Меч и флейта №4

11

22

ССооддеерржжааннииее::

11.. ЖЖииввааяя ззааккллааддккаа ............……………………………………………………………………………………………………44

22.. ССввииттоокк ммааггффииккоовв....…………………………………………......…………………………………………………………66

33.. ТТееттррааддккаа ББааббааннии ......……………………………………………………………………………………………………4444

33.. ММааггУУХХАА ......…………………………………………………………………………………………………………………………5522

44.. ЗЗааппииссккии иизз ппееггаассннии ........……………………………………....……………………………………………………5544

55.. ВВ ккааммооррккее уу ААббддууллллыы ....…………………………………………………………………………………………6622

66.. ЛЛыыссееггооррссккааяя ввыыссттааввккаа ..…………………………………………………………………………………………7700

77.. ППееррссттеенньь ФФееооффииллаа ГГррооттттеерраа ……………………………………………………..……………………7722

88.. ММииффыы оотт ММииФФаа …………………………………………..………………………………………………………………7766

99.. ККррооссссввооррдд,, ццииттааттыы ......………………......……....………………………………………………………………......8800

33

Доброго дня, читатель!

Вот и наступила новогодняя пора. Вы никогда не замечали, что в

Новый год зима обретает какой-то необыкновенный «празднично-уютный» аромат? Кажется, он пахнет мандаринами, хвоей и… счастьем. Всегда… Даже в концертном зале, классе, аудитории… И ещѐ каждый Новый год обязательно происходят чудеса. Неважно сколько вам лет, верите ли вы в них или нет... Им, по правде говоря, наплевать, что ду-мают о них забавные человеки вроде вас с нами. Они просто происходят и всѐ. Так вот, поэтому вся редакция МиФа в лице одиннадцати редак-торов желает вам, чтобы этих бесцеремонных гостей было как можно больше!

А вот вам и первое чудо – наш выпуск! Мы долго над ним работали и (наконец-то!) выпустили. Он получился немного новогодним, немного смешным, немного серьѐзным. В общем-то, в самый раз, на мой непри-тязательный редакторский вкус. Надеюсь, вам будет приятно почитать его за чашкой чая, кофе (или чего вы там любите). Кажется, он малень-кими, но верными шажками движется вперед. Число читателей растет, авторы становятся все более профессиональными. Но нам, как любым начинающим, нужна критика и поддержка. Думаю, у вас найдѐтся ми-нутка, чтобы оставить свой отзыв о журнале. Нам очень важно ваше мнение. К тому же вы всегда можете написать к нам в редакцию, если у вас есть вопросы/предложения/идеи/проблемы и т. д. по списку. Обе-щаем их прочитать, оценить, ответить, выполнить, решить, изменить, улучшить, и т.д.

И ещѐ в следующем году хотелось бы вам пожелать приобрести рассудительность Дафны, силу воли Мефа, настойчивость Багрова, оп-тимизм Гелаты, веру в будущее Ирки и беззаботность Корнелия (всѐ ос-тальное, а также соль сахар и прочие специи добавлять по вкусу). Не за-бывайте о том, что январские праздники – это отличный повод не толь-ко отдохнуть, но и научиться смотреть на мир другими глазами. Пере-иначивая известную фразу, скажу: «Не важно, как ты встретишь Новый год, главное – как ты его проведешь».

Ну, что ж, приятного прочтения, друзья! С Новым счастьем!

Катяра Чеширский.

Живая закладка

44

Всем привет!

Зима, праздники, привычная жизнь. Всѐ идѐт своим чередом. Но вот только все люди, взрослые и не очень, продолжают верить в сказки. Они могут не признаваться в этом даже самим себе, отрицать… Но, пе-рефразируя знаменитое высказывание Горького, «... в жизни всегда есть место чуду»! А когда ещѐ мечтать, если не зимой? Так что предлагаю вам, дорогие читатели, пофантазировать. Итак, тема следующего номе-ра – «Сказка».

Работы присылайте мне на мейл: [email protected] или в ЛС (http://www.liveinternet.ru/users/4152337/profile/; http://vkontakte.ru/id23183067). Буду ждать!

С уважением, Катяра Чеширский.

В плену Всемирной паутины

или Социальные сети.

Современный образ жизни людей весьма отличается от того, что был 100, 50 или даже 20 лет тому назад. Мы все понимаем это, и отри-цать столь очевидную истину было бы весьма опрометчиво и глупо. Мир меняется – меняемся и мы. Жизнь становится быстрей, пестрит разнообразной информацией. Современные технологии входят в наш быт, становясь обыденными вещами. В наше время человеку подчас трудно представить себе существование без телефона, компьютера, ин-тернета и многого другого.

mailto:[email protected]

http://www.liveinternet.ru/users/4152337/profile/

http://vkontakte.ru/id23183067

Живая закладка

55

Какой вопрос теперь чаще всего можно услышать? «Ты есть в од-ноклассниках?», «А в контакте?». Незаметно социальные сети стали не-отъемлемой частью нашей жизни, и общение в них стало заменять нам многие уже устаревшие средства связи – письма и телефонные звонки. Такие сети открывают огромные возможности в общении, в проявлении себя как личности и в карьере. Но всѐ ли так радужно, как кажется на первый взгляд?

К сожалению, социальные сети не только способствуют общению, но и… препятствуют ему. Вот такой абсурдный парадокс выходит! И, как ни странно, он верно отражает действительность. Общаясь в интер-нете, мы чувствуем себя более свободно. Нет привычных рамок. Внеш-ний вид, фигура, должность – всѐ это перестаѐт играть какую-либо роль! На первом месте общение. Как вы себя представите, такое впечатление о вас и сложится. Казалось бы, что может быть лучше? Однако всѐ не так просто… Общение в интернете несѐт в себе более информативный, не-жели эмоциональный характер. Конечно, можно возмутиться, мол «Как же так, мы же не вырезки из Википедии друг другу отправляем?!». И это мнение будет абсолютно верным, если бы не одно небольшое «но». Об-щаясь с помощью сообщений в социальных сетях, мы не можем видеть собеседника, слышать его голос (Skype, разумеется, не в счѐт, хотя и он не в силах полно отобразить все эти параметры). «Ну и что? – скажете вы, – это вовсе и необязательно». Но такое утверждение будет отрицать исследование учѐных, утверждающих, что больше всего на восприятие сказанного собеседником, влияет вовсе не слова, которые он использует, а интонация и мимические жесты. Так что, общаясь в социальных сетях, мы теряем что-то важное, например, искренность или столь простую и в то же время важную возможность заглянуть собеседнику в глаза.

Екатерина Бородич.

Свиток магфиков

66

Новый Год уже совсем близко. Вы чувствуете приближение празд-

ника? Вот он приходит в наши дома, садится где-то около елочки, уст-раивается поудобнее, явно не собираясь вскоре покидать нас… Для меня этот праздник пахнет детством, ожиданием волшебства, каникулами, фейерверками, снегом… Когда-то родители каждый год придумывали для меня какой-то сюрприз, и на одну ночь моя жизнь превращалась в сказку! Теперь моя очередь делать из последней декады декабря сказку и дарить еѐ другим. Но и сейчас для меня этот праздник остается чудом. Ну разве не чудо – видеть улыбку близкого или совершенно незнакомо-го человека? А окружить себя этими улыбками вполне в наших силах.

К праздникам наши авторы подарили нам свои лучшие работы, оставив в них маленькие частички своих душ. Мне хотелось бы поже-лать всем читателям провести каникулы с удовольствием и, конечно же, осуществить свои творческие планы! Пусть в новом году у вас всегда бу-дет время на осуществление заветных желаний!

Танети.

Одуванчики в октябре И снова раннее, раннее утро. Настолько раннее, что по ощущени-

ям – ещѐ полная ночь. Тѐмная, холодная и невероятно звѐздная. За делами и хлопотами часто нет сил остановиться, вдохнуть вот

так полной грудью промѐрзший воздух и посмотреть на звѐзды. Почув-ствовать, что ты жив, здоров, и порадоваться этому. Как редко мы быва-ем благодарны просто за утро – свежее, колкое, октябрьское. А зря…

Он вышел, не скрываясь. И, увидев меня, не дрогнул. Знал, что я его жду? Нет, вряд ли. Я стоял за деревьями.

Он не стал подходить ко мне. Остановился шагах в пяти. Хотя мог бы махнуть через забор обратно. Что он думал? Что стыдно, глупо? Руки сунул в карманы.

– Ты не рад меня видеть?


77

Он молчал целую минуту. – Да, не рад, – произнѐс он медленно. Ну, всѐ-таки ответил. – Зачем ты пришѐл? – Соскучился. Знаешь, я сказал правду. А, воспользовавшись неприкрытой прав-

дой, часто можно вывернуть человека наизнанку. Поэтому я прикрылся иронией:

– Я что, не могу соскучиться? Пусть думает, что хочет. – Можешь, – он жѐстко усмехнулся. Руки так и держал в карманах.

– Ну, и что тебе нужно? – Мне? Я поговорить хочу. Он снова замолчал. Надолго. Я ждал, что он уйдѐт. – Говори, – сказал он с усилием. – Я люблю тебя, – просто вырвалось. Да, не с того я начал… – Любовь твоя… – он шевельнул плечами. Морозным октябрьским утром у железного забора стояли двое. Один – парень лет пятнадцати в большой, не по росту, уже зимней

серой куртке с капюшоном, синих джинсах и в тяжѐлых чѐрных ботин-ках. Не модных, зато тоже зимних. Замок на куртке был сломан, и из-под неѐ виднелась другая – чѐрная кожная, надетая, видимо, для тепла.

Другой выглядел лет на пять постарше. На нѐм был лѐгкий чѐрный плащ из тонкой материи с тремя узкими железными планками на груди. Подол плаща почти касался земли.

Удивительно, что при этом, похоже, мѐрз первый собеседник. На-дев капюшон, спрятав руки в карманы, он стоял в принуждѐнной, натя-нутой позе. Словно ему хотелось съѐжиться, но гордость не позволяла.

– Я люблю тебя, – сказал тот, что старше. – Любовь твоя… – непонятно произнѐс младший. Пошевелил пле-

чами, будто стряхивал с себя что-то. – Не веришь? – человек в плаще смотрел прямо в лицо парню. Тот

молчал, но не отворачивался. Хотя взглядом не встречался. Потом про-изнѐс негромко:

– Верю… всякому зверю… – Я для тебя всѐ, что хочешь, сделаю, – сказал молодой человек с

отчаянием. – Не веришь? – И шнеппер свой мне отдашь? – внезапно заинтересовался млад-

ший.


88

Старший лѐгким движением на мгновение распахнул свой плащ. Стало видно, что он стоит босиком прямо на земле. Мелькнул белый медальон на золотой цепочке.

Через секунду он уже держал шнеппер на ладони. Младшему пришлось сделать несколько шагов вперѐд. – Заряженный, – он поднял глаза на старшего, первый раз за всѐ

утро встречаясь взглядом с ним. – Он у меня всегда заряженный, – самодовольно ответил тот. – В

отличие от тебя, кстати. Паренѐк слегка растерялся и вынул руки из карманов. Потом взял

с его ладони шнеппер. – А второй? – спросил уже с вызовом. – Второго у меня нет, – молодой человек развѐл руками. Младший вновь отступил на прежнее место. Разрядил шнеппер и

сунул его куда-то под полу верхней куртки. – Скрываешься? – усмехнулся старший, разглядывая его много-

слойную одежду. – А ты пробовал гулять в коже на морозе? – в тон ему парировал

тот. Человек в плаще снова развѐл руками, показывая, что сдаѐтся. – Я не ругаться с тобой пришѐл, – сказал миролюбиво. – Лучше бы ты вообще не приходил, – был ему ответ. – Вы, шныры, все такие максималисты? – грустно улыбнулся стар-

ший. – Или это просто возраст такой? Шныр молчал. – Ты меня презираешь? – Я тебя ненавижу, – негромко ответил тот. Молодой человек поморщился. Было видно, что его это покороби-

ло. – Тяжело иметь брата-ведьмаря? – сказал он с горечью. Зачем я пришѐл? Расковыривать рану? Видеть, что ему тоже плохо? Я каждый раз надеюсь… Я знаю, что он никогда не поймѐт меня.

Но, может быть, простит хотя бы? А можно ли, не поняв, простить? Чего я от него жду? Он вырос. У него есть свои друзья и близкие.

Он дорожит их мнением, а они с радостью убьют меня. Красивый какой стал мальчик… А лицо худое и под глазами тени.

Не кормят их в этом ШНыре, что ли? Проклятый ШНыр, отнял у меня брата. Единственное, ради чего я

жил. Они всѐ боятся «залипнуть» в своѐм болоте, а не понимают, что Шныр – это и есть болото. И они все давно залипли в нѐм.


99

Что их ждѐт? Взял закладку себе – изгнание. Не взял и остался шныром – смерть. Ранняя, бесполезная смерть. Иногда – красивая. В бою, на крылатом коне, с размаху… Бессмыслица.

Худой, синяки под глазами, в чужой ношеной одежде – этого я для него хотел?

Если тебе говорят «ненавижу» и при этом замахиваются табурет-кой – это ещѐ не очень страшно. Страшно, когда говорят спокойно и видно, что мысль хорошо продумана.

– Тяжело иметь брата-ведьмаря? – спросил молодой человек в плаще.

– Тяжело, – с трудом сдерживаясь, ответил шныр. – И это не смеш-но.

Ведьмарь попытался что-то сказать, но не успел. – Что тебе ещѐ нужно? – с неожиданным напором заговорил

младший. – Закладки? Я их для тебя воровать не буду. Информация? Я ничего не знаю. Узнаю – тебе всѐ равно не скажу. Пытать будешь? – он уже почти захлѐбывался словами.

Молодой человек, словно защищаясь, поднял ладони и сделал шаг вперѐд.

Шныр тут же отскочил. Вся принуждѐнная медлительность мгно-венно слетела с него, как ненужная шелуха. Через секунду прямо в лоб ведьмарю смотрело дуло шнеппера.

Тот только чуть приподнял брови, удивляясь. Потом произнѐс уве-ренно:

– Ты не можешь меня убить. – Не могу, – согласился шныр. – Тогда я перестану быть шныром. – Только поэтому? – горько улыбнулся ведьмарь. Тот не ответил. – Он не заряжен. – Это мой, – спокойно сказал шныр. – И он заряжен. – Я уже был в Арктике два раза, – сообщил ведьмарь ровным голо-

сом. – Оба раза меня вытаскивали. А ты думал, мы остаѐмся там навсе-гда? – он усмехнулся, когда шныр не сумел скрыть своѐ удивление. – Хо-тя, кто-то остаѐтся, конечно…

– А ты – важная персона? – со звоном поинтересовался шныр. – Не последняя, – с лѐгкостью подтвердил тот. – Кстати, в меня ты

не попадѐшь, даже не надейся. Я заговорѐнный. И что ты будешь теперь делать, если я захочу тебя съесть? – спросил злорадно.

Было видно, что шныр слегка растерялся. Но только на мгновение. Тряхнув головой, он скинул капюшон. Холодный ветер взметнул исси-ня-чѐрные, давно не стриженые волосы, бросил их ему на глаза.


1100

Теперь дуло взведѐнного шнеппера было приставлено к виску шныра.

– Дурак, – сказал ведьмарь устало и сел на землю. – Всѐ, сдаюсь-сдаюсь-сдаюсь! Видишь – я не вскочу, не брошусь…

Шныр недоверчиво отвѐл шнеппер, но по-прежнему держал ору-жие в руке.

– Надень капюшон, простудишься. Д-да, натаскали вас, – добавил ведьмарь со злостью.

– Вы что там о себе думаете? – сказал шныр. – Думаешь, мы мантру каждый день читаем? Сядем в круг и твердим: ―Я ненавижу ведьмарей, я ненавижу ведьмарей‖, да?

Ведьмарь молчал. – Меня не нужно ―натаскивать‖, я и сам всѐ вижу, – шныр вздохнул

с трудом, словно проталкивая в себя воздух. – Что ты видишь? – голосом умудренного жизнью человека произ-

нѐс ведьмарь. – Как вы нас убиваете… Я устал… Я очень, очень, очень устал… – Я вас не убиваю, – сказал я и поднялся на ноги. Скоро рассвет…

Пора заканчивать встречу. – Ты просто помогаешь, да? Мне показалось или у него правда слѐзы на глазах? Или это от вет-

ра? Ох, малыш… – Ты никогда в жизни не стрелял в шныра? – неожиданно тихо

спросил он, и я расслабился. Расслабился и признался. – Один раз. И я его только ранил в руку. Сшиб с этой вашей кры-

латой лошади. Болт вспорол рукав куртки, кровь брызнула на крыло пегаса.

Шныр выпустил поводья… – Ты целился в руку? Хотел взять в плен? Что же ты всѐ допытываешься! Я целил в голову, поэтому предпо-

чѐл смолчать. – Ты думаешь, он умел летать? Или мы, падая, не разбиваемся? Тут я знал, что ответить. – Земли там в помине не было. Он упал в воду с небольшой высоты

и не разбился, можешь мне поверить, – сказал я с облегчением. Как оказалось, я рано радовался. – Много у него было шансов доплыть до берега с одной рукой? –

добил он меня вопросом. Шансов не было никаких, и мне пришлось промолчать ещѐ раз.


1111

Холодным октябрьским утром, почти ночью, у ворот ШНыра стоя-ли двое.

Младший зло отвернулся, промокнул глаза рукавом старой серой куртки.

– Ну, хорошо, я сволочь, – сорвался, наконец, старший. Нервно провѐл ладонью по длинным чѐрным волосам, таким же, как и у млад-шего.

Только у него они были гладко зачѐсаны спереди назад, и ветер их, казалось, не касался. А у младшего волосы были растрѐпаны, и порыва ветра нещадно хлестали его прядями по лицу.

– А где были твои чистенькие и добрые, – сказал старший, и его голос тоже налился опасным звоном. Теперь стало видно, что он больше привык командовать, чем просить.

– Где они были, когда мы с голоду дохли? Когда ты болел? Когда тебе было восемь, а мне – двенадцать, и мы сидели одни в запертой квартире?

Теперь уже старший сыпал злыми словами, а младший смотрел на него и не решался вставить слово.

– Я полгода лазил через балкон по кабелю, – продолжал старший. – Побирался, рылся в помойках… Воровал, меня били, я опять воровал… Я знал, что если я не найду еды, ты снова будешь плакать ночью… Ко-гда, как ты думал, я не слышу…

Это всегда рано или поздно случается. Пальцы соскользнули с об-леденелого кабеля. У меня со шнырами есть кое-что общее. Я знаю, что такое – падать…

А потом… Этот сладкий и въедливый голос: ―Мальчик, ты хочешь жить?‖. И я по глазам увидел, что им от меня нужно. И понял, что не хо-чу.

Но если бы я не остался жить, что было бы тогда с тобой? И я ос-тался…

– Зачем ты меня мучаешь? – сказал шныр глухо и тоскливо, и ведь-марь запнулся. – Зачем ты ко мне приходишь? Меня после твоего при-хода в нырок не пускают целыми неделями. Видят, что я не выберусь.

Он помолчал, собираясь с мыслями. – Я знаю, что ты хочешь мне сказать, – шныр с трудом усмехнулся.

– Что ты меня спас и теперь расплачиваешься. А мне легко быть белым и пушистым на всѐм готовеньком.

Ведьмарь попытался ему возразить, но он не слушал. – Ты думаешь, я ничего не помню? Я помню, как ты спасал меня. Я

помню, что ты мой брат, – шныр вздохнул прерывисто. – Но тебя пару


1122

раз выволакивали из Арктики, а что это значит, я тоже помню. Ты хо-рошо поднялся там, а там это делают на нашей крови…

Шныр посмотрел ведьмарю в глаза, и того передѐрнуло от скрытой боли.

– Я виноват перед тобой, – сказал шныр. – Я помню, что ты мой брат и спас меня. И я помню, чем ты заплатил за это. Но если бы ты только знал, как я себя за это ненавижу…

Он медленно повернулся и пошѐл к воротам.

1 Вначале что-то дробно грохотало по ступенькам. Ничего необыч-

ного в этом не было – четвѐрка Чеслава любила производить ненужный шум. При ходьбе они вечно топали, чем-то бряцали, на сапогах у каждо-го имелись внушительные металлические скобы, и вообще они чаще бе-гали, чем ходили. Но потом шум стал нарастать, по коридору проволок-ли что-то тяжѐлое, и в итоге дверь задрожала от ударов. Пока Евлантий вылезал из постели, и в саму дверь, и в стену рядом с ней невежливо ко-лошматили кулаками.

Евлантий, однако, не спешил. Он постоял возле кровати, просыпа-ясь, потом дошѐл до двери и потоптался ещѐ, раздумывая. И только по-том неохотно нажал на ручку. После этого дверь широко распахнулась и впечаталась в стену уже без его участия.

– И вот сошлися лѐд и пламень… – нараспев проговорил Евлантий, загораживая проход в комнату.

Чеслав не терпел Евлантия. Он вообще никого не терпел, кроме своей четвѐрки. Он был невысокий, но крепкий и вертлявый, в отличие от преждевременно вытянувшегося, худощавого и медлительного Ев-лантия. Про таких, как Чеслав, часто говорят: мал, да удал. Таких, как Евлантий, описывают куда менее вежливо: соплѐй перешибѐшь.

Чеслав же уважал только грубую силу, каковой он сам, собственно, и являлся. Всяческие книженции и колбочки с порошками он за серьѐз-ное дело не считал. Чеслав вообще не понимал, зачем в форте нужен доктор. По его мнению, ты или живи, или сдохни, а не ходи по краю с кашлем и жалобами на высокую температуру.

Вдобавок Чеслав был кудрявый и чернявый, как обугленная голо-вешка. И, хотя кровь в нѐм текла преимущественно славянская, в городе у него едва ли не на каждом углу требовали паспорт. Сразу же после этого любой такой «требовальщик» оказывался на земле с многочислен-ными ушибами и потерей памяти, но на следующем углу всѐ повторя-лось заново.


1133

Поэтому долговязый светлый Евлантий с его торчащими во все стороны рыжими волосами дополнительно его раздражал. Чеслав вооб-ще не доверял рыжим.

В общем, Чеслав не любил Евлантия, а Евлантий не любил, когда его будят среди ночи. И сейчас молодой доктор-недоучка, благополучно проспавший в своѐ время «клятву Гиппократа», без симпатии разгляды-вал собравшуюся возле его двери толпу.

Обычно четверки ведьмарей имеют чѐткую структуру и действуют слаженно, как единый организм. Четвѐрка Чеслава в этом плане сильно отличалась от остальных. Больше всего они походили на кучку средне-вековых металлистов, не принятых в армию даже самых бестолковых на-ѐмников за аморальное поведение.

– Забирай, – бросил Чеслав, не утруждая себя приветствиями, и указал на кучу тряпья, сваленную в коридоре прямо на пол.

Евлантий склонился над ней, разглядывая. Разглядев, поморщился. – Зачем он мне? – В подвале он подохнет, – Чеслав был прямолинейным, как… как

Чеслав. – А я что? – Евлантий не хотел забот на свою невыспавшуюся голо-

ву. Он хотел в тѐплую постель. – У тебя отдельная комната. – Повтори! – воспрял духом доктор. – Чего? – подозрительно переспросил Чеслав. – Просто повтори, что ты сказал. – Я сказал, что он в подвале сдохнет. А у тебя отдельная комната,

так что… – Вот! – с напускным восторгом перебил его Евлантий. – Вслушай-

ся: от-дель-на-я! Ото всех. И от него – тоже, – он кивнул на пол. – Велели, чтобы ты забрал, – во всѐм, что касалось приказов, Чеслав

был непреклонен. – Давайте я уж всех подстреленных вами шныров стану нянчить, –

зловеще предложил Евлантий. – Ничего у вас не слипнется, нет? – Нет, – кратко обозначил свою позицию предводитель четвѐрки. –

Велено, чтобы он остался жив. А ты – доктор, – снизошѐл он до объясне-ний.

– Спасибо, что напомнил, – Евлантий присел на корточки. Похоже, шныр был без сознания. Евлантий посмотрел на его гряз-

ное лицо, ставшее за время пребывания в ледяном подвале бело-синим, и брезгливо взял за запястье.

– Он уже умер, – сказал с удовлетворением. – Нет, – мотнул головой Чеслав.


1144

– Кто доктор, ты или я? – неискренне возмутился Евлантий. Чеслав сильно размахнулся и ударил лежащего шныра ногой.

Шныр глухо застонал. Евлантий досадливо плюнул и посторонился. Шныра небрежно втащили в комнату и бросили возле стенки. По-

сле этого Чеслав и его ребята, довольные тем, что спихнули проблему на плечи доктора, шумно удалились.

Евлантий включил свет, с глубоким вздохом сел на кровать напро-тив неподвижного тела, обхватил голову руками и стал ждать. Спать ему уже почти не хотелось, но раздражение осталось.

– Вы б его хоть помыли, что ли, сначала, – проговорил доктор в пустоту.

Минут через двадцать тѐплая комната и спокойная обстановка сделали своѐ дело. Шныр осторожно пошевелился и открыл глаза. Лицо его было бледным, но не синим, как вначале.

Евлантий решил не дожидаться, пока пациент совсем опомнится, и опустился рядом с ним прямо на дощатый некрашеный пол.

– Ну, и куда ты ранен? Вопрос был излишним. Свою знаменитую кожаную куртку шныр

успел потерять где-то по дороге. А левый рукав самой обычной бело-зелѐной в мелкую клетку рубашки был весь бурым и заскорузлым от давно натѐкшей крови.

Шныр лежал удобно – на спине. Евлантий быстро расстегнул ему пуговицы на рубашке и помог вытащить правую руку из рукава. А за левый рукав он бесцеремонно дѐрнул, сдирая его вместе с присохшей к телу кровью. Шныр закричал от боли.

– Ну, извини, – без тени раскаяния сказал Евлантий, осторожно ощупывая края раны.

Шныр зашипел сквозь зубы, но молчал. Доктор даже ощутил что-то вроде мимолѐтного уважения. Сам он столько вытерпеть не смог бы. А тут какой-то пацан лет пятнадцати, чуть не в два раза младше, и надо же… Хотя, справедливо рассудил Евлантий, он ещѐ не совсем отошѐл от шока.

– Н-да, плохо твоѐ дело, – сообщил доктор лежавшему на полу шныру.

Евлантий говорил правду. Рана не затягивалась и мокла, а вокруг неѐ по руке уже расползлась чернота вперемешку с густо-фиолетовыми и ярко-малиновыми пятнами. Стоял чуть слышный неприятный запах.

– Да? – выговорил шныр. Ещѐ иронизирует… – Руку придѐтся отнять, – сказал Евлантий и чиркнул ему пониже

плеча пальцем. – Вот так. – Щас, – ответил шныр и закрыл глаза.


1155

– Эй, не спать! – забеспокоился доктор и потряс его за здоровую руку.

Шныр вздрогнул и попытался приподняться. Евлантий помог ему сесть и отошѐл, не стал мешать. Он знал, что скоро тот окончательно придѐт в себя, согреется, и боль начнѐт вгрызаться в него с новой силой.

Шныр сидел, привалившись спиной к стене, и нянчил больную руку. Смотрел он в основном прямо перед собой, но иногда оглядывался вокруг. Похоже, он никак не мог поверить в реальность происходящего.

Ну, не укладывалось в сознании, что вот эта обычная, казалось бы, комната, словно выдернутая из студенческого общежития, находится в форте ведьмарей. Узкая односпальная кровать с разобранной постелью, через приоткрытую дверцу большого трѐхстворчатого шкафа выгляды-вают толпящиеся на полках книги. Окно, чтобы в щели не поддувало, занавешено весѐленьким толстым покрывалом, сшитым из разноцвет-ных кусков разномастной материи. Такие покрывала обычно в деревнях старушки шьют.

Только вот стены загорожены некрашеными серыми досками, и к деревянному подоконнику тоже прибита широкая доска – импровизи-рованная столешница.

А парень, который сидит на кровати, ведьмарь? Рыжий, в жѐлтой пижаме, волосы торчком. Смотрит без сочувствия, но… по-человечески как-то. Шныр встретился с ним взглядом.

– Почему ты в пижаме? – задал несвязный вопрос. Но Евлантий понял. – За необычными впечатлениями – это к Чеславу. Позвать? Шныр мотнул головой и сделал неумелую попытку встать на ноги.

Не смог. – Насчѐт руки ты не шутишь? – спросил тихо. – Смотри, – терпеливо объяснил Евлантий. – В тебя выстрелили из

шнеппера. Наверняка чем-то металлическим. Скорее всего, болтом. Болт вошѐл вот сюда, – он показал на рану пальцем. – Раздробил кость и за-стрял в ней. Металл уже окислился. Рана – чѐрная, началась гангрена. Если руку оставить, заражение пойдѐт дальше. Ты отравишься трупным ядом и умрѐшь. Вот если бы на денѐк пораньше…

Шныр выслушал и отрицательно покачал головой. – Я тебе не верю. – Мне, собственно, наплевать, – раздражаясь, сказал Евлантий. – Но

ты пока нужен зачем-то живым, и точка. В противном случае у меня бу-дут неприятности. Значит, ты не умрѐшь, а с рукой ты не выживешь.

– Я тебе не дамся, – неожиданно твѐрдо заявил шныр и вжался в стену, приготовившись сопротивляться.


1166

Но ведьмарь не двинулся с места. – Тогда я позову Чеслава и его команду, – равнодушно проговорил

Евлантий. – У них есть прикольная древняя штука. Называется «алебар-да». Они тебя разложат на полу. Один сядет на ноги, вот сюда, – он ука-зал шныру на щиколотки. – Другой – на грудь. Третий будет держать руку, а четвѐртый еѐ отрубит.

Евлантий с удовлетворением отметил, что глаза у шныра расши-рились. Доктор даже разобрал их цвет – тѐмно-зелѐный.

– Я разозлюсь и зашивать буду наживую, без наркоза, – закончил он. – Пойдѐшь в подвал страдать дальше. Помнишь, как мучился в пер-вый день, когда был в сознании?

Шныр судорожно сглотнул. – А если я соглашусь? – Всѐ проще и приятней, – Евлантий оживился. – Я сделаю по-

своему. Шесть минут – и никакой боли. – А тебе-то какая разница? – не понял шныр. – В первом случае операция дольше и хлопотней, – честно объяс-

нил Евлантий. – Ну, и кровищу мне отмывать не очень-то... Шныр закусил губу и смотрел на рану. Видимо, он понимал, что

доктор прав, и руку не спасти. И переживать позор, когда его на полу растянет четвѐрка Чеслава, не хотелось. Отчаянная решимость на его лице сменялась сомнением. Он уже был готов согласиться, и Евлантий обрадовался. Но тут шныр внезапно закрыл лицо здоровой рукой и всхлипнул.

– Ну, что ещѐ? – снова раздражаясь, спросил Евлантий. – Хорошо тебе говорить, – сказал шныр безнадѐжно. – А какой из

меня будет шныр с одной рукой? Как я поводья удержу? – Какой шныр? Какие поводья? – заорал, не стерпев, ведьмарь. – Ты

что, думаешь, что тебя отпустят? Ты проживѐшь максимум неделю! Он уже думал, что всѐ испортил, и после его откровенных слов у

шныра останется только один путь – истерика. Но тот неожиданно спо-койно поинтересовался:

– Тогда зачем вообще всѐ это? Из-за чего сыр-бор? – Откуда я знаю, – буркнул Евлантий. Он уже остыл, и ему было

неприятно за свой вопль. – Может, допрашивать хотят. А может, решили вернуть жертво-

приношения. У нас тут многие требуют… Шныр криво усмехнулся. – Ну, и какой у меня выход? – Провести эти несколько дней без боли, – предложил Евлантий. Шныр подумал.


1177

– Разумно, – рассудил он, расслабился и прикрыл глаза. Евлантий принял это за согласие. Огромный шкаф, занимавший почти половину комнаты, был по-

делен им на три части. За первыми двумя дверцами доктор держал свои личные вещи: одежду, книги и прочее. За третьей дверцей хранилось всѐ то, что требовалось для, собственно, его непосредственного предна-значения в форте.

Шныр с удивлением следил, как ведьмарь достаѐт настольную ке-росиновую лампу с зелѐным абажуром, стеклянную колбу с белым по-рошком и чѐрный мел.

– Это всѐ? – недоверчиво спросил он и, удостоившись снисходи-тельного кивка, не поверил. – А чем резать будешь?

– Ах, да, – спохватился доктор и вытащил из другого отделения шкафа широкую серебристую пилу на длинной ручке.

Шныр вздрогнул, но гордо молчал, стиснув зубы. – Как зовут-то тебя, болезный мой? – Евлантия уколола мгновенная

жалость к этому глупому беспомощному пацану. Ещѐ молоко на губах не обсохло, а туда же – шныр…

– Гена, – как-то по-детски ответил тот. – Пошутил я, Гена, – участливо сказал Евлантий и убрал пилу. Верхний свет ведьмарь выключил, а лампу зажѐг и поставил на

доску у окна, заменявшую ему стол. Комнату озарил уютный, домаш-ний, зелѐный свет. Отчѐтливо запахло керосином.

– Надо будет потом проветрить, – озабоченно пробормотал Евлан-тий и очертил вокруг шныра чѐрный круг. Потом тем же мелом мазнул ему по руке чуть выше раны.

– Не смотри, – посоветовал шныру ведьмарь. – А если будешь смотреть – не трогай. И ещѐ на-ка вот.

Он вытянул из-под ворота пижамы плетѐный золотистый шнурок с какими-то побрякушками и отцепил от него белый медальон величиной с детскую ладонь. Бросил его пациенту на колени.

– Зачем это? – настороженно спросил шныр. – Он отводит смерть. Так, на всякий случай, – Евлантий сосредото-

ченно отмерял порошок из колбы. – У нас тут один умелец для всех де-лает.

– А мне сделает? – оживился шныр. Евлантий оценил шутку. – Ну, если хорошо попросишь… Сумев отвлечь парня разговорами, ведьмарь внезапно бросил по-

рошок ему в лицо. Шныр вскрикнул от неожиданности и зажмурился.


1188

Порошок зашипел и начал превращаться в белый дым. Дым змей-ками вился внутри круга, но за очерченные пределы не выходил.

Сквозь раненую руку шныра стала просвечивать деревянная об-шивка стены. Чем больше было в круге дыма, тем прозрачнее станови-лась рука. Евлантий знал, что так же постепенно у его пациента утихает боль.

Через минуту всѐ закончилось. Шныр с озадаченным видом от-крыл глаза и пошевелился. От мучительной боли он избавился, но ниже плеча вообще ничего не чувствовал. Да там ничего и не было. Евлантий с интересом ждал, что будет, когда шныр это полностью осознает.

Реакция его разочаровала. Тот закрыл глаза ладонью и молчал. Ла-донь дрожала, но ни крика, ни слѐз, ни каких-либо других бурных эмо-ций ведьмарь так и не дождался.

Наконец шныр убрал руку от лица. Стараясь не смотреть влево, он разглядывал свои грязные до невозможности джинсы, все в разводах, и даже попытался сковырнуть одно из пятен. Потом провѐл рукой по во-лосам.

Боль от раны перестала его терзать, и на первый план выступили другие насущные проблемы.

– Можно мне где-нибудь помыться? – спросил шныр. Евлантий искренне считал, что свой врачебный долг он уже вы-

полнил. Поэтому вопрос шныра застал его врасплох. Ведьмарь при-стально посмотрел на Гену.

– А какао с мѐдом не хочешь? Тот понял и возражать не стал. Как мог, натянул на себя рубашку.

Застегнуться он не пытался – пальцы дрожали. Обессиленный, полуголый и грязный шныр вызывал у Евлантия

неприятное чувство. Будто он делает что-то неправильно. – Ел-то давно? – озаботился доктор. – Не помню, – честно ответил Гена. От слабости его повело в сторону. Закружилась голова и затошни-

ло. Как после нырка на «двушку»… «Забудь», – оборвал себя шныр. «Этого больше никогда не будет». Тем временем Евлантий с кем-то спорил в коридоре. Слышались

недовольные голоса. Вернулся доктор ещѐ более взъерошенным. Минут через десять дверь, дрожа, распахнулась. Похоже было, что

еѐ как следует двинули ногой. В комнату вошѐл незнакомый Гене моло-дой ведьмарь лет восемнадцати.

Парень был одет в чѐрную шѐлковую куртку с вертикально при-креплѐнными к ней гладкими серебряными пластинами – две впереди, две сзади. Чѐрные кожаные брюки были сплошь утыканы железными


1199

заклѐпками. Каждый сапог змеѐй обвивала толстая золотая цепь. Всѐ вместе это смотрелось дико, но впечатляюще.

В руках ведьмарь держал глубокую тарелку с каким-то варевом. Убедившись, что Гена на него смотрит, ведьмарь смачно плюнул в та-релку и поставил еѐ на пол перед шныром. Потом заржал, довольный своей шуткой.

Гена вытянулся вдоль стены на полу, а руку подложил под голову. – Тьфу, – сказал вслед ведьмарю Евлантий. – Берсерки, блин, недо-

деланные. «Недоделанные берсерки» загоготали в коридоре. – Будешь есть? – без особой надежды спросил доктор у шныра. – Мне всѐ равно скоро помирать, – ответил Гена. – Тогда почему б

не с голоду? – Гордые все стали, – разозлился Евлантий и пошѐл копаться в

шкафу. – На. Из личных запасов. Он достал бутылку с минеральной водой и шоколадку. – Не еда, конечно, но всѐ же… До завтра дотянешь, а утром видно

будет. – Спасибо, – сказал Гена и взял. Когда шныр уже доедал шоколад, в дверь опять беззастенчиво за-

тарабанили. – Ну? – громко позвал Евлантий, поленившись вставать с кровати. Незапертая дверь требовательно распахнулась. На пороге стоял

Чеслав и с удовлетворением смотрел на Гену. – Раз жрѐт, значит, выздоровел, – сам себе заявил ведьмарь и пере-

вѐл взгляд на Евлантия. – Я его забираю, – сообщил. Гена подавился глотком воды. Чеслав смотрел на Евлантия, а Ев-

лантий смотрел на шныра. Шныр не смотрел ни на кого. Пытаясь при-нять вид равнодушного камикадзе, он трясущимися пальцами изо всех сил старался застегнуть на себе рубашку.

– Щас, – спокойно согласился доктор. – Вы его там угробите, а мне потом отвечать.

– Ты ж хотел отдельную комнату, – Чеслав хищно заулыбался и су-нул большие пальцы обеих рук под ремень. Подол куртки приподнялся. Стало видно висящий на поясе электрошокер.

– Я и сейчас хочу, – обрадовал доктор боевого ведьмаря. – Так что, выйди и скажи вашим, чтобы до утра ко мне не ломились.

– Не отдашь? – тоном последнего китайского предупреждения спросил Чеслав.

– Нет.


2200

– Ну, ладно, – ведьмарь качнулся с пятки на носок. – Всѐ равно по-моему будет.

– Дверь закрой! – вслед ему крикнул Евлантий. Дверь осталась открытой. Доктор медленно и лениво потянулся и

неожиданно легко соскочил с кровати. Дошѐл до двери и, прикрыв еѐ, громко щѐлкнул замком. Потом развернулся к шныру, наклонился и, толкнув его к стене, крепко взял за горло. Светлые глаза ведьмаря по-темнели и сузились.

– Одна. Попытка. Побега. И ты. В подвале, – раздельно проговорил он свистящим шѐпотом. – Мимо Чеслава ещѐ ни одна муха не пролетала – всех замучил и убил.

Гена зашѐлся в надсадном кашле. – Ты понял, – констатировал Евлантий и убрал руку. Шныр с тру-

дом выровнял дыхание. Доктор выпрямился и шагнул к столу. Затушил лампу. – Проветрить-то забыли, – сказал куда-то в темноту. Потом Гена услышал скрип кровати и беззвучно сполз по стене

вниз. Лежать было неудобно, но всѐ-таки лучше спать в тѐплой комнате на деревянном полу, чем валяться в подвале – на каменном.

Шныр лѐг лицом к стене и съѐжился. Прислушался к ровному ды-ханию ведьмаря. Закусил зубами солоноватый край рубашки. Теперь можно было и поплакать.

Утро в форте началось рано. Ещѐ не успело посветлеть, а в кори-доре уже шумно топали и лязгали чем-то металлическим.

Гена, проснувшийся от первого же шороха, сел. Он был уверен, что в комнату сейчас кто-нибудь непременно ворвѐтся, схватит его и куда-то потащит. Встать он пока не решался, а встречать смерть лѐжа не хотел.

Евлантий приподнялся на постели, протѐр глаза кулаками и с про-тяжным стоном рухнул обратно.

– Чеслав своих гонит на пробежку, – объяснил, зевая. – Я ж говорю – полуберсерки, блин.

Полежав ещѐ минуту на спине, ведьмарь потянулся и перевернул-ся на бок.

– Слышь, ты, как тебя там, – пробурчал. – Сдѐрни на пол покрыва-ло. В окно только не смотри.

Гена неуверенно встал на ноги, прислушиваясь к себе. Голова больше не кружилась, но во всѐм теле явственно ощущалась слабость. «Это от голода», – подумал Гена и подошѐл к окну. Взялся рукой за по-крывало и дѐрнул. Но отворачиваться не стал. Жадно зацепил взглядом густую темноту и множество огней внизу. Огни, словно выныривая из этой темноты, в то же время ничуть не мешали ей.


2211

Через секунду Гену хлѐстко смело на пол. – Я сказал – в окно не смотреть! – заорал стоящий над ним ведь-

марь. – К Чеславу захотел? Соскучился? Гена съѐжился, подтянув к животу колени, а голову попытался

прикрыть рукой. Евлантий смотрел на него сверху вниз. – Делай, мля, людям добро после этого, – с досадой пробормотал

ведьмарь и отвернулся. Потом подобрал валявшееся возле шныра по-крывало, небрежно набросил его прямо на смятую постель и лѐг сверху.

Через час в комнате заметно посветлело. Гена, для которого мину-ты казались вечностью, приподнялся на локте.

– Слушай, а дай почитать что-нибудь, – неожиданно, сам удивля-ясь своей наглости, попросил он доктора. – Сдохнуть можно от тоски.

Евлантий перевѐл взгляд с потолка на шныра. – Чего я тебе дам почитать? Учебник по анатомии? Или магию для

середнячков? Или ты начинающий? – ехидно осведомился. – А художественных нет? – разочаровался Гена. – У тебя ж книг –

полшкафа. Ведьмарь поморщился. – Художественные я не люблю. В них вечно жить учат. Гена примолк, но ненадолго. – Ну и поучился бы, – пробурчал себе под нос. – Ха, – лениво сказал Евлантий. – Я тебе сам могу всѐ рассказать о

жизни. – Ну и расскажи, – ещѐ больше обнаглел Гена. – Как ты докатился

до жизни такой? – Какой – такой? – уточнил Евлантий. – Ну, ты же врач. Гуманная профессия. Ты людям помогать дол-

жен, – рассудил Гена. – Как ты стал ведьмарѐм? Евлантий сел на кровати. Глаза его превратились в щѐлки. Шныр

запоздало вспомнил, что «ведьмарь» – сугубо внутриШНыровское слово. – А вот, кстати, и Чеслав, – жѐстко произнѐс доктор. В коридоре действительно нарастал рокот. В рокоте сливались гул-

кие шаги по камню, лязг оружия и громкие, возбуждѐнные голоса. – Подожди, – шѐпотом попросил Гена. – Дай мне две минуты. – Чего? – не понял Евлантий. – Просто дай мне две минуты, – отчаянно сказал Гена. – Пожалуй-

ста… Ведьмарь встал с кровати и наклонился над ним. – Вот тебе ответ, – проговорил он. – Мне надоело быть вечно го-

лодным, «подающим большие надежды» студентом. А здесь… – он вы-


2222

прямился и повѐл рукой вокруг. – Здесь меня всѐ устраивает. На осталь-ное мне плевать.

Ведьмарь замолчал и смотрел на шныра. Шныр смотрел на ведь-маря.

– Вот тебе ответ, – повторил Евлантий. – А вот тебе твои две мину-ты.

Он подошѐл к двери и открыл еѐ. – Чеслав! – крикнул в коридор. – Забирай своего подранка! Уже ут-

ро! Чеслав не заставил просить себя дважды. Пока Гена поднимался с

пола, ведьмарь уже бесшумно оказался в комнате. От вчерашней тупо-ватой вальяжности не осталось и следа. Теперь это был подтянутый бое-вой маг с резкими отточенными движениями и холодным взглядом го-лодного тигра.

– Застегнись, – бросил он шныру. – Не со своими ШНыровскими сосунками будешь разговаривать.

Гена замялся. – Я не могу одной рукой, – сказал в смятении. – Не можешь застегнуться правой рукой? – посмотрел на него Че-

слав. – Я левша… – попытался объяснить Гена и умолк. – Тогда Я застегну, – предложил Чеслав. Он не торопился. По очереди застѐгивал шныру пуговицы на ру-

башке и улыбался. Застѐгивал и улыбался. У Гены перехватывало дыха-ние. Он понял, что если пуговицы сейчас не закончатся, он умрѐт просто от разрыва сердца.

Чеслав застегнул последнюю. – Пошѐл, – велел полузадохнувшемуся пленнику. Гена шевельнулся. – А ну, стоять! Чеслав сунул руку куда-то под куртку, и из-под неѐ с тихим звоном

выползла длинная тонкая цепь с приваренными к еѐ звеньям железными шипами. Ведьмарь поднѐс еѐ к лицу шныра.

– Шаг вправо, шаг влево считаются за побег. Прыжок на месте – провокация, – с удовольствием сказал Чеслав. – Слова не мои, но мне ОЧЕНЬ нравятся. Пошѐл!

Гена шѐл и считал шаги. Ведьмарь вѐл его по длинному коридору. Каменные стены почему-то сменялись кирпичными, кирпичные – снова каменными. Словно форт был построен из гигантских разномастных кубиков, сложенных в шахматном порядке.

«Восемьдесят… Девяносто… Сто…»


2233

На сто восемнадцатом шаге Чеслав грубо дѐрнул Гену за воротник, останавливая. Толкнул его к двери в каменной стене.

– Туалет, – объяснил кратко. Сам встал в проходе. Гене было стыдно, но и терпеть сил уже не оставалось никаких. Не

глядя по сторонам, он шагнул в полутьму и, как мог, отвернулся от ведьмаря.

«Сто сорок… Сто пятьдесят…» Равномерные шаги начали убаюкивать. Гене казалось, что он сбил-

ся со счѐта, что его вели по каким-то лестницам, что в стенах кое-где по-падались узкие бойницы. Но если бы его спросили, видел ли он всѐ это на самом деле или ему показалось в полусне, он не смог бы ответить.

«Сто тридцать восемь… Сто тридцать восемь уже было», – отре-шѐнно подумал Гена, и коридор закончился.

Его вывели в небольшой светлый холл, выстроенный, по-видимому, в лучших традициях форта: левая стена была выложена из гладкого серого камня, правая – из красного кирпича. Стена впереди от пола до потолка оказалась плотно завешана новыми блестящими щита-ми. Щиты явно не были тронуты ни единым боем – ни царапинки, ни щербинки. Как выглядит стена позади него, Гена интересоваться не стал. Сзади шѐл Чеслав.

В каменной кладке было вырублено квадратное окно. Окно каза-лось огромным, но кроме чистого, розово-голубого, утреннего неба Гена ничего не смог в него увидеть.

Возле увешенной щитами стены стояло большое, но до невозмож-ности банальное кресло. Как будто его только что вытащили из интерь-ера самой обычной квартиры, где проживает самая обычная среднеста-тистическая семья. Вот придут вечером с работы и спросят – куда делось наше кресло?

Чтобы не засмеяться, Гене пришлось толчками загонять смех глу-боко внутрь себя. «Э, брат, да у тебя истерика», – с удивлением подумал он.

В кресле, опираясь правой рукой на подлокотник и нетерпеливо подавшись вперѐд, сидел старичок в толстом красном халате и чѐрных остроносых туфлях. Больше всего старичок походил на мячик – малень-кий, круглый и упругий. Только и ждѐт повода, чтобы подпрыгнуть, за-суетиться и ускакать куда-то.

У окна стоял молодой, гладко выбритый мужчина в тѐмно-синем деловом костюме. Из нагрудного кармашка выглядывал угол белого, ак-куратно сложенного платка. Берсерка в нѐм выдавали только высокие кожаные сапоги со шпорами.


2244

«Он что, так и летает на гиеле в костюме?» – мельком подумал Ге-на. Берсерк мрачно посмотрел на него, и шныр торопливо отвѐл взгляд.

Справа от кресла в непринуждѐнной позе стоял молодой, лет два-дцати, парень. Ведьмарь был похож на охранника модного магазина: чѐрные отглаженные брюки, белая футболка, стильная дорогая обувь. Только вместо пиджака на его плечи была небрежно наброшена шны-ровская куртка. Его, Гены, куртка!

Гена сразу узнал еѐ. Вот и царапина на груди. Год назад новички, вдохновлѐнные показательной лекцией Ула, решили испытать шныров-скую куртку на прочность. Гена встал у стены пегасни, а Данила выпа-лил в него из шнеппера шариком от подшипника. О том, что Даня мо-жет промахнуться и залепить лучшему другу в голову, не подумал тогда никто. Влетело потом всей пятѐрке.

Заметив, что Гена на него смотрит, парень повѐл плечами и скинул куртку. Когда куртка соскользнула на пол, ведьмарь с видимым удо-вольствием наступил на неѐ. Этого шныр уже не выдержал.

– Ах ты, гад, – выдохнул Гена и бросился к нему. От парня его отделяло шагов семь. Пробежав пять, Гена успел уди-

виться тому, что ни Чеслав, ни берсерк его до сих пор не остановили. В ту же секунду ведьмарь резко выбросил вперѐд руку.

Остриѐ копья вошло Гене точно в солнечное сплетение. Гена оста-новился с размаху. С недоумением попытался ухватиться за короткое толстое древко. Откуда-то снизу в горло начало подниматься что-то тѐ-плое и густое, с медным привкусом. Гена кашлянул, и изо рта прямо на рубашку вылетела тонкая струйка крови. Чувствуя, как его разрывает изнутри, Гена осел на пол.

Старичок в кресле добродушно наблюдал за скорчившимся на по-лу шныром. Потом произнѐс с мягкой укоризной:

– Ну же, Марк… Не слишком ли много для первого предупрежде-ния?

Уголок рта у парня в белой футболке слабо дрогнул. – Первое предупреждение обычно самое действенное. Второе вряд

ли поможет, – ответил ведьмарь. Гена понял, что снова может дышать. И даже распрямиться. Подошедший сзади Чеслав рывком вздѐрнул шныра на ноги. Гена

прижал руку к груди. Не было ни копья, ни раны. Боль уходила быст-рыми, короткими толчками.

Старичок следил за ним с весѐлым любопытством. – Да, Марк у нас умеет убеждать, – пояснил благосклонно. – Даже в

том, чего нет на самом деле.


2255

Ведьмарь в футболке коротким наклоном головы выразил вежли-вую готовность убеждать и дальше. Ногу с куртки он так и не убрал. Ге-на смотрел на это и мучился.

Старичок всем корпусом живо развернулся к Чеславу. Теперь уко-ризна, звучавшая в голосе старого ведьмаря, относилась уже к нему.

– Ну, что же Вы, любезнейший… Так грубо обращаться с нашим гостем… Нехорошо, право.

– Я не знал, что он гость, – сказал Чеслав и заржал. С ним вновь произошла разительная перемена. Словно в ведьмаре

мирно сосуществовали две абсолютно разные личности, и каждая вы-глядывала в строго отведѐнное для неѐ время. Теперь это снова был не-далѐкий развязный вояка.

– Ну-с, давайте знакомиться, – старичок, наконец, перестал вер-теться в кресле и сел поудобнее, глядя прямо на шныра. – Моѐ имя Вам ничего не скажет. Я здесь вообще, так сказать, проездом. Кочую, так ска-зать, из форта в форт. Люблю, знаете, смену обстановки.

Вроде бы ничего не значащие слова сыпались из него без пере-дышки. Гена с трудом улавливал смысл.

– А Вы, как я понимаю, Геннадий? Гена не сразу понял, что его о чѐм-то спрашивают. Просто уловил в

словах паузу и сосредоточился. – Ага… – подтвердил и усмехнулся. – Алексеевич… Старичок обрадовано засмеялся мелким, рассыпчатым смехом. – Ну-ну, к чему такие церемонии между друзьями, – сказал он и

поощрительно улыбнулся Гене. – Мы ведь друзья? Шныр явственно ощутил пустой рукав рубашки. – Не уверен, – ответил тихо, но внятно. Старичок, казалось, не был огорчѐн отказом. – Послушайте совет взрослого человека, Геннадий, – задумчиво

проговорил он. – Не стоит Вам быть таким непреклонным, право. Вра-гами можно стать всегда. А вот обоюдная дружеская помощь может ока-заться исключительно незаменимой для нас обоих…

Гена путался в его словах, как в паутине. Вдобавок ко всему, шныра снова стало подташнивать от голода.

– Какая помощь? – не понял он. Старичок опять подался вперѐд и вцепился в Гену взглядом. – Обоюдная, друг мой, обоюдная… Вы – мне, я – Вам, так сказать… – И чем вы мне можете помочь? – у шныра хватило сил усмехнуть-

ся. – Например, отпустить Вас живым и здоровым, – ласково улыбнул-

ся старичок. – Поверьте мне, это вполне в моих силах. И даже куртку


2266

Марк Вам вернѐт. Правда, Марк? – обратился он к молодому ведьмарю. Тот молча приподнял бровь. – Ну, мы его уговорим, – старичок перешѐл на заговорщицкий шѐпот.

– А руку вы мне тоже вернѐте? – с горькой иронией спросил Гена. Старичок не смутился. – И руку вернѐм, – спокойно пообещал он. – Со временем… Если

наше сотрудничество будет плодотворным… – А что я должен взамен? – поинтересовался Гена. – Душу? Старичок откинулся в кресле и заливисто засмеялся, замахал на

Гену руками. – Ох, юноша! – сказал он, с удовольствием отсмеявшись. – Вы пере-

читали книжек. И книги Вы читали явно не те, поверьте мне. Я что, по-хож на чѐрта? – он пристально посмотрел на шныра.

– Нет, – вынужден был признать тот. – Оставьте свою душу себе, она Вам ещѐ понадобится, – разрешил

ведьмарь. – От Вас потребуется оказать мне пару мелких услуг, и только. Услуги, право, совсем нетрудные. Можно сказать, курьерские…

Он вопросительно взглянул на Гену. Гена, уставившись в пол, мол-чал. Ободрѐнный его молчанием, старичок выпрямился в кресле.

– Вы, молодые, используете звѐзды лишь для того, чтобы смотреть на них, – заговорил старый ведьмарь. – На самом же деле звѐзды могут выступить в роли неоценимого помощника…

– Такого же неоценимого, как я? – съехидничал Гена, вклинившись в очередную паузу.

Старичок посмотрел на него и грустно вздохнул. – Не надо, Чеслав, – сказал он в пространство за Гениной спиной. –

Уберите цепь. Не стоит, право… Осознав, что ему только что грозило, шныр непроизвольно съѐ-

жился. Ведьмарь коротко глянул на него. – Ну, вот я и помог Вам в первый раз, – произнѐс сухо. В памяти Гены всплыли кадры старого детского фильма. Из воды

высовывается худая сморщенная рука и грозит длинным когтистым пальцем: «Должок!» Поддавшись порыву, Гена посмотрел на руки ведь-маря. Руки были полные и холѐные.

– Что ж, не буду вдаваться в лишние подробности, – старичок пе-решѐл на деловой тон. – Вижу, они Вас утомляют. У меня есть личная цель. И есть определѐнное пророчество, которое продвигает меня к этой цели. В принципе, я могу справиться и без Вас, – ведьмарь развѐл рука-ми. – Но лучше лишний раз предохраниться от возможных неожидан-ностей, не правда ли? Ваша миссия – кое-что вовремя сказать, кое-что


2277

вовремя положить в нужное место, ну и прочее в этом роде. Согласитесь, это мелкие услуги.

– Это относится как-нибудь к ШНыру? – хрипло уточнил Гена. – Да, – не стал скрывать старичок. – Но довольно косвенно… Види-

те ли… Да и к чему нам эти сложности! – он беззаботно махнул рукой. – Вы предлагаете мне предать ШНыр, – сказал Гена, чтобы обру-

бить все концы разом. Лицо старичка недовольно сморщилось. – Ну, я не стал бы так категорично… – медленно проговорил ведь-

марь. – Но, если Вам угодно… – Мне не угодно, – сказал Гена пересохшими губами. – Можете ме-

ня убить. Старичок мелко покивал. – Знаете, Геннадий… Недавно я услышал один анекдот. На войне

неприятели взяли в плен двух солдат. Один услышал, что их собираются расстрелять на следующее же утро, и предложил сбежать до рассвета. Второй солдат засомневался: «А хуже не будет?»

Стоявший у окна берсерк хмыкнул. Ведьмарь перевѐл блуждаю-щий по стенам взгляд на Гену.

– Во-от, – сказал ему, хотя тот даже не улыбнулся. – И я сначала смеялся. А потом я рассказал этот анекдот Чеславу…

Взгляд старичка перекочевал за спину шныра. – Чеслав, по правде говоря, шутку не понял. Он сказал мне, что

есть вещи куда похуже смерти… Ну, не будем о грустном, – снова ожи-вился старичок. – Знаете, Геннадий, Вы так молоды! Сколько Вам лет? Пятнадцать? Шестнадцать?

Гена хотел промолчать, но через несколько секунд ощутил болез-ненный тычок в спину.

– Четырнадцать… – Ещѐ, поди, паспорт не получили… – продолжал ласково рассуж-

дать ведьмарь. – Получил, – Гена почувствовал, что охрип, и откашлялся. – Ну, это, собственно, неважно, – старичок окутывал шныра мяг-

ким голосом, словно упаковывал его в вату. – Я Вам вот что хочу ска-зать… Я имею честь знать Вашего уважаемого директора…

Гена протестующе шевельнулся. – Нет-нет! – поспешил успокоить его старичок. – Я отнюдь не иро-

низирую. Просто мы… я и достопочтенная Калерия Валерьевна… ска-жем так, не можем прийти к общему согласию. Мы спорим много лет…

Старичок опять наклонился вперѐд, держась за подлокотники.


2288

– Вы же ещѐ совсем ребѐнок… Право, я не хочу Вас обидеть… Но зачем же Вам лезть в эти взрослые дрязги? Только не пытайтесь нас об-мануть, Марк всѐ равно проверит…

От голода и переживаний Гену клонило в сон. Ровный и ласковый голос убаюкивал.

– Ну, как же мне убедить Вас? Ведьмарь выпрямился и обвѐл холл взглядом, словно прося совета

у всех присутствующих. – Прострелить ему вторую руку, – предложил Чеслав. – И ногу.

Обе. Гена закрыл глаза. Теперь он казался себе хрупким и беззащитным.

Он стоял перед ведьмарями, измученный голодом и страхом, рубашка и джинсы в разводах грязи и засохшей крови. Разве может один малень-кий и беспомощный Гена всерьѐз навредить такому большому и силь-ному ШНыру? Даже если и сделает что-нибудь не так…

Сомнение уже пустило в нѐм свои корешки. Вначале тонкие и роб-кие, они оплетали его густой сетью, проникая в душу. Ведьмарь видел это и ждал с нетерпением.

Давным-давно Гена где-то услышал мысль, что не надо спасать весь мир разом. Никому это не по силам. Надо просто выбрать одну неболь-шую цель.

Гена понимал, что не может отвечать за весь ШНыр. «Если я предам ШНыр, у меня умрѐт пчела», – подумал Гена и от-

крыл глаза. Он выбрал свою цель. Его пчела не должна умереть. Старый ведьмарь разочарованно вздохнул. – Ну что ж… – задумчиво сказал он. – Я мог бы попросить Чеслава.

Уверен, он быстро убедил бы Вас. Чеслав коротко хохотнул и звякнул цепью. – Но боюсь, после этого Вы будете не в состоянии помочь мне, –

продолжал старичок и, обернувшись вправо, сделал приглашающий жест рукой. – Марк, прошу Вас.

Ведьмарь в белой футболке сделал несколько шагов вперѐд. – Смотри мне в глаза, – велел шныру. Гена машинально повино-

вался… …И с головой ушѐл в холодную осеннюю воду. Одежда намокла и

тяжело тянула вниз. Гена, отчаянно отплѐвываясь, попытался выгрести на поверхность, но левую руку выше локтя пронзила острая, нечелове-ческая боль. Шныр хотел закричать, но подавился водой. Уже практиче-ски захлѐбываясь, он почувствовал, что его резко дѐрнули кверху…

… Он провалился в темноту. Упал на каменный пол. Обессилено перевернулся на спину и жадно глотал воздух. Ощутил, как леденеет те-


2299

ло в мокрой одежде. А левую руку, как и прежде, дикая боль раздирала на куски. Гена мучительно застонал…

… И очнулся в холле. Макс стоял рядом и насмешливо смотрел на него.

Гена схватился за левое плечо. Руки не было. Тогда он, задыхаясь, посмотрел на ведьмаря в кресле. Тот мягко улыбался.

– Марк заставит Вас переживать самые неприятные моменты Ва-шей жизни, – беззлобно предупредил старичок. – Раз за разом. День, не-делю, месяц… Это тяжело, но – увы! – не смертельно. И практически ни-какого физического вреда для организма.

Гена заплакал. Он плакал долго и взахлѐб, вытирая слѐзы грязным рукавом рубашки, и чувствовал, как на него все смотрят.

– Чѐ вы думаете, если я разревелся, то уже всѐ? – сказал он с вызо-вом. – А вот хрен вам!

– Чеслав, стулья, – приказал старый ведьмарь. Два стула поставили друг против друга. На один стул Чеслав уса-

дил Гену и встал сзади, придерживая его за плечи. На другом нетороп-ливо расположился Марк. Шныр с жалобным отчаянием глянул на него. Марк поймал его взгляд.

– Мне, в принципе, наплевать, – сказал равнодушно. – Это моя ра-бота.

Гена сумел криво улыбнуться. – Ты за последнее время уже второй, кому на меня абсолютно пле-

вать. Может, выставите меня – и под зад коленом? – Смешно, – кивнул Марк. – Ну, начали… Гена поспешно опустил голову. Главное – не смотреть ведьмарю в

глаза. Тогда они ничего не добьются. Может, его отдадут Чеславу, и тот, наконец, убьѐт его…

Марк ждал, когда шныр полностью уйдѐт в свои мысли. Потом не-громко окликнул:

– Эй… Гена повѐлся и посмотрел на него.

2 С утра день не заладился. Ул знал, что новички прибудут после

обеда, а значит, есть возможность смотаться в город. Времени, конечно, в обрез. И не то что бы это было так важно, но… Если использовать сири-на, а на обратном пути зарядить его, то на само пребывание в городе ос-танется часа три, не меньше.


3300

В общем, Ул решился. Уже коснувшись нерпи, он вспомнил, что забыл взять с собой зарядную закладку. «Ерунда, загляну потом на Твер-скую», – подумал Ул, хотя его это неприятно царапнуло.

Царапнуло, как оказалось, не зря. Возле мемориальной доски, под которой и была спрятана закладка, велись активные ремонтные работы. То ли трубу прорвало, то ли ещѐ что, Ул не стал разбираться. Он понял, что вполне взрослый молодой человек, лезущий через перекопанную улицу мимо матерящихся вслед ему рабочих только затем, чтобы про-читать надпись на мемориальной доске, вызовет ненужный интерес.

До следующей зарядной закладки было минут тридцать на автобу-се или около часа пешком, если дворами. Недавно Ул самоуверенно съел две порции мороженого, чтобы порадовать себя любимого. За это он че-стно купил Яре две шоколадки. Теперь на автобус не хватало четыре рубля с копейками. Ул плюнул и решил идти пешком.

До закладки он добрался без приключений. Но, вернувшись в ШНыр, обнаружил, что новички приехали раньше, чем планировалось.

Макс был занят. Афанасий отлѐживался после нырка. Родион тоже был занят, но меньше, чем Макс. В результате встречать «всю эту ораву» пришлось именно ему.

Когда «законный встречальщик», наконец, объявился, Родион жутко злился на него. Почему – Ул понял немного позже.

– Бить – нельзя! Орать – бесполезно! Отжиматься толком не заста-вишь! – бушевал старший шныр и прицельно кидался в прогульщика сразу четырьмя ботинками – своими и Афанасия.

Вид взбесившегося Родиона произвѐл на Ула неприятное впечат-ление. Он уже начал догадываться, что обычным «втыком» дело не ог-раничится.

– Ну, хочешь, я за тебя в пегасне отработаю? Или на кухне подежу-рю? – Ул мужественно принѐс себя в жертву дружбе.

Тут Родион неожиданно успокоился. И даже самолично собрал разбросанные по чердаку ботинки.

– Нет, – ехидно сказал он слегка опешившему от такой резкой пе-ремены Улу. – Иди, тебя Кавалерия зовѐт.

– Это из-за опоздания? – догадался шныр. – Нет, – ещѐ ехиднее ответил Родион. – Иди-иди, там всѐ узнаешь, –

и завалился в гамак. – Не люблю, когда меня так любят, – настороженно пробормотал

Ул и пошѐл. Директора ШНыра он нашѐл в еѐ кабинете, на южной половине.

Калерия Валерьевна с маленьким секатором в руках задумчиво стояла


3311

перед вянущим кустом жѐлтых роз. Она решала, сейчас обрезать сохну-щие ветки или чуть погодить.

Ул вздохнул с облегчением: раз Кавалерия ждѐт его в саду, значит, не так уж всѐ серьѐзно.

– Здравствуйте, Калерия Валерьевна, – он ухитрился улыбнуться виновато и радостно одновременно. Мол, я знаю, что не прав, но рад, что Вы меня не забыли, и готов понести соответствующее моему прома-ху наказание, не превышающее, впрочем… и т. д. и т. п.

– Можно? – Нужно, – ответила Кавалерия и положила секатор на столик. –

Подождѐм. Глядишь, и выправится… Кавалерия прошествовала на северную половину к письменному

столу. – Садись, Олег, – суховато пригласила она старшего шныра, указы-

вая ему на стул. Ул заволновался и сел. Он хотел было вытянуть ноги под стол, но

Октавий, занявший это место первым, подозрительно зарычал. – Ты сегодня немного опоздал, – сказала Кавалерия. – Калерия Валерьевна… – шныр попытался напустить на себя оза-

боченный вид. Но Кавалерия его не остановила, а придумать что-нибудь существенное под еѐ взглядом он не смог. – Извините, я больше не буду.

– Тогда о деле. Пчѐлы в этом году набрали четырнадцать новичков. – О-о! – с умным видом сказал Ул. – Что «О-о!»? – поинтересовалась директор. – Э-э… А это хорошо или плохо? – уточнил шныр. – Есть некоторые трудности. – Четырнадцать человек будет трудно разбить на пятѐрки? – по-

пробовал догадаться Ул. Кавалерия посмотрела на него. – Ул, ты учил в школе математику? Четырнадцать человек невоз-

можно разбить на пятѐрки. Ул сделал вид, что устыдился, и замолчал. – Но трудности не в этом, – продолжила Калерия Валерьевна. –

Четверо из набора хорошо друг друга знают. До ШНыра они жили на соседних улицах и, кажется, даже учились в одной школе.

– Ну… хорошо, – осторожно предположил шныр, не понимая, к чему ведѐт директор. Он занимался важным делом – незаметным про-движением своей левой ноги под стол.

– Неплохо, – согласилась Кавалерия. – Но они, если можно так ска-зать, друг друга недолюбливают. У каждого из них была своя компания.


3322

Думаю, ты знаешь, как это бывает…– она посмотрела на него вопроси-тельно.

Ул знал. – Они успели подраться уже дважды. Первый раз – ещѐ по дороге,

в маршрутке. Второй раз – во время ознакомительной экскурсии по ШНыру.

– А что случилось на экскурсии? – поинтересовался шныр. Он на-чал понимать, почему злился Родион.

Кавалерия сделала неопределѐнный жест рукой. – Кто-то что-то не так сказал, не так посмотрел. Повод был не ва-

жен. – Всѐ ясно, – Ул продвинул носок ботинка вперѐд ещѐ на два мил-

лиметра. – Гормоны играют, кулаки чешутся, дурь требует, чтобы еѐ немедленно выбили. Но в ШНыре так не принято, – он взглянул на ди-ректора.

– Вот именно, – Калерия Валерьевна положила ладони на стол, словно припечатала слова. – Поэтому я хотела попросить тебя об одол-жении.

Ул насторожился и убрал ногу из-под стола. Октавий запоздало гавкнул.

– Я решила, что кроме обычных мудрых наставников ШНыра, ко-торые будут учить их доброму и полезному время от времени, им нужен кто-то постоянный, – Кавалерия выразительно посмотрела на старшего шныра. – Кто-нибудь, кто сможет за ними приглядывать. Я решила, что это будешь ты, Олег.

– Я? – поразился тот. Кавалерия кивнула. – Я долго думала. Афанасий с ними не справится. Макс их попро-

сту не переговорит: языки у них подвешены будь здоров, а вот уважение к старшим хромает. Родион смог их вытерпеть ровно двадцать минут, пока проводил вводную экскурсию. Остаѐшься ты. Будешь воспитывать новое поколение шныров, – сказала она ободряюще.

– Калерия Валерьевна! – жалобно сказал Ул. – Я сам ещѐ неразум-ное дитѐ! Ну, какой из меня воспитатель?

Он вскочил со стула и повертелся в разные стороны, показывая, что воспитатель из него действительно никакой. Встревоженный Октавий попытался ухватить его за штанину, не успел и с недовольным рычани-ем полез обратно под стол.

– А из меня какой? – задала Кавалерия встречный вопрос. – Назови, с кем из вас мне было легко.

Ул уныло опустил голову.


3333

– Тогда иди. Шныр был уже в дверях, когда Кавалерия окликнула его. – Ул, я вовсе не такой жестокий человек, как вы все привыкли обо

мне думать, – предупредила она. – Если тебе будет очень тяжело, только скажи мне. Я освобожу тебя от нырков на «двушку».

Обманутый Ул закрыл рот так же торопливо, как перед этим от-крыл.

Своих новоявленных подопечных Ул нашѐл в коридоре второго этажа, где располагались жилые комнаты. Узнать их было нетрудно. Су-ровой молчаливой группой парни направлялись к выходу.

Трое, все крепкого спортивного телосложения, имели вид одно-временно решительный и презрительный. Четвѐртый – невысокого рос-та, худой, светлые коротко стриженые волосы слиплись сосульками, как будто их обладатель недавно совал голову под кран. Выражение лица у него было утомлѐнным, но упрямым. Если каждый из троицы торопился добиться своего места под солнцем исключительно с помощью твердых и тяжѐлых предметов, то четвѐртый не понимал, зачем это вообще нуж-но. Не понимал, но шѐл, чтобы не подумали, что он боится.

Дождавшись, пока воинствующее племя приблизится к выходу, Ул лѐгким движением руки в дополнение к своим широким плечам пере-городил проход. Старший из группы, высокий красивый парень лет семнадцати в синей обтягивающей футболке и чѐрных джинсах, шѐл первым. Ему пришлось сбиться с шага и аккуратно, но твѐрдо убрать с пути руку шныра. Несговорчивый Ул выставил в проход ногу.

– Ни тебе «здрасьте, дяденька», ни тебе «спасибо», – подытожил он. Теперь уже все остановились и смотрели на него.

Старший небрежным движением откинул со лба длинные тѐмные волосы. По его облику было видно, что он следит за собой, но как-то пе-риодически. Стрижка модная, модельная, но не обновлялась месяца три-четыре, волосы отросли и лезли на глаза. Футболка, опять же, мод-ная, но заштопанная в нескольких местах. Стильные и явно очень доро-гие джинсы – и простенькие, замученные жизнью кроссовки. Оказав-шись почти на две головы выше шныра, парень посмотрел на него свер-ху вниз.

– Какой же из тебя дяденька? – насмешливо сказал он и сделал не-определѐнный жест руками, пытаясь показать нечто необъятное. – Вот у вас есть один… Вот это, я понимаю, дяденька. Я, правда, не помню, как его зовут…

– Дяденьку зовут Макс, – догадался Ул. – А меня зовут Олег. Лучше – Ул. Иногда меня не зовут, тогда я сам прихожу.


3344

Светленький парнишка улыбнулся. Ещѐ двое смотрели мрачно и нетерпеливо. Они ничего не имели против Ула в принципе, но сейчас он бессовестно отвлекал их от дел.

– А я Аркан, – сказал парень в синей футболке. – Можно Аркадий. Аркашей не называть – застрелю.

– Из чего ты собрался в меня стрелять? – заинтересовался шныр. – Ну, нам же выдадут… эти, как их… – Аркан замялся, вспоминая. – Шнепперы? Теперь вряд ли, – обнадѐжили его. – А чѐ, ты тут, что ли, главный? – вступил в разговор ещѐ один из

боевой троицы. Вид у него был слегка помятый. Серые волосы топорщились,

пыльная белая футболка испачкана спереди бурыми каплями. – Я главный, – подтвердил Ул. – А если не ты, то чѐ? – не успокаивался тот. Парень, стоявший позади всех, принял позу расслабленную и ску-

чающую, даже прислонился плечом к стене. Он тоже выглядел потрѐ-панным: синие джинсы вымазаны в земле, на рубашке не хватает пуго-виц. Прикинув взглядом расстояние до шныра, парень сунул руки в карманы красной спортивной куртки.

Судя по всему, ребята привыкли воевать между собой. Но при слу-чае, если находилось против кого дружить, они могли объединиться, и действовали при этом довольно слаженно.

Тот, что в испачканной футболке, будет раздражаться и наезжать, отвлекая на себя внимание. Второй, пошарив карманах, кинет Улу в ли-цо что-нибудь сыпучее. Независимо-миролюбивый Аркан сильным толчком, сопроводив его подсечкой, отправит шныра катиться вниз по лестнице. После этого они спокойно пойдут драться друг с другом, а в следующий раз Ул не станет загораживать им дорогу.

– Конечно, ты главный, – сказал Аркан голосом родителя, который убеждает невовремя проснувшегося ребѐнка, что Дед Мороз всѐ-таки есть.

– А чѐ это он? Может, это я? – надоедливый сделал шаг вперѐд и в сторону, освобождая пространство для броска.

Аркан понял и развернулся боком. Парень в куртке ещѐ не поше-велился, но внутренне собрался. Ул скосил глаза на нерпь, проверяя, за-ряжен ли лев. Аркан проследил его взгляд и усмехнулся.

– А что, без этого никак? Мы люди безоружные, – он развѐл рука-ми, показывая пустые ладони.

– Ну, если в порядке строгой очереди, – согласился шныр. … Добравшись до чердака, Ул понял, что его ждали. Бледный

Афанасий с синяками под глазами смотрел виновато и сочувственно.


3355

Макс, нарочито отвернувшись, возился со своими арбалетами, но его напряжѐнная спина была само любопытство.

– Если что помочь – обращайся, – предложил Родион, покачиваясь в гамаке. – Ну, там, в пегасне поработать… или на кухне подежурить…

– Вот засада, были-и-ин, – сказал Ул и хлопнул Макса по плечу. – Привет, что ли, дяденька!

– Кто д-дяденька? – не понял тот. – Я – дяденька? Это они т-тебе так сы… сказали?

– Дяденька – не тѐтенька, – успокоил его Ул. – Не парься. – Ты их всех видел? – спросил Афанасий. – Ну, и как впечатление? – Дикие они какие-то, – признался шныр. – Мы с ними пришли к

общему согласию. Каждый день я их увожу с территории ШНыра – драться, а в неурочное время они друг на дружку больше не кидаются.

– Ни фига себе, – удивился Родион. – Это только ты мог такое при-думать. Кавалерия, конечно, не знает…

Ул сокрушѐнно покачал головой. – Мне же ещѐ и пример пришлось подавать! – сказал он возмущѐн-

но и, прихрамывая, направился вглубь чердака. – Они в самом деле ди-кие. Не вывернуть руку – а сломать, если упал – ногами бить, чтобы не поднялся. Антон этот… тихий такой, светленький… вообще Аркану зуб вышиб.

– Этот «ботаник»? – не поверил Родион. – Да он же кулаки сжимать не умеет. Ну, ты-то их всех победил, конечно? – поинтересовался.

Ул покосился на него. – Он не кулаком вышиб, а камнем, – пояснил шныр, дохромав до

гамака. – Не уследил я… – Я н-не должен этого говорить, к-конечно… – начал Макс, но сму-

тился. – Ну, всѐ равно ведь скажешь, – подбодрил его Родион. – У меня ощущение сы… сложилось, как будто они шли в ф-форт к

Тиллю, но з-заблудились… Ул скривился. – Неприятно, но не буду спорить. Родион, не вставая, поднял вверх большой палец. – Дерзай, «Макаренко»! Воспитывай бандитов. Ты войдѐшь в исто-

рию ШНыра! – Сгинь, предатель! – прорычал Ул, перекручивая гамак. Благодаря хитрому тактическому ходу старшего шныра драться

буйным новичкам вскоре надоело. Одно дело – выуживать из противни-ка нехорошие взгляды и слова, а затем с боевыми воплями на него ки-даться. Люди смотрят, опять же…


3366

И совсем по-другому воспринимается ежедневная обязанность та-щиться в глухомань, чтобы получать там тычки и затрещины. Тем более что Ул убийства не допускал, но и драку не останавливал – ждал, когда устанут сами.

Первым решился отказаться Аркан, которому в принципе было наплевать, что о нѐм подумают. Потом Веня потерял свою любимую красную куртку и впал в глубокую депрессию. Кос, которому оказалось всѐ равно, для чего махать руками и ногами, остался не у дел. Неумелого Антона он бить стыдился. Добрый Ул, чтобы мальчику не было скучно, отвѐл его к Максу – специалисту по рукопашному бою. Так терпеливый учитель и благодарный ученик нашли друг друга. Кос даже стал немно-го заикаться, подражая Максу.

Потом Ул узнал, что младшие шныры называют его «трактор». Выражения типа «как трактор скажет» он слышал от них и раньше, но не придавал значения. Ул наивно предполагал, что это просто присказ-ка вроде: «А кто за вас свет в душе будет выключать? Пушкин?». Но од-нажды Аркан сказал Вене:

– Спроси у «трактора», – и, увидев шныра, добавил. – А вон он, кстати.

Ул подошѐл, слегка опешив. – Это я, что ли, «трактор»? – Ну, ты же главный, – ровным голосом объяснил Аркан. – А мы

уже за тобой, «прицепом», значит. И не понять – то ли он прикалывается, то ли говорит вполне серь-

ѐзно. – Новое поколение, были-и-ин, – сказал Ул и предупредил. – Что-

бы я этого не слышал больше! – Хорошо, больше не услышишь, – спокойно пообещал Аркан. Максу эти четверо новичков по-прежнему не нравились. Более-

менее благосклонно он относился только к Косте. – П-прямой пацан, – признался как-то Улу старший шныр. – Ниче-

го не сы… скрывает. Если что-то не нравится – сразу сы… скажет. – Сразу скажет и по лбу стукнет, – усмехнулся Родион, услышав. – Ну и пусть с-стукнет, – заспорил Макс. – А остальные хитрые к-

какие-то. Сделают что-нибудь или скажут – вроде и б-бить не за что, и осадок ос-остался.

Ул-«трактор» не мог с ним не согласиться. – И ещѐ они вечно че-четвѐркой ходят, – сокрушался шныр. – Вро-

де м-мелочь, а неприятно сы… смотреть.

***


3377

Вторая неделя сентября. Кентавр на нерпи Ула вспыхивает. – Ул, ты занят? Спустись во двор, – просит Афанасий. – А что случилось? Шныр не любит, когда его отвлекают от важных дел. Сейчас их

два: лежать в гамаке и думать. – Ну, что-что… Гаврики твои… – нерпь гаснет. Ул сердится и ругается нехорошими словами. На чердаке никого

нет, кроме него, поэтому он ругается долго и со вкусом. Во дворе его ждут Аркан, Антон, Веня, Костя и старшие шныры. – В-вот, – говорит Макс, слегка волнуясь. – Знаешь, откуда мы их

до-достали? – Откуда? – спрашивает Ул и смотрит на непривычно молчаливую

четвѐрку страшными глазами. – С седьмого этажа сняли, – сообщает Афанасий. – Они влезли в

недостроенный дом и прыгали оттуда. Мы их засекли случайно… – Трудно б-было не засечь, – перебивает его Макс. – Орали на всю

округу. Ис… испытывали шныровские куртки на пы… прочность. Страшные глаза теперь делаются у Ула сами собой, без его види-

мого участия. – Мы же не сразу хотели с седьмого этажа прыгать, – оправдывает-

ся Костя. – Мы же сначала со второго… потом с третьего… Ну, и по на-растающей.

Макс смотрит на него. Кос умолкает. – Мы бы сбросили сначала его, – объясняет Аркан спокойно, кивая

на виноватого Антона. – Его не жалко… Родион не выдерживает и влепляет наглому новичку оплеуху. – Больно! – возмущается Аркан. – А глазом на арматуру – не больно? – зловеще осведомляется

старший шныр. – Это же стройка! А ногу сломать? Или шею свихнуть? – «Камикази», были-и-ин! – говорит Ул. – А если бы ведьмари уви-

дели? – Д-думаю, что увидели, – предполагает Макс. – Но боялись пы…

подойти. – Не «камикази», а «камикадзе», – упрямо бормочет начитанный

Антон. Ул не спорит. – Каждому «камикадзю» отжиматься – и в пегасню, – определяет

он. – Пусть труд делает из обезьяны человека… Веня врывается на чердак без стука и кричит: – Ул! Аркан и Антон пошли стреляться!


3388

Ул недовольно открывает один глаз. У него отходняк после нырка, и шныру очень не хочется разбираться с очередными закидонами.

– Чего их мир не берѐт? – бурчит он. Веня, пробираясь к его гамаку, натыкается на скелет, притащен-

ный кем-то из старших шныров. Скелет настоящий. Макс вешает на не-го арбалеты, когда их становится слишком много.

Веня цепляется за скелет курткой и отскакивает, с грохотом роняя его на пол. Ул открывает второй глаз.

– Антон нам про своего отца рассказывал, – торопливо объясняет младший шныр. – Он у него милиционер, вроде. Ну, Аркан ляпнул что-то в своѐм духе. Что-то типа «хороший мент – мѐртвый мент»… Антон взбесился, и они пошли стреляться.

Веня добирается, наконец, до Ула, и испуганно смотрит на него. Ул со стоном садится в гамаке, обхватывает голову руками. Всѐ тело бо-лит, и своих подопечных он тихо ненавидит.

– Вот засада, были-и-ин, – тянет он и пытается найти спасение где-нибудь на стороне. – Куда они пошли? За пегасню? Кто там есть из старших? Или из средних хотя бы…

– Они за ШНыр пошли, в лес, – Веня бледен и серьѐзен. – Велели никому не говорить.

– Что?! – подскакивает Ул и резко наклоняется за обувью. За это непродуманное движение боль бьѐт его молотком по голове. Сильно.

– Уй ты… – Ул шипит сквозь зубы и медленно выпрямляется. Дер-жится пальцами за виски.

– Пега седлать мне, быстро! Веня метнулся с чердака. … Аркану смешно смотреть на Антона. Типичный «ботаник»,

обиженный жизнью. Его даже подначивать не надо, можно лишь по-смотреть насмешливо – вспыхивает, как спичка. Строит из себя самоуве-ренного, а сам прячет очки и носит контактные линзы, чтобы не драз-нили «очкариком». Аркан ничего не имеет против Антона. Но так за-бавно смотреть, как тот возмущается, спорит, бросается в драку, неумело махая кулаками. Аркан при желании может сшибить его одним щелч-ком. «Ботаник» прекрасно знает это, вот и позвал стреляться…

Антон – лицо белое, губы прыгают, пальцы трясутся, – заряжает шнеппер. Болт никак не хочет вставляться куда положено.

– Помочь? – спрашивает Аркан. Он не издевается, но Антон ещѐ больше белеет и пыхтит. Наконец,

взводит тетиву и целится в противника. – А ну, стоять, пѐсью мать!


3399

К ним бегут Ул и Родион. Они не смогли подлететь прямо к месту импровизированной дуэли: в лесу пегасам мешают крылья. Петляя ме-жду деревьями, старшие шныры выскакивают на тропинку и останав-ливаются. Они боятся подойти ближе и напугать Антона – у того вот-вот сорвутся пальцы.

Шнеппер смотрит прямо в грудь Аркану. Куртки новичков валя-ются на траве.

– Он всѐ равно промажет, – успокаивает шныров Аркан. Своѐ ору-жие он даже не поднял.

– Не промажу. У меня отец – охотник, – цедит Антон сквозь зубы и прицеливается тщательнее.

– Да он у тебя просто человек-оркестр… – Ах ты, сволочь! – Антон внезапно срывается. Руки у него начи-

нают трястись ещѐ сильнее. По щекам текут слѐзы. – Из-за таких, как ты, дебилов… Их вызвали с напарником, – он

пытается объяснить что-то Улу и Родиону. – Вызвали, а там пьяная тол-па таких вот… – кивок в сторону Аркана. – Напарник успел запереться в машине и вызвать помощь… Папа не стал стрелять, пожалел их, гадов… А его заточкой! Сзади, в шею! Такие, как ты! Может, это ты и был!

Антон кричит на Аркана. У него истерика. – Не хотел тебя убивать сначала, а теперь убью! Пусть хоть одним

гадом меньше станет… Аркан смотрит на старших шныров и разводит руками – мол, что

поделаешь… – Пусть, – соглашается он и улыбается без страха. – Одну минуточку! – громко просит Ул. Неторопливо выходит на

тропинку и расстѐгивается. «Что ты делаешь?» – одними губами произносит Родион и сдвига-

ется в сторону Антона. Ул тоже бросает свою куртку на траву. – Я не знаю, что между вами было, – обращается он к буйным но-

вичкам. – И я не знаю, что вы делали до ШНыра. Но вы теперь в ШНы-ре, и вы – шныры.

Ул останавливается посреди тропинки и начинает расстѐгивать рубашку. Антон бросает на него короткий взгляд.

– Зачем ты раздеваешься? – спрашивает нервно. – Если ты хочешь кого-то убить, стреляй сначала в меня, – поясняет

Ул. – Я за вас отвечаю, мне всѐ равно в петлю головой… – Подумай о Яре, – говорит Родион и смотрит на руки непутѐвого

«ботаника». Пальцы у того уже совсем белые, и он их наверняка почти не чувствует.


4400

– Не надо сейчас о Яре, – просит Ул. – Я думаю о ШНыре. Если шныры начнут палить друг в друга, Гай может смело уходить на пен-сию…

Ул снимает с себя рубашку и поворачивается, закрывая собой Ар-кана.

– Если будешь стрелять – стреляй, – резко говорит он. – Но я хочу, чтобы ты видел, что делает болт, когда входит в тело.

Антон судорожно всхлипывает и перестаѐт плакать. Родион пыта-ется незаметно дотянуться до нерпи, но вспоминает, что она разряжена. Антон отвлекается и смотрит на него. Ул мягко валится на землю. Сухо щѐлкает тетива.

SveTlanka2010 Жердева, [email protected], http://vk.com/club31011894

Свет в ночи "– Я о милосердии говорю, –

объяснил свои слова Воланд. – Ино-гда совершенно неожиданно и ко-варно оно проникает в самые узенькие щелки".

М. Булгаков "Мастер и Маргари-та"

"В темноте и слабый огонѐк да-леко светит".

Пословица Когда в четвѐртом часу суккубы приносят дурную весть, Арей не

удивляется: интуиция редко его подводит, и уж коли Улита ощутила беду, рассеянную, казалось, в самом воздухе этой ночи, то он-то и по-давно. Силы их несопоставимы – что ведьма против сильнейшего стра-жа? – и жизненный опыт несравним. И хорошо, криво усмехается про себя мечник, – такой опыт сложно пожелать кому-либо. Врагу разве что.

Тело видно за десятки шагов – не мешают даже всплески магии – след спешной телепортации, – опадающие вокруг барона мрака, звездо-падом оседающие на алом его плаще.

Белое пятно посреди грязно-желтого круга, вычерченного невер-ным светом фонаря; искра света среди окружающего мрака. Умираю-щая искра.

Он понимает это, едва оказавшись рядом. Дафна лежит навзничь: голова запрокинута, прекрасные волосы рассыпались по мокрому – дождь моросит ещѐ с полуночи – грязному тротуару, правая рука судо-рожно сжимает флейту. Защищаться пыталась, это от валькирии-то!


http://vk.com/club31011894


4411

Магию воительниц ни с чем не спутаешь; и он даже может определить, каким именно копьѐм был нанесѐн удар.

Арей не удивляется, что именно светлая стала жертвой – слишком много желающих было добраться до предательницы или заполучить еѐ крылья – но факт, что нападавшим был именно слуга света, почему-то вызывает в нѐм раздражение, граничащее с холодной ненавистью. Не-удивительной, впрочем: он слуга мрака, он ненавидит свет, он должен его ненавидеть. Свет, напавший на его – уже его – подчинѐнную. Свет, осмелившийся посягнуть на его ученицу.

Свет, покаравший свою же. Само собой, Арей достаточно умѐн, но он скорее навеки провалит-

ся в Тартар, чем озвучит свои мысли: не было никакой измены. Он знает это почти наверняка – как и то, что от света не отказываются. Его пре-дают, пав, не более. И он не верит, что вот эта вот девочка – падшая. Он достаточно умѐн, чтобы видеть. Чтобы знать, что она – не отказалась.

Потому что он, пожалуй, лучше других слуг мрака знает, что такое свет и что такое падение. Впрочем, сейчас всѐ это уже не важно.

Еѐ часы отсчитывают последние мгновения – он понимает это, едва склонившись над нею, пачкая в грязи колени и полы плаща. В магиче-ском свете лицо Дафны кажется почти восковым, глаза матово поблѐ-скивают, лишь наполовину прикрытые веками. Крылья на груди еѐ уже не горят, но мерцают редко и слабо, как залитые водой угли костра пе-ред тем, как погаснуть навеки. Но когда его ладонь опускается на влаж-ный – от дождя ли, от пота ль, – девичий лоб, они вспыхивают – ярко, протестующе. Арей не обращает внимания: в крови светлой ещѐ пуль-сирует жизнь, жар сердца борется с леденящим холодом магии – холо-дом, обещающим вскоре стать холодом смертным.

Он не убирает руки с еѐ лба, и не замечает, как дождь становится всѐ сильнее, как фонарь над ними подслеповато моргает тусклым гла-зом, а мир словно отступает, исчезая в пелене мелкой, непривычно хо-лодной мороси. О чѐм он думает сейчас – он, лучший из воинов, видев-ший смерть ближе, чем кто иной, сотни раз проливавший кровь и одна-жды лишь – слѐзы; слуга мрака, жалость и сострадание для которого – туманные слова, призрачная иллюзия, придуманная для одних лишь слабых глупцов?..

Свет, мрак – всѐ иллюзия, если не находит она отклика в сердце. Одна – невыразимо скучная, другая – невыносимо подлая – во всяком случае, для него самого.

Но этот дождь, и эта грязь, и это хрупкое тело на пороге смерти, и юное лицо, то леденеющее, то покрывающееся испариной под его ладо-нью – это не иллюзия. Как и то, что последняя искра света, когда-то


4422

бывшая в нѐм – слуге мрака с дархом вместо эйдоса, – потухла давным-давно – под таким же холодным дождѐм.

Так же потухнет сейчас и этот свет. Разве тебе есть до этого дело, барон Арей, бог войны, первый меч-

ник мрака? Разве должно быть?.. Он не может спасти еѐ: даже всех его сил недостаточно, чтобы вы-

травить из крови светлой леденящую магическую отраву. Но он знает, что шанс есть, а значит, нужно лишь время. А это – это пока в его власти: разве не огня бежит лѐд и холод? И он может дать ей этот огонь.

Крылья на груди Даф раскаляются так, что, кажется, прожгут сей-час одежду, а его дарх едва не душит его, когда ладони мечника – а за ними и всѐ тело светлой – окутываются стойким алым сиянием.

Это не излечит еѐ, не избавит от боли и не вернѐт сознания, но поддержит быстро теряющее силы тело. Пусть магия его и чужая для неѐ, пусть часть еѐ сущность светлого стража отвергнет сразу – но лишь часть, пускай и большую. Иначе у неѐ не было бы чѐрных перьев. А дух еѐ справится и так, Арей не сомневается в этом.

В конце концов, она всѐ ещѐ его подчинѐнная. Он сам принял еѐ в резиденции. И к Лигулу еѐ мотивы и его мысли.

Торопясь, он снимает плащ – алый бархат кровавой лужей расте-кается по асфальту – закутывает безвольное тело в ткань и, подхватив еѐ на руки, телепортирует.

* * * Резиденция затихает, едва Мефодий, жаждущий мести валькирии,

ранившей Дафну, скрывается за дверью. Исчезает, покоряясь приказу шефа, из поля зрения взволнованная Улита, ученики мрака расходятся по комнатам, Тухломон отбывает ещѐ раньше. В доме номер тринадцать по Большой Дмитровке вновь становится тихо – насколько тихо может быть в месте, живущем собственной жизнью, – но шагов мечника всѐ равно не слышно – Арей умеет быть бесшумным даже когда взволнован, и поверить в это трудно лишь тому, кто наивно делает выводы, исходя из одного лишь первого впечатления.

Светлая по-прежнему в бессознательном состоянии. По алому бар-хату – плащ барона всѐ ещѐ служит ей и ложем, и покрывалом – разме-тались светлые волосы, глаза полузакрыты, но дыхание уже чуть ровнее, и жар почти спал – мечник чувствует это, когда вновь касается еѐ лба. Теперь жизнь Даф зависит лишь от расторопности Мефодия – и, конеч-но, от еѐ собственных сил. А это, уверен Арей, лишь вопрос времени.


4433

Он не желает сейчас ни о чѐм думать – и меньше всего о том, поче-му, когда он второй раз прикоснулся к ней, крылья отреагировали так слабо.

В конце концов, в ней ведь уже был мрак, пусть и не так много. Он бросает на неѐ взгляд, прежде чем уйти, и ненавидит себя за

это. Жалость и сострадание – бредни для глупцов, для наивных и сла-бых смертных. Иллюзия тех, кто, говоря о прощении, карает не только виновных – это было б понятно, – но и невинных.

Он ненавидит свет. Он, барон Арей, бог войны, первый мечник мрака. Искра, потухшая слишком давно. И всѐ же он смотрит на неѐ перед тем, как уйти, и лишь после исче-

зает в темноте коридоров.

* * * Дафна приходит в себя на следующий день после того, как Мефо-

дий возвращается после битвы с полуночными ведьмами, а Улита и – подумать только! – валькирия лунного копья приносят драгоценное ле-карство – осколок копья холода. Когда сознание еѐ полностью восста-навливается, первое, что попадается ей на глаза, – плащ барона мрака.

Даф смотрит изумлѐнно: из прошедшего она почти ничего не помнит – ни своих поисков Мефодия, ни нападения неожиданно воз-никшей рядом Сэнры, ни того, что было потом, – только боль. Боль жес-токую, леденящую – словно тысячи ледяных иголок разом вонзались в тело в попытке добраться до сердца. А ещѐ – жар, жар не менее мучи-тельный, но всѐ же помогавший ей противиться холоду.

Огонь всегда побеждает лѐд, думает она, несмело касаясь бархати-стой материи.

Никто не может рассказать ей больше, чем есть в еѐ памяти, но Даф довольно и этого: она ещѐ не настолько растеряла дар, чтобы не распознать чужую магию или знакомую силу.

И, не смея подойти к мечнику с вопросом или словами благодар-ности, наедине с собой она всѐ же светло улыбается.

Пусть она и неправильный страж, но она всѐ ещѐ верит в свет и в то, что даже самая кромешная тьма не преграда для него.

AnaisPhoenix [email protected]


Тетрадка Бабани

4444

Шкатулка из CD-дисков

Сегодня, в век информационных технологий, когда Всемирная паутина опутывает нас с ног до головы, а компьютер становится полно-ценным членом семьи, иногда становясь важнее сопливого младшего брата или вечно недовольной бабушки, сложно представить себе чело-века, у которого в доме нет ни одного CD-диска. И почти так же сложно представить человека, у которого нет ни одного ненужного CD-диска. Музыка, которая нравилась так давно, что кажется, что это было в про-шлой жизни, игры, которые теперь кажутся смешными и детскими, да и просто рекламные диски, которые в довесок подсовывают производите-


4455

ли всего-чего-ни-попадя. И вот лежат они в самых отдаленных уголках квартиры, занимая место и собирая пыль, а выбросить их рука не под-нимается. Предлагаю вашему вниманию мастер-класс по изготовлению шкатулки из Cd-дисков, который поможет не только решить проблему с избавлением от ненужных дисков, но и украсить ваш интерьер.

Вам потребуется: -небольшая коробочка из плотного картона -лист плотной бумаги (например, для черчения) -ножницы -пластырь -клей -маркер по дискам -затирка -собственно, ненужные CD в количестве от четырех штук Для начала небольшой ликбез по подбору материалов и инстру-

ментов. Самые важные составляющие нашей работы – диски – могут быть отнюдь не любыми. Болванки, которые используются при записи данных в домашних условиях, не подходят, так как при разрезании они расслаиваются на пластик и фольгу, теряя при этом свой блеск и ра-дужные блики. Конечно, можно склеить их суперклеем или оплавить над пламенем, но, как говорил Арей: "Когда у тебя есть ложка, глупо пытаться есть суп, вымакивая его носком и отжимая носок в рот". По-этому мы будем использовать диски, записанные в фабричных условиях – те, у которых на обороте есть картинка. Желательно, чтобы блестящая сторона у них была одного оттенка.

Ножницы должны быть очень острыми, так как диски довольно твердые и резать их сложно. Будьте готовы к тому, что после завершения работы они довольно сильно затупятся. Так как при резке дисков нужно прилагать довольно большое усилие, на пальцах могут появиться вол-дыри, так что как только почувствуете, в каких местах кольца ножниц касаются пальцев, залепите их пластырем еще ДО образования натерто-стей.

Клей требуется крепкий, чтобы мозаика не отлетела. Однако не берите уж слишком ядреный – химическая промышленность достигла таких высот, что клей может расплавить пластик диска. "Момент" тоже лучше не брать – при застывании он засыхает в виде вязкой массы про-тивного желтого цвета. Я использовала строительный клей ПВА (ни в коем случае не спутайте с канцелярским!).

Затирку можно купить в строительных магазинах вместе с клеем, она потребуется для замазывания зазоров между фрагментам мозаики.


4466

Если же достать ее не удалось, можно заклеить зазоры фольгой, но это более трудоемко и менее прочно.

С остальным, надеюсь, все понятно. Приступим непосредственно к работе!

Для начала нужно нарисовать шаблон. Обведите вашу коробочку на листе плотной бумаги и нарисуйте эскиз. После этого упростите ли-нии, сделав рисунок более геометричным, и начинайте разбивать его на фрагменты. Избегайте округлых деталей (трескаются) и очень длинных и тонких (ломаются). Мой выбор пал на изображение волчицы, Ирки в образе воющей на луну, особенно учитывая, что она самый интернет-зависимый персонаж в цикле МБ. Правда, беспристрастное жюри в лице брата заявило, что это не волк, а собака, но я все же лелею надежду, что

это волк, да не просто волк, а волчица, да не просто волчица, а Ирка

Линии разреза лучше рисовать довольно толстым тѐмным флома-стером или маркером. Тогда детали можно будет проще перевести на диск, просто положив на окно (или другой источник света) сначала трафарет, а поверх – диск. Если сквозь диск ничего не видно, попробуй-те вырезать каждый элемент, прикладывать его на диск и обводить мар-кером по дискам. Рисовать маркером нужно на блестящей стороне дис-ка. Если ваши детали в основном прямо- и треугольники с прямыми сторонами, лучше разрезать диски пополам.


4477

После того, как все детали будут переведены, приступайте непо-

средственно к вырезанию фрагментов. Будьте готовы к тому, что многие детали могут претерпеть изменения, так как диски очень любят ломать-ся, трескаться и гнуться. Если вам не удается вырезать деталь уже кото-рый раз подряд, не отчаивайтесь и просто разбейте ее на несколько час-тей. Сразу после вырезания детали лучше складывать на крышку шка-тулки в том же порядке, что и на трафарете, иначе вы рискуете запу-таться в фрагментах.

Постепенно выкладывается вся шкатулка:


4488

Некоторые детали ещѐ нужно подрезать, оставляя зазор для затир-

ки. Я решила не выкладывать луну: во-первых, она несколько сливалась с небом и волчицей, а во-вторых – у меня немного поехал рисунок, и она уже не была такой круглой.

Теперь мозаику нужно приклеить. Просто берем по одному кусоч-ку и последовательно наклеиваем на поверхность шкатулки.

После того, как клей высохнет, нужно оттереть маркер, которым мы размечали детали, любым спиртовым раствором (ненужными духа-ми, одеколоном, хоть водкой). Будьте осторожны, вата часто зацепляется за углы мозаики!

Теперь покрываем мозаикой боковые стороны шкатулки. Для этого просто вырезаем треугольнички одинаковой высоты, но разной шири-ны и приклеиваем по бокам шкатулки (только не приклеивайте мозаику на части шкатулки, соприкасающиеся друг с другом, иначе шкатулка не будет закрываться). Здесь можно обойтись и без шаблона.


4499

Разводим немного затирки и вмазываем еѐ в шкатулку. Я это дела-

ла кистью, но можно использовать шпатель или картонку (чтобы не по-царапать диски).

Не слишком усердствуйте, делайте осторожные движения, чтобы

не повредить мозаику.


5500

Так же поступаем и с боковыми сторонами:

Удаляем излишки затирки влажной мягкой тряпочкой:


5511

Осталось декорировать лишь внутренние поверхности шкатулки и еѐ нижнюю сторону. Я воспользовалась для этого серебряной упаковоч-ной бумагой для подарков со звездами и всѐ тем же клеем ПВА.

Когда клей высохнет, шкатулка готова!

Вовсе не обязательно делать именно шкатулку и именно с волчи-

цей. Вы можете так оформить раму для зеркала, панно или дверцу шкафа. Фантазируйте, творите, и пусть вокруг вас будет все больше красивых вещей, сделанных своими руками!

Магуха

5522

Здравствуйте, Уважаемый Народ! Так, надо подумать, о чем написать... Вот! Давно хотел порекомен-

довать прекрасную книгу. Филип Тосио Судо – "Дзен-гитара". Это самый лучший учебник игры на музыкальном инструменте,

который я когда-либо читал. Если вы начинаете учиться или уже играе-те на каком-либо музыкальном инструменте (не важно на каком! книга – о музыке, и "гитара" там употребляется, пожалуй, чтобы не повторять сто тысяч раз "музыкальный инструмент, музыкальный инструмент"), то вы рискуете заплутать в технике, борьбе с ленью, лени, планах и вовсе забыть, почему хотели научиться играть...

Думаю, мысли в этой книжке могут очень тронуть тех, кто воспри-нимает музыку, как нечто священное или магическое и захвачен идеей маголодий.

Книга, конечно, наполнена восточной философией. Я ее рекомен-дую в первую очередь как помощь в радостной игре на гитаре, и в лю-бом случае, комиссионеров, суккубов и гуру вы там не найдете. Под Дзеном там скорее понимается <на этом предложение куда-то оборва-лось, и его никто не нашел!>

"Техника — это ясное отчетливое произношение. Но сначала нуж-но иметь, что сказать. Иногда исполнитель с посредственной техникой может сказать больше, чем исполнитель с безупречной техникой. Чья песня возьмет за душу?"

"Моете ли вы посуду, убираете постель, косите траву на газоне, — в любом случае не позволяйте вашему уму лениться или бродить где по-пало. Направляйте внимание на то дело, которым вы заняты, и эта при-вычка перейдет на все, что бы вы ни делали. Именно такой дух требует-ся для постижения Пути Дзен-гитары".

"Все, что вы можете сделать в этой ситуации, это быть самим собой и петь свою песню. Если вы спрашиваете: «А достаточно ли этого, чтобы

Магуха

5533

играть в Карнеги-холле, Вангарде или Будокане?» — значит, вы слепец на Пути. Птица никогда не спрашивает, хороша ли ее песенка. Созда-вайте просто веселый шум. Можно играть на величайших сценах мира и не обрести устойчивости духа. Сам по себе талант не приносит внут-реннего равновесия. Если вы работаете, чтобы найти внутренний мир в самом себе, у вас не возникнет сомнений относительно собственной му-зыки, таланта и чего бы то ни было еще".

О! Хочу сказать, перевод – не очень хороший.(Например, перевели "Ваше усилие должно быть мощным", а надо было не "усилие" а "порыв" или что-то в этом роде...) Поэтому лучше слишком не привязываться к буквальности слов, а попытаться поймать всѐ это самому... Понять, а не просто вычитать. И да, книга может развить чрезмерное внимание ко всяким мелочам... у тех, кто будет читать невнимательно. (Мелочи ме-лочам рознь! Кстати, если вы знаете какое-нибудь средство [Хорошее! Веселое!] от занудства – пишите на [email protected]. Мне надо! Я фень-ку сплету, кто мне хорошее средство пришлѐт! [А давайте организуем обмен феньками по почте через журнал?])

От занудности "Дзен-гитара" помогает только наполовину, т. е. де-ло всѐ-таки за читателем.

Вот еще, кстати: "Кацу — это крик человека, который знает, что значит быть жи-

вым. Обратите внимание на крик бойцов-профессионалов, когда они делают бросок или наносят удар во время тренировки. Этот крик под-нимает дух. Замечайте также, что крик и удар — это не два различных события: это единое событие. Внесите этот дух в игру на гитаре".

Ну, это же супер! Совет: Читайте эту книгу очень понемножечку. И как только чув-

ствуется, что нашли хороший совет, отложите книгу, подумайте или по-играйте.

Я ведь рассказал про книжку, да? Не надоел, нет? (вселился Мош-кин)

Пишите хоть про что-нибудь, пожалуйста. Ведь приятно, когда в журнале всякая интересная и веселая всячина.

Да будет свет. Да сгинет мрак. Да воспылают рвением сердца. Федя Хитрый.

P.S. Филип Тосио Судо – "Дзен-гитара" есть в интернете. В магази-не видел ооооооочень давно. Году в 2007м. Вот.


Записки из пегасни

5544

Здравствуйте, читатели! С наступающим Новым годом! Желаю вам провести праздничные дни и ночи в компании близ-

ких и дорогих людей, и пусть между вами не будет экранов компьюте-ров. Желаю, чтобы Новый год был вами встречен с легкостью на душе, весельем в сердце и ясностью в голове. Пусть исполнятся все мечты, сбу-дутся добрые слова и мысли, пусть к вам прилетают сказочные пегасы, а не зеленые человечки и синие круглы. Надеюсь, ни одно из начатых дел не окажется незавершенным или проделанным зря. Счастья вам! Здоро-вья, вдохновения, сил и радости!

С н/п, редактор.

*** Руки не двигаются. Я пролежал в лазарете уже пять дней, но так и

не смог ни разу заставить шевельнуться хотя бы палец. Мне сочувству-ют, но избегают больше. Знаю, выгляжу я страшно, но уже привык. Сна-чала шѐпот за спиной вызывал глухую ярость, а теперь я лишь улыбаюсь в ответ. К чему злиться на них? Нет в том вины, что они боятся стать та-кими, как я. Их инстинкты воют и потому, что стать такими же слишком легко.

Проклятая война. Где-то совсем рядом раздаѐтся взрыв. Уши за-кладывает и кажется, что в голове натянули тонкую струну, и она сейчас разорвѐтся. Проходит пара мгновений, я сглатываю, и становится чуть легче. Зубами хватаюсь за край одеяла и сдѐргиваю его. Ноги запутались так, что я едва не падаю, но в последний момент успеваю перекатиться от края так далеко, как позволяет узкая койка. Осторожно выдыхаю и медленно опускаю ступни на пол. Лезвие сквозняка щекочет поджав-шиеся пальцы, но в комнате душно. Пахнет хлоркой и мочой. Никогда не любил больницы, так что уж говорить о военном лазарете.


5555

Мне повезло – думаю, медленно подтаскивая своѐ тело к окну, – один тут. А те, у кого полумѐртвые соседи стонут по ночам от того, что кричать уже нет сил? Им куда хуже. Я почти как король в своих покоях.

Усмехаюсь, и тут же моѐ лицо искривляет гримаса – обожжѐнные щѐки саднит невыносимо. Вот, наконец, оказавшись у окна, присажива-юсь на подоконник. Неловко натыкаюсь на его угол и пытаюсь поднять ладонь, чтобы схватиться за него, но руки не двигаются. Кое-как удер-живаю равновесие и прислоняюсь к стеклу, сразу же отпрянув – оно ле-дяное. Но я уже достиг своей цели. Наклоняюсь к ручке оконной рамы, дышу на неѐ. Сначала дыхание инеем оседает на холодном железе, но через полминуты я уже чувствую, что ручка нагревается. Спину начи-нает ломить, но я не разгибаюсь. Знаю: если сейчас поднимусь, то потом уже не смогу наклониться. Бедро начинает неметь – там недавно затя-нувшаяся рана. Но мне, если честно, без разницы. Слышу, как хлопнула соседняя дверь, и дыхание учащается. Наклоняюсь ещѐ ниже, чтобы хоть немного согреть шпингалет. Он примѐрз, и это непросто. Коленом я как-то умудряюсь подвигать его, что отдаѐтся острой болью в позво-ночнике. Снова дышу на железку, стараясь передать ей как можно больше тепла, делюсь им крохотными порциями – на большее мои лѐг-кие не способны. Я сам уже взмок, и силы на исходе. Последний раз вы-дыхаю и сползаю с подоконника.

Слышу шаги – лѐгкие и неритмичные, я выучил их. Топ-топ, топ-топ-топ, топ. Топ-топ, топ, топ-топ-топ. Тело уже проснулось, поэтому вернуться в кровать легче, чем было встать с неѐ. Я забираюсь под одея-ло, привычно прихватывая край зубами. Ещѐ успеваю кинуть последний взгляд в сторону окна, и дверь открывается.

– Доброе утро! Что, Афанасий, проснулся? – это входит Марья. Она медсестра. И она всегда улыбается. Даже глядя на меня, всего в шрамах и серых пятнах. Марья и не знает, что это со мной, а я не скажу.

– Доброе. Проснулся, я уже бодр и весел, – я улыбаюсь в ответ. Мы тут все улыбаемся. А как иначе?

– Это хорошо. Завтрак сегодня особенный, одевайся, выходи в сто-ловую, а тут проветрится пока, – Марья подмигивает мне и подходит к окну. У неѐ сегодня День Рождения, и опять красные руки. Я знаю, что моя палата – последняя. Двадцать шесть окон. Двадцать шесть ледяных ручек и примѐрзших шпингалетов. Мой – двадцать седьмой.

– Тѐплая, – Марья широко распахивает глаза и поворачивается ко мне. И я вспоминаю, что ей сегодня исполнилось семнадцать. Улыбаюсь. Я счастливо улыбаюсь, глядя на еѐ лицо и робкую, настоящую, улыбку.

Екатерина Весёлая a.k.a. Korokorus


5566

Во Тьме: глава четвертая (проект "Fantasy on_line") В дверь главврача обычной провинциальной российской психиат-

рической лечебницы, профессора Рязанцева, постучали. – Войдите! – ответил Рязанцев, не отрывая глаз от медицинских

карт, разложенных у него на столе. – Сорок лет работы в психиатрии… – пробормотал про себя главврач. – Эта больница пережила две войны, смены политического режима… Психи всѐ не кончаются… Ну, кто там у нас опять?

– Алексей Павлович, вы должны это увидеть сами, – в дверном проѐме показалась молодая медсестра Галина, всего неделю как интерн доктора Рязанцева. – Очень интересный случай…

– Запомни, Галочка, – держа в одной руке золотую, подаренную на очередной юбилей паркеровскую ручку, Рязанцев другой рукой по-спешно надел очки, – случай не может быть интересным или неинте-ресным. Каждый человек уникален только снаружи, внутри все абсо-лютно одинаковые, это тебе любой патологоанатом скажет. Каждый че-ловек – механизм, и все такие механизмы, называющие себя людьми, по-строены на совершенно одинаковых принципах. Другое дело, что каж-дый из этих механизмов по-своему неисправен… А исправлять эти ме-ханизмы – задача врачей, которые также являются людьми, а значит, также являются механизмами. В общем, давай, показывай, что там у те-бя.

– Очень тяжѐлый больной. Практически с того света вытащили. Попал в реанимацию с острым отравлением, таблеток наглотался. Также были потери крови – по-видимому, вены себе резал.

– А, опять эти… Эмо, или как их там? Задолбали уже, честное сло-во, каждую неделю приходят!

– Мы тут кое-какие его вещи забрали. – Шаритесь по карманам? – Ну… – медсестра замялась. – Возможно, это поможет нам устано-

вить его историю болезни… – Галина достала из пластикового пакета телефон, нажала несколько кнопок, и из динамика донеслась незатей-ливая мелодия. – Вот, это стояло у него на рингтоне.

– У моего внука такая же, – сухо ответил Рязанцев. – Это заставка старого американского мультсериала. А вот его

блокнот. Со страниц блокнота на профессора Рязанцева смотрела миловид-

ная рыжеволосая, если так можно выразиться, белка. Пара прелестных голубых глаз, тѐмные солнцезащитные очки на лбу, синяя джинсовая куртка… Возможно, именно так мультипликатор видел свой идеал де-


5577

вушки. Рисунок явно был нарисован дешевой шариковой ручкой «Кор-вина», купленной в киоске за три рубля, но явно был нарисован с душой и с соблюдением всех моделшитов.

– Натти Ренч, – пояснила Галина. – Она также изображена на его футболке.

– Признайся, ты тоже смотрела в детстве этот мультсериал. Ты не замечаешь этого, но он отпечатался у тебя в подсознании, и ты даже пы-таешься подражать Натти. Та же прическа, те же жесты… Что ж, анима-тор сериала создал удачный образ, достойный подражания… Если бы я был самцом белки, я бы с ней даже переспал. Да, она антропоморфная белка. Белка, которая выгрызла мозг нашего пациента как орех. У наше-го пациента картунофилия – вещь редкая, иногда заразная.

– От слова cartoon? – Совершенно верно. Он пытается отстраниться от нашего мира и

воображает себе мультяшную реальность. Практически во всех случаях приводит к тяжелым формам депрессии.

– Это признаки шизофрении! – Шизофрения? А что это? Полиморфное психическое расстрой-

ство, связанное с дезинтеграцией процессов мышления и эмоциональ-ных реакций? Раздвоение личности? Повышенный риск алкоголизма и наркомании? Он слышит какие-нибудь голоса? Считает, что кто-то ска-нирует инфракрасным лазерным лучом его мозг? У него алогия, анге-дония? Может быть, галлюцинации? Шизофрению, деточка, – психиат-ры-недоучки ставят в историю болезни практически так же часто, как идиоты-терапевты пишут диагноз «ОРВИ». А на самом деле никакой шизофрении не существует! Это средневековый миф начала двадцатого века, столь популярный в советской психиатрии! Извините, но я сто-ронник теории, что под шизофренией кроется несколько различных синдромов, и нужно лечить каждый в отдельности. Да, забыл сказать, что термин «картунофилия» я придумал только что, за неимением под-ходящего термина в медицинской научной литературе.

– Я нашла у него вот это, – Галина прервала монолог доктора Ря-занцева и достала пузырѐк с тремя розовыми таблетками. – Этикетки нет, но результаты лаборатории показали, что это запрещѐнный в Рос-сии препарат, контролирующий сновидения, привезѐнный контрабан-дой из Америки.

– Хм… А вот теперь мне действительно интересно… Сновидения, говорите?.. Из этого можно сделать вывод о том, что его мучили ночные кошмары, не так ли? В шестую палату, там еще у нас Волк лежит. Ду-маю, они подружатся, если конечно один не съест другого.


5588

*** – Тебя как звать, седой? – длинноволосый парень в футболке с изо-

бражением волка отложил журнал, с обложки которого смотрела восхо-дящая звезда русского рока, группа «Пасаттижи».

– Нет у меня имени. Я БОЧ 150388, Биологический Объект Челове-ка, родившийся 15 марта 1988 года. А что, здесь такие журналы разре-шают читать?

– ЗДЕСЬ – да. У Рязанцева свои… эээ… альтернативные методы ле-чения. Поэтому он довольно многое позволяет своим пациентам, если они, конечно, не особо буйные. Для меня вот он, к примеру, каждый ве-чер заказывает целую курицу, чтобы у меня желания охотиться по но-чам не возникало. Меня, кстати, Волк зовут. И у меня есть тайна – я обо-ротень. Правда, мне не двести восемнадцать лет, а чуть-чуть поменьше, – Волк рассмеялся. При этом в его смехе было что-то, отдалѐнно напо-минающее рычание. – Сложноватое у тебя имечко, я, пожалуй, дам тебе погоняло Седой. С чем тебя сюда положили, колись. В шестую так про-сто не ложат, эта палата у Рязанцева на особом счету.

– Это всѐ Натти. Натти Ренч, персонаж из «Мохнатой Полиции». Когда-то в детстве я увидел этот мультсериал. И еѐ. С тех пор я не могу без неѐ жить…

– Уууу, брат… Да ты… – Зоофил, да? – Вообще-то я хотел сказать, что ты реально крейзи. Но твой вари-

ант мне тоже нравится. Хотя я сам не без греха – мутил одно время с волчицей из заповедника, в волчьей ипостаси, разумеется. У них там с парнями совсем хреново было…

– Родители сначала считали, что это пройдет. Но только у меня не проходило. Потом они от меня отказались…

– Выгнали? – голосом персонажа старого советского мультфильма произнѐс Волк.

– Просто отказались. Сказали, что я позор семьи. Последней кап-лей стало то, что я против их воли пошѐл учиться на инженера, а не на экономиста, как мой старший брат. Вывезли из моей комнаты всю ме-бель – она только для членов семьи. И все вещи, которые когда-либо мне покупали. Выбросили все совместные фотографии. Живу я пока у них в квартире, снимаю у них когда-то свою комнату за десять тысяч в месяц, это не считая платы за свет и газ. За телефон только не плачу, мне всѐ равно не дают им пользоваться – он только для членов семьи. Когда-то я, правда, в зоопарке работал ветеринаром – там же и ночевал. Звери очень часто бывают лучше некоторых людей…


5599

– Ну, не знаю. Был бы ты как я, ты бы понял, что быть волком – не божий дар, а совсем даже наоборот. Один раз я человека загрыз… На-смерть… С тех пор я пытаюсь держать свою волчью сущность под кон-тролем, но иногда она берѐт надо мной верх. А попал я сюда после того, как загрыз одного гопника… За дело кстати загрыз!

– А потом у меня начались очень странные сны. Я уснул, и…

*** Был солнечный осенний день. Казалось, центральный парк Вест-

Анджелеса сиял золотом. Это золото нельзя было продать, его курс по отношению к северохэмстерскому талеру не передавали в телевизион-ных биржевых сводках, однако это золото было дорого многим северо-хэмстерцам.

В куче листьев, аккуратно сложенных у подножия особо почитае-мого местными жителями дуба (считалось, что это – потомок того само-го дуба, с веток которого впервые спрыгнул первый Sciurus Sapiens) спал весьма странный скиурус. Его грива была не бурой, каштановой или рыжей, как у остальных представителей его вида, а светло-серой, будто седой, несмотря на то, что скиурус выглядел весьма молодо. Проснув-шись, скиурус осмотрелся по сторонам – он не помнил, как здесь оказал-ся, а посмотрев на свои руки, испугался.

– Где я? – спросил сам себя скиурус. – Ты в Северном Хэмстере, – на языке, похожем на английский,

отозвался голос в голове скиуруса. – Этот город называется Вест-Анджелес.

– Я что, белка? – Скиурус, – поправил голос. – То, что ты покрыт мехом и у тебя

хвост – это нормально. – ХВОСТ??? – скиурус посмотрел на своѐ продолжение спины. Дей-

ствительно, на нужном ему месте располагался хвост, для чего в брюках был сделан специальный «рукав». Скиурус мог даже шевелить им, одна-ко хвост плохо слушался и волочился по земле, подметая улицу.

– Со временем ты научишься с ним правильно обращаться. – Это сон? – спросил у голоса скиурус, обернув хвост, который был

длиной с его ногу, вокруг пояса. – Сон или нет – решать тебе… – загадочно произнес голос. – Тебя

зовут Джон Мэплс, ты работаешь врачом в клинике недалеко отсюда. А я – та часть твоей памяти, которая принадлежит этому телу, но не при-надлежит тебе. Сейчас тебе нужно встать, отряхнуться и пойти домой – нехорошо лежать так посреди парка.


6600

*** – Ну, вот как-то так всѐ и началось. Наверное, мне не стоило смот-

реть на ночь «Мохнатую полицию» – я окончательно сдвинулся. Через неделю вышел новый сезон этого мультсериала, и я узнал в нѐм себя. То-го себя, Джона Мэплса, это был новый персонаж «Мохнатой полиции». Вест-Анджелес оказался миром этого мультсериала, каждую ночь я по-гружался в этот мир, а потом видел всѐ то же самое в каждой новой се-рии, только нарисованное. Там всѐ было настоящее, не мультяшное – в мультсериале многое перевирают и упрощают, чтобы было понятно де-тям. Там даже кровь не показывают… Со временем я познакомился с Натти, видел еѐ вот как тебя сейчас…

– Так это же клѐво! – воскликнул Волк. – У тебя уникальная воз-можность быть с той, кого ты любишь, даже если это – нарисованная белка из телевизора.

– Скиурус! – поправил Волка Седой. – Белки не разумны, это всѐ равно, что человека назвать обезьяной. Только в их мире, в отличие от нашего, существует сразу несколько разумных видов – скиурусы, тамиа-сы, раттусы…

– Ну скиурус. У тебя такая возможность есть! Ни у кого такой нет! – Ни у кого, потому что это всего лишь сны! Да, это выглядит как в

фильме «Аватар» – я засыпаю здесь, и просыпаюсь там, в теле Джона Мэплса. Но на самом деле нет никакого беличьего мира! Этот мир при-думал я сам, это лишь плод моего воображения!

– Да какая разница? Просто лови кайф от того, что у тебя есть! – Ты не понимаешь, это не настоящая Натти! Фальшивка! Плод

моего воображения! Да что ты вообще можешь понимать, ведь ты нико-гда не чувствовал и сотой доли того, что чувствую я!

– И поэтому ты решил покончить с этими снами раз и навсегда, и принял лошадиную дозу запрещенного в России препарата, полностью отключающего сны?

– Я не мог так дальше жить! Не мог! Если бы я оставил всѐ как есть, я бы окончательно сошѐл с ума. Хотя, я ведь и так сумасшедший… Ши-зофреник…

– А Рязанцев говорит, что шизофрении не существует. – Ну и пусть себе говорит, но я больше не хочу жить чьей-то жиз-

нью. Да, я хотел уснуть навсегда, резал себе вены, бросался с крыши. У меня половина костей – титановые! Но я всегда выживал. И тогда я по-нял, что это не выход. Мне нужна настоящая Натти, а не искусственная! Та Натти – всего лишь глюк, это как глюк психоделиста, пережравшего ЛСД – красивый, но ненастоящий, иллюзия реальности. А подобной Натти нет в этом мире. Нигде нет – таких девушек, как она, больше не


6611

существует. Может быть, и были во времена Советского Союза, но не сейчас, когда мир катится в огромную задницу. Мало стало нормальных девушек, одни… девушки лѐгкого поведения кругом. Может, я не прав, но эти куклы Барби с силиконовыми губами и пластмассовыми мозгами, паразиты, живущие за счѐт своих парней, затмевают нормальных деву-шек и отбивают всѐ желание у парней кого-то искать. Вот ты, Волк, го-воришь, что гулял когда-то с волчицей. Что, среди людей нормальных девушек не нашлось?

– При чѐм тут это? Я был в волчьем обличии и не контролировал себя. Это, между прочим, очень сложно осознавать, что ты человек, а не волк! А с точки зрения волка, она была секси. Но между нами всѐ конче-но, и к тому же, у меня потом девушка-человек была!

– Позволь, угадаю. Готесса? – Рокерша. Познакомились на фестивале в Подмосковье. – Ну и куда она делась? – Увѐз один мускулистый байкер. Я еле сдержался, чтобы не за-

грызть его. Но опоздал – за меня с ним расправился один пьяный даль-нобойщик, который даже не заметил промелькнувшего под колѐсами «Харлея». Девушка погибла вместе с этим байкером. Так что я сейчас вроде как вдовец.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ Tamias

[email protected]


В каморке у Абдуллы

«Ноооовый год к нам мчится!..», как поѐтся в одной старой доброй

песне. И правда: вот ведь уже, на носу! Еще пара часов и всѐ. Мандари-ны, ѐлки и праздник! Желаю всем достойно проводить старый и отлич-но встретить новый годы! С наступающим!

С наилучшими пожеланиями, Дороти.

Нет у меня ни друзей, ни подруг. В иллюзии жить? Не по силам.

Озябшее сердце стучалось... Но вдруг... Оно станет тише – остыло...

Замѐрзло в припадке от чѐрствого льда, Безвольно разящих сомнений.

В ответ на вопрос лишь приподнята бровь Да усмешка на лицах бестельных.

Замѐрз! Окопался! От вас. В тишине. Живу в страшном гнѐте, вздыхаю,

Пальцем вновь вывожу на замѐрзшем стекле: «Помогите... Без вас погибаю...»

Андрей Вохмяков

Песня. Брат волк Ты взобрался на холм и завыл на луну, Покачнулися чаши в небесных весах. Ты оставил меня на мгновенье одну

Под защитою клича в родных небесах.

Как волчонком свирепым с огнем в голове, Между лапами пряча мохнатый клубок,

Зарычал и завыл безразличной луне, Что ты в мире уже не совсем одинок.

А по улицам серым в пыли суеты


6633

Ты идешь, ты уходишь из города прочь, Ты дождаться не можешь ночной темноты, Ясный день ведь для нас – это лунная ночь.

И ветер вершин застилает глаза,

И ты понимаешь, что в жизни есть толк. Ты смотришь на наши с тобой небеса,

Ты – хозяин лесов, ты мой брат – черный волк.

Ты помнишь, как мы убегали в закат, И он избавлял нас от страха оков.

Смеялися травы, и гор перекат Нас прятал от диких людей, не волков.

Напейся воды, посмотри на ручей,

Мохнатая лапа – уже не рука, И отблеск поймай изумрудных очей И шерсти сестры – серебристого мха.

А по улицам серым в пыли суеты

Ты идешь, ты уходишь из города прочь, Ты дождаться не можешь ночной темноты, Ясный день ведь для нас – это лунная ночь.

И ветер вершин застилает глаза,

И ты понимаешь, что в жизни есть толк. Ты смотришь на наши с тобой небеса,

Ты – хозяин лесов, ты мой брат – черный волк.

Но что же стряслось? – Человеком ты стал, Попался в ловушку, поверил в обман, Ты мне говоришь, что от жизни устал,

Глаза застилает не ветер – туман.

Так пусть же ветер вершин застилает глаза, Пойми наконец-то, что в жизни есть толк,

Пойди, посмотри на луну в небесах И вспомни – ты царь, ты мой брат – черный волк.

Волчицей белою с зелеными глазами

Я обернусь, и в старый лес уйду,


6644

И к вашему костру не подойду, Я буду жить в союзе с небесами.

Волчицей белою с зелеными глазами

Я первобытным страхом обращусь И вашего свинца не побоюсь, Вы будете меня бояться сами.

А старый лес укроет, сбережет

Деревьями, колючими кустами, Волчицу белую с зелеными глазами

Там враг лихой вовеки не найдет.

О лес, мой друг, ты стал моей судьбой, Среди деревьев и ручьев беспечных, Вдали от вас, людей бесчеловечных,

Я наконец-то обрету покой...

Ирка И в самой гуще битвы – солнца луч.

То поле освещает он, меня. Молилась я судьбе: "Не мучь,

Дай умереть, его и жизнь любя".

Но мастерство не подвело в бою. Одна из тех немногих, Что затерялись где-то,

Увидела я луч рассвета, Об избавлении моля судьбу.

Сияющая сталь звенит,

Быть может, секундой позже, Она коснется и меня.

Но это будет после, а пока Она прекрасна, серебром звеня.

А на клинке моем – Коралловые брызги. Но мне не страшно.

И боя легкий тот азарт, Покуда заглушает нежный ветер жизни


6655

И смерти страшный смрад.

Но это все пройдет, А будет сожаленье

И боль утрат, и мертвая земля, Но смерть не буду я просить об избавленьи,

Я буду жить, тебя любя. Анастасия Жембровская

http://vkontakte.ru/audra

Понапишешь в тетрадку строчек, А оставишь потом одну.

Понаставишь побольше точек, А потом не поймѐшь – к чему. Вдохновения ждѐшь полгода,

А приходит оно на час. Хочешь солнца – плохая погода

Только в снег зарывает нас. Изменяешь слова и точки

И с восторгом глядишь в тетрадь: Неуклюжие первые строчки…

Что ещѐ я могу сказать? ***

Не скучай, не жди, не думай – Быть зиме без января! Сделай лето без июня,

Дѐрнув лист календаря. Чтобы осень не кончалась,

Из-под ног ушла земля, Чтоб весна не начиналась –

Дѐрни лист календаря! Сделай звѐзды хороводом, Чтобы вспыхнула заря –

Между прочим, мимоходом, Дѐрни лист календаря!

Если вспомнишь, пожалеешь И вернуть решишь потом – Осторожно листик вклеишь

С январѐм и февралѐм.

Пессимизм

http://vkontakte.ru/audra


6666

Я тебя разлюблю через год, Я забуду тебя через два.

Среди тех ежедневных забот, Что не знаю с тобою пока.

Я не вспомню тебя через три, Я не встречу тебя через пять –

Только мне ничего не дари Из того, что смогу забрать.

Через шесть – я сожгу дневник, Через семь – не узнаю тебя. Через сорок – уже старик, И такая же – участь моя.

А потом – пропадѐшь совсем, И… исчезну и я с тобою.

Так зачем же считаться с тем, Что зовѐм мы сейчас любовью?

Ссора.

– Сейчас? – Сейчас. – Зачем? – Затем.

– Всерьѐз? – Всерьѐз. – Совсем? – Совсем.

– С тобой? – Со мной. – Опять? – Опять?

– Уйдѐшь один? – Кого ж мне брать?

– Уже? – Уже.

– Собрался? – Да.

– Какая всѐ же ерунда… – А ты одна? – А я одна.

– Пойдѐм со мной? – Пойдѐм – куда?


6677

– Опять вопросы – сто за раз? – Иди один!

– Сейчас? – Сейчас…

В переполненном автобусе. Получилось, как случилось,

Он – ногой, а я – плечом. Завертелось, закружилось, Ну, а я-то здесь при чѐм?

Он – притиснул, я – толкнула, Мне – закрыть, ему – открыть.

«Чтоб тебя не разогнуло!» «Чтоб забыть тебе, как жить!»

Улыбнулись. Засмеялись. А хотели, чтоб назло.

Адресами обменялись. Может, правда повезло?

Моей маме.

Ты не спала сегодня ночь – О чѐм ты думала?

Ты отгоняла мысли прочь Дорожкой лунною.

Ты не спала сегодня ночь – О чѐм ты плакала?

Тебе пытался дождь помочь, Капелью звякая.

Ты не спала сегодня ночь – Чего желала ты?

В углу темнеющем пророчь, Метель мечты.

А дождь и в завтрашнюю ночь По лужам станет капать,

И я хочу тебе помочь Пророчить, думать, плакать…

Светлана Жердева

Ночь на лысой горе Тихая ночь. Уже полночь близка.

Ночь для ведьмачества и колдовства.


6688

Звезды застыли на небе ночном, Звезды всѐ ярче горят серебром.

Тихая ночь. Приближается бал

Духов ночных и теней карнавал. Вот из-за туч показалась луна

И озарила собой небеса.

Вдруг на горе разгорелся костер, И на огне появился котел.

Жуткие тени слетелись сюда, Здесь званый ужин дает Сатана.

Вот начался на пригорке шабаш.

Всюду слышно: может, душу продашь? Ведьмы раскрыли обличья свои, В танце кружатся, не видя земли.

Бесы устроили карточный бой,

Кто победит, тот вернется живой... Целую ночь их терпела гора.

Близко рассвет! Разлетаться пора!

Образы, звуки остались в ночи… Смерть принесли ведьмам солнца лучи!

Мы ожидали подобный финал Быстро окончился дьявольский бал.

Родник

Легко ли жить? Увы, не знаю, Мне неизвестно, я не жил.

За веком век в мечтах витая, Я ничего не совершил.

Что значит жить? Мне неизвестно,

Ведь я не жил – существовал. Я знаю, что умру безвестно,

И смерть мне самый лучший дар.

Всегда один, печали полон, Мне не понять весѐлый смех,


6699

Ведь только вихрь колышет волны Там, где давно уж нету рек.

Твой ангел

Я вновь иду совсем одна, Поет мне песни тишина.

К концу подходит шумный день, Ты осмотрись, увидишь тень.

Мне показалось, может быть (коль это так, себя винить)?

Что ты шептал: «я вижу тень, Неужто близко судный день,

Ведь то тень ангела была

Прекрасна, мила и легка». Ты ночью спал и видел сон:

Бродил средь древа чудных крон

Твой ангел, он шептал тебе: «Поддайся ты любви, Весне!» Не знаю, слушал ль ты совет Иль головой мотнул в ответ,

Но тень в саду была моя, А, значит, ангел тоже я.

А у тебя какие крылья?

У милосердия и света крылья есть, И перьев, словно добрых дел, не перечесть.

Они прекрасны, их расцветка – снег, Твори добро и примешь их навек.

Но знай, что крылья есть у зависти и злости, Отвратны кожа их и сломанные кости.

Нет белых перьев там, а только слизь и смрад, С такими крыльями тебе дорога в ад.

На весь этот счет советы просты: На спину взгляни, что видишь там ты?

Мария Вольф

Лысегорская выставка

7700

Иногда мне кажется, что Новый Год придумали для того, чтобы нам не

было скучно в холодную зимнюю пору. Все суетятся, куда-то спешат, дарят подарки, улыбаются, украшают свои дома… Мы кружимся в предновогодней суете, как снежинки у нас за окном. А потом наступает праздник, и мы пони-маем, что все это было не зря. Что начался еще один, новый год!

В этом номере наши читатели работали над фанартами по валькириям. Их работы вы можете увидеть в моей рубрике. В следующем номере я предла-гаю вам присылать свои арты по одной из главных героинь МБ – Дафне. Мне кажется, что у каждого из наших читателей будет свой образ светлого стража №13066, и нам будет интересно посмотреть и сравнить их. Счастья вам в но-мом году! :)

Танети.

Отрошко Елена «Ирка»


7711

Ирина Осинняя «Холла»


7722

Одра «Гелата и Антигон»

Катя Аршинова «Ирка»

Перстень Феофила Гроттера

7733

Хочу поздравить наших читателей с Новым годом и пожелать, по-

жалуй, самого важного – добра! Ну и, конечно, чтобы ожидаемое от праздника чудо произошло. Приятного Нового года!

А вот и результаты опроса: 1. – Какую мечту вы бы хотели исполнить на Новый год? – Я не хочу об этом говорить. Это секрет!.. Ну, пусть будет: удачно

сдать сессию. – Если интернет – паутина, то кто паук? – Паук скрыт за этой паутиной… не знаю кто он, но мухи это мы! – Хотели бы вы поехать куда-нибудь с 22умя чемоданами с людь-

ми? – Только в крематорий. 2. – Какую мечту вы бы хотели исполнить на Новый год? – Оой… У меня слишком материальные мечты. Даже как-то стыд-

но. Я бы хотела вернуться на родину. И чтобы как-то полегче было в следующем году. А вообще… чуда хочется! Настоящего, именно вза-правдашнего чуда!

– Хм… дальше. Если интернет – паутина, то кто паук? – Если рассматривать контакт, то это Дуров… Короче, чуваки, мы

сами плетем эту паутину, так что мы пауки. – Хотели бы вы поехать куда-нибудь с 22умя чемоданами с людь-

ми? – Зачем мне люди в чемоданах? Либо пусть половина этих людей

тащат остальные чемоданы. Я поеду налегке! 3. – Какую мечту вы бы хотели исполнить на Новый год? – Мечту? Совершить публичное самосожжение. – Если интернет – паутина, то кто паук?


7744

– Хозяин интернета. – Ага, представляю. «Хозяин, я выполнил твою просьбу, я сидел 2

часа в контакте. Да!» – Угу. – Хотели бы вы поехать куда-нибудь с 22умя чемоданами с людь-

ми? – В чемоданах люди? Фуу.. конечно нет! – Почему? – Я один не смогу эти 22 чемодана унести! 4. – Какую мечту вы бы хотели исполнить на Новый год? – Я бы хотел захватить весь мир, поработить людей, а потом их

уничтожить, тем самым убив все зло в мире. – Оригинальный метод. Если интернет – паутина, то кто паук? – Сисадмин. – Хотели бы вы поехать куда-нибудь с 22умя чемоданами с людь-

ми? – Да. На Майями! Нет, на Багамы! С чемоданами с людьми – это

хорошо! 5. – Какую мечту вы бы хотели исполнить на Новый год? – Получить 100000 долларов. Нет, 300000! – Если интернет – паутина, то кто паук? – Амонхабан. Он во всем виноват. – Хотели бы вы поехать куда-нибудь с 22умя чемоданами с людь-

ми? – Да. На сдачу органов. 6. – Какую мечту вы бы хотели исполнить на Новый год? – Чтобы я наконец когда-нибудь выспался! – Если интернет – паутина, то кто паук? – Ассоциация доменных имен. – Хотели бы вы поехать куда-нибудь с 22умя чемоданами с людь-

ми? – С трупами? А то! 7. – Какую мечту вы бы хотели исполнить на Новый год? – Познакомиться с Игорем Акинфеевым. – Если интернет – паутина, то кто паук? – ФСБ.


7755

– Хотели бы вы поехать куда-нибудь с 22умя чемоданами с людь-ми?

– А они в собранном состоянии? – Это у кого как фантазия повернется. А вообще предполагалось,

что они едут зайцем. – Тогда да. В Саратов.

«Ответы редакторов» Чем стал для вас журнал? Танети: – Журнал для меня стал в первую очередь интересным проектом,

который нужно постоянно совершенствовать, придумывать что-то но-вое... За те пол года, что мы работаем вместе, я привыкла с утра прове-рять "МиФовские" новости, а перед сном заходить в конференцию и де-литься ими с коллегами))

Дороти: – Частью жизни. Александр: – Веселым времяпровождением, каждодневной радостью и множе-

ством интересностей. Зоя З: – И отдушиной, и работой, друзьями, занозой в бытии, пылесосом,

вытягивающим из реальности, опытом работы, список длинный. Тони Редгрейв: – Удачным проектом, который не заглох на уровне идеи, что раду-

ет. Источником хорошего настроения (иногда наоборот, когда сроки го-рят), особенно при обсуждениях в редакторском кругу. И да, этот самый круг, который хоть и виртуален, но люди в нем самые настоящие. Хо-рошие люди. И это главное.

Грозовой Вечер: – С самого начала журнал для меня был просто проектом, объеди-

няющим творческих людей фендома, хорошей идеей, которой хотелось не дать завянуть. А сейчас сам процесс стал даже важнее конечной цели)


7766

Это привычка каждый день заходить в конференцию, разговоры обо всѐм на свете с редакторами, определѐнная ответственность...

Катяра Чеширский: – Когда я стала редактором журнала, он был для меня каким-то

размытым абстрактным понятием. Вот я, вот «МИФ» и никакой парал-лели между нами. Сейчас, несколько месяцев спустя, всѐ изменилось. Мифовцы – забавная, немного сумасшедшая и очень весѐлая команда (как раз в моѐм вкусе!). Мы все работаем над разработкой журнала (кто больше, я меньше), стараемся привлечь читателей, улучшить качество материала, вывести журнал на достойный уровень. Сейчас «МИФ» стал частью моей жизни. И это круто!

СВЕТЛЯЧОКнутая: – То, что я редактор журнала, для меня до сих пор что-то неверо-

ятное. Я чувствую, что делаю что-то интересное и важное. Это не похоже на обычное мое валяние дурака (так уж я вижу свою жизнь) и это мне нравится. Я думаю, стоит заполнить свою жизнь такими занятиями, ко-торые ты не будешь считать ерундой. И журнал в этом смысле стал для меня +1им =) Мне нравится общаться с другими редакторами, с теми же прохожими, которых я опрашиваю. Это делает мою жизнь живой и тре-пещущей. А в журнале собрались просто прекрасные люди!=)

Бирюзовая Мечта: – Важной частью жизни, которая делает ее ярче и интереснее =) А

еще – способом познакомиться с единомышленниками и просто инте-ресными людьми.

Федя Хитрый: – Просто журнал. Местами очень интересно читать. Я делаю толь-

ко кусочек, и поэтому могу относиться к «Мечу и Флейте», как читатель. Ну и всѐ)) Народ, мы молодцы!

Корокорус: – Я вообще, мало что делаю для МиФа... Так, набегами являюсь. Но, ребята, честное слово, я так к вам привязалась. Для меня журнал – ещѐ один источник счастья. Ах, какое счастье

знать, что и я приложила руку к этому многостраничному чуду. Какое счастье знать, что мы - и я тоже - кого-то радуем.

СВЕТЛЯЧОКнутая

Мифы от МиФа

7777

Орфей и Эвридика

На севере Греции, во Фракии, жил певец Орфей. Чудесный дар пе-

сен был у него, и слава о нѐм шла по всей земле греков. За песни полюбила его красавица Эвридика. Она стала его женой.

Но счастье их было недолговечно. Однажды Орфей и Эвридика гуляли в лесу. Орфей играл на своей семиструнной кифаре и пел, Эвридика со-бирала цветы на полянах. Незаметно она отошла далеко от мужа, в лес-ную глушь. Вдруг ей почудилось, что кто-то бежит по лесу, ломая сучья, гонится за ней. Она испугалась и, бросив цветы, побежала назад, к Ор-фею. Она бежала, не разбирая дороги, по густой траве и в стремитель-ном беге ступила в змеиное гнездо. Змея обвилась вокруг еѐ ноги и ужа-лила. Эвридика громко закричала от боли и страха и упала на траву. Орфей услышал издали жалобный крик жены и поспешил к ней. Но он увидел, как между деревьев мелькнули большие чѐрные крылья, – это Смерть уносила Эвридику в подземное царство.

Велико было горе Орфея. Он ушѐл от людей и целые дни прово-дил один, скитаясь по лесам, изливая в песнях свою тоску. И такая сила была в этих тоскливых песнях, что деревья сходили со своих мест и ок-ружали певца. Звери выходили из нор, птицы покидали свои гнѐзда, камни сдвигались ближе. И все слушали, как он тосковал по своей лю-бимой.

Проходили ночи и дни, но Орфей не мог утешиться, с каждым ча-сом росла его печаль.

– Нет, не могу я жить без Эвридики! – говорил он. – Не мила мне земля без неѐ. Пусть и меня возьмѐт Смерть, пусть хоть в подземном царстве буду вместе с моей любимой!

Но Смерть не приходила. И Орфей решил сам отправиться в цар-ство мѐртвых.

Долго искал он входа в подземное царство и, наконец, в глубокой пещере Тэнара нашѐл ручеѐк, который тѐк в подземную реку Стикс. По


7788

руслу этого ручья Орфей спустился глубоко под землю и дошѐл до бе-рега Стикса. За этой рекой начиналось царство мѐртвых.

Черны и глубоки воды Стикса, и страшно живому ступить в них. Вздохи, тихий плач слышал Орфей за спиной у себя – это тени умерших ждали, как и он, переправы в страну, откуда никому нет возврата.

Вот от противоположного берега отделилась лодка: перевозчик мѐртвых, Харон, плыл за новыми пришельцами. Молча причалил к бе-регу Харон, и тени покорно заполнили лодку. Орфей стал просить Ха-рона:

– Перевези и меня на тот берег! Но Харон отказал: – Только мѐртвых я перевожу на тот берег. Когда ты умрѐшь, я

приеду за тобой! – Сжалься! – молил Орфей. – Я не хочу больше жить! Мне тяжело

одному оставаться на земле! Я хочу увидеть мою Эвридику! Суровый перевозчик оттолкнул его и уже хотел отчалить от берега,

но жалобно зазвенели струны кифары, и Орфей запел. Под мрачными сводами Аида разнеслись печальные и нежные звуки. Остановились хо-лодные волны Стикса, и сам Харон, опершись на весло, заслушался пес-ни. Орфей вошѐл в лодку, и Харон послушно перевѐз его на другой бе-рег. Услышав горячую песню живого о неумирающей любви, со всех сторон слетались тени мѐртвых. Смело шѐл Орфей по безмолвному цар-ству мѐртвых, и никто не остановил его.

Так дошѐл он до дворца повелителя подземного царства – Аида и вступил в обширный и мрачный зал. Высоко на золотом троне сидел грозный Аид и рядом с ним его прекрасная царица Персефона.

Со сверкающим мечом в руке, в чѐрном плаще, с огромными чѐр-ными крыльями, стоял за спиной Аида бог Смерти, а вокруг него тол-пились прислужницы его, Керы, что летают на поле битвы и отнимают жизнь у воинов. В стороне от трона сидели суровые судьи подземного царства и судили умерших за их земные дела.

В тѐмных углах зала, за колоннами, прятались Воспоминания. У них в руках были бичи из живых змей, и они больно жалили стоявших перед судом.

Много всяких чудовищ увидел Орфей в царстве мѐртвых: Ламию, которая крадѐт по ночам маленьких детей у матерей, и страшную Эмпу-зу с ослиными ногами, пьющую кровь людей, и свирепых стигийских собак.

Только младший брат бога Смерти – бог Сна, юный Гипнос, пре-красный и радостный, носился по залу на своих лѐгких крыльях, мешая в серебряном роге сонный напиток, которому никто на земле не может


7799

противиться, – даже сам великий Громовержец Зевс засыпает, когда Гипнос брызжет в него своим зельем.

Аид грозно взглянул на Орфея, и все вокруг задрожали. Но певец приблизился к трону мрачного владыки и запел ещѐ

вдохновеннее: он пел о своей любви к Эвридике. Не дыша слушала песню Персефона, и слезы катились из еѐ пре-

красных глаз. Грозный Аид склонил голову на грудь и задумался. Бог Смерти опустил вниз свой сверкающий меч.

Певец замолк, и долго длилось молчание. Тогда поднял голову Аид и спросил:

– Чего ты ищешь, певец, в царстве мѐртвых? Скажи, чего ты хо-чешь, и я обещаю тебе исполнить твою просьбу.

Орфей сказал Аиду: – Владыка! Коротка наша жизнь на земле, и всех нас когда-нибудь

настигает Смерть и уводит в твоѐ царство, – никто из смертных не может избежать еѐ. Но я, живой, сам пришѐл в царство мѐртвых просить тебя: верни мне мою Эвридику! Она ещѐ так мало жила на земле, так мало ус-пела порадоваться, так недолго любила... Отпусти, повелитель, еѐ на землю! Дай ей ещѐ немного пожить на свете, дай насладиться солнцем, теплом и светом и зеленью полей, весенней прелестью лесов и моей лю-бовью. Ведь всѐ равно после она вернѐтся к тебе!

Так говорил Орфей и просил Персефону: – Заступись за меня, прекрасная царица! Ты ведь знаешь, как хо-

роша жизнь на земле! Помоги мне вернуть мою Эвридику! – Пусть будет так, как ты просишь! – сказал Аид Орфею. – Я верну

тебе Эвридику. Ты можешь увести еѐ с собой наверх, на светлую землю. Но ты должен обещать...

– Всѐ, что прикажешь! – воскликнул Орфей. – Я готов на всѐ, чтобы увидеть вновь мою Эвридику!

– Ты не должен видеть еѐ, пока не выйдешь на свет, – сказал Аид. – Возвращайся на землю и знай: следом за тобой будет идти Эвридика. Но не оглядывайся назад и не пытайся посмотреть на неѐ. Оглянешься – по-теряешь еѐ навеки!

И Аид приказал Эвридике следовать за Орфеем. Быстро направился Орфей к выходу из царства мѐртвых. Как дух,

миновал он страну Смерти, и тень Эвридики шла за ним. Они вошли в лодку Харона, и он безмолвно перевѐз их обратно к берегу жизни. Кру-тая каменистая тропинка вела наверх, на землю.

Медленно поднимался в гору Орфей. Темно и тихо было вокруг и тихо было у него за спиной, словно никто не шѐл за ним. Только сердце его стучало:


8800

«Эвридика! Эвридика!» Наконец впереди стало светлеть, близок был выход на землю. И

чем ближе был выход, тем светлее становилось впереди, и вот уже всѐ стало ясно видно вокруг.

Тревога сжала сердце Орфея: здесь ли Эвридика? Идѐт ли за ним? Забыв всѐ на свете, остановился Орфей и оглянулся.

– Где ты, Эвридика? Дай взглянуть на тебя! На мгновение, совсем близко, увидел он милую тень, дорогое, прекрасное лицо... Но лишь на мгновение. Тотчас отлетела тень Эвридики, исчезла, растаяла во мраке.

– Эвридика?! С отчаянным криком Орфей стал спускаться назад по тропинке и

вновь пришѐл на берег чѐрного Стикса и звал перевозчика. Но напрасно он молил и звал: никто не отозвался на его мольбы. Долго сидел Орфей на берегу Стикса один и ждал. Он не дождался никого.

Пришлось ему вернуться на землю и жить. Но он не мог забыть свою единственную любовь – Эвридику, и память о ней жила в его серд-це и в его песнях.

Литература: Смирнова В. // Герои эллады. – М.: Детская литература, 1971 – c.

103-109.

Кроссворд

8811

Кроссворд

г

Кроссворд

8822

1. Организм с живым ороговев-шим эпидермисом.

2. Парень-жертва ведьмарьского заклинания (использовавшего-ся, в частности, ведьмой Люба-вой), известный во всѐм мире

3. Фотоаппарат Афанасия 4. Автор и исполнитель творения,

косвенно определяющего маги-ческий уровень

5. И фонарик, и отмычка, и ско-ворода в одном очень красивом флаконе.

6. По мнению джиннш, у блон-динок вместо страсти...

7. Брутальный соперник Сникер-са в Греции.

8. Он не нуждается в рекламе, он знаменит и там, и тут... Его считают хамом дамы, но замуж с радостью идут. Он остроумен и не скучен, хоть без изысканных манер, и Тибидохсу очень нужен известный этот офицер

9. Тип учебного заведения Глумо-вича

10. Ключевое слово тренировок одного сеньора

11. Где поселились люди на одной из картин Эссиорха?

12. Зверь-сыщик, любящий путе-шествовать по изнанке мира

13. Черенок, ставший "елкой" в лучший Новый год Дурневых

14. Старая лопухоидная "профес-сия" Арея

15. Отец огня по версии одной пророчицы

16. Допотопный различительный артефакт

17. Конкурент Сарданапала по растительности на лице

18. по горизонтали: Его должен написать каждый из шныров нового набора; по вертикали: По мнению валькирии сон-ного копья, Ильга не станет чистить его без надлежащей подготовки.

19. "Доска почѐта" для главного гения ШНыра

20. И полѐтный "инструмент", и трофей комиссионера

21. Маленькая, злая, целеустрем-ленная оса

22. Психологическое расстрой-ство, которым страдал дядя Герман по вине одного из ку-пидонов

23. Титул эпатажного призрака, ежегодно требующего на Но-вогодний ужин себе подоб-ного

24. Снаряд для эдемской морти-ры

25. по горизонтали: Поющий всадник с Заполярья, по вер-тикали: Певчий птиц с пря-моезжей дорожки

26. Бывший друг Митяя 27. Нашел любовь в сугробах о.

Буяна 28. Серьезное препятствие для

кошек 29. Ледяная дама, чьѐ слишком

жаркое служение свету не за-кончилось ничем хорошим

30. Сердитый шныровский ва-риант графа де ла Фер

Кроссворд

8833

31. У хранителя Прозрачных сфер есть кисти, а у одного из учени-ков стража мрака...

32. по горизонтали: Это событие повлияло на сделку стража и магического существа, по вер-тикали: Некой замороженной красотке в лопухоидном мире подошло бы именно это место

33. Вечный каменный стражник Дома светлейших

34. Зимняя жертва дочери Дол-бушина

35. У барона в красном этот при-бор был в форме хрустально-го шара с пожирающими друг друга змеями

36. Любимая человека-со-сверлящим-взглядом

37. Инженерное сооружение по ту сторону Огненных Врат

38. Иньянистый субъект

Ответы кроссворда третьего номера:

Гор: 1. авгий 2. икар 3. олег

4. долбушин 5. тилль

6. гоморра 7. фартук

8. улей 9. зверь

10. горшеня 11. афанасий 12. крышка 13. тигран 14. игорь 15. грек

16. голем 17. очи

18. уточкин 19. бор

20. мокша 21. серебро

22. телепортация

верт: 1. георгий 2. кентавр

3. пузо 4. талант

5. левретка 6. макс

7. булавка 8. венгрия

9. брак 10. фантом

11. аза 12. рина 13. шныр 14. эрих 15. гавр

16. колобок 17. водитель

18. работа 19. мумия 20. боксер 21. гамак

22. несмеянова

Цитаты

8844

Цитаты

Избегайте глупых! Глупость не смертельна, но заразна. Хуже ста глупцов только один ханжа.

Тезис света С глупых спрос меньше, а награда больше.

Антитезис мрака Красивая девушка танцевала под цветущими яблонями. Мимо

проходили доктор, философ и поэт. – Она танцует, потому что ей восемнадцать лет. У нее здоровое

сердце, прекрасный желудок и отличное кровяное давление, – сказал доктор.

– Она танцует, потому что весна и цветут яблони. Она сама как цветок! – сказал поэт.

– Она танцует, потому что глупа. Через двадцать лет она уже не будет так танцевать, а через шестьдесят ее похоронят под этими ябло-нями. Только яблони срубят еще раньше, – сказал философ.

И лишь суккуб, притворявшийся девушкой, ничего не сказал. Он ухмыльнулся и ссыпал все три эйдоса в копилку. Ибо все трое полюбили девушку и пожелали продать душу, чтобы танцевать вместе с ней.

Притча мрака №1

Если меня что-то и держит на плаву, то только воля. Я должен ее пинать, потому что она дряблеет на глазах! А пинать ее нужно всякий раз по-новому, потому что она, собака такая, привыкает!

Мефодий Буслаев – 13 "Стеклянный страж". Воля – хороший фундамент, чтобы на нем что-нибудь построить.

Почему бы и нет? Другое дело, что построить можно как тюрьму, так и детский сад. Если же не построить ничего, то это будет голый бетон, на котором даже трава не вырастет.

Мефодий Буслаев – 13 "Стеклянный страж". Прям тиха украинская ночь, но сало лучше перепрятать!

"Таня Гроттер и колодец Посейдона" Запомни раз и навсегда, дорогая моя! Чудо – это отступление от

обычного порядка вещей, которое делает мир хоть капельку нравствен-нее. А если нравственнее мир не становится, это не чудо, а фокус.

Цитаты

8855

Емец Дмитрий «ШНыр» – 2: У входа нет выхода … он в своем теле как в троллейбусе едет. Новый он, старый – ка-

кая разница, если все равно выходить. Емец Дмитрий – 2 «ШНыр»: У входа нет выхода

На войне ставят к стенке не того, кто убил мало врагов или стрелял

из винтовки с закрытыми от ужаса глазами или тихо кричал: «Ура!». Ставят к стенке тех, кто дезертировал. Просто бросил свой пост и убе-жал.

Из дневника невернувшегося шныра Емец Дмитрий – 2 «ШНыр»: У входа нет выхода

Когда девушка ораторствует, слуховые центры у нее обычно бло-

кируются. Емец Дмитрий – 2 «ШНыр»: У входа нет выхода

То, что совершено ради любви, идет в плюс, если не становится

хроническим. Емец Дмитрий – 2 «ШНыр»: У входа нет выхода

Поступок всегда важнее слов. Человек способен орать два часа – и

помочь. Или два года сюсюкать – и предать. Емец Дмитрий – 2 «ШНыр»: У входа нет выхода

Существуют вещи, которые опасно признавать до конца.

"Таня Гроттер и Болтливый сфинкс" …все самое лучшее и мудрое в этой жизни должно, просто обязано

повторяться! "Таня Гроттер и Болтливый сфинкс"

Чем больше тебя пугают – тем больше не бойся!

"Таня Гроттер и Болтливый сфинкс"

Меч и Флейта

8866

Дорогие друзья!

Мы приглашаем для сотрудничества авторов и редакторов, едино-мышленников и всех творческих людей! Стихи, рассказы, фанфики, фанарт, рисунки, музыка и многое другое – ваши творения найдут здесь свое место и будут по достоинству оценены.

Присылайте работы редакторам, ответственным за

- рубрику "Живая закладка" – Катяре Чеширскому ([email protected]);

- рубрику фанфиков "Свиток магфиков" и фанарта "Лысегорская выставка" – Танети (mailto:[email protected], [email protected]);

- рубрику прозы "Записки из пегасни" – Александру, Корокорусу ([email protected]);

- рубрику стихов "В каморке у Абдуллы" – Дороти ([email protected]);

- рубрику музыки "МагУХА" – Феде Хитрому ([email protected]);

- рубрику рисунков "Наброски Эссиорха" – Зое_З ([email protected]);

- рубрику советов, рецептов и рукоделия "Тетрадка Бабани" – Бирю-зовой_Мечте ([email protected]);

- рубрику вопросов и ответов "Перстень Феофила Гроттера" – СВЕТЛЯЧОКнутой ([email protected]).

Наша группа вКонтакте – vkontakte.ru/board27779227

Сообщество на ли.ру –

http://www.liveinternet.ru/community/4423445/blog/

Будем рады вас видеть в списках подписчиков и постоянных читателей!

С уважением, редакция

Автор идеи – Дмитрий Емец;

Консультант по общим вопросам – Тони_Редгрейв.

Обложка – Зоя_З

Оформление – Зоя_З, Танети

Меч и флейта №4

Documents