Централизованное правосудие и общественное посредничество в Хорезме: анализ документов канцелярии

МАРКАЗИЙ ОСИЁ ТАРИХИ ЗАМОНАВИЙ МЕДИЕВИСТИКА ТАЛҚИНИДА

(Профессор Розия Мукминова хотирасига бағишланади)

HISTORY OF CENTRAL ASIA IN MODERN MEDIEVAL STUDIES

(In Memoriam of Professor Roziya Mukminova)

ТОШКЕНТ«YANGI NASHR»

2013

ЎЗБЕКИСТОН РЕСПУБЛИКАСИ ФАНЛАР АКАДЕМИЯСИ

ТАРИХ ИНСТИТУТИ

Масъул муҳаррир: проф. Д.А. Алимова

Таҳрир ҳайъати ва нашрга тайёрловчилар:Э.Э. КаримовГ.Н. СултоноваН.А. АллаеваУ.А. Абдурасулов

Editor’s chief: Prof. D.A. Alimova

Editorial board:

Prof. E.E. KarimovDr. G.N. SultonovaDr. N.A. AllaevaDr. U.A. Abdurasulov

Ушбу китоб Марказий Осиёнинг ўрта асрлардаги сиёсий, ижтимоий-иқтисодий тарихига оид қатор асарлар муаллифи, йирик тарихчи олима профессор Розия Мукминова хотирасига бағишланади. Унда ўрта асрлар тарихи билан шуғулланувчи маҳаллий ҳамда хорижлик олимларнинг Марказий Осиё давлатчилиги, қонунчилик, дипломатия, савдо, фан ва маданияти тарихига оид илмий тадқиқотлари ўз ифодасини топган.

This book is published in memoriam of professor Roziya Mukminova, a prominent female-scholar, author of a number of influential works on the poli- tical, social and economic history of medieval Central Asia. It incorporated the contributions of Uzbek and foreign researchers, embracing the various features of the history of power relation, legal system, diplomacy, trade and culture in medieval Central Asia.

Марказий Осиё тарихи замонавий медиевистика талқинида. (Профессор Розия Мукминова хотирасига бағишланади) – History of Central Asia in Modern Medie-val Studies. (In Memoriam of Professor Roziya Mukminova) / Ўзбекистон Республикаси Фанлар академияси Тарих ин-ти. – Тошкент: «Yangi nashr», 2013. – 476 б.

УЎК: 94(575)63.3(54)M-28

КБК 63,3(54)

© «Yangi nashr», 2013 y.ISBN-978-9943-22-129-1

ISBN-978-9943-22-129-1

МУНДАРИЖА

Сўз боши ....................................................................................................... 6Foreword ......................................................................................................... 7

ПРОФЕССОР РОЗИЯ МУКМИНОВА: ҲАЁТ ЙЎЛИ ВА ТАРИХЧИ ШИЖОАТИ.PROFESSOR ROZIYA MUKMINOVA: THE LIFE AND MOTIVATION OF HISTORIAN

ПРОФЕССОР РОЗИЯ МУКМИНОВА: ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ И ЭНЕРГИЯ ИСТОРИКА

Слово об учителе. Эльёр Каримов ............................................................... 9Розия Галиевна Мукминова: штрихи к творческому портрету. Ульфат Абдурасулов ................................................................... 19Социальная история в трудах Р.Г. Мукминовой: реальность и идеология. Дилором Алимова ................................................................... 42

ҲОКИМИЯТ ВА СИЁСАТ: АКТОРЛАР, СТРАТЕГИЯ ВА ЛЕГИТИМАЦИЯSTATE POWER AND POLICY MAKERS: ACTORS, STRATEGIES AND LEGITIMACY

ВЛАСТЬ И ПОЛИТИКА: АКТОРЫ, СТРАТЕГИИ И ЛЕГИТИМАЦИЯ

Negotiating Transitions: How Muhammad b. Tekesh Khwārazmshāh Consolidated His Power. Jürgen Paul ........................................................... 52Variations in the Perception of Jasagh. Isenbike Togan ................................ 67The Legend of the Golden Cradle: Babur’s Legacy and Political Legitimacy in the Khanate of Khoqand. Scott C. Levi ................................. 102

ЎРТА АСРЛАР ДИПЛОМАТИЯСИ ВА ДИПЛОМАТИК ИНСТИТУТЛАРMEDIEVAL DIPLOMACY AND DIPLOMATIC INSTITUTIONS

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ДИПЛОМАТИЯ И ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

Муғ архивидаги суғдий тилли 1.I ҳужжатнинг дипломатик ёзишма сифатидаги аҳамияти. Азимхўжа Отахўжаев ......................................... 120Liao China and Central Asia: Khitan-Turkic Contact and Cross-Cultural Exchange. Dilnoza Duturaeva ......................................... ... 134

Reflection of Bukhara-Zunghar Relations in the Diplomatic Correspondence. Gulchekhra Sultonova ....................................................... 148Ўрта аср муаллифлари тавсифида элчи образи. Гулчехра Агзамова ....................................................................................... 163К вопросу посольского церемониала в среднеазиатских ханствах: Основные этапы и правила этикета. Нигора Аллаева ............................................................................................ 174Қўқон хонлиги дипломатик алоқаларида диний уламоларнинг ўрни. Шерзодхон Маҳмудов .............................................. 186

ЮРИДИК АНЪАНАЛАР ВА ҲУҚУҚИЙ АМАЛИЁТLEGAL TRADITION AND JURISPRUDENCE

ПРАВОВАЯ ТРАДИЦИЯ И СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

Юридические аспекты семейно-брачных отношений в Средней Азии XIX – начала XX веков. Эльёр Каримов .......................... 203Ўрта Осиё оила-никоҳ муносабатларида маҳр: умумий ва ўзига хос жиҳатлари. Наргиза Хидирова................................ 213Централизованное правосудие и общественное посредничество в Хорезме: анализ документов канцелярии ясаулбаши. Ульфат Абдурасулов .......................................... 223

МАНБАЛАР: ЯНГИЧА ЁНДАШУВЛАР ВА ТАЛҚИНSOURCES: NEW INSIGHTS AND INTERPRETATIONS

ИСТОЧНИКИ: НОВЫЕ ПОДХОДЫ И ИНТЕРПРИТАЦИИ

Хитой манбаларидаги «ху» этнонимини қандай тушунмоқ керак. Аҳад Хўжаев .................................................................. 242«Иншо» мажмуалари маълумотининг аутентлиги хусусида (Амир Темур номи билан боғлиқ хатлар мисолида). Санжар Ғуломов ..... 257Источник XVI века по истории культурных контактов между Центральной Азией и Западом суннитского мира. Аширбек Муминов ...... 270Новые архивные материалы и артефакты по средневековой истории Центральной Азии. Меруерт Абусеитова ................................................ 282Труды Бадр ад-Дина ал-Кашмири в контексте развития исторической культуры мусульманского Средневековья. Лола Додхудоева .......................................................................................... 295Аҳмад Яссавий мозори вақф хўжалиги бошқарувига доир (А.Л. Кун шахсий архивидаги ҳужжатлар таҳлили). Ўктам Султонов ...................... 312

ЭПИГРАФИКА ВА НУМИЗМАТИКА ЯНГИ МАЪЛУМОТЛАР АСОСИДАNEW DATA ON EPIGRAPHY AND NUMISMATICS

ЭПИГРАФИКА И НУМИЗМАТИКА В СВЕТЕ НОВЫХ ДАННЫХ

The Imperial Titles on the Coins of the Western Turkic Qaghanate. Gaybulla Babayarov .................................................................. 330Ранний эпиграфический материал комплекса Наринджан-Баба. Бахтияр Бабаджанов .................................................. 349

ШАҲАР, ҲУНАРМАНДЧИЛИК ВА САВДОCITY, HANDCRAFT AND COMMERCE

ГОРОД, РЕМЕСЛО И ТОРГОВЛЯ

Ремесленная продукция городов Мавераннахра по данным источников и археологическим материалам. Юрий Буряков .................. 359Ремесла тюркских народов Центральной Азии: формы исторического симбиоза. Акбар Хакимов ........................................................................... 373Некоторые аспекты внутренней и внешней торговли в период правления Амира Темура и темуридов. Эдвард Ртвеладзе .................... 392

МАДАНИЙ АНЪАНАЛАР ВА ЎЗАРО ТАЪСИР ЖАРАЁНЛАРИCULTURAL TENDENCIES AND INTERACTIONS

КУЛЬТУРНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Богтак/бокка – головной убор Биби-ханым и других женщин правящего дома Темуридов. Зухра Рахимова ........................................... 404Central Asian Renaissance and Ali-Shir Nava’i’s Epoch. Dildora Abidjanova....................................................................................... 417Средневековые библиотеки Бухары (некоторые аспекты истории и архитектуры). Мавлюда Юсупова.............................................................. 426Город и степь: Динамика и специфика взаимодействий (на примере памятников художественной культуры). Эльмира Гюль .......................... 440Профессор Розия Мукминова илмий ишлари библиографияси ................ 455Bibliography of Scientific Works of Professor Roziya Mukminova................ 455

List of Authors .............................................................................................. 473

223

ЦЕНТРАЛИЗОВАННОЕ ПРАВОСУДИЕ И ОБЩЕСТВЕННОЕ ПОСРЕДНИЧЕСТВО

В ХОРЕЗМЕ: АНАЛИЗ ДОКУМЕНТОВ КАНЦЕЛЯРИИ ЯСАУЛБАШИ

Ульфат Абдурасулов

Введение В формате данного исследования мы акцентируем внимание

на освещение ряда вопросов административной и социальной практики в Хорезме в начале XIX века. В частности, мы планируем осветить функционировавшую в Хорезме в начале XIX в. систему государственного регулирования приема и рассмотрения верховной властью жалоб и исков населения, механизм и этапы их рассмотрения, а так же проследить характер участия различных административных и социальных институтов, вовлеченных в этот процесс с выделением ключевой роли канцелярии ясаулбаши.

Кроме того, характеризуя деятельность данных структур, мы выдвинем гипотезу о том, что налаженная система подачи донесений, приема и расследования прошений в Хорезме в конце XIX – начале XX в., выполняла роль не только механизма сбора информации и решения социальных конфликтов в обществе, но была также важным элементом обеспечения и обозначения центральной властью контроля и господства по всей территории хантсва. В то время как деятельность институтов общественного посредничества (īl āqsaqāl katkhudālārnī ittifaqī), вовлеченных в расследование, сбор информации и решении конфликтов, с одной стороны носила полностью институтализированный, легитимный и санкционированный властью характер, с другой стороны – это был общественный институт со сравнительно широкой общественной представительностью и опиравшиеся в своей деятельности по разрешению конфликтов на традицонные практики и модели посредничества.

224

К истории изучения вопроса

Необходимо отметить, что значительная часть исследований, касающихся вопросов административной истории среднеазиатских ханств, описывают административную систему ханства в виде устойчивых схематических конструкций, в которых каждое звено (элемент) занимает определенную позицию с четким набором функций и полномочий. При этом большинство авторов основывают свои выводы либо на материалах местных придворных хроник, описывающих данную систему, как некую идеальную структуру, обеспечивающую паритетное участие различных этнических и общественых сил в управлении государством, либо, на сведениях российских офицеров и исследователей, склонных к заметному упрощению административных и социальных практик ханства.1

В результате, за редким исключением, к каковым можно отнести работу Ю. Брегеля ‘The Sarts in the Khanate of Khiva’,2 в которой автор характеризует отдельные патерны административной системы в контексте распределение полномочий и сфер административного влияния между представителями оседло-земледельческой и городской знати, с одной стороны и племенными элитами, с другой, а также публикации В. Вуда, раскрывающей некоторые аспекты института тарханства и связанных с ним привиллегий в Хорезме в XVIII в., мы практически не имеем работ, рассматривающих внутренние механизмы административных и социальных практик в Хорезме.3

Заметное увеличение в последнее десятилетие публикаций документов, касающихся казийского судопроизводства, судебно-административной практики и институтов различных пожалований,4 1 Весьма показателен в этом отношении пассаж российского посланника в Хиве середины XIX в. Г. Данилевского о том, что в Хорезме отсуствует подобие административной системы, а обязанности местных чиновников сводятся исключительно к разбору малозначимых дел, см.: Данилевский Г.И. Описание Хивинского ханства // Записки РГО, 1851. С. 133. 2 Bregel Yuri. The Sarts in the Khanate of Khiva, in: Journal of Asian History. Vol. 12, (1978), pp. 120 – 155. 3 Wood William, A Collection of Tarkhan Yarliqs from the Khānate of Khiva, in: Papers on Inner Asia. (Bloomington, 2005).4 Каталог хивинских казийских документов XIX – начала XX в. / Составители. А. Урунбаев, Т. Хорикава, И. Файзиев, Г. Джураева, К. Исогай. Ташкент; Киото, 2001; Каталог среднеазиат-

225

представляет интерес с точки зрения вводимых в оборот новых материалов, однако с точки зрения выводов продолжает отражать уже устоявшиеся парадигмы.

Таким образом, в исследовании административной истории Хорезма, равно как и иных среднеазиатских ханств, как нельзя актуализирована задача вовлечения и кропотливой проверки новых документальных свидетельств, «в противном случае, – как справедливо отмечает немецкий историк Ю. Пауль, – исследователи так и не смогут выйти за рамки полемики вокруг таких текстов, как «Мажмуа ал-аркам» – справочной книги по административной терминологии XVIII в. или будут вынуждены продолжать полагаться на «колониальные тексты» ...».1

Необходимо оговориться, что представленные в начно-исследовательской литературе сведения о деятельности и функциях ясаулбаши крайне фрагментарны. В целом, они позволяют констатировать, что ясаулбаши являлся одним из высших административных чинов при дворе хана. В мирное время в их функции вменялись прием и рассмотрение прошений жалоб от населения, а также участие в церемониях заслушивания ханом прошений и жалоб.2 В подчинении ясаулбаши находился довольно широкий штат ясаулов, которые выполняли специальные поручения при дворе, в частности передавали приказы хана и высших чиновников.3 По мнению Ю. Брегеля, в Хивинском ханстве в период Российского протектората яасаулы выполняли, главным образом, полицейские функции.4

Как отмечают исследователи Ш. Вохидов и Р. Халикова, со ссылкой на хивинского историка Байани, хотя ясаулбаши и не имели

ских жалованных грамот из фонда Института востоковедения им. Абу Райхана Беруни, Акаде-мии наук РУз. Составители: А. Урунбаев, Г. Джураева, С. Гуломов, in: Orientwissenschaftliche Hefte, 23 (2007); Каримов Э.Э. Регесты казийских документов и ханских йарлыков Хивинского ханства XVII – начала XIX в. Ташкент: Фан, 2007. 1 Paul Jurgen, Resent Monographs on Social History of Central Asia, in: Central Asian Survey. 29:1, p. 122.2 Йулдошев М.Й. Хива хонлигида феодал ер эгалиги ва давлат тузилиши. Тошкент: Узбекистон ССР давлат нашриёти, 1959. 283-284-бетлар.3 Munis and Agahi, Firdaws al-Iqbāl: History of Khorezm. Translated by Yuri Bregel (Boston, Köln: Brill, 1999), p. 603 (note 519).4 Munis and Agahi, Firdaws al-Iqbāl … p. 603 (note 519).

226

постоянного места подле хана во время официальных протоколов, они вместе с тем являлись членами узкого совета при хане, включавшем также высших должностных лиц страны – мехтара, кушбеги и диванбеги.1

«Коллекция ясаулбаши»: новые ракурсы социальной и административной истории Хорезма.

В ходе работы в фондах ЦГА РУз наше внимание привлекла обширная коллекция арабографических документов из фонда И-125 «Архив хивинских ханов». При более детальном рассмотрении, оказалось, что подавляющее большинство этих документов, связаны с разбором всевозможных исков, петиций и донесений населения и чиновников на местах, адресованных верховной власти и проходивших через канцелярию ясаулбаши в Хивинском ханстве в начале XX столетия.

Уже поверхностное изучение документов данной коллекции показало их перспективность с точки зрении изучения различных аспектов социальной и, в особенности, административной истории одного из регионов Центральной Азии на рубеже XIX – XX столетий.

В целом, по предварительным подсчетам, документы указанной коллекции (условно именованной нами, как Коллекция ясаулбаши), насчитывают более 4000 единиц документов, объединенных инвентарными папками (дело). Примечательно, что являясь по своему объему, пожалуй, одной крупнейших тематических коллекций среди материалов данного фонда, указанные документы до сегодняшнего дня не только не выступали объектом специального исследования, но даже не упоминались в научно–исследовательской литературе.

В рамках данной статьи мы сфокусируем внимание на материалах двух комплектов данной коллекции: № 633 («Вызов ясаулбаши ответчиков в резиденцию хана согласно исков»)2 и № 498 («Заявления и донесения на имя ясаулбаши»),3 позволяющих воссоздать отдельные ракурсы деятельности судебно-административной

1 Вохидов Ш., Холикова Р. Марказий Осиёдаги давлат бошкаруви тарихидан (XIX – XX аср бошлари). Тошкент: Янги аср авлоди, 2006, 56-б. 2 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 2, д. 633. 3 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498.

227

системы Хивинского ханства, а также вовлечение в нее различных административных и общественных институтов.

Материалы дела № 633 представляют собой собранные в хронологической последовательности своего рода листы-назначения, выписанные канцелярией ясаулбаши и заверенные печатью последнего в ответ на прошение частных лиц. Как явствует из документов, такие листы-назначения, выписываемые канцелярией ясаулбаши, именовались чаще термином фатак или реже – нишана. Рассмотрим содержание одного из подобных документов:

“Ураз-Бай задолжал (qarṭ) [некоему] Иш Мураду из Хивы документально оформленную сумму (khatlī) в 200 тилла (ṭillā). В связи с этим, [должник] передал [некоему] Мухаммаду Юсуфу лошадь, оцениваемую в 50 тилла, в счет упомянутого долга, а также выплатил упомянутому Иш Мураду 30 тилла [наличными]. [Несмотря на это обстоятельство, кредитор], при оформлении долгового документа на 200 тилла, не исключил ранее выплаченные [должником] суммы [наличными и стоимости лошади]. По этой причине [должник] выдвинул иск (da‘wā) против вышеуказанных лиц [кредиторов – Иш Мурада и Мухаммад Юсуфа]. В связи с этим, [участникам тяжбы] повелевается явиться в сопровождении Рахмана–Кули ясаула – нукера Бахадур-Бая Ишик Агаси (Īšīk Āqāsī) к Высочайшему порогу (dargāh-i ‘ālī) и разрешить конфликт (ṭāflāšsunlār). Оплата ясаулу должна составлять 4 танга за каждый пройденный им фарсах пути. Настоящий документ был составлен 17 числа месяца Зу-л-хиджжа, 1328 г.х. в соответствии с высочайшим распоряжением [‘amr-i ‘ālī] нашего повелителя, да продлится его правление на века”.1

Анализ содержания подобных фатаков позволяет, в известной степени, воссоздать механизм приема и расмотрения прошений/исков со стороны населения. Так, очевидно, после обращения частного лица с прошением/иском к хану,2 оно попадало на 1 ЦГА РУз. Ф. И–125, оп. 2, д. 633, л. 53. 2 Любопытную информацию о процедуре приема ханом прошений от населения приводит Ба-баджан Сафаров, проживавшем в Хиве в начале ХХ века, а в последующем оставившем со-

228

рассмотрение в канцелярию ясаулбаши. Последний ознакомившись с его содержанием, выписывал листок-назначение, в котором вкратце описывалось содержания иска, а также назначался специальный поверенный – ясаул, который должен был отправиться на место тяжбы и в присутствии заинтересованных сторон разрешить конфликт. Судя по документам, в качестве ясаула в подавляющем большинстве случаев выступали нукеры (дружинники) либо самого ясаулбаши, либо представителей среднего звена военной иерархии (преимущественно юзбаши).

Судя по печатям, скрепляющим фатаки, в рамках одного временного периода, функции ясаулбаши выполняли одновременно два лица – Мухаммад Юсуф ясаулбаши и Шайх Назар ясаулбаши.1

Как показывают материалы коллекции, наибольшее число подобных фатаков было выписано ханской канцелярией касательно долговых исков граждан, далее шли тяжбы по брачным конфликтом, кражам, земельным спорам и др.

Результаты разрешения тяжбы доносились в канцелярию самим ясаулом, истцом, либо его представителем, после чего вкратце записывались писарем на оборотной стороне фатака, который, затем оставался на хранении в канцелярии:

“Настоящий иск был разобран в шариатском суде (šari‘atġa qušūlūb), [в ходе которого] Мухаммад Юсуф приведен под присягу относительно [получения от должника] лошади, оцениваемой в 50 тилла. Касательно иска, выдвинутого против Иш Мурада относительно 30 тилла, то он был разрешен (sāf būlūb) и документально оформлен (khaṭlāšīb) без вовлечения шариатского

чинение–автограф «История Хорезма» (Khārazm tārīkhī): «для приема прошений от граждан, хан ежедневно до полуденного намаза, в течении часа принимал просителей, восседая на тро-не. [При этом высшие должностные лица ханства:] кушбеги, мехтар, накиб, аталик, шайх ул-ислам, восседали подле хана [...] Проситель [при подаче прошения] находился в тридцати метрах от трона хана, между ними стоял ясаулбаши, который устно передавал хану слова просителя и [в свою очередь] сообщал просителю ответ и решение хана ... См.: Ркп. ИВ АН РУз, № 10231, л. 18–19.1 Данные сведения подтверждаются также материалами цитированного выше Бабаджана Са-фарова, отмечавшего наличие в ханстве двух ясаулбаши, поочередно участвовавших в проце-дуре приема и рассмотрения жалоб населения к верховной власти. См.: Ркп. ИВ АН РУз, № 10231, л. 20.

229

суда (šari‘atda išītilmāy). О вышеуказанном доведено [до сведения] Высочайшего порога 22 числа месяца Зу-л-хиджжа, 1328 г.х.”.1

Сопоставление дат выписки предписаний и записи ответов показало, что полный процесс рассмотрения дела, начиная с выдачи фатака вплоть до вынесение решения и его донесения до сведения канцелярии занимал в среднем 4-6 дней.

В случае нежелания сторон достичь компромисса, вовлеченным лицам предлагалось явиться в дворец хана в г. Хиве для дальнейшего разрешения конфликта. Однако, можно, в целом, предположить, что механизм решения конфликтов через назначения ясаула был достаточно действенен, так как, судя по результатам, записанным на обороте фатаков, подавляющее большинство подобных тяжб завершилось компромисом.

В целом, документы данного дела дают достаточно ясное представление о процедуре назначения ясаулов канцелярией ясаулбаши в ответ на иски и прошения граждан. Краткие отчеты на оборотах фатаков позволяют также в общих чертах проследить вовлечение в процесс разрешение тяжбы, помимо собственно истца, ответчика и ясаула, также казиев, низовую администрацию в лице сельских и квартальных старшин, представителей общественности, а также некоторых ответственных чиновников на местах.

Баба Джан, сын Таджи Мурада, согласно поданному им [к Высочайшему порогу] иску (da‘wa) против Угул Бики, дочери Хаким Нийаза, поучил [от ответчицы] пол-танапа земли и, тем самым, сняв свои претензии, оформил документ об отказе от иска (ībrā’ khaṭṭ). Это произошло в присутствии старшин (kadkhudā) [обеих сторон] Мулла Сафа-аксакала и Мухаммад Вафа-бая. 25 числа месяца Шаввал, 1328 г.х.2

Вместе с тем, однако, содержащиеся в них сведения дают весьма поверхностное представление о процессе работе данного механизма по разбору и расследованию споров непосредственно на местах, 1 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 2, д. 633, л. 53 об. 2 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 2, д. 633, л. 54 об.

230

в частности, об используемых процедурах, механизмах и моделях разрешения конфликтов.

В этом отношении несколько иной, но гораздо более полный ракурс на данный вопрос позволяют воссоздать документы дела № 498. Они представляют собой вшитые в отдельную тетрадь (дафтар) донесения на имя ясаулбаши от чиновников на местах (хакимов, наибов, и др.) и казиев о различного рода бытовых, гражданских спорах, конфликтах и происшествиях, а также о ходе и результатах их расследования. В целом, материалы данного дела включают:

– рапорты чиновников на местах (преимущественно, хакимов) и казиев о результатах выполнения предписаний (фатак), переданных канцелярией ясаулбаши, относительно разбора и расследования жалоб, прошений и петиций населения;

– донесения чиновников на местах (преимущественно, хакимов и реже казиев) о различных уголовных и административных нарушениях на местах и результатах их расследования, а также запросы дальнейших инструкций;

– донесения чиновников на местах о различных социально–экономических проблемах, с которыми стакливается население на местах, как–то: нехватка продовольствия на местных базарах, нападения на селения туркмен–йамутов, незаконные поборы и конфискации со стороны чиновников;

– ходатайства чиновников на местах о назначении тех или иных лиц на должности, связанные с разрешением конфликтов среди населения.

Примечательна тематическая разнородность материалов данного дела, демонстрирующих широкий охват вопросов, находящихся в компетенции канцелярии ясаулбаши. Так 71 документ данного дела тематически подразделяется на следующие категории: сообщения о семейно–брачных конфликтах (избиение, насильная удержка, невыполнение предбрачных и брачных обязательств) – 10 дел; грабежах и воровстве – 15 дел (из них о грабежах с убийством – 3); убийствах – 4; долговых конфликтах – 11; ходатайствах о назначении на должность – 3; незаконных поборах и конфискациях – 3; сообщениях о недостатке продуктов в различных районах – 3; нападениях йомутов – 3; земельно-водных конфликтах – 5; другое

231

(освобождение от нукерской службы, дележ наследства) – 10 дел.Рассмотрим один из примеров рапорта местного хакима о

выполнении предписания (фатак) канцелярии ясаулбаши:

“Да будет известно достопочтенному Ясаулбаши (Yasāvul-Bāšī Āqā), убежищу везиратсва (vizārat-panāh) и хранилищу власти (ṭukūmat-dastgāh), что некий Салих обратился с прошением к Высочайшему порогу (darbār-i ṭālīlarīgha ṭarż qīlib), утверждая, что Мулла Гаиб казий задолжал ему [сумму в] 600 манат (manāt) и 1 ½ батмана (bātman) риса, Мулла Бек Джан задолжал 8 пудов и 15 кадаков сахара, Уста Курбан Нийаз – 80 манат и Ибадулла – 400 манат. [В ответ на это обращение] ему был выдано предписание (fatak) [канцелярии хана]. Как только содержания данного предписания было доведено до моего сведения, я вызвал указанных людей и допросил. Упомнятый Уста Курбан Нийаз признал (iqrār) и возвратил [сполна свой долг]; Ибадулла признал только [часть долга] в 240 манат. Эти 240 манат также были выплачены [истцу]. Почтенные люди общины (īl kadkhudā āqsaqāl) убедили [истца – Салиха] отказаться от остальных претензий [к Ибадулле]. Так как Мулла Бек Джан отказался признать [свой долг], я передал [дело] на рассмотрение шариатского (šarīṭa) [суда]. В соответствие с шариатом, Салиху было велено представить свидетелей (guvāhgha tūšīb), а Мулла Бек Джан был приведен к присяге (ānt). После этого казий заявил [истцу]: “Я не буду больше рассматривать ваше дело; уходи прочь!” (murāfaṭangiznī sūrāmāyman tūr kīt). Мулла Бек Джан совместно с Салихом явились ко мне и сообщили о решении казия. Я вызвал казия и велел ему объяснить свой поступок. Он ответил, что так как Салих выдвинул иск и против него лично, он намерен отправиться в Хиву вместе с Муллой Бек Джаном [дабы подать встречный иск к Высочайшему порогу]. Я пытался убедить казия не идти в Хиву (ūzī khivanī ṭalab qīlmāsun), так как расходы обойдутся ему в 200 манат, а также потому что у меня имеется [Высочайшее] предписание решить тяжбу в соотвествии с шариатом. [...] [Однако кази] настоял на своем. В связи с этим, я направляю Мулла Бек Джана и казия к Вашему почтенному офису. Указанные события (ṭurat-i wāqiṭa) зафиксированы 27 числа месяца Рамазан, 1336 г.х.” 1

1 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498, л. 65.

232

Другой схожий пример:“Да будет известно достопочтенному Ясаулбаши [...] о том, что

Абдулла подал иск [к Высокочайшему порогу] против своего зятя Ураз Али, в связи с тем, что последний нанес ранения его дочери и запер ее на три дня в доме. [Согласно Вашего последующего предписания, Абдулла] явился ко мне в сопровождении ясаула – Сайид Мухаммад Пахлавана юзбаши. И, с согласия всех страшин и влиятельных лиц общины (ğamī‘-i kadkhudālār wa āqsaqāllār ṭarafīnnīng riṭālīqlārī birla), а именно: Ураз Мухаммад аксакала, Уста Ураз Бая, Аваз Мурада, Алла Нийаза, Мулла Раджаба и Джума Мурада, помирили Ураз Али с его супругой (yārāštūrdīlār) и разрешили конфликт [...]”.1

Как видно из представленных рапортов, ответственными за выполнение предписаний канцелярии ясаулбаши на местах выступал местные чиновники, преимущественно, хакимы данных областей. Судя по характеру и содержанию документов, последние были ответственны за своевременное донесение о конфликтных ситуациях на местах, а также осуществление контроля за исполнением предписаний канцелярии по искам. Получив через ясаула или самого истца предписание канцелярии, чиновник приступал к разбору иска, при этом, помимо уже известных нам по предыдущему делу акторов – тяжущихся сторон, ясаула, в разбор также вовлекались сам хаким, низовая администрация, а также представители местного сообщества (īl āqsaqāl katkhudālārnī ittifaqī). В случае невозможности решения конфликта в досудебном порядке, в разбор дела привлекались казии на местах и решение конфликта переносилось в судебное поле. При этом, вопреки устоявшемуся мнению, заключение казия не всегда носило окончательный характер; как показывают документы, нередки были случаи, когда одна из сторон тяжбы, будучи неудовлетворенной ходом разбирательства, либо принятым решения казия, отказывалась от дальнейшего рассмотрения дела и переносила иск на рассмотрение в канцелярию хана, о чем также доводилось до сведения ясаулбаши. Рассмотрим несколько подобных примеров:

1 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498, л. 67.

233

“[...] и тогда кази [города] Манак повелел истцу преставить свидетелей. Когда истец намеревался исполнить поручение, [ответчик] Алла Бирган миршаб решил отправиться в Хиву (Khivāġa bārūrman dīb) [с целью разрешения конфликта у Высочайшего порога]. Об этом информируем Вас 22 месяца Джумада ал-авал, 1335 г.х. [...]”.1

“[...] и в то время, когда мы уже намеревались вынести решение, в соответствии с инструкциями муфтия и согласно шариатским законам (šari‘at parmāyišī), он [ответчик] встал и сказав: «Нет!», покинул [наш офис] (tūrūb yūq dīb kitdī). Таковые события, произошедшие в нашем офисе [...]”.2

Приведенные примеры позволяют предположить, что рассмотрение дела в камере шариатского суда не было окончательным и бесповортным процессом и, очевидно, участник тяжбы, при наличии желания и необходимых средств, мог аппелировать в более высокие инстанции.

Как уже отмечалось, помимо рапортав по исполнению предписаний канцелярии ясаулбаши, значительное число документов данного дела составляют также донесения чиновником о различных правонарушениях на местах, как-то: избиение, грабежи, убийства, кража людей и результатах их расследования. Как явствует из документов, процедура первичного расследования по этим фактам, осуществляемая чиновниками на местах, также следовала установленной процедуре. Рассмотрим один из подобных документов:

“Да будет это известно достопочтенному Ясаулбаши [...] о том, что 3 числа Джумада ал-саний некий Сатим, принадлежащий к [общине] мечети Хазрат-и Пахлаван, известил меня, что [группа] воров пробралась ночью через крышу в дом Мухаммад Якуб аксакала. [В то время], сын последнего находился на крыше, охраняя [дом]. [Воры] задушили его, пробрались во внутрь и унесли домашние принадлежности (ūy asbāblārī). В то время в соседней комнате спала супруга и младший сын Мухаммад

1 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498, л. 44. 2 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498, л. 29.

234

Якуба. Когда [грабители] находились вблизи, ребенок (bala) признал в одном из воров своего дядю Абдуллу (dāyim dīb). [...] На следующее утро, как только я был оповещен [об инциденте], я поручил казию предоставить одного доверенного (amīn), который вместе с одним из моих подчиненных (khidhmatkār) был отправлен [к месту преступления]. Сразу после того, как они обследовали труп, было дозволено провести захоронение. После чего был приглашен следопыт (īzchī), который обнаружил следы пешего (piyāda) и верблюда, ведшие к дому некоего Абдуллы из Буй-казака. [...] После этого я направил двух своих нукеров–йомутов с письменным предписанием (fatak) к правителю (ṭākim) Беш-Арика,1 который (после ознакомления с делом) добавил к группе своего помощника. Указанные люди отправились к дому Абдуллы и привели его ко мне вместе с неким Джумашем. Настоящим отправляю к Вашему офису указанных воров, Абдаллаха и Джумаша, а также [пострадавшего] Мухаммад Якуба, Иш Джан аксакала и Сатима, в сопровождении казия Хал Бая. [Донесение] составлено 7 числа Джумада ал-саний, 1336 г.х.

Да будет также известно, что влиятельные люди (yāš kattalāri) г. Ханка просят, чтобы несколько воров были приговорены к смертной казни, иначе случаи воровства будут возрастать день за днем”2.

Как показывают материалы подобных донеcений, как и в случае рапортами, действия по расследованию инцидентов и различных правонарушений были подчинены установленной процедуре. Получив известие о преступлении, чиновник (преимщественно, хаким) отправлял для осмотра места проишествия одного из своих подчиненных (в редких случаях отправлялся сам). Одновременно с этим запрашивал доверенного человека также и от местного казия, т.н. амūна (в случае, если пострадавшая – женщина, привлекалась женщина-амūн). Далее в процесс, практически повсеместно, вовлекались и представители местной общины (kadkhudā-āqsaqāllārī, īl ādamlārī, yāš kattalārī и др.). После осмотра места преступления 1 Ограбление, судя по всему, произошло в одном из общин провинции Ханка. В связи с тем, что подозреваемый в ограблении проживал в соседней провинции, хаким Ханки направляет к правителю Беш-арыка извещение (фатак) о задержании подозреваемого в преступлении на территории юрисдикции последнего. 2 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498, л. 78.

235

и опроса очевидцев, приступали к поимке преступника. В случае поимки, последний допрашивался в присутствии представителей общественности, нередко, как отмечается в документах, с применением методов силового воздействия (siyāsāt ītūb). Результаты допроса и первичных соглашений с представителями местной общественности (компенсация ущерба, освобождение под гарантию и др.), выступавших в качестве посредников и гарантов, докладывались чиновником в канцелярию ясаулбаши в ожидании дальнейших инструкций по делу.

Таким образом, документы данной коллекции позволяют достаточо смело предположить наличие в Хорезме в начале ХХ в. системы централизованного регулирования социальных конфликтов, приема жалоб и прошений населения, а также их своевременного расследования и оповещения. В качестве ключевого органа данной системы выступала канцелярия ясаулбаши, в обязанности которой входили своевременный сбор информации о возможных конфликтах и происшествиях, их расследование и организация мероприятий по их разрешению. Деятельность данной системы вовлекала в себя как административные, так и общественные институты, как–то: аппараты чиновников различного уровня – хакимы, наибы, аксакалы, казии, амины, а также представителей общественных институтов (īl ittifaqī), которым, как мы рассмотрим ниже, также отводилась важная роль.

Важно также отметить, что суды казиев являлись не автономным органом, а были полностью интегрированы и подчинены системе централизованного правосудия.

Помимо собственно снижения социальной напряженности в различных слоях общества ханства, данная система, обладавшая разработанным механизмом фиксации и разрешения конфликтов, предполагала также своевременное оповещение властей о различных событиях и инцидентах, происходивших в самых отдаленных частях государства. Можно предположить, что таким образом данная система выполняла также функции контроля, обозначения прав и доминирования центральной власти на всей территории ханства.

236

Общественное посредничество: социальный институт в административно-правовом поле

В рамках данной части публикации мы рассмотрим также характер участия в разрешении конфликтов отдельных групп, широко представленных в рассматриваемых документах (под такими названиями, как īl ādamlārī, yāš kattalārī, qariya ādamlār, īlātīnī āqsaqāl kadkhudā lārīnī ittīfāqlārī и др.) и выполнявших, как представляется, функции общественных институтов посредничества. Мы попытаемся показать, что деятельность данных институтов с одной стороны носила вполне легитимный характер и была инкорпорирована в рамки административно-правового поля государства, а с другой стороны это был общественный институт со сравнительно широкой общественной представительностью и опиравшиеся в своей деятельность по разрешению конфликтов на традицонные практики и модели посредничества.

В ходе работы над материалами рассматриваемой коллекции наше внимание привлекла частота упоминаний, а также характер участия в расследовании и разрешении конфликтов отдельных групп общественности. Так, из 71 документа дела № 498 таковые группы непосредственно фигурируют в 34-х документах. При этом в 20-ти случаях они упоминаются в качестве ключевых участников в разрешении конфликтов.

Итак, включали ли эти группы исключительно представителей низовой локальной администрации общин (как принято характеризовать аксакалов-кадхуда в существующей научно–исследовательской литературе) или же их представительность была значительно шире? Мы более склонны принять второе предположение, в подтверждение которого у нас есть, по меньшей мере, два довода. Первый – заключается в том, что наряду с наиболее часто встречаемыми терминами – «аксакалы-кадхуда» (āqsaqāll-kadkhudālārī) или «сход аксакалов-кадхуда общины» (īlātīnī āqsaqāl kadkhudā lārīnī ittīfāqlārī), в документах встречаются также и иные обозначения данных групп, в частности: «пожилые люди» (yāš kattalārī или qariya ādamlār), «люди общины» (īl ādamlārī), “община” (ahl-īlāt), «сход общины» (īl ittifāqī) и т.п., представители

237

которых действуют в аналогичном административно-правовом поле и с набором таких же функций и полномочий. Перечисленные обозначения, по нашему мнению, должны предполагать более широкую общественную представительность. Более того, такие формулировки, используемые при описании процедуры разрешения конфликтов, как «ahl-īlāt būlūb» (букв.: «всем миром») или «īl ittifāqī» (букв.: «сход общины») и вовсе предполагают наличие своеобразных общественных сходов.

Второй довод основан на рассмотрении ряда дел, в которых приведен список имен представителелей общественных групп, принимавших участие в разрешении или расследовании того или иного конфликта. При ознакомлении с этими списками оказывается, что это были достаточно многочисленные группы и их численность заметно превышала возможное число потенциальных низовых административных единиц одной общины. Например:

‘[...] тогда мы распросили аксакалов-кадхуда данной общины – Худай Бергена, Мухаммад Панаха-дарга, Сайид Нийаза, Алла Бергена, Хал Мурада, Пахлаван Нийаза, другого Хал Мурада, другого Худай Бергена, – действительно ли упомянутые 5 танапов (ṭanāb) земли являются частью вакфа (wāqf) данной мечети или нет? [...]’.1

Таким образом, приведенные доводы позволяют предпологать гораздо широкую общественную представительность данных объединений, включающих, как представляется, помимо собственно представителей низовой администрации, также знатных и зажиточных лиц общины, пожилых людей, а также ближайших родственников сторон. При этом, термин «аксакалы-кадхуда» (āqsaqāll-kadkhudālārī) вполне мог носить объединительный характер для обозначения подобных объединений.

Однако, каков был правовой и общественный статус данных объединений (групп)? Для того, чтобы попытаться ответить на этот вопрос попытаемся рассмотреть характер их участия в описанных делах:

1 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498, л. 75.

238

– активно вовлекаются в процедуру расследования различных правонарушений, в частности, в процедуру поимки подозреваемых, осмотра места преступления, допроса, определении меры пресечения и т.п.;

– выступают с инициативами изменения меры пресечения, вплоть до освобождения под свою гарантию или на поруки;

– широко привлекаются официальными органами при определении каких–либо правовых обстоятельств конфликта, как-то: определение права собственности спорной недвижимости, определение наследственных прав, определение брачных прав и т.д.

– однако, наиболее часто они фигурируют при разрешение конфликов в качестве групп, обладающих значительным общественным ресурсом, позволяющим им обеспечить компромиссное разрешение конфликта (как в досудебном, так и в судебном порядке). Рассмотрим некоторые примеры:

“[...] обе партии были сведены (īkkī ṭaraflārīnī qamtū sūzlāštūrūb) и, в соответствии с прежде устоявшимися правилами (awwalghī ta‘āmulī būyūnča), при участии схода наибов, аксакалов и кадхуда общины (īlātnī nāyib āqsaqāl kadkhudālārīnī ittīfāqlārī bīla), [оспариваемая] дорога была возвращена [истцу] и [спор] был разрешен (riṭālāštūrildī). Настоящий рапорт был составен 8

числа месяца Рамазан, 1336 г.х.”.1 “[...] согласно Высочайшего распоряжения, Мухаммад

Шариф ясаул был направлен [для разрешения конфликта]. Аксакалы-кадхуда [конфликтующих сторон] (madhkūrlārnī mūnda āqsaqāl kadkhudālārī) примирили обе стороны и убедили их снять обоюдные претензии (yarāštūrūb bīr bīr lārīgha da‘wālārīn qūydūrūb bītkārdīlār). Настоящий рапорт был составлен 5 числа месяца Джумада ал-аввал, 1335 г.х.2

При этом, конечно, мы отдаем себе отчет в том, вопрос о моделях и механизмах разрешения конфликта, которые использовали данные институты посредничества при разрешении конфликто достаточно сложнен. Документы дают нам достаточно скудные сведения

1 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498, л. 53. 2 ЦГА РУз. Ф. И-125, оп. 1, д. 498, л. 68.

239

об этом. Однако, в целом они позволяют предположить, что основной упор посредническими группами в процессе примирении конфликтующих делался, главным образом, на укреплении социальной солидарности, нежели на решение сути пробемы, т.е. на поддержание и восстановление добрых отношений с другими людьми и это, возможно, имело приоритет во время переговоров. В этом отношении довольно эффективно использовался компромисный стиль, используемый посредниками, когда стороны призывались к примирению не в силу конкрентных обстоятельств дела, а в силу необходимости поддержания некой общественной солидарности.

Общественные институты посреднечества в указанный период обладали, в силу своей представительности, значительным ресурсом влияния на стороны конфликта, что позволяло им также оказывать давление на стороны в целях разрешения конфликта, принуждая, например, ответчика/виновного к выплате долга, компенсации или, напротив, побуждая истца отозвать иск.

По нашему мнению посредничество являлось распространенным институтом в обществе Хорезма рассматриваемого периода и, в соответствии с космологией конфликта, было глубоко интегрировано в структуру общества в соответствии с сопутствующими нормами и убеждениями.

В целом, касаясь деятельности институтов общественного посредничества, мы можем выделить их следующие характерные черты:

1. Санкционированность. Действия данного института носили санкцинированный характер и были инкорпорированы в систему государственного регулирования и разрешения конфликтов ханства. Помимо собственно продемонстрированного нами характера деятельности данных институтов и взаимодействия с официальными органами, подтверждением тому могут служить также приводимые в предписаниях канцелярии ясаулбаши к местным чиновникам указания о необходимости привлечения местных общественных институтов при разборе или расследовании того или иного конфликта.

2. Легитимность. Заключения представителями данных институтов, как показывают документы, могли носить легитимный

240

характер и обладать достаточной юридической силой. В связи с чем, заключения указанных групп нередко использовалось официальными властями в качестве основания при вынесении решения по конфликтным вопросам (например, связанных с правами собственности, наследственными правами, гражданского состояния и проч.).

3. Ресурс влияния. Как показывает анализ материалов данной коллекции, очевидное большинство примирений по конфликтам состоялись при непосредственном вовлечении указанных общественных групп. Представляется, что используемые ими модели посредничества позволяли оказывать необходимое воздействие на стороны конфликта и достигать компромиса, а также воздействовать на официальные власти при определении меры пресечения (как–то: свобождение задержанных под гарантию и т.п.).