«Безгрошовые путешествия» «честного лодочника»: Джон Тейлор и стратегии авторского успеха в английских

В. Макаров

«Безгрошовые путешествия» «честного лодочника»:Джон Тейлор и стратегии авторского успеха

в английских памфлетах XVII века

В статье рассматривается модель создания и распространения памфлетов,описывающих путешествия по Англии Джона Тейлора – «водного поэта», од-ного из наиболее коммерчески успешных авторов 1610–1640-х годов. Массовыйуспех памфлетам обеспечила удачно найденная маска «честного гребца», ре-волюционная для своего времени практика краудфандинга и особый вид нар-ратива, в котором важное место занимают «предпринимательская модель про-изводства дискурса», открытое обращение за поддержкой к читателю.

Ключевые слова: Джон Тейлор, «водный поэт», травелог, памфлет, предприни-мательская модель производства дискурса, краудфандинг, раннее Новое вре-мя.

В первые десятилетия XVII века жанровая структура английской ли-тературы усложнялась и диверсифицировалась чрезвычайно быстро.Новые формы распространения текста и резкий рост числа печатныхизданий создавали новые возможности для авторов, открывая многимпуть к читателю, невозможный в допамфлетную эпоху.

Не стали исключением и тексты и жанры, связанные с описани-ем путешествий. В сущности, именно в это время появляются траве-

1

В. Макаров

логи в знакомой и привычной нам форме «нарратива…, почти все-гда повествующего от первого лица о путешествии или путешествиях,которые (как предполагает читатель) происходили в реальности; приэтом их автор, рассказчик и главный герой идентичны» (any narrativecharacterized by a non-fiction dominant that relates (almost always) in thefirst person a journey or journeys that the reader supposes to have taken placein reality while assuming or presupposing that author, narrator and principalcharacter are but one and identical [Hooper & Youngs 2004: 17]).

Новые травелоги соединяли традиции отчетов о плаваниях и стран-ствиях эпохи географических открытий (в случае Англии эти текстыбыли собраны в «Плаваниях и путешествиях английской нации» Р. Ха-клита) и больших хорографических сочинений (наподобие «Брита-нии» У. Кэмдена или «Описания Британии» У. Харрисона). Обе тради-ции не приоритизировали личность рассказчика, представляя его либокак свидетеля происходящего, либо как всезнающего носителя огром-ного массива информации. Оба типа текстов могли быть востребова-ны в школах и университетах, на публичных лекциях по навигациии географиях, даже в проповедях – но трудно себе представить, чтобыогромные фолианты Кэмдена или Хаклита могли покупать или читатьмногие.

Несомненно, травелоги также испытали влияние т.н. «новостнойкультуры», переживавшей в 1610-е годы свой первый взлет. Недоро-гие брошюрки с описанием «последних событий» в охваченной вой-ной Германии, смуты в далекойМосковии или происшествий при дво-ре «Великого Турка» можно было не только купить, но и просто про-читать за деньги прямо в «лавках новостей». Но эти тексты не былинапрямую посвящены путешествиям, часто писались наемными пам-флетистами со слов путешественников и были полны географическихошибок.

Действительно новые формы травелога могли бы стать возможны-ми, когда он превратился бы в нарратив, созданный автором не как от-чет или описание, а именно как литературный текст. Вместе с тем, этобыл бы неизбежно текст, адресованный массовому читателю, для кото-рого совершить поездку на континент (или даже по своей стране) былозатруднительно – как из-за отсутствия средств или времени, так и отнедостатка «культуры путешествий», который проявлялся в невнима-нии к достопримечательностям или нехватке контактов в разных горо-дах, которые сделали бы путешествие более комфортным.

2

«Безгрошовые путешествия» «честного лодочника»…

Поездки по своей стране, характерные для королевского двора, ак-терских трупп или бродячих торговцев, мало затрагивали расположен-

3

В. Макаров

ные между этими полюсами социальные группы. Именно по возмож-ности таких путешествий можно судить о том, насколько тот или инойпутешественник был включен в сеть контактов – хотя конфигурация та-кой сети могла быть различной. В 1600 комик Уильям Кемп совершилсвой необычайно популярный «танцевальный марафон» из Лондонав Норидж, танцуя по пути моррис. Такое путешествие близко стоит кгастрольной поездке актерской труппы, по сути, не нуждаясь в разветв-ленной сети контактов – актер выступает перед собирающимися вдольего пути зрителями, получая за труд оплату ночлега и стола. 18 летспустя драматург и поэт-лауреат Бен Джонсон совершил гораздо болеесложное путешествие – пеший переход из Лондона в Эдинбург, в кото-ром ему пришлось опираться на гораздо более обширный круг контак-тов: на несколько дней он мог остановиться в поместье или городскихапартаментах патрона (например, в замке Ретлендов), но кроме того,его литературная слава позволяла рассчитывать на гостеприимство му-ниципалитетов или хозяев таверн. Кемп оставил описание своего путе-шествия – памфлет «Девятидневное чудо» (Nine Daies Wonder), правда,содержащий больше саморекламы, чем заметок о путешествии, в товремя как записки Джонсона погибли во время пожара в его доме. Отом, насколько широка была сеть его контактов, можно судить по най-денному недавно дневнику его молодого спутника (отрывки из этойрукописи автор находки – профессор Джеймс Локсли – публикует в ви-де эксперимента в социальных сетях и на специально созданном сайте.[Loxley 2013]).

Неудивительно, что Джонсон так и не восстановил свои записки, аего анонимный спутник – не опубликовал свои. Описывающему своепутешествие, в том числе и по родной стране, нужно было найти, во-первых, особый язык для такого повествования, во-вторых – новую мо-дель рассказчика, одновременно понятную и нетрадиционную (такую,как писатель или актер), а в-третьих – новую форму распространениясвоего текста. Только при соблюдении всех условий можно было наде-яться, что текст прочтут многие. Разумеется, авторы, связанные тради-ционнымимоделями распространения текста (патронаж аристократа вобмен на посвящение или заказ издателя) не нуждались в таких новыхформах и не задумывались об издательских перспективах травелогов.Только авторы, еще не нашедшие своей модели распространения, мог-ли – случайно или осознанно – попробовать заработать описаниямипутешествий.

4


К одному из таких опытов – памфлетам о путешествиях Джона Тей-лора, обычно называвшего себя «водным поэтом Его Величества» мы иобратимся. Так как создаваемыйТейлором образ «водного поэта» труд-но отделить от его реальной биографии, вначале нам придется приве-сти краткий очерк его жизни.

О жизни Тейлора мы знаем в основном из его собственных трудов.Трудно сказать, насколько эти сообщения правдивы. Возможно, мно-гое в них является частью созданного самим Тейлором образа «водно-го поэта» – прямодушного и слегка наивного самоучки, который чест-но описывает то, что видит. Права Александра Халас, утверждая, что вслучае Тейлора «вопрос о том, правду ли [он говорит о себе] или вы-думывает, менее важен, чем эффект от созданного им сценария» (equestion of fact or fiction is less interesting than the effect of the scenario[Halasz 2006: 205]).

Тейлор родился в августе 1578 (дата крещения – 24 августа). О его ро-дителях и семье почти ничего не известно. Возможно, его отец состоялв гильдии цирюльников и хирургов (Barber Surgeons). Учился Тейлорв грамматической школе в Глостере, но не окончил ее (по его словам,не сумев выучить латинский). В начале 1590-х он приехал в Лондон,где поступил подмастерьем к лодочнику, перевозившему лондонцевчерез Темзу в Саутворк – к театрам и прочим увеселительным местам.Следующие полвека у Тейлора будут связаны именно с Саутворком,где он жил до начала гражданской войны, и с лондонской КомпаниейЛодочников и Перевозчиков (Company of Watermen and Lightermen).

Став полноправным членом компании, Тейлор, вероятно, некото-рое время был «речным таксистом» – переправлял пассажиров черезТемзу на двухвесельной лодке длиной в 22,5 фута (‘wherry’). КомпанияЛодочников была одной из самых больших в лондонском Сити, в нейсостояло более 2000, а по некоторымданным– до 4000 членов. Лодочни-ки считались резервом английского флота, и в случае большого походакомпания проводила мобилизацию подмастерьев и недавно вступив-ших членов. За последнее елизаветинское десятилетие Тейлор, по егословам, участвовал в шестнадцати морских походах.

В 1596–97 Тейлор с английским флотом под командованием Рэлии Эссекса ходил в Кадис и на Азорские острова (во втором походе онмог познакомиться с Джоном Донном). В памфлете «Паломничествобез гроша» (Pennilesse Pilgrimage) Тейлор вспоминает, как он и еще пят-надцать англичан едва не умерли от голода, высадившись на острове

5

В. Макаров

Флорес. В первые годы нового столетия он в рядах англо-голландскойармии защищал осажденный испанцами город Остенде во Фландрии.

При Иакове I Стюарте испанские войны прекратились, и Тейлор на-шел себе новую должность. В 1605 он поступил на службу «бутылоч-ником» (boleman) под начало коменданта Тауэра. Его работа состоялав том, чтобы, согласно древней привилегии, требовать со всех прохо-дящих по Темзе судов две бутылки вина для коменданта. Эту долж-ность Тейлор сохранял (с перерывами) до 1617, описав свое расстава-ние с ней в памфлете «Прощание Тейлора с тауэрскими бутылками»(Taylor’s Farewell to the Tower-Boles (1622)). В 1613 Тейлор стал однимиз 44 Королевских лодочников (King’s/een’s Watermen), которые со-ставляли команду королевской баржи на Темзе. В том же году Компа-ния назначила его своим представителем (spokesman), в обязанностикоторого входило выступать в судах от имени компании и составлятьпетиции.

Первым испытанием в этой должности для Тейлора стал судебныйиск компании к владельцам лондонских театров. Лодочники жалова-лись, что антрепренеры уходят из Саутворка в театрына северной окра-ине Лондона, подрывая тем самым заработки членов Компании. Ком-пания просила короля запретить все театры на 4 мили к северу отТемзы. Владельцы театров в ответной петиции язвительно интересо-вались, не хотят ли лодочники закрыть Сити целиком. Летом 1613, сто-ит напомнить, сгорел «Глобус», принадлежавший труппе Слуг Короля.Несмотря на поддержку при дворе, Компании не удалось вернуть теат-ры в Саутворк. «Дело лодочников к актерам» Тейлор описал в одно-именном памфлете (e Cause of the Watermen’s Suit Concerning Players(1613–14)).

Живя в Саутворке и работая на Темзе, Тейлор был знаком с многи-ми актерами, драматургами и литераторами Лондона – Т. Деккером,Т. Хейвудом, С. Дэниелом и др. В 1612 состоялся авторский дебют «вод-ного поэта»: он издал небольшой сборник эпиграмм и посвященийпод названием «Гребец, идущий на веслах из Тибра в Темзу, в лодке,нагруженной всякой всячиной» (e Sculler Rowing fromTiber toames,with his Boat laden with a hotch potch…). Гравюра на титульном листеизображала гребца в одноместной лодке (‘sculler’, ‘sculling-boat’), при-чем сиденье для пассажира оставлено свободным. Сборник открывал-ся посвящением коменданту Тауэра Уильяму Уэйду (WilliamWaad), а наследующей странице Тейлор в сонете обращался к «дорогому почтен-ному другу м-ру Бену Джонсону»:

6


And in thy Minde the Muses tooke their places,Adoring thee with rare capacitie…en how should I that cannot understandy worth, thy worthy worthinesse set forth.Yet beare the boldnesse of the honest Sculler,Whose worthlesse praise can fill thy praise no fuller.

В уме твоем поселились Музы,Восхищаясь тобой, как никто…Как же мне, не понимающемуНасколько ты велик, выразить твое великое величие?Прости же смелость честному гребцу,Чья ничтожная похвала не может к твоей хвале ничего добавить.

[Taylor 1612: a2r]

Хвалу самому «честному гребцу», воздали известные памфлети-сты и поэты Сэмюэл Роулендс и Николас Бретон. Неизвестно, насколь-ко успешен был сборник, но авторская стратегия оказалась настолькоудачной, что Тейлор в дальнейшем не отступал от нее. «Честный ло-дочник» называет Джонсона другом, причисляет себя к поэтам, обра-щается в стихах к Сидни, Спенсеру и Шекспиру, которые «преуспе-ли в искусстве» (Sir Philip Sidney, who the laurel wore, // Spenser, andShakespeare did in art excel [Taylor 1870: 544]. Вместе с тем, он демонстра-тивно косноязычен, тонет в тавтологиях («выразить твое великое вели-чие») и участвует в фарсовых стычках с другими поэтами – «самоуч-ками». В 1612–14 Тейлор ссорится с Уильямом Феннором из-за неудач-ного совместного выступления на сцене театра «Надежда» (e Hopetheatre) и ведет длительную памфлетную войну с Томасом Кориэтом –«одкомбианским путешественником», «самоучкой» при дворе наслед-ника престола принца Генри Стюарта.

В «Игре об Уильяме Шекспире» И.М. Гилилов, вероятно, впервые вРоссии пишет о Тейлоре, упоминая его именно в связи с памфлетнойвойной вокруг Кориэта. В русле своей элитистской концепции «вели-кой игры» Гилилов смотрит на «моряка», якобы «исключенного из на-чальнойшколы», с иронией: он слишком неумен (хотя и «неутомим»),чтобыпонимать, что участвует в беспримерной «театрализованнойИг-ре». Хотя Гилилов и не утверждает, что писал за Тейлора кто-то другой,но сводит все его творчество только к тому, чтобы стать «напарникомпо фарсу» Томаса Кориэта.

7

В. Макаров

Возможно, «памфлетная война» между Кориэтом и Тейлором дей-ствительно разыгрывалась на деньги придворных покровителей. Этосовершенно не исключает, что Кориэт и Тейлор могли рассматриватьее как стратегию авторского успеха или как пародию на «войны теат-ров». В посвящениях Кориэту Тейлор высмеивал его на английском,«атлантском» и «утопийском» языках, не забывая напоминать читате-лю, что сам он – «честный гребец» и пишет правду.

Амбиции «водного поэта» росли: в 1614 он издал сборник сатир«e Nipping and Snipping of Abuses», а в 1615 – сборник религиозныхстихотворений «Урания Тейлора» (Taylor’s Urania). Однако оставатьсятолько поэтом – значило обрекать себя на ненадежное покровитель-ство вельмож. Мог ли независимый литератор добиться коммерческо-го успеха? У «честного гребца» было несколько преимуществ: он умелписать просто об интересном, имел связи как в Сити, так и при дворе.Успех танцевального путешествия У. Кемпа в Норидж и странствий Ко-риэта по Европе, вероятно, вдохновил Тейлора: его новым жанром ста-ли «правдивые отчеты» о путешествиях. В 1617 году Тейлор едет в Гам-бург, в 1618 – вслед за «почтенным другом» Джонсоном идет пешкоми без денег в Эдинбург. «Паломничество без гроша», написанное по-сле возвращения в Лондон осенью 1618, стало первой удачей Тейлора-предпринимателя.

В июле 1619 Тейлор на спор отправился в поездку вниз по Темзев лодке из оберточной бумаги, описав свое путешествие в памфлете«Похвала конопляному семени» (In Praise of Hemp-Seed, 1620). В стихо-творном вступлении к этому тексту Тейлор обращается к памяти вели-ких поэтов Англии, в том числе Шекспира, которые продолжают житьв своих трудах – на бумаге. Двусмысленным символом собственноговеличия становится у Тейлора его бумажная лодка: плыть в ней невоз-можно, но она несет его вниз по реке, к морю поэзии.

В 1620 Тейлор едет в Прагу, где правят «зимний король» Фридрихи его жена Елизавета, дочь Иакова I. В 1622–25 Тейлор в гребной лодкес несколькими друзьями путешествует по каналам и рекам Англии, атакже вдоль восточного побережья Англии в Йорк.

В 1630 Тейлор издает свои «Труды» (Workes), вновь, вероятно, следуяпримеру Джонсона. На титульном листе Тейлор помещает самоназва-ние «водный поэт». В картуше наверху, окруженная рыбами, ракови-ной и ветром, плывет лодка с двумя гребцами и пассажиром. Заглавиетома размещено на парусе между двумя длинными веслами (oars), ав нижнем картуше – портрет самого Тейлора, на котором у «водного

8


поэта» неожиданно грозный вид. Формально книга посвящена марки-зу Гамильтону, а также, как и шекспировское Фолио, братьям Филипу иУильяму Гербертам, лордамМонтгомерииПембруку. Но за посвящени-ем следует комическое послание «всему миру», от которого «водныйпоэт» устал и требует только «хорошую одежду» и чтобы читатели «от-казались от предрассудков».

В 1630-е Тейлор возвращается к активной работе в Компании лодоч-ников – участвует в промерах глубины Темзы и картографированиимелей, о чем, разумеется, рассказывает читателю в памфлетах. В 1630–32 и 1638–40 Тейлор входит в совет Компании, пытаясь предотвратитьее упадок (лодочники стали проигрывать в конкуренции с сухопутны-ми перевозчиками: «Наши прибыли убегают на колесах», – писал Тей-лор). В те же годы он создает ряд памфлетов против католиков и ради-кальных протестантов.

С началом гражданской войны Компания лодочников раскалыва-ется на сторонников короля и парламента. Роялиста Тейлора лишаютсначала должности главного клерка, а потом и членства в компании.Вдобавок Тейлору приходится бежать из Саутворка после того, как онотказался платить налог в пользу Парламента. В Оксфорде Карл I назна-чает его в королевскую стражу (Yeomen of the Guard). Тем временем вСаутворке умирает жена Тейлора, а городские власти конфискуют дом«изменника».

После падения Оксфорда в 1646 Тейлор возвращается в Лондон, гдев конце 1640-х на Финикс-Элли (Phoenix Alley) в Вестминстере (в рай-оне Ковент-Гарден) открывает паб. После казни короля он переимено-вал паб в «Корону» или «Траурную корону» (Mourning Crown). Такаяоткрытая демонстрация роялистских чувств вызвала гнев парламента,Тейлор вновь переименовал паб в «Голову поэта» (Poet’s Head), повесиввместо вывески свой портрет и, по одной из версий, следующий стих:

ere’s many a King’s Head hang’d up for a Sign,And many a Saint’s Head too, then why not Mine?

Головы многих королей были на вывесках,И многих святых тоже, так почему же не моя?

[Цит по: Winstanley 1687: 169]

«Водный поэт» продолжает путешествовать, собирая средства поподписке, однако, цель и тон его путешествий становятся иногда очень

9

В. Макаров

рискованными. В 1648 он едет на остров Уайт, где находится в заклю-чении король Карл, в 1649 – в Девон и Корнуолл, опустошенные граж-данской войной (подписка на это путешествие бьет все предыдущиерекорды, достигая 3000 человек). Тейлор продолжает путешествовать ипубликовать отчеты о поездках до 1653 года, когда ему было уже за во-семьдесят – правда, в последние годы он ездит в экипаже от одногопокровителя или друга к другому.

Джон Тейлор умер в Лондоне 5 декабря 1653 и был похоронен в при-ходе св. Мартина-в-полях (St. Martin-in-the-Fields) в Вестминстере. Онтак и не вернулся ни в Сити, ни в Саутворк.

В статье о творчестве Тейлора Эндрю МакРэ замечает, что именнов годы выхода его памфлетов о путешествиях (ок. 1615–1645) меняетсязначение самого слова «путешествие» (travel). Означая вначале толькозаграничные поездки, оно расширяет свой смысл и приближается к со-временному пониманию слова. МакРэ вслед за Патрисией Фулмертонсвязывает это с состоянием «вагрантности», экономической и социаль-ной нестабильности [McRae 2008: 85–86], что, разумеется, верно, но ос-новная масса «вагрантов» была слишком необразована и перегруженаработой, чтобы отвлекаться на создаваемые «множественными итине-рариями» «практики повседневной креативности» (здесь исследова-тель очень уместно цитирует Мишеля де Серто [McRae 2008: 94]. Та-кие практики и главное, интерес к ним мог возникнуть только у ново-го типа «путешественника», который отличается от аристократа, путе-шествующего для развлечения и нищего, путешествующего от нужды[McRae 2008: 91].

Тейлор и сам был – по крайней мере, под маской «водного по-эта» – таким путешественником, и таким же воображал себе своегочитателя. Уоррен Вуден отмечает, что наряду с сенсационностью да-леких гребных переходов Тейлора (например, многомесячный походна веслах вверх по Темзе и Северну), в них есть привлекающий чита-теля практический смысл – Тейлор ратует за строительство каналов иулучшение речного судоходства, выступая в определенном смысле как«активист», как «промоутер» определенной практики, отчего его пам-флеты приобретают некий «деловой» характер и «патриотичный» на-строй (Wooden 1983: 10]. Такой же практический смысл можно просле-дить в пристрастии Тейлора к детальным указаниям, где можно най-ти тот или иной трактир, чем хороша определенная гостиница (ищу-щих информации о более древних «памятниках» Тейлор отправляетчитать «Британнию» Кэмдена). Его памфлет «Космография возчиков»

10


(Carriers’ Cosmography) перечисляет все пабы на окраинах Лондона, гдесобираются возчики, промышляющие перевозкой торговых грузов вЛондон.

Конечно, именно поэтому Тейлор так гордо носил изобретенное имимя «водного поэта» – это позволяло поставить и себя рядом с чита-телем, гордо дистанцировавшись от «зависимых» поэтов, которых онназывал «тренчерами» – от слова, означающего «деревянный поднос».Удивительно, что из всех исследователей только Фредерик Вааге обра-тил особое внимание на строки, которые можно считать кредо «водно-го поэта»:

Let Trencher-Poets scrape for such base vailes.I’le take an oare in hand when writing fadesAnd ’twixt the boat & pen, I make no doubt,But I shall shi to picke a liuing out.

Пусть подносные поэты дерутся за такие гнусные отбросы,Я же, когда не получится с писательством, возьму в руку весло.И между лодкой и пером, не сомневаюсь,Смогу сновать, заработав себе на жизнь.

[Taylor 1869: 173]

Наиболее популярный текст Тейлора – «Паломничество без гроша,или безденежное странствие Джона Тейлора…» (Pennyles Pilgrimage, orMoneylesse Perambulation of John Taylor, His Majesty’s Water-Poet) мно-гое роднит с пешим переходом Джонсона из Лондона в Эдинбург иособенно с записками его анонимного спутника. Тейлор так же обра-щает внимание на ценные для историка и полезные для современникамелкие детали: путешествие начинается от трактира «Колокол» у Ол-дерсгейтских ворот (at the Bells Inne, that’s extra Aldersgate [Taylor 1868:132]), Тейлор указывает, сколько пройдено за день (обычно в виде пунк-та ночлега, но иногда приводит и расстояние в милях), в Хайгейте «хо-рошее пиво, но маленькие кружки». Некоторые эпизоды находят по-чти прямые параллели в путешествии Джонсона: в Боттсфорде при-ходской священник Серкот угощает Джонсона и его спутника своимизапасами эля, в Манчестере Джон Пиннерс предлагает Тейлору шал-феевый, солодовый, полынный, розмариновый и другие эли – всеговосемь сортов. В конце путешествия, в шотландском Лейте Тейлор иДжонсон встретились, если верить «водному поэту».

11

В. Макаров

Даже содержимое дорожного мешка Тейлора подвергается не толь-ко перечислению, но и анализу: бекон, сыр, галеты, уксус, масло (длялечения желудка), аквавит, вино, пиво («балласт» для «оснастки» – са-мого себя и свою вьючную лошадь, которая везла припасы, «водныйпоэт» сравнивает с судном), «митридат» – универсальное лекарство ит.д.

Главное для «водного поэта» по пути в Шотландию – не выпраши-вать подаяние:

I neither borrow’d, crau’d, ask’d, begg’d or bought,But most laborious with my teeth I wrought.

Я не брал взаймы, не вымаливал, не выпрашивал,не просил милостыни и не покупал,

А трудился в поте лица зубами(т.е. ел только свой запас продуктов)…

[Taylor 1868: 123]

«Водный поэт» охотно принимает угощение и кров от друзей (на-пример, от доктора Холланда в Ковентри или плотника Джона Пиддокав Личфилде), но упорно отказывается от денег и подарков (за исключе-нием Манчестера, где после «восьми элей» Тейлора уговорили при-нять в подарок перчатки), предпочитая ночевать под открытым небомв полях:

ere with my mother Earth, I thought it fitTo lodge, and yet no Incest did commit.

Там на лоне матери-земли я счел подходящимЗаночевать, и не совершил тем самым инцеста.

[Taylor 1868: 123]

Перед нами проходит галерея знакомых Тейлора, от плотника домэра Йорка, где рассказчик не «рекламирует» лучшие пивные и трак-тиры, а рассказывает о своем опыте, который предстает довольно ха-отичным и односторонним. О достопримечательностях английскихгородов Тейлор не говорит ни слова, предпочитая лучше посвятитьнесколько двустиший благодарностям своим знакомым. Стратегия ме-няется, когда Тейлор пересекает то, что еще пятнадцать лет назад было

12


шотландской границей. Шотландия еще не так хорошо известна ан-глийскому читателю, и с рифмованных двустиший «водный поэт» пе-реходит на информативную прозу, рассказывая про Эдинбургский за-мок, популярные блюда, шотландские мили (в полтора-два раза длин-нее английских), и наконец входит в город, «без денег, но слава Богу, небез друзей» (altogether moneyless, but I thanke God, not friendlesse [Taylor1868: 129]).

После того, как Тейлор попадает в Эдинбург, тон повествования ме-няется: в нем все больше места отводится описаниям памятников, гер-бов, надгробий – всего того, что традиционно занимает путешествен-ников начала XVII века в большом европейском городе, а также обыч-но невысоко ценимых Тейлором аристократических забав – например,охоты в поместье графа Марра (приглашение на охоту, по-видимому,льстило «водному поэту», так как указывало на признание его стату-са столь далеко от лондонского Сити и корпорации, которую Тейлорпредставлял). Графу Марру «водный поэт» даже написал два сонета[Taylor 1868: 136], но не ради патронажа, а в благодарность за хоро-шее развлечение. Граф Марр предстает не просто хлебосольным ари-стократом, традиционным героем стюартовской консервативной уто-пии, а другом-землевладельцем, который бесплатно раздает нуждаю-щимся соседям древесину и продукты. Следующие тридцать пять дней«водный поэт» переезжает из одних охотничьих угодий в другие, по-степенно заменяя «я» на «мы», но уверяя читателей, что остался самсобой и делает то, что требует его нынешнее положение:

us did I neither spend, or beg, or aske,By any course, direct or indirectly,But in each title I perform’d my taske…

Итак, я не тратил, не просил милостыню, не выпрашивал,Ни прямым путем, ни косвенным,Но в каждом положении выполнял свою задачу…

[Taylor 1868: 139]

Тейлор завершает послесловие к «Паломничеству без гроша» харак-терным и очень важным для «водного поэта» образом того, как чита-тель и поэт обмениваются благодарностями и деньгами:

13

В. Макаров

You share my thankes, and I your moneyes share.

[Taylor 1868: 139]

Деньги на путешествие и издание этого и многих последующихпамфлетов Тейлор собирал по подписке, став, таким образом, пред-шественником современной практики краудфандинга. В своем иссле-довании рыночных практик памфлетистов и книгоиздателей Алек-сандра Халас называет Тейлора «протожурналистом», чьи памфлетыпредвосхитили роль журналистики в публичной сфере («might be saidsingularly to anticipate a public sphere identified with journalism proper»)как ее описал Ю. Хабермас применительно к более позднему перио-ду [Halasz 2006: 191]. Тейлор оказывается очень удобным объектом дляанализа в терминах культурного и социального капитала. Халас пока-зывает, как путешествие и его описание, взаимопорождение опыта итекста образует «предпринимательскую модель производства дискур-са» (entrepreneurial model of discourse production [Halasz 2000: 93], в ко-торой основным ресурсом, который Тейлор затрачивает на производ-ство текста является не мастерство (гораздо сильнее в этой модели дей-ствует наивная простота «честного лодочника»), а время и деньги. Этоприближает труд памфлетиста к понятной его читателям ремесленноймодели.

Стоит, однако, уточнить, что именно в памфлетах о путешествияхкраудфандинговые практики были наиболее успешными – в отличие,скажем, от многочисленных религиозных памфлетов позднего Тейло-ра или полемических трудов, которые обычно писались по заказу кни-гоиздателей или патронов. Так, на «Паломничество без гроша» подпи-салось, если верить Тейлору, более полутора тысяч человек. Собранныхденег хватило не только на издание памфлета, но и на то, чтобы зака-зать к возвращению из Шотландии торжественный ужин и спектакль«Жизнь и смерть Гая из Уорика». К сожалению, не сохранилось ника-ких документов о подписчиках. Б. Кэппу удалось лишь обнаружить,что среди них был актер и антрепренер Эдуард Эллин [Capp 2004].

Почему же именно истории путешествий Тейлора наиболее успеш-но вписывались в «предпринимательскую модель»? Если продолжитьанализ Халас, в них наиболее четко и понятно прослеживалась затра-та временных и денежных ресурсов. Полемический памфлет, не требо-вавший от автора выезжать из Лондона, мог быть написан безденеж-ным автором «за еду» прямо в офисе книготорговца или иного заказ-чика. Читатель не мог понять, сколько и каких ресурсов затрачено на

14


его написание и потому не мог оценить свое возможное участие в этомпроекте. Автору было проще обеспечить покровительство заказчика ввиде разового вознаграждения, оставаясь при этом полуанонимным иотчужденным от дальнейших финансовых сделок.

В случае с путешествием автор мог заранее объявить маршрут иоценить свои возможные затраты, открыто рекламируя свою «пред-принимательскую модель». Нужно было также отказаться от моделиавтора как «невовлеченного наблюдателя» (популярной в сатирах иочерках характеров), создав, как это начал Томас Кориэт и намного бо-лее успешно продолжил Тейлор) маску рассказчика, чей социальныйи моральный статус адекватен заявляемым им «ресурсам» времени иденег.

Наиболее четко этот процесс виден в сравнении травелогов Кориэтаи Тейлора. Открывая «КориэтовыНелепости» обращением к читателю,Кориэт рекомендуется ему следующим образом: «Я человек частный, вуправлении государством понимаю мало; политические дела ко мнене имеют никакого отношения» (“…Private man and no statist, maers ofpolicie are impertinent to me”) [цит. по: Макаров 2013]. Таким же «про-стым» и «неполитичным» рекомендует себя и Тейлор (Лори Эллинг-хаузен в связи с этим говорит о его «буржуазной» форме «репрезен-тативной публичности», слегка перефразируя термин, который Хабер-мас использует, говоря о публичной демонстрации власти монархов игородских корпораций [Ellinghausen 2008: 109, 117]. Одновременно Ко-риэт входит в придворный круг, группировавшийся вокруг несостояв-шегося наследника стюартовского престола принца Генри – Тейлор жеможет назвать лишь несколько аристократических патронов. Кориэтиздает свой рассказ о путешествии в Европу в единомфолио, утвержда-ет, что путешествовал по Европе почти без денег и часто пешком – иуспевает за несколько месяцев пройти от севернойФранции доИталии,делая по нескольку десятков миль в день. Одинокий путешественникпереходит от одного двора к другому, принят всюду и стремится все-гда быть в центре внимания, выступая с речами перед монархами, на-коротке с английскими послами и путешествующими аристократами.Эти противоречия вызывают у ряда исследователей ощущение «фей-ковости» самой фигуры Кориэта. И.М. Гилилов в посвященной ему ста-тье (позже переработанной в главу «Игры о Великом Фениксе») пред-ставлял поездку Кориэта по Европе грандиозной раблезианской ми-стификацией [Гилилов 1987], обращая внимание на самые карнаваль-

15

В. Макаров

ные элементы книги – ее многословные посвящения, предисловие ипародийные речи.

Такой взгляд обедняет «Нелепости», так как исключает их из об-щего процесса развития английского травелога – от фиктивных хо-рографических «путешествий» всезнающего рассказчика через этаппародийной эксцентрики рассказчика, персонифицированного в виденебогатого и незнатного Кориэта, обладающего, правда, зорким глазоми хорошейпамятью, к рассказчикуиндивидуализированному до такойстепени, что сама эта индивидуализация становится формой культур-ного капитала. В новой, тейлоровской форме травелога рассказчик, какотмечает (правда, рассуждая несколько в ином контексте) АлександраХалас, обладает неким «излишком символического капитала» (surplusof symbolic capital [Halasz 2006: 191]. Его опыт приносит символическийкапитал потому, что рассказчик представляет себя целостным и непро-тиворечивым, что ценят читатели, включенные в «предприниматель-скую модель». Кориэт им был бы непонятен, так как слишком удаленот непротиворечивости и стоит ближе к двору, чем к массовому чита-телю.

Тейлор же, по сути, делает то же, что любой популярный в компа-нии равных себе рассказчик травелогов – набирает опыт, неся убыт-ки как «ремесленник», ищущий «ресурсы» подешевле, но зато (воз-вращаясь к терминологии Халас) окупает их как «предприниматель»,предлагающий читателю/слушатели свои рассказы. Воспоминания опрошлых путешествиях могут быть не полностью воплощены в текст,представляя собой, действительно, своеобразные «излишки» – накоп-ленные ресурсы, которые можно сохранять продолжительное время ииспользовать в любом памфлете и практически в любом контексте. Вотличие от Кориэта, Тейлор в своей «рыночной» публичности болеесвободен в выборе объема, стиля и содержания травелога. К такомуже выводу приходит Мишель О’Кэллаган, определяя «кориэтизацию»(Coriatizing) как «блуждающий, импровизационный способ рассказы-вать» (an errant, improvisatory narrative mode), который дает «новые кон-цептуальные свободы ни от кого не зависящему путешественнику»(novel conceptual freedoms available to the independent traveller [цит. поMcRae 2008: 95]

Более свободен такой путешественник и в обращении к читателю,в том числе и разъясняя свою «предпринимательскую модель». Пря-мо на титульном листе или в тексте памфлетов Тейлор мог поместить

16


текст «билета» или «векселя», в котором читатель обещает заплатитьза будущую книгу:

«When John Taylor hath beene from London to the Isle of Wight, and re-turned againe, and that at his returne, he doe give or cause to be given tome, a Booke or Pamphlet of true news and relations of Passages to the Island,and to and fro in his Journey; I do promise to give to him or his assignes, thesumme of what I please in lawfull money of England, provided that the saydsumme be not under 6 pence… Now at my returne, if all my Customers dopay me according to the Bill then am I exceedingly deceived, but if none ofthem doe pay me, then I am merely couzened» [Taylor 1648: a1v] («КогдаДжон Тейлор съездит из Лондона на остров Уайт и вернется обратно,по возвращении я получу от него… книгу или памфлет, содержащуюправдивые новости и описание поездки на остров и обратно. Я обязу-юсь заплатить ему или его поверенным сумму в законной английскойвалюте по своему желанию, но не меньше, чем шесть пенсов. Теперьже, по моем возвращении, если все покупатели заплатят мне по этомувекселю, мои ожидания будут обмануты, но если не заплатит никто, томеня просто облапошат…»).

Литературная репутация «водного поэта» угасла быстро, но он небыл забыт ни вXVIII веке (его стиль «честного описания» Бернард Кэппвидит у Дефо [Capp 2004]), ни в XIX (главу о нем Роберт Саути вклю-чил в «Жизнеописания необразованных поэтов»). «Честный гребец»добился успеха и вошел в историю таким, как хотел:

I must confess I do want Eloquence,And never Scarce did learn my Accidence;For having got from Possum to Posset,I there was gravel’d, and could no further get.

Признаюсь: мне не хватает красноречияДа и морфологию я едва выучил.От латинских глаголов перешел я к поссетуИ застрял так, что дальше не продвинулся

[Цит. по: Winstanley 1687: 167]

В последние десятилетия исследователи проявляют особенный ин-терес к жизни и трудам Тейлора. «Новый историзм» с его вниманиемк стратегиям саморепрезентации автора, к тому, как автор творит изсамого себя своего героя в литературе и в жизни (self-fashioning), объяс-

17

В. Макаров

няет этот интерес. Впервые за четыре столетия ученые заметили, что, всущности, «проектом» Тейлора был он сам» («His ‘project’ was himself»[Capp 2004]). Тейлор извлек уроки из неудачного опыта Т. Деккера иТ. Нэша в качестве наемных памфлетистов: он писал почти всегда отом, что нравилось ему самому, а не заказчику, при этом ни разу непопал в долговую тюрьму и не страдал от голода. Лори Эллингхаузенотмечает, что Тейлору, как никому другому, удалось в фигуре автора-героя соединить труд по найму и предпринимательство, постояннуюсаморекламу и призыв к честной и скромной жизни [Ellinghausen 2008:120]. Все время существуя на полях «большой литературы», он ни ра-зу не ставит под сомнение, что он – поэт. Тейлор умеет даже подсчетубытков включить в текст памфлета:

I doe request as many as doe receive this small Pamphlet to take into theirConsideration, that I doe expect they shall pay mee for it, I am sure therehath beene within these 30. yeares more than 200. Impressions of Bookes inmy Name; For though I have not wrien above 80, yet some of them hathbeen printed 10. or 12. times over, 1 500. or 2000. every time. Amongstwhich number of Pamphlets, I am sure, that (first and last) I have given freelyfor nothing (never expecting any thing but thankes) above 30000. bookes…(“Taylors Travels and Circular Perambulation…” [Taylor 1876: 70–71] («Про-шу всех, в чьи руки попадет этот маленький памфлет подумать, что яожидаю от них оплаты. Я точно знаю, что за последние 30 лет больше200 книг вышло под моим именем. Написал я всего 80, но некоторыепереиздавались 10 или 12 раз, каждый раз по 1500–2000 копий. Из всехэтих памфлетов бесплатно разошлись (и получил я за них одно лишь«спасибо») более 30000 книг…»)

Вряд ли еще кто-то, кроме Тейлора, в его время мог гордо поставитьв последней строке титульного листа: «Отпечатано за счет автора, непродается нигде» (Printed at the Author’s Charge, and are no where to besold [Taylor 1648: a1v], подчеркивая тем самым свою независимость отпатронов, книгоиздателей и книготорговцев. «Стабильный человек» в«нестабильном обществе» (An unstable society, a stable sel) (Ellinghausen2008: 117] или даже «первая современная личность» (the first modernpersonality) [Capp 2004] и «культурная амфибия» [Capp 1989: 537], неуто-мимый«водныйпоэт»ДжонТейлор – личность, без которой современ-ному исследователю литературы и культуры трудно понять раннестю-артовскую Англию.

18


Литература

Capp, Bernard. Taylor, John (1578–1653) // Oxford Dictionary of National Biography.Oxford Univ. Press, 2004. URL: hp://www.oxforddnb.com/view/article/27044

Capp, Bernard. e world of John Taylor, the water-poet, 1578–1653. Oxford: Claren-don Press, 1994.

Capp, Bernard. John Taylor ‘the Water-Poet’: A cultural amphibian in 17th-centuryEngland // History of European Ideas 11.1-6 (1989): 537–544.

Chandler, John. Travels through Stuart Britain: the adventures of John Taylor, thewater poet. Suon Pub Ltd, 1999.

Ellinghausen, Laurie. e New Bourgeois hero: e Self-Presentation of John Taylor“e Water Poet” // Ellinghausen, Laurie. Labor and Writing in Early ModernEngland, 1557–1667. Ashgate, 2008: 93–120.

Halasz, Alexandra W. «Pamphlet Surplus: John Taylor and Subscription Publication» //Print, Manuscript, and Performance:e Changing Relations of theMedia in EarlyModern England / ed. Arthur Maroi and Michael Bristol. Ohio State UniversityPress, 2000: 90–102.

Halasz, Alexandra W. e Marketplace of Print: Pamphlets and the Public Sphere inEarly Modern England. Cambridge University Press, 2006.

Hooper, Glenn & Youngs, Tim. Perspectives on Travel Writing. Ashgate, 2004.Loxley, James. Ben Jonson’s Walk. URL: hp://www.blogs.hss.ed.ac.uk/ben-jonsons-

walk/about/McRae, Andrew. e Literature of Domestic Travel in Early Modern England: e

Journeys of John Taylor // Studies in Travel Writing. 12.1 (2008): 85–100.Taylor, John. e Sculler, Rowing from Tyber to the ames. London, 1612.Taylor, John. Taylors travels from London to the Isle of Wight. London, 1648.Taylor John.Works of John Taylor, theWater-poet: Comprised in the Folio Ed. of 1630.

Spenser Society, 3 Vols. (т. 1 – 1868, т. 2. – 1869, т. 3. – 1870).Taylor, John. Works of John Taylor the Water Poet not included in the folio volume of

1630, Spenser Society, 5 vols. (т. 1 – 1871, т. 2. – 1873, т. 3. – 1876).Waage, Frederick O. John Taylor (1577–1654) and Jacobean Popular Culture // e

Journal of Popular Culture. 7.3 (1973): 589–601.Winstanley, William. John Taylor // Winstanley, William. Lives of the Most Famous

English Poets. London, 1687: 167–69.Wooden, Warren W.epeculiar peregrinations of John Taylor the water‐poet: A study

in seventeenth‐century British travel literature // Prose Studies. 6.1 (1983): 3–20.Гилилов И. Собеседник Шекспира — удивительный писатель Томас Кориэт из

Одкомба // Шекспировские чтения. М.: Наука, 1977. С. 126–157.

19

В. Макаров

Макаров–В.С. Томас Кориэт: шут или писатель и путешественник? // Информа-ционный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2013. № 2(март–апрель). URL: hp://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2013/2/Makarov_omas-Coryat/

20

«Безгрошовые путешествия» «честного лодочника»: Джон Тейлор и стратегии авторского успеха в английских

Documents