· №10-2001 В Н О М Е Р Е СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ Е. АЗАРОВА ...

№10-2001

В Н О М Е Р Е

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

Е. АЗАРОВА. Пенсионная реформа: хуже не будет? 3

О. ЛОМИДЗЕ. Суброгация в гражданском праве России 14

ДОГОВОРЫ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

В. ВИТРЯНСКИЙ. Обязательства по доверительному управлению имуществом: существо и характерные признаки

25 А. ЛАДА, А. ПЕТРОВ. Практика и проблемы применения коллективного договора

36

ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРОИЗВОДСТВО

А. АРИФУЛИН. Некоторые вопросы оценки сделок в арбитражном процессе 44

А. ИГНАТЕНКО, И. КИРИЛЕНКО, А. МАТВЕЕВ, В. ШЕРСТЮК, В. ЯРКОВ. К разработке проек-та Исполнительного кодекса Российской Федерации

55

БАНКОВСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

А. КУРБАТОВ. Поправки в банковское законодательство: сущность и значение 62

ПРЕДПРИЯТИЯ И НАЛОГИ

С. НОВИКОВ. Основополагающие подходы к вопросу исчисления НДС 74

ОПЫТ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ

С. САРБАШ. Прекращение обязательств зачетом в арбитражной практике 80

А. ЩЕСНЯК. Вопросы обеспечительного ареста судов в портах РФ 92

К. СКЛОВСКИЙ, Н. ЗОЛОТЬКО. Защита прав участников договоров о долевом участии в строительстве при банкротстве

99

ТОЧКА ЗРЕНИЯ


4

Ю. ЗАХАРОВ, Ю. ФОГЕЛЬСОН. Право требования кредитора в договорах в пользу третьего лица

104 Е. СТЕПАНЕНКО. Выгодно ли арендовать имущество у физических лиц?

114

МЕЖДУНАРОДНАЯ ПАНОРАМА

И. НИКИФОРОВ. Доказательства в международном коммерческом арбитраже 121

КОНСУЛЬТАЦИЯ

Отвечаем на вопросы читателей 127

СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

Обзор отдельных постановлений Президиума ВАС РФ по делам, в которых в качестве доказа-тельств представлялись материалы соответствующих экспертиз

138

Адрес электронной почты редакции журнала “Хозяйство и право” — [email protected]

Перепечатка материалов и использование их в любой форме, в том числе в электронных СМИ, без письменного разрешения Редакции

не допускается.

При оформлении подписки и получении журналов в редакции индивидуальным подписчикам предоставляется скидка в размере 20%.

Для замены экземпляра журнала с полиграфическим браком следует обращаться в типографию-изготовитель, адрес которой указан в выходных данных журнала.

______________________________________________________________________________________________ РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:

Т. Петрова (главный редактор), Т. Брагинская (зам. главного редактора), Л. Синюхина (ответственный секретарь), В. Кузнецов, М. Юков

______________________________________________________________________________________________ Подписано к печати 18.09.2001. Формат 70 × 108 1/16. Высокая печать. Тираж 20 000 экз. Заказ № 740.

Адрес редакции: 101999, ГСП, Москва, К-9, ул. Б. Дмитровка, д. 9, строение 8

Телефон: 292-07-00 ____________________________________________________________________________________________________________

__ Отпечатано в Московской типографии № 13 Министерства РФ по делам печати,

телерадиовещания и средств массовых коммуникаций 107005, Москва, Денисовский пер., д. 30

© "Хозяйство и право", 2001


5


ПЕНСИОННАЯ РЕФОРМА: ХУЖЕ НЕ БУДЕТ?

Под занавес весенней (продленной) сессии Государственная Дума приняла в первом чтении три закона из пакета законопроектов, подготовленных для проведения пенсион-ной реформы, о которой подробно говорилось в статье Ю. В. Воронина1. Это федераль-ные законы "Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации", "О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации" и "О трудовых пенсиях в Российской Федерации"2. Как указано в названных законах, они вводятся в действие с 1 января 2002 года.

Принятие законов в первом чтении означает, что Государственная Дума согласилась с концепцией пенсионной реформы. Поэтому с сожалением приходится констатировать, что первое чтение прошло беспрецедентно быстро, хотя эти законы кардинальным обра-зом меняют направленность, структуру и содержание действующего пенсионного зако-нодательства. При этом многие новые нормы трудны для восприятия, а соответственно и для объективной оценки.

Два новых закона — о трудовых пенсиях и о государственном пенсионном обеспече-нии — должны сменить действующий ныне Закон РФ от 20 ноября 1990 года "О госу-дарственных пенсиях в Российской Федерации" (далее — Закон 1990 года). Подавляю-щему большинству нынешних и будущих пенсионеров право на пенсию и ее размер должны быть пересмотрены в соответствии с нормами Закона о трудовых пенсиях. Закон о государственном пенсионном обеспечении распространяется только на отдельные ка-тегории граждан: пострадавших от радиационных воздействий, инвалидов из числа во-еннослужащих по призыву и их семей при потере кормильца, а также получателей соци-альных пенсий. Кроме того, этим Законом вводится пенсия за выслугу лет федеральным государственным служащим. Сейчас они получают доплату к обычной пенсии по старос-ти или по инвалидности, назначаемой по Закону 1990 года, то есть, как правило, по дос-тижении пенсионного возраста. С введением нового Закона в действие их право на пен-сию будет зависеть только от продолжительности госслужбы и причины увольнения. Это практически единственная категория работников, которая выиграет от принятия новых законов.

Недоумение возникает уже при анализе наименования законов (и соответственно пен-сий). Если Закон 1990 года установил государственные пенсии и разделил их на трудо-

1 См.: Хозяйство и право, 2001, № 9, с. 14-38. 2 Далее они соответственно именуются законами о пенсионном страховании, о государственном

пенсионном обеспечении и о трудовых пенсиях. Проекты этих законов были опубликованы в "Парла-ментской газете" от 20 июня 2001 года. Их содержание анализируется по данной публикации.


6

вые (в том числе и за воинский труд) и социальные, то нынешний законодатель противо-поставляет пенсии трудовые (то есть негосударственные?) и государственные (то есть нетрудовые?). Как пишет Ю. В. Воронин, трудовые пенсии тоже можно назвать государ-ственными, однако столь вольное обращение с юридическими понятиями даже на уровне наименования законов не может не настораживать.

Конечно, изменение наименования пенсий не случайно. В лучшем случае о новой трудовой пенсии можно говорить как о полугосударственной, точнее — частично госу-дарственной, поскольку по крайней мере одна из ее частей фактически носит характер обязательных частных сбережений.

В угоду абстрактным (и спорным) теоретическим конструкциям (о понятии пенсии, о страховых и нестраховых подходах к ней и т. д.), нашедшим отражение в новых законах, разработчиками законопроектов, а соответственно и Государственной Думой, безжало-стно отменены многие положения Закона 1990 года, учитывающие конкретные условия исторического развития страны (участие нынешних пенсионеров в Великой Отечествен-ной войне, пребывание на оккупированной территории, в блокадном Ленинграде и в фашистской неволе, политические репрессии и последующая реабилитация их жертв и др.). Отсутствие необходимой преемственности между старым и новыми законами вле-чет за собой пересмотр (относительное уменьшение) размеров пенсий для самых разных категорий пенсионеров, в том числе весьма преклонного возраста.

Ниже рассматривается содержание названных новых законов. Однако предваритель-но следует остановиться на проекте еще одного Закона, который также был внесен в Государственную Думу, но официально ею не рассматривался, — "О внесении дополне-ний и изменений в Налоговый кодекс Российской Федерации и в некоторые законода-тельные акты Российской Федерации о налогах и сборах"3. Без принятия этого Закона намеченная пенсионная реформа невозможна: в отрыве от налогового законодательства российские пенсионные законы действовать не могут. Именно внесение в Налоговый кодекс предлагаемых изменений позволит расчленить пенсионную составляющую еди-ного социального налога (взноса), за счет которого ныне финансируются государствен-ные пенсии, на три доли. При этом лишь за одной из них сохраняется наименование час-ти единого социального налога (взноса), предназначенной для государственного пенси-онного обеспечения, но направлять ее предлагается в федеральный бюджет, а не в Пен-сионный фонд.

Две другие доли этого пенсионного налога (взноса) переименовываются в страховые взносы. Они определяются как индивидуально-возмездные обязательные платежи, имеющие персональное целевое назначение — обеспечить права гражданина на получе-ние пенсии по обязательному пенсионному страхованию в размере, эквивалентном сум-ме страховых взносов, учтенных на его индивидуальном лицевом счете в Пенсионном фонде. Из этого определения явствует, что пенсионные страховые взносы рассматрива-ются авторами проекта как средства, предназначенные для пенсионного обеспечения тех лиц, за которых они уплачены. Хотя часть этих средств распределяется между нынеш-ними пенсионерами, они (средства) учитываются на индивидуальных счетах каждого работника, с тем чтобы при наступлении страхового случая данное лицо могло получить в виде пенсии эти уплаченные за него страховые взносы (либо их эквивалент).

Судя по рассматриваемому законопроекту, обязательные страховые пенсионные взносы предназначены для финансирования двух частей трудовой пенсии — страховой и накопительной (о базовой ее части см. ниже). Соответственно предусмотрено часть стра-ховых взносов не направлять на финансирование пенсий, выплачиваемых сегодня, а накапливать (и пускать в оборот), чтобы впоследствии обеспечить прибавку к пенсии тем застрахованным, которым на день введения Закона в действие будет менее сорока пяти — пятидесяти лет. (В пользу лиц старше этого возраста взимание накопительного стра-хового взноса не предусмотрено.)

3 Парламентская газета, 2001, 20 июня.


7

Поскольку согласно рассматриваемому законопроекту в совокупности ставки соци-ального налога и пенсионных страховых взносов предлагается оставить прежними, изъя-тие части этих средств на накопление не может не отразиться на нынешних пенсионерах. Не случайно, комментируя принятие Госдумой названных законов в первом чтении, госслужащие, причастные к их подготовке, уверяют граждан, что размеры уже получае-мых пенсий не сократятся.

Действительно, новые законы, предусматривая пересмотр ранее назначенных пенсий в соответствии с устанавливаемыми ими правилами, допускают выплату вновь назначен-ной пенсии в прежнем, более высоком размере, в котором она полагалась на день введе-ния законов в действие. Однако очевидно, что индексироваться этот сохраненный размер не будет. Соответственно пенсия будет выплачиваться в прежнем размере лишь до тех пор, пока новый ее размер, индексируемый по вновь установленным правилам, не пре-высит старый. Сойдут на нет и основания, по которым устанавливался прежний размер.

Как же конкретно учитываются новыми законами интересы нынешних и будущих пенсионеров?

В Законе о трудовых пенсиях предусмотрено только три вида пенсий: по старости, по инвалидности и по случаю потери кормильца. Отказываясь от установления пенсий за выслугу лет (они временно сохраняются лишь для лиц, приобретших не менее половины требуемой выслуги, но переименовываются в пенсии по старости), законодатель, как уже отмечалось, одновременно вводит такую пенсию для федеральных государственных служащих. Оставим это без комментариев.

Условия назначения всех видов трудовых пенсий устанавливаются главой 2 соответ-ствующего Закона. Однако в главе 1 "Общие положения" есть специальная статья о пра-ве на трудовую пенсию, то есть на любой ее вид. Согласно этой норме (п. 1 ст. 3) граж-дане Российской Федерации имеют право на трудовую пенсию в случае утраты или уменьшения заработка (дохода) при прекращении или изменении трудовой деятельности вследствие старости, инвалидности и при потере кормильца. Это означает, что наличие достаточного страхового стажа и достижение пенсионного возраста, установление инва-лидности или потеря кормильца не дают оснований для обращения за пенсией, если пре-тендующий на нее не уволен с работы (причем именно вследствие указанных причин) либо если у него в связи с данными обстоятельствами трудовая деятельность не изменена с уменьшением заработка. Сами эти понятия в Законе не раскрываются. Следовательно, согласно п. 3 ст. 1 Закона порядок реализации права на пенсию будет определять прави-тельство.

Если пенсия действительно будет назначаться при прекращении работы или умень-шении заработка, встает вопрос и о прекращении ее выплаты всем тем работающим пен-сионерам, трудовая функция которых перед назначением пенсии (или перед введением в действие нового Закона?) осталась прежней. А поскольку органы, осуществляющие пен-сионное обеспечение, необходимой информацией зачастую не располагают, до получе-ния соответствующих сведений они вправе будут приостановить выплату пенсии очень многим старикам, инвалидам и получателям пенсий по случаю потери кормильца. Вооб-ще реализация п. 3 ст. 1 Закона превратит лиц, достигающих пенсионного возраста, из граждан, которые вправе требовать назначения полагающейся им пенсии, в просите-лей, доказывающих, что они в этой пенсии нуждаются.

Основным видом пенсий (по числу ее получателей) остается пенсия по старости. Но-вый Закон (ст. 7) воспроизводит действующие нормы о том, что право на эту пенсию мужчины приобретают по достижении 60, а женщины — 55 лет и при наличии не менее пяти лет страхового стажа.

Льготные же основания пенсионного обеспечения пересматриваются. Согласно ст. 11 Закона 1990 года до достижения общеустановленного пенсионного возраста пенсия мо-жет быть назначена (при определенных условиях) следующим категориям граждан: мно-годетным женщинам (с пятью и более детьми) и матерям инвалидов с детства (п. "а"); инвалидам Великой Отечественной войны и другим инвалидам, приравненным к ним в


8

отношении пенсионного обеспечения (инвалидам вследствие военной травмы) (п. "б"); инвалидам I группы по зрению (п. "в"); лилипутам и диспропорциональным карликам (п. "г").

Новый Закон упоминает только две из этих категорий — многодетных женщин и ма-терей инвалидов. Для них предусмотрено сохранение права на пенсию при наличии прежних условий (подп. "ш" п. 1 ст. 27). Однако по тексту этой правовой нормы невоз-можно понять, что означает в данном случае сохранение прежнего права. Идет ли речь только о тех женщинах, которым пенсия уже назначена, либо и о тех, которые могли претендовать на нее до введения нового Закона в действие (отвечали требуемым услови-ям), но по каким-либо причинам не реализовали свое право. Можно, по-видимому, трак-товать сохранение права и более широко, например как возможность для женщин с пя-тью и более детьми, а также матерей инвалидов с детства и впредь претендовать на пен-сию по достижении 50 лет независимо от того, когда именно они приобрели требуемый 15-летний трудовой стаж, — до или после вступления нового Закона в действие и когда их дети достигли 8-летнего возраста.

Подобная неопределенность в формулировках (вообще характерная для новых законов), с одной стороны, дает законодателю и гражданам основание предполагать, что правила льготного пенсионного обеспечения названных категорий женщин воспроизво-дятся и в новом Законе. С другой стороны, она позволяет правоприменительным орга-нам выбрать при реализации Закона наиболее жесткий вариант толкования, в макси-мально возможной степени ущемляющий интересы граждан.

Что касается других упомянутых льготных категорий, то новый Закон лишает их прежних льгот, уравнивая с остальными гражданами.

Многим категориям работников назначаются досрочные пенсии по старости как за-нятым на работах с особыми условиями труда (ст. 12 Закона 1990 года). Закон о трудо-вых пенсиях (ст. 27) предусматривает сохранение права на пенсию за такую работу, но только при условии, если на дату вступления этого Закона в силу специальный трудовой стаж данного лица был не менее половины от требуемого (соответственно недостающий специальный стаж может быть приобретен позже). Такая же участь уготована и работни-кам Севера, пенсия которым назначается ныне по правилам ст. 14 Закона 1990 года. С даты введения в действие Закона о трудовых пенсиях он будет распространяться только на тех северян, кто проработал в соответствующих районах и местностях до этой даты не менее половины требуемого календарного периода. На тех же условиях предусмотрено сохранение права на пенсию за выслугу лет (учителям, врачам, работникам гражданской авиации и др.), установленного ст. 78–82 Закона 1990 года. При этом, как отмечалось, данная пенсия переименована в пенсию по старости.

Что же будет с работниками, специальный трудовой стаж которых менее половины требуемого? Им, а также тем, кто принят на соответствующие работы (должности) после вступления в силу нового Закона, устанавливаются профессиональные пенсии в соответ-ствии с федеральным законом "Об обязательных профессиональных пенсионных систе-мах в Российской Федерации" (см. п. 3 ст. 27 Закона).

Проект Закона о профессиональных пенсионных системах в Государственную Думу не вносился. Он находится в стадии подготовки. Отметим, что последний его вариант содержит более узкий перечень работников, для которых предлагается ввести обязатель-ные профессиональные пенсии, по сравнению с Законом 1990 года и Законом о трудовых пенсиях. Так, в нем не предусмотрены обязательные профессиональные пенсии: для работавших в районах Крайнего Севера и в местностях, к ним приравненных; для заня-тых педагогической деятельностью, лечебной и иной работой по охране здоровья насе-ления, а также творческой работой в театрах и других театрально-зрелищных организа-циях и коллективах.

Поскольку предлагаемые изменения Налогового кодекса РФ не предусматривают на-правления части взимаемого социального налога и (или) пенсионных страховых взносов на финансирование обязательных профессиональных пенсий, это означает, что для тако-


9

го финансирования потребуется дополнительное обременение работодателей, приме-няющих труд шахтеров, металлургов, работников химических производств и многих других работников с тяжелыми, опасными или вредными условиями труда, лиц, по усло-виям труда которых сегодня назначается пенсия за выслугу лет, а также всех работаю-щих в районах Крайнего Севера и местностях, к ним приравненных (коль скоро для них будут введены профессиональные пенсионные системы). Очевидно, что это не может не привести к различным негативным последствиям: значительному увеличению налогово-го бремени, удорожанию производимых этими работниками товаров и услуг (то есть косвенному переложению расходов на профессиональные пенсии на все население), уклонению работодателей от признания права работников по условиям их труда на дос-рочную пенсию (с неблагоприятными последствиями для здоровья последних), неконку-рентоспособности организаций, расположенных на Севере, по сравнению с организация-ми других регионов страны и т. д.

По предложению разработчиков соответствующего законопроекта тариф дополни-тельного страхового взноса за работников, занятых на подземных работах, работах с вредными условиями труда и в горячих цехах должен составить 26,7 процента от выплат и иных вознаграждений, произведенных в пользу каждого такого работника в пределах до 600 тыс. руб. в год, а при более высокой расчетной базе твердую сумму — 160 200 руб. в год. За остальных работников с особыми условиями труда эти величины предлага-ется установить соответственно на уровне 10,5 процента и 63 тыс. руб. Если, как утвер-ждают разработчики проекта, ныне досрочно назначается каждая четвертая пенсия, до-полнительное обременение страховыми взносами может коснуться работодателей 25 процентов всех работников.

В Законе о трудовых пенсиях умалчивается о возможности досрочного выхода на пенсию безработных граждан. Не сохранено действующее ныне двойное снижение пен-сионного возраста для работников с особыми условиями труда, имеющих длительный "северный" стаж или пострадавших от радиационного воздействия в связи с катастрофой на Чернобыльской АЭС.

Закон о трудовых пенсиях ставит размер пенсии (страховой ее части) в зависимость от возраста, по достижении которого гражданин за ней обращается. Чем позже после достижения пенсионного возраста назначается пенсия, тем, при прочих равных условиях, больше ее размер. Эта закономерность действует до достижения гражданами 70 лет. Далее пенсия не увеличивается (см. п. 6 ст. 14). Таким образом, как отмечает и Ю. В. Воронин, предполагается добиться более позднего ухода на пенсию без официаль-ного повышения пенсионного возраста.

По Закону 1990 года размер пенсии зависит от продолжительности трудового стажа и от среднемесячного заработка. Он устанавливается в процентах к среднемесячному зара-ботку за последние два года работы либо за любые пять лет подряд в течение всей тру-довой деятельности.

Новый Закон устанавливает лишь косвенную зависимость размера пенсии от про-должительности работы и от получаемого заработка. Им, как уже отмечалось, преду-смотрено, что трудовая пенсия может состоять из нескольких частей (базовой, страховой и накопительной). Они определяются по разным критериям и даже финансируются из разных источников. Это затрудняет представление о том, что же может получить каждый пенсионер, а также о том, от чего в первую очередь зависит размер его пен-сии.

Базовая (основная?) часть пенсии по старости устанавливается в твердой сумме, со-ставляющей с 1 января 2002 года 450 руб. (см. п. 1 ст. 14 Закона). Никакие надбавки ни к этой части пенсии, ни вообще к пенсиям новым Законом не предусмотрены. В частности, отсутствуют надбавки на уход за пенсионером и на нетрудоспособных членов семьи, находящихся на его иждивении. Учет дополнительных потребностей пенсионеров в ухо-де и в содержании иждивенцев осуществляется путем увеличения базовой части пенсии. Лицам, нуждающимся в уходе (инвалидам I группы и пожилым, достигшим 80 лет), ба-


10

зовая часть пенсии увеличивается вдвое — с 450 до 900 руб., а пенсионерам, имеющим нетрудоспособных иждивенцев, — на 150 руб. в расчете на каждого, но не более 450 руб. в общей сложности (на трех и более иждивенцев) (пп. 2–4 ст. 14 Закона).

Базовая часть не зависит ни от продолжительности трудового (страхового) ста-жа, ни от возраста выхода на пенсию, ни от величины получаемого заработка и уплаченных страховых взносов. Учитывая, что в размере базовой части трудовой пенсии устанавли-вается и социальная пенсия лицам, никогда не работавшим, можно сделать вывод, что эта составляющая размера трудовой пенсии мало связана с трудом и социальным страхо-ванием. Отметим также, что согласно Закону об обязательном пенсионном страховании к обязательному страховому обеспечению, предоставляемому застрахованным, отнесена не вся трудовая пенсия, а лишь ее страховая и накопительная части (см. ст. 9).

Как пишет Ю. В. Воронин, базовая часть пенсии предназначена для борьбы с бедностью. Важность этой проблемы не требует особых доказательств. Уже со второй половины прошлого века в развитых странах бед-ность воспринимается как тормоз прогресса: технического, социального, экономического4. Но если речь идет о борьбе с бедностью, базовая часть пенсии должна соотноситься со средствами, необходимыми для обеспечения хотя бы минимума жизненных благ. Между тем в соответствии с постановлением Правительства РФ от 7 сен-тября 2001 года № 664 официально установленный прожиточный минимум за II квартал 2001 года в целом по России составил на душу населения 1507 руб., для пенсионеров он был определен на уровне 1153 руб., для детей — 1507 руб.5 Установление базовой пенсии в размере менее половины нищенского прожиточного мини-мума пенсионера, а ее повышения при наличии иждивенца на уровне 10 процентов необходимых для его со-держания средств проблему бедности решить не может.

В случае роста цен на потребительские товары и услуги базовая часть трудовой пен-сии должна индексироваться. Однако такая индексация может производиться лишь в пределах средств, выделенных в федеральном бюджете на соответствующий год на ука-занные цели. При этом коэффициент индексации определяется Правительством РФ, ис-ходя из уровня роста цен, предусмотренного законом о федеральном бюджете (см. пп. 4 и 5 ст. 17 Закона о трудовых пенсиях). Таким образом, согласно названным правилам увеличение пенсий ставится в зависимость не от реального роста цен, а от наличия средств на это, загодя предусмотренных в федеральном бюджете, и лишь от того индекса роста цен, который заранее зафиксирован в законе о федеральном бюджете на данный год. Очевидно, что в федеральном бюджете на будущий год невозможно учесть с доста-точной точностью предстоящее развитие событий. Кроме того, в нем обычно предусмат-риваются средства, недостаточные для полного удовлетворения необходимых потребно-стей. Предложенный Законом механизм индексации базовой части пенсии не обеспечит, на мой взгляд, сохранение ее покупательной способности. Не основано на Законе о тру-довых пенсиях и утверждение Ю. В. Воронина о том, что предполагается ежеквартальная индексация рассматриваемой части пенсии.

Как уже отмечалось, право на трудовую пенсию возникает в случае утраты или уменьшения заработка. При подтверждении этих обстоятельств пенсия по старости на-значается бессрочно и выплачивается в установленном размере без каких-либо ограни-чений, за исключением случаев поступления пенсионера на работу или при возобновле-нии иной деятельности, подлежащей включению в страховой стаж. В этих случаях при-останавливается выплата страховой части пенсии по старости (см. п. 3 ст. 22 Закона о трудовых пенсиях). Поскольку в отношении базовой части пенсии такого условия не установлено, следовательно, она выплачивается и при поступлении пенсионера на работу или возобновлении иной деятельности, подлежащей включению в страховой стаж, без каких-либо дополнительных условий, в том числе независимо от размера заработка и от места работы. Налицо очередная неопределенность: назначить хотя бы базовую часть пенсии лицу, продолжающему прежнюю работу, нельзя, а поступившему на ту же работу после увольнения и назначения пенсии можно.

Страховая часть пенсии, как отмечает Ю. В. Воронин, предназначена для того, чтобы компенсировать утраченный заработок. Следовательно, она должна играть ключевую

4 См.: Люблинский В. Феномен бедности на рубеже ХХI века // Человек и труд, 2001, № 5, с. 5. 5 Российская газета, 2001, 12 сентября.


11

роль в уровне пенсионного обеспечения. Между тем согласно Закону о трудовых пенси-ях размер страховой части пенсии устанавливается не в какой-либо пропорции к зара-ботку застрахованного. Он зависит от величины расчетного пенсионного капитала каж-дого конкретного лица по состоянию на день, с которого назначается пенсия, и от ожи-даемого периода выплаты пенсии по старости, устанавливаемого в порядке, определяе-мом правительством. Таким образом, названную часть пенсии предлагается исчислять с использованием показателей, ранее в российском пенсионном законодательстве не при-менявшихся. Их понятие определено в ст. 2 Закона о трудовых пенсиях. Расчетный пен-сионный капитал (РПК) — это общая сумма страховых взносов (кроме накопительных), выплаченных за данное лицо на протяжении всей его трудовой жизни. Ожидаемый пери-од выплаты пенсии по старости (Т) рассчитывается на основе таблиц дожития (совмест-но по обоим полам) — (см. п. 8 ст. 2 Закона). Это число лет, которые могут прожить в среднем лица, достигшие пенсионного возраста. Страховая часть пенсии определяется как частное от деления РПК на количество месяцев в Т, то есть представляет собой долю выплаченных страховых взносов за данного застрахованного, приходящуюся на каждый предполагаемый месяц получения им пенсии.

По расчетам специалистов, средняя ожидаемая продолжительность жизни мужчин, доживших до пенсион-ного возраста (то есть до 60 лет), составляет в России 13,5 лет, а их доля среди всех лиц пенсионного возраста равна 39 процентам. Для женщин, доживших до 55 лет, эти показатели равны соответственно 22,6 года и 61 проценту. Исходя из этих данных, ожидаемая продолжительность жизни для лиц обоего пола, вступающих в пенсионный возраст, оказывается равной 19,5 годам6. Усредняя этот показатель для мужчин и женщин, разра-ботчики заведомо существенно ущемили интересы мужчин, так как страховую часть их пенсии предлагают определять с учетом большего ожидаемого периода жизни (на 6 лет!) по сравнению с реальным.

У женщин за счет такого суммирования ожидаемая продолжительность жизни со-кращается лишь на 3 года по сравнению с подсчитанной отдельно для них, поскольку предполагается, что часть страховых взносов, сэкономленная одним умершим пенсионе-ром-мужчиной, пойдет на выплату пенсии двум пережившим его женщинам. Таким об-разом, несмотря на то, что страховые взносы делятся как бы на распределительную и на накопительную части, к подсчету страховой части пенсии применяются не распредели-тельные, а накопительные подходы. Это не соотносится даже с общим представлением о страховании. Страхование представляет собой отношения по защите имущественных интересов при наступлении определенных событий (страховых случаев) за счет денеж-ных фондов, формируемых из уплаченных страховых взносов7.

Суть и выгода страхования состоит в том, что не у всех лиц, потенциально подвер-женных страховому риску, наступает страховой случай. Чтобы застраховать кого-то от последствий вероятного события, все понемногу откладывают в общий котел — отдают страховщику страховые взносы. Они представляют собой плату за страховую услугу (см. ст. 11 названного Закона), а не ту сумму, на которую может рассчитывать застрахован-ный. При наступлении страхового случая (сгорел дом, получено увечье и др.) застрахо-ванное лицо (либо выгодоприобретатель) получает страховое возмещение или страховое обеспечение, достаточное для материальной компенсации убытков или существенной их части (например, для постройки нового дома взамен сгоревшего при пожаре), а не сумму ранее выплаченных им страховых взносов. Аналогично строится и социальное страхова-ние.

В Федеральном законе от 16 июля 1999 года № 165-ФЗ "Об основах обязательного социального страхования"8 среди страховых рисков, то есть предполагаемых событий, в случае наступления которых осуществляется обязательное социальное страхование, на-званы наступление старости, инвалидность и потеря кормильца (см. п. 1 ст. 7). Им соот-ветствует страховое обеспечение в виде одноименной пенсии (см. п. 2 ст. 8). Страховой

6 См.: Аброскин А. С. Оценка ожидаемой продолжительности жизни пенсионеров // Пенсия, 2001,

№ 5, с. 45. 7 См.: ст. 2 Закона РФ от 27 ноября 1992 года № 4015–I "Об организации страхового дела в Рос-

сийской Федерации" // Собрание законодательства РФ, 1993, № 2, ст. 56. 8 Собрание законодательства РФ, 1999, № 29, ст. 3686. Далее — Закон 1999 года.


12

взнос определяется в данном Законе как обязательный платеж на обязательное социаль-ное страхование (см. ст. 3). Он уплачивается за всех застрахованных, в том числе и за тех, у кого страховые случаи не наступают. Никакой зависимости между страховыми взносами и страховым обеспечением данный Закон не устанавливает.

Судя по содержанию Закона 1999 года, целью обязательного пенсионного страхова-ния как одного из видов обязательного социального страхования является предоставле-ние пенсии, достаточной для жизни застрахованного лица, а не возвращение ему суммы уплаченных за него страховых взносов с разбивкой на число лет, которое в среднем мо-гут прожить пенсионеры.

Поэтому и размер пенсии соотносится обычно с заработком застрахованного. Именно исходя из необходимости возместить застрахованному утраченные (реально или потен-циально) средства к жизни при достижении пенсионного возраста, в случае инвалидно-сти, при потере кормильца определяется величина тарифа страховых взносов, распреде-ляемых между всеми работодателями, а не наоборот. Противоречит сути социального страхования и учет ожидаемого периода выплаты пенсий. Ведь пенсионные взносы платят за всех застрахованных, значительная часть которых вообще до пенсионного воз-раста не доживает.

Между тем нововведения в пенсионное законодательство стали возможными благо-даря Закону об обязательном пенсионном страховании, принятому в целях конкретиза-ции Закона 1999 года, но с грубыми отступлениями от основных его положений. Доста-точно сказать, что обязательное пенсионное страхование даже не называется видом со-циального страхования. Иначе, чем в Законе 1999 года, трактуются в нем и ключевые понятия социального страхования, что позволило, на мой взгляд, неверно определить в новом пенсионном законе и понятие пенсии, и правила исчисления ее страховой час-ти. В итоге этот компонент пенсии никак не соотносится с утраченным заработком, не возмещает его и не гарантирует застрахованным получение разумного минимума жизненных средств.

Исходя из концепции нового Закона, минимум суммы базовой и страховой частей пенсии устанавливается на позорно низкой отметке — 600 руб. в месяц. При минималь-ной базовой части пенсии в 450 руб. минимум страховой части (компенсирующей зара-боток!) равен 150 руб. (600 − 450). Для подавляющего большинства нынешних работни-ков, имеющих крайне низкий заработок, размер страховой части пенсии чрезвычайно низок в абсолютном выражении. Для высокооплачиваемых работников этот размер так-же неприемлем, так как компенсирует незначительную часть их заработка. Так, учиты-вая, что страховые взносы на страховую часть пенсии предлагается установить в размере от 14 до (впоследствии) 8 процентов оплаты труда, при 20-летнем, например, периоде страхования страховая часть пенсии (при делении суммы взносов за 20 лет на число ме-сяцев в ожидаемом периоде получения пенсии, равном 19,5 годам) составит примерно от 14 до 8 процентов среднего заработка данного лица, подсчитанного за весь 20-летний период его трудовой деятельности и явно заниженного по сравнению с получаемым пе-ред уходом на пенсию. С учетом базовой части пенсии рассчитанная таким образом пен-сия увеличится лишь на 450 рублей.

Кроме того, установлен верхний предел пенсии, индивидуальный для каждого за-страхованного. При этом соответствующая норма Закона о трудовых пенсиях формули-руется крайне невнятно. Сумма базовой и страховой частей пенсии по старости не может превышать 50 процентов среднемесячного заработка соответствующего лица, который определяется путем деления расчетного пенсионного капитала этого лица, учтенного по состоянию на день, с которого ему назначается пенсия, на 540 для мужчин (число меся-цев в 45 годах) и на 480 для женщин (число месяцев в 40 годах) и умножения полученно-го результата на величину тарифа страховых взносов, действовавшего в период их упла-ты за соответствующее застрахованное лицо (см. п. 8 ст. 14). Тарифы страховых взносов устанавливаются в процентах. Если произвести предлагаемые действия, то максимум пенсии будет выражен не в рублях, а в процентах.


13

Не говоря об иных неясностях, остановимся на сути этой нормы, в которой авторы, видимо, путем обратного счета от тарифа страховых взносов предлагают определить заработок, с которого последние были уплачены. Соответственно, если на протяжении 40–45 лет труда работник получал, например, заработок в среднем 1 тыс. руб. в месяц, максимум суммы его базовой и страховой частей пенсии не может быть выше 500 руб. (ниже минимума), при заработке 2 тыс. общий предел составит 1 тыс. руб. и т. д. Напом-ним, что заработок учитывается за всю трудовую жизнь. Его индексация не предусмот-рена. Причем независимо от числа фактически проработанных лет этот заработок опре-деляется путем деления на число месяцев в 40–45 годах(!).

С тем, чтобы право на страховую часть пенсии имели лица, застрахованные до введе-ния в действие новых законов, в том числе уже находящиеся на пенсии, предусмотрено, что их расчетный пенсионный капитал (ПК) должен определяться по формуле, установ-ленной п. 1 ст. 30 Закона:

ПК = (РП − БЧ) × Т,

где: РП — расчетный размер трудовой пенсии, БЧ — базовая ее часть, Т — ожидаемый период выплаты пенсии. Анализ формул, по которым определяется расчетный размер пенсии, свидетельству-

ет, что в них воспроизводятся правила ныне действующего законодательства, установ-ленные для исчисления пенсии с применением индивидуального коэффициента пенсио-нера (ИКП). Размер пенсии в процентах зависит от продолжительности общего трудово-го стажа, учитываемого и ныне при применении ИКП. Трудовой стаж всех ранее застра-хованных подсчитывается в календарном порядке по состоянию на 1 января 2002 года. Среднемесячный заработок берется за два последних года перед вступлением нового Закона в силу (за 2000 и 2001), но лишь при наличии сведений о нем в Пенсионном фон-де по данным индивидуального (персонифицированного) учета. При отсутствии таких данных учитывается заработок за любые 60 месяцев подряд, но до момента регистрации в качестве застрахованного лица.

Для лиц, которым по состоянию на 1 января 2002 года установлена пенсия по старос-ти, за выслугу лет или по инвалидности в соответствии с Законом 1990 года, по их жела-нию в качестве расчетного размера пенсии может быть учтена сумма фактически полу-чаемой ими пенсии вместе с полагающимися к ней надбавками, повышениями и компен-сационной выплатой.

При определении ИКП среднемесячный заработок пенсионера сравнивается со сред-немесячным заработком в стране за тот же период и учитывается в размере не выше 1,2, то есть не может превышать последний более чем на 20 процентов.

Денежная величина расчетного размера трудовой пенсии определяется путем умно-жения того, что ныне именуется ИКП, на среднемесячную заработную плату в стране за последний квартал 2001 года, утверждаемую правительством для исчисления и увеличе-ния пенсий.

Если упростить формулы расчета страховой части пенсии, расчетного размера трудо-вой пенсии и расчетного пенсионного капитала, то получается, что для пенсионеров страховая часть пенсии — не что иное, как та пенсия, которая полагается им по нормам ныне действующего законодательства при исчислении с применением индивидуального коэффициента пенсионера, за минусом базовой части пенсии. В итоге на день введения нового Закона в действие за ними сохраняется именно та пенсия, которую они получали ранее. Такую же страховую часть пенсии получат и лица, пенсия которым будет назна-чаться сразу же после введения Закона в действие. Остальным пенсия будет рассчиты-ваться фактически по следующему правилу: пенсия, определенная с учетом продолжи-тельности трудового стажа данного лица с применением ИКП по состоянию на 1 января 2002 года (индексированная с 1 февраля 2002 года в случае роста среднемесячной зара-


14

ботной платы) + страховые взносы, уплаченные за него с 1 января 2002 года, деленные на 19,5 (или иной официально установленный период дожития).

Размер страховой части пенсии предусмотрено индексировать один раз в год (а не четыре раза, как закреплено Законом 1990 года) — с 1 февраля — с учетом роста сред-немесячной заработной платы в стране за предшествующий год. Индекс этого роста оп-ределяется Правительством РФ (пп. 6 и 7 ст. 17 Закона о трудовых пенсиях). При посту-плении неработающего пенсионера на работу или при возобновлении им иной деятель-ности, подлежащей включению в страховой стаж, выплата страховой части пенсии пре-кращается и возобновляется после оставления работы.

Подведем итог для лиц, находящихся на пенсии по старости: если они не работают, пенсия будет выплачиваться им в том же размере, в котором назначена, с увеличением части этой пенсии раз в год по данным Правительства РФ о росте среднемесячной зара-ботной платы в предшествующем году. Другая (базовая) часть пенсии (как правило, 450 рублей) может быть также увеличена раз в год в связи с ростом цен (при наличии соот-ветствующего решения в законе о федеральном бюд-жете на данный год).

Все работающие пенсионеры вправе будут получать лишь базовую часть пенсии (те же 450 рублей) при условии, что они работают с уменьшением прежнего заработка. Ина-че говоря, нынешних пенсионеров, а также лиц, уходящих на пенсию в ближайшие годы, ожидает лишь ухудшение уровня пенсионного обеспечения по сравнению с дореформен-ным, в том числе и уменьшение размера пенсии, выплачиваемой в период работы, неза-висимо от величины получаемого заработка.

Третья часть пенсии — накопительная — может быть установлена лишь в будущем тем лицам, для которых вводится накопительный страховой взнос. А он предусмотрен согласно законопроекту о внесении изменений в Налоговый кодекс для мужчин, родив-шихся в 1953 году и позже, и для женщин, родившихся не ранее 1957 года. Соответст-венно пенсионного возраста эти лица достигнут через 10 и более лет со дня введения в действие Закона.

Определяется накопительная часть пенсии путем деления суммы пенсионных накоп-лений, учтенных в специальной части индивидуального лицевого счета, по состоянию на день, с которого назначается пенсия, на количество месяцев ожидаемого периода выпла-ты пенсии по старости, то есть по той же формуле, что и страховая. Что это дает в реаль-ном выражении? Для мужчин с 1953 по 1966 год рождения и женщин с 1957 по 1966 год рождения ставка страхового тарифа на накопительную составляющую пенсии установ-лена в размере не более 2 процентов. При годовом заработке, например, 100 тыс. руб. (более 8 тыс. в месяц) взнос составит 2 тыс. руб. в год или 20 тысяч за 10 лет. При деле-нии этой суммы на число месяцев ожидаемой продолжительности жизни пенсионера (19,5 лет = 236 месяцев) накопительная часть пенсии составит в данном примере менее 90 руб. в месяц. Это грубый подсчет, без учета возможного инвестиционного дохода, инфляционных процессов и расходов на инфраструктуру накопления. Однако более точ-ные расчеты существенно не изменят полученный результат.

Не останавливаясь подробно на трудовых пенсиях по инвалидности и по случаю потери кормильца, отме-тим, что для их получателей не установлено каких-либо преимуществ по сравнению с нормами Закона 1990 года. Обратим внимание лишь на два момента. Закон содержит положения о том, что порядок осуществления выплат лицам, признанным инвалидами или потерявшим кормильца вследствие трудового увечья и профессио-нального заболевания, регулируется Федеральным законом "Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний". Эти нормы свидетельствуют, на мой взгляд, лишь о том, что пенсия по инвалидности и по случаю потери кормильца данным категориям граждан впредь назначаться и выплачиваться не будет, хотя Ю. В. Воронин утверждает обратное.

Второй существенный момент связан с предоставлением права на пенсию по случаю потери кормильца лишь до достижения 18-летнего возраста. Новый Закон гласит, что детям, братьям, сестрам и внукам умершего кормильца пенсия выплачивается до окон-чания ими обучения по очной форме, но не дольше чем до достижения ими возраста 23 лет (п. 4 ст. 23). Таким образом, вместо права на пенсию учащихся старше 18 лет, закре-пленного за ними ст. 51 Закона 1990 года, им предоставлено только право на получение


15

пенсии, назначенной до достижения совершеннолетия. Это означает, что учащимся и студентам, потерявшим кормильца по достижении 18-летнего возраста, пенсия не может быть назначена, а выплата ранее назначенной пенсии должна быть прекращена.

Неутешительна и судьба лиц, имеющих по Закону 1990 года право на одновременное получение двух пенсий. Хотя звучат уверения, что такое право сохраняется, поскольку якобы одно и то же лицо может получить и трудовую, и государственную пенсию, вни-мательный анализ текста законов свидетельствует об обратном.

Отметим еще один малозаметный момент, который существенно скажется на поло-жении получателей пенсий. Пенсия будет доставляться на дом за счет источника, из ко-торого она финансируется, только лицам, достигшим 80 лет, инвалидам I и II группы, а также лицам, проживающим в отдаленных, труднодоступных районах, перечень которых должен быть утвержден Правительством РФ. Остальные либо будут ходить за ней на почту, либо сами платить за ее доставку на дом.

Не останавливаясь на иных аспектах пенсионной реформы и не вникая во многие де-тали принятых законов, подведем некоторые итоги: реформа приведет к увеличению налогового бремени на работодателей, поскольку при сохранении нынешнего единого социального налога (или модификации его части в страховые взносы) на них будет воз-ложена обязанность уплаты дополнительных страховых взносов (при наличии рабочих мест с особыми условиями труда, а также, вероятно, и рабочих мест в северных районах страны). Перенесение ответственности за базовую часть пенсии и за государственные пенсии в целом на федеральный бюджет с одновременным направлением туда части социального налога растворит проблемы пенсионного обеспечения в общих проблемах расходов государственного бюджета и дестабилизирует его финансирование.

Превращение государственной трудовой пенсии, устанавливаемой в рамках обяза-тельного социального страхования, в некое образование из государственной социальной пенсии и обязательных негосударственных накоплений приведет к снижению как уровня пенсионного обеспечения по сравнению с нынешним, так и государственных гарантий своевременного получения и индексирования пенсий.

Разрушение действующей пенсионной системы и построение на ее обломках мало предсказуемой новой, научно, экономически и юридически не обоснованной, при отсут-ствии конкретных должностных лиц и государственных структур, несущих за реформу ответственность, не может привести в обозримой перспективе к стабильному пенсион-ному обеспечению и достойной жизни пенсионеров, как требует Конституция Россий-ской Федерации.

Е. АЗАРОВА, кандидат юридических наук,

заслуженный юрист Российской Федерации

СУБРОГАЦИЯ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

РОССИИ

§ 1. Суброгация и отчуждение обязательственных прав Центральное место в правовом регулировании отчуждения обязательственных прав за-нимает глава 24 Гражданского кодекса РФ.

Нормы главы 24 ГК РФ подразделяют отчуждение обязательственных прав на: пере-ход (передачу) обязательственного права по сделке (уступка требования, цессия) и пере-ход на основании закона. Случаи сингулярного преемства обязательственных прав и гражданско-правовых обязанностей на основании закона, известные действующему за-конодательству, можно разбить на несколько групп, каждая из которых характеризуется особым набором присущих ей юридических фактов (состав юридических фактов), лежа-щих в основе преемства. В качестве одной из обособленных групп подлежат выделению


16

случаи перехода к лицу, исполнившему обязательство за должника, прав кредитора к данному должнику: переход к поручителю (залогодателю, не являющемуся должником), исполнившему обязательство должника, прав кредитора по обязательству; переход к страховщику, выплатившему страховое возмещение по договору имущественного стра-хования, прав страхователя (выгодоприобретателя) к лицу, ответственному за убытки; переход к третьему лицу, удовлетворившему за свой счет требование кредитора, при наличии условий, предусмотренных п. 2 ст. 313 ГК РФ, прав кредитора по обязательству. Юридический состав перехода включает в качестве завершающего юридического факта юридический поступок: исполнение обязательства за должника.

Все перечисленные случаи в юридической литературе обозначают термином "субро-гация"1.

Хотя "суброгацией" в Гражданском кодексе РФ назван переход к страховщику, вы-платившему страховое возмещение, права требования к лицу, ответственному за убытки, в науке гражданского права этот термин используется не только применительно к испол-нению страховщиком своих обязанностей. Им наряду с переходом обязательственного права в порядке ст. 965 ГК РФ определяется ряд иных случаев перехода обязательствен-ных прав, обладающих сходными характеристиками. Это представляется обоснованным, поскольку применение в качестве приема научного познания обобщения и переход от менее общего понятия к более общему, формально логическая систематизация правового материала способствуют более углубленному изучению сингулярного преемства в обяза-тельственных правах.

Таким образом, термин "суброгация" правильно употреблять применительно к пере-ходу к лицу, исполнившему обязательство за другое лицо (за основного должника), — суброгату в размере исполненного суброгатом права кредитора — суброганта.

Сравнение суброгации с цессией позволяет выделить как общие черты, так и разли-чия между ними. Общее с цессией — наличие сингулярного преемства. Основные от-личия от цессии обусловлены отнесением суброгации к переходу обязательственных прав на основании закона и заключаются в следующем. Уступка права (цессия) предпо-лагает сингулярное преемство в конкретном обязательственном праве на основании сделки, прямо направленной на его отчуждение. При отчуждении обязательственного права по соглашению о цессии момент уступки (отчуждения) может быть определен сторонами по их усмотрению: например, стороны могут приурочить такой момент к дате составления акта передачи документов. Однако если стороны (цедент и цессионарий) не укажут в соглашении момент перехода права цедента к цессионарию, переход права произойдет в момент совершения сделки уступки2. Напротив, применительно к суброга-ции момент преемства связан с моментом исполнения суброгатом обязательства за должника. Соглашения между кредитором и его правопреемником, непосредственно направленного на отчуждение обязательственного права, в этом случае не требуется.

Далее. Суброгация — это такой переход права к исполнившему чужое обязательство, который обусловлен платежом суммы, эквивалентной перешедшему праву. Между тем при переходе обязательственного права по сделке он может происходить при уплате цессионарием цеденту любой денежной суммы по соглашению сторон (покупной цены) либо иного встречного предоставления, не однородного с переходящим к цессионарию правом, или быть безвозмездным, если это не противоречит нормам ст. 575 ГК РФ. В

1 Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право: Общие положения. — М.: Статут, 1999, с. 372, с. 381; Годэмэ Е. Общая теория обязательства. — М: Юридическое изд-во Минюста СССР, 1947, с. 471-484; Жюлио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. II. — М.: Иностранная литература, 1960, с. 545-557; Мусин В. А. Суброгация в советском праве // Советское государство и право, 1976, № 7, с. 126-130; Саватье Р. Теория обязательств. Юридический и экономический очерк. — М.: Прогресс, 1972, с. 381; Шевчен-ко Г. Н. Регрессные обязательства в отношениях между социа-листическими организациями. — Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 1990, с. 30-33.

2 Новоселова Л. А. Финансирование под уступку денежного требования // Вестник ВАС РФ, 2001, № 4, с. 110; Новоселова Л. А. Уступка права требования по договору (теория и практика) // Законода-тельство, 1997, № 6, с. 17.


17

результате суброгации преемник вступает в права кредитора только в той сумме, в кото-рой совершил исполнение обязатель-ства. Кроме того, суброгат платит в результате дей-ствия (бездействия) третьего лица.

Следует также отметить, что некоторые нормы главы 24 ГК РФ предназначены для регулирования отчуждения обязательственных прав по сделке, но не для перехода права на основании закона, суброгации в том числе. Именно для регулирования отчуждения обязательственного права по сделке предназначены правила, сформулированные в ст. 388–390 Кодекса (условия и форма уступки, ответственность кредитора, уступившего требование).

Для осуществления уступки права безразлично, наступил или нет срок исполнения должником обязанности, корреспондирующей данному праву. Как отмечает Л. А. Новоселова, возможность уступки "несозревших прав" по соглашению об уступке права "в российской и советской цивилистике практически не подвергалась сомнению"3.

Можно ли данный вывод распространить на суброгацию? Этот вопрос актуален при-менительно к некоторым случаям, а именно к суброгации на основании норм п. 2 ст. 313 ГК РФ и суброгации при исполнении обязательства должника поручителем, залогодате-лем, не являющимся должником, поскольку обязанность страховщика выплатить страхо-вую выплату (а следовательно, возможность суброгации) сопряжена с наступлением страхового случая.

Статья 387 ГК РФ, устанавливающая переход прав кредитора по обязательству к ис-полнившему обязательство должника поручителю (залогодателю), не обусловливает возможность такого перехода наступлением срока исполнения соответствующего обяза-тельства. Поэтому представляется, что, когда досрочное исполнение обязательства должника допустимо на основе норм права или условий договора, досрочное его испол-нение поручителем (залогодателем) (не являющимся должником по этому обязательству) также приведет к суброгации.

Пункт 2 ст. 313 ГК РФ связывает возникновение у третьего лица возможности испол-нить обязательство за должника без согласия последнего с наличием действительной опасности утраты этим лицом права на имущество должника вследствие обращения на него взыскания кредитором должника и только для этого случая устанавливает суброга-цию. Следовательно, если третье лицо не подвергается указанной в п. 2 ст. 313 ГК РФ опасности, например если срок исполнения обязанности должника перед кредитором еще не наступил, исполнение третьим лицом обязанности должника возможно только с согласия последнего и к суброгации не приведет, даже если досрочное исполнение до-пустимо в соответствии с законом или условиями обязательства либо принято кредито-ром.

Суброгация отнесена к главе 24 ГК РФ "Перемена лиц в обязательстве". Но при суб-рогации такая перемена лиц наблюдается далеко не всегда. Так, согласно п. 1 ст. 365 ГК РФ к поручителю, исполнившему обязательство, переходят права кредитора по этому обязательству и права, принадлежавшие кредитору как залогодержателю. Предположим, поручительством было обеспечено исполнение обязательства покупателя по оплате това-ра. Оплатив товар за покупателя, поручитель не заменит продавца в обязательстве, воз-никшем на основании договора купли-продажи. К нему перейдут только те правомочия последнего, которые связаны с получением оплаты. Аналогичный случай возможен и при исполнении обязательства должника залогодателем, не являющимся должником, и при исполнении обязательства должника иным лицом в порядке п. 2 ст. 313 ГК РФ. В приведенных примерах выделение права требования (правомочия) из состава субъектив-ного права кредитора предваряется удовлетворением данного права требования поручи-телем, залогодателем и т. д. Таким образом, на основании прямого указания закона уста-новлено допущение перехода права требования кредитора, которому предшествует удов-летворение этого требования поручителем, залогодателем, третьим лицом в порядке п. 2

3 Новоселова Л. А. Финансирование под уступку денежного требования, с. 107.


18

ст. 313 ГК РФ. При этом удовлетворение поручителем, залогодателем указанного права требования имеет такое же значение для развития взаимодействия кредитора и должни-ка, как если бы оно было осуществлено самим должником. Предполагаемая последова-тельность активизации прав и обязанностей сторон (кредитора и должника) соблюдается, отклонения от заданного нормами права соотношения правомочий и обязанностей сто-рон в приведенном примере нет, но только вследствие установления законом названного допущения.

В связи с тем, что применительно к суброгации Гражданский кодекс допускает пре-емство в отдельном правомочии, входящем в состав обязательственного права, без пере-мены лиц в обязательстве, возникает вопрос о допустимости использования примеров суброгации в качестве доводов при обосновании возможности уступки права без переме-ны лиц в обязательстве, в том числе допустимости произвольного вычленения из состава субъективного права и отчуждения отдельного правомочия. Проблемы регулирования уступки права не являются предметом исследования в данном материале. Однако пред-ставляется необходимым отметить, что возможность построения обобщающего приме-нительно к уступке права вывода на основе отдельных примеров, относящихся к перехо-ду права на основании закона, сомнительна. Думается, что ответ необходимо искать в более "глубинных" пластах, отталкиваясь от понятий правоотношения и субъективного права.

§ 2. Суброгация и регресс

Переход права требования в порядке суброгации связан с возвратом ранее уплачен-ных сумм. Данный признак суброгации обусловливает необходимость ее от-граничения от регресса.

Возникновение регрессных требований предусмотрено рядом статей ГК РФ — п. 1 ст. 147, ст. 325, 366, п. 1 ст. 379, ст. 399, 640, п. 1 ст. 1081. Регресс означает возникнове-ние у субъекта (регредиента), исполнившего обязательство за другое лицо (регрессата), обязательственного права по отношению к последнему — права требовать от него воз-врата исполненного за него регредиентом, при этом первоначальное обязательство пре-кращается исполнением.

Переход обязательственного права в порядке суброгации, как и регресс, невозможен без предварительного существования некоторого обязательства. Суброгационное требо-вание, как и регрессное, предполагает существование какого-то друго- го обязательства, исполнение которого и обусловливает возникновение у суброга-та этого требования. В случаях перехода к лицу, исполнившему обязательство за должника, прав кредитора к данному должнику также происходит "движение назад". Можно сказать, что суброгаци-онное требование, так же как и регрессное, — это вид обратного требования, то есть требования, направленного на возврат оплаченных ранее сумм.

Однако несмотря на некоторое внешнее сходство, между регрессом и суброгацией есть сущностные различия. Как следует из содержания ст. 387, 365 и 965, Гражданский кодекс РФ распространяет на основания приобретения поручителем, залогодателем, страховщиком прав требования к должнику по основному обязательству (лицу, ответст-венному за убытки) правила о переходе прав кредитора к другому лицу, которые в соот-ветствии со ст. 382 ГК РФ не применяются к регрессным требованиям4.

4 Ряд авторов понимают это положение в том смысле, что регрессные требования не могут быть

предметом уступки. — См., например: Липовецкая Т. Л. Некоторые вопросы регулирования граждан-ским законодательством договора финансирования под уступку денежного требования / Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. С. С. Алексеева. — М.: Статут, 2000, с. 282. Такое толкова-ние данного положения представляется неправильным. Как верно отмечает В. А. Белов, норма ч. 2 п. 1 ст. 382 ГК РФ о том, что правила § 1 главы 24 не применяются к регрессным требованиям, озна-чает "только то, что возникновение регрессного обязательства с новым кредитором (лицом, испол-нившим основное обязательство) не представляет из себя разновидности уступки требования". — См.: Белов В. А. Предмет договора сингулярной сукцессии (уступки требования) // Правоведение, 2001, № 1, с. 157.


19

И регрессное, и суброгационное требования могут быть отнесены к производным, но производность последнего, как замечает Г. Н. Шев-ченко, выражается только в возник-новении его на основе исполнения первоначального обязатель- ства5.

По сути, на основании действующего законодательства можно выделить лишь один признак, четко отделяющий регресс от преемства в обязательственном праве: при рег-рессе всегда появляется новое право, новое обязательство вследствие прекращения пер-воначального обязательства регредиентом; при правопреемстве нового права не возника-ет. Переход права в отличие от регресса не влияет на течение срока исковой давности (ст. 200, 201 ГК РФ). На данное обстоятельство указал Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ в п. 12 постановления от 25 января 2001 года № 1 "О некоторых вопросах прак-тики применения Транспортного устава железных дорог Российской Федерации"6.

Следует отметить, что до введения в действие частей первой и второй Гражданского кодекса РФ в юридической литературе высказывались различные точки зрения относи-тельно юридической природы основания приобретения поручителем, залогодателем, страховщиком прав требования к должнику.

Так, согласно точке зрения В. А. Мусина при суброгации мы имеем дело не с возник-новением нового права, а с сингулярным правопреемством7. Б. Б. Черепа-хин рассматри-вает исполнение обязательства за главного должника поручителем и уплату страховщи-ком страхового вознаграждения как предусмотренные законом случаи, в которых уступ-ка требования происходит при наличии сложного юридического состава, в основе кото-рого лежит другое обязательство8.

Однако в подавляющем большинстве случаев на основании норм ст. 206, 389 ГК РСФСР 1964 года, ст. 22 Закона РФ от 27 ноября 1992 года "О страховании" (в редакции ФЗ от 31 декабря 1997 года глава II, в том числе ст. 22, Закона исключена) (а ранее — норм ст. 246, 395 ГК РСФСР 1922 года) делался вывод о том, что поручителю, страхов-щику принадлежит право регресса к должнику (к лицу, ответственному за причиненные убытки)9.

Причина такого расхождения точек зрения кроется в действовавшем до введения в действие ГК РФ законодательстве, которое (как и ГК РСФСР 1922 года) хотя и применя-ло к некоторым ситуациям возникновения обратного требования у лица, исполнившего обязательство за другое лицо, понятия "переход права", "становление на место кредито-ра", однако не давало четких оснований для отнесения этих случаев к частному преемст-ву. ГК РСФСР вообще не оперировал понятием "переход обязательственных прав на основании закона".

Гражданский кодекс РФ предопределяет пересмотр смысловой нагрузки понятия "пе-реход прав" при исполнении своей обязанности поручителем, страховщиком: совершен-но определенно он устанавливает, что речь идет действительно о переходе, причем о переходе в смысле преемства, а не о регрессе. Тем самым снимается противоречие в употреблении понятия "переход права", существовавшее ранее, когда в статье речь шла о переходе права, который трактовался как регресс, например при толковании ст. 206, 389 ГК РСФСР.

Действующее гражданское законодательство РФ дает основание при ответе на во-прос, что такое суброгация, применять позицию тех авторов, которые отмечали необхо-димость признания за этим понятием характера "настоящей" передачи права требования" (В. А. Мусин, Б. Б. Черепахин).

5 Шевченко Г. Н. Указ. соч., с. 6-11. 6 Вестник ВАС РФ, 2001, № 4, с. 9. 7 Мусин В. А. Указ. соч., с. 126-131. 8 Черепахин Б. Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. — М.: Гос. изд-во юриди-

ческой литературы, 1962, с. 74-75. 9 Гражданское право. В 2-х т. / Отв. ред. Е. А. Суханов. — М.: БЕК, 1994, т. 2, с. 306; Смирнов В. Т.

К понятию регрессных обязательств // Правоведение, 1960, № 1, с. 68; Советское гражданское право. В 2-х т. / Под ред. В. А. Красавчикова. — М.: Высшая школа, 1968, т. 1, с. 474, т. 2, с. 284; Советское гражданское право / Отв. ред. В. А. Рясенцев. — М.: Юридическая литература, 1987, ч. II, с. 286.


20

§ 3. Природа суброгации: проблемы объяснения

Отнесение суброгации к главе 24 ГК РФ "Перемена лиц в обязательстве" все неясно-сти не устраняет и исчерпывающего объяснения природы данного явления не дает. Дей-ствительно, ведь по правилу п. 1 ст. 408 ГК РФ надлежащее исполнение прекращает обязательство. Видимо, исходя из этого правила, в п. 18 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 8 октября 1998 года № 13/14 "О практике применения положений Граждан-ского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами" содержится вывод о том, что, поскольку после удовлетворения поручителем требования кредитора основное обязательство считается полностью или частично испол-ненным, поручитель не вправе требовать от должника уплаты процентов, определенных условиями обеспеченного обязательства с момента погашения требования кредитора. Итак, как следует из данной позиции, при исполнении поручителем обязанности заем-щика перед кредитором из кредитного договора, по условиям которого заемщик обязался уплачивать кредитору проценты за пользование кредитными средствами, право требо-вать уплаты данных процентов к поручителю не перейдет, а погасится исполнением10. По сути, описанная в совместном постановлении Пленумов конструкция ничем не отли-чается от регресса. Это обстоятельство нашло отражение в юридической литературе.

Так, комментируя данный пункт указанного постановления, Л. А. Новоселова опре-деляет обязательство, связывающее поручителя, выплатившего кредитору суммы за должника, и должника, как регрессное11. Приведенный в постановлении вывод о рег-рессном характере требования поручителя к должнику предопределяет вывод об исчис-лении срока исковой давности по иску поручителя к должнику о возмещении выплачен-ных кредитору сумм. Начало течения этого срока Л. А. Новоселова определяет в соот-ветствии с п. 3 ст. 200 ГК РФ (с момента исполнения поручителем обеспечиваемого (ос-новного) обязательства)12.

Постановление № 13/14 возрождает то толкование суброгации, которое давали на ос-новании ГК РСФСР 1964 года. Так, в одном из комментариев к ст. 206 применительно к правам поручителя, исполнившего обязательство должника, сочетает вывод о регрессном характере права поручителя с указанием на одновременное наделение последнего неко-торыми правами кредитора "как если бы он получил требование в порядке уступки". При этом подчеркивается самостоятельный характер права требования, которое приобретает исполнивший обязательство поручитель, поэтому срок исковой давности для требования к должнику "никогда не будет исчисляться с того момента, в который начал течь срок давности для требования кредитора к должнику"13.

Однако на тот момент, когда было дано это толкование, сложности при разрешении вопроса о том, следует ли отнести случаи перехода прав к исполнившему обязанность поручителю, залогодателю, выплатившему страховое вознаграждение страховщику к регрессу либо преемству, имели определенные основания. Как отмечено выше, законода-тельство, действовавшее до введения в действие части первой ГК РФ, не содержало чет-ких оснований для отнесения этих случаев к частичному преемству. В то же время в соответствии с нормами действующего ГК РФ суброгация представляет собой переход права кредитора к другому лицу, правила о котором не применяются к регрессу. К суб-рогации, таким образом, подлежат применению нормы главы 24 ГК РФ, за исключением тех, которые распространяются исключительно на уступку права требования. Из норм главы 24 следует, что суброгат, исполнивший обязательство за должника, должен полу-

10 Вестник ВАС РФ, 1998, № 11, с. 7-14. 11 Новоселова Л. А. О правовых последствиях нарушения денежного обязательства // Вестник

ВАС РФ, 1999, № 7, с. 40. 12 Новоселова Л. А. Указ. соч., с. 40. 13 Комментарий к ГК РСФСР / Под ред. Е. А. Флейшиц и О. С. Иоффе. — М.: Юридическая лите-

ратура, 1970, с. 311.


21

чить право предъявить к нему те же требования (в объеме исполненного), которые мог бы предъявить кредитор.

Именно такой подход содержит постановление Пленума ВАС РФ от 25 января 2001 года № 1, в п. 12 которого указано, что страховщик, выплативший страховое возмещение грузоотправителю или грузополучателю в связи с ненадлежащим исполнением перевоз-чиком обязательств по перевозке груза, вправе предъявить к железной дороге требова-ния, которые в данном случае мог бы предъявить страхователь: грузоотправитель или грузополучатель. Срок исковой давности по таким искам согласно указанному постанов-лению должен исчисляться не с момента выплаты страховщиком страхового возмеще-ния, а с момента наступления события, признаваемого основанием для предъявления требования грузоотправителем или грузополучателем14. Данный вывод нашел отражение и в постановлениях Президиума ВАС РФ по конкретным делам. Так, в постановлении от 25 ноября 1997 года по делу № 4063/97 Президиум указал: срок исковой давности по требованиям за причиненный ущерб — 3 года, исчисляемый со дня возникновения ущерба. Поскольку этот срок истек, суд первой инстанции правомерно отказал страхов-щику в иске15.

Нельзя не отметить, что в некоторых случаях достаточно сложно определить, какие именно правомочия суброганта переходят к суброгату. Представим, например, что долг должника кредитору по договору займа составлял 15 000 руб., из которых 10 000 руб. — сумма основного долга, 2500 — проценты по договору займа (по ст. 809 ГК РФ), 2500 — проценты за несвоевременный возврат суммы займа (по ст. 811 ГК РФ), условие о ка-питализации процентов договором займа не предусмотрено. Поручитель оплатил за должника сумму в 5000 руб. Какие требования к должнику может предъявить поручи-тель? Согласно п. 1 ст. 365 ГК РФ к поручителю, исполнившему обязательство, пере-ходят права кредитора по этому обязательству в том объеме, в котором поручитель удовлетворил требования креди- тора.

Думается, толковать данное положение необходимо следующим образом: перейдут те правомочия кредитора, которые корреспондируют исполненным обязанностям, в объеме исполненного. В приведенном примере произведенный поручителем платеж в соответствии со ст. 319 ГК РФ погасит проценты по договору займа (по ст. 809) и частично — сумму основного долга. Соответственно к поручителю перейдет право требовать от должника сумму начисленных процентов (2500 руб.) и право требовать возврата основного долга в размере 2500 руб. Поручитель, исполнивший обязательство за должника, вправе предъявить к должнику требования, которые в данном случае мог бы предъявить первоначальный кредитор. Поэтому на сумму основного долга подле-жат начислению проценты в размере, соответствующем условиям обязательства между первоначальным кредитором и должником, то есть проценты, начисления ко-торых вправе был бы требовать первоначальный кредитор. Однако требовать уплаты процентов по ст. 395 ГК РФ на сумму начисленных процентов по договору займа пору-читель, если иное не предусмотрено условиями обязательства между первоначальным кредитором и должником, не вправе, поскольку нормы ГК РФ устанавливают начисле-ние процентов по ст. 395 только на невозвращенную в срок сумму займа. Начисления процентов по ст. 395 на сумму неуплаченных (несвоевременно уплаченных) заемщиком процентов по договору займа Кодекс не предусматривает — см. п. 15 постановления № 13/14. Как представляется, приведенное толкование ст. 365 ГК РФ соответствует принятой Гражданским кодексом позиции, относящей суброгацию к переходу обяза-тельственных прав на основании закона.

В юридической литературе предпринята попытка объяснить природу суброгации, со-поставляя ее с регрессом. Например, В. А. Мусин, чья точка зрения на суброгацию те-перь получила законодательное основание, так объяснял феномен сохранения права по-

14 Вестник ВАС РФ, 2001, № 4, с. 9. 15 Текст постановления № 4063/97 цитируется по справочной правовой системе "ГАРАНТ"; см.

также: Вестник ВАС РФ, 1998, № 3, с. 46.


22

сле исполнения противостоящей данному праву обязанности: при суброгации в распоря-жении кредитора сосредоточиваются два права, направленных на исполнение одного и того же долга — одно по отношению к должнику, другое — по отношению к будущему суброгату, например к поручителю. Напротив, кредитор регредиента имеет в распоряже-нии всего одно право. После того, как регредиент производит платеж, право это оказыва-ется осуществленным и потому прекращается16.

Однако нетрудно заметить, что приведенные аргументы не согласуются с действую-щим законодательством. Так, в силу банковской гарантии у гаранта возникает обязатель-ство уплатить кредитору принципала, то есть кредитор (бенефициар) также получает дополнительное право (ст. 368 ГК РФ). Право же гаранта потребовать от принципала возмещения сумм, уплаченных бенефициару по банковской гарантии, отнесено законом к регрессным требованиям (п. 1 ст. 379 ГК РФ). А при исполнении обязательства с последующим переходом к исполнившему прав кредитора в порядке п. 2 ст. 313 ГК РФ лицо, заинтересованное в исполнении обязательства, осуществляет исполнение вовсе не своего обязательства перед кредитором, а производит исполнение только за должника.

Оставаясь в рамках теории правопреемства, необходимо признать, что суброгация — отступление от общего правила п. 1 ст. 408 ГК РФ: "надлежащее исполнение прекращает обязательство" (хотя сам п. 1 ст. 408 возможности такого отступления в виде оговорки "если иное не предусмотрено законом" не содержит). Думается, осуществляемый субро-гатом платеж расценивается законодательством таким образом, как если бы это был пла-теж за уступку. Данная "замечательная особенность" суброгации была отмечена Е. Годэмэ: "... нормальное действие платежа заключается в том, чтобы прекратить долг со всеми к нему придатками. А в данном случае долг и его принадлежности продолжают существовать в пользу произведшего платеж"17.

§ 4. Конструкции суброгации

В Гражданском кодексе РФ нашли отражение несколько конструкций субро- га-ции.

Первая — конструкция перехода права кредитора к должнику по акцессорному обя-зательству (поручителю, залогодателю), исполнившему обязательство за должника. Предпосылкой суброгации является наличие двух правоотношений: а) правоотношения между первоначальным кредитором (будущим суброгантом) и должником по основному обязательству; б) правоотношения между первоначальным кредитором и должником (будущим суброгатом) по акцессорному обязательству.

Вторая конструкция суброгации — конструкция перехода к страховщику по дого-вору страхования имущества и (или) предпринимательского риска, выплатившему воз-мещение, прав требования к лицу, ответственному за убытки. Предпосылкой суброгации являются: а) правоотношение между первоначальным кредитором (будущим суброган-том) — страхователем (при страховании имущества страхователем или выгодоприобре-тателем) и лицом, ответственным за убытки, подлежащие возмещению страховщиком; б) правоотношение между страхователем и страховщиком. Будущий суброгат в этой конст-рукции — страховщик.

Суброгантом согласно данной конструкции предполагается лицо, которое вправе тре-бовать возмещения причиненных убытков. В частности, при причинении вреда имущест-ву собственника право требовать от причинителя возмещения вреда возникает именно у собственника, поскольку получение вследствие повреждения (гибели) имущества собст-венника страхового возмещения иным лицом приведет к формированию у последнего неосновательного обогащения. (Равно как при гибели имущества вследствие действия непреодолимой силы к неосновательному обогащению приведет получение страхового

16 Мусин В. А. Указ. соч., с. 129-130. 17 Годэмэ Е. Указ. соч., с. 472.


23

возмещения лицом, на котором не лежит риск случайной гибели этого имущества.) По-следний вывод нашел отражение в судебной практике.

В постановлении Президиума ВАС РФ от 21 апреля 1998 года № 1540/98 отмечено: право на получение страхового возмещения зависит от того, будет ли страхователь нести ответственность за гибель имущества перед собственником или неосновательно обога-тится18.

Суброгации по данной конструкции предшествует страховой случай. Причем субро-гация возможна, только когда за наступление страхового случая несет ответственность определенное лицо (лица). Так, если имущество погибло в результате обстоятельств непреодолимой силы, за такую гибель никто ответственности не несет, следовательно, суброгация невозможна. Необходимо также отметить вероятность ситуации, когда даже при наличии правоотношения между первоначальным кредитором и лицом, ответствен-ным за убытки, суброгация невозможна. Большинство транспортных уставов и кодексов (кроме ТУЖД) устанавливают, что право на предъявление транспортной организации претензии по поводу недо- стачи или повреждения (порчи) груза имеет только грузо-получатель, но не грузоотправитель; при этом предусматривается возможность передачи права на предъявление претензии грузополучателем грузоотправителю. Поэтому, если страховщик выплатит страховое возмещение за понижение качества товара в результате несохранной доставки груза, например автомобильным транспортом, грузоотправителю, право на предъявление претензии и иска перевозчику к нему перейти не может, посколь-ку данным правом не обладал грузоотправитель. Этот вывод нашел отражение в поста-новлении Президиума ВАС РФ от 13 октября 1998 года № 2070/9819.

В отличие от суброгации при исполнении обязанностей должника поручителем (зало-годателем), суброгация при страховании установлена диспозитивной нормой. Таким образом, стороны могут исключить суброгацию своим соглашением. Отличие данного случая суброгации от суброгации при исполнении обязанностей должника поручителем, залогодателем состоит также в следующем. Обязательства из поручительства, залога носят акцессорный характер, поэтому первоначальный кредитор не может отказаться от права требования к основному должнику и сохранить право требования к должнику из акцессорного обязательства. В то же время применительно к страхованию отказ страхо-вателя от своего права требования к причинителю вреда не исключает его требования к страховщику, то есть сам по себе прекращения обязательства между страхователем и страховщиком не влечет. Поэтому, защищая интерес страховщика и косвенным образом — иных страхователей, законодатель устанавливает правило: отказ страхователя (выго-доприобретателя) от своего права требования к лицу, ответственному за убытки, возме-щенные страховщиком, является основанием, освобождающим страховщика от выплаты, — п. 4 ст. 965 ГК РФ. В юридической литературе высказана точка зрения, что отказаться от выплаты в данном случае — обязанность страховщика; при наличии основания для освобождения от выплаты страховщик не вправе осуществлять выплату и тратить на это страховые резервы20.

Анализ норм главы 48 ГК РФ позволяет выявить применительно к страхованию еще одну конструкцию суброгации. Глава 48 Гражданского кодекса РФ, в отличие от ст. 4 Закона РФ от 27 ноября 1992 года "О страховании", а также Условий лицензирования страховой деятельности на территории Российской Федерации, утвержденных приказом Росстрахнадзора от 19 мая 1994 года № 02-02/08, относит к имущественному страхова-нию страхование ответственности, что следу-ет из открытого перечня объектов имуще-ственного страхования в ст. 929 ГК РФ . В ст. 965 Кодекса есть указание на договор иму-щественного страхования без ограничений, а из содержания главы 48 ГК РФ следует, что, если в той или иной статье речь идет не обо всех договорах, относимых главой 48 к

18 Вестник ВАС РФ, 1998, № 7, с. 37-38. 19 Вестник ВАС РФ, 1999, № 1, с. 37-38 20 Фогельсон Ю. Б. Комментарий к страховому законодательству. — М.: Юристъ, 2000, с. 190.


24

имущественному страхованию, соответствующая статья прямо указывает на это обстоя-тельство (например, ст. 949–952).

Третья конструкция суброгации — конструкция перехода по договору страхования ответственности к страховщику, выплатившему страховое возмещение, прав требования к причинителю убытков. Особенность здесь состоит в том, что по договору страхования ответственности выгодоприобретатель и заинтересованное лицо никогда не совпадают. Объектом страхования является интерес потенциального причинителя вреда (нарушите-ля обязанностей по договору) избежать расходов, связанных с ответственностью (умень-шить эти расходы). Таким образом, предпосылкой суброгации в этой конструкции слу-жат: а) правоотношение между потерпевшим или контрагентом неисправного должника (будущим суброгантом) и страхователем (применительно к страхованию ответственно-сти за причинение вреда — страхователем или застрахованным лицом) — должником; б) правоотношение между страхователем и страховщиком (будущим суброгатом).

Статья 965 ГК РФ предусматривает переход к страховщику, возместившему убытки, в том числе вследствие причинения вреда, права требования к лицу, ответственному за убытки. В то же время нормы ст. 1081 ГК РФ устанавливают право регресса лица, воз-местившего вред, причиненный другим лицом, к этому лицу. Как представляется, нормы ст. 965 специальные, за ними следует признать приоритет. Однако остается вопрос о соотношении норм ст. 965 и ст. 1081 применительно к возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью. Переход права требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, в порядке главы 24 не разрешается (ст. 383 ГК РФ). Речь может идти только о праве регресса к лицу, причинившему вред.

Буквальное содержание ст. 965 ГК РФ допускает переход к страховщику права тре-бования выгодоприобретателя к страхователю, так как при страховании ответственности может быть застрахован риск ответственности самого страхователя (при страховании ответственности за причинение вреда), либо только он и может быть застрахован (при страховании ответственности по договору). Как следует из ст. 965 Кодекса, страхователь, застраховавший, например, свою гражданскую ответственность за вред, причиненный транспортным средством, после выплаты страховщиком выгодоприобретателю страхо-вого возмещения все равно будет нести бремя негативных последствий, даже при отсут-ствии его вины в причинении вреда, но только (в пределах выплаченной суммы) перед страховщиком. Однако если понимать под страхованием такой вид деятельности, при котором граждане и организации заранее страхуют себя от неблагоприятных последст-вий, то возникает вопрос: в чем смысл заключения договора страхования для страховате-ля и за какие услуги страховщика уплачена страховая премия? Ведь непосредственная цель страхования ответственности — "страховая защита экономических интересов при-чинителя вреда"21 — оказывается недостижимой: у страхователя "фактически нет стра-хового интереса, поскольку ему все равно приходится платить"22, помимо случая, когда стороны в договоре отказались от суброгации.

Из приведенных соображений может быть сделан следующий вывод: переход в по-рядке главы 24 к страховщику, выплатившему страховое возмещение по договору стра-хования ответственности, права требования к лицу, причинившему убытки, противоре-чит сущности страхового обязательства. Поэтому применение п. 1 ст. 965 ГК РФ к стра-хованию ответственности необходимо ограничить случаями виновного причинения вре-да (виновного нарушения страхователем обязательства из договора). Вина в данном слу-чае предполагается в форме неосторожности, ибо, если страховой случай наступил вследствие умысла страхователя (застрахованного лица), страховщик по общему правилу п. 1 ст. 963 ГК РФ освобождается от выплаты страхового возмещения. Равно случаями виновного причинения вреда жизни и здоровью следует ограничить право регресса стра-

21 Страховое дело: Учебник / Под ред. Л. И. Рейтмана. — М.: Банковский и биржевой научно-консультационный центр, 1992, с. 299.

22 Ефимова Л. Страхование как способ обеспечения обязательств по кредитному договору // Хо-зяйство и право, 1994, № 7, с. 14.


25

ховщика, выплатившего страховое возмещение по договору страхования гражданской ответственности за причинение вреда жизни или здоровью.

Четвертая конструкция суброгации — конструкция перехода прав кредитора к ли-цу, удовлетворившему требования кредитора в соответствии с п. 2 ст. 313 ГК РФ. Пред-посылкой суброгации служат: а) правоотношение между первоначальным кредитором (будущим суброгантом) и должником; б) правоотношение между должником и будущим суброгатом по поводу имущества должника.

Суброгация согласно п. 2 ст. 313 ГК РФ возможна, только если будущий суброгат (по формулировке п. 2 ст. 313 "третье лицо") подвергается опасности утратить свое право на имущество должника вследствие обращения кредитором взыскания на это имущество. В частности, основаниями для суброгации по п. 2 ст. 313 могут выступать: исполнение последующим залогодержателем обязанностей должника перед предшествующим зало-годержателем; исполнение обязанностей должника-залогодателя арендатором, которому заложенная недвижимость была передана в аренду без согласия залогодержателя, напри-мер на основании п. 1 ст. 40 Федерального закона от 16 июля 1998 года № 102-ФЗ "Об ипотеке (залоге недвижимости)"; исполнение доверительным управляющим, принявшим в управление обремененное залогом имущество, обязанностей учредителя управления перед залогодержателем.

При наличии условий, установленных в п. 2 ст. 313 ГК РФ, согласия должника на ис-полнение за него обязательства перед кредитором не требуется. Равно не нужно согласие кредитора, поскольку п. 1 ст. 313 закрепляет общее дозволение исполнения обязательст-ва должника третьим лицом (возложение исполнения).

В юридической литературе п. 2 ст. 313 приводится как пример отражения в совре-менном Гражданском кодексе института цессии долга (пассивной цессии, интерцес-сии)23. В связи с этим представляется необходимым отметить отличия суброгации от интерцессии.

Интерцессия понимается как смена должника в результате договора, по которому од-на сторона (новый должник) принимает на себя обязанность перед другой стороной (кре-дитором) произвести исполнение определенного обязательства за третье лицо (должни-ка), в то время как кредитор освобождает или обязуется освободить от обязанности ста-рого должника24. Между тем суброгация осуществляется вне зависимости от наличия или отсутствия соглашения между новым должником и кредитором, в силу самого факта платежа.

Представим, что в ситуации, соответствующей п. 2 ст. 313 Кодекса, заключено со-глашение об интерцессии. В какой момент перейдет право? Могут ли стороны этого соглашения обусловить переход иным моментом, чем совершение исполнения за долж-ника? Ответ отрицательный. Пункт 1 ст. 382 ГК РФ устанавливает два способа замены кредитора: уступка права требования кредитору другому лицу и переход на основании закона. В рассматриваемом случае переход осуществляется на основании закона, соот-ветственно момент перехода субъективного права определяется нормой права объектив-ного, то есть интерцессия — сама по себе — к отчуждению обязательственного права по суброгации в этой ситуации не при- ведет.

О. ЛОМИДЗЕ,

23 Белов В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. — М.: Учебно-консуль-тационный

центр "ЮрИнфоР", 2000, с. 183. 24 Там же, с. 182.


26

старший преподаватель кафедры гражданского и предпринимательского права

Ростовского юридического института Северо-Кавказской академии государственной службы,

кандидат юридических наук


Обязательства по доверительному управлению имуществом: существо и характерные признаки

В системе отдельных видов договорных обязательств по российскому гражданскому законодательству особое место занимают обязательства доверительного управления имуществом. Под договором доверительного управления имуществом понимается такой договор, по которому одна сторона (учредитель управления) передает другой сто-роне (доверительному управляющему) на определенный срок имущество в доверитель-ное управление, а другая сторона обязуется осуществлять управление этим имуществом в интересах учредителя управления или указанного им лица (выгодоприобретателя). При этом передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собст-венности на него к доверительному управляющему (п. 1 ст. 1012 ГК РФ).

Существо доверительного управления имуществом (как одного из самостоятельных типов договорных обязательств) состоит в осуществлении доверительным управляющим управления чужим имуществом в интересах его собственника или указанного им лица. В этих целях собственник передает свое имущество доверительному управляющему, наде-ляя последнего соответствующими правомочиями по владению, пользованию и распо-ряжению указанным имуществом, в рамках которых доверительный управляющий впра-ве совершать любые фактические и юридические действия для обеспечения эффективно-го управления доверенным ему имуществом.

В юридической литературе преобладает точка зрения, согласно которой собственник имущества, выступая в качестве учредителя доверительного управления (заключая дого-вор доверительного управления имуществом), передает доверительному управляющему вместе с имуществом и свои правомочия по владению, пользованию и распоряжению этим имуществом.

Так, Ю. В. Романец, сравнивая договор доверительного управления имуществом с договором комиссии, подчеркивает: "Думается, специфика состоит в том, что, заключив договор доверительного управления имуществом, собственник лишается тех прав в от-ношении договорного имущества, которые он передал управляющему. В этом обязатель-стве имущество в большей степени обособляется от собственника"1.

Л. Ю. Михеева, рассматривая вопрос о правовой природе отношений, связанных с доверительным управлением имуществом, приходит к выводу о том, что учредитель управления, хотя и остается собственником, тем не менее "устраняется" на время от воз-действия на имущество, находящееся в обладании доверительного управляющего"2. Правда, в дальнейших своих рассуждениях Л. Ю. Михеева обращает внимание на то, что

1 Романец Ю. В. Система договоров в гражданском праве России. — М., 2001, с. 433. 2 Михеева Л. Ю. Доверительное управление имуществом / Под ред. В. М. Чернова. — М., 1999,

с. 58.


28

"устранение" собственника "не гарантировано во всех случаях доверительного управле-ния. Не исключены и другие варианты (например, собственник продолжает пользоваться частью дома, переданного в управление)"3.

По мнению В. А. Дозорцева, смысл института доверительного управления состоит в том, что "собственник в этом случае возлагает на другое лицо — управляющего — осу-ществление всех своих правомочий, отказавшись на то или иное время от их личного осуществления, но оговорив сохранение за собой выгод от эксплуатации собственности. Естественно, что лицо, осуществляющее работу по управлению имуществом и обеспечи-вающее выгоды собственнику, приобретает за выполнение своей работы право на возна-граждение"4.

Е. А. Суханов обращает внимание на то, что "в отношении переданного в довери-тельное управление имущества управляющий осуществляет правомочия собственника (п. 1 ст. 209 ГК) в пределах, введенных законом и договором. Иначе говоря, в указанных пределах в отношении третьих лиц он выступает в роли собственника, хотя и не является им. ... При этом собственник-учредитель передает управляющему не свои правомочия (они остаются у него), а возможность их реализации. ... Однако правомочие распоряже-ния, включая возможности отчуждения, управляющий может реализовать лишь в случа-ях и в пределах, прямо предусмотренных договором (п. 1 ст. 1020 ГК)"5. Позже Е. А. Суханов уточнил свою позицию, суть которой состоит в том, что "передача собст-венником части или даже всех своих правомочий другому лицу, в том числе управляю-щему, сама по себе не ведет к утрате им права собственности хотя бы только потому, что оно не исчерпывается этими правомочиями (в данном случае их "триадой"). Такая пере-дача в действительности представляет собой способ осуществления правомочий собст-венника, а не способ отчуждения принадлежащих ему прав или имущества"6.

Аналогичным образом рассматривает существо правоотношений, связанных с дове-рительным управлением имуществом, В. В. Чубаров, который также полагает, что "пере-дача имущества в доверительное управление есть форма реализации собственником сво-их правомочий, предоставленных ему п. 4 ст. 209 ГК. Именно собственник определяет цель учреждения доверительного управления, объем передаваемых правомочий, а также лицо, в интересах которого доверительный управля-ющий должен действовать"7.

Нельзя не согласиться с тем, что, передавая имущество в доверительное управление, собственник тем самым действительно реализует свои правомочия (владение, пользова-ние, распоряжение). Однако правильно ли в этом случае говорить о том, что собственник одновременно с имуществом передает доверительному управляющему и свои правомо-чия или их часть (скажем, возможность их реализации)?

Видимо, при положительном ответе на этот вопрос для многих авторов определяю-щее значение имела содержащаяся в п. 1 ст. 1020 ГК РФ норма, согласно которой дове-рительный управляющий осуществляет в пределах, предусмотренных законом и догово-ром доверительного управления имуществом, правомочия собственника в отношении имущества, переданного в доверительное управление.

Между тем представляется, что в данном случае речь идет лишь о содержании пра-вомочий доверительного управляющего (владение, пользование и в известных пределах распоряжение доверенным ему имуществом), но никак не о существе или о правовой природе этих правомочий. Правомочия доверительного управляющего по управлению

3 Михеева Л. Ю. Указ. соч., с. 58. 4 Дозорцев В. А. Доверительное управление имуществом (глава 53). — В кн.: Гражданский кодекс

Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-пред-метный указатель. / Под ред. О. М. Козырь, А. Л. Маковского, С. А. Хохлова. — М., 1996, с. 535.

5 См.: Комментарий части второй Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринима-телей. — М., 1996, с. 243.

6 См.: Гражданское право: Учебник. В 2-х т. Т. 1 / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. — М., 1998, с. 491-492.

7 См.: Гражданское право России. Часть вторая. Обязательственное право: Курс лекций / Отв. ред. О. Н. Садиков. — М., 1997, с. 566-567 (автор соответствующей главы — В. В. Чубаров).


29

имуществом не могут в принципе представлять собой правомочия, делегированные (пе-реданные) самим собственником, по той причине, что права доверительного управляю-щего в отношении доверенного ему имущества не переходят к нему от собственника, а возникают из договора доверительного управления имуществом. Заключение такого договора и сама передача имущества в доверительное управление есть форма реализации собственником его правомочий. При этом собственник не передает свои правомочия доверительному управляющему, а возлагает на него путем заключения договора опреде-ленные обязанности по управлению имуществом.

Исполнение доверительным управляющим обязанностей, вытекающих из договора доверительного управления, по отношению к третьим лицам выглядит как осуществле-ние правомочий собственника. И не более того.

Нельзя не учитывать также, что и перед третьими лицами доверительный управляю-щий выступает именно в качестве лица, выполняющего свои обязательства перед собст-венником — учредителем доверительного управления имуществом. Ведь заключая лю-бые сделки с имуществом, переданным в доверительное управление (пусть и от своего имени), доверительный управляющий обязан указать, что он действует именно в качест-ве управляющего: в частности, в письменных документах после имени или наименования доверительного управляющего должна быть сделана пометка "Д. У." (п. 3 ст. 1012 ГК РФ).

А что же собственник, учредивший доверительное управление имуществом? Он со-храняет не только право собственности (как таковое) на имущество, переданное в дове-рительное управление, но и, что представляется очевидным, все свои правомочия. Другое дело — собственник имущества, заключив договор и наделив тем самым доверительного управляющего правомочиями по управлению имуществом, принял на себя обязательство воздерживаться от любых действий, препятствующих доверительному управляющему в исполнении обязательств, вытекающих из договора. Поэтому для собственника — учре-дителя доверительного управления исключается реализация только тех правомочий, которые создают невозможность исполнения обязательств, вытекающих из договора доверительного управления (например, владение имуществом). И напротив, в ряде слу-чаев обеспечение надлежащего исполнения указанных обязательств может потребовать от собственника непосредственной реализации его правомочий по отношению к имуще-ству, переданному в доверительное управление. Нетрудно представить себе, например, ситуацию, когда договором доверительного управления не предусмотрено право довери-тельного управляющего на распоряжение объектами недвижимости, а такая необходи-мость возникает. В этом случае не исключена возможность непосредственной реализа-ции самим собственником указанного объекта недвижимости, в том числе и по просьбе доверительного управляющего (с последующим изменением условия договора о составе имущества, переданного в доверительное управление).

О сохранении собственником — учредителем доверительного управления имущест-вом своих правомочий свидетельствует и предоставленная ему возможность отказаться в любой момент от договора по своему усмотрению при условии выплаты доверительному управляющему обусловленного договором вознаграждения (п. 1 ст. 1024 ГК РФ). Отказ от договора влечет прекращение обязательств (п. 3 ст. 450, п. 2 ст. 453 ГК РФ), что при-менительно к отношениям, связанным с доверительным управлением имуществом, озна-чает освобождение собственника от добровольно принятых обязанностей воздерживать-ся от действий по реализации своих правомочий, которые могут привести к невозможно-сти исполнения обязательств, вытекающих из договора доверительного управления имуществом.

Передача имущества в доверительное управление не влечет утрату собственником своих правомочий либо их делегирование (передачу) доверительному управляющему еще и по той причине, что доверительное управление осуществляется в интересах собст-венника имущества (или указанного им лица), который и получает выгоду от использо-вания имущества. Таким образом, передача имущества в доверительное управление


30

представляет собой не одномоментный акт передачи собственником своих правомочий доверительному управляющему, а, напротив, длящийся (в течение всего срока действия договора) процесс извлечения собственником доходов от использования его имущества, то есть процесс реализации последним своих правомочий.

Кроме того, только тем обстоятельством, что за учредителем доверительного управ-ления сохраняются все правомочия собственника имущества, можно объяснить установ-ленную Гражданским кодексом РФ (п. 4 ст. 1020) обязанность доверительного управ-ляющего представлять учредителю управления отчет о своей деятельности в сроки и в порядке, которые установлены договором доверительного управления имуществом.

Гражданским законодательством предусмотрены и другие случаи (помимо довери-тельного управления), когда осуществляется управление чужим имуществом либо когда физическим и юридическим лицам предоставляются полномочия по владению, пользо-ванию и распоряжению чужим имуществом. Однако подобные отношения регулируются нормами, представляющими собой самостоятельные институты (субинституты) граждан-ского права, отличающиеся от доверительного управления имуществом.

Вместе с тем в юридической литературе встречаются попытки провести аналогию между различными случаями управления чужим имуществом и обязательствами довери-тельного управления, что нередко приводит к необоснованному расширению сферы при-менения норм о доверительном управлении имуществом, к смешению разных самостоя-тельных институтов гражданского права.

Гражданский кодекс РФ не дает оснований для излишне широкой трактовки понятия "доверительное управление", четко определяя сферу действия правовых норм о довери-тельном управлении имуществом. Согласно п. 4 ст. 209 ГК РФ собственник может пере-дать свое имущество в доверительное управление другому лицу (доверительному управ-ляющему). Передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности к доверительному управляющему, который обязан осуществлять управле-ние имуществом в интересах собственника или указанного им третьего лица.

Следовательно, применительно к основаниям возникновения правоотношений, свя-занных с доверительным управлением имуществом, общим правилом является то, что соответствующее обязательство возникает из договора доверительного управления иму-ществом, заключаемого собственником имущества (учредитель доверительного управле-ния) по его воле с доверительным управляющим в порядке, предусмотренном главой 53 ГК РФ.

Кроме того, допускаются случаи учреждения доверительного управления имущест-вом по основаниям, предусмотренным законом. Но и в этих случаях непосредственным основанием возникновения правоотношений, связанных с доверительным управлением имуществом, является договор доверительного управления имуществом, заключаемый с доверительным управляющим, с той лишь разницей, что в качестве учредителя довери-тельного управления выступает не собственник имущества, а иное лицо, указанное в законе. В соответствии со ст. 1026 ГК РФ доверительное управление может быть учреж-дено: вследствие необходимости постоянного управления имуществом подопечного при осуществлении опеки или попечительства над недееспособными или ограниченно дее-способными гражданами; на основании завещания, в котором назначен его исполнитель (душеприказчик); по иным основаниям, предусмотренным законом (например, при па-тронаже над недееспособными гражданами — п. 3 ст. 41 ГК РФ). В указанных случаях отношения, связанные с доверительным управлением имуществом, регулируются нор-мами о договоре доверительного управления имуществом (глава 53 ГК РФ), если иное не предусмотрено законом и не вытекает из существа таких отношений.

Тем не менее в российской юридической литературе наблюдаются попытки необос-нованного расширения сферы действия правил о доверительном управлении имущест-вом. Так, Н. С. Ковалевская указывает: "Интересно отметить, что, родившись в сфере гражданского оборота с участием граждан, зачастую используемое в благотворительных целях, доверительное управление прочно завоевало позиции и в сфере коммерческого


31

оборота, в предпринимательской деятельности. (Например, нечто похожее происходит при управлении предприятием-банкротом). Российский законодатель также предусмот-рел возможность передачи по решению общего собрания акционеров полномочий ис-полнительного органа по договору коммерческой организации (управляющей организа-ции) или индивидуальному предпринимателю (управляющему)... Очевидно, что и в пер-вом, и во втором случае по своей юридической природе эти договоры следует квалифи-цировать как договор доверительного управления"8.

К сожалению, оба примера, приведенные Н. С. Ковалевской, не могут быть отнесены к сфере правоотношений, охватываемых понятием "доверительное управление имущест-вом".

В первом случае (арбитражное управление при банкротстве должника) лицо, назна-чаемое судом (внешний или конкурсный управляющий), с одной стороны, осуществляет специальные полномочия, предусмотренные законодательством о несостоятельности (банкротстве): добивается признания сделок, совершенных дол-жником, недействитель-ными; отказывается от невыгодных договоров; созывает собрание кредиторов, ведет реестр их требований; составляет план внешнего уп-равления; реализует имущество должника и т. п., а с другой стороны, управляет делами должника — юридического лица, то есть действует в качестве органа управления юридического лица (но не управляет его имуществом!). Осуществление указанных полномочий (и тех, и других) никак не может рассматриваться в качестве доверительного управления имуществом в интересах его собственника (несостоятельного должника). В данном случае речь идет о самостоятель-ном институте — несостоятельности (банкротстве) должника и применении к последне-му процедур банкротства, предусмотренных соответствующим законодательством.

Что касается второго примера (возложение полномочий исполнительного органа ак-ционерного общества на коммерческую организацию или индивидуального предприни-мателя), то соответствующие коммерческая организация или предприниматель действу-ют в качестве органа управления акционерного общества. Здесь не может быть и речи о том, что они могут заключать какие-либо сделки с третьими лицами от своего имени, напротив, любые их действия представляют собой действия самого юридического лица. Как правильно отмечает В. А. Дозорцев: "Рассматриваемые нормы (о доверительном управлении. — В. В.) устанавливают доверительное управление именно имуществом. Его надо отличать от управления организациями, когда управление имуществом осуществ-ляется лишь косвенно через уставные органы управления организацией. Юридическая природа отношений здесь совершенно разная"9.

Нередко в юридической литературе можно встретить высказывания об особом значе-нии для обязательств по доверительному управлению имуществом лично-доверительных (фидуциарных) отношений между учредителем и доверительным управляющим. При этом обычно соответствующие суждения строятся на основе самого названия данного типа обязательств. Например, В. В. Горбунов отмечает: "Слово "доверие" предполагает наличие особых отношений между учредителем управления и доверительным управ-ляющим. Доверительные отношения между названными лицами основаны на риске, который несет учредитель управления, передавая в доверительное управление принад-лежащее ему имущество"10. С. В. Гузикова подчеркивает, что право учредителя довери-тельного управления на получение выгод от имущества неразрывно связано с его лично-стью и что "доверительный управляющий, даже действуя как профессионал, вправе рас-считывать на определенную доверительность отношений"11.

8 См.: Коммерческое право: Учебник / А. Ю. Бушев, О. А. Городов, Н. С. Ковалевская и др. / Под

ред. В. Ф. Попондопуло, В. Ф. Яковлевой. — СПб., 1997, с. 405-406. 9 Дозорцев В. А. Указ. соч., с. 533. 10 Горбунов В. В. Договор доверительного управления имуществом / Автореф. дис. на соиск. учен.

степ. канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2000, с. 9. 11 Гузикова С. В. Доверительное управление: гражданско-правовые отношения и их содержание.

— В кн.: Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. С. С. Алексеева. Исследовательский


32

Л. Г. Ефимова, рассматривая вопрос о применении договора доверительного управ-ления в банковской практике, приходит к выводу о том, что "понятие "доверительные (трастовые, фидуциарные) операции" в разных странах определяется по-разному. Как правило, это название связано с особыми, доверительными отношениями, складываю-щимися между банками (иными управляющими) и их клиентами"12.

В банковской практике сложилось понятие "трастовые операции", включающее в се-бя большое число разнообразных сделок, круг которых выходит далеко за пределы поня-тия "доверительное управление". К числу таких "трастовых операций" обычно относят, например, формирование инвестиционного портфеля, принятие ценностей на хранение, урегулирование претензий кредиторов по отношению к обанкротившемуся должнику, ведение реестра акционеров, осуществление функций депозитариев по государственным краткосрочным и казначейским обязательствам и т. п.13

Очевидно, что названные "трастовые сделки" не имеют никакого отношения к дове-рительному управлению имуществом, а регулируются иными договорами и правовыми нормами. Кроме того, элемент доверия, который должен присутствовать в отношениях клиента, поручающего банку проведение соответствующих операций, и банка, носит не юридический, а чисто фактический характер. Такого рода "доверие" присуще всяким взаимоотношениям, складывающимся между банком и его клиентами, рискующими потерять свои денежные средства, уже вследствие их внесения на банковский счет, бан-ковский вклад (в депозит) в соответствующем банке.

Наиболее определенным образом высказывается за признание лично-дове-рительного (фидуциарного) характера правоотношений, связанных с доверительным управлением имуществом, Н. С. Ковалевская: "Договор, как это явно следует из самого названия, но-сит доверительный характер, т. е. относится к фидуциарным договорам. Для таких дого-воров... характерен сугубо личный, доверительный характер отношений, а поэтому и регулирование подобных договоров имеет свою специфику. В полной мере это относится и к рассматриваемому договору"14 (то есть к договору доверительного управления иму-ществом. — В. В.).

Иногда признак особой доверительности отношений между учредителем доверитель-ного управления и доверительным управляющим "выводится" из особенностей правово-го регулирования указанных обязательств. Так, В. В. Чубаров, подчеркивая, что довери-тельное управление по российскому гражданскому законодательству не достигает столь высокой степени доверительности, как в англо-американской системе права, тем не ме-нее полагает, что "значение личности участников договора, а также личности третьего лица — выгодоприобретателя для него достаточно велико. Особенно это заметно при анализе оснований прекращения договора, содержащихся в ст. 1024 ГК. В частности, одним из таких оснований служит отказ от договора доверительного управляющего в связи с невозможностью доверительного управляющего осуществлять управление лич-но"15.

Однако обязанность должника исполнить обязательство лично, когда не допускается возложение должником своего обязательства на третье лицо, может касаться любого обязательства и вытекать из закона, иных правовых актов, условий самого обязательства или его существа (п. 1 ст. 313 ГК РФ). А среди оснований прекращения всякого обяза-тельства имеется и такое как невозможность его исполнения (в нашем случае — лично должником), что следует из ст. 416 Кодекса. Кроме того, в силу п. 3 ст. 450 ГК РФ дого-

центр частного права. Уральский филиал. Российская школа частного права. Уральское отделение. — М., 2000, с. 307.

12 Ефимова Л. Г. Банковские сделки: право и практика. — М., 2001, с. 612. 13 См., например: Букато В. И., Львов Ю. И. Банки и банковские операции в России / Под ред.

М. Х. Лапидуса. — М., 1996, с. 269-271. 14 Ковалевская Н. С. Указ. соч., с. 411. 15 Чубаров В. В. Указ. соч., с. 566.


33

вором может быть предусмотрено любое основание для отказа от его исполнения (одно-стороннего расторжения).

В связи с изложенным представляется, что наделение учредителя и доверительного управляющего правом на отказ от договора доверительного управления при невозмож-ности его исполнения лично доверительным управляющим не может служить свидетель-ством особого доверительного характера их взаимоотношений, а последнее обстоятель-ство не может признаваться отличительным признаком правоотношений, связанных с доверительным управлением имуществом.

Кстати, уже в первых комментариях к нормам о доверительном управлении имуще-ством, помещенным во второй части Гражданского кодекса РФ, обращалось внимание на то, что не следует придавать юридического значения названию соответствующего типа обязательств, поскольку элемент доверительности не является особенностью данных правоотношений. Так, по мнению В. А. Дозорцева: "Исходные положения о "довери-тельном управлении" содержатся в первой части ГК... Строго говоря, это четкие обяза-тельственные отношения, не имеющие специально "доверительного" характера; о "до-верительности" можно говорить только в том же смысле, как применительно к договору поручения, комиссии и т. п."16. Е. А. Суханов подчеркивает, что "никаких лично-доверительных отношений (как, например, в договоре поручения) между сторонами этого договора не предполагается. Термин "доверительное" применительно к управле-нию по данному договору носит условный характер и не имеет юридического значе-ния"17.

Остается лишь присоединиться к этому заключению, отметив, что личность довери-тельного управляющего, конечно же, имеет для учредителя доверительного управления серьезное значение. Это объясняется повышенным риском утраты имущества, переда-ваемого в доверительное управление, что требует определенного доверия к лицу, высту-пающему в качестве доверительного управляющего. Однако речь идет о такой степени риска и такой мере доверия (фактического свойства), которые присущи и многим другим правоотношениям: покупатель, осуществляющий предоплату, или продавец, продающий крупную партию товаров в кредит; владелец счета и вкладчик по депозиту, помещающие свои денежные сбережения в определенный банк; комитент, передавший комиссионеру имущество для реализации, а также субъекты некоторых иных правоотношений в равной мере несут риск утраты своего имущества и должны доверять своим контрагентам. По-этому лично-доверительный характер правоотношений не может служить квалифици-рующим признаком именно доверительного управления имуществом.

Некоторые авторы усматривают в доверительной собственности (трасте) и довери-тельном управлении имуществом определенное сходство (по целям и выполняемым за-дачам) с правом хозяйственного ведения государственных и муниципальных унитарных предприятий и правом оперативного управления учреждений и находят возможным про-водить сравнительный анализ указанных институтов, заканчивающийся не в пользу пра-ва хозяйственного ведения и права оперативного управления.

Так, в свое время (до появления договора доверительного управления в Гражданском кодексе РФ) К. И. Скловский пришел к следующему выводу: "Если уж сравнивать траст с хозяйственным ведением, то в пользу траста и то, что он куда более юридически опре-делен.., и в мировом праве может быть сопоставлен с аналогичными институтами... Есть все основания считать, что проблема траста в целом возникла именно из-за неясности конструкции хозяйственного ведения (оперативного управления), как способ создания наряду с ней иного весьма широкого вещного права с гораздо более определенным со-держанием"18.

16 Дозорцев В. А. Указ. соч., с. 532. 17 Комментарий части второй Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимате-

лей, с. 239. 18 Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. — Ставрополь, 1994, с. 79.


34

Уже после принятия части второй Гражданского кодекса РФ, включающей положе-ния о договоре доверительного управления имуществом, к этой теме обратился П. В. Турышев, суждения которого по поводу соотношения институтов доверительной собственности (траста) и права хозяйственного ведения государственных и муниципаль-ных унитарных предприятий отличаются особой оригинальностью. В частности, по мнению П. В. Турышева, "российское право вполне допускает возможность введения института доверительной собственности (траста) в "чистом" виде, так как имеет опыт регулирования отношений "расщепленной" собственности в виде имущества государст-венного предприятия, правомочия на которое имели и государство, и само предпри-ятие"19.

Вот так! Оказывается, конструируя право полного хозяйственного ведения для госу-дарственных предприятий в период, когда все основные средства производства являлись государственной собственностью, советское государство заботилось о регулировании "расщепленной" собственности и делилось своими полномочиями собственника с госу-дарственными предприятиями!

На самом же деле намеренно искусственная модель такого ограниченного вещного права, как право полного хозяйственного ведения (а затем и хозяйственного ведения) государственных и муниципальных предприятий, создавалась в целях обеспечения хотя бы минимальных условий для участия в имущественном обороте совершенно особых организаций, не являющихся собственниками ни производственных фондов, ни выпус-каемой ими продукции и товаров. А делалось это в конечном итоге в целях сохранения права государственной собственности на основные средства производства. Именно по этой причине в советское время в качестве основных участников экономических отно-шений выступали товаропроизводители, не являющиеся собственниками производимых ими товаров, — так называемые субъекты полного хозяйственного ведения.

При подготовке Гражданского кодекса РФ с учетом переходного характера россий-ской экономики и большого числа реально действующих государственных и муници-пальных предприятий было принято решение сохранить в качестве самостоятельной организационно-правовой формы коммерческих организаций унитарное предприятие, обладающее ограниченным вещным правом на закрепленное за ним государственное или муниципальное имущество — правом хозяйственного ведения. Одновременно в целях защиты прав третьих лиц (кредиторов унитарных предприятий) были ограничены право-мочия собственника в отношении имущества, закрепленного за действующими государ-ственными или муниципальными предприятиями, которые, по существу, были сведены лишь к согласованию сделок, связанных с распоряжением недвижимым имуществом (ст. 295 ГК РФ).

Ограниченное вещное право хозяйственного ведения порождено административно-плановой экономикой и монополией государственной собственности на основные сред-ства производства. Государство-собственник никогда свое право собственности не "рас-щепляло", а под влиянием изменяющихся экономических условий лишь ограничивало свои правомочия собственника по распоряжению государственным имуществом, закреп-ленным за государственными предприятиями, для обеспечения хотя бы минимальных условий для их участия в имущественном обороте.

О каком опыте существования "расщепленной" собственности (применительно к хо-зяйственному ведению) можно говорить, если собственник имущества унитарного пред-приятия — государство или муниципальное образование сохраняет за собой право на-значения руководителя унитарного предприятия, контролирует эффективность использо-вания закрепленного за ним имущества и имеет возможность в любой момент по своему усмотрению ликвидировать или реорганизовать унитарное предприятие — субъект хозяйственного ведения.

19 Турышев П. В. Траст и договор доверительного управления имуществом / Автореф. дис. на со-

иск. учен. степ. канд. юрид. наук. — М., 1997, с. 15.


35

Кроме того, право хозяйственного ведения неразрывно связано с созданием юридиче-ского лица в особой организационно-правовой форме унитарного предприятия и пред-ставляет собой необходимый признак такого юридического лица — наличие обособлен-ного имущества на вещном праве (ст. 48 ГК РФ), в то время как передача имущества в доверительную собственность (траст) или доверительное управление никак не связана с процессом образования юридических лиц, а представляет собой правоотношение, скла-дывающееся между реально существующими, независимыми друг от друга субъектами имущественного оборота: собственником имущества, доверительным управляющим, выгодоприобретателем.

Таким образом, доверительную собственность (траст), доверительное управление и право хозяйственного ведения объединяет лишь то обстоятельство, что во всех случаях речь идет об управлении чужим имуществом. Что же касается существа правоотноше-ний, их правовой природы, оснований их возникновения и сферы применения, то указан-ные отношения не являются однопорядковыми, призванными решать аналогичные зада-чи в разных правовых системах, как представляется некоторым российским правоведам.

По общему правилу основанием возникновения правоотношений, связанных с довери-тельным управлением имуществом, является договор доверительного управления иму-ществом. Применительно к доверительному управлению имуществом по основаниям, предусмотренным законом (ст. 1026 ГК РФ), основанием возникновения соответствую-щих правоотношений служит сложный юридический состав, который включает в себя одно из обстоятельств (юридических фактов), закрепленных в ст. 1026: например, нали-чие завещания, в котором назначен его исполнитель (душеприказчик), или введение опе-ки, попечительства при наличии (в обоих случаях) необходимости постоянного управле-ния соответствующим имуществом, — а также в обязательном порядке заключение до-говора доверительного управления имуществом.

Итак, в качестве отличительных признаков доверительного управления имуществом по российскому гражданскому праву могут быть указаны следующие характерные черты данного правоотношения.

Во-первых, правоотношения, связанные с доверительным управлением имуществом, складываются между равными, имущественно самостоятельными и независимыми друг от друга субъектами гражданского права — собственником имущества, доверительным управляющим и выгодоприобретателем (бенефициаром), которые не имеют возможности воздействовать на личность контрагента, как это имеет место, к примеру, во взаимоот-ношениях собственника имущества и субъекта права хозяйственного ведения (оператив-ного управления).

Во-вторых, непосредственным основанием возникновения доверительного уп-равления имуществом во всех случаях является договор, заключаемый между собствен-ником имущества и доверительным управляющим. Если речь идет о доверительном управлении имуществом по основаниям, предусмотренным законом, основанием воз-никновения соответствующего правоотношения является сложный юридический состав, обязательным элементом которого, непосредственно порождающим доверительное управление имуществом, также служит договор, заключенный с доверительным управ-ляющим. Однако вместо собственника имущества (в интересах последнего) в таком договоре в качестве учредителя доверительного управления может выступать иное лицо: орган опеки и попечительства либо исполнитель завещания (душеприказчик).

В-третьих, правоотношения, связанные с доверительным управлением имуществом, не относятся к числу лично-доверительных (фидуциарных) правоотношений, хотя им присущ принцип личного исполнения должником (доверительным управляющим) своих обязательств. Передача собственником имущества в доверительное управление бесспор-но связана с риском его утраты и требует определенной степени доверия в отношениях между собственником и доверительным управляющим, однако это доверие носит факти-ческий характер и не влияет на правовую природу соответствующего правоотношения.


36

В-четвертых, доверительное управление имуществом представляет собой обязатель-ственное правоотношение. Осуществление доверительным управляющим в пределах, предусмотренных законом и договором доверительного управления имуществом, право-мочий собственника в отношении имущества, переданного в доверительное управление, не является свидетельством делегирования ему собственником своих вещно-правовых правомочий, а представляет собой содержание его обязанностей перед собственником в качестве должника по обязательству доверительного управления имуществом, возни-кающему из договора, заключенного между собственником имущества и доверительным управляющим.

В-пятых, выполняя свои обязательства перед собственником имущества по договору доверительного управления (осуществляя правомочия собственника), доверительный управляющий выступает перед третьими лицами в качестве титульного владельца иму-щества, действующего от своего имени, но в интересах собственника или назначенного им лица (выгодоприобретателя). Об этом качестве доверительный управляющий должен информировать всякого контрагента по сделкам, совершаемым с имуществом, передан-ным в доверительное управление. В противном случае лицом, обязанным по сделке, признается сам доверительный управляющий, который в случае ее неисполнения несет ответственность принадлежащим ему имуществом.

В-шестых, данное правоотношение (обязательство по доверительному управлению имуществом) имеет сложный предмет, включающий в себя два рода объектов: фактиче-ские и юридические действия доверительного управляющего по управлению имущест-вом; имущество, переданное в доверительное управление. Осуществляя управление со-ответствующим имуществом, доверительный управляющий владеет данным имущест-вом, пользуется им, то есть извлекает полезные свойства имущества и распоряжается им. По своему содержанию и объему правомочия владения, пользования и распоряжения имуществом равносильны правомочиям собственника имущества, если договором дове-рительного управления не предусмотрены ограничения (пределы) указанных правомочий доверительного управляющего. Распоряжение недвижимым имуществом со стороны доверительного управляющего возможно лишь в том случае, если такое право предос-тавлено ему договором доверительного управления имуществом.

В-седьмых, правоотношения доверительного управления имуществом носят двусто-ронний и, как правило, возмездный характер. О двустороннем характере данного обяза-тельства свидетельствует наделение доверительного управляющего правом на возмеще-ние необходимых расходов, произведенных им при доверительном управлении имуще-ством, за счет доходов от его использования. Возмездный характер правоотношений доверительного управления имуществом вытекает из нормы, содержащейся в ГК РФ (ст. 1023): доверительный управляющий имеет право на вознаграждение, предусмотрен-ное договором доверительного управления имуществом.

Таковы характерные признаки доверительного управления имуществом, выделяющие его в самостоятельный тип гражданско-правовых обязательств. По своей целевой на-правленности данные правоотношения, видимо, могут быть отнесены к категории обяза-тельств по возмездному оказанию услуг. Такая квалификация указанных правоотношений ранее уже признавалась в юридической литературе. Так, по мнению Е. А. Суханова, "не-смотря на некоторое сходство с договорами поручения, комиссии и агентским, договор доверительного управления не входит в группу договоров об оказании юридических услуг, а представляет собой вполне самостоятельную разновидность гражданско-правового договора, порождающего обязательства по оказанию услуг"20. Ю. В. Романец подчеркивает, что договор доверительного управления имуществом обладает специфи-кой, отличающей его от других обязательств, направленных на оказание услуг: "Квали-фицирующий признак данного правоотношения заключается в том, что доверительный

20 Гражданское право: Учебник. В 2-х т. Т. II. Полутом 2 / Отв. ред. проф. Е. А. Су-ханов. 2-е изд.,

перераб. и доп. — М., 2000, с. 118.


37

управляющий оказывает услугу по осуществлению прав собственника в отношении определенного имущества"

21. Аналогичным образом рассуждает Л. Ю. Михеева, отмечая, что предмет договора до-

верительного управления имуществом представляют "фактические и юридические дей-ствия управляющего, не преследующие самостоятельной цели создания какой-либо ве-щи, ее переработки. С точки зрения классификации объектов гражданских прав... есть все основания считать такие действия услугой..."22

В пользу отнесения правоотношений, связанных с доверительным управлением иму-ществом, к категории обязательств по оказанию услуг свидетельствует и формальная позиция законодателя, установившего, что правила главы 39 Гражданского кодекса РФ (возмездное оказание услуг) применяются к договорам оказания различных услуг, за исключением услуг, оказываемых по самостоятельным договорам, в том числе и по дого-вору доверительного управления имуществом (п. 2 ст. 779 ГК РФ).

Вместе с тем нельзя не обратить внимание на то, что обязательство доверительного управления имуществом имеет сложный предмет. И если входящий в него объект перво-го рода — фактические и юридические действия доверительного управляющего — без-условно является индикатором принадлежности доверительного управления имуществом к категории гражданско-правовых обязательств по оказанию услуг, то объект второго рода — имущество, передаваемое в доверительное управление, — сближает данное пра-воотношение с обязательствами по передаче имущества, в особенности с теми из них, которые регулируют отношения, связанные со срочным владением и пользованием иму-ществом (аренда, ссуда и т. п.).

И все же правоотношения, связанные с доверительным управлением имуществом, существенным образом отличаются от обязательств, направленных на передачу имуще-ства (в том числе и в срочное владение и пользование). Как верно замечает Ю. В. Романец, "в отличие от аренды, где пользование оплачивает лицо, которому пере-дается имущество, в договоре доверительного управления услугу оказывает лицо, при-нимающее имущество, и, соответственно, при определенных условиях оно имеет право на вознаграждение"23. К этому добавлю, что в отличие от арендатора или ссудополуча-теля доверительный управляющий получает имущество во владение и пользование, не имея цели удовлетворения собственных потребностей за счет указанного имущества. Он должен обеспечить его сохранность и эффективное использование в отношениях с третьими лицами для удовлетворения потребностей и интересов собственника имущест-ва и к выгоде последнего. Поэтому фактические и юридические действия доверительного управляющего по управлению доверенным имуществом по существу действительно представляют собой оказание услуги собственнику-учредителю доверительного управ-ления имуществом.

В. ВИТРЯНСКИЙ, доктор юридических наук,

профессор

От редакции. Один из важнейших вопросов гражданского законодательства — совершенствование правового регулирования отношений по доверительному управлению имуществом. Эта тема, помимо приведенной статьи В. Витрянского, в расширенном варианте более детально и подробно изложена тем же автором в Приложении к журналу "Хозяйство и право" № 10 за 2001 год. В Приложении кон-кретно раскрыты понятие и сфера применения доверительного управления имуществом, рассмотрено содержание договора и исполнение обязательств в области этих отношений.

21 Романец Ю. В. Указ. соч., с. 432. 22 Михеева Л. Ю. Указ. соч., с. 71. 23 Романец Ю. В. Указ. соч., с. 432.


38

ПРАКТИКА И ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ КОЛЛЕКТИВНОГО ДОГОВОРА

Уже более девяти лет действует Закон РФ от 11 марта 1992 года № 2490–I "О кол-лективных договорах и соглашениях" (в ред. от 24 ноября 1995 года и от 1 мая 1999 года. Далее — Закон). За этот период накоплен большой опыт заключения коллективных договоров. Тем не менее, к сожалению, большинство изученных нами коллективных договоров содержит существенные недостатки.

Согласно ст. 11 Закона сторонами коллективного договора являются работники орга-низации (филиала, представительства) в лице их представителей и работодатель, пред-ставляемый в случае необходимости руководителем организации или другим полномоч-ным в соответствии с уставом организации, иным правовым актом лицом.

В силу ст. 15 КЗоТ работодателем выступает физическое либо юридическое лицо. Поэтому нельзя считать законным положение коллективного договора филиала ОАО "Ростелеком" ТЦМС-15 на 1999–2001 годы, предусматривающее, что настоящий договор заключен между работодателем — филиалом ОАО "Ростелеком" ТЦМС-15 в лице дирек-тора, действующего на основании генеральной доверенности, и работниками филиала в лице одного из них, действующего на основании протокола, так как филиал ОАО "Росте-леком" не является юридическим лицом, а следовательно, и работодателем. Работники филиала ОАО "Ростелеком" могут заключить коллективный договор только с ОАО "Рос-телеком", а не с его филиалом. Незаконно и положение коллективного договора ГУП "Хабаровский судостроительный завод" на 1999–2000 годы, согласно которому стороны коллективного договора — администрация завода и трудовой коллектив, ибо админист-рация не является работодателем, она может быть лишь его представителем.

К сожалению, достаточно часто в коллективном договоре встречается ошибочное оп-ределение его сторон. Договор заключается "между администрацией и трудовым коллек-тивом", "между директором и трудовым коллективом", "между администрацией и проф-союзной организацией" и т. д. Это снижает ценность коллективного договора как право-вого акта, поскольку обязательства и ответственность по договору принимаются не его сторонами, а субъектами, не предусмотренными законодательством о коллективных договорах. Существуют проблемы и при представительстве работников. В подавляющем большинстве случаев работников при заключении коллективного договора представляет профсоюзная организация. Поэтому почти каждый коллективный договор содержит раздел "Обеспечение профсоюзной деятельности", устанавливающий гарантии и льготы профсоюзной организации и ее членам со стороны работодателя. Так, коллективный договор Дальневосточного аэрогеодезического предприятия на 2000–2001 годы устанав-ливает, что за выборными профсоюзными активистами сохраняется заработная плата и дополнительно предоставляется один свободный день для выполнения профессиональ-ных обязанностей, но не более пяти дней в году. Договор инспекции Министерства РФ по налогам и сборам по Верхнебуреинскому району на 2000–2003 годы устанавливает обязанность администрации обеспечить удержание членских взносов из зарплаты работ-ников и их перечисление профсоюзу через бухгалтерию предприятия. Данное положение не следует включать в коллективные договоры, поскольку оно игнорирует участие в коллективном договоре работников, не являющихся членами профсоюза. Более того, это личное дело каждого члена профсоюза, как он собирается вносить членский взнос в профсоюзную кассу. Поэтому положение коллективного договора ГУП "Хабаровский судостроительный завод" на 1999–2000 годы, закрепляющее обязанность администрации обеспечить удержание членских взносов из зарплаты работников и их перечисление на расчетный счет профкома только при наличии личных заявлений членов профсоюза


39

предприятия, выглядит более приемлемым, ибо не исключает возможности для члена профсоюза избрать и другой способ уплаты членского взноса: например, самому внести деньги непосредственно в профсоюзную кассу.

Нередко в коллективный договор включаются обязательства профсоюза перед работ-никами. Так, согласно коллективному договору муниципального дошкольного образова-тельного учреждения № 128 на 2000–2002 годы профком обязан выделять материальную помощь членам профсоюза в размере не менее 70 руб. и обеспечивать работников дет-скими садами, путевками на санаторно-курортное лечение. Согласно коллективному договору муниципального дошкольного образовательного учреждения № 143 на 2000–2003 годы профсоюз обязан принимать меры по оздоровлению работников и их семей путем заключения договоров на профилактическое лечение и туризм. Пункты 1 и 5 кол-лективного договора муниципального ДОУ "Детский сад № 83" на 2000–2003 годы уста-навливают обязанность профсоюза оказывать бесплатную юридическую помощь своим членам, а также материальную поддержку при участии в законных забастовках за счет централизованного фонда солидарности. Очевидно, что данные положения не должны включаться в коллективный договор, поскольку он призван регулировать отношения, складывающиеся с участием работодателя. Обязательства же профсоюза перед работни-ками к названным отношениям отнести нельзя. Кроме того, в соответствии со ст. 226 КЗоТ и п. 1 ст. 11 ФЗ "О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельно-сти" по вопросам индивидуальных трудовых и связанных с трудом отношений профсою-зы представляют интересы своих членов, а не всех работников. Из перечисленных поло-жений коллективных договоров также следует, что льготы и преимущества профсоюз предоставляет только своим членам. В связи с этим обязательства профсоюза по обеспе-чению путевками и предоставлению иных льгот из средств профсоюза приобретают ха-рактер отношений между профсоюзом и его членами. Поэтому их регулирование должно осуществляться в уставе профсоюза, специальном положении и т. п., но не в коллектив-ном договоре.

Более того, сложившаяся практика включения в коллективный договор вопросов, ко-торые должны регулироваться уставом профсоюза, специальным положением и т. п., таит в себе опасность нарушения прав самих членов профсоюза. Предположим, что для принятия определенного решения, например о размере оказываемой материальной по-мощи членам профсоюза за счет средств профсоюза, требуется получить большинство голосов. Но инициативная группа членов профсоюзов не может в рамках профсоюзной организации получить необходимое большинство голосов для принятия этого решения. Тогда она включает данное положение в проект коллективного договора. Допустим, работники, не являющиеся членами профсоюза, которых примерно столько же, сколько и членов профсоюза, уполномочили орган профсоюза представлять их интересы в ходе коллективных переговоров и заключения коллективного договора. А далее происходит голосование по проекту коллективного договора на общем собрании трудового коллек-тива, куда входят не только члены профсоюза, но и лица, не являющиеся членами проф-союза, которых совершенно не интересуют положения коллективного договора, касаю-щиеся гарантий и льгот членам профсоюза. В результате общее собрание утверждает проект коллективного договора, в том числе и положения о размере оказываемой мате-риальной помощи членам профсоюза за счет средств профсоюза, включенные в коллек-тивный договор. Получается, что работники, не являющиеся членами профсоюза, голо-суют за (или против) положения, которые на них не распространяются, но за счет их голосов в данном случае инициативная группа членов профсоюза, составляющая мень-шинство его членов, добивается принятия выгодного для нее решения.

При заключении коллективного договора представлять интересы работников органи-зации, филиала или представительства могут орган профсоюза, уполномоченный на представительство уставом, орган общественной самодеятельности, образованный на общем собрании (конференции) работников и уполномоченный им, или единый предста-вительный орган. Так, коллективный договор филиала ОАО "Стройтрест-36" СУ-275 на


40

2000–2001 годы заключен между ОАО "Стройтрест-36" СУ-275 и трудовым коллективом и подписан председателем совета трудового коллектива, то есть интересы работников филиала при заключении и подписании коллективного договора представлял совет тру-дового коллектива. Законно ли такое решение?

Совет трудового коллектива (СТК) — это исполнительно-распорядительный орган, избираемый общим собранием (конференцией) трудового коллектива тайным или от-крытым голосованием сроком на два-три года. В состав СТК избираются кандидаты, выдвинутые непосредственно на собрании (конференции) общественными организация-ми, коллективами структурных подразделений, администрацией предприятия, а также членами трудового коллектива. Общественные организации, а также администрация могут предложить единый список кандидатов. В СТК избираются рабочие, бригадиры, мастера, специалисты, представители администрации, общественных организаций. При этом представителей администрации не должно быть более четверти общего количества членов СТК. Согласно ст. 5 Закона РФ "О коллективных договорах и соглашениях" не допускается ведение переговоров и заключение коллективных договоров от имени ра-ботников организациями или органами, созданными работодателем. А в СТК входят представители администрации. Поэтому СТК не может представлять интересы работни-ков при заключении и подписании коллективного договора. Однако согласно ч. 4 ст. 2351 КЗоТ взаимоотношения трудового коллектива с работодателем регулируются законода-тельством РФ, уставом и коллективным договором. Следовательно, если в уставе или коллективном договоре филиала записано, что СТК формируется на общем собрании работников только из представителей работников, без участия администрации и уполно-мочен на представительство работников при заключении и подписании коллективного договора, СТК может заключать коллективные договоры от имени работников. Однако в коллективном договоре и в протоколе к коллективному договору филиала ОАО "Строй-трест-36" СУ-275 ничего не сказано о порядке формирования СТК данного филиала.

К сожалению, законодателю не удалось последовательно провести идею о заключе-нии единого коллективного договора с одним работодателем. Часть 6 ст. 12 Закона до-пускает возможность самостоятельного ведения коллективных переговоров каждым представителем работников, если не создан единый представительный орган. Соответст-венно можно сделать вывод о том, что с одним работодателем может быть заключено два и более коллективных договора. Это вызывает справедливую критику в юридической литературе.

Необходимо все-таки ориентироваться на согласование интересов всех работников организации и заключение единого коллективного договора, так как основанием диффе-ренциации правового регулирования трудовых отношений может быть различие в со-держании, характере труда, условиях выполнения трудовой функции, а не членство в том или ином профсоюзе (объединении работников). Что же касается специфических интере-сов какой-либо категории работников, то они могут быть учтены как в отдельных разде-лах коллективного договора, так и в приложениях к нему. Эти приложения являются неотъемлемой частью коллективного договора и имеют равную с ним юридическую силу. Логичнее было бы предоставить право заключать коллективный договор от имени работников только органу общественной самодеятельности, образованному на общем собрании (конференции) работников организации, поскольку общее собрание (конфе-ренция) — это орган управления всего трудового коллектива организации или ее струк-турного подразделения, а профсоюз охватывает только часть работников организации. И даже тот факт, что ч. 3 ст. 2 Закона РФ "О коллективных договорах и соглашениях" предусмотрено право работников, не являющихся членами профсоюза, уполномочить орган профсоюза представлять их интересы в ходе коллективных переговоров, заключе-ния, изменения, дополнения коллективного договора и контроля за его выполнением, не меняет существа дела, ибо сама эта норма уже предполагает, что работники, не являю-щиеся членами профсоюза, могут и не уполномочивать орган профсоюза представлять их интересы.


41

Так, коллективный договор инспекции Министерства РФ по налогам и сборам по Верхнебуреинскому району на 2000–2003 годы и коллективный договор муниципального ДОУ № 143 на 2000–2003 годы предусматривают, что коллективный договор распро-страняется только на членов профсоюза. Из этой формулировки следует, что никто из работников, не входящих в профсоюз, не уполномочил профсоюз представлять его инте-ресы в ходе коллективных переговоров и заключения коллективного договора.

А вот и другая формулировка: "Коллективный договор распространяется на всех ра-ботников школы, независимо от того, являются ли они членами профсоюза работников народного образования и науки РФ" (коллективный договор школы-интерната № 2 Же-лезнодорожного района г. Хабаровска на 2000–2001 годы). Из нее следует, что те из работников школы-интерната, которые не являются членами профсоюза, уполномочили профсоюз представлять свои интересы в ходе коллективных переговоров и заключения коллективного договора.

Однако ни в одном коллективном договоре не встречалась формулировка, из которой следовало бы, что только часть работников, не являющихся членами профсоюза, упол-номочила профсоюз представлять ее интересы в ходе коллективных переговоров и за-ключения коллективного договора. Обычны формулировки, по которым все работники, не относящиеся к членам профсоюза, уполномочили профсоюз представлять их интере-сы либо никто из них не уполномочивал на это профсоюз и поэтому коллективный дого-вор распространяется только на членов профсоюза. На наш взгляд, по этому вопросу существует пробел в законодательстве. Согласно ст. 22 Закона если соглашение заклю-чили не менее 50 процентов работников отрасли, министр труда РФ вправе предложить работодателям, не участвовавшим в заключении данного соглашения, присоединиться к нему. Если работодатели или соответствующие представители работников в течение 30 календарных дней с момента получения предложения не заявили о своем несогласии присоединиться к нему, соглашение считается распространенным на данных работодате-лей с момента получения предложения. Аналогичное положение, с нашей точки зрения, следует ввести и относительно коллективных договоров. Если более 50 процентов ра-ботников организации заключили коллективный договор, остальным работникам надо предоставить 30 календарных дней с момента получения предложения о присоединении к коллективному договору для выражения своего несогласия с этим. Иначе будет счи-таться, что они присоединились к коллективному договору.

Существуют проблемы и при уведомительной регистрации коллективных договоров государственными органами по труду. К сожалению, законодательством не определены меры реагирования органов по труду на нарушения трудового законодательства. Кроме того, не установлены санкции за уклонение работодателя от исполнения обязанности направить коллективный договор для регистрации в соответствующий орган по труду. Необходимо восполнить этот пробел, дополнив перечень оснований ответственности работодателя (ст. 27 Закона).

Согласно постановлению главы администрации Хабаровского края от 21 декабря 1992 года № 596 "О коллективных договорах и трудовых соглашениях" подписанные сторонами коллективные договоры с приложениями и протоколами разногласий к ним в обязательном порядке в семидневный срок направляются в местные органы труда горо-да, района края в трех экземплярах для уведомительной регистрации: первый и второй экземпляры после регистрации высылаются обратно адресату, третий экземпляр остается в органах труда для осуществления контроля. Уведомительная регистрация коллектив-ных договоров осуществляется в течение не более двух недель с момента получения их органами по труду.

Факт прохождения уведомительной регистрации не влечет за собой никаких право-вых последствий: коллективный договор вступает в силу с момента его подписания либо со дня, указанного в договоре; орган по труду не имеет права отказать в регистрации, потребовать внести изменения в коллективный договор. Тогда возникает вопрос: каким образом государственные органы по труду могут реагировать на нарушения трудового


42

законодательства, которые содержатся в коллективном договоре, представленном на уведомительную регистрацию? Думаем, что в этом случае орган по труду должен ука-зать сторонам коллективного договора на выявленные нарушения трудового законода-тельства и посоветовать внести соответствующие изменения в коллективный договор. А что делать, если стороны не захотят внести изменения? Ведь заставить их сделать это или отказать в уведомительной регистрации коллективного договора орган по труду не вправе.

Поэтому в данном случае необходимо вмешательство в коллективно-дого-ворную практику государственных органов. Это целесообразно осуществлять в процессе регист-рации с помощью экспертизы соответствия содержания коллективного договора тем минимальным социальным нормам, которые установлены государством в нормативных правовых актах. Так, в названном постановлении главы администрации Хабаровского края указано, что в период уведомительной регистрации коллективных договоров опре-деляется соответствие принятых мероприятий действующему законодательству, норма-тивным правовым актам по оплате, охране и условиям труда, а также соблюдение при-менения для работников предусмотренных законами РФ социальных гарантий. Однако в этом постановлении не указаны меры реагирования органа по труду на нарушения тру-дового законодательства, содержащиеся в коллективном договоре. Следовательно, это постановление не решает данной проблемы.

Для ее разрешения необходимо внести соответствующие изменения в законодатель-ство о коллективных договорах и соглашениях. Так, Правительством РФ был разработан проект Трудового кодекса, в котором установлено, что при государственной регистрации коллективного договора орган по труду или орган местного самоуправления осуществ-ляют проверку коллективного договора на предмет соответствия законам и иным норма-тивным правовым актам и сообщают о выявленных нарушениях сторонам, подписавшим коллективный договор. Впредь до приведения положений коллективного договора в соответствие с законами и иными нормативными правовыми актами положения коллек-тивного договора, противоречащие законам и иным нормативным правовым актам, не применяются. Такой же порядок регистрации действует и при внесении в коллективный договор дополнений и изменений. Рассматривая содержание коллективных договоров, нельзя не обратить внимание на наличие в них раздела "Обеспечение дисциплины тру-да", где установлены меры воздействия к нарушителям трудовой дисциплины. Сущность этих мер заключается в том, что за нарушение трудовой дисциплины работники лишают-ся полностью или частично льгот, установленных коллективным договором. Следова-тельно, за нарушение трудовой дисциплины можно лишить работника льгот по оплате труда, отпускам и т. п.

Показателен на этот счет коллективный договор Дальневосточного аэрогеодезическо-го предприятия на 2000–2001 годы, согласно которому работники, виновные в наруше-нии трудовой дисциплины, лишаются льгот, установленных коллективным договором, полностью или частично по согласованию с профкомом, то есть за нарушение трудовой дисциплины могут лишить не только льгот по оплате труда, отпускам и т. п., но и льгот по социальному обеспечению, например исключить из списков на очередь жилья, льгот детям в дошкольных учреждениях и т. д. Практика, когда за дисциплинарный проступок лишают не только льгот, связанных с трудовыми правоотношениями, но и льгот, выте-кающих из других правоотношений (по социальному обеспечению и др.), таит в себе серьезную опасность для работников. Поэтому необходимо вмешательство законодателя, чтобы ограничить применение иных мер воздействия сферой лишь трудовых правоот-ношений.

В коллективном договоре ГУП "Хабаровский судостроительный завод" за прогул, распитие спиртных напитков на территории завода и появление на работе в нетрезвом состоянии, наркотическом или токсическом опьянении установлена ответственность работников в виде отказа в предоставлении путевки в санаторий, дом отдыха, переноса сроков на получение жилья, изменения времени предоставления очередного отпуска. В


43

данном случае за совершение любого из перечисленных проступков возможно лишение льгот, вытекающих как из трудовых правоотношений, так и из правоотношений по соци-альному обеспечению.

В приложении № 4 к коллективному договору филиала ОАО "Стройтрест-36" СУ-275 на 2000–2001 годы установлено, что к нарушителям трудовой дисциплины применяются следующие меры воздействия: снижение за один прогул вознаграждения за выслугу лет на 25 процентов, за два прогула — на 50 процентов.

Согласно коллективному договору Оборского лесхоза района им. Лазо на 1998–2001 годы работников, допустивших прогул, следует лишать дополнительных дней отпуска за непрерывный стаж работы, а также переносить таким работникам отпуска на неблаго-приятный период времени и лишать их премий. Кроме того, за период, в котором допу-щено производственное упущение, работник лишается на 100 процентов выплаты за выслугу лет.

В коллективном договоре сельскохозяйственного ОАО "Краснореченское" на 2000–2002 годы указана лишь одна мера воздействия за нарушение трудовой дисциплины — лишение премии до 100 процентов, причем предусмотрен исчерпывающий перечень оснований (18 пунктов), по которым работники лишаются премии.

Сравнивая меры воздействия с дисциплинарными взысканиями, хотелось бы отме-тить, что некоторые из мер воздействия содержат более значительные неблагоприятные последствия для работников, чем дисциплинарные взыскания. Возьмем, к примеру, та-кую меру воздействия как лишение премии на 100 процентов и замечание. Думается, для работников более неблагоприятные последствия несет в себе лишение премии. Большин-ство коллективных договоров предусматривает возможность одновременного примене-ния нескольких мер воздействия.

Кроме того, иные меры воздействия применяются наряду с дисциплинарными взы-сканиями. Причем если для дисциплинарных взысканий существуют ограничения по их видам (то есть они прямо предусмотрены в законодательстве) и по порядку применения (за один проступок может быть применено лишь одно дисциплинарное взыскание), то для иных мер воздействия никаких ограничений не существует.

Таким образом, необходимо в законодательном порядке ограничить применение иных мер дисциплинарного воздействия сферой трудовых отношений и установить стро-го определенный порядок и сроки использования иных мер воздействия. При этом в коллективном договоре желательно указать исчерпывающий перечень мер воздействия, которые могут быть применены за нарушение трудовой дисциплины, и исчерпывающий перечень оснований, по которым могут быть применены меры воздействия.

За невыполнение обязательств по коллективному договору установлена администра-тивная и дисциплинарная ответственность. Существует коллизия норм об администра-тивной ответственности за невыполнение условий коллективного договора, содержащих-ся в КоАП и Законе РФ "О коллективных договорах и соглашениях". Так, за уклонение от участия в переговорах по заключению, изменению или дополнению коллективного договора или нарушение сроков проведения коллективных переговоров, а также необес-печение работы соответствующей комиссии в определенные сторонами сроки лица, представляющие работодателя, несут ответственность в виде штрафа в размере от 10 до 50 минимальных размеров оплаты труда (ст. 411 КоАП), налагаемого государственными правовыми инспекторами и инспекторами по охране труда. За эти же правонарушения согласно ст. 25 Зако- на РФ "О коллективных договорах и соглашениях" лица, представ-ляющие работодателя, несут ответственность в виде штрафа в размере до 50 минималь-ных размеров оплаты труда, налагаемого в судебном порядке.

За непредоставление информации, необходимой для проведения коллективных пере-говоров и осуществления контроля за выполнением коллективного договора, виновные несут ответственность в виде штрафа в размере до трех минимальных размеров оплаты труда (ст. 414 КоАП), налагаемого государственными правовы- ми инспекторами и ин-спекторами по охране труда. За эти же правонарушения согласно ст. 27 Закона виновные


44

лица несут ответственность в виде штрафа в размере до 50 минимальных размеров опла-ты труда, налагаемого в судебном порядке.

За невыполнение или нарушение обязательств по коллективному договору лица, ви-новные в невыполнении обязательств по коллективному договору, несут ответственность в виде штрафа в размере до 100 минимальных размеров оплаты труда, налагаемого госу-дарственными правовыми инспекторами и инспекторами по охране труда (ст. 413 КоАП). Причем в такой редакции ст. 413 КоАП допускает наложение штрафа не только на пред-ставителей работодателя, но и на представителей работников, например, за проведение забастовки, если по условиям коллективного договора работники отказывались от ее проведения.

Однако ст. 26 Закона РФ "О коллективных договорах и соглашениях" устанавливает ответственность за нарушение или невыполнение обязательств по коллективному дого-вору только в отношении лиц, представляющих работодателя, в виде штрафа до 50 ми-нимальных размеров оплаты труда, налагаемого в судебном порядке.

Поскольку Закон РФ от 11 марта 1992 года "О коллективных договорах и соглашени-ях" (в редакции от 24 ноября 1995 года и от 1 мая 1999 года) и КоАП (ст. 411–414 введе-ны 18 июля 1995 года) обладают равной юридической силой, полагаем, что следует при-менять норму закона, принятого позднее, то есть Закона РФ "О коллективных договорах и соглашениях".

Существует и другая проблема. На кого конкретно будет наложено административ-ное взыскание за невыполнение обязательств по коллективному договору? В ст. 26 Закона РФ "О коллективных договорах и соглашениях" в качестве таких лиц указаны лица, представляющие работодателя, виновные в нарушении или невыполнении обяза-тельств по коллективному договору. На наш взгляд, к таковым относятся работники, на которых возлагаются конкретные обязательства по коллективному договору.

Если обязательства возлагаются в целом на администрацию, ответственность, как представляется, должны нести лица, в силу своих служебных обязанностей решающие вопросы, которые должны быть выполнены по коллективному договору, но не были выполнены, и руководители организации за необеспечение исполнения виновными ли-цами обязательств по коллективному договору.

В большинстве коллективных договоров обязательства возлагаются именно на адми-нистрацию. Так, статьи о занятости, оплате труда, трудовых отношениях, организации и охране труда, о социальных гарантиях и льготах, об охране здоровья и организации от-дыха коллективного договора муниципального дошкольного образовательного учрежде-ния № 143 на 2000–2003 годы начинаются словами "администрация обязана", а далее перечисляется перечень соответствующих обязательств администрации. Получается, что данные обязанности возлагаются в целом на всю администрацию во главе с руководите-лем организации.

Если в коллективном договоре указаны конкретные исполнители обязательств, к ад-министративной ответственности должны быть привлечены они, а не руководители ор-ганизации. То есть в данном случае налицо договорное определение административной ответственности.

Так, в п. 4 ст. 12 коллективного договора ГУП "Хабаровский судостроительный за-вод" на 1999–2000 годы указаны ответственные исполнители обязательств по коллектив-ному договору: пп. 1, 2 ст. 3 (занятость трудящихся) — директор завода; ст. 2 (производ-ственно-экономическая деятельность завода) — зам. директора по экономике и марке-тингу; пп. 3–8 ст. 3 (занятость трудящихся) — зам. директора по труду и кадрам; ст. 8 (охрана труда) — главный инженер и т. д.

Представляется, что в коллективном договоре необходимо указывать ответственных исполнителей обязательств коллективного договора по каждому пункту, чтобы они знали свои обязанности по коллективному договору и в случае их неисполнения или ненадле-жащего исполнения несли ответственность в соответствии с законодательством. С дру-гой стороны, работники будут знать конкретное лицо, ответственное за исполнение оп-


45

ределенных обязанностей по коллективному договору, и при возникновении затруднений в реализации своего права, предусмотренного конкретным пунктом коллективного дого-вора, обратятся именно к нему.

Очевидно, что трудности и ошибки, возникающие при заключении и выполнении коллективных договоров, обусловлены пробелами в законодательстве, неточными фор-мулировками отдельных правовых норм, регулирующих эти вопросы.

Надеемся, что принятие нового Трудового кодекса — нормативного правового акта особой социальной значимости — будет способствовать устранению имеющихся недос-татков и решению указанных проблем.

А. ЛАДА, юрист

А. ПЕТРОВ, доктор юридических наук,

профессор

ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ

ПРОИЗВОДСТВО

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ОЦЕНКИ СДЕЛОК В

АРБИТРАЖНОМ ПРОЦЕССЕ Сегодня значительно усилилось внимание ученых и практиков к всестороннему раскры-тию содержания такого важнейшего института гражданского права как сделка. Это под-тверждается большим количеством публикаций, анализирующих правовые нормы о сделках, а также подробных комментариев решений арбитражных судов. Такой интерес вполне объясним. Ведь именно через судебную проверку законности сделок, их оценку при разрешении экономических споров с учетом конкретных обстоятельств приобрета-ется уверенность в возможности обоснованной защиты права собственности и других вещных прав.

В последние годы отмечается значительный рост дел о признании договоров недей-ствительными, рассматриваемых арбитражными судами: 1995 год — 2454 де-ла, 1999 год — 5376 дел, 2000 год — 6697 дел1.

Многообразие фактических обстоятельств, характеризующих различные виды сде-лок, отсутствие единой позиции у ученых-цивилистов по ряду теоретических вопросов порождают неоднозначную оценку судами сделок, что становится предметом дискуссий на Президиуме ВАС РФ при выработке соответствующих постановлений.

Формированию единых подходов арбитражных судов к оценке сделок (здесь будут рассматриваться сделки, совершаемые в письменной форме, обычно представляемые в арбитражных делах в виде договоров) при рассмотрении конкретных дел несомненно способствует отнесение сделок к одному из письменных доказательств, содержащих сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела и перечисленных в ст. 60 АПК РФ. Статья 59 Кодекса обязывает арбитражный суд оценивать доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном иссле-довании имеющихся в деле доказательств.

"Оценить письменное доказательство — значит проанализировать все его свойства с точки зрения соответствия содержащихся в нем сведений реальности. К числу этих свойств относятся качество относимости к делу, допустимости, достоверности, доста-точности"2. Важным представляется и указание М. К. Треушни-кова на такой метод оценки письменных доказательств как логический прием сравнения их между собой и с другими доказательствами по всем характеристикам: времени и условиям происхожде-ния, способу отражения сведений и хранения, глубине и точности изложения фактиче-ских обстоятельств, отсутствию противоречий между отдельными письменными доказа-

1 Вестник ВАС РФ, 1996, № 3, с. 102; 2001, № 4, с. 12. 2 Треушников М. К. Судебные доказательства. — М., 1997, с. 243.


47

тельствами3. Поскольку оценка доказательств есть протекающая на основе логических законов и в условиях, установленных правовыми нормами, мыслительная деятельность субъектов доказывания, арбитражные суды используют при осуществлении правосудия и такую рекомендацию: проработка спорного правоотношения в виде постановки соответ-ствующих вопросов, имеющих существенное значение для регулирования данного от-ношения, а затем и поисков ответов на эти вопросы4.

Анализ судебной практики показывает, что в оценке сделок наиболее актуален во-прос о ее действительности. Казалось бы, в теории, юридической литературе достаточно подробно разработаны понятия действительности и недействительности сделок. К числу условий действительности сделок относятся следующие: по своему содержанию сделки должны соответствовать требованиям закона или иным правовым актам; участники сдел-ки обладают правоспособностью и соответствующей дееспособностью; при заключении сделки участники обладали свободной волей; сделки заключены в требуемой законом или соглашением форме. "Порок любого или нескольких элементов сделки приводит к ее недействительности"5. Имеет значение и форма сделки, если с ее несоблюдением закон связывает недействительность.

Такая позиция разделяется в последнее время не всеми учеными и специалистами. Высказывается мнение о существовании относительно действительной сделки6.

Гражданский кодекс РФ недействительные сделки разделил на две категории: ни-чтожные и оспоримые. Закон различает случаи, когда сделка объявляется недействи-тельной и когда допускается ее оспаривание. Для практики правильная квалификация недействительных сделок имеет огромное значение. Возьмем только два аспекта — срок исковой давности и последствия для сторон при признании основания иска ничтожным или оспоримым.

Для иска о признании оспоримой сделки недействительной и о применении послед-ствий ее недействительности срок исковой давности установлен в один год (п. 2 ст. 181 ГК РФ). Иск о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлен в течение десяти лет (п. 1 ст. 181 ГК РФ). Поскольку в законе не уста-новлен срок исковой давности для исков о признании недействительной ничтожной сделки, в литературе высказывались различные точки зрения.

М. И. Брагинский утверждает: "Если же иск заявлен только о признании факта за-ключения ничтожной сделки (например, по основаниям, указанным в п. 2 ст. 165 Граж-данского кодекса Российской Федерации — нарушение формы сделки), то в этом случае действуют общие сроки исковой давности (то есть три года)"7. Такой же точки зрения придерживаются авторы учебника "Гражданское право"8. М. И. Семенов считает, что для ничтожных сделок должен применяться специальный срок исковой давности в десять лет9.

Согласно п. 32 постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитраж-ного Суда РФ от 1 июля 1996 года № 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с примене-нием части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" такие требования могут быть предъявлены в суд в сроки, установленные п. 1 ст. 181 ГК РФ, то есть в тече-ние десяти лет10.

3 Треушников М. К. Указ. соч., с. 244. 4 Яковлев В. Ф. Россия: экономика, гражданское право (вопросы теории и практики). — М., 2000,

с. 120-121. 5 Гражданское право / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. — М., 1997, с. 223; Хейфец Ф. С.

Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. — М., 1999, с. 49. 6 Семенов М. И. Действительность сделок (актуальные вопросы теории и практики) // Юрист,

2001, № 4, с. 16. 7 Брагинский М. И. Сделки: понятия, виды и формы (комментарий к новому ГК РФ). — М., 1995,

с. 82. 8 Гражданское право / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого, с. 223. 9 Семенов М. И. Указ. соч., с. 20. 10 Вестник ВАС РФ, 1996, № 9, с. 13.


48

Что касается значения правильной квалификации сделки в арбитражном процессе с точки зрения процессуального средства защиты, целесообразно обратить внимание на п. 21 часто цитируемого в литературе постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 года № 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защи-той права собственности и других вещных прав". Арбитражным судам дано разъяснение о том, что при разрешении исков об истребовании имущества из чужого незаконного владения, заявленных лицами, титул собственника которых основан на ничтожной сдел-ке, арбитражный суд вправе дать оценку такой сделке и у истца не имеется правовых оснований для истребования имущества. Если же право собственности истца основано на оспоримой сделке, арбитражный суд не вправе в том же процессе при отсутствии встреч-ного иска ответчика давать правовую оценку сделке и признавать ее недействительной, поскольку оспоримая сделка может быть признана недействительной только по иску ограниченного круга лиц, указанных в главе 9 ГК РФ11.

Изложенная правовая позиция об обязанности суда (а не только о праве) оценивать основание иска в виде сделки с точки зрения соответствия ее закону, конечно, распро-страняется и на все другие исковые требования и широко применяется в судебной прак-тике.

Так, Арбитражный суд Челябинской области определением утвердил мировое согла-шение по делу о взыскании долга по договору о заеме денежных средств. По мировому соглашению государственное унитарное предприятие "Челябинский ремонтно-инструментальный завод" обязалось передать истцу в счет погашения долга производст-венные здания, сооружения, базу отдыха и другое имущество. При этом арбитражный суд нарушил требование АПК РФ о необходимости всестороннего, полного и объектив-ного исследования имеющихся в деле доказательств. В частности, суд не задал вопрос: а является ли завод собственником имущества, которое он отчуждает? А если завод не собственник, то имеется ли согласие собственника на передачу имущества? Каковы осо-бенности правомочий завода как государственного унитарного предприятия по распоря-жению имуществом, на каком праве закреплено за ним имущество? Казалось бы, про-стые вопросы. Но не поставив их и не дав на них правильные ответы, суд допустил ошибку, которую исправил Президиум ВАС РФ, отменив указанное определение. В по-становлении Президиума отмечено, что согласно уставу завода его имущество находится в государственной собственности Челябинской области и закреплено за предприятием на праве хозяйственного ведения. В силу ст. 294 ГК РФ предприятие не вправе продавать принадлежащее ему на праве хозяйственного ведения недвижимое имущество, сдавать его в аренду, вносить в качестве вклада в уставный капитал хозяйственных обществ и товариществ или иным способом распоряжаться этим имуществом без согласия собст-венника. Дело передано на новое рассмотрение, так как суд в соответствии с ч. 4 ст. 37 АПК РФ не утверждает мировое соглашение, если это противоречит законам и иным нормативным правовым актам или нарушает права и законные интересы других лиц. В этих случаях суд рассматривает спор по существу (постановление Президиума ВАС РФ от 15 мая 2001 года № 402/01).

Приведу еще один характерный пример. Общество с ограниченной ответственностью "Торри" обратилось в Арбитражный суд

Хабаровского края с иском к открытому акционерному обществу "Хабаровский мясо-комбинат" о взыскании задолженности, образовавшейся перед товариществом с ограни-ченной ответственностью "Актико" ввиду неисполнения обязательств по оплате выпол-ненных услуг по договору от 24 февраля 1997 года.

Исковые требования заявлены на основании договора о переуступке права требова-ния от 1 февраля 1999 года, заключенного ТОО "Актико" с ООО "Торри". Решением от 20 апреля 1999 года иск удовлетворен в полном объеме, исходя из того, что договор цес-сии соответствует требованиям закона.

11 Вестник ВАС РФ, 1998, № 10, с. 14.


49

Между тем судом надлежащая правовая оценка договору оказания услуг от 24 февраля 1997 года и договору о переуступке права требования от 1 февраля 1999 года не давалась. В материалах дела отсутствуют документы, подтверждающие выполнение услуг, предусмотренных договором от 24 февраля 1997 года. Счет-фактура от 22 декабря 1998 года, выписанный ТОО "Актико" на оплату за оказание услуги ОАО "Хабаровский мясокомбинат" на сумму 11 700 000 рублей, не подтвержден первичными документами, свидетельствующими о фактическом исполнении. К актам также не приложены доку-менты о понесенных судебных расходах, оплате услуг юристов, конкретный перечень арбитражных дел, не указаны суммы исков. Перечисленные обстоятельства судом не исследовались, расчет суммы иска не проверялся.

Кроме того, решением Арбитражного суда Хабаровского края от 4 мая 2000 года по другому делу договор об оказании услуг от 24 февраля 1997 года признан мнимой (ни-чтожной) сделкой в соответствии со ст. 170 ГК РФ.

Оценка договора оказания услуг входила в предмет доказывания по данному делу, поскольку именно права по этому договору передавались по договору цессии товарище-ством "Актико" обществу с ограниченной ответственностью "Торри". Суд имел все ос-нования оценить договор оказания услуг с точки зрения его допустимости, достоверно-сти, а в целом — законности. Президиум ВАС РФ постановлением от 10 июля 2001 года № 5841/01 отменил решение и направил дело на новое рассмотрение.

Таких примеров уклонения арбитражных судов от оценки сделок с точки зрения со-ответствия их закону можно привести десятки и сотни, поэтому вполне справедливо замечание В. В. Витрянского: "... арбитражно-судебная практика не использует все ре-альные возможности применения норм о недействительных сделках в ситуациях, когда незаконность совершенных сделок представляется очевидной"12.

Далее В. В. Витрянский в связи с отсутствием в тексте Гражданского кодекса РСФСР 1964 года понятия "сделка, совершенная в обход закона" цитирует О. С. Иоффе, который считал, что "проводимое в теории различие между сделками этих видов (сделки, против-ные закону; сделки, совершенные в обход закона, то есть облеченные внешней видимо-стью законности при фактически противозаконном их содержании, а также сделки, на-правленные к явному ущербу для государства. — А. А.) позволит и на практике не забы-вать о том, что противозаконны не только сделки, с очевидностью нарушающие закон, но и такие, незаконность которых тщательно замаскирована или заключается в явной ущербности для интересов государства и общества"13 (выделено мною. — А. А.).

Конечно, на практике сегодня не следует забывать о том, что незаконность сделки может заключаться в явной ущербности для интересов государства и общества. Не слиш-ком ли широко это положение, особенно в период становления рыночных отношений, когда интересы государства могут пониматься субъективно? Если этот критерий будет уясняться каждый раз государственными органами, имеющими право на иск, прокурора-ми, судьями, то не впадем ли мы в опасность сделать суды орудием передела собствен-ности, инструментом борьбы за экономическое господство? Наверное, достаточно уже опыта применения действующего Закона о несостоятельности (банкротстве) 1998 года.

Поэтому хочется надеяться, что призыв прислушаться к процитированным словам О. С. Иоффе14 относится, прежде всего, к законодателю, а не к судьям, которые в силу пробелов в законе или его односторонности вынуждены не только путем разъяснений помогать всем участникам экономических отношений избегать подводных рифов таких законов, но и создавать, по существу, норму права, как это случилось с десятилетним сроком исковой давности по искам о признании недействительными ничтожных сделок.

При оценке сделки с точки зрения ее ничтожности или оспоримости полезно вспом-нить дореволюционных классиков русской цивилистики. Вот что писал Д. И. Мейер: "Недействительность сделки от начала, недействительность в теснейшем смысле, ни-

12 Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Общие положения. — М., 1997, с. 661. 13 Там же, с. 662. 14 Гражданский кодекс России. — М., 1998, с. 153.


50

чтожность (nullitas) представляется, когда при самом совершении сделка погрешает про-тив какой-либо существенной принадлежности. В этом случае недействительность сдел-ки совпадает с ее возникновением; так что можно сказать, сделка рождается мертвой"15.

А как бережно и уважительно относился Д. И. Мейер к волеизъявлению участников сделки. Представляется, что и сегодня не потеряли актуальность его слова: "Но только в крайности нужно признавать сделку недействительной: коренное правило для юриста — всячески поддерживать сделку, ибо нельзя предполагать, что участники ее действовали напрасно, а напротив, должно дать место предположению, что они хотели постановить нечто действительное"16.

В судебно-арбитражной практике рассмотрения споров, связанных с применением законодательства о приватизации, при оценке сделки приватизации арбитражные суды неизбежно должны последовательно ответить на ряд вопросов.

1. Является ли продавец тем лицом, которое уполномочено собственником на совер-шение сделки отчуждения государственного имущества? К какому уровню собственно-сти принадлежит имущество (федеральному, государственному или муниципальному)? Могло ли лицо, выступавшее продавцом, распоряжаться этим имуществом?

До сих пор действует постановление Верховного Совета РФ от 27 декабря 1991 года № 3020–I "О разграничении государственной собственности в Российской Федерации на федеральную собственность, собственность республик в составе Российской Федерации, краев, областей, автономной области, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и муниципальную собственность". Однако нередки случаи, когда комитеты по управлению имуществом края, области заключали сделки приватизации муниципаль-ного имущества или предпринимают попытки оспорить сделки, заключенные муници-пальными органами в отношении муниципального имущества.

Так, Арбитражный суд Кемеровской области рассмотрел иск комитета по управле-нию имуществом Кемеровской области к комитету по управлению муниципальным имуществом г. Кемерово о применении последствий ничтожных сделок, в том числе договора купли-продажи нежилого помещения, заключенного с обществом с ограничен-ной ответственностью "НК-Сиб".

Арбитражный суд решением от 23 мая 1996 года в иске отказал, так как заявитель не представил документальных доказательств того, что спорный объект значится в реестре объектов федеральной собственности.

Из материалов дела было видно, что спорное нежилое помещение отнесено к разряду объектов муниципальной собственности решением Малого совета Кемеровского област-ного совета народных депутатов от 21 сентября 1992 года № 171 "О разграничении госу-дарственной собственности на муниципальную по городским территориальным образо-ваниям Кемеровской области".

Спорный объект был занят под магазин, в силу чего он также был обоснованно отне-сен к объектам муниципальной собственности на основании приложения № 3 к поста-новлению Верховного Совета РФ от 27 декабря 1991 года. Решение Арбитражного суда Кемеровской области об отказе в иске комитету по управлению имуществом Кемеров-ской области было подтверждено при проверке дела в порядке надзора Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ (постановление от 20 мая 1997 года № 4711/06). Таким образом, Президиум подтвердил, что комитет по управлению имуществом г. Кемерово распорядился имуществом как надлежащий собственник, заключенные договоры купли-продажи помещения соответствуют закону и поэтому не было оснований для удовлетво-рения иска о применении последствий ничтожных сделок.

2. Является ли покупатель тем лицом, которое по закону может быть покупателем го-сударственной собственности? Не относится ли он к числу тех юридических лиц, кото-рые перечислены в п. 1 ст. 9 Федерального закона от 21 июля 1997 года № 123-ФЗ "О

15 Мейер Д. И. Русское гражданское право. Ч. 1. — М.: Статут, 1997, с. 204. 16 Мейер Д. И. Указ. соч., с. 211.


51

приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации" (если сделка совершена после введения в действие этого Закона), или которые указаны в п. 1 ст. 9 Закона РСФСР от 3 июля 1991 года "О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР" либо в других нормативных правовых актах? Например, по Закону от 3 июля 1991 года не могли быть покупателями юридические лица, в уставном капитале которых доля общественных ор-ганизаций (объединений), благотворительных и иных общественных фондов превышает 25 процентов. В Законе от 21 июля 1997 года эти покупатели отсутствуют в запретном перечне.

Арбитражный суд отклонил иск о признании недействительным результатов аукцио-на по продаже общественной организации муниципального имущества, проводимого в 1998 году. Ссылку истца на норму закона о нераспространении его на отношения по передаче государственного и муниципального имущества в собственность некоммерче-ских организаций суд отклонил, поскольку общественная организация приобрела муни-ципальное имущество на аукционе (способом, пре- дусмотренным ст. 16 Федерального закона о приватизации), который проведен в соответствии с правилами. Статья, на которую ссылался истец, предусматрива- ет случаи передачи государственного или муниципального имущества некоммер- ческим организациям в ином порядке, чем предусмотрено Федеральным зако-ном17.

Одним из ограничений права покупателей на приобретение имущества в порядке при-ватизации служила норма о том, что решение о допуске иностранного инвестора к уча-стию в приватизации предприятий, оборонный заказ которых составляет более 30 про-центов от общего объема работ, принимается Правительством РФ одновременно с при-нятием решения о допустимости приватизации указанных предприятий (п. 10.1 Государ-ственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ 22 декабря 1993 года № 2284). Если арбитражные суды после всесторонней оценки доказательств по делу устанавливали, что предприятие имеет оборонный заказ на момент приватизации более 30 процентов от общего объема работ, что решение о допуске иностранного инвестора к участию в приватизации этого предприятия Правительством РФ не принималось, что иностранная фирма на чековом аукционе, действуя непосредственно или через посред-ников, приобрела акции данного предприятия, арбитражный суд признает данную сделку недействительной как противоречащую закону и являющуюся ничтожной в силу ст. 168 ГК РФ18.

3. Зачастую суды задают вопрос о соблюдении предусмотренного законом способа приватизации. Причем речь идет, конечно, о способе, условиях и порядке, предусмот-ренных Законом о приватизации, действующим на момент заключения договора.

В качестве одного из сложных дел по оценке доказательств, учитывая давность за-ключения договора, значительный размер средств, внесенных покупателем в переобору-дование приобретенных зданий, можно привести следующий случай.

В Арбитражном суде г. Москвы было возбуждено дело по иску Мингосимущества России к Российскому фонду федерального имущества и ОАО "Компания "Росстанкоин-струмент" о признании недействительным договора от 28 июня 1993 года купли-продажи зданий, расположенных в г. Москве.

Федеральный арбитражный суд Московского округа указанный договор признал не-действительным в силу ничтожности по следующим основаниям. В соответствии со ст. 25 Закона РСФСР "О собственности в РСФСР", действовавшего на момент заключе-ния договора купли-продажи, государственное или муниципальное имущество могло быть отчуждено в частную собственность граждан и юридических лиц в порядке и на условиях, установленных законодательными актами Российской Федерации. В статье 15

17 Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 21 февраля 2001 года № 60 // Вестник ВАС РФ, 2001, № 5, с. 80.

18 См.: Вестник ВАС РФ, 1998, № 5.


52

Закона РСФСР "О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР" в качестве одного из способов приватизации предусмотрен выкуп имущества предприятия, сданного в аренду. Однако данный способ применяется лишь в случае за-ключения договора аренды с правом выкупа до вступления в силу названного Закона о приватизации. По этим причинам суд кассационной инстанции обоснованно признал условие договора аренды в части выкупа имущества недействительным (заключению договора купли-продажи предшествовало оформление сторонами договора аренды с выкупом здания). Кроме того, суд отметил, что согласно ст. 9 Закона о приватизации не могли выступать покупателями государственного или муниципального имущества юри-дические лица, в уставном капитале которых доля государства превышает 25 процентов. Между тем доля государства в уставном капитале ОАО "Компания "Росстанкоинстру-мент" на момент заключения договора составляла 100 процентов. На основании ст. 168 ГК РФ заключенный договор купли-продажи здания был признан недействитель-ным в силу его ничтожности как противоречащий закону (постановление Президиума ВАС РФ от 21 сентября 1999 года № 761/99 подтвердило законность данного судебного акта окружного суда).

В ряде случаев Федеральный закон "О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации" прямо предусматривает основания для признания сделок ничтожными (п. 3 ст. 29 — отсутствие стоимостной оценки в договорах купли-продажи, п. 5 ст. 29 — осуществление привати-зации способами, отличными от способов, установленных Законом). В других случаях судебно-арбитражная практика вырабатывает позицию об отнесении отдельных сделок к ничтожным при определенных условиях.

Так, покупатель в соответствии с условиями договора произвел оплату недвижимого имущества акциями другого акционерного общества по номинальной стоимости. Однако согласно п. 1 ст. 12 указанного Федерального закона при приватизации государственного и муниципального имущества законным средством платежа признается денежная едини-ца (валюта) Российской Федерации, каковой является рубль (ст. 140 ГК РФ). Использо-вание незаконных средств платежа — основание для признания сделок приватизации недействительными (п. 2 ст. 29 названного Закона).

Высший Арбитражный Суд РФ поддержал решение арбитражного суда, удовлетво-рившего иск о признании сделки приватизации нежилых помещений недействительной в силу ничтожности на основании ст. 168 ГК РФ19.

Или другой пример. ЗАО "Малахит" приобрело пакет акций АООТ "Волжский труб-ный завод" по договору купли-продажи от 4 октября 1994 года с условиями выполнения инвестиционной программы.

Не выполнив обязательства по инвестиционному конкурсу, часть акций ЗАО "Мала-хит" продало ООО "Раунд" без возложения на него обязанностей по осуществлению инвестиций (договор от 5 июня 1996 года).

Суд первой инстанции признал второй договор недействительным. Суд кассационной инстанции, отменяя данное решение, указал, что отсутствие в оспариваемом договоре купли-продажи обязанности покупателя выполнить условия инвестиционного конкурса не может служить основанием для признания этого договора недействительным. Прези-диум ВАС РФ отменил данное постановление суда кассационной инстанции и сделал следующий вывод: выставление государством определенных условий при продаже госу-дарственного (муниципального) предприятия или пакета акций акционерного общества является элементом сделки при- ватизации, носящим публично-правовой характер. Ука-занное обстоятельство предопределяет обязанность всех участников гражданского оборота в случае приобретения такого объекта приватизации в период действия соответ-ствующих условий обеспечить их соблюдение в полном объеме.

19 Вестник ВАС РФ, 2001, № 5, с. 87.


53

Поскольку ЗАО "Малахит" при совершении сделки по отчуждению пакета акций, приобретенного им ранее по конкурсу, не оговорило обязанности покупателя — ООО "Раунд" — обеспечить соблюдение условий инвестиционного конкурса, на которых па-кет акций приобретен у государства, такая сделка является недействительной на основа-нии ст. 168 ГК РФ (постановление от 1 июля 1999 года № 63/99).

В судебно-арбитражной практике в связи с активным применением законодательства о банкротстве возник вопрос об оценке сделок, заключенных должником, собственником предприятия-должника, совершенных в предвидении несостоятельности (банкротства) предприятия и наносящих ущерб кредиторам. По Закону РФ 1992 года "О несостоятель-ности (банкротстве) предприятий" такие действия признавались неправомерными (ст. 45). Под неправомерными действиями понимались также нарушения, связанные с умышленными, некомпетентными либо небрежными действиями должника или собст-венника предприятия-должника, или кредиторов, либо иных лиц до открытия конкурсно-го производства или в его процессе, наносящие ущерб должнику или кредитору (ст. 44).

Совместное предприятие "ТОО "Садовое кольцо" 24 января 1997 года продало здание ЗАО "Гута-Финанс". Последнее, в свою очередь, по договору от 2 сентября 1997 года продало это здание ЗАО "Логма". А решением арбитражного суда от 8 июля 1997 года СП "ТОО "Садовое кольцо" признано несостоятельным (банкротом).

Ссылаясь на указанные нормы Закона 1992 года, арбитражный суд удовлетворил иск конкурсного управляющего СП "ТОО "Садовое кольцо" о применении последствий ни-чтожной сделки, каковой была признана как первая, так и вторая сделка на основании ст. 168 ГК РФ. Президиум ВАС РФ поддержал это решение, ибо продажа здания по заве-домо заниженной цене была направлена на сокрытие имущества должника, находящего-ся в предвидении банкротства (постановление Президиума ВАС РФ от 16 мая 2000 года № 5792/99).

Доводы протеста об оспоримости данных сделок (Закон РФ от 19 ноября 1992 года среди правомочий конкурсного управляющего предусмотрел право оспаривать в арбит-ражном суде сделки должника, заключенные им в течение последних шести месяцев, предшествующих возбуждению производства по делу о несостоятельности (банкротстве) предприятия) были признаны необоснованными.

Обращаясь к классикам русской цивилистики, находим мнение Г. Ф. Шерше-невича, который, говоря о сделках с "относительной недействительностью или опровержимо-стью", писал: "Примером опровержимости служит дарование, совершенное несостоя-тельным перед открытием конкурса, когда дела его уже находились в расстроенном по-ложении"20.

Федеральный закон от 8 января 1998 года "О несостоятельности (банкротстве)" снял данный вопрос, предусмотрев в ст. 78 случаи, когда сделки должника могут быть при-знаны недействительными только по решению арбитражного суда, в том числе и тогда, когда заключенная сделка влечет предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими, то есть придал указанным сделкам оспоримость.

Определенный круг проблем, связанных с оценкой сделок, имеется при применении категорий "крупных" сделок и сделок, совершенных "с заинтересован-ностью", заклю-чаемых акционерными обществами, обществами с ограниченной ответственностью. В соответствии с Федеральным законом от 8 февраля 1998 года "Об обществах с ограни-ченной ответственностью" для сделок, в совершении которых имеется заинтересован-ность (ст. 45), а также крупных сделок (ст. 46) установлен особый порядок их заключе-ния — в случаях, предусмотренных законом, с согласия общего собрания участников или по решению совета директоров (наблюдательного совета), принимаемому в пределах установленной компетенции.

Здесь необходимо обратить внимание на постановление Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 года "О некоторых вопросах

20 Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. — Тула, 2001, с. 169.


54

применения Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью"21, в котором эти сделки объявляются оспоримыми и могут быть признаны судом недействи-тельными по иску общества или его участника (п. 20).

В то же время в постановлении Пленумов от 2 апреля 1997 года № 4/8 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах" не содержится разъяснений, к какому виду (ничтожным или оспоримым) следует относить крупные сделки, совершаемые генеральным директором (директором) акционерного общества или уполномоченным им лицом, делается только общий вывод о недействительности такой сделки22.

При предположении таких сделок оспоримыми логичным представляется разъясне-ние в данном постановлении о том, что сделка может быть признана судом имеющей юридическую силу и создающей для общества вытекающие из нее права и обязанности, если при рассмотрении спора будет установлено: данная сделка была одобрена соответ-ственно советом директоров (наблюдательным советом) либо общим собранием акцио-неров общества.

Однако есть и другое мнение, а именно: данные сделки акционерного общества яв-ляются ничтожными, так как акционерное общество — это существенно другое образо-вание, чем общество с ограниченной ответственностью, акции используются их владель-цами в ущерб интересам государства и общества, они приобретаются на свободном рын-ке ценных бумаг, нередко со злоупотреблениями, обманом других акционеров.

Можно сказать, что сейчас законодатель внес ясность в этот вопрос. Принят Феде-ральный закон "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об акцио-нерных обществах"23. В новой редакции ст. 79 названного Закона, регламентирующей порядок одобрения крупной сделки, указывается: крупная сделка, совершенная с нару-шением требований настоящей статьи, может быть признана недействительной по иску общества или акционера (п. 6). Аналогично теперь решается и вопрос о признании не-действительными сделок, в совершении которых имеется заинтересованность (п. 60 ст. 1). Отнесение законодателем указанных сделок к оспоримым, на мой взгляд, способ-ствует устойчивости договорных отношений акционерных обществ, создает одинаковое правовое поле с аналогичными сделками, заключаемыми обществами с ограниченной ответственностью, обеспечивает единообразие судебной практики.

Что касается самой характеристики крупных сделок и сделок с заинтересованностью, то для всех практических работников, судей полезными окажутся примеры, помещенные в "Обзоре практики разрешения споров, связанных с заключением хозяйственными об-ществами крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность" (Информационное письмо ВАС РФ от 13 марта 2001 года № 62)24.

Целесообразно обратить внимание на аспект оценки сделки, относящейся к обычной хозяйственной деятельности. Установленные ст. 78 и 79 ФЗ "Об акционерных общест-вах" нормы, определяющие порядок заключения акционерным обществом крупных сде-лок, не распространяются на сделки, совершенные обществом в процессе осуществления обычной хозяйственной деятельности (связанные с приобретением сырья, материалов, реализацией готовой продукции и т. п.), независимо от стоимости имущества, приобре-тенного или отчуждаемого по такой сделке (п. 14 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 2 апреля 1997 года № 4/8).

А как оценивать кредитные договоры? Суд первой инстанции признал недействи-тельным (ничтожным) договор кредита, заключенный ЗАО "Ост-Инвест" с коммерче-ским банком "Платина", так как сумма кредитного договора превышала 50 процентов балансовой стоимости активов общества и на совершение этой сделки акционеры обще-ства согласия не давали (нарушен п. 2 ст. 79 ФЗ "Об акционерных обществах").

21 Вестник ВАС РФ, 2000, № 2, с. 15. 22 Вестник ВАС РФ, 1997, № 6, с. 11. 23 См.: Российская газета, 2001, 9 августа. 24 Вестник ВАС РФ, 2001, № 7, с. 71.


55

Президиум ВАС РФ не согласился с такой оценкой и отметил в постановлении, что целевое назначение кредита — уставная деятельность заемщика. Кредит получен и ис-пользован заемщиком для оплаты необходимых для деятельности общества товаров, закупленных по контрактам. Решение суда отменено, в иске отказано. Сделка признана действительной (постановление от 15 июня 1999 года № 2384/99).

Анализ характера и условий конкретного договора, сопоставление с предметом дея-тельности общества, предусмотренным уставом, обстоятельства, связанные с исполнени-ем договора, — таков путь к правильной оценке договора с учетом требований закона.

По договору от 30 июня 1995 года Государственная налоговая инспекция по Тюмен-ской области приобрела у акционерного общества нежилое помещение. Спустя почти пять лет продавец предъявил иск о признании договора ничтожным, указав в качестве основания иска отсутствие у налоговой инспекции права на приобретение в собствен-ность спорного нежилого помещения, ибо такая сделка противоречит цели и предмету ее деятельности. Суд первой инстанции иск удовлетворил. Апелляционная инстанция отме-нила это решение и в иске отказала, признав договор оспоримой сделкой, указав на про-пуск истцом срока исковой давности. Кроме того, апелляционная инстанция пришла к выводу, что налоговая инспекция действовала в соответствии с целями своей деятельно-сти, приобрела помещение для служебных целей и с разрешения комитета по управле-нию имуществом. Это помещение в последующем было включено в реестр федеральной собственности и закреплено за ответчиком на праве оперативного управления.

Суд кассационной инстанции отменил постановление апелляционной инстанции и оставил решение в силе. Президиум ВАС РФ удовлетворил протест на постановление кассационной инстанции, отменил его, оставил в силе постановление апелляционной инстанции, признав договор соответствующим законодательству, подтвердив обосно-ванность аргументов второй инстанции (постановление Президиума ВАС РФ от 3 апреля 2001 года № 8713/00).

Среди многочисленных посвященных сделкам публикаций, появившихся в последнее время в печати, одной из самых заметных и содержательных, на мой взгляд, стала статья И. Приходько "Недействительность сделок и арбитражный суд: процессуальные аспек-ты"25. Совершенно справедливо в ней отмечается разнобой в позициях судов по вопросу о признании сделок недействительными, о применении последствий недействительных сделок, как оспоримых, так и ничтожных. Четкая правовая аргументация при оценках судебных актов несомненно может быть взята на вооружение как практикующими юри-стами, так и судьями арбитражных судов.

Возможно, полезными будут и некоторые другие взгляды на затронутые в названной статье проблемы процессуального характера.

Так, в статье категорично указывается, что, если истец просит признать сделку не-действительной по иному доводу, чем основание, по которому она ранее уже была при-знана недействительной в деле, в котором участвовали те же лица, такое исковое заявле-ние должно быть принято и рассмотрено26.

Думается, что приведенные в статье доводы в обоснование этой позиции вряд ли бу-дут восприняты арбитражными судами. Если имеется положительное решение о призна-нии сделки недействительной, то есть материально-правовое требование удовлетворено, то сколько же раз можно "убивать" одну сделку? Конечно, иск характеризуется совокуп-ностью конкретного предмета и основания (или нескольких оснований). И появление иного основания исключает равенство первого и второго иска. Но означает ли это пра-вомерность второго иска по иному основанию, когда имеется положительное решение по первому иску? Несомненно, последствия недействительности сделок могут быть различ-ными в зависимости от основания признания их недействительными. Но представляется неоправданной рекомендация об обязанности арбитражных судов принимать несколько

25 См.: Хозяйство и право, 2000, №№ 5-6. 26 Хозяйство и право, 2000, № 5, с. 100.


56

исков в указанных случаях. Для ясности надо бы четко решить этот вопрос в законода-тельном порядке, в чем следует согласиться с автором.

Возникает необходимость обратить внимание и на следующий тезис. И. А. Приходько считает, что, "квалифицировав кредитные договоры как сделки, в со-вершении которых имеется заинтересованность, и на этом основании признав их недей-ствительными, суд не исследовал и не должен был исследовать и оценивать иные обстоя-тельства (выделено мною. — А. А.) не заявленные сторонами, но которые способны из-менить квалификацию сделки или повлечь иные последствия ее недействительности"27. А если по материалам дела суд установит наличие обстоятельств, свидетельствующих о ничтожности сделки? Закрыть на это глаза? Можно, конечно, руководствуясь конструк-цией формальной истины, согласно которой, по мнению Д. А. Фурсова, законным и обоснованным признается не тот судебный акт, который соответствует действительным обстоятельствам дела, а тот, который соответствует материалам дела, собираемым ис-ключительно по инициативе лиц, участвующих в нем28. Но вряд ли правильно исключать всякую инициативу суда в процессе собирания, а тем более в оценке доказательств, в результате которой суд вправе сделать вывод в мотивировочной части о противоречии сделки закону и, следовательно, о ее ничтожности. Можно привести не одно постановле-ние Президиума ВАС РФ, отменяющее судебный акт и предлагающее суду при новом рассмотрении проверить наличие обстоятельств, свидетельствующих о соответствии сделки закону.

Материальные и процессуальные вопросы оценки сделок решены еще не полностью. Многое предстоит уточнить в законодательстве. Главное, на мой взгляд, — не под-

рывать устойчивость договорных отношений, не позволять недобросовестным партнерам использовать правовые инструменты для уклонения от ответственности за неисполнение принятых обязательств. Необходимо создать атмосферу неотвратимости отрицательных последствий для тех, кто, нарушив закон, права и интересы других лиц, государства, грубым обманом завладел чужим имуществом и пользуется пассивностью своих жертв, слабостью судебной системы… до поры до времени.

А. АРИФУЛИН, заслуженный юрист Российской Федерации

К РАЗРАБОТКЕ ПРОЕКТА ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Первый этап судебной и правовой реформы в нашей стране был связан, прежде всего, с совершенствованием конституционного, гражданского и процессуального законодательст-ва. Реформа материального права показала необходимость обеспечения условий для реализации и принудительного осуществления прав всеми заинтересованными участ- никами отношений гражданского оборота и публично-правовых отношений. Поэтому в 1997 году с принятием федеральных законов "Об исполнительном производстве" и "О судебных приставах" система принудительного исполнения была организована на но-

27 Там же, с. 105. 28 Там же, с. 106.


57

вых принципах, что позволило придать новое качество как самой системе, так и содержа-нию работы. Была образована Служба судебных приставов Министерства юстиции Рос-сийской Федерации — новый вид федеральных органов исполнительной власти.

После 1997 года новая Служба смогла улучшить работу системы принудительного ис-полнения. Однако наряду с достижениями проявились более глубоко и зримо многие про-блемы исполнительного производства, которые не получили разрешения в ранее приня-тых федеральных законах, выявились пробелы правового регулирования. В этих условиях встал вопрос о дальнейшем совершенствовании нормативной основы как деятельности органов принудительного исполнения, так и самого исполнительного производства.

Ряд специалистов высказались за необходимость разработки полноценного Исполни-тельного кодекса Российской Федерации, который бы вобрал оправдавшие себя положе-ния федеральных законов "Об исполнительном производстве" и "О судебных приставах", устранил и ликвидировал многочисленные пробелы, свел воедино разрозненные положе-ния федерального законодательства, так или иначе регулирующие вопросы исполнитель-ного производства. Конечная цель любой реформы, в том числе и в данной сфере, — повысить уровень защиты прав граждан и организаций, улучшить эффективность и ре-зультативность работы органов принудительного исполнения, обеспечив тем самым ста-бильность отношений гражданского оборота и публично-правовых отношений.

С этой целью Администрацией Президента РФ образована рабочая группа по разра-ботке кодифицированного акта в сфере исполнительного производства, которая начала свою работу под эгидой и при активной поддержке Департамента судебных приставов Министерства юстиции РФ. Один из первых вопросов, который обсуждался и был положи-тельно решен группой, — вопрос о правовой форме этого кодифицированного акта и его предполагаемой структуре. Рабочая группа приняла решение о начале разработки Испол-нительного кодекса Российской Федерации. Почему именно кодекса, а, например, не фе-дерального закона? Потому что объем материала, нуждающегося в кодификации, и уро-вень решаемых проблем требуют разработки акта, который как по объему, так и по мас-штабу может быть только Кодексом.

Сразу оговоримся, разработка такого акта дело новое, поскольку аналогов в нашей стране, у наших соседей по СНГ и в странах дальнего зарубежья не было. Поэтому во главу угла мы поставили разработку структуры и решение ряда принципиальных вопросов, которые будут определять содержание проекта Исполнительного Кодекса Российской Федерации (далее — ИК). Мы сознательно выносим их на обсуждение, поскольку для нас крайне важно услышать и узнать мнение специалистов, как практиков, так и занимающих-ся правовой доктриной, о структуре и возможном содержании ИК.

Целесообразно выделить несколько значимых вопросов для обсуждения, которые бу-дут определять работу над структурой и содержанием ИК.

1. Предмет ИК: должен ли он охватывать только процесс исполнения либо также вклю-чать и вопросы организационного плана — организацию и полномочия Службы судебных приставов и ее должностных лиц. Мы полагаем, что в определенных пределах в ИК необ-ходимо решение вопросов организации органов принудительного исполнения в части регулирования исполнительного производства. Ведь при одновременном регулировании в Кодексе вопросов организации и процедур исполнения будет достигнута бóльшая целост-ность правового регулирования.

Вместе с тем мы полагаем, что необходимо создание отдельного федерального зако-на об органах принудительного исполнения, который бы в целостном виде регламентиро-вал организацию данного федерального органа исполнительной власти.

2. Соотношение ИК с иным законодательством, регулирующим вопросы принудительно-го исполнения — гражданским, о несостоятельности, процессуальным и др. Нам пред-ставляется более верным следующий вариант: без прямого и непосредственного дубли-рования ИК должен содержать развернутые процедуры, "алгоритмы" действий судебного пристава-исполнителя, позволяющие ему работать в рамках определенной юридической модели. Кодекс в этом плане должен быть относительно подробным, исключая по воз-можности усмотрение со стороны как судебного пристава-исполнителя, так и других уча-стников исполнительного производства. Мы должны избежать главного недостатка дейст-вующего исполнительного законодательства — внешне процессуальное по форме и на-званию, оно на самом деле не содержит развернутых процедур юридической деятельно-сти, чем и должно отличаться процессуально-процедурное право.

3. Структура ИК. С точки зрения структуры представляется оправданным сложившее-ся в нашей стране деление кодифицированных актов на общую и особенную части, кото-


58

рое целесообразно использовать и при разработке ИК. В общей части будут регулиро-ваться статические вопросы организации и порядка исполнительного производства, а в особенной — вопросы динамики: порядок осуществления отдельных видов исполнитель-ных действий.

4. Важный вопрос для обсуждения — система построения особенной части ИК. Что мы будем брать за критерий дифференциации регулирования порядка совершения исполни-тельных действий — (1) статус должника (физические и юридические лица), (2) содержание исполнительных действий, в частности передача имущества, взыскание денежных средств, реализация имущества с целью получения денежных средств, совер-шение должником активных действий либо воздержание от них, (3) особенности право-вого положения имущества должника, например ценные бумаги, имущество под зало-гом, движимое и недвижимое имущество и т. д.

Нам представляется, что в структуре особенной части ИК исходным критерием должен быть характер мер принудительного исполнения, которые нередко единообразны и не зависят от статуса должника (например, в отношении недвижимого имущества) и только в некоторых случаях дифференцированы: например, исполнение исполнительных докумен-тов о взыскании алиментов возможно только в отношении граждан.

5. Государство как должник. Надо ли включать в ИК порядок исполнения в тех случаях, когда должником является государство, федеральный бюджет, субъекты Российской Фе-дерации и органы местного самоуправления? С одной стороны, это острые и злободнев-ные вопросы, поскольку государство является одним из крупнейших должников в граждан-ском обороте, с другой — здесь нет определенности в регулировании, а налицо только попытки юридического разрешения данного вопроса в Бюджетном кодексе РФ, законах о федеральном бюджете и других актах. Проблема в том, что это вопрос не столько юриди-ческий, сколько экономический и политический — ответственность государства за свои действия перед гражданами нашей страны. Мы полагаем, что с учетом особого правового статуса Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления указанные вопросы нуждаются в специальном правовом регулировании в ИК.

6. Детализация исполнительных процедур. Полагаем, что здесь следует попытаться со-блюсти баланс между необходимой конкретизацией и чрезмерной детализацией, которая может снизить разумную инициативу судебного пристава-исполнителя и взыскателя. Сле-дует учитывать, что по сложившейся юридической традиции и правопониманию кодекс в отличие от закона предполагает детальное правовое регулирование определенной сферы юридической деятельности.

Авторы выражают благодарность за помощь и поддержку в работе Российскому

фонду содействия судебной реформе. А. ИГНАТЕНКО,

помощник депутата Государственной Думы Федерального Собрания РФ

И. КИРИЛЕНКО, заместитель руководителя Департамента

судебных приставов Министерства юстиции РФ А. МАТВЕЕВ

начальник отдела правового обеспечения Департамента судебных приставов Министерства юстиции РФ

В. ШЕРСТЮК, доктор юридических наук,

профессор кафедры гражданского процесса Московского государственного университета

В. ЯРКОВ, доктор юридических наук, профессор,

заведующий кафедрой гражданского процесса Уральской государственной юридической академии


59

ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (Проект структуры с примерным содержанием)

ОБЩАЯ ЧАСТЬ

РАЗДЕЛ I. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ

Подраздел 1. Основные положения Определение понятий. Отношения, регулируемые настоящим Кодексом. Законодательство об исполнительном производстве. Принципы и основные начала исполнительного производства.

Подраздел 2. Органы принудительного исполнения Компетенция органов принудительного исполнения: на федеральном уровне, на уров-

не субъектов Российской Федерации. Организация районного подразделения судебных приставов. Специализированные подразделения судебных приставов. Взаимодействие территориальных подразделений судебных приставов. Поручения су-

дебного пристава-исполнителя. Правовой статус судебного пристава-исполнителя, его полномочия и ответственность.

Другие должностные лица органов принудительного исполнения, имеющие полномочия по принудительному исполнению.

Отводы судебному приставу-исполнителю: основания и порядок разрешения. Обязательность требований судебного пристава-исполнителя. Взаимодействие органов принудительного исполнения с федеральными органами ис-

полнительной власти. Процессуальные акты, выносимые в сфере исполнительного производства. Постанов-

ления судебного пристава-исполнителя и иные документы, выносимые должностными лицами органов принудительного исполнения. Порядок их вынесения, внесения измене-ний и отмены.

Подраздел 3. Участники исполнительного производства Стороны исполнительного производства: определение их статуса. Права и обязанно-

сти. Правоспособность и дееспособность в исполнительном производстве. Соучастие в исполнительном производстве. Правопреемство. Представительство.

Органы, исполняющие требования исполнительных документов: права и обязанности. Участие органов исполнительной власти и местного самоуправления. Участие обществен-ных объединений и некоммерческих организаций при совершении исполнительных дейст-вий.

Участие органов прокуратуры в исполнительном производстве. Правовой статус (права и обязанности) в исполнительном производстве понятых, пе-

реводчика. Использование специальных познаний в исполнительном производстве (эксперт, спе-

циалист). Оценщик имущества, подлежащего реализации. Хранитель имущества. Лица и организации, осуществляющие розыск имущества. Лица, реализующие имущество в исполнительном производстве. Органы внутренних дел в исполнительном производстве. Отводы участникам исполнительного производства: основания и порядок разрешения.

Подраздел 4. Исполнительные документы Понятие и виды исполнительных документов. Требования к исполнительным документам. Дубликат исполнительного документа.

Подраздел 5. Сроки в исполнительном производстве Сроки предъявления исполнительных документов. Начало течения сроков предъявления исполнительных документов к исполнению.


60

Правила исчисления сроков в исполнительном производстве: приостановление, отло-жение, возобновление течения сроков.

Последствия пропуска срока предъявления исполнительного документа к исполнению. Восстановление пропущенного срока. Перерыв срока предъявления исполнительного документа к исполнению. Сроки совершения исполнительных действий. Особенности исчисления сроков по "длящимся" исполнениям (решения о взыскании

периодических платежей и другие).

Подраздел 6. Исполнительский сбор Исполнительский сбор. Порядок его взыскания, распределения и направления исполь-

зования.

Подраздел 7. Расходы по совершению исполнительных действий Исполнительные расходы. Порядок их уплаты, авансирования или взыскания. Правила

компенсации расходов по совершению исполнительных действий.

Подраздел 8. Ответственность за нарушение законодательства об исполнитель-ном производстве

Основания к привлечению ответственности в исполнительном производстве. Должно-стные лица, имеющие право налагать взыскания. Лица, в отношении которых могут при-меняться санкции.

Штрафы: размеры, основания, порядок наложения. Иные санкции в исполнительном производстве. Правила обжалования санкций.

Подраздел 9. Меры принудительного исполнения Основания применения мер принудительного исполнения. Содержание мер принуди-

тельного исполнения.

Подраздел 10. Защита прав участников исполнительного производства. Разре-шение споров

Подведомственность споров в сфере исполнительного производства. Порядок и сроки обжалования действий судебного пристава-исполнителя. Возмещение вреда, причиненного судебным приставом-исполнителем. Защита прав взыскателя при несвоевременном производстве организацией (работода-

телем) взыскания по исполнительному документу. Защита прав других лиц при совершении исполнительных действий.

РАЗДЕЛ II. СТАДИИ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА

Подраздел 11. Возбуждение и подготовка исполнительного производства Порядок возбуждения исполнительного производства. Добровольное исполнение. Основания к отказу в возбуждении исполнительного производства. Процессуальный порядок отказа в возбуждении исполнительного производства. Обеспечение исполнения требований исполнительного документа.

Подраздел 12. Меры по обеспечению исполнительных действий Розыск должника, его имущества, розыск ребенка. Субъекты розыскных мероприятий. Обеспечение порядка при совершении исполнительных действий.

Подраздел 13. Осуществление исполнительных действий Место и время совершения исполнительных действий. Общий порядок совершения исполнительных действий. Арест имущества должника. Основания и порядок ареста. Действие ареста во време-

ни. Ограничения по объему и характеру арестовываемого имущества. Документальное оформление ареста. Порядок отмены решения об аресте. Особенности ареста отдельных видов имущества.

Оценка имущества: основания и порядок проведения. Порядок изъятия и передачи имущества должника. Хранение имущества. Передача арестованного имущества на хранение. Ограничения

права пользования имуществом, переданным на хранение. Оформление передачи на хранение. Особенности хранения отдельных видов имущества.


61

Реализация имущества. Формы реализации арестованного имущества. Порядок орга-низации и проведения публичных торгов. Правовые последствия признания торгов недей-ствительными. Оставление нереализованного имущества за взыскателем. Правила пере-хода права собственности на имущество, реализованное в исполнительном производстве.

Разъяснение судебного акта или акта другого органа, подлежащего исполнению. Отсрочка или рассрочка исполнения судебных актов и актов других органов, измене-

ние способа и порядка их исполнения. Отложение исполнительных действий. Приостановление исполнительного производства.

Подраздел 14. Распределение взысканных сумм между взыскателями. Очеред-ность взысканий

Очередность взысканий в исполнительном производстве. Распределение взысканных сумм между взыскателями. Особенности распределения денежных сумм, выраженных в иностранной валюте.

Подраздел 15. Завершение исполнительного производства Прекращение исполнительного производства. Возвращение исполнительного документа взыскателю. Окончание исполнительного производства. Поворот исполнения. Восстановление утраченного исполнительного производства.

ОСОБЕННАЯ ЧАСТЬ

РАЗДЕЛ III. ИСПОЛНЕНИЕ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫХ ДОКУМЕНТОВ ИМУЩЕСТВЕННОГО ХАРАКТЕРА

Подраздел 16. Обращение взыскания на имущество Порядок обращения взыскания на денежные средства должника (общие положения). Порядок обращения взыскания на иное имущество должника (общие положения). Имущество, ограниченное в обороте или изъятое из оборота в исполнительном произ-

водстве (в том числе земли сельскохозяйственного назначения). Обращение взыскания на дебиторскую задолженность. Обращение взыскания на автотранспортные средства. Обращение взыскания на драгоценные металлы и камни, ювелирные и другие изделия

из золота, серебра, платины и металлов платиновой группы, драгоценных камней и жем-чуга, а также лом и отдельные части таких изделий.

Обращение взыскания на недвижимое имущество (раздельно по строениям, земель-ным участкам, предприятиям и т. д.).

Обращение взыскания на заложенное имущество. Обращение взыскания на объекты незавершенного строительства. Совершение исполнительных действий в отношении права долгосрочной аренды. Обращение взыскания на ценные бумаги. Обращение взыскания на доли участников в обществе с ограниченной ответствен-

ностью. Обращение взыскания на объекты интеллектуальной собственности.

Подраздел 17. Особенности обращения взыскания на имущество организаций Порядок обращения взыскания на денежные средства должника — юридических лиц

(организации). Очередность обращения взыскания на имущество организаций. Совершение исполнительных действий в отношении кредитных организаций, броке-

ров, сельскохозяйственных организаций. Совершение исполнительных действий с участием Федеральной службы по делам о

несостоятельности (банкротстве). Совершение исполнительных действий при реорганизации и ликвидации организации-

должника. Имущественные иммунитеты юридических лиц (перечень имущества, на которое не

может быть обращено взыскание).

Подраздел 18. Особенности исполнения отдельных исполнительных документов


62

Исполнение исполнительных документов, выданных органами исполнительной власти и органами местного самоуправления.

Особенности исполнения уголовных наказаний в виде штрафов и конфискации имуще-ства.

Совершение исполнительных действий в отношении имущества, признанного бесхо-зяйным.

Исполнение исполнительных документов (судебных актов) о наложении ареста на имущество должника.

Подраздел 19. Особенности совершения исполнительных действий в отношении казны Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и органов местно-го самоуправления

Совершение исполнительных действий в отношении государственных органов и орга-нов местного самоуправления, организаций, финансируемых из бюджета.

Порядок обращения взыскания на денежные средства должника-государства.

Подраздел 20. Особенности обращения взыскания на имущество граждан Общие положения. Порядок обращения взыскания на денежные средства должника-гражданина. Обращение взыскания на заработную плату и иные доходы должника. Обращение взыскания на заработок должника, отбывающего наказание. Обращение взыскания на долю в общем имуществе. Исполнение исполнительных документов о взыскании алиментов. Исполнение решений о несостоятельности (банкротстве) граждан. Имущественные иммунитеты физических лиц (перечень имущества, на которое не мо-

жет быть обращено взыскание).

Подраздел 21. Особенности исполнения исполнительных документов по не-скольким исполнительным производствам

Порядок объединения в сводное исполнительное производство. Порядок обращения взыскания на имущество должника. Координация действий судебных приставов-исполнителей по нескольким исполни-

тельным производствам в отношении одного и того же должника, возбужденных в различ-ных подразделениях судебных приставов.

Особенности применения общих правил исполнительного производства. РАЗДЕЛ IV. ИСПОЛНЕНИЕ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫХ ДОКУМЕНТОВ

НЕИМУЩЕСТВЕННОГО ХАРАКТЕРА

Исполнение исполнительных документов, обязывающих должника совершить опреде-ленные действия либо воздержаться от их совершения.

Исполнение исполнительных документов по трудовым делам. Исполнение исполни-тельных документов о восстановлении на работе. Исполнение иных исполнительных до-кументов по трудовым делам.

Исполнение исполнительных документов по делам о выселении, вселении. Исполнение исполнительных документов по делам из брачно-семейных отношений. Исполнение исполнительных документов по делам о защите чести, достоинства и де-

ловой репутации. Исполнение исполнительных документов по жалобам на государственные органы, ор-

ганы местного самоуправления и должностных лиц. Исполнение исполнительных документов неимущественного характера в отношении

хозяйственных обществ и товариществ. Исполнение исполнительных документов по делам о защите неопределенного круга

лиц, о признании нормативных и иных правовых актов недействительными.

РАЗДЕЛ V. ИСПОЛНЕНИЕ РЕШЕНИЙ ИНОСТРАННЫХ СУДОВ И АРБИТРАЖЕЙ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И СУДОВ РОССИИ ЗА РУБЕЖОМ

Федеральный закон "О порядке введения в действие Исполнительного кодекса Российской Федерации". Статьи о порядке введения в действие ИК РФ, приведении в соответствие с ИК РФ ранее принятого законодательства.


63


Поправки в банковское законодательство:

сущность и значение С 23 июня 2001 года (дата официальной публикации в "Российской газете") вступил в силу ряд изменений и дополнений в федеральные законы, регулирующие банковскую деятельность. Данные поправки приняты в виде следующих федеральных законов:

— ФЗ от 19 июня 2001 года № 81-ФЗ "О внесении дополнения в статью 73 Федераль-ного закона "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)";

— ФЗ от 19 июня 2001 года № 82-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Феде-ральный закон "О банках и банковской деятельности";

— ФЗ от 19 июня 2001 года № 86-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве) кредитных органи- за-ций".

Однако прежде чем рассматривать сущность и значение указанных изменений и до-полнений действующего банковского законодательства, необходимо обратить внимание на вопрос о соотношении норм федеральных законов, регулирующих банковскую дея-тельность, с положениями Гражданского кодекса РФ, ФЗ "Об акционерных обществах", ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью".

По вопросам, связанным с созданием, регистрацией, лицензированием кредитных ор-ганизаций, с определением их правового статуса, приоритет имеют нормы федеральных законов, регулирующих банковскую деятельность, как специальные. Это соотношение вводится за счет оговорок и отсылочных норм, содержащихся, в частности, в п. 2 ст. 1, ст. 49, п. 3 ст. 87 и п. 3 ст. 96 ГК РФ, п. 3 ст. 1 ФЗ об АО, п. 2 ст. 1 ФЗ об ООО.

По вопросам правового регулирования гражданско-правовых отношений, а также во всех остальных случаях приоритет должны иметь нормы названных выше федеральных законов как принятые позднее. Статья 3 ГК РФ, которая определяет, что нормы граждан-ского права, содержащиеся в других федеральных законах, должны ему соответствовать, на основании ст. 76 Конституции РФ в этой части не подлежит применению, поскольку Гражданский кодекс РФ не является федеральным конституционным законом и не может иметь безусловного приоритета перед другими федеральными законами1. К тому же определить, что такое норма гражданского права, содержащаяся в других законах, в большинстве случаев невозможно в силу того, что предмет регулирования по методу определяется только в Гражданском кодексе РФ. В остальных законодательных актах это происходит исключительно по предметному признаку.

Также необходимо учитывать, что как специальные имеют приоритет перед нормами ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" нормы ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" (см. п. 3 ст. 1, ст. 141 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)".

1 Подробнее об этом см:. Курбатов А. Я. "Разрешение коллизий в предпринимательском праве" //

Законность, 2001, № 3, с. 39 или "Обеспечение баланса частных и публичных интересов — основная задача права на современном этапе" // Хозяйство и право, 2001, № 6, с. 88.


65

I. Дополнения в ФЗ "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" В данном Федеральном законе была дополнена ст. 73, в которой закреплено право

Банка России устанавливать методики определения величины собственных средств, ак-тивов и пассивов кредитных организаций. Это необходимо для исчисления ряда эконо-мических нормативов, а также для получения банками генеральной лицензии на осуще-ствление банковских операций, что требует достижения установленного Банком России конкретного размера собственных средств (капитала). Кроме того, у кредитных органи-заций понятие "собственные средства (капитал)" аналогично понятию "чистые активы", которое используется в ряде законодательных актов (см., например, пп. 4 и 5 ст. 35 ФЗ "Об акционерных обществах").

Дополнения указанной статьи касаются двух моментов. Во-первых, закреплено право Банка России помимо установления методик самому

производить оценку активов и пассивов кредитной организации, а также определять величину ее собственных средств (капитала). При этом кредитная организация обязана отразить в своей бухгалтерской и иной отчетности величину собственных средств (капи-тала), определенную Банком России (ч. 4 ст. 732).

По сути, данное положение означает обязательность исполнения решений Банка России по этому вопросу вне зависимости от согласия с ними кредитной организа-ции. Естественно, это не может исключать возможности для этой кредитной орга-низации использовать гарантированное ст. 46 Конституции РФ право на судебную защи-ту своих прав и законных интересов. В данном случае обжалованию подлежат те реше-ния, которые приняты Банком России, исходя из определенной величины собствен-ных средств (капитала) конкретной кредитной организации: например, об отказе в выда-че генеральной лицензии, о применении мер воздействия за нарушение экономических нормативов, об отзыве лицензии.

Во-вторых, установлена обязанность Банка России требовать от кредитной органи-зации приведения в соответствие размера уставного капитала с величиной ее собствен-ных средств (капитала), если на основании отчетности или в ходе проверки этой кредит-ной организации будет установлено, что величина собственных средств (капитала) кре-дитной организации оказалась меньше размера ее уставного капитала.

Данное требование является обязательным для исполнения кредитной организацией (ч. 5 ст. 73). Порядок, сроки и условия его реализации установлены ФЗ "О несостоя-тельности (банкротстве) кредитных организаций" (ст. 91, п. 3 ст. 12). Это связано с тем, что приведение в соответствие размера уставного капитала кредитной организации с величиной ее собственных средств (капитала) рассматривается как одна из мер по фи-нансовому оздоровлению (абз. 5 ст. 7 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций"). Неисполнение кредитной организацией указанного требования Банка России в установленном порядке является основанием для обязательного отзыва у нее лицензии на осуществление банковских операций (подп. 3 ч. 2 ст. 20 ФЗ "О банках и банковской деятельности").

По сути, это является созданием механизма реализации гарантийной функции уставного капитала применительно к кредитным организациям. Указанная функция — основная для данного понятия, поскольку имущество, внесенное в уставный капитал, можно рассматривать как реальное только на стадии создания юридического лица. После начала деятельности организации это имущество превращается лишь в один из источни-ков образования ее активов. Поэтому, например, внесенные в уставный капитал денеж-ные средства обезличиваются и как активы, при отсутствии средств на банковских сче-тах и в кассе, могут существовать лишь в виде прав требования. На внесенное же в ус-

2 Здесь и далее делаются ссылки на положения новых редакций федеральных законов, регули-

рующих банковскую деятельность.


66

тавный капитал здание может быть обращено взыскание по долгам юридического лица в общем порядке, но это не будет означать соответствующего уменьшения его уставного капитала. К сожалению, аналогичные положения, закрепленные в Гражданском кодексе РФ, ФЗ "Об акционерных обществах", ФЗ "Об обществах с ограниченной ответст-венностью", практически не применяются в силу отсутствия действенного механизма контроля и понуждения к их соблюдению. Это и послужило причиной внесения рассмот-ренных дополнений.

II. Изменения и дополнения в ФЗ "О банках и банковской деятельности" В данный Федеральный закон внесены следующие изменения и дополнения. 1. Изложена в новой редакции ст. 4, в результате чего более четко определены поня-

тия "банковская группа" и "банковский холдинг" как образований, не являющихся юри-дическими лицами, а также критерии их разграничения. Кроме того, введено законода-тельное определение понятия "существенное влияние на решения, принимаемые органа-ми управления кредитной организации", а через него и таких понятий как "головная кре-дитная организация банковской группы", "головная организация банковского холдинга", "управляющая компания банковского холдинга".

Отличие банковской группы от банковского холдинга заключается в том, что она объединяет только кредитные организации, в то время как банковский холдинг пред-ставляет собой объединение юридических лиц с участием одной или нескольких кредит-ных организаций. При этом головной организацией банковского холдинга может быть только юридическое лицо, не являющееся кредитной организацией. Головная организация банковского холдинга, если она является коммерческой организацией, мо-жет создать управляющую компанию банковского холдинга, действующую в форме хозяйственного общества, исключительной деятельностью которого должно быть управ-ление деятельностью кредитных организаций, входящих в банковский холдинг.

Головная кредитная организация банковской группы, головная организация банков-ского холдинга обязаны уведомить Банк России в установленном им порядке об образо-вании соответственно банковской группы или банковского холдинга. Кроме того, у этих лиц (а если создается управляющая компания банковского холдинга, то у нее) возникают следующие обязанности:

n составлять и представлять в Банк России консолидированную отчетность соответ-ственно о деятельности банковской группы или банковского холдинга в порядке, опре-деляемом ст. 43 ФЗ "О банках и банковской деятельности", а также Банком России;

n организовывать ежегодную аудиторскую проверку указанной отчетности. Такую проверку может проводить только аудиторская организация, имеющая лицензию на осу-ществление проверок кредитных организаций и осуществляющая такие проверки не менее двух лет (ст. 42 ФЗ "О банках и банковской деятельности");

n ежегодно публиковать свою консолидированную бухгалтерскую отчетность после аудиторского подтверждения ее достоверности. Форма, порядок и сроки этой публика-ции устанавливаются Банком России (ч. 4 ст. 8).

Таким образом, на основании ч. 3 ст. 4 получается, что перечисленные обязанности появляются у любой кредитной организации или любого юридического лица как голов-ной организации соответственно банковской группы или банковского холдинга из факта возникновения у них одной из следующих возможностей в отношении какой-либо кре-дитной организации: определять решения, принимаемые ее собранием участников (ак-ционеров); назначать единоличный исполнительный орган либо более половины состава коллегиального исполнительного органа; определять избрание более половины состава совета директоров (наблюдательного совета). Причем в этом случае в состав банковской группы или банковского холдинга входят и те кредитные организации, в отношении которых такие возможности появляются опосредованно через эту кредитную организа-цию как третье лицо.


67

Установление подобного порядка призвано облегчить осуществление Банком России контроля за кредитными организациями на консолидированной основе. Однако если в отношении кредитных организаций, являющихся головными в банковской группе, кото-рые не исполняют связанные с этим обязанности, у Банка России всегда есть возмож-ность применения к ним мер воздействия, предусмотренных ст. 74 и 75 ФЗ "О Централь-ном банке Российской Федерации (Банке России)", то в отношении входящих в банков-ские холдинги юридических лиц, не являющихся кредитными организациями, этот во-прос остается открытым и требует законодательного урегулирования.

2. Внесен ряд изменений и дополнений в ст. 11, которая регламентирует порядок формирования уставного капитала кредитной организации.

Во-первых, четко установлено, что в уставный капитал кредитной организации по-мимо денежных средств может вноситься только то имущество, перечень которого уста-новлен Банком России (ч. 2 ст. 11). Это свидетельствует о том, что теперь правовое регу-лирование данного вопроса основано на разрешительном типе правового регулирования, а также устраняет почву для ранее существовавших споров о правомерности устанавли-ваемого Банком России запрета на внесение в уставный капитал кредитной организации ценных бумаг и нематериальных активов.

Во-вторых, содержащийся в ч. 4 ст. 11 запрет для Банка России требовать от ранее зарегистрированных кредитных организаций изменения их уставного капитала дополнен оговоркой: "за исключением случаев, установленных федеральными законами". Под эту оговорку как раз подпадает ранее упоминавшееся требование о приведении размера ус-тавного капитала кредитной организации в соответствие с величиной ее собственных средств (капитала) как одной из мер по финансовому оздоровлению этой кредитной ор-ганизации.

В-третьих, закреплено право Банка России установить порядок и критерии оценки финансового положения учредителей (участников) кредитной организации (ч. 5 ст. 11). Это необходимо в целях осуществления Банком России контроля за соблюдением запре-та использовать для формирования уставного капитала привлеченные денежные средст-ва. Ранее для этого требовалось только предоставление аудиторских заключений о дос-товерности их финансовой отчетности за последние три года (подп. 6 ст. 14). Теперь у Банка России появляются законодательные основания для самостоятельной оценки фи-нансовой отчетности учредителей (участников) кредитной организации.

В-четвертых, отредактированы чч. 8 и 9 ст. 11. Если ранее их редакция позволяла утверждать, что необходимость уведомления Банка России при приобретении более 5 процентов акций (долей) кредитной организации, а также получения его предваритель-ного согласия на приобретение более 20 процентов акций (долей) возникала только при совершении сделок купли-продажи акций, то теперь это касается любых сделок по приобретению акций в собственность, а также получению их в доверительное управление.

В-пятых, чч. 8 и 9 ст. 11 дополнены новыми основаниями для отказа Бан- ком России в даче согласия на приобретение более 20 процентов акций (до- лей) кредит-ной организации. Эти основания связаны с совершением лицом, приобретающим акции (доли) кредитной организации, неправомерных действий при банкротстве, а также с при-чинением этим лицом убытков какой-либо кредит- ной организации при исполнении им обязанностей члена совета директоров (наблюдательного совета) этой кредитной организации, единоличного исполнительного органа, его заместителя или члена коллеги-ального исполнительного органа.

В первом случае факты совершения указанных действий, а во втором — вина лица должны быть установлены судебными решениями. Под действие данных положений подпадают как решения по уголовным делам, так и решения судов, связанные с призна-нием недействительными сделок кредитной организации при ее банкротстве (ст. 28 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций"), а также с привлечением к ответственности учредителей (участников), членов совета директоров (наблюдательного


68

совета), руководителей кредитных организаций за доведение ее до банкротства (ст. 50 названного Закона).

3. Федеральный закон "О банках и банковской деятельности" дополнен новой ст. 111, посвященной органам управления кредитной организации. Необходимость принятия данной статьи обусловлена тем, что кредитные организации могут действовать в форме не только акционерных обществ, но и обществ с ограниченной либо с дополнительной ответственностью (ст. 1 ФЗ "О банках и банковской деятельности").

В то же время ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью", который в силу п. 3 ст. 95 ГК РФ может применяться и к обществам с дополнительной ответственно-стью, отдает создание ряда органов управления такими обществами на усмотрение учре-дителей, что для кредитных организаций неприемлемо. Кроме того, существовала по-требность в урегулировании на законодательном уровне некоторых вопросов, касающих-ся назначения и снятия с должностей руководи- теля, заместителей руководителя кре-дитной организации, главного бухгалтера и его заместителя, аналогичных должностных лиц в филиалах кредитной органи- зации.

Основные положения данной статьи сводятся к следующему. Во-первых, установлены единые требования ко всем кредитным организациям по

структуре органов управления независимо от их организационно-правовой формы (об-щее собрание учредителей (участников) — совет директоров (наблюдательный совет) — единоличный и коллегиальный исполнительный орган). Кредитные организации, у кото-рых структура органов управления иная, должны будут со временем привести ее в соот-ветствие с данными требованиями.

Во-вторых, установлены запреты для определенных должностных лиц кредитной ор-ганизации одновременно занимать должности в других организациях, занимающихся банковской, страховой, лизинговой деятельностью, профессиональной деятельностью на рынке ценных бумаг или являющихся аффилированными, то есть способных оказывать влияние на деятельность данной кредитной организации.

В-третьих, установлен порядок уведомления Банка России обо всех предполагае-мых назначениях и об освобождении от должностей указанных выше должностных лиц, а также членов совета директоров (наблюдательного совета).

В связи с принятием данной статьи из Закона исключена ч. 7 ст. 15. 4. Дополнения в ст. 12 касаются четкого закрепления на законодательном уровне пол-

номочий Банка России по установлению порядка ведения Книги государственной реги-страции кредитных организаций (ч. 1 ст. 12 ФЗ "О банках и банковской деятельности"), а также порядка применения этого Закона в части создания, регистрации и лицензирования кредитных организаций (ч. 3 ст. 12 в совокупности с ч. 8 ст. 11 ФЗ "О банках и банков-ской деятельности").

5. Дополнен содержащийся в ст. 14 перечень документов, необходимых для регист-рации кредитной организации, с закреплением полномочий Банка России по установле-нию порядка их составления. Это такие документы как бизнес-план (подп. 4), докумен-ты, подтверждающие источники происхождения средств учредителей — физических лиц (подп. 7), анкеты кандидатов на руководящие должности в кредитной организации и ее филиалах (подп. 8).

6. Изложена в новой редакции ст. 16. Основные изменения здесь сводятся к рас-ширению перечня оснований для отказа в государственной регистрации и выдаче лицензии на осуществление банковских операций. Это касается следующих основа-ний:

— предъявление в течение трех лет, предшествующих подаче документов в Банк Рос-сии, требований о замене кандидата на руководящую должность в этой кредитной орга-низации как руководителя какой-либо кредитной организации (подп. 1);

— несоответствие деловой репутации кандидатов на руководящие должности, а так-же на должности членов совета директоров (наблюдательного совета) квалификацион-ным требованиям, установленным федеральными законами и принимаемыми в соответ-


69

ствии с ними нормативными актами Банка России (подп. 1 и 4). При этом в статье закре-плено законодательное определение понятия "деловая репутация".

7. Изложена в новой редакции ст. 20, определяющая основания для отзыва у кре-дитной организации лицензии на осуществление банковских операций. Основные изменения здесь заключаются в следующем.

Во-первых, выделены две группы оснований для отзыва лицензий, перечень которых по-прежнему является исчерпывающим. Первая группа — это основания, при нали-чии которых отзыв лицензии является правом Банка России. Вторая группа — отзыв лицензии является обязанностью Банка России.

Все ранее установленные основания попали в первую группу, которая дополнена еще одним основанием, касающимся возможности отзыва лицензии по ходатайству времен-ной администрации, назначенной в кредитную организацию (подп. 8 ч. 1). Кроме того, если кредитная организация не способна удовлетворить требования кредиторов денеж-ного характера, составляющие в совокупности не менее тысячекратного минимального размера оплаты труда (подп. 4 ч. 2), то отзыв лицензии в течение шести месяцев с мо-мента вступления дополнений в силу, то есть до 24 декабря 2001 года, будет еще пра-вом, а не обязанностью Банка России (см. ст. 3 ФЗ от 19 июня 2001 года № 82-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О банках и банковской дея-тельности"). Это единственное положение, вступление в силу которого было отсрочено.

Во-вторых, установлен 15-дневный срок, когда Банк России обязан решить вопрос об отзыве лицензии по второй группе оснований (ч. 3).

В-третьих, установлен 30-дневный срок для обжалования решения Банка России об отзыве лицензии, исчисляемый с момента публикации этого решения в "Вестнике Банка России", а также закреплено, что такое обжалование не приостанавливает его исполне-ния (ч. 5).

В-четвертых, предусмотрены конкретные действия Банка России после отзыва ли-цензии у кредитной организации и сроки их осуществления. Эти действия связаны с назначением временной администрации в кредитную организацию, у которой отозвана лицензия, а также с обращением в арбитражный суд (ч. 8). Причем следует особо под-черкнуть, что это обязанности Банка России, а не права. Обязательное назначение вре-менной администрации в этом случае предусмотрено и п. 2 ст. 17 ФЗ "О несостоятельно-сти (банкротстве) кредитных организаций".

В-пятых, установлено, что при отзыве лицензии кредитная организация должна быть ликвидирована (ч. 7). При этом выделяется два порядка этой ликвидации:

ä общий, предусмотренный новой ст. 231 ФЗ "О банках и банковской деятельности"; ä в связи с признанием ее банкротом в порядке, предусмотренном ФЗ "О несостоя-

тельности (банкротстве) кредитных организаций". Сроки обращения Банка России в арбитражный суд применительно к этому порядку установлены п. 2 ст. 35 ФЗ "О несо-стоятельности (банкротстве) кредитных организаций". Ранее регулировавший этот во-прос п. 2 ст. 37 названного Закона признан утратившим силу.

Причем в данном случае в отличие от п. 4 ст. 61 Гражданского кодекса РФ четко оп-ределяется, как соотносятся эти два порядка. С заявлением о признании кредитной орга-низации несостоятельной (банкротом) Банк России обращается в арбитражный суд, если признаки несостоятельности (банкротства), предусмотренные ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций", имелись у кредитной организации на момент отзыва лицензии либо были установлены временной администрацией после ее назначе-ния Банком России (ч. 2 ст. 231 ФЗ "О банках и банковской деятельности").

Все предусмотренные ранее последствия отзыва лицензии в новой редакции ста-тьи сохранены.

8. В ст. 23 закреплено право Банка России запретить реорганизацию кредитной орга-низации, если в результате проведения этой реорганизации возникнут основания для применения мер по предупреждению банкротства, предусмотренные ФЗ "О несостоя-тельности (банкротстве) кредитных организаций".


70

III. Изменения в ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" В данный Федеральный закон внесены следующие изменения и дополнения. 1. К признакам несостоятельности (банкротства) кредитной организации наряду с ее

неспособностью удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам или исполнить обязанность по уплате обязательных платежей отнесена и ситуация, когда после отзыва у кредитной организации лицензии на осуществление банковских операций стоимость ее имущества (активов) недостаточна для исполнения ее обяза-тельств перед кредиторами (п. 2 ст. 2 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредит-ных организаций"). Это позволит временной администрации определять признаки бан-кротства кредитной организации (ст. 221 Закона). Стоимость имущества (активов) и обя-зательств кредитной организации подлежит определению на основании методик, уста-новленных Банком России (ст. 36 данного Закона).

2. Внесен ряд положений, корреспондирующих с вышеуказанными положениями ФЗ "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" и ФЗ "О банках и бан-ковской деятельности", касающимися применения такой меры по финансовому оздоров-лению кредитных организаций как приведение в соответствие размера их уставного ка-питала с величиной собственных средств (капитала).

Во-первых, в ст. 4 несоблюдение кредитной организацией этого соотношения рас-сматривается как основание для осуществления мер по предупреждению ее банкротства (абз. 7).

Во-вторых, в ст. 7 приведение размера уставного капитала кредитной организации в соответствие с величиной ее собственных средств (капитала) рассматривается как мера по финансовому оздоровлению (абз. 5).

В-третьих, исключен п. 3 ст. 9 со ссылкой на гражданское законодательство, по-скольку для кредитных организаций, как уже отмечалось, создан специальный механизм реализации гарантийной функции уставного капитала.

В-четвертых, введены новые ст. 91 и п. 3 ст. 12, устанавливающие порядок приведе-ния размера уставного капитала кредитной организации в соответствие с величиной ее собственных средств (капитала). Эта обязанность должна быть исполнена кредитной организацией в течение 45 дней с момента получения соответствующего требования Банка России за счет либо увеличения собственных средств (капитала), либо уменьшения уставного капитала. В противном случае Банк России обязан отозвать у этой кредитной организации лицензию на осуществление банковских операций (подп. 3 ч. 2 ст. 20 ФЗ "О банках и банковской деятельности"). При этом кредиторы кредитной организации не вправе требовать прекращения или досрочного исполнения ее обязательств, то есть при-менение в этом случае п. 5 ст. 90 и ст. 101 Гражданского кодекса РФ, а также соответст-вующих положений ФЗ об АО и ФЗ об ООО исключается.

Сама кредитная организация обязана принять решение о ликвидации, если величина ее собственных средств (капитала) по окончании второго или каждого последующего финансового года становится меньше минимального размера уставного капитала, уста-новленного ФЗ об АО или ФЗ об ООО. Минимальный уставный капитал открытого ак-ционерного общества должен составлять не менее тысячекратной суммы минимального размера оплаты труда, установленного федеральным законом на дату регистрации обще-ства, а закрытого акционерного общества — не менее стократной суммы минимального размера оплаты труда, установленного федеральным законом на дату регистрации обще-ства (ст. 26 ФЗ "Об акционерных обществах").

Минимальный размер уставного капитала общества с ограниченной ответственность также должен быть не менее стократной величины минимального размера оплаты труда, установленного федеральным законом на дату представления документов для государст-венной регистрации общества (п. 1 ст. 14 ФЗ "Об обществах с ограниченной ответствен-ностью”).


71

3. В п. 2 ст. 5 слова "В отношении кредитных организаций" заменены словами "При банкротстве кредитных организаций", поскольку прежняя редакция этого пункта позво-ляла сделать вывод, что кредитные организации вообще не могут принимать участие в заключении мировых соглашений, предусмотренных ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)", а ведь речь идет только об их неприменении при банкротстве самих кредитных организаций. При банкротстве других субъектов кредитные организации вправе участвовать в заключении мирового соглашения как кредиторы. Кроме того, ми-ровые соглашения заключаются при реструктуризации кредитных организаций, прово-димой на основании одноименного федерального закона.

4. Внесен ряд поправок, касающихся деятельности временных администраций, в свя-зи с введением требования об их обязательном назначении в кредитную организацию не позднее дня, следующего за днем отзыва у нее лицензии, и их деятельности до назначе-ния ликвидатора или конкурсного управляющего (ч. 8 ст. 20 ФЗ "О банках и банковской деятельности", п. 2 ст. 17, п. 4 ст. 18 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций"). Все ранее существовавшие основания, когда Банк России вправе назна-чить временную администрацию в кредитную организацию без отзыва у нее лицензии, сохранены (п. 1 ст. 17 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных органи-заций"). Изменения и дополнения касаются следующего.

Во-первых, из Закона исключен п. 1 ст. 6, предусматривающий необходимость про-ведения аттестации руководителей временной администрации, а из ст. 20 исключены связанные с этим меры воздействия. Теперь руководитель временной администрации несет ответственность на общих основаниях, то есть дисциплинарную как служащий Банка России или Агентства по реструктуризации кредитных организаций, гражданско-правовую в виде возмещения убытков, уголовную за связанные со своей деятельностью преступления. В связи с этим из Закона также был исключен п. 2 ст. 25.

Во-вторых, максимальный срок действия временной администрации теперь состав-ляет не шесть, а девять месяцев. При этом Банк России может продлить срок ее действия, но не более чем на три месяца. Однако на временные администрации, назначенные в кредитные организации после отзыва у них лицензий, это право не распространяется (пп. 1 и 2 ст. 18).

В-третьих, временной администрации вменено в обязанность направлять в Банк России ходатайство об отзыве у кредитной организации лицензии, если к моменту окон-чания срока ее действия основания для ее назначения не отпали (п. 3 ст. 18). Такое обра-щение рассматривается как основание для отзыва лицензии по усмотрению Банка России (подп. 8 ч. 1 ст. 20 ФЗ "О банках и банковской деятельности").

В-четвертых, теперь при новом назначении временных администраций их руково-дителем будет назначаться служащий Банка России, а в случаях, кода назначение вре-менных администраций связывается с планируемым переходом кредитной организации под управление Агентства по реструктуризации кредитных организаций ее руководите-лем может быть назначен служащий этого Агентства (п. 1 ст. 19 ФЗ "О несостоятельно-сти (банкротстве) кредитных организаций", ст. 8 ФЗ "О реструктуризации кредитных организаций", ст. 3 ФЗ от 19 июня 2001 года № 86-ФЗ "О внесении изменений и допол-нений в Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организа-ций").

В-пятых, расширены функции временных администраций за счет предоставления им следующих полномочий:

при отсутствии факта отзыва лицензии у кредитных организаций — по обследова-нию кредитных организаций и установлению оснований для отзыва лицензии (п. 1 ст. 21 и п. 1 ст. 22), а при приостановлении полномочий исполнительных органов кредитных организаций — еще и по созыву собрания участников, а также по обращению от имени кредитной организации в судебные органы (п. 2 ст. 22);

при отзыве лицензии у кредитной организации — по обследованию кредитных ор-ганизаций и определению наличия у нее признаков банкротства (ст. 221).


72

В-шестых, согласно новой редакции абз. 2 п. 1 ст. 25 деятельность временной адми-нистрации не приостанавливает не только обжалование решения Банка России о ее на-значении, но и применение судами каких-либо мер по обеспечению иска. Данное поло-жение имеет преимущество перед нормами соответствующих процессуальных кодексов как специальное.

5. Федеральным законом "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организа-ций" предусмотрено, что функции арбитражного управляющего при банкротстве отсут-ствующей кредитной организации вправе осуществлять служащий Банка России незави-симо от наличия у него соответствующей лицензии и аттестата (абз. 2 п. 1 ст. 6).

6. В п. 4 ст. 12 дополнительно установлено, что с момента получения требования Бан-ка России об осуществлении мер по финансовому оздоровлению кредитным организаци-ям, действующим в форме обществ с ограниченной ответственностью, запрещается на только принимать решения и распределять прибыль между участниками, как и ранее, но и удовлетворять их требования о выплате стоимости части имущества, соответствующей их доле в уставном капитале. Применительно к обществам с ограниченной ответственно-стью это право их участников закреплено в ст. 94 Гражданского кодекса РФ.

7. Изменены положения абз. 2 п. 2 ст. 26, устанавливающие порядок компенсации ущерба кредиторам кредитных организаций от введения моратория на удовлетворение их требований в виде начисления процентов. Теперь получается, что за период до 23 июня 2001 года (в соответствии со старой редакцией) эти проценты начисляются только на сумму основного долга без учета начисленных процентов и штрафных санкций, исхо-дя из ставки рефинансирования Банка России, а за период после этой даты — на сумму долга без учета начисленных процентов, а также на штрафные санкции, исходя из двух третьих ставки рефинансирования Банка России.

Правда, Конституционный Суд РФ при принятии постановления от 3 июля 2001 года № 10-П это положение не заметил. Данным постановлением признаны не соответствую-щими Конституции РФ пп. 1 и 2 ст. 26 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредит-ных организаций" в той мере, в какой ими не предусматривается субъект, управомочен-ный на введение моратория на удовлетворение требований граждан-вкладчиков к кре-дитной организации, находящейся в процессе реструктуризации, основания продления такого моратория, а также чрезмерно ограничиваются права граждан-вкладчиков и ущемляется право на судебную за- щиту.

8. Новая редакция ст. 28 ФЗ, помимо ранее предусмотренной возможности признания сделок кредитной организации недействительными по заявлению руководителя времен-ной администрации по основаниям, предусмотренным гражданским законодательством и ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)", теперь предусматривает и специальные осно-вания.

Данные основания касаются возможности признания сделок кредитной организации недействительными применительно к их условиям, а также лицам, с которыми они за-ключались. Иски о признании сделок кредитной организации недействительными по этим основаниям могут быть заявлены за трехлетний период, предшествующий на-значению временной администрации, и по заявлению не только руководителя вре-менной администрации, но и кредитора (п. 2 ст. 28). При этом названные положения применяются и к тем сделкам, которые заключены до вступления дополнений в силу (ст. 3 ФЗ от 19 июня 2001 года № 86-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Феде-ральный закон "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций").

Применение данной статьи является обязанностью и конкурсного управляющего (п. 3 ст. 471 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций"). Кроме того, он обязан это сделать в отношении всех сделок, совершенных кредитной организацией по-сле отзыва у нее лицензии, кроме перечисленных в ст. 20 ФЗ "О банках и банковской деятельности" (п. 2 ст. 471 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организа-ций").


73

9. В подп. 3 п. 1 ст. 35 внесено дополнение, подтверждающее, что Банк России име-ет право обращаться в арбитражный суд с заявлением о признании кредитной ор-ганизации банкротом не столько как кредитор, сколько как контролирующий и надзорный орган.

10. За счет внесения дополнений в ст. 49 к требованиям, подлежащим удовлетворе-нию в самую последнюю очередь, при распределении имущества кредитной организа-ции, составляющего конкурсную массу, теперь отнесены требования по субординиро-ванным кредитам (займам), а также определено это понятие применительно к данному случаю (п. 2 ст. 49).

11. Изложена в новой редакции ст. 50, устанавливающая ответственность учредите-лей (участников), членов совета директоров (наблюдательного совета), руководителей кредитных организаций за доведение ее до банкротства. Данной статьей на указанных лиц возложена субсидиарная ответственность, если судом будет установлено, что они давали указания, прямо или косвенно направленные на доведение кредитной организа-ции до банкротства, а руководители еще и не предприняли предусмотренных законом действий для предотвращения банкротства кредитной организации.

Кроме того, для таких участников вводятся ограничения на приобретение ими акций кредитных организаций, а для членов совета директоров (наблюдательного совета) и для руководителей — запрет на занятие должностей руководителей (пп. 2 и 3 ст. 50). К руко-водителям кредитной организации относятся единоличный исполнительный орган, его заместители, члены коллегиального исполнительного органа (п. 4 ст. 50 ФЗ "О несостоя-тельности (банкротстве) кредитных организаций", ч. 3 ст. 111 ФЗ "О банках и банковской деятельности").

Представляется, что факты совершения виновных действий, с которыми связывается применение указанной ответственности, могут быть установлены арбитражным судом в рамках дела о несостоятельности (банкротстве) кредитной организации по ходатайству заинтересованных лиц. В частности, обращение с таким ходатайством является обязан-ностью конкурсного управляющего (п. 4 ст. 471 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций"). Установление фактов, имеющих юридическое значение, отно-сится к компетенции арбитражных судов (ч. 3 ст. 22 АПК РФ).

А. КУРБАТОВ, доцент МГЮА

Реклама


ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЕ ПОДХОДЫ К ВОПРОСУ ИСЧИСЛЕНИЯ НДС

Для правильного исчисления налога на добавленную стоимость организации (юридиче-скому лицу) или индивидуальному предпринимателю необходимо последовательно отве-тить на следующие вопросы:

1) является ли он налогоплательщиком; 2) есть ли у него объект налогообложения; 3) обладает ли он налоговой базой; 4) имеет ли он право на освобождение от налогообложения; 5) какие налоговые ставки необходимо применять; 6) какие существуют налоговые вычеты; 7) когда появляется дата реализации товаров? Статья 143 Налогового кодекса РФ в состав налогоплательщиков не включает

лишь физических лиц, не являющихся индивидуальными предпринимателями. Статья 2 Гражданского кодекса РФ к предпринимательской деятельности относит самостоятельную, осуществляемую на свой риск деятельность, направленную на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в уста-новленном законом порядке. Из ст. 3 ГК РФ вытекает, что к сделкам индивидуальных предпринимателей, не зарегистрированных в установленном порядке, судом могут быть применены общие правила ГК РФ об обяза-тельствах, связанные с осуществлением предпринимательской деятельности. В ст. 11 НК РФ такая четкость в понятии об индивидуальном предпринимателе отсутствует. С одной стороны, индивидуальными предпринима-телями признаны лишь физические лица, зарегистрированные в этом качестве, с другой — установлено, что не зарегистрированные в качестве индивидуальных предпринимателей физические лица, занимающиеся предпри-нимательской деятельностью, не вправе ссылаться на то, что они не являются индивидуальными предпринима-телями, то есть в Налоговом кодексе РФ прямо не утверждается, что последние признаются индивидуальными предпринимателями — плательщиками НДС.

С учетом изложенного физическое лицо, совершившее в отчетном году одну опера-цию по реализации товара (работы, услуги) с целью получения прибыли, не является плательщиком НДС. Не выступает налогоплательщиком и физическое лицо, распродаю-щее собственное имущество в связи, к примеру, с переездом в другое место жительства или для погашения полученного займа.

Если нет налогоплательщика, то нет и объекта налогообложения. Следует иметь в виду, что ст. 145 НК РФ освобождает организации и индивидуаль-

ных предпринимателей от исполнения обязанностей налогоплательщика, если налоговая база у них незначительна.

Статья 146 НК РФ объектом налогообложения признает операции по реализации товаров (работ, услуг) на территории России, то есть переход права собственности на них на возмездной и безвозмездной основе; передачу на территории России товаров (вы-полнение работ, оказание услуг) для собственных нужд, расходы на которые не прини-маются к вычету при исчислении налога на доходы организации, в том числе через амор-


76

тизационные отчисления; выполнение строительно-монтажных работ для собственного потребления; ввоз товаров на таможенную территорию Российской Федерации.

В объект налогообложения не включены операции, относящиеся к денежному обра-щению. Это связано с тем, что добавленная стоимость создается в процессе производст-ва, а не в процессе денежного обращения.

К примеру, получаемые суммы авансовых платежей (предварительной оплаты) под предстоящие поставки товаров (работ, услуг), кредитов и займов не являются объектами налогообложения. Они и не могут быть вклю-чены в объекты налогообложения, в противном случае организациям и индивидуальным предпринимателям, перечислившим суммы авансовых платежей, кредитов и займов, необходимо предоставить право на налоговые вычеты, то есть обеспечить зеркальное отражение сумм НДС: у получателя денег отражать начисление налога, а у перечисливших лиц — налоговый вычет на такую же сумму. В итоге усложнения расчета налога государст-венный бюджет дополнительных доходов не получит1.

Если нет объекта налогообложения, то нет и налоговой базы. В соответствии со ст. 53 Налогового кодекса РФ налоговая база представляет

собой стоимостную, физическую или иную характеристику объекта налогообложения. При исчислении сумм НДС все объекты имеют стоимостную характеристику, то есть

налоговая база определяется в рублях. У некоторых видов налогов объекты налогообло-жения имеют физическую характеристику, к примеру у акцизов на нефть и стабильный газовый конденсат (ст. 188 НК РФ). При определении налоговой базы платежей за при-родные ресурсы одновременно применялись стоимостные и физические характеристики. Иные характеристики объектов налогообложения во второй части НК РФ пока не введе-ны.

В статье 162 НК РФ налоговая база, исчисленная в соответствии со ст. 153–158 Ко-декса, определяется с учетом сумм авансовых или иных платежей, полученных в счет предстоящих поставок товаров, выполнения работ и оказания услуг.

Ранее мы уже отметили, что если нет объекта налогообложения, то отсутствует и его характеристика, то есть нет налоговой базы, поэтому поступившие суммы авансовых платежей при отсутствии операции реализации товара (работ, услуг) не могут быть включены в налоговую базу.

Попробуем дополнительно обосновать свою позицию следующим образом. Цифровые обозначения ст. 153–158 в ст. 162 Налогового кодекса РФ заменим их

кратким содержанием, то есть вместо ссылки на них изложим суть. В этом случае начало п. 1 ст. 162 будет выглядеть так: "Налоговая база, исчисленная по реализованным (от-груженным, переданным) товарам (работам, услугам), определяется с учетом авансовых или иных платежей, полученных в счет предстоящих поставок товаров, выполнения ра-бот или оказания услуг". В этом виде ст. 162 не будет противоречить положениям ст. 153 и 146 НК РФ в контексте положений ст. 39 и 53 этого Кодекса. К примеру, если сумма авансового платежа поступила в январе 2001 года, а товар изготовлен и отгружен (передан в собственность покупателя) в марте 2001 года, то объект налогообложения и налоговая база (при учетной политике "по оплате") появляются в марте, то есть в этом месяце налогоплательщик обязан операцию по реализации товара оценить в руб-лях (дать стоимостную характеристику). В связи с тем, что перед словом "получен-ных" отсутствует слово "ранее", некоторые налоговые органы предложат обложить нало-гом не операцию по реализации товара (в марте), а операцию, связанную с денежным обращением (в январе). В этом случае налогоплательщик имеет право применить п. 7 ст. 3 НК РФ, в соответствии с которым все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах и сборах толкуются в пользу налогопла-тельщика (плательщика сборов).

В суде налогоплательщик имеет возможность отстаивать свою позицию, приведя сле-дующие дополнительные доводы.

¬ Название налога указывает, что налогом облагается добавленная стоимость, а в по-ступивших суммах авансовых платежей отсутствует добавленная стоимость — они в

1 Подробнее об этом см.: Новиков С. Налогообложение авансовых платежей под предстоящие по-ставки // Хозяйство и право, 2001, № 5, с. 64. (Прим. ред.).


77

основном перечисляются за счет средств, оставшихся в распоряжении заказчика (поку-пателя) после уплаты НДС.

− В подтверждение упомянутых выводов можно привести два условных примера. Первый пример. Четыре гражданина создали две организации. За счет денег, соб-

ранных в виде взносов в уставный капитал, в январе 2001 года одна организация пере-числила другой сумму авансовых платежей на строительство складского помещения. Строительство было начато в следующем месяце, а помещение сдано в эксплуатацию через три месяца после поступления авансовых платежей, то есть в конце апреля 2001 года. В данном случае создание добавленной стоимости начато только в феврале 2001 года, а реализация работ, в том числе и добавленной стоимости, произведена лишь в апреле 2001 года, объекты налогообложения и налоговая база появляются в апреле.

Второй пример. Предприятие создало добавленную стоимость в сумме 200 млн. руб., уплатило налог на добавленную стоимость в сумме 40 млн. руб. (выручка с НДС составила 840 млн. руб.; материальные затраты — 500 млн. руб.; поставщикам материальных ресурсов уплачен НДС в сумме 100 млн. руб.), а также внесло в бюджет налог на прибыль в сумме 36 млн. руб. В его распоряжении остались деньги (выручка, прибыль) в сумме 84 млн. руб. (840 − 40 − 500 − 80 − 100 − 36), которые направлены на расширение производства. В соответствии с условиями договоров генеральному под-рядчику, проектной организации и поставщикам оборудования в январе 2001 года пере-числено 72 млн. руб. авансовых платежей. Получатели денег полностью начислили НДС с выручки от реализации ранее произведенных товаров и работ и внесли в бюджет до момента поступления авансовых платежей. Проектно-сметная документация сдана в месяце получения авансовых платежей. Оборудование поставлено в следующем месяце, а строительно-монтажные работы закончены и сданы через четыре месяца (в мае). В данной ситуации объекты налогообложения и налоговая база у проектной организации появятся в январе, у поставщика оборудования — в феврале, а у генеральной подрядной организации — в мае. В противном случае добавленная стоимость, созданная заказчи-ком до января 2001 года, будет обложена налогом повторно, налоговая ставка скрыто увеличится и превысит 20 процентов. Если получатели сумм авансовых платежей, в свою очередь, за счет этих средств перечислят суммы авансовых платежей своим по-ставщикам и субподрядчикам, ставка налога увеличится до 50 процентов.

® Определения таким понятиям, как добавленная стоимость и налог на добавленную стоимость, были даны в ст. 1 Закона РФ от 6 декабря 1991 года "О налоге на добавлен-ную стоимость". Хотя этот Закон с 1 января 2001 года отменен, экономическое понятие о добавленной стоимости и НДС осталось без изменения. Налогообложение авансовых платежей при отсутствии операций по реализации товаров (работ, услуг) необоснованно увеличивает текущие платежи в бюджет, ухудшает финансовое положение налогопла-тельщика, сужает налоговую базу будущих периодов.

¯ Если бы законодатель пожелал обложить налогом на добавленную стоимость отсутствующую в суммах авансовых платежей добавленную стоимость, в состав объектов налогообложения были бы включены суммы авансовых платежей под предстоящую поставку (реализацию) товаров (работ, услуг).

Право на освобождение от налогообложения, налоговые ставки и налоговые вы-четы установлены в ст. 149, 150, 171, 172. Применение норм этих статей в основном не вызывает затруднений, но в Налоговом кодексе РФ содержатся следующие недоработки.

Согласно п. 5 ст. 171 НК РФ вычетам подлежат суммы налога, исчисленные продавцами и уплаченные ими в бюджет с сумм авансовых или иных платежей в счет предстоящих поставок товаров (выполнения работ, оказания услуг), реализуемых на территории Российской Федерации, в случае расторжения договора и возврата соответствующих сумм авансовых платежей.

Если суммы авансовых платежей в счет предстоящих поставок товаров (выполнения работ, оказания услуг) не включены в объект налогообложения и не обложены налогом, положения этого пункта применимы лишь к авансовым платежам, обложенным НДС до 1 января 2001 года. В то же время возникает вопрос: подлежат ли вычету суммы налогов, начисленные на суммы авансовых платежей, поступивших до 1 января 2001 года, и не уплаченные в бюджет из-за тяжелого финансового положения налогоплательщика? Нормы рассматриваемого пункта ст. 171 НК РФ противоречат требованиям ст. 309, 314 и главы 20 ГК РФ, а также условиям заключенных


78

договоров и, следовательно, ущемляют законные права налогоплательщика, что дает ему право обращаться в суд за защитой своих прав.

Ущемление прав налогоплательщиков в ст. 171 НК РФ произошло по той причине, что разработчики и законодатели не увидели разницу между исчисленным (отраженным) в налоговой декларации и уплаченным в бюджет налогом, между налоговым вычетом и возвратом налога из бюджета (возмещением из бюджета). К примеру, налогоплатель-щик добровольно исчислил НДС с суммы аванса, поступившей 26 января 2001 года. По условиям договора поставка товаров должна производиться в пятидневный срок со дня поступления авансовых платежей, в противном случае договор считается расторгну-тым 1 февраля 2001 года, а авансовый платеж подлежит возврату не позднее 2 февра-ля 2001 года. Если все поступившие авансовые платежи подлежат налогообложению, с возвращенной суммы аванса в январе будет начислен НДС и перечислен в бюджет в срок до 20 февраля, а вычет НДС будет осуществлен лишь 19–20 марта 2001 года, то есть 16,67 процента авансовых платежей будет возвращено покупателю или заказчику с опозданием на 36–37 дней. Чтобы избежать санкций со стороны покупателя или заказ-чика, такой налогоплательщик вынужден отвлекать оборотные средства от производ-ственного процесса, что равнозначно предоставлению беспроцентного кредита госу-дарству на безвозмездной основе, сужению налоговой базы будущих периодов.

В заключение надо сказать, что налогоплательщик должен соблюдать как собствен-ные интересы, так и государственные. Если добавленная стоимость создана и товар (ра-бота, услуга) реализован, налог следует исчислить и перечислить в бюджет, хотя и суще-ствуют какие-то сомнения в необходимости этого. К примеру, в НК РФ нет четкого оп-ределения индивидуального предпринимателя. Физическому лицу, не зарегистрирован-ному в качестве предпринимателя, но получающему систематические доходы от пред-принимательской деятельности, нужно заполнить налоговую декларацию и заплатить НДС в государственный бюджет. Отсутствие регистрации в качестве предпринимателя и, соответственно, отсутствие его письменного заявления на освобождение от исполнения обязанностей налогоплательщика может увеличить налоговую нагрузку.

Однако некоторые физические лица могут систематически заниматься деятельно-стью, не направленной на получение прибыли. К примеру, из-за отсутствия специали-зированной торговой сети и убыточности торговли газетами и книгами малых народов распространением таких газет и книг на общественных началах занимаются некото-рые физические лица, не получающие доходов (вознаграждений) от такой деятельно-сти, покрывающие расходы по распространению литературы за счет своей заработной платы или пенсии. В соответствии со ст. 2 ГК РФ данная деятельность не будет при-знана предпринимательской.

В то же время такому благотворителю необходимо иметь документы, доказывающие отсутствие прибыли от распространения литературы (счета, чеки или квитанции, указы-вающие количество и цену закупленной литературы).

Согласно п. 1 ст. 167 НК РФ для налогоплательщиков, принявших в учетной поли-тике для целей налогообложения дату возникновения налогового обязательства по мере отгрузки и предъявлению покупателю расчетных документов, датой реализации това-ров (работ, услуг) признается ранняя из следующих дат:

— день отгрузки (передачи) товара (работ, услуг); — день оплаты товаров (работ, услуг). Чтобы понять содержание указанной статьи, налогоплательщику необходимо вспом-

нить определение, данное "реализации" в ст. 39 НК РФ. После этого рассматриваемый пункт будет звучать так: "В целях настоящей главы дата перехода права собственности на отгруженный (переданный) товар (работу, услугу) ... для налогоплательщиков, при-нявших в учетной политике для целей налогообложения дату возникновения налогового обязательства по мере отгрузки и предъявлению покупателю расчетных документов, определяется как наиболее ранняя из следующих дат:

— день отгрузки (передачи) товара (работ, услуг);


79

— день оплаты товаров (работ, услуг)". Уточнив смысл п. 1 ст. 167, налогоплательщик вновь обнаруживает противоречия,

содержащиеся в Налоговом кодексе РФ: — в ст. 39 и 146 НК РФ указано, что реализацией признается переход права собст-

венности на товар и результаты выполненных работ, оказание услуг, а переход права собственности невозможен без фактической передачи товара или результатов работы в собственность покупателя (заказчика), а в п. 1 ст. 167 день отгрузки (передачи) товара (выполнения работ) приравнен к дню перехода права собственности на товар (результа-ты работы), что противоречит и требованиям ст. 223 ГК РФ, которая устанавливает, что день (дата, момент) перехода права собственности может быть определен и заключен-ным договором, то есть из-за пропуска слова "в собственность" в ст. 167 НК РФ обнару-живаются как внутренние противоречия, так и межотраслевые;

— если объектом налогообложения является реализация реально имеющегося товара или работы (переход права собственности на товар или результаты работы), день оплаты товара (работ, услуг) не может наступить ранее даты изготовления товара (выполнения работ и услуг), а также передачи товаров и результатов работ в собственность покупате-лю (заказчику).

Если авансовый платеж поступил, но товара еще нет, работа или услуга еще не вы-полнена, нет смысла в утверждении, что товар (работа, услуга) оплачен. В этом случае авансовый платеж играет роль займа. Тем более нет оснований утверждать, что день перехода права собственности на отсутствующий товар (результаты работы) или день передачи товара являются синонимами дня поступления оплаты товаров (работ, услуг).

Анализ п. 1 ст. 167 показывает, что дата оплаты товаров (работ, услуг) при определе-нии даты реализации (передачи в собственность) товаров (работ, услуг) не имеет значе-ния как в экономическом, так и в юридическом плане (аспекте), но в то же время это может вызвать споры с налоговыми органами. Если бы поступившие суммы авансовых платежей при игнорировании требований логики и экономического мышления были включены в состав объекта налогообложения, дату реализации следовало определить как раннюю из следующих дат:

— день передачи в собственность покупателя (заказчика) товара, результатов выпол-ненных работ, а также последний день оказания услуг, в той части, которая не покрыта ранее поступившими суммами авансовых и иных платежей;

— день поступления суммы авансовых и иных платежей в счет предстоящих поста-вок товаров (работ, услуг).

Глубокий анализ нормативных документов, регулирующих обложение налогом на добавленную стоимость, применение методов анализа, указанных в настоящей статье, изучение экономических процессов, происходящих как в отчетном (налоговом) периоде, так и в периоде, соответствующем длительности полного цикла товарного обращения, позволяют предотвратить как переплату налога, так и занижение сумм налога, подлежа-щих взносу в бюджет.

С. НОВИКОВ, директор ООО "ФинВест-Аудит"

г. Уфа

Реклама


ПРЕКРАЩЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ ЗАЧЕТОМ

В АРБИТРАЖНОЙ ПРАКТИКЕ Согласно ст. 410 Гражданского кодекса РФ обязательство прекращается полностью или частично зачетом встречного однородного требования, срок которого наступил либо срок которого не указан или определен моментом востребования. Для зачета достаточно заявления одной из сторон.

Если под обязательством понимать конкретную обязанность стороны в договоре (на-пример, уплатить покупную цену), то данную норму при буквальном ее толковании мож-но было бы понять как устанавливающую правило о прекращении лишь одного обяза-тельства посредством зачета. Однако необходимо принимать во внимание, что в связи с правомерным заявлением о зачете прекращается (полностью или частично) не одно, а два обязательства, поскольку в тех правоотношениях, где возможен зачет, каждая из сторон имеет соответствующее обязательство, то есть является должником другой сто-роны.

В Гражданском кодексе РФ специально устанавливаются четыре случая недопусти-мости зачета:

— если по заявлению другой стороны к требованию подлежит применению срок ис-ковой давности и этот срок истек;

— о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью; — о взыскании алиментов; — о пожизненном содержании. Этот перечень может дополняться как законом, так и договором (ст. 411). Законодатель устанавливает особые нормы о зачете при уступке требования (ст. 412

ГК РФ). Согласно ч. 1 указанной статьи в случае уступки требования должник вправе зачесть против требования нового кредитора свое встречное требование к первоначаль-ному кредитору. Установление этого предписания в законе — отступление от общего правила о том, что зачет допускается лишь при наличии встречности однородных требо-ваний, то есть стороны зачета должны быть одновременно должниками и кредиторами друг друга. Здесь для соблюдения основополагающего принципа цессии о том, что ус-тупка требования не должна затрагивать имущественные интересы должника, допускает-ся возможность прекращения обязательства должника зачетом его требования, обращен-ного не к новому кредитору (цессионарию), а к прежнему (первоначальному) кредитору (цеденту), тогда как обязательство должника прекращается перед новым кредитором. При этом устанавливается, что зачет производится, если требование возникло по основа-нию, существовавшему к моменту получения должником уведомления об уступке требо-вания, и срок требования наступил до его получения либо этот срок не указан или опре-делен моментом востребования (ч. 2 ст. 412 ГК РФ)1.

1 См.: постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 17 марта 1998 года

№ 6173/97 // Вестник ВАС РФ, 1998, № 6, с. 50-51.


82

Установление в гражданском праве такой правовой конструкции как зачет обуслов-лено положительным эффектом экономического результата его использования. В литера-туре справедливо указывается, что "намного выгоднее и значительно проще погасить два встречных денежных обязательства зачетом и осуществить платеж на незачтенную сум-му, чем организовывать исполнение (платеж) по каждому из них"2.

Зачет встречных однородных требований как один из способов прекращения обяза-тельств — традиционный институт гражданского права. Хотя данная правовая конструк-ция используется в юридическом быту длительное время, практика показывает, что не-которые аспекты применения законодательства о зачете еще остаются недостаточно четкими.

Зачет в суде и исполнительном производстве В арбитражной практике возникает вопрос о возможности прекращения обязательств

зачетом встречного однородного требования после возбуждения одной из сторон право-отношения иска в арбитражном суде о взыскании соответствующих сумм.

С точки зрения материального гражданского права встречные однородные обязатель-ства сторон продолжают существовать в неизменном виде и после предъявления иска одной из сторон. Гражданское законодательство не содержит каких-либо норм, ограни-чивающих право управомоченного субъекта сделать заявление о зачете и после предъяв-ления иска. Ясно выраженного запрета на совершение зачета после возникновения су-дебного дела нет, на мой взгляд, и в других отраслях законодательства. Поэтому можно согласиться с мнением Р. Е. Гукасян о том, что "в гражданском процессе зачет может быть осуществлен в форме возражения или встречного иска"3.

В литературе тем не менее принято разделять зачет на две формы: судебный и внесу-дебный4. О. Н. Садиков указывает по этому поводу, что, когда требование о зачете вы-двигается в суде (арбитраже), формой выражения зачета является встречный иск5.

Внесудебный зачет может осуществляться лишь до возбуждения дела судом. Одно из законодательных оснований такого подхода — п. 1 ч. 3 ст. 110 АПК РФ, предписания которого сводятся к тому, что встречный иск принимается судом, если встречное требо-вание направлено к зачету первоначального.

Рассмотрение упомянутой процессуальной нормы как основания к запрету зачета на судебной стадии представляется небесспорным. Во-первых, едва ли следует в решении этого вопроса отдавать предпочтение процессуальному законодательству в ущерб мате-риальному праву, ибо именно последнее, как думается, по общему правилу должно пре-допределять содержание процессуальных норм, а не наоборот. Во-вторых, названная процессуальная норма в силу ее буквального толкования не устанавливает запрета для зачета, а представляет собой основание, по которому суд вправе принять встречный иск. Иными словами, этим предписанием законодатель определяет для суда один из случаев, когда может быть принят встречный иск. "Статья 110 АПК дает ответы на вопросы о том, кто, к кому, когда, в каком порядке и при каких условиях может предъявить встреч-ный иск в арбитражном процессе"6.

2 Чурин С. Правовые формы предпринимательских расчетов, основанных на зачете взаимных

требований // Хозяйство и право, 1999, № 1, с. 112. 3 Гражданское процессуальное законодательство: Комментарий. — М.: Юридическая литература,

1991, с. 251. 4 Иногда выделяют и третью форму — по соглашению сторон. — См.: Комментарий к ГК РСФСР /

Под ред. Е. А. Флейшиц, О. С. Иоффе. — М.: Юридическая литература, 1970, с. 312 (авт. комм. — О. Н. Садиков). Прекращение обязательств зачетом по соглашению сторон представляется достаточ-но спорным, ибо такое соглашение является самостоятельным основанием прекращения обяза-тельств (ст. 407 ГК РФ). Очевидно, что по соглашению сторон можно прекратить несозревшие или неоднородные обязательства, однако такие случаи уже не смогут отвечать императивным требовани-ям ст. 410 ГК РФ, но будут вполне соответствовать ст. 407 ГК РФ.

5 Там же, с. 312. 6 Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу РФ. Изд. 2-е, доп. и перераб. — М.:

Юридическая фирма КОНТРАКТ, 1997, с. 272 (авт. комм. — В. М. Шерстюк, М. К. Юков).


83

В случае заявления ответчиком о зачете в судебном процессе и подтверждения соот-ветствующими доказательствами правомерности такого зачета суд, по моему мнению, должен отказать в иске (полностью или частично, в зависимости от объема совпавших требований). Неблагоприятные последствия для истца, связанные с отказом в иске, в области понесенных судебных расходов, на мой взгляд, вполне обоснованно должны представлять именно его риск, ибо он, точно так же как и ответчик, имел возможность заявить о зачете вместо предъявления иска в суде, избежав тем самым бремени упомяну-тых расходов.

Более сложен вопрос о возможности зачета на стадии возбуждения исполнительного производства, в том числе в случаях, когда исполнительные листы имеются как у одной, так и у другой стороны. Федеральный закон "Об исполнительном производстве" не пре-дусматривает никакого механизма для зачета встречных однородных требований на этой стадии правоотношений.

На практике нередко обстоятельства дела таковы, что одна из сторон является плате-жеспособной и взыскание с нее сумм по исполнительному листу не представляет затруд-нений, тогда как имущественное положение другой стороны, напротив, свидетельствует о затруднительности исполнения судебного акта. Невозможность зачета в подобной си-туации может привести к реальному исполнению только одного судебного акта, что фак-тически повлечет возникновение убытков у одной из сторон.

Недопустимость зачета на стадии исполнительного производства приводит порой к негативным последствиям. Например, при отсутствии или недостаточности денежных средств и другого ликвидного имущества у должников (каковыми являются обе стороны правоотношения при наличии оснований для зачета) судебный пристав-исполнитель может обратить взыскание в том числе и на недвижимое имущество сторон (п. 3 ст. 59 ФЗ "Об исполнительном производстве"). В связи с этим необходимо арестовать объект взыскания, организовать публичные торги и реализовать недвижимость каждой стороны, с тем чтобы впоследствии перечислить каждой из сторон соответствующую взысканную судом сумму. Экономическая неэффективность этой процедуры достаточно очевидна, ибо при возможности зачета к исполнению предъявлялась бы лишь разница между сум-мами встречных требований.

Нецелесообразность двойного взыскания со сторон с последующей выплатой им же взысканных средств побуждает суды к поиску логических и справедливых выходов из этого неоправданного положения. Практика арбитражных судов показывает, что судьи выносят решения, рекомендующие судебным приставам-исполнителям произвести зачет встречных требований. Очевидно, что такие решения могут поставить судебных приста-вов-исполнителей в затруднительную ситуацию, ибо, действуя в рамках упомянутого закона, они не имеют в своем арсенале необходимых четких процессуальных норм для такого зачета и прекращения исполнительного производства.

В то же время, как представляется, есть основания расширительно истолковать пред-писание подп. 1 п. 1 ст. 27 ФЗ "Об исполнительном производстве", установив, что пра-вомерное заявление о зачете приводит к тому же результату, что и фактическое исполне-ние исполнительного документа (частичное исполнение). Это обстоятельство могло бы служить основанием для окончания судебным приставом-исполнителем исполнительно-го производства. При этом права каждой из сторон обеспечены судебной защитой в силу предписания п. 2 упомянутой статьи, согласно которому постановление судебного при-става-исполнителя об окончании исполнительного производства может быть обжаловано в соответствующий суд в 10-дневный срок.

При возможном совершенствовании законодательства с целью установления меха-низма зачета на стадии исполнительного производства нужно учитывать, что зачет вза-имных требований может затрагивать интересы третьих лиц, имеющих привилегирован-ное положение и обладающих преимущественным перед какой-либо из сторон правоот-ношения по зачету правом на получение удовлетворения за счет должника (см. п. 2 ст. 855 ГК РФ, ст. 78 ФЗ "Об исполнительном производстве").


84

Вопросы применения статьи 319 ГК РФ Встречные требования, являясь однородными по фактической характеристике, могут

не обладать юридической однородностью (иметь различный юридический режим удов-летворения, прекращения и др.). Например, требование уплатить известную денежную сумму может вытекать из основного долга контрагента за поставленный товар, оказан-ные услуги, выполненные работы, предоставленный кредит. Требование об уплате про-центов за пользование суммой займа также выражается в деньгах, однако обладает своим юридическим своеобразием, являясь придаточным требованием7. Точно так же не явля-ются юридически однородными требования об уплате основного долга и сумм, пред-ставляющих собой меру ответственности: неустойку, убытки, проценты за пользование чужими денежными средствами.

Оценка арбитражной практикой такой юридической неоднородности различна. В од-них случаях она служит основанием для особого юридического режима зачета, в других — препятствует ему.

На практике возможны ситуации, когда одно встречное требование, предъявленное к зачету, по сумме недостаточно для прекращения другого встречного требования полно-стью. При этом как одно из встречных требований, так и оба могут быть юридически неоднородны (состоять из требований об уплате основного долга и процентов за пользо-вание денежными средствами).

Например, притязание кредитной организации к заемщику обычно выражается в тре-бовании о возврате суммы кредита и процентов за пользование им. У заемщика также могут иметься какие-либо требования к кредитной организации. При недостаточности суммы встречного требования заемщика для прекращения всех его обязательств перед кредитной организацией возникает вопрос, какие именно обязательства заемщика долж-ны считаться прекращенными зачетом.

В отличие от зарубежного законодательства отечественный Гражданский кодекс РФ не содержит специальных установлений для ответа на вопрос об очередности прекраще-ния обязательств при недостаточности встречного требования для погашения всех про-тивопоставленных ему притязаний.

Таким образом, отношения сторон по частичному зачету встречного денежного тре-бования прямо не урегулированы законодательством, в силу чего при отсутствии соот-ветствующего соглашения сторон и используемого обычая делового оборота к отноше-ниям истца и ответчика должно применяться законодательство, регулирующее сходные отношения (п. 1 ст. 6 ГК РФ). Как зачет встречного однородного требования (ст. 410), так и надлежащее исполнение (ст. 408) представляют собой случаи прекращения обяза-тельства. Поэтому в данном случае к частичному зачету встречного денежного требова-ния должны предъявляться такие же требования, как и к исполнению денежного обяза-тельства, которое при недостаточности произведенного платежа регулируется ст. 319 Кодекса. Следовательно, при зачете части встречного денежного требования должны учитываться предписания ст. 319 ГК РФ. В связи с этим можно сделать вывод о том, что, если иное не предусмотрено договором, при недостаточности встречного денежного требования для полного прекращения денежного обязательства заемщика зачетом в пер-вую очередь должны считаться прекращенными издержки кредитора по полу- чению исполнения, затем — проценты, а в оставшейся части — основная сумма долга.

Более сложным представляется случай юридической неоднородности требований при столкновении требований, каждое из которых характеризуется такой неоднородностью, а не только одно из них. Так, если к зачету предъявляются два встречных требования, ос-нованных на заемном обязательстве, с каждой стороны имеются требования о возврате как суммы займа, так и суммы процентов за пользование им. В такой ситуации, на мой

7 См.: постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 декабря 1998 года

№ 2884/98 // Вестник ВАС РФ, 1999, № 3, с. 22.


85

взгляд, необходимо зачитывать такие требования с учетом их юридической неоднород-ности: основной долг против основного долга; проценты — против процентов. Сальдо, получающееся в результате такого зачета, и станет результатом частичного прекращения встречных однородных обязательств зачетом.

Возможен и еще один квалифицированный случай юридической неоднородности, ко-гда, с одной стороны, требование заключается, например, в притязании на уплату про-центов, а с другой — основного долга. Здесь, как представляется, никаких особенностей для зачета не возникает и, несмотря на юридическую неоднородность таких требований, их зачет должен быть допущен.

Своего рода юридическая неоднородность встречных требований может образовать-ся, когда они опираются на различные договоры. Например, одно требование возникло из договора поставки, а другое — из договора подряда. Однако если и то и другое требо-вания представляют собой фактически однородные притязания, соответственно — упла-тить цену товара и цену работ, то препятствий для зачета по этому основанию не возни-кает. Иными словами, гражданское законодательство не требует, чтобы предъявляемое к зачету требование вытекало из того же обязательства или из обязательств одного вида8.

Юридическая неоднородность Другой формой проявления юридической неоднородности встречных требований вы-

ступает случай противопоставления требования об уплате основного долга, с одной сто-роны, и уплаты сумм неустойки или убытков — с другой.

Сомнения в возможности зачета неустойки против другого требования высказыва-лись в юридической литературе давно. При этом в обоснование невозможности зачета приводилась такая характеристика как "неясность требования". Так, К. П. Победоносцев указывал: "У меня может быть требование ясное, безусловное (например, по векселю, по заемному письму), а у должника моего требование по договору с условием, за нарушение условия, за неустойку в действии, стало быть, подлежащее еще разбору и обсуждению: очевидно, здесь замены быть не может (liquidi cum illiquido non fit compensatio)"9.

Арбитражная практика имеет примеры негативного отношения к возможности зачета встречных требований, обладающих таким видом юридической неоднородности.

Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ в порядке надзора было рассмотрено дело, в котором, в частности, возник вопрос о возможности зачета требования об уплате авансового платежа по договору купли-продажи и неустойки, начисленной за просрочку исполнения обязательства по другому договору, заключенному между теми же сторона-ми. Суд кассационной инстанции посчитал такой зачет возможным. Президиум поста-новление суда кассационной инстанции отменил и указал, в частности, что требование о перечислении авансового платежа как условие последующего исполнения обязательств по договору купли-продажи не может рассматриваться в качестве однородного с требо-ванием о взыскании пени, обеспечивающим исполнение обязательств по другому дого-вору о поставке продукции10. В юридической литературе высказываются мнения в под-держку возможности зачета основного долга против требования об уплате неустойки11.

Рассматривая вопрос о достаточности для остановки зачета такого основания как "не-ясность" требования, следует, очевидно, признать, что сомнение в обоснованности тре-бования может быть возбуждено не только в части требований, вытекающих из граждан-ско-правовой ответственности контрагента. По различным основаниям оспорено может быть и само наличие основного долга, даже и возникшего из таких обязательств как

8 См.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд. 2-е, испр. — М.: Статут, 1999, с. 452; Телюкина М. В. Зачет встречного однородного требования. Специфика его применения в конкурсном процессе // Законодательство, 1999, № 8, с. 49.

9 Победоносцев К. Курс гражданского права. Ч. 3. — СПб., 1896, с. 192 (следует иметь в виду, что зачет именуется автором заменой требования).

10 См.: постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 3 сентября 1996 года № 779/96 // Вестник ВАС РФ, 1997, № 1, с. 43 44.

11 См.: Телюкина М. В. Указ. соч., с. 49.


86

займ, вексель и т. д. Однако это обстоятельство не препятствует зачету в подобных слу-чаях. Такая категория, как степень ясности или спорности того или иного требования, весьма субъективна. Практика содержит великое множество случаев, когда суды отказы-вали во взыскании как основного долга, так и неустойки, что свидетельствует о частой спорности как одного, так и другого вида требований. Таким образом, едва ли можно говорить, что неустойка a priori незачетоспособна в силу высокой степени ее спорности.

Здесь, думается, можно обратить внимание и на то обстоятельство, что гражданскому законодательству известны случаи, где говорится о зачете, например, убытков, чья сте-пень спорности, пожалуй, еще выше, чем у неустойки против основного долга. Так, со-гласно абз. 5 п. 2 ст. 344 ГК РФ залогодатель, являющийся должником по обеспеченному залогом обязательству, вправе зачесть требование к залогодержателю о возмещении убытков, причиненных утратой или повреждением предмета залога, в погашение обяза-тельства, обеспеченного залогом.

В вопросе о возможности зачета неустойки (равно как и процентов, установленных ст. 395 ГК РФ) некоторые сомнения, вероятно, может вызывать ст. 333 Кодекса, позво-ляющая суду уменьшить ее размер, если она явна несоразмерна последствиям нарушения обязательства. Неоправданно широкое применение этой нормы на практике делает дан-ную проблему достаточно актуальной.

Является ли ст. 333 препятствием для предъявления неустойки к зачету? Думается, нет. Другое дело, что риск последующего снижения судом размера предъявленной к зачету неустойки представляет собой риск обладателя права на неустойку. При этом в части сниженной судом неустойки соответствующее встречное (противостоящее) неус-тойке обязательство не будет считаться прекращенным, что и представляет собой риск заявившего о зачете лица12. Известная доля неопределенности в вопросе о размере уменьшения неустойки на практике, видимо, может служить препятствием для широкого распространения зачета по неустойке.

Достаточно актуален в арбитражной практике вопрос о возможности зачета в случае несостоятельности одной из сторон. В отличие от зарубежного законодательства, отече-ственный правопорядок никаких предписаний на этот счет не содержит.

Наша доктрина, с учетом известного перерыва развития законодательства о несостоя-тельности, традиционно подходит к невозможности зачета при несостоятельности.

Объяснение этому подходу достаточно ясно изложено К. П. Победо-носцевым: "Ко-гда производится взыскание с несостоятельного, все его кредиторы по простым заемным обязательствам получают удовлетворение не полное, а по расчету, сколько причитается на рубль, в одной пропорции. Итак, если бы один из кредиторов, сам состоятельный, в погашение той суммы, на которую простирается его требование, мог зачесть всю ту сум-му, которую сам должен — это значило бы, что на самом деле он удовлетворяется впол-не, тогда как все прочие получили бы толь- ко известный дивиденд. Такая привилегия была бы произвольная и несправед- ливая"13.

В гражданском праве других правовых систем в отношении зачета при несостоятель-ности одной из сторон закреплены различные подходы. Так, в англо-американских сис-темах зачет при несостоятельности является обязательным14, тогда как в Германии зачет в таком случае ограничен (§§ 94–96 Положения о несостоятельности)15, а во Франции не допускается16.

12 Здесь оставляем в стороне подробное обсуждение вопроса о процессуальных формах рас-

смотрения спора об уменьшении неустойки в ситуации, когда соответствующая сторона уже заявила о зачете. На практике такие случаи не встречались. Однако можно предположить две категории дел в этом аспекте: иск о признании зачета не состоявшимся в соответствующей части, иск, основанный на обязательстве, которое противная сторона считает прекратившимся зачетом неустойки в полной сумме.

13 Победоносцев К. Указ. соч., с. 193. 14 Wood Ph. R. Principles of international insolvency. — London, 1995, S. 14. 15 См.: Германское право. Часть III. — М.: Статут, 1999, с. 151-152. 16 Декрет от 27 декабря 1985 года (ст. 107).


87

Пробел нашего современного законодательства восполняет арбитражная практика. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ при рассмотрении одного из дел в порядке надзора по данному вопросу указал следующее. Зачет встречного однородного требова-ния невозможен с даты возбуждения в отношении одной из его сторон дела о банкротст-ве17. Кредиторы лица, в отношении которого возбуждено дело о несостоятельности, не вправе получать с него какие-либо суммы (в том числе и путем зачета однородных требований) без соблюдения порядка, установленного ФЗ "О несостоятельности (бан-кротстве)". В соответствии со ст. 95 названного Закона погашенными требованиями кре-диторов считаются не только удовлетворенные, но и требования, по которым достигнуто соглашение об отступном или о новации обязательства либо о его прекращении иным образом. Следовательно, заявление о зачете встречного однородного требования пред-ставляет собой действие кредитора, направленное на погашение его требования должни-ком, в отношении которого возбуждено дело о банкротстве, что противоречит п. 1 ст. 57 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)"18.

Недопустимость зачета при несостоятельности одной из сторон вполне оправданна, поскольку обратный подход привел бы к предпочтительному удовлетворению требова-ний одних кредиторов перед другими.

Это касается не только случаев игнорирования интересов привилегированных креди-торов, но также и случаев, когда кредиторы несостоятельного лица относятся к одной очереди, так как в подобной ситуации было бы невозможно выдержать принцип пропор-ционального удовлетворения всех требований одной очереди (pari-passu)19, установлен-ный п. 3 ст. 64 ГК РФ и п. 3 ст. 114 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)".

Обратная сила зачета Одно из свойств зачета — обратный характер его действия. Он проявляется в том,

что подпадающие под зачет встречные однородные требования прекращаются не в мо-мент, когда одна из соответствующих сторон сделала или получила заявление о зачете20, а считаются завершенными с момента наступления срока исполнения того обязательства, срок исполнения которого наступил позднее. Именно с этого момента прекращается начисление неустоек и процентов, ибо обязательства считаются погашенными. Объясне-ние возникновения такого необычного характера действия зачета уходит в давнюю исто-рию формирования права, когда зачет в определенных случаях допускался как в силу закона, так и в силу заявления о нем стороны.

В связи с этим представляет интерес замечание К. П. Победоносцева: "В Риме право замены лишь мало-помалу освободилось от стеснявших его прежде юридических и про-цессуальных формальностей, и объявлено свободным, — что и выражено в юстиниано-вом законодательстве словом: ipso jure, то есть без особых формальностей. Это выраже-ние, неправильно понятое составителями французского кодекса, повело к включению в него (ст. 1290) следующего правила: замена совершается вполне единою силой закона, даже независимо от сознания должника"21. Естественно, что зачет, совершающийся в силу закона при тождественности требований (по существу, автоматически), порождал соответствующие последствия в момент их совпадения.

17 По мнению М. В. Телюкиной, зачет допустим на стадии наблюдения, внешнего управления и в

мировом соглашении. — См.: Телюкина М. В. Указ. соч., с. 58-61. 18 Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 марта 2000 года № 5951/99

// Вестник ВАС РФ, 2000, № 6, с. 39-40. См. также: постановление Президиума Высшего Арбитражно-го Суда РФ от 18 января 2000 года № 3037/99 // Вестник ВАС РФ, 2000, № 4, с. 41-42.

19 Англо-американская доктрина видит в зачете своего рода способ обеспечения обязательств, придающий лицу, имеющему праву на зачет, привилегированное по сравнению с другими кредитора-ми положение.

20 Обратного подхода придерживаются некоторые суды (см., например: постановление Феде-рального арбитражного суда Уральского округа от 21 октября 1997 года № Ф09-896/97-ГК // База данных "КонсультантПлюс") и отдельные исследователи (см.: Телюки- на М. В. Указ. соч., с. 51).

21 Победоносцев К. Указ. соч., с. 193.


88

Дальнейшее развитие права устранило автоматизм зачета без воли на то стороны пра-воотношения. Однако момент прекращения обязательств остался прежним. И это объяс-няется не только кратко изложенной выше историей развития института зачета, но и другими, более существенными причинами.

Германское законодательство исходит из обратной силы зачета (§ 389 BGB)22. Су-дебная практика немецких судов придерживается такого же подхода (неус- тойки, про-центы не подлежат взысканию после заявления о зачете)23. В комментарии к BGB спра-ведливо указывается, что с момента появления возможности у сторон для прекра-щения встречных однородных обязательств зачетом каждая из сторон с экономиче-ской точки зрения уже не считается должником другой стороны.

Отечественное дореволюционное право также исходило из обратного действия заче-та. Согласно ч. 2 ст. 1696 Проекта Гражданского уложения Российской империи требо-вания считались погашенными с того дня, когда наступила возможность зачета24. В объ-яснениях к Проекту указывалось следующее: "Новейшие законодательства, применяясь к тому, что происходит в действительности, постановляют, что зачет совершается вследст-вие заявления о том одною стороной другой, но вместе с тем присваивают означенному заявлению обратное действие, признавая зачтенные, вследствие заявления, требования прекратившимися с того времени, когда они впервые сделались подлежащими зачету". Для современной практики имеет также большое значение замечание: "течение установ-ленных процентов прекращается ввиду обратного действия заявления о зачете" и что просрочка в исполнении и ее последствия не имеют места25.

В советский период развития гражданского права также признавалось обратное дей-ствие зачета. Так, Л. А. Лунц отмечал, что заявление о зачете является способом привес-ти зачет в действие, но оно не является способом определения момента, с которого про-исходит действие зачета, делая при этом вывод, что заявление о зачете, следовательно, имеет обратное действие26.

Феномен обратного действия зачета приводит к тому, что до момента получения за-явления о нем, которое безусловно необходимо для юридической силы зачета, стороны могут рассматриваться как находящиеся в просрочке, однако после зачета просрочив-шим должником может быть лишь та сторона, срок исполнения обязательства которой наступил ранее. Помимо этого, если последствия просрочки исполнения обязательств в силу их условий различны (например, установлен различный размер неустойки за про-срочку), при рассмотрении судом двух встречных исков одна из сторон получила бы ко взысканию бóльшую сумму, чем другая. При зачете его обратное действие устраняет последствия просрочки начиная с момента, когда наступил более поздний срок исполне-ния соответствующего обязательства. Поэтому о взыскании возможных штрафов можно вести речь только в отношении той стороны, срок исполнения обязательства которой наступил ранее, и лишь за период с начала просрочки и до прекращения обязательств зачетом. Справедливость такого подхода состоит в том, что любая из сторон должна другой денежную сумму, при этом каждая из них, оказываясь в просрочке, как бы эко-номит для себя ту сумму, которую должна уплатить и одновременно получить, ничего, по существу, не теряя.

22 В современном издании BGB на русском языке (Германское право. Ч. 1. Гражданское уложение

/ Пер. с нем. — М., 1996, с. 84) перевод данной нормы, на мой взгляд, представляется не вполне точным. Думается, верно отражает смысл закона следующий перевод: "Действие зачета состоит в том, что требования в части, в которой они совпадают, признаются погашенными с того момента, когда они приобрели способность к зачету".

23 См.: Palandt. Buergerliches Gesetzbuch. 57, neubearb. Auflage. — Verlag C. H. Beck. München, 1998.

24 Гражданское уложение. Проект / Под ред. И. М. Тютрюмова. Т. 2. — СПб., 1910, с. 280. 25 См.: там же, с. 281. 26 См.: Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Общее учение об обязательстве. — М., 1950, с. 403.


89

Взаимные поставки и необходимость получения заявления Практика свидетельствует, что участники гражданского оборота нередко охватывают

понятием зачет не соответствующую юридическую конструкцию гражданского права, а экономический эффект эквивалентного товарообмена. Так, нередко стороны правоотно-шения, по которому каждая из них поставила другой стороне какой-либо товар равной стоимости, полагают, что денежные обязательства по оплате товара прекратились заче-том. При этом ни одна из сторон каких-либо заявлений о зачете не делает. Между тем согласно отечественному законодательству зачет представляет собой одностороннюю сделку и не может происходить автоматически. Для юридических последствий зачета как односторонней сделки не только достаточно, как это указано в законе, но и необходимо заявление одной из сторон. Более того, полагаю, что последствием отнесения зачета к односторонней сделке является вывод: волеизъявление соответствующей стороны, заяв-ляющей о зачете, должно быть воспринято другой стороной. В противном случае зачет не может считаться состоявшимся, и, соответственно, обязательства прекративши- мися.

Определенность зачитываемого требования В судебной практике встречаются случаи, когда сторона, сделавшая заявление о заче-

те и имеющая несколько различных обязательств перед контрагентом, не конкретизиру-ет, какое именно свое обязательство она намерена прекратить зачетом. Так, в одном слу-чае по нескольким договорам поставки торговая организация была обязана оплатить полученный от контрагента товар. Имея встречное право требования к продавцу товара, торговая организация направила ему заявление о прекращении ее обязательств по оплате товара зачетом встречного требования. При этом размер последнего был недостаточен для погашения всех обязательств по оплате товара. В связи с данным казусом возникает вопрос о правовых последствиях такого заявления: имеет ли место в данном случае зачет и если да, то какие именно обязательства следует считать прекращенными?

Один из подходов заключается в отказе признания зачета состоявшимся, поскольку в заявлении о нем отсутствует индивидуализация обязательства, подлежащего прекраще-нию зачетом. Однако подобный подход не представляется достаточно обоснованным.

Гражданское законодательство не содержит конкретных требований к содержанию заявления о зачете. Зачет как один из способов прекращения обязательств имеет те же последствия, что и надлежащее исполнение, — прекращение соответствующих обяза-тельств. Если бы обязанное к оплате товаров лицо вместо заявления о зачете осуществи-ло платеж, размер которого не позволял бы погасить все обязательства по оплате, такой платеж согласно действующему законодательству не рассматривался бы как ненадлежа-щий и привел бы к прекращению обязательства в соответствующей части. Правовое основание этому — ст. 522 ГК РФ. Согласно данной норме применительно к упомянуто-му случаю, если покупатель товаров оплатил поставщику одноименные товары, полу-ченные по нескольким договорам поставки, и суммы оплаты недостаточно для погаше-ния обязательств покупателя по всем договорам, уплаченная сумма должна засчитывать-ся в счет исполнения договора, указанного покупателем при осуществлении оплаты то-вара или без промедления после его оплаты (п. 2 ст. 522). Если же покупатель не укажет, в счет какого договора засчитывать платеж, исполнение обязательства происходит в погашение обязательств по договору, срок исполнения которого наступил ранее. Если срок исполнения обязательств по нескольким договорам наступил одновременно, пре-доставленное исполнение засчитывается пропорционально в погашение обязательств по всем договорам (п. 3 ст. 522).

Думается, что нет особых оснований для неприменения данного правила по аналогии и к случаю зачета. Поскольку ни закон, ни обычай делового оборота не отвечают на во-прос о том, каковы последствия для зачета, при недостаточности суммы встречного обя-зательства должника для прекращения всех его обязательств, возникших из нескольких


90

договоров, в силу ст. 6, 522 ГК РФ завершенными следует считать обязательства по до-говору, срок исполнения которых наступил ранее, если иное не указано в заявлении о зачете.

Исковая давность Не допускается зачет требований, в частности, если по заявлению другой стороны к

требованию подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек (ст. 411 ГК РФ). Редакция указанной нормы дает основание для такого толкования закона, согласно которому сторона, получившая заявление о зачете, может не допустить зачет, если сде-лает заявление о применении срока исковой давности. Иными словами, зачет задавнен-ного требования в принципе допустим и может быть парализован лишь заявлением о применении исковой давности27. Такое толкование закона, однако, вызывает определен-ные сомнения.

Анализ действующего гражданского законодательства позволяет сделать вывод о том, что исковая давность в принципе может быть применена только судом по заявлению заинтересованной стороны в споре (п. 2 ст. 199 ГК РФ). Поэтому вне рамок судебного процесса какие-либо заявления о пропуске срока исковой давности не влекут последст-вий, установленных законом. Эти доводы представляются оправданными еще и потому, что последствием применения срока исковой давности является отказ в иске, а отказать в нем может только суд. Применение исковой давности судом лишает соответствующее гражданско-правовое требование судебной защиты, отказать в которой может лишь суд, действующий в рамках закона, допускающего такой отказ.

Конструкция ст. 411 ГК РФ дает основания полагать, что в ней перечислены "незаче-тоспособные" требования (о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, взыскании алиментов, пожизненном содержании)28. В связи с этим можно сделать вывод о том, что требование, по которому возможно возражение о пропуске срока исковой давности, не может быть предъявлено к зачету независимо от того, сделано такое заявле-ние заинтересованным лицом или нет. Кроме того, обратный подход мог бы привести к возникновению некоторых практических трудностей. Например, было бы неясно, в ка-кой срок необходимо сделать заявление о применении срока исковой давности, в какой форме оно должно быть предъявлено и др.

Зачет в договоре банковского счета Недопустимость зачета применяется арбитражной практикой не только в тех случаях,

когда закон содержит прямой запрет для зачета тех или иных обязательств, но и тогда, когда законодатель для каких-либо специальных отношений помещает норму, содержа-щую перечень разрешенных к зачету требований. При этом имеется в виду, что другие обязательства не могут быть прекращены зачетом. Примером может служить судебное толкование ст. 853 ГК РФ. Применяя ее, необходимо учитывать, что договором банков-ского счета не может быть дополнен перечень встречных требований банка и клиента, в отношении которых в силу п. 1 названной статьи допускается зачет. Однако в соответст-вии с данной нормой договором банковского счета может быть исключен зачет и этих требований. При этом указывается, что, если договор банковского счета расторгнут, в силу общих положений Гражданского кодекса РФ о зачете (ст. 410) может быть приме-нен зачет требований клиента к банку о возврате остатка денежных средств и требований банка к клиенту о возвращении кредита и исполнении иных денежных обязательств, срок исполнения которых наступил29.

27 См.: Телюкина М. В. Указ. соч., с. 54. 28 Не совсем ясны мотивы законодателя, по которым он не включил в этот перечень другие, по-

мимо задавненных, натуральные обязательства — например, возникшие из игр и пари (ст. 1062 ГК РФ).

29 Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 19 апреля 1999 года № 5 // Вест-ник ВАС РФ, 1999, № 7, с. 6.


91

Зачет может быть признан недействительной сделкой Арбитражная практика показывает, что некоторые суды ставят под сомнение отнесе-

ние зачета к сделкам. При рассмотрении одного из дел арбитражный суд, в частности, указал, что само заявление о зачете встречных однородных требований не соответствует всем признакам сделки и является заявлением, определяющим материально-правовые условия зачета. При этом если одна из сторон правоотношения считает невозможным совершение зачета, она вправе обратиться с иском, основанным на своем праве требова-ния, к другой стороне. Это решение суда было отменено кассационной инстанцией, из постановления которой следует, что зачет отвечает признакам односторонней сделки и, следовательно, такая сделка, при наличии соответствующих оснований, может быть при-знана судом недействительной30.

Данный вывод представляется обоснованным. Заявление о зачете — действие, на-правленное на полное или частичное прекращение обязательства. Согласно ст. 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на уста-новление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Квалификация зачета в качестве сделки позволяет применять к нему институт ее недействительности.

Многосторонний зачет Практика свидетельствует об использовании участниками гражданского оборота до-

говорной конструкции, нередко называемой сторонами "соглашением о проведении мно-гостороннего зачета" или подобным образом. Характерной особенностью этих соглаше-ний зачастую является стремление сторон урегулировать возникшие между ними раз-личные правоотношения в условиях нехватки свободных денежных средств для уплаты долгов. Такие соглашения часто предусматривают взаимные поставки товара, прощение долга, уступку права требования и другие обязательства. Особенность судебных дел, возникших в связи с упомянутыми соглашениями, проявляется в сложности и запутанно-сти обязательственных связей их участников. Кроме того, данные договоры, к сожале-нию, нередко не отличаются подробностью и ясностью отражения намерений сторон, определения их прав и обязанностей, что открывает широкий простор для различного толкования соответствующих положений договора. Помимо указанной проблематики реакция арбитражных судов на такие соглашения иногда бывает крайне негативной, доходящей до признания их недействительными. В некоторых случаях суды, ссылаясь на несоответствие соглашений о многостороннем зачете ст. 410 ГК РФ, признают их недей-ствительными. При этом иногда указывается, что действие, которое происходит в эконо-мике и именуется "взаимозачетом", не имеет ничего общего с гражданско-правовым институтом зачета встречного однородного требования как основания прекращения обя-зательств и является незаконным.

Ошибочность такого подхода, по моему мнению, заключается в том, что на первое место при анализе соответствующих правоотношений ставится наименование договора. Это принципиально неверно. Определение существа правоотношения и соответственно его правильная юридическая классификация должны производиться исходя из содержа-ния договора, а не из его названия31. Именно оценка конкретных прав и обязанностей сторон должна служить основанием для правовой классификации возникших отношений. В соответствии со ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора. Стороны могут заключить договор как предусмотренный, так и не предусмот-ренный законом или иными правовыми актами. Упомянутые соглашения действительно зачастую не имеют ничего общего с зачетом, определенным ст. 410 Кодекса. Однако из этого не следует, что они являются ничтожными. Представляется, что такие многосто-

30 См.: постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 26 октября 1999 года № КГ-А40/3460-99 // База данных "КонсультантПлюс".

31 См.: постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 30 мая 2000 года № 9057/99 // Вестник ВАС РФ, 2000, № 9, с. 8.


92

ронние соглашения не противоречат законодательству. При этом нарушенные права участников указанных соглашений подлежат защите судом в зависимости от конкретных условий договора и соответствующих прав и обязанностей сторон.

С. САРБАШ, заместитель начальника управления

совершенствования законодательства Высшего Арбитражного Суда РФ,

кандидат юридических наук

ВОПРОСЫ ОБЕСПЕЧИТЕЛЬНОГО АРЕСТА СУДОВ

В ПОРТАХ РФ

Институт судебного ареста имущества ответчика для обеспечения заявленных исковых требований хорошо известен во всех странах мира. Специфика торгового мореплавания, когда отношения сторон, в числе прочего, характеризуются скоротечностью, повышен-ным риском нарушения договорных обязательств в силу тех или иных причин, а также затруднительностью исполнения вынесенного против судовладельца судебного решения, предопределила существование такого довольно нестандартного с точки зрения нацио-нальных законодательных систем многих государств правового института как обеспечи-тельный арест судов. При этом применяются принципы и правила, нашедшие свое закре-пление в морском частном праве.

Наложение ареста на судно, под которым понимается задержание либо любое огра-ничение в передвижении судна в пределах юрисдикции государства, в котором наложен арест, является чрезвычайно действенной мерой воздействия на судовладельца, для ко-торого простой судна непременно влечет срыв текущих и предварительных контрактов, а значит, возложение штрафных санкций. Из коммерческого оборота изымается средство производства — судно, в связи с чем судовладелец не только не получает доходы, но несет расходы по его содержанию (портовые сборы, расходы по экипажу и т. д.), кото-рые могут достигать десятков тысяч долларов США в сутки. Все это обусловливает есте-ственное желание судовладельца арестованного судна и его страховщика как можно скорее предоставить обеспечение заявленного к судовладельцу требования, иное, чем арест судна.

Вкратце суть данного института можно изложить следующим образом. Лицо, которое имеет к судовладельцу требование, возникающее из особо перечисленных договоров и деликтов в сфере торгового мореплавания, может ходатайствовать перед компетентным судом о наложении обеспечительного ареста на судно. При этом суд налагает арест, не-взирая на существующую в правоотношениях между сторонами юрисдикционную либо арбитражную оговорку. Арест снимается тем же судом незамедлительно после предос-тавления судовладельцем иного гражданско-правового обеспечения исполнения решения суда, компетентного рассматривать спор по существу. Таким обеспечением, как правило, служит гарантия банка, письмо-поручительство Клуба взаимного страхования ответст-венности судовладельцев, денежный депозит. В любом случае получивший обеспечение истец может быть уверен в последующем исполнении судебного решения, если оно бу-дет вынесено в его пользу.

Достаточно высокая степень унификации законодательства, присущая морскому пра-ву вообще, в силу особенностей предмета регулирования и требований практики очень широко проявляется и в отношении ареста судов. Более 70 государств ратифицировали Международную конвенцию об унификации некоторых правил, касающихся ареста мор-ских судов от 10 мая 1952 года (далее — Конвенция 1952 года). Законодательные систе-мы многих государств, официально не присоединившихся к Конвенции 1952 года, тем не


93

менее в вопросах ареста судов во многом сходны с общепринятыми нормами. Россий-ская Федерация присоединилась к Конвенции 1952 года в 1999 году1.

С 1 мая 1999 года введен в действие новый Кодекс торгового мореплавания РФ (КТМ РФ), где аресту судов посвящена отдельная глава. При этом КТМ РФ в своих положени-ях содержит не нормы Конвенции 1952 года, а положения новой, уже принятой, но еще не вступившей в силу Международной конвенции об аресте судов 1999 года, которая отражает современные потребности торгового мореплавания в вопросах ареста судов.

Таким образом, на сегодняшний день, после более чем двухлетнего существования обеспечительного ареста судов, можно подвести некоторые итоги развития данного ин-ститута в России.

Бесспорно, недостаточность правоприменительной практики норм Конвенции 1952 года и главы XXIII КТМ РФ судебными органами Российской Федерации осложняется тем, что параллельно с введением в правовое поле специфичного института обеспечи-тельного ареста не были внесены соответствующие изменения и дополнения в ГПК РСФСР и в АПК РФ. А поскольку эти кодексы в ныне действующих редакциях не отра-жают особенностей, как правило, внеисковой про- цедуры получения обеспечения по морским требованиям, то еще одним специфическим фактором обеспечительного ареста судна служит применение для данных отношений принципа аналогии. Аналогия прово-дится с положениями процессуальных кодексов, посвященными обеспечению исковых требований в рамках искового производства. При этом аналогия права должна приме-няться здесь с учетом основополагающих принципов данного правового института.

Итак, в соответствии с положениями Конвенции и главы XXIII КТМ РФ судно может быть арестовано лишь по морскому требованию. Оба акта приводят перечень требова-ний, причем основанный на Конвенции 1999 года КТМ РФ дает перечень более расши-ренный и отвечающий потребностям современного торгового мореплавания. Так, КТМ РФ, в отличие от Конвенции 1952 года, относит к морским требования, возникающие в связи с расходами на подъем и удаление затонувшего судна, уплату судовладельцем страховой премии, агентского и брокерского вознаграждений и пр.

Однако в целом все три документа дают исчерпывающий перечень отношений, споры из которых относятся к морским требованиям: причинение ущерба при эксплуатации судна, любой договор использования судна, споры, связанные с лоцманской проводкой, буксировкой, осуществлением спасательной операции, любой спор из договора купли-продажи судна и т. д.

Лицо, имеющее морское требование, вправе обратиться в компетентный судебный орган с заявлением о наложении ареста на судно. Стоит отметить, что в большинстве государств производство по обеспечительным арестам судов подведомственно либо специальным судам по морским делам (Admiralty Courts), либо судебным органам сред-него и высшего звена. Производство в таких судах, помимо несомненной выгоды их специализации, характеризуется сжатостью процессуальных сроков, связанных с арестом и освобождением судна, и, как правило, доступностью правосудия в любое время.

Для России в соответствии с п. 1 ст. 388 КТМ РФ налагать обеспечительный арест вправе суды, арбитражные суды либо управомоченный законом третейский суд по мор-ским делам. В Российской Федерации таким третейским судом является Морская арбит-ражная комиссия (МАК) при ТПП РФ, в соответствии с Положением о которой по делам, подлежащим рассмотрению МАК, председатель комиссии может, в частности, вынести постановление о наложении ареста на находящееся в российском порту судно другой стороны спора2. Таким образом, подведомственность МАК дел, связанных с обеспечи-тельным арестом судов, ограничена перечнем дел, когда сам спор в силу имеющегося

1 См.: Федеральный закон "О присоединении Российской Федерации к Международной конвенции

об унификации некоторых правил, касающихся ареста морских судов" // Собрание законодательства РФ, 1999, № 2, ст. 240.

2 Приложение № 2 к Закону РФ от 7 июля 1993 года "О международном коммерческом арбитраже" // Ведомости СНД РФ и ВС РФ, 1993, № 32, ст. 1240.


94

между сторонами договора подведомствен непосредственно МАК. К сожалению, на сегодняшний день, несмотря на высокую репутацию МАК, дел, рассматриваемых в дан-ном суде, сравнительно немного, а производств по наложению обеспечительного ареста на судно еще меньше.

Разрешение подведомственности дел между судами общей юрисдикции и арбитраж-ными судами РФ с учетом положений процессуальных кодексов и существующих на этот счет разъяснений не вызывает затруднений. Сегодня сложившаяся практика в по-давляющем большинстве случаев соответствует требованиям законодательства: арбит-ражным судам подведомственны дела по обеспечительным арестам судов по морским требованиям, споры из которых отнесены к категории экономических. Суды общей юрисдикции вправе налагать обеспечительный арест лишь по морским требованиям, заявленным гражданами и не связанным с их предпринимательской деятельностью.

Вопрос подсудности дел по обеспечительным арестам, находящимся вне рамок иско-вого производства, абсолютно законодательно не урегулирован. Достаточно разумным будет предположение, что такие дела должны рассматриваться в судах по месту нахож-дения имущества ответчика, то есть по месту нахождения судна, на которое накладыва-ется арест. Однако если ГПК РСФСР (абз. 1 ст. 199) в производстве по освобождению имущества от ареста и содержит хоть какую-то привязку к месту нахождения имущества ответчика, то в АПК РФ подобная норма отсутствует. Как показала практика, капитаны морских портов и должностные лица службы судебных приставов в соответствии с дей-ствующим законодательством исполняют любое поступившее к ним постановление рос-сийского суда. Таким образом, при отсутствии правил подсудности по делам об обеспе-чительном аресте судна на сегодняшний день такой арест может быть наложен практиче-ски любым судом РФ. Бесспорно, это недопустимо, поскольку указанная практика обре-кает судовладельца на значительные убытки, в первую очередь в связи с потерей време-ни при участии в процессе не по месту нахождения судна.

Существующее положение вещей представляется оправданным лишь в одном случае: когда обеспечительный арест накладывается судом уже в рамках заведенного искового производства.

Возникает естественный вопрос о необходимости уплаты госпошлины при подаче искового заявления о наложении ареста. Закон РФ "О государственной пошлине" при подаче заявления об аресте имущества не предусматривает уплату таковой. Однако в стандартной ситуации арест имущества ответчика производится в рамках искового про-изводства с уже уплаченной по иску госпошлиной. При обеспечительном аресте судна, как правило, иск заявителя морского требования к судовладельцу по существу не рас-сматривается.

Вместе с тем уплата государственной пошлины преследует две цели: компенсацион-ную (или фискальную) и превентивную, то есть предотвращающую неосновательные обращения в суды. Следовательно, взимание государственной пошлины уже становится необходимым условием правильности работы целостного института обеспечительного ареста судна.

Ныне в отсутствие прямого законодательного регулирования по данному вопросу сложилась устойчивая практика, когда заявители морского требования либо уплачивают госпошлину как по материальному иску, с последующим ее возвратом после освобожде-ния судна и прекращения производства по делу, либо ориентируются на госпошлину, требуемую при подаче нематериального иска, руководствуясь при этом теми соображе-ниями, что в момент подачи заявления о наложении ареста цена иска окончательно не определена, размер требуемого от судовладельца обеспечения лишь будет предметом переговоров, а суд, накладывающий арест, не станет рассматривать спор по существу.

Заявление о наложении ареста на судно должно быть подписано либо самим заявите-лем морского требования, либо его представителем. Полномочия представителя на уча-стие в деле оформляются соответствующей доверенностью. Если заявитель — юридиче-ское лицо, к заявлению следует приложить документы, подтверждающие его регистра-


95

цию. Все представляемые в суд документы, выданные вне территории России, в случаях необходимости должны быть надлежащим образом легализированы путем удостовере-ния в консульских учреждениях РФ либо проставления апостиля.

Открытым остается вопрос, какими доказательствами должно быть подтверждено за-явление о существовании морского требования. По-видимому, до разрешения данного вопроса на законодательном уровне судам следует учитывать мировую практику приме-нения норм Конвенции 1952 года, когда суды других стран принимают решение об аре-сте на основании аргументированного заявления, подкрепленного лишь некоторыми доказательствами. К примеру, суды Великобритании при вынесении решения удовлетво-ряются стандартным заявлением о наложении ареста и торжественной клятвой адвоката, что указанное в заявлении морское требование к судовладельцу действительно сущест-вует. Учитывая специфичную для торгового мореплавания территориальную отдален-ность сторон спора и потенциальную скоротечность пребывания судна в конкретном порту, иностранные суды допускают представление письменных доказательств, под-тверждающих существование морского требования к судовладельцу, в виде факсимиль-ных копий и т. п. Достаточно часто при вынесении решения о наложении ареста суды обязывают заявителя в ограниченный срок представить оригинальные документы, под-тверждающие полномочия представителя либо существование морского требования. При этом иностранные суды руководствуются теми соображениями, что им не предстоит разрешение спора по существу, а убытки судовладельца от необоснованно наложенного ареста впоследствии могут быть взысканы с лица, подавшего заявление о его наложении. Более того, судовладелец всегда может обжаловать постановление о наложении ареста и попытаться его отменить, представив доказательства необоснованности, либо ходатайст-вовать перед судом об обязании заявителя предоставить встречное обеспечение возме-щения убытков, причиненных необоснованным задержанием (арестом) судна.

КТМ РФ также связывает возможность наложения ареста на судно с обязательным условием нахождения судна в пределах юрисдикции Российской Федерации. Теоретиче-ски такая оговорка призвана предотвратить наложение на судно ареста еще до его пред-полагаемого захода в тот или иной российский порт (так называемый "бумажный арест"). На практике же применение этой оговорки может привести к двояким последствиям: при рассмотрении заявления о наложении ареста суд будет требовать от заявителя письмен-ного подтверждения нахождения конкретного судна в пределах юрисдикции РФ, како-вым может служить соответствующая справка службы капитана порта либо иной анало-гичный документ. В свою очередь, это во многих случаях поставит под сомнение практическую осуществимость самой процедуры наложения ареста, когда за время не-продолжительной стоянки судна в порту заявителю морского требования нужно будет получить соответствующую справку капитана порта, а лишь затем пройти судебную про- цедуру наложения ареста.

В то же время если впоследствии будет доказано, что постановление суда о наложе-нии ареста было вынесено до захода судна в порт Российской Федерации, такое поста-новление суда теоретически может быть отменено и судовладелец получит право возме-щения убытков, причиненных незаконным арестом его судна. Естественно, такая до-вольно сомнительная в практическом плане перспектива не может служить препятствием для применения "бумажных арестов". В связи с этим, возвращаясь к вопросу достаточно-сти и достоверности представляемых в суд доказательств, следует предполагать, что твердая отрицательная позиция суда в данном вопросе повлечет резкое увеличение коли-чества "бумажных арестов" (да еще и с использованием неопределенности подсудности таких дел).

КТМ РФ определяет суда, которые могут быть арестованы по морскому требованию. По общему правилу судно, к которому адресовано морское требование, может быть аре-стовано лишь в том случае, если его судовладелец, ответственный по данному требова-нию в момент его возникновения, является собственником судна и в момент начала про-цедуры, связанной с арестом судна. То же правило действует и в отношении бербоут-


96

чартерного фрахтователя, если он ответствен за морское требование и в момент начала процедуры ареста также является бербоут-чартерным фрахтователем либо собственни-ком судна.

Любое другое судно, которое находится в собственности лица, ответственного по морскому требованию, также может быть арестовано, если это лицо в момент возникно-вения морского требования к судну, в отношении которого морское требование возник-ло, было его собственником либо фрахтователем по бербоут-чартеру, тайм-чартеру или рейсовому чартеру такого судна. При этом следует учитывать, что в последние десятиле-тия в противовес действиям норм Конвенции 1952 года для предотвращения ареста так называемых систер-шипов в мировой практике получила развитие схема: одна компания — одно судно. Такие собственники называются номинальными и ими являются, как правило, офшорные ком- пании. Фактическому же собственнику (original owners) принадлежат значительные доли в компаниях-судовладельцах и, как правило, такой собственник официально является лишь менеджером судов. Все это означает, что для соблюдения условий ареста систер-шипов судам надлежит требовать от заявителя суще-ственных доказательств единства собственника в отношении судна, причастного к воз-никновению морского требования, и судна, на которое обращено морское требо- вание.

Интересен вопрос о необходимости уведомления судовладельца о подаваемом в суд заявлении о наложении ареста. Сегодняшняя практика такова, что суды, принимая заяв-ления о наложении обеспечительного ареста, требуют от заявителей квитанцию, под-тверждающую почтовую отправку копии заявления о наложении ареста.

Учитывая, что судовладельцем в большинстве случаев выступает иностранная ком-пания, такое уведомление, естественно, не будет доставлено ко времени рассмотрения вопроса о наложении ареста. Более того, номинальные судовладельцы, по сути дела, существуют лишь в виде пакета учредительных документов с офшорным почтовым ящи-ком. Все это делает нецелесообразной подобную практику рассылки копий документов.

При этом агент судна в порту — представитель судовладельца в рамках предостав-ленных ему агентским соглашением полномочий — не может расцениваться как надле-жащий получатель копии заявления. Капитан же судна, хотя и являющийся в соответст-вии с нормами международных конвенций полномочным представителем судовладельца в отношении вверенного ему судна, тем не менее фактически может отказаться удосто-верить получение копии заявления.

По-видимому, стоит обратиться к существующей в других государствах практике, когда по обеспечительным арестам судов никакого предварительного уведомления су-довладельца не требуется, а о фактически наложенном аресте судо-владельцу сообщают уже непосредственно портовые власти, вручая агенту (капитану) судна копию судебного решения.

Суд, приняв к своему производству заявление о наложении обеспечительного ареста, обязан рассмотреть поданное заявление и вынести постановление. При этом третейский суд руководствуется соответствующим законодательством и собственным регламентом. Суды общей юрисдикции и арбитражные суды РФ из-за отсутствия изменений в процес-суальном законодательстве, адаптирующих процессуальные кодексы к требованиям Кон-венции 1952 года и КТМ РФ, восполняя пробелы в законодательстве, по принципу ана-логии вынуждены руководствоваться главами соответствующих процессуальных кодек-сов, посвященными обеспечению иска.

Так, суды общей юрисдикции должны рассмотреть заявление о наложении обеспечи-тельного ареста на судно в день его подачи, а арбитражные суды — не позднее следую-щего дня после его поступления (ст. 136 ГПК РСФСР, ч. 2 ст. 75 АПК РФ). В обоих слу-чаях вопрос о наложении ареста на судно рассматривается судьей единолично.

Еще одна особенность обеспечительного ареста — форма его исполнения. Поскольку арест судна заключается лишь в задержании либо в ограничении в передвижении судна в пределах юрисдикции РФ (а фактически в пределах порта нахождения судна) и не со-


97

пряжен с описью имущества судна, такой арест исполняется непосредственно капитаном морского порта в рамках возложенных на него законодательством обязанностей (абз. 2, 8 ст. 76 КТМ РФ). Участие судебных приставов как промежуточного звена в исполнении судебного постановления о наложении обеспечительного ареста на судно факультативно.

Институт обеспечительного ареста предусматривает, что арест с судна снимается при предоставлении истцу иного достаточного обеспечения в приемлемой форме. Специфика института обеспечительного ареста судов предопределяет две особенности такого обес-печения. Во-первых, оно предоставляется судовладельцем лишь по решению суда, ком-петентного впоследствии рассмотреть по существу заявленное морское требование. Во-вторых, хотя по общему правилу о форме и размере предоставляемого обеспечения должны договориться сами стороны, при недостижении истцом и ответчиком соглаше-ния по данному вопросу суду, наложившему арест, также предоставлено право опреде-лить форму и размер требуемого обеспечения.

Поскольку в Российской Федерации арест имущества регулируется нормами процес-суальных кодексов, на практике сразу возникает вопрос о невозможности расширитель-ного толкования положений главы 7 АПК РФ и главы 13 ГПК РСФСР, содержащих ис-черпывающие перечни мер по обеспечению иска. Эти перечни помимо ареста имущества ответчика включают лишь запрещение ответчику и третьим лицам совершать опреде-ленные действия, касающиеся предмета спора, либо приостановление взыскания по ис-полнительному документу. Оба кодекса устанавливают, что замена одного вида обеспе-чения иска другим допускается только в рамках того же перечня, оговариваясь, однако, что при обеспечении иска о взыскании денежных средств ответчик вместо принятия перечисленных мер по обеспечению иска вправе внести на депозитный счет суда истре-буемую истцом сумму.

Таким образом, если строго следовать букве закона, то получается, что обеспечи-тельный арест судна на практике может быть заменен лишь внесением суммы исковых требований на депозитный счет суда. Однако обеспечение в виде депозита неприемлемо для больших сумм требований, когда колоссальные денежные средства, по сути, должны быть изъяты из оборота на трудно определимый срок. Здесь следует учитывать, что Кон-венция 1952 года, являющаяся неотъемлемой частью российского законодательства и имеющая приоритет над нормами внутреннего законодательства, прямо указывает, что арестованное судно может быть освобождено взамен на предоставление истцу залога, гарантии либо иного достаточного обеспечения. И хотя КТМ РФ, как и Конвенция 1999 года, говорит лишь о предоставлении обеспечения вообще, бесспорно, что применитель-но к институту ареста судов имеются в виду именно гражданско-правовые способы обес-печения исполнения обязательств, предусмотренные гражданским законодательством. Справедливость такой позиции подтверждает уже начинающая складываться судебная практика, когда при разрешении этого вопроса предпочтение отдается нормам КТМ 1999 года как специального акта, принятого позднее АПК 1995 года.

Применительно к России перечень гражданско-правовых способов по обеспечению иска является открытым и определен в главе 23 ГК РФ. Соответственно, помимо прием-лемых для целей освобождения судна залога, поручительства и банковской гарантии могут использоваться и иные способы обеспечения, в частности внесение суммы иско-вых требований на депозит суда.

Все это соответствует мировой практике, где наиболее часто применяемыми видами обеспечения для освобождения судна от ареста являются гарантийные письма-поручительства Клубов взаимного страхования ответственности судовладельцев, бан-ковские гарантии и денежный депозит.

Для России применение каждого из данных видов обеспечения встречает свои труд-ности. Так, ставя под сомнение письмо-поручительство Клуба взаимного страхования заявитель морского требования тем самым обрекает судовладельца на сложности, свя-занные с необходимостью документального подтверждения для суда организационной


98

структуры Клуба, его финансовой надежности, действительности выданной гарантии и т. п.

С банковской гарантией на практике еще больше проблем. Так, апелляционная ин-станция Арбитражного суда Краснодарского края в рамках предоставленных законом полномочий вопреки возражениям истца признала достаточным обеспечением для целей освобождения судна врученную истцу гарантию первоклассного российского банка на сумму заявленных исковых требований. Истец обжаловал данное постановление в касса-ционную инстанцию, которая, вернув дело на новое рассмотрение, как ни странно, ука-зала на необходимость выявления воли бенефициара при признании обеспечения доста-точным. Естественно, что при новом рассмотрении в соответствии с указанием выше-стоящего суда воля истца была "выявлена" и со ссылкой на неизвестно какой пункт ст. 378 ГК РФ суд нашел предоставленную (и не возвращенную обратно) гарантию банка уже прекратившей свое действие. Соответственно арест судна был возобновлен.

Этот пример показывает сегодняшнюю неготовность судов, вопреки положениям Конвенции 1952 года и КТМ, принимать решения по определению формы и размера обеспечения, требуемого для освобождения судна. По большому счету такая позиция оставляет судовладельца практически без судебной защиты от завышенных требований заявителя морского требования.

Не менее важна необходимость особого подхода к определению сроков обжалования тех или иных судебных постановлений, связанных с обеспечительным арестом. Сущест-вующие общие месячные сроки обжалования грозят судовладельцу огромными расхода-ми по содержанию судна. Для судебных органов доводы о наличии ущерба как основа-нии ускорения процедуры обжалования достаточно малоэффективны: ведь впоследствии, доказав незаконность ареста, судовладельцы теоретически смогут возместить весь при-чиненный им ущерб. В то же время для небольших судовладельческих компаний ситуа-ция с длительным арестом грозит осложнениями при осуществлении текущих платежей, а это, в свою очередь, ставит под угрозу жизнь и здоровье членов команды судна, его техническую безопасность.

Так, арестованный в порту Новороссийск т/х "SEMENA" едва не был выброшен на берег в пределах городской черты, в частности, в связи с тем, что его экипаж не был полностью укомплектован. Требования по возмещению расходов на удержание судна буксирами, исчисляемые десятками тысяч долларов США, были впоследствии предъяв-лены судовладельцу. Лишь переписка капитана морского порта с капитаном судна по поводу катастрофичности сложившейся ситуации послужила основанием для ускорения рассмотрения жалобы судовладельца на предшествующие судебные постановления.

Статья 392 КТМ устанавливает недопустимость повторного ареста судна по тому же требованию за исключением небольшого перечня случаев, приведенных в этой же статье. Как ни странно, суды выносят постановления о повторном аресте, руководствуясь не специальным законодательством, а общими нормами процессуальных кодексов, допус-кающих арест имущества ответчика на любой стадии производства.

Упомянутый т/х "SEMENA" был освобожден Арбитражным судом Краснодарского края взамен на предоставление истцу письма-поручительства Клуба взаимного страхова-ния. Истец, формально сославшись на ненадлежащую легализацию доверенности пред-ставителя судовладельца, обжаловал это определение в апелляционную инстанцию, в том числе с просьбой наложить на судно повторный арест до рассмотрения апелляцион-ной жалобы по существу. Такой повторный арест был наложен, а после рассмотрения жалобы судовладельца на его законность оставлен в силе и кассационной инстанцией. Все это подтверждает отсутствие эффективной правовой защиты судовладельца от не-правомерных требований заявителя морского требования.

В пользу такого утверждения говорит также нереализованность (несмотря на много-численные ходатайства судовладельцев) установленной ст. 393 КТМ РФ нормы, согласно которой суд может в качестве условия ареста судна или продления ранее наложенного


99

ареста судна обязать лицо, обратившееся с соответствующим требованием, предоставить встречное обеспечение в связи с возможностью возникновения убытков у судовладельца.

Еще одна особенность обеспечительного ареста судов состоит в возможности подчи-нить спор между сторонами юрисдикции суда, наложившего арест. В этом смысле нормы процессуальных кодексов, в частности ст. 212 АПК РФ, расширяются положениями Кон-венции 1952 года. Она позволяет суду, наложившему обеспечительный арест, рассмот-реть спор между сторонами по существу в одном из следующих случаев:

— если требование предъявлено в стране, в которой произведен арест; — если требование относится к рейсу судна, во время которого произведен арест; — если требование предъявлено в связи со столкновением, спасанием либо касается

залогового или ипотечного обязательства арестованного судна. При этом по общемиро-вой практике суд может рассмотреть указанные споры даже невзирая на исключитель-ную арбитражную оговорку, установленную существующим между сторонами догово-ром. Достаточно часты в мировой практике случаи, когда обеспечительный арест произ-водится не столько с целью получить обеспечение, сколько для подчинения спора более выгодной для истца юрисдикции.

Бесспорно, в данной работе приведены лишь основные положения Международной конвенции об унификации некоторых правил, касающихся ареста морских судов 1952 года и соответственно главы XXIII КТМ РФ, посвященной арестам судов. Следует отме-тить, что обеспечительный арест судов является для Российской Федерации принципи-ально новым институтом, единообразное понимание которого еще только начинает фор-мироваться на практике.

А. ЩЕСНЯК, управляющий юридической компанией

"Делавшок и партнеры" г. Новороссийск Апрель 2001 года

ЗАЩИТА ПРАВ УЧАСТНИКОВ ДОГОВОРОВ О

ДОЛЕВОМ УЧАСТИИ В СТРОИТЕЛЬСТВЕ ПРИ БАНКРОТСТВЕ

Между Б. и инвестиционной компанией (заказчиком) в марте 1997 года был заключен договор, в силу которого заказчик выполняет определенные услуги, в том числе обеспе-чивает функции заказчика при строительстве жилого дома, оформление прав собствен-ности на жилое помещение в доме, строительством которого в качестве заказчика зани-малась инвестиционная компания, и т. д., а Б. вносит оговоренные платежи и получает право на приобретение жилья. Всего по договору Б. выплатил 345 тыс. руб. Жилое по-мещение ему не было предоставлено.

В феврале 2000 года Б. узнал о том, что в Краснодарском краевом арбитражном суде возбуждено производство по делу о признании инвестиционной компании банкротом, назначено внешнее управление. Б. обратился в арбитражный суд с заявлением о растор-жении договора, возмещении убытков и о признании его конкурсным кредитором.

Кроме того, в марте 2000 года Б. прекратил текущие платежи и потребовал расторг-нуть договор и признать за ним право собственности на часть не оконченного строитель-


100

ством жилого дома. (Как станет ясно из дальнейшего изложения, тактически более вер-ным было бы, наверное, не требовать признания права собственности на жилое помеще-ние, которое пока еще юридически не существует, а заявлять иск о взыскании убытков). Суд общей юрисдикции вынес решение в пользу истца и признал право собственности на долю в размере 65 кв. м общей площади в недостроенном жилом доме.

Подобные коллизии постоянно возникают на почве строительства в форме долевого участия.

Известно, что договоры долевого участия в строительстве чрезвычайно рискованные. Один из главных рисков состоит как раз в том, что застройщик, получивший деньги от дольщика, не сможет завершить строительство и окажется неплатежеспособным, что и произошло в нашем случае.

Именно применительно к этому главному риску важнейшее значение приобретает отнесение договора долевого участия к потребительскому или инвестиционному. Усилия многих авторов квалифицировать указанный договор по-иному, в частности путем выяв-ления в нем признаков простого товарищества, купли-продажи, подряда, оказания услуг и т. д., до сих пор не дали результата из-за того, что единого договора долевого участия не существует. Кроме того, такие попытки и не имеют большого практического смысла, поскольку определяющим для защиты прав дольщика является все же иное — потреби-тельский ли это договор?1

Предельной остроты этот вопрос достигает именно на стадии банкротства. Ведь при-рода договора предопределяет характер и объем прав дольщика, формы участия его в процедуре банкротства, возможность включения объекта строительства в конкурсную массу.

Нельзя не отметить, что законодательство о банкротстве не предусматривает специ-ального регулирования для тех случаев, когда банкрот вел строительство с долевым уча-стием.

При недостаточности законодательных средств проявляется понятное стремление су-дов предоставить дольщикам какую-либо защиту.

Например, коллегия по делам о банкротстве Краснодарского краевого арбитражного суда, получив от дольщика решение суда общей юрисдикции о признании за ним права на возмещение убытков застройщиком-банкротом, признает дольщика кредитором и удовлетворяет эти требования вне очереди, полагая, что они возникли после возбужде-ния дела о банкротстве (ст. 106 Федерального закона "О несостоятельности (банкротст-ве)"). Хотя в практике арбитражных судов внеочередным кредитором действительно иногда признается тот кредитор, который понес убытки вследствие отказа конкурсного управляющего исполнять заключенный с этим кредитором договор2, подобный подход представляется все же весьма расширительным толкованием указанной нормы. Однако сама тенденция кажется заслуживающей поддержки, поскольку речь идет о договорах долевого участия в строительстве.

Совсем иной подход продемонстрирован Верховным Судом РФ. М. обратился в суд с заявлением о признании права собственности на не оконченный

строительством жилой дом в г. Ярославле и о предоставлении ему квартиры. Судом был наложен арест на объект незавершенного строительства. Президиум Ярославского обл-суда определение о наложении ареста отменил, дело о признании права собственности прекратил по п. 1 ст. 129 ГПК РСФСР, исходя из того, что в отношении застройщика начаты процедуры банкротства, а стало быть, все наложенные аресты и запрещения по распоряжению его имуществом снимаются. М. должен обращаться в арбитражный суд с претензиями в рамках конкурсного производства.

1 Подробнее см.: Скловский К. О применении Закона о защите прав потребителей к договорам

долевого участия в строительстве // Хозяйство и право, 2000, № 5, с 107. 2 См., например: Информационное письмо Президиума Арбитражного суда Республики Хакасия

от 28 августа 2000 года № 3 // Вестник ВАС РФ, 2000, № 11, с. 62-63.


101

Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ удовлетворила протест на поста-новление Президиума Ярославского областного суда и отменила его по следующим ос-нованиям. М. не является кредитором по смыслу Закона "О несостоятельности (банкрот-стве)", поскольку его требование неденежное. Что касается арестованного объекта — не завершенного строительством дома, то этот объект создавался "не за счет средств, при-надлежащих ответчику" и потому не принадлежит должнику3. Здесь также налицо тен-денция предоставления повышенной защиты дольщику, но не в рамках процедур бан-кротства, а вопреки им.

Сходный подход можно отметить и в практике арбитражных судов: "конкурсный управляющий не вправе включать в конкурсную массу должника квартиры в недостро-енном жилом доме, в отношении которых должником заключены договоры на долевое участие в строительстве"4. Здесь, однако, оставлен в стороне вопрос о порядке разреше-ния споров о том, какие договоры были заключены, о размере долей участников, так как в том же письме указывается, что, если дольщики обжалуют продажу части квартир в недостроенном доме, составляющей, по мнению конкурсного управляющего, долю должника, следует исходить из того, что "участники долевого строительства жилого дома не являются лицами, участвующими в деле о банкротстве организации, на балансе которой находится не завершенный строительством жилой дом". Участникам строитель-ства предлагается защищать свои права в рамках общей собственности, в частности, путем приобретения выставленной на продажу доли, принадлежащей должнику, исполь-зуя преимущественное право покупки5. Не обсуждается также важный вопрос, есть ли у дольщика именно вещное право и с какого момента оно возникает.

Основной вывод Верховного Суда и других судов, рассматривающих объект строи-тельства за счет третьих лиц как объект общей собственности, конечно, небесспорен. Сам по себе источник получения денег не предопределяет принадлежности имущества по той простой причине, что полученные лицом деньги рассматриваются как собствен-ность получившего, независимо от возникших у него обязательств перед третьими лица-ми. Другое дело, что наличие объекта во владении (или на балансе) застройщика не оз-начает права собственности на этот объект6. В частности, если налицо отношения, охватываемые законодательством об инвестиционной деятельности, стороны, как прави-ло, исключают возникновение собственности на объект только у одного из участников. Вполне естественно, что, если все вместе делят риски, соответственно все вместе делят и результат7.

Не случайно ВАС РФ нередко осуществляет скорее противоположный, чем это выте-кает из практики Верховного Суда РФ, подход: у участников договора права собственно-сти на объект незавершенного строительства не появляется, так как согласно ст. 219 ГК РФ право собственности на вновь создаваемое недвижимое имущество возникает с мо-мента государственной регистрации. В п. 16 постановления Пленума Высшего Арбит-ражного Суда РФ от 25 февраля 1998 года № 8 определено, что незавершенные строи-тельные объекты не относятся к недвижимому имуществу, если они являются предметом действующего договора строительного подряда. Отсюда, в частности, следует, что "со-гласно ст. 301 ГК РФ правом истребования имущества из чужого незаконного владения

3 Бюллетень Верховного Суда РФ, 1999, № 9, с. 10-12. 4 Информационное письмо Президиума Арбитражного суда Республики Хакасия от 28 августа

2000 года № 3 // Вестник ВАС РФ, 2000, № 11, с. 71. 5 Там же, с. 61. 6 Вопрос о том, что представляет собой объект строительства, достаточно сложен. Подробнее

см.: Хозяйство и право, 1997, № 10, с. 77; п. 16 постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 года № 8 и др.

7 Подробнее см.: Федеральный закон от 25 февраля 1999 года № 39-ФЗ "Об инвестиционной дея-тельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений" // Собрание законодательства РФ, 1999, № 9, ст. 1096.


102

обладает только собственник, а дольщик права собственности не приобретает до переда-чи ему помещения в установленном порядке"8.

Приведенные примеры показывают, что при проявляющейся тенденции найти защиту дольщику средства избираются самые разные, иногда взаимоисключающие.

Такая ситуация обычно свидетельствует о проблемах в самом законодательстве. Действительно, ни ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)", ни ФЗ "О защите прав

потребителей", ни ФЗ "Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осу-ществляемой в форме капитальных вложений" не замечают особенностей договоров о долевом участии в строительстве и не дают оснований для специального регулирования этих отношений.

Учитывая, что решающим для защиты прав дольщика является, как уже говорилось, характер договора — потребительский или инвестиционный, попробуем наметить воз-можные пути защиты.

Если дольщик выступает в качестве инвестора, то есть вкладывает средства в строи-тельство с целью получения прибыли или с иной аналогичной (непотребительской) це-лью, он тем самым берет на себя все вытекающие из этого коммерческие риски (ст. 2 ГК РФ), в том числе риски ненадлежащего ведения строительства, просрочки, неоправдан-ных затрат, вытекающего из них превышения стоимости строительства по сравнению со сметой. Убытков у инвестора именно потому и не возникает: тот, кто несет инвестици-онный риск, убытков не имеет, сами эти убытки охватываются риском. Соответственно инвестор сохраняет право на объект строительства.

Если исходить из этого, приходим к выводу, что инвесторы и в самом деле сохраняют право на незавершенный объект строительства, а банкроту принадлежит в этом объекте лишь та часть, которая соответствует его вкладу, если иное не предусмотрено договором об условиях строительства. Применительно к инвесторам оказывается верным подход, примененный ВС РФ в описанном выше деле. В этом случае, то есть при признании до-говора долевого участия инвестиционным, объект строительства действительно принад-лежит не банкроту, а всем инвесторам, а потому нет оснований включать его (за исклю-чением доли банкрота) в конкурсную массу.

Возможен, впрочем, вариант, когда коммерческая организация, предприниматель вы-ступают не как инвесторы, а как покупатели, заказчики, то есть кредиторы по договорам купли-продажи, подряда и т. д. К этим хорошо известным и детально описанным в лите-ратуре отношениям ФЗ "Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений", естественно, не применяется. Этот вариант ввиду его очевидности не рассматривается.

Однако когда дольщик выступает как потребитель — а потребителем, на наш взгляд, должен предполагаться всякий гражданин, приобретающий жилое помещение, пока за-интересованным лицом не доказано обратное, — эти правила, относящиеся к инвестици-онной деятельности, оказываются неприменимы.

Дольщик-потребитель, в отличие от предпринимателя, не может нести риски, связан-ные с возведением объекта. Выполнив свои обязанности, а именно выплатив сумму, предусмотренную договором, он имеет право на получение оговоренного жилого поме-щения. Если стоимость строительства оказывается больше, чем предполагалось, риск этого несет застройщик, а не дольщик (поэтому, кстати, незаконны условия договоров о переложении риска возрастания стоимости строительства на потребителя). Если за-стройщик нарушает договор, в том числе не передает в срок жилое помещение, дольщик вправе взыскать убытки. Но в то же время право дольщика до получения жилья во вла-дение не вещное, а обязательственное, это только право требования, а не право "участия в строительстве"; соответственно дольщик-потребитель не имеет права на объект неза-

8 См., например, постановление Президиума ВАС РФ от 2 апреля 1996 года № 8161/95 (Вестник ВАС РФ, 1996, № 7, с. 61) и др. Можно, впрочем, заметить, что после ухода подрядчика с площадки появляется возможность реализации объекта незавершенного строительства с соблюдением правила ст. 25 Федерального закона "О регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним".


103

вершенного строительства или его часть. Действительно, какой смысл дольщику в полу-чении права на часть незавершенного объекта вместо взыскания убытков (которые в силу ст. 15 ГК РФ должны обеспечить восстановление его права на получение жилого помещения)? Ведь теперь, чтобы получить свое, ему придется вновь вкладывать средства в строительство. Еще меньше смысла в рекомендации дольщикам, высказанной в приве-денном письме Хакасского арбитражного суда: защищать свои права посредством пре-имущественного права покупки доли застройщика. Зачем дольщику тратить средства на приобретение чужой доли, если весь его интерес в том, чтобы избежать дополнительных расходов на достройку своей? Все это явно противоречит потребительскому характеру договора. А вот инвестор вынужден поступать именно таким образом: объект должен достраиваться на свой риск, несмотря на понесенные потери.

Дольщик-потребитель, добившись решения о взыскании убытков, защищается в про-цессе банкротства как кредитор. Действующий закон не дает достаточных оснований считать его кредитором внеочередным, однако практика судов, которые все же идут по этому пути, заслуживает законодательной поддержки.

Революции здесь не требуется. Статья 49 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" уже установила первоочередное удовлетворение требований граждан-вкладчиков. Остается лишь применить аналогичный подход к иным потребите-лям, в том числе дольщикам. Соответствующие изменения могут быть внесены как в ФЗ "О защите прав потребителей", так и в ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)".

Естественно, такая норма может охватывать не только сферу строительства. Не воз-никнет ли в этом случае такая ситуация, когда все кредиторы банкрота окажутся внеоче-редными или первоочередными: например, если несостоятельной объявляется организа-ция, занятая исключительно обслуживанием потребителей (розничной торговлей, туриз-мом и пр.)? Думаем, такой опасности нет. Ведь в нашей деловой практике договоры с потребителями, как правило, исполняются в момент заключения. В этом случае потреби-тели кредиторами не становятся. Если же они выплатили аванс или всю сумму платежа, но не получили товар (услугу), то, во-первых, они не будут составлять большинства, а во-вторых, вполне оправданно предоставление им льготы в виде внеочередного (перво-очередного) удовлетворения требований о взыскании убытков, поскольку потребители, в отличие от иных контрагентов банкрота, обычно в наименьшей степени информированы о его действительном финансовом положении и не имеют возможности получить сведе-ния, которые доступны иным, профессиональным участникам рынка. Значит, помещать их в одну очередь взыскания с профессионалами, видимо, несправедливо.

К. СКЛОВСКИЙ, доктор юридических наук

Н. ЗОЛОТЬКО, преподаватель


ПРАВО ТРЕБОВАНИЯ КРЕДИТОРА

В ДОГОВОРАХ В ПОЛЬЗУ ТРЕТЬЕГО ЛИЦА

Судебная практика по страхованию ответственности В соответствии со ст. 931 и 932 Гражданского кодекса РФ страхование ответственности в любом случае производится в пользу потерпевшего лица. Поэтому при заключении дого-вора страхования ответственности никому из его участников выгодоприобретатель неиз-вестен. Самому потерпевшему также ничего неизвестно о заключении договора страхова-ния в его пользу, и в практике нередки ситуации, когда потерпевший игнорирует наличие договора страхования и требует возмещения причиненного вреда непосредственно от его причинителя. Если при этом страховщик отказывается выплатить возмещение или возни-кает спор со страховщиком о размере возмещения, подлежащего выплате потерпевшему, то причинитель вреда (страхователь по договору страхования) оказывается в крайне сложном положении. Возместить потерпевшему причиненный вред или его часть ― зна-чит, признать свою ответственность. Однако страхование производится именно на случай наступления ответственности и признать свою ответственность означает умышленно со-действовать наступлению страхового случая или, как минимум, не принять необходимых мер для уменьшения убытков. В этом случае страховщик откажет в выплате со ссылкой на п. 1 ст. 963 или п. 3 ст. 962 ГК РФ. Не возмещать причиненный вред ― это в большинстве случаев судебный иск потерпевшего с процентами по ст. 395 ГК РФ, расходами на адвока-тов и моральными издержками, сопутствующими практически любому судебному иску.

Кроме того, за период судебного разбирательства страхователя с потерпевшим может истечь исковая давность требования к страховщику, так как по таким спорам предусмот-рен сокращенный двухлетний срок давности (ст. 966 ГК РФ).

В подобной ситуации некоторые страхователи-организации обратились в арбитражный суд с исковым требованием об обязании страховщика выплатить страховое возмещение потерпевшему.

Этот иск основывается на простых рассуждениях: в силу ст. 307 ГК РФ кредитор имеет право требовать от должника исполнения обязательства. Обязанность страховщика по обязательству состоит в том, чтобы уплатить возмещение потерпевшему, но он ее не ис-полнил и отказывается исполнять. В соответствии с ч. 2 ст. 22 АПК РФ споры о неисполне-нии или ненадлежащем исполнении обязательств подведомственны арбитражному суду. Значит, рассуждает истец, страхователь имеет право в судебном порядке требовать от страховщика исполнить его обязанность, то есть выплатить потерпевшему возмещение в пределах страховой суммы.

В одном из таких дел суды первых двух инстанций Арбитражного суда Новосибирской области удовлетворили соответствующие требования. Однако надзорная инстанция реше-ние отменила, поскольку, как было указано в постановлении Президиума Высшего Арбит-ражного Суда РФ от 30 июня 1998 года № 2620/98, в силу п. 1 ст. 430 ГК РФ право требо-вать от должника исполнения обязательства в свою пользу принадлежит третьему лицу.


105

Пунктом 4 названной статьи предусмотрено, что в случае, когда третье лицо отказалось от права, предоставленного ему по договору, кредитор может воспользоваться этим правом, если это не противоречит закону, иным правовым актам и договору

1. Поскольку третьим лицом в данном деле являлся гражданин, не зарегистрированный в качестве индивиду-ального предпринимателя, дело на этом следовало бы прекратить по неподведомственно-сти. Однако надзорная инстанция обязала суд исследовать вопрос о том, возмещен ли истцом ущерб, и указала, что, если ущерб истцом возмещен, исковые требования подле-жат уточнению. Иными словами, если ущерб возмещен, то истцу-страхователю предлага-ется потребовать выплаты возмещения уже в свою пользу.

В другом аналогичном деле кассационная коллегия Федерального арбитражного суда Московского округа указала следующее: с учетом требований ст. 430 ГК РФ суд пришел к обоснованному выводу об отсутствии у истца права на получение страхового возмещения в свою пользу, а требование истца взыскать сумму страхового возмещения в пользу ООО, являющегося третьим лицом, неправомерно; истец не представил доказательств того, что он наделен полномочиями представлять интересы ООО, а также доказательств отказа последнего от предоставленного по договору права

2. Позиция Арбитражного суда Омской области по поводу прав кредитора в договоре в

пользу третьего лица такова. За кредитором сохраняется право требовать от должника исполнения обязательства, но это право может быть реализовано кредитором только в том случае, если третье лицо, в пользу которого обусловлено исполнение договорного обяза-тельства, откажется от своего права требования к должнику

3. Арбитражный суд Пермской области следующим образом высказался по поводу дого-

воров страхования жизни работников за счет средств предприятия: "Данные виды догово-ров относятся к договорам в пользу третьего лица и в соответствии со ст. 430 ГК РФ пра-воотношения возникают между должником (страховой компанией) и третьим лицом (граж-данином)"

4. Первый из приведенных судебных актов принят в мае 1998 года, а последний ― в мар-

те 2000 года, но по своему смыслу, как мы видим, они весьма похожи. Все это говорит о том, что судебная практика по таким искам приобретает устойчивый характер и, следова-тельно, из нее можно сделать два важных вывода.

Во-первых, к договорам страхования, заключенным в пользу третьего лица, должны применяться правила ст. 430 ГК РФ. Это было не вполне очевидно в особен-ности для договоров страхования ответственности, ибо ст. 430 Кодекса регулирует отно-шения, в которых выгодоприобретатель назначается сторонами по договору, но в догово-рах страхования возможность волеизъявления сторон по назначению выгодоприобретате-ля ограничена, а в договорах страхования ответственности выгодоприобретатель импера-тивно назначен законом.

Во-вторых, страхователь по договору страхования в пользу третьего лица не вправе предъявить иск об обязании страховщика исполнить договор третьему лицу.

Этот вывод делается судами со ссылкой на п. 1 и п. 4 ст. 430 ГК РФ. В п. 1 указано, что право требовать исполнения принадлежит третьему лицу, а в п. 4 ― что кредитор может воспользоваться правом третьего лица, когда последнее от него отказалось. Эти нормы истолкованы судами в том смысле, что кредитор по договору в пользу третьего лица полу-чает какие-либо права только после отказа третьего лица от своего права. До отказа он не может требовать ни исполнения в свою пользу (что очевидно), ни исполнения в пользу третьего лица. Требование же об исполнении в пользу третьего лица кредитор не сможет заявить ни при каких условиях.

Обязательство, вытекающее из договора

1 См.: КонсультантПлюс Судебная Практика документ № 7929. 2 Постановление ФАС МО от 20 марта 2000 года по делу Арбитражного суда г. Москвы № А40-

9201/99-7-106 (дело в ФАС № КГ-А40/975-00) // КонсультантПлюс Судебная практика ФАС Московско-го округа.

3 Постановление апелляционной инстанции Арбитражного суда Омской области от 29 мая 1998 года № 123/А // КонсультантПлюс Судебная практика ФАС Западно-Сибирского округа.

4 Решение Арбитражного суда Пермской области от 8 апреля 1999 года по делу № А50-1683/99-АI // КонсультантПлюс Судебная практика ФАС Уральского округа.


106

в пользу третьего лица Рассмотрим одно важное следствие, которое вытекает из приведенного выше судебно-

го толкования ст. 430 ГК РФ. Любые договорные обязательства, в том числе и те, в которых исполнение производится третьему

лицу, наделенному самостоятельным правом требования к должнику, подчиняются общим правилам Гражданского кодекса РФ об обязательствах. В том числе на них распространяется и норма п. 1 ст. 307 Кодекса, согласно которой в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, а кредитор имеет право требовать от долж-ника исполнения его обязанности. То есть кредитор по обязательству должен иметь безусловное право потребовать от должника совершить действие, обусловленное обязательством.

Однако судебная практика отказывает кредитору в этом, если обусловленным действи-ем является исполнение третьему лицу, и ставит решение вопроса о праве кредитора в зависимость от волеизьявления третьего лица. Поэтому необходимо выяснить: создает ли договор в пользу третьего лица обязательство до отказа третьего лица от своего права?

Нужно сказать, что весьма изобретательно обошла это вопрос кассационная коллегия ФАС МО. В упомянутом постановлении указано, что у ОАО нет обязательства перед ООО по выплате ему страхового возмещения

5. Но ничего не сказано ни относительно того, есть ли у страховщика обязательство перед страхователем по выплате страхового возмещения третьему лицу, ни по поводу того, есть ли вообще у страховщика обязательство перед страхователем, а если есть, то кто является кредитором по этому обязательству. Суд обо-шел молчанием и вопрос о том, что является предметом обязательства в договоре в поль-зу третьего лица.

Если исходить из того, что договоры в пользу третьего лица все же создают обязатель-ство и до отказа третьего лица от своего права, то следует ответить на важный вопрос, кто является в нем кредитором. Это существенно, ибо кредитор по обязательству не толь-ко имеет права, но и несет обязанности. Так, в силу п. 2 ст. 408 ГК РФ кредитор обязан принять надлежащее исполнение и выдать расписку в его получении.

М. И. Брагинский и В. В. Витрянский пишут в отношении договоров в пользу третьего лица: "…третье лицо всегда противостоит в качестве кредитора одной из сторон первона-чального договора… Для того, чтобы третье лицо стало кредитором в обязательстве, необ-ходимы … два юридических факта: заключение соответствующего договора и изъявление третьим лицом согласия принять выговоренное в его пользу право…""

6. Эти авторы пола-гают, следовательно, что кредитор в подобных договорах определяется не сразу, а лишь после волеизъявления третьего лица. При согласии третьего лица оно становится креди-тором, а при отказе кредитором становится сторона договора. До волеизъявления третье-го лица, таким образом, кредитора нет, а значит, нет и обязательства.

Однако с подобной позицией трудно согласиться, ибо она прямо противоречит тексту закона. В силу прямого указания п. 1 ст. 430 ГК РФ третье лицо не только не является кредитором в договорах в пользу третьего лица, но и никогда не становится им.

Далее. Если предположить, что после выражения согласия воспользоваться своим пра-вом третье лицо становится кредитором должника, не должно быть никаких препятствий к тому, чтобы оно осуществляло все обычные полномочия кредитора, в том числе могло уступить свое право требования другому лицу. Такое случалось в хозяйственном обороте, но в этих случаях Президиум ВАС РФ оценивал поведение третьего лица как противореча-щее закону.

Неоднократно ВАС РФ давал правовую оценку случаям, в которых третье лицо уступа-ло свое право требования другому лицу и это лицо обращалось с иском об исполнении к должнику. Позиция суда в этих случаях была неизменной: лицо не вправе было требовать взыскания страхового возмещения в связи с тем, что это право в нарушение ст. 382 ГК РФ ему уступил не кредитор, а выгодоприобретатель

7. Рассмотрим, кроме того, простой пример. Пусть стороны заключили договор о бездей-

ствии должника в пользу третьего лица. Это не противоречит ст. 430 и соответствует

5 ОАО в этом деле выступало страховщиком, а ООО — страхователем. 6 Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. — М.,

1999, с. 363-364. 7 Постановление Президиума ВАС РФ от 6 января 1998 года № 1386/96 // Вестник ВАС РФ, 1998,

№ 5.


107

ст. 307 ГК РФ, а значит, вполне возможно. Третье лицо ничего не знает об этом договоре и поэтому не может изъявить свою волю. Должник хочет получить расписку на основании п. 2 ст. 408 ГК РФ. К кому следует обратиться должнику за получением расписки ― к сто-роне договора или к третьему лицу? Нам представляется очевидным, что обращаться сле-дует к стороне договора, просто потому что в силу п. 3 ст. 308 ГК РФ обязательство не создает обязанностей для третьих лиц, соответственно у третьего лица нет обязанности выдавать расписку.

Поэтому выгодоприобретатель откажет должнику и будет прав, ибо он ни в чем ему не обязан. Значит, должнику следует обратиться за распиской не к третьему лицу, а к другой стороне договора, которая и является кредитором, обязанным выдать расписку. Если же другая сторона договора не выдает расписку, то согласно п. 2 ст. 408 ГК РФ исполнение третьему лицу может быть задержано. Именно такой нам видится структура взаимодейст-вия сторон договора в пользу третьего лица. Следовательно, именно сторона договора является кредитором и несет правовую обязанность принять исполнение, хотя фактически принимает его третье лицо.

Из всего сказанного ясно, что не третье лицо, а именно соответствующая сторона до-говора несет обязанности кредитора и осуществляет такие его полномочия как уступка своего требования.

Итак, судебные толкования ст. 430 ГК РФ и проведенный краткий анализ правового положения сторон в договоре в пользу третьего лица ставят нас перед альтернативой:

3 либо следует считать, что до волеизъявления третьего лица договоры в пользу третьего лица не создают обязательства в том смысле, в котором этот термин понимается в ст. 307 ГК РФ, поскольку до отказа третьего лица от своего права кредитор не обладает полномочием потребовать исполнения;

3 либо следует считать, что договоры в пользу третьего лица создают довольно стран-ное обязательство, в котором кредитор во всем похож на обычного кредитора, кроме од-ного ― он не может в судебном порядке потребовать от должника исполнить то, в чем тот обязался перед ним.

Можно ли считать договор в пользу третьего лица

условной сделкой? Рассмотрим первую из двух указанных выше альтернативных возможностей. Граждан-

скому праву известны сделки, которые создают обязательства только при наступлении определенного события (отлагательного условия). В соответствии со ст. 157 ГК РФ они носят название сделок, совершенных под условием, или условных сделок.

Если бы договоры в пользу третьего лица можно было описать конструкцией условной сделки, все стало бы на свои места. Следует поэтому проанализировать такую возмож-ность.

Исходя из смысла пп. 1 и 2 ст. 157 ГК РФ, сделка считается условной, если стороны по-ставили возникновение или прекращение прав и обязанностей в зависимость от обстоя-тельств, относительно которых неизвестно, наступят они или не наступят. В данном случае таким событием предположительно будет волеизъявление третьего лица. Из ст. 430 Ко-декса видно, что закон действительно связывает наступление определенных правовых последствий с фактом выражения третьим лицом своих намерений. Выражение третьим лицом намерения воспользоваться правом в соответствии с п. 2 ст. 430 ГК РФ имеет своим правовым последствием невозможность для сторон изменять и расторгать договор без согласия третьего лица.

Отказ третьего лица от права согласно п. 4 ст. 430 ГК РФ влечет возможность для кре-дитора воспользоваться правом третьего лица. Но закон не предусматривает в качестве правового последствия волеизъявления третьего лица возникновение прав и обязанностей по договору, а это дает все основания полагать, что право у третьего лица существует уже с момента заключения договора.

Кроме того, если брать конкретный пример со страхованием ответственности, то сама природа данных отношений не позволяет описать их с помощью конструкции условной сделки.


108

В соответствии со ст. 2 Закона РФ "Об организации страхового дела в Российской Фе-дерации" страхование представляет собой отношения по защите интересов граждан и юридических лиц путем формирования денежных фондов за счет уплаченных страховых премий. Общая идея страховой защиты состоит в том, что страховщик, получив страховую премию, принимает на себя обязательство выплатить возмещение при наступлении стра-хового случая. Выплата производится за счет специальных денежных фондов, которые формирует страховщик. Если страхового случая не происходит, страховщик оставляет все полученные деньги себе, однако это не означает, что в течение действия договора он не предоставлял страховой защиты. Страховая защита предоставляется с момента вступле-ния в силу договора, если договором не предусмотрен иной срок начала ее действия (п. 2 ст. 957 ГК РФ). Причем предоставляется она именно страхователю. Это страхователь за-платил за "страх", то есть за возможность того, что у него возникнет ответственность пе-ред потерпевшим, и он знает, что с момента начала действия защиты страховщик имеет перед ним обязательство по возмещению вреда потерпевшему. И для страховщика и для страхователя вред, причиненный потерпевшему, показателен лишь тем, что ответствен-ным за этот вред является страхователь. При возмещении страховщиком вреда потерпев-шему прекратится обязанность страхователя по возмещению вреда, то есть, исполняя обязанность по договору страхования, страховщик возместит вред не только потерпевше-му, но и страхователю, ибо освободит его от возложенной ответственности. Волеизъявле-ние потерпевшего здесь совершенно ни при чем. Страховщик предоставляет защиту не потерпевшему, а страхователю и обязан он не потерпевшему, а страхователю.

Использование конструкции условной сделки, напротив, означает, что до наступления соответствующего условия (в данном случае волеизъявления потерпевшего) права и обя-занности не возникают (п. 1 ст. 157 ГК РФ), то есть договор, по существу, не действует. В частности, это значит, что и после наступления страхового случая, но до того, как по-терпевший изъявит свою волю, у страховщика нет никаких обязательств и он не обязан платить. Иными словами, до волеизъявления потерпевшего страхователь лишен страховой защиты.

Если бы обязанность страховщика зависела от потерпевшего и для предоставления страховой защиты было бы недостаточно волеизъявления страхователя и страховщика, то и защита, предоставляемая страхователю, зависела бы от потерпевшего. Следовательно, в отсутствие страхового случая ни о какой защите страхователя вообще нельзя было бы говорить, так как нет еще и самого потерпевшего.

Таким образом, использование для описания договоров страхования конструкции ус-ловной сделки фактически сводит на нет всю идею страховой защиты и прямо противоре-чит норме п. 2 ст. 957 ГК РФ. Страховая защита предоставляется страхователю с момента начала действия договора, если договором не предусмотрен иной момент начала действия страхования. Поскольку содержанием понятия "страховая защита" является обязательство страховщика платить при наступлении страхового случая, то и обязательство страховщика платить не может возникнуть в результате волеизъявления потерпевшего после наступле-ния страхового случая. Обязательства страховщика должны возникать при начале дейст-вия страхования, обусловленного договором.

Конструкцию условной сделки, следовательно, нельзя использовать при описании до-говоров страхования в пользу третьего лица. Договор страхования, а вместе с ним и стра-ховая защита должны начать свое действие при вступлении в силу договора и начало действия защиты не может зависеть от волеизъявления лица, в пользу которого заключен договор.

Поскольку в конкретном примере договоров страхования ответственности нельзя ис-пользовать конструкцию условной сделки, то нельзя ее использовать и в общем случае договора в пользу третьего лица. Действие договора в пользу третьего лица должно начи-наться с момента его заключения и еще до волеизъявления третьего лица какие-то права и обязанности у сторон, вытекающие из договора в пользу третьего лица, должны сущест-вовать.

Концепция секундарных прав

Конструкцию условной сделки использовать не удается, остается, следовательно, вто-рая из указанных альтернативных возможностей ― конструкция нестандартного обяза-


109

тельства, в которой сторона договора, в отличие от стороны в обычном обязательстве, до волеизъявления третьего лица бесправна, хотя в соответствии с п. 1 ст. 430 ГК РФ она является кредитором, а значит, несет все обязанности кредитора по обязательству.

Действительно в отечественном правоведении существует концепция так называемых "секундарных" прав. Она изложена, в частности, в уже упомянутой работе М. И. Брагин-ского и В. В. Витрянского8, которые, анализируя все имеющиеся точки зрения по вопросу о договорах в пользу третьего лица, приходят к выводу, что именно этой концепции нужно следовать при анализе прав и обязанностей, вытекающих из такого типа договоров.

По этой концепции до волеизъявления третьего лица ни у стороны договора, ни у третьего лица нет никаких полноценных субъективных прав. Однако у третьего лица име-ется неполноценное секундарное право, которое возникает у него с момента начала дей-ствия договора. После изъявления им своей воли оно превращается либо в полноценное субъективное право третьего лица (если изъявлено намерение воспользоваться своим правом), либо в полноценное субъективное право стороны договора (если третье лицо отказалось от своего права). Наиболее важное отличие между секундарным правом и полноценным субъективным правом отражает следующее высказывание М. М. Агаркова, которое приводится в книге М. И. Брагинского и В. В. Витрянского: "Праву одной стороны противостоит не обязанность другой стороны, а только связанность ее этим правом""

9. Из этого, таким образом, следует, что до волеизъявления третьего лица должник не обязан исполнять третьему лицу, а лишь некоторым, не вполне понятным образом связан секун-дарным правом третьего лица.

Итак, заявив, что до волеизъявления третьего лица никаких прав и обязанностей дого-вор не создает, удается объяснить, почему данный договор не является, тем не менее, условной сделкой. Потому, что данный договор действует не с момента волеизъявления третьего лица, как условная сделка, а с момента его заключения. Однако в период от на-чала своего действия и до волеизъявления третьего лица этот договор создает не права и обязанности, а секундарное право третьего лица и "связанность" должника.

Правовое положение должника в этой конструкции напоминает, по мнению указанных авторов, положение оферента, который до волеизъявления акцептанта, то есть до акцепта или отказа от акцепта, лишь "связан" направленной офертой, но не обязан перед акцеп-тантом. Правовое положение третьего лица напоминает положение акцептанта, от воле-изъявления которого зависит превращение "связанности" в полноценную обязанность должника. Правовое же положение стороны договора в этой конструкции оказывается довольно странным: до волеизъявления третьего лица она лишена каких-либо прав и пе-ред ней никто не обязан и лишь от волеизъявления третьего лица зависит, получит она какие-либо полноценные права или нет. Заключив договор, его сторона, таким образом, не получает ничего, кроме "связанности" должника, да и то не перед ней, а перед третьим лицом.

Использование конструкции условной сделки, как мы видели, противоречит самому существу возникающих отношений. Таким образом, единственной подходящей конструк-цией для описания договоров в пользу третьего лица является специально разработанная и весьма экзотическая конструкция секундарных прав.

Секундарные права и "бритва Оккама"

Еще в XIII веке английский философ Уильям Оккам сформулировал универсальное правило, носящее название "бритва Оккама": "сущности не следует приумножать сверх необходимости". Смысл этого правила в том, что не следует вводить новые понятия до тех пор, пока можно обойтись уже существующими. Посмотрим, как аргументируют М. И. Брагинский и В. В. Витрянский необходимость использования концепции секундар-ных прав для описания договоров в пользу третьего лица.

В ст. 167 ГК РСФСР 1964 года было указано: "Исполнения договора в пользу третьего лица может требовать как лицо, заключившее договор, так и третье лицо, в пользу кото-рого обусловлено исполнение, поскольку иное не предусмотрено законом, договором и не вытекает из существа обязательства.

8 Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч., с. 366-371. 9 Цит. по: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч., с. 367.


110

Если третье лицо отказалось от права, предоставленного ему по договору, то лицо, за-ключившее договор, может воспользоваться этим правом, если это не противоречит зако-ну, договору или существу обязательства". Первое предложение этого текста из дейст-вующего Гражданского кодекса РФ исключено. Одновременно в Кодекс включена норма п. 2 ст. 430, позволяющая в соответствии с толкованием a contrario (от противного) сторо-нам, заключившим договор, изменять его по своему усмотрению до волеизъявления третьего лица, в том числе полностью исключить третье лицо из договора, то есть превра-тить договор в обычную двустороннюю сделку без участия третьих лиц. Подобная норма отсутствовала в ГК РСФСР 1964 года.

Исключение из законодательства ранее действовавшей нормы и включение новой нор-мы и свидетельствует, по мысли М. И. Брагинского и В. В. Витрянского, о том, что дейст-вующий ГК РФ, в отличие от прежнего, не допускает возможности для стороны договора требовать чего-либо от должника до волеизъявления третьего лица. В качестве компенса-ции за это Кодекс дозволяет сторонам произвольно изменять договор до волеизъявления третьего лица, в том числе и предоставлять кредитору полноценное право требования путем исключения третьего лица из договора.

Рассуждения М. И. Брагинского и В. В. Витрянского приведены без каких-либо искаже-ний, хотя авторам данной статьи они так и остались неясными. Не совсем понятно, каким образом исключение из Кодекса нормы, в том числе и дозволяющей, может порождать ограничение в правах. На наш взгляд, только прямой запрет может ограничивать лицо в его гражданских правах. В остальном действует принцип: разрешено все, что прямо не запрещено законом. Тем не менее именно такой вывод делают указанные авторы, и имен-но таким образом обосновывается необходимость использования конструкции секундар-ных прав для описания прав и обязанностей, вытекающих из договоров в пользу третьего лица.

Представляется важным заметить по этому поводу следующее. Конструкции "договор" и "обязательство" в том виде, в каком они присутствуют в ГК РФ и в других кодексах ро-мано-германской правовой системы, одни из наиболее старых конструкций гражданского права.

Договор в пользу третьего лица также хорошо известная конструкция, и до сих пор его толкования обходились без включения в систему гражданско-правовых понятий новых конструкций. Об этом говорит, например, текст соответствующей нормы из § 335 Герман-ского гражданского уложения, которым успешно пользуются уже около ста лет: "Кредитор может требовать исполнения в пользу третьего лица даже в том случае, когда последнее само обладает правом требования, если сторонами не согласовано иное"

10.

Итак, истцы в рассмотренных выше судебных делах и авторы этой статьи исходят из следующей совершенно ясной и стандартной для гражданского права конструкции:

1) при заключении договора в пользу третьего лица между сторонами договора как должником и кредитором возникает полноценное обязательство;

2) предметом этого обязательства (действием, которое обязан совершить должник) яв-ляется исполнение третьему лицу, пока третье лицо не отказалось от своего права, и ис-полнение кредитору, если третье лицо от него отказалось, то есть от условия зависит предмет обязательства, а не его возникновение и существование;

3) по общему правилу именно это действие вправе потребовать исполнить кредитор, иными словами, как до волеизъявления третьего лица, так и после его согласия кредитор вправе требовать исполнения третьему лицу, а после отказа третьего лица кредитор впра-ве требовать исполнения для себя;

4) в дополнение к этим обычным правам кредитора еще и третье лицо вправе требо-вать от должника исполнения для себя.

Ни из книги М. И. Брагинского и В. В. Витрянского, ни из рассмотренных судебных дел так до конца и непонятно, почему нужно отказаться от этой ясной и стандартной конст-рукции и с какой целью следует вводить новую. Возможно, напротив, целесообразно пере-смотреть судебные толкования, которыми, по существу, без крайней необходимости про-водится в жизнь новая конструкция и отвергается стандартная.

10 Германское право. В 2-х ч. Ч. 1. — М., 1996, с. 75.


111

Интерес кредитора и интерес третьего лица В этом споре, однако, дело не только и не столько в используемых юридических конст-

рукциях. В действительности спор идет не о конструкциях, а об одном из важнейших прин-ципов гражданского права, закрепленном в п. 2 ст. 1 ГК РФ. Вот его текст: "Граждане (фи-зические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе".

У М. И. Брагинского и В. В. Витрянского, напротив, читаем: "Договор в пользу третьего лица составляет особую договорную конструкцию, принципиально отличную от всех ос-тальных договоров, для которых характерно то, что они всегда заключаются в интересах самих сторон"

11. Значит, договор в пользу третьего лица заключается не в интересах сто-рон: в частности, одна из сторон заключает его не в своем, а в чужом интересе. Словосо-четание "в пользу третьего лица", то есть в интересах третьего лица, казалось бы, под-тверждает эту позицию.

Это и другие приведенные выше высказывания упомянутых авторов показывают, что, по их мнению, договор в пользу третьего лица представляет исключение из общего прин-ципа, закрепленного в п. 2 ст. 1 ГК РФ. Сторона в нем приобретает права не своей волей, а волей другого (третьего) лица, а обязанности принимает на себя хотя и своей волей, но не в своем интересе, а в интересе другого (третьего) лица.

Авторы этой статьи придерживаются принципиально иной позиции. По нашему мне-нию, основополагающие принципы должны соблюдаться неукоснительно. Именно в их универсальности и состоит их ценность. Более того, если в конкретных текстах норм и возникают какие-то отклонения от общих принципов, толкования этих текстов должны устранять эти отклонения и не разрушать общие принципы, а всемерно способствовать их сохранению. Устойчивость базовых принципов и обеспечивает устойчивость всей отрасли права. Расшатывание этих принципов, толкования, направленные на появление исключе-ний из них, делают правоприменение неустойчивым, приводят к произволу в толкованиях и к такому опасному явлению как произвол суда.

Если исходить из того, что сторона, заключившая договор в пользу третьего лица, дей-ствовала не в своем, а в чужом интересе, позиция М. И. Брагинского и В. В. Витрянского, а также судебных инстанций выглядит логичной. Поскольку у стороны договора нет интере-са в исполнении договора другой его стороной, а интерес в исполнении есть только у третьего лица, то и судебной защите подлежит лишь интерес третьего лица. Сторона же, заключившая договор, не может искать в суде защиты и требовать исполнения заключен-ного ею договора просто потому, что ей нечего защищать ― интерес, подлежащий судеб-ной защите, у стороны договора отсутствует. Действительно, ведь процессуальное законо-дательство допускает обращение в суд частного лица только для защиты своих интересов. Частное лицо не может требовать в суде защиты чужих интересов. Если исходить из того, что страхователь, заключивший договор страхования в пользу третьего лица, действовал не в своих, а в чужих интересах, то обращение в суд страхователя с иском об обязании страховщика выплатить возмещение третьему лицу неправомерно.

Вполне последовательная позиция состоит в данном случае в прекращении дела в свя-зи с неподведомственностью. Именно так поступил суд при рассмотрении дела № А40-9201/99-7-106 (дело № КГ-А40/975-00 ФАС МО). В данном деле суды сделали вывод, что требование истца взыскать сумму страхового возмещения в пользу третьего лица непра-вомерно, поскольку истец не представил доказательств того, что он наделен полномочия-ми представлять интересы третьего лица, то есть действует в интересе третьего лица.

Однако в постановлении Президиума ВАС РФ от 30 июня 1998 года № 2620/98, упоми-навшемуся в начале статьи, подобная последовательность отсутствует. В этом случае над-зорная инстанция возвратила дело на новое рассмотрение с указанием суду первой ин-станции уточнить исковые требования в том случае, если страхователь возместил потер-певшему причиненный вред. Несмотря на то, что теоретическая концепция, на которой построил свое решение суд, и предполагает отсутствие интереса у стороны договора в пользу третьего лица, практически судьи прекрасно понимают, что страхователь по дого-вору страхования ответственности имеет интерес в возмещении убытков третьему лицу не меньший, чем само третье лицо.

11 Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч., с. 363.


112

Приведем еще одно судебное решение по аналогичному иску12. Заемщик (ТОО), за-страховавший свою ответственность за невозврат банковского кредита в пользу банка, обратился в суд с иском к страховщику об обязании последнего выплатить возмещение банку. Банк был привлечен в качестве третьего лица и иск был удовлетворен в пользу самого страхователя. Поскольку страховой полис был выдан самому ТОО, оно, по мнению суда, "…и стало выгодоприобретателем по договору страхования". Иными словами, суд решил, что договор заключен в пользу самого страхователя, а не в пользу третьего лица. В тот период, когда заключался договор страхования и принималось решение суда, еще не действовала вторая часть Гражданского кодекса РФ и выгодоприобретатель в договорах страхования ответственности не был назначен законом императивно. В договоре же было записано, что страховое возмещение выплачивается банку. Был принесен протест, но надзорная инстанция, отказав в его удовлетворении, оставила решение в силе и указала следующее: "Согласно статье 5 Закона Российской Федерации "О страховании" страхова-тели вправе при заключении договоров страхования назначать физических или юридиче-ских лиц (выгодоприобретателей) для получения страховых выплат по договорам страхо-вания. По договору страхования страховое возмещение выплачивается банку-кредитору. Сумма страхового возмещения, полученная ТОО … последним была перечислена банку, что соответствует условиям договора". Здесь в правовой позиции надзорной инстанции имеется внутреннее противоречие. Ссылка в постановлении на условие договора и его привязка к норме, позволяющей назначать выгодоприобретателей, говорит о том, что суд считает договор заключенным в пользу третьего лица. Однако если договор заключен в пользу третьего лица (банка), то почему правомерно решение, обязавшее страховщика исполнить договор в пользу заемщика? Наоборот, правомерен именно протест и его над-лежит удовлетворить. Но противоречивой является лишь правовая позиция суда. Внут-реннее же убеждение судей, напротив, очевидно: поскольку в итоге деньги получил тот, кому они предназначались, нет нужды менять решение, независимо от того, законно оно или нет. И здесь внутреннее убеждение судей идет вразрез с теоретической кон-цепцией (а заодно и с законом), ибо очевидно, что получение банком суммы кредита ре-шает и проблемы банка, и проблемы заемщика-страхователя.

Из этих примеров видно, что у стороны договора в пользу третьего лица имеется инте-рес в исполнении именно третьему лицу и фактически суды учитывают это интерес. Еще более наглядно это проявляется при расторжении договора в пользу третьего лица или признании его недействительным, если расторжение или признание недействительным произошло после исполнения третьему лицу.

В Информационном письме Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 года № 49 "Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обога-щении"13 прямо указано, что в подобных ситуациях неосновательно обогатившейся явля-ется сторона по договору, а не третье лицо, хотя исполнение и произведено не стороне, а третьему лицу. В п. 12 читаем: "Денежные средства, перечисленные третьим лицам во исполнение недействительной сделки, подлежат возврату стороной по данной сделке", а в п. 13 того же обзора записано: "Расторжение договора, обязывающего должника произве-сти платеж третьему лицу, не влечет обязанности последнего вернуть полученное пла-тельщику на основании п. 2 ст. 1107 ГК РФ", поскольку материальная выгода в результате исполнения третьему лицу возникает у стороны договора. Следовательно, исполнение по договору в пользу третьего лица производится не третьему лицу, а стороне по договору и при исполнении третьему лицу удовлетворяется, прежде всего, интерес стороны договора и лишь попутно интерес третьего лица.

Из приведенных рассуждений и примеров видно, что реальные договоры в пользу третьего лица заключаются в полном соответствии с основным принципом гражданского права, закрепленным в п. 2 ст. 1 ГК РФ, и суды хорошо это понимают. Сторона подобного договора заключает его исключительно в своих интересах, а интерес третьего лица при-сутствует в договоре лишь потому, что интерес стороны как раз и состоит в удовлетворе-нии интереса третьего лица.

12 Постановление Президиума ВАС РФ от 23 апреля 1996 года № 8285/95 // Вестник ВАС РФ,

1996, № 8. 13 См.: Хозяйство и право, 2000, № 4.


113

Баланс интересов кредитора и третьего лица В свете изложенного рассмотрим смысл правила, закрепленного в норме п. 4 ст. 430 ГК

РФ. Если бы эта норма отсутствовала, выгодоприобретатель своим отказом принять испол-нение мог бы заблокировать удовлетворение интереса стороны договора. Норма п. 4 ст. 430 Кодекса препятствует такой возможности. Опираясь на эту норму, сторона догово-ра может удовлетворить свой интерес даже в том случае, когда выгодоприобретатель не желает удовлетворять свой интерес за счет должника либо уже удовлетворил его иным образом. Смысл нормы п. 4 ст. 430 ГК РФ совершенно не в том, чтобы воспрепятствовать стороне договора требовать исполнения в пользу третьего лица, а в том, чтобы третье лицо своим отказом от принятия исполнения не нарушило баланс интересов и не воспре-пятствовало бы достижению той цели, ради которой стороны и заключали договор. Сторо-на договора в пользу третьего лица должна иметь возможность удовлетворить свой инте-рес в любом случае и эта возможность не должна зависеть от волеизъявления третьего лица.

Однако концепция секундарных прав и рассмотренные в начале статьи судебные тол-кования текста ст. 430 ГК РФ препятствуют удовлетворению интереса кредитора, когда третье лицо вообще не изъявляет своей воли. В этом случае, отмечают М. И. Брагинский и В. В. Витрянский, у сторон договора есть п. 2 ст. 430 ГК РФ, допускающий возможность полностью изменить договор, в том числе исключить из договора третье лицо и превра-тить его тем самым в обычный договор, заключенный в интересах самого кредитора. Не изъявляя свою волю, третье лицо не может ухудшить положение стороны договора.

Действительно, было бы справедливо, если бы во всех договорах в пользу третьего лица стороны могли назначать выгодоприобретателя по своему усмотрению и норма п. 2 ст. 430 ГК РФ в ее толковании a contrario действительно имела бы универсальный харак-тер. Однако именно в договорах страхования ответственности предусматривается исклю-чение из этого правила. Стороны договора страхования ответственности никак не могут ни заменить выгодоприобретателя, ни исключить его из договора, поскольку он императив- но назначен законом (ст. 931, 932 ГК РФ). Таким образом, применение рассматрива- емой концепции секундарных прав и соответствующего ей судебного толкования норм ст. 430 ГК РФ для договоров страхования ответственности создает возможность для третьего лица фактически злоупотреблять своим правовым положением, вообще не изъ-являя своей воли. Интерес кредитора оказывается при этом совершенно незащищенным. Это с успехом продемонстрировали нам суды в тех делах, с рассмотрения которых нача-лась данная статья.

Выводы

Судебная практика толкует нормы ст. 430 ГК РФ в том смысле, что кредитор не может в судебном порядке требовать от должника произвести исполнение третьему лицу, пока последнее не отказалось от своего права требования. Однако, как мы видим, это толкова-ние, во-первых, разрушает универсальность одного из основных принципов гражданского права, что, на наш взгляд, совершенно недопустимо. Во-вторых, это толкование без край-ней необходимости создает новые, весьма причудливые гражданско-правовые конструк-ции, то есть нарушает важный методологический принцип, известный под названием "бритва Оккама". В-третьих, это толкование искажает цель рассматриваемых норм, кото-рая состоит в регулировании баланса интересов в договорах в пользу третьего лица. В том смысле, который придан ст. 430 ГК РФ судебной практикой, эти нормы служат совершенно иной цели.

На наш взгляд, высшим судебным инстанциям следовало бы еще раз вернуться к про-блеме и рассмотреть ее с точки зрения изложенных аргументов.

Ю. ЗАХАРОВ, аспирант кафедры предпринимательского

(хозяйственного) права МГЮА Ю. ФОГЕЛЬСОН,

доцент кафедры предпринимательского (хозяйственного) права МГЮА


114

Выгодно ли арендовать имущество у физических лиц?

В последнее время вопрос о возможности отнесения организациями на себестоимость расходов по аренде имущества у физических лиц — не предпринимателей (далее — физи-ческие лица) становится все более актуальным. Для физических лиц сдача в аренду при-надлежащего им имущества является одним из источников доходов. Для юридических лиц такая аренда — способ получения во временное пользование имущества, необходимого для достижения соответствующих производственных целей. Однако неопределенность в отношении возможности отнесения на себестоимость расходов по аренде имущества у физических лиц стала причиной того, что организации предпочитают в качестве арендо-дателей не физических, а юридических лиц с целью избежать претензий со стороны нало-говых органов.

Следует напомнить, что споры по указанному вопросу возникли в связи со следующими обстоятельствами. В соответствии с подп. "ч" п. 2 Положения о составе затрат по произ-водству и реализации продукции (работ, услуг), включаемых в себестоимость продукции (работ, услуг), и о порядке формирования финансовых результатов, учитываемых при налогообложении прибыли, утвержденного постановлением Правительства РФ от 5 августа 1992 года № 552 (далее — Положение), плата за аренду отдельных объектов основных производственных фондов (или их отдельных частей) может быть отнесена на себестои-мость продукции (работ, услуг).

ГНС РФ в своих письмах от 14 мая 1996 года № ПВ-6-13/325 (п. 4) и от 30 августа 1996 года № ВГ-6-13/616 (абз. 7 п. 16) указала, что организации (предприятия), арендующие в производственных целях имущество у физических лиц, вправе включать плату за данную аренду в себестоимость1.

Однако впоследствии позиция налоговых органов резко изменилась. 11 апреля 2000 года МНС РФ было издано письмо № ВГ-6-02/271@ "По вопросу учета расходов организа-ции по аренде имущества у физических лиц, не являющихся предпринимателями". В ука-занном письме МНС РФ со ссылкой на ряд постановлений Президиума ВАС РФ разъяснило следующее. В связи с тем, что имущество физических лиц не может быть отнесено к ос-новным производственным фондам, расходы арендатора по аренде имущества, принадле-жащего физическим лицам, не подлежат отнесению на себестоимость. Абзац 7 п. 16 пись-ма ГНС РФ № ВГ-6-13/616, где отражена противоположная точка зрения налоговых орга-нов, был отменен. Впоследствии МНС РФ был издан ряд писем аналогичного содержания2.

Позиции МНС РФ в настоящее время придерживается и Минфин РФ. В 1992 году Мин-фином РФ было издано письмо № 16-26-61, в котором указано, что отнесение организа-циями на себестоимость расходов по аренде имущества, принадлежащего физическим лицам, неправомерно. Тем не менее впоследствии Минфин РФ неоднократно давал проти-воположные разъяснения на частные обращения организаций, в которых обосновывал возможность включения в себестоимость расходов организаций по аренде имущества у физических лиц3. Однако в 2000 году Минфин РФ принял сторону МНС РФ и в своих разъ-яснениях начал указывать, что, поскольку имущество, принадлежащее физическим лицам — не предпринимателям, не относится к основным производственным фондам, следова-тельно, расходы по аренде имущества у физических лиц не могут быть отнесены на себе-стоимость4.

1 Действие письма ГНС РФ от 14 мая 1996 года № ПВ-6-13/325 было приостановлено письмом

ГНС РФ от 16 декабря 1996 года в связи с отказом Минюста РФ в его государственной регистрации. 2 См., в частности, письмо МНС РФ от 10 июля 2000 года № 05-5-11/243. 3 См., в частности, письма Минфина РФ от 5 февраля 1996 года № 16-00-14-88, от 10 февраля

1999 года № 04-02-05/1, от 27 июля 1999 года № 04-00-10, от 3 декабря 1999 года № 04-02-05/3, от 16 декабря 1999 года № 04-02-05/3.

4 См., например, письма Минфина РФ от 18 февраля 2000 года № 04-04-06, от 24 августа 2000 го-да № 04-02-05/4, от 18 сентября 2000 года № 04-02-05/5.


115

Таким образом, на сегодняшний день и Минфин РФ, и МНС РФ придерживаются той точки зрения, что расходы, которые несут организации, арендуя имущество у физических лиц, не подлежат включению в себестоимость.

Указанная позиция представляется спорной с учетом следующих положений. ¶ Как следует из подп. "ч" п. 2 Положения, для того, чтобы плата за аренду опреде-

ленного объекта могла быть отнесена на себестоимость необходимо, чтобы данный объект относился к основным производственным фондам.

В соответствии со ст. 5 ФЗ "О бухгалтерском учете" и подп. 10 п. 5 Положения "О Ми-нистерстве финансов Российской Федерации"5 приказом Министерства финансов РФ от 3 сентября 1997 года № 65н (зарегистрирован Минюстом России 13 января 1998 года № 1451) было утверждено Положение по бухгалтерскому учету "Учет основных средств" (ПБУ 6/97) (далее — ПБУ)6, в котором дано определение основных производственных фон-дов (средств).

Так, согласно п. 2.1 ПБУ к основным средствам относится та часть имущества, которая используется в качестве средств труда при производстве продукции, выполнении работ или оказании услуг, либо для управления организации. При этом неважно, принадлежит ли указанное имущество организации на праве собственности, на праве оперативного управления или хозяйственного ведения, или на праве аренды7. В соответствии с п. 2.1 ПБУ для того, чтобы объект, используемый организацией в качестве средства труда или средства управления, мог быть отнесен к основным средствам организации, принципиаль-ное значение имеют только два критерия:

— срок полезного использования объекта; — стоимость объекта на дату приобретения8. Такого критерия, как принадлежность объекта юридическому или физическому лицу,

ПБУ не предусматривает. Следовательно, при отнесении арендованного имущества к объ-ектам основных средств принадлежность объекта физическому или юридическому лицу не должна приниматься во внимание. Таким образом, если арендуемые объекты исполь-зуются организацией в качестве средства труда или средства управления и при этом срок их использования и стоимость позволяют отнести их к категории ос-новных средств, аренда этих объектов должна квалифицироваться как аренда основных средств независимо от того, у кого арендуются данные объекты. Соот-ветственно расходы на аренду таких объектов могут быть включены в себестоимость в порядке, указанном в упомянутом постановлении Правительства РФ № 552.

Это дает основания говорить о том, что своими письмами МНС РФ и Минфин РФ факти-чески вводят еще одно требование к объектам основных средств, а именно обязательную принадлежность этих объектов юридическим лицам. На мой взгляд, введение письмами МНС РФ и Минфина РФ новых требований, обязательных для применения в бухгалтерском учете, недопустимо, исходя из следующего.

а) Согласно Положению "О Государственной налоговой службе Российской Федера-ции"9 (в настоящее время — МНС) и Положению "О Министерстве финансов Российской Федерации" и МНС РФ, и Минфин РФ являются органами исполнительной власти. Поста-новлением Правительства РФ от 13 августа 1997 года № 1009 (с последующими измене-ниями) установлено, что издание нормативных правовых актов в виде писем и телеграмм не допускается (п. 2). Таким образом, все письма МНС РФ и Минфина РФ следует расцени-вать как ненормативные акты государственных органов.

ПБУ было утверждено приказом Минфина РФ от 3 сентября 1997 года № 65н. Данный приказ согласно постановлению Правительства РФ № 1009 является нормативным право-вым актом. В соответствии с требованиями этого постановления и ст. 15 Конституции РФ приказ Минюста № 65н был зарегистрирован в Минюсте 13 января 1998 года за № 1451 и

5 Утверждено постановлением Правительства РФ от 6 марта 1998 года № 273. 6 См.: Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти, 1998, № 3;

Нормативные акты для бухгалтера, 1998, 5 февраля, № 3 (63), с. 57. 7 Такой вывод следует из приказа Минфина от 20 июля 1998 года № 33н "Об утверждении Мето-

дических указаний по бухгалтерскому учету основных средств". 8 См. также Положение "По ведению бухгалтерского учета и бухгалтерской отчетности в Россий-

ской Федерации", утв. приказом Минфина от 29 июля 1998 года № 34н. 9 Утверждено Указом Президента РФ от 31 декабря 1991 года № 340.


116

опубликован в установленном порядке. Таким образом, на сегодняшний день ПБУ имеет статус нормативного акта, принятого в соответствии с требованиями действующего зако-нодательства и распространяющего свое действие на всю территорию РФ.

По общему правилу ненормативные акты органов исполнительной власти не должны противоречить действующим нормативным правовым актам. Следова-тельно, письма МНС РФ и Минфина РФ не должны противоречить положениям ПБУ. В рас-сматриваемом случае, на мой взгляд, есть основания говорить о наличии противоречий между положениями ПБУ и предписаниями МНС РФ и Минфина РФ, содержащимися в их письмах, так как указанные письма вводят новое требование к учету объектов основных средств, которое не предусмотрено ПБУ.

б) Кроме того, в соответствии с Положением "О Государственной налоговой службе Российской Федерации" функции МНС РФ ограничиваются сферой законодательства о налогах и сборах. Однако в упомянутых выше письмах МНС РФ фактически разъясняет вопросы формирования себестоимости и отнесения объектов к основным фондам.

Между тем в соответствии с Федеральным законом от 31 декабря 1995 года № 227-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О налоге на при-быль предприятий и организаций" вплоть до принятия специального закона, определяю-щего перечень затрат, включаемых в себестоимость, при расчете налогооблагаемой при-были необходимо руководствоваться действующим порядком определения состава затрат. На сегодняшний день такой порядок утвержден Правительством РФ. Таким образом, до принятия указанного закона вопросы формирования себестоимости отнесены к компетен-ции Правительства РФ. При этом закон не дает МНС РФ каких-либо полномочий по реше-нию вопросов, касающихся формирования себестоимости.

Что же касается ведения бухгалтерского учета, в том числе порядка учета различных объектов, то данные вопросы подлежат разрешению Минфином РФ (см. Федеральный закон "О бухгалтерском учете" и Положение "О Министерстве финансов Российской Феде-рации"). Общее руководство бухгалтерским учетом в РФ осуществляется Правительством РФ (ст. 5 названного ФЗ). Таким образом, в своих письмах МНС РФ разъясняет вопросы, рассмотрение которых лежит за пределами его компетенции. Следовательно, данные разъяснения не могут считаться правомерными.

· В обоснование своей позиции МНС РФ и Минфин РФ приводят постановления Прези-диума Высшего Арбитражного Суда РФ от 27 февраля 1996 года № 2299/9510 и от 25 июня 1996 года № 3651/9511, в которых указано, что "поскольку имущество физических лиц, не являющихся предпринимателями, к основным производственным фондам не относится, включение арендатором платы за аренду такого имущества в состав затрат, относимых на себестоимость продукции, неправомерно"12.

Однако при применении указанных постановлений необходимо учитывать следующее. а) Как следует из этих документов, Президиум ВАС РФ ссылается на то, что согласно

Положению "О порядке начисления амортизационных отчислений по основным фондам в народном хозяйстве" и Положению "О бухгалтерском учете и отчетности в Российской Федерации" к основным средствам относятся материально-вещественные ценности, дейст-вующие в натуральной форме в течение длительного периода времени в сфере матери-ального производства и в непроизводственной сфере, принадлежащие предприятиям, организациям и учреждениям.

Между тем отношения, оцениваемые Президиумом ВАС РФ в данных постановлениях, относятся к 1994 году. В указанный период действовало Положение от 29 декабря 1990 года "О порядке начисления амортизационных отчислений по основным фондам в народ-ном хозяйстве" и Положение от 20 марта 1992 года "О бухгалтерском учете и отчетности в Российской Федерации".

Первый из этих актов вообще не рассматривал вопрос о принадлежности рассматри-ваемых объектов.

10 Вестник ВАС РФ, 1996, № 5, с. 49. 11 Вестник ВАС РФ, 1996, № 10, с. 14. 12 Аналогичная позиция была отражена Президиумом ВАС РФ в постановлениях от 7 мая 1996

года № 760/96 (Вестник ВАС РФ, 1996, № 8, с. 58) и от 27 февраля 1996 года № 4342/95 (см. в систе-ме КонсультантПлюс:Арбитраж).


117

Что же касается второго акта, то он относил к основным средствам "здания, сооруже-ния … а также земельные участки, находящиеся в собственности предприятия, учрежде-ния". Едва ли указанное определение подразумевало, что все объекты основных средств могли находиться только в собственности предприятий (учреждений). В данном случае, на мой взгляд, законодатель имел в виду, что принадлежность юридическому лицу является обязательным критерием только для отнесения к объектам основных средств земельных участков. Эта точка зрения подтверждается, в частности, тем, что в принятых впоследст-вии положениях о бухгалтерском учете (утвержденных приказами Минфина РФ от 26 де-кабря 1994 года и от 29 июля 1998 года) после перечисления видов объектов, относящих-ся к основным средствам, особо указано, что в составе основных средств организации учитываются находящиеся в ее собственности земельные участки и объекты природополь-зования. В такой ситуации можно утверждать, что Положение о бухгалтерском учете 1992 года также не предусматривало, что одним из критериев отнесения объекта к основным средствам является его принадлежность юридическому лицу.

Таким образом, есть основания говорить о том, что на момент принятия постановлений Президиума ВАС РФ по конкретным делам ни Положением "О порядке начисления аморти-зационных отчислений по основным фондам в народном хозяйстве", ни Положением "О бухгалтерском учете и отчетности в Российской Федерации" не было предусмотрено, что к основным средствам могут относиться только материально-вещественные ценности, принадлежащие предприятиям, учреждениям, организациям. Следовательно, вывод о том, что объекты, используемые организацией в качестве основных средств, не могут нахо-диться в собственности физических лиц, необоснован. Каких-либо иных норм права, из которых следовал бы вывод о недопустимости отнесения на себестоимость расходов по аренде имущества у физических лиц, в постановлениях не приведено. В такой ситуации возникают сомнения в достаточной обоснованности указанных документов.

б) Следует учитывать, что то Положение о бухгалтерском учете, на которое ссылался Президиум ВАС РФ в своих постановлениях, уже утратило силу. В настоящее время вопрос об отнесении объектов к основным средствам разрешен в Положении "О бухгалтерском учете и отчетности в Российской Федерации", утвержденном приказом Минфина РФ от 29 июля 1998 года, и в ПБУ. Ни один из указанных нормативных правовых актов не преду-сматривает какой-либо зависимости учета объекта основных средств от их принадлежно-сти физическому или юридическому лицу. Таким образом, та правовая аргументация, ко-торая была использована Президиумом ВАС РФ, не может быть распространена на сего-дняшние правоотношения. В такой ситуации и МНС РФ, и Минфин РФ необоснованно ссы-лаются на указанные постановления, которые, на мой взгляд, не соответствуют нормам действующего законодательства.

в) Необходимо также отметить, что если бы законодатель действительно ввел требо-вание, согласно которому к основным средствам может быть отнесено только имущество юридических лиц, он фактически ограничил бы возможность отнесения к основным сред-ствам объектов, которые не принадлежат юридическим лицам, а закреплены государством за организациями на праве оперативного управления или хозяйственного ведения. Ведь такие объекты находятся в собственности государства, а не юридического лица (ст. 48, 113 ГК РФ). Между тем в п. 18 Методических указаний по бухгалтерскому учету основных средств, утвержденных приказом Минфина от 20 июля 1998 года № 33н, где разъясняется применение ПБУ, прямо предусмотрено, что к основным средствам относятся, в том числе, и объекты, находящиеся у организации в оперативном управлении или хозяйственном ведении. Таким образом, нет оснований говорить о том, что действующим законодательст-вом введено ограничение на отнесение к основным средствам объектов, не находящихся в собственности юридических лиц.

г) Кроме того, указанные постановления Президиума ВАС РФ приняты по конкретным делам и в соответствии с действующим законодательством не имеют статуса нормативных правовых актов, распространяющих свое действие на неограниченный круг лиц. В этой связи ссылка МНС РФ и Минфина РФ на данные постановления, по моему мнению, не мо-жет расцениваться как достаточное правовое обоснование той позиции, которая приведе-на в их письмах.

Из вышеизложенного можно сделать следующие выводы.


118

Во-первых, есть основания ставить вопрос о законности той правовой позиции, кото-рая отражена Президиумом ВАС РФ в упомянутых постановлениях и на которую ссылаются МНС РФ и Минфин РФ.

Во-вторых, с учетом изменений законодательства представляется, что точка зрения Президиума ВАС РФ на сегодняшний день не имеет достаточного правового подкрепления, а следовательно, не может быть распространена на правоотношения, возникающие в на-стоящее время.

В-третьих, нормы действующего законодательства не содержат положений, из которых следовало бы, что обязательным условием для отнесения объекта к основным средствам является принадлежность этого объекта на праве собственности юридическому лицу.

Таким образом, можно говорить о неправомерности разъяснений, содержащихся в письмах МНС РФ и Минфина РФ. Безусловно, нельзя исключать того, что судебная практи-ка по данному вопросу изменится: принят ряд постановлений кассационной инстанции арбитражного суда (Федеральный арбитражный суд Московского округа — ФАС МО), кото-рыми было признано законным отнесение организациями на себестоимость расходов на аренду имущества у физических лиц. Особый интерес вызывает постановление ФАС МО от 11 марта 1999 года по делу № КА-А40/498-99, где суд указал, что, как следует из норма-тивного определения основных фондов, "правовое значение имеет характер использова-ния (… в натуральной форме в течение длительного периода в сфере материального про-изводства и в непроизводственной сфере), а не принадлежность на праве собственности материально-вещественных ценностей…"13. Хочется надеяться, что Президиум ВАС РФ поддержит указанную позицию. В этом случае не исключено, что и МНС РФ, и Минфин РФ изменят свою точку зрения.

Однако что же делать тем арендаторам, которые сегодня достигают своих производст-венных целей путем аренды имущества у физических лиц?

Статья 13 ГК РФ предоставляет возможность признания недействительными актов государственных органов, которые противоречат закону. Рассмотрим, может ли арендатор — юридическое лицо обратиться в суд с требованием о признании незаконными писем МНС РФ и Минфина РФ?

Как следует из содержания указанных писем, разъяснения Минфина РФ в большинстве случаев носят характер ответов на частные обращения и не распространяют свое действие на третьих лиц. При этом в своих ответах Минфин РФ, как правило, берет за основу поло-жения письма МНС РФ от 11 апреля 2000 года № ВГ-6-02/271@14. В свою очередь, данное письмо МНС РФ является разъяснением, которое было доведено до сведения как налого-вых органов, так и налогоплательщиков. Таким образом, на мой взгляд, прежде всего следует рассмотреть вопрос о возможности признания организациями-арендаторами дан-ного письма МНС РФ недействительным.

Ранее уже было указано, что письма МНС РФ по своей правовой природе являются не-нормативными актами. Порядок обжалования актов налоговых органов установлен в Нало-говом кодексе РФ (ст. 1). С такими исками организации вправе обращаться в арбитражный суд (ст. 138 НК РФ). Однако, как свидетельствует судебная практика, при обращении в суд с иском о признании недействительным ненормативного акта налогового органа необхо-димо учитывать следующее.

Согласно ч. 5 ст. 22 АПК РФ федеральным законом к подведомственности арбитражных судов могут быть отнесены дела, прямо не поименованные в АПК РФ. Рассмотрение споров об обжаловании налогоплательщиками-организациями актов налоговых органов отнесено к компетенции арбитражных судов ст. 138 НК РФ. Однако при этом в Налоговом кодексе РФ сделана оговорка о том, что обжалованию подлежат только те акты, которые наруша-ют права данного конкретного налогоплательщика.

Следует отметить, что и до принятия Налогового кодекса РФ практика шла по пути то-го, что лицо вправе обратиться с иском о признании недействительным ненормативного

13 См. также постановление ФАС МО от 14 июля 1999 года по делу № КА-А40/2093-99. 14 Вопрос о невозможности отнесения на себестоимость расходов по аренде имущества у физи-

ческих лиц был освещен МНС РФ также и в некоторых других письмах. В частности, в письме № 02-5-11/243 этот вопрос рассматривался применительно к аренде у физических лиц нежилых помещений. Исходя из содержания этих писем, порядок их обжалования аналогичен порядку обжалования письма № ВГ-6-02/271@.


119

акта госоргана, если этим актом нарушаются его права и интересы. Так, согласно поста-новлению Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 года № 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Феде-рации" основанием для принятия решения суда о признании в случаях, предусмотренных законом, нормативного акта государственного органа или органа местного самоуправления недействительным являются одновременно как его несоответствие закону или иному пра-вовому акту, так и нарушение указанным актом гражданских прав и охраняемых законом интересов гражданина или юридического лица, обратившихся в суд с соответствующим требованием15.

В судебной практике уже сложился определенный подход к рассмотрению данной ка-тегории споров. Под актами, которые могут быть обжалованы, понимаются "документы, содержащие обязательные предписания, распоряжения, влекущие юридические последст-вия и нарушающие гражданские права и охраняемые законом интересы"16. Поэтому при рассмотрении подобных обращений суды, как правило, тщательно исследуют вопрос о том, насколько оспариваемый акт налогового органа затрагивает права и законные инте-ресы истца. Так, ФАС МО оставил в силе судебные акты, которыми было отказано в приня-тии искового заявления о признании недействительным разъясняющего письма МНС РФ в связи с неподведомственностью спора арбитражному суду. При этом суд исходил из того, что оспариваемое письмо принято не в отношении истца, а адресовано государственным налоговым инспекциям, а следовательно, оно напрямую не затрагивает права и интересы истца, а значит, не подлежит рассмотрению арбитражным судом17.

В другом деле ФАС МО указал, что обжалуемый акт налогового органа должен быть адресован конкретному налогоплательщику18.

Таким образом, на основании сложившейся судебной практики можно сделать вывод о том, что суды принимают к рассмотрению иски о признании недействительными ненорма-тивных актов госорганов только в случаях, когда данный акт адресован непосредственно истцу и положения этого акта создают правовые последствия не для неопределенного круга лиц, а именно для истца. Что же касается письма МНС РФ № ВГ-6-02/271@, то оно адресовано не конкретному налогоплательщику, а носит характер разъяснения, которое доводится до сведения налоговых органов и налогоплательщиков. В такой ситуации есть основания говорить о том, что в случае обращения конкретного налогопла-тельщика с иском о признании данного письма недействительным суд может оставить иск без рассмотрения.

Следует отметить, что лица, которым отказано в рассмотрении подобных исков, неред-ко говорят, что судом нарушается их право на судебную защиту, ибо они лишаются права оспаривать тот ненормативный акт, положения которого противоречат закону. В одном из своих постановлений ФАС МО отметил, что такие аргументы нельзя признать обоснован-ными, так как "при наличии незаконных действий или бездействия со стороны налогового органа … истец вправе обжаловать эти действия или бездействие в суд в соответствии с п. 1 ст. 138 НК РФ"19.

Руководствуясь этим постановлением, можно сделать вывод о том, что, когда налого-плательщик включает в себестоимость расходы на аренду имущества у физических лиц, в случае, если налоговые органы на основании письма МНС РФ № ВГ-6-02/271@ привлекают его к ответственности, налогоплательщик вправе обращаться с иском о признании недей-ствительным решения налогового органа. В этой ситуации в судебном заседании налого-плательщик вправе будет говорить о незаконности данного письма МНС РФ и, руково-дствуясь ст. 11 АПК РФ, просить суд не применять положения письма при оценке законно-сти решения. В этом отношении справедливо отметили авторы статьи "Можно ли расходы по аренде имущества у физических лиц отнести на себестоимость?": "если ваше предпри-ятие все же решило включить расходы по аренде имущества у физического лица (не-

15 См.: Хозяйство и право, 1996, № 9, с. 75, а также постановление Президиума ВАС РФ от 26

сентября 1995 года № 5935/95. 16 См., в частности, постановление ФАС МО от 23 февраля 2000 года № КА-А40/527-00. 17 См. постановление ФАС МО от 16 августа 2000 года № КА-А40/3500-00. 18 См. постановление ФАС МО от 24 октября 2000 года № КА-А40/4874-00. 19 См. постановление ФАС МО от 16 августа 2000 года № КА-А40/3500-00.


120

предпринимателя) в себестоимость, то вам скорее всего придется отстаивать свою пози-цию в арбитражном суде"20.

Однако такой порядок обжалования не облегчает положение налогоплательщиков. Ведь если они осуществляют учет основных средств в соответствии с ПБУ и включают расходы на такую аренду в себестоимость, то при каждой налоговой проверке можно ожи-дать вынесения налоговыми органами решения о привлечении к налоговой ответственно-сти. Правомерность подобного учета им придется каждый раз отстаивать в суде.

Представляется, что из такой ситуации может быть два выхода. Первый заключается в отмене МНС РФ своего письма № ВГ-6-02/271@ и всех остальных писем, принятых на его основе, по основаниям, изложенным выше.

Второй — это изменение правоприменительной практики. Как уже указывалось, ст. 137 НК РФ допускает обжалование ненормативных актов налоговых органов в случаях, когда эти акты нарушают права налогоплательщиков. Однако при этом в Налоговом кодексе РФ не указано, что такие акты должны быть непременно адресованы конкретному налогопла-тельщику. На мой взгляд, ненормативный акт налогового органа может нарушать права налогоплательщиков, даже не будучи адресованным конкретному лицу. В частности, если исходить из изложенных выше доводов, повсеместным применением письма МНС РФ № ВГ-6-02/271@ нарушается законное право организаций-арендаторов относить на себе-стоимость расходы на аренду имущества у физических лиц.

К сожалению, судебная практика меняется нечасто и, как правило, формирование но-вого судебного подхода к той или иной проблеме представляет собой достаточно длитель-ный процесс.

Е. СТЕПАНЕНКО, адвокат МГКА,

аспирант Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ

20 Авторы статьи И. Н. Дроздов, Т. Р. Нигмателлина, А. А. Трошина. Опубликовано в журнале

"Главбух", 2000, № 17, сентябрь.


ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

В МЕЖДУНАРОДНОМ КОММЕРЧЕСКОМ АРБИТРАЖЕ

Правила международных арбитражных институтов не слишком подробно регламентируют процесс доказывания в международном коммерческом арбитраже. Например, арбитраж-ный регламент Международного арбитражного суда при Международной торговой палате 1998 года вообще не содержит развернутых норм, посвященных доказыванию и доказа-тельствам. Вместе с тем в практике арбитражных разбирательств сложились определен-ные традиции (обыкновения) относительно хода арбитражного процесса и доказывания. Эти традиции различаются, и порой существенно, в зависимости от применяемых правил арбитражного разбирательства и страны, в которой происходит разбирательство.

Например, в российских третейских судах предпочтение традиционно отдается пись-менным доказательствам, документам. Свидетельские показания и прения сторон играют здесь вспомогательную, второстепенную роль. Возможно, это связано с тем, что россий-ским законодательством не предусмотрена уголовная ответственность за дачу ложных показаний в арбитражном процессе. Статья 307 УК РФ предусматривает наказание за за-ведомо ложные показания свидетеля, потерпевшего либо заключение эксперта, а равно заведомо неправильный перевод в суде. Поскольку применение уголовного закона по аналогии не допускается, то лжесвидетельство в третейском суде ненаказуемо.

Между тем во многих арбитражных разбирательствах, особенно в странах общего права, допрос и перекрестный допрос свидетелей являются "венцом", наивысшей точкой процесса. Важную роль для доказывания в арбитражном процессе играет процессуальное законодательство места арбитражного (третейского) разбирательства. Некоторые его нормы применяются к процессу непосредственно, а иные — по аналогии. Не меньшее, а подчас и большее значение имеют правовые системы стран адво-катов — представителей сторон и арбитров. Юристы склонны переносить на процесс арбитражного разбирательства известные им принципы судопроизводства в государственных судах. Например, в американском арбитражном процессе зачастую используются такие характерные институты как "рас-крытие доказательств" (discovery), когда каждая из сторон может быть обязана предоставить другой стороне возможность допросить ее свидетелей и предоставить запрошенные последней документы, и перекрестный допрос. В европейском же арбитраже стороны вынуждены полагаться на свои собст-венные усилия в отыскивании и представлении доказательств.

Правила большинства арбитражных институтов в части доказывания носят диспози-тивный характер. На усмотрение сторон оставляется решение вопроса о том, проводить ли устное слушание, допросы свидетелей и прения сторон. Согласно Типовому закону ЮНСИТРАЛ о международном арбитраже (принят Генеральной Ассамблеей ООН 11 декаб-ря 1985 года)1, если стороны не достигли соглашения об ином, выбор между проведением устного слушания дела для представления доказательств или устных прений, с одной сто-роны, и завершением разбирательства исключительно на основе документов и других материалов, с другой стороны, должен быть сделан третейским судом. Однако третейский суд обязан провести слушание на соответствующей стадии арбитражного разбирательства,

1 См.: Хозяйство и право, 1994, № 6, с. 125.


122

если этого требует любая из сторон, кроме того случая, когда стороны договорились не проводить устного слушания.

Можно сделать вывод, что в арбитражном процессе принятие решения относительно процесса доказывания, видов доказательств, обязанности доказывания должно прини-маться сторонами, а в случае недостижения ими явно выраженного соглашения — арбит-рами. Принять же решение о допустимости, относимости, существенности и значимости любых доказательств компетентен третейский суд. Неверный выбор может рассматривать-ся как нарушение принципа равенства сторон и стать основанием к отмене или отказу в принудительном исполнении арбитражного решения. Особенно острыми эти проблемы становятся в тех случаях, когда стороны процесса представляют разные правовые системы или когда приведение в исполнение арбитражного решения испрашивается в юрисдикции иной, чем та, из которой происходят арбитры и где происходил осуществлялся арбитраж-ный процесс.

Чем же должны руководствоваться арбитры при решении вопросов относительно про-цесса и способов доказывания? Вероятно, общими принципами процесса, такими как ра-венство сторон, критерии разумности и справедливости, а также законодательством стра-ны арбитражного разбирательства. Немалую роль играют и сложившиеся в практике ар-битражных институтов обыкновения, прецеденты. Однако в связи с закрытым характером арбитражного процесса, его конфиденциальностью решения арбитража, особенно по про-цессуальным вопросам, редко предаются огласке. Это происходит лишь при обжаловании решения арбитража в национальных судах. Известность получают нелепости, ошибки, скандалы, в то время как удачные и правильные решения остаются неизвестными. Поэто-му в каждом конкретном случае участникам процесса, арбитрам приходится в значитель-ной степени ориентироваться лишь на собственный, неизбежно ограниченный, опыт и на процессуальные законы своей юрисдикции.

В такой ситуации идея обобщения установившихся в практике международного ком-мерческого арбитража процессуальных правил с целью создания на этой основе имеющего рекомендательный характер примерного свода норм "процессуального кодекса междуна-родного коммерческого арбитража" появилась отнюдь не случайно. В качестве структуры, организовавшей реализацию этого масштабного проекта, выступила Международная ассо-циация адвокатов, некоммерческая организация со штаб-квартирой в Лондоне. Это добро-вольное объединение практикующих юристов более чем из 100 стран послужило отличным форумом для сбора информации, обмена идеями, критической оценки и разработки проек-та примерного свода рассматриваемых правил.

Первый документ такого характера — Дополнительные правила для представле-ния и исследования доказательства в международном коммерческом арбитра-же2 — был разработан в 1983 году на основе обобщения принципов и процедур, исполь-зуемых во многих различных юридических системах. Новая редакция этого документа получила название Правила IBA для исследования доказательств в международ-ном коммерческом арбитраже (далее — Правила IBA о доказательствах) и была подго-товлена рабочей группой комитета Д (Арбитраж и альтернативное разрешение споров) секции коммерческого права Международной ассоциации адвокатов (IBA) в 1999 году. Окончательная редакция Правил была утверждена 1 июня 1999 года. В преамбуле доку-мента говорится, что эти правила предназначены в помощь сторонам и арбитрам для того, чтобы они могли эффективно и экономично проводить стадию исследования доказательств в ходе международного арбитражного процесса. Правила регулируют представление до-кументов, свидетельских показаний, заключений экспертов, а также процедуру допросов свидетелей. Правила совместимы с арбитражными регламентами (правилами процедуры арбитражного разбирательства) известных международных коммерческих институтов.

Правила IBA о доказательствах не имеют обязательной силы и носят рекомендатель-ный характер. Стороны могут согласовать использование Правил IBA о доказательствах уже на этапе подготовки контракта. Для этого рекомендуется включить в арбитражную оговорку следующий текст:

2 Текст этого документа на английском языке можно получить в компьютерной сети Интернет по

адресу: http://law164/.berkeley edu/fakulty/ddcaron/courses/rp04070.html


123

"стороны договариваются о том, что в дополнение к выбранным сторонами правилам арбитража (арбитражному регламенту) арбитражное разбирательство будет проводиться в соответствии с правилами IBA о доказательствах".

Такой же текст может быть включен в соглашение сторон относительно порядка про-ведения арбитражного разбирательства уже после начала арбитражного процесса. Кроме того, стороны и третейский суд могут принять данные правила за основу и редактировать их или применять как руководящие принципы при разработке своих собственных проце-дур.

Однако даже если применение Правил IBA о доказательствах не обсуждалось сторона-ми, не исключено, что третейские суды будут ориентироваться на этот документ как на свидетельство обычной практики и руководствоваться им при вынесении решения.

Рассмотрим подробнее основные положения этого документа.

Представление доказательств Одним из основных принципов представления доказательств является то, что сторона

должна направить копии процессуальных документов (иска, отзыва на иск, ходатайств, письменных прений) не только арбитрам, но и другим лицам, участвующим в деле. В отли-чие от национальных процессуальных законов Правила IBA о доказательствах предусмат-ривают, что каждая из сторон обязана представить не только "частные", но и "публичные" документы, на которые ссылается, включая опубликованные, а также доступные из других источников. В частности, это относится к текстам законов и иных нормативных правовых актов, причем третейский суд вправе потребовать представить как оригинальный текст, так и его перевод на язык арбитражного разбирательства.

В составе рабочей группы по разработке Правил сильные позиции занимали юристы из стран общего права, в частности США. Поэтому Правила IBA о доказательствах содержат многие нормы, истоки которых лежат в процессуальных нормах, характерных для этой системы права. В частности, они предусматривают нормы, сходные с институтом "раскры-тия доказательств" (discovery). Если сторона не имеет возможности представить доказа-тельства, но полагает, что они существуют, она может обратиться к арбитражному суду с запросом о том, чтобы он своей властью распорядился о представлении доказательств. Здесь следует различать ситуации: во-первых, когда источник искомых сведений (доку-мент, свидетель) контролируется другой стороной процесса (например, документ имеется в ее архивах, свидетель является ее работником), и во-вторых, когда они предположи-тельно находятся у третьих лиц. Распоряжения арбитра обязательны для другой стороны в силу арбитражной оговорки, но не имеют такой силы по отношению к третьим лицам. Здесь на помощь приходит национальное законодательство.

Например, Типовой закон ЮНСИТРАЛ о международном коммерческом арбитраже ус-танавливает, что третейский суд или сторона с согласия третейского суда могут обратить-ся к национальному суду с просьбой о содействии в получении доказательств. Суд может выполнить эту просьбу, руководствуясь правилами, касающимися обеспечения доказа-тельств, в том числе судебных поручений. Правила IBA о доказательствах предусматрива-ют право любой из сторон ходатайствовать перед третейским судом об оказании ей помо-щи в сборе доказательств. Такое ходатайство называется запросом о представлении дока-зательства (Reguest for Produсtion of Evidence) и должно содержать следующие сведения (применительно к запросу документов):

a) описание запрашиваемого документа, достаточное для того, чтобы идентифициро-вать его, или достаточно дельное (включая существо вопроса) описание узкой и конкрет-ной категории запрашиваемых документов, если есть основания полагать, что они сущест-вуют;

b) описание того, какое отношение и какое значение имеют запрашиваемые документы для разрешения дела;

c) заявление о том, что запрашиваемых документов нет в распоряжении, на хранении или под контролем запрашивающей стороны, и изложение причин, по которым запраши-вающая сторона считает, что эти документы находятся в распоряжении, на хранении, под контролем другой стороны.

Как видно, сторона обязана достаточно подробно описать истребуемые документы и пояснить, какое отношение они имеют к исходу дела и почему являются существенными.


124

Третейский суд должен рассмотреть этот запрос и предпринять необходимые действия, если решит, что такие документы имеют отношение к делу и являются существенными.

Что касается языка документальных доказательств, то их следует представлять на язы-ке оригинала, причем согласно Типовому закону ЮНСИТРАЛ третейский суд может распо-рядиться о том, чтобы любые документальные доказательства сопровождались переводом на язык или языки, о которых договорились стороны или которые определены третейским судом.

Статья 3 ("Документы") допускает представление доказательств в виде копий оригина-ла. Третейский суд может потребовать для ознакомления сам оригинал.

Международный коммерческий арбитражный процесс основан на принципе состяза-тельности: обязанность представления доказательств лежит на каждой из сторон, а не на арбитражном суде. Однако при необходимости активную роль может играть и сам третей-ский суд: например, по собственной инициативе потребовать представления доказа-тельств любой из сторон, а также дачи устных или письменных показаний любого лица по любому вопросу, который он сочтет имеющим отношение к делу и существенным. Безус-ловно, эти требования суда обязательны только для участников процесса. Что же касается третьих лиц, то возможность получения от них интересующих третейский суд сведений зависит от национального законодательства места их постоянного проживания и места нахождения арбитражного суда.

Свидетели

Согласно Правилам IBA о доказательствах давать показания в качестве свидетеля мо-гут любые лица, включая сторону, сотрудников стороны, ее консультантов или иного пред-ставителя. То есть к свидетелям не предъявляются требования о независимости и непред-взятости. Разумеется, третейский суд учитывает положение свидетеля, его заинтересован-ность в исходе дела при оценке доказательств. Следуя этому же принципу, Правила фак-тически допускают "предварительную работу" со своими свидетелями, их "тренировку" или "натаскивание" с помощью репетиций будущего допроса в процессе. Подобная прак-тика имеет широкое распространение при подготовке свидетелей для дачи показаний в судебных процессах в США. Согласно п. 3 ст. 4 Правил IBA о доказательствах "действия стороны, ее служащих, работников, юрисконсультов или других представителей по пред-варительному опросу потенциальных свидетелей этой стороны не считаются ненадлежа-щими", то есть не могут служить основанием для дисквалификации свидетеля. В Правилах ниче- го не говорится о частных контактах и работе с лицами, заявленными в данном процес- се как свидетели другой стороны. В соответствии с канонами профессио-нальной адвокатской этики многих стран такие действия считаются неэтичными, однако данное правило все же не является универсальным3. Видимо, это и стало причиной того, что рабочая группа Правил IBA не достигла консенсуса по вопросу включения подобных положений в текст Правил.

Процедура получения свидетельских показаний, как правило, не ограничивается уст-ным опросом в ходе исследования доказательств арбитражем. Каждая из сторон может, а по требованию арбитров обязана представить в течение установленного срока письменное заявление каждого вызванного ею свидетеля. Так же как и иные доказательства, письмен-ное изложение показаний свидетеля заблаговременно направляется не только арбитрам, но и другим сторонам.

Письменные показания свидетеля должны содержать: а) полное имя и адрес свидетеля, его отношения на настоящий момент и в прошлом

(если такие были) с любой из сторон, сведения об образовании, квалификации и т. д., если это может иметь отношение и являться существенным для рассмотрения спора или содержания заявления;

б) полное и подробное описание фактов и источника информации свидетеля об этих фактах, то есть показаний свидетеля в отношении существа спора;

с) подтверждение правдивости заявления;

3 В то же время согласно ст. 7 Международного кодекса адвокатской этики (the IBA International

Code of Ethics), действующая редакция которого принята в 1988 году, "юристы не должны вступать в контакт по вопросам, связанным с конкретным делом, с лицами, которые, по их сведениям, представ-лены в этом деле другим юристом, без согласия последнего".


125

д) подпись свидетеля с указанием даты и места составления заявления. Представление письменных показаний не освобождает свидетелей от личной явки в

заседание третейского суда для подтверждения их правдивости и разъяснения содержа-щихся в них сведений. Если свидетель без уважительных причин не принимает участия в слушании, его показания исключаются из состава доказательств и не учитываются арбит-рами, если в исключительных случаях последние не примут иное решение.

Эксперты

Правила IBA о доказательствах дифференцируют правила, применимые к экспертам сторон, и эксперту, назначенному судом. Статья 5 Правил посвящена показаниям экспер-тов, назначенных сторонами, а статья 6 — независимых экспертов, назначенных арбит-ражным судом. Отметим, что в одном из проектов новой редакции Правил предлагалось, чтобы эксперты, назначенные сторонами, были "независимыми". Это предложение не было принято, и в окончательной редакции Правил требование о независимости эксперта от назначившей его стороны отсутствует. Учитывая, что в международном коммерческом арбитраже к показаниям экспертов прибегают не только для установления вопросов фак-та, но и для разрешения вопросов права, в этой роли иногда оказываются даже юристы сторон. Согласно Правилам эксперт должен не только дать письменное заключение, но и принять участие в слушаниях, то есть представить и защитить свои выводы. В п. 5.6 Пра-вил указано, что, если назначенный стороной эксперт без уважительных причин не при-нимает участия в слушании, его заключение исключается из состава доказательств и не учитывается арбитрами.

Отчет эксперта должен содержать: а) полное имя и адрес эксперта, назначенного стороной, сведения о настоящих или

прошлых отношениях (если имелись) с какой-либо из сторон, а также об образовании, квалификации, навыках и опыте;

б) заявление с изложением фактов, на которых основаны экспертное заключение и выводы;

в) экспертное заключение и выводы, включая описание метода, показания и информа-цию, использовавшуюся для выводов;

г) подтверждение достоверности отчета эксперта; д) подпись эксперта, назначенного стороной, дата и место. Весьма продуктивной на практике оказывается своеобразная "очная ставка", совмест-

ный допрос экспертов сторон, представивших противоположные заключения по одному и тому же вопросу. Такой допрос обычно проводится после того, как эксперты доложат свою позицию и ответят на вопросы сторон. На совместный допрос выносятся лишь наиболее острые вопросы, по которым показания экспертов расходятся. Правила IBA о доказатель-ствах указывают на цель такого "совещания": эксперты, назначенные сторонами, должны постараться прийти к соглашению по вопросам, в отношении которых в экспертных отче-тах высказаны разные мнения; те вопросы, по которым им удается прийти к одному мне-нию, излагаются в письменном виде. Как ни странно, это положение Правил не остается просто "благим пожеланием": на практике экспертам, свободным от влияния сторон, уда-ется достичь компромисса довольно часто.

Слушания свидетелей и экспертов

По делу может проводиться несколько слушаний — арбитражных заседаний: например, для исследования доказательств или для выступлений представителей сторон, речей и прений (доказательственное слушание, свидетельское слушание). Статья 8 Правил IBA о доказательствах регулирует процесс свидетельских слушаний. Руководит процессом слу-шаний сам третейский суд, он же принимает решения по процессуальным вопросам, не урегулированным соглашением сторон.

Обычный порядок исследования доказательств согласно Правилам IBA о доказательст-вах таков. Первыми заслушивают свидетелей, назначенных истцом (под свидетелями здесь и далее понимаются как обычные свидетели, так и эксперты), затем — свидетелей ответ-чика, после чего истец представляет показания свидетелей, опровергающие заявления свидетелей ответчика, если таковые имеются.

Свидетели дают показания в следующем порядке. Любой свидетель, дающий показа-ния, должен сначала в порядке, определенном третейским судом, подтвердить, что гово-


126

рит правду. Обычно дается присяга или гражданская клятва. По законодательству боль-шинства государств лжесвидетельство под присягой является преступлением в контексте не только судебного, но и арбитражного процесса. Если содержание показаний было ранее изложено в письменном заявлении свидетеля или отчете эксперта, свидетель или эксперт должен подтвердить, что согласен с содержанием этого документа. По соглашению сторон либо по постановлению арбитражного суда заключение эксперта, заявление свидетеля могут рассматриваться как прямые показания свидетеля.

Свидетель свободно излагает свои показания, после с разрешения третейского суда и в установ-ленной им форме стороны задают ему вопросы. Сторона, которая представляла свидетеля, обычно задает вопросы первой и впоследствии (после окончания допроса другими сторонами) получает воз-можность задать ему дополнительные вопросы. Такие вопросы, как правило, могут касаться только уточнения или пояснения ответов свидетеля на вопросы других сторон. Арбитры задают вопросы свидетелям в любое время. Третейский суд может ограничить или исключить любой вопрос, ответ свидетеля, если сочтет такой вопрос, ответ или вызов свидетеля не имеющим отношения к делу, несущественным, обременительным, повторяющимся. Не допускаются необоснованно наводящие вопросы к свидетелю во время прямого и перекрестного допроса.

Третейский суд по ходатайству стороны или по собственному усмотрению может изме-нить ход арбитражного слушания, в том числе порядок дачи показаний по конкретным вопросам, или назначить совместный допрос свидетелей, представленных разными сторо-нами, либо их перекрестный допрос.

Допустимость и оценка доказательств

Принятие решения относительно допустимости и оценки доказательств относится к компетенции третейского суда. Согласно Типовому закону ЮНСИТРАЛ о международном коммерческом арбитраже третейский суд наделен полномочиями по определению допус-тимости, относимости, существенности и значимости любого доказательства. Правила IBA о доказательствах конкретизируют это положение Закона и предоставляют третейскому суду право исключить, по требованию стороны или по своему усмотрению, любые доказа-тельства или отказать в запросе на их предоставление по одной из следующих причин:

а) недостаточная относимость и существенность; b) юридические препятствия или привилегии (профессиональная и иная тайна, кон-

фликт интересов), установленные законом или правилами профессиональной этики, кото-рые третейский суд сочтет применимыми в данном случае;

c) чрезмерная обременительность представления доказательства; d) утрата или порча документа; e) интерес в сохранении конфиденциальными сведений, относящихся к ноу-хау, ком-

мерческой ли государственной тайне, иные причины политического или государственного значения, которые третейский суд сочтет уважительными;

f) соображения справедливости и (или) равенства сторон, которые третейский суд со-чтет уважительными.

Доказательственная презумпция

Согласно Правилам IBA о доказательствах сторона, которая не заявила свои возраже-ния относительно запроса или распоряжения третейского суда о представлении документа либо иного относящегося к делу доказательства и не представившая это доказательство, может оказаться в невыгодном положении.

Если сторона не объяснит удовлетворительным образом причины, по которым такое доказательство предоставить невозможно, третейский суд может сделать вывод, что све-дения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, которые могли бы быть почерпну-ты из этого источника, стороной признаны. Подобное правило включено в ГПК РСФСР (ст. 65) применительно к письменным доказательствам. Отметим, что согласно Правилам IBA о доказательствах эта доказательственная презумпция распространяется не только на документы, но и на иные виды доказательств, включая свидетельские показания.

Таковы основные положения Правил IBA для исследования доказательств в междуна-родном коммерческом арбитраже IBA 1999 года. Представляется, что этот документ может найти применение не только в международном коммерческом арбитраже, но и в отечест-венных третейских судах. Дополнительную информацию о Правилах можно найти в сети Интернет по адресу hup//www friends-partners org/partners/fplegal/iba_ROE htm.


127

И. НИКИФОРОВ, ассистент кафедры гражданского права

юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета


Отвечаем на вопросы читателей

Статьей 12 Федерального закона "Об акционерных обществах" предусмотрено1, что внесе-ние изменений и дополнений в устав общества или утверждение устава в новой редакции осуществляется по решению общего собрания акционеров, принятому большинством в три четверти голосов акционеров — владельцев голосующих акций, принимающих участие в об-щем собрании акционеров.

В уставе нашего акционерного общества указан количественный состав совета директо-ров — 5 членов. При проведении общего годового собрания акционеров в повестку дня должен быть включен вопрос о внесении изменений в устав по количественному составу совета ди-ректоров (увеличение числа членов совета с 5 до 7).

В соответствии со ст. 49 Федерального закона определение количественного состава со-вета директоров (наблюдательного совета) общества, избрание его членов и досрочное пре-кращение их полномочий осуществляется большинством голосов акционеров — владельцев голосующих акций, принимающих участие в собрании акционеров.

Каким образом должен быть поставлен вопрос в повестке дня общего собрания акционе-ров? Как принимать решение: большинством голосов акционеров — владельцев голосующих акций, принимающих участие в собрании, согласно ст. 49, либо большинством в три четвер-ти голосов акционеров — владельцев голосующих акций, принимающих участие в общем соб-рании акционеров, на основании ст. 12?

Р. Белов (г. Волгоград)

В соответствии с п. 3 ст. 66 Федерального закона "Об акционерных обществах" (далее

— ФЗ об АО, Закон) количественный состав совета директоров (наблюдательного сове-та) акционерного общества (далее — АО, общество) определяется уставом общества или решением общего собрания акционеров в соответствии с требованиями указанного Зако-на. Количественный состав совета директоров согласно п. 3 ст. 11 ФЗ об АО не относит-ся к тем сведениям, которые обязательно должны содержаться в уставе АО. Таким обра-зом, количественный состав может как указываться, так и не указываться в уставе обще-ства. В случае отсутствия в уставе АО сведений о количестве членов совета директоров необходимо учитывать, что Законом установлены определенные ограничения по этому

1 В соответствии со ст. 12 ФЗ об АЩ в ред. Федерального закона от 7 августа 2001 года "О вне-сении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об акционерных обществах" (Российская газета, 2001, 9 августа, №№ 151-152) (далее — ФЗ о поправках) внесение изменений и дополнений в устав общества или утверждение устава общества в новой редакции осуществляется по решению общего собрания акционеров, за исключением случаев, предусмотренных пп. 2-5 ст. 12. При этом количество голосов, необходимое для принятия такого решения (3/4 голосов владельцев голосующих акций, принимающих участие в общем собрании акционеров), определяется п. 4 ст. 49 ФЗ об АО в редакции ФЗ о поправках. Учитывая, что письма читателей основываются на прежней редакции ФЗ об АО, а с 1 января 2002 года вступит в силу ФЗ о поправках, за исключением положений, относящихся к компетенции общего собрания акционеров, которые вступили в силу со дня официального опублико-вания (ст. 2 ФЗ о поправках), ответы на вопросы читателей и соответствующие ссылки на положения ФЗ об АО проводятся с учетом ФЗ о поправках, если иное специально не оговорено.


129

вопросу. Так, согласно п. 3 ст. 66 Закона в открытом обществе с числом акционеров — владельцев обыкновенных и иныхголосующих акций общества более одной тысячи ко-личественный состав совета директоров (наблюдательного совета) общества не может быть менее семи членов, а для общества с числом акционеров — владельцев обыкновен-ных и иных голосующих акций общества более десяти тысяч — менее девяти членов. В АО с числом акционеров — владельцев голосующих акций менее пятидесяти устав об-щества может предусматривать, что функции совета директоров осуществляет общее собрание акционеров. Однако в таком случае устав общества должен содержать указание об определенном лице или органе АО, к компетенции которого относится решение во-проса о проведении общего собрания акционеров и об утверждении его повестки дня.

Поскольку Закон диспозитивно решает данный вопрос, возможны три варианта от-ражения количественного состава совета директоров в уставе общества:

3 в уставе закрепляется строго фиксированное число членов совета директоров; 3 в уставе общества указывается определенное число членов совета директоров, при-

чем оговаривается, что решением общего собрания акционеров может быть установлен иной количественный состав совета директоров;

3 ии наконец, в уставе может либо вообще отсутствовать указание на количествен-ный состав данного органа или содержаться запись, согласно которой количество членов совета директоров определяется решением общего собрания акционеров.

Последний вариант решения требует проведения голосования общего собрания ак-ционеров по двум отдельным вопросам: во-первых, по вопросу определения количест-венного состава совета директоров и, во-вторых, по формированию совета директоров. Кроме общего собрания акционеров, количественный состав совета директоров мог быть определен решением учредителей общества при его учреждении, если учредители не закрепили в уставе фиксированный количественный состав данного органа.

Если количественный состав совета директоров определяется решением общего соб-рания акционеров или ему в соответствии с уставом предоставлено право установить количественный состав, отличный от того, который предусмотрен в уставе, решение общего собрания акционеров об определении количества членов совета директоров дей-ствует до тех пор, пока не будет принято новое решение по этому вопросу или пока ра-нее принятое решение не утратит силу по иным основаниям. При этом избрание, переиз-брание, досрочное прекращение полномочий членов совета директоров, осуществленное по решению общего собрания акционеров в порядке подп. 4 п. 1 ст. 48 ФЗ об АО, может проходить многократно с соблюдением ранее определенного количества членов совета директоров в рамках ранее принятого решения собрания акционеров.

Если уставом общества определен фиксированный состав совета директоров, а на предстоящем общем собрании акционеров планируется его увеличение, необходимо внесение изменений в устав в части определения количества членов совета директоров. В результате внесения изменений может быть установлен один из трех указанных выше вариантов. При подготовке к проведению общего собрания акционеров в повестку дня общего собрания следует включить вопрос о внесении изменений и дополнений (если предполагается дополнить устав положениями об альтернативном порядке определения числа членов совета директоров) в устав общества по количественному составу совета директоров.

Кроме того, при увеличении численного состава совета директоров в повестку дня должен быть включен вопрос об избрании новых членов совета директоров, что по об-щему правилу возможно лишь на годовом общем собрании акционеров (п. 1 ст. 66 ФЗ об АО). Избрание новых членов совета директоров на одном общем собрании акционеров с принятием решения о внесении изменений в устав в отсутствие государственной регист-рации таких изменений в данном случае допускается, поскольку не противоречит п. 3 ст. 52 ГК РФ и п. 2 ст. 14 ФЗ об АО.

Решение о внесении изменений и дополнений в устав общества принимается боль-шинством в три четверти голосов акционеров — владельцев голосующих акций, прини-


130

мающих участие в общем собрании акционеров (п. 1 ст. 12, п. 4 ст. 49 ФЗ об АО). Вместе с тем, если уставом общества не определено фиксированное количество членов совета директоров или допускается определение такого количества по решению общего собра-ния акционеров, в том числе когда такая возможность предусмотрена уставом как отсту-пление от закрепленного в нем количественного состава данного органа общества, реше-ние об определении количественного состава совета директоров (наблюдательного сове-та) АО принимается большинством голосов акционеров — владельцев голосующих ак-ций общества, принимающих участие в собрании, если для принятия решения уставом общества не установлено иное (п. 2 ст. 49, подп. 4 п. 1 ст. 48 ФЗ об АО).

Наше ОАО является единственным учредителем ряда дочерних обществ с ограниченной от-ветственностью, имеет 100-процентную долю в уставном капитале. В настоящее время необходимо проводить годовые собрания участников во вновь учрежденных обществах.

Какой орган нашего общества как учредителя вправе рассматривать вопросы, отнесенные законодательством и учредительными документами к компетенции общего собрания вновь созданного дочернего общества: генеральный директор либо совет директоров?

М. Злыгостоев (г. Ноябрьск ЯНАО)

В данном случае затронут чрезвычайно острый практический вопрос принятия реше-

ний в хозяйственных обществах, состоящих из одного участника. В сравнении с ФЗ об АО в Федеральном законе "Об обществах с ограниченной ответственностью" (далее — ФЗ об ООО) этот вопрос урегулирован более детально, особенно в части процедуры принятия решения единственным участником. Вместе с тем ни в ГК РФ, ни в федераль-ных законах, включая ФЗ об АО и ФЗ об ООО, не регламентировано, кем от имени един-ственного участника хозяйственного общества должны приниматься решения, если та-ким единственным участником является юридическое лицо, в том числе хозяйственное общество.

В соответствии со ст. 39 ФЗ об ООО в обществе с ограниченной ответственностью, состоящем из одного участника, решения по вопросам, относящимся к компетенции общего собрания участников ООО, принимаются единственным участником единолично и оформляются письменно. При этом положения ст. 34, 35, 36, 37, 38 и 43 ФЗ об ООО не применяются, за исключением положений, касающихся сроков проведения годового общего собрания участников ООО. Такие сроки должны предусматриваться уставом ООО с соблюдением правил ст. 34 ФЗ об ООО: очередное общее собрание участников общества проводится в любом случае не реже чем один раз в год, причем очередное общее собрание участников ООО, на котором утверждаются годовые результаты дея-тельности ООО, должно проводиться не ранее чем через два месяца и не позднее чем через четыре месяца после окончания финансового года. Учитывая, что согласно ст. 14 Федерального закона "О бухгалтерском учете" финансовый год совпадает с календар-ным, указанное очередное общее собрание должно быть проведено в период с 1 марта по 30 апреля включительно года, следующего за тем, по итогам которого проводится собра-ние.

В силу ст. 39 ФЗ об ООО решения единственного участника ООО, принимаемые по вопросам, отнесенным к компетенции общего собрания участников ООО, могут оформ-ляться документом, именуемым решением участника. В АО до принятия ФЗ о поправках (см. п. 3 ст. 47 ФЗ об АО в ред ФЗ о поправках) решения даже единственного акционера должны были оформляться протоколом общего собрания акционеров в строгом соответ-ствии с требованиями п. 2 ст. 63 ФЗ об АО, несоблюдение которых признавалось гру-бымнарушением законодательства.

Несмотря на то, что в действующем гражданском законодательстве прямо не указы-вается, какой орган АО — единственного участника хозяйственного общества вправе


131

принимать решения от имени такого участника, данный вопрос может быть решен исхо-дя из следующего.

Перечень вопросов, отнесенных к компетенции общего собрания акционеров, исчер-пывающим образом закреплен в ФЗ об АО: общее собрание не вправе рассматривать и принимать решения по вопросам, не отнесенным к его компетенции ФЗ об АО (п. 3 ст. 48 ФЗ об АО, этот же подход сохранен в ФЗ о поправках — см. п. 35 ст. 1). Поскольку в ФЗ об АО не предусмотрена возможность для общего собрания акционеров принимать решения от имени АО, являющегося единственным участником ООО, собрание акционе-ров по общему правилу не вправе принимать такие решения.

Совет директоров АО вправе принимать решения по любым общим вопросам дея-тельности общества, за исключением вопросов, отнесенных ФЗ об АО к компетенции общегообщего собрания акционеров. При этом перечень вопросов, которые вправе ре-шать совет директоров, в том числе относящихся к его исключительной компетенции, не ограничивается указанными в ст. 65 пунктами: совет директоров вправе принимать ре-шения по иным вопросам, как указанным в ФЗ об АО, так и предусмотренным в уставе АО. В последнем случае, если соответствующие вопросы отнесены Законом или уставом АО к компетенции совета директоров АО, исполнительный орган общества (единолич-ный и коллегиальный) в силу п. 2 ст. 69 ФЗ об АО будет не вправе принимать решения по таким вопросам. Следовательно, если в уставе АО предусмотрено, что от имени об-щества (АО), являющегося единственным участником другого хозяйственного общества, решения по вопросам, относящимся к компетенции общего собрания такого хозяйствен-ного общества, принимаются советом директоров, каких-либо спорных вопросов на практике не должно возникать. Во избежание конфликтных ситуаций рекомендуется включать в устав АО (иного хозяйственного общества), являющегося единственным участником ООО (единственным акционером другого АО), приведенную выше форму-лировку.

Иная ситуация складывается, если указанное полномочие не отнесено к компетенции совета директоров АО, выступающего единственным участником ООО. Однако и здесь, исходя из смысла действующего законодательства, можно прийти к заключению, что принятие решений по рассматриваемым вопросам — прерогатива совета директоров.

Как следует из п. 1 ст. 64 ФЗ об АО, совет директоров (наблюдательный совет) АО осуществляет общее руководство деятельностью общества, за исключением решения вопросов, отнесенных к исключительной компетенции общего собрания акционеров. В то же время исполнительный орган (в рассматриваемом вопросе — генеральный дирек-тор) осуществляет лишь руководство текущей деятельностью АО (п. 1 ст. 69 ФЗ об АО). Совет директоров наряду с общим собранием акционеров, хотя и не в равной мере, отно-сится к органам, которые формируют в наиболее общем виде волю общества, в то время как исполнительный орган АО призван лишь ее реализовывать (п. 2 ст. 69 ФЗ об АО).

Поскольку деятельность дочернего общества может существенным образом отра-зиться на материальном положении основного общества, формирование воли ООО, в котором данное общество выступает единственным участником, следует относить к об-щим вопросам деятельности АО, а не к текущей деятельности. Кроме того, если от име-ни АО — единственного участника в ООО решения будут приниматься единолично ис-полнительным органом по своему усмотрению, то в перспективе это позволит менедж-менту АО контролировать не только управление, но и материальные потоки в дочерних хозяйственных обществах, что не отвечает интересам АО как единственного участника другого общества. Исполнительному органу юридического лица запрещено решать кон-фликт собственных интересов и интересов представляемого им юридического лица в свою пользу, за исключением случаев, когда иное предписывается требованиями добро-совестности и разумности (п. 3 ст. 53 ГК РФ, п. 1 ст. 71 ФЗ об АО, п. 1 ст. 44 ФЗ об ООО). Для того, чтобы не возникал конфликт интересов менеджера (исполнительного органа) и представляемого им АО во время нахождения АО в качестве единственного


132

участника в ООО, решение вопросов, отнесенных к компетенции общего собрания уча-стников такого ООО, должно осуществляться советом директоров АО.

По смыслу примерного перечня полномочий исполнительного органа АО, закреплен-ного в общем виде в п. 2 ст. 69 ФЗ об АО, также не следует, что исполнительный орган АО может принимать решения по указанным вопросам. Содержащаяся там же ссылка на то, что исполнительный орган без доверенности действует от имени общества и пред-ставляет его интересы, не свидетельствует в пользу чрезмерного расширения компетен-ции исполнительного органа: поскольку в данном случае возможно возникновение кон-фликта интересов, исполнительный орган не сможет действовать в интересах АО. Лицо, осуществляющее функции исполнительного органа АО, вправе лишь по поручению со-вета директоров оформлять (подписывать) от имени АО соответствующие документы, связанные с принятием решений по указанным вопросам, но не определять их содержа-ние.

Из смысла гражданского законодательства вытекает презумпция: от имени АО, яв-ляющегося единственным участником другого хозяйственного общества, решения по вопросам, отнесенным к исключительной компетенции общего собрания участников ООО, должны приниматься советом директоров АО. Если в уставе АО данное полномо-чие прямо отнесено к компетенции совета директоров, такая презумпция приобретает силу обязательного положения. Вместе с тем презумпция может быть опровергнута, если в уставе АО будет содержаться соответствующее право для исполнительного органа. Такая возможность может предусматриваться, в частности, когда в АО на основании п. 1 ст. 64 ФЗ об АО отсутствует совет директоров.

1. Можно ли считать, что акционерное общество находится в государственной собственно-сти, если государство владеет крупным пакетом акций акционерного общества: например, имеет 50 процентов акций АО + 1 акция? Является ли государство собственником АО в случае, если оно обладает контрольным пакетом акций АО, ( когда для этого достаточно иметь менее 50 процентов голосующих акций? Как влияет на правовой статус АО, в котором государство имеет контрольный пакет акций, решение государства передать совету дирек-торов этого общества, а равно назначенному им иному юридическому или физическому лицу свои акции в доверительное управление? Ведь отдав свои акции кому-то во владение, государ-ство фактически ограничивает свое право собственности на имущество АО. Можно ли счи-тать, что АО перестало быть в государственной собственности после такой процедуры?

2. На момент регистрации акциями АО владеют ряд различных лиц (юридических или фи-зических). Спустя какое-то время в силу принятого законодательного акта государство при-нудительно выкупает у АО контрольный пакет акций в объеме 50 процентов + 1 акция либо просто крупный пакет, позволяющий реально управлять АО. Произошла ли после этих дей-ствий смена собственника в АО? Возможна ли, к примеру, переоценка основных фондов АО, в результате чего существенно изменяется процентное количество акций у разных акционеров. На перераспределение принадлежности акций могут влиять и решения судов. Факт смены собственника в различных видах структур — весьма важное обстоятельство, порождающее возникновение, изменение или прекращение прав граждан и юридических лиц: в частности, может быть прекращено действие коллективного трудового договора.

3. Можно ли считать, что произошла реорганизация юридического лица в следующих слу-чаях: акционерное общество изменило только свое наименование; закрытое акционерное общество перерегистрировалось в открытое АО по причине увеличения числа акционеров; общество с ограниченной ответственностью перерегистрировалось в открытое АО или общество какой-то иной формы.

Есть ли четкие критерии, на основе которых можно установить факт смены собствен-ника?

С. Трофимов (г. Иркутск)

1. Согласно п. 2 ст. 48 ГК РФ хозяйственные общества, а в их числе и акционерные

общества, относятся к юридическим лицам, в отношении которых их участники имеют


133

обязательственные права. Как следует из указанной нормы закона, акционеры АО не имеют права собственности ни на имущество, переданное в уставный капитал общества в оплату акций, ни тем более на само юридическое лицо как таковое. Соответственно по-становка вопроса о нахождении АО в государственной собственности при наличии у государства определенного пакета акций некорректна. Государство в лице Российской Федерации, ее субъектов, а также муниципальные образования могут быть акционерами лишь открытых АО, созданных в процессе приватизации, а также учрежденных вновь, причем в последнем случае только по основаниям, предусмотренным федеральным зако-ном (п. 4 ст. 7 ФЗ об АО). Таким образом, государство может иметь в собственности лишь определенный пакет акций АО, но не само общество или его имущество.

Имущество АО, принадлежащее ему на вещном праве, не может признаваться собст-венностью государства даже тогда, когда государству принадлежит 100 процентов акций общества. Вместе с тем при наличии в собственности государства определенного пакета акций АО, созданного в процессе приватизации, на такое АО действие ФЗ об АО может не распространяться или распространяться в части. Согласно п. 5 ст. 1 ФЗ об АО в преж-ней редакции необходимо учитывать, что особенности создания и правового положения акционерных обществ при приватизации государственных и муниципальных предпри-ятий определяются правовыми актами Российской Федерации о приватизации указанных предприятий. Особенности правового положения таких обществ действуют с момента принятия решения о приватизации до момента отчуждения государством или муници-пальным образованием 75 процентов принадлежащих им акций в таком акционерном обществе, но не позднее окончания срока приватизации, определенного планом привати-зации данного предприятия.

С вступление с 1 января 2002 года в силу ФЗ о поправках особенности правового положения акционерных обществ, созданных при приватизации государственных и муниципальных предприятий, более 25 процентов акций которых закреплено в государ-ственной и муниципальной собственности или в отношении которых используется спе-циальное право на участие Российской Федерации, субъектов Российской Федерации или муниципальных образований в управлении указанными акционерными обществами («зо-лотая акция»), могут определяться только федеральным законом о приватизации госу-дарственных и муниципальных предприятий.

Как видно из приведенной нормы, действие первоначальной редакции ФЗ об АО в отношении АО, созданных в процессе приватизации, может ограничиваться либо по признаку нахождения определенного количества акций в собственности государства, либо по временнóму критерию. Содержание первого признака не вызывает на практике каких-либо существенных затруднений, в то время как второй критерий долгое время толковался по-разному. Однако высшие судебные инстанции дали разъяснение по пово-ду применения первоначальной редакции п. 5 ст. 1 ФЗ об АО (см. п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 апреля 1997 года № 4/8 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акцио-нерных обществах" (с изм. и доп. от 5 февраля 1998 года5).

Передача государством пакета акций в доверительное управление не влечет измене-ний в правовом положении АО, поскольку в силу п. 4 ст. 209 ГК РФ передача собствен-ником своего имущества в доверительное управление другому лицу (доверительному управляющему) не влечет перехода права собственности к доверительному управляю-щему.

В силу ст. 1015 ГК РФ доверительным управляющим может быть отдельное физиче-ское или юридическое лицо, следовательно, совет директоров как орган АО не может выступать в качестве доверительного управляющего в отношении акций. Кроме того, деятельность по управлению ценными бумагами относится к профессиональной деятель-

5 Вестник ВАС РФ, 1997, № 6; специальное приложение к "Вестнику ВАС РФ", 2001, № 1.


134

ности на рынке ценных бумаг и в соответствии со ст. 5, 39 Федерального закона "О рын-ке ценных бумаг" подлежит лицензированию.

2. В свете изложенных положений Гражданского кодекса РФ речь может идти лишь о смене собственника на конкретные акции, а не на само общество. Момент смены собст-венника на акции определяется не по совершению конкретной сделки, направленной на передачу акций, размещению акций среди акционеров или вступлению в силу судебного акта, а моментом зачисления акций на счет их приобретателя.

Поскольку в настоящее время существуют лишь именные акции, права на них могут переходить при совершении записей в реестре владельцев именных ценных бумаг или в депозитарии. В российском гражданском праве закреплена так называемая система трансферта: переход прав, закрепленных именной эмиссионной ценной бумагой, должен сопровождаться уведомлением держателя реестра или депозитария. В соответствии со ст. 29 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" право на именную бездокументар-ную ценную бумагу переходит к приобретателю:

3 в случае учета прав на ценные бумаги у лица, осуществляющего депозитарную дея-тельность, — с момента внесения приходной записи по счету депо приобретателя;

3 в случае учета прав на ценные бумаги в системе ведения реестра — с момента вне-сения приходной записи по лицевому счету приобретателя.

Право на именную документарную ценную бумагу переходит к приобретателю: 3 в случае учета прав приобретателя на ценные бумаги в системе ведения реестра —

с момента передачи ему сертификата ценной бумаги после внесения приходной записи по лицевому счету приобретателя;

3 в случае учета прав приобретателя на ценные бумаги у лица, осуществляющего де-позитарную деятельность, с депонированием сертификата ценной бумаги у депозитария — с момента внесения приходной записи по счету депо приобретателя.

Права, закрепленные эмиссионной ценной бумагой, переходят к их приобретателю с момента перехода прав на эту ценную бумагу.

Право собственности на именные акции также определяется при помощи аналогич-ных признаков: согласно ст. 28 указанного Закона права владельцев на акции докумен-тарной формы выпуска удостоверяются сертификатами (если сертификаты находятся у владельцев) либо сертификатами и записями по счетам депо в депозитариях (если серти-фикаты переданы на хранение в депозитарии), а права владельцев на акции бездокумен-тарной формы выпуска удостоверяются в системе ведения реестра — записями на лице-вых счетах у держателя реестра или в случае учета прав на ценные бумаги в депозитарии — записями по счетам депо в депозитариях.

Указанные в вопросе случаи перехода права на акции служат лишь основаниями для совершения соответствующей записи в реестре или по счетам депо, причем только после совершения таких записей (для бездокументарных акций) и передачи сертификатов (для акций документарной формы выпуска) право на акции будет считаться перешедшим к приобретателю.

Факт смены собственника акций общества не изменяет правового статуса АО, тем более он не может быть основанием для прекращения действия коллективного трудового договора, если АО не относится к обществам, созданным в процессе приватизации. В противном случае в силу п. 2 ст. 27 Федерального закона от 21 июля 1997 года "О прива-тизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального иму-щества в Российской Федерации" по истечении трех месяцев с момента государственной регистрации открытого АО его работники (представители работников) или исполнитель-ный орган общества могут предложить пересмотреть положения действующего коллек-тивного трудового договора или заключить новый коллективный договор.

Во всех иных случаях смены собственника акций АО нет оснований для прекращения ранее заключенного коллективного трудового договора, поскольку ст. 14 Закона РФ от 11 марта 1992 года (с последующими изм. и доп.) "О коллективных договорах и согла-шениях" допускает пересмотр договора лишь при смене собственника имущества орга-


135

низации, однако со сменой собственника акций АО смены собственника имущества об-щества не происходит.

3. По смыслу ст. 57, 58 ГК РФ реорганизация юридического лица предполагает либо смену организационно-правовой формы существующей организации (преобразование), либо устранение (слияние, присоединение) или появление новых юридических лиц (раз-деление, выделение). Реорганизация сопровождается выбытием из гражданского оборота как минимум одного юридического лица и (или) существенным изменением имущест-венного положения реорганизуемого юридического лица. Таким образом, смена фир-менного наименования общества не может квалифицироваться как реорганизация. Ана-логичная ситуация наблюдается при смене типа акционерного общества с закрытого на открытое и наоборот — такая смена не может считаться реорганизацией общества, по-скольку не отвечает требованиям п. 1 ст. 68 ГК РФ. При изменении типа акционерного общества его организационно-правовая форма (АО) не изменяется, а потому требования, предусмотренные п. 5 ст. 58 ГК РФ, п. 5 ст. 15 (с учетом ФЗ о поправках в настоящее время это п. 6 ст. 15) и ст. 20 ФЗ об АО, — о составлении передаточного акта, об уве-домлении кредиторов о предстоящем изменении типа акционерного общества — в таких случаях применяться не должны, так же как и другие нормы, касающиеся реорганизации общества, в том числе предоставляющие акционерам право требовать выкупа принадле-жащих им акций общества, если они голосовали против преобразования или не участво-вали в голосовании (ст. 75 Закона) (п. 6 постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 2 апреля 1997 года № 4/8).

"Перерегистрация" ООО в открытое АО или иное общество (в РФ кроме ООО это лишь общество с дополнительной ответственностью — ст. 95 ГК РФ) возможна только в порядке реорганизации в форме преобразования. В таком случае необходимо соблюде-ние ряда требований, установленных действующим законодательством для проведения реорганизации. ООО в соответствии с п. 1 ст. 68 ГК РФ может быть преобразовано в АО, общество с дополнительной ответственностью, полное или коммандитное товарищество либо в производственный кооператив.

Арбитражный суд в качестве обеспечения иска о признании сделки с акциями недействи-тельной применил меру обеспечения иска — запрет на право пользования акциями (голосова-ния). Может ли суд ограничить право акционера пользоваться (голосовать) акциями? Влечет ли это за собой:

запрет на внесение акционера в список акционеров, имеющих право участвовать в общем собрании акционеров;

запрет на право предоставления акционеру информации о проведении общего собрания, включая предоставление акционеру бюллетеней для голосования;

запрет на регистрацию в общем собрании; право акционера зарегистрироваться для участия в собрании с последующим воздержани-

ем от голосования; право держателя реестра акционеров, самого АО, на чьи акции наложен запрет, иных лиц

отказать акционеру в вышеуказанных правах с учетом того, что исполнительный лист о наложении запрета на право пользования (голосования) акциями адресован только ответчи-ку.

А. Глинский (г. Калининград)

По смыслу ч. 1 ст. 76 АПК РФ указанный в нем перечень мер обеспечения является

исчерпывающим, при этом в нем напрямую не упоминается такая мера обеспечения как запрет на голосование акциями в общем собрании акционеров. Подобная мера обеспече-ния во многом обязана своим происхождением текущей правоприменительной практике, поскольку была выработана судами в течение нескольких последних лет на основании пп. 2, 3 ч. 1 ст. 76 АПК РФ. Вместе с тем эту меру обеспечения иска необходимо отли-


136

чать от ареста акций, который в силу п. 1 ч. 1 ст. 76 АПК РФ является самостоятельной мерой обеспечения.

Несмотря на то, что вопрос о допустимости введения такого обеспечения иска оста-ется спорным, представляется, что в определенных случаях эта мера может быть введена арбитражным судом по заявлению лица, участвующего в деле. Непринятие подобной меры может затруднить или сделать невозможным исполнение судебного акта. К приме-ру, при рассмотрении судом дела о применении последствий недействительности ни-чтожной сделки в виде двусторонней реституции запрет на голосование спорными ак-циями может предотвратить внесение нежелательных изменений в устав общества, раз-мывание уставного капитала АО, избрание органов общества и т. п. Очевидно, что в интересах участников оборота легче предотвратить невыгодные последствия, чем оспа-ривать затем решения общего собрания акционеров, принятые общим собранием акцио-неров в незаконном составе. Однако если указанное требование ч. 1 ст. 75 АПК РФ не было учтено при введении запрета на голосование, такое нарушение норм процессуаль-ного законодательства служит основанием для отмены определений арбитражных судов о введении запрета на голосование вышестоящими судебными инстанциями, о чем сви-детельствует практика федеральных арбитражных судов, рассматривающих кассацион-ные жалобы на подобные определения.

При введении рассматриваемого обеспечения суды нередко не предусматривают ме-ры, направленные на исполнение обеспечения иска в виде запрета голосования акциями, либо пп. 2, 3 ч. 1 ст. 76 АПК РФ трактуют настолько широко, что ограничивается не только право акционера на голосование, но и прочие права, связанные с участием в об-щем собрании акционеров, что недопустимо.

Лицо, заявляющее требование о введении обеспечения иска в виде запрета на голосо-вание в общем собрании акционеров, обязано не только обосновать необходимость вве-дения подобной меры, но и указать, по каким вопросам повестки общего собрания ак-ционеров следует ввести запрет на голосование. В противном случае права владельца акций будут ограничены несоразмерно, что может служить основанием для отмены тако-го обеспечения. Наиболее типичные вопросы, по которым допустимо введение запрета на голосование в общем собрании акционеров, — внесение изменений и дополнений в устав общества, изменение размера уставного капитала общества, совершение крупных сделок, избрание, приостановление либо прекращение полномочий совета директоров или исполнительных органов АО. Введение запрета в более широком виде, то есть не только на голосование, но и на участие в общем собрании акционеров, недопустимо, ибо ставит в неравное положение различных акционеров общества, позволяя остальным ак-ционерам, если вместе они обладают количеством голосующих акций, достаточным для проведения общего собрания, проводить общие собрания и принимать на них любые решения. Когда владелец акций ограничивается лишь в праве голоса, но не в праве уча-стия в общем собрании, он может принимать участие в общем собрании, хотя и не голо-совать. Такой вариант выгоден также и для общества, поскольку позволяет проводить общие собрания акционеров, в том числе годовые. Более того, запрет пользования ак-циями, включающий запрет на участие в общем собрании акционеров, в случае облада-ния соответствующим лицом пакетом акций, образующим блокирующий пакет, может вовсе парализовать деятельность общества.

Запрет на голосование акциями в общем собрании акционеров, введенный определе-нием арбитражного суда, не аннулирует, хотя бы и временно, права акционера. Правовая природа подобного обеспечения иска заключается в том, что судебным актом на некото-рое время лишаются силы отдельные права, предоставляемые голосующей акцией, то есть изданием судебного акта определяется, что реализация таких прав, вытекающих из конкретного пакета акций, не будет иметь правовых последствий, за исключением тех, которые связаны с нарушением предписаний суда.

Поскольку введение запрета на голосование акциями в общем собрании акционеров связано с ограничением лишь одного права акционера — права голоса, установление


137

подобного обеспечения иска не влечет за собой запрета на внесение соответствующего лица в список лиц, имеющих право участвовать в общем собрании акционеров, а потому такое лицо подлежит включению в названный список в порядке ст. 51 ФЗ об АО.

Не может быть ограничено в таком случае и право на предоставление акционеру ин-формации о проведении общего собрания акционеров, включая предоставление акционе-ру бюллетеней для голосования (ст. 52, 60 ФЗ об АО). Кроме того, если акционеру за-прещено голосовать лишь по определенным вопросам, запрет на участие в общем собра-нии является противоправным. Учитывая, что бюллетени для голосования в общем соб-рании акционеров по смыслу п. 4 ст. 60 ФЗ об АО являются именными, участие акционе-ра в общем собрании акционеров при введении запрета на голосование не позволит ему проголосовать по соответствующим вопросам повестки дня. Акционер, которому опре-делением арбитражного суда запрещено голосовать в общем собрании акционеров, впра-ве зарегистрироваться для участия в общем собрании акционеров, причем голоса такого акционера подлежат отражению в протоколе общего собрания акционеров наряду с голо-сами других акционеров, принимающих участие в общем собрании акционеров (абз. 4 п. 2 ст. 68 ФЗ об АО). Если впоследствии данный акционер проголосует по определен-ным вопросам повестки дня, его голоса не будут учитываться при подведении итогов голосования.

Некоторые трудности, связанные с реализацией определения арбитражного суда о за-прете голосования, возможны при голосовании, осуществляемом без использования бюл-летеней: в таком случае содержание определения арбитражного суда должно быть дове-дено до сведения лица, председательствующего на общем собрании и осуществляющего подсчет голосов. При голосовании с помощью бюллетеней это определение представля-ется в счетную комиссию (регистратору, осуществляющему ее функции), которая не вправе учитывать голоса соответствующего акционера по всем или по указанным в оп-ределении вопросам повестки дня, о чем в протоколе об итогах голосования (отчете об итогах голосования) делается соответствующая запись.

Держатель реестра акционеров не вправе отказать в реализации указанных прав, по-скольку запрет на голосование в общем собрании по смыслу пп. 7.5–7.6 Положения о ведении реестра владельцев именных ценных бумаг, утвержденного постановлением ФКЦБ России от 2 октября 1997 года № 27 (с последующими изм. и доп.), не относится к тем обременениям, которые подлежат отражению в реестре акционеров. Кроме того, в соответствии с п. 7.4.5 указанного Положения голосующие акции, по которым введен запрет на голосование, не отнесены к числу тех, что не учитываются при подготовке списка лиц, акционеровимеющих право на участие в общем собрании акционеров.

С учетом того, что при введении запрета на голосование акциями в общем собрании акционеров не затрагиваются прочие права акционера, общество, на чьи акции наложен арест, также не вправе отказывать акционеру в реализации прочих прав, предоставлен-ных акцией, в том числе прав на получение информации, участие в общем собрании ак-ционеров. В реализации права голосовать по вопросам повестки дня акционеру может быть отказано председательствующим на общем собрании акционеров либо лицом, от-ветственным за подсчет голосов, а при голосовании с использованием бюллетеней — счетной комиссией (регистратором, осуществляющщим ее функции). Именно этим ли-цам (наряду с ответчиком) через службу судебных приставов-исполнителей должно на-правляться определение арбитражного суда о введении запрета на голосование в общем собрании акционеров.

Д. СТЕПАНОВ, эксперт Восточно-Европейского Центра Правовых Исследований


138


О Б З О Р

отдельных постановлений Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации

по делам, в которых в качестве доказательств представлялись материалы соответствующих экспер-

тиз* [И з л о ж е н и е]

7. При признании договора недействительным в связи с непроведением по нему экологической экспертизы суд в решении должен указать, в соответствии с ка-кой нормой и в связи с какими обстоятельствами необходимо проведение такой экспертизы.

Волжская природоохранная прокуратура обратилась в арбитражный суд с иском о при-знании недействительным договора на предоставление в пользование территории охот-ничьих угодий, необходимых для ведения охотничьего хозяйства и пользования животным миром, заключенного администрацией области и областной общественной организацией охотников и рыболовов (далее — организация).

Решением иск удовлетворен. Постановлением апелляционной инстанции решение оставлено без изменения. В протесте предлагалось принятые судебные акты отменить, в иске отказать. Президиум удовлетворил протест с направлением дела на новое рассмотрение по сле-

дующим основаниям. Из материалов дела следует, что администрацией области и организацией заключен

договор на предоставление в пользование территории охотничьих угодий сроком на 25 лет.

При рассмотрении дела арбитражный суд признал, что договор заключен с нарушени-ем требований законодательства, поскольку организации (ответчику) не выдавалась ли-цензия на право комплексного пользования объектами животного мира, а также не прово-дилась экологическая экспертиза, обязательность которых предусмотрена Федеральным законом "О животном мире" и Федеральным законом "Об экологической экспертизе".

Однако выводы суда не подтверждаются материалами дела. Согласно ст. 33, 34 ФЗ "О животном мире" право пользования животным миром пре-

доставляется юридическим лицам на основании долгосрочной лицензии, которая выдается специально уполномоченным государственным органом по охране, контролю и урегулиро-ванию использования объектов животного мира и среды их обитания на основании реше-ний Правительства РФ или органа исполнительной власти субъекта Российской Федера-ции.

* Окончание. Начало см.: Хозяйство и право, 2001, № 9.


140

Распоряжением Правительства РФ от 23 октября 1995 года № 1454-р органам государ-ственной власти субъектов Российской Федерации рекомендовано предоставлять охот-пользователям угодья для ведения охотничьего хозяйства на срок не менее 25 лет.

Постановлением Правительства РФ от 27 декабря 1996 года № 1574 "О порядке выда-чи долгосрочных лицензий на пользование объектами животного мира" определено, что долгосрочные лицензии в отношении животного мира выдаются Министерством сельского хозяйства и продовольствия РФ, которое вместе с государственными комитетами РФ по рыболовству и по охране окружающей среды должно в первом квартале 1997 года разра-ботать форму долгосрочной лицензии и форму заявки на получение лицензии.

Между тем форма указанных документов утверждена названными государственными органами лишь 22 июня 1998 года приказом № 378/400.

В деле имеется письмо организации с просьбой об оформлении нового договора на предоставление в пользование территории охотничьих угодий в пределах границ, опреде-ленных предыдущим договором, срок действия которого закончился. В письме указаны все сведения, предусмотренные абзацем первым ст. 37 ФЗ "О животном мире". Вопрос о пере-оформлении договора согласован с управлением сельского хозяйства и управлением ле- сами.

С учетом изложенного неправомерен вывод арбитражного суда о нарушении организа-цией порядка подачи заявки и получения лицензии на право долгосрочного комплексного пользования животным миром.

В ст. 12 ФЗ "Об экологической экспертизе" указано, в каких случаях проведение экс-пертизы является обязательным. Поскольку в названной статье отсутствует прямое указа-ние на обязательное проведение экологической экспертизы договоров о предоставлении в пользование угодий для ведения комплексного охотничьего хозяйства, суду следовало уточнить, в соответствии с какой частью названной статьи и в связи с какими обстоятель-ствами необходимо проведение экологической экспертизы.

К моменту заключения оспариваемого договора ответчик длительное время уже был законным пользователем охотугодий. Доказательств наличия к этому времени иных пре-тендентов на пользование охотугодьями в деле не имеется.

Поэтому вывод арбитражного суда о нарушении требований ст. 39 ФЗ "О животном ми-ре" необоснован без указания на то, в чем состояло нарушение антимонопольного законо-дательства.

Недостаточное исследование обстоятельств дела привело к необоснованным выводам о нарушении норм материального права.

Учитывая изложенное, Президиум ВАС РФ решение и постановление апелляционной инстанции арбитражного суда отменил. Дело направил на новое рассмотрение (постанов-ление от 6 апреля 1999 года № 4573/98).

8. Несоблюдение требований, предъявляемых ст. 68 АПК РФ к проведению

экспертизы, явилось основанием отмены решения суда и направления его на новое рассмотрение (постановление от 14 января 1997 года № 2227/96)1.

9. Свидетельские показания об объеме проведенной экспертизы оценивают-

ся судом с учетом других доказательств по делу. Юридическая фирма "Лекс" (далее ― фирма) обратилась в арбитражный суд с иском о

понуждении закрытого акционерного общества "Концерн "Росстрой" (далее ― концерн) к исполнению обязательств по договору в виде предоставления в собственность истцу одно-комнатной квартиры.

Решением исковые требования удовлетворены. Постановлениями апелляционная и кассационная инстанции оставили решение суда

без изменения. В протесте предлагалось названные судебные акты отменить и в иске отказать. Президиум удовлетворил протест по следующим основаниям.



141

Между сторонами заключен договор на оказание ответчику (концерну) юридических услуг, согласно которому исполнитель (фирма) принял на себя обязанность изучить и провести экспертизу представленной заказчиком документации, связанной со строитель-ством жилого дома.

Целью экспертизы было определение возможности получения заказчиком правоуста-навливающих документов ― свидетельств о праве собственности на квартиры в построен-ном доме.

Названным договором установлено, что указанные в договоре юридические услуги осуществляются в виде консультаций, экспертных заключений, состоят в представлении интересов заказчика в соответствующих комитетах мэрии, составлении необходимой юри-дической документации.

Договор прямо предусматривает обязанность истца (фирмы) провести экспертизу представленной заказчиком информации и документации и оказать ему юридическую помощь в составлении необходимых правовых документов.

В качестве оплаты за указанный объем правовых услуг стороны предусмотрели пере-дачу истцу одной однокомнатной квартиры.

Из переписки сторон следует, что истец (фирма) передал в городское бюро регистра-ции (ГБР) часть необходимых документов.

При этом его роль как исполнителя согласно названным выше условиям договора ни одним документом арбитражного дела не подтверждается.

Истец не представил в суд никаких доказательств, подтверждающих, что им были под-готовлены необходимые документы, даны экспертные заключения, направлены запросы, сопроводительные письма и т. д.

Напротив, заказчик самостоятельно представлял в ГБР дополнительные документы, о чем свидетельствуют его обращения, переписка с ним городского бюро регистрации.

При таких обстоятельствах ссылка суда на свидетельские показания Ш., подписавшего договор с истцом от имени ответчика, не может служить достаточным основанием для установления факта выполнения исполнителем своих обязательств в полном объеме.

Учитывая изложенное, Президиум ВАС РФ решение, постановление апелляционной ин-станции и постановление федерального арбитражного суда округа отменил. Юридической фирме в иске отказал (постановление от 27 мая 1997 года № 1680/97).

10. При несовпадении размеров подлежащей взысканию суммы, определен-

ной на основании материалов дела, и суммы, установленной судебной экспер-тизой, суд обязан устранить указанные противоречия.

Прокурор области, действуя в интересах областной продовольственной корпорации, обратился в арбитражный суд с иском к акционерному обществу открытого типа "Ростов-хлебопродукт" о взыскании 34 063 064 600 руб. задолженности по ссуде, выделенной из бюджетных средств, 7 189 672 600 руб. процентов за пользование ссудой, 42 000 000 руб. расходов по проведению аудиторской экспертизы.

До принятия решения по спору истец в порядке, предусмотренном ст. 37 АПК РФ, уве-личил сумму иска до 70 725 300 000 руб.

Решением с АООТ в пользу корпорации взыскано 17 968 501 400 руб. задолженности и 21 000 000 руб. расходов по экспертизе. В остальной части иска отказано.

Постановлением апелляционной инстанции решение изменено: с АООТ дополнительно взыскано 12 734 431 600 руб. ссудной задолженности.

Федеральный арбитражный суд округа оставил постановление апелляционной инстан-ции без изменения.

В протесте предлагалось все указанные судебные акты отменить как принятые без все-стороннего исследования обстоятельств, имеющих значение для дела, и направить дело на новое рассмотрение.

Президиум удовлетворил протест по следующим основаниям. В 1993–1994 годах финансовое управление администрации области предоставило

АООТ, являющемуся государственным заказчиком по закупке зерна в региональный фонд, ссуды из федерального бюджета в общей сумме 29 100 000 000 руб. с взиманием за их использование процентов в размере третьей части действующей учетной ставки Банка России.


142

На таких же условиях финансовое управление выделило "Ростовхлебопродукту" 4 900 000 000 руб. из областного бюджета и 12 000 000 000 руб. беспроцентной ссуды.

Указанные суммы предоставлены с оформлением кредитных договоров. Кроме того, финансовое управление со ссылкой на телеграммы Министерства финан-

сов РФ увеличило задолженность ответчика по ссуде федерального бюджета 1994 года на 11 300 000 000 и 12 000 000 000 руб.

На основании договора уступки требования право взыскания с ответчика задолженно-сти по ссудам и процентов по ним от финансового управления перешло к корпорации.

Общая сумма уступки составила 69 300 000 000 руб. без конкретизации, какая сумма погашена на день уступки требования.

По утверждению финансового управления задолженность ответчика по ссудам и про-центам по ним составила 34 498 700 000 руб.

В результате аудиторской проверки, проведенной по ходатайству нового кредитора (истца по делу), задолженность была увеличена до 70 725 300 000 руб.

При рассмотрении спора суд первой инстанции отклонил ходатайство ответчика о при-остановлении производства по делу в связи с возбуждением уголовного дела и проведе-нием документальной экспертизы по факту невозврата в бюджет ссуд и процентов по ним, произвел свой расчет и определил задолженность ответчика перед бюджетом в сумме 17 968 501 400 руб.

Апелляционная инстанция пришла к выводу, что задолженность ответчика составляет 30 702 933 000 руб.

Имеющиеся в деле копия постановления о прекращении уголовного дела по факту не-возврата в бюджет денежных средств и копия заключения учетно-экономической экспер-тизы, проведенной Центральной Северо-Кавказской научно-исследовательской лаборато-рией судебной экспертизы Министерства юстиции РФ, свидетельствуют о задолженности ответчика перед бюджетом в сумме 3 730 248 637 руб.

Кассационная инстанция оставила постановление апелляционной инстанции без изме-нения, не устранив противоречия в сумме задолженности ответчика перед бюджетом и признав при этом неправомерным отклонение судом первой инстанции ходатайства АООТ о приостановлении производства по делу.

Учитывая изложенное, Президиум ВАС РФ решение, постановление апелляционной ин-станции арбитражного суда и постановление федерального арбитражного суда округа отменил. Дело направил на новое рассмотрение (постановление от 20 января 1998 года № 1981/97).

11. Неисследование судом вопроса о подлинности представленных истцом

документов и нерассмотрение целесообразности назначения экспертизы яви-лось основанием для отмены судебного акта.

Хозрасчетное торгово-закупочное предприятие обратилось в арбитражный суд с иском к заводу пластмассовых изделий о взыскании 15 млн. руб., составляющих стоимость това-ра, полученного по доверенности на имя А. и платежному поручению.

Решением исковые требования удовлетворены. В протесте предлагалось решение отменить и направить дело на новое рассмотрение. Президиум удовлетворил протест по следующим основаниям. Предприятие отпустило товар на сумму 30 940 025 руб. по доверенности завода, вы-

данной А. Товар был выдан истцом и принят А. по товарно-транспортной накладной и платежному поручению завода о предоплате за товар на сумму 15 млн. руб.

Предъявленная ко взысканию сумма составляет разницу между стоимостью полученно-го у истца (предприятия) товара и стоимостью материальных ценностей, сданных предста-вителем ответчика (завода) по расходной накладной в качестве частичной оплаты за то-вар. Завод, возражая против исковых требований, ссылался на то, что доверенность и платежное поручение являются фиктивными, поскольку доверенность А. не выдавалась, подписи руководителя и главного бухгалтера завода, оттиски гербовой печати и углового штампа на доверенности подделаны.

Арбитражным судом не исследован вопрос о подлинности представленных истцом до-кументов, не рассмотрена целесообразность назначения экспертизы.


143

Кроме того, арбитражным судом не проверен расчет суммы иска, хотя из платежных документов усматривается ее завышение. Не учтено также, что ответчиком направлено в следственный отдел УВД заявление о возбуждении в отношении А. уголовного дела. По сообщению СО УВД уголовное дело возбуждено.

С учетом изложенного Президиум ВАС РФ протест удовлетворил. Решение арбитражно-го суда отменил и направил дело на новое рассмотрение (постановление от 31 октября 1995 года № 7420/95).

12. При отсутствии тарифов региональной энергетической комиссии на теп-

лоэнергию они могут быть установлены экспертизой, проведенной по инициа-тиве суда специалистами указанной энергетической комиссии.

Предприниматель Д. обратился в арбитражный суд с иском к акционерному обществу закрытого типа "Муратовское карьероуправление" о взыскании задолженности за оказан-ные услуги по теплоснабжению в соответствии с заключенными договорами от 1 октября 1995 года и 15 октября 1996 года, пеней за просрочку платежей и процентов за пользова-ние чужими денежными средствами.

Решением от 7 апреля 1997 года исковые требования удовлетворены в части взыска-ния основной задолженности и пеней за просрочку платежей. В остальной части в удовле-творении иска отказано.

Федеральный арбитражный суд округа постановлением от 2 июля 1997 года решение отменил как принятое по недостаточно исследованным обстоятельствам. Дело направил на новое рассмотрение.

До принятия решения АОЗТ предъявило встречный иск о признании недействительны-ми договора аренды котельной от 1 ноября 1995 года и договоров от 1 октября 1995 года и 15 октября 1996 года на оказание услуг по теплоснабжению.

Определением судом назначена технико-экономическая экспертиза, проведение кото-рой поручено региональной энергетической комиссии при правительстве области.

Назначение экспертизы мотивировано тем, что, поскольку в процессе эксплуатации ко-тельной тарифы за период с августа 1995 по ноябрь 1996 года на данную котельную ре-гиональной энергетической комиссией утверждены не были, возникла необходимость оп-ределения реального объема затрат предпринимателя Д. при эксплуатации котельной и отпуска теплоэнергии за названный период, а также объективной цены на отпущенную теплоэнергию.

Решением от 11 февраля 1998 года исковые требования удовлетворены в части взы-скания основной задолженности и пеней. В остальной части в удовлетворении иска отка-зано.

При определении размера задолженности за отпущенную теплоэнергию суд исходил из тарифа, установленного технико-экономической экспертизой, назначенной судом.

Встречный иск АОЗТ удовлетворен в части признания недействительным договора аренды от 1 ноября 1995 года на основании ст. 168 ГК РФ, поскольку АОЗТ на момент заключения договора аренды не являлось собственником котельной. Котельная была госу-дарственной собственностью.

Договоры на оказание услуг по теплоснабжению признаны действительными, так как заключены с ведома и согласия городской управы города, что подтверждено ее предста-вителем в заседании суда.

Федеральный арбитражный суд округа постановлением от 9 апреля 1998 года решение отменил, в части взыскания пеней и процентов отказал, в остальной части дело направил на новое рассмотрение.

Суд кассационной инстанции поставил под сомнение вывод суда первой инстанции о действительности договоров на оказание услуг по теплоснабжению. Кроме того, суд счел, что документам, представленным экспертам предпринимателем Д., не дана надлежащая оценка.

В ходе нового рассмотрения дела истец изменил исковые требования и просил взы-скать с ответчика только основную сумму задолженности.

Решением от 1 июля 1998 года исковые требования удовлетворены.


144

При взыскании основной задолженности суд исходил из заключения экспертизы, счи-тая, что все документы, необходимые для определения тарифа, были представлены ист-цом и исследованы экспертами.

По встречному иску судом удовлетворены требования в части признания договора аренды от 1 ноября 1995 года недействительным. В удовлетворении требования о призна-нии недействительными договоров на оказание услуг по теплоснабжению отказано.

Федеральный арбитражный суд округа постановлением от 2 сентября 1998 года реше-ние в части взыскания с ответчика основной задолженности отменил. В остальной части решение по первоначальному иску оставил без изменения.

По встречному иску в части отказа о признании недействительными договоров от 1 ок-тября 1995 года и 15 октября 1996 года решение отменено.

Суд кассационной инстанции исходил из того, что предприниматель Д. не является собственником или законным владельцем котельной и оборудования, то есть он — ненад-лежащий владелец. В связи с этим он не имел права заключать договоры на оказание услуг по теплоснабжению жилого поселка Муратовского завода.

В протесте предлагалось постановление федерального арбитражного суда округа от 2 сентября 1998 года отменить, решение суда первой инстанции от 1 июля 1998 года оста-вить в силе.

Президиум удовлетворил протест по следующим основаниям. Между АОЗТ (арендодателем) и предпринимателем Д. (арендатором) 1 ноября 1995

года заключен договор аренды котельной жилого поселка Муратовского завода, а также оборудования, необходимого для ее функционирования. Срок действия договора установ-лен до 1 ноября 2020 года.

Судебными инстанциями договор аренды котельной правомерно, согласно ст. 168 ГК РФ, признан недействительным, поскольку АОЗТ на момент заключения договора не было ее собственником.

Из материалов дела видно, что АОЗТ являлось дочерним предприятием Обнинского строительно-промышленного акционерного общества (ОСПАО), которым АОЗТ наделено определенным имуществом, в том числе котельной. Согласно плану приватизации ОСПАО, утвержденному 9 февраля 1993 года, часть объектов АОЗТ, в том числе котельная, не вошедших в уставный капитал ОСПАО, оставалась в государственной собственности.

В настоящее время распоряжением Комитета по управлению государственным имуще-ством области от 17 июня 1997 года котельная передана в муниципальную собственность.

Таким образом, в нарушение ст. 209 ГК РФ, не являясь собственником котельной, АОЗТ "Муратовское карьероуправление" самостоятельно распорядилось данным имуществом.

Между теми же сторонами заключены договоры от 1 октября 1995 года и 15 октября 1996 года на оказание истцом услуг по теплоснабжению жилого поселка Муратовского завода в период с октября 1995 по апрель 1996 года и с октября по декабрь 1996 года.

Вывод суда кассационной инстанции о признании ничтожными договоров на оказание услуг по теплоснабжению, поскольку они являются производными от недействительного договора аренды, является ошибочным. Указанные договоры заключались с ведома и со-гласия городской управы города.

Предпринимателю Д. выдана лицензия на осуществление строительной деятельности, в том числе эксплуатационное обслуживание энергетического оборудования.

Калужская городская управа производила финансирование затрат Д. по закупке угля для котельной, ремонта и т. д.

Другого источника подачи тепла жилому фонду в данной местности нет. Договоры не противоречат требованиям закона и оснований для признания их ничтож-

ными у суда не было. Факт оказания услуг по теплоснабжению жилого фонда, балансодержателем которого

являлось АОЗТ, подтверждается графиками отпуска и получения тепла, подписанными главным энергетиком акционерного общества.

Таким образом, по количеству отпущенной тепловой энергии у сторон разногласий не было, однако от оплаты выставленных истцом счетов за оказанные услуги ответчик отка-зался.

В соответствии с договором ответчик оплачивает истцу фактически отпущенное коли-чество теплоэнергии по тарифам, утвержденным региональной энергетической комиссией.


145

На 1995 год и 10 месяцев 1996 года тарифы для котельной поселка Муратовского за-вода не устанавливались, в связи с чем суд первой инстанции правомерно исходил из тарифа, установленного за указанный период экспертизой, проведенной по инициативе суда специалистами региональной энергетической комиссии.

Кроме того, при взыскании основной задолженности судом учтены задолженности ист-ца перед ответчиком.

При таких обстоятельствах решение суда первой инстанции следует признать право-мерным.

Учитывая изложенное, Президиум ВАС РФ постановление Федерального арбитражного суда округа от 2 сентября 1998 года отменил. Решение арбитражного суда от 1 июля 1998 года по названному делу оставил в силе (постановление от 8 июня 1999 года № 7740/98).

П р и л о ж е н и е Вопросы, касающиеся экспертизы, освещены также в следующих документах Высшего

Арбитражного Суда Российской Федерации. 1. В п. 9 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 27 февраля 2001 года № 61

"Обзор практики применения арбитражными судами земельного законодательства"2. 2. В письме от 9 августа 1999 года № С4-7/УП-898: "В целях обеспечения надлежащего уровня проведения экспертизы в области несо-

стоятельности (банкротства) и финансового оздоровления неплатежеспособных организа-ций, а также выработки единообразных методологических подходов к ее проведению Фе-деральная служба России по финансовому оздоровлению и банкротству с 1 января 1999 года ведет учет юридических и физических лиц, специализирующихся на проведении экспертиз по вопросам, возникающим в рамках процедур несостоятельности (банкротства) и финансового оздоровления организации" (извлечение).

3. В письме от 14 мая 1998 года № С5-7/УЗ-343: "В арбитражных судах сложилась практика вынесения определений о назначении экс-

пертизы по вопросам, связанным с применением Патентного закона Российской Федерации и Закона Российской Федерации "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименова-ниях мест происхождения товаров", с поручением произвести ее Роспатенту или подве-домственному ему Федеральному институту промышленной собственности без указания конкретного лица, которому поручается ее проведение" (извлечение).

4. В письме от 7 августа 1995 года № С3-7/ОП-449 "О судебной экспертизе, проводи-мой ООО "Экспертиза собственности":

"Общество с ограниченной ответственностью "Экспертиза собственности" Торгово-промышленной палаты Российской Федерации сообщило Высшему Арбитражному Суду Российской Федерации о том, что это общество и имеющиеся у него 22 региональных представительства проводят экспертную оценку рыночной стоимости имущества. Это об-щество оценивает все виды недвижимости, транспортные средства, оборудование органи-заций, ценные бумаги, драгоценные камни, металлы и изделия из них, объекты интеллек-туальной собственности, природные ресурсы, инвестиционные проекты" (извлечение).

5. В письме от 21 июля 1994 года № С1-7/ОП-520 "О судебно-товароведческой экспер-тизе, проводимой ВНИИСЭ":

"Научно-исследовательский институт судебных экспертиз подготовил информационно-методическое письмо о возможностях судебно-товароведческой экспертизы, в котором разъяснены задачи, решаемые судебно-товароведческой экспертизой, определен основной круг исследуемых ею объектов.

Поскольку арбитражные суды в соответствии со ст. 46 АПК РФ вправе назначать экс-пертизу для разъяснения возникающих при рассмотрении дела вопросов, требующих спе-циальных познаний в области науки, техники и т. п., направляется для использования в



146

практической деятельности информационно-методическое письмо Всероссийского научно-исследовательского института судебных экспертиз" (извлечение).

· №10-2001 В Н О М Е Р Е СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ Е. АЗАРОВА ...

Documents