Rp ov12

№ 12 (391) (839) 2 декабря 2015 г.

Своя ношаА с каким энтузиазмом ждали-то! Только бы дожить, дотерпеть,

а там уж…И что? Почти весь год – придушенные стенания: закрыли библиотеку,

велели писателям собирать манатки, отсекли от бюджета книжную серию, и прочая, и прочая… В год козы – «козу» и показали, благодарствуем. Впе-реди – год обезьяны, сиречь кинематографии. Другой у нас давно уже нет.

Помню вопрос одного высокого чиновника: «Разве в Омске писатели есть? У кого из них фамилия Акунин или Маринина?» Торжественное открытие в Концертном зале Года Литературы посрамило недалёкого «мандарина» от культуры: писатели в Омске есть, и они носят совершенно другие фамилии. В конце действа, после хорового пения про «виноградную косточку», на пике семантического насыщения зала их озвучили. Вспомнили поименно сидель-цев девятнадцатого ряда, куда определили представителей обеих писатель-ских организаций. На сцену, правда, никого не пригласили.

Задача всякого разумного русского человека, как сказал в своё время философ Иван Солоневич, заключается в том, чтобы смотреть в лицо фак-там, а не в рожу галлюцинациям.

Вот ещё факты. 29 октября исполнилось 80 лет писателю Льву Трут-неву. Ни одного сообщения в официальных омских СМИ, в том числе, электронных, если я ничего не пропустил, впрочем, ситуацию отслеживал специально. В небольшом зале Литературного музея им. Ф.М. Достоев-ского – школьники, писатели, но… ни души из местного минкульта. Хотя виделась совсем иная картина: губернатор лично поздравляет земляка-писателя со столь значительным юбилеем. Каюсь, заглянул-таки в «рожу галлюцинациям».

Такое отношение считаю хамским. Не важно – по неведению или умыш-ленно.

Хамским оно было и остаётся вообще ко всем писателям. Не только в Омске. Не только в Год Литературы. Не только к писателям – к русской ли-тературе вообще. И не только потому, что ей нужно посвящать не год, а всю жизнь. Чтобы не превратиться в итоге в страну моральных уродов.

Конечно, есть и другие факты – положительного свойства. Не в Омске (ах, да, помещение местному отделению СП выделили, можно собирать-ся – по очереди), так в других городах, других регионах. Но они столь ред-ки, что делают общую картину ещё более неприглядной.

Только… разве неприглядна современная русская, российская литерату-ра? Говорю о той, что представлена в «Российском писателе», чьи авторы воспитаны на Достоевском, Толстом, Шолохове, Пушкине, Лермонтове, Есенине, чьи читатели ещё ловят комки в горле, когда читают Симонова и Твардовского… Это литература наших выдающихся современников – Валентина Распутина, Станислава Куняева, Юрия Кузнецова, Валентина Устинова, Николая Иванова, Михаила Еськова, Льва Трутнева (всех, по-нятно, не назову, никакой газетной площади не хватит)…

Говорят, региональность нашей жизни не дозволяет читать того, что сложилось в СЛОВО у лучших наших пишущих. Но сайт «Российский пи-сатель» опровергает эту, казалось бы, аксиому. К сожалению, крайне ред-ко выходит одноимённая газета, а она должна жить. И она живёт, чему свидетельством – очередной совместный выпуск «Российского писателя» и «Омского времени». Надеюсь, не последний.

Увы, восемь полос – не великий печатный объём, но, тем не менее, представленные здесь рассказы, стихи, новеллы, публицистические ста-тьи и критические заметки свидетельствуют, что русская, российская ли-тература жива, она сострадает и печалится, любит и радуется, негодует и сердобольствует. Верует.

Это тот духовный и нравственный багаж, ноша которого не только не тянет, но и придает сил. Своя ноша.

На том и кланяюсь, дорогие читатели и писатели. Храни Бог Вас, Ваши семьи, Ваши благодеяния и надежды, с благодарственным поклоном Ваш –

Юрий Перминов.

Стихотворение номера

Евгений ЮшинЧёрная осень

Гуляет-гуляет звезда небесами Над бором колючим, над ветром слепым. И Валя Устинов седыми усами, Как думу, шевелит махорочный дым.

Бог мой, я ошибся – то дым его пашен, Туманы его нескончаемых рек. И семга волною чеканною пляшет, И хариус брызжет икрою на снег.

И Валя Устинов скучает о стругах, Зовет перепелку в знобящейся мгле, И черная осень все ходит по кругу По вольной воде и по черной земле.

О, черная осень, где смешаны сосны, Стожок и дорога, вода и полынь. Устинов считает колючие весны, Когда он был молод и был не один.

Гуляет-гуляет звезда луговая. Куда это нас перепелка зовет? Не кличь, дорогая, не плачь, дорогая. Печаль – мимолетна, а радость – пройдет.

Устинов не весел. Бурчит от озноба. Бескрылые липы стоят на пути. Гуляет звезда – его первое слово. Дорога и воля стоят впереди.

А что там останется? Только дорога С репейником, клевером и лебедой. От песни – к друзьям и от сердца – до Бога, И вечная наша дорога домой.

Колонка редактораЗавершается Год Литературы. именно так начинаются

редкие телесообщения на эту тему в последние дни ухо-дящего 2015-го, а сама фраза произносится с хладнокро-вием продавщицы сельпо, которая в долг уже не отпуска-ет. наверное, в чиновничьих кабинетах «подведут итоги», отчитаются, отрапортуют…

Наследие князя ВладимираВыступление зам. Главы ВРНС, председателя Союза писате-лей России В.Н. Ганичева на секции XIX Всемирного Русского Народного Собора «Россия и Украина: исторические культур-но-духовные связи»

Кое-кто хочет представить те трагедии и дра-мы, которые там сейчас происходят как давние устремления Украины в европу, но за этой псев-доисторической картиной забывают глубинные неразрывные духовно-культурные связи, со-единившие наши народы поистине на века. Го-сподь Бог, история наша присудили жить нам ря-дом, сначала соединенно, переживая радости и горести вместе, затем в разных государствах. но никто не перенесёт наши народы в другие миры, и поэтому они были и будут рядом и один в дру-гом. Поэтому разрыв по живому — это смертель-ная операция, возможно и нужная каким-то хи-троумным жрецам, поистине злым колдунам и игрокам от геополитики, но не русскому и укра-инскому народам.

Сейчас, когда звучат споры и выстрелы, рождается неотложная необходимость нащупывать и укреплять ныне не очень твёрдые связи и аргументы, которые и являются живой водой, омывающей раны и боли народов. Не будем вдаваться в те споры и обсужде-ния, рождённые этим временем, но мы не можем признавать и оправдывать фашизм и геноцид, по-казавшие свой звериный оскал, но в то же время мы должны искать и находить вменяемых людей, ожив-

лять, взывать к жизни то, что делало наши народы родными братьями, то, что сохраняет жизнь тысячам и миллионам людей. <…>

Каждый, кто чуть-чуть изучал историю, знает, что европейская цивилизация создалась её тремя ветвя-ми: англо-саксонской, романо-германской и восточ-нославянской, соединявшей народы Украины, Бело-руссии и России. Следовательно, разрыв этой связки обрекает на разрушение и гибель европейскую ци-вилизацию.

Всем трезвым, вменяемым людям надо предосте-речь разрушителей этой скрепы: «Вы покушаетесь на европейскую цивилизацию, как покушались на неё Батый, Наполеон и Гитлер, и будете иметь такой же конец, как эти тёмные силы истории».

Мы вспомнили великие традиции нашей Веры, наших культур, литературы нашей. Судьбы наших народов переплелись, наполнились великими еди-ными победами, единым горем, едиными надеж-дами.

Культура и язык наших народов близки и пере-плелись друг с другом, и при всех различиях состав-ляют мощное, судьбоносное сообщество восточных славян.

окончание на стр. 2 .

омское время № 12 (391) (839) 2 декабря 2015 г.II

Антоний и Феодосий Печерские явили нам образец монашества. Князь и православный святой Михаил Черниговский пролил кровь за наш народ, за Веру. Димитрий Ростовский, сын казака, епископ Ростовский – создатель «Четьи Миней», самых читаемых ныне духовных про-изведений, великий собиратель земли русской. Великий молитвенник Сергий Радонежский дал толчок и движение Веры. Могучие исторические корни издавна питавшие соками народной жиз-ни творчество корифеев русской, украинской, белорусской (Тут и страстное слово Ивана Вы-шинского, белоруса Симеона Полоцкого, му-дрые песни Григория Сковороды, бунтарский голос великого Кобзаря) литературы, начиная от автора «Слова о полку Игореве», питают и нашу жизнь. И это ведь не прихоть, не термин, придуманный сегодня. Что бы ни случилось, мы остаёмся рядом и, в каком-то смысле, обречены на добрососедство.

Великий русский, мировой писатель Н.В. Го-голь, следы которого в начале 90-х хотели из-гнать с Украины за его «гоголизмы» и русский язык, соединявшие русское и украинское на-чала, а позднее эти ценители заявили: «Гоголь – украинский писменник». Я успокоил тех разди-рающих Гоголя на своё первородство: «Гоголь, конечно, русский писатель», но он и мировой, и украинский, и мы поделимся им, как Пушки-ным, Достоевским, как и Вы, Тарасом Шевченко и Лесей Украинкой».

Так вот Гоголь ещё в 1844 году писал в пись-ме: «Какая у меня душа? Хохляцкая или русская, сам не знаю. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом и, как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой — явный знак того, что они должны пополнить друг друга, дабы по-рознь воспитались различные силы их характе-ров, дабы потом, слившись воедино, составить собой совершеннейшее в человечестве. Русский и малороссиянин — это души близнецов, по-полняющих одна другую и одинаково сильные» (стр. 58).

Дружба великих сынов нашего народа Шев-ченко и Щепкина, Аксакова, Марко Вовчок и Тургенева, Короленко и Карпенко-Карого, Горь-кого и Коцюбинского. А участие в судьбе Шев-ченко, Жуковского и Брюллова. Примеров не счесть. А, как известно, русские учёные Шах-матов и Корш выдвинули в академики классика украинской литературы Ивана Франко, который и заявил: «Мы любим великорусский народ, желаем ему всяческого добра, любим и учим его язык и читаем на нём нового если не боль-ше, чем на своём… и русских писателей, великих светочей в духовном царстве, мы знаем и лю-бим».

Да, от таких слов нынешним толкователям украинской истории нелегко: или от классика надо отказаться, или пытаться их не вспоминать. В общем, таких примеров можно привести не-мало. Мы их помним.

Но давайте назовём ряд других, необхо-димых пунктов, где надо искать понимание. Говорили о русском языке и украинской мове. Многие «патриоты», а скорее невежды, мор-щатся: «Ну, какой это язык, это смесь и ковер-канье русских слов». Это о мове украинской. Считается, что литературный язык украинский стал прорисовываться в XVIII веке, а до этого был один — древнерусский язык, старославян-ский, общий для Киевской Руси и поздних веков и даже в XVIII веке писали на языке, близком обоим своим звучанием и смыслом (например,

Геннадий иванов(Москва)

Из нового* * *

Всю ночь когда-то слушал Верстакова –Его гитару и его тоску…Он пел о падшей Родине сурово.Хоть пистолет пристраивай к виску.

Он пел о том, как предали, продали…Как резали ракеты, корабли…Всю ночь его мы слушали, не спали,Но Родине помочь мы не могли. Могли мы только верить, что вернётсяСтрана на свой обетованный путь,Что наше знамя гордо развернётся,Вселяя радость человеку в грудь.

Тоску былую песней не измерить…Печально и теперь гляжу окрест.Но всё же, всё же продолжаю верить,Что Бог не выдаст и свинья не съест.

СиБирЬА.Г. Елфимову

Здесь тоже Русь, и здесь такая ширь,Что даже как-то вся страна виднее,Вся полнота России! О, Сибирь,Мы без тебя погибельно беднее.

Покуда есть у нас и даль и ширь,Мы можем уповать на возрожденье.И нам себя самих дала Сибирь –Дала душе России воплощенье.

* * * Сиреневые камни Каламонатеперь в крови…Разрушен монастырь…Святая Фёкла, где твои монашки?Опять повсюду гонят христиан.

Теперь ИГИЛ…Потом другие бесыпридут, возникнут, как из-под земли.Так до конца до самого и будетиспытываться верность христиан…

ЮБиЛеЙ в ТАБАСАрАне Шамилю Казиеву

В Табасаране, в ТабасаранеМне будет радость - я знал заранее.Мне было радостно в Табасаране:Мы с другом встретились не на экране…

Мы обнялись среди гор твоих, Там где витает твой каждый стих,Где юбилей твой гулял народ,И где орёл совершал полёт!

Мне было радостно в твоём краю:Я видел радость, Шамиль, твою!Ты признан родиной, её поэт!И шёл ты к этому немало лет…

Ты заслужил юбилей такой –И поздравленья текли рекой,И были грамоты, и медали,И дети пели, стихи читали!..

Мне было радостно в Табасаране!Конечно, был и шашлык бараний.Но дело было не в шашлыке,А в людях, в песнях, в горах, в реке…

В поэте дело. Ты осветилСвоей душою всё, что любил!И я почувствовал этот свет,И милой родине твой привет.

* * *Всё летит и всё меняется.Набирает скорость век…Внучка выросла.Стесняется Наших с бабушкой опек.

Семиклассница.Серьёзная.Снег, Россия, благодать…Но теперь тебя, Настюшенька,Не подбросить, не поймать…

Наследие князя Владимира

Тредиаковский и Сковорода), и поэтому после Котляревского, Тараса Шевченко, Леси Украин-ки язык литературный утвердился и стал реаль-ным явлением. И в назидание «ниспровергате-лям» Российская академия наук в 1903 году (!) приняла решение: «Считать мову не наречием, а языком». Учёные, ведь, не вульгарные и неве-жественные майданщики. Действительно, мову (язык) народа не только надо признавать, но и уважать и по-доброму, как язык братского наро-да, любить. И своё место она может и должна занимать в России.

Ну и понятно, что та истерия, которая подня-лась на Украине по поводу русского языка, ни-чего общего с интересами украинского народа не имеет. Он сияет и утверждает не только рус-ский дух, но и украинский. Да-да, уважаемые незалежные. На нём свои шедевры утверждали многие украинцы, свои мысли на нём выража-ли, утверждая Россию и Украину. Достаточно вспомнить, что почти треть (!) творчества Тараса Шевченко создана на русском языке. Да и дру-гие видные украинцы утверждали свои взгляды на русском языке. Они владели им доскональ-но. Их открытия утверждали и большую науку. Достаточно вспомнить выдающегося конструк-тора-ракетчика, учёного мирового масштаба Королёва. Один незалежный доказал, что его фамилия Король. Ну и что? С многолетним рек-тором МГУ Садовничим мы земляки (он родил-ся на территории бывшей Полтавской области, а я там учился в школе). И вот это по нынешним временам – парадокс. Он – украинец, окончил школу в Донбассе, свободно поступил в Мо-сковский университет, а я – русский, окончил школу в гоголевских, миргородских местах, по-ступил в Киевский университет. Ему помог рус-ский язык, а мне – украинский. Действительно, только чудовищные варвары могут выступать против русского языка, языка Пушкина, Гого-ля, Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова, Шолохова, Твардовского, который объявляется второстепенным, а ныне, после английского, третьестепенным, да и ненужным украинцам. Почему вдруг близкий, а для большинства вто-рой язык, приобретает враждебный оттенок для украинской культуры. Ясно, что тут политикан-ство, средневековое иезуитство, охота на ведьм. Возможно, что сегодня такая позиция чуть при-глушена, но ведь её провозглашение бросает украинское общество в яму невежества, мрако-бесия, отрезает от великих источников науки и искусства, а зачастую, просто ввергает в варвар-ство, не учитывающее интересы людей. Давайте будем находить точки соприкосновения, рас-сматривать исторические аналогии, славянские наши корни, соединённость, и тут любой здра-вомыслящий взгляд, не имеющий ничего обще-го с неистовством отрицания, нам интересен.

От Киева до Камчатки звучит украинская песня, от Южно-Сахалинска до Львова звучит русская песня. Неужели нынче она враждеб-на нашим народам? Трудно предположить, что украинская песня будет широко распеваться в Америке, а вот в России её поют самозабвенно и с радостью. А русская песня на Украине столь же близка жителям страны, как и украинская. Есть блистательные примеры объединения музыки, танца двух народов. Достаточно вспомнить все-мирно признанный Кубанский казачий хор под управлением Захарченко. О многом надо рас-суждать, говорить и думать. <…>

Да, многие действия киевских майданщи-ков с их разрушением памятников прошлого, с разжиганием ненависти между людьми и на-родами – это зловещий отблеск фашизма, а то и прямой фашизм. Мы должны неустанно об-ращаться к подросткам, молодым людям с рас-сказом и показом, как освещать нашу историю, нашу культуру. Мы тратим немало государствен-ных и частных средств на всевозможные развле-чения, флешмобы и другие шоу.

Но пора вспомнить и вполне согласиться со старой русской мудростью: делу время – потехе час. Не уподобляться римскому плебсу, который требовал лишь «хлеба и зрелищ». <…>

Русский народ представляет сегодня в Рос-

сии самый большой процент населения, даже больше чем на территории дореволюционной России или Советского Союза до его распада. Соборяне настойчиво обращались к словам Патриарха, сказанным им на Тюменском за-седании Собора о необходимости «растабу-ировать» русские проблемы, слова, понятия о России, русском, которые пугают некоторые структуры. Вот ведь, когда мы в 1993 году провели Всемирный Русский Собор в нашей либеральной, да и другой прессе начались обвинения и предостережения в шовинизме, национализме, славянофильстве и т.д. РПЦ, ответственные общественные организации, деятели культуры и науки провели работу Со-бора, провозглашая русские вопросы, как не-обходимые или проблемные для русского народа, да и всей России. Ведь после этого у всех ведущих политических сил и партий эти проблемы заняли место в их программах или заявлениях. <…>

А когда принимается решение сначала фак-тически закрыть, а потом слить Славянскую академию, которая готовит и кадры по сла-вяноведению, слить с текстильным, то бишь, дизайнерским вузом, то это, в лучшем случае, невежество, а в худшем случае, гонение на рус-ских, на славян. На секциях ВРНС было приня-то решение-протест против такого бездумного и позорного решения.

А ведь не всё ещё в порядке в русских делах, много требуется улучшения, прояснения. Вот, наверное, не случайно, президент страны уже несколько, я бы сказал, взволнованно отме-тил, что русский народ – самый разделённый в мире народ (!), 25 миллионов соотечествен-ников которого находится вне Отечества. К со-жалению, это не взволновало наше общество, нашу печать, многих наших людей. И речь ведь не идёт о присоединении каких-то земель, за-нятия их силой. Речь идёт о создании Русского мира в голове и сердце. Кто думает об этом? Надо, конечно, не только заниматься труба-дурством – надо эту цифру заложить в нашу память, знать о ней, думать о выходе из такого состояния.

Наше общество иногда просто заставляют не вспоминать о каких-то наших вехах истории, не придавать им значения. Вот трагическая цифра – в Великой Отечественной войне по-гибло 19 миллионов мирных жителей. Думаю, что 17 миллионов – это славяне. Почему забы-ли о них? Почему в головах цивилизованных европейцев, чьи предки почти во всех странах воевали на стороне Гитлера, исчезли накануне 70-летия Победы эти чудовищные цифры? Кто выветрил её из памяти миллионов наших соот-ечественников?

Да, тут были первые послевоенные годы, когда не хотели бередить раны, периоды так называемой «оттепели» и хельсинского зами-рения не хотели проявлять на толерантность. В период великой перестройки не хотели обижать, вообще, Западный мир. А Армения скорбела о геноциде, и весь мир знал и сочув-ствовал ей, а евреи со справедливым горем и плачем говорят о холокосте, и весь мир скор-бит об этом. Мы скорбим о жертвах Хиросимы и Нагасаки.

Что знает мир о 19 миллионах наших мирных жителей? Почти ничего. Да и мы не напоминаем об этом, поэтому и Европа не сочувствует нам, не сочувствует самому много-численному убиению и геноциду за всю исто-рию человечества.

Надо создавать комиссию, ещё и ещё раз называть виновников, проводить постнюрн-бергский трибунал, который скажет слова об-винения и осуждения убийцам, подлинным поджигателям войны, для которых пара пустя-ков развязать бойню в Белграде, Ливии, Ира-ке, Сирии.

Мы обязаны поставить памятник жертвам Великой Отечественной войны, как память, как скорбь, как всенародный реквием.

Публикуется в сокращении.

Выступление зам. Главы ВРНС, председателя Союза писателей России В.Н. Ганичева на секции XIX Всемир-ного Русского Народного Собора «Россия и Украина: исторические культурно-духовные связи»

окончание.начало на стр. 1.

омское время№ 12 (391) (839) 2 декабря 2015 г. III

владимир БУшин, лауреат премии «Сталинград», кавалер ордена Сталина

Именные творческие стипендии получат 25 орловских писателейГлава Правительства орловской области, вадим

Потомский, подписал распоряжение о присуждении именных творческих стипендий на 2016 год 25 пи-сателям – членам орловской областной организации Союза писателей россии и орловского регионального отделения Союза российских писателей. об этом со-общила пресс-служба главы Правительства орлов-ской области.

в СПиСКе ПоЛУчАТеЛеЙ СТиПендиЙ:Валерий Анишкин (Союз российских писателей), Ана-

стасия Бойцова (Союз писателей России), Светлана Голу-

бева (Союз писателей России), Татьяна Грибанова(Союз писателей России), Владимир Ермаков (Союз писателей России), Анатолий Загородний(Союз писателей России), Леонард Золотарёв (Союз писателей России), Людмила Иванова(Союз российских писателей), Василий Катанов (Союз писателей России), Елена Ковалёва(Союз писателей России), Алексей Кондратенко(Союз писателей России), Валентина Корнева (Союз писателей России), Александр Лысенко (Союз писателей России), Елена Машукова (Союз писателей России), Юрий Оноприенко (Союз писателей Рос-сии), Дмитрий Порушкевич (Союз российских писателей), Валерий Протасов(Союз российских писателей), Виктор

Садовский(Союз писателей России), Владимир Самарин (Союз российских писателей), Ирина Семёнова(Союз писа-телей России), Антонина Сытникова(Союз писателей России), Михаил Турбин (Союз писателей России), Андрей Фролов (Союз писателей России), Андрей Шендаков(Союз писателей России), Алексей Шорохов (Союз писателей России).

С начала 2016 года писатели, указанные в списке стипенди-атов, будут получать по 10 тысяч рублей ежемесячно.

Глава Правительства Орловской области считает, что подоб-ные стипендии большое подспорье для развития молодых и перспективных талантов, которые своими умениями и творче-ством прославят родной регион.

ольга ГриГорьЕва(Павлодар)

31 оКТЯБрЯ

Во имя невинных детских этих сердец,Что в небе сгорели, рассыпались в миг один,Во имя погибших – давайте же, наконец,Не праздновать этот чёртов хеллоуин.Ведь с тёмными силами нам ни к чему играть,Рядиться в нечисть и веселиться с ней.Давайте вспомним ту молодую мать,Которая прижимала к себе детей.Их души на небе. А в Питере мокрый снег…Безвинно погибли, нелепо, ужасно, зря.Не чуждый праздник, а память о детях техОтметим тридцать первого октября.

Сергей ТиМшин(Краснодарский край)

денЬ ТрАУрА Вот и убыл октябрь,

просочился в пласты и породы,Отбагрянил листвой и лучами вечерней зари.И скорбят небеса, не умея спасать самолёты, И скорбят на земле,

где грядут и грядут октябри… 01.11.2015

Террористы орудуют по-разному17 ноября пресса сообщила, что след-

ствием установлено: наш самолет А321, летевший 31 октября с.г. из Египта в Ленин-град, оказался жертвой террора, в результа-те чего погибли 224 человека, в том числе 25 детей. В связи с этим президент России заявил: «Мы найдем убийц в любой точке планеты и уничтожим». Прекрасно. Так и должно быть. Но, давая такое обещание, на что вы, президент, рассчитываете? Не на то ли, что народ забыл ваши многие прежние обещания, например, данное лет пять назад обещание создать 25 миллионов рабочих мест высокой технологии? Ведь оно, увы, оказалось одного пошиба с обещанием из-вестного французского короля каждый день дарить своим подданным на обед курицу. Дело кончилось для короля, увы, весьма пе-чально… А ваше обещание всеми имеющи-мися средствами защитить братский Дон-басс, «если там начнется беспредел»? А не вы ли ещё в 2000 году обещали сказать всю правду о гибели суперсовременного под-водного крейсера «Курск»… 118 матерей и вдов до сих пор ждут этой правды из ваших уст, если многие из них уже умерли от неиз-бывного горя…

Чтобы искать преступников по всей пла-нете, нужны умелые разведчики, высоко профессиональные агенты, целая сеть их. А вы, судя по всему, за двадцать пять лет не сумели да и не думали создавать такую сеть даже в самой близкой, самой важной для нас и самой удобной для этого стране – на Украине, где миллионов десять русских. Вы позволили родную нам и вторую по вели-чине в Европе страну не только оторвать от России, но и натравить на неё.

Ваш учитель Собчак убедил вас в чудо-действенном всемогуществе денег. Вероят-но, по их совету вы пообещали 50 миллио-нов долларов за достоверную информацию о тех, кто погубил 224 наших соотечествен-ника. К чему уж такая-то запредельная ще-дрость? Думаю, и одного-двух миллионов хватило бы. По профессии вы должны бы знать особенность работы наших легендар-ных зарубежных агентов во главе с Кимом Филби. Ведь он был вторым лицом в Ан-глийской разведке. Вторым! И даже хотели сделать его первым. Особенность их рабо-ты в том, что они глубоко уважали идею со-циальной справедливости и нашу Родину, которая успешно воплощала эту великую идею в жизнь. Поэтому они работали, са-моотверженно рискуя жизнью, и не тре-буя никаких поощрений. Ваши миллионы оскорбили бы их. А где вы найдете людей, которые вот так же работали бы на нынеш-нюю Россию, предавшую своих друзей во всем мире, на вашу власть с её презрением даже к своему народу?

Кроме того, ныне в предельно накален-ной обстановке как в России, так и во всем мире, нельзя не сказать в связи с вашим на-мерением найти и наказать убийц, что, во-первых, уж очень нерасторопны наши вла-сти с террористами. Вот, например, Хасан Закаев. Сегодня же мы узнали из газет, что, как установило следствие, «он входил в пре-ступное сообщество и организовал доставку в Москву оружия и взрывных устройств», которые были использованы для захвата заложников и террористического акта в те-

атральном центре на Дубровке. Тогда после трех дней страха и мучений погибли 130 за-ложников, в том числе 10 детей. И вот нам сообщают, что решено: соучастник этого страшного злодейства в сердце нашей роди-ны Закаев предстанет перед судом. А было все это 26 октября 2002 года. Значит, нашим следователям потребовалось 13 лет – почти три президентских срока! – чтобы установить причастность Закаева к массовому убийству москвичей и принять решение о суде над ним.

Во-вторых, есть террористы, которых не надо искать по всей планете, они орудуют на глазах у всех в самой столице нашей родины в максимально выгодных, удобных для себя и в наиболее эффективных для массового поражения условиях. Назову два-три всем известных имени.

В 2000 году, сразу, как только стали пре-зидентом, вы немедленно назначили ми-нистром культуры Михаила Швыдкого. Это крайне озадачивало. Но Швыдкой оказался русофобом и ненавистником русской куль-туры. Ведь ничего подобного и представить себе невозможно ни в одной точке планеты: министр культуры России устраивает на теле-видении передачу «Пушкин устарел». Это было не что иное, как теракт против русской культуры и русского народа, ведь верно же было когда-то сказано, что Пушкин – «наше все». Конечно, молодежи, принудительно воспитанной властью на Солженицыне, Рад-зинском и Сванидзе, это было до лампочки. Я могу допустить, что и президент не по-нимает, что такое для России Пушкин, как в свое время не понимал, например, его пред-шественник Хрущев. Тогда в Москве задума-ли снести «дом Фамусова» на Пушкинской площади. Защитники дома говорили: «Ведь здесь бывал Пушкин! Тут он читал «Бориса Годунова!» А Хрущев отвечал: «Подумаешь, в гости ходил в хозяину дома в картишки перекинуться. Ну, и что? Снести!» Снесли. Пе-чальной оказалась судьба Хрущева…

Самое малое, Швыдкого надо было не-медленно выгнать с поста, но никто и не во-рохнулся – ни в правительстве, ни в Думе, ни в Общественной палате.

Видя такое дело, ваш министр пошел дальше: организовал передачу «Русский фа-шизм страшнее русского». Это был новый массированный теракт. Представьте себе русского человека хотя бы среднего возраста, уж не говорю о ветеранах войны, которому взлелеянный вами чиновник лепит в глаза: «Фашист!». Готов допустить, что вы сами не видели, не слышали этих передач. Но у вас должны быть секретари, советники, спец-служба, обязанные докладывать не только о тротиловых, но и о таких терактах. Да, давно известно: «злые языки страшнее пистолета». А когда они еще и лживы, циничны, неуто-мимы и с одобрения власти вещают с самых высоких трибун, то гораздо страшнее и тро-тила.

А вот ещё – Альфред Кох. Был вице-пре-мьером, вместе с Чубайсом провернул гра-бительскую приватизацию, заводы и целые отрасли экономики продавая за 3% стоимо-сти. Так он опять же на всю страну, усмехаясь при этом, свободно вещает: «Россия никому не нужна, это лишняя страна, у неё нет ника-кого будущего. Понимаете, никакого (Смеет-ся). Она только мешает всем. Американцам надо послать дивизию ВДВ и отобрать к чер-товой матери все атомное оружие у русских».

Что это как не новый теракт опять же из столицы и по всей стране? Уж куда дальше-то?

Картинную галерею словесных террори-стов можно продолжать до рассвета: Познер, Сванидзе, ак. Поляков… Первый из них мало того что глумливо врет, но ещё и прямо при-знается в своем презрении к России, к на-шей культуре, литературе. Правда, говорит, Пушкин не дурен, но он же не русский… А последний из них недавно заявил, что был потрясен, узнав, что Козьма Минин, чтобы снарядить ополчение против поляков, про-давал людей в рабство. Это чушь, конечно. Минин был нижегородским мещанином и никаких людей для продажи у него не было. Но академику-историку надо бы знать, что тогда и ещё двести пятьдесят лет в России, которую мы потеряли, было крепостное пра-во, т.е. настоящее рабство, при котором кре-стьян не только по любому случаю помещики

могли пороть или отдать на 25 лет в солдаты, но и продавали, меняли на породистых со-бак и т.д. Были крепостные даже у таких све-точей России, как тот же Пушкин, Тургенев, Толстой… Академик, должно быть, упадет в обморок от такой новости, но что делать, таково было время, такие обычаи и законы. Однако не будем ворошить ещё и этих лже-цов и невежд.

Лучше спросим, например, а кто отверг выводы о Катынской трагедии нашей ко-миссии во главе с академиком Н. Бурденко и митрополитом Николаем и охотно признал правоту Геббельса, взвалившего вину на нас, и что это было, как не очередной теракт про-тив своего народа?

Кто объявил, что Сталин отомстил по-лякам расстрелом в Катыни за поражение в 1920 году Западного фронта, которым-де он командовал, и что это было, как не теракт против великого покойника, который во вре-мя Гражданской войны ни одним фронтом не командовал, к Западному не имел ни-какого отношения, а виновны в поражении были председатель Реввоенсовета Троцкий и командующий Западным фронтом Тухачев-ский?

Кто заявил, что да, были воинские подви-ги во время Великой Отечественной войны, но они же совершались под дулами заград-чиков, и что это, как не очередной теракт против фронтовиков?

Так вот, у вас под носом, у ваших мини-стров и советников на глазах уже много лет беспрепятственно и чрезвычайно эффектив-но орудует банда террористов. Вы не только боитесь привлечь их к ответственности или хотя бы разогнать, но под неумолчный раз-говор о патриотизме позволяете и обитате-лям Кремля время от времени принимать участие в терактах против своего народа?

омское время № 12 (391) (839) 2 декабря 2015 г.IV

Михаил ЛоБанов

Магомед аХМЕДов (Дагестан):

Наши юбиляры

Тайна милосердияИз интервью и статей разных лет

* * *Пишите о чем угодно и как угодно, но же-

лательно, чтобы это было творчество, а не па-разитизм на литературе, не помойка. И отрад-но, что при этом никогда не обрывалась связь с традициями русской литературы, с ее соци-альностью, чуткостью к нравственным вопро-сам. Не обрывается эта связь и ныне, когда «демократическая» пресса объявила о «кон-це русской классической литературы», когда «книжный рынок» наводнен литературными отбросами. Впрочем, здесь есть своя законо-мерность. Это то, что только и может создать в культуре здешняя «демократия».

* * *Среди афоризмов Ницше есть такой: «Кто

сражается с чудовищами, тому следует осте-регаться, чтобы самому при этом не стать чу-довищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже будет смотреть в тебя». Так бездна европейского, без Бога, бытия, в ко-торую так пристально вглядывался Ницше, в свою очередь тоже смотрела в него, породив чудовищные образы декаданса, «нигилизма».

Кажется, бездной зла смотрит на нас нынеш-няя «новая Россия», и невозможно отвести глаз от этого чудовища. Отбрасывается, как ненуж-ная ветошь, все, что связано с человеческой мо-ралью. От привычного в прежней нашей жизни «Помоги» – нынешнее «Убей бедного».

* * *Много было попыток «перестроить» рус-

ского человека, в прошлом – по немецким,

французским меркам, теперь хотят из него сделать американца. Иные побывавшие в Америке дуреют от доллара, от потреби-тельского потопа, но ведь резоннее дуреть, скажем, от тамошнего «религиозного пропо-ведника», бегающего по сцене с мегафоном (как у нас когда-то эстрадные стихотворцы в Лужниках). Дуреют от компьютеров, «видео» и прочего, особенно в предвкушении спеку-ляции этими заморскими дивами у себя, в «этой стране». Но опять-таки, более резонно дуреть от компьютеризации жизни, от аме-риканского стереотипа «образа жизни», где нет места «нечаянному», а все запрограмми-ровано и учтено. Если мы еще противились и противимся эксперименту над нами, то там уже и это сопротивление невозможно, в этом экспериментальном грандиозном котле «переварки» людей разных национальностей в «американца», то есть в человеческую без-ликость. Мы лезем (нас заставляют лезть) в личину беспримерно омертвляющую – аме-риканскую. Это, пожалуй, самая страшная для нас опасность за всю тысячелетнюю нашу историю, ибо соблазн велик – «жить, как аме-риканцы» (не зная, как они в действитель-ности живут, наш обыватель верит во всем прессе, возносящей на райский уровень эту заморскую жизнь).

* * *Утверждающийся в нашей стране тип «экс-

пансиониста», попирающего все моральные нормы, угрожает самой основе русского на-ционального призвания. Если сила может, по

Евангелию, в немощи совершаться, то и кажу-щаяся слабостью в это оголтелое время наша русская способность к состраданию тоже мо-жет заключать в себе положительную силу. Ведь слишком велика отмеченная еще Паска-лем тайна милосердия, чтобы считать ее по нынешней цене фикцией. Русская литература, как выражение национального духа, сознания чутка к этой высшей категории бытия. И здесь прежде всего мы называем Пушкина.

* * *У нас есть писатели с нравственным авто-

ритетом, и тем более следует им дорожить тем, кого в народе знают и любят. Ведь чтобы завоевать этот авторитет, нужны годы, иногда целая подвижническая жизнь. Поколебать, подорвать, потерять его – достаточно одного изменнического поступка, ложного печатного слова, политиканского расчета. Надо ли гово-рить, как это особенно опасно для писателей, которые, в отличие от чуждых нравственности политиков, призваны выражать глубинные моральные интересы людей, народа...

* * *О, как мы, пишущая братия, легко оболь-

щаемся своим «высоким призванием», гото-вы поверить нелепому изречению, что капля чернил талантливого писателя равна капле крови мученика. Тешимся своей мнимой из-вестностью, чуть ли не учительством, даже не задумываясь, как все ничтожно перед истин-ной целью жизни, доступной многим из тех, кого называют «простыми людьми».

7 ноября 2015 года патриарху русской литературы, замечательному писателю, литературоведу, критику михаилу Пе-тровичу Лобанову исполнилось 90 лет!

Секретариат правления Союза писа-телей россии, редакции «российского писателя» и «омского времени» от души поздравляют мужественного воина на полях сражений великой отечественной войны и на поле духовной брани!

Желаем крепкого здоровья, благопо-лучия, душевных сил, радости и вдохно-вения!

«Как знамя, честь в руке моей зажата…»

рУССКие ПоэТы

* * * Геннадию Иванову

Сиянье пушкинской строкиПронзило душу светом,И хлынули в неё стихи,Как дождь в начале лета.

Язык чарующий, чужойРодным отныне станет,Распахивая предо мнойУщелья Дагестана.

Как парус лермонтовский вновь,Белея одиноко,В судьбу ворвётся и любовьПошлет мне в век жестокий.

Звезда заговорит с звездой,От счастья задыхаясь,Но никогда в судьбе такойУже я не раскаюсь.

И томик Блока положуЯ с томиком Махмуда –Вовек к другому багажуПривязан я не буду.

Их в Петербург с собой возьму,Где белыми ночами,Спасаться буду наявуОт тёмного отчаянья.

И лишь однажды заблестятВ глазах скупые слезы,Когда в Гунибе зашумятЕсенина берёзы.

Прижавшись, словно в детстве, к нимС наивной верой в чудо,Пойму, что больше молодымИ я уже не буду.

Но даже в самый чёрный час,Когда вся жизнь отпета,Меня спасёте и не разВы, русские поэты.

ЛермонТовВ полдневный жар в долине Дагестана,Как Лермонтов, лежу недвижим я…И это мне не снится как ни странно –В упор душа расстреляна моя. Как знамя, честь в руке моей зажата,Но тьма уже заглатывает свет…Свинцовый дождь,смертельный и проклятый,На наши горы льется столько лет. За словом правды не могу угнаться,И Родина уходит из-под ног…А радуга спасительного братстваПоблекнув, истрепалась, как платок. Гремят вокруг – то выстрелы, то взрывы,И падают Отечества сыны,Как звезды с неба…На краю обрываСтоим мы с чувством собственной вины. Когда звезда с звездою говорила,Ты понимал божественный язык.Лишь небо твоей родиною было –Ему в стихах молиться ты привык. А нынче тучи небо затянули,Никак не развиднеется оно…

И отовсюду целятся в нас пули,Хотя у нас свое Бородино.

В полдневный жар в долине ДагестанаТвердит мне эхо горное опять:– Погиб поэт!..

И ноет в сердце рана…«Невольник чести!» – некому сказать.

* * *У речки до боли знакомойСижу я в ауле родном,Отсюда из отчего домаУшел я когда-то тайком.

Устав от дорог и от странствий,Я снова вернулся назад: – Аварская реченька, здравствуй!Твоя ненаглядна краса.

Я думал: штормящее мореПрекрасней тебя и сильней,В его беспощадном простореКуражиться нравилось мне.

Но странно, что только с годамиЯ понял, что счастлив лишь здесь,А город, как будто цунами,Сметает и душу, и честь.

* * *Звезда не говорит уж со звездою –Они забыли гордый свой язык...Сбегаются, как овцы к водопою,Услышав чабана гортанный крик.

Их охраняют псы сторожевые,И эта жизнь по вкусу им вполне…Пока ещё весёлые, живые,Они резвятся с псами наравне.

А я у родника сижу уныло,Хоть в нём давно ни капли нет воды…Но всё равно мне близко так и милоБылое отражение звезды.

Жизнь спутала в клубок прямые нити,Поправ и долг, и мужество, и честь…Так этот мир легко возненавидеть,Труднее полюбить таким, как есть.

* * * Памяти Юрия Кузнецова

На поле мирозданья ты срывалЦветы своей поэзии без спроса…Как будто звезды, светятся словаВ стихах, где нет ответов на вопросы.Ты шёл один… Великий Кузнецов,Не знавший ни подделки, ни обмана…И ветер жизни дул тебе в лицо,Кровавые зализывая раны.О Родине потерянной ты пелВ стране непобедимых маркитантов…Но испокон веков таков уделВ России у классических талантов.

Перевод с аварского Марины Ахмедовой-Колюбакиной.

магомед Ахмедович Ахмедов – народ-ный поэт дагестана. родился в 1955 году в с. Гонода Гунибского р-на дагестана. в 1979-м окончил Литинститут им. Горького. Председатель Правления СП республики дагестан. Автор многих поэтических книг. м.Ахмедов написал несколько глубоких исследовательских работ о русских поэтах С.есенине, н.рубцове, Ю.Кузнецове. Лау-реат многих литературных премий. Живет в Буйнакске.

Правление Союза писателей россии поздравляет народного поэта дагестана, председателя Союза писателей респу-блики дагестан магомеда Ахмедовича Ахмедова с 60-летием со дня рождения! Желаем юбиляру крепкого здоровья, но-вых прекрасных книг, новых поездок, от-крытий, новых и новых благодарных чи-тателей.

омское время№ 12 (391) (839) 2 декабря 2015 г. V

Отсветы живой душиК 80-летию писателя Льва Емельяновича Трутнева

Михаил ЕСьКов (Курск)

Зёрнышки

В сибирском городе Омске живёт и рабо-тает замечательный писатель Лев Трутнев – вдумчивый, пристально всматривающийся в окружающий мир, чувствующий Природу так, как дано не многим. Говорю это не ради «красного словца»: пожалуй, большая часть жизни Льва Трутнева связана именно с При-родой, несмотря на то, писатель долгое время работал в научно-исследовательском и кон-структорском институте. Большая – в значении «близкая»… Дорогая сердцу Льва Трутнева.

Сам писатель говорит: «Безгранична приро-да в проявлении форм, цветов, звуков… Нужно лишь уметь видеть и слышать, воспринимать духовно то, что она нам открывает. И чаще всего эти открытия даются людям добрым, неравно-душным к этим самым явлениям».

Да, здесь Лев Трутнев сказал, что называет-ся, «вообще» – о духовном слиянии человека с Природой. Но, читая его рассказы и пове-сти, которые знакомят читателей с её «удиви-тельными тайнами», как знакомился с ними «вживую» в своём предвоенном – военном детстве и послевоенном отрочестве будущий писатель, не сомневаешься в том, что сам Лев Трутнев и видит, и слышит, и духовно воспри-нимает то, что открывает нам Природа.

И не сомневаешься в его доброте – той, что сродни сердечной отзывчивости, кото-рая, в свою очередь, от глубинного понима-ния неразрывности кровных связей челове-ка со всем сущим. Вот что говорит писатель, вспоминая свои первые впечатления от «сви-дания» с Природой: «Просторы окружающе-го мира ознобили меня своей необъятностью и разнообразием, сознание потерялось в них, и сам себе я стал казаться ничтожно ма-леньким в купели живой природы, впервые смутно почувствовав некую связь с ней и ин-туитивно уловив её высокое главенство над человеком».

Господь являет свою красоту в Природе – это стало уже расхожей истиной. У каждого значительного русского писателя обязатель-но есть немало строк о красоте родной При-роды, о её воздействии на душу русского че-ловека. Есть у нас и особые знатоки оттенков

жизни природы России – Аксаков, Пришвин, Паустовский, Бианки… Лев Трутнев знает эти оттенки, пожалуй, так же глубоко и старается выразить их с такой же страстью и с такой же любовью, как и великие до него.

В прозе Льва Трутнева нет ни одного слу-чайного слова – каждое выверено и серд-цем. Если мы обратим внимание на слово «купель», то сразу же становится понятным, откуда в душе мальчишки появляются «слад-ко-тревожные ощущения огромности окружа-ющего мира, его таинственности и красоты». Купель – сосуд, в который погружают ребёнка при церковном обряде крещения. А это – ве-ликое Таинство, истинная же красота – всегда таинственна. Отсюда, наверное, и те маль-чишечьи чувства, вспоминаемые писателем, где слышится «тайный зов» и грезятся «таин-ственные дали». Не случайно же Лев Трутнев так часто вспоминает строки великого Ивана Бунина: «Чтоб я слился с красою твоей! // Ты раскрой мне, природа, объятья».

Природа – свои объятия раскрыла… А При-роду не обманешь, не всякому человеку она может довериться, но если это происходит, его жизнь приобретает свой самый великий смысл: мы приходим в этот мир не для празд-ной суеты, но для того, чтобы стать частью Природы, а став ею, каждый из нас продлева-ет Вечность. Книги Льва Трутнева учат и этому. Без назидательности и дидактики. Он просто и ясно рассказывает о том, как «вьётся его жиз-ненная стёжка, проплетая годы…»

Да, тогда, когда Лев Трутнев впервые со-прикоснулся с Природой, он ещё не знал, что «полуглухая деревня <…> полудикая лесостепь с её естественным многообразием» утянет его в охотничьи просторы. Да, многое в новой книге писателя связано именно с охотой, а как же тогда быть со словами о доброте и нерав-нодушии Льва Трутнева?

Но всё дело в том, что полуглухая деревня вошла в жизнь будущего писателя, «когда на-чалась война и отец ушёл на фронт». А до это-го – были «тесные городские улочки»…

Война… Даже за тысячи километров от фрон-та чувствовалось её страшное, обжигающе чер-

ное дыхание. Голодное время, поскольку «всё для фронта – всё для Победы!» Поэтому охота была и подспорьем, и спасением. Не только для жителей полуглухих деревень, но и для города. А вот здесь мы и говорим о той человеческой доброте, которая не допускает бездумного, же-стокого обращения с Природой: в то необычай-но тяжёлое время – военное и послевоенное – браконьерство, бессмысленное убийство зве-рья считалось смертным грехом, и даже голод, недоедание не толкали человека на подлость. Таких тогда были единицы. В этом смыс-ле очень характерна новелла Льва Трутнева «Подрезанный», где писатель рассказывает о встрече с лисицей: «Странно подпрыгивая на одних передних лапах, она задёргалась, буд-то её кто-то удерживал за роскошный хвост. <…> После выстрела лисица дёрнулась не-сколько раз и затихла. Осторожно взял я её за хвост и заметил, как безжизненно, будто перебитые, трепыхнулись задние лапы. Но ни капкана, ни ран не было…» И только по-том, из откровений заготовителя, юный охот-ник, получая за лисицу «ситцу на две рубахи», для себя и деда, узнал, что у неё специально были подрезаны сухожилия на лапах, когда она была ещё лисёнком. Дескать, подрастёт, а там её и «взять» проще. Причём, жертвами негодяя стали четыре лисёнка. И вот что пишет Лев Трутнев: «Подлый поступок заготовителя, изуродовавшего маленьких зверят, угнетал: недавняя добыча, разговор, лето, лес, лися-та – всё перемешалось в моём воображении. Но в душе устаивались какие-то осветлённые чувства, прислушиваясь к ним, я понимал, что никогда не опущусь до такого зверства, как бы тяжело мне не было…»

Более двадцати книг издал писатель Лев Трутнев – повести, рассказы, очерки. В Мо-скве и Омске. Он лауреат Всероссийских ли-тературных премий им. В.Я. Шишкова и Г.Р. Державина. Общий их тираж – более 200 тысяч экземпляров, но эти книги практически невозможно приобрести, так как пользуются они неизменным спросом у читателей. При-чём первая книга вышла около пятидесяти лет назад, во что трудно поверить, общаясь

с этим замечательным писателем: настолько он молодо выглядит. И не просто выглядит. Говорят же: дано от Природы. Но – Природу, повторюсь, обмануть нельзя, и дарит она свои жизненные силы людям добрым и неравно-душным.

«В начале было Слово…» Оно и сейчас есть, наше русское, подлинное, животворящее сло-во. Пока оно живо, будет жить и Россия. Один из хранителей этого слова – Лев Емельянович Трутнев из Сибири, из Омского Прииртышья.

Секретариат правления Союза писа-телей России, редакции «Российского пи-сателя» и «Омского времени» сердечно поздравляют замечательного русского прозаика Льва Емельяновича Трутнева с юбилеем!

Желаем писателю крепкого здоровья, благополучия и осуществления новых творческих замыслов!

чеЛовеК С ПомоЙным ведром

Нередко услышишь: «А Иван Иваныча – того… Попрут с должности, вроде хапнул слишком много». Или: «Ты уж смотри, нико-му не говори, я тебе – по секрету: Николая Петровича скоро уйдут, вот увидишь… Ну и что, что только выбрали. Он же алкоголик, приглядись, харя всегда пьяная». Или: «Со-фья Лазаревна изображала из себя благо-родную, кто бы подумал, что при живом муже…». В ловких руках подобный пасьянс раскладывается легко, косточки перемыва-ются с наслаждением. Человек с помойным ведром неистощим на варианты и чувству-ет себя истым праведником. Под шепоток плеснуть в спину нечистотами, под любым видом запустить гадкий слушок - его и мё-дом не корми, благо, помойное ведро всег-да при себе, а зловония, более чем доста-точно, надолго и на всех хватит.

Не без греха, иной раз не заметишь, как и сам воспользуешься помойным ведром. А всего-то и нужно: сообщили тебе гадость, по-хорони её тут же, не заражай других.

УСЮдУ мУЖиКи...

По телевизору мама смотрит Чеховского «Егеря». В свои сто лет всё, что она видит на экране, воспринимает буквально, не-выдуманно, словно это происходит где-то рядом, не дальше соседней квартиры по лестничной площадке. А там, на экране, куражливый мужичонка изгаляется над женщиной. Не замечая гадких слов в свой адрес, женщина с раскрытым жаждущим

сердцем подступается к суженому в поисках хоть какого-то отзвука на человеколюбие, но все тщетно… Мама плачет:

– Усюду мужики над бабами издевляются.

чАСовоЙ мАСТер

Будучи студентом, ездил на целину в Казах-стан убирать урожай. На заработанные деньги впервые в жизни купил себе наручные часы. И надо же, разбил стекло.

Получив отремонтированные часы у слово-охотливого пожилого еврея, обнаружил, что стекло свободно вращается, значит, и пыль, и вода внутрь проникнут за милую душу. По-просил:

– Стекло маловато, смажьте хоть клеем, часы ведь пылевлагонепроницаемые.

Часовой мастер безропотно крутнул по периметру стекла обмакнутым во что-то пальцем и, глядя на меня поверх очков, ска-зал:

– Запомните, молодой человек, если я вам хорошо сделаю, вы ко мне со своими часами больше не придёте. А без работы оставаться я не хочу.

Слышанное откровение, помнится, пораз-ило меня. А потом пришлось привыкнуть, так как каждый день встречаешься с вещами, ис-полненными по тому самому рецепту.

верА

Как хочется верить, что время Сатаны все-таки кончится. Настанет момент, когда люди поймут, что нельзя жить по принципу: это мне и это тоже мне.

выСоКие мыСЛи

У шестилетнего пациента врач спросила: – Андрюшенька, кем же ты хочешь быть? – Кем, кем… Врачом, конечно. – Врачи, Андрюшенька, мало получают. – Зато работают на благо народа, – гордо

ответил маленький пациент.Ничего не скажешь, Андрюша недалек от

истины. Забота о благе народа лежит, как раз, на тех, кто «мало получает».

ПедАЛЬ УдовоЛЬСТвиЯ

Человек, приобретший власть, не замечая того, теряет свою собственную силу. А далее, сла-бость, служение ей, составляют заманчивый, из-вне подогреваемый смысл жизни. Восхваление слабостей под видом добродетелей тем ужасней, чем слаще об этом говорят. Ибо слабость, бес-силие питается сладостью, без сладости оно не-мыслимо, это ее почва и мать родная. Весь ужас человеческой жизни состоит в том, что большин-ство любит сладкое, оттого и стремится хоть над чем-нибудь да повластвовать, ибо «природа по-средством наслаждения правит миром…»

Крысам в эксперименте предоставляется возможность нажать на определенную педаль и тут же получить порцию пищи. Включение другой педали обеспечит быстрое засыпа-ние и отдых. Но крыса не отходит от третьей педали, не только нажимая лапой, но давя всем телом, посылая импульсы на электро-ды, вживленные в мозговой центр удоволь-ствия. Сутками, неделями не покидает она эту педаль. Лишаясь шерсти, становится голой, покрывается трофическими язвами. Теряет

зубы, истощается до последней степени. Сил не остается на предсмертные судороги. А пе-даль она все нажимает и нажимает.

Человек, не замечаешь ли, что и над тобой кто-то экспериментирует? А иначе как понять, если: долой мораль, лишь бы тебе было хоро-шо; долой стариков, лишь бы тебе, молодому и сильному, было комфортно; долой нищих и хворых, лишь бы ты был сыт и здоров. Оду-майся, человек! В жизни ты много наприобре-таешь, но потеряешь больше.

21 ноября 2015 года выдающемуся рус-скому писателю Михаилу Николаевичу Еськову исполнилось 80 лет!

Секретариат Союза писателей России и редакция «Российского писателя» от души поздравляют Михаила Николаеви-ча с юбилеем! Желаем крепкого здоровья, благополучия, душевной крепости, осу-ществления новых творческих замыслов!

омское время № 12 (391) (839) 2 декабря 2015 г.VI

николай иванов

Партер. Седьмой ряд(Новелла)

– Баю-баюшки, баю... – Вера, милая, всё. Всё уже. – Не отдам.«Отдашь, – ухнул рядом разрыв. А для непонятливых по-

вторилось едва ли не над ухом: – Отдашь! Отдашь!!»Комья земли за спиной – как падающие яблоки в домаш-

нем саду.«Да-да-да-дааааа», – шпаной из подворотни подтявкну-

ла господам артиллеристам дробненькая пулемётная оче-редь.

И вдруг озарение: какое же это счастье – оказаться во время обстрела на кладбище! Любой холмик - бруствер, па-мятник – стена каменная. Копачам вообще сказка: скатились в самими же вырытую могилу-окоп. Не потеряются, прону-мерованную – в седьмом ряду нового, всего лишь неделю назад открытого для захоронений, участка. Готовили моги-лочку для дитяти, лишней земли не захватывали, а вот поди ж ты, легко втиснулись вчетвером.

– Баю-баюшки, баю...«...юююююю...», – передразнила мина «крылатка».Не ведала, дурёха, что от самой полетят клочки по зако-

улочкам, едва коснётся земли. Иначе не насвистывала бы, а выла по-бабьи, изо всех сил удерживая себя в воздухе. А ещё лучше – вернулась бы к тем, кто снаряжал её, как поя-сом шахида, хвостовым оперением. Кто погладил выпуклые, в 120-мм, бёдра, но тут же предал, разжав пальцы и опустив в тесное, тёмное, пропахшее гарью жерло ствола. И всё ей окончательно должно было стать понятным, когда обожгло, возгорелось там, где шёл элегантный, как у балерины, кры-латый подол пачки.

Но обманула, дала ей передышку неведомая сила, вы-бросившая обратно мину из тесноты и гари да в голубой простор: летай, глупое чудушко, радуйся бабочкой един-ственному дню своей жизни. Смотри, как сияет в небе крест, взбежавший на цыпочках по куполу кладбищенской часо-венки в самую высь. Забудь, что он всего лишь прекрасный ориентир для миномётчиков, что именно от него делают по-правки в расчётах для меткой стрельбы. Но простухе-дурёхе и самой глаз не отвести от золочёного, парящего среди об-лаков Ивана-царевича, распахнувшего навстречу руки. Ох, для жаркой, желанной ночи!

Только вышла незадача: в последний миг ослепились глаза золочёным бликом. От неожиданности ненароком, на мгновение вильнула «крылатка» хвостом и – вот как быва-ет, разминулась с судьбой! А может, это те, кто последними сжимал её тугие бёдра, кто передавал из рук в руки от сна-рядного ящика до ствола, думал не о вознесённых в небе-са принцах, а о копошащихся, выползших наружу из шахт «медведках»? Только что шли из забоя рабочим классом, донбасским пролетариатом, защитничками Новороссии! А при первых же выстрелах вжались в землю так, что сами превратились в кладбищенскую пыль. А мины для того и шлют в поддержку горячих, но зачастую бестолковых при бое в населённом пункте, головов снарядов и пуль, что мо-гут не пугать, пролетая мимо, а падать на противника сверху. И тут уже ни в какую щель не забиться «колорадам», потому что заложен конструкторами миномёту великий принцип войны: «Выстрелил и забыл». В смысле - тех, по ком стреля-ли. Ибо уже некого помнить.

– ...аюшки-баю...«Да-да-дааааа».«...ююююююю...».«Уух, уух», – проснулись, а может, только-только подско-

чили на подмогу сородичам всегда охочие до драки танки. Вот у кого дури по самые топливные баки. Такие пока не сне-сут себе башню или им не настучат из гранатомёта по темеч-ку, будут строить из себя ковбоев.

Гудело, свистело, ухало, чвакало, скрежетало – какая же гармония, уважительное равноправие царят в стреляющем оркестре. Всё – ради слушателей! Вот тут и крест-ориентир в благую помощь, чтобы могли дотянуться танкисты, пуле-мётчики, артиллеристы, миномётчики своим искусством до каждого зрителя, начиная с первого ряда на кладбище и заканчивая галёркой на шахте. Одна незадача: перебивала, перепевала, мешала восприятию гармонии обстрела за-

унывная нота от чёрной сгорбленной тени в седьмом ряду партера:

– Уу-уу-уу-у....И уж совсем некстати раздалась из могилы музыка Ви-

вальди. Производители мобильных телефонов, оказывает-ся, такие юмористы, такие чудики: вставляют вместо звонка не команды «К бою!» или «Всем бояться!», а музыку ита-льянского католического священника! Да ещё на православ-ном кладбище. Правда, не без пользы: его «Времена года», где волыночка наигрывает «Деревенский танец», подсказа-ли, что сейчас хотя и поздняя, но всё ещё весна. А уж вы, люди, сами определяйтесь, какого года. И торопитесь, отры-вок весенней музыки звучит у композитора всего-то четыре минутки. В пересчёте на оркестрантов, это где-то два десят-ка неспешных снарядов, тысячи полторы пуль, раз пятьде-сят «уухнуть» и столько же «проюююююююзить» до звона в ушах. Антракт, конечно, придёт, он неизбежен, сам Виваль-ди в сонете перед началом майской игры записал: «...быстро иссякает вихрь могучий. Спит пастушок...»

Но это же целую четырёхминутную вечность! – Баю-баюшки, родной...Звук мобильника, который никак не могли отключить в

могильной тесноте, вдруг неожиданно стал заглушаться над-рывным, всё нарастающим гулом бронетехники. Он шёл со стороны шахты, и не был страшен, потому что в то направле-ние, на юг, указывал своим левым краем крест. А в Донбассе любой первоклассник преподаст урок географии: где юг, там ополчение. Защита. И сейчас именно оттуда зелёным при-плюснутым наконечником летела, тщетно пытаясь оторвать-ся от пыльного завихрения, бээмпешка. Это подсказало для первоклашек и вопрос по истории – какой год на дворе: на похороны на бронетехнике стали ездить в 2014-ом. Их было много в этот период – бронетехники и похорон...

Становилось ясным и другое: механик-водитель сбежал из сумасшедшего дома. Наверняка его разбомбило, и когда вместо стен в воздухе остались висеть на трубах лишь батареи отопления, один из пациентов и умыкнул стоявшую в каком-нибудь музее БМП. И теперь не просто мчался в самое пекло, а ещё и словно специально подставлялся под выстрелы: гарце-вал на пригорках, пылил по просёлкам, замирал у отдельных деревьев – так же пристрелянных, как и крест, ориентиров. Но странное дело: отсутствие логики в безумных поступках сумас-шедшего нежданно позволило поднять головы похоронной процессии. Огонь под крестом стихал, он поддался на приман-ку и бросился догонять обезумевшую «бээмпешку».

В открывшееся в обстреле оконце люди и поторопились передать в рай двухмесячного «недоколыхани» Богданчика. Кума уже не уговаривала подругу, молча выдрала малыша из рук. Подождала копачей, вытряхивавших из гробика на-летевшую жёлтую глину и чёрные осколки, уложила крест-ничка в красную, с белыми кружевами покрывал, домовину. Местный батюшка, обгоревший при тушении храма, стра-дал духовно и телесно в больнице, и она сама перекрестила мальчишечку, что-то прошептав ему в ушко на мотив молит-венного. Уступила место мужчинам с лопатами. И только по-сле этого тревожно принялась искать взглядом БМП. Одна она знала военную тайну, что за штурвалом сумасшедшей боевой машины сидит ополченец с позывным «Русак» - её брат Васька, отец Богданчика. Утром дозвонился из боя под Дебальцево, предупредил, чтобы сына без него не хорони-ли, что прорвётся, примчится, отомстит.

Его самого гоняли сейчас зайцем по полю фонтаны раз-рывов, хотя уже можно было нырнуть за ломаную геоме-трию терриконов. Но Васька рвал удила, постромки, нервы, гусеницы, сцепление, лишь бы остаться на виду. Уходи, Васька. Уходи, «Русак»! Здесь уже положили цветы и все убегают домой.

Ох, не все.Малюсенького неровного осколочка от самовлюблённой

«дурёхи», упавшей всё же за часовенкой, хватило, чтобы повалить кулём станичную почтальонку. По арифметике и срокам на сегодня выпал скорбный девятый день её мужу, умершему от недостатка лекарств, и она наклонилась поце-ловать лукаво щурящегося на фотографии Петро да попра-вить рушник на кресте. Ведь на них, на рушнички, прилетают

души и ангелы умерших. Не приди, не наклонись – глядишь, и прошла бы смертушка мимо. Только ведь женщины идут и наклоняются, идут и наклоняются... И хотя осколок у Богдан-чика был в два раза больше, но не оказалось ему разницы, каким размером какой возраст пересекать...

Причитать над новой бедой люди не стали: жизнь почта-льонки по сравнению с Богданчиком виделась прожитой, а почта... Что почта без писем, которые в прифронтовое село давно уже никто не пишет. Так что пристроили копачи почта-льоншу на черенки лопат и попытались бегом отнести домой к забившейся в будку от страшной процессии, оставшейся теперь полной сиротой собаке. Настырный телефонный зво-нок вновь уточнил, что в мае 2014 года на Донбассе впервые несли покойника не на кладбище, а домой.

Господи! Найдётся ли сила, которая остановит это безу-мие? Кто защитит хотя бы от надругательства снарядами мо-гильный холмик в седьмом ряду? И почему перестали стре-лять по БМП? Страшно, когда на войне не стреляют, потому что у них, у минометчиков, и впрямь есть присказка: «Вы-стрелил – и забыл»...

Богданчику поминок не делали. И не с чего было, и опас-но стало собираться людям всем вместе. Главное было до-вести Веру домой. Золовка, ненароком задевшая её грудь, тронула теперь уже ладонью. Твёрдая, горячая - плохая.

– Сцеди молоко. – Не для кого... – Сцедись, – силком усадила на диван. Подвинула бу-

тылочку, сняв с неё ненужную теперь соску. Ладошкой мягко помогла выдавить первую каплю. Невестке-то едва-едва де-вятнадцать, сама дитя.

– Богданчик не успел поесть перед бомбёжкой... – Отнесу Нестеровым. У них малыш, – укрыла кума плат-

ком белую драгоценную влагу. Теперь бы с Васькой ничего худого не сталось. – Ляг, полежи. Я быстро.

Получилось быстрее, чем думалось. Пояснила через окно: – Уехали. Не осталось детей у нас на улице.Вера вышла из дома, переодетая в камуфляж Василия.

Приняла молоко обратно, прижала к груди баночку. Пока-чалась, как только что баюкала сынка. Что-то вспомнив, на ощупь открыла побитую осколками калитку в сад. Присела над ближней, самой маленькой яблонькой. Да и когда той было расти, если посадили в день рождения Богданчика. Потрогала хворостинку-стволик и начала медленно лить мо-локо под дерево. Изнывающая от жары земля жадно про-глотила через трещины влагу, замерла в ожидании новой порции. Но Вера, ничего не пообещав, ни слова не сказав золовке, пошла через давшие завязь яблони, вишни, сливы к терриконам. Уходила строго по левому лучу креста. Огля-нулась лишь однажды, и то на кладбище, где теперь уже на-век лежать в своём скорбном ряду её Богданчику. И слушать соловьиные песни. Они, соловьи, поют и на кладбищах, если заставить замолчать канонаду...

ивАнов николай Федорович – ро-дился в селе Страчево Брянской обла-сти в 1956 г. окончил московское су-воровское и факультет журналистики Львовского высшего военно-полити-ческого училища. Службу начал в воз-душно-десантных войсках. в 1981 г. направлен в Афганистан. награжден

орденом «За службу родине в вС СССр» III ст., медалью «За отвагу», знаком ЦК вЛКСм «воинская доблесть».

в 1985 г. назначен корреспонден-том журнала «Советский воин», че-рез семь лет стал его главным редак-тором. в октябре 1993 г., отказавшись публиковать материалы в поддержку

обстрела Белого дома, снят с должно-сти «за низкие моральные качества» и уволен из вооруженных Сил. Про-должил службу в органах налоговой полиции россии. во время коман-дировки в чечню в июне 1996 г. был захвачен в плен боевиками, осво-божден через 4 месяца в результате

спецоперации. Полковник налоговой полиции.

Секретарь правления Союза писате-лей россии. Автор 20 книг прозы и дра-матургии. в Уссурийске и Брянске идут театральные спектакли. Лауреат лите-ратурных премий им. н. островского, м. Булгакова, «Сталинград».

омское время№ 12 (391) (839) 2 декабря 2015 г. VII

виктор КирЮшин

алексей шороХов (Москва)

Конец безвластия «шептунов»В.В. Дворцов. Повести. – Москва:

Редакционно-издательский дом «Российский писатель», 2015. – 352 с.

В новую книгу известного современного русского писателя Василия Дворцова включе-ны три повести, которые, на первый взгляд – не являют собою никакого внутреннего един-ства. Не только герои этих повестей, возраст, обстоятельства жизни, но даже годы и десяти-летия, к которым они принадлежат – разные.

…И всё же мы вправе говорить о единой книге. С единым пафосом (и даже требова-нием – но об этом ниже). И единым героем. Точнее – антигероем…

Потому что Василий Дворцов, на мой взгляд, один из очень немногих современных русских авторов, который как-то особенно пристально изучает такое явление 70-х, 80-х, 90-х годов двадцатого века, как «шептуны». Явление не новое, русское, «интеллигент-ское», уже вскрытое во всём своём уродстве февралём-октябрём 1917 года. Но то – уже далёкое, может быть по временам ноющее, даже бередящее генетическую память про-шлое. А это, недавнее – и оно кровоточит.

Как? Как могло такое произойти, что умные, «передовые» люди, тайком читавшие Бер-дяева и Ильина, допущенные в подпольные узилища «истинно православной церкви», шептавшиеся («шептуны») о скором падении советского режима («Уж тогда-то мы…») – по-чему они не подхватили падающее знамя, почему не подняли новое или обновлённое старое?! Почему в лотовой каменной оторопи только хлопали глазами, когда великую страну растаскивали на куски рыжие или чернявые, со свиными или напротив наглыми и навыкате глазками послеперестроечные жирные коты и

поджарые крысы?!Характеры этих «шептунов» прекрасно

выписаны и в первой повести «Кругом ца-рила жизнь и радость» (директор музея Мо-дест Александрович, бывший антисоветчик со стажем Иван Тихонович и другие) и в по-следней «Ангел Ангелина» (позднесоветские реставраторы храмов, слушающие по ночам «Радио Свободы» из Мюнхена). И даже в «че-ченской», военной, казалось бы, предельно далёкой от интеллигентских камланий пове-сти Дворцова «Тогда, когда случится…» - этот антигерой присутствует. Присутствует в лице… власти, трусливой, отрекающейся от своих солдат, предающей их «суду общественно-сти», и просто – уголовному суду...

Что же может противостоять этому убий-ственному, в лучшем случае бесполезному «шептачеству»? И автор как бы развивает обо-рвавшийся сюжет «Братьев Карамазовых», где Алёша с немым сомнением: «Выходит, Бога нет? А если Он и есть, то почему так медлит?» – неуклонно идёт к действию, к социализму. Василий Дворцов в повести «Кругом цари-ла жизнь и радость» рисует новое поколение «неистовых богоискателей», пестующее но-вые идеалы действия, теперь уже опричнины (то есть плюс на минус). Однако и в этой пове-сти (в полном согласии с Фёдором Михайло-вичем её можно было бы назвать «уголовной пасторалью») – действие, поступок оказы-ваются не за внешними, не за мускулистыми и правоверными «опричниками», и уж тем более – не за «шептунами». А за невзрачным Фомой, добровольно принимающим на себя страдания. Также как главным героем «Кара-

мазовых» является не собеседующий чорту богоборец Иван, и даже не простодушно ве-рующий социалист Алексей – а окаянный и покаявшийся добровольный страдалец, не-путёвый Митя…

В следующей повести, по определению «повести действия», военной повести «Тогда, когда случится…» – её подлинным героем, ге-роем поступка становится омоновец по клич-ке Старый, пятидесятилетний Иван Петрович, которому до пенсии-то остаётся всего ничего… Он тоже идёт на страдание, на осуждение и тюрьму – уничтожая зло, расстреливая его в упор, понимая, что по-другому здесь нельзя. Как не вспомнить русских воинов, сделав-ших такой выбор в реальной жизни: Буданов, Аракчеев, Ульман…

Вообще, после фильма Алексея Балабано-ва «Война» – повесть Василия Дворцова «Тог-да, когда случится…», пожалуй, самая жёсткая, самая честная художественная попытка понять корни Кавказской войны, проследить историю чеченцев, понять психологию, коллективное бессознательное этого рода племени… И очень многим могут прийтись не по душе выводы, сделанные автором. Но его выводы согласны выводам Пушкина и Ермолова. И на этом – автор настаивает. А это – тоже поступок, тоже действие…

В последней, и кажется самой лиричной повести в книге, Василий Дворцов зримо сту-пает на «художественную территорию» уже Го-голя, можно было бы даже поднатаскать кой-каких постмодернистских терминов по этому случаю, но не будем.

Правда, действие «Ангела Ангелины» про-

исходит не в Малороссии, а в Бессарабии. Почему? Следует основательный, характерно «дворцовский» экскурс в историю (а заодно филологию, мифологию и религиоведение). Важнее другое, что и здесь – за цыганками-ведьмами, чёрными курицами и железными мётлами – всё тоже нетерпеливое, авторское желание «действия» (на фоне высокоумнича-ющих «шептунов»). И оно свершается, юно-ша становится мужчиной, и вырывает воз-любленную даже не из лап мифологической нечисти, а из удушающих объятий местечко-вой, окраинной мёртвости. К свету, как это ни пафосно будет звучать, любви. Настоящей. Единственной…

Я думаю, читатель уже догадался, почему Василий Дворцов именно сейчас решил из-дать эти повести под одной обложкой. Потому что сегодня, как никогда, мы стоим перед са-мой неотложной необходимостью действия: покаянного, боевого, словесного. Время «шептунов» кончилось…

Из нового

* * *Сначала полемдо речной излуки,Где лунный свет восходит из глубин.Как август щедрна запахи и звуки,На красный цветосинок и рябин!Ещё теплои птичий посвист нежен,И жизнь кипитВ любом из уголков,Но спелый воздухвымыт и процеженСквозь марлю загустевших облаков.Антоновкой пропахшаяи сеном,Округа дремлет,вечностью дыша,Но исподволь готовы к переменамсозревшиеПрирода и душа.

ЮГо-воСТоК Летела смерть-воровка,Нечаемая смерть.Горячая воронка.Дымящаяся твердь.

Летела, волком выла, –Жечь, убивать, колоть.С неистовою силойРвала живую плоть.

Июльская истома.Дней окаянных быль,Где ни жильца,Ни дома,Одна седая пыль.

Снарядом разметало…Куда? В какую даль?Из белого металлаВ золе нашли медаль.

Металл, а не бумагу,Оплавленный огнёмИ было «За отвагу»Написано на нём.

* * *Хорошо быть дающимтруднее - просящим.Вот бы жить научитьсяс душою в ладу!Собираю грибыпод дождём моросящим,Словно рыжее солнцев корзину кладу.Хорошо полюбитьи уже не расстатьсяДо конца, до пределапути и судьбы.Сколько будет ещёэта книга листаться?Я не знаю...Хожу, собираю грибы.От земли до небесперелески да чащи,Огнеликих рябинверстовые столбы.Что на свете ещёгорше жизни и слаще?Я не знаю...Хожу, собираю грибы.

* * *Подошёл, похлопал по плечу.Что-то говорит, а я молчу.Надо научиться – что скрывать? –Старые обиды забывать.Предал друг?Ну что же – век такой.Не кляни, забудь, махни рукой....Подошёл, похлопал по плечу.Что-то говорит, а я молчу.

миГрАнТы

Тумана пеленаОкутала полмира.Кремлёвская стенаЕдва видна с Памира.

В Хороге дождик льёт,Взволнованный и гулкий.Таджики долбят лёд в Армянском переулке.

О, несравненный век,Чудны твои дороги!С утра метёт узбекУ хмурой синагоги..

Меняя унитазГрузинам на Хованке,Мыкола из ЧеркассГрустит о вышиванке.

Иззябнувшим лескомНа дачу к дяде ВанеТоропятся гуськомУмельцы-молдаване.

Империи финал...Кому теперь пеняем?ИнтернационалУже неотменяем.

оХоТниК

Неуловимое выслеживай.Тропу без устали ториК немой,Холодновато-бежевой,Полоске утренней зари.До выстрела,До завершения,До раскалённого свинца,Ведь жизнь – взаимоотношения,По сути, Зверя и ловца.Хвала охотнику упорному!Но время, ставшее судьбой,Уже идёт по следу торному,Как за добычей, за тобой.

реКА СеСТрА Моя река, моя Сестра!Над синью омутов и бродовДымок осеннего костраПлывёт с окрестных огородов.

И я плывуПо чередеДней, чей запас, увы, редеет,По той таинственной воде,Что и без нас не оскудеет.

Не широка и не долгаРека, не ставшая великой,Но как же пахнут берегаТвоиРумяной земляникой!

Потом грибами и дождём,Потом снегами и разлукойИ всем, чего от жизни ждёмЗа каждой новою излукой.

Чтоб в свой черёдУже инойМальчишкаГде-нибудь в РязаниУвидел дивный мир земнойМоими жадными глазами.

ПервыЙ СнеГ Спутав приметы, прогнозы и сроки,Осень уходит бочком да тишком.Белым по золотуПишутся строкиПервым, ещё неокрепшим, снежком.

Гуси пролётные отголосилиИз поднебесной сырой пелены,Но на юруБерезняк и осинник, –Белым по золоту, –Света полны.

Встать на заре, потеплее одеться,Мерять дорогу, забыв о делах...Белым по золоту –Не наглядеться! –Снег на деревьяхИ на куполах.

ПоСЛедниЙ СнеГЛетит, прогнозами нечаемый,Из галактических прорехНеосмотрительно отчаянныйИ обречённо-поздний снег.

Над городами и над пашнямиУже весенними вполнеИ эта дерзость бесшабашная,Необъяснимая,По мне.

По мне,Поскольку откровенияНевыносимо серых днейНе стоят одного мгновенияПолёта к гибели своей.

Виктор Федорович Кирюшин — поэт, переводчик, эссеист. Родил-ся в Брянске в 1953 году. Окончил факультет журналистики Москов-ского государственного универси-тета им. Ломоносова. Член Союза писателей и Союза журналистов России, Международной гильдии писателей. Стихи публиковались в журналах «Континент», «Нева», «Юность», «Смена», «Москва», «Наш современник», «Поэзия», «Сибирские огни», «Подъем», «Молодая гвардия», «Новая Не-мига» (Белоруссия), «Простор» (Казахстан), альманахе «День по-эзии», антологиях «Венок славы», «Русская поэзия: ХХ век», «Русская поэзия: ХХ1 век», «Час мужества», «Молитвы русских поэтов». Автор сборников стихотворений «Сте-зя», «Чередованье тьмы и света», «Накануне снега и любви». Лауре-ат премии Ленинского комсомола в области литературы и искусства, Международной премии им. Ан-дрея Платонова, Независимой премии им. Бориса Корнилова. Золотой лауреат фестиваля-кон-курса «Русский Stil» в Германии. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Живет в Москве.

омское время № 12 (391) (839) 2 декабря 2015 г.VIII

общественно-политическая газета «омСКое времЯ»УчредиТеЛЬ ооПоо «иЗБорниК»

Адрес редакции: 644046, г. омск, ул. ипподромная, 2А. Тел. 325-007, доп. 102.

E-mail:: [email protected].

редактор Ю. П. Перминов.Авторы несут ответственность за предоставляемые материалы.

Гонорары не выплачиваются. Рукописи не рецензируются.Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов.

Газета отпечатана ооо «искра» (644029, г. омск, пр. мира, 39).

Подписано в печать 1.12.2015 г. – по графику в 14.00, фактич. в 14.00. Заказ 709. Тираж 12 750 экз. Цена свободная, а также распространяется бесплатно.

«общественно-политическая газета «омское время» зарегистрирована 15.02.2006 г. Управлением Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия по Сибирскому федеральному округу. Свидетельство Пи №ФС12-0705.

«...И открылось мне око вселенной»На блаженную кончину русского поэта Валентина Устинова

весть о безвременной кончине боль-шого русского поэта валентина Устинова облетела сегодня всю россию. Покину-ла душа валентина Алексеевича земные просторы, улетела в мир Горний.

многогранный талант и высокое мастер-ство валентина Устинова снискали ему про-фессиональное признание и известность, которые по достоинству были отмечены читателями россии. его знали как необы-чайно одаренного, искреннего, преданного своему делу, тонко чувствующего, цельного, скромного и совестливого человека.

высоко и художественно тонко звучит поэзия валентина Устинова. Сказочными

кажутся его стихи и поэмы, как в русских народных песнях и былинах. читая их, душа рассыпается свистом вешней жи-вой воды и вздыхает от избытка чувств. Пронзительно в поэмах шелестят заросли острой осоки, пророчат провалы, не при-нятых лоном земли...

Заглядывая вперед, валентин Устинов писал как бы о своем сегодняшнем дне:

А он смотрел, как в мировой пылиземные листья так узор плели, как будто были звёздным негативом. Как будто бы в них мысль заключена – монада мировой души и жизни...

очень точно и верно написала о нем критик ирина Шевелёва: «и будет время, когда назовут его великим». действитель-но валентин Устинов титан лиро-эпиче-ской поэзии огромного размаха, сравни-мый с русскими классиками.

мы знали и любили валентина Алексе-евича, многому учились у него.

Сопереживая всем родным и близким почившего, мы молимся об упокоении души новопреставленного раба Божия валентина в обителях небесных, «где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная».

Писатели россии

валентин УСТиновСочАТСЯ КАПеЛЬКи ЗвеЗды

Сочится в зимнее окно по капельке звезда. И, слава богу, не темно, есть в котелке еда. И позади, коль суждено, вчерашняя беда. Я снаряжу вечерний чай в жестянке иваси. Тебя припомню невзначай. Где дом твой на Руси? Но ты в ответ не отвечай – господь нас упаси. Есть поле в поле. А за ним елань и глухомань. Есть много лет, есть много зим и путевая рань. Холодный скрип бродяжьих пим. И неба филигрань. Погоды чудные стоят. Меж них я долго был. Когда-то я кого-то я как будто бы любил. Но дни былые яд таят – и я их позабыл. Вот встречу дом. Осевший в наст – невзрачен, нелюдим. Но греет небо дыма пласт. Лишь там, где дом и дым, найдутся люди, кто подаст. И мы им подадим. Войду, сниму котомки груз. И шапку заодно. Дыши, душа моя, не трусь. Не так уж и темно: сочится грусть, светится грусть звездою сквозь окно.

* * * Умер соперник. Меня обокрали силы земные, вселенной неспешные сны. Были те годы – как сабли серебряной стали, вспышки дуэлей на розовом поле весны. Кем ты мне был? Да никем. Ты меня ненавидел. же, как злом, обожаньем тебя окружал. Ты мне теперь сквозь горячее прошлое виден как одинокий сверкающий болью кинжал. Скучно мне, брат. Никого – с кем помериться силой. Мудрым я стал. Только мудрость – покой, а не бой. Вот я со стопкой сижу у безмерной могилы. Вот я живу в ожидании встречи с тобой.

мои родные БоЛоТА

Веет в полудень ветер – смятенно и горько. Я вошёл, как в острог, в синезубчатый лес. И родимый до боли силуэт Вольной Горки за полями, стогами, кустами исчез. Заструились ручьи – поперёк и вдогонку. Трясогузка тропу колотила хвостом. Над озёрцами вихри вершили возгонку – из горячего пара творили фантом.

Жизнь моя, это ты остроглазою птицей (вся стремительна, зла, то черна, то бела) промелькнула крылатою тенью по лицам и в родные болота меня завела. Трясогузка с тропы с жёстким клёкотом взмыла – словно коршун: холодный безжалостный взгляд.Здесь я вырос и вызрел – меж хлябями ила – может, миг, может вечность назад. Никогда не забыть вересковое поле, стоны топей, блуждающий призрак огня… Никогда не забыть мне дурман гоноболи. Никогда-никогда не забуду я боли тех любовей, что строили в жизни меня. Словно радость и стыд – в безобразных болотах за Мстою по закатной дорожке кикимора мимо плыла. Я не стою любви предзакатной, не стою. Но она ведь была. Всем заблудшим скажу я: любите, терпите. Ваша жизнь – как полуночный сказ про любовь. И любой – как стоящий на росстани витязь. Посреди мирозданья, в змеином болоте – любой. Ночь совой закружилась с бесшумным облётом.Но село замерцало вдали, как маяк. Шёл я, шёл – как по жизни – по топким болотам.И надежды звезда выводила меня.

одиноКое дерево

Одинокое дерево во поле беломпроступало сквозь сизую тьму.Одинокое дерево во поле пелони себе, ни зиме – никому.

Одинокое дерево маялось в полеи однажды пропало в ночи.С той поры – онемев от несказанной боли –одинокое поле молчит.

* * * Нынче светает поздно. Нынче темнеет рано. И над землею воздух – Словно туман над раной.

Нынче рябина грозди Жжет – и не в силах сжечь их. Нынче такие звезды – Словно глаза ушедших.

Осень течет веками. Лишь за ночною гущей Низкими огоньками Светит земля живущих.

ПоЛЁТ ЯБЛоКА Овальный дождь упал внезапно так – как будто яблоко ударило о землю. Отец сверкнул глазами в небо: «Внемлю!» Набросил парусину на верстак и побежал под яблоню, где был шалаш из трав и будулья заборов. И мать к нему прильнула: «Не забыл указ о запрещении абортов?»

(А был такой указ в тридцать седьмом). Отец вздохнул: «Указами достали…» И рассмеялся: «О, великий Сталин! Сумел он дочкой осчастливить дом». «Ты думаешь, что всё же будет дочка? – вздохнула мама. – Путь любви един. Опять я набухать начну, как почка. А вдруг у нас родится Валентин?» Мне снится по ночам: сквозь листья звёзд и ветви галактических спиралей летит земля из непомерных далей и путь её непостижим и прост. Мне кажется – я помню первый день. И шквал – создавший яблоко в полёте. И как отец сверкающую тень поймал в ладонь почти что на излёте. Ел яблоко – вонзая в кожуру весёлые искрящиеся зубы. Смеялась мать: «Ты ешь – как пьёшь жару, в которой грозы, яблони и зубры. Ты счастлив?» Он? Он оглянулся: жизнь! Он сеет жизнь и взращивает всходы. Меня не зная, он в меня вложил вот это счастье, что кипит, дрожит, цветёт и вянет, вновь цветёт, бежит, хохочет, стонет, множится, кружит густым многообразием природы.

Отец и мать… Я набухал уже той самой пресловутой дивной почкой. Мой первый день катал с дождями бочки и гром держал на радугах вожжей. Я видел, как поморщился отец, как яблочный огрызок кинул в лужу: «Не яблоко покуда, а сырец. Жаль, что сорвалось – загубило душу». Мать в удивленье приоткрыла веки. Он пояснил: А семя – что душа. Душа же зреет в каждом человеке до спелости, сквозь годы, не спеша». «Как хорошо сказал, – вздохнула мама. – Вот бы дожить до спелости души». Отец примолк, но возразил упрямо: «Ты вот что, не загадывай-ка драмы. Надеждой опасения круши». Они не знали – я сегодня знаю: мать начинала свой последний год. Отец же пронесёт победы знамя путями битв, отваги и невзгод. В сорок седьмом на десять лет осудят. В сорок девятом в лагерях умрёт. Меня же вынянчат – спасибо! – люди. Душевный всё же на земле народ. Гляжусь в семидесятую зарю. И вот, зачатый в счастии, без гнева парю сквозь крону родового древа – как яблоко созревшее парю. Лечу сквозь годы, чтоб упасть на землю. И стать землёй. И яблоком земли лететь туда, что всё и вся объемлет,

что всё перерождение приемлет, творит, ликует, страждет и болит.

Земные грозы. Холод звёздной дрожи. Мать и отец! А жизнь так хороша… И лишь одно воистину тревожит: успеет ли созреть моя душа? Вот яблоко: его румяный бок кипит земным здоровием ранета. И я держу в руках, как зрелый бог, и спелый плод, и юную планету.

ТеТеревиное УТро

Вот косач,отливая чернью,потянул и присел правей.Как осколки зари вечерней –дуги выпуклые бровей.

Он – то шагом,то чуть порхая,месит лапами снег парной.И как белое опахало –хвост распущенный за спиной.

Он поводит зрачком к востоку.Он приплясывает, речист.Ожиданием и восторгомдо краёв налиты зрачки.

А на песню да пляску с лёту,под берёзы, на белый круг,косачи опускались плотно –каждый грузени нравом крут.

Поначалу по кругу, мирно,предвкушая удар и боль,провели – как бойцы – разминкуи метнули жребий на бой.

И едва озаряться сталамедь сосновой литой коры,как клинками чернёной сталиразошлись полукружья крыл.

Разудало притопнул – первый! –развернулся, рванулся в бой.Разлетелись по снегу перьяразноцветною бахромой.

Ток звенел, клёкотал и ухал.И, ярясь от избытка сил,опьянённый весенним духом,бил – как будто траву косил. Будто дыбился лёд из руселс гулом после январских снов!…И тогда занялось над Русьюсолнце, пахнущее весной.