On the Description of the Regional Conflict (Nagorno-Karabagh)

ОПИСАНИЕ РЕГИОНАЛЬНОГО КОНФЛИКТА 1 КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА - *

СТ. Золян

Региональные конфликты являются одной из наиболее серьезных и актуальных политических проблем современности. Помимо множества правовых, военных, ис­торических, собственно конфликтологических и прочих трудноразрешимых сторон этой проблемы есть аспект, который еще не привлекал к себе пристального внимания исследователей, — это методологические основы описания региональных конфлик­тов, в частности, такой фундаментальный для гуманитарных наук аспект, как соотношение языка описаний и действительности. Очевидно, что есть связь между неудовлетворительным решением регионального конфликта и неточным его описа­нием. Недостаточно осознано, что, поскольку какое-либо военное или политическое противостояние предполагает прежде всего концептуальное, любой конфликт пред­ставляет еще и методологическую проблему. Иначе говоря, мы сталкиваемся с общей для гуманитарного знания ситуацией, когда реальность заменяется ее описанием, т.е. со специфическим преломлением такой фундаментальной для философии XX в. проблемы, как отношение исторической действительности и ее вербальной интерп­ретации, истины и метода. "Реальная" политическая проблема обрастает мифологи­зированным шлейфом, сама реальность выступает в форме своего отражения, уже структурированного в соответствии с некоторой концептуальной схемой или такого описания, которое имплицитно предполагает схему решения, приемлемого для той или иной стороны (эта сторона может и не совпадать со стороной конфликта). Опи­сания проблемы, рождающиеся из стремления представить ее "реальное" основание, или же увидеть в "истинном свете", — риторический прием, маскирующий выдвиже- i i . ние совершенно нового политического решения.

Имеющая давнюю историю карабахская проблема предоставляет более чем до­статочный материал для анализа методологических основ описания конфликтов. Ее многоуровневость, включенность в различные исторические и политические контек­сты, наличие в действительности многочисленных ее описаний и даже определенная исчерпанность возможных подходов позволяют, с одной стороны, верифицировать теоретические модели, а с другой — проиллюстрировать их на конкретном матери­але. Если взять сегодняшнее состояние карабахской проблемы, то принято считать, что есть диаметрально различные ее описания — армянская и азербайджанская точки зрения, которые время от времени видоизменяются, но при этом остаются взаимоисключающими. Спектр между ними занимают описания, предложенные нейтральными ("незаинтересованными") сторонами, пытающимися совместить противоположные позиции. Отсутствие успеха подобных попыток имеет принципи­альный характер — логически невозможно предложить вместо двух взаимоисклю­чающих высказываний совместимое с ними третье. Форма адекватного описания может быть уяснена, если только будут выявлены характерные особенности языка и словаря описания. Ведь признавая возможность различных описаний, мы тем самым признаем необходимость анализа самой этой возможности, этой неоднозначности, т.е. характеристик языка, позволяющего формировать различные, в т. ч. и взаимо-исключающие,высказывания. А такой анализ отношений между конфликтом и его описанием, как и между различными описаниями, позволит одновременно экспли­цировать и сущностные характеристики самого конфликта.

Описание конфликта (пусть и предложенное "нейтральной стороной"), если только оно не является простой хронологией (причем исчерпывающей), в силу своей нацеленности на результат принципиально не может быть нейтральным, не влияю-

ЗОЛЯН Сурен Тигранович — доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой филологического факультета Ереванского университета.

5*

щим на политическое решение. Говоря словами К.Поппера, целью такого описания "является не увеличение знания, а достижение политического успеха". Однако желаемый результат, как правило, не формулируется в явном виде, он "спрятан" в используемом языке, оперирующим такими понятиями, как "генезис", "перспекти­ва", "участники", их "номинация" и др., которые, в свою очередь, также имеют латентный модальностный характер. Поэтому и всякое описание, использующее подобный язык, перестает быть нейтральным, ибо явно или неявно оперирует поня­тиями, имеющими аксиологическую и модальностную природу.

В настоящей статье мы ограничим анализ "языка" конфликта рассмотрением, на первый взгляд, наиболее "объективных" понятий: хронологии и генезиса, приняв допущение, что относительно действительности того или иного события не имеется разногласий (само по себе это допущение даже теоретически довольно спорно, прак­тически же — не реализуемо). Заметим, что при анализе этих понятий мы неизбежно затронем и другие, также очевидно нуждающиеся в последующей методологической экспликации.

ГЕНЕЗИС И ХРОНОЛОГИЯ КАРАБАХСКОГО КОНФЛИКТА

Рассматривая генезис сложного социального явления, следует говорить лишь о множестве системных и внесистемных связей, не являющихся жестко детерминиро­ванными, тогда как точное выделение некоторого объективированного (первичного) комплекса, который удобно было бы считать "генезисом" данного явления, принци­пиально невозможно. Это допустимо только в определенной системе ценностных координат, в которой задано: какие связи аналитик устанавливает между одновре­менно существующими явлениями, какие он считает первичными, какие — произ­водными. Если же речь идет о современных явлениях, то вольно или невольно подобный анализ становится еще и политическим инструментом. Образ будущего — результата, который мы хотим достичь, — предопределяет наше восприятие насто­ящего, а образ прошлого оказывается проекцией желаемого будущего. Поэтому в политической модальности генезис представляет набор отрицательных характера стик, спроецированных из будущего: мы переносим в прошлое то, чего не хотели бы иметь в будущем. Образ генезиса оказывается инвертированным образом результа­та. Если как первопричину конфликта мы выделяем плохие автодороги, значит, сознательно или нет, мы считаем, что улучшение дорожного покрытия может стать основой удовлетворительного урегулирования.

Следует также учесть, что при долговременном развитии конфликта лежащие в его основе "первопричины" заменяются новыми проблемами, активно генерируемы­ми самим конфликтом (применительно к карабахскому — это, в частности, пробле­мы беженцев, блокады и территорий).

Между тем любое респектабельное описание конфликта предполагает выделение генезиса, причем как ту объективную часть описания, которая не зависит ни от исследовательских установок, ни от конечных результатов. Однако начиная^ак минимум, с 1988 г. и в научных дискуссиях, и в претендующих на объективность средствах массовой информации предлагается анализ генезиса карабахского конф­ликта как с армянской, так и с азербайджанской точек зрения. При позитивистском подходе, требующем однозначного ответа, что же имеет место "на самом деле", не может быть понятия генезиса ни с армянской, ни с азербайджанской сторон: есть некое истинное описание, все остальное — либо фальсификация, либо заблуждение. Но если признать принцип перспективы (точки зрения) как прежде всего ориенти­рованную на результат аксиологию (систему ценностей), то, во-первых, перспекти­ва оказывается независимой от национальных установок и пристрастий — их может быть столько же, сколько и аксиологических систем. Защита той или иной точки зрения будет означать не солидарность с одной из сторон конфликта, а принятие определенной ценностной шкалы. Во-вторых, экспликация ценностей позволит пе­ренести полемику на более высокий уровень: конфликт между сторонами заменится полемикой относительно иерархии ценностей. Поскольку очевидно, что в современ­ном обществе не все ценности равноприемлемы, а некоторые и вовсе не приемлемы

(например, принцип превосходства государства над правами личности или же оправ­дание этнических чисток во имя безопасности нации), то допущение множественно­сти перспектив и даже конфликта между ними не приводит ни к признанию их равноценности, ни к их бесконечной мультипликации. Неразрешимая задача найти, середину между позициями конфликтующих сторон заменяется имеющей решение процедурой экспликации и оценки конфликтующих аксиологии. Неизбежно возра­стающая при этом сложность и многоуровневость описания — вполне приемлемая цена за принципиальную разрешимость задачи.

Это общее положение применимо и к понятию генезиса. При таком подходе генезис конфликта должен быть прослежен на нескольких уровнях и в различных рамках. Даже если оставаться в рамках армянской перспективы (под этим я понимаю не политизированную схему, а анализ явления в перспективе армянской истории), генезис карабахского конфликта получает различные интерпретации в зависимости от концептуального языка. И ключевым оказывается универсальное для гуманитар­ных наук разграничение между уровнем наблюдения и уровнем описания (интерп­ретации). Применительно к нашей теме это будет, прежде всего, разграничение между проблемой и конфликтом, с одной стороны, и, с другой, между историческим событием (событийным рядом) и историческим процессом (понятийным рядом). Событийный ряд уводит в глубокую древность и в силу взаимосвязанности событий делает выделение какого-либо отмеченного отрезка (условно — начала или конца конфликта) произвольным актом. Понятийный ряд создает вневременной контекст и воспроизводит глубинные закономерности исторического процесса, который мог быть манифестирован и в ином событийном ряду. Например, для событийного ряда исключительно важным является сессия облсовета НКАО 20.02.1988 г., на которой было принято решение ходатайствовать о включении НКАО в состав Армении. Все последующие события будут рассматриваться как постепенно усложняющиеся ответ­ные ходы. С точки зрения исторического процесса — это лишь необязательный эпизод, поскольку тот же процесс мог быть развернут и в ином событийном ряду (скажем, сессия была разогнана, что послужило бы первотолчком конфликта). Если такое разграничение может показаться несколько схоластичным, то связанное с ним раз- < -аа граничение конфликта и проблемы имеет самое непосредственное отношение к прак тике. Конфликт не обязательно вытекает из проблемы, это лишь одна из ее манифе­стаций. В латентном состоянии проблема содержит различные схемы как конфликта, так и его урегулирования. Соответственно, возможно решение конфликта при замо­раживании проблемы, что, кстати, принято в сегодняшних политических схемах (останавливается конфликт, а решение проблемы оставляется на будущее). Приме­нительно к понятию генезиса конфликта это означает, что анализ должен протекать как минимум в двух плоскостях: в одной генезисом конфликта явится породившая его проблема, в другой речь будет идти о генезисе самой проблемы. Очевидно, что в первом случае будет использоваться язык описания событийного ряда, во втором — понятийный язык исторического процесса. Наконец, само понятие оценки, столь существенное при анализе генезиса, применимо только к историческому процессу, ибо относительно событийного ряда "событие" может быть оценено только с точки зрения истинности или ложности: имело оно место или нет.

При таком подходе карабахский конфликт предстает как многомерный, разыгры­ваемый в пересекающихся плоскостях, его характеристики и действующие лица не совпадают, а генезис всякий раз зависит от тех рамок, в которых мы его наблюдаем. Каждая рамка задает свою хронологию, определяется специфическими отношения­ми, движущими силами и главными участниками, и вместе с тем обладает совпада­ющими глубинными характеристиками и преемственностью, создавая определенные генетические и типологические отношения между образами событий внутри контек­стных рамок.

Такой подход позволяет отвлечься от ряда вопросов, в т.ч. и ключевого для нашей темы: что же считать началом, генезисом как конфликта, так и проблемы. В зависи­мости от наших установок мы можем выбрать различные исходные точки. В одной рамке возникновение проблемы будет связано с решением Кавбюро РКП (б) 1921 г.,

Я и тогда проблема будет рассматриваться в контексте национально-государственного О, устройства СССР как порождение большевистской национальной политики. Однако (Sj проблема и конфликт существовали и в 1918-1920 гг., когда Нагорный Карабах был

объявлен спорной территорией, статус которого должна была решить так и несосто­явшаяся мирная конференция. В этом контексте "карабахский вопрос" становится региональным. Но и в данном случае погромы и вооруженные столкновения 1905-1907 гг. требуют признания существования проблемы в контексте Российской импе­рии. Далее можно вспомнить о том, что со времен Петра армяне Карабаха выступали как союзники России в ее проникновении в регион, а в средние века, когда ни о каком российском влиянии не могло быть и речи, Карабах был яблоком раздора между Турцией и Ираном, что дало возможность карабахским княжествам (меликствам) при вассальной зависимости от Ирана сохранять достаточно высокую степень неза­висимости. Смотря в глубь веков, возникновение проблемы можно связать с появле­нием в Закавказье в XI в. тюркоязычных племен, а еще ранее — с арабским нашест­вием или же персидским завоеванием, и так прослеживая исторический ряд вплоть до времен "Анабасиса" и Урарту.

Задавая ту или иную хронологическую рамку, мы имплицитно задаем и концеп­туальную рамку, предполагающую типовое контекстуальное решение, исходящее из характеризации конфликта (проблемы) — определения его как этнического, кон­фессионального, "наследия сталинизма", результата кавказской политики России или Турции и т.д. Это справедливо и при наиболее респектабельном с академической точки зрения подходе, фиксирующем все рамки и доводящем хронологию до макси­мально удаленных времен. Такой глобализирующий подход в политическом отно­шении представляется крайне опасным, поскольку вместо конкретного анализа предлагает универсальную схему, подводящую к пессимистическому выводу: на протяжении всей истории Карабах был ареной конфликтов — конфликтов (тут оказываются определяющими установки исследователя): между великими держава­ми региона, армянами и иноземными завоевателями, армянами и турками (азербай­джанцами) , наконец, христианами и мусульманами. Следовательно, конфликт об-

134 речен развиваться, не может быть ни решения, ни ответственности, ни воли непос-редственных участников, поскольку специфическое геополитическое значение Ка­рабаха обрекает его быть ареной постоянного противоборства.

Разумеется, следует признать особое стратегическое положение Карабаха, равно как и возможность актуализации давно устаревших исторических моделей (напри­мер, в 1919 г. Иран представил в Лигу Наций меморандум о претензиях в т.ч. и на Карабах, а сегодняшняя его активность воскрешает ситуацию, существовавшую до Гюлистанского договора 1813 г.). Однако мы исходим из того, что составляющие проблему факторы не приводят автоматически к возникновению конфликта. Сами по себе проживание по соседству или совместное проживание армян и азербайджан­цев не создают ни проблемы, ни конфликта. Конфликт возникает тогда, когда воз­никают условия для дискриминации населения по национальному или религиозному признаку, проводится политика его вытеснения, депортации и физического уничто­жения. Аналогично, наличие интересов великих держав в регионе вполне естествен­но, если только для достижения своих целей они не прибегают к провоцирующей конфликт политике.

Анализ генезиса конфликта должен учитывать только те отношения между фак­торами, которые актуальны и в настоящее время. С этой точки зрения представля­ется, что наибольшей объяснительной силой будет обладать учитывающий предше­ствующее и последующее состояние анализ ситуации в рамках истории СССР, по­скольку карабахский конфликт, как и ряд других, принято рассматривать как унас­ледованный. Схематично наше понимание отношений между различными рамками можно представить как:

{ [1918-1921] [1921 } - {1988-1991] [1991 }-199? ] .

Ситуация 1918-1921 гг., распада Российской империи и возникновения незави-- симых Армении и Азербайджана и образования СССР, представляющая, очевидно, единый отрезок исторического времени, продолжается в последующей рамке, так же

как время распада СССР (1988-1991) — вложено в последнюю рамку (рамки обоз­начены квадратными скобками, вставленные — фигурными). Импульс, заданный предшествующей ситуацией, продолжает действовать, когда сама она уже становит­ся неактуальной и вбирается последующей, причем последующая может типологи- _ чески быть ближе к более ранней ситуации (так, сегодняшняя ситуация ближе к ситуации 1918-1921 гг.). При этом каждый новый период может сохранить прежнюю ситуацию только в осложненном виде. Из схемы следует, что актуальными для выделения генезиса мы считаем следующие исторические ряды: (1) 1918-1921 гг.— время борьбы Карабаха за независимость и последовавшее за установлением Совет­ской власти в Закавказье его включение в состав Азербайджана; (2) 1921-1991 гг. — Карабах в составе СССР, где особо выделяется период (3) 1988-1991 гг. — время распада СССР, перетекающий в (4) период, начиная с 1991 г. — года провозглашения Нагорным Карабахом независимости, интернационализации конфликта, который из внутренней проблемы СССР и Азербайджана становится проблемой региональ­ной, затрагивающей интересы соседних государств и великих держав.

Предлагаемая схема описания не является мультипликацией различных хроно­логических и концептуальных рамок, а скорее есть модель перехода из одной в другую. Очевидно, что каждая из рамок еще допускает различную концептуализа­цию, но спектр возможных контекстов (стало быть, интерпретаций) не только сужа­ется, но и предполагает более ясные политические следствия.

ЛОГИКА ИСТОРИЧЕСКИХ МАНИПУЛЯЦИЙ

Реальная политическая практика оперирования хронологическими рядами мо­жет быть описана, исходя из предложенного понимания генезиса как инвертирован­ного образа результата, а применительно к карабахскому конфликту она служит своеобразной верификацией выделенных хронологических рамок. Когда проблема формулируется как политическая задача, причем так, чтобы было возможно ее успешное решение хотя бы в будущем, то возникновение проблемы связывается с моментом, когда нечто было сделано "неправильно", т.е. образовалась ситуация, J35 препятствующая "успешному" решению проблемы в настоящем. Такая практика характерна для специфического типа политического мышления, склонного отрицать необратимость времени и распространяющего технологический подход не только на будущее, но и на настоящее и прошлое, — у нас всегда остается шанс вернуть "неправильную" ситуацию к моменту, когда было "правильно". Подобный полити­ческий акт может быть символическим (посмертная реабилитация), идентичным (возвращение территории) или же компенсирующим (денежная компенсация после несправедливого наказания). Политические операции с хронологией имеют скорее манипулирующий характер.

Анализ политических решений Нагорного Карабаха, Азербайджана и Армении позволяет понять, что именно стороны считают генезисом проблемы, а также делает явным модальный характер политической хронологии. Выше мы приняли (само по себе спорное) допущение о том, что возможно объективное описание событийного ряда, предполагающее к тому же согласие сторон относительно того, имело место или нет какое-либо событие. Но даже такое описание оказывается недостаточным. Воз­можно политическое манипулирование и самим событийным рядом, заставляющее вспомнить о концепции пралогического мышления Л.Леви-Брюля. Под манипуля­циями с историческим рядом мы понимаем не тривиальную фальсификацию, а операции, в которых содержится попытка аннулировать политические последствия тех или иных событий. Ранее, рассматривая различие между событийным и понятий­ным рядом (хронологией и историческим процессом), я высказал мысль о том, что исключительно важный для развертывания событийного ряда акт — к примеру, сессия 20.02.1988 г., с точки зрения исторического процесса всего лишь необязатель­ный эпизод, и тот же процесс мог быть развернут в ином событийном ряду. Полити­ческая практика исходит из прямо противоположных посылок, поскольку понятий­ный ряд претендует занять место событийного, и происходит "вытеснение" событий, не укладывающихся в его концептуальные рамки. Нежелательное событие объявля-

Я ется недолжным (как правило, его недолжность получает юридическое обоснова-У ние), что призвано повлечь его исключение из событийного ряда. Политическая <и логика допускает запрещенную в деонтической логике схему вывода: "Должно быть ^ X — следовательно, имеет место X" и " Не должно быть X — следовательно, не имеет

место X". Вначале объектом манипуляции становятся нежелательные текущие события.

Сессия облсовета НКАО 20.02.1988 г. (именно сессия, а не вынесенное на ней реше­ние) постановлением Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР объяв­ляется незаконной и недействительной. Аналогична реакция этого органа и на про­возглашение Нагорно-Карабахской республики 2.09.1991 г. ("Об антиконституци­онной акции утратившего полномочия Совета народных депутатов НКАО"): "счи­тать этот незаконный акт недействительным с момента его принятия". Подобными актами не отрицается действительность некоего реального события (собрание опре­деленного количества людей, достигших согласия относительно некоторого текста), отрицается его значимость как исторического факта, который может повлечь опре­деленные последствия. Это эксплицитно сформулировано в принятом по иному по­воду, но в соответствии с той же логикой постановлении Верховного Совета Армян­ской ССР и Национального Совета Нагорного Карабаха от 01.12.1989: "Постановле­ние Верховного Совета СССР (от 28.11.1989 — С.З.) как противоречащее принципу самоопределения, условиям вхождения армянского народа в состав СССР и Армян­ской ССР, а также международным обязательствам СССР и субъектов советской федерации объявляется недействительным для Армянской ССР и Нагорного Кара­баха и не порождающим никаких правовых последствий".

Тем не менее эти последствия, причем не только правовые, имеют место; их вынуждена учитывать и политическая практика. Среди прочих мер политического реагирования используется объявление недействительными причин и условий, сде­лавших возможными нежелательное событие. Происходит переход от текущей при­чины к более глубинным факторам. Так, признание недействительной упомянутой сессии облсовета НКАО не устраняет ее нежелательных последствий, стало быть,

136 подлежат устранению условия, при которых она стала возможной. В соответствии с этой логикой приостанавливается деятельность самого облсовета (решение Прези­диума Верховного Совета СССР от 12.01.1989), а затем — расформировывается уже НКАО в целом (Закон Азербайджанской Республики "Об упразднении НКАО" — 23.11.1991).

Приведенные акции оперируют с текущими событиями и призваны утвердить в качестве реальности должное положение дел. В этом случае как само событие, так и объявление его недействительным укладываются в единый временной отрезок, по­чему и не столь заметна интервенция в прошлое (признать недействительным можно только то, что имело место). Но подобное оперирование текущими событиями — лишь частный случай манипуляций с событийными рядами, специфическая логика которого состоит в том, что временная удаленность и временная разорванность преодолеваются благодаря именно этим манипуляциям. Когда не достигает успеха объявление недействительным события текущего ряда, в силу общей тенденции возникает желание устранить уже породившие его причины, что заставляет обра­щаться к более ранним ситуациям. В общем виде акции с событийным рядом можно описать как результат комбинированного действия таких модальных операторов, как временные ("было так, что...", "будет так, что...") и деонтические ("должно быть так, что", "не должно быть так, что"). Однако на языке политических решений эти модальные операторы маскируются такими языковыми конструкциями, которые призваны создать иллюзию внемодальностной реальности ("имеет место, что..."). Объектом их действия становится та точка на исторической оси, после которой события развивались недолжным образом. Весь период, начиная с этой точки вплоть до настоящего времени, объявляется недействительным. В качестве реальности про­возглашается то "надлежащее быть" или долженствующее состояние, которое де­кларируется как имеющее место в настоящем, — оно наступает непосредственно после отмены нежелательного исторического отрезка. В схематическом виде хроноло-

гическую цепочку можно изобразить как описание различных состояний мира W в прошлом, настоящем и будущем (желательном или долженствующем быть будущем):

Wpast; (Wpast+ 1; Wpast + 2;... Wpast+ n); Wact; N (Wfut), -

где Wpast — мир в прошлом, Wact — мир в настоящем, Wfut — в будущем, N — комбинированный модальный оператор ("должно быть, что будет..." или "желатель­но, что будет...").

Недействительным может быть объявлено не только текущее событие, но и целый исторический период. Производятся следующие модальностные операции. Во-пер­вых, желательное для стороны А будущее представляется как универсальное дол­женствующее. Во-вторых, в хронологической цепочке находится точка t, когда име­ло место (или якобы имело место) желательное состояние дел (условно идентифици­руем его с Wpast). Весь период (Wpast+1; Wpast+2;... Wpast+n) объявляется недейст­вительным, стало быть в настоящий момент имеет место ситуация, совпадающая с Wpast. Если мы приняли решение считать недействительным период начиная с 1917 г., стало быть, возвращаясь назад, мы оказываемся в ситуации, идентичной с ситуацией 1917 г. Путем этих манипуляций маскируется и деонтическая модальность (жела­тельное представляется как имеющее место), и временная (имевшее место осознает­ся как актуальное, возможное в будущем — как настоящее). Сугубо модальностное описание в лингвистическом отношении оформляется как описание реальности.

Есть еще один нюанс, позволяющий пренебречь исторической реальностью и облегчающий подобные путешествия во времени. Политическое описание имеет дело не с физической реальностью (хотя и претендует на это) — событийным рядом, а подменяет его концептуальным — признаваемым в качестве хронологии структури­рованным описанием. Это структурирование в политической истории оформляется в виде документов, предписывающих, какой является реальность. Поэтому объектом манипуляций оказываются подобные претендующие "представлять реальность" до­кументы. Нельзя отменить события октября 1917 г., но можно признать незаконны­ми декреты большевистского правительства и все последующие основывающиеся на них акты. Поэтому возвращение к Wpast и поиск соответствующей временной коор- . <>-динаты t — это выбор документа, принятого в данный момент t и утвердившего "недолжную" реальность (Wpast+1; Wpast+2; ... Wpast+n); Wact, которая должна перестать существовать после его отмены.

В зависимости от того, какое состояние дел в будущем сторона конфликта считает для себя желательным, она выбирает в качестве политической реальности соответ­ствующие этому образу состояния и объявляет несовместимые с ним ситуации не­действительными. Так, опуская несущественные в данном случае детали, в будущем возможны три класса миров: в одном из них Нагорный Карабах — часть Азербайд­жана, во втором — часть Армении, в третьем — независимое государство. (Огово­римся, что ни логически, ни теоретически множество таких классов не исчерпыва­ется приведенными тремя; модели будущего, в котором Нагорный Карабах — часть России или Ирана, международный протекторат, кондоминиум, самостоятельный субъект Закавказской (кон)федерации, часть Анатолийской Советской республики — все это реально встречавшиеся проекты, которые имеют возможность вновь быть политически артикулированы.) Вместе стем стороны декларируют, что желательная для них ситуация не просто возможна в будущем, а имеет место уже сейчас. Каждая из подобных деклараций оказывается операцией с прошлым.

Если в качестве долженствующего быть состояния дел провозглашается пропози­ция "Нагорный Карабах — часть Армении", то следует признать недействительны­ми все те миры, в которых данная пропозиция не имеет места, и вернуться к тому ближайшему (и хронологически, и логически) миру, в котором данная пропозиция истинна. Этот акт был осуществлен решением ВС Арм.ССР 13.02.1990 г. "О призна­нии незаконным решения Кавбюро ЦК РКП (б) от 5 июля 1921 г.": "Исходя из того, что Нагорный Карабах, Арцах, есть неотъемлемая часть Армении и никогда не принадлежал Азербайджану, что в 1918-1921 гг. Нагорный Карабах был независи­мым и имел собственную государственность в лице народного правительства и ар­мянского Национального совета; ... исходя из того, что судьба Нагорного Карабаха

gg была определена решением неконституционного и неправомочного партийного органа — У Кавказского бюро ЦК Российской Коммунистической партии большевиков,... основы-& ваясь на Декрете Армянской ССР 12 июня 1921 г., которым, на основании Деклара-И ции Ревкома Азербайджанской ССР и соглашения между правительствами Армян­

ской и Азербайджанской ССР, Нагорный Карабах провозглашен неотъемлемой час­тью Армянской ССР, отмечая, что право свободного самоопределения было признано решением Ревкома Азербайджана 30 ноября и Декларацией 1 декабря 1920 г." решение Кавбюро признается неправомочным и незаконным. Тем самым формально восстанавливается ситуация, хронологические рамки которой с предельной конкрет­ностью очерчены ссылками на признаваемые действительными документы: 30.11.1920 — до 05.07.1921 гг., и соответствующая состоянию дел, декларированного Декретом Совнаркома Арм.ССР 12.06.1921 г. (примечательно, что в решении 1990 г. буквально воспроизведен и сам текст Декрета 1921 г.). Период начиная с 5.07.1921 г. объявляется недействительным, и поэтому в преамбуле заявлено: "Нагорный Кара­бах никогда не принадлежал Азербайджану". Из признания недействительности периода, когда Нагорный Карабах входил в Азерб.ССР, должна следовать недейст­вительность и самой ситуации вхождения. Но само возвращение к 1921 г. было призвано закрепить как реальную в настоящем ситуацию, вытекающую из уже принятых решений ВС Армении (в первую очередь, совместное решение ВС Арм.ССР и Национального Совета Нагорного Карабаха от 01.12.1989 г. "О воссоеди­нении Нагорного Карабаха с Арменией"). Заметим также, что поскольку это реше­ние принималось в парадигме существовавшего союзного государства, то и актуали­зировался Декрет 1921 г., а не аналогичный Декрет правительства "несоветской" Армении от 21.01.1919 г.

Рассмотрим противоположную ситуацию, когда долженствующей быть призна­ется пропозиция "Нагорный Карабах — часть Азербайджана". На первых порах она отражала существующее положение дел, поэтому ее сторонникам (Верховным Со­ветам СССР и Азерб.ССР) не требовалось спускаться ниже отметки 1988 г. Соответ­ственно, не имевшими место признавались текущие события (решения сессий ВС Арм.ССР и облсовета НКАО, затем — сам облсовет). Однако неудовлетворитель-

138 ность решения карабахского конфликта требовала от азербайджанской стороны бо­лее радикальных мер. В качестве утвердившего недолжное положение дел признает­ся само существование автономии, ввиду чего 23.11.1991 г. парламент Азербайджа­на, "признавая неправомерность создания в 1923 г. НКАО как фактора, противоре­чащего национальным интересам азербайджанского народа и способствующего углублению национальной розни между армянским и азербайджанским народами", отменяет Декрет ЦИК Азербайджана от 07.07.1923 г. "Об образовании автономной области Нагорного Карабаха ", а также закон Азерб. ССР от 1981 г. " Об НКАО ". При этом делается знаменательная ссылка на принятый 18.10.1991 Конституционный акт "О государственной независимости Азербайджанской Республики", в котором уста­новление Советской власти в Азербайджане квалифицируется как результат россий­ской оккупации и аннексии, а также утверждается что "Азербайджанская Респуб­лика является преемницей существовавшей с 28 мая 1918 по 28 апреля 1920 Азер­байджанской Республики. Договор об образовании СССР от 30 декабря 1922 г. является недействительным с момента подписания в части, относящейся к Азербай­джану". А ранее, 30.09.1991, ВС Азербайджанской Республики, "стремясь предотв­ратить угрозу суверенитету и территориальной целостности... провозглашает восста­новление государственной независимости". Так изымаются из событийного ряда не только ситуация 1920 — 1921 гг. (актуализованная вышеприведенным решением армянского парламента), но и весь советский период истории Азербайджана (с мо­мента подписания союзного договора 1922 г. вплоть до 1991 г.), а действительной провозглашается ситуация 1918-1920 гг. — сам Конституционный акт 1991 г. при­нимается, "основываясь на Декларации о независимости, принятой Национальным Советом Азербайджана 28 мая 1918 г.".

Аналогичная система отсылок оказывается необходимой и в случае третьей пози­ции "Нагорный Карабах — независимое государство", поскольку ни в 1918-1923, ни в 1988-1991 гг. не было официальных решений ни о таком статусе, ни о его отмене.

Хотя в решениях Съездов и Карабахского армянского национального совета 1918— 1920 гг. начиная с Декларации 24.07.1918 г. и провозглашается независимость Кара­баха, но все они (как и решение облсовета НКАО от 12.07.1988 г. "О провозглашении выхода НКАО из состава Азербайджанской ССР") были непоследовательными, ибо рассматривались как вынужденная мера, конечной целью провозглашалось не за­крепление этого статуса, а объединение с Арменией. Поэтому для возвращения в прошлое (к ситуации 1918-1920 гг.) используется обращенная форма — ссылка на решение Азербайджана об объявлении недействительным советского периода при игнорировании всех разновременных актов Азербайджана и Армении относительно их претензий на Карабах. В Декларации "О провозглашении Нагорно-Карабахской республики" (02.09.1992) легитимность этого акта обосновывается ссылкой на "волю народа, закрепленную... в решениях органов власти НКАО и Шаумяновского района в 1988-1991 гг., но также и на провозглашенное Азербайджанской Республикой "восстановление государственной независимости 1918-1920 гг.". А в Декларации "О государственной независимости Нагорно-Карабахской республики" (06.01.1992) констатируется уже вытекающее следствие: "развивая опыт независимого народного самоуправления Нагорного Карабаха 1918-1920 годов". Тем самым актуальными признаются ситуация 1918-1920 гг. и после 1988 г. Консервация периода распада СССР требовалась не только для подтверждения решений 1988 г. о выходе из Азерб.ССР, но, в первую очередь, потому, что юридически провозглашение НКР было оформлено как основанное на Законе СССР 1990 г. о порядке выхода союзной республики из состава СССР.

При этом ни азербайджанские, ни карабахские законодатели не обратили внима­ния, что ситуация 1918 г. — это начало вооруженного конфликта, это точка возник­новения проблемы, а не ее решения. Примечательно, что в рассматриваемых как приведших к недолжному состоянию и обоюдно отмененных документах 1920-х годов конфликт интепретируется в духе принятой тогда идеологии, как порождение царизма, империалистического заговора и политики закавказских республик имен­но 1918-1920 гг. Привлекая эти документы и выделяемые в них в качестве генезиса факторы, мы, в соответствии с логикой конфликта, возможно, заглядываем и в его будущее: 139 — "Правительства мусавата и дашнаков, продавшись Антанте, превратили народы

в слепое орудие в руках последней и в своих империалистических вожделениях натравили один народ на другой, создав карабахский, зангезурский, нахичеван-ский и другие территориальные вопросы, которые не могли быть решены усилия­ми дашнакско-мусаватистской реакции... Советский Азербайджан, идя навстре­чу борьбе братского армянского трудового народа против власти дашнаков,... объявляет, что отныне никакие территориальные вопросы не могут стать причи-

; ной взаимного кровопускания двух вековых соседних народов — армян и мусуль­ман; территории Зангезурского и Нахичеванского уездов являются нераздельной частью Советской Армении, а трудовому крестьянству Нагорного Карабаха пре­доставляется полное право самоопределиться" (Декларация Азревкома от 30.11.1920).

— "...Этим актом (Декларацией Азревкома — С.З.) ликвидируются бывшие погра­ничные проблемы между Азербайджаном и Арменией, следовательно и ликвиди­руются причины, возникающие в последние годы перед трудящимися этих двух республик, приводя к ряду военных действий", — из обращения Ревкома Арме­нии от 29.01.1921 г. " 1 декабря Советский Азербайджан добровольно отказывается от спорных про­винций и декларирует передачу Советской Армении Зангезура, Нахичевани, Нагорного Карабаха... Вековая вражда между Арменией и окружающими ее му­сульманами решилась одним ударом, путем установления братской солидарности между трудящимися Армении, Турции, Азербайджана" (статья И.Сталина "Да здравствует Советская Армения" — "Правда", 04.12.1920). "Исходя из необходимости национального мира между мусульманами и армяна­ми... Нагорный Карабах оставить в пределах АзССР", — из решения Пленума Кавбюро ЦК РКП (б) от 05.07.1921 г.

— "Царское самодержавие, стремившееся к порабощению национальных мень­шинств в бывшей Российской империи, не стеснялось прибегать к уничтожению даже отдельных мелких национальностей, путем натравливания их друг на друга. Армяно-мусульманская резня 1905-1907 гг. в Закавказье может служить лучшим доказательством пагубной политики великорусского самодержавия. В тот мо­мент, когда революционные рабочие массы Закавказья стали открыто выражать свое недовольство против угнетения их капиталом, рукой царских генералов воронцовых-дашковых были посеяны семена вражды между родственными, ис­торически связанными народами. Это еще больше выяснилось, когда Закавказье было раздроблено на три "самостоятельных государства", руководящая роль в которых перешла к кучке национал-шовинистов — мусаватистов, дашнаков и меньшевиков, лакеев западного капитала, которые господство над национальны­ми меньшинствами ставили на первый план. За незначительный период сущест­вования этих государств было пролито немало крови трудового крестьянства в горах Карабаха и других частях Закавказья", — из Декрета ЦИК Азербайджана "Об образовании автономной области Нагорного Карабаха" от 07.07.1923 г. К вышеописанным операциям с событийными рядами прибегают не только сторо­

ны конфликта, но и третьи стороны, претендующие на роль посредника или арбитра. Из многочисленных предложений приведем наиболее показательное: оставшееся не замеченным из-за его запоздалости Постановление Комитета конституционного надзора СССР от 28.11.1991 г. На своем последнем заседании, т.е. уже в условиях состоявшегося распада СССР, Комитет принял решение считать неконституцион­ными следующие акты: 1) Президиума Верховного Совета СССР от 12.01.1989г. в части приостановления деятельности облсовета НКАО; 2) Верховного Совета СССР от 28.11.1989 г. в части, "препятствовавшей восстановлению конституционных ор­ганов власти и управления в НКАО"; 3) Верховного Совета Арм.ССР от 01.12.1989 "О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха" и 4) Верховного Совета Азербайджанской Республики от 26.11.1991 "О ликвидации Нагорно-Карабахской автономной области". Таким образом должны были быть восстановлены полномочия облсовета и автономия в составе Азербайджана, т.е. ситуация возвращалась к 1988 г. По сути то же, но только в неопределенной форме ("Обратиться к Верховному Совету Азербайджанской Республики и Верховному Совету Республики Армения отменить все акты, изменяющие правовой статус Нагорно-Карабахской автономной области, зафиксированный в Конституции СССР. Восстановить на территории НКАО конституционный порядок ".) предлагалось и в решении от 27.11.1991 г. такого недолго просуществовавшего "реликтового" органа,как Госсовет СССР. Эти акты — образцы политической иронии: союзные органы декларируют недействительным период распада СССР, 1988-1991 гг., и решение о возвращении к предшествовавшей ситуации принимается на том же заседании, что и о роспуске Комитета вследствие распада СССР.

Но реальная история действительно уже двигалась вспять, причем намного ради­кальнее, чем предполагалось в решениях союзных органов, и ситуация 1991 г. воз­вращала скорее к досоветскому периоду, ситуации 1918-1920 гг., т.е. периоду воен­ных действий между Азербайджаном, Нагорным Карабахом и Арменией, и именно это парадоксальным образом нашло отражение в решениях Азербайджана и Нагор­ного Карабаха.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К РЕАЛЬНОСТИ

Пытаясь выделить отношения между вытекающими из различных концептуаль­ных рамок хронологическими рядами и остающимися актуальными пониманиями генезиса конфликта, мы предложили следующую модель:

{[1918-1921] [1921}-{1988-1991] [ 1991 }-199? ] . Как видим, именно эта схема и ее ключевые точки (различные "генезисы")

воспроизводятся, хотя и исходя из совершенно отличных оснований, в результате вышеописанных операций с хронологическими рядами. "Секрет" подобного совпа-

дения в том, что при "отмене" событий, непосредственно относящихся к Нагорному Карабаху, признается недействительным и более широкий контекст, в котором они произошли. А контекст — это и есть концептуальная рамка, в которой только и возможно выделение определенного генезиса. При анализе политических деклара- .. ций нами было выделено четыре "возвращения в прошлое", при которых недействи­тельными объявлялись следующие ряды:

1988-1991 — решения Комитета Конституционного надзора СССР и Госсовета СССР; союзный центр СССР объявляет недействительным период своего распада, генезис конфликта видится в возвращении к ситуации 1988 г., актуальным деклари­руется хронологический ряд до 1988 г.

1921-( 1988-1989) — решение Верховного Совета Армянской ССР; генезис про­блемы — неправильное решение наднационального партийного органа, недействи­телен период существования СССР, ситуация возвращается к моменту его создания. Отрицается национально-государственное устройство СССР, но не сам СССР, в духе весьма популярных в тот период идей становится актуальной ситуация "воссоздания Союза на новых основаниях".

(1918-1920) — 1991 — решения Верховного Совета Азербайджанской Республи­ки; "отменяются" все периоды существования СССР, в т.ч. его формирования и распада. История начинается с момента образования Азербайджанской Республики.

(1918-1920) — (1988-1991) — "отменяются" решения Верховного Совета Нагор-но-Карбахской Республики, недействительным становится период вхождения На­горного Карабаха в состав Азербайджана — до момента провозглашения о своем выходе; вместе с тем остается "в силе" период распада СССР, когда стали возможны подобные акты.

Соответственно, за подходами сторон стоят различные "истории", в которых целые периоды не имели места. Стороны живут в мирах с различными календарями, в которых после 1988 г. наступает 1991 или даже 1918. Хронологические ряды представляются как прерывные и выстраиваются следующим образом: 1988,1991 — для СССР; 1921, 1989 — для Арм.ССР; (1918-1920), 1991 — для Азербайджана; (1918-1920), 1988 — для Нагорного Карабаха. При этом объявляемые недействи- 141 тельными исторические периоды совпадают с выделенными контекстами-хроноло-гическими рамками с соответственно выделяемым генезисом. С точностью до наобо­рот политические декларации описывают реальность — то, что объявляется несуще­ствующим , и есть предполагаемая причина существующего " непорядка ". В понятий­ной же интерпретации конфликт предстает как результат то распада СССР, то большевистской ("сталинской" — в противоположность "ленинской") националь­ной политики, как результат советизации Азербайджана или нахождения Нагорного Карабаха в его составе. И хронологические точки отсчета, соответствующие подо­бным интерпретациям, в своей совокупности действительно символизируют ключе­вые исторические периоды:

1991 — распад СССР и образование независимых закавказских государств; 1988 — начало распада СССР; 1921 — советизация Закавказья и формирование СССР; 1920 — потеря независимости закавказскими республиками; 1918 — распад Российской империи, распад Закавказского комиссариата и За­

кавказской федерации, образование независимых государств. "Просвечивает".также отмеченный в Декрете об образовании НКАО период

1905 — 1906 гг. — время первой русской революции. Становится очевидным, что аннулируемые или актуализируемые ключевые даты

принятия принципиальных решений относительно Нагорного Карабаха имеют куда более общее значение и отсылают к глобальным контекстам.

Указанные совпадения между объективно выделяемыми хронологическими пери­одами и получаемыми в результате манипулирования субъективными "календаря­ми" представляют наиболее существенный результат исследования. Даже при край­не односторонних подходах, при оперировании с историей, подобном анализу шах-

5 матной партии, когда всегда есть возможность вернуться к прежним позициям и 5^ задним числом сделать выигрышный ход (или даже проигрышный — за противника) — v при всем этом совокупность политических актов косвенным образом восстанавлива-™ ет реальность. Эта реальность восстанавливается не как нечто среднее между взаи­

моисключающими подходами и не как их сумма, а задается как результат взаимо­наложения различных "миров" и операций перехода от одного состояния к другому.

Так на примере генезиса карабахского конфликта мы приходим к обоснованию описания регионального конфликта как системы миров, связанных модальными отношениями. В качестве подлежащей описанию реальности выступает не один мир, а их системы. С точки зрения логико-семантических операций — это достаточно простые (хотя применительно к рассматриваемым случаям не всегда корректно используемые) отношения, хорошо описанные соответствующими модальными ло­гиками (временными и деонтическими). Сам принцип системы миров может быть рассмотрен как конкретизация ставшей классической модальной структуры С.Крип-ке: множество миров с заданными модальными отношениями, где истинное в одном мире возможно, необходимо (или находится в каком-либо ином модальном отноше­нии) в других мирах. Как и любая политическая проблема, описание конфликта требует учета пропозициональных установок, т.е. контекстов веры, знания, должен­ствования и т.п., что оправдывает привлечение также и модальной семантики (се­мантики возможных миров). Предлагаемый подход приводит к значительному ме­тодологическому сдвигу — описание оказывается нацеленным не на поиск истинного (т.е. существующего или существовавшего) среди возможных миров, а на выделение среди них "долженствующего быть". При этом он позволяет описывать процессы с точки зрения участвующих субъектов и в то же время эксплицировать их глубинные установки. Не претендуя на описание ситуации ("какая она есть на самом деле"). такой подход выявляет то, как ситуация представляется участникам, а это и есть один из важнейших формирующих компонентов самой ситуации.

Но этим описание не исчерпывается. Принцип дополнительности, предполагаю­щий учет воздействия субъекта описания на само описание, реализуется как система, учитывающая взаимодействие субъектов и отражающая реальность в их "языке" и

142 в т о ж е в Р е м я позволяющая оценивать их описания и установки. Политическая история дополняется "политической психологией", сохраняя за последней место объекта, но не субъекта описания. Таковы предварительные выводы, которые я надеюсь в дальнейшем конкретизировать анализом и других определяющих компо­нентов описания регионального конфликта.

ПОД/С 2 94