B K L H J B Q ? K D H ? K H A G : G B ? J H K K B C K D H C F H E H … · 2016-03-05 · прошлое, наследие ... принималось. iоэтому наше исследование

МОСКОВСКИЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Институт фундаментальных и прикладных исследований

Центр исторических исследований

Центр социологии молодежи

Кафедра истории

ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ РОССИЙСКОЙ МОЛОДЕЖИ

Монография

Издательство Московского гуманитарного университета

2015

ББК 63.3(2)6-7

И85

Авторский коллектив:

С. В. Алексеев, доктор исторических наук, профессор; В. А. Гневашева, доктор

экономических наук, О. А. Плотникова, доктор исторических наук; Б. А. Ручкин,

доктор исторических наук, профессор; С. В. Луков, кандидат социологических

наук

Под общей редакцией

С. В. Алексеева, доктора исторических наук, профессора

Монография подготовлена и издана в рамках реализации социально зна-

чимого проекта «Исследование “Влияние исторических фальсификаций и ми-

фов на сознание и социальное поведение современной российской молодежи”».

При реализации проекта используются средства государственной под-

держки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Прези-

дента Российской Федерации от 17.01.2014 № 11-рп и на основании конкурса,

проведенного Фондом ИСЭПИ.

Проект реализуется АНО ВПО «Московский гуманитарный универси-

тет».

И85 Историческое сознание российской молодежи: монография / под общ.

ред. С. В. Алексеева. — М.: Издательство Московского гуманитарного уни-

верситета, 2015. — 115 с.

ISBN 978-5-906768-99-5

Монография, подготовленная по итогам реализации проекта исследования

«Влияние исторических фальсификаций и мифов на сознание и социальное пове-

дение современной российской молодежи» участниками творческого коллектива

проекта — историками и социологами.

ББК 63.3(2)6-7

ISBN 978-5-906768-99-5

© Московский гуманитарный университет, 2015

© Авторы, 2015

3

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие 4

Глава первая. Научные и культурно-образовательные аспекты кризиса исто-

рического сознания 6

Глава вторая. Социальные аспекты кризиса исторического сознания 29

Глава третья. Историческая осведомленность студенческой молодежи:

итоги исследования 69

Глава четвертая. Экспертные мнения об историческом сознании молодежи 85

Глава пятая. Патриотизм XXI века и государственная политика 99

Заключение 107

Библиография 110

4

Предисловие

В российском обществе, в том числе образованном, отсутствует консенсус

по важнейшим проблемам отечественной истории. Дискуссии по исторической

проблематике, вольно или невольно инициированные в последние годы различ-

ным политическими кругами, не только не привели к выработке единого подхода,

но и породили негатив в общественно-политической сфере. Они стали дополни-

тельным фактором для развития политического радикализма разных толков, а ха-

рактерные для них ностальгические поиски идеалов в том или ином прошлом спо-

собствовали росту неудовлетворенности сегодняшним днем без предъявления ре-

альных, обращенных в будущее альтернатив. Насущной необходимостью являет-

ся снижение градуса подобного рода дискуссий, а с другой стороны – выработка

целостного и взвешенного подхода к истории Отечества, который мог бы стать

элементом государственной идеологии.

Исходя из интересов любой общественной реальности, самый оптимальный

подход к истории родной страны: «Гордость без ностальгии». Гордость за великое

прошлое страны соответствует задачам национально-государственной идеологии,

воспитания гражданина и патриота. В то же время придание этой гордости но-

стальгического оттенка, как правило, нивелирует всё её положительное значение.

Историческое кредо нашего современника, как думается, должно стать следую-

щим: «Мы строим настоящее и обращены в будущее. За нами великое и славное

прошлое, наследие которого мы сохраняем и поддерживаем. В прошлом у нас, как

и у всех, были темные пятна, но мы либо преодолели их последствия, либо пре-

одолеваем».

Ключевой здесь остаётся проблема подготовки учебных пособий, форми-

рующих историческое сознание будущих поколений, а также выращивание педа-

гогических кадров. Необходимо не допускать как безудержного восхваления

прошлых эпох, так и тем более «очернительства» в любых формах. Успехи, побе-

ды и достижения прошлого должны быть подчеркнуты и безоговорочно прослав-

лены; неудачи и трагедии должны объективно, сурово и хладнокровно анализиро-

ваться. При этом целью должно быть действительно объективное научное обосно-

вание требуемых взглядов, и следует избегать разного рода ревизионистских,

скандальных и одиозных идей. Только так вместо нынешней идейной сумятицы

мы со временем сможем выработать здоровое, работающее на современность ис-

торическое сознание.

Однако достижению этих целей препятствует кризисное состояние истори-

ческой науки, распространение субъективности, непрофессионализма и ненауч-

ной мифологии. В первых главах нашей работы мы рассмотрим некоторые факто-

ры, влияющие на такое положение дел. Как увидим, корни их залегают весьма

глубоко, в основополагающих конструктах современной цивилизации как тако-

вой.

Далее будут представлены результаты научного исследования «Влияние ис-

торических цивилизаций и мифов на сознание и социальное поведение современ-

ной российской молодежи». Исследование проводилось Московским гуманитар-

5

ным университетом при государственной поддержке. План исследования включал

эмпирическое исследование исторической осведомленности молодежи и опрос

экспертов – специалистов по молодежной и исторической проблематике.

Исследование было посвящено влиянию исторических фальсификаций и

мифов на сознание, смыслоориентацию, социально-культурную идентификацию и

поведение современной российской молодежи. Фальсификация истории, по

нашему мнению, ведет к искажению исторического сознания и разрушению иден-

тичности народа России. Данная проблема может рассматриваться как угроза без-

опасности государства. Исследование актуально как для теоретического анализа

исторического сознания и социально-культурной идентификации в молодежной

среде, так и для оценки перспектив социализации молодежи посредством истори-

ко-патриотического воспитания.

Комплексных исследований, соединяющих социологический, исторический

и историко-психологический аспекты данной проблематики, в России не пред-

принималось. Поэтому наше исследование призвано восполнить этот пробел.

Объектом исследования является студенческая молодежь г. Москвы; предметом

— влияние исторических фальсификаций и мифов на сознание и социальное по-

ведение современной российской молодежи.

Исследование было призвано проанализировать степень негативного влия-

ния исторических фальсификаций и мифов на сознание и социальное поведение

современной молодежи России. Полученные результаты использованы при выра-

ботке рекомендаций для органов государственной власти, молодежных и детских

общественных объединений.

Авторы монографии:

Введение – С.В. Алексеев, В.А. Гневашева;

Глава 1 – С.В. Алексеев, О.А. Плотникова;

Глава 2 – В.А. Гневашева;

Глава 3 – С.В. Алексеев, В.А. Гневашева, С.В. Луков, О.А. Плотникова;

Глава 4 – С.В. Алексеев, О.А. Плотникова, Б.А. Ручкин;

Глава 5 – С.В. Алексеев, Б.А. Ручкин;

Заключение – С.В. Алексеев, В.А. Гневашева.

6

Глава первая

Научные и культурно-образовательные аспекты кризиса

исторического сознания

В развитии исторической мысли можно выделить четыре ключевых пара-

дигмы, четыре ответа на вопрос об адресации и причине нужности исторической

науки. В своем развитии эти подходы конкурировали, сменяли друг друга, были

более или менее присущи различным цивилизациям, однако сосуществуют до сих

пор.

У истоков исторического знания, в пору устного предания, функцией «исто-

рии» являлось эпико-героическое обоснование величия племени в целом и вожде-

ских родов. Так закладывались основы древнейшей парадигмы историописания –

панегирической. Как увидим, несмотря на свое донаучное происхождение, она

окажется весьма живучей. В древнейших цивилизациях Востока официальное ле-

тописание носило пропагандистско-панегирический характер, обосновывая и про-

славляя деяния правителя.

Зарождение критической исторической мысли связано с античностью. С од-

ной стороны, она породила историческую науку как таковую. С другой стороны,

резкое расширение в античном полисе круга полноправных образованных людей

поставило вопрос об адресации истории. Историк стал обращаться к обществу, к

довольно широкому кругу грамотных людей. История понималась при этом как

средство развлечения публики и поучения ее на исторических примерах. Эту па-

радигму, которая ведет начало с самого «отца истории» Геродота, можно опреде-

лить как развлекательно-нравоучительную.

Иным был подход к исторической науке на Дальнем Востоке, который

начал складываться с Конфуция и приобрёл законченную форму у Сыма Цяня и

его продолжателей на стезе династийных историй. История здесь не рассматрива-

лась как литературный жанр и не адресовалась широким слоям даже грамотного

населения. Потребителями исторических трудов являлись монарший двор и чи-

новничество. Последнее должно было черпать из истории материал для конструи-

рования государственной политики и «увещеваний» монарха. Соответственно, ис-

торические труды лишь в малой степени служили и целям пропаганды. При со-

блюдении необходимой корректности в адрес «главного читателя» историки, тем

не менее, обычно уходили от прямой лести через отказ от описания последних

правлений. В панегириках, в общем, и не было нужды, поскольку труды предна-

значались почти исключительно для основной опоры престола. Другое дело –

«неофициальные истории», но и мотивация их создателей, тем более, была сход-

ной: дать объективное описание прошлого во избежание повторения ошибок. Та-

кой подход может быть определен как аналитико-нравоучительный. Отличия его

от преобладавшего в античности ясны. В Европе он до нового времени встречался

крайне редко.

Средневековая христианская Европа (включая, естественно, Византию и

Русь), унаследовав античные традиции исторической литературы, выработала

свой подход к пониманию функций истории. Прообразом для него послужили ис-

7

торические книги Библии. Учительный элемент истории сохранялся, но появлялся

новый, и действительно главный Адресат любого человеческого труда – не объ-

ект, а Субъект любого истинного поучения. Историк-христианин осознавал себя

слугой Промысла, а свою книгу – одновременно как акт служения Богу, изложе-

ния действия Провидения, и как свидетельство на грядущем Страшном Суде. Со-

ответственно, резко возросли требования объективности (к мирским делам) и до-

стоверности (в рамках христианского миропонимания). «Аудитории» в античном,

дальневосточном или современном смысле труды христианских хронистов и ле-

тописцев вообще не имели. Если они писались на заказ, в поучение и образец, то

могли расходиться в списках – но нередко держались в единственном экземпляре.

Смысл труда был в самом факте его написания как свидетельства о предках и со-

временниках в «Книгу Жизни». Всё это, разумеется, не исключает известного па-

негиризма, особенно у придворных авторов, в адрес монархов и своих народов –

чаще всего вполне объяснимого патриотическим чувством. Однако деяния поли-

тической власти следовало оценивать исходя с позиций внешнего авторитета –

Бога и Церкви. Любые восхваления «своих» должны были оставаться в опреде-

ленных рамках, задаваемых вышеописанной идеальной парадигмой. Справедливо

будет определить ее как провиденциальную.

Несколько иначе сложилась история историописания на мусульманском

Востоке. Восприняв многие достижения античной и раннехристианской истори-

ческой мысли, мусульманские историки восприняли, вместе с тем, и не менее бо-

гатую традицию донаучного историописания Передней Азии – через персидское

посредство. Эта традиция была ориентирована на последовательное возвеличение

политической власти, причём у персов-зороастрийцев уже в соединении с религи-

озной дидактикой. Восприятию этого панегирического подхода способствовали и

обстоятельства возникновения и распространения ислама. Ислам очень быстро

превратился в государственную религию, после чего все политические достиже-

ния мусульманского государства становились и религиозными. Расширение гра-

ниц Халифата означало для мусульман распространение истинной веры. Те воз-

вышенные оценки, которые в христианской традиции закрепились только за дея-

ниями святых и отразились в агиографическом жанре, в исламской традиции было

естественно связывать с деяниями исламской власти, а значит, с жанром истории.

К тому же тюрко-монгольские и берберские завоевания внесли в исламскую куль-

туру мощный пласт архаики. В итоге преобладать стали сочинения, возвеличива-

ющие династии или отдельных правителей (прежде всего, как верных слуг Алла-

ха). Такие произведения, впрочем, могли лишь очень ограниченно воспринимать-

ся как часть государственной пропаганды. Они циркулировали в кругах образо-

ванных улемов – и, несомненно, предназначались для пропаганды именно в этом

смысле, создавая благоприятное (или наоборот) впечатление о правителе в боль-

шом исламском мире. Всё это не исключало и появления довольно многих трудов

(особенно посвященных всемирной и древней истории), выполненных в прови-

денциальной парадигме, с позиций объективной критики правителей. Таким обра-

зом, целостной парадигмы историописания исламский мир в средние века не вы-

работал. Впрочем, это не помешало исламскому династийному панегирику ока-

8

зать воздействие на некоторые восточнохристианские традиции (грузинскую,

эфиопскую).

Не исключено и влияние на западноевропейскую традицию начиная с XVI

в. Секуляризация европейского общества и складывание национальных госу-

дарств привели к серьёзным изменениям в историописании. С одной стороны,

происходило «возрождение» (как и во всём) античных традиций развлекательно-

нравоучительного жанра. С другой стороны, во множестве появляются совершен-

но панегирические национальные истории, нередко с самыми фантасмагориче-

скими представлениями о прошлом своих народов. При этом отношение к власти

может быть вполне критичным, но отношение к народу, к нации – нет. Назначе-

ние таких трудов – восхваление доблестей «своих людей», что как будто прямо

перекликается с донаучными представлениями первобытного общества. История

в Европе обретает ранее не свойственную ей функцию широкой политической

пропаганды. Вопрос о влиянии с мусульманского Востока здесь – не случайный

парадокс и не умозрение. «Османская мода», охватившая дворы от Парижа до

Москвы, отразившаяся в сочинениях Макиавелли и Пересветова, повлияла на

оформление европейского абсолютизма – почему же не на традиции историопи-

сания? Вопрос нуждается в дальнейшем исследовании. Здесь же отметим, что

именно на пороге нового времени в Европе оформляется новая парадигма исто-

риописания – пропагандистско-панегирическая. Она могла быть направлена в

пользу отдельных лиц, народов и государств, социальных групп и светских идео-

логий. Цель же оставалась одна – интерпретация истории (не обязательно, заме-

тим, ложная) для широких масс в интересах «заказчика». Стоит отметить, что зна-

чительная часть глобальных концепций исторического процесса, созданных в но-

вое время, формулировалась именно в таком контексте. Они служили обоснова-

нием необходимости того или иного, идеологически предпочтительного направ-

ления «прогресса».

Конкуренция «античной» и «новой» парадигмы продолжалась все новое

время. Из «античной», в конце концов, родился научно-популярный исторический

жанр. «Новая» парадигма прямо воплотилась в многочисленных парадных нацио-

нальных историях и официозных учебниках на всех языках мира. По мере разви-

тия исторической науки в среде самих ученых всё большей популярностью поль-

зовалась аналитико-нравоучительная парадигма. Она возникла как закономерный

этап на пути эволюции истории от литературы к науке, – впрочем, знакомство ев-

ропейцев с научной мыслью Дальнего Востока в XVIII в. свою роль здесь тоже

сыграло. Однако, в отличие от древнекитайской элиты, политики, чиновники и

бизнесмены Запада нового времени не слишком стремились «учиться у истории».

В итоге на долгое время ученым-приверженцам такого подхода пришлось зани-

маться «наукой ради науки», адресуя труды кругу собственных коллег. В каком-то

смысле это был сниженный вариант провиденциальной парадигмы, где вместо

Бога как объекта почитания и служения выступала научная истина – «бог» эпохи

Модерна.

Сейчас между разными парадигмами сохраняется зыбкое равновесие. Ан-

тичная развлекательно-нравоучительная парадигма доминирует в научно-

9

популярном жанре. Понятие, думается, несколько лукавое, поскольку хороший

исторический нарратив и должен писаться понятно, «популярно», а научный ана-

лиз, необходимую часть хотя бы отчасти научного труда, «популярным» сделать

крайне сложно.

Пропагандистско-панегирическая парадигма до недавнего времени домини-

ровала повсеместно, определяя магистральные пути «большой науки». Особенно,

но далеко не исключительно, это касалось разного рода идеократических режи-

мов. В настоящее время, однако, по мере сокращения числа такого рода режимов,

и одновременно упадка самой идеи национального государства на «демократиче-

ском» Западе, эта парадигма отмирает.

В странах, избравших инновационный и информационный путь развития,

закономерно начинает воплощаться предпочтительная современному интеллекту-

алу аналитико-нравоучительная парадигма. Государство и бизнес выступают за-

казчиками «объективной» научной (в том числе исторической) информации, на

основе которой (в интерпретации экспертного сообщества) планируют свои дей-

ствия и определяют векторы развития. Попутно поощряются и фундаментальные

исследования в области «науки ради науки», полезные для ее развития или спо-

собные дать долгосрочный эффект. Большое количество научно-учебных центров

и источников их финансирования способствует самореализации почти любого

конкретного специалиста. К России практически ничто из вышесказанного не от-

носится.

Единственная парадигма, которая в современном мире пребывает в явном

аутсайде – провиденциальная. Это и естественно – она подразумевает труд исто-

рика исключительно как дело личной ответственности перед Высшим Авторите-

том, а не как «профессию». Историк здесь должен осознавать себя не исполните-

лем любых людских «заказов», а летописцем Промысла. Адресовать свой труд не

обществу и не государству, а Богу. Не самая популярная идея в современной свет-

ской научной мысли.

История России во все времена вызывала широкий интерес своих граждан.

Изучение истории формирует у молодого поколения историческое сознание, чув-

ство патриотизма, сопричастности к истории Отечества, социально-культурной

идентичности. Историческое сознание пронизывает всё общественное сознание

как часть его содержания и как метод решения всех его вопросов. Поэтому исто-

рическое сознание необходимо всем. Стоит подчеркнуть, что историческое созна-

ние – явление многогранное, имеющее непростую структуру, обусловленную спо-

собами его формирования. И.Я. Лернер обращает внимание на существование

двух сторон исторического сознания: обыденной и научно-теоретической. Исто-

рическое сознание, – отмечает Лернер, – достижение всех, оно выражается в раз-

ной форме: национального самосознания, политического, экономического, нрав-

ственного, эстетического. Если первый уровень исторического сознания склады-

вается из непосредственных впечатлений, накапливаемых любым человеком на

протяжении жизни, то следующим уровнем является упорядоченное, системное

знание истории, индивидуум начинает сопоставлять и анализировать факты на ос-

нове знаний и накопленного опыта. Историческое сознание, по Лернеру, – «цен-

10

ностное отношение к человеческому прошлому, система ориентации в мире, под

углом зрения истории, способ рационального воспроизведения и оценивания со-

циумом и личностью движение общества во времени. Индивидуальное историче-

ское сознание является результатом приобщения к знанию о прошлом, осмысле-

ния прошлого и генерации чувства сопричастности к нему».

Обыденный уровень исторического сознания, основанный на культурной

памяти и личном опыте, характеризуется расплывчатой, а зачастую мифологизи-

рованной картиной мира. По убеждению Е.М. Мелетинского

культурный феномен, который частично со-

храняет некое константное ядро, а частично трансформируется от эпохи к эпохе.

Одновременно являясь одним из механизмов организации социальной, хозяй-

ственной и культурн – , и типом знания.

В ХХ веке мифология приняла новые, специфические формы, так домини-

рующим типом стали политические и идеологические мифы. Ярким примером

политической мифологии ХХ века является тоталитарная мифология. В совре-

менном мире уровень мифологичности общественной жизни имеет тенденцию к

росту. Мифологические конструкции воспроизводятся и распространяются сред-

ствами массовой информации, становятся компонентом массового сознания, что

создает условия для проникновения в учебную литературу по

истории, и в педагогический процесс. В новых социальных и национальных усло-

России

наблюдается процесс демифологизации – разрушения прежних, в том числе со-

ветских мифов, и одновременно рождения новых постсоветских мифов (ремифо-

» и достаточно про-

для понимания, современная мифология наоборот аморфна и неустойчива,

в ней одновременно имеют место сразу несколько диаметрально противополож-

ных мифов. В качестве примера нового мифа, связанного с этнической и религи-

озной самоидентификацией в современной России, можно назвать миф о прошлом

русского народа, который всегда был народом благочестивым и глубоко верую-

щим; примером советской мифологии, распространенной в массовом сознании,

являются мифы о «гармоничной и благополучной советской эпохе». Здесь необ-

ходимо разделить понятия «миф» и «историческая фальсификация». Если под

мифом в положительном контексте обычно понимаются героизированные образы

прошлого, которые воспринимаются как моральные ориентиры, модели восприя-

памяти, то под исто-

рическими фальсификациями необходимо понимать осмысленное искажение ис-

торических фактов с определенной целью.

Сегодня активно эксплуатируются как исторические мифы, так и историче-

ские фальсификации. Вот только последние, в отличие от мифов, в силу своей

идеологической направленности оказывают разрушительное действие на истори-

ческое сознание граждан, в первую очередь, молодежи. Как результат – низкая

социализация, размытость чувства патриотичности и социально-культурной иден-

тификации.

11

Немалую роль в формировании исторического сознания играет историче-

ская память. Историческая память, несмотря на свою определенную неполноту и

противоречивость, обладает способностью сохранять в массовом сознании оценки

событий прошлого, которые превращаются в ценностные ориентации, определя-

ющие поступки и действия людей в настоящем. Историческая память также явля-

ется важнейшей составляющей самоидентификации индивида. В зависимости от

того, какие содержательные стереотипы преобладают в исторической памяти, она

может либо консолидировать общество, либо оказывать на него негативное и даже

разрушительное влияние. Историческая память интересна тем, что представляет

собой устную традицию передачи информации о прошлом, и, как любая устная

традиция, она мифологична. С естественным уходом людей – современников ис-

торических событий меняется историческая память, приобретая характер соб-

ственных впечатлений, соответствующим реальностями сегодняшнего дня.

Особое значение историческое знание и историческая память приобретают

в современных условиях переоценки ценностей и становления нового российского

общества, трансформированного в мировую действительность. В условиях все бо-

лее глобализирующегося мира знание истории отдельных стран и народов теряет

свою актуальность, на смену ему приходит необходимость знания глобальной ис-

тории, опирающейся на представление о когерентности мирового исторического

процесса (Хвостова, 2000: 324). Постсоветские десятилетия перемен создали

необходимость формирования исторического знания с учетом новых ценностных

ориентиров. Слом старых жизненных устоев, вытеснение прежних ценностно-

смысловых ориентиров и замена их сомнительными западными установками при-

вели к расколу духовного мира общества, как результат – утрата национальной

самобытности российского государства, чувства патриотизма и социально-

культурной идентификации граждан. Инертная политика государства в области

исторического образования и патриотического воспитания, отсутствие новых

ценностных ориентиров и деформированное за годы перестройки и постперестро-

ечного периода общественное сознание обострили потребность в знании истори-

ческого прошлого России, в связи с чем возник интерес к исторической литерату-

ре, в первую очередь к альтернативной истории, большой популярностью стали

пользоваться передачи в контексте «воспоминаний о прошлом». В них, с учетом

последних веяний демократии и плюрализма, интерпретация исторических фактов

зачастую преподносится в достаточно вольном контексте, во многих случаях до-

воды оппонентов не аргументированы, а приводимые «факты» носят характер

мифов или фальсификаций. Подобная информация наносит большой ущерб исто-

рическому сознанию граждан, в первую очередь, молодежи. «Правда истории, ча-

сто отделённая от нас культурной дистанцией, и поэтому с трудом воспринимае-

мая нами, вынуждена постоянно конкурировать с правдой воображения» (И.А.

Зубкова).

Решение проблемы реконструкции исторического сознания и исторической

памяти в соответствии с достоверным историческим прошлым нашей страны – за

историческим образованием и историко-патриотическим воспитанием. При этом

процессы реформирования самого общества еще не завершены. Сегодня уровень

12

исторического образования во многом определяют мировые тенденции, такие,

как: глобализация, информатизация, кооперация – эти процессы приводят к необ-

ходимости симбиоза исторической, социологической и политической сфер знания,

а также к перемещению самих центров знаний. Если раньше таким единственным

центром выступал школьный учитель или преподаватель института, то теперь

данный центр сместился в сторону средств массовой информации, привлекающих

молодежь различного рода историческими мифами и красочными фальсификаци-

ями. Такое перемещение акцентов имеет и еще одно обоснование – смену куль-

тур. Так, книжную культуру сменила культура экранная. Но, к сожалению, на

фронте экранной культуры наблюдается «разброд и шатание», ложная, антинауч-

ная информация выдается за «правду истории», заинтересованность зрителей,

пользователей Интернет и слушателей покупается путем красивой подачи различ-

ного рода мифов и исторических фальсификаций. При этом государством так и не

было выработано единой политики в области экспертизы подобных потоков ин-

формации, наносящих прямой урон не только историческому сознанию граждан,

но и государственной безопасности. Например, Г.С. Киселев так характеризует

современную социокультурную ситуацию: «Речь идет о вытеснении высокой

культуры культурой массовой, т.е. квази-, или псевдокультурой. Последняя фак-

тически вообще не признает необходимость ценностной системы, в результате че-

го нравственный релятивизм легко переходит в нигилизм. И это не остается без

последствий. Нетрудно заметить деградацию тех общественных реалий и уста-

новлений Запада, которые основаны на христианской системе ценностей, в

первую очередь феномена нравственно и социально ответственного индивида. В

данных условиях становится все яснее, что человечество способно выжить, лишь

воссоздав и поставив в центр своего существования систему абсолютных ценно-

стей».

Современное историческое образование с набором альтернативных учебни-

ков и дискуссионных проблем не способно справится с поставленной задачей. Та-

ким образом, в-первую очередь, необходимо выработать концепцию совершен-

ствования исторического образования и патриотического воспитания в обществе,

однако в этой области до сих пор не выработано единой государственной полити-

ки. Что связано, на наш взгляд, с неоднозначностью и остротой назревшей про-

блемы, которую не решить только лишь внедрением в практику образовательного

процесса единого учебника по истории. Сложность данной проблемы связана не

только с относительностью исторического знания в целом, но и с невозможностью

формирования исторического знания, а через него и исторического сознания, в

оторванности от социополитической действительности. И здесь не обойтись без

реализации крупномасштабных историко-патриотических проектов по развенча-

нию исторических фальсификаций и мифов в общественном сознании, а также без

историко-патриотического воспитания в целом.

Распад СССР, поставивший перед всеми нововозникшими государствами,

проблему обретения новой идентичности тяжелее всего в этом смысле сказался на

России. Здесь глубже всего за годы советской власти были внедрены новые цен-

ностные ориентиры, и граждане идентифицировали себя с советским обществом.

13

С другой стороны, все прежние попытки модернизации России проводились на

имперских идейных основаниях. Деструкция и великодержавных традиций, и со-

ветской системы ценностей, и ключевого для прежних лет представления о мифо-

логизированном Государстве как высшей социальной категории ввергла россий-

ское общество в глубокий ценностный и цивилизационный кризис. Проблема

национальной консолидации, которую уже невозможно было разрешить в рамках

старой рухнувшей идеологии, оказалась нерешаемой и с позиций нового отече-

ственного «либерализма», фактически лишенного позитивной для массового со-

знания программы.

Сегодня для России большое значение имеет создание имиджа сильной,

стабильной, быстроразвивающейся страны как на внешней, так и на внутренней

орбите. Очевидно, что создание подобного имиджа невозможно без таких поня-

тий, как историческое сознание и историческая память. В связи с этим тема исто-

рического образования и патриотического воспитания становится все более и бо-

лее актуальной в общественных кругах. Восприятие своей страны как великой

державы всегда было неотъемлемой частью отечественного менталитета и осно-

вой государственности. Как небезосновательно отмечает А.Н. Покида, для рос-

сийского патриотизма характерна своя специфика, обусловленная неповторимо-

стью исторического развития страны, судьбой русского народа, его культурой,

образом жизни, менталитетом, национальным самосознанием, богатством этно-

сов, необъятностью территории, многообразием природы, климата и т.д. Истори-

ческое развитие патриотизма в нашей стране носит неравномерный, прерывистый

характер, порой сопровождаясь депатриотизацией общества. Особенно ярко эта

тенденция проявилась в постсоветскую эпоху, когда сам термин «патриотизм» в

высказываниях ряда публичных политиков и общественных деятелей приобрел

негативный смысл. Социологические опросы последних лет показывают, что в со-

временном российском обществе существенно актуализировался массовый инте-

рес людей к патриотическим идеям, лозунгам, символам, наблюдается рост пат-

риотической самоидентификации россиян.

Однако рост патриотических чувств пока не вызывает у наших соотече-

ственников чувства долга перед Родиной, которое могло бы стать побудительным

фактором созидательной деятельности на благо Отечества. По мнению многих

ученых, это связано с тем, что радикальная смена социокультурной парадигмы в

России привела к глубокому кризису национальной идентичности и запустила в

культуре механизм компенсаторной традициональности и семиотизации повсе-

дневности. В отсутствие общегосударственной консолидирующей идеи возвра-

щение к истокам оформилось в виде мифов об «идеальных» временах прошлого.

В настоящий период трансформации российского общества происходят ка-

чественные изменения содержания культурных смыслов, символов и оснований,

считавшиеся ранее незыблемыми «столпами» советской культуры. Формируется

новая система ценностей и новые образцы мышления. Часть интеллектуальной

элиты делает попытку переоценки всего советского периода и стремится к поиску

идентификации со старой, досоветской Россией. Интерес, в этой связи, представ-

ляют способы и формы создания новых культурных конструктов на базе искус-

14

ственного совмещения досоветского и советского периодов российской истории,

тем более что разрыв преемственности культурных образцов и поведенческих

норм слишком значителен, чтобы образцы поведения дооктябрьской России вос-

принимались без искажений в современном российском обществе. Такие культур-

ные конструкты оказывают серьезное влияние на формирование исторического

сознания молодежи. Одна из возможных попыток анализа культурно-

исторических конструктов в современном российском обществе может быть сде-

лана на основе выявления различий между советскими культурными основаниями

и несоветской (зарубежной) русской культурой, сохранившей себя от советского

влияния.

У рассуждающего о ценностных ориентирах современного общества неиз-

бежно возникает вопрос – «какое оно, это новое общество?» – общество, где каж-

дый «сам за себя»; общество, где все ветви власти коррумпированы; общество,

паразитирующие на нефтяном придатке экономики; общество, где историческое

прошлое подменено многочисленными мифами и фальсификациями… Какие

ценности могут быть сформированы в таком обществе? Поиск удовольствий –

становится основной ценностью!

В древности, когда история, как наука, еще только формировалась в недрах

человеческого разума, но термин «история» уже существовал, его смысл сводился

к установлению истинности событий и фактов. Прошло совсем немного времени,

и новорожденная наука история уже вмещала в себя новый смысл – рассказ о

прошлом человечества. Однако рассказ этот оказался во многом легендарен, ми-

фологизирован, а в некоторых случаях даже фальсифицирован. Во мраке столетий

как-то незаметно для всего человечества изначальная трактовка понятия истории

потеряла колорит и первозданность, выцвел и вымылся основной его смысл, за-

ключающийся в понятии – подлинность. Из века в век человек учился подделы-

вать факты и исторические события, писать и переписывать историю в угоду по-

литики, идеологии или прихоти и, надо сказать, очень в этом преуспел. В резуль-

тате мы получили историю многократно переписанную, подтасованную, местами

«прилизанную» и малоправдивую; и это касается всех без исключения стран и

народов. В связи с этим сейчас, как, впрочем, и во все времена, вновь возникла по-

требность в пересмотре исторического знания и в справедливой его оценке на ос-

новании историчности и беспристрастности.

Но, прежде чем вновь взяться за переписывание истории, хотя бы своего

Отечества, необходимо понять, почему история, а в первоначальном смысле «рас-

сказ о прошлом», вмещает в себя столько неправдоподобных элементов, как, соб-

ственно, все эти элементы, неразрывно связанные с правдивой историей, называ-

ются, и главное, – как к ним относиться?

Начнем по порядку. Сначала постараемся разобраться, как вообще ложь и

вымысел закрались на страницы истории, в результате чего история в некоторых

случаях даже потеряла свое лицо. А случилось это, вероятно, потому что ложь как

вчера, так и сегодня, являлась и является основным инструментом получения до-

ходов для махинаторов и интриганов, коими всегда кишела и кишит земля наша

15

обетованная. Правда, человечество для спасения «души», наверное, давно вывело

удобную для себя формулу лжи: ложь во спасение – спасительная ложь, а ложь

разрушающая – губительная. Ложь во спасение, если пристальнее всмотреться в

прошлое, а может быть, и заглянуть в свою душу, даже иногда помогает и придает

жизненные силы. Вспомним хотя бы известную драму М.Горького «На дне», где

«бывшие люди» словно получают билет в новую жизнь благодаря выдумкам Лу-

ки. Обнадеженные, они меняются к лучшему – однако эйфория была недолгой…

А вот губительная ложь – это зло, которое должно быть искоренимо!

Теперь постараемся классифицировать все эти неправдоподобные состав-

ляющие истории, а потом уже определиться в своем отношении к ним. На мой

взгляд, в данном случае достаточно будет разделить их на две основные группы,

где первую составляют легенды и мифы, а вторую – фальсификации. Понятия

неоднозначные, и определяют их по-разному (см.: Ручкин, 2011; Плотникова,

2013). Разберемся в смысловой нагрузке каждого из приведенных понятий, а затем

перейдем к их оценке.

Начнем с категории «ложь во спасение», т.е. с группы легенд и мифов. Ис-

тория легенд и мифов сравнима по длине временного отрезка с существованием

самой истории как рассказа о прошлом. Легенды и мифы тоже повествует о про-

шлом. Только вот в отличие от истории достоверность этого прошлого недоказу-

ема. Приведем здесь определения самим понятиям «легенда» и «миф», которые

помогут нам разобраться в содержательной стороне вопроса. Начнем с легенды. В

соответствии с определением, приводимым в Большом энциклопедическом слова-

ре, «легенда – это рассказ, притча; в фольклоре – вошедший в традицию народный

рассказ о чудесном; в новейшей литературе всякое произведение, отличающееся

поэтическим вымыслом, но претендующее на некую достоверность в прошлом; в

обиходном значении – что-то невероятное, выдумка» (Легенда: Электр. ресурс). В

«Литературной энциклопедии» находим более широкую трактовку термина. «Ле-

генда – в переводе с латинского – “отрывок, подлежащий чтению”, в первона-

чальном значении слова — отрывки “житий” и “страстей” святых, зачитывавших-

ся во время церковной службы или монастырской трапезы в дни, посвящённые

этим святым. В более широком смысле легенда может быть определена как малый

жанр средневековой повествовательно-дидактической литературы».

Итак, очевидно, что легенда – это неправдоподобный рассказ. Но при этом

цели его весьма благородны – возвышение веры, воспевание праведности и, ко-

нечно, патриотизм. В процессе развития истории легенды утратили свое первона-

чальное значение в смысле религиозно-дидактического повествования и сблизи-

лись по смысловой нагрузке с мифам. И так как мифы не потеряли своей актуаль-

ности и в наше время, остановимся на них поподробнее.

Определение мифа тоже очень лаконично и понятно. «Мифы в переносном

смысле – ложные, некритические, оторванные от действительности состояния со-

знания, концепций, представления. МИФ (от греч. mythos – предание, сказание),

повествование о богах, духах, обожествленных героях и первопредках, возникшее

в первобытном обществе. В первобытном обществе мифы – основной способ по-

знания мира. Особенность мифологического сознания – установление мнимых

16

связей между различными явлениями. Элементы мифологического мышления со-

храняются и в современном массовом сознании (напр., расовые и классовые ми-

фы, культ вождей, ритуалы массовых сборищ и т. п.)» (Миф: Электр. ресурс).

Важно отметить, что в древнегреческом языке, откуда собственно, и было

заимствовано слово «миф», имелось также иное понятие, «логос», – означающее

слово, рассказ или учение. Для нас это уточнение имеет большое значение в связи

с трактовкой понятия «история» к которому мы сейчас и обратимся. «История (от

греч. historia – рассказ о прошедшем – об узнанном) 1) процесс развития природы

и общества. 2) комплекс общественных наук (историческая наука), изучающих

прошлое человечества во всей его конкретности и многообразии» (История:

Электр. ресурс).

Обратим внимание на то, что в том и другом случае мы имеем дело с рас-

сказом, только в случае с историей – с достоверным рассказом, а в случае с мифом

– с вымышленным рассказом или «ложным и некритичным». Надо сказать, что

эти «ложные и некритичные» рассказы или представления очень хорошо прижи-

лись в нашем сознании, а иногда их практически не возможно вычленить из массы

критичного знания. И этому есть свои объяснения. Понятно, что, например, для

молодежи в современном обществе основным способом познания являются от-

нюдь не мифы, а по большей части – средства массовой информации, где, конеч-

но, доминирует интернет. А вот теперь постараемся задуматься – а что «он нам

несет», интернет, этот «новый поворот», как в известной песни группы «Машины

времени». Ответ очевиден – различного рода перессказы истории, либо, по боль-

шей части, мифологизированные, либо, что еще хуже, – фалисифицированные.

Кстати, фальсификации сравнимы с болезнью СПИДом – заразиться легко, а вы-

лечиться практически не возможно… Конечно, в СМИ не только мифы и фаль-

сификации, но и еще много научных фактов и вообще много доброго, светлого и

правильного, но вот только чтобы понять это «еще», надо знать подлинную исто-

рию, – как Отечества, так и желательно всемирную. А вот этим знанием наша мо-

лодежь как раз и не может похвастаться, в силу многих причин, и по большей ча-

сти объективных, – но это уже тема для отдельного разговора.

Очевидно, что из всего информативного потока лучше всего усваиваются

яркие и простые, легко узнаваемые картинки, чем как раз и грешат современные

мифы и фальсификации. Кстати, в отличие от трудноусвояемых и тяжеловесных в

смысле понимания научных знаний, да и мифов древних цивилизаций. В первую

очередь, стоит вспомнить запутанные, с многоуровневым философским багажом,

древнегреческие мифы о богах и героях.

Вот в нашей цивилизации издревле приняты мифы, подчинённые иной ло-

гике. В первую очередь, в них всегда читалась любовь к Отечеству. Русские мифы

долгое время бытовали в форме сказаний, преданий, старин (былин) по большей

части героико-патриотической, нравственно-учительной или религиозной направ-

ленности. Сейчас попробуем по порядку разобраться в названных терминах, для

того, чтобы получить понимание о мифе в целом. Итак, – «сказание». Термин

«сказание» является переводом с древнегреческого языка и трактуется как «исто-

рия», «рассказ». В древнерусской литературе понятие «сказание» применялось к

17

любому рассказу, повествующему в основном о событиях и людях в прошлом, за

редким исключением, и имеющему определённую смысловую нагрузку, которая

позволяла делить сказания по тематике. Так, например, широко известны истори-

ческие сказания (например, – «Сказание о зачатии царства Казанского»); житий-

ные сказания (например, – «Сказание страстотерпцю святую мученику Бориса и Глеба»); апокрифические («апокриф» – «ложный») сказания («Сказание о Адаме,

егда изгнан бысть из рая»); поучительные сказания (например, – «Сказание о

пьянстве и душегубстве») и др. В 1885 году И. П. Сахаровым была впервые издана

энциклопедия древнерусской литературы и фольклора под названием «Сказания

русского народа». Стоит подчеркнуть, что когда речь идёт о древних сказаниях,

все же имеются ввиду записанные на бумаге рассказы, в отличие от преданий, под

которыми принято понимать устное народное творчество.

«Исторический словарь» характеризует «предание» как устный рассказ,

жанр фольклора, содержащий сведения об исторических лицах, событиях, мест-

ностях, передающийся из поколения в поколение. Нередко возникнув из расска-

за очевидца, подвергается при передаче вольной поэтической интерпретации (Предание: Электр. ресурс).

И, наконец, – старина или былина – эпическая народная песня героико-

патриотической направленности. В первую очередь, обратимся к этимологии тер-

мина былина. «Былины (старины), русские народные эпические песни-сказания.

Возникли как выражение исторического сознания русского народа IX - XIII вв., в

процессе бытования впитали события позднейшего времени. Повествуют пре-

имущественно о богатырях - защитниках родины; отразили нравственные и соци-

альные идеалы народа. Северные былины исполняются одноголосно, обычно на

короткие напевы декламационно-повествовательного склада, южные былины хо-

ровые, по музыке родственны широкораспевным донским песням» (Былины, 1:

Электр. ресурс).

В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера находим некоторое

уточнение: былина – «эпическая народная песня… придумано И.П.Сахаровым…

Вместо “былины” в народе говорят “песня, старина”» (Фасмер, 2003: 258-259).

Литературная энциклопедия ещё подробнее раскрывает данный термин: «Былины

–

”, “стари” и “старинок”. Термин “былины”

искусственный, введённый в научное употребление в 30-х годах XIX века учёным

Сахаровым на основании упоминаемых в “Слове о полку Игореве” (кон. XII в.)

“былин сего времени”. У северных “сказителей” (исполнителей, певцов) именем

старин обозначаются иногда также некоторые эпические духовные стихи и мно-

гие исторические песни, главным образом, XVI-XVII вв… Былины повествуют

преимущественно о богатырях - защитниках родины. Северные былины исполня-

ются одноголосно, обычно на короткие напевы декламационно-

повествовательного склада, южные былины хоровые, по музыке родственны ши-

рокораспевным донским песням» (Былины, 2: Электр. ресурс).

Итак, «былина» – относительно новое понятие, впервые введённое в научный

оборот известным фольклористом XIX века Иваном Петровичем Сахаровым в

18

сборнике «Песни русского народа» (1839). Данное нововведение было сделано

Сахаровым на основании исследования древнерусского текста – «Слова о полку

Игореве», где неоднократно встречалось словосочетание «по былинам» (в пони-

мании «быль» – события прошлого). Так, с лёгкой руки Ивана Петровича, русские

народные эпические песни-сказания или старины начиная с XIX века получили

новое название – былины, коим мы до сих пор и пользуемся.

В древности былины или старины передавались из уст в уста или, вернее ска-

зать, – напевались, первые записи былин обнаруживаются лишь в XVII веке. Оче-

видно, что былины за время своего устного бытования многократно переделыва-

лись и видоизменялись и вычленить из былинного эпоса, который имеется сейчас

в распоряжении исследователей, былину, относящуюся, например, к X или XIII

векам, практически невозможно. Начиная с XVII века накопилось более 1500 тек-

стов былин, при этом былинных сюжетов совсем не много, всего около 40.

Самым древним былинным текстом считается рукопись, относящиеся к нача-

лу XVII века – «Сказание о киевских богатырях, как ходили в Царьград и как по-

били цареградских богатырей и учинили себе честь» (в конце текста это «Сказа-

ние» названо «Богатырским словом»). Вообще к XVII веку относятся всего лишь 5

былин, Остальные записи былин относятся уже к более поздним периодам. Среди

наиболее распространённых былин русского средневековья можно назвать следу-

ющие – «Сказание о семи богатырях», «Сказание о Михаиле Потыке», «Сказание

об Алёше Поповиче и Тугарине», «Сказание о Ставре Годиновиче», «Сказание о

Михаиле Даниловиче», «Сказание об Илье Муромце и Соловье разбойнике». Эти

прекрасные былины о русских богатырях, русской удали и любви к матушке-

России и сейчас любимы современниками. Многие из них были экранизированы.

Например, хорошо известны мультфильмы об Илье Муромце, Добрыне Никитиче,

Алёше Поповиче.

Однако «в последние времена» легнды, сказания, предания и былины вооб-

ще вышли из обихода, а вот мифы, наоборот, продемонстрировав уникальную

живучесть, стали создаваться с новой силой. К тому же, что совсем нехарактерно

для мифа как жанра, создаваться они стали не только о прошедшем времени, но и

о будущем. Пройдя непростой эволюционный путь, мифы новейшей истории

очень упростились, порою даже до уровня слогана. Вспомним хотя бы В. Маяков-

ского, его знаменитое – «через четыре года здесь будет город сад…» Хотя, конеч-

но, в стихотворении речь идет о городе Кузнецк, однако – воспринималось оно то-

гда как лейтмотив к будущей и очень скорой счастливой жизни всего советского

народа, в этот миф верили и приближали как могли! Правда, чем больше труди-

лись, тем дальше почему-то отодвигалось прекрасное будущее. Наконец, мираж

исчез, – а любое отрезвление, как известно, дается очень трудно, и отдельному че-

ловеку, и человечеству в целом. И чтобы забыться, сбросить гнет воспоминаний и

жить дальше – нужен новый мираж, новый красивый и желательно простой миф.

Вот как описывает это в своем стихотворении Дмитрий Быков –

«Порядок обветшал,

Страна упала на бок

И треснула по швам,

19

Затлела по окраинам

И двинулась на слом

Отравленным, ославленным,

Оплавленным куском.

Но мы – не та порода,

Чтоб нас пугал распад.

Через четыре года

Здесь будет город-сад!»

И ещё один миф разбился о рифы действительности. Однако очередное

крушение отнюдь не привело к упадку мифотворчества, наоборот, спровоцирова-

ло его бурный рост. Такая жизнестойкость мифотворчества и мифов вполне объ-

яснима – мифы дают надежду, без которой жизнь человека невозможна. Круше-

ние старых мифов рождает к жизни новые мифы. Нереализовавшиеся надежды

также рождают мифы, особенно часто это происходит в переломные эпохи, а так

как наша страна богата на переломные эпохи – миф будет жить в России вечно.

Давно известно, что скелетом любого общества является система нацио-

нальных ценностей. Они и формируют культурно-исторический тип нации, во-

площающийся в системе определенных образов – архетипов, на основании кото-

рых и выстраивается самоидентификация. Влияние устной памяти и ярких лите-

ратурных образов древности на историческое сознание и складывание националь-

но-государственной идеи не раз становилось предметом внимания ученых (см.:

Алексеев, 2006; Алексеев, Плотникова, 2013; Плотникова, 2014; Плотникова, Ши-

лов, 2014). Нельзя не признать, что былины, сказания, народные предания и ряд

мифов входят в систему ценностей русского человека, а значит – являются неотъ-

емлемой частью нашей жизни и нашего Я.

Оставим на время мифы и перейдем к более сложной, а в последнее время

наиболее острой для нашего общества проблеме – фальсификации истории. В

этой связи вновь обратимся к определению самого термина. Итак, – «фальсифика-

ция (позднелат. falsificatio - от falsifico подделываю), 1) злостное, преднамеренное

искажение каких-либо данных; 2) Изменение с корыстной целью вида или свой-

ства предметов; подделка» (Фальсификация, 1: Электр. ресурс). Здесь будет

уместным сравнить данное определение, найденное нами в Большом энциклопе-

дическом словаре, с определением фальсификации взятым из Большой советской

энциклопедии 1969-1978 гг.: «Фальсификация (позднелат. falsificatio, от falsifico –

подделываю) 1) злостное, преднамеренное искажение данных, заведомо неверное

истолкование чего-либо. 2) Изменение с корыстной целью вида или свойства

предметов; подделка» (Фальсификация, 2: Электр. ресурс).

Как видим, определения сходны. Однако, «Большая советская энциклопе-

дия» уточняет: «заведомо неверное истолкование чего-либо». Вот именно таких –

«заведомо неверных» толкований фактов и событий как прошлого, так и настоя-

щего, надо опасаться, надо с ними бороться – в первую очередь, при помощи доб-

ротного критичного знания.

В нашем историческом опыте значительная часть фальсификаций имела ан-

типатриотическую направленность. Примером одной из вопиющих фальсифика-

20

ций может служить ложное мнение о развязывании Второй мировой войны Со-

ветским Союзом. Данная фальсификация получила широкое распространение по-

сле выхода в свет книги В.Б.Резуна (В. Суворова) «Ледокол», где объявляется, что

летом 1941 года основной целью внешней политики И.В. Сталина был захват

Центральной и Западной Европы. Так, по мысли В. Суворова, И.В. Сталин наме-

ревался противостоять «мировому капиталу». Книга, содержащая в себе домыслы

автора, без опоры на источники и факты, быстро стала популярной – так как со-

держала в себе противоречие по отношению к общепринятым догмам, – была пе-

реведена на 27 языков и выдержала 100 изданий… Фальсификации истории Вели-

кой Отечественной войны многочисленны, притом что их разоблачению посвя-

щено немало работ (см., например: Ильинский, 2013; Ручкин, 2014; Жукова, 2013;

Амрахова, 2014). Однако грубым дискредитирующим искажениям, нередко из-за

своей распространенности и укорененности неточно определяемым как «миф»,

подвергается и историческая действительность давно минувших веков (см.,

например: Алексеев, 2005; Алексеев, 2013; Елисеева, 2013; Елисеева, 2014).

Итак, если миф – это вымышленный рассказ о событиях прошлого, настоя-

щего или будущего, возникший естественным образом, ставший неотъемлемым

достоянием массового сознания, созданный в созидательных целях и при этом не

искажающий истории стран и народов, оказавшихся в ойкумене мифа; то фальси-

фикация – это вымышленный рассказ, созданный под воздействием группы лиц с

целью умышленного искажения событий и фактов, исходя из конкретных полити-

ческих или идеологических целей, как правило, умышленно искажающий исто-

рию как собственного народа, так и народов, входящих в ойкумену фальсифика-

ции.

К сожалению, фальсификации – это чума нашего времени, но, прежде чем

бороться с ними, их надо хорошо изучить. Сегодня фальсификации научились от-

лично маскироваться под правду или добрый миф, теперь они носят камуфляж и

пробираются в головы людей украдкой, под покровом тьмы. Но отличить фаль-

сификацию от истории все же можно. Главной отличительной чертой любой

фальсификации являются цели её фабрикации, где основополагающая заключает-

ся в разрушении общепринятых устоев, традиций и исторической правды.

Заметим: мифологизировать будущее можно, а фальсифицировать – нельзя,

потому что будущее всегда и во все времена представлялось человечеству пре-

красным.

«Альтернативная история уже давно выросла в самостоятельное научное

направление», – зазывают рекламные буклеты покупателей на очередной диле-

тантский опус по мотивам истории. Речь не о литературном жанре «что было бы,

если бы». Эта альтернативная история – жанр известный и уважаемый. В фанта-

стической литературе. Речь о псевдонаучном жанре «как оно было на самом деле

– ведь вам все время врали». Имя ему уже давно легион, и в этом смысле «альтер-

нативная история» (так вместо грубоватого «фольк-хистори», придуманного оп-

понентами) действительно «выросла». И, как утверждают те же рекламные букле-

ты, «не замечать ее невозможно». И не хочешь, а заметишь, – в исторических от-

21

делах книжных супермаркетов цветастые труды «альтернативщиков» ставят на

видное место.

Давно стали понятны многие связанные с «альтернативой» вопросы. Об-

суждать их по двадцать пятому кругу бессмысленно и неинтересно. Куда суще-

ственнее рассмотреть причины появления сего малопочтенного жанра. Тем более,

что отдаются ему, пусть лишь изредка, люди весьма почтенные, реализовавшие

себя, казалось бы, в своих областях знания. Но все же сначала о том, на чем оста-

навливаться смысла нет.

Во-первых, не имеет особого смысла заниматься опровержением конкрет-

ных утверждений конкретных «альтернативщиков». Это невозможно сделать в

рамках небольшого очерка, да и без того в связи с этим написаны уже тома. Те,

кто все равно верит, что Иисус Христос был папой Гильдебрантом, что Киевская

империя основана Вселенским Разумом в 5508 г. до н.э. или что история славян-

ской письменности восходит к неандертальской эпохе – те будут верить в это и

дальше. Такая вера, вероятно, уже за пределами возможностей как исторической,

так и иных наук.

Можно разве что предложить несколько критериев определения «альтерна-

тивного» сочинения и отличия его от научного. Это опять же делалось уже не раз,

но объем настоящей работы вполне позволяет повторить основные небесполезные

тезисы.

Если книга с самого начала преподносится (своим автором) как сенсация,

переворачивающая все представления о мировой истории, то это с огромной до-

лей вероятности подделка под науку. Сенсаций в науке бывает немало, но специа-

листов, способных сотворить сенсацию в глобальном масштабе – единицы. И это

подлинные, широкого профиля профессионалы в данной науке, редко объявляю-

щие себя создателями сенсаций.

Если основное содержание труда подразумевает обвинения ученых-

историков в сознательной фальсификации и искажении источников, если опус ис-

ходит из теории «заговора историков», – это подделка под науку. «Теория загово-

ра» весьма удачна для создателей такого рода трудов. Она избавляет их от необ-

ходимости разбирать и опровергать каждый источник, представляемый академи-

ческой наукой – каждый документ, каждый список летописи, каждый черепок ке-

рамики. Их можно под предлогом массовой фальсификации «опровергать» целы-

ми группами, чохом. Но если у вас есть конкретные данные о заговорщиках-

фальсификаторах, тем более преследующих (как часто утверждают «альтерна-

тивщики») темные политические цели, то с такими данными бегут не в издатель-

ства. А в суды.

Если сочинение на историческую тему сразу огорошивает читателя сообще-

нием о том, что оппоненты работают на «врага» (демократии, независимости,

державы, народа и т.д.), то это подделка под науку. Автор начинает с аргументов

от политики тогда, когда других аргументов у него нет. Даже если другой ученый

на кого-то «работает» (что бывает), его аргументы должны быть опровергнуты на

научном поле – непреложное правило науки. И научные аргументы должны быть

первичны. Вообще, книги, публично провозглашающие в первую очередь не

22

научную, а политическую (будь то «патриотическую» или нет) цель – к науке не

относятся.

Не имеет особого смысла останавливаться подробно на общественной бес-

полезности «альтернативной истории». Оставляя в стороне этические и научные

соображения, опираясь на одну голую политическую «выгоду», к которой и апел-

лируют многие творцы «альтернативки», пользу от нее все равно не углядеть.

Ломка исторического сознания целой нации под одну из «альтернативных» кон-

цепций приведет к утрате реально существующего исторического лица, разрыву с

реальной традицией. Кроме того, – если хотя бы гипотетически допустить подоб-

ную абсурдную возможность, – российская наука оказалась бы в гораздо большей

изоляции от всей (!) мировой, чем бывало когда-либо и где-либо в мире. Потомки,

разоблачив подобную изоляцию и фальсификацию, несомненно, воздали бы пред-

кам сторицей, что едва ли сработало бы на самый пламенный «альтернативный

патриотизм». Пример жестокой и беспощадной мести «обманутого» поколения у

нас перед глазами. И это притом, что советская «версия истории» была бесконеч-

но далека от «альтернативных» – создавалась просто по принципу «немного под-

чистить, немного сместить».

Не имеет, впрочем, особого смысла также рассуждать о бесперспективности

«альтернативной истории». Ее творцы умудрились выстроить ее противоречащей

всем существующим в современном мире массовым мировоззрениям. Она проти-

воречит как научной картине исторического процесса, так и историческим пред-

ставлениям традиционных для России религий. В такой ситуации даже если к

поддержке известного шахматного чемпиона вдруг добавится административный

ресурс (чего нет и не будет), сделать «альтернативную» версию преобладающей

просто не получится. Тем более, что при всем взаимном уважении и нередких вза-

имных ссылках «альтернативщики» создали немало авторских «версий истории»

– но ни одной общей. Достаточно сопоставить «исторические» книги, скажем, ма-

тематика Фоменко и психиатра Кандыбы, чтобы убедиться, что их воззрения

несовместимы совершенно. То же можно сказать о любом другом из когорты

«альтернативы».

Из всего сказанного следует, что академической истории, вопреки многим

утверждениям любителей «альтернативы», незачем беспокоиться о своих позици-

ях. Ни в области массового образования, ни в области «официальной науки» этим

позициям ничего не угрожает и угрожать не может. Историки беспокоятся лишь о

здравости восприятия реальности массовым читателем и отдельными коллегами

из других областей знания.

Каковы же причины, культурные истоки внезапного цветения «альтерна-

тивной истории»? Первой, лежащей на поверхности, является распространившая-

ся в новое время узкая специализация в науке. Само это явление – неизбежность,

ибо развитие методов и оснований научного знания, всевозрастающее дробление

его областей, просто рост научной информации сделали невозможной универ-

сальную образованность средневекового типа. В современном обществе, в систе-

ме современного образования в том числе, историк или филолог должен верить

астроному или медику «на слово», так же как они – ему. Специалист в одной об-

23

ласти просто физически не сумеет самостоятельно перепроверить все поставляе-

мые ему многочисленные сведения из другой (строго говоря, даже из своей соб-

ственной – скажем, медиевист-европеист по новейшей истории Африки). Не су-

меет, даже если овладеет методом – хотя бы по одной причине объема. В реально-

сти, кстати, одному человеку просто невозможно физически опровергнуть всю ис-

торию древности и средневековья. Для этого он должен изучить лично каждый из

миллионов исторических артефактов этих эпох и доказать эмпирически подлож-

ность или неверность интерпретации их всех.

Однако то же самое научное мировоззрение, которое ставит перед неизбеж-

ностью веры специалистам (как корпорации) «на слово», с самого начала строи-

лось как знание скептическое, постоянно пересматривающее и совершенствующее

представления о мире. Нередко случается, что в сознании образованного человека

этот скепсис накладывается на тотальное недоверие ко всему «официальному».

Это ведь тоже не редкость в образованной среде (далеко не только в России), осо-

бенно среди разного рода «прогрессоров» и «сциентистов». На стыке традицион-

ного научного (или привитого наукой через образование) скепсиса с интеллигент-

ским недоверием к «официозу» и рождается «альтернатива» – будь то в истории, в

медицине или в астрономии.

Вторая причина тесно связана с первой. Образование нового времени, наря-

ду с узкой специализацией, в то же время не до конца избавляет и от иллюзии все-

знания. Общедоступность благодаря книжному рынку информации из разных об-

ластей науки (прежде всего, гуманитарной) эту иллюзию укрепляет. Сама по себе

она не являлась бы злом, если бы профессиональная реализация современного че-

ловека во всех случаях соответствовала бы его подлинным интересам. Но это не

так. Человек современный в огромном большинстве случаев работает согласно не

интересу, а заинтересованности, выгоде. Это один из аспектов социальной отчуж-

денности в мире модерна и постмодерна. Соответственно, немалая масса «интере-

сующихся» гуманитарными, к примеру, науками оказывается в никак не связан-

ной с ними профессиональной сфере. «Интерес» никуда не пропадает, но научный

метод остается такому человеку неизвестным или едва известным. В такой ситуа-

ции «интерес» (при отсутствии сопоставимого «интереса» к собственной работе)

может породить благодарного читателя, а то и автора «альтернативы». «Интерес»

без подлинных знаний служит и оправданием, и обоснованием для дилетантских

построений.

Третья причина, хотя это звучит несколько парадоксально, – само расшире-

ние круга образованных людей. Веками, тысячелетиями историческая память че-

ловеческого общества существовала в двух измерениях – ученом и народно-

фольклорном. Они сообщались между собой, но никогда не сливались. Ученое

измерение в большей или меньшей степени ставило себе задачей воссоздание ис-

тины – с научной или религиозной мотивацией. Народно-фольклорное, утратив

эту составляющую с распространением письменности, начинало ставить иную за-

дачу – создание максимально комплиментарной, поэтической и занимательной

картины прошлого. В этой задаче, в общем, не было ничего неестественного или

тем более предосудительного. Выше уже говорилось, что ей никогда не была

24

чужда и письменная наука. С одним отличием – последняя сковывалась необхо-

димостью точной информации и доказательств (в большинстве случаев). Фольк-

лор, по мере развития в нем свободного вымысла, «анекдотичности» перестал

сдерживаться чем бы то ни было. Общенародное историческое сознание в тради-

ционных обществах на пороге нового времени обычно складывалось из наиболее

«достоверных» элементов фольклора и наиболее «понятных» – научного знания.

Стихия фольклора «не наблюдает времен». Разделенные столетиями и ты-

сячами километров люди свободно оказываются в нем современниками. Иван

Грозный беседует с богатырями князя Владимира, а Ермак служит последнему.

Название деревни Александровка связано с Александром Македонским. Под кур-

ганами покоятся библейские исполины. Иногда и некоторые исторические писа-

тели настолько увлекаются какой-нибудь политической задачей, что продуцируют

собственные «книжные легенды». Так Юлий Цезарь становится противником ге-

роического польского князя Лешко, а внук Ноя Мосох – основателем Москвы. Но

подобные «версии истории» в ученой среде широкой популярностью не пользова-

лись и быстро подвергались осмеянию. Зато они могли проникнуть «в народ»,

обогатив версии фольклорные.

Новое время сокрушило после долгих стараний перегородку между «обра-

зованными» и «необразованными». В результате рост «образования» вширь со-

провождался его неизбежным усреднением. На этом же фоне «фольклорные»

представления об истории, вышедшей в тираж и десакрализованной, хлынули на

книжные полки. Собственно говоря, «альтернативные» версии появлялись везде,

где тому не мешал идеологический пресс. Отнюдь не золотой их дождь, пролив-

шийся на Россию, – лишь следствие долгого сдерживания. Они несут на себе, как

правило, все родимые пятна «фольклорного» подхода – комплиментарность,

«украшательство», литературную легкость мысли. Отсюда-то популярность «аль-

тернатив» у массового читателя, особенно в постсоветское время, полное потреб-

ности в душевной компенсации. Так что вполне справедливо данное Д.М. Воло-

дихиным и прижившееся у ученых название «альтернативы» – «фольк-хистори».

Только одно отличает «фольк-хистори» от подлинного фольклора – никакая

фольклорная версия не претендовала на истинность за пределами своей сельской

округи. «Альтернатива» же агрессивно предлагает себя как истину в последней

инстанции, призванную заменить доселе существующую книжную науку. Потому

борьба с ней никогда не потеряет актуальности. Никогда – поскольку в нашем

формате цивилизации «фольк-хистори», к сожалению, бессмертна.

Коренные изменения в сфере идеологии и общественного строя, поиск но-

вой российской идентичности, новых идейных основ развития государственности

– не оконченные по сей день – естественным образом сказываются на развитии

исторической науки. Не в меньшей степени сказываются они на системе истори-

ческого образования – как среднего, так и высшего. Единое представление об ис-

тории, единая картина исторического процесса, даже общие представления о

смысле самой исторической науки теперь отсутствуют. Некоторые из этих про-

блем неизбежны были при вхождении отечественной науки в мировой научный

25

процесс. Для западной науки такие проблемы являются постоянным спутником в

течение уже многих десятилетий, она свыклась с ними.

Но при российской специфике подобные «вечные» проблемы особенно

обостряются – и им сопутствуют другие, именно российские. Последние связаны

с обострённым недоверием общества к исторической науке, с одной стороны, и

живым интересом к истории, с другой. Одной из таких характерных специфиче-

ских черт является, например, обвальный рост публикаций в стиле так называе-

мой «фольк-хистори». Это всевозможные «новые хронологии», «тайны забытых

цивилизаций», поиски «богов из космоса». На Западе подобного рода «исследова-

ния» давно заняли свою нишу, бесконечно далёкую от академических сфер. У нас

же на волне идейного разброда 90-х они иногда прорывались даже к образова-

тельным программам. Нередко подобным построениям придаётся «патриотиче-

ский» или «национальный» характер, что особенно тревожит, поскольку позорит

сами понятия патриотического и национального.

Другой специфичной чертой является сам по себе общественный интерес к

истории и стремление актуализировать ее, искать в ней образцы, «героев» и «зло-

деев». Этот интерес гораздо выше, чем на Западе, и сам по себе, конечно, отнюдь

не плох, свидетельствуя о сохранении живой связи времён. Но, с другой стороны,

он представляет питательную почву для разного рода пиаровских кампаний на

околоисторические темы, поляризующих общество, политизирующих научные

споры. Политизация – неизбежный спутник исторической науки в современном

государстве. Однако в наших условиях провоцируется искусственный раскол об-

щества по мифологизированным, контрпродуктивным поводам. Может доходить

до откровенной «общественной» травли авторов, например, неугодного учебного

пособия. В целом подобные бесперспективные, ни к чему в реальности не приво-

дящие «дискуссии», вероятно, призваны отвлекать от насущных социальных про-

блем.

Однако, как уже сказано, наряду с проблемами специфически российскими

есть и глобальные, неразрешённые исторической наукой в целом. У нас они, как

опять же отмечено выше, воспринимаются особенно обострённо, как часть обще-

го кризиса отечественной исторической науки. Потому естественен и постоянный,

болезненный поиск их разрешения. Как бы то ни было, представляется, что «веч-

ность» и международный характер некоторых очевидных «черных дыр» в истори-

ческом познании отнюдь не извиняют сами по себе их существования. Неизбеж-

ное – не всегда нормальное, тем более не всегда полезное.

Первая и наиболее фундаментальная проблема, с которой столкнулась об-

новлённая российская историческая наука, – отсутствие единой исторической па-

радигмы, единой интерпретации исторического процесса как целого. Крушение

официальной марксистко-ленинской идеологии в начале 90-х логично вызвало

реакцию отторжения по отношению к формационной схеме исторического про-

цесса. Попытки спасти её (например, отказавшись от традиционной «пятичленки»

в пользу других комбинаций формаций) тогда особого успеха не возымели. Стре-

мительно пронеслась и миновала мода на цивилизационный подход – блистатель-

ное с литературной точки зрения творение «философов-писателей» ХХ в., под-

26

вергшееся суровой исторической критике. На почве ухода от глобальных истори-

ческих схем расцвела «история факта» с ее вниманием к частным аспектам боль-

ших процессов. Создано немало ярких работ, посвящённых политической исто-

рии, историческим персоналиям, истории повседневности, – как правило, вне об-

щих объяснений исторического процесса как такового. Уход от всемирно-

исторических построений, возросшее внимание к проблемам личности в истории,

способствовали развитию таких направлений, как историческая психология и пер-

сональная история. Однако все эти ценные новшества не могут сами по себе заме-

нить целостной схемы исторического процесса, «законов истории» – в каковых

история как наука всё равно испытывает подспудную нужду.

Академические дискуссии по поводу объяснения истории отозвались почти

катастрофической ситуацией в учебной литературе и преподавательской практике.

Всё многообразие (лучше сказать – разноголосицу) подходов к преподаванию ис-

тории можно с большим или меньшим основанием разбить на четыре варианта.

При первом в основу изложения кладётся, часто по инерции (ввиду переиздания

либо цитирования советских ещё учебников) формационный подход. При этом

авторы обычно используют «сталинскую пятичленку» (первобытность – рабовла-

дение – феодализм – капитализм – социализм) с характерной ошибкой – социа-

лизм в «пятичленке» являлся не самостоятельной формацией, а начальной фазой

забытого ныне коммунизма. Любопытно и показательно, что использование этой

глубоко идеологической схемы может свободно соседствовать с критическим от-

ношением к социализму и марксизму. Очень редко, – как правило, в работах

крупных самостоятельно мыслящих ученых, – можно встретить размышления по

поводу самой природы формаций, отклонения от устарелого их понимания. Такие

новые варианты формационного подхода, как предложенная ещё в конце 80-х

«трёхчленка» (первобытность – феодализм – капитализм) остаются в основном

неизвестны даже студентам-историкам. Несколько чаще используются усложнён-

ные схемы формаций, восходящие ещё к XIX в. (например, вводящие «азиатский

способ производства»). Наконец, к концу 90-х известное распространение полу-

чил близкий к марксистской схеме эволюционный подход, сосредотачивающий

внимание на развитии экономики. Эта схема исторического развития («дикость» –

«варварство» – аграрная цивилизация – индустриальная цивилизация – постинду-

стриальная / информационная цивилизация) близка к привычной и в то же время

почти лишена явных идеологических оттенков. Однако избрание этой сугубо эко-

номической периодизации в качестве единственной и основной не может не вы-

зывать возражений.

Второй подход можно определить как «фактографический». Учебники и

учебные пособия такого рода обычно чрезвычайно насыщены фактической ин-

формацией, очень часто наделены литературными достоинствами. По сути, они

могут рассматриваться в ряду обобщающих работ по отдельным периодам исто-

рии (особенно это касается трудов по истории Отечества). Однако целостные объ-

яснения исторического процесса в них не предлагаются. В лучшем случае, обычно

в вузовских пособиях для гуманитариев, даётся нейтральный обзор точек зрения

на исторический процесс. Такой подход имеет также очевидный минус. Отказ от

27

объяснения исторического процесса, подчёркивание условности таких объяснений

естественно ведут к сомнениям в статусе истории как науки. Накопление и изло-

жение установленного эмпирически материала для такого статуса едва ли доста-

точны. Требуется интерпретация – которая сама требует определения законов или

хотя бы общих тенденций исторического процесса.

Третий подход (без иронии) можно назвать «экзотическим». Это стремление

отдельных ученых авторов и педагогов преподать собственную интерпретацию

истории, без оглядки на авторитеты. Достаточно либеральный подход к рецензи-

рованию и преподаванию гуманитарных наук в 90-е гг. создал для подобных са-

мостоятельных личностей широкие возможности. Он позволил непринуждённо

использовать в сфере образования собственные исторические построения – от не-

тривиальных трактовок отдельных фактов и периодов до общих схем историче-

ского процесса. Особенно популярны одно время были многочисленные автор-

ские версии цивилизационного подхода – дань которым отдал во время оно и ав-

тор этих строк. Не всегда «экзотика» была негативным фактором. Именно благо-

даря такого рода работам учащиеся нередко получают возможность знакомиться с

передним краем науки, преодолевать инерцию, довлеющую над классическими

учебниками. Однако в целом многочисленные авторские подходы, естественно,

усиливают дисгармонию в историческом образовании. Тем более, что многие из

них действительно парадоксальны и неприемлемы с точки зрения «основного по-

тока» исторической мысли. Очевидно, что преподавание истории должно вестись

с более или менее консенсусных для научного мира позиций, давать объективное

представление о совокупности реального научного знания.

С этой точки зрения наиболее продуктивным представляется четвёртый

подход, всё более частый в последнее десятилетие. Он представляет собой ис-

пользование завоёвывающего признание и в академической среде «исторического

синтеза», интерпретации истории на основе инструментария разных методологи-

ческих направлений. Тем не менее, нельзя не признать, что на сегодняшний день

практическое применение синтетического подхода в преподавательской практике

довольно ограничено. Часто дело сводится к констатации условности существу-

ющих интерпретаций всемирно-исторического процесса и необходимости их син-

тезировать. Между тем, синтез предполагает не столько благие пожелания, сколь-

ко практическое сочетание, скажем, формационного, цивилизационного и эволю-

ционного подходов в процессе историописания. Именно этого пока и недостает.

Корнем для всех сложностей с интерпретацией истории является вопрос,

который давно неразрешимо стоит для науки западной, но для науки российской

оказался внове – вопрос о цели и смысле истории. Марксистское представление о

цели и заданности исторического процесса, об устремлённости его к коммунизму

ушло в прошлое. Пример с заменой коммунизма в «пятичленке» на социализм в

этом смысле весьма показателен. Но является ли именно социализм конечной це-

лью истории? – в немарксистской парадигме (да и в марксистской) доказать это

почти невозможно. Является ли такой целью «открытое общество»? «информаци-

онное общество»? «меритократия»? Ответы на этот вопрос западной гуманитар-

ной мысли столь же разноголосы. Между тем, от ответа на этот вопрос зависит

28

решение существеннейшей проблемы оценки исторических процессов и фактов,

вплоть до самого частного события. Очевидно, что приближающее к идеальной

«цели истории» – прогрессивно, естественно, благотворно. Удаляющее от неё –

реакционно, неестественно, вредно. Нечего и говорить, что исследователи, счита-

ющие венцом человеческой истории, скажем, коммунизм и необуржуазное «от-

крытое общество», придут к прямо противоположным выводам по оценке собы-

тий российской истории ХХ века. И оба они едва ли сойдутся с человеком, при-

держивающимся христианской парадигмы, для коего «прогрессивное» не есть

«благотворное», а итогом всех человеческих усилий будет отнюдь не идеальное

общество…

Можно в поисках консенсуса отрешиться от поисков в истории конечной,

заданной цели, от категорий «прогресса» и «реакции» – и оценивать исторические

факты по иным принципам. Однако каковы будут эти иные принципы? Оценивать

ли, скажем, политику того или иного государства с точки зрения благосостояния,

качества жизни его населения? Или с точки зрения прочности и силы самого госу-

дарства, обеспечивающего гражданам независимость и безопасность? Или с точки

зрения устойчивости нравственных, религиозных и семейных норм? Эти вариан-

ты, как мы видим на примере современной действительности, очень часто карди-

нально расходятся друг с другом. Привести их к некоей общей закономерности

весьма трудно – а в случае приведения мы, скорее всего, лишь убедимся, что одно

часто развивается за счёт другого. Вместе с тем, именно из этих вариантов следует

делать выбор самим государству и обществу. Западная историческая наука давно

уже, во всём многообразии своих школ, сошлась на приоритете личного благосо-

стояния среднестатистического человека. Но это связано с давним торжеством на

Западе либерально-гуманистической идеологии, принципы которой ныне оспари-

вают лишь немногие. Подходит ли эта идеология для России? Что ценнее для рус-

ского – «иметь или быть»? Выбор за обществом, и пока оно не сделает его, требо-

вать цельности исторического сознания весьма затруднительно.

29

Глава вторая

Социальные аспекты кризиса исторического сознания

Современные социально-философские концепции исследования ценностей

В современных социально-философских исследованиях под ценностными

ориентациями понимается направленность субъекта (личности, группы, сообще-

ства) на цели, осознаваемые им позитивно значимыми (благими, правильными,

высокими и т. п.) в соответствии с принятыми в обществе (сообществе) образцами

и имеющимся жизненным опытом и индивидуальными предпочтениями. Такая

направленность представляет собой совокупность устойчивых мотивов, лежащих

в основе ориентации субъекта в социальной среде и его оценок ситуаций. Она

может осознаваться в разной степени, выражаться в фактах поведения, веры, зна-

ния и иметь форму стереотипа, суждения, проекта (программы), идеала, мировоз-

зрения. При этом из направленности на признаваемые позитивными жизненные

цели не следует автоматически активных действий субъекта по их достижению в

реальной действительности.

Ценности наряду с потребностями и мотивами рассматриваются в исследо-

ваниях в качестве регуляторов поведения личности как в отечественной психоло-

гии (В.А. Ядов, 1975, 1979; Б.И. Додонов, 1979; Б.С. Братусь, 1981, 1988; Ф.Е. Ва-

силюк, 1984; С.С. Бубнова, 1991, 1999; Д.А. Леонтьев, 1996, 1997, 2003 и др.), так

и зарубежными авторами (G. Allport, 1937; V. Frankl, 1969; М. Rokeach, 1969; A.

Maslow, 1970; S. Schwartz, 1987,1994; J. Musek, 1993, 1997; X. Хекхаузен, 2003 и

др.).

В социологии основателями диспозиционной теории личности по праву

считают американских исследователей Уильяма Томаса и Флориана Знанецкого.

Они ввели в научный оборот понятие «аттитюд» (установка), выражающее

направленность личности на тот или иной вектор поведения.

В отечественной литературе теория диспозиций разрабатывается В.

А. Ядовым. Под диспозицией понимается предрасположенность человека к вос-

приятию социальной ситуации и условий деятельности и к определенному пове-

дению в этих условиях.

«В. А. Ядов выделяет четыре уровня диспозиций.

1. Низшие диспозиции, основанные на базе витальных потребностей — по-

требностей в еде, жилище и пр.

2. Социальные фиксированные установки, проявляющиеся в разных кон-

кретных ситуациях.

3. Базовые (обобщенные) социальные установки, реализующиеся в типич-

ных ситуациях взаимодействия индивидов.

4. Система ценностных ориентации, связанных с высшими целями индиви-

да» (Ядов, 1975).

«Диспозиционная концепция (лат. dispositio — расположение) — концеп-

ция, характеризующая социальное поведение личности в зависимости от состоя-

ний ее готовности к определенному способу действий. Диспозиционная концеп-

ция связывает готовность личности к поведению в данной социальной ситуации с

30

социальными условиями предшествующей деятельности, в которых формируется

устойчивая предрасположенность к реализации определенных потребностей субъ-

екта в соответствующих условиях. Диспозиционная концепция рассматривает

диспозиции личности как иерархически организованную систему, вершину кото-

рой образуют общая направленность интересов и система ценностных ориентаций

как продукт воздействия общих социальных условий, средние уровни — система

обобщенных социальных установок на многообразные социальные объекты и си-

туации, а нижний — ситуативные социальные установки как готовность к оценке

и действию в конкретных (‘микросоциальных’) условиях деятельности. Высшие

диспозиции наиболее устойчивы, что соответствует более высокой стабильности

общих социальных условий деятельности личности (устойчивые особенности об-

раза жизни больших социальных общностей), они активно воздействуют на дис-

позиции нижележащих уровней. Однако ситуативные социальные установки, в

отличие от обобщенных, обладают относительной самостоятельностью, что обес-

печивает адаптацию личности к меняющимся условиям деятельности при сохра-

нении устойчивой целостности ее высших генеральных диспозиций. Последние

регулируют общую направленность социального поведения личности, а диспози-

ции других уровней — поведение в той или иной сфере деятельности, направлен-

ность поступков в отношении определенных социальных объектов и ситуаций. В

принципе роль ведущей диспозиции принимает на себя та (или те), которая

наиболее полно соответствует данным условиям и цели деятельности в данном

‘масштабе’. Диспозиционная концепция позволяет установить связи между со-

циологическими, социально-психологическими и общепсихологическими подхо-

дами к изучению социального поведения личности» (Ядов, 2006).

В своем капитальном труде «Система социологии» (1920 г.) П. Сорокин

всесторонне обосновал положение о том, что личность формируется, развивается

и действует в системе совершенно определенных социальных координат. Но по-

скольку каждый индивид принадлежит не к одной, а к целому ряду различных со-

циальных групп (профессиональных, имущественных, политических и др.) одно-

временно, именно своеобразная для каждой личности конфигурация таких групп

предопределяет ее социальное лицо, социальный вес и социальное положение, по-

скольку личность имеет не односложную или одно-центровую социальную струк-

туру, а многоплановую, мозаичную: она в одно и тоже время целостна, но вместе

с тем и распадается на ряд ‘Я’, совершенно несходных и часто противоположных

друг другу.

К.Г. Юнг определяет в качестве фундамента психики индивида, придающе-

го определенную форму ее содержанию, коллективное бессознательное, состав-

ляющее наиболее глубинный уровень бессознательного и существенно отличное

от личностного бессознательного. Гипотеза Юнга о коллективном бессознатель-

ном явилась качественно новым моментом в трактовке психической структуры

личности. Она обусловила и своеобразие его подхода к пониманию соотношения

и взаимосвязи элементов и систем психики индивида. Наиболее обстоятельное

обоснование этому феномену психики было дано Юнгом в статье «Понятие кол-

лективного бессознательного». В ней Юнг кратко определил содержание и психо-

31

логическое значение коллективного бессознательного, характеризуя его как такую

психическую систему, которая имеет «коллективную, универсальную и безлич-

ную природу, идентичную у всех индивидов».

«К.Г. Юнг выделяет такие особенности ‘коллективного бессознательного’:

1) своим существованием коллективное бессознательное обязано исключи-

тельно наследственности;

2) оно не основано на личном опыте и не развивается индивидуально;

3) его содержание в основном представлено архетипами — буквально

предшествующими формами, которые лишь вторичным образом становятся осо-

знаваемыми. Архетипы столь близки инстинктам, что можно предположить, что

они являются бессознательными образами самих инстинктов или ‘образцами ин-

стинктного поведения’» (Юнг, 1994).

Среди наиболее известных авторов и методик оценки ценностного ряда и

системы ценностей можно отметить: А. Маслоу (иерархия ценностей), Ш. Шварца

(теория содержания и структуры ценностей: ценностная самооценка и оценка себя

в отношении социума), С. Морриса (оценка респондентом способов жизни),

М. Рокича (ранжирование списка ценностей), Г. Дэвида (метод парных сравне-

ний), Л.Б. Косовой (оценка ценностей по предложенному списку), Л. Гордона

(определение ценностных ориентаций), исследователей Института социологии

РАН (метод выбора альтернатив), М. Гудмана (контент-анализ), Т. С. Барановой

(техника семантических дифференциалов и использование факторного анализа),

опросник Тромпенаарса (использование одновременно проектной методики и ме-

тодики выбора альтернатив), В. А. Ядова (теория диспозиционной структуры лич-

ности, включающая методику Рокича, интервью, выбор из двух альтернатив и ме-

тодику ранжирования), М. А. Котика (теория поля К. Левина: экспериментальное

выведение формулы зависимости между значимостью какого-либо события, его

валентностью и инструментальностью (ожиданием возможности реализации),

А.П. Вардомацкима (аксиобиографическая методика, основанная на методе ин-

тервью) и др.

Исследование ценностных ориентаций в России велось с середины 1960-х

годов, когда появились теоретические работы психолога Б. Г. Ананьева, социоло-

гов А. Г. Здравомыслова, В. А. Ядова и др., а также эмпирические исследования,

крупнейшим из которых стало социологическое и социально-психологическое ис-

следование ценностных ориентаций рабочих (в том числе и молодых), выполнен-

ное ленинградскими учеными под руководством В. А. Ядова в начале 1970-х го-

дов» (Журавлева, 2006; Луков, 2008).

«В советское время появляются исследования ценностных ориентаций мо-

лодежи, однако они в значительной степени были направлены на выявление их

соответствия выдвигаемым в то время идеалам, образу жизни (Шендрик, 1990). В

период перестройки (1985–1991 гг.) поле проблем заметно расширилось за счет

исследований неформальных молодежных объединений (фактически это был путь

к переходу к изучению молодежных субкультур). Наконец в последние годы цен-

ностные ориентации российской молодежи стали исследоваться немалым числом

отдельных ученых и научных коллективов. Ситуация смены общественного строя

32

и «переоценки ценностей» в масштабе целой страны подтолкнула ученых к

осмыслению трансформаций ценностных ориентаций россиян. Большое научное

значение имеет крупное исследование динамики ценностных ориентаций россиян,

проведенное под руководством Н. И. Лапина» (Луков, 2008; Лапин, 1996).

В некоторых работах, пытающихся представить исторический путь разви-

тия социологии молодежи в России, утверждается идея, что для молодежных ис-

следований 1960–1980-х годов были характерны две ориентации. Одна состояла в

выполнении идеологического заказа власти, другая — в активном противостоянии

этому заказу и развитии исследований, направленных на изучение молодежи как

субъекта общественной жизни (Волков, 2001). Этот миф не основан на реально-

сти. В действительности ведущие социологи страны, работавшие в области моло-

дежной проблематики, активно взаимодействовали с властью, и только в силу это-

го у них имелась возможность проведения крупных исследований по проблемам

молодежи.

Различия научных школ проявились уже в обобщающих работах о молоде-

жи, опубликованных в конце 1960-х — начале 1970-х годов (Кон, 1974). Тогда в

понимании молодежи утвердилась позиция И. С. Кона, согласно которой моло-

дежь представляет собой социально-демографическую группу, выделяемую на

основе совокупности возрастных характеристик, особенностей социального по-

ложения и обусловленных тем и другим социально-психологических свойств.

Подход В. Т. Лисовского, связывающий понятие молодежи с процессом социали-

зации, остался без должного внимания (что было связано с критикой термина «со-

циализация» представителями официальных структур в научных сообществах).

Расширение проблематики исследований молодежи, постановка теоретиче-

ских обобщений эмпирического материала в контекст современной социальной

науки оживили разработку интегральной науки о молодежи. Эта позиция, активно

обсуждавшаяся еще в 1970-е годы, вновь стала предметом обоснования в трудах

В. В. Павловского, который предлагает вести интеграцию знаний о молодежи в

рамках особой науки ювентологии (Павловский, 2001). Ту же идею, хотя и в иной

интерпретации, высказывает Е. Г. Слуцкий и его коллеги (Слуцкий, 2004). В рам-

ках интеграции современного гуманитарного знания такая позиция естественна,

хотя и не необходима, поскольку в интегральной функции применительно к моло-

дежной проблематике сегодня может выступить любая из социальных наук, не

связанных более (как это было характерно в начале ХХ века) жесткими границами

по объекту, предмету и методу исследования (Гневашева, 2014).

В соответствии со Стратегией государственной молодёжной политики в

Российской Федерации, утверждённой распоряжением Правительства Российской

Федерации (от 18 декабря 2006 г. N1760-р в ред. распоряжений Правительства РФ

от 12.03.2008 N 301-р, от 28.02.2009 N 251-р, от 16.07.2009 N 997-р) к категории

молодёжи в России относятся граждане России от 14 до 30 лет. Положение данной

группы по отношению к населению страны в численном выражении составляет

порядка 23 %, однако сущностно качественная составляющая социализации пред-

ставителей молодежной группы оказывает глобальное влияние на построение об-

щества в целом, на перспективы его развития.

33

Полученные в исследованиях последних лет данные нередко трактуются

как нарушение преемственности и передачи социокультурного опыта от старшего

поколения к последующему. Вместе с тем, потеря объединяющей общество идеи

приводит к активному ее поиску преимущественно молодым поколением в силу

стремления быть причастным к социальным группам.

Поведенческая деструкция и девиация: вызов общества или времени

Согласно деятельностному подходу к определению понятия личности, об-

щество создает условия для формирования и развития индивида. Духовное богат-

ство личности зависит от включения ценностей в личную жизнедеятельность и от

того, насколько общество стимулирует этот процесс, насколько оно способствует

его развитию. Социальный прогресс возможен только в режиме поиска все более

благоприятных условий для формирования личности как активного субъекта

культуры, как творца и носителя ценностей духовной культуры (Гневашева, 2014).

Каждая культура имеет своё ценностное уникальное ядро, воплощающее её

хронотип (то есть специфику её локализации в цивилизационном мире), а также

накопленный исторический опыт. Национальная культура поддерживает непре-

рывность функционирования за счёт трансформации своих ценностей к опти-

мальному соотношению универсальных и специфических ценностей, позволяю-

щему, с одной стороны, сохранить народу, государству и обществу свою само-

бытность, а с другой – найти основание для взаимодействия с другими культура-

ми.

Таким образом, мы можем говорить о культуре личности, как о динамиче-

ской сущности, которая может возрастать, стагнироваться, превращаться в риту-

альное поведение, в ней возможны явления деструкции, когда человек вступает на

путь разрушения ценностно-смыслового ядра культуры. В современной социоло-

гии и психологии разработан целый ряд подходов и принципов, объясняющих фе-

номенологию, механизмы и закономерности мотивации поведения личности, в

том числе вопрос осознаваемости мотива, равно как и многие другие, относящие-

ся к теории мотивации, до сих пор не получил однозначного решения.

В этой связи процесс поведенческого деструктивизма следует определить

как вторичный или производный поведенческий феномен. Такой подход означает,

что мы предполагаем за любым проявлением враждебности и деструктивности

некую вполне определенную причину, относимся к этим проявлениям как к реак-

циям организма на изменившееся состояние внешней среды, то есть видим в них

скорее результат, нежели источник. Эта точка зрения прямо противоположна

мнению о том, что в основе поведенческой деструктивности лежит некая изна-

чальная деструктивность, некий сущностный деструктивный инстинкт.

Обсуждение данной проблемы обязательно нужно начинать с разведения

мотива и поведения. Известно, что поведение детерминировано множеством об-

стоятельств, и мотивация – лишь одно из них. Теория поведения должна учиты-

вать, по меньшей мере, три источника поведения: 1) структуру характера, 2) воз-

действие культуры и 3) текущую ситуацию (поле). Другими словами, изучение

34

мотивации – лишь часть общего исследования, включающего в себя изучение трех

основных детерминант поведения.

Деструктивность может быть случайной. Устремившись к какой-то важной,

значимой для него цели, человек не видит социальных барьеров. Деструктивность

может оказаться реакцией на базовую угрозу. Любая угроза базовым потребно-

стям, любая угроза защитным системам организма, угроза жизни человека может

вызвать реакцию тревожной враждебности, которая повышает вероятность агрес-

сивного и деструктивного поведения. Такого рода поведение имеет защитный ха-

рактер.

Выявление основных причин деструктивного поведения в молодежной сре-

де глазами экспертов – современной молодежи, позволит спрогнозировать соци-

альные траектории формирования общества и определить возможные пути кор-

рекции его развития.

Исходными данными для разработки темы являются такие научно-

практические термины, как: молодежная среда (сообщество); поведенческая де-

струкция и формы ее определения и проявления.

Молодежная среда (сообщество) – определенная возрастными характери-

стиками социальная группа с внутренними и внешними взаимосвязями, обладаю-

щими синергетическим эффектом, наделяющими члена молодежной среды спе-

цифичными поведенческими характеристиками и ценностными ориентациями,

выработанными в результате продолжительного функционирования молодежной

среды под влиянием внешнего социума.

«Согласно нашей гипотезе, имеются только два вида человеческих ин-

стинктов: одни стремятся сохранять и объединять... А другие стремятся раз-

рушать и убивать; эти последние мы классифицируем вместе как агрессивный

или разрушительный инстинкт... В результате некоторых умозрительных по-

строений мы пришли к предположению, что этот последний инстинкт действу-

ет в каждом живом существе и старается разрушить его и свести жизнь к ее

первоначальному состоянию — неодушевленной материи. Этот инстинкт со-

вершенно серьезно заслуживает названия инстинкта смерти...» (З. Фрейд, 1932).

Инстинкт смерти был впервые упомянут в 1911 г. в докладе (а затем в1912

г. в статье) С. Шпильрейн. Впоследствии в противовес объединяющим и интегри-

рующим поведение инстинктам («Эрос») эти деструктивные силы были квалифи-

цированы как «Танатос». Эти две противоположные и взаимодополняющие друг друга тенденции

(объединяющая и деструктивная) пронизывают всю живую систему от отдельных

клеток до целостного организма, начиная от лежащего в основе всего метаболизма

(ассимиляция — диссимиляция) и заканчивая координированным и интегриро-

ванным (в том числе и социальным) поведением человека. «Деструктивно-конструктивные» отношения можно наблюдать в проявле-

нии всех процессов, характерных для живых организмов. И потому вполне есте-

ственно, что эти отношения выходят на психологический уровень (как бессозна-

тельный, так и осознанный), даже если возникающая деструкция ведет к гибели.

Биология изобилует массой подобных примеров (особенно в области инстинктив-

35

ного поведения), а поскольку в человеке биологическое начало присутствует, то

оно должно иметь возможность реализовываться и в отношении деструктивности:

в норме — адекватно, в патологии — инадекватно. Девиантное поведение. В современных условиях вряд ли может существо-

вать общество, в котором все его члены вели бы себя в соответствии с общими

нормативными требованиями. Когда человек нарушает нормы, правила поведе-

ния, законы, то его поведение в зависимости от характера нарушения называется

девиантным, отклоняющимся, криминальным, уголовным и т. п. Такие отклоне-

ния отличаются большим разнообразием: от пропусков школьных занятий до

кражи, разбоя, убийства.

Отклонение или несоблюдение этих норм является социальным отклонени-

ем или девиацией. Девиантное поведение является одной из наиболее важных

проблем любого социального общества. Оно всегда было, есть и будет присут-

ствовать в человеческом обществе. И как бы мы не хотели от этого избавиться,

всегда будут существовать люди, называемые девиантами, то есть те, которые не

могут или не хотят жить по правилам и нормам, принятым в том обществе, в ко-

тором они живут.

Разные социальные общества отличаются друг от друга степенью социаль-

ного отклонения. В разных социальных обществах может быть разное количество

индивидов попадающих под определение «девианты». Также в разных обществах

может быть разная степень самой девиантности, то есть средний уровень откло-

нения от социальных норм одного общества может отличаться от другого.

Некоторые акции рассматриваются как правонарушения только в опреде-

ленных обществах, другие — во всех без исключения. Согласно терминологиче-

ской трактовке, девиантное поведение, девиантность (лат. deviatio — отклонение)

— это: а) поступок, действия человека, не соответствующие официально установ-

ленным или фактически сложившимся в данном обществе (социальной группе)

нормам и ожиданиям; б) социальное явление, выражающееся в относительно мас-

совых и устойчивых формах человеческой деятельности, не соответствующих

официально установленным или фактически сложившимся в данном обществе

нормам и ожиданиям.

В современном обществе наиболее существенные нормы поведения, затра-

гивающие интересы других людей, вписаны в законы, и их нарушение рассматри-

вается как преступление. Социологи обычно занимаются той категорией правона-

рушителей, которые преступают закон, так как они представляют собой угрозу

для общества. Главной проблемой остается понять причины девиации, силу их

направленности и реальность социальных последствий.

Делинквентное поведение. Рост числа деликтов, совершаемых молодыми

людьми в несовершеннолетнем возрасте, увеличение удельного веса тяжких

насильственных преступлений в их составе представляют собой угрозу обществу.

Изучению подлежат причины, вызывающие деликты, условия, способствующие

их распространению в молодежной среде, особенности личности делинквента

(правонарушителя), специфика его социализации, делинквентные субкультуры,

36

вопросы профилактики и предупреждения правонарушений и ряд других про-

блем.

Причинение вреда делинквентом связано с посягательством на человека, его

права и свободы, собственность, права юридических лиц, другие общественные и

государственные интересы, а также установленный государством правопорядок.

Различные виды делинквентного поведения подвергаются не только социальному

осуждению. Они формализуются государством в нормах права посредством опи-

сания признаков, их характеризующих, и определения их в качестве правонару-

шений, за которые в законодательстве устанавливаются различные виды ответ-

ственности.

Совершаемые делинквентом деяния могут представлять собой гражданско-

правовые деликты: причинение имущественного вреда человеку или организации,

нанесение морального вреда личности, дискредитация репутации человека или

юридического лица и др. Лица, их совершающие, подлежат ответственности,

установленной гражданским законодательством.

К числу делинквентных относятся административные правонарушения, вы-

ражающиеся в нарушении правил дорожного движения, мелком хулиганстве

(сквернословие, нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное при-

ставание к гражданам и другие подобные действия, нарушающие общественный

порядок и спокойствие граждан). В качестве административных правонарушений

рассматриваются также распитие спиртных напитков на улицах, на стадионах, в

скверах, парках, во всех видах общественного транспорта и в других обществен-

ных местах; появление в общественных местах в пьяном виде, оскорбляющем че-

ловеческое достоинство и общественную нравственность; доведение несовершен-

нолетнего до состояния опьянения родителями или иными лицами. Влекут за со-

бой административную ответственность и такие деликты, как занятие проститу-

цией, распространение порнографических материалов или предметов и др., пере-

чень которых в законодательстве об административных правонарушениях доста-

точно обширен.

Всякое делинквентное поведение является отклоняющимся поведением, но

не всякое отклоняющееся поведение можно отнести к делинквентному поведе-

нию. Признание отклоняющегося поведения делинквентным всегда связано с дей-

ствиями государства в лице его органов, уполномоченных на принятие правовых

норм, закрепляющих в законодательстве то или иное деяние в качестве правона-

рушения. Перевод государством делинквентного поведения в категорию деяний,

не являющихся правонарушениями, приводит к переходу их в разряд либо откло-

няющегося, либо социально нейтрального, либо даже социально одобряемого по-

ведения.

Аддиктивное поведение. Аддиктивное поведение рассматривается боль-

шинством авторов, стоявших у начала разработки этой проблематики

(Ц. П. Короленко, А. С. Тимофеева, А. Ю. Акопов, К. Chernin и др.) как одна из

форм деструктивного (разрушительного) поведения, то есть причиняющего вред

человеку и обществу. Аддиктивное поведение выражается в стремлении к уходу

от реальности посредством изменения своего психического состояния, что дости-

37

гается различными способами — фармакологическими (прием веществ, воздей-

ствующих на психику) и нефармакологическими (сосредоточение на определен-

ных предметах и активностях, что сопровождается развитием субъективно прият-

ных эмоциональных состояний). Алкоголизм, например, как одна из форм аддик-

тивных реализаций рассматривается авторами (Ц. П. Короленко, А. С. Тимофеева

и др.) как болезнь, к возникновению которой привели аддиктивные формы пове-

дения.

В возникновении аддиктивного поведения имеют значение личностные

особенности и характер средовых воздействий. Лица с низкой переносимостью

психологически дискомфортных состояний, возникающих в повседневной жизни

естественных периодов спада, более подвержены риску появления аддиктивной

фиксации. Такой риск также может увеличиваться при встрече с трудными, соци-

ально неблагоприятными, психотравмирующими ситуациями как утрата прежних

идеалов, разочарование в жизни, распад семьи, потеря работы, социальная изоля-

ция, утрата близких или друзей, резкая смена привычных жизненных стереотипов.

Роль личностного и социального факторов в возникновении деструктивных

реализаций отмечалась многими авторами и ранее. А. Адлер (A. Adler), например,

применял свое учение о комплексе неполноценности для психоаналитического, но

освобожденного от сексуальной основы объяснения поведенческого деструкти-

визма (алкоголизм, наркомания и т. п.), который, по его мнению, развивается у че-

ловека из ощущения своей беспомощности и отчужденности от общества. Мно-

гими авторами личностный и социальный фактор отмечается как первопричина

деструктивного поведения.

В настоящее время представляется возможным выделить следующие ос-

новные виды аддиктивных реализаций:

1) употребление алкоголя, никотина;

2) употребление веществ, изменяющих психическое состояние, включая

наркотики, лекарства, различные яды;

3) участие в азартных играх, включая компьютерные;

4) сексуальное аддиктивное поведение;

5) переедание или голодание;

6) «работоголизм»;

7) телевизор, длительные прослушивания музыки, главным образом осно-

ванной на низкочастотных ритмах;

8) политика, религия, сектантство, большой спорт;

9) манипулирование со своей психикой;

10) нездоровое увлечение литературой в стиле «фэнтези», «дамскими рома-

нами» и т. д.

Для аддикта типична гедонистическая установка в жизни, то есть стремле-

ние к немедленному получению удовольствия любой ценой. Такая установка —

это, как правило, продукт неправильного воспитания в детстве либо последствия

перенесенных позднее психических травм, либо (что на практике встречается го-

раздо чаще) компенсаторная реакция психики на разрушительное воздействие

ПНС (полиморфный накопленный стресс). Мышление по желанию оправдывает

38

такую установку, не обращается внимание на последствия, которые могут быть

неблагоприятными и даже опасными.

Основными этапами развития аддиктивного поведения являются: «точка

кристаллизации», становление аддиктивного ритма, формирование аддикции как

интегральной части личности, полное доминирование аддиктивного поведения

(Смагин, 2000). «Точка кристаллизации» появляется в связи с переживанием ин-

тенсивной положительной эмоции (или устранением отрицательной) при опреде-

ленном действии. Возникает понимание, что существует способ, вид активности, с

помощью которого можно сравнительно легко изменить свое психическое состо-

яние.

Аддиктивный ритм выражается в установлении определенной последова-

тельности прибегания к средствам аддикции. Этот ритм коррелирует в начале с

жизненными затруднениями и определяется порогом их переносимости. Имеет

место внутренняя борьба, осцилляция между естественным и аддиктивным сти-

лями жизни.

Постепенно аддиктивный стиль вытесняет естественный и становится инте-

гральной частью личности, методом выбора при встрече с реальными требовани-

ями жизни. В этом периоде в ситуациях повышенного контроля, особой ответ-

ственности какая-то форма аддиктивного поведения может временно не прояв-

ляться. Однако этот блок остается в психике, и всегда возможно легкое возвраще-

ние на рельсы аддиктивного ритма.

***

Поведенческая деструкция не имеет ярко выраженной причинности, обу-

словленной ограниченным рядом факторов. Ее природа представляет комплекс-

ную систему взаимно обусловленных элементов, возникновение и развитие кото-

рой в молодежной среде может привести к деструкции общества впоследствии.

Ценностная ориентация и ценностная рефлексия молодого человека в со-

временном обществе

Извечный философский, богословский вопрос о «смысле жизни», о «хоро-

шей жизни», о поиске «блага жизни» или благ в жизни, о путях человеческого по-

стижения этих категорий, особенностей понимания выбора между «добром» и

«злом» посредствам и при со-участии воли Бога, воли человека, имеют давнюю

историю изучения. Философски смысл определяется как «внеположенная сущ-

ность феномена, оправдывающая его существование, связывая его с более широ-

ким пластом реальности. Определяя место феномена в некоторой целостности,

смысл превращает его осуществление в необходимость, соответствующую онто-

логическому порядку вещей. Бессмысленный набор знаков может случайно воз-

никнуть, но он не остается как факт культуры. Существование такого набора эфе-

мерно. Осмысленный текст хранится и воспроизводится в культуре и стимулирует

порождение новых текстов, комментирующих, развивающих и даже опровергаю-

щих исходный» (Шрейдер).

Отмечая давнюю и многогранную историю познания смысла жизни, в част-

ности указывая на то, что «мысль о целесообразности природы и всего мирового

39

процесса» определялась как господствующая категория в метафизике Аристотеля

(Асмус, 1976), Ю. Шрейдер пишет: «Бессмыслица здесь выступает не просто как

хаос страстей, а как закономерность уничтожения всего человеческого. Восста-

новление смысла жизни следует искать в христианской заповеди любви. Еван-

гельский призыв к любви – не утопическое мечтание, но единственный реалисти-

ческий путь отстоять смысл человеческого существования» (Шрейдер).

Крупнейший русский богослов, В.И. Несмелов в публикации «Вопрос о

смысле жизни в учении новозаветного Откровения» (1895) определил в центре

научного изучения «сущность христианской веры исходя из последовательного

анализа человеческой личности, и в первую очередь – ее сознания» (Несмелов,

1895). В.И. Несмелов был убежден, что сознание есть непрерывный творческий

процесс формации психических явлений, исходной и отправной точкой которого

выступает «Я», отличное от простого понятия личности. В частности, В.И. Несме-

лов поясняет сознательное переживания блага жизни человеком, отмечая, что

«человек не только живет, но и дает себе отчет в своей жизни, и потому именно,

что он дает себе отчет в своей жизни, он может жить не как ему придется, а как

ему хочется. Из собственных размышлений над фактами он создает себе живое

представление блага жизни и с точки зрения этого представления оценивает свое

действительное положение в мире и определяет себя к творческой деятельности».

Стоит ли его понимать «Я» как субъективное, отражающее идентификацию инди-

вида в обществе, или «Я» - внутренне неизменное, несущее безусловное сознание?

В этой связи пути ценностного самопознания отмечаются В.И. Несмеловым

с позиции двух принципов, один – принцип утилитаризма, полагающий благо вне

человека, во внешний проявлениях жизни (материальных благах, социальной

приобщенности и реализованности), второй же принцип – принцип идеализма,

указывающий на благо внутри человека, в «сознании человеком своей собствен-

ной ценности» и ее развития путем самосовершенствования.

Определяя существование человека в мире не для мира, а для себя самого, а

существование мира в качестве средства для осуществления верховной цели чело-

веческой жизни, цели, определенной раньше создания человека (Ефес. 1,3-5), В.И.

Несмелов описывает путь человека, избравшего собственную волю превыше воли

Божественной как путь витиеватый и окольный, полный обольщений.

В одноименном произведении Е.Н. Трубецкова (Трубецкой, 1995), импуль-

сом написания которого послужили мучительные переживания автором войны и

революции, Е.Н. Трубецкой утверждал, что: «Попытке ответить на вопрос о

смысле жизни должна предшествовать ясная и точная его постановка. Мы долж-

ны прежде всего сказать, что мы разумеем под тем «смыслом», о котором мы

спрашиваем. Спрашивать о смысле — значит задаваться вопросом о безусловном

значении чего-либо, т. е. о таком мысленном значении, которое не зависит от чье-

го-либо субъективного усмотрения, от произвола какой-либо индивидуальной

мысли» (Трубецкой, 1995). Автором утверждалась трансцендентность, вневре-

менная, абсолютная и имманентная трактовка и понимания смысла как истины.

Е.Н. Трубецкой был убежден, «смысл жизни» - понятие безусловное, что субъект

может постичь истину лишь по средствам «безусловного сознания».

40

Иеромонах Иов (Гумеров) определяет логические стремления постичь

смысл жизни как конечное число, которое в свою очередь деленное на бесконеч-

ность истинного понимание, является бесконечно малой величиной, то есть пре-

дел ее равен нулю. Тем самым иеромонах объясняет невозможность рационально-

го познания категории «смысл жизни» отмечая наивность попыток неверующих

людей объяснить в чем смысл жизни.

Вместе с тем, как отмечает иеромонах Иов (Гумеров) в Евангелии мы нахо-

дим ответ на поставленный вопрос о смысле жизни:

«Слово Божие открывает нам истину, что жизнь драгоценна, она больше

пищи (Мф.6:25)

сохранение ее важнее субботы (Мк.3:4)

Сын Божий обладает Жизнью от вечности (Ин.1:4)

Умерший за нас и воскресший Иисус Христос есть Начальник жизни (Де-

ян.3:15)

И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек» (Ин.11:25).

Преподобный Серафим в беседе с Н.А. Мотовиловым определил истинную

цель жизни христианской в стяжании Духа Святого Божьего.

Заключая свой труд «Об устроении человека» Григорий Нисский пишет:

«Как о том, что рождается и растет, говорим, что оно живет, так и о всяком суще-

стве, которое причастно жизни и естественного движения, никто не скажет, что

оно неодушевленно, хотя и невозможно утверждать, что подобная жизнь причаст-

на совершенной души. Ибо являющаяся в растениях душевная некая деятельность

не достигает до движений чувства. Опять и в бессловесных с приращением пока-

зывающая себя душевная некая сила также не достигает совершенства, потому

что не вмещает в себе дара слова и разумения. Поэтому говорим, что душа чело-

веческая есть душа истинная и совершенная, дающая познавать себя всякой дея-

тельностью. Если же что иное причастно жизни, то называем это одушевленным

по привычке выражаться неточно, не потому что в этом есть совершенная душа,

но потому что приметны в этом некоторые части душевной деятельности, кото-

рые, как познаем по таинственному сказанию Моисея о бытии человека, появи-

лись и в нем оттого, что освоился со страстным. Поэтому-то и Павел желающим

слушать, советуя достигать совершенства, предлагает и способ, как получить же-

лаемое, говоря, что подобает совлечься ветхого человека и облечься в нового, об-

новляемого по образу Создавшего (Кол. 3, 9-10). Но да возвратимся и все к той же

боговидной благодати, в которой вначале сотворил Бог человека, сказав: Сотво-

рим по образу Нашему и по подобию» (Гр. Нисский, 1871).

В проведенных авторских исследованиях, представленных, в том числе и в

рамках данной научной работы, под ценностными ориентациями понимается су-

щественная сторона тезауруса, а именно: «направленность субъекта (личности,

группы, сообщества) на цели, осознаваемые им позитивно значимыми (благими,

правильными, высокими и т. п.) в соответствии с принятыми в обществе (сообще-

стве) образцами и имеющимся жизненным опытом и индивидуальными предпо-

чтениями» (Луков, 2006). «Такая направленность представляет собой совокуп-

ность устойчивых мотивов, лежащих в основе ориентации субъекта в социальной

41

среде и его оценок ситуаций. Она может осознаваться в разной степени, выра-

жаться в фактах поведения, веры, знания и иметь форму стереотипа, суждения,

проекта (программы), идеала, мировоззрения. При этом из направленности на

признаваемые позитивными жизненные цели не следует автоматически активных

действий субъекта по их достижению в реальной действительности» (Луков,

2006).

Извечные пути осмысления «смысла жизни» были описаны с древних вре-

мен в философских и богословских трудах. Современное общество также при-

внесло свое видение «смысла жизни», но является ли понимание «хорошей жиз-

ни» современной молодежью близкой к пониманию ее таковой святыми отцами

попробуем прояснить на основе проведенных исследований.

В исследованиях ценностных ориентаций молодежи важны те косвенные

обстоятельства, которые отмечаются в прожективных вопросах. Значимый ре-

зультат дают ответы на вопрос об ожиданиях от будущего. Косвенные данные о

ценностных ориентациях молодежи в конечном итоге точнее показывают дей-

ствительные предпочтения молодых людей, чем прямые вопросы о ценностях.

Это, в частности, связано со свойствами изучаемой социальной группы, какую со-

ставляет молодежь. Для молодежи характерно становление ценностно-

нормативной системы, что означает действие иных механизмов, нежели в ситуа-

ции переоценки ценностей. В этом случае применяемые в российской социологии

сопоставления ценностных шкал разных возрастных групп (включая молодежь)

дают информацию о разнообразии ценностей, разделяемых в российском обще-

стве, но не вполне адекватно фиксируют ценностный мир и стратегические пред-

почтения молодежи как таковой» (Гневашева, 2008).

Коллективная монография сотрудников Института фундаментальных и

прикладных исследований Московского гуманитарного университета под руко-

водством проф. Вал. А. Лукова в целом по научно-исследовательскому институту

и по Центру социологии молодежи ИФПИ МосГУ, в частности, под руководством

В.А Гневашевой, представляет собой расширенный материал коллективного до-

клада на Всероссийской научной конференции «Образ российской молодежи в

современном мире: ее самосознание и социокультурные ориентиры». Монография

посвящена проблемам молодежи России, с особым акцентом на теории и историю

исследований данной проблематики, развитие теории молодежи и тезаурусной

концепции молодежи. Центральный объект исследования — социальные и куль-

турные ценности Российской молодежи сегодня. В монографии осуществлен де-

тальный анализ влияния, которое оказывают СМИ в процессе социализации мо-

лодежи, их воздействие на формирования общественного мнения, приоритетов

национальной политики.

В частности в монографии отмечены следующие ключевые теоретические

позиции в области философии и социологии науки о ценностном самоопределе-

нии молодежи: «В России исследования проблем молодежи имеет давние тради-

ции. По своей направленности и по своему назначению они частично совпадают с

традициями, известными из гуманитарных наук Европы и Америки. Как и там, в

России в разные времена многообразные концепции молодежи выражали и про-

42

должают выражать ожидания общества от новых поколений, это своего рода тео-

ретическое зеркало естественного процесса смены поколений. В современных

условиях они сводятся к трем установкам: молодежь — «ничейная земля», моло-

дежь — общественная опасность, молодежь — надежда общества. В то же время

теории молодежи в России несут на себе отпечаток социокультурных контекстов

и контекстов развития гуманитарных наук.

Развитие теорий молодежи в мире в целом и в России в частности происхо-

дит скачками. Три основных направления теоретического осмысления молодежи

(Ковалева, Луков, 1999) сложились в 1920-е — начале 1930-х годов. Были, правда,

небольшие отклонения: например, книга американского социолога Г. Стэнли

Холла «Юность» была издана в 1904 г., публикации немецкого психолога

К. Грооса, содержавшие важные для становления теорий молодежи положения,

появились в 1912 г., книга немецкого социолога К. Манхейма «Диагноз нашего

времени», где развивались его ранее высказанные положения о смене поколений,

опубликована в 1943 г. и т. д.

Первое направление характеризует молодежь как носительницу психофизи-

ческих свойств молодости. Исследователи рассматривают не собственно моло-

дежь, а молодость (юность) как период жизни индивида (Г. Стэнли Холл, Ш. Бю-

лер, В. Штерн, А. Фрейд, В. Райх и др.).

Второе направление трактует молодежь как культурную группу — через со-

вокупность присущих ей культурных свойств и функций. (Э. Шпрангер, Р. Бене-

дикт, Б. Малиновский, М. Мид и др.).

Третье направление изучает молодежь как объект и субъект процесса пре-

емственности и смены поколений, здесь на первый план выходит социальная

функция молодежи (социологи марксистской школы, К. Манхейм).

Взлет социологии молодежи в 1960-е — начале 1970-х годов (тоже с не-

большими отклонениями за пределы этого периода) идет по тем же путям, прежде

всего по второму (Ш. Эйзенштадт, Ф. Тенбрук, Т. Роззак и др.) и третьему (Г.

Шельски, Л. Розенмайр и др.) направлениям.

Мы связываем обстоятельства скачка в теоретическом осмыслении молоде-

жи в эти два периода с тем, что именно тогда молодежь особенно ярко проявилась

через самореференцию в формах молодежного движения. Теоретические предпо-

сылки для выделения молодежи как объекта специального исследования имелись

еще в XIX веке, тем не менее, они не реализовались в теориях молодежи. Теоре-

тические возможности для развития представлений о молодежи имеются в совре-

менной социологии, существенно изменившейся с распространением феномено-

логической социологией и утверждением постмодернистских тенденций, но эти

возможности остаются по большей части потенциальными. В этом мы видим осо-

бенности самореализации молодежи и ее самореференции. Видимо, то, что отно-

сят к современным молодежным субкультурам, недостаточно в качестве саморе-

ференции молодежи, в этих формах не достигается того, что было характерно для

массового молодежного движения 1920-х и 1960-х годов.

С начала ХХ века исследования проблем молодежи в России велись в ре-

жиме известной автономии в рамках складывавшихся тогда общественных наук

43

— психологии, социологии, антропологии, криминологии и т. д. Таковыми, в

частности, были социальные обследования студенческой молодежи в ряде уни-

верситетов России, проведенные в 1910-х годах (К характеристике современного

студенчества, 1911, и др.). Но и число исследований по молодежной проблемати-

ке, и их масштабность в то время были очень незначительными, а какой-либо тео-

рии молодежи в связи с ними не формулировалось.

Тем не менее, на эмпирическом уровне собирался материал, впоследствии

давший толчок для построения оригинальных теоретических концепций, связан-

ных с осмыслением феномена молодежи.

Основные направления исследований молодежи в России в начале ХХ века

отражают новые процессы, которые разворачиваются в динамичных условиях ре-

волюционных перемен. Молодежь — активный участник трех русских револю-

ций, а всякое революционное преобразование в масштабах всего общества ведет к

обновлению правящей элиты за счет прихода молодых поколений политиков, об-

щественных деятелей. Октябрьская революция 1917 г. — не исключение.

На новом общественном фоне исследования молодежи пошли по трем ос-

новным направлениям.

Первое направление — разработка проблем рабочей молодежи. Эта кате-

гория в дореволюционный период российской истории фактически была вне поля

научных интересов (некоторое внимание к отдельным аспектам — прежде всего в

связи с анализом проблем детского труда — уделяли российские марксисты, но

это все же скорее фрагменты, чем собственно исследования). В 1920-е годы фор-

мируется обширная литература по изучению рабочего подростка, молодых рабо-

чих в аспекте психологии, педагогики и социологии. Среди работ этого рода и се-

годня интерес представляют книги И. А. Арямова «Рабочий подросток» (Арямов,

1928), В. А. Зайцева «Труд и быт рабочих подростков» (Зайцев, 1926), Б. Б. Когана

и М. С. Лебединского «Быт рабочей молодежи» (Коган, Лебединский, 1929) и др.

Нередко рабочая молодежь в этих трудах изучалась вне четких дисциплинарных

рамок, что, в частности, характерно для педологических исследований, где пере-

плетались педагогические, психологические и социологические аспекты изучения

молодых рабочих. С учетом интегральных тенденций в области современного со-

циального знания междисциплинарность многих работ 1920-х годов представля-

ется актуальной.

Второе направление — исследование учащейся молодежи. В 1920-е годы

здесь также обнаруживается стремление к интегральным обобщениям чаще всего

на основе педологических концепций. При всей спорности этих концепций в их

рамках сложились важнейшие для последующих исследований молодежи теоре-

тико-методологические позиции таких крупных ученых, как П. П. Блонский

(1925), Л. С. Выготский (1928). Развернувшаяся в СССР критика «педологических

извращений» и запрет педологии в 1930-е годы сместили акценты в изучении

учащихся и студентов. Не все из этих смещений были в научном смысле бесплод-

ны (хотя очевидно, что в условиях жесткого идеологического контроля и полити-

ческих репрессий определенная часть исследований носила характер имитации и

реализовала задачу выживания научного сообщества). Из наиболее продуктивных

44

для последующих десятилетий теоретических и социально-проектных конструк-

ций, сохраняющих и сегодня свое эвристическое значение, следует назвать кон-

цепцию детского и юношеского коллектива А. С. Макаренко (Макаренко, 1983).

Сегодня в российской науке она воспринимается неоднозначно. Нападки на Ма-

каренко как на разработчика концепции воспитания, ведущей якобы к тоталитар-

ному подчинению личности, особенно характерны для начала 1990-х годов. Пери-

од нападок прошел, однако нового осмысления концепции Макаренко в связи с

задачами работы среди детей и молодежи в изменившихся российских условиях (в

том числе воспроизводящих беспризорность в среде детей и подростков) пока не

возникло, что надо признать серьезным упущением и в научном, и в практически-

прикладном аспектах (Луков Вл., Луков Вал., Ковалева, 2006).

Третье направление — исследование молодежного движения. В 1920-е годы

отмечается необыкновенное внимание к этому вопросу. Это, разумеется, не слу-

чайно. Во-первых, именно тогда зачатки молодежных движений обретают ясную

организационную форму на разных полюсах идейно-политического спектра.

Быстро развиваются политические молодежные организации, другие организо-

ванные формы молодежной активности. Идет рост контактов молодежных орга-

низаций на международном уровне, формируются международные молодежные

объединения. Во-вторых, в ранний период советской истории социальная субъ-

ектность молодежи обладает огромным потенциалом возможностей и имеет мно-

гообразные формы воплощения. Активность как черта личности и коллектива

востребована, является важнейшей идеологической установкой, она не может

быть на обочине и научного осмысления.

В целом исследования молодежи 1920-х, частью 1930-х годов — обширное

поле для различного рода научных экспериментов, поисков, теоретических нова-

ций. Некоторые темы вводятся в круг научных предметов под явным воздействи-

ем фрейдизма, психоаналитический уклон в изучении молодежи в то время очень

заметен (Залкинд, 1925). Широко применяются идеи психотехники, ставятся педа-

гогические эксперименты. Научные преувеличения (вульгарный социологизм, пе-

дология) — обычное явление тех лет, как и жесткая дискуссия в научном сообще-

стве.

С начала 1930-х годов в научную полемику все больше вмешивается власть,

приверженность к той или иной научной теории все чаще оценивается с позиций

политической лояльности и благонадежности, а анализ научных достижений в ис-

следовании молодежных проблем, имевшем место в СССР после 1934 г. (года

убийства С. М. Кирова и последовавших массовых репрессий в среде ученых-

обществоведов), может сегодня вестись только с учетом реальных условий ста-

линской эпохи для научного творчества в сфере общественных наук.

Для современного знания о молодежи большое значение имеют исследова-

ния — теоретические и эмпирические, — которые проводились с середины 1960-х

годов, когда возникли новые условия для развития в СССР общественных наук,

возродилась социология, существенно изменилась ситуация в психологии и педа-

гогике и т. д. Созданная в 1964 г. при Центральном Комитете комсомола группа

социологии стала первой (после длительного, на несколько десятилетий перерыва)

45

в стране собственно социологической лабораторией, и не случайно развитие в

СССР социологии как науки теснейшим образом связано с разработкой проблем

молодежи, с обеспечением исследований, проводившихся по инициативе и при

организационном и финансовом обеспечении комсомольских органов (Социоло-

гия молодежи, 1996).

Эмпирические исследований по молодежной проблематике в 1960–1980-е

годы приобрели огромный размах. Проведение всесоюзных, региональных, мест-

ных опросов молодежи (а именно анкетные опросы в то время ассоциировались с

социологией как наукой) вошло в постоянную практику партийной и комсомоль-

ской работы. Научные коллективы и отдельные ученые специализировались на

различных тематических блоках, из которых наиболее активно изучались пробле-

мы труда и трудового воспитания молодежи, идейно-политического воспитания,

общественной активности, ценностных ориентаций молодежи, жизненного старта

и т. д. В этих исследованиях сложился научный авторитет таких ныне известных

российских социологов, как Н. М. Блинов, Б. А. Грушин, С. Н. Иконникова, И. М.

Ильинский, А. И. Ковалева, И. С. Кон, В. Ф. Левичева, В. Т. Лисовский,

М. Н. Руткевич, М. Х. Титма, В. Н. Шубкин и др.

Для сегодняшнего состояния исследований проблем молодежи особое зна-

чение имеет то обстоятельство, что уже несколько десятилетий изучением моло-

дежной проблематики как базовой для себя параллельно занимаются — иногда в

конкуренции научных школ, но чаще в совместной работе, — во-первых, акаде-

мические институты, и прежде всего социологические институты АН СССР, затем

РАН, во-вторых, ведущие университеты и вузы страны — в Москве, Ленинграде

(Санкт-Петербурге), Барнауле, Екатеринбурге, Красноярске, Новосибирске и дру-

гих городах России и, наконец, в-третьих, крупнейший специализированный

научный комплекс в области изучения молодежных проблем, расположившийся в

московских Вешняках, — Высшая комсомольская школа (1969–1990) и ее Науч-

но-исследовательский центр (1976–2002), позже созданный на этой базе Институт

молодежи (1991–2000), Московская гуманитарно-социальная академия (2000–

2003), а ныне Московский гуманитарный университет (с 2003 г.).

Новые стороны в исследованиях молодежи появились по мере утверждения

в ряде российских научных школ феноменологических концепций и качественных

исследовательских методов. Более основательными в этом аспекте стали микро-

исследования молодежных сообществ (Омельченко, 2004; Луков, Агранат, 2005).

Эмпирические исследования по молодежной проблематике разворачивались

начиная с 1960-х годов в тесной связи с теоретическим осмыслением социального

феномена молодежи. До 1990-х годов поиски в этой области велись на основе

признания марксистско-ленинской теории и методологии изучения общества. Ис-

торический материализм по крайней мере декларировался как методологическая

база таких исследований (хотя на практике это не всегда было так). Наиболее об-

стоятельно разрабатывался классовый подход к молодежи. Догматические трак-

товки марксовых положений были широко распространены, но это не мешало ис-

следователям реальных процессов в советском обществе углублять теоретическое

понимание молодежи через анализ ее места в социальной структуре, трактовку

46

воспроизводства социально-профессиональной структуры при специфике профес-

сиональных ориентаций (Чередниченко, Шубкин, 1985), разработку теории соци-

ального развития молодежи (Чупров, 1985), изучение проблематики межпоколен-

ческих различий (Филиппов, 1989) и т. д.

Теоретическая разработка проблем молодежи, как представляется, прежде

всего, должна идти по пути разрешения ряда противоречий, которые сложились в

практике эмпирических исследований, что тесно связано и с вопросом о социоло-

гическом обеспечении молодежной политики, социально-молодежной работы и

других практических сфер применения научных знаний о молодежи» (Соц. и

культ. ценностные ориентации, 2007).

Одна из теорий такого рода основывается на тезаурусном подходе (Луков,

2003). «Молодежь в рамках этой теории трактуется как социальная группа, кото-

рую составляют (1) люди, осваивающие и присваивающие социальную субъект-

ность, имеющие социальный статус молодых и являющиеся по самоидентифика-

ции молодыми, а также (2) распространенные в этой социальной группе тезаурусы

и (3) выражающий и отражающий их символический и предметный мир.

То обстоятельство, что институциализированный мир мало освоен молодым

человеком, требует от него компенсаторных действий — самостоятельных и

предопределенных взаимодействием в peer group (группах сверстников). Посте-

пенно происходит освоение им пространства, правил, реальностей этого мира.

Механизмами освоения становятся конструирование социальной реально-

сти и ее проектирование. Причем конструкции и проекты молодого человека мо-

гут существенно отличаться от конструкций и проектов «ответственного взросло-

го» (родители, учителя и т. д.) и, кроме того, динамично изменяться. Особенно-

стью молодежной среды является совмещение нескольких тезаурусных конструк-

ций, которое ведет к событийной гиперболизации одной из них, — той, что пред-

ставляется наиболее подходящей в наличной жизненной ситуации.

Общая схема конструирования социальной реальности включает:

(1) адаптацию к условиям среды (пробы и ошибки; узнавание частей среды

и правил; изменение поведения в соответствии с правилами; понимание и легити-

мация части среды через «наше»);

(2) достраивание реальности (символизация через идеальное «благо» и

«зло», построение символического универсума; компенсация недоступного; дей-

ствия по ограждению «своего мира», выделение зоны независимости);

(3) переструктурирование условий среды (игнорирование неважного; изме-

нение пропорций и комбинирование в соответствии с тезаурусом; действие вне

«своего мира» в соответствии со своим символическим универсумом).

Эти позиции реализуются как фактический итог жизнедеятельности и как

результат осуществления проекта.

Конструирование реальности хорошо видно в действиях различных моло-

дежных групп» (Луков, 2007).

47

В авторских исследованиях1 студенческой молодежи, проводимых в рамках

научного направления «Молодежь России» Институтом фундаментальных и при-

кладных исследований Московского гуманитарного университета фиксируются

ценностные ориентации по ряду косвенных показателей, исходя из того, что сту-

денчество находится в активной стадии вторичной социализации, что представля-

ется двусторонним процессом, где одна сторона состоит в том, что общество по-

стоянно в разных формах, разными способами и с разным эффектом задает лично-

сти ориентиры социально приемлемого поведения и мышления. Другая сторона

процесса социализации — освоение индивидом этих организующих и ориентиру-

ющих его импульсов, идущих от общества. Итог социализации — это результи-

рующая многих разнонаправленных воздействий.

Но в период студенчества можно говорить лишь о некотором уровне социа-

лизации, достигнутом к этому времени, который подвергается изменению уже в

силу того, что любая образовательная система непосредственно выступает в каче-

стве института социализации.

Кроме этого, в студенческие годы на личность начинает оказывать все

большее влияние макросоциальная среда: она понимается как источник ориента-

ций и регулятор выбора жизненных позиций.

Следовательно, и ценностные ориентации:

во-первых, во многом будут отражать принятые в обществе жизненные ори-

ентиры, и,

во-вторых, зависеть от актуальной ситуации и подвергаться адаптивным

изменениям.

и в то же время, ценностные ориентации достаточно автономны и могут пе-

редаваться от поколения к поколению не только в порядке прямого наследования,

но и через сетевую коммуникацию в многообразных социальных общностях (Лу-

ков, 2006).

В исследовании ценностные ориентации студентов были представлены,

прежде всего, через ответы на вопрос, что для них означает «хорошо жить». Такой

подход основывается на придании значимости субъективным конструкциям свое-

го современного положения на фоне ожиданий относительно жизненной траекто-

рии в обозримом будущем. Возможность выбрать до пяти вариантов ответа, а

также представить мнение за пределами формализованной части шкалы дает до-

вольно ясное представление об общей направленности ценностного выбора.

Ценностные ориентации студентов

(в % к числу опрошенных)

Что для Вас означает «хорошо

жить»?

%

быть материально обеспеченным

иметь хорошую работу

77,9

65,9

1 В 2006-2011 гг. общероссийский мониторинг «Российский студент: социальный облик» прово-

дился в рамках исследовательских грантов Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)

№09-03-00821а; № 08-02-05503е; № 08-03-04201е; № 07-03-03201е; №06-03-03208е. (Грантополу-

чатель – Гневашева В.А.)

48

Что для Вас означает «хорошо

жить»?

%

иметь хорошую семью

совсем не работать

иметь власть, занимать высокое поло-

жение в обществе

любить и быть любимым

быть здоровым

жить не для себя, а для людей

иметь хорошее образование

чувствовать себя защищенным, в без-

опасности

быть независимым, свободным

другое

70,4

2,4

17,6

65,9

70,7

7,3

14,8

29,6

37,0

2,1

Представления о стандартах «хорошей жизни» у студентов включают в по-

рядке иерархии выбора:

материальную обеспеченность

хорошую семью

здоровье

хорошую работу

При этом малозначимыми позициями являются:

альтруистские настроения (жить не для себя, а для людей — 6 и

7 %)

желание иметь власть, занимать высокое положение в обществе

«совсем не работать».

Существенными в плане анализа ценностных установок студентов являются

ответы на вопрос «Как Вы считаете, можно ли сегодня достичь высокого положе-

ния в обществе благодаря честному, добросовестному труду?».

Здесь проявляется как общая установка на трудовую деятельность, так и

представление о допустимости, легитимности различного рода девиаций, откло-

нений от моральных норм.

Ориентации студентов на честный, добросовестный труд

(в % к числу опрошенных)

Как Вы считаете, можно ли сегодня

достичь высокого положения в обще-

стве благодаря честному, добросо-

вестному труду?

%

да

нет

трудно сказать

42,7

23,3

34,0

49

Положительные ответы интерпретируются как готовность к действию в

рамках принятых в обществе моральных норм.

По критериям национально-патриотической направленности студенты

идентифицируют себя как патриоты, жители своей страны без лишней активности

с целью доказать свою позицию окружению.

Патриотические ориентации студентов

(в % к числу опрошенных)

Если бы Вам предложили выгодный

контракт, который предполагает выезд

за границу на постоянное место жи-

тельства, Вы бы согласились?

%

да

нет

не знаю

41,7

24,6

33,7

Индикатором патриотических установок респондентов выступает в том

числе и вопрос: «Если бы Вам предложили выгодный контракт, который предпо-

лагает выезд за границу на постоянное место жительства, Вы бы согласились?»

Национальная идентификация студентов

(в % к числу опрошенных)

Ощущаете ли Вы свою принадлеж-

ность к какой-либо национальности

со своим языком, обычаями и тра-

дициями?

%

да, чувствую принадлежность к опре-

деленной национальности

чувствую свою принадлежность сразу

к нескольким национальностям

нет, не чувствую своей принадлежно-

сти ни к какой определенной нацио-

нальности

64,6

16,0

19,4

Обращаете ли вы внимание на

национальность окружающих?

%

обычно не обращаю

обращаю, если они мне чем-то несим-

патичны

обращаю в любом случае

49,9

32,3

17,8

Допускаете ли Вы, что Вы сами или

Ваши дети заключат брак с пред-

ставителями другой национально-

сти?

%

безусловно, да 19,6

50

Допускаете ли Вы, что Вы сами или

Ваши дети заключат брак с пред-

ставителями другой национально-

сти?

%

скорее да

скорее нет

безусловно, нет

затрудняюсь ответить

29,3

20,0

11,5

19,6

При этом студенты не стремятся принимать участие в общественно-

политических движениях либо состоять в политических партиях, демонстрируя

крайне низкий уровень общественно-политической активности. Динамика оценок

по данному вопросу отражает устойчивость общественно-политической позиции

студентов.

Две трети респондентов ответили, что гордятся своей страной, при этом ин-

тересно, что каждый пятый затруднился с ответом на данный вопрос. В условиях

многонациональности России все же практически 65% в целом по выборке чув-

ствуют свою принадлежность к определенной нации. При условии возможности

выбора страны при рождении каждый второй отметил «Россия», в большей степе-

ни патриотизмом в этой связи отличаются представители регионов. При этом

нельзя утверждать абсолютную лояльность респондентов к представителям дру-

гих наций. Лишь половина опрошенных ответили, что не обращают внимание на

представителей других наций, и только каждый третий считает возможным за-

ключение собственного брака или брака своих детей с представителями других

национальностей.

Общественная и политическая рефлексия студентов

(в % к числу опрошенных)

Являетесь ли Вы членом каких-

либо политических партий, обще-

ственных организаций, участником

общественно-политических движе-

ний?

%

да

нет

не знаю

11,6

88,4

31,5

Религиозная рефлексия студентов

(в % к числу опрошенных)

Верите ли Вы в Бога?

%

да

нет

не знаю

69,7

13,3

17,0

51

При общей национальной терпимости лишь 22,9 % респондентов в целом

по выборке допускают, что Президентом страны может стать представитель иной

национальности и только 19,6 % безусловно допускают возможность заключения

брака их детьми либо ими самими с представителями иной национальности.

Отличительными чертами граждан России от граждан других стран респон-

денты большинством голосов считают менталитет и гражданство (юридическая

связь). Но перечень возможных отличий достаточно объемен, что свидетельствует

об отсутствии четко выраженной интерпретации принадлежности к категории

«гражданин России» и о комплексности данного понятия (Гневашева, 2010).

Как возможную страну своего рождения, при наличии выбора при рожде-

нии, респонденты преимущественно отмечают Россию.

Исследование еще раз подтверждает, что обобщающее слово «студенче-

ство» точно отражает действительность. В студенческой среде устойчиво прояв-

ляется тенденция: в том, что касается ценностных ориентаций, политической, об-

щественной, национальной и религиозной идентификации.

Качественно описывая современное общество, респонденты уверены, что

молодежь сегодня характеризуется как агрессивная и циничная, без особых

национальность традиции

доброта русская душа

внешний вид культура поведения

менталитет патриотизм

язык ничего

Россия Франция

Италия Великобритания

Швейцария Германия

США Япония

не знаю

52

склонностей к трудолюбию, духовности, благородству, честности, но при этом

может быть инициативной и способной работать в команде, где хранит верность

товарищам.

Все то, что недостает, по мнению опрошенных, современной молодежи, они

видят в отличительных качествах старшего поколения: трудолюбие, патриотизм,

духовность, благородство, честность. При этом основными собственными устрем-

лениями в жизни респонденты считают благополучие, наличие семьи и личного

счастья.

Ценностные представления молодежи о себе и современном обществе

(популярные ответы, в % к числу опрошенных)

Какие качества, на Ваш взгляд, в

наибольшей степени присущи со-

временной российской молодежи?

%

агрессивность

лень

цинизм

инициативность

образованность

работа в команде

верность товарищам

патриотизм

благородство

честность

трудолюбие

духовность

67,1

56,4

45,3

34,5

24,9

19,1

18,2

12,9

6,4

6,6

7,3

3,2

А какие качества в наибольшей сте-

пени присущи людям старшего воз-

раста?

%

трудолюбие

патриотизм

духовность

благородство

честность

верность товарищам

образованность

искренность

агрессивность

58,3

54,1

41,9

27,7

27,4

36,5

33,4

19,5

8,6

Какие из ценностных ориентаций

Вы считаете для себя самыми важ-

ными?

%

семья, личное счастье, продолжение

рода

благополучие

независимость, способность быть ин-

76,3

70,7

46,8

53

Какие качества, на Ваш взгляд, в

наибольшей степени присущи со-

временной российской молодежи?

%

дивидуальностью

взаимопомощь

свобода мысли и действий

совесть

честь

уважение к традициям

самопожертвование

38,1

37,4

35,9

33,9

25,1

6,2

Большинство респондентов оптимистично, практически две трети опро-

шенных смотрят в будущее «с надеждой и оптимизмом», распределение в данных

оценках примерно равномерное по выборке. Практически каждый второй отме-

тил, что за последний год его жизнь изменилась к лучшему.

Аксиологическая оценка ценности, в конечном итоге позволяет выявить

корреляционные связи между характеристиками вещи (явления), результатом чего

является определение системной ценности, и в частности процесса принятия ин-

дивидом однозначного решения о том, что есть «ценность». Если свойства (каче-

ства) отдельной вещи (явления) совпадают с качествами и свойствами ее в его со-

знании, в сознании индивида, принимающего решение, данная вещь (явление)

считается для него «ценностью». В случае полной корреляции данная вещь (явле-

ние) будет для индивида «добром» (благом, наделенным положительными харак-

теристиками). Результат корреляции в случае полного совпадения характеристик

математически равен 1, то есть решение принимается однозначное, характеризу-

ющее, по сути, определение абсолютной ценности, не наделенной никакими рас-

сеивающими параметрами.

«Рассмотрение ценностей как структуры сознания, как мыслительной фор-

мы, позволяет встать на определенную концептуальную позицию при изучении

различных аксиологических теорий. В результате мы сможем согласовать знания

о ценностей, полученные в аксиологических теориях по-разному рассматриваю-

щих природу ценностей» (Худяков, 2011).

Современные эмпирические теории определения ценностей, иерархии цен-

ностных ориентаций, ценностной идентификации сводятся к социальной его

оценке, к ценностно-ориентированной субъектной идентификации индивида в

обществе. В этой связи методологический инструментарий изучения категории

«ценность», определяется лишь психолого-социологическими шкалами ее оценки.

Все представленные теории склоняются к троичности в полном познании

ценностной структуры общества, а именно к предопределению извечных цен-

ностных позиций, ценностной идентификации респондентов и их рефлексии цен-

ностных ожиданий.

На основе полученных эмпирических данных общероссийского мониторин-

га в рамках научного направления «Молодежь России», проведенного Институтом

фундаментальных и прикладных исследований, Центром социологии молодежи

54

Московского гуманитарного университета (ИФПИ МосГУ), рассмотрим систему

ценностной идентификации и рефлексного познания ценностей в современном

обществе на примере общественной страты – молодежь, предопределив извечные

ценностные позиции философским и богословским контекстом (Гневашева, 2014).

Ценностная идентифи-

кация молодежи

Рефлексия ценностных

ожиданий

Извечные ценност-

ные позиции

агрессивность

лень

цинизм

инициативность

образованность

работа в команде

верность товари-

щам

патриотизм

благородство

честность

трудолюбие

духовность

67,1

56,4

45,3

34,5

24,9

19,1

18,2

12,9

6,4

6,6

7,3

3,2

трудолюбие

патриотизм

духовность

благородство

честность

верность товари-

щам

образованность

искренность

58,3

54,1

41,9

27,7

27,4

36,5

33,4

19,5

вера

надежда

любовь

милосердие

смирение

долготерпение

прощение

справедливость

мудрость

умеренность

честность

верность

Корреляционные аксиологические оценки, проведенные на основе резуль-

татов мониторинга, показывают, что ценностная идентификация отражает само-

критичность современной молодежи в собственном определении личных качеств;

ценностная рефлексия освещает ожидания молодежи в направлении собственного

самосовершенствования, а сочетание ценностной идентификации и ценностной

рефлексии с позиции извечных ценностей дает основание фиксировать в ценност-

ных ориентациях молодежи в качестве ценностных маркеров такие свойства чело-

веческой личности, как «честность» и «верность»; и с относительной долей вари-

ации «веру», «справедливость» и «милосердие».

Некоторые комплексные оценки, по итогам исследований в рамках монито-

ринга, позволяют фиксировать, что молодежная страта общества наиболее актив-

на в соучастии обществу. Среди форм общественно-политической деятельности,

0

20

40

60

80агрессивность

лень

цинизм

инициативность

образованность

работа в команде

верность

патриотизм

благородство

честность

трудолюбие

духовность

Ценностная идентификация молодежи

0

20

40

60трудолюбие

патриотизм

духовность

благородство

честность

верность товарищам

образованность

искренность

Рефлексия ценностных ожиданий

55

по данным мониторинга, наиболее привлекательными для респондентов являют-

ся: «организация творчества студентов»; «благотворительные акции»; «деятель-

ность по защите прав студентов»; «участие в работе студенческих средств массо-

вой информации»; «митинг, демонстрация». Меньшей значимостью для молодых

людей обладают позиции: «партийная деятельность» (так ответили 10 % респон-

дентов) и «субботник» (9,3 %). В гендерном аспекте респонденты едины в своем

мнении при выборе позиции «организация творчества студентов» (так ответили

44,9 % юношей и 41,9 % девушек). Наибольшие расхождения в голосах юношей и

девушек получили позиции: «благотворительные акции» – 23 и 35 % юношей и

девушек соответственно выбрали данную позицию; «митинг, демонстрация» – так

ответили 23 и 11 % юношей и девушек соответственно. Подобного рода различия

в ответах свойственны рассматриваемым группам в силу разности их ценностных

систем.

Примечательно, что при оценке распределения ответов по возрастным

группам младшая из них, а именно группа респондентов в возрасте 17-18 лет, де-

монстрирует вариативность интересов в области общественно-политической дея-

тельности с доминантой позицией – «организация творчества студентов». Воз-

растная группа 21-22 года более конкретна в своих потребностях и 75 % ее пред-

ставителей считают, что «организация творчества студентов» и есть основная

форма общественно-политической деятельности.

Под понятиями «патриотизм, гражданственность» практически каждый

второй опрошенный понимает позиции: «гордиться своей страной», «знать исто-

рию и культуру своей страны». 39 % считают, что рассматриваемые понятия озна-

чают «в процессе своей деятельности вносить вклад в развитие страны». И лишь

незначительная доля опрошенных определяет под этими понятиями активную по-

зицию, как то: «участвовать в выборах» (14 % опрошенных); «участвовать в об-

щественно-политических акциях» (7 % опрошенных). В гендерном и возрастном

аспектах в ответах распределение достаточно равномерное.

Наиболее значимые проблемы, в решении которых респонденты охотно

приняли бы участие, являются: «проблемы трудоустройства»; «проблемы соци-

ально незащищенных групп населения (многодетные, инвалиды, беспризорники,

мигранты и др.)»; «социально-психологические проблемы (семейные, проблемы

отцов и детей, одиночества и др.)»; «экологические проблемы». В гендерном ас-

пекте следует уточнить, что вторая и третья приоритетные позиции в большей

степени согласно ценностным представлениям актуальны для женской части ре-

спондентов (так отвечают 42,5 и 33 % девушек против 22 и 19 % юношей соответ-

ственно).

В возрастной группе 17-18 лет позицию «проблемы социально незащищен-

ных групп населения (многодетные, инвалиды, беспризорники, мигранты и др.)»

выбирают 37 %, а в группах 19-20 лишь 26 % респондентов.

Готовность к волонтерской деятельности отметили 40 % респондентов. При

этом как основное направление волонтерской деятельности молодые люди указа-

ли социально значимую позицию, а именно: «поддержка социально незащищен-

ных слоев общества».

56

Гражданская позиция молодежи по результатам мониторинга носит слабо

выраженный характер. Для молодого поколения понятие патриотизм и граждан-

ственность есть различные по сути и смыслу термины. Если понятие патриотизма

носит более привычный характер и под этим понятием молодые люди подразуме-

вают то, что предполагается общими социальными нормами, а именно: любовь к

стране, ее истории и культуре. То понятие гражданственности не является выра-

женным понятием в сознании общества, а тем более в сознании и действиях моло-

дого поколения.

Многие социологические опросы последних 15 лет в своих выводах фикси-

руют общий ценностно-нормативный кризис у российской молодежи (Соц. и

культ. ценностные ориентации, 2007), который имеет характер переоценки куль-

турных, этических и духовных ценностей предшествующих поколений. Получен-

ные данные нередко трактуются как нарушение преемственности и передачи со-

циокультурного опыта от старшего поколения к последующему. В этих выводах

нашло отражение безвременье первых лет после распада СССР. В молодежной

политике этого времени также заметно движение от жесткого регулирования к

поддержке свободного самоопределения молодого человека, а в конечном счете

— его опоры на собственные силы. Молодежь и молодежная политика оказались

на периферии государственных интересов. Россия «ельцинского» периода была

попросту не готова к борьбе со множеством новых для нее экономических, поли-

тических и социальных вызовов, и молодежь оказалась предоставленной сама се-

бе.

В этот период резко падает в молодежной среде значение интегральных

ценностей, дававших ориентиры в советское время. Приведем пример. Согласно

данным исследования по политической культуре молодежи, проведенного в 1984

г. под руководством Е. Е. Леванова и А. И. Шендрика, от 60 до 84% молодых лю-

дей (по различным категориям молодежи) считали, что марксизм-ленинизм явля-

ется единственным учением, в котором верно отражаются закономерности разви-

тия природы, общества и человека. Наибольшая доля так считающих отмечалась в

группах опрошенных студентов вузов, творческой интеллигенции и молодых ин-

женеров. Спустя пять лет в исследовании, данные которого приводит А. И. Шенд-

рик, лишь 29% опрошенных молодых людей считали так же, 36% были с этим от-

части согласны, а 26% были убеждены, что это ошибочное утверждение (Шенд-

рик, 1990). Такие резкие и быстрые перемены в ориентировочных комплексах

лишь частично отражают перемену в структуре ценностей (которая имела место в

масштабах всего российского общества). В действительности исследования нача-

ла 1990-х годов отражают главным образом смену ценностных маркеров, другими

словами — концептов, соотносимых с социальной нормой. В то же время базовые

ценности передавались из поколения в поколение в достаточно устойчивых кон-

фигурациях.

Исследования, в том числе и наши, показали, что при крайне малой доле тех

молодых людей, которые позитивно оценивают коммунизм (эта доля отмечалась

на уровне 2–5%), доля тех, кто согласен в позициями, атрибутивными для комму-

57

низма (равенство в сфере распределения и потребления, следование принципу «от

каждого по способностям — каждому по потребностям» и т. п.), гораздо больше, в

некоторых случаях в десятки раз. Приведем в качестве примера данные общерос-

сийского опроса Всероссийского центра исследований общественного мнения

(ноябрь 1997 г.). Среди идей, которые, по мнению респондентов, смогли бы объ-

единить российское общество, только 1,3% опрошенных назвали коммунизм (сре-

ди респондентов в возрасте до 29 лет — 0,9%). В то же время такой идеей 14,0%

опрошенных (12,7% в молодежной группе) признали «равенство и справедли-

вость», что в действительности следовало бы трактовать как прокоммунистиче-

скую ориентацию (Информация: результаты опросов, 1998). Из этого следует, что

реакция на дискредитированный к тому времени в российском обществе маркер,

выраженный словом «коммунизм», может не отражать ожиданий молодежи от

общества и, следовательно, реальных ценностных ориентаций.

В исследованиях ценностных ориентаций молодежи важны те косвенные

обстоятельства, которые отмечаются в прожективных вопросах. Значимый ре-

зультат дают ответы на вопрос об ожиданиях от будущего. Эмпирические иссле-

дования показали, что большинство опрошенных надеются на избранную ими

профессию, но считают, что в основном при выборе работы будут руководство-

ваться прагматическим подходом. Таковы, в частности, данные исследований,

проведенных под руководством Б. А. Ручкина: 59,9% из числа 17-летних, 65,3% из

числа 24-летних и 64,4% –– 31-летних молодых россиян признали, что «большая

зарплата» была решающим мотивом при выборе места работы. Тем не менее,

найти работу самостоятельно надеялась только половина опрошенных (50,5%).

Для большей уверенности в успешном трудоустройстве 51,4% –– молодых людей

стремились получить высшее образование, 30,4% –– овладеть иностранным язы-

ком, 29,5% — компьютером, 27,7% –– приобрести навыки работы в условиях ры-

ночной экономики, 14,6% — получить правовую подготовку. Каждый четвертый

из опрошенных молодых людей планировал после получения специальности ор-

ганизовать свое дело. Самыми престижными профессиями молодежь уверенно

называла специализации менеджера и предпринимателя (16,6% и 27,7% соответ-

ственно), тем не менее, это не помешало 4,3% молодых людей включить в этот

список бандитизм и рэкет (Ручкин, 1998).

Косвенные данные о ценностных ориентациях молодежи в конечном итоге

точнее показывают действительные предпочтения молодых людей, чем прямые

вопросы о ценностях. Это, в частности, связано со свойствами изучаемой соци-

альной группы, какую составляет молодежь. Если мы говорим о «переоценке цен-

ностей», то это скорее позиция зрелых людей, имеющих определенный жизнен-

ный опыт, достаточно долго подвергавшихся социализационным воздействиям.

Для молодежи характерно становление ценностно-нормативной системы, что

означает действие иных механизмов, нежели в ситуации переоценки ценностей. В

этом случае применяемые в российской социологии сопоставления ценностных

шкал разных возрастных групп (включая молодежь) дают информацию о разно-

образии ценностей, разделяемых в российском обществе, но не вполне адекватно

58

фиксируют ценностный мир и стратегические предпочтения молодежи как тако-

вой.

В исследованиях студенческой молодежи фиксируем ценностные ориента-

ции по ряду косвенных показателей, исходя из того, что студенчество находится в

активной стадии вторичной социализации. Социализация представляет собой, по

определению А. И. Ковалевой, «процесс становления и развития личности, состо-

ящий в освоении индивидом в течение всей его жизни социальных норм, культур-

ных ценностей и образцов поведения, позволяющий индивиду функционировать в

данном обществе» (Ковалева, 2003). Это двусторонний процесс. Одна сторона его

состоит в том, что общество постоянно в разных формах, разными способами и с

разным эффектом задает личности ориентиры социально приемлемого поведения

и мышления. Другая сторона процесса социализации — освоение индивидом этих

организующих и ориентирующих его импульсов, идущих от общества. Итог соци-

ализации — это результирующая многих разнонаправленных воздействий. Но в

период студенчества можно говорить лишь о некотором уровне социализации, до-

стигнутом к этому времени, который подвергается изменению уже в силу того,

что любая образовательная система непосредственно выступает в качестве инсти-

тута социализации. Кроме этого, в студенческие годы на личность начинает ока-

зывать все большее влияние макросоциальная среда: она начинает осознаваться

как существенная, как источник ориентаций и регулятор выбора жизненных пози-

ций. Следовательно, и ценностные ориентации, во-первых, во многом будут отра-

жать принятые в обществе жизненные ориентиры, и, во-вторых, зависеть от акту-

альной ситуации и меняться, иногда значительно. В то же время ценностные ори-

ентации достаточно автономны и могут передаваться от поколения к поколению

не столько даже в порядке прямого наследования (через семью), но и через сете-

вую коммуникацию в многообразных социальных общностях (Луков, 2006).

Изучение мнения студентов о своих вузах, качестве преподавания, настрое-

ниях, ценностных ориентациях, ожиданиях относительно своего будущего имеет

давнюю традицию. Компаративные исследования такого рода стали проводиться

Союзом негосударственных вузов Москвы и Московской области совместно с

Московским гуманитарным университетом с марта 2000 г. Это мониторинговое

исследование «Российский вуз глазами студентов» (научный руководитель проек-

та проф. И. М. Ильинский, руководитель IV–VI этапов проф. Вал. А. Луков) ста-

вит своей целью выявить важные характеристики нового для России типа образо-

вательных учреждений — негосударственных вузов. В ходе исследования важно

было установить, каковы проблемы этой новой подсистемы высшего образования,

чего ей удается добиться, где ее нереализованные ресурсы и в чем состоят пер-

спективы ее развития. В рамках мониторинга сопоставляются две группы вузов —

государственных и негосударственных, причем в обеих группах были представле-

ны лучшие вузы Москвы, а на последних этапах — и более десяти других городов

России.

В итоге удалось показать, что при всем различии состава студентов госу-

дарственных и негосударственных вузов их отношение к учебе, удовлетворен-

ность студенческой жизнью, включенность в жизнь вуза, уровень материальной

59

обеспеченности, представление о перспективах и жизненных планах и главное:

базовые ценности — имеют сходную конфигурацию. Эта конфигурация определя-

ется особенностями социально-экономического положения, социокультурными

процессами, общественными настроениями в стране.

Информационное поле личностного становления молодежи

Человек XX века живет в медиатизированном пространстве, которое состав-

ляет его новую среду обитания, реальность современной культуры. Средства мас-

совой информации проникли во все сферы жизни. Медиа стали основным средст-

вом производства современной культуры, а не только передаточным механизмом.

Медиатизация стала определять многие параметры социума, индустрии, полити-

ки. Произошла глобализация сети информационных технологий, в которую посте-

пенно включаются и ассимилируются отечественные коммуникационные систе-

мы.

Информационный бум, ставший реальностью жизни Российского общества,

привел, с одной стороны, к включению России в глобальное информационное

пространство, являющееся одним из важнейших компонентов современной циви-

лизации, а с другой — стал во многом определяющим фактором в формировании

личностных характеристик молодого человека, среди которых существенную роль

занимает система ценностных ориентаций.

Особенно следует обозначить значимость медиа при формировании соци-

альных ценностей современной молодежи. СМИ сегодня стали одним из социаль-

ных институтов, оказывающих влияние на основные образующие общество про-

цессы, что достаточно легко объяснимо с помощью тезаурусного подхода к социа-

лизации (Луков, 1999; Ковалева, 1999).

Согласно этому подходу, тезаурус представляет своеобразную организацию

информации у индивида, которая теснейшим образом связана с его местом в об-

ществе и в макро-, и в микросоциальном пространствах. Возникающая в ходе со-

циализационного процесса комбинация элементов (моделей поведения, установок,

ценностей, информации и т. д.) выстраивается из фрагментов тезаурусов значи-

мых других. Эти фрагменты сами несут в себе следы более ранних тезаурусных

образований, также воспринятых от значимых других иного поколения. Общая

часть тезаурусных фрагментов, из которых, собственно и формируются индивиду-

альные тезаурусы, называются тезаурусными конструкциями, которые можно

сравнить с корнями слов, принимающими точное значение в сочетании с другими

строительными блоками (с префиксами, аффиксами и т. д.) (Луков, 2004). Сцепле-

ние тезаурусных конструкций в тезаурусы обусловлено задачами ориентации в со-

циокультурном пространстве–времени.

С первых лет своей жизни человек попадает в информационное поле, созда-

ваемое сетью массовых коммуникаций. Средства массовой информации (СМИ)

включают все виды средств массовой передачи информационных потоков, функ-

ционирующих в глобализированном культурном пространстве, в информацион-

ном поле, созданном при помощи новых технологий и объединяющем в себе со-

циокультурные значения его разнородных элементов. В связи с этим возникает

60

проблема взаимовлияния информационной среды и системы ценностей молодого

человека как социального агента.

Наиболее значимой частью информационной среды сегодня является видео-

культура. Различные области жизнедеятельности молодежи — школа и система

профессиональной подготовки, молодежные центры, работа и сфера досуга —

входят в сферу ее влияния. Она становится важнейшим агентом социализации и

мощным фактором формирования системы ценностей.

Анализ телевидения как средства отражения внешнего мира в рамках совре-

менной теории основан на положении об обусловленности репрезентации: все на-

ши попытки репрезентировать реальность обусловлены языком, культурой и

идеологией. Если согласиться с тем, что мы познаем мир через системы репрезен-

таций, то сама постановка проблемы объективности или субъективности телеви-

дения изменится и на место вопроса: «Узнаем ли мы из телевидения правду о ми-

ре?» встанет вопрос: «Каким образом оно репрезентирует мир?».

Расширение сферы видеокультуры ведет к изменению структуры досуга

подростков и молодежи. Если еще в недавнем прошлом большую роль как в со-

циализации, так и в воспитании творческой активности и духовно-эстетических

качеств молодого поколения играли учреждения культуры, то с середины 80-х гг.

стали возрастать возможности удовлетворения многих культурных потребностей

в домашних условиях, а ко второй половине 80-х гг. изменившиеся жизненные ус-

ловия придали свободному времени преимущественно рекреационный характер.

СМИ мощно врываются в сферу досуга молодежи, становясь его основополагаю-

щим, структурирующим компонентом.

В исследовании, проведенном Институтом фундаментальных и прикладных

исследований и кафедрой социологии Московского гуманитарного университета,

«Особенности трудовой социализации несовершеннолетних подростков» (Трудо-

вая социализация подростков, 2005) распределение ответов подростков относи-

тельно проведения ими досуга показывает, что телевидение занимает одно из при-

оритетных мест.

Перечень досуговых мероприятий вполне традиционен для современных

подростков. Смотрят телевизор и видео 41,2%, встречаются с приятелями у себя

или у них на квартире 37,4%. Примерно равные доли (немногим более трети опро-

шенных) используют досуг для чтения книг, занятий в спортзалах и тренажерных

залах, походов в кино. 27% ходят на тусовки, вечеринки, дискотеки, в студенче-

ские клубы. Ходят по магазинам и играют на компьютерах по 25% подростков.

Примерно столько же «отсыпается» в свободное время. Путешествуют в Интерне-

те, «болтаются по улице» по 16% подростков. Столько же занимаются самообра-

зованием, идут в театр, музей, библиотеку. Играют на музыкальных инструментах

10,7%. Занятия в драмкружке, художественной, танцевальной студиях, подготовка

к выступлениям в команде КВН; езда на автомобиле, мотоцикле, велосипеде; по-

сещение больных родственников — эти занятия заполняют досуг около 10% под-

ростков.

Существует взаимосвязь между принадлежностью к учебному заведению и

видом досуга. Собственно говоря, принадлежность к типу учебного заведения, как

61

и вид досуга, в определенной мере свидетельствует о доходах семей подростков и

принятых в них ценностных ориентациях. Компьютерные игры как форма досуга

более распространена среди лицеистов (29,8%) и студентов вуза (27,6%), затем

учащихся колледжей и школ. Что касается учащихся профтехучилищ, то свобод-

ное время компьютерным играм посвящает только 12,5%. В Интернете путешест-

вуют 6,9% учащихся ПТУ и 27,7% лицеистов.

СМИ все стремительнее заполняют личностное пространство людей в об-

ществе, усиливаются ориентации на мнения, сформированные в СМИ, растет до-

верие к их информации и оценкам. В большей мере этому подвержено молодое

поколение. Опросы ВЦИОМ показывают, что российские СМИ в целом позитив-

но оцениваются большинством россиян (53%). При этом уровень одобрения рабо-

ты СМИ выше, чем многих государственных и общественных институтов (таких,

например, как правительство, Государственная Дума, Совет Федерации, полити-

ческие партии, правоохранительные органы). Достаточно высок интерес к инфор-

мационному и информационно-аналитическому вещанию. Треть опрошенных

(31%) ежедневно смотрят по телевизору выпуски новостей и информационно-ана-

литические передачи на политические темы, еще примерно столько же (32%)

смотрят несколько раз в неделю. Однако немало и тех (35%), кто либо смотрит эти

программы от случая к случаю, либо не смотрит их вовсе. Как и следовало ожи-

дать, существенно больший интерес эти программы вызывают у респондентов

старших возрастных групп меньший — у молодежи.

В наше время завершает существование и развитие один тип человека и

складываются условия для образования иного типа, с другой психикой и телесно-

стью, духовностью и системой эстетических ценностей. Сейчас говорят о «втором

коперниканском перевороте», связанном с проникновением «новых технологий»

во все сферы общественной жизни и об опасности ее дегуманизации. В этих усло-

виях задачи воспитания молодежи непосредственно связаны с условиями форми-

рования человека грядущей культуры и цивилизации. Новые формы жизни, новый

опыт общения во многом связаны и с развитием средств массовой информации и

коммуникации, которые играют огромную, можно сказать, даже определяющую

роль в формировании ценностных приоритетов и личностных качеств молодого

поколения.

Среди всех средств массовой информации, представленных на сегодняшнем

рынке информационных услуг периодические издания меньше всего пользуются

популярностью среди молодежи. Каждый десятый студент утверждает, что не бе-

рет в руки газет (кроме программы телевидения и афишных страничек); среди

школьников эта доля значительно выше. 70–80% молодежи заглядывают в газет-

ные полосы случайно, просматривая попавшиеся на глаза газеты, выписанные ро-

дителями или бесплатные экземпляры в кафе или метро в ожидании друга.

Причина столь низкой популярности периодических изданий заключается в

характере информационных каналов, а также в возможностях обработки информа-

ции с целью передачи максимума содержания, интересующего слушателя в крат-

чайшие сроки и желательно с использованием должных средств привлечения по-

требителей к информационному потоку. Общественно-политическую информа-

62

цию удобнее получать с экрана телевизора, о культурной жизни и «светских ту-

совках» полнее и красочнее расскажут глянцевые журналы. По отдельным оцен-

кам, молодежь скорее будет читать «желтую прессу», чем серьезное политическое

издание. Как носитель оперативной информации газета не может конкурировать с

электронными СМИ, к тому же (это немаловажно для современной «бегущей» мо-

лодежи) она неудобна для чтения «на ходу». Чтение журналов как правило по-

верхностно. Статьи и интервью не столько читают, сколько просматривают. Еди-

ницы могут назвать полюбившихся авторов. Для подавляющего большинства мо-

лодых читателей журналистика безымянна.

Идеальная модель издания для молодежи должна содержать следующие ос-

новные тематические направления: общественно-политическую аналитику; статьи

о трудоустройстве, жилье, здоровье (социальный блок); информацию о клубах,

кино, концертах и книгах с краткими аннотациями; познавательные материалы (о

странах, о знаменитостях, о событиях прошлого); интервью с самыми разнообраз-

ными героями; кроссворды, юмор; повествование, документальное и художест-

венно-вымышленное (особым спросом пользуется сентиментальная мелодрама);

криминал; спорт; специальные советы девушкам и молодым домохозяйкам; ком-

пьютерная и автомобильная страничка; и, наконец, что-нибудь проникновенное,

«о вечном», «о смысле жизни».

Следует отметить, что, по популярности, лидируют женские журналы. Их

читают 3/4 девушек, причем школьницы заметно активнее, чем студентки. По сло-

вам девушек, юноши тоже не прочь заняться этого рода периодикой, только стес-

няются признаться. Молодые люди как правило демонстрируют показательное

чтение компьютерных и автомобильных журналов.

По отдельным оценкам влияние СМИ на формирование «общественного

мнения» достаточно велико. Э. Деннис предполагал, что «СМИ «формируют» на-

ше мышление, «воздействуют» на наши мнения и установки, «подталкивают» нас

к определенным видам поведения, например, голосованию за определенного кан-

дидата» (Деннис, 1997).

Вместе с тем далеко не все исследователи уверены в могуществе СМИ. То-

му же Э. Деннису оппонирует его соавтор Д. Меррилл: «Возможно, средства мас-

совой информации и обладают силой фокусировать наше внимание на определен-

ных вещах, но это не та власть, которая заставляет действовать» (Мерилл, 1997).

Он же далее приходит к следующей довольно умеренной оценке: «влияние СМИ

состоит скорее в том, чтобы указывать обществу, о чем следует задуматься, а не в

том, чтобы говорить ему, что следует думать...». Иными словами, власть СМИ во

многом состоит в определении в каждый конкретный момент соответствующей

«повестки дня».

Особое значение при формировании общественного сознания СМИ способ-

ны оказывать на молодое поколение. Здесь способствующими внушаемости кате-

гориями выступает основные проблемы молодого возраста — боязнь одиночества,

непонимание подростков окружающими, родителями, учителями, сверстниками;

безответная симпатия; неумение организовать свой досуг, найти интересное для

себя занятие, дело. В подростковом возрасте возникает желание сотворить себе

63

«кумира» и во всем подражать ему. Молодой человек, мировосприятие которого

складывается в информационной среде, то есть не только под воздействием норм

и ценностей, научаемых в сфере межличностного общения, а во многом именно

благодаря разнообразным видам СМИ, сейчас часто оказывается неспособным

приобрести верные ориентиры в потоке сильно искаженной информации, переда-

ваемой разными каналами СМИ. При существующем идеологическом вакууме

чрезвычайная необъективность и противоречивость информационных потоков

способствует тому, что мировоззрение молодых людей становится все менее цель-

ным, оказывается более подверженным манипуляции, воздействию пропаганды

ложных идеалов и ценностей жизни.

На протяжении последних десятилетий во всем мире все больше возрастает

интерес к концепциям идентификации и идентичности. Идентичность становится

призмой, через которую рассматриваются, оцениваются и изучаются многие важ-

ные черты современной жизни. В данном случае речь пойдет о русской нацио-

нальной идентичности.

Согласно теоретическим представлениям этническое самосознание есть по-

нятие более широкого плана, представленное более широкой идентификацией,

включающей в себя кроме собственно этнической и другие формы идентифика-

ции, соответствующие актуально существующим объектам полиформной этниче-

ской реальности: территориальной, культурной, языковой, религиозной, обрядо-

вой, расовой, антропологической, психологической и др.(см.: Хотинец 2000). К

параметрам этнического развития общности относятся расово-биологический (ро-

довые корни), климато-географический (историческая территория) и социокуль-

турный (история своего народа, этнические символы культуры и религии и др.),

которые, в свою очередь, являются этноидентификационными маркерами.

«Что значит быть русским сегодня?» — так была сформулирована тема пуб-

личного конкурса сочинений старшеклассников, проведенного в марте-июле 2003

г. в России. Учредителями конкурса выступили Комитет по культуре и туризму

Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, Феде-

ральная русская национально-культурная автономия России, Лига защиты нацио-

нального достояния, Русский интеллектуальный клуб, Русский клуб искусства и

культуры, «Национальная газета», Региональный общественный фонд содействия

русской культуре «Русский фонд». На конкурс было прислано 565 писем, содер-

жащих эссе юных авторов.

Среди рассмотренных вопросов национальной идентификации поставлены

вопросы распространения и формирования национальной культуры, где не по-

следнюю роль, по мнению молодежи, играют СМИ. Именно СМИ могут быть эф-

фективным оружием в навязывании и становлении общей идеи нации в стремле-

нии к сплочению нации равно как и разжигателем межнациональных розней, фор-

мирующим негативный образ отдельной нации и даже страны в целом во внеш-

нем мире.

«Нельзя допускать пропаганды радикальных идей, которые возвышают од-

ну нацию над другой…» — отмечает в конкурсном сочинении Анна П. (Республи-

ка Татарстан). Есть работы, авторы которых считают, что «родившимся русскими

64

не просто опасно ходить по Земле …предков, а смертельно опасно, ибо русскость

стала нынче приговором, вынесенным силами Зла… Об этом пишут газеты, жур-

налы, об этом вещает радио…. которые настойчиво вдалбливают в головы моло-

дых: русским конец!» (Ирина С., Московская область). О роли СМИ и влиянии За-

пада много написано в сочинениях: «Следует поменьше равняться на Запад, на его

ценности, где главное деньги» (Тарас Л., с. Шуган); «…вместе с хорошими образ-

цами мы перенимаем у Запада плохое», «Телевидение — сплошное насилие, нар-

котики, оружие. Дети учат рекламные слоганы» (Анна П., Республика Татарстан,

г. Казань); «агрессивное наступление голубого экрана» (Вера Я., г. Бирск). Но тут

же замечают: «сложным вопросом является: формируем ли мы содержание статей,

репортажей СМИ или наоборот, они нам что-то навязывают, заставляя изменить

себя… СМИ в первую очередь ориентируется на наши национальные особенно-

сти, вместе с тем они настойчиво обращают внимание русских на европейские

мерки и стандарты» (Дарья С., Республика Адыгея, г. Майкоп). По оценкам моло-

дежи образцы культуры, которые демонстрируются сегодня СМИ навязываются

России извне и играют определяющую роль в формировании национальной иден-

тичности молодых русских.

Практически все проводимые социологические исследования, целью кото-

рых является определение ценностных ориентаций общества и современной моло-

дежи, рассматривают вопрос влияния СМИ на формирование системы их жизнен-

ного восприятия. Эмпирически была определена группа наиболее популярных

среди молодежи тем, освещаемых СМИ (см.: Молодежь и ее ценностные ориента-

ции 2001).

Одна из тем — молодежная мода. Пропаганда шокирующей эпатажной мо-

ды с пропагандой различных субкультур, моды для дискотеки, унисекс, «клейме-

ние». Далее идет тема девиантности и преступления. Девиантность — это откло-

нение, уход с обозначенного пути, разрушение табу и общепринятых норм пове-

дения. Сюда относится описание различных видов преступлений, нецензурная

брань и т. д.

Следующая тема — наркотики. В нее входит пропаганда «безбашенности»,

«экстремальности», экстремальных видов спорта. Вокруг человека образуется ми-

фологическая оболочка, которая способствует потере ориентации в жизни. Стано-

вится зыбкой грань между реальным и воображаемым.

Далее немаловажной является тема поп-звезд и поп-музыки. Реклама поп-

звезды, сведения о ее гонорарах, поклонниках, описание успеха, богатства, любов-

ные приключения, сообщения о девиантных поступках. Поскольку с образом

«звезды» у молодых людей связываются их поступки и стиль жизни, понятно, ка-

кие примеры для подражания им навязываются.

Завершает пятерку популярных среди молодежи тем — молодежная инфра-

структура и способы развлечений: реклама клубов, рок-концерты, дискотеки, мас-

совых праздники.

Результаты опросов студентов (см.: Молодежь и ее ценностные ориентации

2001) свидетельствуют о том, что представители молодого поколения критически

оценивают роль СМИ в формировании системы ценностей молодежи. Согласно

65

исследованию, доля московских студентов, считающих, что публикации СМИ вы-

зывают в обществе ощущение страха и незащищенности, выросла с 64% до 70%,

злость и агрессию — с 50% до 60%, побуждает к насилию — с 23% до 45%. Кро-

ме того, 65% московских студентов обвиняют СМИ в пропаганде блатного жарго-

на и мата, а 64% — в проповеди разврата и проституции.

Одной из гипотез исследования выступало предположение о том, что сту-

денты оказывают не одинаковую степень доверия различным видам СМИ. Дове-

рие СМИ выразили 58% респондентов. Большая часть респондентов не может од-

нозначным образом ответить на вопрос о доверии информации, содержащейся в

интернете (42,7% затрудняются ответить и 39,3% вполне доверяют интернету).

Это может быть объяснено тем фактом, что новости и многие другие виды инфор-

мации, публикуемые на страницах интернета, часто дублируют информацию пе-

чатной прессы. Центральной задачей исследования являлось выяснение того, ка-

кие именно ценности пропагандируют СМИ и на какие ценности, по мнению са-

мих студентов, они ориентируют современную российскую молодежь.

По мнению студентов, СМИ ориентируют на следующие ценности, относя-

щиеся к группе ценностей общечеловеческого характера по степени приоритетно-

сти: красота, ценности жизни, безопасности, мира и на последнем месте — здоро-

вья.

Среди ценностей человеческих взаимосвязей студенты выделяют в первую

очередь ценностную ориентацию на любовь, затем на профессиональные отноше-

ния и дружбу, а на брак, по мнению опрошенных, СМИ почти совсем не ориенти-

руют современную молодежь. Этот факт уже был отмечен в ряде социологиче-

ских исследований, где авторы отмечают, что изменения взглядов молодежи на

любовь и брак, внесенные трансформацией социокультурных норм и традиций,

существенно снизили степень влияния родителей на формирование их представ-

лений об этих ценностях, в то время, как роль СМИ в этом вопросе, наоборот, рас-

тет.

Среди ценностей самоутверждения человека в обществе на первом месте от-

мечают ценность материального благополучия, на втором — карьера, далее — со-

циальный престиж и социальное признание. Образование же практически никто

не называет ценностью, на которую ориентируют СМИ. Таким образом, по оцен-

кам студентов, СМИ утверждают, что в наши дни в обществе в большей мере лю-

дей оценивают не в связи с наличием у них определенного образования, а благода-

ря успешной карьере, материальному благополучию, социальному признанию.

Именно это позиционируется СМИ как общественно значимое.

Среди ценностей самореализации личности в качестве лидера выступает ак-

тивная жизнь, после нее следуют: самостоятельность, индивидуальность, свобод-

ное время. На творчество СМИ ориентируют студентов в гораздо меньшей степе-

ни.

В результате исследования подтвердилась выдвинутая гипотеза о том, что

среди ценностных ориентаций, формируемых СМИ, по мнению студентов, на пер-

вом месте стоят ценности самоутверждения и самореализации. Среди наиболее

часто встречающихся в этом списке ценностных ориентаций оказалась ценность

66

материального благополучия: 70,7% опрошенных студентов считают это ценно-

стью, на которую СМИ ориентируют молодежь России больше всего. На втором

месте среди всех предложенных — ценность карьеры (61,3%). При этом примеча-

тельно, что образование по сравнению с ценностью материального благополучия

и карьеры, является наименее распространенной ценностью. Кроме того, по мне-

нию студентов, СМИ призывают студентов быть активными, самостоятельными и

проявлять индивидуальность.

За последние 10 лет в России возникли тысячи негосударственных телера-

диокомпаний, почти в 600 городах есть местное телевидение. В молодежном ин-

формационном пространстве резко возросло влияние частных региональных ра-

диокомпаний.

В условиях расширения телевещания радио не только не потеряло аудито-

рию, но получило перспективу ее развития. Радиовещание пошло дальше телеви-

дения в плане дифференциации программ, рассчитанных на молодых слушателей.

Информационное, художественное вещание составляют в их программах, как пра-

вило, не более 15–20% общего эфирного времени, остальное время занимают в ос-

новном музыкально-развлекательные программы.

В настоящее время возросла потребность в законодательных актах, которые

бы регулировали соотношение новостных, развлекательных, культурно-просвети-

тельных (отечественных и зарубежных) программ не только радио, но и телевиде-

ния.

Правительство Российской Федерации, Государственная Дума, Совет Феде-

рации ФС РФ поддержали предложения телевизионного сообщества о выделении

средств из федерального бюджета начиная с 2000 г. на поддержку социально зна-

чимых программ электронных СМИ. В 2000 г. в России впервые была использова-

на для поддержки программ подростковой и молодежной направленности система

грантов. Первостепенное значение придается программам и передачам патриоти-

ческого и правового, образовательного характера, посвященного социальным про-

блемам — профилактике наркомании, преступности.

Реализация средствами массовой информации функций формирования ми-

ровоззрения молодежи предполагает открытость и доступность информации. В

Российской Федерации зарегистрировано свыше 350 периодических изданий для

молодежи. Суммарный тираж этих изданий составляет до 3 млн. экземпляров еже-

месячно. Тематически и жанрово юношеская и молодежная пресса за последнее

десятилетие стала разнообразнее, значительно более дифференцированной с уче-

том пола и возраста читателей, появились газеты и журналы для семейного чте-

ния, рассчитанные как на подростков, так и их родителей.

Вместе с тем на современном российском рынке печатных СМИ для моло-

дежи доминируют издания развлекательного характера. Их совокупный ежемесяч-

ный тираж составляет до 75% от тиража всех типов юношеских и молодежных из-

даний.

Кроме того, в изданиях, адресованных непосредственно молодежи, мала до-

ля публикаций, непосредственно затрагивающих ее возрастные и социальные про-

блемы (особенно это касается изданий для подростков 14–15 лет). Во всем спектре

67

молодежной прессы слабо представлены издания обучающего и познавательного

характера.

Бывшие молодежные издания в своей массе стали изданиями вневозрастны-

ми, публикуемые материалы ориентированы на читателей разных возрастов.

Все большую остроту приобретает проблема информационной незащищен-

ности несовершеннолетних. Безудержно растет число периодических изданий, ис-

пользующих в коммерческих целях материалы сексуального характера. В ряде та-

ких журналов идет прямое злоупотребление интересами молодых. Сотни тысяч

читателей указанных изданий вовлечены в оборот печатной продукции сексуаль-

ного характера.

В последнее десятилетие получила развитие подростковая самодеятельная

пресса. Эта пресса существует официально, включена в систему средств массовой

информации, конкурентоспособна, часто выпускается на хорошем полиграфиче-

ском уровне, дает навыки журналистского мастерства школьникам и студентам.

Главное, позволяет высказывать подросткам свое мнение, отношение к происхо-

дящему.

Влияние СМИ носит столь всеохватывающий характер, что, по мнению не-

которых исследователей, от них зависит технологический и социальный прогресс

государства, место в мировой экономике и экономическая конкурентоспособность

страны, эффективная реализация роли в международном распределении труда и

развитие демократических институтов. Кроме того, все это сопровождается и ста-

новлением нового мировоззрения, новой мировой культуры. В этом смысле СМИ

выступают в качестве одного из основных социализирующих институтов, в каче-

стве наиболее доступного и наиболее влиятельного механизма формирования лич-

ности. По глобальности воздействия на личность и возможности способствовать

формированию мировоззрения информационные технологии и средства массовой

информации, в первую очередь телевидение, можно сравнить сегодня разве что с

участием семьи в социализации личности. И особенно активно задействована в

этом процессе именно молодежь.

Молодые люди часто сами оценивают свою погруженность в СМИ как чрез-

мерную, иногда вредную. Как показывают результаты многих социологических

исследований, постоянные сообщения СМИ об отклоняющихся от общепринятых

в обществе норм явлениях и событиях, подаваемых, как правило, сенсационно, по-

рождают у читателей, слушателей, зрителей беспокойство и страх перед наруше-

нием привычного миропорядка, привычного течения жизни, страх за свое место в

обществе, за свое будущее и т.д. В то же время факты свидетельствуют, что у лю-

дей, слишком часто прибегающих к услугам СМИ, сильнее вырабатываются нега-

тивные установки относительно окружающего мира.

Таким образом, можно говорить о средствах массовой информации, как об

институте, занимающем важное место в системе формирования и обеспечения не

только многочисленных процессов и аспектов жизнедеятельности современного

общества, но и, в том числе, его ценностной структуры. Трудно дать однозначную

оценку глобальности роли информационных технологий в процессе социализации

личности и формирования ценностных ориентаций, можно лишь констатировать

68

тот факт, что любой компонент, любая функция средств массовой информации и

коммуникации несет в себе и позитивную, и деструктивную составляющую. Соот-

ветственно этому СМИ могут способствовать как интеграции общества, так и его

дезорганизации.

Современная молодежь России, находясь в социальном поиске согласно

своему возрасту, вряд ли может в полной мере определить собственное место в

общественных сетях, тем более в структурах активного диалога с властью. Инди-

видуальность, присущая молодежи, во многом есть результат протеста и поиска

себя, собственной идентификации в обществе. Стремясь, преимущественно, к до-

стижению личного благополучия, критериями которого молодежь видит «матери-

альную обеспеченность», «наличие высокооплачиваемой работы», «наличие се-

мьи», «здоровье», молодые люди в полной мере осознают сложность его достиже-

ния, и, выказывая личную независимость в жизненном становлении, все же тяго-

теют к малой социальной группе (семье), которая, несомненно, является базовым

и ведущим агентом их социального становлении. Во многом запутанность соци-

альных сетей способствует большему взаимодействию молодых людей и малых

социальных групп, определению своего социального статуса именно в этих соци-

альных координатах.

69

Глава третья

Историческая осведомленность студенческой молодежи:

итоги исследования

В октябре 2014 — феврале 2015 г. коллективом исполнителей научно-

исследовательского проекта «Влияние исторических фальсификаций и мифов на

сознание и социальное поведение современной российской молодежи» было про-

ведено эмпирическое исследование уровня исторической осведомленности сту-

дентов г. Москвы и осуществлена обработка его результатов. При реализации

проекта использовались средства государственной поддержки, выделенные в ка-

честве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации

от 17.01.2014 № 11-рп и на основании конкурса, проведенного Фондом ИСЭПИ.

Проект реализован АНО ВПО «Московский гуманитарный университет».

В рабочий коллектив проекта входили: д.и.н., проф. С. В. Алексеев; д.и.н.,

проф. Б. А. Ручкин; д.э.н. В. А. Гневашева; д.и.н. О. А. Плотникова; к.с.н.

С. В. Луков, — специалисты кафедры истории Московского гуманитарного уни-

верситета, Центра социологии молодежи и Центра исторических исследований

Института фундаментальных и прикладных исследований МосГУ. Основу эмпи-

рического исследования составил анкетный опрос, проведенный в нескольких

московских вузах. Анкета и методика исследования разработаны

В. А. Гневашевой при участии С. В. Алексеева и О. А. Плотниковой. Рабочую

группу по проведению опроса и первичной обработке его результатов составили

В. А. Гневашева и С. В. Луков. Тематический анализ результатов анкетирования

проводили С. В. Алексеев, В. А. Гневашева, О. А. Плотникова.

Всего был опрошен 2051 студент 8 высших учебных заведений. В анкетиро-

вании приняли участие учащиеся Московского гуманитарного университета,

Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Российской

экономической академии им. Г. В. Плеханова, Национального института бизнеса,

Финансового университета при Правительстве РФ, Российской академии народ-

ного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Военного универ-

ситета Министерства обороны РФ, Государственного университета управления.

Методика исследования

Исследование было реализовано в качественной парадигме сбора и анализа

данных.

Методической основой исследования являлся опрос студенческой молоде-

жи г. Москва в соответствии с выбранной совокупностью.

Для проведения социологического исследования из генеральной совокупно-

сти, которая представляла объект исследования – студенты г. Москва, отбиралась

выборочная совокупность.

Выборка выступала микромоделью всей генеральной совокупности, т.е. по

всем основным изучаемым качественным характеристикам и контрольным при-

знакам она будет своей структурой максимально повторять структуру генераль-

ной совокупности.

70

Выборка по рассматриваемой целевой группе характеризуется как двухсту-

пенчатая, на последнем уровне гнездовая, репрезентативная.

Анкета респондента состояла из 60 вопросов, являющихся преимуществен-

но закрытыми и полузакрытыми с вариантов выбора «другое» и возможностью

обоснования своего ответа. В комплексной анкете респондента первая часть, со-

стоящая из 17 вопросов, была представлена скрининговыми вопросами, где от ре-

спондента требуется указание своей возрастной, гендерной, социальной, матери-

альной принадлежности, а также выясняется характер и уровень причастности ре-

спондента к вопросам изучения и владения историей.

Затем респонденту предлагалось ответить на вопросы, связанные с историей

России. Первая группа вопросов (18–29) призвана выявить общий уровень исто-

рической осведомленности на закрытых вопросах с прозрачными для респондента

формулировками. Вопросы 30–33 выявляют уровень познаний в исторической

хронологии. Вопросы 34–39 также выявляют общий уровень исторической ин-

формированности, однако имеют усложненные формулировки, требующие от ре-

спондента исходного знания терминологии и персоналий. Вопросы 40–52, в соот-

ветствии с общими задачами исследования, выявляют уровень влияния на респон-

дента различных устойчивых в массовом сознании стереотипов и мифологем, свя-

занных с отечественной историей. Вопросы 53–57 адресуются к идеологическим

мифологемам и фальсификациям, присутствующим, в том числе, в научной и

учебной литературе. Вопросы 58–60 выявляют уровень познаний респондентов о

новейшей истории России.

При проведении опроса респондентов количество интервьюеров определя-

лось в расчете 1 интервьюер на 60-100 человек респондентов, всего было задей-

ствовано 10 интервьюеров

Работа интервьюеров велась в соответствии с инструкцией по проведению

полевого исследования, разработанной на первом этапе исследования.

Для респондентов анкета была анонимной, результаты опроса используются

в обобщенном виде.

Чтобы при обработке анкеты не возникло искажений ответов, перед нача-

лом анкетирования респондента необходимо было ознакомить с пояснением к ан-

кете, расположенном на первой странице перед вопросами. Согласно пояснению к

анкете, важно было внимательно прочитать вопрос и варианты ответов на него,

обвести числовой код варианта совпадающего с мнением респондента.

Для комментариев и обоснования ответов, по желанию респондентов, в ан-

кету была включена страница для заметок. На ней респондент мог кратко про-

комментировать свой ответ на тот или иной вопрос, вкратце пояснив его мотива-

цию. Последнее представляет дополнительный материал для реализации задач

проекта.

Параллельно с проведением анкетирования была реализована технология

контроля качества исследования (разработанная в соответствии с принципами

международных стандартов в области управления качеством ISO 9000) по этапам:

71

1. предполевой этап, включающий, в том числе:

-проведение пилотажного анкетирования с целью проверки анкеты на

наличие как смысловых (формулировки вопросов, полнота ответов на вопрос), так

и технических (правильность переходов и ссылок в анкете) ошибок.

-проведение подробного инструктажа интервьюеров. На инструктаже ин-

тервьюерам объяснялась суть опроса и особенности анкеты. После объяснения

анкеты, интервьюеры, под наблюдением супервайзера интервьюировали друг

друга до полного понимания сути вопросов анкеты.

2. полевой этап, включающий, в том числе:

- промежуточные сдачи анкет, которые назначались раз в 5 дней, с целью

контроля супервайзерами количества собираемых анкет, а также соответствие

этого количества тем данным, которые были получены по результатам отчетов

интервьюеров.

3. этап сбора и обработки информации, включающий, в том числе:

-сравнение ответов на каждый вопрос у каждого из интервьюеров. Рас-

сматривалось, какой вид имеет распределение ответов респондентов на вопросы

(выявлялось наличие ярко выраженной асимметрии и эксцесса, за счет ответов

нескольких респондентов). Анкеты интервьюеров, у которых обнаружено суще-

ственные отклонения в ответах респондентов проходили повторный контроль, с

последующей доработкой (повторным сбором информации).

Первичная обработка анкет производилась рабочей группой на предмет

максимальной их заполненности. Анкеты с объемом заполнения менее 25% от-

браковывались и не участвовали при дальнейшей обработке данных.

В процессе анкетирования были реализованы этапы:

подготовки данных к вводу

ввод данных в ЭВМ в соответствии с выбранным программным обес-

печением.

По итогам полевой части исследования были подготовлены следующие

аналитические и эмпирические материалы:

электронная база данных в формате DA – система

статистические таблицы данных анкетирования в формате Word

аналитическая записка по материалам и результатам анкетного опроса

второго этапа исследования.

Результаты исследования

Выборочная совокупность была представлена на 47,9% молодыми людьми

и на 52,1% – девушками, то по итогам исследования – и соответственно.

В исследовании приняли участие преимущественно студенты возрастной

группы 17-19 лет: 77,1% в целом по выборке.

До поступления в вуз студенты в подавляющем большинстве (93,1%) изуча-

ли историю в школе, колледже в рамках обычной школьной программы. Самосто-

ятельно историей занималось 11,8% опрошенных, специальные курсы по истории

посещали 7,5% респондентов.

72

Что касается отношения к истории, то число сказавших, что история была

одним из любимых предметов, превзошло, остальные группы ответивших и до-

стигло 50% выборки. Число же тех, для кого «история не входила в число моих

любимых предметов, но и нелюбимых тоже» – 41,7%.. Общее число тех, кто счи-

тает историю в разной степени скучным предметом, не достигает 10%. 23,5% счи-

тают, что знают историю России. Доля сказавших, что «знает пока недостаточно,

но изучает» – 47,9%. Источники знаний молодежи об историческом прошлом –

это учебники (78%), Интернет (60,1%), кинофильмы и сериалы (45,4), личное об-

щение со знающими людьми (37,5%) и художественная литература (37,3%).

Большинство респондентов согласны, что интерес к истории как к предмету

в основном зависит от того, как этот предмет преподается в школе и вузе. На во-

прос «Согласны ли Вы с тем, что от того, как преподается история в школе и вузе,

зависит отношение молодежи к своей стране?»: 44,9% ответили «да» и 29,8% –

«скорее да, чем нет».

Интерес к истории как к школьному предмету побуждал школьников к до-

полнительному ее изучению как самостоятельно, так и на специальных курсах. Из

1013 респондентов, ответивших на вопрос «Было ли Вам интересно изучать оте-

чественную историю в школе?» - «да, это был один из моих любимых предметов»:

933 респондента изучали историю в школе, 109 – на специальных курсах и 158 –

занимались самостоятельно.

Вторая по значимости группа, отвечавшая на вопрос «Было ли Вам инте-

ресно изучать отечественную историю в школе?» и выбравшая позицию «история

не входила в число моих любимых предметов, но и нелюбимых тоже» в количе-

стве 848 человека тем не менее проявила дополнительный интерес к знанию исто-

рии: 802 человека ответили, что изучали историю в рамках школы, колледжа; 34

человека – на специальных курсах; 60 человек – изучали в том числе самостоя-

тельно.

Таким образом, к истории более половины респондентов относятся индиф-

ферентно, но велика и доля тех, для кого история представляет интерес как пред-

мет и как область знаний. Практически каждый второй ответил, что «история не

входила в число моих любимых предметов, но и нелюбимых тоже», но практиче-

ски столько же респондентов сказали, что история была одним из любимых

предметов, и лишь каждый двадцатый посчитал историю скучным и неинтерес-

ным предметом. При этом значимым респонденты считают характер преподава-

ния истории в школе, что, по их мнению, предопределяет интерес школьников к

данному предмету. Именно ответившие так, также указывали, что изучают исто-

рию на специальных курсах и самостоятельно. Некоторый импульс интереса к

предмету, заданный школьными учителями, побудил школьников к более глубо-

кому изучению истории в иных формах.

Для оценки общей мировоззренческой ориентации студентов им был задан

ряд вопросов, направленный на косвенное определение их социальной идентифи-

кации, ценностной направленности и жизненных планов.

Чуть более половины респондентов оценивают свое материальное положе-

ние как хорошее (55,39%), в то же время доля тех, кто считает свое материальное

73

положение плохим, незначительна – чуть более одного процента. 18,8% постоян-

но совмещают учебу с работой, но при этом более половины респондентов зани-

маются исключительно учебой и не подрабатывают. Более 60% утверждают свой

интерес к учебе, доля тех, для кого учеба является безынтересным процессом,

крайне мала. 44,7% согласны, что высшее образование сегодня является гарантией

жизненного успеха; 16,3% затруднились с ответом на этот вопрос.

Прослеживая корреляционные связи между материальным положением

студентов и рядом социальных факторов можно отметить, что по мере снижения

самооценки материального положения снижается, в оценках респондентов и: ин-

терес к учебе, интерес к истории как к школьному предмету, уверенность в выс-

шем образовании как гаранте успеха, уровень патриотизма, но возникает устойчи-

вое тяготение к пониманию, что историю респонденты пока знают недостаточно.

Подтвердилось, что студенты в большинстве своем не проявляют граждан-

ской и общественной активности. Только лишь 7,9% респондентов ответили, что

они являются членом каких-либо политических партий, общественных организа-

ций, участником общественно-политических движений.

73,2% опрошенных ответили, что гордятся своей страной. Процент тех, кто

затруднился ответить – 18%. Число считающих себя патриотами, или скорее уве-

ренных в своем патриотизме: 47,8% (ответили утвердительно на вопрос «Считаете

ли Вы себя патриотом?»). 27,8% выбрали позицию «скорее да, чем нет».

Почти три четверти респондентов ощущают свою принадлежность к опре-

деленной национальности.

Критерии «хорошей жизни» для респондентов практически не изменились:

«быть здоровым» (76,1%); «иметь хорошую семью» (74,7%); «быть материально

обеспеченным» (68,5%); «любить и быть любимым» (64,7%); «иметь хорошую

работу» (52%).

Больше половины опрошенных (58,9%) смотрит в будущее с «надеждой и

оптимизмом». Это группа респондентов, преимущественно, 17-19 лет, вне зави-

симости от пола и материального положения, проявляющих интерес к учебе, по-

зиционирующих гордость за свою страну. При этом интерес к истории в равной

степени (пропорционально своим группам по ответам) проявили в исследовании и

те, кто оптимистичен по отношению к будущему, и те, кто смотрит в будущее с «с

тревогой и неуверенностью».

В целом опрос подтверждает определенную коррекцию социальных и куль-

турных ориентиров молодежи в последние годы, выявлявшуюся и иными социо-

логическими исследованиями. Так, по показателям 2012 г., доля граждан, отмеча-

ется в документах Всероссийской конференции «Патриотизм XXI века: формиро-

вание его на традициях прошлого и современного опыта» (Обращение… : Эл. ре-

сурс), положительно оценивающих результаты проведения мероприятий государ-

ственных программ патриотического воспитания, составляет около 50%, а охват

молодых людей в возрасте от 14 до 30 лет общественными объединениями и ор-

ганизациями патриотической направленности от общего количества молодежи это

возрастной категории составляет 29%. Показатели нашего опроса в первом отно-

шении скорее оптимистичнее, во втором – гораздо скромнее; при этом надо иметь

74

в виду существенное расхождение в формулировках вопросов, а также более уз-

кий в возрастном и территориальном отношении срез нашего исследования. В то

же время следует подчеркнуть, что наш опрос проводился в октябре 2014 – февра-

ле 2015 г., в условиях патриотической консолидации российского общества на

фоне воссоединения Крыма и украинских событий. Это, несомненно, наложило

определенный отпечаток на ответы респондентов по вопросам патриотической

тематики, а также могло оказать влияние на определение своей системы ценно-

стей в более широком смысле.

Что касается исторических познаний современной молодежи, то обычно

они, зависимые во многом от случайных обстоятельств, от Интернет-«картинки»,

оцениваются весьма низко и даже в трагических тонах. Действительно, как мы

видели, подавляющее большинство опрошенных берет свои исторические знания,

в том числе, из Интернета, а также из кинофильмов и телесериалов. Однако без-

условным лидером остается учебник, – что, как увидим дальше, и предопределило

многие результаты опроса.

На вопросы формального характера, призванные выявить «верхний» слой

исторической осведомленности, правильно обычно отвечало большинство, около

половины или хотя бы относительное большинство опрошенных. Так, 75,5% зна-

комы с понятием «норманнская теория». 61,3% правильно определяет понятие

«местничество». 77,3% знакомы с процессом централизации Руси вокруг Москвы

в XV в. 62,3% знают, что первой русской печатной книгой являлся Апостол. К

полководцам и флотоводцам XVIII в. отнесли, в первую очередь, А.В. Суворова

(62%), второе место занял Ф.Ф. Ушаков (33), а третье – М.И. Кутузов (12,5), что,

строго говоря, не является ошибкой. 63,4% в курсе, что кружок ближайших спо-

движников Александра I именовался Негласным комитетом; 63,7 – что Полное

собрание законов Российской империи подготовлено комиссией во главе с М.

Сперанским. В большинстве знают молодые люди, что союзниками России в ка-

нун Первой мировой войны являлись Великобритания и Франция (64,8%); что

план войны Гитлера против СССР носил название «Барбаросса» (72,6). Несколько

меньше, но тоже большинство, вспомнило о Брусиловском прорыве 1916 г.

(53,5%) и знают, что попытка установления военной диктатуры в 1917 г. связана с

именем Л.Г. Корнилова (6035%). Гораздо меньше опрошенных правильно связало

название «битвы народов» с Лейпцигской (38%), – но и этот ответ занял первое

места.

Несколько хуже познания в хронологии, но в целом и они оказались на

должном уровне, – что можно связать с богатым тестовым опытом современного

российского студента. Наиболее точно определили опрошенные год начала Вто-

рой мировой войны – 1939 (75,6%). Немногим менее половины помнят летопис-

ную дату объединения двух центров Руси, 882 г. (46,8%) и точное время перехода

России на летоисчисление от Рождества Христова, 1 января 1700 г. (49%). Хуже

всего вспоминается дата принятия первой советской Конституции (которая, заме-

тим, являлась первой Конституцией в истории России). Относительное большин-

ство правильно назвало июль 1918 г. (35,3%), второе место разделили март 1918 г.

75

и ноябрь 1917 (по 20,4%). Очевидно, в данном случае большинство опрошенных

помнили год, но не месяц.

Даже на вопросы, в самой формулировке вводившие некий исторический

термин, и предполагавшие, таким образом, более глубокий уровень знаний, в ос-

новном давались правильные ответы. Так, большинство, как оказалось, в курсе,

что территория России в период опричнины делилась на опричнину и земщину

(53,4%), что преемником Лжедмитрия I на царстве был Василий Шуйский

(82,6%), что противником реформы патриарха Никона был Аввакум (63,3%), что

после Северной войны был заключен Ништадтский мир (67,8%). 45,3% – относи-

тельное большинство – знают, что древнейшему русскому писателю митрополиту

Илариону принадлежит «Слово о законе и благодати». Единственное исключение

составил вопрос о наиболее видном иконописце Новгородской школы – здесь

уверенное первенство завоевал самый известный иконописец Руси Андрей Рублев

(49,2%), обойдя Феофана Грека (26,6).

Итак, анализируя материалы опроса, можно прийти к выводу, что познания

обучающихся в ВУЗах молодых людей в истории России ориентированы скорее

на информацию, получаемую из учебников и справочников. Это явствует из груп-

пы вопросов, призванной выявить именно влияние на респондентов исторической

мифологии, как фольклорного, так и литературного происхождения, а также неко-

торых известных примеров фальсификации истории.

При всей популярности некоторых расхожих исторических мифов (Аляска,

проданная якобы при Екатерине II – 23,9% опрошенных; Г.К. Жуков как Верхов-

ный Главнокомандующий в годы войны – 24,3%), они все-таки решительно усту-

пают верным историческим представлениям (Александр II – 46,8%; И.В. Сталин –

63,6%). Большинство опрошенных, вопреки многим спекуляциям на этот счет,

осознает роль Церкви в развитии образования в Древней Руси, помня, что первые

школы создавались при церквах (67,3%). Как ни странно, практически не сказа-

лась обширное мифотворчество разных толков вокруг Куликовской битвы: 81%

опрошенных знает, что в ней русские сражались с ордынцами, татаро-монголами.

В основном помнят опрошенные, кто из русских монархов XVIII в. был

иностранцами по происхождению (Екатерина II – 53,8%, Анна Леопольдовна –

27,9%, Екатерина I – 27,7%), хотя немало «голосов» набрала и Анна Иоанновна

(21,9%), что свидетельствует об определенной живучести ассоциаций с «биро-

новщиной». В числе персоналий союзников СССР во Второй мировой войне пра-

вильно называли Рузвельта (65,2%), Эйзенхауэра (19,9%), Монтгомери (11,6%).

Относительное большинство опрошенных знает, что инициатором воссоединения

Украины с Россией в середине XVII в. являлся не русский царь, а украинский гет-

ман Богдан Хмельницкий (45,6% против 23,7).

Правда, есть и противоположные примеры. Древнейшим известным госу-

дарством на территории России большинство опрошенных (57,3%) уверенно

назвали «Киевскую Русь». Правильный ответ (Боспорское царство) оказался с

5,7% на четвертом месте, опередив только Урарту, которое по инерции учебников

«советской школы» назвали 4,6% опрошенных. Его опередили Хазарский каганат

(13,4%) и Московская Русь (7,7%). Очевидно, здесь присутствует определенный

76

след «славяно-центризма» в изложении истории, во многом естественный, но вы-

нуждающий начинать историю государственности на территории России только

со средневековья. В нынешних условиях эта тенденция представляется ошибоч-

ной, тем более в связи с важностью подчеркнуть историческое значение Крыма и

в целом Причерноморья для исторических судеб страны.

Относительное большинство опрошенных полагает, что в Ледовом побоище

русские сражались со шведскими рыцарями (45,4%), ответ «немецкие рыцари»

только на втором месте (34,6%). Это может быть следом более «свежего», чем

знаменитый «Александр Невский», кинофильма «Александр. Невская битва», – во

всяком случае, явным примером путаницы двух сражений древнерусского полко-

водца. По умолчанию принимается за «главное» то, что принесло ему прозвище –

образец фольклорного мышления.

Включение России в число держав-победительниц в Первой мировой войне

(42,2%) наряду с Великобританией (59,2%) и Францией (60,3%) явно откликается

на волну мифологизации истории последней в связи с печальным юбилеем 2014 г.

Характерно при этом, что США назвали гораздо меньше опрошенных (33,7%).

Восприятие Первой мировой войны как «второй Отечественной», вероятно, нача-

ло входить в массовое сознание, которое приписывает, как следствие, России по-

беду в ней и дистанцирует от нее геополитического конкурента.

Почти половина опрошенных (48,3%) уверена, что Парадом Победы 1945 г.

командовал Г.К. Жуков, тогда как К.К. Рокоссовского назвали только 20,8%. Из-

вестно, что именно так, с меной «принимал» – «командовал», событие восприни-

малось в народной памяти уже «по горячим следам». Как видим, это представле-

ние вполне сохранилось.

Один из популярнейших мифов советской эпохи – о кукурузе как основной

сельскохозяйственной культуре в период правления Н.С. Хрущева – не просто

жив, но господствует в массовом сознании до сих пор (55,16%).

Что же касается новейшей «академической» и псевдоакадемической мифо-

логии и фальсификаций недавнего исторического прошлого, то они, в отличие от

«фольклорных», судя по всему, остаются или неизвестны опрошенным, или в ос-

новном ими не воспринимаются. Так, в основном в соответствии с российским

научным мейнстримом представляют опрошенные складывание и раннюю исто-

рию Древнерусского государства – что надо связывать, конечно, не столько со

знакомством с научными трудами, сколько с доверием к преподаваемой в школе и

ВУЗе информации. 87,1% убеждены, что Русь приняла христианство из Византии;

«модные» и тиражировавшиеся в разное время исторические теории о болгарском,

римском или ирландском происхождении русского христианства набрали ни-

чтожный процент.

Несколько больше разошлись во мнении опрошенные по поводу причин

формирования Древнерусского государства. Вместе с тем, и здесь ведущие точки

зрения традиционны. 38,6%, в соответствии с позициями большинства современ-

ных ученых, считают, что государство возникло в результате развития славянско-

го общества, под влиянием различных факторов. 25,7% упрощают ситуацию, но в

духе научного мейнстрима XIX в. заявляют, что «государство создал скандинав-

77

ский конунг Рюрик», – представление опять же во многом «фольклорное». Убеж-

дение в славянстве Рюрика соединяют с решающей его ролью в создании государ-

ства только 10,7%, и лишь 4,7% связывают сложение государственности с воздей-

ствием Византии и Хазарии, при всей популярности последних точек зрения не

только в околонаучной публицистике, но и в научной полемике.

Большинство осознают условность понятия столичного города в Древней

Руси, отвергая как идею Киева как единственной столицы, так и идею «переноса

власти» из Киева во Владимир. Столицами IX-XIII вв. являлись, по убеждению

опрошенных, либо Киев и Новгород (33,1% – опять некоторое упрощение ситуа-

ции), либо они, а затем и центры других княжеств (29,2% – наиболее корректный

ответ, в контексте современных научных идей).

Что касается истории новейшего периода, то и здесь большинство, судя по

результатам, не видит повода для дискуссий с устоявшимися представлениями

(даже не с вполне точными, как в случае с ранним СССР как «союзом суверенных

республик» – вариант, поддержанный 63,7% опрошенных).

В крайне малой степени, судя по материалам опроса, оказывают на аудито-

рию воздействие многочисленные спекуляции и фальсификации вокруг темы

начала Второй мировой войны. Более трех четвертей опрошенных с уверенностью

возлагают ответственность за ее развязывание на Германию (77,9%). Второе место

с большим отрывом заняли США (8,8%), что можно связать как с реальными пуб-

ликациями по политике этого государства в предвоенные годы, так и с общей

международно-политической ситуацией наших дней.

Большинство опрошенных справедливо выбрали из списка открытий, изоб-

ретений и достижений те, право первенства в которых действительно принадле-

жит России и СССР. Названы первый полет человека в Космос (86,3%), периоди-

ческая таблица химических элементов (70,5%), радио (63,7%). Таким образом,

опрошенные вполне осознают вклад России в науку и технологии Нового време-

ни, не занижая его в духе разнообразных «разоблачителей», но и не завышая. Из

«патриотических» околонаучных мифов середины XX в. относительную живу-

честь, кажется, демонстрирует только «изобретение паровоза» (15,4%).

Базовые познания в новейшей истории России в целом также вполне удо-

влетворительны. Большинство опрошенных знает, что перестройка проводилась

под руководством М.С. Горбачева (79,7%), что после досрочной отставки Б.Н.

Ельцина пост и.о. Президента занял В.В. Путин (82,1%). Относительное большин-

ство (43%) знает, что триколор российского Государственного флага был утвер-

жден 11 декабря 1993 г.

Анализ результатов

Можно ли сделать на приведенных основаниях вывод, что историческими

знаниями студенческая молодежь в большей или относительно большей части

располагает? В этом заставляет серьезно усомниться также приводившаяся выше

самооценка опрошенных. 41,7% честно признали, что к истории со школы отно-

сятся с безразличием – не любимый предмет, но и не нелюбимый. Только полови-

на определила историю как один из любимых предметов. 47,9% разумно призна-

78

ют, что пока знают историю недостаточно, хотя и изучают ее, – в то время как

27% не могут признать, что вообще знают историю. В последнее можно поверить

– ведь в вышеприведенных ответах на «формальные», тестовые вопросы, уровень

правильных редко поднимался и до двух третей.

Иллюзия, которую могут создать результаты, объясняется тем, что речь

идет именно о студенческой молодежи, – в настоящий момент учащейся, прохо-

дящей тестирование, имеющей дело с учебником. Знания, получаемые таким об-

разом, сохраняются – но зачастую до тех пор, пока в них прагматическая необхо-

димость, связанная с благополучным получением образования. Недостаточное,

вопреки ожиданиям, влияние на молодежь исторических мифов и широко распуб-

ликованных вымыслов свидетельствует не столько о невосприимчивости к ним,

сколько об отсутствии интереса к теме в настоящий момент. При наличии только

формальных, в конечном счете поверхностных знаний это может оказаться роко-

вым в случае возникновения «интереса» – или его возбуждения политическими

манипуляторами.

Возвращаясь к ответам молодых респондентов на вопросы, связанные с те-

матикой Великой Отечественной войны, нельзя не отметить, что в канун 70-летия

Победы наблюдается определенная положительная динамика. На это указывает

сопоставление с результатами другого опроса, проводившегося в марте-мае 2013

г. специалистами Московского гуманитарного университета (Социологическое

исследование… : Эл. ресурс). Вместе с тем уже это исследование выявило ряд

черт, подтвержденных и настоящим – в частности, подъем патриотических

настроений в молодежной среде. В опросе участвовали около 800 студентов из ву-

зов Москвы, Барнаула, Белгорода, Братска, Иркутска, Новосибирска, Кызыла,

Петрозаводска, Рязани и других российских городов. Приведем некоторые полу-

ченные при опросе данные.

96% опрошенных российских студентов считали, что подвигами героев Ве-

ликой Отечественной войны можно гордиться и сегодня. Великая Отечественная

война воспринималась ими как главное событие советской истории, которое рож-

дает у нового поколения россиян чувство гордости. И сегодня можно гордиться

полетом Юрия Гагарина в космос (86%). Другие же события большинство студен-

тов не относили к знаковым для истории страны: создание атомной и водородной

бомбы как предмет национальной гордости отметили 39%, освоение целины —

30%, а о таких событиях, как строительство БАМа ничего не зна-

ло 32% студентов, о спасении «челюскинцев» — 36%.

Что касается Великой Отечественной войны, то почтительное отношение к

подвигу советского народа проявлялось на фоне довольно слабых знаний о ее

важнейших этапах и героях — организаторов Победы и людях, отдавших жизнь за

Родину.

Только 14% опрошенных правильно вписали имя Верховного главнокоман-

дующего Красной Армии в годы войны, каковым был И. В. Сталин; его имени не

было среди популярных ответов и среди названных студентами военачальников

Великой Отечественной войны. Из полководцев чаще других студенты вписывали

имя Г. К. Жукова (57%), К. К. Рокоссовского (19%); встречались имена Конева,

79

Ворошилова, Ватутина, Тимошенко, Малиновского, Чуйкова, Василевского, Ере-

менко, Буденного.

Были выявлены явные сбои исторической памяти: кто-то называет Ру-

звельта, кто-то Суворова и Кутузова, а кто-то даже Гитлера. Но больше трети

(37%) не смогли вписать ни одного имени. Из героев войны чаще других вспо-

минали Зою Космодемьянскую (24%), опять же Г. К. Жукова (13%), Алек-

сандра Матросова (10%), называли также Гастелло, Панфилова, Кожедуба, По-

крышкина, Талалихина, Мересьева, Кантария, Зайцева, Молдагулову и др., но

почти половина (47%) не вписали никого.

Среди судьбоносных военных операций до четверти опрошенных не зна-

ли о Курской битве, битве за Сталинград, битве за Москву, а битва за Ленин-

град известна лишь половине опрошенных (54%), битва за Берлин — одной

трети (35%).

Многое из истории войны студентам было почти неизвестно. Для каждо-

го четвертого опрошенного Великая Отечественная война уже в далеком про-

шлом наряду с Отечественной войной 1812 г., 1-й мировой войной и другими

историческими событиями.

Уходит живая информация о войне и из семей. Только одна четверть сту-

дентов довольно много знали об участии в войне своих близких из их расска-

зов, семейных архивов (писем, фото); 38% — что-то об этом слышали, но по-

дробностей не знают; другие же еще дальше в этой эстафете поколе-

ний. 13% вообще не знали, участвовал ли кто-то из их родственников в войне

или нет.

Исследователи спросили студентов и о том, какие художественные филь-

мы о войне они видели? В ответах студенты вписали 84 фильма, из которых

чаще всего называются два — фильм Леонида Быкова «В бой идут одни стари-

ки» (22%, а среди старшей группы студентов — 34%) и фильм Станислава Ро-

стоцкого по повести Василя Быкова «А зори здесь тихие (20%). Это явные ли-

деры. Среди других фильмов названы: «Офицеры», «Брестская крепость», «Они

сражались за родину», «Семнадцать мгновений весны», «В августе 44-го», «Мы

из будущего», «Судьба человека», «Освобождение», «На безымянной высоте»,

«Завтра была война» и другие.

Для того, чтобы отобрать и понять полезную информацию в разноголоси-

це Интернета и СМИ, надо знать подлинную историю, – как Отечества, так и

желательно всемирную. А вот этим знанием наша молодежь как раз и не может

похвастаться, в силу многих причин, и по большей части объективных. В обще-

стве, где долгое время почти в открытую провозглашался принцип «каждый –

сам за себя», поиск удовольствий становится основной ценностью. Потреби-

тель ищет на просторах информационного поля «интересное». И находит – раз-

личного рода пересказы истории, подчас сознательно фальсифицированные.

Очевидно, что из всего потока информации лучше всего усваиваются яркие и

простые, легко узнаваемые «картинки». Достаточно хорошо известно также,

что пороки исторического знания молодежи нередко приводят к агрессии, не-

доверию к авторитетам, включая государственную власть, и демонстративной

80

оппозиционности, а в крайних случаях и к вовлечению молодых людей в раз-

личные экстремистские течения.

Это подтверждает проводившееся для подготовки аналитического мате-

риала наряду с опросом студенческой молодежи изучение Интернет-

источников, в первую очередь, – интернет-активности интересующейся истори-

ей молодежной аудитории в блогосфере и форумосфере. Судя по проведенному

обследованию, наибольший интерес в целом в блогосфере и форумосфере из

исторических тем вызывают образ И.В. Сталина (более 100 тыс. постов и ком-

ментариев на 31.03.2015, по поисковой выкладке сервиса Яндекс-блоги); Вели-

кая Отечественная война (более 70 тыс.); Первая мировая война (более 20 тыс.).

Последнее можно связать опять же со столетием ее начала. Меньший интерес

вызывают, но также набирают немало интересующихся, темы язычества и

Крещения Руси (более 10 тыс.), а также Ивана Грозного (то же). При этом накал

дискуссий по ним вполне сопоставим со «сталинской» темой.

Основную массу участников интернет-дискуссий обычно составляют

непрофессионалы, хотя среди участников и инициаторов нередко встречаются

и интернет-активные профессиональные историки разного возраста. С другой

стороны, встречаются форумы и сообщества, которые позиционируют себя как

исключительно профессиональные или в основе профессиональные (очень ча-

сто за счет причисления к «историкам» ушедших из профессии людей, а также

студентов). Долю молодежи среди участников определить весьма трудно ввиду

распространенной анонимности или фактической анонимности. Но там, где

возраст указывается или легко определяется, молодые люди в возрасте до 30

лет обычно составляют от трети до половины участников (в случае, если в дис-

куссии участвует хотя бы более 10 человек).

Давно подмеченная особенность дискуссий в Интернете – стремительное

выявление и формулирование крайних точек зрения, часто никак не следующих

из базового посыла дискуссии и нелогичных. Между последними, тем не менее,

и ведется в дальнейшем спор. Подобное характерно для дискуссий даже по ис-

торическим статьям позиционированной как объективный энциклопедический

проект русской Википедии (характерный пример – имевшая несколько лет

назад скандальная дискуссия вокруг древней и средневековой истории Арме-

нии и Азербайджана; впрочем, и российская история не менее отдаленных ве-

ков регулярно становится предметом «войн правок»). Тем более этим отмечены

дискуссии, например, в блогосфере, не предъявляющей к участникам никаких

«академических» требований, кроме формулируемых автором конкретного

блога.

Как следствие поляризации мнений, сравнительно быстро оформляется

нежелание воспринимать доводы оппонентов (или уверенность, подчас спра-

ведливая, в неспособности их привести здравые доводы). Следствием становит-

ся «атомизация» сообществ увлеченных теми или иными историческими тема-

ми «по интересам». Так, в российском секторе «Живого журнала» уже давно

обособились довольно замкнутые и противостоящие друг другу сообщества

«норманистов» и «антинорманистов». Если обращаться к тематике новейшего

81

времени, то очевидно, что, например, обсуждение истории СССР в антисовет-

ском ключе на форуме известного сайта oper.ru являлось бы (часто и становит-

ся) сознательным провоцированием сетевого скандала.

Все это становится естественной питательной средой для продуцирования

и распространения, прежде всего в молодежной среде, разнообразных, разнона-

правленных исторических мифов. Относительно древнейшего периода русской

истории они носят подчас совершенно фантасмагорический характер, будучи

основаны на богатом в современной России выборе литературы в жанрах фолк-

хистори или даже фэнтези (т.н. «славянское фэнтези»). Лидирует здесь миф о

многотысячелетней цивилизации древних славян-язычников (иногда ведущей

начало с палеолитических времен), якобы тотально уничтоженной в период

Крещения Руси. Есть и более курьезные частности – например, неясное по сво-

им основаниям, но довольно широко разошедшееся представление о вегетари-

анстве древних славян.

Что касается более «исторического», обеспеченного доступными через

тот же Интернет письменными первоисточниками, периода, то здесь мифо-

творчество и фальсификации преимущественно касаются оценок исторических

персон, их действий и целых периодов истории. Так, период правления Ивана

Грозного породил два противоположных ряда исторической мифологии. По од-

ной версии, «патриотической», Иван Грозный – создатель могучей евразийской

державы, искоренитель внутренней крамолы, противник Запада. По другой вер-

сии, «либеральной», – кровавый маньяк-тиран, разваливший страну и прово-

дивший массовый террор, закрепивший отсталость России, и опять же против-

ник Запада. Доводы тех профессионалов, которые проявляют взвешенный под-

ход к правлению Ивана Грозного и его последствиям (в частности, указывая,

что «противником Запада» царь ни в каком смысле считаться не может), вызы-

вают обычно возмущение и непонимание с обеих сторон.

Естественно, что дискуссии о русской истории XVI в. всегда имеют в ви-

ду век XX, и именно при его оценках интернет-полемика достигает наивысшего

апогея. Неограниченное право голоса в интернет-дискуссиях получила практи-

чески любая точка зрения на революционный и советский период русской ис-

тории: нейтрально-государственническая, коммунистическая (не только «ста-

линская», но и «позднесоветская» и «троцкистская»), либеральная в разных

версиях, православно-монархическая, националистическая, даже «власовская».

Естественно, что интерес прикован не столько к научным данным об истории

ХХ в., сколько к политическим и моральным оценкам происходившего. Соот-

ветственно, выстраиваются комплексы мифологизированных представлений

(часто на откровенно фальсифицированных фактах), соответствующие той или

иной идеологии. Для «коммунистических» и тяготеющих к ним версий более

характерен политический, этатистский пафос, для «либеральных», как и для

«православных» (редкий пункт их схождения) – морализующий. Но это не яв-

ляется догмой ни в том, ни в другом случае. В настоящее время дискуссиям о

Великой Отечественной войне, сталинской политике и в целом советской исто-

82

рии придали новую актуальность и определенный патриотический смысл по-

следние политические события.

Соответственно, на материале интернет-дискуссий можно наблюдать, как

даже весьма отдаленные исторические события становятся почвой для пропа-

ганды экстремистских политических настроений. Так, не основанная на науч-

ных фактах романтизация древнего язычества становится поводом для трансля-

ции воззрений не только неоязыческих (фактически нетрадиционных) религи-

озных объединений, но и для политической активности смыкающихся с неко-

торыми из них националистических групп. Последнее было характерно и для

Украины 1990-х-2000-х гг. В полемике по поводу Ивана Грозного активно

участвуют как призывающие к «новой опричнине», так и крайние «западники»

разных толков с их нигилистическим отношением к «извечно отсталой» Рос-

сии. То же самое, по сути, наблюдается и в дискуссиях о сталинском периоде –

поскольку «грозненские» споры на деле являются смягченным отражением

«сталинских» (что само по себе основано на целом ряде исторических заблуж-

дений). С одной стороны, нигилистическое отношение к России как таковой и

российской действительности на этом материале демонстрируют приверженцы

«западнических» и ультраправых воззрений. С другой стороны, не меньше ни-

гилизма по отношению к реальному государственному строю проявляют и при-

верженцы условного «сталинизма», для многих из которых характерна как ми-

нимум ультралевая риторика, и не менее революционные настроения, чем для

«правых».

Таким образом, анализом интернет-активности наиболее заинтересован-

ной исторической проблематикой части современной молодежи скорее под-

тверждается первоначальная гипотеза нашего исследования. Дискуссии по ис-

торической проблематике не только порождают разногласия, деструктивные

споры в общественно-политической сфере, что, безусловно, отразилось на

представлениях молодежи. Сложившиеся в таких условия недостатки ее исто-

рического сознания нередко приводят к росту политического экстремизма и не-

конструктивной оппозиционности.

Следует отметить, что проблема падения уровня исторических знаний и,

как следствие, размывания оснований патриотизма в «образованной» молодеж-

ной среде – не исключительно российская, но характерна для разных развитых

государств. Если для России она сравнительно нова, то США, как известно,

сталкиваются с ней на протяжении уже десятилетий, а в последнее время сход-

ные проблемы стали характерны и для Западной Европы, а также Канады. Од-

ной из явных причин этого становится распространение узкой специализации

высшего образования при одновременном снижении объемов обязательного

преподавания гуманитарных дисциплин в рамках образования среднего (опять

же, тенденция, выявившаяся в России преимущественно в последние годы).

Опрос, проведенный фондом Gallup в 2003 г., продемонстрировал весьма

средние знания американцами в целом, и в частности учащейся молодежи, по

истории своей страны. Притом что большая часть базовых фактов ранней исто-

рии США, идеологически важной и для современности, опрошенным известна

83

(92% опрошенных, например, знают, что первым президентом страны был Дж.

Вашингтон), название Билля о правах знали лишь 47%, а известные и использу-

емые в гражданском обиходе цитаты и сочинения политических деятелей эпохи

Войны за независимость опознали лишь около трети. Специалисты фонда за-

ключили: «Выявленное является предметом глубокой озабоченности. Если зна-

ние об этих базовых компонентах американской истории и гражданственности

утеряно, то и американская система репрезентативной демократии будет поте-

ряна тоже» (How many… : Эл. ресурс). Однако и спустя 7 лет опрос другого со-

циологического центра не выявил существенных изменений – Билль о правах

оставался недостаточно известен; треть опрошенных не смогла назвать век

Войны за независимость, а больше половины приписывало американским дея-

телям (от Дж. Вашингтона до действующего президента Обамы) лозунг К.

Маркса «От каждого по способностям, каждому по потребностям»

(Americans… : Эл. ресурс).

Аналогичные тревожные тенденции с середины 90-х гг. прослежены и

канадскими социологами. Они также осознают «игнорирование своего коллек-

тивного прошлого» согражданами, прежде всего молодыми, как весьма серьез-

ную проблему (Ignorance… : Эл. ресурс).

Эти аналогии, разумеется, не должны рассматриваться как некий успоко-

ительный пример. Напротив, «приближение» России по данным показателям к

«развитым» странам Запада ни в коем случае нельзя рассматривать как состав-

ляющую какого-либо позитивного процесса. Следует еще раз отметить – по-

всеместно, не исключая и наиболее известные в этом плане США, историче-

ской невежество или непрочность исторического сознания расценивается спе-

циалистами как национальная проблема, как угроза существующей обществен-

но-политической стабильности. Так, специалисты фонда Gallup по итогам вы-

шеприведенного исследования отметили, что «гражданские знания являются

важным ингредиентом здоровой демократии». Обращаясь к российской про-

блематике, следует отметить, что знания о героическом и непростом историче-

ском пути, пройденном страной, являются важнейшей составляющей государ-

ственного суверенитета.

Выводы

Основные выводы из анализа результатов исследования можно сформу-

лировать следующим образом:

1. Отсутствие в российском обществе согласия по важнейшим

проблемам отечественной истории деструктивно отражается на историче-

ском сознании молодежи.

2. Процесс формирования исторического сознания современной

молодежи и ее ценностного отношения к человеческому прошлому носит

стохастический, несистемный характер.

3. При общем низком уровне исторической осведомленности, под

воздействием исторических фальсификаций и мифов в молодежной среде

происходит подмена реальной исторической памяти как элемента граж-

84

данского сознания негативной мифологией, что ведет к развитию соци-

ального нигилизма и экстремистских тенденций.

4. Существуют слабые взаимосвязи между учреждениями системы

образования, общественными организациями, государством и молодежью

по вопросам формирования исторического сознания молодежи в процессе

ее социализации и патриотического воспитания.

В условиях повышенного интереса к проблемам идентичности молодого

поколения особую актуальность приобретают проблемы формирования цен-

ностного отношения к историческому прошлому (Гневашева, 2010). Одним из

ключевых направлений исследования является определение роли патриотиче-

ского воспитания в современном российском обществе, которое призвано

сформировать историческое сознание современной молодежи, ее ценностные

установки и мировоззренческую позицию (Диалог организационных культур …

, 2010), соответствующие принципам морали, справедливости и патриотично-

сти.

85

Глава четвертая

Экспертные мнения об историческом сознании молодежи

В рамках реализации социально значимого проекта «Влияние исторических

фальсификаций и мифов на сознание и социальное поведение современной рос-

сийской молодежи» в октябре-декабре 2014 г. проведен опрос экспертов – специа-

листов, работающих с молодежью, и исследователей проблем молодежи.

Всего опрошено 30 экспертов. В соответствии с утвержденной на первом

этапе проекта методикой отбора участников, для опроса отбирались представите-

ли следующих групп экспертов: 1) специалисты по проблемам молодежи; 2) спе-

циалисты, работающие с молодежью; 3) историки-преподаватели и молодые ис-

торики. Настоящее деление, естественно, является отчасти условным. Среди спе-

циалистов по молодежной проблематике имеются профессиональные историки;

среди опрошенных руководителей высших учебных заведений и их подразделе-

ний имеются специалисты-ювенологи и историки.

При отборе экспертов был использован богатый потенциал научной школы

Московского гуманитарного университета (в прошлом Высшей комсомольской

школы) – старейшего центра ювенологических исследований в России, на базе ко-

торого реализуется настоящий проект. В то же время, в соответствии с принципа-

ми опроса, привлекались специалисты из различных организаций и учреждений

Москвы, а также российских регионов. С целью максимально большего охвата

мнений по заявленной проблематике к опросу были привлечены специалисты из

Орла, Тулы, Саратова, Петрозаводска. Опрашивались представители системы как

высшего, так и среднего образования, общественных организаций, работающие с

молодежью руководители и представители общественных организаций, средств

массовой информации. Экспертный состав представляется адекватным заявлен-

ным целям исследования.

Анкета эксперта включала 18 вопросов. Первые вопросы (1-2) были призва-

ны определить восприятие экспертами общего состояния современной молодежи

и взаимоотношений молодежи и власти. Последующие вопросы (3-8) требовали

от респондентов оценить современное состояние патриотизма в молодежной сре-

де и патриотического воспитания, место истории в воспитании патриотизма. Во-

просы 9-15 и 17 были посвящены основной теме исследования. Экспертам пред-

лагалось определить соотношение мифов и фальсификаций в молодежном созна-

нии, выделить наиболее значимые составляющие исторической мифологии и ми-

фотворчества, оценить их влияние на молодежное сознание. Вопросы 16 и 18 при-

званы были определить взгляд экспертов на концепцию преподавания отече-

ственной истории – круг необходимых, по их мнению, для изучения исторических

событий и отношение к существующей концепции единого учебника истории.

По итогам проведения экспертного опроса был подготовлен аналитический

материал, легший в основу настоящей главы. По итогам опроса составлена также

база данных ответов в формате DA-система, также представленная на предыду-

щем этапе выполнения проекта. В процессе подготовки итогового аналитического

86

обзора дополнительно было опрошено по отдельным вопросам, для уточнения

общих оценок, 10 специалистов, включая членов коллектива проекта.

Опрос проводился при возможности сохранения анонимности экспертов;

при цитировании конкретных ответов в аналитических обзорах и открытых ис-

точниках информации имена экспертов могут не указываться. В то же время

большая часть экспертов не возражала и против публичного заявления своей по-

зиции. Данное обстоятельство учтено при опубличивании материалов опроса. По

материалам опроса подготовлен ряд научных статей, в настоящее время опубли-

кованных или готовящихся к публикации. Кроме того, информация об опросе и

его результатах опубликована на официальном сайте Московского гуманитарного

университета и на портале «Знание. Понимание. Умение».

Большинство экспертов ответили с разной степенью подробности на все во-

просы анкеты. Ответы часто давались в свободной, развернутой, иногда неодно-

значной форме, подробно представляя взгляд эксперта на поставленную пробле-

му. Отдельные эксперты признавали неосведомленность по тем или иным вопро-

сам – например, некоторые эксперты-социологи не брались давать оценки по во-

просам, составляющим, на их взгляд, предмет специального знания коллег-

историков. Разница в подходах экспертов, выразившаяся в процессе опроса, отра-

жает реально сложную структуру экспертного сообщества по проблеме – диффе-

ренциацию в возрастном, профессиональном, идейном плане. Расхождения в экс-

пертных мнениях дополнительно подтвердили репрезентативность опроса.

На вопрос «Есть ли, на Ваш взгляд, в обществе и у власти реалистичная

оценка состояния российской молодежи и молодежного движения?» большинство

экспертов дали отрицательный (11) или скептичный (8) ответ. Ответ однозначно

положительный, с различными, иногда критичными (как указание на неиспользо-

вание имеющейся оценки в реальной политике) оттенками, дали 8 экспертов.

Приведем некоторые выдержки из ответов экспертов, согласившихся с

утверждением, что власть владеет ситуацией в молодежной среде.

«Современная социология молодежи и научные коллективы, работающие в

данной сфере, регулярно проводят исследования, позволяющие дать реалистич-

ную картину состояния молодежи и молодежного движения в России. С этой точ-

ки зрения на поставленный вопрос, несомненно, может быть дан положительный

ответ. Однако надо различать наличие данных и желание / готовность / умение

власти использовать их в практике ГМП. Последнее — является проблемным по-

лем».

«Сложно сказать, но то, что власть ищет поддержку в молодежной среде,

это факт, который может свидетельствовать об оценке роли молодежи и моло-

дежного движения. Общество оценивает молодежь неоднозначно, что вполне

естественно, так как дифференциация молодежи значительна. Однозначно нега-

тивную оценку считаю неверной».

«Да, существующая власть достаточно реалистично оценивает состояние

современного молодежного движения. Другое дело, что в связи с большим коли-

чеством государственных проблем, руки до постоянной работы с этим движением

у властных структур частенько не доходят. Оказать поддержку им могли бы соот-

87

ветствующие общественные структуры патриотической направленности, но, к со-

жалению, в современной России они слабы и плохо организованы».

«У власти есть некие запросы по отношению к молодежи, а также предпо-

ложения о том, насколько она способна эти запросы реализовать. Молодежь как

наиболее активная социальная группа чаще всего рассматривается сквозь призму

риска социальной нестабильности и протеста. Любые резонансные события с уча-

стием молодежи в соседних государствах только стимулируют такой дискурс в

обществе российском. Именно это происходит сейчас в качестве невольной реак-

ции на украинские события».

«У власти есть прагматичная оценка».

«До последнего времени у власти не было реалистичной оценки, но собы-

тия на Украине невольно заставили некоторую часть власти задуматься над состо-

янием молодежи в России. Но до реалистичной оценки пока далеко».

«В крупных городах, когда речь идет о более-менее массовых обществен-

ных объединениях молодежи, государство владеет информацией, также и о нали-

чии общественных угроз со стороны неформальных молодежных движений. Во-

прос в том, какие выводы делаются из этой информации на управленческом

уровне».

В целом эта группа экспертов отмечает, что власть владеет ситуацией в мо-

лодежной среде, но чаще всего она рассматривается, по их мнению, сквозь призму

риска, социальной нестабильности и протеста.

Явления общественных угроз со стороны юношества напомнили недавнее

прошлое, когда начиная с 2000 г. власть стимулировала формирование целого ря-

да молодежных организаций, в частности «Идущие вместе» (2000 г.), молодежное

движение «НАШИ» (2005 г.), «Молодая Гвардия» и т. д.

В настоящее время, отмечают эксперты, весьма вероятен рост политической

активности, и потому возрастает необходимость поиска решений стратегического

характера. Об опасности такого рода предупреждал В. В. Путин, говоря о недо-

пущении «цветных» революций в России, призвал все уровни власти уделять осо-

бое внимание межнациональным и межрегиональным отношениям, работать с

молодежью. Именно в молодежной среде лидеры экстремистских организаций

пытаются вербовать своих последователей.

Аргументация позиции экспертов, ответивших «нет» (понимания у власти

положения молодежи):

«На мой взгляд, оценка состояния молодежи и молодежного движения не-

достаточно реалистична. На арену общественной жизни выходит первое поколе-

ние, сформировавшееся в условиях постсоветской России, его опыт невелик, но

многообразен, с учетом региональных, идеологических и иных различий. Чтобы

проанализировать этот опыт, необходимы обширные и многолетние исследова-

ния, учитывающие в том числе культурные и исторические особенности развития

регионов России в 1990-х — 2000-х».

«Нет. Потому что состояние сферы молодежной политики основывается на

весьма скудном и разрозненном факто-логическом материале… никаких серьез-

88

ных исследований власти, бизнеса, институтах гражданского общества, как субъ-

ектов молодежной политики не проводится».

«Нет, так как молодежная политика как таковая отсутствует, дело подменя-

ется мероприятиями, которые не затрагивают глубоко те процессы, которые про-

исходят в молодежной среде».

«На мой взгляд, такой оценки ни у власти, ни в обществе нет. Проблемами

молодежи никто сейчас системно не занимается. Российское общество мало оза-

бочено самопознанием, а политическая элита рассматривает молодежь исключи-

тельно в качестве инструмента для решения сиюминутных задач. Руководство

страны и бизнес не занимаются вопросами отбора и продвижения молодых кад-

ров, это вопрос личной активности отдельных молодых людей. Соответственно

молодежь в своей массе сегодня практически исключена из поля внимания лиц,

принимающих решения. В этой связи известную опасность представляют ради-

кально настроенные элементы молодежи, так как государство обращает на них

внимание только тогда, когда они уже самоорганизованы для какой-либо проти-

воправной деятельности. Превентивная воспитательная работа с молодежью

находится сегодня полностью на усмотрении семьи и школьных педагогов, не

имеет общих ориентиров и идет практически вне поля зрения государства».

«Нет, так как власть владеет обстановкой не во всех категориях молодежи и

связанных с этим молодежных движениях».

«Для ответа на этот вопрос необходимы масштабные исследования моло-

дежи. В настоящее время таких исследований не проводится. Поэтому рассужде-

ния о молодежи носят характер частных мнений и ощущений. Часто желаемое

выдают за действительное.

«Нет, не думаю, так как на это указывают официальные документы, про-

граммы, проекты, мероприятия, в которых неявно представлены и выявлены по-

требности молодежи. Также резидуальный принцип финансирования молодежной

политики. На региональном уровне слабо выражена консолидация акторов моло-

дежной политики».

Таким образом, среди экспертов данного исследования преобладает мнение

о том, что в настоящее время в обществе в лице его институтов и у властных

структур фактически отсутствует реальная оценка положения молодежи, ибо в

стране нет серьезных структур, отвечающих за изучение и оценку этой ситуации,

за выборку мер, направленных на ее улучшение.

Уровень образованности и социальной ответственности современной рос-

сийской молодежи подавляющая часть экспертов оценила как средний или ниже

среднего, причем многие указывали на социально-культурную неоднородность

молодежной среды. Только два ответа («выше среднего», «высокая») могут быть

признаны однозначно позитивными; 5 ответов с разной степенью однозначности

отрицательные.

В целом ответы на первые два вопроса, как представляется, с одной стороны

отражают реальные кризисные явления в молодежной среде и недостаточную эф-

фективность молодежной политики. Следует отметить, что с 1992 г. федеральный

орган исполнительной власти, осуществляющий функции в области молодежной

89

политики, реорганизовывался девять раз. Это может свидетельствовать об отно-

шении к молодежной сфере как к периферийной. Организационные перемены не

привели к созданию реальных условий для улучшения положения молодежи. Со-

циальные проблемы для большинства молодых людей не только не разрешались,

но и нарастали.

С другой стороны, безаппеляционность ряда высказанных негативных суж-

дений может указывать и на определенную «инерцию мышления» в том числе и

экспертного сообщества, на воспроизведение оценок, относящихся к прежнему

периоду. Это особенно заметно при рассмотрении данных вопросов в сопоставле-

нии. Характерны два обстоятельства. Во-первых, реалистичную оценку властью

состояния российской молодежи признавали, в том числе, эксперты, в целом кри-

тично оценивающие социально-политическую ситуацию как таковую. Во-вторых,

ответы, указывающие на средний или высокий уровень образованности и соци-

альной ответственности молодежи, отличаются от негативных большей разверну-

тостью, обоснованностью, указаниями на временную динамику и неоднородность

молодежи как социального среза.

Процесс выработки и осуществления молодежной политики, программных

документов патриотического воспитания молодежи предполагал и предполагает

знание властью реального положения юношества. Понимание властью реального

состояния молодежи приобретает в нынешних условиях особую актуальность, по-

тому как никогда надо во что бы то ни стало спасать человеческий капитал, созда-

вать условия для роста человеческого капитала, прежде всего молодежи, с тем

чтобы отмечать экономический рост и повышение конкурентоспособность Рос-

сии. И потому, как отмечает доктор философских наук, профессор Вал. А. Луков,

на этой основе государству и обществу следует ставить перед молодыми россия-

нами высокие патриотические задачи в экономике, науке, культуре, политике и

обеспечить исходные условия для того, чтобы предлагаемые молодежью решения

становились практически осуществляемыми здесь и сейчас.

Почти все эксперты (24) однозначно считают гражданско-патриотическое

воспитание насущной задачей сегодняшнего дня. Остальные, не отрицая этого,

указывают на необходимость анализа форм и методов такого воспитания, на име-

ющиеся риски, на необходимость решения иных стоящих перед государством и

обществом задач. В общей сложности 13 экспертов сочли нужным пояснить и ар-

гументировать свои ответы:

«Безусловно, это важнейшая задача: для повышения социальной ответ-

ственности молодежи нужна социальная практика, которой явно недостаточно.

Нет пропаганды современных «корчагинцев», героев, волонтеров, бессребрени-

ков. Это непопулярно в эпоху прагматизма и рынка. Да и зрелое гражданское об-

щество в России пока в стадии формирования».

«Однозначно, это насущная проблема России, требующая нахождения ба-

ланса между здоровым патриотизмом и космополитизмом, без которого немыс-

лимо современное общество».

«Гражданско-патриотическое воспитание молодежи является насущной за-

дачей сегодняшнего дня, т.к. идет интенсивное размывание патриотических цен-

90

ностей в молодежной среде. Этим особенно интенсивно занимаются некоторые

спецслужбы Запада с целью подготовки «цветной» революции в России».

«Безусловно, да. Важность этой задачи не ослабевает со времен перестрой-

ки, когда национальной идентичности (в том числе ее гражданской и патриотиче-

ской составляющей) был нанесен колоссальный урон. Сейчас этот вопрос как

нельзя актуален в силу высоких геополитических рисков».

«Патриотическое воспитание всегда является важной задачей для государ-

ственной власти и гражданского общества. Однако в современной России в силу

объективных обстоятельств (невозможность общественного консенсуса по поводу

истории ХХ в.) оно не имеет возможности превратиться в четко сформулирован-

ное и последовательно проводимое направление деятельности со стороны госу-

дарственной власти».

«Гражданское воспитание в современной России в условиях отсутствия

единой идеологии важно, как никогда прежде».

«В теоретическом смысле – да. Как глобальная долгосрочная задача подоб-

ный вопрос всегда является актуальным, нельзя отрицать его значимости и сего-

дня. Однако гражданско-патриотическое воспитание на практике не может быть

абстрактным: людей надо воспитывать на конкретных примерах и давать им столь

же конкретные ориентиры в жизни. Каковы эти примеры и ориентиры сегодня?

Широкое стахановское движение и конкретная «боевая» программа партии в

1930-е-1950-е гг. служили основой для воспитания советской молодежи в духе

общественной активности и давали высокие результаты в плане воспитания пат-

риотов. К 1970-м гг. между идеологическими установками и реалиями жизни масс

наметился разрыв, и гражданско-патриотическое воспитание становилось вслед-

ствие этого все менее эффективным. Люди видели, что за словами и лозунгами

больше не стоят дела: чтобы оставаться в статусе «благонадежных» нужно всего

лишь повторять формально верные фразы, а жить можно совершенно иными, бы-

товыми интересами. Сегодня по сравнению с 1970-1980-ми гг. ситуация в данной

сфере не только не улучшилась, а зашла в тупик. Элита страны в своей массе не

может служить молодежи примером для подражания ни в моральном, ни в интел-

лектуальном, ни в правовом плане. Если рассматривать все же этих людей как

пример (в связи с отсутствием лучшего), то этот пример в любом случае анти-

патриотичен. Практическая деятельность представителей элит служит свидетель-

ством их крайнего и повседневного эгоизма, пренебрежения к общенациональным

интересам. Доказательством тому – уровень имущественного расслоения в обще-

стве, размеры ежемесячного оттока капитала за рубеж, низкая эффективность

бюджетных расходов и иные количественные показатели».

«На мой взгляд, является. При этом нужна серьезная научная и обществен-

ная дискуссия о его формах и методах. Очевидно, что прежние – сегодня неакту-

альны. Новые пока не выработаны».

«Более чем! Пример нашей недавней истории, когда настроения в обществе,

в молодежной среде, определяла война в Чечне. Патриотизм и гражданская само-

отверженность должна опираться на величие страны, ее тренд инновационного

развития».

91

«Без лишней политизации вопроса – является».

«Гражданско-патриотическое воспитание в рамках современности предпо-

лагает подготовку молодого поколения к предстоящей ответственности за свое

поведение и гражданскую позицию. Молодежь, воспитанная правильно и грамот-

но, свободно может взаимодействовать в нынешнем демократическом обществе.

У молодых людей появляется осознание ценности общественных дел, в которых

они принимают участие, и значимости собственного вклада в них. Молодежь ста-

новится готова к тому, чтобы проявлять инициативу, развивать свои способности

и расти как личность, принося пользу не только себе и окружающим, но и всей

стране в целом. Гражданско-патриотическое воспитание формирует у молодежи

культуру межличностного и межнационального взаимодействия».

«Гражданско-патриотическое воспитание молодежи является насущной за-

дачей сегодняшнего дня, так как оно служит средством профилактики молодеж-

ного экстремизма».

«Да, это важнейшая задача сегодня, т.к. молодежь все больше индивидуали-

зируется, не ощущая свою причастность к истории страны».

Большинство экспертов не аргументировали свое положительное отноше-

ние, ограничившись: «да», «безусловно», «однозначно», «без всяких сомнений».

Общий вывод экспертов сводится к тому, что значимость гражданско-

патриотического воспитания возрастает и актуализируется в связи с усложнением

геополитической обстановки, активизацией мировых конкурентов России, стре-

мящихся использовать социально-экономические проблемы для дестабилизации

политической ситуации внутри страны. Это обуславливает необходимость значи-

тельного повышения уровня патриотической готовности граждан к защите нацио-

нальных интересов России и определяет качественный уровень требований к про-

граммам и процессу патриотического воспитания.

Следующий вопрос был поставлен следующим образом: «Есть мнение, что

молодежь в последние годы стала патриотичнее. Есть и мнение о кризисе патрио-

тизма и патриотического сознания современной молодежи и о том, что молодежь

стесняется своей страны. Какова Ваша оценка по этому вопросу?» С мнением о

подъеме патриотизма согласилось в разной степени большинство опрошенных.

Но причины этого подъема указываются по-разному – от роста благосостояния

россиян (что создает естественные риски в ближайшем будущем) до конкретно

событий 2014 г. Однозначно оптимистическую оценку дали только 5 респонден-

тов. 3 эксперта не видят оснований говорить об окончании кризиса патриотизма.

При попытке разделить мнения экспертов на четко позитивные и четко негатив-

ные ответы оказываются разделены практически поровну.

Сначала рассмотрим аргументацию экспертов, позитивно оценивающих си-

туацию.

«Современное российское общество, развиваясь и усложняясь, дает моло-

дежи более многообразные возможности для самореализации (спорт, наука, обще-

ственная работа). Это помогает молодежи сильнее идентифицировать себя с Рос-

сией, поэтому можно говорить о росте патриотизма, одновременно помня о том,

что его формы разнообразны. Не для всех предметом гордости может стать Олим-

92

пиада в Сочи, но каждый может найти свою форму участия в жизни российского

общества — работа в молодежных организациях, волонтерство, студенческие

научные кружки и т. д. При отсутствии вовлеченности в такие программы моло-

дежь теряет идентификацию с обществом, в котором живет, и соответственно

патриотизм».

«Со своей обывательской позицией в молодежной среде отчетливо наблю-

дается «консервативная реакция». Такое чувство, что часть молодежи пресыти-

лась либеральными идеалами и обратилась к таким традиционным ценностям, как

семья, дети, религия. Не всегда это делается с глубоким осознанием, но процент

таких людей растет. Патриотические настроения, безусловно, выросли на волне

«Крымского эффекта». Впрочем, и усилия государства в прошлые годы явно не

прошли даром, хотя сделать еще нужно многое (в частности, большие вопросы

вызывают некоторые образовательные программы по российской истории). Сей-

час Россия сталкивается с серьезным геополитическим давлением, и, учитывая

особенности менталитета, это давление может стать ресурсом для дальнейшей

мобилизации россиян и увеличения лояльности граждан к государству (к вящему

удивлению тех, кто с помощью санкционной политики стремился достичь обрат-

ного)».

«Молодежь в последние годы стала патриотичнее, о чем свидетельствует

появление военно-исторических клубов по инициативе снизу. Сегодня в России

существует несколько крупных военно-исторических ассоциаций, практически в

каждом городе есть свой клуб исторической реконструкции».

«Патриотичнее — в отношении собственной идентификации со страной.

Менее патриотична, если можно так утверждать, в силу глобализации и интерна-

ционализации всех сфер жизнедеятельности общества, что вряд ли можно считать

негативным явлением, а скорее веянием современности».

«В молодежной среде присутствует все. Отмечается рост патриотизма в од-

них группах, его падение в других и абсолютно индифферентное отношение — в

третьих. Однако доминирующая тенденция все же говорит о росте патриотиче-

ских настроений молодежи. Причем, как показывают данные исследования, пат-

риотизм проявляется и среди тех, кто доверяет власти, и среди тех, кто ей не дове-

ряет. Точно так же свое понимание патриотизма есть у молодых государственни-

ков и у молодых сторонников либерализма».

«Да. Связано с активизацией внешнеполитического курса».

«Уровень патриотизма, безусловно, вырос. Однако это касается, прежде

всего, патриотизма «стихийного» — по принципу «Танцуй, Россия, и плачь, Ев-

ропа», а не патриотизма осознанного, а тем более идейного».

«Уровень патриотизма возрос. Но развитие геополитической и, главным

образом, экономической ситуации не гарантирует устойчивость».

«Крымский эффект» и мобилизация против антироссийской истерии под-

няли патриотическое настроение до впечатляющего уровня. Однако сам патрио-

тизм остается понятием неопределенным — как с обывательской, так и с научной

точки зрения. Одна из главных нерешенных проблем современного русского мен-

талитета: мы до сих пор не можем примириться со своим прошлым. Каждый раз,

93

когда страна резко меняет политический курс, все «старое», «дореволюционное»

предается анафеме. С начала 90-х это, к примеру, происходило с советской исто-

рией… Примирение с историей своей страны, своего народа, независимо от ны-

нешней политической конъюнктуры — вот, пожалуй, один из важнейших атрибу-

тов патриотического самосознания. О кризисе патриотизма, конечно, говорить не

приходится, по крайней мере, пока страна и руководство демонстрируют в поли-

тике поразительное единство. Трудно сказать, удержатся ли патриотические

настроения в дальнейшем, если мы действительно столкнемся с серьезными эко-

номическими издержками и непопулярными решениями, которые, возможно при-

дется принимать российскому руководству».

«О кризисе патриотизма вряд ли можно говорить. Скорее иногда встречает-

ся недопонимание или неправильное понимание его (патриотизма) сути молоды-

ми людьми. На мой взгляд, это выражается в распространении «формального пат-

риотизма» (молодые люди называют себя патриотам, так как «непатриотами»

быть «не модно»). Однако даже стремление выглядеть патриотами в глазах окру-

жающих мне кажется положительной тенденцией и создает благоприятные усло-

вия для гражданско-патриотического воспитания молодежи в дальнейшем».

Приведем аргументацию экспертов, придерживающихся мнения «о кризисе

патриотизма».

«Это обосновывается нежеланием служить в армии, наличием потреби-

тельской психологии. У 61% молодежи отсутствует цель в жизни. У молодежи

превалирует мнение «Рожден для получения в жизни удовольствия» и как след-

ствие — индивидуализм».

«По большей части заметного прогресса в этом отношении не наблюдается.

Только отдельные проявления патриотизма можно наблюдать среди молодежи,

связанные например, с событиями в Крыму и на Украине».

«Да, ее больше волнуют сиюминутные развлечения, потребление».

«Молодежь стала патриотичнее. Но кризис продолжается».

«Патриотизм — это не самостоятельная величина, а производная от особен-

ностей общественной организации, от характера производственных отношений».

«Сейчас наблюдается кризис патриотизма и патриотического сознания».

«Патриотизм молодежи — в выживании».

«Ситуация неоднозначна, проблема очевидна: патриотическое воспитание

сегодня является личной инициативой граждан и гражданской инициативой об-

щественных организаций, государство и СМИ, как всегда, в стороне. Между тем

патриотическое воспитание должно быть всеобъемлющим, пронизывать все сфе-

ры жизни: и образование, и воспитание, и СМИ, и государственную деятель-

ность».

Приведем в дополнение к материалам опроса также обобщенное мнение

специалистов Росвоенцентра: «Мы вправе говорить о кризисе патриотизма и со-

ответственно патриотического сознания современной молодежи. Кризис патрио-

тизма в наибольшей степени проявляется не в том, что стало меньше источников

патриотизма в новейшей истории, не в уменьшении носителей патриотизма в со-

временной России, а в сокращении в обществе людей, способных воспринимать

94

ценности патриотизма. В этих условиях стратегической целью развития патрио-

тического воспитания в стране становится не столько воспроизводство ценностей

патриотизма, а прежде всего, в формировании установки молодежи на потреб-

ность в ценностях патриотизма».

В качестве заключения можно вновь привести суждение одного из круп-

нейших специалистов по молодежной проблематике Вал. А. Лукова: «Проявления

патриотизма стали заметнее в сравнении с показателями эпохи социальной не-

определенности. В наших исследованиях последнего времени среди московских

студентов 65% опрошенных говорят, что гордятся своей страной. Но в тех же ис-

следованиях 47% опрошенных выражают готовность уехать навсегда за рубеж,

если им предоставят хорошую материальную базу, заключат с ними хороший

контракт (конечно, это только суждение, а не действие). Иначе говоря, состояние

патриотизма — сложная вещь, его трудно замерять исследованиями, его трудно

увидеть в реальности, и его будет характеризовать противоречивость как след-

ствие противоречий социальной реальности».

По вопросу об основательности встречающегося понятия «борьба за моло-

дежь» большинство экспертов ответило, что молодежь, действительно, является

объектом борьбы различных политических сил – однако, как указали 5 респонден-

тов, борьба политиков за молодежь ограничивается периодом выборов. Указыва-

лись также религиозные организации, коммерческие круги. Многие эксперты ука-

зали, что за молодежь борются недостаточно. 3 эксперта высказали мнение, что

«никто не борется».

18 экспертов, положительно оценив Государственные программы «Патрио-

тическое воспитание граждан Российской Федерации» и иные документы,

направленные на эти цели, вместе с тем высказали с разной степенью жесткости

мнение, что государственная политика в этой области не реализуется или реализу-

ется не вполне, либо при отсутствии проработанных механизмов нереализуема.

Однозначно положительную оценку дали 2 эксперта; однозначно негативную – 4

эксперта. Еще 3 затруднились с ответом; 3 не дали четкого оценочного суждения.

Подробный анализ экспертных мнений по данному вопросу является темой сле-

дующей главы данной монографии.

От молодежных, детских и иных общественных организаций ведущей в той

или иной степени роли в деле гражданско-патриотического воспитания ожидают

28 экспертов. При этом ряд экспертов указывали на опасности формализма, необ-

ходимость тесного взаимодействия с государственными органами. 1 эксперт счел,

что роль общественных организаций должна быть вспомогательной по отноше-

нию к государству; 1 – не дал ответа на вопрос.

С мнением о необходимости усилить историческое воспитание согласились

27 экспертов. Рецепты такого усиления предложены различные. В частности, ука-

зывается на необходимость использования современных методов обучения, уве-

личения часов, выделяемых для изучения истории в средних и высших учебных

заведениях, системы преемственного исторического воспитания с раннего дет-

ства. 1 эксперт счел нынешнюю систему исторического воспитания достаточной;

95

2 не согласились с мнением о необходимости целенаправленных усилий в этой

области.

Таким образом, в целом ответы данной группы демонстрируют, хотя и от-

личаясь в оттенках, относительное единодушие экспертов. Подавляющее боль-

шинство считает гражданско-патриотическое воспитание необходимым, с разной

степенью критичности оценивают существующее положение вещей в этой обла-

сти, считают необходимыми солидарные усилия государства и общественности.

Наконец, подавляющее же большинство экспертов отводят истории существенное

место в процессе воспитания гражданина и патриота.

В целом, по мнению экспертов, проявления патриотизма стали существен-

но заметнее в сравнении с показателями эпохи социальной неопределенности.

Пик подъема патриотизма приходится на 2014 г. — год огромных внешнеполити-

ческих успехов. Вместе с тем исследователи, политологи, социологи, в большин-

стве своем сходятся на том, что патриотическая консолидация 2014 г. не носит

долговременный характер. Обостряют проблемы патриотического воспитания

кризисные явления в экономике, санкции, «война без войны» и многое другое со-

здают качественно иной фон всей общественной жизни. Главное – слабость одер-

жанных успехов основывается на зыбкости их экономического фундамента.

Власть реально оценивает существующие риски и принимает энергичные анти-

кризисные меры. И в этой связи патриотизм как мобилизационный проект при-

зван способствовать быстрому развитию страны. Стабилизирующим фактором се-

годня является огромный авторитет Президента РФ, национального лидера боль-

шинства россиян, призвавшего строить свое будущее на прочном фундаменте —

патриотизме.

Ответы на вопрос «Как вы считаете, понимают ли современные молодые

люди разницу между историческими мифами о России и фальсификациями?» в

основном носили пессимистический характер. 11 опрошенных высказали мнение

об отсутствии такого понимания; 7 – что понимают «редко», «не всегда», «с тру-

дом» и т.п.; только 4 – что понимание есть. 8 экспертов предложили иные сужде-

ния; но из них 2 – критичные по отношению к постановке вопроса.

Некоторые опрошенные предложили не однозначный ответ, а свой анализ

проблемы. Так, было высказано мнение, что «современная молодежь (по крайней

мере, какая-то ее часть) способна определить фальсификации, однако причины

этого кроются не в знании и понимании истории, а в том, что фальсификации, как

правило, вызывают определенный резонанс, публично (например, в СМИ) осве-

щаются, обсуждаются и разоблачаются. Тогда как исторические мифы менее

“злободневны”, их определение требует более глубоких знаний и сознательного

интереса молодых людей к исторической науке (что встречается, к сожалению,

нечасто)».

В ряде анкет отражено в той или иной степени отмеченное нами изначально

явление, прямо и справедливо сформулированное в одном из ответов: «Думаю,

что такого понимания нет не только у молодежи, но и взрослых. Это предмет экс-

пертного, а не обыденного знания». Один из экспертов выразил мнение, что «Во-

прос неудачен, это не рядоположенные понятия». Другой среагировал следующим

96

образом: «Не понимаю, что подразумевается под фальсификациями. Данный тер-

мин весьма политизирован и имеет мало отношения к исторической науке». Еще в

одном случае эксперт счел нужным дать точные формулировки: «фальсификация

— это целенаправленная работа по искажению достоверной истории или какого-

либо сюжета. Мифы рождаются по разному… Миф (от греч. mythos — предание

— сказание), повествование. Рядом с мифом можно рассматривать легенды… С

одной стороны — это некий жанр, с другой — сказка, значит — неправда».

Ответы на вопрос «Какой период русской истории, на Ваш взгляд, наиболее

мифологизирован, а какой фальсифицирован, и почему?» демонстрируют весьма

разные представления экспертов о том, что из себя представляют мифологизация

и фальсификация истории. В нескольких случаях ответ не был дан вообще. 5 экс-

пертов полагают, что мифологизированы и фальсифицированы практически в

равной степени все исторические периоды, причем в одном случае это касается не

только России. Остальные ответы распределились неоднозначно. Наиболее фаль-

сифицированным, очевидно, следует по мнению экспертов признать советский

период истории (или, шире, XX век). Сложнее оценки мифологизации. В целом

это понятие часто связывается у экспертов с древнейшей эпохой истории Руси.

Однако неудивительно, что на практике еще больше думают в этой связи о совет-

ском времени (называя лишь различные его отрезки – революционные, военные

годы, правление И.В. Сталина в целом). Предлагались и иные варианты – 2 ре-

спондента указали на историю Российской империи:

Период Мифологизирован Фальсифицирован

Советский, XX век

Революционные годы

Правление И.В. Сталина

Великая Отечественная война

Перестройка, реформы 90-х гг.

5

2

2

2

7

2

2

2

Древнейшая история Руси (в том числе

образование государства, Крещение)

7 1

Предреволюционный период, XIX век 2 1

По вопросу, «Какие мифы, на Ваш взгляд, способствуют формирование

патриотических чувств у молодежи, а какие, наоборот, формируют негативное от-

ношение к России?» 6 респондентов затруднились с ответом. Еще 6 полагают, что

миф, даже «позитивный», как искажение исторической реальности, неспособен

служить делу патриотизма. 2 эксперта высказали мнение, что мифы неспособны

воздействовать, таким образом, на сознание. Остальные эксперты согласились с

постановкой вопроса, выделив ряд примеров позитивной и негативной мифологии

– в основном в связи с историей ХХ в. В одном случае мифы, как позитивный, в

понимании эксперта, фактор, противопоставлены фальсификациям, как негатив-

ному.

Большинство экспертов (25) в разной степени согласилось с тем, что фаль-

сификация или искажение истории представляет угрозу национальным интересам

97

России. Некоторые, впрочем, указывали на косвенный характер этой угрозы. 5

экспертов сомневаются в значимости угрозы или отрицают ее.

25 респондентов признают негативное влияние исторических фальсифика-

ций и мифов на социальное поведение молодежи, в основном указывая на потерю

личной идентификации, социальную апатию, кризис патриотизма. В одном слу-

чае, впрочем, отмечено, что фальсификации могут давать обратный намерениям

фальсификаторов, хотя необязательно положительный эффект. Из остальных

опрошенных 1 затруднился с ответом, 4 такое влияние отрицают или минимизи-

руют.

На просьбу назвать наиболее популярные в молодежной среде исторические

мифы 6 экспертов затруднились дать конкретный ответ. Один из опрошенных от-

метил, что молодежь «не знает ни истории своей страны, ни мифов о ней».

Остальные назвали ряд ключевых, по их мнению, сюжетов. Большинство и при

ответе на данный вопрос указывали в основном на историю ХХ в., называя как

позитивные, так и негативные мифы о революции, истории СССР в целом, перио-

де правления И.В. Сталина, Великой Отечественной войне. Несколькими экспер-

тами упоминались также мифы, связанные со становлением Руси, о Петре Вели-

ком. Указывалось также на общие «мифологические» представления, в основном

негативные, – об «отсталости» России, о «вечных» недостатках русского народа.

Ответ на вопрос «Под воздействием, каких основополагающих факторов, по

Вашему мнению, складывались наиболее распространенные мифы о России, как в

самой России, так и за рубежом?» большинство экспертов связало с текущей по-

литической ситуацией в стране и в мире, указывая, в том числе или в первую оче-

редь, на целенаправленные действия из-за рубежа. В то же время 3 эксперта ука-

зали на то, что первоначальным фактором складывания исторической мифологии

о России за рубежом являлись вероисповедные отличия. 5 экспертов указывали на

различные объективные причины. Двое опрошенных с ответом затруднились.

Таким образом, можно сделать вывод, что и среди специалистов отнюдь не

существует единства ни в определении, ни в оценках мифа и фальсификации.

Вместе с тем заметна тенденция определять фальсификацию как искусственное

искажение истории в угоду современным политическим тенденциям, а миф — как

явление массовое и естественное, вошедшее в народное сознание. Это вполне

совпадает с нашим собственным подходом к проблеме. Вместе с тем, большин-

ство экспертов оценивает любые искажения исторической действительности как,

в конечном счете, негативное явление, разрушающее историческое сознание.

На вопрос, «Какие события русской истории, по Вашему мнению, стоит

обязательно знать молодежи и почему?» 7 экспертов ответили, что знать следует

всю историю России. Остальные указывали на основные вехи становления госу-

дарственности, военные победы и подвиги, достижения культуры. Иногда особо

подчеркивалась необходимость знать о трагедиях и поражениях. Чаще всего

называлась Великая Отечественная война; несколько реже – Крещение Руси, эпо-

ха Петра I, Отечественная война 1812 г., Первая мировая война, Революция 1917 г.

и Гражданская война, реформы 1990-х гг. Назывались и другие события.

98

На фоне внимания, уделяемого в экспертных мнениях реалиям и мифологе-

мам Великой Отечественной войны, логичным оказался следующий вопрос анке-

ты: «Насколько современное молодое поколение представляет и осознает историю

Великой Отечественной войны – ее ход, мировой контекст, значение Победы в

войне для отечественной и мировой истории? Охарактеризуйте наиболее влия-

тельные, на Ваш взгляд, мифологемы, связанные с историей Великой Отечествен-

ной войны». 18 экспертов отозвались об уровне познаний молодежи в этой обла-

сти критично, хотя некоторые при этом отмечали популярность военной темы в

молодежной среде. Высоко оценили уровень знаний современной молодежи о

войне 6 респондентов оценили уровень знаний о войне высоко или в целом высо-

ко. 3 – указали на различия в познаниях разных категорий молодежи; еще 3 не да-

ли однозначного ответа. Среди мифов о войне разные респонденты выделяли как

негативные (особенно часто о «слишком» высокой цене Победы в людских жиз-

нях), так и позитивные, героические.

Опрос выявил довольно критичное отношение экспертов к существующей

Концепции единого учебника истории; в то же время голоса их распределились по

отношению к ней почти поровну. 9 экспертов выразили однозначно положитель-

ное отношение к идее учебника и ее осуществлению (правда, в одном случае от-

мечено незнакомство с текстом Концепции). 10 экспертов высказались отрица-

тельно или скептически по поводу самой идеи единого учебника. Наибольшее

число – 11 опрошенных – одобрив идею учебника, высказали критику в адрес его

Концепции, либо указали на имеющиеся риски ее внедрения.

Подводя итоги опроса можно отметить, что почти все эксперты согласились

с мнением о необходимости усилить историческое воспитание молодежи – как

часть воспитания гражданина и патриота. Проблема эта, и по нашему мнению,

остро стоит на повестке дня. Однако на пути ее решения – ряд проблем, на многие

из которых указывали и опрошенные эксперты.

Проведенный нами в ходе исследования опрос студенческой молодежи г.

Москвы выявил уровень знания истории – но не исторического сознания. Между

тем, последнее включает целую совокупность взаимосвязанных элементов: знание

истории, осмысление исторического опыта и вытекающих из него уроков, соци-

альное прогнозирование, осознание исторической ответственности за свою дея-

тельность. Историческое сознание, как отдельного человека, так и группы лиц

очень сложно выявить. Но наша сегодняшняя молодежь, да и общество в целом,

этим сознанием точно не обладает, в отличии от некоторого знания истории. С

этой точки зрения критичность большей части оценок экспертного сообщества

вполне обоснована.

99

Глава пятая

Патриотизм XXI века и государственная политика

Реализация качественно нового уровня требований к процессу патриотиче-

ского воспитания граждан, особенно молодежи Российской Федерации, связано с

качеством нормативных документов в сфере патриотического воспитания моло-

дежи и граждан в целом. Ниже приводится краткий общий обзор основных про-

граммных документов в этой области, и вех их реализации.

После распада СССР, в процессе складывания современной социально-

политической системы Российской Федерации, проблемам исторического образо-

вания и историко-патриотического воспитания долгое время уделялось не перво-

степенное и весьма специфическое внимание. Основными задачами немногочис-

ленных и преимущественно разрозненных актов в этой области, принимавшихся

на протяжении 90-х гг., являлись фактически деидеологизация преподавания ис-

тории и демонтаж советской системы исторического воспитания и образования. В

этом ряду следует рассматривать, в частности, реформу преподавания истории в

школе, программным документом которой стало решение коллегии Минобразо-

вания от 28 декабря 1994 г. В нем ставились задачи ухода «от монополии тотали-

тарной идеологии в сфере преподавания общественных наук в школе и переходе к

плюрализму идеологий, рамки которого определяют Конституция Российской

Федерации и Всеобщая декларация прав человека», «системе ценностей, связан-

ных как с лучшими национальными традициями, так и с общечеловеческой тра-

дицией гуманизма». Среди существенных новаций этого периода – до сих пор со-

храняющаяся (отраженная, например, в новейшей Концепции единого учебника)

тенденция рассматривать отечественную историю в системе школьного и вузов-

ского образования «в контексте всемирной». На практике в 90-е гг. это могло при-

водить, особенно в непрофильных вузах, к утрате отечественной историей статуса

самостоятельной дисциплины, а также к внедрению традиционно чуждого отече-

ственной системе образования европоцентризма в восприятии истории.

Что касается воспитания историей, то постановка этой задачи в переходный

период на государственном уровне поощрялась крайне редко. Отдельные инициа-

тивы в этой области не носили системного характера, предпринимались чаще все-

го общественными структурами и отдельными энтузиастами. При этом их дея-

тельность в социально-политической атмосфере этого периода могла восприни-

маться (часто необоснованно) как оппозиционная. Ситуация коренным образом

изменилась после 2000 г., с началом президентства В.В. Путина. Уже очень скоро

историческое воспитание и образования начинает рассматриваться как важнейшее

звено в государственной политике патриотического воспитания.

Общественная роль и социальный статус патриотического воспитания были

определены в Концепции патриотического воспитания граждан Российской Феде-

рации, принятой в 2002 г. Это документ, отражающий совокупность официально

принятых взглядов на государственную политику в области патриотического вос-

питания. «Патриотизм, — согласно Концепции, — это любовь к Родине, предан-

ность своему Отечеству, стремление служить его интересам и готовность, вплоть

100

до самопожертвования, к его защите». На личностном уровне он выступает как

важнейшая устойчивая характеристика человека, выражающаяся в его мировоз-

зрении, нравственных идеалах, нормах поведения. И далее в концепции утвержда-

ется, что «недооценка патриотизма как важнейшей составляющей общественного

сознания приводит к ослаблению социально-экономических, духовных и культур-

ных основ развития общества и государства. Этим и определяется приоритетность

патриотического воспитания в общей системе воспитания граждан России».

Основным инструментом реализации концепции вначале являлась Государ-

ственная программа «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации

на 2001–2005 годы». По мере достижения первоочередных задач, обозначенных в

программе, а также изменений, происходивших в экономической, политической,

социальной и других сферах российского общества, уточнялись ее цели, конкре-

тизировались задачи, что нашло свое отражение в Государственных программах

патриотического воспитания на 2006–2010 и на 2011–2015 гг. И это позволило со-

хранить непрерывность процесса по формированию патриотического сознания

граждан как одного из факторов единения нации.

Государственно-общественные структуры, призванные реализовывать при-

нятые программы, имеют разветвленную и многоуровневую систему. Главными

исполнителями являются Минобрнауки РФ, Минобороны РФ, Минкультуры РФ,

Росвоенцентр.

Особое место в системе патриотического воспитания граждан РФ занимает

Российский оргкомитет «Победа» и его рабочая группа по координации работы по

патриотическому воспитанию в составе представителей федеральных органов ис-

полнительной власти и ведущих общественных организаций. Оргкомитет создан

Указом Президента РФ от 5 августа 2000 г. № 1441. В Положении о нем, уточнен-

ном в 2006 г., определено, что комитет является совещательным консультативным

органом при Президенте РФ и образуется в целях проведения единой государ-

ственной политики в области патриотического воспитания граждан РФ. Возглав-

ляет комитет Президент РФ В. В. Путин. В Оргкомитет входят, в частности, вице-

премьеры Д. О. Рогозин (первый заместитель главы Оргкомитета) и О. Ю. Голо-

дец (заместитель главы Оргкомитета), главы МИД, МЧС, министр культуры, ми-

нистр образования и науки.

Организационное обеспечение деятельности комитета осуществляется

Управлением Президента РФ по вопросам государственной службы и права. За

время его деятельности к середине 2014 г. проведено 35 заседаний. Важнейшим в

плане определения приоритетных направлений в сфере патриотического воспита-

ния было заседание 12 июня 2012 г., посвященное вопросам празднования 70-

летия Победы в Великой Отечественной войне. На нем были подведены итоги то-

го, что уже сделано, и определен целый комплекс мероприятий военно-

патриотического характера по линии министерств и ведомств. Центральным со-

бытием празднования, как намечено, станут мероприятия 9 мая 2015 г. в Москве:

военный парад, праздничные концерты на Поклонной горе и в Государственном

Кремлевском дворце.

101

Организационное сопровождение государственных программ, начиная с

первой (2001–2005 гг.) и по настоящее время (2011–2015 гг.) осуществляется Гос-

ударственным военно-историко-культурным центром при Правительстве РФ (Ро-

своенцентр). Основной задачей центра стала разработка общероссийских про-

грамм и планов патриотического воспитания. При нем образована коллегия в со-

ставе полномочных представителей федеральных министерств и ведомств, опре-

деляющая основные направления Росвоенцентра и координирующая реализацию

планов. Общее руководство деятельностью Росвоенцентра осуществляется Пра-

вительством РФ и Аппаратом Правительства РФ. Повседневная работа координи-

руется Административным департаментом Правительства РФ. Заседания Ро-

своенцентра проводятся ежеквартально.

Таким образом, в рассматриваемый период основные направления государ-

ственной политики в области патриотического воспитания граждан определялись

Президентом РФ, рассматривались Российским оргкомитетом «Победа», Прави-

тельством РФ. Все это повлияло на решение многих ведомственных, региональ-

ных, муниципальных проблем, наполнение общественной жизни страны патрио-

тической составляющей. За годы выполнения программ реализовано огромное ко-

личество мероприятий с участием органов власти субъектов РФ.

В ходе реализации программ были созданы на территории РФ межведом-

ственные координационные Советы по патриотическому воспитанию. В ряде фе-

деральных органов власти функции советов взяли на себя коллегии министерств и

ведомств. Завершается создание региональных межведомственных координаци-

онных советов по патриотическому воспитанию молодежи, возглавляемых, как

правило, вице-губернаторами и заместителями глав правительства. В качестве ра-

бочих органов советов выступают региональные центры патриотического воспи-

тания. Неотъемлемой частью системы патриотического воспитания становятся

органы местного самоуправления, ветеранские организации, сеть молодежных

объединений, патриотических клубов, военно-спортивных лагерей.

В докладе Росвоенцентра Правительству РФ по итогам выполнения про-

граммы «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2001–

2006 годы» отмечается, что в стране создана основа государственной системы

патриотического воспитания, повсеместно утверждается понимание того, что

процесс патриотического воспитания приобрел постоянный характер, координи-

руемый государством, всеми ветвями его власти.

В дальнейшем шла отработка системы управления в сфере патриотического

воспитания, и в докладе Росвоенцентра по итогам выполнения Программы на

2006–2010 гг. было отмечено, что завершено создание структур в большинстве

федеральных органов исполнительной власти и в субъектах Российской Федера-

ции.

В государственной Программе на 2011–2015 гг. предусмотрены меры по

дальнейшему совершенствованию государственной системы патриотического

воспитания, распространение ее во все органы и другие структуры государствен-

ной власти, включая органы самоуправления).

102

За три прошедших года проведены сотни межрегиональных конференций,

семинаров, круглых столов по вопросам опыта организации патриотического вос-

питания, четыре Всероссийские конференции. По данным Росвоенцентра, почет-

ным знаком «За активную работу по патриотическому воспитанию граждан Рос-

сийской Федерации» в 2011–2012 гг. было награждено 417 государственных и

общественных организаций страны. За личный вклад в дело патриотического вос-

питания памятной медалью «Патриот России» награждено 2800 человек.

Одним из примеров такой патриотической работы стал проект «Сталинград-

2013», в рамках которого было проведено более 50 акций. Среди них на террито-

рии мемориального комплекса «Мамаев курган» состоялась акция «Вернуть име-

на солдат». К ранее занесенным на мемориальные доски 3480 именам защитников

Сталинграда прибавились ещё более 17 тыс. имен, раскрытых благодаря работе

поисковиков.

По подсчетам Росвоенцентра, в каждые из пяти лет реализации программ в

стране проходило до 800–900 мероприятий патриотического характера, посвя-

щенных дням воинской славы России, военным профессиональным праздникам,

юбилейным и памятным событиям истории страны. Улучшению ситуации на этом

направлении государственной политики способствует растущее финансирование

ведомственных и региональных программ (в 2012 г. объем их финансирования со-

ставил 750 млн рублей), подготовка и обучение специалистов и организаторов

патриотического воспитания в субъектах РФ (в 2011 г. их отряд составлял 90 тыс.

человек, за последние три года он наполнился еще 30 тыс. человек).

Анализ выполнения программ показывает безусловные успехи в деле пат-

риотического воспитания, и вместе с тем нет ощущения, что патриотическая кон-

солидация 2014 г. имеет долгоиграющий характер.

По показателям 2012 г., доля граждан, отмечается в документах названной

выше Всероссийской конференции, положительно оценивающих результаты про-

ведения мероприятий государственных программ патриотического воспитания, не

превышает 50%, а охват молодых людей в возрасте от 14 до 30 лет общественны-

ми объединениями и организациями патриотической направленности от общего

количества молодежи это возрастной категории составляет только 29%.

Причин тому — не одна. Речь, прежде всего, идет о повышении эффектив-

ности функционирования созданной системы, социальной ответственности орга-

нов власти — исполнителей программ за полное выполнение, о решении задачи

дифференцированности патриотического воспитания различных категорий моло-

дежи, дошкольников, младших школьников, старшеклассников, работающей мо-

лодежи, детей иммигрантов.

Обостряют проблемы патриотического воспитания, наметившиеся в по-

следние годы негативные социально-экономические тенденции, которые, развива-

ясь и углубляясь, создают качественно иной фон всей общественной жизни. Сла-

бость одержанных успехов отражает исключительную зыбкость их экономическо-

го фундамента.

В обобщенном виде проблемы, уроки патриотического воспитания были

представлены в докладе А. Л. Балыбердина, заместителя директора Администра-

103

тивного департамента Правительства РФ, на Всероссийской конференции «Пат-

риотизм XXI века: формирование его на традициях прошлого и современного

опыта» (2013 г.).

На решение новых задач нацелена четвертая Государственная программа

«Патриотическое воспитание граждан РФ на 2016–2020 годы». Она является об-

новленным вариантом ранее принятых государственных программ патриотиче-

ского воспитания, сохраняет непрерывность процесса по дальнейшему формиро-

ванию патриотического сознания российских граждан на основе инновационных

технологий воспитания патриотизма в современных условиях. Программа ориен-

тирована на все социальные слои и возрастные группы граждан при сохранении

приоритета патриотического воспитания подрастающего поколения детей и моло-

дежи.

Отталкиваясь от того, что в программных документах подчеркивается при-

оритет патриотического воспитания подрастающего поколения, нами проведен

экспертный опрос, охарактеризованный в предыдущей главе. Из 28 законодатель-

ных актов и нормативных документов последнего десятилетия эксперты сосредо-

точили главное внимание на анализе государственных программ «Патриотическое

воспитание граждан Российской Федерации» на 2001-2005, 2006-2010, 2011-2015

гг. Их мнение по этим документам приобретает особую актуальность в связи с

разработкой Государственной программы «Патриотическое воспитание граждан

РФ» на 2016-2020 гг.

В экспертном опросе зафиксированы оценки государственных программ по

патриотическому воспитанию. Приведем некоторые высказывания.

«Общая оценка положительная, хотя некоторые положения выглядят утопич-

ными и слишком опирающимися на советский опыт, вряд ли применимый в со-

временных исторических условиях».

«Я скептически отношусь к возможности выработки единого определения

патриотизма, которое отличалось бы от представленного в тезаурусах и словарях.

На мой взгляд, общество едино в самом базовом представлении о патриотизме как

связи между личным успехом и успехом России. Это базовое представление не

может быть нарушено, иначе общество ждет распад. Поэтому программа патрио-

тического воспитания необходима как документ, сводящий воедино государ-

ственные расходы и частные инициативы в поддержке молодежного движения, а

также координирующий усилия регионов России. Нельзя не приветствовать уста-

новку Концепции на «создание условий для инновационных тенденций в органи-

зации, формах и методах практической деятельности» по «формированию патрио-

тического сознания граждан Российской Федерации».

«В основном — декларации. Отсутствует последовательная, научно обосно-

ванная политика».

«Централизованное регулирование в данной сфере, безусловно, необходимо.

На протяжении последних 20 лет российскую систему образования регулярно со-

трясают радикальные и, как правило, неоднозначные преобразования, что явно не

способствует адекватному и последовательному усвоению истории. Постоянная

смена доминирующих дискурсов и идеологических ориентиров ещё более усугуб-

104

ляет амбивалентное отношение россиян к собственной истории. Либерализм 90-х

породил огромное количество ревизионистских исторических дискурсов, в кото-

рых исторические события, ранее бывшие ресурсом для патриотической мобили-

зации, подаются в негативном свете».

«Документы половинчаты. Как следствие наблюдается сокращение часов в

учебных заведениях на преподавание истории. Программы по патриотическому

воспитанию граждан не носят современный характер. За это говорят их реализа-

ции».

«Документы адекватны реалиям сегодняшнего дня, они отражают интересы

правящей элиты в области молодежной политики, разрабатываются в духе единой

концепции истории, суть которой — выработка «правильного» идеологического

наполнения преподаваемых в школах и вузах исторических дисциплин».

«Документы хорошие, воплощение их в жизнь плохое».

«Если коротко, то, на мой взгляд, никакого специального патриотического

воспитания не нужно. Должно иметь место систематическое образование, в том

числе исторические, в средней и высшей школе, а также планомерные экономиче-

ские преобразования, направленные на исправление диспропорций в обществен-

ной организации, в системе производства и распределения материальных благ. Без

этих условий любые патриотические программы и акции останутся декларацией о

намерениях».

«Море общих слов, слабо применимых на практике».

«Удовлетворительными их назвать не получается. В основном из-за домини-

рующего в них объектно-ресурсного, утилитарного подхода к молодежи. Во-

вторых, в силу декларативного характера этих программ и отсутствия внятного

представления о формах работы с молодыми эмансипированными индивидами».

«Они малоэффективны, формальны, бюрократичны, между тем патриотиче-

ское воспитание должны вести не инстанции, а граждане, необходимо поддержи-

вать инициативу и конкретные проекты».

«Они не работают. Либо работают крайне неэффективно. При этом есть мо-

лодежный парламент (это хорошо), есть молодежное правительство — хорошо.

Необходимо заниматься детьми с возраста 5–6 лет. Основа для гордости за страну

— это ее достижения, это признание окружающего мира достижений страны».

«Хорошо, что хотя бы такая программа есть. Но она слишком невнятна и, ка-

жется, остается лишь на бумаге».

В ходе основного опроса 18 экспертов из 30, положительно оценив Государ-

ственные программы «Патриотическое воспитание граждан Российской Федера-

ции» и иные документы, направленные на эти цели, вместе с тем высказали с раз-

ной степенью жесткости мнение, что государственная политика в этой области не

реализуется или реализуется не вполне, либо при отсутствии проработанных ме-

ханизмов нереализуема. Однозначно положительную оценку дали 2 эксперта; од-

нозначно негативную – 4 эксперта. Еще 3 затруднились с ответом; 3 не дали чет-

кого оценочного суждения.

Дополнительно проведенный по данному и смежным вопросам опрос 10 экс-

пертов, включая членов коллектива проекта, в целом сохранил это соотношение.

105

В сумме 25 экспертов (т. е. более половины) с той или иной оговоркой государ-

ственные программы оценивают положительно, подчеркивают безусловную

необходимость наличия таких программ. Наличие трех пятилетних программ, по

мнению специалистов, позволило сохранить непрерывность процесса по форми-

рованию патриотического сознания граждан как одного из факторов единения

нации.

Критический пафос сводится к тому, что они порой «невнятны», носят «де-

кларативный характер», «формальны», «бюрократичны», и главное — работают

крайне неэффективно.

Есть и крайне мнение – о нецелесообразности самой подготовки данных до-

кументов. Наиболее аргументированно это мнение высказал эксперт (представи-

тель экспертной группы молодых историков), считающий, что при сегодняшней

ситуации в стране «любые программы патриотического воспитания служат лишь

средством «освоения» бюджетных средств и иного эффекта дать не могут. Нужна

долгосрочная политическая программа развития страны, трансформация эконо-

мики и социальных преобразований. Следует определить показатели, которые

должны быть достигнуты, и направления их достижения, привязанные к срокам и

ответственности исполнителей. К реализации этой программы должны быть при-

влечены широчайшие народные массы, в идеале – каждый гражданин, и, в первую

очередь, молодежь. Это и есть единственная, на мой взгляд, эффективная про-

грамма гражданско-патриотического воспитания молодежи».

Кстати, такого же жесткого мнения придерживаются некоторые эксперты

Центра общненациональной и этнокультурной политики при Минкультуры. Они

отмечают, что «хотя система патриотического воспитания сама по себе была со-

здана еще в «нулевых» и в результате исполнения первой программы на 2001-

2005 гг., но до сих пор эта система де-факто не действует». Потому и необходимо-

сти в этих документах, по их мнению, нет.

Одним из недостатков программ эксперты считают отсутствие утвержденных

критериев оценки эффективности деятельности органов власти, образовательных

учреждений и общественных организаций по вопросам патриотического воспита-

ния не позволяет объективно оценивать результаты этой работы.

Как бы то ни было, анализ реализации трех программ и наблюдения за дина-

микой настроений молодежи позволяет заметить, что они внесли свой вклад в

рост уровня патриотического воспитания. Проведенный в ходе нашего исследова-

ния в 2014-2015 гг. опрос студенческой молодежи г. Москвы показал, что более

70% опрошенных однозначно гордятся своей страной. Патриотами однозначно

себя считают около половины опрошенных. Вместе с тем, следует подчеркнуть

неустойчивый характер этого подъему, ибо он не подкреплен экономическим

фундаментом. Половина экспертов не исключают «кризиса патриотизма». Почти

все специалисты подтверждают необходимость программно-целевого подхода к

патриотическому воспитанию, а также утверждения критериев оценки эффектив-

ности деятельности федеральных министерств и ведомств.

В целом эксперты отмечают следующие недостатки программ: общие показа-

тели недостижимы, а качественные практически отсутствуют, неубедительно рас-

106

крываются методы и формы работы. И что особенно тревожит экспертов: недо-

статочность публичной информации. Отечественные СМИ практически не задей-

ствованы в освещении реализации программ, особенно в регионах, обобщении

опыта на протяжении уже 15 лет. Кстати, среди самих экспертов, – как признан-

ных и опытных профессионалов, так и представителей молодой науки и обще-

ственности, – треть была поверхностно знакома или вообще незнакома с докумен-

тами, что подтвердил и дополнительный опрос.

На наш взгляд, заслуживает внимание замечание по поводу того, что в про-

граммах сделан акцент на военный патриотизм. Кстати, именно на этот аспект об-

ратил внимание В.В. Путин в ежегодном Послании Президента Федеральному

Собранию 2014 г., «переопределив» понятие патриотизма, раскрыв и подчеркнув

его содержательность в мирное время.

Еще один аспект, отмеченный экспертами, – не прослеживается соотношение

итоговых показателей, которые в принципе должны свидетельствовать об эффек-

тивности вложенных средств. Однозначно мнение, что главным показателем

должна быть численность тех, кто гордится страной. «Общество едино в самом

базовом представлении о патриотизме как связи между личным успехом и успе-

хом России. Это базовое представление не может быть нарушено, иначе общество

ждет распад».

На вопрос – как из сегодняшней молодежи вырастить патриотов России? –

эксперты отвечают: знать историю. «Знание истории и культуры своего народа

любого честного и ответственного гражданина превращает в патриота». Патрио-

тизм – естественное чувство и естественное состояние общественного сознания.

Но знание истории является необходимой его составляющей, а историческое вос-

питание в самом широком смысле должно быть основой любой программы вос-

питания патриотизма. Потому усиление исторической составляющей в государ-

ственных программных документах необходимо. Некоторые меры по воспитанию

истории, рекомендуемые экспертным сообществам, приведены в Заключении

настоящей монографии.

Общим мнением экспертов является необходимость корректировки целей, за-

дач, содержания, форм, методов и технологий программ, адекватного учета в них

современных социальных реалий и геополитической ситуации в мире. В этом об-

новлении и виделись ими задачи новой Программы.

107

Заключение

Проведенное нами исследование, как представляется, вполне подтвердило

кризис исторического сознания современной молодежи. Отдельные положитель-

ные факты и тенденции не должны создавать оптимистическую иллюзию. Чтобы

они сменились устойчивой положительной динамикой, необходима активная це-

ленаправленная работа – как государственных, так и общественных структур.

В этой связи можно предложить ряд мер по снижению риска возникновения

деструктивного поведения в молодежной среде, формирования у молодежи граж-

данской позиции и собственной исторической идентификации.

Возможные пути снижения риска возникновения и распространения де-

структивного поведения в молодежной среде:

формирование устойчивого социального поля путем снижения диф-

ференциации населения, повышения уровня жизни;

ужесточение миграционного законодательства за правонарушения;

законодательное ужесточение ответственности за поведенческие де-

струкции; обеспечение действенности закона;

патриотическое воспитание с ранних этапов социализации;

пропаганда патриотических и социально значимых ориентиров, в том

числе через СМИ;

ввиду значимости для респондентов малой социальной группы –

формирование творческих, учебных групп с целью профессиональ-

ной, спортивной, творческой самореализации молодежи;

развитие молодежных движений, ориентированных на базовые соци-

альные ценности и основные ценности государства;

нейтрализация деятельности экстремистских молодежных организа-

ций; усиление законодательной борьбы с такими объединениями.

Включенность молодежи в процесс формирования гражданского общества

через общественные молодежные движения, рекомендации:

Государственная поддержка молодежных и детских объединений как

система мер органов законодательной (представительной), испол-

нительной, судебной власти и их должностных лиц прямо или

косвенно способствует поддержанию жизнеспособности и осу-

ществлению деятельности таких объединений Москвы имеющимися

правовыми, экономическими, организационными средствами. От-

ношение участников ДОО к своим организациям позволяет характе-

ризовать общее состояние дел в организациях и их потенциал с точки

зрения задач, стоящих перед ними в городе. Выявлена высокая сте-

пень удовлетворенности членов ДОО своим участием в деятельности

таких организаций. Подавляющее опрошенных подростков-

участников ДОО позитивно оценивают свое членство в данных фор-

мированиях. В деятельности детских объединений находят удовле-

творение потребности детей и подростков в общении со сверстника-

ми, близкими им по ценностным ориентациям, образу жизни. Здесь в

108

некоторой степени представлено стремление освободиться от излиш-

ней опеки взрослых, но более значимы позиции, связанные с обще-

ственной значимостью деятельности и повышением самооценки.

Каналы включения детей и подростков в ДОО в основном связаны с

контактами в малых группах, участниками которых они являются. К

группам такого рода относятся друзья, школьный класс. Вместе с тем

крайне невелика часть детей и подростков, которая включилась в объ-

единения благодаря информации об их деятельности, опубликован-

ной в средствах массовой информации, Интернете и т. д. Для участ-

ников ДДМ характерна установка на общественно полезную деятель-

ность, и прежде всего деятельность, исходящую из идейных, мораль-

ных, духовных оснований. При этом участие в ней носит в большей

степени безвозмездный характер. Большинство опрошенных детей и

подростков стали членами организаций с целью принести пользу дру-

гим людям. Общее ценностное представление о мире и обществе у

детей дает им необходимый потенциал для реализации положитель-

ных черт своей личности через свершение бескорыстных дел на благо

социально уязвимых слоев населения (детей-инвалидов, пенсионе-

ров), а также через помощь бездомным животным и заботу об эколо-

гии своего города.

Важнейшей задачей поддержки детского движения становится обу-

чение кадров: достижение критической массы подготовленных по со-

временным образовательным программам организаторов детского

движения позволит перевести на новый уровень и само движение.

Позволит и организационно обеспечить консолидацию мелких дет-

ских организаций в единую городскую организацию детей, не полага-

ясь на административное решение. Перспектива развития граждан-

ского общества, насильственное объединение организаций неприем-

лемо. Но подготовка кадров для детского движения становится важ-

ным инструментом объединительного процесса.

В работе по подготовке кадров для детского движения предстоит

учесть, что в определенных пределах каждый, кто работает в детском

движении, должен уметь некую инициативу превратить в замысел

проекта, рассчитать необходимые средства на его осуществление,

спрогнозировать последствия, понять, как снизить риски, и т. д. Это,

среди прочего значит, что образовательные программы такой подго-

товки должны разрабатываться в русле не столько педагогики, сколь-

ко социального проектирования.

Необходимость создания электронных и печатных органов объедине-

ний, издания методической литературы и др. Успеху в этой работе

может способствовать использование современных информационных

технологий.

Одной из задач обозначена оптимизация деятельности окружных ко-

ординационных советов, которые должны способствовать активиза-

109

ции как центростремительных, так и центробежных тенденций в дет-

ском движении, привлекать широкую общественность к решению

различных проблем детей и подростков в городе, пропаганде значи-

мости расширения масштабов ДОО как важнейшего института соци-

ализации подрастающего поколения. Целесообразно наладить систе-

матическое тесное взаимодействие Дома детских общественных ор-

ганизаций с детскими объединениями, вкладывая в это необходимые

материальные и организационные ресурсы.

Следует обратить внимание и на ряд более общих проблем популяризации

исторического знания. Необходима государственная и широкая общественная

поддержка объединений историков-профессионалов, занимающихся историко-

просветительской деятельностью, особенно борьбой с историческими фальсифи-

кациями. В настоящее время такого рода структуры на общих основаниях могут

получать поддержку отдельных своих проектов, тогда как их повседневное суще-

ствование и полноценная деятельность зависят от случайных обстоятельств.

Ряд проблем связан с научно-популярным книгоизданием в сфере истории.

Активно продвигаемый «наукометрический» подход в оценке квалификации уче-

ных практически не оставляет места для столь недавно еще уважаемого жанра,

как научно-популярная монография. По сравнению с академической «рецензиру-

емой» монографией и еще более важной теперь статьей (опять же не в популяр-

ном, а в «рецензируемом» журнале) работа над научно-популярной книгой оказы-

вается не просто бесполезной, но даже «вредной» для самореализации ученого,

поскольку отвлекает от более насущных для научно-преподавательской карьеры

задач. Историк, желающий обращать свои работы к широкому кругу читателей,

оказывается перед весьма непростым выбором. Между тем, именно в историче-

ской сфере научно-популярное книгоиздание наиболее развито и наиболее нужда-

ется во внимании и участии профессионалов. Ставящиеся задачи защиты истории

России от фальсификаций невозможно решить без поддержки профессиональной

самореализации тех историков, которые готовы ею заниматься.

Решение проблемы реконструкции исторического сознания и исторической

памяти в соответствии с достоверным историческим прошлым нашей страны – за

историческим образованием и историко-патриотическим воспитанием. И эту про-

блему одним ученым не решить. Подлинное историческое сознание сложится –

когда новое российское общество сформируется окончательно, когда оно вырабо-

тает единую систему патриотических ценностей. Кажется, время решительных

шагов в этом направлении уже наступило.

110

Библиография

Алексеев С.В. Литературные и археологические источники о крещении

Новгорода // Знание. Понимание. Умение. 2005. №2. С.189-195.

Алексеев С.В. От предания к летописи: Эволюция исторического сознания

древних славян. Вопросы истории. 2006. №1. С.97-105.

Алексеев С.В. Мифы екатерининского века // Знание. Понимание. Умение.

2013. №3. С.322-323.

Алексеев С.В., Плотникова, О.А. Мечта о Новом Иерусалиме. Христианское

обоснование власти: Византия, Болгария, Русь // Родина. 2013. №5. С.51-52.

Амрахова Г.С. О юных героях войны // Научные труды Московского гума-

нитарного университета. 2014. № 8. С. 25–38.

Асмус В.Ф. Метафизика Аристотеля // Аристотель. Соч., т. 1. М., 1976.

Барт Р. Лабрюйер: от мифа к письму // Памятные книжные даты. М.: Книга,

1988.

Барт Р. Миф сегодня // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.:

Прогресс, 1994.

Барт Р. Мифологии / пер., вступ. ст. и коммент. С. Н. Зенкина. М.: Академи-

ческий проект, 2010.

Барт Р. Сад, Фурье, Лойола [1971] / пер. с фр. Б. М. Скуратова. М.: Праксис,

2006

Былины [1] // Большой энциклопедический словарь. URL:

http://www.vedu.ru/ bigencdic/9324/ (дата обращения 28.02.2015).

Былины [2] // Литературная энциклопедия. URL: http://feb-web.ru/feb/litenc/

encyclop/le2/le2-0011.htm (дата обращения 28.02.2015)

Волков Ю. Г., Добреньков В. И., Кадария Ф. Д. и др. Социология молодежи.

Ростов н/Д, 2001.

Володихин Д., Елисеева О., Олейников Д. История России в мелкий горо-

шек. – М.: Мануфактура; Единство, 1998.

Вяземский Е.Е. Историческая политика и историческое образование // Ис-

тория и политика в современном мире. Материалы международной научной кон-

ференции. 24-25 сентября 2010 г.). М.: МГГУ им. М.А. Шолохова, 2010.

Гневашева В.А. Российская молодежь в начале XXI века: ее социальный об-

раз для нас и для мира // Знание. Понимание. Умение. 2008. №2.

Гневашева В.А. Социальные и культурные ценностные ориентации россий-

ской молодежи: теоретические и эмпирические исследования: Науч. моногр. М.:

Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2010.

Гневашева В.А. Онтологическое основание ценности в проблеме личност-

ного становления современной российской молодежи. Махачкала: Издательство

«Апробация», 2014.

Григорий Нисский Творения. В 8 ч. / Пер. Московской духовной академии.

М., 1861. Ч. 1. Об устроении человека.

Гудков Л.Д. Русский неотрадиционализм // Экономические и социальные

перемены. Мониторинг общественного мнения. 1997. № 2.

111

Деннис Э. Беседы о масс-медиа. М., 1997.

Елисеева О.И. Игры памяти. Проблема исторической достоверности в «За-

писках» Е.Р. Дашковой // Историческое обозрение. Вып. 14. 2013. С. 50-57.

Елисеева О.И. Сентиментальный экзекутор // Научные труды Московского

гуманитарного университета. 2014. № 9. С. 16-46.

Жукова О.Г. Великая Отечественная война: от мифа к легенде // Высшее

образование для XXI века. Х Международная конференция. Круглый стол «Мифы

и история». М.: Изд-во МосГУ, 2013. С. 112–128.

Журавлева Н. А. Динамика ценностных ориентаций личности в российском

обществе. М.: Институт психологии РАН, 2006.

Зубкова И.А. Научная история и «историческая культура» в эпоху постмо-

дерна // Историческое образование на современном этапе: проблемы и перспекти-

вы модернизации. Екатеринбург, 2006.

Иконникова С. Н. Молодежь. Л., 1974.

Иконникова С. Н., Кон И. С. Молодежь как социальная категория: Доклад

на VII Международном социологическом конгрессе. М., 1970.

Ильинский И.М. Победа бесценна // Знание. Понимание. Умение. 2013. №1.

С.3-10.

История // Большой энциклопедический словарь URL:

http://www.vedu.ru/bigencdic/ 24702/ (дата обращения 28.02.2015).

История и память / Под ред. Л.П. Репиной. М., 2006.

Киселев Г.С. Смыслы и ценности нового века // Вопросы философии.

2006. № 4.

Ковалева А. И. Социализация // Социологическая энциклопедия: в 2 т. / Под

ред. В. Н. Иванова, Г. Ю. Семигина. М., 2003. Т. 2.

Ковалева А. И., Луков Вал. А. Социология молодежи: Теоретические вопро-

сы. М., 1999.

Кон И. С. Молодежь // Большая Советская Энциклопедия: В 30 т. 3-е изд.

М., 1974. Т. 16.

Лапин Н. И., Беляева Л. А. (отв. ред.) Динамика ценностей населения ре-

формируемой России М.: Эдиториал УРСС, 1996.

Лапкин В.В., Пантин В.И. Ритмы международного развития как фактор по-

литической модернизации России // Полис. 2005. № 3.

Лапкин В.В., Пантин В.И. Русский порядок // Политические исследования.

1997. № 3.

Лапкин В.В., Пантин В.И. Ценности постсоветского человека // Человек в

переходном обществе. Социологические и социально-психологические иссле-

дования. М.: ИМЭМО РАН, 1998.

Легенда // Большой энциклопедический словарь. URL: http://www.vedu.ru/

bigencdic/33465/ (дата обращения 28.02.2015).

Лернер И.Я. Историческое сознание и условия его формирования // Препо-

давание истории и естествознания в школе. 1988. № 4.

Лисовский В. Т. Духовный мир и ценностные ориентации молодежи Рос-

сии. СПб., 2000.

112

Лисовский В. Т. Методология и методика изучения идеалов и жизненных

планов молодежи: Дис… канд. филос. наук. Л., 1968.

Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992.

Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб., 2000.

Луков Вал. А. Воспитание как ответ на вызовы глобализации // Знание. По-

нимание. Умение. 2006. № 1. С. 106–109.

Луков Вал. А. Тезаурологическая концепция молодежи // Социологический

сборник. Вып. 5 /Ин-т молодежи. М.: Социум, 1999.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусный подход в гуманитарных науках //

Знание. Понимание. Умение. 2004. № 1. С. 93–100.

Луков Вал.А. Теории молодежи: пути развития // Зна-

ние.Понимание.Умение. 2007.№ 4.

Луков Вал.А., Захаров Н.В. Ценностные ориентации российской молодежи /

Знание. Понимание. Умение. №3. 2008.

Мерилл Д. Беседы о масс-медиа. М., 1997.

Миф // Большой энциклопедический словарь. URL: http://www.vedu.ru/ bi-

gencdic/39220/ (дата обращения 28.02.2015).

Мелети Е.М. Миф и двадцатый век // Избранные статьи. Воспоми-

нания. М., 1988.

Несмелов В.И. Вопрос о смысле жизни в учении новозаветного Откровения

// Православный собеседник, 1895.

Николаева Е.В. Переходная культура и миф о Начальном времени // Между

обществом и властью: массовые жанры от 20-х к 80-м годам XX века. М.: Индрик,

2002.

Обращение участников Всероссийской конференции «Патриотизм XXI ве-

ка: формирование его на традициях прошлого и современного опыта» // Государ-

ственное бюджетное учреждение «Центр патриотического воспитания и допри-

зывной подготовки молодежи Республики Башкортостан». URL:

http://cpvrb.ru/images/patriot/Doc/ obrawenie_uchastnikov_konferencii.docx.

Павловский В. В. Ювентология: Проект интегративной науки о молодежи.

М., 2001.

Пантин В.И., Лапкин В.В. Эволюция ценностных ориентаций россиян в

1990-е годы // http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/8065.html (дата обращения:

12.08.2013).

Плотникова О. А. Историческое сознание современной российской моло-

дежи // Научные труды Московского гуманитарного университета. 2013. № 8.

С. 14–21.

Плотникова О.А. Печальник земли Русской // Родина. 2014. №5. С.50-53.

Плотникова О.А., Шилов Н.А. Идеология централизации Московского кня-

жества (по материалам литературных памятников) // Научные труды Московского

гуманитарного университета. 2014. №8. С.12-24.

Покида А.Н. Специфика патриотических чувств россиян // Власть. 2010.

№ 12.

113

Предание // Исторический словарь. URL: http://enc-dic.com/history/Predanie-

31510. html (дата обращения 28.02.2015).

Психология памяти / Под ред. Ю.Б. Гипперейтер и В.Я. Романова. М., 1998.

Ручкин Б. А. Молодежь и становление новой России // Социологические ис-

следования. 1998. № 5.

Ручкин Б.А. Проблема «Мифы и история»: историческое обозрение // Ин-

формационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2011. №1.

URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2011/1/Ruchkin_Myths/ (дата обращения:

28.02.2015).

Ручкин Б.А. 1941 год: миф «Армия не воевала» // Знание. Понимание. Уме-

ние. 2014. №2. С.125-131.

Семенова В. В. Социология молодежи // Социология в России / Под ред. В.

А. Ядова; 2-е изд., перераб. и доп. М., 1998.

Слуцкий Е. Г. (ред.) Основы ювентологии: Опыт комплексн. междисципли-

нар. исследования. СПб., 2002.

Слуцкий Е. Г. (ред.) Ювенология и ювенальная политика в XXI веке. СПб.,

2004.

Смагин С.Ф. Аддикция, аддиктивное поведение, Спб.: МИПУ, 2000.

Социальные и культурные ценностные ориентации российской молодежи:

Теоретические и эмпирические исследования: Науч. моногр. / Вал. А. Луков, В. А.

Гневашева, Н. В. Захаров, Вл. А. Луков, С. В. Луков, О. О. Намлинская; отв. ред.

Вал. А. Луков. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007.

Социологическое исследование «Отношение современной российской мо-

лодежи к подвигу советского народа в Великой Отечественной войне» // Москов-

ский гуманитарный университет. URL: http://mosgu.ru/press-

tsentr/news_university/detail.php?ID=27052

Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 8 / Под общ.

ред. Вл. А. Лукова. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006.

Топорков А.Л. Миф: традиция и психология восприятия // Мифы и мифоло-

гия в современной России. М.: Фонд Фридриха Науманна, АИРО-ХХ, 2003.

Трубецкой Е.Н. «Смысл жизни». Антология, общ. ред. и составление

Н.К.Гаврюшина. М., 1994.

Трубецкой Е.Н. Избранное. М., 1995.

Трудовая социализация подростков: По материалам социологического ис-

следования: Кол. монография / Под общ. ред. А. И. Ковалевой, Вал. А. Лукова. М.,

2005.

Фальсификация [1] // Большой энциклопедический словарь. URL: http://

www.vedu.ru/bigencdic/65882/ (дата обращения 28.02.2015)

Фальсификация [2] // Большая советская энциклопедия. URL: http://

dic.academic.ru/dic.nsf/bse/143893/Фальсификация (дата обращения: 28.02.2015).

Фальсификация исторических источников и конструирование этнократиче-

ских мифов. М.: ИА РАН, 2011.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.1. М.: Языки сла-

вянской культуры, 2003.

114

Хвостова К.В. Современная эпистемологическая парадигма в исторической

науке // Од . Человек в истории 2000. М., 2000.

Худякова Н.Л. Аксиологические основы поведения. Челябинский государ-

ственный университет. 2011.

Шендрик А. И. Духовная культура советской молодежи: сущность, состоя-

ние, пути развития. М.: Мол. гвардия, 1990.

Шрейдер Ю. Смысл // Новая философская энциклопедия. Институт фило-

софии РАН. [Электронный ресурс].

Юнг К.-Г. Психология бессознательного. М., 1994.

Ядов В.А. Диспозиционная концепция // Cловарь / Под. ред. М.Ю. Кондра-

тьева // Психологический лексикон. Энциклопедический словарь в шести томах /

Ред.-сост. Л.А. Карпенко. Под общ. ред. А.В. Петровского. М.: ПЕР СЭ, 2006.

Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности//

Методологические проблемы социальной психологии. М.: Наука, 1975.

Americans vs. Basic Historical Knowledge // URL:

http://www.thewire.com/politics/ 2010/06/americans-vs-basic-historical-

knowledge/19596/

How Many Americans Know U.S. History? // URL:

http://www.gallup.com/poll/9526/ how-many-americans-know-us-history-part.aspx#

Ignorance of History as a Site of Memory // URL:

http://thenhier.ca/en/content/ignorance -history-site-memory

Научное издание

ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ РОССИЙСКОЙ МОЛОДЕЖИ

Монография

В редакции авторов

Подписано в печать 10.08.2015 г. Бумага офсетная. Формат 60*84 1/16.

Печ. л.7,25. Тираж 250 экз. Изд. № 441. Заказ № 169.

Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии

Издательства Московского гуманитарного университета

111395, Москва, ул. Юности, 5