М. Голованевский 'Незабываемое'

http://evpatoriya-history.info/


Марк Голованевский

НЕЗАБЫВАЕМОЕ


Марк ГолованевскийНЕЗАБЫВАЕМОЕ. - Евпатория: издательство «КрымскийАфон», 2013 г. - 140 с.

Книга издана при содействии Игоря Валентиновича Масберга.

УДК 2-523.44(=512.143)(477.75)ББК 82-43

Г140

Г140

Редактор Мельников И.Б.Корректор Васильева Н.В.Макетирование, верстка Г.Е.Васильев.Фотографии из личного архива автора.

ISBN 966-8236-06-8-03

© Голованевский М., текст, 2013


От автораПредлагаемая читателям книга написана за последнее де-

сятилетие моей жизни в США. Основные её разделы опубли-кованы в различных изданиях Нью-Йорка и Калифорнии ("Но-вое Русское Слово", "Панорама", "Пятница-Экспресс" и др.).Часть увидела свет в некоторых газетах Израиля. Собранныепод одной обложкой, они, полагаю, в какой-то мере воссозда-ют картину жизненного пути автора.

А путь этот, ох, какой длинный, никогда не был усыпан ле-пестками роз. Я пережил ужасы войны, неоднократно смот-рел смерти в глаза, познал кошмар эвакуации. Испытал голоди холод. Познакомился с массой других жизненных "прелестей".Потерял родителей и близких. Лишился друзей и товарищей.Но все перетерпел, не сломался, не пал духом.

Со школьных лет влюбился в литературу, в поэзию, кропалкакие-то вирши, писал заметки, информации, нечто вроде рас-сказов, и рассылал все это в различные детские газеты и жур-налы, с трепетным волнением ожидал ответа из редакций итем более публикаций. Конечно, все эти "творения" браковались,но я не отступал, не сдавался. Снова и снова что-то сочинял иопять адресовал различным изданиям. Так продолжалось года-ми. И, наконец, журналистика стала моей профессией.

Сейчас за плечами более полувека работы в печати. Многопройдено дорог, переживаний, радостей и волнений, раздумийи тревог. Судьба подарила мне массу незабываемых встреч. Слегендарными, известными и малоизвестными людьми, с ря-довыми тружениками города и деревни. Я брал интервью упервого космонавта Земли Юрия Гагарина, неоднократновстречался и фотографировался с его "звездным братом" Пав-лом Поповичем, дружил с Героем Советского Союза ЗахаромСорокиным, повторившим подвиг Маресьева: лишившись в ре-зультате воздушных боев с фашистами обеих ног, он взлеталв небо и продолжал громить врага. (Помимо множества со-ветских орденов и медалей, он был удостоен высшей воинскойнаграды королевства Великобритании).


Я был близко знаком и переписывался с известной советскойразведчицей Марией Фортус (прототип героини художествен-ного фильма "Салют, Мария!"). Интервьюировал Леонида Уте-сова, Яна Френкеля, Махмуда Эсамбаева и многих других звездэстрады. В далеком, предвоенном, 1940 г., будучи студентомЛенинградского института журналистики им. В. Воровского,встречался с Михаилом Ботвинником, чемпионом страны (а поз-же - мира) по шахматам, проводившим сеанс одновременнойигры с нашими студентами. Присутствовал на семинаре мо-лодых поэтов в Литературном институте им. М. Горького, гдепознакомился с известным поэтом-песенником Евгением Дол-матовским. Одно время переписывался, а затем (в 1973 г.)встретился в Крыму с московским писателем Ильей Шнейде-ром, близким другом прославленной американской танцовщицыАйседоры Дункан и великого русского поэта Сергея Есенина.(Много десятилетий бережно храню книгу писателя, с теплымавтографом, о его незабвенных друзьях).

Невозможно продолжить перечень славных имен соотече-ственников, встретившихся мне на долгой жизненной дороге.Скажу только, что каждый из них оставил след в моей душе ипамяти. В этой книге я старался (не знаю, насколько мне уда-лось) рассказать об этих знаменитостях.

...Прошли годы, десятилетия. "Все пролетело... далече...мимо", как писал мой любимый поэт. Дети и внучки неоднок-ратно советовали, теребили меня, заставляя засесть за стол,предаться воспоминаниям и поведать бумаге о прожитом и пе-режитом. Дескать, есть о чем рассказать людям. Я же всетянул, тянул, откладывал "на потом" и "на завтра". И вот,наконец, в свои преклонные годы взялся за перо и разбудил ос-татки памяти. Так родилась книга. О времени и о себе.

Хочется верить, что она найдет своего читателя.

Марк Голованевский.

P.S. Некоторые очерки публикуются впервые.Калифорния, Сан-Диего. 2012 г.


Глава первая:

СОРОКОВЫЕ, РОКОВЫЕ...


ПОВЕСТЬ О НАСТОЯЩЕМ ЧЕЛОВЕКЕ

"Панорама", 8 мая 2002 г.

Этот рассказ - о летчике, повторившем подвиг легендарно-го Алексея Маресьева.

На рассвете 22 июня 1941 года Севастополь был разбуженгрохотом взрывов. Гитлеровская Германия напала на Советс-кий Союз. Город у Черного моря с беззаветным мужествомвстретил врага. Питомцы Ейской летной школы взмывали внебо, чтобы сразиться с фашистскими пиратами. Одним из пер-вых шел в бой рослый, широкоплечий сибиряк, лейтенант За-хар Сорокин, удививший товарищей беспримерной храброс-тью.

Через несколько недель Сорокина вместе с другими летчи-ками-черноморцами перебросили в далекое Заполярье, где раз-горалось пламя войны: враг упорно рвался к Мурманску. Сева-стопольцы попали в эскадрилью "короля воздуха", прославлен-ного аса Бориса Сафонова, первым в годы войны удостоивше-гося звания дважды Героя Советского Союза.

- Наслышан о ваших подвигах в Крыму, - тепло встретилпополнение Сафонов. - А теперь нещадно бейте врага здесь, наСевере.

Сорокин рад был служить под началом такого командира,лично сбившего двадцать пять вражеских самолетов и четыр-надцать - в групповых боях. Севастопольцу страстно хотелосьпоходить на него, стать таким же асом. И уже в конце августаон вместе с другом, ведомым Дмитрием Соколовым, сбиваетпервый вражеский самолет и к концу сентября доводит их счетдо пяти.

Зима в Заполярье наступает рано. Кольский полуостров за-несен снегом. Началась полярная ночь. Тусклое солнце пока-зывается лишь на короткое время и висит низко над горизон-том. Кружится снежная заметь.

25 октября Сорокин и Соколов поднялись в воздух. Внезап-но из-за густых облаков появилась четверка "мессеров".


-- Иду в атаку! - передал Сорокин ведомому. - Прикрой меня!Завязался неравный бой. Сорокин ринулся навстречу одной

из вражеских машин. Прошитая пулеметной очередью, онавспыхнула факелом и понеслась вниз. Но в ту же минуту пулихлестнули по кабине самолета Сорокина. Он ощутил тупой ударв правое бедро. "Ястребок" перестал повиноваться, еще миг, ион рухнет на землю. Молниеносно созрело решение: таран!Страшный удар - и еще одна вражеская машина камнем рухну-ла на скалы.

Прилагая неимоверные усилия, Сорокин посадил свой ис-требитель на покрытое льдом озеро. Вокруг - белое безмолвие.Бескрайние сопки да скалы. Кажется, все... Отлетался. Ране-ный, обессилевший летчик побрел наугад в надежде добратьсядо своих...

Сколько прошло времени? Пять, десять часов? И вдруг пе-ред ним - сбитый фашистский самолет. Случайно уцелевшийпосле тарана пилот бросился на Сорокина, но тот опередил:меткий выстрел, и враг с криком повалился на снег.

Пройдя еще несколько метров, Сорокин наткнулся на вто-рого фашиста.

- Рус, сдавайс!Развернувшись, Сорокин выстрелил. Осечка. Немец бросил-

ся на него и ударил ножом в лицо. И когда, обливаясь кровью,летчик рухнул на землю, враг схватил его за горло и начал ду-шить. Собрав последние силы, Сорокин двинул противникаколеном в пах, изловчился и вскочил на ноги, с молниеноснойбыстротой подобрал свой пистолет и разрядил обойму в фа-шиста.

Тишина. Безлюдье.Но что же делать? Как быть? Нужно непременно найти сво-

их, и Сорокин продолжает путь. Снег слепит глаза. С каждымшагом идти становилось все труднее. Болели раны.

Минули сутки, вторые. Он брел словно в полусне. Падал,поднимался и снова шел. Безумно мучил голод. Но летчик не всилах был проглотить даже кусочек шоколада: вражеская фин-


ка, полоснув по лицу, рассекла губу, выбила зубы. На третьисутки Сорокин провалился в озеро и оказался по пояс в ледя-ной воде.

Выбравшись, он уже не чувствовал ног. Может, немного пе-редохнуть? Но сознание подсказывало, нет - это равносильносмерти. И он шел, шел вперед... На седьмой день обморожен-ного, полуживого, его подобрали пограничники.

В госпитале констатировали: гангрена. И ампутировали обеступни.

- Как же я буду управлять самолетом? - закричал Сорокин,придя в сознание.

- Дорогой, - попытался ободрить его хирург Дженалидзе, -разве не найдется для тебя другой работы?

- Но я же летчик!- Забудь о небе, дорогой...Медленно тянулись дни. Раны заживали плохо. Но летчик

не сдавался, не падал духом. Твердо решил во что бы то нистало подняться на ноги, вернуться в строй. Превозмогая не-имоверную боль, заново учился ходить.

Через долгих девять месяцев, когда медицинская комиссияокончательно решила его демобилизовать, Сорокин обратилсяк наркому Военно-Морского Флота с просьбой пересмотретьрешение и помочь ему вернуться в авиацию.

Адмирал Кузнецов пригласил летчика к себе, внимательновыслушал и предложил закончить лечение, а там... видно бу-дет. Беседа обнадежила. Собрав волю в кулак, до крови кусаягубы, Сорокин учился ходить на протезах.

И вот, наконец, после длительного лечения, после много-численных обращений в разные инстанции, ему разрешают ле-тать на самолетах с тормозным рычагом на ручке управления.

Радостный, окрыленный, Сорокин поспешил в Заполярье ксвоим однополчанам, которые не поверили глазам, считая еговозвратившимся с того света. Они были бесконечно рады ви-деть летчика снова в строю, хотя втайне и сомневались, что онсможет летать.


Только сомнения были напрасны. Он решил не отступать отпринятого решения. Учился управлять машиной, удивляя то-варищей железной волей и безграничным упорством. Месяц,второй, третий. И снова Сорокин в небе, защищает Кольскийполуостров, отстаивает Мурманск, бесстрашно прикрывает ан-глийские и американские транспортные суда в Баренцовомморе. На фюзеляже его машины появляются новые звезды.Шестая, седьмая, десятая... До конца войны он доводит счетсбитым вражеским машинам до восемнадцати.

В августе 1944-го, находясь в полете, гвардии капитан ЗахарАртемович Сорокин узнал о присвоении ему звания Героя Со-ветского Союза. К трем орденам Красного Знамени прибави-лась Золотая Звезда. А вскоре он был удостоен почетной на-грады Великобретании - креста Виктории высшей степени: задоблесть и отвагу, проявленные при сопровождении английс-ких и американских транспортов. Вручая летчику награду, пред-ставитель ВВС союзников передал слова английского короля:"Пока в России есть такие люди, она непобедима".

После завершения войны Захар Сорокин возвратился в до-рогой его сердцу Крым и поселился в курортной Евпатории.Обилие солнца, теплое море, лечебные грязи, целебный воздухблагоприятствовали его здоровью. Он работал директором ав-тобазы "Совхозтранс", руководил типографией... Ветерана из-брали депутатом горсовета, он выступал на предприятиях, всанаториях, перед учащимися техникумов и школ, увлеченнорассказывал о боевых товарищах, о сражениях на Черном мореи в небе Заполярья, знакомил слушателей с жизнью и подвига-ми своего геройски погибшего командира и наставника Бори-са Сафонова.

В свободные часы садился к столу и подолгу работал надвоспоминаниями о войне. Писал зарисовки, очерки, приносилих в редакции газет, всегда прислушивался к советам и замеча-ниям журналистов. Вот тогда-то я и познакомился с Сороки-ным, стал часто бывать у него дома. Захар Артемович показы-вал почту, ежедневно поступавшую к нему из разных концов


страны и из-за рубежа, вспоминал боевые эпизоды, делилсясвоими замыслами.

Познакомился я и с его супругой, Валентиной Алексеевной,милой, симпатичной женщиной, нежно ухаживавшей за мужеми во всем помогавшей ему.

Спустя время, немного поправив здоровье, окрепнув подблагодатным крымским небом, Захар Сорокин переехал в Мос-кву. Радушно встретили его известный полярный летчик, учас-тник челюскинской эпопеи Герой Советского Союза МихаилВодопьянов, трижды Герой Советского Союза Иван Кожедуб,Герой Советского Союза Михаил Девятаев, совершивший вгоды войны побег из фашистского плена на вражеском самоле-те, и другие прославленные герои грозного лихолетья. ЗахарСорокин познакомился с Алексеем Маресьевым.

Два воздушных аса, братья по оружию, люди одной судьбы,они часто встречались и подолгу беседовали. Им было что вспом-нить, что рассказать друг другу, чем поделиться с людьми.

Вскоре Сорокин стал лектором Всесоюзного общества "Зна-ние" и много ездил по стране. У него была необъятная аудито-рия. Города и поселки Поволжья, Урала, Сибири, Дальнего Во-стока... И везде его слушали, затаив дыхание. Его рассказамвнимали в Болгарии, Чехословакии, Венгрии и других странах.

Он по-прежнему не расставался с пером, одна за другой выш-ли в издательствах Москвы книги: "Нет, не отлетался!", "Звез-ды на фюзеляже", "Иду на таран", "На виражах мужества" идругие - всего их было тринадцать.

О нем много писали центральные газеты и журналы, его по-казывали в кадрах кинохроники, Центральное телевидение го-товило документальный фильм "Человек из легенды". Но Со-рокин не кичился громкой славой, был прост, скромен, общи-телен. Охотно встречался с фронтовыми друзьями, отвечал написьма, звонил и писал крымчанам, летом приезжал к ним вгости и радовался встрече с Черным морем.

Ранней весной 1978 года уже в который раз дали о себе знатьстарые фронтовые раны. Ветеран был направлен в военный


госпиталь имени Бурденко наочередную, девятнадцатую по сче-ту, операцию. Но гангрену остано-вить не удалось. 19 марта его серд-це остановилось...

Вскоре в газете "Неделя" напе-чатали последний очерк Захара Ар-темовича "Самолет не вернулся".Редакция предварила публикациютакими строками: "Скупо и скром-но описывает Сорокин свою фрон-товую одиссею, хотя подвиг его до-стоин романа". Впрочем, о нем на-писан роман. Называется он "По-весть о настоящем человеке". Пусть прототипом для писателяпослужил другой человек, но - та же судьба, та же беспредель-ная любовь к Родине и несгибаемое мужество советского пат-риота".

К этому следует добавить высказывание Юрия Гагарина. Насвоей фотографии, подаренной герою, он оставил надпись: "Мывсе учились у Захара Сорокина".


"ВНИМАНИЕ, ГОВОРИТ МОСКВА!"


Кто из людей старшего поколения не помнит этого звеня-щего металлом голоса Юрия Левитана! Кто в грозные минутывоенного лихолетья не прислушивался к нему, прильнув с за-миранием сердца к черной тарелке репродуктора, чтобы не про-пустить ни единого слова...

Юрий Левитан родился в 1914 году во Владимире в семьепортного. В детские годы активно участвовал в школьной са-модеятельности, недурно играл, хорошо пел. После десятилеткизакончил радиокурсы, а еще через десятилетия обрел всемир-ную славу и известность.

Мне выпало счастье близко видеть Левитана, слушать егорассказ о себе, о работе во Всесоюзном радиокомитете, о чте-нии приказов Верховного Главнокомандующего, извещавшихстрану и весь мир о победах Красной Армии над фашистскимизахватчиками.

...Это было немногим более четверти века назад. Я приехал вочередной раз в Ленинград, город своей молодости, и, как все-гда, первым делом поспешил на канал Грибоедова, 166, чтобыпоклониться своей альма-матер, Институту журналистики. Пол-ный трепетных воспоминаний о студенческих годах, о дорогихтоварищах, любимых преподавателях, я направился затем наФонтанку, 59, повидаться со старым добрым институтским дру-гом Яшей Сухотиным, заместитетелем главного редактора Ле-низдата, известным в городе журналистом, автором многих ин-тересных книг, в том числе о Светлане Аллилуевой, дочери Ста-лина, с которой продолжительное время переписывался.

Шагая по знакомым улицам любимого города, я даже не могсебе представить, что сегодня меня ждет радостное событие -встреча с легендарной личностью, с человеком, потрясавшимнедавно миллионы сердец.

Яша Сухотин принял меня с распростертыми объятиями.


После получасового разговора он сказал, что через несколь-ко минут в клубе редакции газеты "Ленинградская правда" со-стоится выступление Юрия Левитана.

- Понимаешь, - произнес он, - я крайне занят и, к сожале-нию, никак не смогу поприсутствовать. Пойди ты, а затем вер-нешься и обо все подробно расскажешь, договорились?

- Что за вопрос! - воскликнул я. - Конечно, договорились.И я поторопился в клуб. Мне повезло занять единственное

свободное место в первом ряду. Через считанные минуты клубзаполнился до отказа: журналисты Лениздата, "Ленинградскойправды", "Смены" и других изданий, расположенных в этом жездании.

И вот, встреченный шквалом аплодисментов, приветливоулыбаясь, появился Юрий Левитан: среднего роста, несколькополноватый, в больших роговых очках.

Темно-синий отутюженный костюм, красивый галстук. Сот-ни взоров жадно устремились на гостя. Юрий Борисович ко-ротко познакомил собравшихся со своей биографией, поведало первых шагах работы в Радиокомитете - чтении перед мик-рофоном информации о заготовках сена, надоях молока, ходескирдования соломы и прочих скучных для него вещах. И вотоднажды его вызвал к себе в кабинет председатель Радиокоми-тета Алексей Лузин и сказал, что диктор, читавший первосте-пенные материалы, заболел, и предложил Левитану заменитьего. После напряженной подготовки, кропотливых занятий онбыл, наконец, утвержден в новом качестве.

- Быть диктором, - продолжал он, - не просто механическичитать кем-то написанный текст. Это - большое искусство, тре-бующее особого мастерства. Необходимо быть артистом, нуж-но постоянно совершенствовать умение донести каждое словодо слушателя, заинтересовать его, заинтриговать, тронуть сер-дце, ободрить, заставить улыбаться или, наоборот, загрустить.

Именно таким и был для миллионов советских людей и по-рабощенных Германией народов Европы голос Левитана. Вотпочему они так жадно ему внимали, вот почему гитлеровцы в


ярости стремились во что бы то ни стало заглушить его, обо-рвать и покончить с ним раз и навсегда. Вражеская авиацияпыталась разрушить Радиокомитет, чтобы убить ненавистногоЛевитана.

Однажды, сказал Юрий Борисович, бомба упала рядом созданием Радиокомитета, но, к великому счастью, не достиглацели: угодила в канализационный люк и не взорвалась.

Читать приказы Сталина, говорил гость, было исключитель-но ответственным делом. Требовались предельное внимание,высочайшая собранность и сосредоточенность. Перед каждымвыходом в эфир диктор неоднократно перечитывал текст, на-страивал себя, и все же случались, правда, изредка, промашки.Как-то, вспоминал Левитан, во время чтения приказа при пе-речислении фамилий командующих фронтами, армиями, ди-визиями, полками, особо отличившихся в боях, он случайнопропустил имя одного видного военачальника. Спохватившись,диктор не на шутку разволновался, ожидая мгновенного звон-ка в студию с разносом от самого Верховного или другого во-енного начальства за ошибку или грома и молнии со сторонысвоего руководства. Чтобы исправить допущенное, он тут жеповторил чтение приказа. К счастью, все обошлось.

Вечером 9 мая 1945 г., вспоминал Юрий Борисович, его ипредседателя Радиокомитета срочно вызвали в Кремль и вру-чили пакет с текстом приказа Сталина об окончательном раз-громе врага. Необходимо было быстро пересечь Красную пло-щадь, дойти до Радиокомитета, через считанные минуты вклю-чить микрофон и оповестить мир о безоговорочной капитуля-ции фашистской Германии. Красную площадь заливало чело-веческое море, пробиться через него не было никакой возмож-ности: люди радовались, плакали, шумели, ликовали и не рас-ходились. Между тем время шло, была дорога каждая секунда.С огромным трудом с помощью милиции и солдат Левитану ипредседателю удалось, наконец, прорваться к радиостанции.Сорвав с пакета сургучные печати и прочтя про себя истори-ческий документ, Юрий Борисович сообщил о нем в открытый


эфир. Рассказывая об этом памятном событии, Левитан про-чел своим трубным, как в годы войны, голосом несколько строкиз этого приказа.

Честное слово, никогда не забуду: я вздрогнул, мурашки про-бежали по спине.

Такое же чувство, думаю, испытали все собравшиеся.Более полутора часов продолжалась эта потрясающая встре-

ча, по окончании её мы проводили Левитана громом аплодис-ментов.

После этого я направился к своему другу и поведал обо всемуслышанном. Яков Львович, защитник Ленинграда, потеряв-ший в годы блокады всех родных - мать, отца и сестер, - при-помнил, с каким трепетом слушали солдаты голос Левитана,при звуках которого крепла решимость во что бы то ни сталоотстоять город и сокрушить врага. Недаром Гитлер заявлял, что,захватив Москву, он первыми вздернет на столбах Юрия Леви-тана и Илью Эренбурга, двух смертельно ненавистных фюреруевреев. Громоподобный голос одного и пламенное слово дру-гого поднимали людей на борьбу с коричневой чумой.

Расставаясь, Сухотин вынул из шкафа толстую, в твердомсинем переплете книгу, только что вышедшую в Лениздате, иподарил мне. Это был том Анны Ахматовой. Сделав в книгедарственную надпись, он поставил дату - "26 мая 1977 г., Ле-нинград".

И теперь всякий раз, перечитывая книгу, я вспоминаю городна Неве, Фонтанку, 59 и потрясающую встречу с главным дик-тором страны, народным артистом Советского Союза Левита-ном.

Юрий Борисович, человек-легенда, ушел из жизни 21 годназад.


НАВЕЧНО В ПАМЯТИ МОЕЙ

"Панорама", 19 февраля 2005 г.

В эти дни, когда народы России, Соединенных Штатов Аме-рики, Великобритании и других стран антигитлеровской коа-лиции готовятся к знаменательному событию в жизни челове-чества - 60-летию Великой Победы над фашистской Германи-ей, перед моими глазами все чаще встают страшные событияначала развязанного на Земле нацизмом военного пожара, унес-шего миллионы человеческих жизней. В памяти оживают часыи минуты грозного лихолетья.

...В самом начале сентября 1940 года я, начинающий газет-чик, только закончивший Ленинградский институт журналис-тики им.В. Воровского, приехал в город Черновцы - столицуСеверной Буковины. Незадолго до этого, 28 июня, согласно пак-ту Молотова-Риббентропа, этот красивый зеленый прикарпат-ский край был присоединен к Советской Украине. Я начал ра-ботать в редакции областной газеты "Радяньска Буковина" ("Со-ветская Буковина"), еще не полностью укомплектованной со-трудниками. Черновцы - небольшой, чистый уютный город -жил тихой размеренной жизнью. Работали предприятия (в ос-новном легкой промышленности), магазины, рестораны, кафе,университет, школы. По узким улицам, позванивая, проворнобегал небольшой трамвай, связывая вокзал с центром столи-цы. По вечерам открывали свои двери драматический театр,филармония, кинотеатры.

В городе, насчитывавшем примерно 150-160 тысяч жителей,третью часть или чуть более составляли евреи. Здесь была ста-ринная синагога, действовал еврейский театр, где ставилисьспектакли по произведениям Шолом-Алейхема и других клас-сиков еврейской литературы. (Позже тут блистала несравнен-ная Сиди Таль, горячо любимая зрителями, выступали другиезвезды). В Черновцах находился корпункт центральной еврей-ской газеты "Дер Емес" ("Правда"), издававшейся в Москве.


Возглавлял его молодой, красивый, неизменно улыбчивыйЛюся Люмкис. Он часто бывал в нашей редакции, дружескиобщался с коллективом, делился новостями, почерпнутыми имиз частых поездок по городам и районам Буковины. (Во времясталинских репрессий против членов Еврейского антифашис-тского комитета Люмкис был арестован, "Дер Емес" и другаягазета, "Эйникайт", - закрыты).

В первые осенние недели в жизни области и всей Украиныпроисходили важные культурные события. Предстоял юбилейклассика украинской литературы Ольги Кобылянской, совре-менницы Ивана Франко, Леси Украинки и других великих ху-дожников слова. В один из дней я получил задание редакциивстретиться с ней - последней из могикан могучей плеяды пи-сателей Украины, и подготовить очерк в ближайший номергазеты. Ольга Юлиановна проживала на окраине города, натихой зеленой улице Одопеску (старое название), дом 3, в се-мье своей племянницы. Она приняла меня тепло, приветливо.После этого я неоднократно бывал у неё, подолгу задерживал-ся, внимательно слушал её волнующие воспоминания. Однаж-ды она подарила мне своё фото с дарственной надписью. Оль-га Юлиановна была запечатлена с внучатыми племянниками -Игорем и Олегом (к великому сожалению, эта дорогая для меняреликвия потерялась в годы войны).

В конце октября отмечалось 70-летие Кобылянской. Чество-вание проходило в областном театре. Зал был переполнен пред-ставителями Москвы, Ленинграда, Киева, Львова, Минска идругих городов. Среди гостей были писатели, литературоведы,критики, преподаватели, корреспонденты многих газет, жур-налов и радио. Свои стихи читали известные в стране поэтыВладимир Сосюра, Андрий Малышко, еврейский поэт Ицик Фе-фер, впоследствии расстрелянный вместе с другими членамиЕврейского антифашистского комитета, и другие.

На Буковине, казалось, все было благополучно. Между темобстановка накалялась. Румыния, выступавшая в тесном союзес Германией, отказывалась признать потерю Северной Буко-


вины. Диктатор страны генерал Антонеску и его окружениеоткрыто заявляли о близкой войне с Советским Союзом и овозвращении утраченной территории. Сотрудник редакции, ме-стный житель Яков Финкельштейн, хорошо знавший несколь-ко иностранных языков, принимая ночами радиоматериалыТАСС для газеты и в перерывах шаривший по радиоволнамЕвропы, регулярно информировал нас о событиях в мире. Стревогой рассказывал о концентрации немецких войск вдольсоветских границ, о воинственных речах гитлеровских бонз,беспокойных высказываниях в отношении Германии государ-ственных деятелей Америки, Великобритании и других стран,переброске немецких частей в Финляндию и о многом другом.

Неспокойно было на границе с Румынией, расположеннойвсего в 30 километрах от Черновцов. Возвращаясь как-то в двачаса ночи домой после дежурства в типографии, я увидел по-трясшую меня картину: центральная площадь города возле при-марии (местный орган власти) была буквально запружена тан-кетками, с ближайших улиц подходили грузовики.

Вся эта техника держала путь к румынской границе. Над го-родом сгущались тучи, явно приближалась военная гроза...

Я жил на пятом этаже дома N8 по улице Авереску. В ночь навоскресенье 22 июня 1941 года сквозь сон почувствовал, чтокто-то настойчиво тормошит меня.

Не соображая, в чем дело, я с трудом открыл глаза и увиделМихая Геркула, хозяина квартиры. Он что-то испуганно тара-торил, мешая румынские, венгерские и немецкие слова, разма-хивал руками. Сбросив остатки сна, я вскочил с постели и под-бежал к окну, выходившему на улицу. По тротуару торопливошли несколько человек, у каждого на боку висел противогаз. Япосмотрел на часы: 3:40 утра. Поняв, наконец, что стряслосьнечто ужасное, я мгновенно оделся и почти бегом поспешил ксвоему редакционному другу Александру Ключнику - весель-чаку, балагуру, уроженцу Одессы. Около обувной фабрики яувидел группу рабочих, они шумно спорили о чем-то, частопосматривая на небо. На вопрос, что случилось, я не полу-


чил ответа.Через несколько минут я стуком в дверь разбудил крепко спя-

щего друга.- Ты чего приперся в такую рань? - удивился он, протирая

глаза. - Разбойник, поспать не даёшь.- Сейчас все узнаем, - ответил я.Мы включили радиоприемник, настроились на "Немецкую

волну", поймали Берлин. Диктор с пафосом зачитывал обра-щение Гитлера к немецкому народу.

Фюрер обвинял СССР в бесконечном нарушении заключен-ных договоренностей, частом пересечении немецких границсоветскими самолетами, угрозе большевизации Европы и вомногих других тяжких грехах. Обращение зачитывалось непре-рывно, после каждого раза гремели бравурные марши. На всюжизнь запомнились мне последние слова заявления диктатора:

"Немецкий народ един от Нарвика (город в Норвегии - М.Г.)до Пелопоннеса (греческий город - М.Г.) Вперед на Москву иКиев! С нами Бог! 22 июня 1941 года. Адольф Гитлер".

Стрелки часов показывали 4 утра. Таким образом, задолгодо выступления Молотова по Московскому радио мы уже зна-ли о начале войны. Потрясенные ужасной вестью, мы сразу женаправились на центральную площадь города. По ней одна задругой, замаскированные зелеными ветками, двигались из при-граничных районов колонны грузовиков. В машинах, тесно при-жавшись друг к другу, сидели раненые. Одни с перевязаннымиголовами, другие - с забинтованными руками, третьи - с окро-вавленными повязками вокруг шеи. Больно сжималось сердце,когда мы смотрели на них. Несмотря на столь ранний час, воз-ле закрытых магазинов уже выстроились огромные очереди:горожане успели прослушать передачи Би-би-си и другие зару-бежные радиоголоса. Внезапно на площади появились маль-чишки-продавцы утренних газет, мгновенно оказавшиеся в пле-ну у многочисленных покупателей. Люди наивно полагали, чтосейчас узнают подробности происходящего, но "Радянська Бу-


ковина" и "Адеверул большевик" ("Большевистская правда")были сданы в набор накануне, еще до войны.

Взволнованные увиденным, мы с Сашей поспешили к на-шей редакции, на улицу Мирча Вода, 16. Было 4:30 утра. По-дойдя ближе, мы услышали душераздирающие крики. Мужчи-ны, сотрудники газеты, провожали своих матерей, жен, сестер,детей в эвакуацию вглубь страны. Стенания сотрясали воздух.Прощаясь, многие чувствовали, что, возможно, больше уже ни-когда не увидятся...

Ровно в девять утра прозвучал первый сигнал воздушной тре-воги. В светло-голубом небе появились немецкие самолеты. Онилетели настолько низко, что можно было отчетливо рассмотретьчерные кресты на фюзеляжах. Они держали путь к окраине го-рода - к аэродрому, нефтехранилищам, военным базам.

Через несколько минут Черновцы потрясли страшные взры-вы. В этот день я уже не вернулся домой, впрочем, я больше незаглядывал туда вообще, ночевал у Саши. На другой день, срассветом, мы поспешили в редакцию. Редактор Олекса Но-сенко призвал коллектив сохранять спокойствие, не паниковать,работать как никогда дружно, соблюдать строгую дисциплинуи предельную бдительность. В связи с введением в городе чрез-вычайного положения нам предписывалось не отлучаться до-мой на ночлег. Олекса заявил, что установлен комендантскийчас и мы должны оборудовать себе жилье в подвале пятиэтаж-ного дома, расположенного во дворе редакции, и что сегодняже все сотрудники получат специальные пропуска для хожде-ния по городу в любое время суток.

Начался новый этап в жизни коллектива. Военный. Напря-женный. Ответственный. С каждым днем редел аппарат газет-чиков: журналисты уходили на фронт. Остались считанные ра-ботники, освобожденные от военной службы по состоянию здо-ровья. Мы трудились, не ведая усталости, с утра до позднейночи, работали за себя и за ушедших друзей. Мотались "радинескольких строчек в газете" по заводам, фабрикам, транспор-тным коллективам, различным организациям, призывая их на


страницах газеты к самоотверженным усилиям во имя Ро-дины, её целостности и независимости.

Усталые, но довольные исполненной работой, итогами дня,душевно стойкие и патриотически настроенные, уходили по-здно вечером в свой подвал на ночлег.

Установили в нем телефон, организовали посменное дежур-ство. Каждый час связывались с обкомом, получая последниесведения о ситуации в области.

Сообщения не радовали: с минуты на минуту можно былоожидать врага на пороге. Мы жили, словно на пороховой боч-ке. Однажды заполночь мы услышали адской силы взрыв. Сте-ны качнулись, как при землетрясении. На мгновение показа-лось, что сейчас обрушится дом и заживо похоронит нас. Всебросились во двор, но вокруг стояла тишина.

Вернувшись в свои "хоромы", мы уже не могли спать. Часачерез два узнали: советские зенитчики сбили вражеский само-лет, напичканный боеприпасами.

Ни свет ни заря мы бросились к месту его падения. Душаразрывалась на части от увиденного. Нацистская машина, па-дая, врезалась в трехэтажный дом, унеся десятки жизней. Тру-пов уже не было - их успели убрать, но там и тут валялись обго-ревшие обломки мебели, клочья одежды, обуви, подушек, мно-го изуродованных детских колясок, кроваток, игрушек. И везде- кровь... Мы сжимали кулаки, нас душила ненависть к врагу.Рассматривая остатки сожженного самолета, мы не поверилисвоим глазам: на толстенных колесах красовалась производ-ственная марка - "Ярославский шинный завод". Вот так. Ока-зывается, СССР поставлял в Германию стратегически важныематериалы, которые затем противник использовал против насже. (Много позже нам стало известно, что Советский Союз,выполняя свои торговые обязательства, бесперебойно постав-лял в Германию различные грузы. Последний состав прибылза два часа до начала войны).

Долог, как известно, июньский день. Числа 25-го в полови-не седьмого вечера мы с Сашей вышли пройтись. Солнце еще


не зашло, но вокруг царила тишина: комендантский час на-чинался в шесть вечера и заканчивался в шесть утра. На однойиз улиц нас задержал патруль. Мы предъявили редакционныеудостоверения и пропуска. Посмотрев, молодой боец заулы-бался. То ли мы ему чем-то понравились, то ли он соскучился вэтой тишине по человеческому общению. Он разоткровенни-чался с нами и по "большому секрету" сообщил одну крайневажную "государственную тайну": сегодня утром издан приказнаркома обороны Тимошенко - выбить врага с захваченных имтерриторий, Красной Армии широким фронтом немедленно пе-рейти в контрнаступление и в течение семи дней разгромитьпротивника и захватить Берлин. Развесив уши, мы с радост-ным волнением слушали этот бред, веря каждому слову. Впро-чем, в этом не было ничего мудреного: долгое время советскаяпропаганда настойчиво вдалбливала в наше сознание уверен-ность в непобедимости Красной Армии, в том, что на удар вра-га она ответит двойным ударом, будет вести войну малой кро-вью, перенесет сражения на территорию противника и сокру-шит его.

А залихватские песни, распеваемые "от Москвы до самыхдо окраин"? Помните: "если завтра… в поход, будь сегодня кпоходу готов" или "когда нас в бой пошлет товарищ Сталин, ипервый Маршал в бой нас поведет"? Или... Да сколько их было,подобных песен!

Разумеется, услышанная от патрульного "государственнаятайна" была нами немедленно рассекречена: передана нашимтоварищам. А как же иначе? Радость на всех одна. Между тем,война разгоралась. Яша Финкельштейн, по-прежнему прини-мая ночами радиоматериалы, по утрам регулярно информиро-вал о положении на фронтах. Мы ужасались: "нацисты захва-тили Ригу", "враг вторгся в Минск", "фашистские полчища, несятяжелые потери в живой силе и технике, с боями продвигают-ся вперед"... А в Черновцах обстановка обострялась до преде-ла. В летнем небе хозяйничали самолеты противника, завыва-ли сирены воздушной тревоги, с городских окраин доносилось


эхо взрывов. Мы ломали голову, куда же делась наша авиа-ция? Почему её не видно? Ведь совсем недавно, в день Перво-мая, над праздничными колоннами демонстрантов волна заволной шли краснозвездные машины. Им не было конца. В чемже дело? Почему сейчас, в грозное время, не видно ни однойиз них? Откуда нам было знать, что в первые же часы войныгитлеровская авиация уничтожила на аэродромах нашей обла-сти, как и во многих других пограничных районах страны, ты-сячи боевых машин.

В лихорадке будней, в напряжении всех нервов, под дикоезавывание воздушных сирен проходили минуты, часы, дни. На-ступило утро 1 июля - яркое, солнечное, жаркое. В 8 часов нассрочно вызвал в свой кабинет заместитель редактора (редак-тор ушел на фронт) Леонид Бабенко. Он был бледен, взволно-ван, лаконичен. "Товаришi! Ворог бiля ворiт мiста. Оголошуєть-ся евакуація. З цієї хвилини ми не несемо за вас нiякоївiдповiдальностi. Зараз же, негайно поспiшайте на станцiюСадагури, бо чернiвецький вокзал вже разбитий. Там вас чека-тимуть ешелони для вiдправки в тил країни. Все, товаришi. Допобачення!" (Товарищи! Враг у порога. Объявляется эвакуациягорода. С этой минуты мы не несем за вас никакой ответствен-ности. Сейчас же, немедленно отправляйтесь на станцию Са-дагуры, поскольку черновицкий вокзал уже разбит. Там вас бу-дут ждать эшелоны для отправки в тыл страны. Все, до свида-ния!)

С последними словами он покинул кабинет.Мы же в чем были, в летней одежде, в парусиновых туфлях,

стоптанных сандалетах, отправились в дальнюю неведомую до-рогу. Без денег (зарплата ожидалась в тот день в три часа попо-лудни), без вещей, документов, без каких-либо продуктов. Пяти-километровый путь до станции напоминал неоглядное челове-ческое море. Десятки тысяч детей, женщин, стариков, инвали-дов заполнили все улицы и переулки. Кто на своих двоих, кто нателеге, кто на велосипеде, кто на костылях... На путях стоялиэшелоны. Товарные вагоны были переполнены до невозможно


сти - ни сесть, ни прилечь, ни, порой, пошевельнуться.Не стану распространяться обо всех трудностях пути. Эше-

лон, растянувшийся, казалось, до бесконечности, то и дело под-вергался пулеметному обстрелу немецких самолетов. Спасаясь,прятались в лесополосах, степи, порой ночевали среди высо-ких хлебных колосьев (в тот год созрел богатый урожай).

Мы углублялись на восток, чтобы своим трудом участвоватьв борьбе с врагом и приближать победу.

...Четыре с лишним года бушевала война. 1418 дней и ночейнароды СССР, Соединенных Штатов, Великобритании, Кана-ды и других стран вели невиданную в истории битву, ни мину-ту не сомневаясь в победе. И она, радостная Великая Победа,пришла к нам в солнечные майские дни 45-го.


ХУЛИТА-МАРИЯ

"Панорама", 16 апреля 2003 г.

Героическая судьба Марии Александровны Фортус легла воснову известных фильмов "Салют, Мария!", "Альба Регия"...

Вы помните двухсерийный художественный фильм "Салют,Мария!", поставленный известным кинорежиссером, народнымартистом Советского Союза Иосифом Хейфицем по сценариюГригория Бакланова? Припоминаете героиню картины - моло-дую, красивую, беззаветно отважную и дерзкую?..

Вспоминаете её среди иностранных моряков на юге Украи-ны в 1919 году?.. В кругу французов? На земле Испании, охва-ченной пожаром гражданской войны в 1936 г.?.. В боях с не-мецко-фашистскими захватчиками?.. Героический образ, со-зданный актрисой Киевского академического театра, народнойартисткой Союза Адой Роговцевой, глубоко взволновал мил-лионы кинозрителей.

Фильм имел колоссальный успех....Прототипом героини картины послужила Мария Алексан-

дровна Фортус, человек яркой, необыкновенной судьбы.Я встретился с ней за несколько лет до выхода фильма в свет.

Это было в конце 60-х годов прошлого столетия. Мария Фор-тус приехала на отдых в Крым и остановилась в одной из здрав-ниц Евпатории. Однажды в летний солнечный день она при-шла в редакцию газеты, в которой я тогда работал. Рассказала,что в городе проживает её боевая подруга, отважная разведчи-ца Лидия Безенькова, и посоветовала журналистам написать оней. Естественно, мы заинтересовались этим и в свою очередьпопросили гостью поведать о себе.

В последующие годы Фортус приезжала вновь и вновь и не-изменно навещала редакцию. Солнечный Крым с его ослепи-тельно синим морем и светло-голубым небом полюбился ко-ренной москвичке, тем более, что здесь обитала её близкаяфронтовая подруга.


"Это слишком длинная история..."

Вот тогда я ближе познакомился с Марией Александровнойи подружился с ней. Она бывала у меня дома, встречалась ссупругой, детьми, подчас засиживалась, рассказывая захваты-вающие истории. Я часто навещал её в здравнице, где она от-дыхала. Вечерами прохаживались вдоль моря, вдыхали запахицветов и слушали музыку. Как-то сидели мы на многолюдной,оживленной набережной, мимо нас неторопливо прогуливалисьтолпы отдыхающих, проходили молодые влюбленные пары,звонко смеясь и радостно улыбаясь.

- Счастливые, - с какой-то грустью произнесла Мария Алек-сандровна. - Моя молодость была совсем иной...

- Расскажите, пожалуйста, о себе, - обратился я к ней, хотя ине думал, что в эти минуты ей захочется ворошить память, пре-даваться далеким воспоминаниям.

- О, это слишком длинная история, - она немного помолчалаи затем продолжила:

- Я родилась в 1900 году в Херсоне, в бедной еврейской се-мье. Отец был фармацевтом, мать - домохозяйка. Нас было троев семье, я - старшая, сестра Адолина и брат Миша. Случилосьтак, что отец покинул нас, и я, чтобы помочь маме, вынужденабыла оставить гимназию и пойти работать на швейную фабри-ку. Рядом со мной трудились другие девушки-еврейки. Мы всерано примкнули к революционному движению. Когда в 1919году интервенты захватили черноморские порты, а также мойродной Херсон, я с подружками распространяла среди моря-ков большевистские листовки. На одном из кораблей познако-милась с французским матросом, испанцем по национально-сти. Его звали Раймон Касенеляс Люк. Он был механиком ре-монтного судна. Красивый, молодой, смуглолицый парень. Мыпо-дружились и полюбили друг друга. Вскоре иностранцы по-кинули город. Уехал и мой Раймон, а я осталась с его сыном,маленьким Раймоном, названным именем моего любимого.

Через несколько лет, когда я училась в Москве, в институте


народов Востока, мы, студенты, принимали делегатов одно-го из конгрессов Коминтерна. В зале было оживленно, шумно,слышался многоязычный говор. И вдруг ко мне подошел одиниз гостей и на ломаном русском языке спросил:

- Вы Мария? Меня узнаете?..- Раймон! - вскрикнула я.- Мария! - раздалось в ответ. - Я ищу тебя по всей стране,

давно ищу...- Больше мы уже не расставались, - продолжила Мария свой

рассказ. - Раймон остался в Москве. Несколько лет учился здесь,закончил авиашколу, стал первоклассным летчиком. В 1931 годумы уехали в Испанию, в провинцию Каталония. Раймон воз-главил там партийную организацию, боролся с фашизмом. Вско-ре его избрали Генеральным секретарем ЦК компартии Ката-лонии, я делила с ним все трудности жизни и борьбы. Жиланелегально. И все же фашистам удалось расправиться с Раймо-ном, подстроив автокатастрофу. Вскоре я вернулась в Москву,к своему Раймону-младшему, учившемуся в ремесленной шко-ле при автозаводе.

Когда в 1936 году в Испании вспыхнула гражданская война,началась кровопролитная битва с фашизмом, я снова поехалатуда. Но не одна, а со своим сыном, удивительно похожим наотца. Раймон стал летчиком, отважно сражался с врагом и по-гиб в неравном бою. Там, на далекой испанской земле, оста-лись две навеки дорогие мне могилы...

- Мария Александровна, скажите, пожалуйста, чем вы зани-мались в Испании?

- Я была переводчиком, и не только им, у советского генера-ла по имени "Малино" - будущего Маршала Советского СоюзаРодиона Яковлевича Малиновского, те же функции выполнялау генерала "Петровича"- Кирилла Афанасьевича Мерецкова, бу-дущего Маршала Советского Союза.

Хулита-Мария - под этим именем я жила в Испании, сопро-вождала военачальников в их поездках на передовые позиции,на встречах с воинами-республиканцами. Была, как сами по-


нимаете, не только переводчицей. Познакомилась с Михаи-лом Кольцовым, Ильей Эренбургом, с известным венгерскимписателем-евреем Матэ Залкой, который под именем "генералЛукач" командовал интернациональной бригадой, героическисражался с фашистами. Знала многих писателей, корреспон-дентов иностранных газет, видных советских военачальников,например, "генерала Дугласа"- Якова Смушкевича, главного со-ветника республиканской авиации. Для всех я была Хулита-Мария.

А в годы второй мировой...

...С учащенно бьющимся сердцем слушал я волнующую по-весть удивительной женщины.

- Скажите, пожалуйста, чем занимались Вы в годы войны сгитлеровской Германией? - снова обратился к своей собесед-нице.

- К тому времени я успела закончить военную академию име-ни Фрунзе и была направлена начальником штаба женскогоавиационного полка в соединение известной летчицы МариныРасковой. Через некоторое время меня перебросили в отрядзнаменитого разведчика Дмитрия Медведева, действовавшегов Украине. Я стала его заместителем по войсковой разведке,фактически выполняла обязанности комиссара этого крупногопартизанского соединения, участвовала в формировании бое-вых групп для организации диверсий, терактов, скрытых похо-дов по глубоким тылам фашистов. Словом, воевала рядом слегендарным разведчиком Николаем Кузнецовым. В одном избоев была ранена, контужена и самолетом отправлена на Боль-шую землю в госпиталь. После лечения меня откомандирова-ли на 3-й Украинский фронт. Воевала в Болгарии, Венгрии, Ав-стрии. День Победы встретила в Вене... Ну, что еще могу рас-сказать? Награждена двумя орденами Ленина, тремя - Красно-го Знамени, орденом Красной Звезды, многими медалями. Сре-ди наград - несколько иностранных. Избрана Почетным граж-данином города Секешфехервар, а также ряда


городов Болгарии и Чехословакии.Вся её жизнь - легенда. Маршал Советского Союза бывший

министр обороны Р.Я. Малиновский в своих мемуарах "ВихриИспании" писал: "На одном участке республиканцы дрогнулии начали отступать. Находившаяся здесь Мария Фортус решаетостановить бойцов, поддавшихся панике... Бойцы вместе с Ма-рией возвращаются назад и вступают в схватку с врагом. Сме-лый поступок Марии Фортус восстановил положение на этомучастке фронта". Тепло говорил о ней в своей книге и МаршалК.А. Мерецков. А дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Александр Родимцев так вспоминал о Хулите-Ма-рии: "Она бросилась навстречу анархистам: "Стой!" Такой за-помнилась на всю жизнь Мария - стремительная, решитель-ная, непоколебимая".

Так характеризовали эту мужественную женщину и многиедругие её соратники и товарищи по совместной борьбе с фа-шизмом. В книге бывшего коменданта советского гарнизона вБудапеште генерала И. Т. Замерцева "Через годы и расстояния"можно прочесть: "...Лишь немногие знали, какой трудный путьпрошла эта умная, высокообразованная женщина, сколько под-вигов совершила за свою жизнь". Ведь это она подготовила навенгерской земле военную операцию, которая легла в основушироко известного художественного фильма "Альба Регия", за-нявшего на Международном кинофестивале в Москве в 1960 г.второе место и завоевавшего серебряную медаль.

...Там в январе 1945 г., в грозную годину смертельной битвыс гитлеровскими войсками, Фортус, в суматохе событий, суме-ла разыскать в городе Секешфехервар венгерских патриотов иубедить их принять на своей квартире советскую разведчицу-радистку для передачи важных сведений своему командованию.За эту и другие смелые операции Мария Фортус, одна из пер-вых иностранных женщин, была награждена венгерским пра-вительством орденом Красной Звезды.

Кинорежиссер Иосиф Хейфиц, снимавший на студии "Лен-фильм" картину "Салют, Мария!", в большой статье в газете


"Ленинградская правда" писал: "Даже пятисерийной лентыбыло бы недостаточно, чтобы рассказать о жизни Хулиты-Ма-рии..."

Последняя Встреча

...В последний раз мы виделись с ней осенью 1969 г., когдаФортус снова приехала в Крым. В конце октября, закончив пре-бывание в санатории, она спешила в Херсон, куда была при-глашена на торжественное заседание по случаю присвоения ейзвания Почетного гражданина города. Перед отьездом фото-корреспондент местной газеты Виталий Меренбах (живет нынев Израиле) фотографировал нас на набережной. В последниеминуты Мария Александровна подарила мне свой фотоснимокс надписью: "На добрую память Марку Абрамовичу Голованев-скому, другу и соавтору, в ознаменование наших крымскихвстреч, надеюсь, не последних. Евпатория, 7.Х.1969 г. М. А.Фортус."

К сожалению, больше мы не виделись. Тепло простились,однако наша дружба не прерывалась. Мы регулярно переписы-вались, обменивались открытками, письмами, поздравления-ми, газетными публикациями. Фортус рассказывала о своихтворческих замыслах, присылала свои произведения. Как-тополучил от неё небольшую книжечку "Разведчик Николай Куз-нецов", вышедшую в Уральском издательстве, после этого онаприслала литературно-художественный журнал "Волга", гдебыла опубликована её документальная повесть "Операция АльбаРегия" (так в старину назывался город Секешфехервар), затемадресовала мне украинский журнал "Вiтчизна" ("Отчизна") сеё воспоминаниями о французском Сопротивлении. У меня ока-залось также её произведение "Операция Балатон", опублико-ванное в крымском издательстве "Таврия".

...До конца своих дней (она скончалась в 1980 г.) Мария Фор-тус оставалась деятельной, энергичной, боевой и несгибаемой.


НЕ СКЛОНИВШИЕ ГОЛОВЫ


Ах, война, что ж ты, подлая, сделала!Вместо свадеб - разлуки и дым.Наши девочки платьица белыеРаздарили сестренкам своим. Булат Окуджава.

Вряд ли найдется на земле человек, который бы не слыхал оМайданике, Освенциме, Дахау и других фабриках смерти, со-зданных гитлеровской Германией в оккупированных странах.Вряд ли у кого не содрогнется сердце при упоминании об этихужасных местах уничтожения ни в чем не повинных людей. Водном ряду с этими страшными лагерями, навеки проклятымилюдьми и Богом, находился также концлагерь для женщин -Равенсбрюк, где томились тысячи узниц из Советского Союза,Польши, Франции, Голландии, Югославии, Бельгии и другихгосударств, - представительницы 23 национальностей Евро-пы. Среди них было бессчетное множество девушек - моло-дых, красивых, которым исполнилось всего лишь 17-19 лет. Имбы только любить и быть любимыми, радоваться жизни, иг-рать свадьбы в белых платьицах, создавать счастливые семьи.Увы...

Вскоре после разгрома фашизма в Москве вышла книга "Онипобедили смерть", посвященная Равенсбрюку. Каждой своейстраницей, строкой и словом она потрясает душу и ледениткровь. Её авторы взволнованно повествуют о чудовищных стра-даниях, пережитых ими в этом аду. Узниц травили собаками,избивали палками и хлыстами, бросали в карцер, морили голо-дом, пытались убить в них все человеческое. Врачи-садистыТрейт, Розенталь, Оберхаузер и другие испытывали на женщи-нах смертоносные яды, зубной врач Герме вырывал у несчаст-ных золотые зубы и коронки. Немыслимые издевательства, ка-торжный труд не прекращались ни на минуту.


Но изощренные пытки, избиения, надругательства не смог-ли сломить дух пленниц, подавить их волю, превратить в по-слушных рабынь. Они не сдались. Не склонили головы. Со-противлялись, как только могли, своим палачам. Создали под-польную группу "Антифашистское кольцо", которое со време-нем объединило многих женщин различных национальностей.Её возглавила Иванка Клем, сербка, бывшая учительница изОдессы. Отважная, бесстрашная, инициативная, хорошо знав-шая немецкий, французский, польский и другие языки, Иванкавступала в разговор с надзирательницами и узнавала от нихпоследние новости с фронтов, о чем рассказывала своим вер-ным подругам. Каким-то чудом ей удалось раздобыть картуЕвропы (и это под носом у эсесовцев и надзирательниц!). Ежед-невно рискуя жизнью, наносила она на ней пути передвижениявойск антигитлеровской коалиции. С трепетно бьющимся сер-дцем, со слезами на глазах женщины внимали словам Иванки,жадно рассматривали карту, а по ночам тихо, беззвучно, одни-ми губами, пели свои национальные песни.

Среди многочисленных узниц было немало защитниц леген-дарного Севастополя - снайперы, связистки, врачи, медицинс-кие сестры, фельдшеры. Мужественно делили они с героичес-кими воинами тяготы войны и ужасы фашистского плена пос-ле захвата города врагом. Мне довелось не раз встречаться сомногими из них и слушать страшные рассказы. И хотя послевойны и плена прошли десятилетия, бывшие узницы с волне-нием вспоминали о Равенсбрюке.

"Я работала медицинской сестрой в детском санатории "Ор-ленок", - рассказывала Татьяна Гордина. - Мне было менее двад-цати лет. В первые же дни войны - в июне 1941 года - меняпризвали в армию, я стала фельдшером. В ноябре, уже в зва-нии лейтенанта медицинской службы, была направлена в Се-вастополь в санитарную часть гаубичного полка 25-й Чапаевс-кой дивизии Приморской армии и в ее рядах участвовала в ге-роической обороне города. Во время одного из ожесточенныхбоев четвертого июля 42-го - тот день мне никогда не забыть! -


была контужена, ранена и попала в лапы фашистов. Как имногих других, меня бросили в симферопольскую тюрьму, апосле всего, в трижды проклятый Равенсбрюк.

Однажды, - продолжала моя собеседница, - надзиратель ла-геря Биндер спросил меня: "Откуда ты? Где воевала?" - "Я изКрыма, воевала в Севастополе". Услыхав название города, Бин-дер пришел в ужаснейшую ярость, ведь под Севастополем былиперемолоты отборнейшие фашистские части, сорван план блиц-крига, развеяна легенда о непобедимости нацистской армии. Ивот Биндер вырвал из моих рук куртку и начал хлестать меняею по лицу, голове, по плечам... Бил зло, долго. Железные пу-говицы куртки больно стегали и оставляли кровоподтеки. АБиндер не унимался. Я потеряла сознание и упала. Бросали меняи в карцер. Не передать словами весь ужас лагерной жизни,садизм палачей".

По словам Татьяны, в переполненном бараке находилосьнемало еврейских женщин, согнанных из европейских стран.Подруги по несчастью чем могли помогали им выжить, спас-тись, не сгореть в пламени печей: скрывали их подлинные име-на, отчества, национальность. Так, Вера Исааковна Симкина,защитница Севастополя, стала для всех Верой Ивановной Се-меновой; Ида Михайловна Аронова превратилась в Лиду Але-шину; Мария Лазаревна Левитина - в Марию Леонидовну Лов-кину... Благодаря этому удалось сохранить жизнь многим из них.Ведь женщины-еврейки становились первыми жертвами пала-чей, первыми использовались врачами-садистами для чудовищ-ных экспериментов, на них прежде всего ставили смертонос-ные опыты.

Страшный рассказ Татьяны продолжила Лидия Безногова,активная участница "Антифашистского кольца", сподвижницаИванки Клем: "Мы жили за колючей проволокой, по которойбыл пропущен ток высокого напряжения. Когда войска Крас-ной Армии, Соединенных Штатов Америки и Великобританиипродвинулись далеко вглубь Германии, изверги Равенсбрюкастали особенно злобствовать и лютовать. Занервничали, опа-


сались за свои шкуры. Задумали даже взорвать лагерь, а всехнас вывести в окрестные леса и расстрелять. Однажды раннимутром повели нас на смерть. Медленно брела колонна женщинпо своей последней жизненной дороге. Надзиратели все времяорали, злились, дергались, торопили нас: "Шнель! Шнель!" По-том вдруг стихли, стали озираться по сторонам, а при появле-нии в воздухе советских самолетов бросились в канаву. Нашихубийц словно ветром сдуло. Когда же мы приблизились к лесу,никого из них уже не было. Тут мы услышали рокот танков ибросились им навстречу. Радости нашей не было предела, мыкричали изо всех сил: "Свобода! Свобода!" Обнимали и цело-вали танкистов, целовали броню и гусеницы их машин... Этопроизошло 30 апреля 1945 года.

Так мы уцелели. Среди спасенных было немало евреек. Еже-годно в день освобождения мы посылаем друг другу телеграм-мы, поздравляем себя с днем рождения, ведь тогда мы словнонародились вторично".

Среди узниц Равенсбрюка, в блоке N31, находилась жена вож-дя немецких коммунистов Эрнста Тельмана - Роза Тельман. Гит-леровцы охраняли её особенно тщательно, никого к ней не до-пускали. И все же русским узницам нет-нет да удавалось пере-говорить с ней, а во время болезни Розы неведомыми путямидобывать для неё лекарства. Ухитрялись также видеться с до-черью Тельмана - Ирмой, изредка получавшей свидания с ма-терью. Содержались в этом и в других блоках также и немец-кие женщины. (В скобках отметим, что по личному приказуГитлера за колючую проволоку лагеря бросили Елену-Констан-цу - супругу фельдмаршала Паулюса, захваченного в плен подСталинградом зимой 1943 г. и обьявленного разъяренным фю-рером предателем, изменником рейха, врагом Германии).

В один из памятных апрельских дней в Севастополе состоя-лась встреча женщин-узниц. Организовала её Мария КарповнаБайда, Герой Советского Союза, бывшая пулеметчица, гордостьКрыма. В гости к ней приехали Лидия Назарова, москвичкаНина Харламова, ростовчанка Ксения Бритвина, одесситка Рита


Глозман, Лидия Безногова - из Феодосии, Татьяна Гордина -из Евпатории...

На встрече вспоминали Равенсбрюк, своих подружек - рус-ских, полек, француженок, югославок, бельгиек, погибших влагере, вспоминали танкистов-освободителей и не скрывалислез. Затем на какую-то минуту воцарилась тишина. Тягост-ная, раздумчивая.

- Милые, дорогие мои подружки, - нарушила молчание Ли-дия Безногова. - Почему не спрашиваете меня о сыне? Неуже-ли забыли его, маленького. Посмотрите, вот же он. Узнаете?

В сторонке сидел красивый худощавый парень с гладко за-чесанными назад русыми волосами. Он внимательно прислу-шивался к разговорам женщин, но все время молчал. Словно ине было его в комнате. И вот все собравшиеся мгновенно по-вернулись в его сторону и увидели перед собой того самогомальчика, которого много лет назад Лида спасла от неминуе-мой смерти.

...Ужасной была его судьба. В 1943 г. каратели ворвались водну из белорусских деревень, сожгли её и расстреляли почтивсех жителей. Их обвинили с связях с партизанами. Среди унич-тоженных были отец и мать Лени, а его, пятилетнего ребенка,вывезли на каторгу в Германию. Через какое-то время он ока-зался в Равенсбрюке. Здесь Лида приметила, приласкала сиро-ту и, несмотря на сопротивление надзирателя, усыновила.

- Леня, - в один голос обратились к нему женщины. - Скажи,ты помнишь Равенсбрюк? Помнишь свой лагерный номер?

- Конечно! Он всегда со мной, на всю жизнь.Леня закатал рукав, и все увидели ниже локтя выжженный

железом номер 1815971. Так фашистские изверги каленым ме-таллом выжигали клейма даже на хрупких детских телах.

Час за часом продолжалась очередная встреча бывших уз-ниц. Никак не могли наговориться, наглядеться друг на друга инаплакаться. Перед тем, как сфотографироваться на память, ониподнялись с места и повторили клятву, произнесенную когда-то у печей Равенсбрюка:


Именем многих тысяч жертв заключенных,Именем матерей и сестер,Превращенных в пепел,Именем всех жертв фашизма - Клянемся!Никогда не забывать черную ночь Равенсбрюка!Детям детей рассказывать обо всем,До конца своих дней дружбу крепить,Мир и единство!Уничтожить фашизм!Клянемся!

Они не забыли ни единого слова!


ГАВРОШ СТАЛИНГРАДА

"Новое Русское Слово". Нью-Йорк, 1999 г.

В тот мирный летний вечер в брестской квартире Констан-тина Михайлова было людно. Поутру зенитная часть, которойон командовал, отправлялась на учения под Минск, - это собы-тие и решили отметить однополчане и соседи. Хозяйка Верарадостно накрывала стол.

В соседней комнате сладко посапывали годовалые близне-цы Олежка и Юрик, крепко спал их старший братик Игорек.

Гости строили планы на лето, говорили о предстоящих от-пусках. - Приезжайте к нам на Волгу, в Саратов, - приглашалавсех Александра, жена офицера Виктора Трошина, ближайше-го друга Михайлова. - Покупаетесь, порыбачите, подзагорите.И дети прекрасно отдохнут.

- Принимается, - ответил за всех Константин. - Жди гостей,дорогая Шура.

Утром зенитно-артиллерийский дивизион снялся с места.Учения шли успешно. Час за часом, до позднего вечера отра-батывалась тактика боя, пока еще учебного. Но 22 июня надМинском появились фашистские самолеты, и дрогнула от взры-вов белорусская земля.

Артиллеристы получили приказ немедленно возвращатьсяв Брест. С тяжелыми боями, теряя товарищей, дивизион пы-тался пробиться в свой пограничный город, чтобы соединить-ся с гарнизоном, который сковывал продвижение на востокцелой пехотной дивизии. Увы, дорога отрезана, и дивизионМихайлова вынужден был отходить, чтобы сохранить боеспо-собность. Как-то в лесу, во время короткого привала, Констан-тин вырвал из блокнота листок и написал адрес московскойродственницы.

- Спрячь, Виктор... На всякий пожарный... Может, пригодится...После ожесточенного ночного боя дивизион пробился к

Орше. Михайлов получил приказ прибыть в Москву, откуда его


перевели в Сталинград.Поезд мчался на юго-восток. На полустанках его обгоняли

эшелоны, составы с боевой техникой. Стоя у окна, Михайловвспоминал в лицах последний вечер перед выездом на стрель-бища, приглашение позагорать на Волге...

Тревожимый каким-то предчувствием, он сошел в Саратовеи направился разыскивать дом Александры Трошиной.

Вот и улица Первомайская. Михайлов позвонил и увиделперед собой... Трошину.

- Ой, Костя, дорогой! Откуда? Какими судьбами?! А где жеВера? Олежка? Юрик?!

Михайлов не успел ответить, как увидел сидящего на подо-коннике Игорька...

- Сыночек, родной ты мой! А где же мама? Где Олежка,Юрик?

Потрясенная Александра не сразу пришла в себя:- Это я, Костя, вывезла Игорька... А Вера с малышами, на-

верное, остались в Бресте...Зенитно-артиллерийский дивизион Константина Михайло-

ва самоотверженно отражал яростные налеты на Сталинградфашистской авиации. Каждый день зенитчики "снимали" с небагитлеровских стервятников. Рядом с отцом "служил" восьми-летний Игорь. Носил солдатам пищу, подавал патроны, дос-тавлял газеты. Сын полка научился распознавать вражеские са-молеты, однажды даже попросился на наблюдательный пункт,где стал пропадать постоянно. Как-то рядом убило солдата, а втелефонной трубке кто-то кричал, требовал доложить...

- Я тут один остался, - объяснил Игорь.- Ты видишь самолеты?- Вижу, это "Юнкерсы"... Высота? Не знаю...- Продолжай наблюдение!Игорь оставался на посту весь день. Когда стемнело, вер-

нулся в часть, где его уже ждал комиссар:- Спасибо за службу, боец Михайлов!Когда на Сталинградском фронте воцарилась тишина, Ми-


хайлов отправил сына к тетке в Москву.А в 1944 году в газете "Пионерская правда" появилась за-

метка "Герой Сталинграда". В ней говорилось: "Медаль за обо-рону Сталинграда" недавно вручена Игорю Михайлову. Во вре-мя обороны этого города Игорь находился на батарее своегоотца Константина Михайлова. Вместе с бойцами Игорь стойкои храбро переносил опасности и лишения. Как мог, помогалбойцам, приносил им письма, газеты, воду, собирал и переда-вал командованию немецкие листовки... Когда немцы былиразбиты под Сталинградом, Игорь прилетел к родным в Моск-ву, где сейчас учится в первом классе 95-й школы".

Заметку о "сталинградском Гавроше" передало московскоерадио на всю страну. Артиллерийский дивизион КонстантинаМихайлова с боями уходил на запад. Пройдя тысячи огненныхверст, он вступил в Яссы. Здесь Михайлова вызвали в штаб:вам письмо...

Дрожащими от волнения руками он взял конверт и почув-ствовал, как гулко заколотилось сердце, перед глазами поплы-ли круги.

- Что с вами, товарищ майор?- От жены... Три с половиной года я ждал его..."...Я переживаю сейчас счастливые минуты, - писала Вера. -

Думаю, что не меньше счастлив и ты. Ведь, признайся, ты по-лагал, что я погибла вместе с нашими малышами. А я жива,дорогой мой, живы и здоровы наши сыновья. Пишу тебе изМосквы, куда приехала, чтобы повидать Игорька, которого,было, оплакала. Ведь я ничего не знала о нем, пока не услыша-ла по радио сообщение о маленьком герое, участнике Сталин-градской битвы. Сперва даже не могла поверить, что речь идето нашем сыне. Я потеряла его в первый день войны... Спасаясьот фашистов, мы выехали из Бреста. По дороге немцы обстре-ляли нас, в машину попал снаряд, меня ранило в ногу и конту-зило. Очнулась я в деревне Лука, в 85 километрах от Бреста...Крестьяне подняли меня на дороге и укрыли у себя..."

Продолжая волнующее повествование, Вера Михайлова со-


общала, что, поправившись, перебралась с детьми в парти-занский отряд, а теперь работает директором детского дома, вкотором "много детей партизан..."

Прошли годы. Игорь успешно окончил Горьковский инсти-тут водного транспорта, работал в Омске на судоремонтномзаводе, затем стал заместителем начальника Иртышского бас-сейнового управления.

Здесь и нашла его съемочная группа студии "Беларусьфильм".И вот на экраны вышел документальный фильм "Необыкно-венные встречи", посвященный сыновьям полков и партизанс-ких отрядов. Его поставила кинорежиссер Арша Ованесова,лауреат международной премии мира. А спустя несколько летЦентральное телевидение показало многосерийную историко-публицистическую киноэпопею "Всего дороже", героем кото-рой ("Как Феникс из пепла") стал Игорь - Гаврош Сталингра-да...

Прожита многотрудная жизнь. У Игоря Михайлова растутвнуки. Часто, глядя на них, вспоминает он опаленное пожаромвойны детство и, атеист поневоле, осеняет ребят крестным зна-мением...


ТЕБЕРДИНСКАЯ ТРАГЕДИЯ

"Панорама", 2 ноября 1999 г.

Крым - удивительный природный феномен, край жаркогосолнца, теплого, ласкового, "самого синего в мире" Черногоморя, - в числе первых в СССР подвергся удару гитлеровскойвоенной машины. Уже на рассвете 22 июня 1941 г. фашистскиепираты обрушили бомбы на мирно спящий Севастополь. В небезавязались ожесточенные воздушные бои. Заполыхала крымс-кая земля...

В то лето здравницы полуострова были переполнены. Сот-ни тысяч людей со всех концов страны набирались сил и здо-ровья в санаториях и пионерлагерях Ялты, Алушты, Евпато-рии, Феодосии, Сак. Но... пришла страшная война.

Началась спешная эвакуация. Снялись с места и двинулись вглубь России отдыхающие евпаторийских здравниц "Южный","Пролетарий", им. Н.К. Крупской, им. Крымских партизан идругих. Кроме них покидали родные дома врачи, медсестры,педагоги, воспитатели и другие работники курортов.

Трудным оказался путь к спасению. На станции Джанкойэшелоны подверглись атакам фашистских стервятников. Сме-нив маршрут, поезда двинулись в сторону Керчи, но немцы бом-били керченскую переправу. Один за другим уходили на днопереполненные людьми суда. Воды пролива обагрились кро-вью. Далеко вокруг раздавались крики и вопли многочислен-ных раненых.

Оставшихся в живых доставляли на автомашинах в Ново-российск, оттуда - на Северный Кавказ, в далекую Теберду, от-резанную десятками километров от железной дороги.

Край высоких гор и лесов тепло принял эвакуированных.Вскоре сюда прибыли больные из ялтинского санатория им. Боб-рова, ростовского - "Ромашка" и многих других, из разных го-родов страны.

Здесь в теплую осень, удивительно похожую на крымскую,


детей лечили чуткие, заботливые люди, которые делали все,чтобы заменить ребятам родителей, облегчить горечь разлуки.Местный санаторий "Домбай" стал для них родным домом.

Между тем, фронт приближался к Кавказу. В середине авгу-ста 1942 г. гитлеровцы ворвались в Теберду. Они разграбиливсе склады, забрали продукты, медикаменты, перевязочные ма-териалы. Обитатели санатория были обречены на голодную,мучительную смерть. Началась отчаянная борьба за выжива-ние. Все, кто мог передвигаться, двинулись в леса в поискахягод, грибов, кореньев, диких фруктов. Дети рылись на забро-шенных огородах, пытаясь найти что-то съестное - картошку,свеклу, морковь...

В один из холодных зимних дней гестаповцы потребовалиот врачей списки детей офицеров Красной Армии и евреев.Сознавая, чем это грозит, медики скрывали национальность,возраст и другие данные.

Однажды к одному из корпусов санатория "Домбай" подъе-хала закрытая машина, названная в народе "душегубкой". Фа-шисты бросились в палаты и, словно дикие звери, хватали де-тей из кроваток. Многим ребятишкам было по пять-шесть лет,некоторые были перебинтованы. Несмотря на слезы и мольбымедиков не трогать, пощадить детей, злодеи побросали их в"душегубку". Машина рванулась с места и скрылась с террито-рии здравницы. В тот страшный день на окраине Теберды на-шли свою смерть 48 детей.

Гитлеровцы не унимались, жаждали новых жертв и крови.После расправы с несчастными малышами последовало при-казание большой группе евреев-медиков: взять с собой ценныевещи, принести их в одно из помещений и подготовиться кпереезду в другое место, якобы для работы на шахте. Собравболее 50 человек и разместив их на подводах, оккупанты увез-ли медиков к подножию горы Лысой и всех расстреляли. Когдаколлеги погибших разыскали место захоронения, они увиделиужаснейшую, не поддающуюся описанию, картину: кое-где зем-ля еще "дышала"... Не выдержав этого, некоторые сошли с ума.


Не желая стать жертвой палачей, ушла в лес и покончила ссобой специалист в области легочного туберкулеза 36-летняяФрида Эммануиловна Белкина. Её примеру последовала бух-галтер тубдиспансера София Соломоновна Фарбер, так погиблии некоторые другие медики.

Террор не затихал. Со дня на день ждали своей участи ос-тальные. Лишь стремительное наступление Красной Армииспасло от смерти сотни людей. В середине января 1943 г. бой-цы отряда под командованием майора Марченко и лейтенантаСимонова совершили подвиг: в лютую стужу, по бездорожьюони спустились с гор, добрались до санатория и освободилиобреченных. Перед красноармейцами предстали люди-тени.

Вскоре после изгнания гитлеровцев с Северного Кавказа былсоставлен акт о чудовищных злодеяниях оккупантов. Средиподписавших этот страшный документ был Мирон Зиновье-вич Квицель, чудом оставшийся в живых врач санаториев. Мнедовелось после войны встречаться с ним в Евпатории, гдеМирон Зиновьевич возглавлял один из детских санаториев. Сболью в сердце, с содроганием вспоминал он тебердинскуютрагедию.

Но вернемся к акту о зверствах захватчиков. Вот некоторыевыдержки из него:

"...В конце первой декады декабря 1942 г. по приказу началь-ника гестапо города Микоян-Шахар обер-лейтенанта ОттоВебера было организовано неслыханное по своей жестокостиварварское умерщвление больных костным туберкулезом со-ветских детей, находящихся на излечении в Теберде Карачаев-ской области Ставропольского края. В 16:00 по московскомувремени к подъездам санаториев "Пролетарий" и имени Н.К.Крупской подъехала немецкая машина, имевшая высокий ме-таллический кузов с герметически закрывающейся входнойдверью. Семь немецких солдат под командованием ефрейтора(фамилия не установлена), угрожая расстрелом, приказали со-трудникам санатория укладывать в машину больных, прико-ванных к постели... После этого фашисты захлопнули дверьмашины, пустили внутрь кузова заранее заготовленный газ и


выехали со двора. Через час машина вернулась пустой.Все эти несчастные были умерщвлены и сброшены в Те-

бердинское ущелье, вблизи Гоначкира. Вскоре гитлеровцы си-лой согнали в один из неотапливаемых корпусов 287 человек, втом числе 100 детей, начиная с грудного возраста. Несчаст-ным обреченным не давали ни есть, ни пить, никуда не выпус-кали. По истечении двух суток людей под сильным конвоемпогнали в сторону Микоян-Шахара. В полутора километрахот Теберды, у подножия горы Лысой, палачи приказали сво-им жертвам положить в стороне от дороги личные вещи,снять обувь и верхнюю одежду. Затем всех выстроили у све-жевырытой ямы длиной в 10 метров и шириной в 2 метра.Грудных и маленьких детей женщины держали на руках. Фа-шистские изверги выводили из строя по 18-20 человек, ста-вили их у края ямы на глазах у всех и расстреливали в затылокиз автоматических пистолетов. Три с половиной часа про-должалась эта бойня. Три с половиной часа палачи и обер-лейтенант Отто Вебер упивались кровью невинных людей".

Каждая строка, каждое слово этого леденящего кровь до-кумента сжимают сердце. Но продолжим чтение акта, приве-дем еще несколько строк.

"...В этот день жертвами фашистов стали: крупный спе-циалист в области легочного лечения доктор Абрам ЛьвовичФрейкман, 46 лет, его жена Ася Самойловна Резник, 42 лет,и дочь Изабелла, 20 лет; доктор Елизавета Наумовна Ста-робельская, 44 лет, её дочь Адель, 20 лет; доктор ЕлизаветаИльинична Шейман, 39 лет; доктор Сарра Мойсеевна Калиш-ко, 61 год; врач Цецилия Григорьевна Домбровская, 55 лет, еёмать Вера Григорьевна, 81 год; Юдас Махитовна Герберт,29 лет, её дочь Полина 11 месяцев, племянники Наум, 6 лет,Миша, десяти месяцев и многие, многие другие..."

Длинен, бесконечно длинен перечень людей, ставших жер-твами Холокоста.

...Спустя многие годы начальник Управления санаториямиТеберды, заслуженный врач РСФСР, кандидат медицинских


наук Г.А. Адамян написал волнующую книгу о кровавых зло-деяниях гитлеровцев на Северном Кавказе. В ней приводитсяотрывок из этого акта. По словам Гарика Акоповича, этот до-кумент фигурировал на Нюрнбергском процессе.

Копия акта хранится сейчас в одной из крымских здравниц,чьи питомцы испытали ужасы войны. ...Сейчас, когда в Рос-сии, в Соединенных Штатах и в ряде других стран поднимаютголову фашистские элементы, раздаются погромные речи, уси-ливается антисемитизм, поджигаются синагоги, совершаютсятеррористические акты против евреев, очень важно, чтобы вселюди, и особенно молодое поколение, знали, что такое фашизми шовинизм. И помнили о кровавых уроках истории. И проти-востояли тем, кто проповедует ненависть к другим нациям исеет вражду между народами.


АЛЬБА РЕГИЯ


Это было в холодные зимние дни 1945 года. На земле Венг-рии шли ожесточенные, кровопролитные бои. Сокрушая ярос-тное сопротивление фашистов, Красная Армия шаг за шагомпродвигалась вперед, на запад. Освобождены многие города иселения, взят Секешфехервар, крупный узел железных и шос-сейных дорог.

Но гитлеровцы не смирились с потерей этого важного в стра-тегическом отношении города. Собрав мощный бронирован-ный кулак, они создали угрозу его захвата.

Стремясь избежать лишних потерь в борьбе с превосходя-щими силами фашистов, советское командование решило вре-менно покинуть город, чтобы перегруппироваться, подтянутьрезервы и затем обрушить сокрушительный удар по врагу. Та-ков был стратегический замысел. Но для более успешного егоосуществления, наряду с другими важными мерами, необходи-мо было оставить в тылу своих разведчиков, чтобы получатьот них необходимые донесения.

В эти январские дни в одной из больниц Секешфехерварапоявилась немолодая, но стройная женщина в штатском. Онаразыскала среди медиков врача Кароя Хорнянски и, уединив-шись с ним в его кабинете, повела разговор на французскомязыке, которым они хорошо владели. Женщину звали МарияФортус. Гостья была майором 3-го Украинского фронта, чело-веком удивительной судьбы. Участница гражданской войны, онаоставила о себе незабываемые воспоминания и на испанскойземле, где в тридцатых годах шла жестокая битва с фашизмом.Там, на жарких Пиренеях, Мария Фортус была переводчицей усоветских генералов, там потеряла своего мужа Раймона Касе-лянеса и единственного сына - Раймона-младшего. МаршалыСоветского Союза Малиновский и Мерецков в своих воспоми-наниях об Испании с большой теплотой отзывались


об этой смелой и отважной женщине. И вот новый фронтборьбы с фашизмом, новые грозные испытания.

...Оставшись наедине с Кароем Хорнянски, Фортус испод-воль подводит беседу к положению вокруг Секешфехервара.Она уже знает, что врач - горячий патриот своей страны, чтовсем сердцем ненавидит фашистов и что с ним можно гово-рить начистоту. И она обращается к нему с просьбой принять всвоей квартире советскую радистку и, по мере возможности,помогать ей. После долгих раздумий - ведь у него жена и двоемаленьких детей - он все же соглашается. Он примет гостью,она будет исполнять обязанности санитарки и ухаживать за егоребятишками. Ведь у него столько дел в больнице, да и домаобширная клиентура, следовательно, необходим помощник. Ивскоре в его доме по улице Надя Шандора, 15, под видом бе-женки из Ужгорода появилась молодая украинка, уроженка Пав-лограда Лидия Мартыщенко.

Доктор любезно встретил её. Познакомил с супругой Шари,детишками - четырехлетним Кароем-младшим, полуторагодич-ной Каты, проводил Лидию в отдельную комнату. А на рассве-те советские войска оставили Секешфехервар.

В свободное от работы время Хорнянски неторопливо про-ходил по улицам, присматривался к передвигавшимся гитле-ровским войскам, номерам автомашин, встречался со знако-мыми, которые нет-нет да и сообщали ему о нахождении от-дельных вражеских частей, поведении гитлеровцев. Прислу-шивался ко всему, зорко присматривался и передавал Лидии. Вусловленное время она извлекала из аппарата диатермии спря-танную в нем рацию, доставала из кресла батареи питания, раз-ворачивала антенну и выходила в эфир.

"Я - Альба Регия, я - Альба Регия!" - улетали в морозныйвоздух позывные.

Порой Лидия и сама направлялась в город то поиграть с де-тишками, то за покупками. И пристально присматривалась ковсему, запоминая увиденное.

Однажды кто-то из семьи забыл закрыть дверь на ключ, и


тут внезапно, без звонка, ввалился в квартиру квартальныйстароста, верно прислуживавший фашистам. Увидев Лидию,он сразу же обратился к врачу:

- Кто эта женщина?- Моя санитарка, - спокойно ответил Хорнянски.- Почему я не встречал её раньше? А прописана ли она?- Не беспокойтесь, господин староста. За этим дело не ста-

нет.- Но вы нарушаете приказ об обязательной регистрации всех

беженцев.- Знаю. Хорошо. Не беспокойтесь, все будет сделано по пра-

вилам, - как всегда, ровным голосом, невозмутимо произнесКарой.

Создалась тревожная ситуация. Вдруг этот немецкий холуйдонесет о незнакомке своим хозяевам? Приведет на квартиругестаповцев? Что тогда?..

Хорнянски решил пойти к немецкому гебитскомиссару и за-явить о своем согласии принять ранее переданное им предло-жение работать в немецком госпитале. Встретившись с гитле-ровцем, пригласил к себе в гости поужинать, поболтать, поко-ротать вечерок. Гебитскомиссар не заставил себя долго ждать.В тот же вечер пришел и за бутылкой крепкого венгерского ко-ньяка завязалась оживленная беседа. Когда же гость оказалсяизрядно пьян, доктор попросил его прописать свою "санитар-ку" без личной её явки в комендатуру. Просьба радушного хо-зяина была удовлетворена, и на следующий день паспорт былпрописан. К нему выдали и пропуск на беспрепятственное хож-дение по городу.

Лидия почувствовала себя несколько спокойней.Вскоре, притворно улыбаясь, снова, как и в первый раз, без

звонка в дверь, заявился квартальный староста.- Все в порядке, - встретил его доктор, показывая прописку

и преподнося гостю бокал вина. - Можете не беспокоиться.Помимо работы в госпитале, Хорнянски, известный в горо-

де врач-венеролог, вел прием немцев на дому. Среди пациен-


тов попадались ему и офицеры. Во время лечения некото-рые из них откровенничали с врачом, выбалтывая, конечно, "построгому секрету", последние новости, - накапливались све-жие данные для разведчицы.

И все же на душе у Лидии было тревожно: в городе частопроходили облавы, гестаповцы рыскали по домам в поискахвенгерских патриотов.

Как-то глубокой морозной ночью, плотно задернув окно, ра-дистка развернула рацию и приготовилась к выходу в эфир. Вне-запно за домом раздались выстрелы. Со звоном разлетелосьоконное стекло в комнате разведчицы. Лидия закрыла теломрацию и обмерла. Гулко заколотилось сердце, на улице продол-жалась стрельба, слышались отдельные немецкие голоса. В ком-нату вбежал Хорнянски.

- Наверное, облава, - прошептал он. - Прячьте все.Лидия поспешно спрятала рацию, придвинула плотно к сте-

не кресло, в котором хранились батареи питания: "Неужели за-секли? Неужели все? Конец?.." Всю ночь не смыкала глаз. При-слушивалась, нервничала... Утром примчался из госпиталя Ка-рой. Рассказал, что ночью, неподалеку от дома, высадился де-сант советских парашютистов, и немцы прочесывали город,вели стрельбу. Лидия, Карой и Шари облегченно вздохнули.Можно снова приниматься за работу.

Миновал январь. Прошел февраль. Промчались первые не-дели марта. Наступил семьдесят третий день пребывания раз-ведчицы за линией фронта. Каждый час, каждый день казалисьей вечностью. Но она делала свое дело и с нетерпением ждалаприхода Красной Армии.

На рассвете 22 марта в квартире раздался продолжительныйзвонок. Карой Хорнянски вскочил с постели, осторожно от-крыл дверь и обрадованно вскрикнул: на пороге стояла МарияФортус. Счастливо улыбаясь, порывисто, горячо обняла Кароя,расцеловала Шари и крепко прижала к сердцу Лидию. Радостине было предела. На следующий день Фортус явилась снова.Привезла письменную благодарность супругам Хорнян-


ски от командования, подарки и удостоверение, освобожда-ющее его квартиру от постоя военных и предписывающее всемоказывать этой семье помощь.

Расставшись с добрыми хозяевами, Лидия Мартыщенко иМария Фортус, еврейка, уроженка Херсона, оставили квартируи двинулись дальше. Их путь лежал в сторону Австрии. Празд-ник Великой Победы они встретили в Вене.

Подвиг венгерских патриотов был высоко оценен советс-ким правительством, Карой и Шари Хорнянски были награж-дены орденами Отечественной войны.

Правительство Венгрии отметило героизм Лидии Марты-щенко и Марии Фортус своими наградами. Они стали первы-ми иностранными женщинами, удостоившимися ордена Крас-ной Звезды. А спустя несколько лет их изберут почетными граж-данами Секешфехервара. На торжественном собрании, посвя-щенном этому событию, мэр города, доктор Иштван Тирлин-гер, пригласит их на сцену празднично убранного театра и подшквал аплодисментов вручит женщинам грамоты, преподне-сет золотые перстни и передаст символический ключ от горо-да.

После войны Лидия Мартыщенко вернулась в родной Пав-лоград, вышла замуж за фронтовика и вместе с ним переехалана работу в Крым. Владимир Петрович - человек самой мир-ной на земле профессии, повар, - стал шефом столовой в од-ной из здравниц Евпатории, а Лидия Сергеевна устроилась здесьже медиком.

Тем временем в Венгрии на киностудии "Гуния" был созданфильм "Альба Регия" ("Белый город" - так в старину называлсяСекешфехервар.) Картина посвящалась подвигу советской раз-ведчицы и её верным друзьям и помощникам - семье Хорнянс-ки. Весной 1960 г. Лидию Сергеевну пригласили в Венгрию напремьеру фильма. Тепло и сердечно принимали здесь бывшуюразведчицу. Знаменательными оказались встречи с известнойсоветской киноактрисой Татьяной Самойловой, сыгравшей еев картине. Познакомилась Лидия Сергеевна с Табором Микло-


шем, создателем образа докто-ра Кароя Хорнянски, и другимивенгерскими актерами.

Кинолента имела громадныйуспех. На Международном кино-фестивале в Москве она была удо-стоена серебряной медали. Карти-на демонстрировалась более чемв 50-ти с лишним странах, её по-смотрели миллионы кинозрите-лей.

...Много весен прошумело стой поры, много воды утекло в го-лубом Дунае. Ушли из жизни суп-руги Хорнянски, умерла Мария Фортус, кавалер многих бое-вых наград, прототип героини широко известного художествен-ного фильма "Салют, Мария!", поставленного на киностудии"Ленфильм" выдающимся советским кинорежиссером Иоси-фом Хейфицем, ушла на заслуженный отдых ветеран войны итруда Лидия Мартыщенко-Безенькова.

Она по-прежнему живет в Крыму. Часто вспоминает грозо-вые годы, яростные бои на венгерской земле, Секешфехервар исвоих боевых друзей, верных помощников в годину лихолетья,и неизменно мечтает только лишь об одном - видеть над собойголубое небо.


СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ

"Панорама", 4 декабря 2001 г.

В Крыму вышла "Книга светлой памяти", посвященная ев-реям, погибшим во время войны.

Автор книги - Ада Эренгросс, член правления еврейскогообщества "Алеф" в Евпатории, на протяжении десятилетий покрупицам собирала сведения о своих героях. Ветеран войны итруда, бывший педагог, она скупо, лаконично, с большим вол-нением повествует о них. Изданная скромно, небольшим тира-жом, книга поистине "томов премногих тяжелей". Ее презен-тация состоялась в присутствии представителей Любавичес-кой общины в Нью-Йорке Егуды Тейлбома и Якова Холцбергана месте массовых расстрелов евреев в годы Холокоста.

В книге десятки персонажей. Но мы расскажем лишь об од-ном из них, Яше Бабушкине, воспитаннике местной школы, вкоторой в предреволюционные годы учился известный советс-кий поэт Илья Сельвинский. (Сейчас это гимназия, она носитимя поэта).

Окончив с отличием десятилетку, Яша в 1932 г. переехал вЛенинград и поступил в университет на отделение истории,философии и литературы. С первых же дней он снискал уваже-ние товарищей. Веселый, жизнерадостный, общительный и бес-конечно добрый, он стал душой студенческого коллектива, за-водилой многих интересных начинаний. Учился старательно,вдумчиво, многими часами просиживал над книгой и тогда жевзялся за перо, стал писать очерки и рассказы.

Они были окрашены лирическими воспоминаниями о ми-лом его сердцу Крыме, лазурном море, о друзьях детства, с ко-торыми встречал на берегу солнечные восходы. После учебы вуниверситете Бабушкина пригласили на работу в радиокоми-тет завотделом литературно-драматического вещания. Он с ра-достью согласился. Когда разразилась война, Яша понял необ-ходимость менять содержание передач, смещать


акценты в сторону подачи живых, ярких информаций, что-бы каждая "стреляла", обжигала душу, звала к стойкости, му-жеству, вселяла веру в победу. Так родилась ежедневная "Ра-диохроника", первый номер которой вышел в эфир первогоиюля. К этой боевой, напряженной работе привлекались изве-стные в стране писатели, поэты, композиторы, публицисты.

Среди авторов были Михаил Зощенко, Борис Лавренев, Ев-гений Шварц, Ольга Берггольц, Вера Инбер и другие. Бабуш-кин, молодой, энергичный, стал мозговым центром радиоко-митета.

Между тем война разгоралась. Фашистские полчища все бли-же приближались к городу. Восьмого сентября 41-го года оноказался во вражеском кольце. Началась блокада, продолжав-шаяся девятьсот дней.

На долю ленинградцев выпали нечеловеческие испытания.Они особенно усугубились с наступлением суровой зимы. Лю-тые морозы, холод в домах, артобстрелы, бомбежки, хлебнаяпайка в "сто двадцать пятьблокадных грамм с огнем икровью пополам" пожиналистрашную жатву. Наравне совсеми горе и страдания пе-реносил и многочисленныйколлектив Дома радио.

"Здесь умирали, стряпалии ели, а те, кто мог ещевставать с постелей, по-раньше утром растемнивокно, в кружок усевшись, пе-рьями скрипели", - писалаОльга Берггольц, известнаяпоэтесса, сотрудница радио-комитета. Но люди не пада-ли духом, не сломились, неопустили рук. День за днем


вещали в эфир, передавали землякам, стране, всему миру,как живет, работает и сражается непоколебимый город на Неве.

Однажды сотрудники узнали о том, что в Куйбышеве, а за-тем и в Москве, состоялось исполнение Седьмой симфонииШостаковича, над которой он начинал работать еще будучи вЛенинграде, до своей эвакуации. Известие об этом событиипотрясло коллектив радио. Бабушкин буквально загорелся же-ланием во что бы то ни стало представить землякам героичес-кое произведение. Не мешкая, написал композитору, попросилего прислать партитуру. Дмитрий Дмитриевич не заставил себяждать. И вскоре военный самолет, пробившись сквозь блокад-ное небо, доставил в Ленинград фронтовой груз особой важ-ности - бессмертное творение Шостаковича. Однако подгото-вить произведение к передаче в эфир оказалось делом неимо-верно трудным. Одни музыканты были на фронте, вторые умер-ли от голода, третьи - истощены, обессилены и едва передви-гались. Яша Бабушкин, сам худой и изможденный, однако, неотступил, не потерял решимости довести до конца свой замы-сел. С большими усилиями разыскал оставшихся в живых му-зыкантов, способных еще играть, и вдохновил их на работу.Нашел и дирижера симфонического оркестра Карла Элиасбер-га, выразившего согласие приняться за исторически важноедело.

Александр Фадеев в своей книге "Ленинград в дни блокады.Из дневника" вспоминает, как все это было. Он передает свойразговор с Бабушкиным:

- Яша, расскажи, как ты организовал симфонический ор-кестр.

- Чего уж тут рассказывать, - засмущался он.- Нет, ты расскажи.- Ну, вот, можешь себе представить, - обратился он ко мне, -

обледеневший город, немец под городом. Ежедневно обстрел,трамвай не ходит, время суровое, - мы думали, что музыка не-уместна в такие дни. И все агитировали с утра до вечера. Ну, иагитаторов тоже не хватало. Выпадали целые часы молчания,


когда только один метроном стучал: тук-тук-тук-тук...Представляешь себе? Эдак всю ночь, да еще днем. Вдруг нам

говорят: "Что это вы такое уныние разводите? Хоть бы сыгра-ли что-нибудь". Тут я и стал искать по городу музыкантов - невсе они могли найти себе применение и изрядно голодали. Боже,до чего многие из них отощали! Это было трогательное до слеззрелище, когда они извлекали свои концертные фраки, своискрипки, виолончели, флейты, фаготы и здесь, под обледенев-шими сводами радиокомитета, начали репетиции симфонийБетховена, Чайковского. Мы могли их организовать и платитьденьги, но не могли их накормить, потому что у нас самих ни-чего не было. Тогда мы пошли в Комитет по делам искусств, укоторых была своя столовая. Мы сказали: "У нас есть оркестр,он может выступать не только по радио, но и в зале филармо-нии. Давайте так: наш оркестр, каша - ваша, и он будет высту-пать под совместной маркой". Так начались в филармонии кон-церты..."

Писатель продолжает: "Я присутствовал при том самом раз-говоре, когда возникла мысль о возвращении Седьмой симфо-нии Шостаковича на её родину, в Ленинград.

- А сейчас что вы готовите? - спросил я у Яши.- Сейчас, назло фашистам, мы готовим мировой джаз. Джаз

будет - во!"Как видим, даже в ужасной военной обстановке Бабушкин

не терял оптимизма, бодрости духа, готовности языком музы-ки вести смертельный бой с фашизмом.

Девятого августа 1942 года ни один вражеский самолет несумел прорваться в город. В семь часов вечера в зале филармо-нии, до отказа заполненном горожанами и военными, зазвуча-ла героическая симфония. Она устремилась в эфир, как гимнторжествующей жизни, неминуемой победы над гитлеризмом,над всеми черными силами зла. Величественные звуки музыкивдохновляли блокадников, вселяли в них веру в светлое завтра,поднимали дух воинов, героических защитников Ленинграда.Жизнеутверждающее произведение слушала вся страна, весть


о передаче облетела земной шар.Вскоре после прорыва блокады в январе 1943 г. Бабушкин,

без всякого предупреждения и объяснения причин, неожидан-но для себя и всего коллектива был уволен с работы. Теперь,когда угроза городу была отодвинута и черные для него дниостались позади, он оказался ненужным, и городское началь-ство его попросту вышвырнуло. Яков Львович сменил перо наавтомат. Чтобы продолжать начатое дело. Чтобы по-прежнемусражаться с ненавистным врагом. В коротеньком письме сест-рам в далекую Сибирь сообщил: "Ленинград перестал бытьфронтом. Я ухожу на фронт". Это была первая и, к сожалению,последняя от него весточка. "Яша Бабушкин погиб. Мы боя-лись, что он не выдержит тягот блокады, умрет от голода. Ноон выстоял, выжил, голоду не удалось сломить его. Он погибкак солдат под Нарвой в боях за окончательную ликвидациюблокады в феврале 1944 года", - писала Ольга Берггольц.

Все близко знавшие Яшу отзывались о нем как о честном,мужественном, добром и талантливом человеке, подлинномпатриоте своей страны. Георгий Фриндлендер, академик Рос-сийской Академии наук, доктор филологических наук, лауреатГосударственной премии, вспоминал: "В студенческие годы мнеудалось заразить энтузиазмом к Достоевскому самого своегоблизкого университетского товарища Я.Л. Бабушкина, сыграв-шего впоследствии в качестве духовного руководителя Ленин-градского радиокомитета громадную роль в культурной жизниЛенинграда в суровые и героические дни блокады нашего го-рода немецко-фашистскими захватчиками".

С волнением, душевной теплотой высказывались о нем пи-сатель Илья Меттер, поэтесса Елена Вечтомова - соратницаЯши по блокадному Дому радио, дирижер Карл Элиасберг имногие другие.

Позволю себе снова обратиться к воспоминаниям самойблизкой подруги Яши, прекрасной поэтессы Ольги Берггольц:"Его необычный талант организатора был основан на самоот-верженной доброте, вере в людей, любви к ним, на непреклон-


ной, последовательной воле, на полной самостоятельностихарактера. Он стоял в ряду тех людей, для которых понятия Гор-дость и Скромность соединены знаком равенства. Оркестр ра-диокомитета, "Театр у микрофона", идея книги "Говорит Ле-нинград" и многие спасенные им жизни (физически и духов-но!) - все это далеко не полный его "счет". Бабушкин работал,невзирая на лица и обстоятельства. Соратников это наполняловерой, чиновников - раздражало. Он был внезапно, без всякихоснований и мотивировок уволен из радиокомитета".

В произведении поэтессы "Пьесы и сценарии" среди дей-ствующих лиц первым значится имя Бабушкина.

Моя старая, добрая приятельница, сестра Яши, ЕлизаветаЛьвовна Серман, проживающая ныне в Израиле, бережно хра-нит многие документы о нем. Часть из них она переслала мне,сопроводив волнующими воспоминаниями о его юношескихгодах. В письме оказались также ксерокопии афиши о первомисполнении произведения Дмитрия Дмитриевича в блокадномгороде, отрывка из статьи композитора, строки из рецензииАлексея Толстого в газете "Правда" о первом исполнении сим-фонии, отрывка из предисловия Ольги Берггольц к книге "Го-ворит Ленинград" и другие интересные материалы. В другомписьме Елизавета Львовна сообщала, что о Бабушкине неоднок-ратно рассказывало израильское радио, ему посвящались тро-гательные статьи в некоторых газетах. Он мечтал о мире, о жиз-ни без страха, страданий, крови и войн, о таком мире, где всембудет править только Разум. Во имя этого он не щадил себя. Воимя этого сложил свою молодую голову.


Глава вторая:

БЕРЕГ МУЗ


КРЫМСКИЙ БАЙРОН

"Панорама", 4 января 2005 г.

В конце октября 1899 г. в старом двухэтажном домике в Бон-дарном переулке Симферополя в многодетной семье скорнякаЛьва Сельвинского произошло радостное, чудесное событие.После рождения шести дочерей появился, наконец, на свет дол-гожданный мальчик. Новорожденному дали имя Илья. Един-ственный в семье малыш стал всеобщим любимцем. Родителии сестренки не чаяли в нем души, всячески баловали и нежили.Окруженный вниманием и заботой, Илья рос здоровым, былвсегда весел и добр. Только счастливое детство кончилось рано.Когда сыну исполнилось пять лет, отец разорился, и семья вы-нуждена была покинуть родной город, подавшись на юг, в Ев-паторию, где, как тогда казалось, легче прожить.

Здесь Илья окончил начальное училище и поступил в мужс-кую гимназию, единственную в городе. Но жилось бедно, и емуприходилось наравне с учебой постоянно работать, помогатьотцу. В автобиографии, написанной много лет спустя, Сель-винский вспоминал: "Будучи гимназистом, часто уходил на рыб-ную ловлю под деревню Караджу и Тарханкутский маяк, пла-вал юнгой вдоль Крымско-Кавказского побережья на паруснойшхуне "Святой апостол Павел"..."

Гимназия была расположена у самого моря. Синее, ослепи-тельно озаренное ярким солнцем, оно бескрайне расстилалосьперед зданием и, казалось, дышало во все окна. Отсюда хоро-шо виднелись рыбацкие шхуны, легкокрылые яхты, парившиев синеве неба веселые чайки. Море пленяло гимназиста, буди-ло его воображение. Вот здесь и начали слагаться его первыепоэтические строки.

В январе 1915 г. в одном из номеров местной газеты былоопубликовано Илюшино стихотворение "Бой". Оно понрави-лось читателям, было восторженно встречено гимназистами и


преподавателями. Никому не известный до сих пор ИльяСельвинский сразу же стал городской знаменитостью. Пятнад-цатилетнего юношу нарекли "крымским Байроном". А вскорев газете появилось еще одно его стихотворение "Кондор", за-тем другие. Молодой автор все громче заявлял о себе.

"Евпаторийский берег - берег муз, здесь занялась моя лю-бовь и песня", - вспоминал он позже.

В 1918 г. Сельвинский прерывает учебу. К Таврии устреми-лись войска кайзеровской Германии, и он уходит защищать род-ной Крым. Боец пулеметной тачанки красногвардейского от-ряда, он отважно сражается под Перекопом, но в одном из тя-желых боев получает ранение и контузию. Затем, поправившись,возвращается в свой город, в гимназию, чтобы наверстать упу-щенное.

Закончив учебу с золотой медалью, Сельвинский переезжа-ет в Севастополь, а оттуда в Симферополь, где поступает намедицинский факультет Таврического университета. Опятьучится и работает, берется за любое дело. Он и натурщик в ху-дожественной студии города, и репортер уголовной хроники вместной газете, и актер бродячего театра "Гротеск", и борец наарене цирка под таинственным именем "Лурих III - сын ЛурихаI" (не зря постигал тайны классической борьбы легендарногоИвана Поддубного, с кем подружился в юные годы в Евпато-рии, куда тот приезжал на лечение), и рабочий на консервнойфабрике "Таврида", инструктор по плаванию... Чем только нидоводилось заниматься бедному студенту! И в то же время онне расстается с пером. Накануне переезда в Москву, чтобы про-должить учебу в столичном университете, он задается вопро-сом: "Что ждет меня? Забвенье или пир?"

В Москве Сельвинский полностью отдается литературномутворчеству. Пишет поэму "Улялаевщина", получившую призна-ние в писательских кругах, создает свою первую пьесу в стихах"Командарм", поставленную Мейерхольдом в театре и имев-шую огромный успех. В 1929 г. сочиняет роман в стихах "Пуш-торг", который критики называют великой книгой. Казалось,


все идет благополучно, поэтсчастлив. И вдруг в централь-ной печати "Пушторг" подвер-гают разгромной критике. Ав-тор потрясен. "С этого момен-та, - напишет он позже в авто-биографии, - мое существова-ние в литературе стало невыно-симым".

Но Сельвинский уверен всебе. Он молод, полон сил, егонелегко сломить. В 1933 г. онотправляется в качестве коррес-пондента газеты в ледовую экс-педицию на пароходе "Челюс-кин", возглавляемую Отто Шмидтом, и пишет там пьесу в сти-хах "Умка - белый медведь". Поставленная в театрах Москвы,Ленинграда и других городов, пьеса имела шумный успех, по-лучила блестящую оценку критики и многочисленных зрите-лей. Спектакль повсеместно хвалили.

И опять, словно гром среди ясного неба, - специальное по-становление ЦК ВКП/б/ об этой пьесе: "Снять с репертуара какантихудожественную и политически недостойную советскоготеатра".

Так были "казнены" лучшие творения писателя - "Пушторг"и "Умка - белый медведь". Сельвинский в 1937 г. в письме ксвоему близкому товарищу признавался: "Две раны горят в моейдуше и никогда не затянутся".

С первых дней войны с гитлеровской Германией Илья Сель-винский уходит на фронт. В августе 1941 г. он снова в Крыму,работает военным корреспондентом газеты 51-й армии "СынОтечества". "Я опять в Крыму. Как и в 1918 г. мне снова судьбазащищать все то же от тех же немцев". Он пишет пламенныестихи, волнующие рассказы и очерки о героических воинах,призывает солдат к подвигам в борьбе с ненавистным врагом.


Вместе с фронтовиками дважды высаживается на керченс-кий берег, чтобы штурмовать вражеские укрепления. Одним изпервых Сельвинский узнает о страшной трагедии самоотвер-женных защитников Аджимушкайских каменоломен в Керчи,которые предпочли медленную и мучительную смерть гитлеров-скому плену, и рассказывает об этом стране и миру в потрясаю-щих стихах "Аджимушкай".

В начале февраля 1944 г. подполковник Илья Львович Сель-винский переводится на Второй Прибалтийский фронт. И здесьего перо разит врага, вдохновляет воинов Красной Армии наратные подвиги.

Но неожиданно поэта-фронтовика вызывают в Москву... назаседание Политбюро, где начался разбор его стихов. Учинилидопрос с пристрастием: кого автор имел в виду в таких-то стро-ках? На кого намекал? Что означал тот или иной образ? ПоэтЛев Озеров в одной из статей о Сельвинском приводит строкииз его дневника о жутком судилище над ним. Главными судьямивыступали Сталин и Маленков.

Как же все это вынес Илья Львович?!Вероятно, лишь постоянные воспоминания о любимом Кры-

ме, о Черном море, о древней таврической земле, где родился игде началось его восхождение к литературному Олимпу, несколь-ко смягчали боль несправедливых нападок, ударов, как-то об-легчали душевные раны:

И если захочется счастья,Мы с вами поедем в Крым...

В 1966 г. вышел его роман "О, юность моя!", волнующие вос-поминания о времени и о себе. Роман стал лебединой песнейпоэта. Каждая строка, каждое слово дышат возвышенной по-эзией, заставляют учащенно биться сердце читателя. Вот лишьнебольшой отрывок: "Море кормило всех: и хозяев маленькихшхун, и полуголых боцманов, пропившихся до креста, и "разо-вых матросов", нанимавшихся на один рейс, - классических


одесских босяков. Кормило и владельцев отелей, гостиниц,мебелирашек, водолечебниц, санаториев с их собственнымипляжами и целой армией врачей, сестер милосердия, санита-ров, швейцаров, комиссионеров. Хуже всех море кормило ры-баков... Море - самое основное, ежеминутное, непреходящеесобытие города. Если говорить о градостроительстве, то море- главная площадь Евпатории, как Пляс де-ля Конкорд в Пари-же или Трафальгарская в Лондоне. Огромная, как бы асфаль-тированная голубо-сизым блеском, начиналась она небольшимсравнительно собором, но завершалась на горизонте колоссаль-ным зданием Чатырдага, который вписывался в город, как не-боскреб "Эмпайр" в Нью Йорке".

Роман был тепло принят читателями, получил высокую оцен-ку критики и давно стал библиографической редкостью.

Двенадцать лет назад евпаторийской гимназии, где училсяСельвинский, вернули ее прежний статус и присвоили имя по-эта. Создали в гимназии литературный музей, частый гость ко-торого - дочь Ильи Сельвинского, Цецилия Воскресенская. Онапередала в дар музею книги отца, любительский кинофильм оего жизни в Переделкино, магнитофонную пленку с записьюголоса поэта, читающего свои стихи, фотокопию аттестата зре-лости, датированную 1919 годом; снимки разных лет, редчай-шую фотографию, запечатлевшую Сельвинского рядом с ОттоШмидтом на льдине, после гибели "Челюскина"; многочислен-ные вырезки из газет, песни, написанные на его стихи компо-зитором Матвеем Блантером, и другие материалы, представля-ющие значительный интерес.

Благодарные тавричане никогда не забывают своего "крым-ского Байрона". Именем поэта названы улицы солнечного по-луострова, библиотеки, литературные объединения, музеи. Го-лубые просторы Черного моря бороздит белокрылый лайнер,на борту которого выведены два слова: "Илья Сельвинский".


ВОЛШЕБНАЯ СИЛА ИСКУССТВА

"Панорама", 3 августа 2004 г.

Как только его не величали: и поэтом танца, и королем эст-рады, и магом, и чародеем! О нем снимались киноленты, емупосвящались восторженные статьи. Газеты разных стран и кон-тинентов единодушно признавали, что он исполняет колумбий-скую "Бамуку", бразильскую "Макумбу", индийского "Золото-го бога", греческие, венгерские, русские, украинские, молдавс-кие, грузинские и другие национальные танцы лучше, чем при-знанные мастера этих государств.

Я познакомился с ним в 80-е годы, когда на древней землеТавриды проходил очередной Всесоюзный фестиваль песни итанца "Крымские зори". Свое высокое искусство горожанам имногим тысячам курортников демонстрировали Людмила Зы-кина, Иосиф Кобзон, Ян Френкель, София Ротару, АнатолийСоловьяненко, Мария Биешу, Махмуд Эсамбаев, хоры Пятниц-кого, Веревки и другие коллективы и артисты. В один из оче-редных приездов этих звезд в Евпаторию я позвонил в гости-ницу "Украина", где обычно останавливался Махмуд Эсамба-ев, и попросил его о встрече.

- Хорошо, - последовал ответ. - Приходите сегодня в две-надцать часов в театр, я буду репетировать, после чего и пого-ворим.

В назначенное время я уже сидел в партере и неотрывно смот-рел на сцену, где под аккомпанемент рояля Эсамбаев разучивалновый танец. Занятие вела худощавая красивая пианистка, ко-торая то и дело прерывала своего "ученика".

- Нет, нет! - громко произносила она. - Не так. Давайте сна-чала.

Через минуту опять звучал её голос: - Неправильно. Начни-те заново.

Повторялось это непрерывно. И Эсамбаев, точно школьник,покорно подчинялся.


Я неоднократно посматривал на часы и невольно думал, когдаже закончится эта пытка. Устав наблюдать одну и ту же сцену, яхотел выйти, но тут пианистка закрыла крышку рояля.

- Ну, все. На сегодня хватит.Эсамбаев остановился и кивком головы поманил меня сле-

довать за ним. Мы вошли в гримерную. Артист тяжело дышал,пот градом катился по его лицу.

- Махмуд Алисултанович, - не сдержался я, - скажите, пожа-луйста, неужели надо так мучительно долго репетировать одини тот же номер, отдавать ему столько сил и времени?

- Да, только так, - не раздумывая, ответил он. - Лишь такимиусилиями готовится каждый новый танец. Вот прикоснитесь кмоей рубахе...

Я дотронулся до его спины и мгновенно отдернул руку: ру-баха была совершенно мокрой, хоть выкручивай.

- И так каждый день, - продолжал Эсамбаев, увидев моё изум-ление. - Иначе считай, что ты уже не артист.

- А кто же эта столь строгая и неумолимая учительница?- Она испанка. Живет в Ленинграде, замечательный педагог.

Я специально пригласил её приехать сюда, чтобы разучить та-нец басков.

- Вы исколесили почти весь мир, ваше искусство знакомомиллионам зрителей. Расскажите, хотя бы коротко, о себе.

- Я родился в 1924 году в Чечне, в Аргунском районе, и смалых лет любил танцевать, выступал на свадьбах, праздни-ках, всячески совершенствовал свои движения, постепенно ос-ваивал новые танцы. Весной 1944 г. по приказу Сталина весьнаш народ депортировали в Среднюю Азию. Я оказался в Кир-гизии, в городе Фрунзе. Мы жили очень бедно, впроголодь, ябыл страшно худой. Отец еще дома женился вторым браком начудесной женщине, звали её Софья Михайловна. Она замени-ла мне покойную мать. Была крайне внимательной, душевной,заботливой, делала все, чтобы я поправился. Сама иногда неела, лишний кусочек отдавая мне. Я на всю жизнь сохранил всвоем сердце огромную любовь и нежную память об этой пре-


красной женщине. Там же, во Фрунзе, со временем я сталартистом Киргизского театра оперы и балета. А потом уже по-шли гастроли по стране и за рубежом.

- Вы объездили планету. Что особенного запомнилось вамво время зарубежных гастролей?

- Знаете, было очень много разного, интересного. Но вот,пожалуй, одним из особенно запоминающихся стало выступ-ление в Бразилии. Я приехал в эту страну и попал в один изгородов, где имелся старинный храм. Раз в год тут проходилтрадиционный праздник ритуальных танцев. Ради меня, гостяиз далекой, неведомой им северной страны, решили устроитьпраздник во второй раз. Собралось множество народа. Жрецпротянул мне колокольчик, приглашая к исполнению знамени-того здесь и во всем мире танца "Макумба". Забили барабаны.Танцоры взмахнули шкурами диких зверей... И пошло. Начал-ся праздник вечером, а закончился с восходом солнца. И тогдажрец назвал меня лучшим исполнителем этого танца, что выз-вало бурю аплодисментов. Они долго продолжались, мне, ко-нечно, было приятно услышать такую оценку, увидеть реакциюзрителей.

- А каковы наиболее яркие впечатления от поездок по на-шей стране?

- Признаюсь, очень трудно ответить на этот вопрос. Во мно-гих городах и республиках были удивительные истории. Вот,например, одна из них. Это происходило в 1964 году на Украи-не. Я выступал в Херсоне перед учащимися профтехучилища.Зал был переполнен. Во время концерта один парнишка вне-запно соскочил с места и закричал: "Махмуд! Голос!" - и тут жеупал, потеряв сознание. Когда же его привели в чувство, выяс-нилось, что несколько лет назад он попал в автокатастрофу ииз-за сильного потрясения потерял дарречи. И вот сейчас вне-запно заговорил. Невропатологи объяснили мне: страх вызвалу парня невроз, а яркое художественное впечатление вернулоголос, исцелило его.

- Вы помните его имя?


- Конечно, Анатолий Барыгин. Сейчас он заслуженный ар-тист Украины, живет в городе Нежине. Анатолий руководитнародным ансамблем. Я переписываюсь с ним. Он называетменя своим отцом.

- В вашем богатом репертуаре я неоднократно видел пре-красный еврейский танец "А шнайдер". Кто же вас научил ис-полнять его?

- Моя вторая мама, Софья Михайловна. Она знала много ев-рейских песен и танцев. Например, научила меня петь "Вар-нечкес", свою любимую песню. Она же обучила и танцу, о ко-тором вы спрашиваете. Тогда же я прочитал Шолом- Алейхемаи сделал танец "А юнгер шнайдер", что значит "юный порт-ной". Он сразу же понравился зрителям. Софья Михайловнабыла моим первым педагогом и критиком, я очень ей за всеблагодарен.

Долго продолжалась наша беседа, в конце артист пригласилменя на вечерний концерт. И хотя я уже неоднократно бывал наего изумительных по красоте и непревзойденных по художе-ственной технике выступлениях на крымской сцене, с благо-дарностью принял приглашение...

Народный артист Советского Союза, Герой Социалистичес-кого Труда Махмуд Эсамбаев прожил счастливую творческуюжизнь. Даже в свои пожилые годы (умер в начале 2000-го) былнеобычайно строен, подвижен, мог в любой момент выдать насцене удивительные па. Охотно делился он с молодежью сек-ретами своего мастерства, был почетным президентом Между-народной академии танца. Его имя навечно запечатлено на пло-щади звезд в Москве.

Великая балерина Галина Уланова сказала о нем: "Такиелюди, как Махмуд Эсамбаев, встречаются раз даже не знаю восколько лет..."


КОЛУМБ ВСЕЛЕННОЙ"Панорама", 11 апреля 2001 г.

Сорок лет назад - 12 апреля 1961 года - планету облетелаошеломляющая весть: человек в космосе. Им был гражданинСоветского Союза Юрий Гагарин.

Сто восемь минут продолжался его полет. Всего один витоквокруг Земли. В тот великий день осуществилась вековая меч-та человечества - распахнуть дверь во Вселенную. На долю Га-гарина выпала эта историческая миссия.

Сын сельского плотника, ставший первоклассным летчиком,он первым оторвался от земного притяжения и устремилсяввысь, в неведомые просторы. Он готовился к этому неслы-ханному подвигу долго, упорно и настойчиво.

Выдающийся конструктор ракетно-космических систем Сер-гей Королев так сказал о нем: "Юрий - олицетворение вечноймолодости русского народа... В нем счастливо сочетается при-родное мужество, аналитический ум, исключительное трудо-любие..."

Облетев на корабле "Восток" планету, Гагарин затем ее всюобъехал, побывал как желанный гость в десятках стран. Егопринимали восторженно, сердечно, благодарили за свершен-ное и осыпали цветами. Именем Гагарина называли детей, го-рода, селения, улицы, школы, корабли, предприятия и научныеучреждения. Его нарекли Колумбом Вселенной.

Мне выпало счастье неоднократно беседовать с ним и фото-графироваться.

...Это было в 1965 г. в Крыму. В один из жарких августовс-ких дней по курортной Евпатории разнеслась весть о приездепервопроходца Вселенной. В пансионат-пионерлагерь им. Га-гарина, где остановился гость, устремились толпы людей: при-были руководители городских и областных организаций, прим-чались отдыхающие из соседних здравниц и жители близлежа-щих деревень, прилетели офицеры Одесского военного окру-га... Милиция была не в силах сдержать этот поток.


Просторную территорию пансионата затопило людское море.В дальнем углу здравницы, на огромной площадке, в четкомстрою застыли шеренги пионеров в ожидании встречи с гостем.

Предъявив блюстителям порядка редакционное удостовере-ние, я со своим другом, фотокорреспондентом местной газетыВиталием Меренбахом (он живет сейчас в Израиле), задержал-ся возле одного из корпусов, в котором остановился Юрий Алек-сеевич. Мы нетерпеливо ждали его появления. Поглядывалина часы. Волновались. Ровно в полдень он вышел из здания инаправился по длинной аллее к детворе. Был он в белоснеж-ном костюме, шел легко, пружинистым шагом, его молодое кра-сивое лицо озаряла улыбка.

Когда Гагарин поравнялся с нами, я шагнул к нему, чтобывзять небольшое интервью. Дело в том, что в городе находился(и находится сейчас) Центр дальней космической связи (ЦДКС),совершенно засекреченный. О нем было строжайше запреще-но даже упоминать в печати. Чтобы, как нам твердили в те годы,не приведи Господь, не узнали зарубежные, и в первую очередьамериканские, разведслужбы. А приезд Гагарина мог быть ис-толкован ими как наличие здесь важного стратегического объек-та. Поэтому было крайне необходимо иметь разрешение от кос-монавта на информацию в печати о его приезде.

С этим вопросом я и обратился к нему.- Юрий Алексеевич, скажите, пожалуйста, а можно ли сооб-

щить в газеты о вашем пребывании в городе?- Пожалуйста, пишите, - с улыбкой ответил он.Затем я спросил, где в Крыму он отдыхает, как долго пробу-

дет в нашем городе, что намерен повидать?Отвечал он на ходу. Рассказал, что отдыхает в Гурзуфе, в во-

енном санатории. Отсюда снова вернется на Южный берег про-должать отпуск. Сообщил, что прибыл по приглашению пио-неров, хочет познакомиться с их жизнью, побывать на линей-ке.

Получив желанное добро, я поблагодарил Гагарина и вмес-те с фотокорреспондентом поспешил на дальний край аллеи,


запруженной народом. Сюда и держал путь космонавт. Вос-торженными приветствиями, горячими рукоплесканиями, бу-кетами ярких цветов встретили собравшиеся дорогого гостя.Он подошел к ребятам и на секунду остановился. Отдал салют.К нему устремилась красивая, стройная, загоревшая под юж-ным солнцем Таня Гольфанд из Днепропетровска, председа-тель совета пионерской дружины. Звонким голосом отрапор-товала Юрию Алексеевичу, горячо поприветствовала от имени1200 пионеров и доложила, что он принят в почетные пионе-ры. Под дружные аплодисменты Таня повязала гостю красныйгалстук.

Затем выступил Гагарин. Рассказал коротко о своем полете, отом, как красива Земля из космоса, как идет освоение звездныхтрасс, над чем работают сейчас ученые и инженеры. Я был в двухшагах от космонавта и торопливо заносил в блокнот его слова.

- Я знаю, - продолжал он, - что многие из вас мечтают статькосмонавтами. Об этом мне и моим товарищам пишут сотниребят из разных городов страны. Мы с удовольствием читаемэти письма, радуемся за вас. Это очень хорошо, что вы думаетео своём будущем, желаете прийти на смену. Но только одногожелания мало. Запомните, чтобы добиться этого, надо много инастойчиво учиться, отлично работать. И еще - космос покоря-ется лишь смелым и мужественным, здоровым и сильным. Ни-когда не забывайте этого. А пока, милые мои друзья, желаюкаждому из вас всего, всего хорошего! Больших вам успехов вучебе и счастья в жизни!

Затаив дыхание, слушала площадь Юрия Алексеевича. Ког-да же он закончил, разразился шквал аплодисментов. Казалось,им не будет конца.

А потом началось нечто удивительное. Один за другим от-ряды стали преподносить гостю свои подарки.

Вышла вперед миловидная, смуглолицая Света Максимова,москвичка. Её глаза горели, она радостно улыбалась. Света про-тянула Гагарину небольшую картонную коробку с ребячьимиподелками.


- Это для вас, дорогой Юрий Алексеевич!- А вот это для вашей семьи, - слегка смущаясь, произнесла

другая пионерка, Ира Сахненко, киевлянка.Из строя вышла малышка лет шести с пышным бантом на

белокурой головке. Это была Машенька Сергеева из Ленинг-рада. Твердо шагнула к гостю.

- Очень прошу вот эту куклу передать вашей дочери, - про-изнесла кроха.

Раздался дружный хохот. Юрий Алексеевич смеялся вместесо всеми. Затем подошел к Машеньке, высоко поднял её, опус-тил, расцеловал...

В эти минуты, казалось, Юрий Алексеевич был на седьмомнебе. Улыбка не cходила с его лица. Он горячо пожимал рукидетворе и сердечно благодарил за чудные подарки.

Долго продолжалась волнующая встреча. Было нестерпимо


жарко, но никто и не думал уходить. Всех переполняло жела-ние продлить незабываемые минуты, навсегда запомнить образпервопроходца Вселенной и непременно сфотографироваться сним.

Юрий Алексеевич никому не отказывал, то и дело усажи-вался в кругу детей и снимался с ними.

...Второй раз я увидел Гагарина следующим летом, когда онприехал отдыхать в санаторий "Ударник".

Юрий Алексеевич был в превосходном настроении, держалсянепринужденно. Жаркое августовское солнце, ослепительнаясинева моря, пышные кусты роз вдоль набережной имени Горь-кого, целительный воздух бодрили его, радовали. Он подолгубеседовал с врачами, медсестрами, отдыхающими, охотно фо-тографировался, давал автографы.

В начале весны 1968 года он снова приехал на крымскуюземлю. Восьмого марта вместе со своими "звездными братья-ми" - Поповичем, Леоновым, Быковским - он посетил Центрдальней космической связи. Сотрудники Центра радушно встре-тили его, приняли как старого друга, ведь он уже неоднократноприезжал к ним. Да и Гагарин был крайне доволен, живо инте-ресовался работой коллектива, во все вникал, делился своимипланами.

На следующий день он отметил в Евпатории свою тридцатьчетвертую весну. Руководство города устроило по этому пово-ду банкет в новом кафе "Юбилейное". В просторном зале со-бралось немало гостей. Звучали тосты в честь именинника.

Павел Попович, Алексей Леонов, Валерий Быковский с боль-шой теплотой говорили о своём друге. Было шумно, оживлен-но. Юрий Алексеевич заразительно смеялся, шутил, благода-рил за оказанную ему честь, за добрые слова и пожелания, закрасочный торт, изготовленный лучшим кондитером городаНаумом Эпельбаумом. Двухкилограммовый торт напоминалраскрытую книгу, а на "обложке" было начертано: "Дневниккосмонавта".

Сидели долго. Веселились, вспоминали забавные истории,рассказывали анекдоты, пели песни. Вечер был на редкость


славный. И никто из гостей не мог и предположить, что ви-дит Гагарина в последний раз. В полдень он улетел в Москву, ав конце того же месяца его не стало...

...Прошли десятилетия. Многое изменилось на планете. Нов истории навсегда останется имя Юрия Гагарина, открывше-го путь к звездам.


ЧАЙКА

"Еврейский мир", 22 ноября 2006 г.

Ах, если бы эти стены умели говорить!.. Если бы эти не-большие, уютные комнаты, обращенные к морю и озаренныеярким солнцем, обрели дар речи, как много интересного, зах-ватывающего поведали бы они, как взволновали бы и порадо-вали наши сердца...

Если бы...Но предоставим слово живой свидетельнице тех далеких лет.

Послушаем Народную артистку Советского Союза, художе-ственного руководителя детского музыкального театра в Мос-кве Наталию Ильиничну Сац. В своих мемуарах "Новеллы моейжизни" она рассказывает: "Весной 1915 года неутомимый Лео-польд Антонович Сулержицкий загорелся идеей устроить боль-шую артистическую коммуну на пустыре около маяка в городеЕвпатория.

- Солнце и море! Понимаете, море!!! - повторял Сулержиц-кий маме, забегая к нам на Пресню. Летом двинулись в Евпато-рию".

В письме к жене Константин Сергеевич Станиславский такописывает жизнь на пустыре у маяка: "Ходят все там (мужчи-ны) в одних штанишках. Женщины босые. Все делают сами, тоесть и уборка, и стройка. Сложили из камней стены, сами по-крыли бетоном, в окнах - вместо рам - полотно; и там в такихшалашах и живут, премило устроились, уютно. Болеславский сЕфремовой - в одной комнате, Тезаровский с художником Ли-баковым - в другой, Сулержицкий с семьей, Соловьева и Бир-ман живут рядом на очень приличной даче".

Наталия Ильинична продолжает: "Константин Сергеевичпрежде жил в отеле "Дюльбер", потом переехал на "Виллу Роз".А мы, пока негде было устроиться на новостройке, жили надаче Черногорского. Наши материальные дела были в это вре-мя весьма неважными, и мама сняла комнату, которую дачев-


ладелец переделал из кладовки, но зато мы договорились сним о праве каждый день заниматься на рояле в его комнате.Это для меня было самым важным. И вот в одно из первыхзанятий на рояле, когда после заданного в школе я стала игратьпапин вальс "Мисерере", вдруг тихо открывается дверь, и вхо-дит... Евгений Багратионович. Оказывается, Вахтанговы жи-вут на этой же даче. Летом окна настежь, он услышал знако-мую музыку, спросил, кто играет, и пришел.

- Мы с тобой старые знакомые, - сказал он, - а я не знал, чтоты на рояле играешь, думал, только поешь".

Далее автор вспоминает о постановке спектакля "Царевич-лягушка", написанного сестрой Ниной. "Публики у нас былонемного. Но какая публика... К.С. Станиславский, Л.А. Сулер-жицкий, С.Г. Бирман, Н. Г. Подгорный, Р.В. Болеславский, В.В.Тезаровский... Евгений Багратионович вместо матроски, в ко-торой всегда ходил в Евпатории, надел черный костюм новыйи соломенную шляпу - канотье, "чтобы было, как на настоящейпремьере". Константин Сергеевич тоже пришел в пиджаке, вбелой рубашке, в галстуке бабочкой. Так воспитывали они унас, детей, уважение к искусству и веру в свои силы".

В это время представители города встретились с Вахтанго-вым и попросили МХАТовцев дать благотворительный концертв пользу солдат, сражавшихся на фронте. "Евгений Багратио-нович горячо взялся за дело, ставил не только сцены, но и танцы,и очень скоро артисты "загорелись", стали охотно репетиро-вать всюду, даже на пляже... Концерт удался на славу. В нембыло много живого юмора, смеха, веселых сценок. Публикаполучила огромное удовлетворение".

...С тех пор прошло чуть более 90 лет. Но время сохранилопамять о пребывании в Крыму, в западном уголке Евпатории,великих корифеев сцены. Этот район давно называется Чай-кой. Он застроен многими санаториями для детей, школами,клубами, кинотеатрами, спортивными площадками, на пятач-ке возле маяка, облюбованного некогда МХАТовцами, вырос-ли жилые здания, шумят вечнозеленые деревья, раскинулись,


радуя глаз, яркие клумбы роз. Одна из старинных здравницв память о бессмертных москвичах именуется "Чайка". Тут оз-доравливаются дети и их родители из многих городов Украи-ны, России, Белоруссии и других стран СНГ. "Чайка" приобре-ла широкую известность и добрую славу. Много лет её возглав-лял Александр Матвеевич Гофельд, прекрасный врач, энергич-ный и инициативный работник, замечательный человек, изве-стный всему Крыму. Когда после чернобыльской трагедии сюдастали приезжать дети с родителями, пострадавшие от взрыва,Гофельд установил тесную связь с профессорами Крымскогомединститута и другими специалистами бывшего Союза, ко-торые помогали в организации наиболее эффективного лече-ния, ездил в Израиль изучать опыт медиков, и все лучшее ста-ли применять в "Чайке".

Будучи корреспондентом газеты, я часто бывал в этом сана-тории, подолгу беседовал с главным врачом. "Чайка" возводи-ла новые лечебные и спальные корпуса, лаборатории, благоус-траивала аллеи, закладывала новые цветники и розарии, рас-ширяла набережную, пополняла новыми судами свою лодоч-ную станцию. Часто при наших встречах возникал разговор оМХАТовцах, о событиях давно минувших лет.

- Мы помним о великих артистах, о пионерах освоения это-го некогда глухого, безжизненного уголка Крыма. Мы с гордо-стью носим имя "Чайка", - рассказывал Александр Матвеевич.- Неизменно знакомим ребят с историей здравницы, всегда слюбовью и благодарностью произносим дорогие всем нам име-на великих артистов, которые ходили вот здесь, дышали этимвоздухом, купались в теплом и ласковом море. Но это не все.Мы планируем реставрировать здание, в котором некогда про-живали москвичи. Хотим придать ему первоначальный вид. Дляэтого связались с музеем МХАТа, чтобы получить некоторыематериалы о пребывании здесь великих корифеев сцены. Ведьони, по сути, были первооткрывателями "Чайки", её Колумба-ми, и память о них священна для нас.

- Знаете, - продолжал главврач, - к нам ежегодно приезжают


из разных уголков страны писатели, поэты, артисты, худо-жественные коллективы, показывает свои спектакли Крымс-кий кукольный театр, частым гостем бывает известный и зарубежом детский театр "Золотой ключик" и другие. И каждыйиз них живо интересуется историей здравницы. Был с концер-том Иосиф Кобзон. Состоялись встречи с Николаем Олялиными другими гостями.

...Всякий раз, когда проходишь вдоль зеленых аллей "Чай-ки", озаренных жарким крымским солнцем, кажется, будто здесьнезримо присутствуют великие чародеи сцены. Когда готовил-ся этот материал, стало известно, что Александр Гофельд вые-хал на жительство в Израиль.


МЕЧТАТЕЛЬ ИЗ ГЕЛЬ-ГЬЮ

"Панорама"

Вечерами, когда над древней Феодосией вспыхивает россыпьэлектрических огней, здесь, возле небольшого одноэтажногодома на углу улиц Галерной и Свердлова, загорается стилизо-ванный под старинную керосиновою лампу фонарь. Его мяг-кий свет ложится на торец здания, украшенного барельефомбригантины на фоне синего моря. Чудится, что вот-вот ударитрасположенный рядом колокол, загремит стоящий здесь мас-сивный якорь, и парусник уплывет в бескрайнюю водную даль.В какую гавань направит он свой путь? Где причалит? В Зурба-гане? В Гель-Гью? Или в другом сказочном порту?..

В этом доме жил всемирно известный писатель, автор мно-гих прекрасных произведений Александр Степанович Грин (на-стоящая фамилия - Гриневский).

Он приехал в Таврию в 1923 г., пробыл некоторое время вСевастополе, потом перебрался в Балаклаву, затем в Ялту и,наконец, весной следующегогода остановился в небольшомтихом приморском городе Фе-одосия, где некогда жил и тво-рил великий русский художникАйвазовский. Писатель снялмалоприметный дом на улицеГалерной, берущей свое нача-ло возле самого моря.

Александр Грин страстновлюбился в этот восточныйуголок Крымского полуостро-ва. Бездонное голубое небо,жаркое южное солнце, ласко-вое, приветливое море, яркаязелень лесов, солнечные дни


пленили писателя. Он называл Феодосию "городом акварель-ных красок". После всего пережитого он, наконец, обрел дол-гожданную тихую пристань. Здесь ему свободно дышалось, лег-ко писалось. Его неуемная фантазия, казалось, не ведала пре-дела. Он работал увлеченно, самозабвенно, здесь была созданапочти половина его прекрасных творений - четыре романа,многие повести и рассказы, принесшие ему мировую извест-ность.

Официальные советские органы долгое время не признава-ли его творчество. Писателя третировали, объявили авторомбульварных романов, космополитом. Грина не издавали, но онстойко переносил незаслуженные нападки, продолжал работатьи создал свой неповторимый мир, воспевая дружбу и любовь,честность и верность, красоту и добро.

"Грин, - сказал известный писатель Даниил Гранин, - одиниз немногих, кого следует иметь в походной аптечке противожирения сердца и усталости. С ним можно ехать в Арктику ина целину и идти на свидание. Он поэтичен, он мужественен".

В Феодосии Александр Грин прожил пять лет, затем по со-стоянию здоровья перебрался в небольшой курортный горо-док Старый Крым, широко известный своим лечебным микро-климатом.

Все эти годы рядом с писателем была его верная жена, други помощница Нина Николаевна, женщина несравненной кра-соты и большой души. Они горячо и нежно любили друг друга.Супруге Грин посвятил свою бессмертную повесть-феерию"Алые паруса": пленительная Ассоль навеяна писателю обра-зом Нины Николаевны. "...Грин круглый год ходил в одном итом же черном драповом пальто. Однажды он пришел в гре-ческую кофейню и продал его, после чего купил корзину белыхроз, нанял извозчика и с цветами подъехал к дому. В этот деньу его жены был день рождения", - так рассказывал об их любвиписатель Марк Кабаков.

"Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму впрозе "Алые паруса", - писал Константин Паустовский, - то и


этого было бы достаточно, чтобы поставить его в ряд писате-лей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству".

В Старом Крыму Грин продолжал творить. Выдумщик, неис-сякаемый фантазер, он был полон новых планов, в голове егорождались удивительные замыслы. К сожалению, он не успелих осуществить. В июле 1932 г. тяжело больной писатель скон-чался.

После его смерти Нина Николаевна взвалила на свои плечизаботы по сохранению памяти о супруге, домика в Феодосии. Вначале 70-х на улице Галерной в доме Грина был открыт лите-ратурно-мемориальный музей. И тогда же к "волшебнику из Гель-Гью", как любовно называли Грина его почитатели, устремилсянескончаемый человеческий поток.

Давайте и мы заглянем сюда. Пройдемся неторопливо по не-большим комнатам, внимательно присмотримся ко всему, чтоокружало романтика странствий и моря.

В глаза бросается большая географическая карта, на которойизображены острова, широкие заливы, бухты, просторные га-вани и загадочные порты. Удивительны их названия: Гель-Гью,Зурбаган, Гертон, Лисс... Названия, созданные богатой фанта-зией писателя. Это неведомая страна, ее нет ни на одной карте.Почитатели романтика любовно нарекли её "Гринландия". Кра-сивая, озаренная ярким солнцем, омываемая морями и океана-ми, обдуваемая всеми ветрами...

Здесь все осталось так, как было при жизни мечтателя. Вотего рабочий кабинет: стол с гнутыми ножками, настольная лам-па, кресло, стулья, диван. На стенах картины, изображающиебушующее море, плывущие низко облака, горы, скалы - все, чтотак любил и живописал Грин. Тут были созданы романы "Бегу-щая по волнам", "Недотрога", другие произведения. Здесь жечасть его морской библиотеки, макеты кораблей, рукописныестраницы, первое издание повести-феерии "Алые паруса". Про-стая, скромная на вид обложка. Внизу - место публикации и дата:Петроград, 1923 г. Рядом - прекрасное миниатюрное крымскоеиздание 1970 года, книги последующих лет... В других ком-


натах фотографии Грина, многочисленные иллюстрации кего книгам, созданные разными художниками. Увидите и ста-ринный корабельный фонарь, и керосиновую лампу, и макетысудов... И вы будете не в силах оторвать взгляд от всего, чтоокружало романтика.

А как сложилась судьба его вдовы? После смерти писателяНина Николаевна осталась в Старом Крыму, работала меди-цинской сестрой в солнцелечебнице. В первые же месяцы вой-ны фашистские полчища вторглись на полуостров и в самомначале ноября 1941 г. захватили Старый Крым. Вдова писателяне успела эвакуироваться и осталась со старой, больной мате-рью. Положение оказалось трагическим и безвыходным. По рас-поряжению немецкого коменданта Нина Николаевна вынуж-дена была открыть типографию, в которой печатался офици-альный бюллетень.

Нина Николаевна не была его редактором, не опубликовалав нем ни строки, но эта вынужденная работа на оккупантоввпоследствии была ей поставлена в вину.

После смерти матери в 1944 г. она направилась к друзьям вОдессу, но вместе с другими пассажирами парохода была схва-чена немцами и отправлена в Германию. Ее бросили в концла-герь неподалеку от Бреславля и ежедневно гоняли на каторж-ные работы. Затем переправили в другой лагерь, а спустя не-сколько месяцев погрузили в эшелон для отправки в Берлин.По пути, во время бомбежки состава, она убежала, притаиласьза высокой кучей мусора у железной дороги, а после двинуласьпешком в сторону Любека. Первого мая 1945 г. этот район былзанят англо-американскими войсками, а через несколько днейзакончилась война.

Не мешкая, Нина Николаевна разыскала комиссию по реги-страции советских граждан и в начале октября того же годавернулась в Старый Крым. Она сразу же явилась в НКВД и об-стоятельно рассказала о своей одиссее. Увы, следователей нетронула горестная исповедь. Ее обвинили в антисоветской де-ятельности, измене Родине и осудили к десяти годам.


Так она оказалась в советском ГУЛАГе, где отбыла полныйсрок.

Еще десять лет потратила она на доказательство своей не-виновности, добиваясь полной реабилитации. Обращалась всудебные инстанции, в советские и другие органы, писала Ге-неральному прокурору, настаивая на пересмотре своего дела.В защиту несчастной выступила писательская организация Кры-ма. Особую активность проявлял поэт-фронтовик Борис Сер-ман, живший позже в Израиле и написавший волнующий рас-сказ о трагической судьбе вдовы писателя.

Нина Николаевна скончалась на 71-м году жизни и похоро-нена рядом с мужем.

...А страна Гринландия по-прежнему существует и манитлюдей. Ежегодно в ней бывают сотни тысяч отдыхающих, ту-ристы, школьники. Многие дарят музею свои картины, рисун-ки, стихи, книги о писателе, иллюстрации к его произведени-ям. Кто-то из москвичей привез сюда небольшое, изготовлен-ное из гипса, панно гавани Зурбаган, прекрасней которой, пословам писателя, нет и не бывало... Кто-то подарил его порт-рет, выполненный в дереве... Летчик-космонавт, дважды ГеройСоветского Союза Л. Попов по поручению своего экипажа пре-поднес книгу писателя "Блистающий мир": она была с космо-навтом в полете. Советско-индийский экипаж подарил свойснимок, сопроводив его надписью: "Мечты и фантазии Гриназовут романтиков в море, в небо, в космос - и это навсегда".

Не перечесть этих даров.Не сосчитать паломников Гринландии.


ЖУРАВЛИ"Панорама", 26 марта 2003 г.

В голубые летние дни 1970-80-х годов на древней земле Тав-риды триумфально шагал Всесоюзный фестиваль современнойпесни и танца. Долгих десять дней Севастополь, Симферополь,Ялта, Алушта, Феодосия и другие города и приморские райо-ны были во власти большого, шумного, радостного праздника.Повсюду - в театрах, на сценических площадках зеленых пар-ков, в клубах санаториев и пансионатов звенели песни, и несмолкала музыка.

Свое высокое искусство дарили жителям солнечного полу-острова и многочисленным курортникам прославленные арти-сты России, Украины, Белоруссии, Армении, Казахстана и дру-гих республик страны.

В солнечной Евпатории, принимавшей в послевоенные годыпрославленных артистов Малого театра во главе с ЕвгениемВесником, известного актера театра имени Моссовета ЛьваСвердлина, в городе, где звучали голоса Михаила Александро-вича, Леонида Утесова, Нехамы Лифшицайте и других, фести-валь стартовал обычно на красочно убранной Театральной пло-щади, что в двух шагах от моря.

В один из вечеров...Под вечер, когда солнце склонялось к горизонту и спадала

жара, сооружалась импровизированная сцена. На ней устанав-ливали рояль. Вокруг воцарялась необычная тишина. Прекра-щали свой бег автобусы и легковые машины. Останавливалисьтрамваи. Начинался праздник, яркий, звонкий, незабываемый.

В один из таких августовских вечеров 1983 года на эту сценуподнялся Народный артист России, лауреат Государственнойпремии композитор Ян Френкель. Он сел за рояль, и через ка-кую-то минуту мощные громкоговорители разнесли далеко вок-руг никому не знакомую чарующую мелодию. Впервые зазву-


чала "Песня о Евпатории", написанная на стихи известноймосковской поэтессы и прозаика Инны Гоф. Ян Френкель пелвдохновенно, с огромным чувством, и многолюдная площадь,и прилегающие к ней улицы и переулки жадно внимали ему.Потом он пел еще и еще, и неоглядный театр под открытымнебом долго и горячо аплодировал исполнителю.

На следующий день Ян Френкель встречался с отдыхающи-ми в одной из здравниц курорта. Я решил непременно встре-титься с ним и пришел в санаторий минут за сорок до началаконцерта. Артист сидел у раскрытого окна кабинета завклубоми беседовал со своей супругой, элегантной и симпатичной жен-щиной.

Мы познакомилисьКрасивый, широкоплечий, улыбчивый, с густыми черными

усами, он сразу располагал к себе. Казалось, мы давно знако-мы, хотя увиделись впервые. Я сердечно поблагодарил его зачудесный концерт на Театральной площади и попросил отве-тить на ряд вопросов.

- Ян Абрамович, скажите, пожалуйста, с кем из поэтов выохотней всего сотрудничаете?

- С увлечением работаю с Инной Гоф. Вместе с ней мы со-здали песню "Русское поле", "Август" и другие. Перед откры-тием фестиваля в Крыму написали "Песню о Евпатории", про-звучавшую вчера на вашей площади. Между прочим, - светлозаулыбался артист, - знаете ли вы, что Инна Гоф, так сказать,ваша землячка? Здесь прошло её детство. Отец будущей по-этессы работал некогда врачом в одном из местных санатори-ев, и она каждое лето приезжала к нему. Инна навсегда плени-лась морем, и вот эта песня - своего рода признание в неизмен-ной любви к приморскому городу. Произведения Инны Гоф,кроме меня, исполняют Иосиф Кобзон, Людмила Зыкина, ихпел покойный Юрий Гуляев. "Песня о Евпатории" издана от-дельной пластинкой в Болгарии и сейчас пользуется там успе-хом.

- А помимо Инны Гоф, с кем еще сотрудничаете?


- С поэтом Константином Ваншенкиным, супругом Инны.Мы написали с ним песни "Солдаты", "Тополя", "Я спешу, из-вините меня" и другие. Их поют популярные в стране артисты,их нередко можно услышать по радио и в телепередачах.

- Ян Абрамович, вы автор многих замечательных произве-дений, известных всей стране. Кроме уже названных, вам при-надлежат "Калина красная", "Как тебе служится?", "Я спешу насвидание", "Вальс расставания", великолепные песни в кино-фильмах. Наконец, вы создали щемящую, задушевную песню"Журавли". Это подлинный музыкальный шедевр, одно из са-мых трогательных, волнующих произведений об Отечествен-ной войне. Скажите, пожалуйста, как родилась эта песня?

Мой собеседник оживился, его глаза заискрились. Минутуон молчал, видимо, припоминая историю "Журавлей".

- Знаете, - он, наконец, заговорил снова, - это стихотворе-ние написал замечательный поэт Расул Гамзатов, автор многихпроизведений, переложенных на музыку. Когда я прочел "Жу-равли", то был потрясен. Тогда же и решил, что нужно напи-сать песню. Работал увлеченно, с душевным подъемом. Мнехотелось выразить в ней величие народа в борьбе с фашистс-кими захватчиками, его мужество, волю и решимость отстоятьсвою землю. Когда же, наконец, песня была закончена, я пред-ложил её своему другу, непревзойденному исполнителю Мар-ку Бернесу. Первая строка стихотворения Бернесу не понрави-лась. Может быть, вы знаете, у Расула Гамзатова она начина-лась так: "Мне кажется порою, что джигиты..."

- Какие джигиты? - воскликнул Бернес. - Ведь это сужаетпонятие всенародной войны, её грандиозность и трагизм. Этустроку следует переделать.

Поэт согласился с артистом. Переводчик "Журавлей" на рус-ский язык, поэт-песенник Наум Гребнев, отлично справился сновой задачей. Вместо слова "джигиты" появилось "солдаты",а далее уже шли прежние строки - "...с кровавых не пришед-шие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратилисьв белых журавлей".


Эта редакция устроила Марка Бернеса, и он начал работатьнад песней. Я бы сказал, что он отдал ей все сердце. Песня вего исполнении получилась, она была принята народом и сразуже полетела над страной.

- Ян Абрамович, а вы помните, когда она впервые прозвучала?Композитор не сразу ответил. Призадумался. А затем обра-

тился с этим вопросом к супруге.- Наталия, может быть, ты помнишь, когда это было?- Хорошо помню, - произнесла она. - Шестнадцать лет назад.

Впервые песня была исполнена в Москве, в клубе Горбунова.- Неужели уже 16 лет прошло? - удивился композитор, пока-

чивая головой. Шестнадцать лет... Как быстро летит время...

Марк Бернес

- Пожалуйста, - попросил я артиста, - расскажите хотя быкоротко о Бернесе. Вы хорошо знали его? Дружили с ним?

- Да, конечно. Знал и его супругу, Лилию Михайловну. МаркБернес был великолепный артист, несравненный певец. Он сни-мался во многих кинофильмах. Миллионы зрителей помнят егопо картинам "Истребители", "Два бойца", "Человек с ружьем"и другим. Его песни "Темная ночь", "Тучи над городом вста-ли", "В далекий край товарищ улетает", "Журавли" - все не пе-речесть - распевала страна.

- Ян Абрамович, а каким он был в жизни?- Марк Наумович был красив, обаятелен, улыбчив. Имел, я

бы сказал, несколько взрывной характер, но быстро отходил.Был общителен, прост, нисколько не кичился славой, популяр-ностью.

- А это правда, что одно время его травили в печати, запре-щали исполнять некоторые песни?

- К сожалению, правда. Было такое во времена Хрущева. Вначале 60-х годов в ряде центральных газет внезапно появи-лись резкие статьи против Бернеса. В чем его только не обви-няли! И тогда артиста перестали приглашать на концерты, накиносъемки. Он стал невыездным. Всем было ясно, что за этим


стоял Никита Хрущев. Ведь известно его отношение к твор-ческой интеллигенции. Конечно же, Марк Наумович мучитель-но переживал эту травлю, все необоснованные нападки на него.К тому же, в это время он был серьезно болен. Все эти непри-ятности лишь усугубляли состояние его здоровья.

Марк Бернес ушел из жизни в августе 1969 года, ему быловсего 58 лет. Вы представляете, как много он мог бы еще сде-лать.

...Я внимал каждому его слову. Казалось, композитор без кон-ца мог говорить о своем друге.

Пора было заканчивать нашу увлекательную беседу, простор-ный зал клуба санатория уже заполняли курортники, нетерпе-ливо ждавшие встречи с композитором.

...И вот на сцене Ян Френкель

Широко улыбающийся, радушно встреченный собравшими-ся. Вслед за ним неожиданно вышел представитель морскогопорта. Он выразил артисту огромную благодарность за чудес-ные песни, за произведения о море и пригласил поутру совер-шить морскую прогулку.

Ян Френкель был явно растроган, поблагодарил за добрыеслова и, улыбаясь, сказал, что охотно принимает приглашение...

Начался концерт. А когда зазвучали "Журавли", на глазах умногих были слезы.

Долго продолжалась волнующая встреча с композитором,долго отвечал он на многочисленные вопросы.

На следующее утро Яна Френкеля и его супругу ожидала наберегу белоснежная яхта. Многокилометровые золотистые пля-жи, заполненные отдыхающими, бескрайняя морская синева,плывущие мимо пассажирские суда, крикливые чайки над нимипотрясли композитора. Очарованный дивной картиной, он сталтихо напевать свою песню о городе, пообещал написать новыепесни о море, о солнечном Крыме, гостеприимной Евпатории.

К сожалению, исполнить обещанное не успел...


БЕРЕГ СОЛНЕЧНЫЙ, СВЕТ ЖЕМЧУЖНЫЙ


На географической карте Украины этот город обозначен не-значительным кружком. Мало кто знает, что за этим скрываетсяодин из древнейших городов мира, отметивший знаменательнуюдату - 2500 лет со дня основания. Он широко известен и называ-ется Евпатория.

Расположенный в юго-западной части Крыма, на берегу "са-мого синего в мире" Черного моря, этот город знаменит своейисторией, написанной огнем и кровью многих поколений. Не-когда здесь обитали скифы, готы, хазары, половцы и другие пле-мена. "Отец истории" Геродот писал, что в VI-V вв. до н.э. наместе современной Евпатории располагалась древнегреческаяКеркинитида, которая вела оживленную торговлю со средизем-номорскими странами. В XIII веке на Крымский полуостров втор-глись татарские орды, а два века спустя эта земля оказалась подпятой султанской Турции. Город именовался Гезлев, по-русскиКозлов. В середине XV века Евпатория стала одним из крупней-ших центров работорговли, откуда тысячи и тысячи пленниковугонялись на галеры в турецкую неволю.

Страшное иго продолжалось несколько веков. В 1783 г. Крымвошел в состав России, и указом Екатерины II Гезлев был пере-именован в Евпаторию, в честь греческого полководца ЕвпатораМитридата.

С того времени началось быстрое экономическое развитиеКрыма и Евпатории, прерванное, однако, событиями войны 1853-56 гг., когда на полуостров вторглись объединенные войска Анг-лии, Франции и Турции. В один из дней на евпаторийском рейдевысадился десант, захвативший город. Крымская война причи-нила ему многочисленные разрушения, принесла немалые стра-дания населению.

Но неизмеримо более страшными в его истории оказалисьгоды немецко-фашистской оккупации. Гитлеровские захватчики


превратили в развалины десятки первоклассных санатори-ев, гостиниц, школ, предприятий, жилых зданий, портовых со-оружений. Над городом опустилась черная ночь. От рук фаши-стских палачей погибли многие тысячи мирных жителей, в пер-вую очередь евреев. Уже через неделю после захвата Евпато-рии - 6 ноября 1941 г. - по приказу немецкой комендатуры всеевреи обязаны были пройти регистрацию и носить на спинешестиконечные звезды, а в конце того же месяца все зарегист-рированные были расстреляны. Погибли тысячи женщин, ста-риков, детей - массовые убийства продолжались до самого ос-вобождения города в апреле 1944 г.

Ущерб, нанесенный оккупантами, исчислялся многими де-сятками миллионов рублей. Потребовались годы неимоверныхусилий и колоссальные затраты для восстановления города-ку-рорта.

Евпатория издавна привлекала к себе массы людей. Щедроеюжное солнце, ласковое, ослепительно синее море, золотис-тые пляжи, протянувшиеся на 25 километров, освежающие мор-ские бризы снискали городу огромную популярность. В допе-рестроечное время Евпатория славилась как всесоюзная куз-ница здоровья. Вдоль её многокилометрового побережья бес-конечной цепочкой протянулись белокаменные здания здрав-ниц "Орленок", "Золотой берег", "Днепр", "Лучистый", "Про-метей" и другие. Всего в городе насчитывалось около 100 са-наторно-курортных и оздоровительных учреждений на 38 ты-сяч мест. При населении в 120 тысяч город ежегодно принималполтора миллиона отдыхающих.

В чем же особое его очарование? Метко определил это уро-женец Крыма, известный поэт Илья Сельвинский: "Море. Са-мое основное, ежеминутное, непреходящее его событие. Море- главная площадь Евпатории".

Но не только этим исчерпывается очарование города. К ска-занному поэтом непременно следует добавить солнце, обилиетепла. В самом деле, 270 дней в году в безоблачно голубом небесияет яркое солнце. (Прошлым летом оно было особенно


щедрым, "работало" изо всех сил. В отдельные дни июля иавгуста ртутный столбик поднимался до 35 градусов по Цель-сию, а температура воды в море достигала 27 градусов).

Евпатория известна и как бальнеологический курорт. Этимона обязана прежде всего своим знаменитым лечебным гря-зям. Еще в конце прошлого века многие горожане заметили ихисключительные целебные свойства. Тогда же местные врачи -Гилелович и другие - построили небольшие лечебницы, гдебольным артритом накладывали лепешки из грязи. Результатыпревзошли все ожидания. На курорт устремились тысячи лю-дей из самых отдаленных уголков страны. Спустя десятилетияна базе древнего озера Мойнаки была сооружена специальнаяклиника. Помимо кислородных, шалфейных, жемчужных, тер-мальных процедур здесь главным образом лечили грязями. Ониизбавляли от множества недугов, в том числе от бесплодия. Вархивах этой, как и других здравниц города, хранятся трога-тельные письма от женщин, которые благодаря лечению обре-ли радость материнства.

Прав был Маяковский, когда писал, что "все болезни выж-мут горячие грязи евпаторячьи". Известен такой факт: вскорепосле окончания войны в Евпаторию приехал шах Ирана Му-хаммед Реза Пехлеви, направлявшийся с официальным визи-том в Москву. Вместе с супругой шахиней Ашрафи и много-численной свитой Реза Пехлеви проследовал по улицам горо-да, запруженным толпами людей, и двинулся в сторону курор-та. Возле грязелечебницы "Мойнаки" кортеж машин остано-вился, шах вышел из автомобиля и низко поклонился здравни-це. И после этого покинул город.

Своим появлением в Крыму, как гласит молва, шах выпол-нил завещание матери-шахини, которая в дореволюционныегоды приезжала в "Мойнаки", исцелилась от бесплодия и ро-дила наследника, будущего шаха.

Неподалеку от города расположен Сакский курорт, являю-щийся продолжением евпаторийского. Вот уже который год от-туда лечебная грязь экспортируется за границу, в том числе в


Соединенные Штаты, в оздоровительный центр Нью-Йор-ка. Американские врачи прошли подготовку на базе Сакскогокурорта и теперь успешно лечат своих пациентов.

Древнейший город бывшего Союза известен своими исто-рическими и архитектурными памятниками. Великолепен, на-пример, театр имени Пушкина, построенный в 1910 г. и вме-щающий более 800 зрителей. В нем звучали голоса Собинова,Неждановой, Обуховой, Козловского и других корифеев сце-ны. В 1970-80 гг. здесь проходили всесоюзные фестивали"Крымские зори", в которых принимали участие Людмила Зы-кина, Иосиф Кобзон, София Ротару, Анатолий Соловьяненко,Виктор Вуячич... Тут выступали известные театральные кол-лективы Москвы, Киева, Львова, Днепропетровска, Симферо-поля.

Прекрасна и городская библиотека, также носящая имя ве-ликого поэта.

Величественен православный собор, увенчанный огромнымкуполом с позолоченным крестом. Привлекают внимание ста-ринная синагога, татарская мечеть Джума-Джами, воздвигну-тая в XVI веке по проекту турецкого архитектора Синана, кра-сивая караимская кинаса, греческая церковь.

На одном из проспектов высится величественный монументСлавы в честь жителей Евпатории, погибших в годы граждан-ской и Отечественной войн.

Многочисленные курортники, туристы охотно посещают музей подоткрытым небом - древнейшее городище, обнаруженное несколько де-сятилетий назад археологической экспедицией Московского государ-ственного университета. Городище относится к IV-II вв. до н.э. В ходеего раскопок извлечено множество уникальных предметов, представ-ляющих интерес для ученых. В частности, были найдены бронзоваястатуэтка амазонки, авторство которой, по мнению специалистов, при-надлежит замечательному ваятелю древней Греции - Лисиппу, извес-тковый рельеф Геракла (он демонстрировался на международной ар-хеологической выставке в Голландии), терракотовая статуэтка боги-ни плодородия Табеллы и множество других предметов.

Евпатория связана прямым железнодорожным сообщениемс Москвой, Киевом, Минском и другими городами бывшего


Союза. Широкие асфальтированные магистрали ведут во всеуголки полуострова. Автобусы за два-три часа доставят экскур-сантов в легендарный Севастополь, Ялту, Бахчисарай, Феодо-сию и другие города, связанные с именами Пушкина, Толсто-го, Чехова, Горького и других великих писателей, деятелей ис-кусства и культуры.

Проложены морские трассы в причерноморские города, вчастности, в Турцию.

Внимание отпускников привлечет не только современнаяЕвпатория, многоэтажные белокаменные здания, прямые, какстрела, улицы, устремленные к морю, широкие проспекты, зе-лень парков и садов, но и её старая часть - средневековые улоч-ки, извилистые переулки-лабиринты, приземистые домики скрохотными окнами... Эти места некогда охотно посещали АдамМицкевич, Леся Украинка, Алексей Толстой, Борис Лавреневи другие писатели, поэты, художники, артисты, приезжавшиена отдых и лечение к морю. Да и сегодня с ними с большиминтересом знакомятся гости Крыма. Здесь, в извилистых пере-улках, на глухих пустырях с чахлыми растениями снималиськинофильмы "Хождение по мукам" по роману Алексея Толсто-го, "Закат" по произведениям Исаака Бабеля, "До свидания,мальчики!" по книге Бориса Балтера и другие киноленты.

Множество прекрасных эпитетов присвоено удивительно-му городу. Инна Гоф, московская писательница и поэтесса, ав-тор популярных песен "Русское поле", "Август", воспела Евпа-торию в стихах "Берег солнечный, свет жемчужный". Евпато-рию называют также "солнечный край", "благодатный край","Всеукраинская детская здравница". И это не преувеличение.Богатые природные и климатические факторы, сочетание мор-ского и степного воздуха, лечебные грязи, лиманы, термаль-ные источники - дарят силу, энергию, заряд бодрости.

Двадцать пять столетий... На пальцах одной руки можно пе-речислить города столь почтенного возраста. Но, несмотря наседую старину, на бури и грозы, пронесшиеся над Евпаторией,она осталась навечно молодой. Недаром ей посвящено множе-


ство проникновенных поэтических строк. Недаром Влади-мир Маяковский в своем, ставшем хрестоматийным, стихотво-рении сказал:

Очень жаль мне тех, которыеНе бывали в Евпатории...


СТРАНА ГОЛУБЫХ ВЕРШИН

"Панорама", 25 июля 2006 г.

В столице Таврии - Симферополе - вышла книга Игоря Ле-вича и Алексея Тимиргазина "Коктебель и Старый Крым".

Книга читается на одном дыхании. Она знакомит с дивнойприродой солнечного полуострова, таинственными карстовы-ми пещерами, средневековыми мечетями, затерянными в ле-сах христианскими храмами; приводит к мертвому городу по-тухшего вулкана Кара-Даг, застывшего более десяти миллионовлет назад и увенчанного массой конических скал наподобие са-харной головы. Величественная панорама горного массива"Кара-Даг" (с тюркского - "Черная гора"), с его Золотыми во-ротами, давно стала визитной карточкой Коктебеля.

Коктебель... Что означает это название? Наиболее верное еготолкование дал известный лингвист, профессор В.И. Филонен-ко. Слово Коктебель, считал он, состоит из трех тюркских слов:кок/гек - синий, голубой небесный цвет; тебе/тепе - вершина,верхушка, холм, курган, крыша; эль - край, страна, племя, се-мья. А все вместе - страна голубых вершин, край синих хол-мов.

Коктебель теснейшим образом связан с именем Максими-лиана Волошина, замечательного поэта и художника, певцаКара-Дага, певца Страны Киммерии. Шестнадцатилетним юно-шей после смерти отца он переехал сюда из Киева вместе сматерью Е.О. Кириенко-Волошиной. Затем учился за границей,в частности, в Париже, но вернулся в Крым и на всю жизньобосновался в Коктебеле, в этом чудо-уголке полуострова.

Просторная усадьба матери, дача, флигель и другие строе-ния стали местом паломничества передовой интеллигенцииРоссии, её элиты.

Дверь отперта. Переступи порог.Мой дом открыт для всех дорог.


Эту надпись сделал на дверях своего дома поэт. Кто тольконе побывал в Доме Поэта! - так, с прописной буквы, именуетсяв литературе его пристанище. У доброго, приветливого, радуш-ного хозяина гостили М. Цветаева и Н. Гумилев, В.Брюсов и В.Вересаев, А. Толстой и М. Пришвин, О. Мандельштам и А. Бе-лый, М. Булгаков и В. Ходасевич, И. Эренбург и К. Паустовс-кий, композитор А. Спендиаров, художник К. Петров-Водкини многие-многие другие. Недаром в Коктебеле раз в два годапроходят международные Волошинские чтения с участием ве-дущих специалистов Крыма, Украины, России, стран Западнойи Восточной Европы, Соединенных Штатов Америки.

В 1932 г., перед своей смертью, Волошин завещал двухэтаж-ный каменный дом Дому творчества писателей Советского Со-юза. Вскоре состоялся и первый заезд. С тех пор здесь побыва-ли тысячи деятелей литературы и искусства. Отдыхали здесьН. Асеев, Б. Житков, М. Зощенко, Б. Корнилов, М. Шагинян,А. Мариенгоф, Е. Шварц, Ю. Нагибин, - бесконечен этот пере-чень имён.

Гости Коктебеля с чувством трепетного волнения знакомят-ся с его увлекательной историей, а также с достопримечатель-ностями Феодосии, "города акварельных красок", как образноназвал его Александр Грин.

Особенно привлекает всех картинная галерея великого ма-риниста Ивана Айвазовского, подаренная им своему родномугороду. Потрясают его великолепные полотна - он создал свы-ше шести тысяч больших и малых произведений, многие изкоторых украшают лучшие музеи мира. Жемчужина феодосий-ской коллекции - автопортрет художника, написанный им в пос-ледние годы жизни. Айвазовский изобразил себя во весь рост:стройный, с горделивой осанкой, в красивой адмиральской фор-ме (за неизменное служение морю он был удостоен царем выс-шего военно-морского звания - адмирал флота).

С таким же захватывающим и неослабевающим интересомгости курорта посещают литературно-мемориальный музей за-мечательного писателя-фантаста Александра Грина, автора пле-


нительной поэтической феерии "Алые паруса" и других пре-красных произведений.

В курортный городок Старый Крым, по совету врачей, Гринприехал, будучи больным, в 1929 г. Жил поначалу в приземис-той хатенке с земляным полом без электричества. Писал у от-крытого окна, куда заглядывали ветви раскидистой алычи. Шу-тил, что напишет столько книг, сколько алычи на этом дереве.Экскурсанты узнают, что в 1932 году, перед смертью, почталь-он доставил "Грину 500 рублей - гонорар за вышедшие в Мос-кве "Автобиографические повести", и 25 экземпляров этой кни-ги, которые больной успел раздать лечившим его медикам.

Отдыхающие и многочисленные туристы узнают также, чтона старокрымской земле, неподалеку от могилы писателя, на-шла свой последний приют его супруга Нина Александровна,что тут похоронены Алексей Каплер, известный писатель и ки-нодраматург, и его жена Юлия Друнина, талантливая поэтесса,фронтовичка, оставившая нам пронзительные стихи о войне.

Со старокрымской землей связаны интересные, удивитель-ные, порой даже детективные истории. Одна из них повеству-ет, что здесь провела остаток своих дней знаменитая авантю-ристка француженка Жанна де ла Мотт, которая скрывалась вРоссии под именем графини де Гаше. Наиболее ярким эпизо-дом её биографии оказалось дело о похищении ожерелья, пред-назначенного королеве Марии Антуанетте.

Судьба Жанны де ла Мотт послужила сюжетом многих ли-тературных произведений, среди них наиболее известен романАлександра Дюма "Ожерелье королевы". Писали о Жанне так-же Стефан Цвейг, Фридрих Шиллер и другие знаменитые авто-ры.

После смерти француженки была проведена тщательнаяопись её вещей, которой живо интересовались высшие чинов-ники России, не исключая самого императора Николая I и шефажандармов Бенкендорфа. Особенно занимали их шкатулки гра-фини. Ее похоронили в Старом Крыму.

Одно время я часто отдыхал в Феодосии. Однажды, проха-


живаясь по широкой, залитой солнцем, людной набережной,я неожиданно встретил своего доброго друга, фронтовика, жур-налиста, бывшего редактора местной газеты "Победа" Влади-мира Климова. Очень обрадовались друг другу, разговорились.К тому времени, изгнанный горкомом из редакторского крес-ла, Владимир успел поработать несколько лет директором Доматворчества в Коктебеле и уже находился на заслуженном отды-хе. Мы часто виделись на его квартире, и я жадно слушал увле-кательные рассказы Владимира, связанные с последними года-ми занятости,

- Однажды, - как-то начал свои воспоминания Климов, - менясрочно вызвали в горком. Едва я переступил порог кабинетапервого секретаря, как он обрушился на меня с криком: "Кудаты смотришь? Чем, черт возьми, ты занимаешься на работе?Ты директор или нет?" Я опешил, не мог сообразить, в чемдело? "Сейчас ты поймешь", - кипятился секретарь и швырнулмне небольшой листок бумаги. Я стал читать, и у меня глаза налоб полезли: "Москва, Кремль, Брежневу" - увидел я написан-ный крупным шрифтом адрес. А ниже шел текст. Говорилось,что советские писатели решительно протестуют против вводавойск Советской Армии в Чехословакию. Внизу стояла под-пись: Евгений Евтушенко. "Ну, теперь понял?" - со злостьюбросил секретарь. "А при чем здесь я? Евтушенко - известныйв мире поэт, и он вовсе не нуждался в моём совете: писать илине писать Брежневу. Кто он, а кто я?" "Ты директор Дома твор-чества и обязан знать, чем занимаются твои подопечные".

После такой тирады секретарь швырнул мне другую бумаж-ку, лежавшую перед ним. Она также была адресована в Моск-ву, но в чехословацкое посольство. В ней выражалось сочув-ствие братскому народу по поводу оккупации их страны. Под-пись была прежней - Евгений Евтушенко. "Так вот, - горячил-ся секретарь, - разберись, что там у тебя происходит, иначе гор-ком сам разберется," - угрожающе закончил он.

Оказалось, что обе телеграммы Евтушенко, отправленныеиз Коктебеля, были придержаны на местном телеграфе, с них


были сделаны копии и переданы в горком. Это было в концеавгуста 1968 года...

Часами слушал я воспоминания Владимира. Например, овстречах с Ольгой Берггольц - ее рассказах о работе на радио вблокадном Ленинграде, о том, как была организована работарадиокомитета в тех нечеловеческих условиях, о том, чем пи-тались сотрудники, как готовили свои материалы, сколько хле-ба получали горожане: "сто двадцать пять блокадных грамм согнем и кровью пополам"; о первом муже Берггольц - БорисеКорнилове, талантливом поэте, погибшем в сталинской мясо-рубке в 1937 г., и о втором её муже, убитом на фронте.

Запомнились мне эпизоды из разговоров моего друга с Юли-аном Семеновым, Сергеем Михалковым, Евгением Долматов-ским и многими другими известными людьми.

...Коктебель. Тут каждый клочок земли, каждый камень по-лон романтики. Тут хорошо отдыхается, работается, тут, подголубым крымским небом, хорошо пишется. Не зря с любовьюэтот дивный край воспет Волошиным, Цветаевой, Мандельш-тамом, Гумилевым... Вот почему, кто хоть раз здесь побывал,непременно захочет вновь и вновь вернуться сюда, в СтрануГолубых Вершин.


...И ИМЯ БРОНЗОЙ ПРОЗВЕНИТ

"Панорама", 5 сентября 2000 г.

Можно безошибочно утверждать, что вряд ли найдется в Рос-сии любящий литературу человек, который бы не восхищалсястихами Сергея Есенина, не читал и не перечитывал их, не знална память многие его прекрасные, берущие за душу, песенныестроки. Даже в годы сталинских репрессий, когда Есенина объя-вили "кулацким поэтом", певцом богемы, и творчество его былопод запретом, почитателей его было не запугать. Стихи тайкомпереписывали, заучивали, передавали друг другу. Чародей сло-ва, один из величайших лириков мира, Есенин оказал огром-ное влияние на развитие русской поэзии, овладел сердцами мил-лионов людей. Его произведения выходят колоссальными ти-ражами и не залеживаются в магазинах.

Я - один из тех, кто с юных лет пленился его стихами. Вооб-ще в моей семье был культ Есенина. Старшие братья и сестрыбредили им. Я всю жизнь собирал его книги, воспоминания онем, газетные и журнальные статьи, рецензии. Со временемнакопилась неплохая библиотека. Мой близкий приятель, поэт-переводчик, сотрудник московского издательства "Советскийписатель" Юрий Саенко, узнав, что я "болен" Есениным, при-слал мне однажды небольшую посылку, в которой была книгаизвестного исследователя творчества поэта С.Кошечкина "Раз-думья о Есенине" (с предисловием Константина Симонова),увидевшая свет в 1977 году в Тбилиси, другие книги, а такжеуникальный миниатюрный - высотой чуть более 10 сантимет-ров - горельеф Есенина, изготовленный первоклассными мас-терами Рязанщины. Поэт изображен на фоне раскрытой бело-снежной книги, его удивительно красивое лицо увито лавра-ми.

Так формировалась коллекция материалов о поэте.Увидев как-то в журнале "Новый мир" заметку о том, что в

издательстве "Московский рабочий" вышла книга писателя


Ильи Шнейдера "Встре-чи с Есениным. Воспомина-ния", я обратился к автору списьмом, просил выслатьмне её. Миновали недели,месяцы, но ответа не было.Не нашел я книгу и в мага-зинах. Но спустя полгодамне повезло: на одной изполок книжного магазинаувидел "Воспоминания"Ильи Шнейдера. На радос-тях забрал все имеющиесяэкземпляры - 10 штук: па-рочку для себя, остальные -для друзей.

Месяцев через восемьнежданно-негаданно при-было письмо от Шнейдера.Извинившись в начале за задержку с ответом, он далее писал"...В издательстве "Советская Россия" готовится другая моякнига - "Записки старого москвича," а в АПН - для заграницы -"Айседора Дункан". Много выступаю с воспоминаниями о Есе-нине и Дункан... Сейчас готовится второе издание моей книгио Есенине. Еще сто тысяч. Постараюсь вам выслать, когда кни-га выйдет... Москва, 20 августа 1966 г".

А через несколько лет мы увиделись с ним в Крыму. В одиниз летних дней в зале евпаторийской организации общества"Знание" состоялась встреча с писателем. Я пришел задолго доеё начала и последовал в кабинет ответственного секретаря об-щества, где за большим столом сидел москвич и что-то читал.Я присел рядом и после знакомства протянул его давнишнееписьмо ко мне.

- Илья Ильич, - шутя спросил я, - знаком ли вам этот по-черк?


Он развернул письмо и, широко улыбаясь, произнес:- Знаком, знаком...Зал был переполнен, сотни людей собрались послушать пи-

сателя. Всем хотелось увидеть человека, близко знавшего Есе-нина, ежедневно встречавшегося с ним, свидетеля его радос-тей и переживаний.

Свои воспоминания Шнейдер начал с рассказа об АйседореДункан, всемирно известной американской танцовщице, при-ехавшей в 1921 г. в Москву со своей приемной дочерью Ир-мой. Молодой тогда писатель Илья Шнейдер познакомился сними, а впоследствии женился на Ирме.

Шнейдер стал организатором школы-студии художественно-физического воспитания детей, преобразованной вскоре в ба-летный театр Дункан. В качестве администратора, руководите-ля, продюсера и директора театра он устраивал выступлениятанцовщицы в Москве, сопровождал её в поездках по стране,знакомил с деятелями искусства и литературы. Вечера прослав-ленной американки проходили триумфально, собирали цвет сто-личной интеллигенции. На одном из таких вечеров, проходив-шем в студии известного в ту пору театрального художника Яку-лова, появился Сергей Есенин. Как зачарованный, глядел он наДункан. Потом приходил еще и еще.

Поэт был пленен искусством артистки. Однажды, не сдер-жав своих эмоций, вскочил с места, поднялся на сцену и мел-ком начертал на огромном зеркале два слова: "Люблю Дункан".И поставил три восклицательных знака. Артистка была крайнеудивлена столь необычным проявлением восторга. Их позна-комили, между ними словно вспыхнула искра.

Илья Шнейдер был свидетелем их пламенной любви, бур-ного романа. А в начале мая 1922 г. он сопровождал 27-летнегопоэта и 43-летнюю артистку в один из районных московскихЗАГСов и присутствовал при регистрации их брака. Вскоре вме-сте с маленькими питомцами студии-театра сопровождал мо-лодоженов в зарубежную поездку.

Есенин и Дункан вылетели самолетом в Кенигсберг, оттуда


направились в другие города Германии, потом побывали воФранции, Бельгии, Италии, а в октябре того же года на огром-ном пароходе "Париж" отплыли в Америку. Но в США весьманегостеприимно их встретили.

В нью-йоркском порту даже не разрешили сойти на берег,заставили ночевать в каюте. Утром гостям предложили про-следовать в иммиграционную службу, где им учинили допрос.От поэта потребовали расписку, что он поведет себя достойно,а Дункан принудили дать слово, что она не будет вести револю-ционной пропаганды. Все это крайне возмутило супругов. Сер-гея Есенина обижало и другое: американская печать, востор-женно описывая выступления Дункан, о нем, известном рус-ском поэте, упоминает лишь вскользь, причем, только как омуже танцовщицы.

Около полутора лет Есенин не был дома, и все это времятосковал по Родине. Наконец, в первых числах августа 1923года он вернулся в Москву. Илья Шнейдер вместе с другимидрузьями встречал поэта. Есенин был несказанно рад, готовбыл целовать родную землю.

Илья Ильич припоминал, что поэт начал разъезжать по стра-не, жадно присматривался ко всему, знакомился с переменамив жизни России. В начале августа следующего года направилсяна Кавказ, побывал в Тбилиси, Батуми, Баку, выступал с чтени-ем стихов, писал новые, приобретал друзей. Есенин мечтал по-бывать в Персии, где некогда жили и творили великие лирикиФирдоуси, Омар Хайям и другие, которых поэт боготворил. ВБаку, продолжал Шнейдер, гость из Москвы познакомился сруководителями Азербайджана, в частности, с Кировым, быв-шим тогда секретарем ЦК Компартии этой республики. Узнаво намерении поэта направиться в Персию, Киров предложилместным писателям сделать все возможное, чтобы удержатьгостя в Баку. Сергей Миронович хорошо помнил, что чуть бо-лее ста лет назад в той стране погиб другой великий русскийлитератор - Грибоедов.

По совету руководства республики Есенину создали в Баку


некую иллюзию Персии. Его поместили в старинном ханс-ком дворце. И Есенин погрузился в чтение персидских класси-ков. Он много работал, вдохновенно писал. В Баку создал бес-смертный цикл стихов - "Персидские мотивы", в которых с осо-бой силой выразил свою любовь к отчей земле:

Шаганэ ты моя, Шаганэ!Потому что я с севера, что ли,Я готов рассказать тебе поле,Про волнистую рожь при луне,Шаганэ ты моя, Шаганэ!..........................................Как бы ни был красив Шираз,Он не лучше рязанских раздолий.

Кавказский период был наиболее плодотворным в жизниЕсенина. За пять месяцев он создал 33 произведения, в томчисле "Анну Снегину", "Русь Советскую", "Русь уходящую","Письмо к женщине" и другие. Эти творения резко отличалисьот всего ранее написанного, они выдвинули Есенина в разрядпервых поэтов страны.

С огромной любовью вспоминал Шнейдер своего приятеляи друга. Говорил о его нежности, мягкости, доброте, горячейпривязанности к матери, которой посвятил немало пронзитель-ных стихов, о любви к младшим сестрам, Екатерине и Алек-сандре, также воспетых им в стихах.

...По окончании рассказа начался показ слайдов о жизни по-эта с комментариями Ильи Ильича. Вот село КонстантиновоРязанской области, где родился Сергей Александрович... Вотдом, где он увидел свет... Вот поэт с матерью за чтением ейсвоих стихов... Литературно-мемориальный комплекс в Кон-стантиново... Есенин с сестрой Катей... Вместе со своим дру-гом, поэтом Николаем Клюевым... Сергей Есенин, АйседораДункан и Ирма в Нью-Йорке в 1922 г... Есенин на пляже в Не-аполе… С писателем Леонидом Леоновым в Москве в 1924 г...


Похороны поэта.После демонстрации слайдов на писателя обрушился шквал

вопросов: "Кому посвящено стихотворение "Письмо к женщи-не?", "Почему в Москве нет памятника поэту?", "Как относи-лись друг к другу Есенин и Маяковский?", "Как погиб поэт?"Илья Ильич отвечал, но не на все вопросы.

О чем же он умолчал?...После разрыва с поэтом Дункан вместе с приемной доче-

рью в 1923 г. покинула Россию, которую любила, и уехала вПариж. Здесь она основала свою студию и отдалась любимомуделу - воспитанию юных дарований. В середине сентября 1927г. Айседора Дункан трагически погибла, пережив Есенина все-го лишь на два неполных года. Ирма осталась во Франции, пе-реписывалась с супругом, проживавшим в Москве. Через не-сколько лет написала книгу воспоминаний о своей матери, под-робно поведала о её жизни, взаимоотношениях с поэтом. Книгавышла за границей на английском языке и имела огромный ус-пех. Ирма не забывала о Шнейдере. Получив гонорар за книгу,часть денег перевела ему. Этого было достаточно, чтобы в 1937г. обвинить его в шпионаже и осудить на семь лет. В заключе-нии, вспоминая и переживая всю свою жизнь, он задумал книгуо Есенине и Дункан. Там же родился и замысел написать "За-писки старого москвича".

После смерти тирана Илья Ильич был реабилитирован. Акниги, написанные им и изданные огромными тиражами в Со-ветском Союзе и за рубежом, обрели миллионы благодарныхчитателей.

О страшных страницах в жизни Ильи Шнейдера подробнорассказывал мне в конце 60-х годов знакомый крымчанин ИванСинеокий, обладатель уникальнейшей "есенианы". Будучи наотдыхе в Ялте, Шнейдер познакомился с ним, с его богатой кол-лекцией. Собранные азартным коллекционером книги поэта,изданные при его жизни и после смерти на многих языках, по-желтевшие от времени газетные статьи о Есенине, его фотосним-ки, редчайшие открытки, всевозможные значки и многое другое


привлекли внимание Шнейдера, и он часами беседовал с Ива-ном Андреевичем. (Я тоже с огромным восхищением знакомил-ся с коллекцией, будучи в гостях у Синеокого).

...Однако мы отвлеклись. Вернемся в лекционный зал и дослу-шаем гостя. Он рассказывал о любви Есенина к Пушкину. В пос-ледние годы жизни он и внешне стремился походить на своегокумира: носил цилиндр, крылатку, ходил с тростью. В стихотво-рении "Пушкину" мечтал о том, чтобы и его, есенинское пенье"сумело бронзой прозвенеть". (Сбылись эти мечты: в 1995 г., кстолетию со дня рождения поэта, ему был воздвигнут памятник вМоскве - М.Г.)

...В многолюдном зале было тихо. Москвич читал стихи Есе-нина.


ДВЕ ВСТРЕЧИ


Крым, 1957 год. Август. Пик курортного сезона. Все здрав-ницы солнечного полуострова переполнены. Ялта, Алушта,Феодосия и другие города приморского района не в силах при-нять у себя армии "дикарей", приехавших без путевок. Населе-ние выросло в два с лишним раза. В эту пору сюда приезжаетсо своим джазом Леонид Утесов.

Но о его прибытии - молчок. Нигде ни афиши. Не обмолви-лась ни словом областная печать, воздержалось от информа-ции крымское радио.

Свои гастроли Леонид Утесов начинал в курортной Евпато-рии, в старинном великолепном театре им. Пушкина, где не-когда звучали голоса Собинова, Неждановой, Обуховой, Коз-

ловского и других корифеев сце-ны, где вскоре после окончаниявойны выступал коллектив Мало-го театра с участием Евгения Вес-ника и других выдающихся арти-стов. Но и в этом городе ничегоне сообщалось о приезде Леони-да Утесова и его прославленногоджаза.

Я узнал о предстоящих гастро-лях совершенно случайно от глав-ного администратора театраАлександра Минакера. Александрбыл частым гостем редакции го-родской газеты, в которой я тогдаработал, дружил со многими га-зетчиками, публиковал временами

небольшие заметки, рассказывал о предстоящих выступленияхтого или иного театрального коллектива, просто


приходил поболтать или поделиться свежим анекдотом. Ивдруг совершенно неожиданно узнаем от него потрясающуюновость: приехал Леонид Утесов, и завтра состоится его пер-вый концерт.

- Саша, неужели это правда, или ты нас разыгрываешь? -удивились мы. - Почему же в таком случае об этом не знают вгороде? Почему ты не извещаешь через газету, через местноерадио? Почему такая тайна?

- А что вы хотите? - ответил вопросом на вопрос Минакер. -Чтобы у билетных касс возникло вавилонское столпотворение?Чтобы к нам со всего Крыма устремились тысячи людей, жела-ющих послушать Утесова? Чтобы они разнесли театр? По ука-занию горкома партии решено билеты распространить по пред-приятиям, здравницам, учреждениям, и лишь малую часть ос-тавить в распоряжении администрации.

Свое объяснение Минакер заключил так:- Леонид Утесов не нуждается в рекламе.Я попросил Александра помочь мне организовать встречу с

артистом, ведь вряд ли когда-нибудь еще предоставится шансвзять у него интервью, поговорить с глазу на глаз.

Минакер пообещал выполнить мою просьбу и вскоре сооб-щил, что Леонид Осипович согласен принять меня для беседы.

- Вот что, приходи завтра в 10 утра в театр, когда Утесовбудет репетировать...

Стоит ли говорить, что точно в назначенное время я был наместе! В партере никого из посторонних не было. Леонид Оси-пович сидел в первом ряду и дирижировал оркестром. Встре-тил меня приветливо, пожал руку и предложил сесть. Я устро-ился во втором ряду, за спиной маэстро, чтобы лучше его слы-шать и не мешать работать.

- Мы только на днях возвратились из отпуска, - начал беседуон, - и это наша первая репетиция перед сегодняшним концер-том. Мы ждем встречи с горожанами и отдыхающими. Знаем,что сейчас у вас необычайно оживленно, что приехало множе-ство гостей со всех концов страны. Нам будет приятно высту-


пать перед ними. Ведь это как бы увидеться в целом с Со-ветским Союзом.

- Леонид Осипович, скажите, пожалуйста, сколько вы дади-те концертов в нашем городе?

- Только два.- А затем?- После Евпатории направимся в Ялту. Там также будем вы-

ступать два вечера. После чего поедем в Севастополь встре-титься с моряками...

Несмотря на только что закончившийся отпуск, Утесов выг-лядел, как мне показалось, несколько усталым. Одутловатоелицо, мешки под глазами... Однако держался бодро, энергичновел репетицию, был беспощадно требователен к артистам.

- Забудьте об отпускной лени, - строго прерывал он то одно-го, то другого. - Вы уже на работе, запомните это.

Через несколько минут, снова уловив какую-то неточность,резко обрывал джазиста:

- Я повторяю, отпуск закончился! - повышал он голос. - Нач-ните с начала.

Ни одна мало-мальски неверная нота, ни один неправиль-ный, по его мнению, звук не ускользали от внимания взыска-тельного маэстро.

Руководя репетицией, он охотно отвечал на вопросы. В та-кие мгновения лицо его менялось, он улыбался.

- Леонид Осипович, сегодня у вас первый концерт после лет-него отдыха. Скажите, пожалуйста, лично вы много теперь по-ете?

- Нет, не много. Ведь мне уже шестьдесят два года...В этих словах я уловил грусть. Да, он, многолетний кумир

миллионов слушателей, великий артист, волновавший сердцасвоим неповторимым голосом, вынужден был теперь ограни-чивать себя, наступать, как сказал поэт, на горло собственнойпесне.

- Да, шестьдесят два года, - тихо повторил он.С первых минут встречи я обратил внимание, что на сцене


нет его дочери Эдит, которая неизменно на протяжении мно-гих лет выступала с отцом, гастролировала с ним по всей стра-не и всегда тепло принималась публикой. Она была красивой,артистичной, отлично вписывалась в коллектив, и вот почему-то её не было на репетиции. Мне очень хотелось спросить Ле-онида Осиповича о дочери, но я счел это бестактным и с тру-дом сдержал себя. Мало ли что могло случиться - может, боль-на, возможно, другая причина... И лишь спустя многие годыузнал, в чем тут дело. Оказалось, Утесову порекомендовали"сверху" отстранить Эдит от работы в джазе. Видите ли, кому-то она не понравилась...

После завершения репетиции мы остались на несколько ми-нут вдвоем. Утесов рассказал о проведенном отпуске, вспом-нил свою родную Одессу, коротко поведал о ближайших твор-ческих планах оркестра. Держался просто, раскованно, без вся-кой позы и рисовки. Было крайне приятно его слушать.

- Леонид Осипович, после гастролей в Крыму куда пролягутваши пути-дороги?

- Вернемся в Москву, поработаем там, а потом снова начнемпоездки по стране. У нас расписаны выступления на месяцывперед. Направимся сначала в Сибирь, затем на Дальний Вос-ток.

- Счастливого пути, Леонид Осипович! И спасибо за беседу.- Вы будете сегодня на концерте? - спросил он в конце ин-

тервью.- Непременно, - радостно ответил я.Театр был переполнен. Зрители сидели и на приставных сту-

льях, стояли вдоль стен. Шквалом аплодисментов, букетами яр-ких крымских цветов встретил зал появление Утесова. Он вы-шел в легком белоснежном костюме, жизнерадостный, улыба-ющийся, и с первых же минут покорил публику. "Раскинулосьморе широко", "Ты одессит, Мишка!", "Спасибо, сердце" - одназа другой звучали песни, берущие за душу.

В эти незабываемые минуты никто не мог сказать, что насцене уже далеко не молодой человек. Его голос был таким же


завораживающим, трогательным, подкупающим, как всегда,как и много лет назад. Зал слушал, затаив дыхание. По оконча-нии концерта снова разразилась буря аплодисментов. ЛеонидОсипович неоднократно выходил из-за кулис, горячо благода-рил за восторженный прием и светло улыбался. Никто не торо-пился уходить. Несмотря на духоту, все оставались на своихместах и стоя требовали выхода на сцену своего кумира. Такпродолжалось долго. Казалось, этому не будет конца.

На следующий день рано утром я с другом, фотокорреспон-дентом Виталием Меренбахом (он живет сейчас в Израиле),занял позицию напротив гостиницы "Крым", в которой оста-новился Утесов. Мы интуитивно чувствовали, что Леонид Оси-пович непременно выйдет на набережную подышать утреннейпрохладой - ведь он, как одессит, страстно любил море и всюжизнь вдохновенно пел о нем. Мы не обманулись: вскоре издверей "Крыма" вышел Утесов. Многие узнавали его, смотре-ли ему вслед, пока он переходил дорогу к набережной. Вита-лий Меренбах, не теряя ни секунды, непрерывно щелкал фото-аппаратом. Заметив это, Леонид Осипович направился к нам.

- Кто вам разрешил фотографировать меня? - возмущенноспросил он. - Немедленно прекратите съемку!

Мы были буквально ошарашены, никак не ожидая такойвстречи. Продолжая выговаривать нам, Утесов властно потре-бовал:

- Сейчас же засветите пленку!- Леонид Осипович, - взмолился я, - разрешите нам оста-

вить её на память!Мне казалось, что ради, так сказать, "старого" знакомого -

ведь только вчера мы так хорошо разговаривали, мило расста-лись, - Утесов удовлетворит мою просьбу, но тщетно. Он оста-вался неумолим.

- Уничтожьте пленку! Слишком многие без моего согласияделают снимки и затем спекулируют ими. Это возмутительно!

- Поверьте, - пытался доказать я, - мы вовсе не думаем спе-кулировать. Мы хотим сохранить снимки лишь для себя.


- Немедленно засветите пленку!Нам не оставалось ничего другого, как подчиниться.Постояв еще несколько секунд и убедившись, что его требо-

вание исполнено, Утесов неторопливо зашагал к морю.Признаться, крайне жалко было расставаться с пленкой, по-

терять столько драгоценных кадров. Но что было делать...Так неожиданно для меня закончилась вторая встреча с Уте-

совым.Вечером состоялся заключительный концерт артиста. Снова, как и

накануне, театр был забит до отказа. И снова звучал чарующий голосмаэстро, и зал опять потрясали аплодисменты.

Это был единственный на моей памяти приезд Утесова вКрым... Он ушел из жизни в марте 1982 года в возрасте 87 лет,на три месяца пережив свою любимую дочь Эдит.


Глава третья:

ПАМЯТЬ СЕРДЦА


ВЕСНИК

Давным-давно, в годы первой пятилетки, в Кривом Роге на-чалось строительство металлургического комбината. В глухойбезжизненной степи, на северной окраине города закладывалидоменные печи, другие промышленные объекты, возводилисьжилые дома, школы, больницы, культурно-бытовые учрежде-ния, прокладывались улицы, разбивались сады и парки. Длядоставки многих тысяч людей на стройку в самом городе, наодной из центральных его магистралей, развернулась проклад-ка трамвайной линии. Она протянулась по всей улице Ленина,свернула в район Черногорки, устремилась далеко в степь иподошла к крупному железнодорожному узлу Долгинцево, чтов семи километрах от города. Начальником строительства былназначен москвич Яков Ильич Весник.

В те годы я учился в единственной в городе русской школе-семилетке, расположенной на тихой, малолюдной улице име-ни Глинки. В один из теплых осенних дней в школе появилсямаленький красивый хлопчик. Его звали Женя.

Учился прилежно, любил, как и его сверстники, пошалить,попроказничать. Мы, старшеклассники, тоже знали этого шус-трого паренька. Не знали только, что, спустя десятилетия, при-обретет он всенародную известность, любовь и славу, станетнародным артистом Советского Союза. Да он и сам, безуслов-но, не ведал, что станет знаменитостью.

Закончив в 1932 году семилетку, я сразу же поступил в толь-ко что открытое ФЗУ (фабрично заводское училище), призван-ное растить кадры для будущего металлургического завода -токарей, фрезеровщиков, слесарей. Занятия велись в старых,подслеповатых помещениях барачного типа, продолжалисьшесть часов в день. Два из них отводились для теоретическихуроков, остальные - для практического обучения. Зима. Зани-мались, не снимая верхней одежды.

Поскольку мы причислялись к рабочему классу, то, помимокрошечной стипендии, получали хлебную карточку высшей кате-


гории - по два фунта (800 граммов) в день, что в то страшноеголодное время было огромным счастьем. (Для сравнения: служа-щим выдавали по 400 граммов, детям и иждивенцам - по 200).

Я был в группе подготовки токарей. В холодном, неуютномцехе находились допотопные станки, приводимые в движениемалосильным паровым движком, который, пыхтя, кряхтя, напря-гаясь изо всех сил, едва крутил трансмиссию. Наш мастер, сту-дент последнего курса горного института, всегда улыбчивый, ста-рательно обучал нас всем премудростям токарного искусства.

Часто вместо практических занятий нас направляли на строй-ку комбината, точнее, на сооружение жилья, - относить в сторо-ну землю, или подавать каменщикам кирпичи для кладки стен.Как сейчас помню, в хмурый осенний день к нам в сопровожде-нии небольшой свиты подошел невысокий, ладно сбитый чело-век. В руках была массивная трость с серебристым набалдаш-ником.

Был он в темном плаще, под которым виднелся пиджак. Налацканах поблескивали два ромба. Я крайне удивился, увидевэти знаки высокого воинского звания. В те годы два ромба но-сили только крупные военачальники. Короче, перед нами былсам Яков Весник. Много позже, уже работая в газете, я узнал,что он участвовал в гражданской войне, был то ли командиром,то ли комиссаром какого-то соединения и, видимо, по старойпамяти продолжал носить эти воинские знаки. Узнал также, чтоон был другом Серго Орджоникидзе еще со времен гражданс-кой войны.

Весник остановился возле нас, о чем-то расспрашивал, что-то говорил, затем перешел ко второй, третьей группе ребят итоже задержался возле них. Через несколько дней мы увиделиего снова. Чувствовалось, что он глубоко интересуется деламина строительной площадке, вникает во все детали работ, явля-ется подлинным хозяином производства, для которого не суще-ствует мелочей. Таким он представлялся мне в то время.

Проучившись в ремесленном училище более года, я покинулего и ушел работать токарем на небольшой полукустарный за-


вод "Металлист", а спустя несколько месяцев меня, юношу,влюбленного в поэзию, баловавшегося стихами, пригласили наработу в редакцию городской газеты "Червоний гiрник" ("Крас-ный горняк"). В ней был занят большой и довольно сильныйтворческий коллектив, отсюда вышли некоторые украинскиеписатели. Тут, например, начинал свой путь в литературу Лео-нид Юхвид, драматург, автор широко известной оперетты"Свадьба в Малиновке". Но это к слову. Для "Червоного гiрника"были приоритетными две темы: работа многочисленной армиишахтеров Кривбасса (он давал 60 процентов высококачествен-ной железной руды) и ход строительства металлургическогокомбината. Здесь постоянно находился корпункт газеты, обес-печивающий ее оперативной информацией. Но это далеко невсе. Каждое утро на стройку "с лейкой и блокнотом" направля-лись литсотрудники промышленного и других отделов. Онизасыпали редакцию статьями, очерками, рассказами и фото-снимками. Газета, выходившая ежедневно большим форматом,отводила им целые полосы. Часто старшие товарищи по перубрали и меня с собой.

Вместе с ними я готовил некоторые материалы для печати.Радостно было мне видеть лица строителей, их созидательныйтруд, рождение промышленных объектов, поднимавшийсяввысь молодой город металлургов. Все виденное так и проси-лось на бумагу.

Жизнь била ключом. Поступала новая, более современнаятехника, в ряды строителей вливались новые отряды рабочих.В те напряженные дни тут можно было видеть много коррес-пондентов газет, журналов, радио из Москвы, Ленинграда, Ки-ева, Минска и других городов, торопившихся рассказать своимчитателям и радиослушателям о стройке, о преображении глу-хой степи. Летом 1935 года здесь появился известный журна-лист и писатель Михаил Кольцов. Он пробыл здесь несколькодней и затем опубликовал в центральной печати серию замеча-тельных очерков. Приезжали неоднократно первый нарком тя-желой промышленности страны Серго Орджоникидзе и дру-


гие видные государственные деятели. Вся страна присталь-но следила за ходом работ. Мы, газетчики, гордились тем, чтов сооружении индустриального гиганта есть, пусть и неболь-шая, крохотная, доля нашего труда.

В те горячие часы созидания, в той "буче боевой, кипучей",говоря словами Маяковского, каждый горожанин стремилсявнести и свою лепту, найти какое-то место в рабочем строю.Например, жены командного состава и инженерно-техничес-ких работников комбината занимались обустройством быта об-щежитий, проверяли работу столовых, следили за качествомприготовления пищи, проводили рейды на предприятиях тор-говли, участвовали в озеленении улиц, организовывали различ-ные кружки - кройки и шитья, художественной самодеятельно-сти и другие, проводили в кругу молодых строителей лекции,беседы, концерты... Словом, жили жизнью стройки, не сидели,сложа руки.

Инициатором этих и других начинаний выступала весьмаэнергичная, деятельная супруга Весника - Евгения Эммануи-ловна. Патриотические дела криворожан нашли широкий от-клик и поддержку по всей стране, вылились в массовое движе-ние советских женщин. Центральная печать и радио уделялиему огромное внимание. А весной 1936 года в Москве откры-лось всесоюзное совещание женского актива, в нем принялиучастие сотни делегаток. Хорошо помню, на первых страни-цах центральных газет был помещен большой фотоснимок чле-нов президиума этого форума. Между Сталиным и Орджони-кидзе сидела Евгения Весник, тут же были Молотов, Калинин,Ворошилов. Выступавший с речью "отец народов" говорил оважности патриотического начинания женщин, выразил уве-ренность, что это движение будет расти и шириться. В концевыступления, прерываемого бурными аплодисментами, Сталинзаявил, что решено отметить государственными наградами наи-более отличившихся активисток. Среди удостоенных орденаТрудового Красного Знамени была и Евгения Эммануиловна.Ее речь на совещании также печаталась всеми газетами.


Она вернулась в свой город триумфатором, ее встречали бу-кетами цветов. На следующий день после ее возвращения изМосквы я по заданию редакции поехал к ней домой взять ин-тервью. Она встретила меня приветливо, пригласила в кварти-ру и охотно ответила на все вопросы. Интервью было напеча-тано в газете.

Через какое-то время я снова виделся с ней. Это было нагородской площади, где состоялся многолюдный митинг, по-священный так называемому "звездному пробегу". Представи-тельницы слабого пола важно восседали на лошадях, чтобыотсюда направиться на рудники, в близлежащие районы, кол-хозы и совхозы.

Цель пробега... донести массам какое-то очередное поста-новление правительства. Одна из показух, которых было нема-ло в советское время.

В 1937 году я уехал на учебу в Ленинград, но не оторвался отжизни Криворожья. Редакция регулярно присылала мне в инсти-тут газету, и я находился в курсе всех событий, происходивших вродном городе. Однажды мне бросился в глаза высокий полупод-вал на первой полосе. Он был опубликован под крупным, бросконабранным заголовком: "О ВЕСНИКЕ". Стал читать, и меня бук-вально бросило в дрожь. Заколотилось сердце, отказывался ве-рить глазам своим. Публикация обвиняла Весника в целом рядесмертных грехов. Дескать, потерял бдительность, безответствен-но подбирал кадры руководящих работников, сделал своим замомпо хозяйственной части матерого троцкиста Драйцера, в прошломначальника охраны Троцкого. В тот страшный год такие обвине-ния не сулили ничего хорошего. И действительно, вскоре газетасообщила об исключении Я.Весника из партии и снятии с рабо-ты, а спустя месяцы я узнал, что он репрессирован, как враг наро-да, и погиб в сталинских застенках.

Страшная участь постигла и его супругу. Без суда и следствияона была арестована и провела девять лет в далеком Казахстане,в Акмолинском ГУЛАГе, а затем столько же лет в ссылке. Еечетырнадцатилетний сын Женя в одночасье осиротел.


Одновременно отмечу, что сталинский каток террора не обо-шел стороной и коллектив газеты. Были репрессированы Ва-силий Чечель, редактор, заведующие отделами, некоторые лит-сотрудники.

Война причинила колоссальный урон Кривбассу, его про-мышленным объектам. Фашистские захватчики взорвали мно-гие шахты, разрушили горняцкие поселки, сравняли с землейсотни жилых и других строений, превратили в руины большоетрехэтажное здание редакции и типографии.

Ущерб, нанесенный городу оккупантами, исчислялся сотня-ми миллионов рублей. После изгнания захватчиков зимой 1944года криворожане при активном содействии трудящихся дру-гих городов и колоссальной помощи государства сумели в ко-роткий срок залечить тяжелые раны войны. Был возрожден кжизни металлургический комбинат, другие промышленныепредприятия. Через некоторое время поднялись доменные печи,крупнейшие в Европе, а в 1974 году вступила в строй самаябольшая в мире домна объемом 5 тысяч кубических метров.Вот уже которое десятилетие, день за днем, пылают мощныегорны. Идет высококачественный металл.

...Горожане чтят память первого начальника строительстваиндустриального гиганта - Криворожстали. Именем Весниканазвана одна из красивейших улиц города. А на здании заводо-управления укреплена мемориальная доска в честь одного извыдающихся командиров тяжелой промышленности Советс-кого Союза.

P.S. Сын Весника, Евгений Яковлевич Весник, москвич, На-родный артист Советского Союза, ветеран войны, писатель,автор многих книг, в послевоенные годы неоднократно приез-жал в Кривой Рог. Встречался с металлургами, интеллигенци-ей. Принимали его повсеместно исключительно радушно, какдорогого гостя, чье детство прошло здесь, и кто через всю своюжизнь пронес трогательную любовь к этому городу.


АПЛОДИСМЕНТЫ ЗЕМЛИ

Памяти Олимпийской чемпионки Марии Гороховской

"Еврейский мир", 22 октября 2003 г.

В конце 90-х годов прошлого столетия уроженка КрымаОлимпийская чемпионка Мария Гороховская уезжала из Кры-ма. Незадолго до отъезда, в теплый августовский вечер, мывстретились с ней на евпаторийской набережной, шумной,оживленной, залитой огнями, и Мария неторопливо рассказы-вала мне о своей жизни, о тернистом пути в большой спорт. Яжадно слушал её увлекательную повeсть, стремясь запомнитькаждое слово. Тем более, что это была наша последняя встречапосле многих лет приятельских отношений.

- Знаете, - говорила она, - вот здесь, на этой набережной,прошли мои незабываемые годы. Тут я подолгу проводила вре-мя со своими подругами, затем вместе уходили на пляж и часа-ми купались... Как же давно все это было, - задумчиво произ-несла она, покачивая головой...

Она страстно любила море. Родившись в приморском горо-де, Мария на всю жизнь осталась неравнодушна к воде, сохра-нила к ней привязанность, нежность и благодарность, ведь от-сюда, от морского простора, начинался её путь к высотамспортивного мастерства. По утрам вскакивала с постели, мча-лась на берег и с радостью бросалась в объятия синих волн,плавала долго, увлеченно, владея всеми стилями, и мало кто изеё подруг мог тягаться с Марией в скорости. Ей пророчили статьпервоклассной пловчихой. Но совершенно неожиданно для всехона отдала предпочтение гимнастике, в которой неразрывнослиты сложность и четкость, элегантность и красота. Послезанятий в школе спешила в спортивный клуб, старательно, не-устанно работала на гимнастических снарядах, упорно овладе-вала элементами спортивной техники.

После окончания школы поступила в техникум физической


культуры в Феодосии, а затем, по настойчивой рекоменда-ции тренеров, разглядевших в ней бесспорный талант, поехалав Ленинград и стала там студенткой всемирно известного ин-ститута физической культуры им. Лесгафта. Училась увлечен-но, азартно, успешно участвовала в городских, областных и все-союзных соревнованиях. В грозные годы войны, когда фашис-тские полчища подошли к городу и взяли его в блокаду, Мариявместе со всеми студентами и преподавателями смело несладежурство на крышах зданий, гасила зажигательные бомбы.После разгрома врага снова вернулась к занятиям и отличновыступала на ответственных состязаниях, завоевывая высокиенаграды.

Тренеры и педагоги сулили ей большое будущее и нисколь-ко не ошиблись. Звездный час Марии наступил на ХV Олим-пийских Играх в Хельсинки. Студентка заставила заговорить осебе весь спортивный мир.

- Никогда не забуду тех радостных, счастливых дней, - про-должала она свой рассказ. - Помню, 19 июля 1952 г., в столицеФинляндии, в переполненном зале Дворца "Массухали" откры-лась Олимпиада. В этих больших международных соревнова-ниях впервые в истории участвовали и советские спортсмены.На помосте рядом со мной были подруги - Галина Урбанович,Медея Джугели, Екатерина Калинчук, Нина Бочарова, ПолинаДанилова. Конечно, в первые минуты очень волновались. Шуткали, где и перед кем выступать!.. Но вскоре сумели взять себя вруки и превосходно выступить. В исключительно трудной борь-бе с именитыми гимнастами мира мне удалось завоевать двезолотые и четыре серебряные медали и звание абсолютнойОлимпийской чемпионки. А через несколько дней услыхала ра-достную весть из Москвы: мне присвоили звание Заслуженно-го мастера спорта. Через пять лет я была награждена орденомТрудового Красного Знамени. Хочу сказать, что вся советскаякоманда блестяще выступила в Хельсинки. Она добилась мно-гих золотых, серебряных и бронзовых медалей и в общем заче-те набрала почти столько же очков, что и американцы, счи-


тавшиеся лучшими в мире, фаворитами Олимпиады....После триумфального выступления на ХV Играх Гороховс-

кая продолжала одерживать все новые и новые победы. В 1954 г.стала чемпионкой мира в командном первенстве, серебрянымпризером в командных упражнениях с предметом, блестяще вы-ступала на международных фестивалях молодежи и студентов.Ей аплодировали в Софии и Варшаве, Праге и Берлине, Бухаре-сте и Белграде, в Париже и Риме, ей рукоплескали в Стокгольмеи Осло.

Осенью 1957 г. вместе с первыми олимпийцами она приез-жает в Индию. Многомиллионные города страны - Дели, Мад-рас, Калькутта и другие - горячо принимают прославленныхгимнасток. Два месяца продолжаются их показательные выс-тупления, два месяца собирают они переполненные огромныезалы. Их радушно приветствуют, им бурно рукоплещут, пре-подносят цветы.

Особый успех выпадает на долю абсолютной Олимпийскойчемпионки.

Вскоре после небывалого успеха в Индии Мария Гороховс-кая в качестве судьи международного класса улетает в далекуюЯпонию, на ХVIII Олимпийские игры. Жители Токио узнаютеё на улицах, тепло приветствуют, радушно улыбаются. Её по-явление в зале вызывает гром аплодисментов. Строго, взыска-тельно оценивает она выступление "звезд" мира, в душе вос-торгается замечательным мастерством своих соотечественни-ков - Ларисы Латыниной, Полины Астаховой, Юрия Титова,Бориса Шахлина и других, завоевавших высокие олимпийскиетитулы.

...Увы, время, годы берут свое... Оставив большой спорт, Ма-рия Гороховская, обладательница 12 золотых, многих серебря-ных медалей, всевозможных кубков, грамот и других наград,переезжает в Харьков и посвящает себя воспитанию молодыхгимнастов. Ведет занятия в детской школе гороно, ДСО "Аван-гард", приобщает к спорту свою дочь, Галину, закончившуюзатем Киевский институт физической культуры и ставшую со


временем мастером спорта.Но везде, где бы она ни жила, где бы ни выступала, волнуя и

радуя сердца многих тысяч болельщиков, она мысленно воз-вращалась к солнечному Крыму, к родной Евпатории, ставшей,по сути, её стартовой площадкой. Олимпийка переезжает в этотгород и почти десять лет работает тренером-воспитателем вдетской спортивной школе гороно и одновременно ведет на-чальную подготовку группы девочек-гимнасток. Она, как все-гда, активна, деятельна, жизнерадостна, охотно судит городс-кие, областные и республиканские соревнования учащихся.

...До позднего вечера ходили мы вдоль набережной. МарияГороховская вспоминала прожитое, милых, дорогих её сердцуподруг-гимнасток, многочисленных своих воспитанников, до-стигших немалых высот в спорте, прощалась с родным Кры-мом перед отъездом в Израиль.

В страну обетованную она приехала с дочерью Галиной изятем Юрием Берковичем. Спортивная общественность с боль-шой теплотой встретила олимпийку, средства массовой инфор-мации посвятили ей статьи, очерки, зарисовки, публиковалифотоснимки, интервью, желали здоровья и всяческих успеховна новой земле. Гороховская охотно встречалась с физкультур-никами, рассказывала о своем пути к Олимпу, призывала юно-шей и девушек неустанно заниматься спортом, не пасовать пе-ред трудностями и помнить, что путь к звездам лежит черезтернии. Ее имя, пребывание в стране как бы придавало силы ирешимость молодым, окрыляло их. Она верила, что в еврейс-ком государстве обязательно будут свои первоклассные легко-атлеты, футболисты, баскетболисты, борцы и другие мастера -претенденты на международные спортивные титулы. В дости-жение этого включилась дочь Галина. Она стала работать вшколе преподавателем физической культуры, растить юную по-росль спортсменов.

...Два год назад великая гимнастка, оставившая яркий след вистории мирового спорта, ушла из жизни. Средства массовойинформации Израиля посвятили её жизни и памяти взволно-


ванные слова прощания.А в то время в Крыму было принято решение о ежегодном

проведении международного турнира по спортивной гимнас-тике на кубок имени Гороховской. И сейчас каждое лето в Ев-патории собираются молодые гимнасты из Украины, России,Прибалтики и других стран. В присутствии многочисленныхболельщиков, в напряженной борьбе они оспаривают почет-ный кубок.


ОДИН ПРОТИВ ТРИДЦАТИ


Было это давно, в конце мая или в начале июня 1940 года. Ябыл студентом Ленинградского института журналистики име-ни В. Воровского. Среди нас было много любителей шахмат.Часто после занятий, семинаров, консультаций в читальном залебиблиотеки затевались жаркие шахматные баталии, собирав-шие множество активных болельщиков.

Однажды у кого-то из студентов возникла идея - пригласитьв институт чемпиона Советского Союза Михаила Ботвинника.

Мысль эта, конечно же, всем понравилась, и вскоре к немунаправился посланец для переговоров.

Гроссмейстер охотно откликнулся

Нужно ли говорить, с какойтеплотой, каким радушиеммы встретили его. Как сейчас,помню те минуты. МихаилБотвинник был красив, стро-ен, улыбчив.

Одет в темно-синий кос-тюм, в белой сорочке с не-броским галстуком. Он согла-сился провести сеанс одно-временной игры против трид-цати человек. В зале расста-вили столы, на них установи-ли шахматные доски, вокругкоторых уселись наиболеесильные и смелые игроки.

И вот грянул бой. Жадноследили мы за каждым ходом чемпиона. Просто поражались


его высокому мастерству, необычайной легкости игры. Бот-винник неторопливо подходил то к одной, то к другой доске и,не раздумывая, передвигал свою фигуру, повергая противникав глубокое раздумье. Пока он совершал обход всех столов, егосоперники, один за другим, складывали оружие. Разил он мол-ниеносно, никто не мог оказать ему сопротивления. Лишь од-нажды он чуть-чуть задержался. Оппонентом оказался третье-курсник Гриша Захаров, низкорослый, рыжеватый паренек,ничем особенно не выделявшийся среди студентов. МихаилБотвинник, не желая, очевидно, терять время для дальнейшейигры, или, скорее всего, решив пощадить своего соперника,предложил ему ничью. Гриша, разумеется, согласился с огром-ной радостью, и матч под дружные аплодисменты многих бо-лельщиков был прекращен.

Чемпион страны выиграл 29 и лишь одну партию, как я ужесказал, закончил ничьей. Все мы горячо поздравили победите-ля. Михаил Моисеевич лишь улыбался в ответ.

После соревнования мы тесным кругом обступили дорого-го гостя с вопросами.

Многие расспрашивали о судьбе бывшего чемпиона мираАлександра Алехина, интересовались его жизнью в эмиграции,выступлениями в различных странах, о его победах и проиг-рышах, о его личных качествах и т.д.. Ботвинник охотно, об-стоятельно отвечал на каждый вопрос. Рассказал, что Алехинполон сил и желания снова сразиться со своим "обидчиком" иупорно готовится к этому. В частности, много внимания, по-мимо теоретических задач, уделает физическим упражнениям,спорту, ходьбе.

Воспоминания Чемпиона

Мы попросили гостя рассказать о своей встрече с Хосе Рау-лем Капабланкой, состоявшейся в 1925 г. в Ленинграде. Миха-ил Моисеевич поведал, как, будучи тринадцатилетним парень-ком, воспитанником ленинградского Дворца пионеров, встре-


тился со всемирно известным кубинцем и одержал над нимпобеду. Слушая эти слова, я вспомнил, что однажды (в молодыегоды) прочел в какой-то газете рассказ об этом необыкновен-ном поединке. Автор написал, что Капабланка был крайне рас-строен этим совершенно неожиданным для себя исходом. Онотказался пойти вечером в театр, хотя имел уже билет. Болеетого, даже на следующий вечер воздержался от театра, посколькуникак не мог прийти в себя, не мог успокоиться. Проиграть три-надцатилетнему парнишке...

Долго продолжалась эта увлекательная беседа. Мы не хотелиотпускать чемпиона, который держался просто, раскованно.Между прочим, среди некоторых студентов ходил слушок, буд-то чемпион страны, международный гроссмейстер, в свою быт-ность студентом занимал в институте лишь... второе место пошахматам. Не знаю, откуда взялся слух, правдив ли он, но мыне стали спрашивать об этом своего гостя. Проводили его сер-дечно, пожелали всяческих успехов, главное - достойно нестишахматную корону.

Вечером мы слушали ленинградское радиo, сообщавшее впоследних известиях о встрече Ботвинника со студентами на-шего института. Говорили о его блестящей победе и упомянулио ничьей с Гришей Захаровым. Легко представить настроениеэтого парня, чувства, переполнявшие его душу. Шутка ли, усто-ять перед чемпионом страны, не сдаться самому Ботвиннику -великому шахматисту!

К сожалению, мне ничего не известно о дальнейшей судьбеоднокурсника, не знаю, преуспел ли он в искусстве древнейшейигры, но уверен, что до конца жизни гордился исходом встречис маэстро.

...С тех пор прошла, кажется, целая вечность. Но я всегданеизменно и пристально следил за победными шагами Михаи-ла Ботвинника, который двенадцать лет горделиво восседал нашахматном Олимпе, наблюдал за проходившим два года назадв Москве мемориалом Ботвинника, где скрестили свое оружиевоспитанники его шахматной школы, три последних чемпиона


мира - Гарри Каспаров, Анатолий Карпов и Владимир Крам-ник...

Но неизменно помню тот далекий день, мирный, предвоен-ный Ленинград и красивого, молодого, улыбающегося Ботвин-ника...


ДЯДЯ СТЕПА

В начале 50-х годов прошлого столетия редакция нашей га-зеты (тогда "Советская здравница") располагалась в самом цен-тре города, на улице Революции, на втором этаже старинногоздания. Первый этаж занимал ресторан "Крым". За окнами ре-дакции, обращенными на улицу, всегда было людно и шумно.Особенно в летние месяцы. В разгар курортного сезона онастановилась буквально непроходимой. Толпы отдыхающих,прибывших из всех уголков страны, спешили к "самому сине-му в мире" Черному морю и его золотистым пляжам.

Фасад редакции украшала большая вывеска, видимая изда-лека. Она привлекала к себе многих. В гости к журналистамзаглядывали писатели, поэты, художники, артисты, наш брат -газетчики из Москвы, Ленинграда, Киева, Львова, Ташкента,Еревана, Сахалина и других городов и областей страны.

Мы встречали в редакции Героя Советского Союза летчикаЗахара Сорокина, повторившего подвиг Алексея Маресьева, ле-гендарную разведчицу Марию Фортус, чья жизнь легла в осно-ву фильма "Салют, Мария!", Олеся Гончара, лауреата Ленинс-кой и Государственной премий, Николая Соколова, известногомосковского поэта, Степана Олийника, популярного поэта-са-тирика, редактора украинского журнала "Перец" (аналог "Кро-кодила") - всех не перечесть...

Коллектив редакции привык к столь известным гостям и все-гда был рад встрече с ними.

И вот однажды, в знойный июльский полдень 1954 года, комне в кабинет вошла Эмилия Семеновна Суханова, редакцион-ная машинистка. Тихо, словно опасаясь, чтобы ее не подслу-шали, она сообщила, что у редактора, Владимира Климова, си-дит... Сергей Михалков. Я не поверил своим ушам.

- А вы не ошиблись?- Да, нет, - ответила машинистка. - Честное слово, он.

Только что своими глазами его видела. Можете сами в этомубедиться.

Было бы непростительно упустить такой шанс и не увидеть


столь знаменитого человека. В ту пору он был в зените сла-вы. Во многих театрах страны шли его пьесы, в издательствахмиллионными тиражами выходили детские книги, радио то идело передавало его стихи и песни, центральные газеты и жур-налы публиковали басни, беседы с поэтом. Но, главное, он былизвестен как один из авторов Государственного гимна.

Найдя какой-то предлог, я поспешил в кабинет редактора.Сергей Михалков, импозантный, гладко выбритый, с короткоподстриженными усиками, восседал в кресле редактора и что-то говорил. Даже сидя, он, казалось, на голову возвышался надсобеседником. "Дядя Степа" - так и вертелось у меня на языке.

Тем временем машинистка успела обойти все кабинеты ипередать новость сотрудникам. Через несколько минут, найдя,как и я, предлог, к редактору заявились творческие работники,корректора, машинистки, даже бухгалтерия. В кабинете сталотесно, негде было сидеть.

Позже со слов редактора мы узнали, что Михалков явился кнему не в духе. И тому была своя причина. Оказывается, при-ехав утром на своей машине из Москвы, он направился в кино-театр "Якорь", где демонстрировался детский фильм. Билетовна этот сеанс уже не было. Михалков никак не смог упроситьбилетершу пропустить его без билета. Он называл свое имя,представлялся автором сценария данной картины, но безуспеш-но. Такого, конечно, он никак не ожидал, подобное, наверное,случилось впервые в его жизни. Подумать только, какая-то би-летерша оказалась столь непочтительной к нему.

Возмущенный, он направился тогда в редакцию, благо онабыла рядом. Оказавшись в кругу молодых газетчиков, москвичмало-помалу успокоился, заулыбался, завязалась оживленнаябеседа. Разумеется, нас больше всего интересовала история со-здания Государственного гимна.

- Сергей Владимирович, - обратился я к гостю, - как выработали над этим произведением, как он создавался, когдавпервые прозвучал? Расскажите, пожалуйста.

Собравшиеся дружно меня поддержали. Михалков не заста-вил себя ждать. Очевидно, с подобным вопросом к нему обра-


щались повсюду на его многочисленных встречах с читате-лями. Он был готов к ответу и охотно стал рассказывать.

Слегка заикаясь, поведал, что в 1943 году, в разгар Отече-ственной войны, Советское правительство приняло решение осоздании Государственного гимна. (Прежний "Интернационал"оставался гимном партии).

Был объявлен конкурс на лучший текст и музыку к нему. Вэтом творческом соревновании участвовали известные поэтыМихаил Исаковский, Константин Симонов, Василий Лебедев-Кумач, Михаил Светлов и многие другие, а также композиторыДмитрий Шостакович, Арам Хачатурян, Александр Александ-ров и некоторые другие. В то время, продолжил гость, он и егоблизкий друг Эль-Регистан (настоящее имя Габриэль Уреклян)работали в армейской газете "Сталинский сокол" и также вклю-чились в конкурс.

Написали текст и отправили его в Москву. Между тем, войнапродолжалась. Оба автора - военные корреспонденты - былизаняты обычным делом: писали стихи, очерки, рассказы и за-были о конкурсе.

И вот однажды Сергея Михалкова разыскал сотрудник редак-ции: "Вас вызывает Москва. Срочно к телефону!" Взяв трубку сбольшим волнением неожиданно услышал: "Говорит Сталин".

Поэт продолжал: "Признаться, я растерялся, учащенно заби-лось сердце. Шутка ли, на проводе сам Сталин! Глуховатым го-лосом он сообщил, что государственная комиссия, рассмотревпоступившие на конкурс стихи, одобрила их текст, и вскоре по-этов вызовут в Москву для участия в рассмотрении полученныхпроизведений. Затем Сталин спросил, нельзя ли в какой-то стро-ке что-то изменить?" Конечно же, Михалков согласился.

Сталин, не простившись, положил трубку.Через какое-то время Михалкова и Эль-Регистана пригласи-

ли на заседание правительственной комиссии. Председатель-ствовал Ворошилов. На прослушивании текстов присутствова-ли Сталин, Молотов, Калинин, Микоян и другие руководителистраны. Оба друга выиграли конкурс. Среди композиторов по-


бедителем стал профессор Александров, художественный ру-ководитель ансамбля песни и пляски Красной Армии.

И вот в ночь на 1944 год по Всесоюзному радио впервыепрозвучал новый Гимн страны.

Сергей Владимирович увлекся воспоминаниями. Поведал о мно-гих деталях обсуждения, о выступлениях руководителей государ-ства, членов комиссии и прочем. Мы слушали, затаив дыхание. По-том разговор переключился на другие темы - над чем работает Ми-халков в настоящее время, что нового в писательском мире, какиеинтересные произведения вышли недавно в свет и т.д.

Гость сообщил, что из Крыма направляется в Молдавию.Попросив у редактора разрешения позвонить по телефону вСимферополь, связался с квартирой Ивана Петрова, генералаармии, командующего Таврическим военным округом.

Услышав, что генерала нет дома, по-дружески поговорил сего супругой, называя ее по имени-отчеству. Сказал, что соби-рается на своей машине в Кишинев и хотел бы заехать в гаражИвана Петрова, чтоб механики проверили техническое состоя-ние двигателя. Дорога-то длинная. Разумеется, немедленнобыло получено согласие.

Закончив разговор с женой генерала, гость поднялся с мес-та. Молодой, высокий, стройный, ну, как есть, "дядя Степа".От имени коллектива и всех собравшихся я поблагодарил егоза интересную беседу и пожелал доброго пути.

...Мы были в недоумении: чем вызван неожиданный визитпоэта в наш город? Неужто лишь для того, чтобы посетить ки-нотеатр "Якорь" и посмотреть детский фильм? Стоило ли гнатьмашину из Москвы в Крым за полторы тысячи километров,чтобы в тот же день покинуть полуостров? Мы долго ломалиголову над этим, но так и не нашли вразумительного ответа.

А ларчик просто открывался.Прошли годы. Я ушел на заслуженный отдых. И каждую вес-

ну уезжал в Феодосию, в санаторий "Восход", подлечиться. Былна пенсии и наш бывший редактор Владимир Михайлович Кли-мов, уже много лет проживавший в Феодосии. Он успел пора-


ботать редактором местной газеты, директором Дома твор-чества писателей в Коктебеле и, будучи уже на пенсии, - дирек-тором местного кинотеатра. Мы встретились с Владимиром.Вечерами я приходил к нему домой, и мы подолгу беседовали,вспоминали молодые годы. Климов часто вспоминал годы своейработы в Доме творчества. Увлеченно рассказывал о встречах сЕвгением Евтушенко, Ольгой Берггольц, Юлианом Семеновым,Михаилом Дудиным и многими другими писателями и поэта-ми. Я жадно слушал старого товарища.

Однажды он спросил, помню ли я встречу с Сергеем Михал-ковым в Евпатории?

- Конечно, - ответил я.- Так вот слушай, что я тебе расскажу. Знаешь, что привело

его в Евпаторию?Почему он сел за руль, чтобы отмахать полторы тысячи ки-

лометров в июльскую жару? И почему оказался в редакции вплохом настроении? Виновницей была... Лидия Русланова. Да,да, известная в стране артистка, певица. Русланова только не-давно освободилась из заключения, вышла из сталинских зас-тенков, и Михалков стал, как бы это сказать, "приударять" заней. Вдруг узнав, что ее нет в Москве, что она в Крыму, в Евпа-тории, он поспешил сюда на встречу с артисткой. Явился к нейв гостиницу "Крым", но получил от ворот поворот.

Русланова отказалась видеться с ним.Вот после такого "свидания" он и направился в кинотеатр

"Якорь", где билетерша не пропустила его в зал, что еще боль-ше ухудшило его настроение.

Тогда он решил завернуть в редакцию. Будучи наедине сомной несколько минут, поделился своей "одиссеей". Так чтобабуля из кинотеатра не была виноватой, - смеясь, закончилКлимов.

Я был весь внимание. А Владимир продолжал свой рассказо Коктебеле.

...В заключение скажу, что больше "дядя Степа" в Евпато-рии не появлялся.


БОЛЬШАЯ ЖИЗНЬ

"Еврейский мир", 21 ноября 2007 г.

В конце 20-х годов прошлого столетия в северо-западнойчасти Крыма, в глухой, безводной степи, опаленной жгучимсолнцем, возник новый район с красивым поэтическим назва-нием Фрайдорф, что в переводе с идиша означает "Светлое ра-достное поселение".

Именно таким чудилось его будущее сотням еврейских се-мей, переехавших сюда из Украины, Белоруссии и других рес-публик необъятной страны. При помощи государства и при ак-тивном участии и содействии американской организацииДжойнт новоселы обживали этот безлюдный уголок.

Создавали земельные кооперативы, поднимали целину, воз-водили жилые дома, медицинские и другие сооружения, бури-ли артезианские колодцы, строили дороги и закладывали садыи парки. Со временем тут возникла машинно-тракторная стан-ция (МТС), которую возглавил Исаак Левант. Начала выходитьгазета "Новый путь", её первым редактором стал Шай Ходос.При Доме культуры организовали художественную самодеятель-ность. Жизнь входила в новые берега.

Благодаря самоотверженным усилиям новоселов некогда за-сушливые земли заколосились золотыми хлебами. Из года вгод росла урожайность. Слава о трудовых делах земледельцевразносилась по всему Крыму. Особенно отмечалось хозяйство,которым руководил Айзик Гиндин, уроженец Белоруссии.

Весной 1933-го сюда приехал работать молодой парень Мой-сей Меренбах.

...Он родился в 1913 году в селе Каменка, что на Днепре,возле города Никополь, и был десятым ребенком в бедной ев-рейской семье Якова Меренбаха и Елены Цибулевской. С ма-лых лет мальчика тянуло к перу - он сочинял заметки, песенки,стихи и рассылал их в различные газеты страны, мечтая уви-деть себя писателем, автором интересных книг. Одно из сочи-


нений о родной Каменке начиналось такими лирическимистрочками: "Хороши села на Украине. Аккуратными рядамистоят чисто выбеленные хаты, окруженные ровными палисад-никами. Вокруг домов много зелени - фруктовые сады, листвен-ные деревья, цветы и подстриженные кустарники. Неподалекуот Каменки плавно нес свои воды седой Днепр".

Однажды Мойсей увлекся сочинением романа... о жизниойротов, хотя никогда не бывал на их далекой земле и не имелпонятия о её людях. Но встреча с известным еврейским писа-телем Гордоном, приехавшим в Крым по заданию Еврейскогоантифашистского комитета, продолжительные беседы с ним олитературе образумили парня и заставили по-иному отнестиськ сочинительству. Он отложил в сторону перо, спрятал свой"роман" и больше к нему не возвращался.

Закончив сельскую школу, а затем дорожный техникум в Ме-литополе, Мойсей после многих неудачных попыток устроить-ся на работу подался в Крым и наконец нашел место на строи-тельстве шоссейной дороги под Бахчисараем, некогда воспе-тым гением русской поэзии Пушкиным. За работу с Мойсеемрассчитывались... кукурузной мукой. В ближайшем селе доста-вал он молоко и готовил себе мамалыгу, которая казалась емутогда, при отсутствии хлеба, подлинно царской едой. С удо-вольствием угощал он ею свою мать и сестер, временами при-езжавших его проведать.

Но столь "роскошная" жизнь продолжалась недолго. Стро-ительство дороги внезапно прекратилось, и ему предложилиработу дорожного техника во Фрайдорфе. Председатель рай-исполкома Абрам Лерман приветливо встретил новичка. Рай-он, где создавалась новая жизнь, был рад каждому прибывше-му работнику. Лерман повел его в одну из комнат исполкома иобъяснил, что она будет его рабочим местом и одновременножильем: "Ничего другого пока предложить не могу".

Так началась многолетняя, полная неустанных трудов, за-бот, переживаний и радости, жизнь молодого дорожного тех-ника. Занятый с раннего утра и до позднего вечера на работе,


он все же выкраивал минуты для написания заметок, статейв местную и областную печать. Мойсея охотно публиковали,просили присылать новые материалы, и он живо откликалсяна просьбы редакции.

Заметив тягу новичка к творчеству, его пригласили на рабо-ту в районную газету, и спустя несколько лет он возглавил кол-лектив редакции, после чего жизнь буквально закрутила его!Сотрудников не хватало, и он вынужден был допоздна сидеть вредакции - писать передовые, править авторские материалы,заказывать статьи, готовить макеты, вычитывать корректуру,собирать объявления, а потом спешить в типографию, чтобыприсутствовать при печатании номера газеты.

Но это далеко не все. Нужно было также выполнять обязан-ности уполномоченного райисполкома в колхозах - отвечать засвоевременное проведение сева, уход за всходами, уборку уро-жая, хлебосдачу, выступать в хозяйствах с лекциями, беседамии выполнять другие неотложные поручения.

Голова шла кругом. Немудрено, что в такой круговерти в га-зете иногда проскальзывали и серьезные ляпы.

Так, в одном из номеров при перепечатке интервью Сталинакорреспонденту американской газеты "Сандей таймс" вместослова "немногочисленные" было напечатано "многочисленные",что искажало смысл сталинской фразы. В те суровые годы заподобное можно было поплатиться головой или в лучшем слу-чае загреметь в ГУЛАГ. Меренбах весь тираж пустил под нож изаново отпечатал номер. Никто из районного начальства не знало случившемся, и, к счастью, все обошлось. Но сколько дове-лось пережить редактору, сколько пришлось провести бессон-ных ночей...

Мойсей Меренбах чувствовал недостаток своего образова-ния, стремился к знаниям, жаждал поступить в институт. По-этому, как только ему представилась возможность, он поехал вЛенинград и поступил на подготовительные курсы при Инсти-туте журналистики им. В.В. Воровского, что на канале Грибое-дова, 166, после чего стал студентом первого курса. Как же он


ликовал, как увлеченно учился! Многими часами просижи-вал над учебниками, запоем читал художественные произведе-ния, в свободное время жадно знакомился с городом, его дос-топримечательностями. Он чувствовал себя на седьмом небе.

Увы, только недолгим оказалось его счастье. Через несколь-ко месяцев учебы студентам внезапно объявили о прекраще-нии выплаты стипендий, что явилось страшным ударом длявсех. Ждать помощи от своей супруги Нины, скромного бух-галтера банка во Фрайдорфе, оставшейся дома с маленькойдочерью Нелли, не приходилось, и Меренбах с болью в сердцевынужден был расстаться с институтом, проститься с полю-бившимся городом на Неве. Он вернулся в свой тихий, глухойуголок полуострова и снова сел в редакторское кресло.

...Когда началась Отечественная война с фашистской Герма-нией, Мойсей Меренбах сменил перо на боевое оружие и по-шел защищать родную землю.

Сражался на Курской дуге, участвовал в освобождении Кур-ска, Карачева и других городов и населенных пунктов. Вместесо своими боевыми товарищами шаг за шагом победно дви-гался вперед, удостоился звания младшего сержанта и получилблагодарность Верховного Главнокомандующего с занесениемв солдатскую книжку.

После Курской дуги Меренбах воюет на Калининском фронтеи гонит ненавистного врага из Прибалтики. В одном из крово-пролитных сражений под станцией Пустошка он попал подминометный обстрел и был тяжело ранен в голову и левую ногу.Истекавшего кровью сержанта доставили в полевой госпитальи сразу же положили на операционный стол.

Старый хирург, опытный врач, тщательно осмотрев ранено-го, покачал головой:

"Вам повезло, молодой человек, - произнес он. - Еще часок-другой, и мы бы отняли ногу, ведь начиналась гангрена". Хи-рург извлек осколок смертоносного металла, Мойсея "закова-ли" в гипс от ступни до половины туловища и перенесли в боль-шой зал, где находились десятки таких же молодых солдат, ис-


калеченных войной. Через несколько дней раненого погру-зили в санитарный поезд, отправляющийся в глубокий тыл, вАктюбинск, что в Казахстане. Седовласый профессор госпита-ля, внимательно рассмотревший рентгеновский снимок голо-вы, после продолжительной консультации с врачами объявилраненому суровый приговор консилиума: "Операцию на чере-пе делать не будем. Нельзя. Осколки сидят глубоко в кости. Тре-вожить их опасно для жизни". И секунду помолчав, добавил,слегка улыбаясь: "Ничего, мой дорогой, проживете с ними доконца дней своих".

Мучительно тянулись госпитальные дни, недели, месяцы...Раненый страдал от страшных головных болей, безумно тоско-вал по любимой супруге Нине и крохотной дочурке Нелли, эва-куированных в далекую, неведомую ему Талды-Курганскую об-ласть.

Когда в апреле 1944 года Крым был освобожден от фашист-ских захватчиков, Мойсей Меренбах, не раздумывая и не доле-чившись до конца, устремился в свой Фрайдорф. Увиденноетам потрясло его, слезы застилали глаза. Что же натворили этинелюди... Предали огню дома, другие застройки, зверски унич-тожили десятки мирных жителей-евреев, не успевших эвакуи-роваться. Многие из них были заживо брошены в колодцы. Со-зданные вскоре местные органы власти обнаружили в воде ря-дом с трупами взрослых также и детские тела, а возле них -ботинки, шапочки, остатки одежды, шарфики, всевозможныеигрушки...

Фрайдорф обезлюдел. Многие его сыны не вернулись с кро-вавых полей. Погиб защитник Севастополя Шапиро, предсе-датель Фрайдорфского райисполкома, Степан Сергунин палсмертью храбрых под Перекопом, сложил свою голову на зем-ле Молдавии журналист Лева Герман, пропали без вести род-ные братья Нины Меренбах Яша и Лазарь Зарецкие... Всех неперечтешь...

Но нужно было жить дальше, трудиться, возрождать из пеп-ла жилье и землю... И вчерашний фронтовик, сержант Мойсей


Меренбах, кавалер боевых наград, с головой окунулся в ра-боту. Когда через несколько лет ликвидировали этот район, аФрайдорф переименовали в Новоселовское, Меренбаха пере-вели в Евпаторию и утвердили редактором районной газеты"Красное знамя".

...Прошли десятилетия. В конце августа 1984 года в его квар-тире раздался телефонный звонок. Сняв трубку, Мойсей Яков-левич услышал незнакомый голос: "С вами говорит замести-тель редактора журнала "Советиш геймланд" Бейдер. Хочу свами встретиться по поводу очерка о фронтовиках Фрайдорфа,присланного вами в редакцию. (Хаим Бейдер - известный ев-рейский поэт, прозаик, публицист, превосходный знаток куль-туры своего народа. Последние годы жил в Соединенных Шта-тах, работал в популярной газете "Форверст", много публико-вался. Несколько лет назад он ушел из жизни, оставив о себедобрую память у многочисленных почитателей его творчества.- М.Г.)

- Пожалуйста, приходите, - с радостью ответил Мойсей Яков-левич. - И я хочу увидеться с вами.

В тот же вечер Хаим Владимирович с супругой Евой Исаа-ковной пришли к Меренбаху. До полуночи продолжалась ихбеседа. Гость интересовался подробностями жизни Фрайдор-фа, детально расспрашивал о погибших фронтовиках, тщатель-но все записывал. Мойсей поведал ему и о многом другом. Вчастности, рассказал о молодом поэте, сотруднике газеты "Крас-ное знамя" Владимире Орлове, постоянном авторе рубрики"Рога и копыта" в "Литературной газете". Орлов стал со време-нем членом Союза писателей, издал ряд поэтических книг ипьес для кукольных театров, написал замечательную книгу сти-хов "Еврейское счастье", вышедшую в Москве.

Меренбах познакомил также гостя с жизнью легендарнойженщины Марии Фортус, прототипа героини двухсерийногохудожественного фильма "Салют, Мария!", участницы граждан-ской войны в Испании (в годы войны с гитлеровцами она была


майором разведки третьего Украинского фронта), с биогра-фиями других товарищей. Хаим Бейдер внимательно слушал изаписывал все эти рассказы. При прощании он подарил Ме-ренбаху свой сборник "Новоселье".

Три вечера подряд продолжались живые, увлекательныевстречи. На них присутствовали сестра Нины Меренбах Циляс супругом Ароном, преподавательница английского языка Ра-иса Гринберг, живущая ныне в Америке, и любимый племян-ник Мойсея Виталий Меренбах. Семьи подружились. На но-вый 1986 год Хаим Бейдер прислал своим евпаторийским то-варищам книгу стихов в русском переводе с теплой дарствен-ной надписью.

...Мойсей Меренбах ушел из жизни в 1988 году, а через не-сколько лет его семья - дочь Нелли и сын Павлик - репатрииро-вались в Израиль. Вторая дочь, Лена, обосновалась в России.К тому времени супруга Меренбаха Нина уже умерла. Здесь, вИзраиле, разбирая богатый архив отца, дети обнаружили в немтщательно исписанные тетради с дорогим их сердцу почерком,принадлежавшие отцу. Они внимательно их прочли, сгруппи-ровали страницы, подобрали фотоснимки отца разных лет ипередали все племянникам Виталию и Яше, также живущимна Земле обетованной. Виталий и Яша с любовью отредакти-ровали рукопись, написали предисловие и издали книгу "Днимоей жизни". Так, спустя много десятилетий, увидела свет вол-нующая повесть героя войны, талантливого журналиста, не-утомимого труженика. Повесть человека необычной судьбы.


Марк ГолованевскийНезабываемое

Подписано к печати 04.02.13 г.Формат 84х108 1/32. Бумага офсетная 80 г/м2.

Печать цифровая. Переплет мягкий. Усл. печ. л. 4,76 (140 с.), т. 100.КОПИЦЕНТР ЧП Васильевой Н.В. (репринтное издание).

Оригинал-макет подготовлен издательством «Крымский Афон»по текстовым и иллюстративным материалам, предоставленным автором.

97420, Крым, г. Евпатория, Черноморское шоссе, 2. Телефон (06569) 5-67-29.Свидетельство о внесении субъекта в Государственный реестр

книгоиздателей № 023 серия КМ.Е-mail: [email protected]



М. Голованевский 'Незабываемое'

Documents

М. Голованевский 'Незабываемое'