Кислякова Евгения Юрьевнаavtoref.mgou.ru/new/d212.155.04/Kislyakova/avtoref.pdf · 2018-08-01 · – тождество) в результате варьирования

На правах рукописи

Кислякова Евгения Юрьевна

Коммуникативная категория инакости

Специальность 10.02.19 –

«Теория языка»

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора

филологических наук

Мытищи – 2018

2

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном

образовательном учреждении высшего образования «Волгоградский

государственный социально-педагогический университет» на кафедре

языкознания института иностранных языков

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор,

Шаховский Виктор Иванович

Официальные оппоненты:

Пищальникова Вера Анатольевна, доктор филологических наук,

профессор, Московский государственный лингвистический университет,

кафедра общего и сравнительного языкознания, профессор

Красных Виктория Владимировна, доктор филологических наук, доцент,

Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова,

кафедра общей теории словесности, профессор

Романов Алексей Аркадьевич, доктор филологических наук, профессор,

Тверской государственный университет, кафедра фундаментальной и

прикладной лингвистики, профессор

Ведущая организация: Федеральное государственное автономное

образовательное учреждение высшего образования «Уральский

федеральный университет имени первого Президента России Б.Н.

Ельцина»

Защита состоится «07» декабря 2018 г. в 11 ч. 30 м.

на заседании диссертационного совета Д 212.155.04 по филологическим

наукам на базе Государственного образовательного учреждения высшего

образования Московской области Московского государственного

областного университета по адресу: 105082, г. Москва, Переведеновский

переулок, д. 5/7.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке и на сайте

Государственного образовательного учреждения высшего образования

Московской области Московского государственного областного

университета: http://mgou.ru

Автореферат разослан «___» ____________ 201__ г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Д 212.155.04

кандидат филологических наук, доцент

Ю.А. Евграфова

3

Общая характеристика работы

Данная работа выполнена в русле когнитивно-дискурсивной

парадигмы и посвящена одной из актуальных проблем современной

лингвистики – выявлению сущностных характеристик коммуникативной

категории инакости в русском и английском языках.

Объектом исследования является инакость как коммуникативная

категория. Предмет исследования составляют языковые и

коммуникативные средства репрезентации категории инакости,

выражающие ее коммуникативно значимые признаки и конкретизаторы.

Актуальность исследования коммуникативной категории инакости

определяется такими факторами, как:

1) недостаточная разработанность проблемы коммуникативного

сознания и коммуникативных категорий как его конституентов;

2) необходимость в уточнении инвентаря коммуникативных

категорий, отображенных в структуре коммуникативного сознания,

определяющих принципы и механизмы коммуникации;

3) отсутствие концепции инакости как одной из ключевых

категорий коммуникации, необходимой для прикладных аспектов

научающей и реальной коммуникации;

4) потребность в определении места категории инакости в ряду

смежных понятий и выявлении ее категориальных признаков, что позволит

усовершенствовать ее лексикографическую представленность;

5) малоизученность механизмов реализации инакости как

коммуникативной категории в различных дискурсах.

Исследование инакости как коммуникативной категории значимо в

аспекте развития как ее теоретических, так и прикладных аспектов,

например, теории и практики коммуникации (проблема другого «Я»,

проблема многоликости «Я» и пр.), теории номинации (все возможные

4

лингвистические способы наименования иного), лексикографии и теории и

практики перевода.

Степень разработанности темы исследования. В современной

науке проблема инакости разрабатывается в большинстве гуманитарных

дисциплин, например, в философии, этике, богословии,

литературоведении, семиотике, лингвистике (см., напр., [Бахтин, 1997;

Бенвенист, 1974; Бубер, 1993; Гадамер, 1988; Гуревич, 1992; Гуссерль,

2001; Делез, 1998; Желтов, 2003; Кристева, 2004; Лакан, 1997; Лапшин,

2010; Левинас, 2000; Лекторский, 1980; Лотман, 2004; Пятигорский, 1996;

Рикер, 2008; Сартр, 2004; Фрейд, 1990; Фуко, 1997; Хайдеггер, 2003;

Шпарага, 2001; Юнг, 1994] и др.).

В таких гуманитарных науках, как философия, социология,

культурология, литературоведение, инакость рассматривается как

универсальная категория, в рамках которой происходит осмысление

проблемы Другого. За последние два десятилетия исследователей

привлекал тот или иной аспект научной проблемы инакости (см., напр.,

[Алексеева, 2005; Балясникова, 2003; Бессонова, 2002; Богомазова, 2015;

Ветчинкина, 2006; Гришаева, 2005; Донец, 2004; Дорогавцева, 2006;

Жукова, 2005; Кишина, 2006; Клюканов, 1999; Корчак, 2003; Красных,

2003; Леглер, 2011; Леонтович, 2002; Петрова, 2006; Петроченко, 2006;

Половцев, 2008; Попов, 2003; Смоляк, 2004] и др.). Следует отметить, что

далеко не все перечисленные работы являются исследованиями по

лингвистике. Кроме этого, большинство из лингвистических работ

посвящены проблеме «свой – чужой» (см., напр., обзор в [Богомазова,

2015]), а собственно инакость, согласно нашим данным, еще не была

объектом лингвистического описания, и как коммуникативная категория

она рассматривается в данном исследовании впервые.

Исследование коммуникативных категорий позволяет установить

закономерности употребления языковых единиц в коммуникации. Сегодня

5

наблюдается активное изучение коммуникативных категорий в

современной лингвистике (см., напр., [Артемова, 2014; Буторина, 2016;

Захарова, 2000; Карзенкова, 2011; Кашкин, 2008; Недобух, 2002; Панченко,

2010; Стернин, 2004; Тахтарова, 2009; Шаманова, 2008; Шамьенова, 2000;

Шафиков, 2007; Шейгал, 2006; Эпштейн, 2008] и др.), однако до сих пор не

существует обобщенного, непротиворечивого понимания их сущности,

что, в частности, выражается в широком терминологическом разбросе и

разноплановости в интерпретации данного феномена. Исходя из этого,

изучение феномена коммуникативной категории инакости и выявление ее

категориальных признаков представляет несомненный научный интерес.

В основу работы положена следующая гипотеза: коммуникативная

категория инакости обусловливает эффективность / неэффективность,

экологичность / неэкологичность общения в зависимости от

лингвопрагматической интенции коммуникантов и соответствующего

выбора коммуникативных стратегий, тактик и языковых средств,

реализующих данную категорию.

Цель исследования заключается в комплексной характеристике

коммуникативной категории инакости в русско- и англоязычной

художественной и массмедийной коммуникации. Поставленная цель

предполагает решение следующих задач:

1) описать инакость как многомерный междисциплинарный

феномен в логико-философском, лингвофилософском и

коммуникологическом аспектах;

2) определить категориальные признаки инакости;

3) систематизировать языковые средства категоризации инакости в

русском и английском языках;

4) рассмотреть специфику реализации инакости в определенных

коммуникативных тактиках и стратегиях;

6

5) выявить дискурсивные особенности категории инакости в англо- и

русскоязычной художественной и массмедийной коммуникации;

6) охарактеризовать взаимосвязь категории инакости с

экологичностью / неэкологичностью коммуникации (экологией

коммуникации).

Методология и методы исследования. Для решения поставленных

в диссертации задач использовались общенаучные и специальные

лингвистические методы:

- гипотетико-дедуктивный метод – при определении понятий

инакость, коммуникативная категория, Ино-образ;

- таксономический метод (компонентный и дистрибутивный анализ)

– при семасиологической конкретизации ключевых понятий исследования;

- описательный метод, включающий наблюдение, анализ,

сопоставление и классификацию языковых фактов – при выявлении и

структурировании категориальных признаков коммуникативной категории

инакости;

- метод концептуального анализа – при этимологическом анализе

языковых средств выражения понятия инакость, при понятийном

моделировании и дефиниционной интерпретации категории инакости и ее

параметров, а также анализе концептуальных связей инакости с

категориями Я, Другой, чужой, и ее лексико-фразеологической

объективации;

- метод контекстуального анализа – при определении контекстов

объективации коммуникативной категории инакости;

- дискурс-анализ – при интерпретации выявленных контекстов

реализации коммуникативной категории инакости.

Теоретико-методологической базой исследования послужили

научные концепции, доказанные в лингвистической литературе в рамках

следующих научных направлений:

7

– теории семантики (Н.Д. Арутюнова, Д. Болинджер, Е.М. Вольф,

М.В. Никитин, Р.И. Павиленис, И.А. Стернин, Г.Н. Скляревская, В.Н.

Телия, В.И. Шаховский и др.);

– когнитивной лингвистики и лингвоконцептологии (Л.Г. Бабенко,

А.П. Бабушкин, Н.Н. Болдырев, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, В.З.

Демьянков, А.А. Залевская, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачев,

В.А. Пищальникова, З.Д. Попова, Ю.С. Степанов и др.);

− прагмалингвистики и теории речевой деятельности (В.З.

Демьянков, А.В. Ленец, А.А. Леонтьев, Г.Г. Матвеева, Дж.Л. Остин, Е.В.

Падучева, Е.Е. Петрова, Дж.Р. Серль, T.A. van Dijk и др.);

– теории коммуникации (Н.Н. Болдырев, В.В. Дементьев, В.Б.

Кашкин, О.А. Кобрина, А.В. Кравченко, В.В. Красных, О.А. Леонтович,

Ю.М. Лотман, О.И. Матьяш, А.А. Романов, Г.Г. Почепцов, О.Б.

Сиротинина, И.А. Стернин, M.J. Bennett, C. Berger и др.);

− теории дискурса (Р. Водак, В.Г. Гак, О. Йокояма, В.И. Карасик,

М.Л. Макаров, А.В. Олянич, К.Ф. Седов, Е.В. Сидоров, Е.И. Шейгал и др.);

− коммуникативным стратегиям (И.Н. Борисова, В.В. Дементьев,

В.В. Зеленская, О.С. Иссерс, И.В. Певнева, Т.Г. Ренц, А.П. Сковородников,

С.А. Сухих, W.B. Brooks, K.N. Cissna, P. Emmert, J.R. Gibb, S. Metts и др.);

– лингвокультурологии и межкультурной коммуникации (В. фон

Гумбольдт, П.Н. Донец, В.В. Красных, О.А. Леонтович, Е.Ф. Тарасов, В.Н.

Телия и др.);

– лингвоэкологии (С.В. Ионова, А.П. Сковородников, В.И.

Шаховский и др.).

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые

определена инакость в лингвистике как коммуникативная категория,

отражающая коммуникативное взаимодействие Я и Другого на разных

уровнях (самоидентифицирующий, межличностный, межгрупповой,

межкультурный); выявлены категориальные признаки инакости и уточнена

8

их конкретизация в английском и русском языках; описаны различные

языковые средства – маркеры инакости в художественном и массмедийном

дискурсах; проанализирована и эксплицирована коммуникативная

деятельность участников художественной и массмедийной коммуникации

с точки зрения инакости как коммуникативной категории. Кроме этого, в

работе обоснована взаимосвязь коммуникативной категории инакости с

экологичностью / неэкологичностью общения и разработано новое

когнитивно-дискурсивное терминопонятие Ино-образа как ситуативно

обусловленного представления коммуникантов друг о друге.

Теоретическая значимость исследования определяется вкладом в

развитие когнитивно-дискурсивной парадигмы лингвистики, предметом

изучения которой является проявление когнитивных структур сознания

человека говорящего в его коммуникативной деятельности. Рассмотренные

проблемы и полученные результаты могут получить дальнейшую

разработку в лингвистической теории эмоций (проблема варьирования

эмотивно-оценочного тона языковых единиц в зависимости от

коммуникативного содержания инакости), текстолингвистике (проблема

формирования эмоционально-смысловой доминанты текста), когнитивной

лингвистике (проблема концептуализации инакости и смежных с ней

понятий), лингвокультурологии (выявление национально-культурной

коннотации инакости как концептуального понятия), психолингвистике и

этнопсихолингвистике (проблема репрезентации языковых знаков

инакости в национальном языковом сознании), коммуникативистике

(проблема моделирования паттернов и сценариев коммуникативного

поведения), а также эмотивной лингвоэкологии (проблема формирования

модуса экологичности / неэкологичности на различных уровнях отношения

«Я – Другой»).

Практическая ценность исследования обусловлена тем, что его

теоретические положения могут быть использованы при разработке

9

учебных курсов по языкознанию и стилистике, а также спецкурсах по

теории дискурса, прагмалингвистике, лингвокультурологии, юридической

лингвистики, эмотивной лингвоэкологии, а также по теории и практике

межличностной коммуникации.

Материалом исследования послужили данные англо- и

русскоязычных толковых, энциклопедических, этимологических,

идеографических, паремиологических словарей, словарей синонимов,

антонимов, паронимов и фразеологизмов. В качестве иллюстративного

материала использованы примеры из англо- и русскоязычных текстов

классической и современной художественной литературы, текстов

массмедийных жанров – публикации в социальной сети Facebook, тексты

Интернет-форумов, стенограммы передач СМИ, а также материалы

Национального корпуса русского языка и Британского Национального

корпуса. Всего проанализировано около 8000 контекстов.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Инакость представляет собой категорию субъектно-

субъектных и/или субъектно-объектных отношений в рамках оппозиции

«Я – Другой», реализуемых в процессе самоидентификации человека

говорящего, а также в межличностном, межгрупповом и межкультурном

общении. В когнитивно-дискурсивном аспекте инакость отражает

особенности коммуникативного сознания говорящих и влияет на

формирование коммуникативной структуры дискурса. Данная категория

имеет преимущественно имплицитный характер проявления в

коммуникации, что маркировано определенным набором языковых и

дискурсивных средств.

2. Бинарное распредмечивание инакости в различных

концептуальных ракурсах (Я – Другой, свой – чужой, один – другой,

схожий – различный и пр.) свидетельствует о сложном концептуальном

каркасе категории инакости. Языковые средства репрезентации

10

категориальных признаков инакости и их сложная семантика позволяют

смоделировать параметры инакости: единство – множественность,

тождество – подобие, сходство – различие, нормативность –

ненормативность, свойственность – чуждость, определенность –

неопределенность, реальность – гипотетичность. Данные параметры

организованы в виде оппозиции, но такое жесткое противопоставление

относительно, поскольку оно может быть переструктурировано в виде

шкалы (свой – чужой ↔ свой – свой среди чужих – чужой как свой –

чужой – чуждый; тождество – подобие ↔ подобие – почти-тождество

– тождество) в результате варьирования параметров инакости в

различных коммуникативных ситуациях.

3. В русском и английском языках отмечаются как общие, так и

различные тенденции в концептуализации инакости. Категория инакости

имеет семантический (понятийно-смысловой), а не грамматический статус,

поскольку она не имеет системной грамматической формы выражения с

соответствующим грамматическим значением. В определенном

контекстуальном окружении некоторые лексико-грамматические средства

актуализируют в коммуникации категорию инакости посредством того или

иного параметра. Как в русском, так и в английском языках, данной

категории свойственна понятийно-смысловая «склеенность» с другими

грамматическими категориями и, следовательно, способность выступать в

компрессированном виде с некоторыми языковыми средствами,

выражающими ее не явно, а косвенно.

4. Коммуникативные стратегии и тактики, реализующие категорию

инакости, обобщены в гиперстратегиях конфирмации и дисконфирмации.

Использование данных стратегий и тактик свидетельствует о

включенности их в коммуникативное сознание носителей языка и их

способности применять те или иные скрипты и сценарии

коммуникативного поведения, а также прескрипции, установки и правила

11

общения, входящие в содержание инакости как коммуникативной

категории. Выбор той или иной стратегии определяет набор дискурсивных

маркеров и языковых средств, репрезентирующих категорию инакости.

Посредством выбора тех или иных стратегий и тактик происходит

сознательная или неосознанная организация коммуникативного процесса

как равноправного, субъект-субъектного, так и разностатусного, субъект-

объектного, взаимодействия.

5. В процессе художественной и массмедийной коммуникации в

сознании коммуникантов формируется Ино-образ друг друга, под которым

понимается ситуативно обусловленный образ коммуникативного партнера,

являющийся значимым компонентом коммуникативного акта, поскольку

он определяет процесс формирования единого коммуникативного центра

интеракции. Дискурсивный аспект позволяет проследить варьирование

инакости в зависимости от сюжетно-тематической соотнесенности

сообщаемого с ситуацией общения, а также с учетом изменения

коммуникативного статуса коммуникантов, их Ино-образов и других

параметров общения. В связи с этим категория инакости получает

концептуальное развитие своего содержания, в котором выявляются новые

категориальные признаки (унификация – инакомыслие).

6. Пересечение со сферой Другого затрагивает эмоциональное

пространство человека говорящего и определяет модус экологичности /

неэкологичности в той или иной коммуникативной ситуации,

объективирующей категорию инакости. Роль коммуникативной категории

инакости в формировании модуса экологичности / неэкологичности в

общении релевантна в отношении адекватного, ошибочного или неполного

конструирования Ино-образа Другого, что может приводить как к

эффективному коммуникативному результату и предупреждать

коммуникативные риски, так и к неэффективному взаимодействию. Это

обусловливает успешность / неуспешность коммуникации,

12

удовлетворенность / неудовлетворенность собственным коммуникативным

опытом человека говорящего, влияющим на его психоэмоциональное

здоровье.

Оценка достоверности результатов исследования. Достоверность

результатов проведенного исследования обеспечивается анализом

большого спектра научных источников, общеметодологической основой

используемых в работе теоретических положений, применением

соответствующего научного терминологического аппарата и соблюдением

логики научного исследования. Обоснованность результатов, полученных

соискателем, базируется на используемых автором общенаучных методах

познания (анализ, синтез, сравнение, обобщение), а также специальных

методах лингвистического анализа (таксономический метод, методы

концептуального, контекстуального анализа, дискурс-анализ).

Апробация работы. Основные результаты исследования

обсуждались на заседаниях кафедры английского языка и методики его

преподавания Волгоградского государственного социально-

педагогического университета, кафедры языкознания Волгоградского

государственного социально-педагогического университета и научно-

исследовательской лаборатории «Язык и личность» (2010–2018). Основные

положения исследования докладывались на региональных и всероссийских

конференциях и научно-теоретических семинарах: «Эмотивная

лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве»

(Волгоград, 2012), «Лингвистика и лингводидактика: вопросы теории и

практики» (Волгоград, 2017); а также на международных научных

конференциях: 1) «Актуальные проблемы лингводидактики и лингвистики:

сущность, концепции, перспективы» (Волгоград, 2008; 2009),

«Коммуникативные аспекты современной лингвистики и

лингводидактики» (Волгоград, 2008; 2009; 2010; 2011; 2012), «Актуальные

проблемы теории и методологии науки о языке» (Санкт-Петербург, 2009),

13

«Меняющаяся коммуникация в меняющемся мире» (Волгоград, 2010),

«Восточнославянские языки и литературы в историческом и культурном

контекстах» (Киев, 2012), «Гуманитарные науки и современность»

(Москва, 2012), «Современные проблемы языкознания, литературоведения,

межкультурной коммуникации и лингводидактики» (Белгород, 2016),

«Экология языка и речи» (Тамбов, 2016), «Современные проблемы

экологии языка» (Астрахань, 2017), «Понятие веры в разных языках и

культурах» (Москва, 2017), «Герценовские чтения» (Санкт-Петербург,

2018), «Дискурсология, терминология, экология языка в современной

лингвистике» (Астрахань, 2018).

Основные результаты исследования отражены в 39 публикациях

общим объемом 34,4 п. л., из них 16 статей (9,4 п. л.) – в изданиях,

рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, а также в монографии

«Коммуникативная категория инакости» (15,6 п. л.).

Структура работы. Диссертация включает введение, четыре главы,

заключение, список литературы (490 наименований).

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность диссертационного

исследования, определяются его объект и предмет, приводится описание

степени разработанности исследуемой проблематики, выдвигается

гипотеза, проводится постановка цели и вытекающих из нее задач,

указываются материал исследования и методы его изучения, излагается

теоретико-методологическая база исследования, выявляется научная

новизна, теоретическая значимость и практическая ценность работы,

формулируются положения, выносимые на защиту, приводятся сведения

об апробации результатов исследования и структуре диссертации.

В первой главе «Теоретико-методологические основы изучения

категории инакости» описываются научные подходы к категории

инакости (в частности, с позиции философии, лингвофилософии), дается

14

рабочее определение данной категории, определяется ее место в системе

других лингвистических и коммуникативных категорий, рассматриваются

особенности данной категории через призму теории коммуникации.

В работе обосновывается, что инакость как одна из наиболее

интенсивно обсуждаемых проблем гуманитарного знания является

универсальной категорией, которая до настоящего времени еще не была

систематизирована в терминах лингвистики. Категория инакости бинарна,

т.к. включает значимое соотнесение одного с другим, при котором

осознается общее и различное. В общегуманитарном аспекте инакость

рассматривается как категория, реализующая отношения в рамках

оппозиции «Я – Другой» с учетом следующих интерпретаций Другого: 1)

Другой Я (Другой в структуре моего Я); 2) Другой как Ты

(противоположность – любой Другой); 3) Другой как не-Я (отклонение от

нормы Я); 4) Другой как носитель иной культуры (чужой) [Дорогавцева,

2006].

В данном исследовании под инакостью понимается категория

субъектно-субъектных и/или субъектно-объектных отношений в рамках

оппозиции «Я – Другой», реализуемых как в процессе

самоидентификации, так и в межличностном, межгрупповом и

межкультурном общении. Содержание категории инакости указывает на

такие научные проблемы, как проблемы идентичности, взаимопонимания,

множественности и вариативности нормы, этнокультурных различий и др.

Рассмотрение инакости в когнитивно-дискурсивном аспекте

позволило охарактеризовать ее как коммуникативную категорию,

содержание которой отражает особенности коммуникативного сознания

говорящих и влияет на формирование коммуникативной структуры

дискурса [Стернин, 2003; Тахтарова, 2017; Шейгал, 2006]; данная

категория имеет преимущественно имплицитный характер проявления в

15

дискурсе, маркированный определенными языковыми и стилистическими

средствами, а также дискурсивными маркерами.

Как у любой коммуникативной категории, коммуникативно

значимое содержание инакости пересекается с понятием коммуникативной

нормы [Ларина, 2003], под которой мы понимаем общепринятые правила

вербальной и невербальной коммуникации, определяющих речевое

поведение партнеров в различных ситуациях. В основе понятия

коммуникативной нормы лежит принцип коммуникативной

целесообразности, уместности / неуместности речевого поведения в

определенной коммуникативной ситуации. Поэтому мы считаем, что

выбор соответствующих коммуникативных стратегий и тактик

участниками общения существенно влияет на характер протекания

коммуникативного взаимодействия и в результате отражается на

эффективности и экологичности общения.

Инакость как категория, раскрывающая отношения «Я – Другой»,

определяет ориентирующую функцию общения, когда Другой выступает

средством адаптации и выживания в коммуникативной среде [Кравченко,

2001], а также манипулятивную функцию общения, которая допустима при

неравноправном статусе коммуникантов (субъектно-объектном статусе

инакости), что может определять конфликтный характер коммуникации.

С учетом многомерности отношений «Я – Другой» понимание

коммуникации осложняется в результате безграничной множественности

Я-образов (альтеров) коммуникантов, что обусловливает проблемы

взаимопонимания в коммуникации. Мы считаем, что если коммуникант

способен адекватно перекодировать свое Я, а также настроиться на

нужный альтер партнера – ситуативно обусловленное Я Другого, то у него

имеется больше возможностей преодолеть коммуникативные помехи и

избежать коммуникативные риски в общении.

16

Вторая глава «Инакость в кругу смежных понятий» посвящена

проблемам семантизации и лексикографирования ключевых понятий

исследования, а также выявлению категориальных признаков инакости.

В узусе современного русского языка выявляются такие слова, как

инакость и инаковость. Данные слова не рассматриваются нами как

синонимы или варианты одной и той же формы. Сходство

морфологического состава и семантических признаков этих слов позволяет

классифицировать их как паронимы, и их системный характер проявляется

в парадигматическом, синтагматическом и эпидигматическом планах

[Бельчиков, Панюшева, 2002]. Анализ семантики лексем инакость и

инаковость указывает на необходимость более точного их

лексикографирования в современных русскоязычных словарях различного

статуса (толковых, идеографических, словарях паронимов).

Бинарное распредмечивание инакости в различных концептуальных

ракурсах (Я – Другой, свой – чужой, один – другой, схожий – различный и

пр.) свидетельствует о сложном концептуальном каркасе категории

инакости. В связи с этим, многомерность исследуемой категории

обусловила необходимость обращения к такому исследовательскому

инструменту, как «концептуальная метонимия» [Lakoff, 1980; Taylor,

1989], в рамках которой осуществлена когнитивная перефокусировка

внимания с одного конституента сложной категории на другой.

Применение «концептуальной метонимии» как инструмента анализа

позволило выявить многочисленные категориальные связи инакости и

Другого. Поскольку инакость как категория, объективирующая отношения

Я и Другого, выявляет понятие Другой как основной из ее конституентов,

потребовалось семасиологическое уточнение данного понятия.

В семантической структуре лексемы другой выделяются

оппозитивные и градуальные семантические признаки и конкретизаторы,

приводящие к поливалентному восприятию данного слова в

17

коммуникации. Анализ семантики слова другой позволил выявить

определенный кластер семантических конктретизаторов, характеризующих

инакость как сложное когнитивное образование и составляющих

ассоциативно-когнитивное пространство данной категории. Лексемы иной

и другой являются лексическими средствами репрезентации

категориальных признаков инакости, но в каждом случае они выступают в

определенном лексико-семантическом варианте (иной как не такой; иной

как отличный; иной как некоторый; иной как другой; другой как любой

другой; другой как аналогичный; другой как не такой; другой как

нехарактерный; другой как чужой; другой как некий; другой как

возможный). Уточненная семантика лексемы другой как одного из

языковых средств объективации категории инакости, а также значения

слов иной, other/another и др., послужили понятийной основой для

моделирования параметров исследуемой категории: единство –

множественность, тождество – подобие, сходство – различие,

нормативность – ненормативность, свойственность – чуждость,

определенность – неопределенность, реальность – гипотетичность.

Данные параметры являются категориальными признаками инакости и

служат ее маркерами в коммуникации.

В третьей главе «Категориальный статус инакости в русском и

английском языках» анализируются лексико-фразеологические и

грамматические средства репрезентации инакости в русском и английском

языках, а также рассматривается проблема выбора стратегий и тактик,

реализующих данную категорию в коммуникации.

В отличие от параметров исследуемой категории, само понятие

инакость не имеет прямого противопоставления, которое могло бы

объединить в рамках отношения «гипероним – гипоним» все

антонимичные конкретизаторы признака «иной». Инакость может быть

противопоставлена как самости, так и тождественности. Лакунарность

18

наиболее общего антонимичного признака компенсируется посредством

антонимичных конкретизаторов признака «иной» («свой – чужой», «такой

же – другой», «схожий – различный», «некий – определенный» и др.).

Следовательно, инакость является размытой категорией с

обобщенно-абстрактным содержанием, репрезентируемой в зависимости

от ситуации общения посредством одного или нескольких из ее

параметров. Примечателен и тот факт, что в английском языке

соответствующий коррелят otherness также представляет собой понятие

широкой семантики: otherness – the quality of being strange or different

[Longman Dictionary of Contemporary English, 1995].

Как показало исследование лексикографических источников,

конкретизация общего признака иной / other варьируется в русском и

английском языках. Например, выявляются схожие значения,

свойственные как английскому, так и русскому, языкам: «непохожесть»,

«отсутствие подобия» (непохожий, не такой, несходный, отличный,

другого рода, несхожий – different, clashing, conflicting, differential,

disparate, dissimilar, divergent, diverse, inconsistent, unlike);

«разнообразный», «относящийся к различным классам / группам» (другой,

не тот, не этот – multifarious, assorted, heterogeneous, ill-matched,

miscellaneous, mixed, sundry, varied, various); «четкая

противопоставленность / оппозиционирование» (противоположный,

противный, супротивный, обратный – opposed, opposite, contradictory,

contrasting, incompatible).

Также наблюдаются явные отличия концептуализации инакости

средствами английского и русского языков: признак яркости, необычности

на фоне других, индивидуальности, чудачества (particular, peculiar,

personal, singular, special, specific, unique, distinguishable, distinct, distinctive,

eccentric, extraordinary, individual, irregular, original); осмысление инакости

как изменения, чего-то революционного и свежего в английской

19

лингвокультуре (revolutionary, fresh), а также как болезненности (to stick

out like a sore thumb).

В русском языке, на фоне английского, выделяются такие

характеристики, как забавность и смехотворность инакости по параметру

нормативность – ненормативность (смешной, забавный, чудной,

вычурный), а также параметр свойственность – чуждость имеет большую

языковую репрезентированность (посторонний, иностранный, иноземный,

отдаленный, приезжий, чужой, чуждый, зарубежный, заграничный,

закордонный, навязанный, отрешенный, заморский, побочный, сторонний,

иноземный, залетный, чужеземный, нездешний, пришлый, экзотичный,

неродной, варяжский, новоявленный, новоиспеченный, новоприбывший,

одинокий, особняком, раздельный, разрозненный, изолированный,

обособленный, не детей крестить; ни сват ни кум, ни сват ни брат; не

пришей кобыле хвост; со стороны, с чужого плеча; не пришей рукав;

сбоку припека; не нашего сукна епанча; не нашего прихода и др.).

Основными лексико-грамматическими средствами выражения

категории инакости в английском и русском языках являются:

1) синтаксические конструкции, выступающие средствами

оформления цитирования (прямого, косвенного и непрямого) [Баранов,

1994]. Например: Бенедикт натянул валенки, потопал ногами, чтобы

ладно пришлось, проверил печную вьюшку, хлебные крошки смахнул на пол

– для мышей, окно заткнул тряпицей, чтоб не выстудило, вышел на

крыльцо и потянул носом морозный чистый воздух. Эх, и хорошо же!

Ночная вьюга улеглась, снега лежат белые и важные, небо синеет,

высоченные клели стоят – не шелохнутся. Только черные зайцы с

верхушки на верхушку перепархивают. Бенедикт постоял, задрав кверху

русую бороду, сощурился, поглядывая на зайцев. Сбить бы парочку – на

новую шапку, да камня нету.

20

И мясца поесть бы неплохо. А то все мыши да мыши – приелись уже

[Толстая, 2015, с. 5].

Приведенный отрывок является зачином романа «Кысь», в котором

вначале представлено авторское описание, а потом все отчетливее

посредством «непрямой речи» начинает распознаваться голос Другого –

главного персонажа произведения;

2) языковые структуры сослагательного наклонения первого и

второго ирреального типов: ‘You will never know how much it meant to me,

Father, that you came to the hospital so quickly. Christina’s parents arrived

later that evening. They were magnificent. He begged for my forgiveness –

begged for my forgiveness. It could never have happened, he kept repeating, if

he hadn’t been so stupid and prejudiced’[Archer, 1989, p. 268].

В данном художественном фрагменте употребляется ирреальная

сослагательная конструкция второго типа (It could never have happened , if

he hadn’t been so stupid and prejudiced), доминантная значением

«сожаление», которое реализуется благодаря двойной актуализации таких

смыслов, как «этот, действительный» и «иной, гипотетический». В первом

случае репрезентирован реальный и объективный мир, в котором

осуществляется ситуативно обусловленное проявление Я, зачастую

сопровождающееся эмоциями; во втором – идеальный мир Я, в котором

находится благоразумное, знающее, рефлексирующее Я субъекта;

3) разные видо-временные формы в рамках одного контекста.

Например: «Ненаглядная моя, – писала Катерина Петровна. – Зиму эту я

не переживу. Приезжай хоть на день. Дай поглядеть на тебя, подержать

твои руки. Стара я стала и слаба до того, что тяжело мне не то что

ходить, а даже сидеть и лежать, – смерть забыла ко мне дорогу. Сад

сохнет – совсем уж не тот, – да я его и не вижу. Нынче осень плохая. Так

тяжело; вся жизнь, кажется, не была такая длинная, как одна эта

осень» [Паустовский, Электронный ресурс]. Приведенный отрывок

21

транслирует идею увядания человека, что отражено в форме глагола

прошедшего времени совершенного вида – стала (стара), – а также в

сравнении всей жизни с осенью, которой героиня дает отрицательную

оценку (осень плохая), что позволяет нам увидеть качественно иное Я

субъекта – страдающее Я – по сравнению с более яркими и позитивными Я

героини в прошлом, о которых вкратце идет речь в рассказе;

4) императивные конструкции. Грамматика императива настраивает

на позицию Другого в отношении его нормативно-оценочной оси

координат, в которой он существует. Поэтому говорящие, как правило,

используют данное языковое средство репрезентации категории инакости

в ситуации, требующей формулировки основных директив, правил

поведения в обществе с другими. Например: Philip wanted to find out how he

ought to behave, and he thought he could prevent himself from being influenced

by the opinions that surrounded him. But meanwhile he had to go on living, and,

until he formed a theory of conduct, he made himself a provisional rule.

Follow your inclinations with due regard to the policeman round the

corner [Maugham, 1992, p. 257];

5) конструкции с союзами но, или, хотя, / but, or, though, although.

Например: Кучер, урядник и Алешка из всех сил прикидывались

спокойными, хотя душа каждого из них горячо молила бога, чтобы Захар

упал замертво [Бунин, 1985, с. 288–289]. В данном примере

синтаксический оборот с союзом хотя противопоставляет ситуативные Я

участников общения (прикидывались спокойными) и их истинные Я,

выраженные словом душа.

В английском языке инакость также репрезентирована

синтаксическими конструкциями с двойственной предикацией для актанта

первого лица, свидетельствующими о когнитивном «расщеплении»

говорящего (например, I seem to be falling asleep), эмфатическими

22

конструкциями клефтинга (It was I who, without his knowledge, recommended

that he should be interviewed for a place in the Northern Department [Archer,

1987, p. 210]), сравнительными синтаксическими конструкциями (to be

nothing like as …as; to be nowhere near as … as; not to be all that compared

to; not to be nearly as …as и др.).

Исключительно в русском языке на фоне английского инакость как

категория имеет достаточно широкую манифестацию в системе

русскоязычных синтаксических конструкций с союзами а то, а не то, а

также в односоставных предложениях. Рассмотрим следующий пример:

― Как ты очутился в деревне Красное?

― А то ты не знаешь.

― Чонкин! [Войнович, 1993, с. 253].

Оборот а то ты не знаешь объективирует интенцию говорящего

настроить собеседника на единый коммуникативный центр, призвать к

большему пониманию, т.к. он выражают апелляцию к сознательно или

неосознанно скрываемому собеседником истинному Я за ситуативно

обусловленным Я.

Как в русском, так и в английском языках, данной категории

свойственна «семантическая склеенность» с другими грамматическими

категориями (например, модальностью, противительностью), посредством

которых она выражается в компрессированном виде не явно, а косвенно.

Как известно, коммуникативные цели говорящих обусловливают

выбор не только языковых средств, но и коммуникативных стратегий и

тактик, релевантных для конкретной ситуации общения [Арутюнова, 1999;

Ван Дейк, 1989; Волкова, 2014; Кашкин, 2000; Олянич, 2007; Певнева,

2008; Ренц, 2011; Седов, 2000; Лингвистика информационно-

психологической войны, 2017 и др.]. В ходе исследования было

установлено, что коммуникативная категория инакости реализуема в

гиперстратегиях конфирмации (ориентация на Другого и его проблему,

23

участливость и др.) и дисконфирмации (оценочная и контролирующая

стратегия, стратегия манипулирования и др.). Активное использование

данных стратегий и тактик свидетельствует о включенности их в

коммуникативное сознание носителей языка и их способности применять

те или иные скрипты и сценарии коммуникативного поведения, а также

прескрипции, установки и правила общения, что еще раз подтверждает

статус инакости как коммуникативной категории, объективирующей

взаимодействие Я и Другого. Кроме этого, выбор той или иной стратегии

определяет набор дискурсивных маркеров и языковых средств,

репрезентирующих категорию инакости как преимущественно

имплицитную категорию. Посредством выбора тех или иных стратегий и

тактик происходит сознательная или неосознанная организация

коммуникативного процесса как равноправного, субъект-субъектного, так

и разностатусного взаимодействия.

В качестве примера конфирмативного общения приведем отрывок из

романа И. Макъюэна «Искупление»: Jean-Marie said, ‘So it’s true what they

are saying. You’re leaving.’

‘We’ll be back.’ He said this, but he didn’t believe it <…>

They nodded solemnly and raised their glasses.

<…> The Frenchmen gave courteous thanks, complimented Turner on his

French…

Henri Bonnet said, ‘All that fighting we did twenty-five years ago. All those

dead. Now the Germans back in France. In two days they’ll be here, taking

everything we have. Who would have believed it?’

Turner felt, for the first time, the full ignonimy of the retreat. He was

ashamed. He said, with even less conviction than before, ‘We’ll be back to throw

them out, I promise you.’ (Ian McEwan. Atonement) [McEwan, 2007, p. 200].

Из макроконтекста произведения известно, что описанная беседа

происходит между английскими солдатами и французскими крестьянами

24

на их подворье в период оккупации Франции во время второй мировой

войны. В микроконтексте романа имеет место репрезентация

эмоционального переживания по поводу отступления британских войск в

районе Дюнкерка, что на вербальном уровне отражено в выражениях felt …

the full ignonimy, he was ashamed. Несмотря на то, что коммуниканты не

равны по статусу и при этом являются представителями разных культур,

коммуникация проходит в дружелюбном тоне, во многом благодаря

переводческой компетенции главного героя Турнера и его эмпатической

вовлеченности в проблемную ситуацию Другого. Турнер не отказывается

от своего репликового шага в неловкой ситуации признания

несостоятельности себя как части целой армии, защищавшей французский

суверенитет: будучи далеко не уверенным в возможности возвращения

британских войск на территорию Франции, он все равно отдает

предпочтение стратегии участливости и поддержки.

Несмотря на чувство обреченности, французские крестьяне

приветливы, гостеприимны и вежливы в общении: они избегают

высказываться негативно об отходе британских войск и с горечью

констатируют неизбежность. Поэтому в описанной ситуации происходит

активная мена коммуникативных ролей, шаговых реплик, что обусловлено

конфирмативной коммуникативной стратегией собеседников (как

англичан, так и французов). В итоге степень активности коммуникантов в

данном примере квалифицируется как высокая: их видение собственной

роли в дискурсе, вклад в ситуацию экологичного общения, отношение к

себе и собеседнику являются средством достижения коммуникативной

цели – поддержать друг друга в безвыходной ситуации.

В четвертой главе «Дискурсивные характеристики

коммуникативной категории инакости» вводится понятие Ино-образа и

дается его характеристика, описываются особенности варьирования

категориальных признаков инакости в художественной и массмедийной

25

коммуникации, а также проводится анализ данной коммуникативной

категории в аспекте эмотивной лингвоэкологии.

Как показало исследование, успешность общения определяется

умением конструировать Ино-образ коммуникативного партнера. Ино-

образ как один из категориальных признаков инакости имеет

существенное влияние на ход коммуникативного взаимодействия как в

художественной, так и массмедийной коммуникации. Будучи компонентом

коммуникативного сознания субъекта, Ино-образ является результатом

осознанного или неосознанного воздействия одного коммуниканта на

другого. Наряду с самостью, Ино-образ в структуре коммуникативного

сознания человека противопоставлен понятиям Я-образа, моего другого Я,

образа Другого и имеет собственное содержание – это ситуативно

обусловленный образ коммуникативного партнера, который является

значимым компонентом коммуникативного акта, т.к. на его основе может

происходить формирование единого коммуникативного центра

интеракции, а также становление всех возможных Я личности, которые

складываются во взаимоотношениях с Другими Я.

Как показано в исследовании, проблема формирования адекватного

Ино-образа может быть связана с тем, что большинство наших суждений о

Другом оказываются результатом проектирования на него наших

собственных качеств, поскольку очень часто мы опираемся на

представление о Другом как о подобном, схожем [Argyle, 1969], т.е.

Другой интерпретируется в рамках параметра тождество – подобие.

Кроме этого, наше видение Другого обусловлено нашими собственными

настроениями и мотивами в какой-либо момент жизни, которые также

могут искажать восприятие коммуникативного партнера.

Ино-образ, возникающий в момент «встречи» Я и Другого (в

интерпретации М.М. Бахтина [Бахтин, 1997]), является частью

коммуникативного процесса (см. рис. 1):

26

Я – Другой

«Я-другое» 1 «Другое Я» 1

«Я-другое» 2 «Другое Я» 2

… «Я-другое» n … «Другое Я» n

Рисунок 1 – Ино-образ в модели коммуникации Я и Другого

Как видно на данной схеме, в случае конструирования говорящим

Ино-образа, адекватного самовосприятию Другого, коммуникация может

иметь благоприятный исход (например, во взаимодействии, выраженном

схематически как Я-другое2 – (Ино-образ2) – Другое Я2. В противном

случае, взаимодействие с собеседником происходит через выстраивание

неадекватного Ино-образа (например, соответствующее Другому Я1), и

прерывистая линия свидетельствует о возникающих в ходе интеракции

коммуникативных помехах.

Особенности формирования Ино-образа были проанализированы на

материале художественной англо- и русскоязычной прозы XX–XXI вв. и

современных СМИ, объективирующих категорию инакости как

преимущественно имплицитную коммуникативную категорию.

В исследовании было выявлено, что в художественной

коммуникации актуализируются смыслы, конкретизирующие

категориальные признаки инакости, но эти смыслы ситуативно

обусловлены, что определяет и варьирует их лингвопрагматический

эффект в процессе общения (например, Другой как необходимость,

Ино-образ 2

знаковый код

знаковый код

знаковый код

27

возможность перевоплощения; любой Другой как брат; Другой как

источник прозрения; Другой как причина измены себе и другим; Другой как

манящий, очаровывающий; Другой как судья, цензор; Другой как враг;

Другой как слабый, ищущий помощи; Другой как источник отвращения и

страха; Другой как источник унижения и страдания и др.).

Влияние коммуниканта на ситуацию, и наоборот, воздействие

ситуации на него являются синергетическим процессом, вызывающим

концептуальные «сдвиги» в содержании категории инакости, которые

получают языковую кристаллизацию. Такие дискурсивные признаки, как

тема, партнеры, ситуация общения, пресуппозиции коммуницирующих

сторон, языковые средства и др., а также изменение по крайней мере

одного из них, свидетельствуют о варьировании инакости. Изменение

дискурсивных признаков может приводить к модификациям как Я-образа,

так и Ино-образов Других, и наоборот, смена идентичности

коммуникативных партнеров может варьировать параметры дискурса.

Кроме этого, каждая из параметрических оппозиций может

рассматриваться как шкала, согласно имеющимся классификациям

коммуникативных категорий (см., напр.: [Захарова, 2000]). В рамках такой

шкалы происходит варьирование инакости в различных коммуникативных

ситуациях, что изменяет оппозитивный характер параметров на

градуируемый (например, подобие – почти-тождество – тождество) и

даже инклюзивный (например, чужой как свой).

В качестве примера приведем сокращенный отрывок из романа

Чингиза Айтматова «Плаха»: Вслушиваясь в голоса софийских певцов, … я

вдруг обнаружил, что один из них, второй слева, … очень похож на меня.

Поразительно было увидеть человека, так похожего на тебя самого.

Сероглазый, узкоплечий – его, наверное, тоже в детстве звали хиляком …

сочувствуя ему, я представлял себя на его месте, точно бы он был моим

перевоплощением. Потом я уже не спускал глаз со своего двойника. Таким

28

образом, я как бы участвовал в процессе пения… я слился с хором воедино,

испытывая необыкновенное, доходящее до слез чувство братства,

величия, общности [Айтматов, 1987, с. 54].

В этом примере параметр тождество – подобие конкретизируется

признаком любой Другой как брат, моя вторая сущность.

Лингвопрагматический эффект, который оказывает выявленный признак,

позволяет переосмыслить жесткую противопоставленность субъектов и

объектов в окружающем мире. В результате рассматриваемый параметр

выступает как градационная шкала, в соответствии с которой измеряется

сокращающаяся дистанция между коммуникантами как похожих до почти

тождественных. Таким образом, тождество – подобие преобразуется в

подобие – почти-тождество – тождество.

Пересечение со сферой Другого затрагивает психоэмоциональную

сферу личности и определяет модус экологичности в той или иной

коммуникативной ситуации, объективирующей категорию инакости. Под

экологичным общением в самом общем смысле мы понимаем общение, не

несущее вреда здоровью и жизни человека, и не препятствующее

эффективности общения [Шаховский, 2013].

Проанализировав роль Другого в формировании модуса

экологичности / неэкологичности в художественной коммуникации, мы

пришли к выводу, что отказ от диалога с Другим усугубляет ошибочное

конструирование Ино-образа Другого, тем самым в большей степени

актуализирует признаки различия, несходства, инакости Другого.

Доминирующим категориальным признаком такого общения является

позиция Я в структуре отношений «Я – Другой». Инакость,

характеризующая такие отношения, выступает как категория понижения

качества жизни, неудовлетворенности ею и неуспешности в ней, что

является признаками неэкологичного общения, влияющего на

психоэмоциональное здоровье человека.

29

С другой стороны, возможна трансформация неэкологичного

Другого в экологичного коммуникативного партнера. В основе всех этих

изменений лежит сама природа человека, которая может быть доминантна

как своей экологичностью, так и неэкологичностью. Для теории и

практики общения важным представляется следующий вывод: усилия даже

одного из коммуникантов, направленные на кооперативное общение,

могут иметь экологичный эффект в любых эмоциональных ситуациях.

В массмедийном дискурсе, реализующем информативную,

развлекательную функции, а также функцию убеждения [Клушина, 2008,

Электронный ресурс], доминирующим выступает новостной жанр,

«квазиреальность» которого, как в официальных источниках, так и в

социальных сетях, иномерна, представляя собой материал для

эмоционально-смыслового конструирования, осуществляемого каждой

отдельной личностью. В СМИ направленность на Другого имеет свои

специфические особенности: создание такого контента информации,

который бы мог максимально ассимилироваться превалирующим

большинством других с последующим формированием общепринятого

мнения, т.е. категория инакости в данном типе дискурса варьируется в

диапазоне унификации – инакомыслия (в том числе, элитарности), что

является еще одним категориальным признаком инакости.

Статусные характеристики коммуникантов, взаимодействующих в

рамках оппозиции «Я – Другой», меняют многие параметры

коммуникативного акта или события. В качестве примера приведем в

сокращении новостной репортаж Первого телеканала под заголовком

«После голосования в Штатах политики хвалят победителя даже сильнее,

чем ругали его раньше», представленного на сайте «Первого канала» от 10

ноября 2016 года:

Западные политики от победы Трампа похоже все еще пребывают в

шоке. <…> Теперь деваться некуда – отношения надо как-то

30

выстраивать <…> Здесь тот случай, когда интересно смотреть не на

сами комментарии, а на их эволюцию <…> Вот председатель Евросовета

Дональд Туск не далее, чем месяц назад фактически назвал его идеи

болезнью <…> А в мае коллега Туска, председатель Еврокомиссии Жан

Клод Юнкер устами своего главного помощника фантазировал, какое

кошмарное будущее нас ждет, если в нем будет править Трамп <…>

Сегодня же в твиттере Еврокомиссии выложили письмо за подписями и

Туска, и Юнкера, в котором они тепло поздравляют Дональда Трампа с

победой и надеются на плодотворное сотрудничество.

В числе упомянутых популистов, кстати, фигурировал глава

британского МИДа Борис Джонсон. В последний год он тоже

достаточно поливал Трампа помоями, и ему теперь тоже приходится

мимикрировать <…>: “Хочу поздравить Дональда Трампа с победой и с

нетерпением жду работы с его администрацией по вопросам

безопасности, стабильности, процветания, – ценностей, которые

разделяют и Британия, и Америка”. Тем же курсом дрейфует Тереза Мэй.

<…> Её даже переспросили, мол, он же такие вещи говорит о

мусульманах, о женщинах. Вы сможете с ним работать? “Да, я с

нетерпением жду начала работы с Дональдом Трампом, чтобы

обеспечить процветание наших народов в предстоящие годы”1.

В приведенном коммуникативном новостном событии в основном

преобладает нарративный тон подачи информации с элементами

ироничной оценки в адрес зарубежных политиков, что подтверждается

такими языковыми средствами, как, например, вынужден мимикрировать.

Категория инакости в данном примере эксплицирована посредством

частотного употребления частицы же, указывающей на иное положение

1 Выпуск программы «Время». 10 ноября 2016 [Электронный ресурс] // 1tv.ru: [сайт]. [2017]

URL: http://www.1tv.ru/news/issue/2016-11-10/21:00#9 (дата обращения: 26.08.2017).

31

вещей в сопоставлении с чем-то другим, в данном случае в изменении

отношения «Я – Другой» на уровне Другой как Я, когда политики

публично переодевают маску (в видеорепортажах также видны изменения

в мимике политиков – от суровых взглядов и саркастичных складок у рта

до широких улыбок и блеска в глазах).

Кроме этого, изменение статуса Трампа (его избрание на должность

президента), делает риторику политиков более ориентированной на

кооперативное общение. В их высказываниях использованные языковые

средства положительно окрашены (с нетерпением жду работы с его

администрацией, по вопросам безопасности, стабильности, процветания,

- ценностей, которые разделяют и Британия, и Америка и др.). Это

позволяет предположить, что изменение социального и политического

статуса приводит к изменению коммуникативного статуса Трампа: если до

его избрания в речи процитированных политиков о Трампе как Другом

прослеживается дейктическая функция категории инакости – Другой как

Он, как предмет речи (коммуникация о нем), то в измененной риторике

происходит переключение функции на идентифицирующую – Трамп как

значимый Другой вводится в систему отношения «Я – Ты»: публичные

поздравления имеют в качестве адресата не столько массовую аудиторию,

сколько самого Трампа, желание сотрудничать сообщается опосредованно

через массмедиа самому Трампу (коммуникация с ним). В результате

мнения изначально оппозитивных Трампу политиков выравниваются.

Таким образом, происходит варьирование инакости и меняется ее «градус»

по шкале унификации – инакомыслия, что прослеживается в расширенном

контексте коммуникативного события.

На наш взгляд, не только изменение дискурсивных признаков может

приводить к модификациям как Я-образа, так и пониманию Других.

Данный процесс имеет реверсивный характер, иными словами, смена

32

идентичности коммуникативных партнеров будет определять параметры

дискурса.

Рассмотрение проблемы Другого в массмедийной коммуникации

невозможно без учета модуса экологичности / неэкологичности, которые

вызывают позитивно- или негативно-чувственные переживания

коммуникантов, провоцируя совпадение или расхождения транслируемых

образов восприятия. Учитывая преобразования, происходящие в

современном коммуникативном пространстве, можно утверждать, что

процесс взаимопонимания усложняется, а также изменяется характер

эмоциональной коммуникации в сторону пейоративности на всех уровнях

взаимодействия «Я – Другой»: в межличностной, групповой,

институциональной и межкультурной сферах, что вероятно снижает

качество общения и качество жизни в целом.

В работе обосновано, что экологичной является не такая

коммуникация, в которой выражены исключительно положительные

эмоции, а такая, в основе которой лежит конструктивное, а не

деструктивное намерение говорящего, а также взаимный позитивный

настрой коммуникантов на признание нетождественности друг друга для

развития коммуникативной компетенции и, соответственно, для

повышения эффективности и экологичности общения. Языковые

процессы, имеющие место в СМИ, оказываются напрямую связанными с

нравственным, духовным, правовым и физическим (здоровье) состоянием

общества, а также с тем, какая в нем сложилась традиция отношения к

Другому, которая также формируется СМИ. Коммуникативные паттерны

взаимодействия в рамках оппозиции «Я – Другой», транслируемые в

массмедийной коммуникации, приобретают семиотический характер. Их

интерпретация в контексте различных событий в стране и мире в целом

эмоциональна, что указывает на огромную роль эмоций в

коммуникативном пространстве человека говорящего.

33

В зависимости от конкретной эмоциональной ситуации говорящий

выбирает соответствующие языковые средства, и этот выбор осложняется

тем, что отсутствует прямая зависимость между положительной эмоцией и

экологичностью коммуникации, отрицательной эмоцией и

неэкологичностью коммуникации [Шаховский, 2016]. Необходимо

учитывать и третий параметр – инакость как универсальный признак

любой коммуникации, как один из факторов экологичности /

неэкологичности, активно участвующий в формировании лингвистически

опасного / безопасного общения.

Для поддержания экологичности коммуникативного взаимодействия

необходимо формирование Ино-образа Другого как конституента любого

дискурса, который должен быть адекватным ситуации общения, а это

требует формирования особой компетенции – лингвоаллологической, что

должно стать предметом изучения отдельного исследования.

В заключении диссертации формулируются основные итоги

исследования и намечаются перспективные направления дальнейшего

изучения ее теоретических положений.

Исследование позволило установить, что инакость как

коммуникативная категория характеризуется следующим:

1) данная категория определяет коммуникативную структуру

дискурса, организацию коммуникативного взаимодействия в рамках

оппозиции «Я – Другой»;

2) категория инакости соотносится с коммуникативной нормой,

что проявляется в выборе участниками общения коммуникативных

стратегий и тактик, а также соответствующих языковых средств,

объективирующих ее;

3) инакость как коммуникативная категория влияет на

экологичность / неэкологичность, а также эффективность /

неэффективность общения. Содержание инакости как коммуникативной

34

категории способствует осмыслению и возможному предупреждению

коммуникативных рисков в общении;

4) категория инакости входит в коммуникативное сознание

представителей русской и английской лингвокультур и имеет свои

конкретизирующие особенности, в основе которых находятся общие

категориальные признаки инакости;

5) содержание коммуникативной категории инакости отражает

сущностные характеристики, необходимые для формирования

коммуникативной компетенции, в том числе ее экологического

компонента, как для внутрикультурной, так и межкультурной

коммуникации.

Проведенное исследование позволило выявить принципы реализации

инакости как сложной многомерной категории в коммуникации

(имплицитность, параметричность, варьируемость, ситуативная

обусловленность) и вскрыть механизмы регулирования коммуникативного

взаимодействия партнеров в зависимости от содержания данной категории

(выбор определенных языковых средств, использование соответствующих

дискурсивных маркеров и коммуникативных стратегий и тактик,

влияющих на экологичный / неэкологичный модус общения). Результаты

данного исследования подтверждают значимость категории инакости в

коммуникативной деятельности человека говорящего и указывают на

необходимость решения более частных задач по теории и практике

коммуникации в рамках предлагаемой нами области лингвистической

науки – лингвоаллологии, объектом изучения которой должен стать

вариативный Другой (включая Я-Другой) как участник коммуникативного

взаимодействия.

35

Перспективы развития проблематики настоящего исследования

могут быть связаны с дальнейшим изучением категории инакости,

предполагающим:

− изучение категории инакости в психолингвокультурном

аспекте;

− изучение речевых жанров и поступков, определяемых

коммуникативной категорией инакости в соответствии с ее параметрами;

− изучение невербальной семиотики инакости;

− разработку концепции лингвоаллологии как отдельного

направления современной лингвистики.

Основные положения диссертации отражены в следующих

публикациях:

Статьи, опубликованные в рецензируемых изданиях,

рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ:

1. Кислякова Е.Ю. Инакость в системе лингвистических категорий

// Известия Волгоград. гос. пед. ун-та. Сер.: «Филологические науки».

Волгоград: Изд-во «Перемена», 2011. № 7. С. 7–11.

2. Кислякова Е.Ю. Теоретико-методологические предпосылки

изучения инакости как категории лингвистики // Вестн. Волгоград. гос. ун-

та. Сер. 2: Языкознание. Волгоград: Изд-во Волгоград. гос. ун-та, 2011. №

2. С. 205–210.

3. Кислякова Е.Ю. Коммуникативная категория инакости в

религиозном дискурсе // Известия Пензен. гос. пед. ун-та им. В.Г.

Белинского. «Гуманитарные науки». Пенза: Пензен. гос. пед. ун-т им. В.Г.

Белинского, 2012. № 27. С. 37–40.

4. Кислякова Е.Ю. Проблема лексикографирования инакости и

инаковости: уточнение понятий // European Social Science Journal. Рига –

36

Москва: Международный исследовательский институт, 2012. № 1. С. 183–

190.

5. Кислякова Е.Ю. Синтаксические способы выражения

коммуникативной категории инакости в русском языке // Известия высш.

учеб. заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. Пенза: Изд-во

Пензен. гос. ун-та, 2012. № 3 (23). С. 90–97.

6. Кислякова Е.Ю. Категория инакости в коммуникативистике //

Вестн. Брянск. гос. ун-та. Брянск: РИО ФГБОУ ВПО «Брянский

государственный университет им. акад. И.Г. Петровского», 2012. № 2. С.

276–280.

7. Кислякова Е.Ю. Способы грамматикализации лингвистической

категории инакости // Вестн. Воронеж. гос. ун-та. Сер.: Филология,

Журналистика. Воронеж: ФГБОУ ВО «Воронежский государственный

университет», 2013. № 1. С. 56–59.

8. Кислякова Е.Ю. Семантика другого: опыт семасиологической

конкретизации // Мир русского слова. СПб.: РОПРЯЛ, 2015. № 3. С. 18–24.

9. Кислякова Е.Ю. Категория инакости в конъюктивных

конструкциях (на материале русского языка) // Мир лингвистики и

коммуникации: электронный научный журнал. Тверь: ФГБОУ ВО

«Тверская государственная сельскохозяйственная академия», 2016. № 2.

Режим доступа: http://tverlingua.ru (0,6 п.л.).

10. Кислякова Е.Ю. Полипарадигмальный статус коммуникативной

категории инакости // Вестн. Волгоград. гос. ун-та. Сер. 2.: Языкознание.

Волгоград: Изд-во Волгоград. гос. ун-та, 2017. Т. 16. № 4. С. 243–254.

11. Кислякова Е.Ю. Ино-образ в структуре языковой личности как

проблема коммуникативистики // Известия Волгоград. гос. пед. ун-та.

Волгоград: Изд-во ВГСПУ «Перемена», 2017. № 2. С. 115–121.

12. Кислякова Е.Ю. Семантизация веры и фанатизма в парадигме

инакости // Мир лингвистики и коммуникации: электронный научный

37

журнал Тверь: ФГБОУ ВО «Тверская государственная

сельскохозяйственная академия», 2017. № 3. С. 65–76. Режим доступа:

www.tverlingua.ru

13. Кислякова Е.Ю. Дискурсивные характеристики категории

инакости в массмедийной коммуникации // Научные исследования и

разработки. Современная коммуникативистика. М.: ООО «Научно-

издательский центр ИНФРА-М», 2018. Т. 7. № 1. С. 58–63.

14. Кислякова Е.Ю. Категория инакости как фактор модуса

экологичности / неэкологичности (на материале массмедийных текстов) //

Научные исследования и разработки. Современная коммуникативистика / в

соавт. с В.И. Шаховским. М.: ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-

М», 2018. № 2 (7). С. 30–34.

15. Кислякова Е.Ю. Реализация категории инакости в

коммуникативных стратегиях и тактиках // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та.

Сер.: Лингвистика. М.: Изд-во МГОУ, 2018. № 1. С. 8–17. DOI:

10.18384/2310-712X-2018-1-8-17.

16. Кислякова Е.Ю. Инакость как коммуникативная категория //

Мир лингвистики и коммуникации: электронный научный журнал. Тверь:

ФГБОУ ВО «Тверская государственная сельскохозяйственная академия» ,

2018. № 1. С. 105–121. Режим доступа: www.tverlingua.ru

Монографии

17. Кислякова Е.Ю. Коммуникативная категория инакости:

монография. Волгоград: Научное издательство ВГСПУ «Перемена», 2018.

250 с.

Публикации в других научных изданиях:

18. Кислякова Е.Ю. Инаковость как способ презентации

сакрального (на материале текстов Священного Писания) // Актуальные

проблемы лингводидактики и лингвистики: сущность, концепции,

перспективы: материалы междунар. научн.-практ. конф. / под ред. Л.А.

38

Миловановой. Т.2 Актуальные проблемы лингвистики. Волгоград:

Парадигма, 2008. С. 128–133.

19. Кислякова Е.Ю. «Свой», «чужой» и «иной» как семантические

признаки библейских фразеологизмов // Коммуникативные аспекты

современной лингвистики и лингводидактики: материалы междунар. научн.

конф., г. Волгоград, 29 января 2008 г. / сост. Н.Н. Остринская, В.П.

Свиридонова, Л.А. Милованова, Н.Л. Шамне и др. Волгоград:

Волгоградское научное издательство, 2008. С. 468–475.

20. Кислякова Е.Ю. Формирование эмоционально-смысловой

доминанты художественного текста посредством актуализации смыслов

«свой», «чужой», «иной» // Коммуникативные аспекты современной

лингвистики и лингводидактики: материалы междунар. научн. конф., г.

Волгоград, 29 января 2009 г. / сост. Н.Н. Остринская, В.П. Свиридонова,

Л.А. Милованова и др. Волгоград: Волгоградское научное издательство,

2009. С. 243–249.

21. Кислякова Е.Ю. Фреймовая презентация семантических

компонентов «свой – чужой – иной» (на материале английской библейской

фразеологии) // Актуальные проблемы теории и методологии науки о

языке: материалы междунар. научн.-практ. конф. 23–24 мая 2009 г. / отв.

ред. Г.Д. Чеснокова. СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2009. С. 127–131.

22. Кислякова Е.Ю. Категория инаковости как языковое средство

реализации рефлексии // Коммуникативные аспекты современной

лингвистики и лингводидактики: материалы междунар. научн. конф., г.

Волгоград, 8 февр. 2010 г. / сост. А.В. Простов и др.; ВолГУ, ВГПУ.

Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2010. С. 197–202.

23. Кислякова Е.Ю. Способы номинации смыслового поля «свой /

чужой» в русском и английском языках // Человек в коммуникации:

мотивы, стратегии и тактики: кол. моногр. / отв. ред. В.И. Шаховский, И.В.

39

Крюкова, Е.А. Сорокина. Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2010. С.

173–178.

24. Кислякова Е.Ю. Объективация категории инаковости в

художественном тексте // Меняющаяся коммуникация в меняющемся мире

– 5: сб. ст.; V междунар. научн.-практ. конф. (2010; Волгоград) / отв. ред.

Г.Г. Слышкин, И.С. Бессарабова. Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО

«Волгоградская академия государственной службы», 2010. С. 112–114.

25. Кислякова Е.Ю. Концептуальная триада «свой – чужой – иной»

в английском и русском языках: теоретико-методологический аспект //

Филологические науки. Вопросы теории и практики аспект / в соавт. с В.В.

Соломиной. Тамбов: Грамота, 2011. № 3 (10). С. 72–76.

26. Кислякова Е.Ю. Категориальный статус инакости в английском

и русском языках // Коммуникативные аспекты современной лингвистики и

лингводидактики: материалы междунар. научн. конф., г. Волгоград, 8 февр.

2011 г. / сост.: А.В. Простов и др. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2011. С. 135–

140.

27. Kislyakova E.Y. The category of otherness in modern Russian and

English // Nauka i studia. Przemysl: Nauka i studia, 2011.NR 9 (40). Р. 111–116.

28. Кислякова Е.Ю. Параметры коммуникативной категории

инакости // Коммуникативные аспекты современной лингвистики и

лингводидактики: материалы междунар. научн. конф., г. Волгоград, 8 февр.

2012 г. / сост.: А.В. Простов, Н.Н. Остринская и др. Волгоград: Изд-во

ВолГУ, 2012. С. 185–191.

29. Кислякова Е.Ю. Категориальная оппозиция «свой :: чужой» как

параметр коммуникативной категории инакости // Восточнославянские

языки и литературы в историческом и культурном контекстах: когнитивная

лингвистика и концептуальные исследования: сб. научн. ст. / отв. ред. М.В.

Пименова / в соавт. с В.В. Соломиной. Киев: Издательский дом Дмитрия

Бураго, 2012. С. 211–217.

40

30. Кислякова Е.Ю. Категория инакости в межконфессиональном

общении: лингвоэкологический аспект // Эмотивная лингвоэкология в

современном коммуникативном пространстве: кол. моногр. / науч. ред.

проф. В.И. Шаховский. Волгоград: Изд-во ВГСПУ «Перемена», 2013. С.

201–209.

31. Kislyakova E.Y. Another you / another I: alterity as a focus of

contemporary British literature // Footpath: A Journal of Contemporary British

Literature in Russian Universities. Issue 1 (6). Perm: Perm State University,

2013. P. 11–19.

32. Кислякова Е.Ю. Инакость как сложное когнитивное

образование // Актуальные вопросы социогуманитарного знания: история и

современность: межвуз. сб. научн. тр. / ред. кол.: П.С. Волкова, Л.В.

Карнаушенко; под общ. ред. Н.В. Нарыкова. Краснодар: Краснодар. ун-т

МВД России, 2013. С. 37–43.

33. Кислякова Е.Ю. Категория инакости: к проблеме «Я-образа» и

его эмотивной репрезентации (на материале романа Люси Даэмонд Any

Way You Want Me) // Человек в коммуникации: от категоризации эмоций к

эмотивной лингвистике: сб. научн. тр., посвященный 75-летию проф. В.И.

Шаховского. Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2013. С.

124–130.

34. Кислякова Е.Ю. Дискурсивный аспект лингвопрагматики

инакости (на материале воспоминаний о войне в художественных и

публицистических текстах) // Aspectus. Международный научный журнал.

Краснодар: «Светочъ», 2015. № 1. С. 90–96.

35. Кислякова Е.Ю. Реверсия модуса экологичности чужого (на

материале романа Дафны дю Морье “Козел отпущения”) // Экология языка и

коммуникативная практика: сетевое научное издание. Красноярск:

Сибирский федер. ун-т, 2015. №1. С. 34–45.

41

36. Кислякова Е.Ю. Модальный аспект категории инакости в

повседневной коммуникации детей (на материале русского и немецкого

языков) // Современные проблемы языкознания, литературоведения,

межкультурной коммуникации и лингводидактики: материалы II междунар.

научн. конф., 20–21 апреля 2016 года, Белгород, Россия / отв. ред.: член-

корреспондент РАН, д.ф.н., проф. В.А. Виноградов. Белгород: ИД

«Белгород» НИУ «БелГУ», 2016. С. 336–340.

37. Кислякова Е.Ю. Другой в масс-медийной коммуникации в

аспекте эмотивной лингвоэкологии // Экология языка и речи: материалы V

междунар. научн. конф. (3–5 ноября 2016 года) / отв. ред. А.С. Щербак; М-

во обр. и науки РФ, ФГБОУ ВО «Тамб. гос. ун-т им. Г.Р. Державина» / в

соавт. с В.И. Шаховским. Тамбов: Принт-Сервис, 2016. С. 356–364.

38. Кислякова Е.Ю. Экологичность/неэкологичность Другого в

массмедийной коммуникации // Термины в коммуникативном

пространстве: материалы научн.–практ. конф. с междунар. участ.

«Современные проблемы экологии языка» (10 февраля 2017) / отв. ред.

С.И. Маджаева. Астрахань: Изд–во Астраханского ГМУ, 2017. С. 38–44.

39. Кислякова Е.Ю. Категория инакости в когнитивно-

дискурсивном аспекте // Герценовские чтения. Иностранные языки: сб.

научн. ст. СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2018. С. 105–107.