N ? > ? J : E V G H ? = H K M > : J K L < ? G G H ? : < L ... · w l g h p _ g l j b q g u o w e _ f _ g l h \ y \ e y _ l k y \ Z ` g u f w l Z i h f b k k e _ ^ h \

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ (УНИВЕРСИТЕТ) МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ». На правах рукописи

Дубовицкая Мария Анатольевна

Кросс-культурная концептуализация иноязычной ментальности

(на материале арабо-американской литературы)

Специальность 10.02.04

«Германские языки»

Диссертация на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор

Ивушкина Татьяна Александровна.

Москва – 2018

2

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ .............................................................................................................. 4

ЧАСТЬ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТЕКСТА ........................................ 15

Глава 1. Лингвокогнитивный и лингвокультурный уровни художественного текста ...................................................................................................................... 15

1.1 Художественная картина мира как проявление художественного мышления ............................................................................................................... 17

1.2 Концептосфера и ментальность .................................................................. 19

1.3 Когнитивный уровень языковой личности персонажа ............................. 22

1.4 Идиостиль в когнитивном аспекте ............................................................. 26

1.5 Концепт. Лингвокультурный концепт. Художественный концепт. .......... 28

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ .......................................................................................... 38

Глава 2. Категории мышления в художественном тексте и способы их выявления ............................................................................................................... 39

2.1 Лингвистическая креативность как форма мышления в художественном тексте ...................................................................................................................... 39

2.2 Мотив как ассоциативно-информативный импульс для концепта ............ 41

2.3 Концептуальная метафора и метафорический концепт ........................... 43

2.4 Образ как форма лингвокреативного и лингвокогнитивного мышления 45

2.5 Средства выдвижения концептуальных смыслов в художественном тексте ...................................................................................................................... 48

2.5.1 Стилистическая конвергенция и ее когнитивно-регулятивная роль в тексте ...................................................................................................................... 51

2.5.2 Роль авторских графических средств в выдвижении концептуальных смыслов .................................................................................................................. 55

2.5.3 Роль заголовка в художественном тексте в выдвижении концептуальных смыслов ..................................................................................... 57

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ .......................................................................................... 59

ЧАСТЬ 2. ПРАКТИКА АНАЛИЗА ТЕКСТА .................................................... 61

Глава 1. Феномен арабо-американской кросс-культурной литературы начала XX века ................................................................................................................... 62

1.1 Социально-исторический контекст формирования арабо-американской литературы ............................................................................................................. 62

3

1.2 Выражение идентичности и ментальности в арабо-американской литературе первой половины XX века ................................................................ 65

1.3 Концептуализация в кросс-культурной литературе .................................... 73

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ .......................................................................................... 88

Глава 2. Средства выдвижения концептуальных смыслов в произведениях Джебрана Халиля Джебрана, Амина ар-Рейхани и Михаила Нуайме. ........... 89

2.1 Кросс-культурная концептуализация в произведениях Джебрана Халиля Джебрана ................................................................................................................ 90

2.2 Стилистическая конвергенция в произведении «Книга Халида» Амина ар-Рейхани ................................................................................................................... 95

2.3 Когнитивно-стилистический анализ названий глав и частей художественных текстов Амина ар-Рейхани, Джебрана Халиля Джебрана и Михаила Нуайме ................................................................................................. 104

2.4 Роль иноязычных вкраплений в выдвижении авторского смысла .......... 108

2.5 Графические средства выдвижения в произведениях Амина ар-Рейхани, Михаила Нуайме и Джебрана Халиля Джебрана ............................................ 118

2.6 Роль иллюстраций в выдвижении концептуальных смыслов в произведениях Джебрана Халиля Джебрана и Амина ар-Рейхани ............... 132

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ ........................................................................................ 140

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ................................................................................................... 142

БИБЛИОГРАФИЯ ............................................................................................... 146

СПИСОК СПРАВОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ...................................................... 162

4

ВВЕДЕНИЕ

Одним из источников для изучения и исследования неповторимого

мировидения и механизмов мышления определенной группы или общности

людей является словесное художественное творчество, которое рассматривается

не только с точки зрения эстетически богатого и стилистически оформленного

единства, но и как блок информации, получивший выражение в художественном

тексте. Художественное произведение не рассматривается как вещь в себе, его

изучение является многоаспектным процессом и выходит за рамки

непосредственно текста, соприкасаясь с коллективным художественным

опытом. Сам текст неразрывно связан с реципиентами и культурной

действительностью. Внутри произведения присутствуют интертекстуальные

включения и ассоциации, которые обеспечивают полихудожественность

произведений, его диалогичность. Эти особенности становятся еще более

яркими, когда мы говорим о мультикультурной литературе, которую еще

называют кросс-культурной, или контактной. Отличительной чертой

литературы, написанной на неродном языке, на примере произведений арабо-

американских произведений, является смешение двух культур и литературных

традиций, а также богатое использование культурных и литературных аллюзий

и неординарный подход к стилистике произведения. Кросс-культурная

концептуализация в мультикультурной литературе представляет собой сложный

ментальный процесс, исследование которого дает понимание концептуальных

смыслов, заложенных писателем как языковой личности.

Образ мира в эстетической плоскости, или внутренняя индивидуальная

модель мира, называется художественной картиной мира. Именно в ней

вскрывается ментальная основа творчества писателя, вбирающая в себя как

индивидуализированные авторские концепты, так и универсальные,

общефилософские концепты, анализ которых дает представление о коннотациях,

чувственных образах, оценках, свойственных определенной культуре и

отраженных в языковом сознании.

5

Язык является сферой экспликации смыслов, однако познание и изучение

художественной картины мира не ограничивается языком, гораздо важнее выйти

к категориям сознания, ведь языковое проявление есть отражение глубинных

процессов сознания 1 . При исследовании текста, таким образом, необходимо

рассмотреть тот масштабный контекст, в котором этот текст «живет» и обретает

свою аксиологическую ценность. Когнитивные процессы, задействованные в

художественной картине мира, присутствуют в сознании личности писателя и в

коллективном сознании. «Эти идеальные смысловые конгломераты являются

художественными концептами»2.

Художественный концепт выступает гиперонимом по отношению к

художественному образу, поскольку в художественном концепте содержатся «не

только образные представления, но и зафиксированные моменты специального

знания, связанного с литературно-критическим, литературоведческим аспектом

осмысления текстов» 3 . Рассмотрение образности в когнитивном освещении

позволяет воспринимать средства создания образов не только как факты языка,

но и как мыслительные операции. Когнитивный подход при исследовании

образности в художественном произведении помогает выявить этнокультурный

код общества в определенный социокультурный временной срез и ментальность,

которая в кросс-культурной литературе прослеживается в средствах не родного,

а второго для писателя языка. Таким образом, необходимы особые инструменты

для работы с внутренними механизмами текста, кодирующими оценки,

1 Кубрякова Е.С., Ирисханова О.К. Проблемы лингвокреативной деятельности человека // На стыке парадигм

лингвистического знания в начале XXI века: грамматика, семантика, словообразование. Калининград: 2003. – С.

167-175

2 Миллер Л. В. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира (На материале русской литературы) : автореф. дис. … д-ра филол. наук : 10.02.01 / Миллер Людмила Владимировна. - СПб.., 2004. – С. 10 3 Лошаков, А. Г. Сверхтекст как словесно-концептуальный феномен : монография.Архангельск: Поморский ун-

т, 2007. С. 83-84.

6

суждения и взгляды как писателя, так и определённой общности или группы

людей.

Степень разработанности проблемы. Произведения арабо-

американских писателей приобрели широкую известность на Западе, однако в

отечественных исследованиях они не фигурируют. Их произведения,

переведенные с арабского, получили признание у отечественных арабистов,

однако их наследие, написанное и изданное на английском языке, никогда не

изучалось. Произведения писателей-иммигрантов являются частью

мультикультурной литературы, которая начинает пользоваться огромным

интересом у филологов, лингвистов и культурологов. Мультикультурная

литература выдвигает на первый план круг вопросов, ответы на которые могут

привнести дополнительную ясность в разных областях: в литературоведении,

лингвистике, психологии, психолингвистике, культурологии,

лингвокультурологии и когнитивной лингвистике. Многоаспектный подход в

методологическом плане расширяет область изучения взаимодействие языка и

сознания на материале художественной литературы.

Актуальность темы диссертации заключается в необходимости

расширенного изучения культурных влияний в тексте. Перспективным

материалом для этого представляется так называемая кросс-культурная, или

мультикультурная, литература, для которой характерна концептуальная

гетерогенность, т.е. включенность концептуальных элементов иной культуры в

литературный языковой дискурс. Это явление можно наблюдать, когда автор-

иммигрант делает попытку приобщения к иной культуре и пишет в новой для

себя культурной среде. В диссертационном исследовании рассматриваются

первые произведения арабо-американской литературы первой половины XX

века: произведения, написанные на английском языке авторами-арабофонами,

иммигрировавшими в США в начале XX века (Амин ар-Рейхани, Михаил

Нуайме, Джебран Халиль Джебран). Эти произведения рассматриваются в

качестве предвестников современной арабо-американской литературы,

7

занимающей в настоящее время все более значительные позиции. Чтобы

ответить на сложные вопросы проявления идентичности, ментальности в

иноязычной среде, наиболее важным является понимание взаимосвязи и

взаимовлияния языка и культуры в когнитивно-деятельностном рассмотрении.

Объектом исследования являются лексические элементы, выразительные

приемы и обороты речи с характерной стилистической и смысловой нагрузкой в

произведениях арабо-американских писателей первой половины XX века.

Предмет исследования составила концептуальная специфика арабской

языковой и культурной ментальности, выявляемой на базе рассматриваемых

речевых фактов в текстах арабо-американской литературы начала XX века.

Гипотеза состоит в том, что концептуальная функция культурной

языковой ментальности обладает высокой культурной инерцией и дискурсивной

неадаптивностью, которые сохраняются в условиях иной культурной среды и

проявляются в характерной инородности образов, смысловых окрасках,

выразительных приемах в жанрах кросс-культурной литературы.

Цель исследования заключалась в выявлении и описании выразительных

языковых фактов, в которых раскрывается автохтонное языковое сознание в

опыте оригинального иноязычного художественного творчества.

Цель и гипотеза исследования определили следующие задачи:

1. Критически рассмотреть и обобщить опыт изучения произведений кросс-

культурной литературы в современных литературоведении, стилистике и

языкознании.

2. Рассмотреть произведения арабо-американской литературы как культурный,

жанрово-литературный и языковой феномен.

3. Выявить признаки иноязычной ментальности в образных и выразительных

авторских приемах в художественных произведениях арабо-американской

литературы.

8

4. Установить релевантные концептуальные основания арабской культурной

ментальности в опыте оригинального иноязычного художественного творчества

американских писателей-арабофонов.

5. Провести типологизацию выявленных образных и выразительных авторских

приемов в произведениях арабо-американских авторов с точки зрения их

обусловленности концептуальными факторами арабской культуры; определить

их кросс-культурный статус.

6. Выявить факты кросс-культурной адаптации в произведениях арабо-

американской литературы; дать их лингвистическую характеристику.

Исходя из поставленных задач, в исследовании использовались методы

стилистического, контекстуального, компонентного семантического и

структурного анализа. Помимо этого, применялись элементы дискурсивного

анализа, литературного сопоставления, лингвокультурного описания.

На основе выводов, сделанных в настоящей работе, на защиту выносятся

следующие положения:

1. Кросс-культурная литература является продуктом нового поколения писателей,

появившегося в результате иммиграционных процессов. Сиро-американская

школа писателей представляет собой первую волну иммиграции. Она стала

предвестником бурно развивающейся в настоящее время мультикультурной

арабской традиции в американской литературе: писатели из Сирии и Ливана

основывают к 1920 году сиро-американскую школу писателей. В своем

творчестве на арабском языке они ставили перед собой задачу возрождения

арабской литературы с привлечением новых веяний и тенденций, а в своем

творчестве на английском языке – пропагандистско-просветительскую задачу

ознакомления европейских и западных читателей с арабской литературной

традицией. В одном случае речь идет об интерференции европейских течений и

жанров в арабскую литературу, в другом – об интерференции концептуального

9

уровня: из арабского языка в английский, в англо-американский литературный

дискурс. Хотя сама школа существовала пока были живы ее писатели-

основатели, она оставила свой след и дала толчок развитию арабо-американской

литературы в дальнейшем.

Кросс-культурная литература представляет собой гибридизацию культур и

концептов, родных и приобретенных, и поэтому ее можно рассматривать как

один из возможных способов обогащения литературы и ее дальнейшего

развития. Кросс-культурная литература богата концептуальными

билингвальными особенностями, позволяющими понять как лингвокогнитивные

аспекты текста, так и социокультурные процессы в обществе. Первая волна

писателей-иммигрантов сиро-американской школы имеет свою особенность:

яркое художественное выражение своей автохтонной идентичности, что

проявляется в элементах их концептуальной картины мира, в разнообразной

трансляции сущностных черт родной культуры и ее ценностей. С каждым

последующим поколением эта сила претерпевает изменения и в силу этого

вызывает особый научный интерес.

2. Кросс-культурная специфика в литературных арабо-американских жанрах

наиболее сильно проявляется на уровне концептуального влияния. Концепт – это

комплексный культурный феномен, который обнаруживает себя на всех уровнях

литературного дискурса: от жанровой формы и сюжетной структуры текста до

речевых оборотов и языковых образов. Исследование показало достаточно

устойчивое кросс-культурное влияние культурных концептов в языковом

литературном опыте писателей-билингвов.

Основополагающим концептом в творчестве писателей-арабофонов является

художественный концепт ПУТЬ/ДОРОГА, который присутствует во всех

проанализированных произведениях. Этот концепт в различных формах своей

вербальной реализации раскрывает различия между Западом и Востоком,

главным образом в области мировоззрения: религии, философии, семейных

традиций. На языковом уровне использование арабских слов и выражений также

10

выполняют яркую эстетическую функцию и вводит читателя в быт и культуру

арабского мира, рисует картины красочного мира Востока.

3. Художественный концепт, который является частью внутреннего мира писателя,

его идиостиля и философии, реализуется в тексте с помощью лексических

элементов, стилистических приемов и оборотов речи. В художественном тексте

квинтэссенция художественного смысла выражается на определенных участках

текста, где интенсивность лексико-стилистических средств весьма высока и

проявляется в форме стилистической конвергенции как одном из средств

выдвижения концептуальных смыслов. Другими средствами, способствующими

выдвижению смыслов, являются иноязычные вкрапления, названия глав и

частей, а также некоторые графические средства.

4. Гибридизация культур в творчестве писателей-арабофонов проявляется, с одной

стороны, в нивелировании сущностных противоречий между Востоком и

Западом и принятии существующих мировоззренческих, философских и

культурных ценностных установок другой культуры. С другой стороны – на

иррациональном уровне в той или иной форме обнаруживается влияние

концептуального культурного языкового субстрата – ментальности, искомой для

них арабской культуры: в сюжетном развитии образов, в репликах диалогов, в

авторских художественных описаниях, наконец, в используемых вербальных

образах, литературных сравнениях, эпитетах. Концептуальная чужеродность

культур обнаруживается на всех уровнях текста. Возникает эффект обратной

кросс-культурной интерференции. Обычная для литературного произведения

синергия языка и культуры оборачивается конфликтом вербального и

художественного, что в ином литературном контексте создает значительный

эстетический эффект.

5. Масштаб мультикультурной литературы позволяет говорить о роли

этноцентричной авторской личности, влияющей на формирование кросс-

культурного литературного дискурса. Виртуозность и нестандартность стиля и

языка — это свойства неординарной, креативной языковой личности. Выявление

11

этноцентричных элементов является важным этапом исследования кросс-

культурного дискурса, в результате чего выделяется концептуальный уровень

кросс-дискурсивной интерференции. Важным фактором здесь также является

нормативно-языковая аутентичность авторского литературного выражения.

Научная новизна работы заключается в выборе материала и комплексной

методологии его исследования и анализа, предполагающей взаимосвязь

различных ракурсов его рассмотрения: лингвистического, литературного,

культурного, психологического. Впервые раскрывается и описывается с

лингвистических позиций на материале кросс-культурной литературы феномен

концептуальной интерференции. Впервые выявляется совокупность вербальных

маркеров концептуального кросс-культурного влияния, проводится их

уровневая типологизация.

Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и

зарубежных филологов, культурологов, литературоведов и историков,

представленные в исследованиях в рамках

коммуникативно-деятельностного подхода к идиостилю (Н. С. Болотнова

2001, 2006; Г. В. Степанов 1997; В. П. Григорьев 1990, В. А. Пищальникова 1992,

Е. Г. Малышева 1997, К. А. Долинин 1995);

концептуальной и языковой картинам мира (Ю. Н. Караулов 1987; В. И

Карасик 2004; Н. А. Красавский 2001; В. В. Красных 2003; И. Ю. Кочешкова

2004; Е. С. Кубрякова 2000, 2001; В. А. Маслова 2003;2004; Постовалова 1988,

А. Д. Шмелев 2002, Е. С. Яковлева 1996, А. С. Зорько 1989, Ю. Сватко 1994);

ментальности и концептосферы (Жорж Дюби 1991, А. Я. Гуревич 1991,

Р. А. Додонов 1999, И. В. Конырева 2007, З. Д. Попова, И. А. Стернин 2007, Д.

С. Лихачев 1997, 1993, С. В. Лурье 1994, Michael Suleiman 1999, Rodney P.

Carlisle 2011, Fadi Ahmad Al-issa 2003, Gayatri C. Spivak 1993, José E. Muñoz 1999,

Edward W. Said 1979);

12

языковой личности (И. К. Архипов 2008, Л.Н. Чурилина 2011, И. Я.

Чернухина 1986, Т. Г. Винокур 1993);

когнитивной лингвистики (Н. Хомский 1965, В. Эванс 2015, С. А.

Аскольдов 1997, А. Вежбицкая 1985, Дж. Лакофф 1987, Н.Ф. Алефиренко 2002,

W.Croft 2004), в рамках когнитивной поэтики (Л.В. Миллер 2004, И. А. Тарасова

2012, Д. Льюиз 1983, Б. М. Гаспаров 1996, Peter Stockwell 2002, Joanna Gavins and

Gerard Steen 2003);

традиционной лингвистики (И.В. Арнольд 1986, И.Р. Гальперин 1958,

1981, 2006, Ю.М. Скребнев 2003, З.Я. Тураева 1986, И. В. Гюббенет 1991, Т.А.

Ивушкина 1997);

литературоведения (Ю. М. Лотман 1971, М. Бахтин 1975).

В качестве материала исследования были выбраны произведения

арабских писателей, написанные на английском языке: Амин ар-Рейхани «Книга

Халида» 4 , Михаил Нуайме «Книга Мирдада» 5 , Джебран Халиль Джебран

«Пророк»6, «Песок и пена»7, «Иисус Христос – Сын Человеческий»8. Общий

объем исследованного материала составляет 1100 страниц текста. Обращение

именно к этим произведениям продиктовано языком их написания, который не

является родным для писателей-эмигрантов первого поколения, что делает

особенно ценным наблюдение за тем, как в языке отражается переплетение двух

культур на разных уровнях текста. Произведения этих авторов являются

идеальной сферой для исследования проявлений переходной идентичности, а

также ментальности «между двух культур», так как эти писатели не успели

оторваться от своих корней и сохраняли за собой аутентичность и

4 Rihani A. The book of Khalid. NY: Melville house publishing, 2011. − 325 p. 5 Naimy M. The book of Mirdad. NY: Watkins Publishing, 2011. − 191 p.

6 Gibran K. The Prophet. NY: ALFRED A. KNOPF, 1977. − 96 p. 7 Gibran K. Sand and foam. L.: Heinemann, 1972. – 62 p 8 Gibran K. Jesus the son of man. L.: Penguin, 1997. − 223 p.

13

этнокультурную ценность, но в тоже самое время они были готовы

взаимодействовать с новым для них миром, воспринимать ценности и нормы

культуры и общества. Эти произведения отличаются стилистической

насыщенностью и разными типами выдвижения языковых средств,

эксплицирующих концептуальные, культурные и философские смыслы.

Теоретическая значимость научного изыскания заключается в

дальнейшем изучении взаимодействия языка и сознания, в развитии теории

изучения художественного текста и кросс-культурного художественного текста

в частности на основе междисциплинарного (когнитивного,

лингвостилистического и литературоведческого, культурологического и

психологического) подхода; в выработке методики анализа иноязычной

личности в кросс-культурной литературе, построенной на выявлении

когнитивных оснований художественного лейтмотивного образа-концепта и

особенностей мышления и мировидения автора, которые получают особое

языковое, стилистическое выражение, детерминированное как

общекультурными и литературными традициями, так и индивидуальными

авторскими особенностями стиля. Выявленный многоаспектный механизм

отражения арабской идентичности в арабо-американской литературе может

способствовать изучению кросскультурной личности на материале других

языков. Впервые были применены методы когнитивной поэтики,

синтезирующей литературоведческий и когнитивный подходы, когнитивной

лингвистики и стилистики декодирования, литературоведения и

психолингвистики для изучения особенностей мировидения представителей

арабской национальности, проявляющейся в ткани произведений

мультикультурной литературы.

Практическая значимость заключается в возможности применения

результатов исследования в теоретических курсах по общему языкознанию,

лингвокультурологии, лексикологии и стилистике английского языка, в

практическом обучении английскому языку и переводу.

14

Апробация

Результаты исследования были апробированы в докладах на заседаниях

кафедры английского языка №3 МГИМО (2014-2017гг.), в докладах на научной

конференции (IX Конвента РАМИ) и на LXXI Международной научно-

практической конференции «В мире науки и искусства: вопросы филологии,

искусствоведения и культурологии». По материалам исследования

опубликовано 7 работ, в том числе 5 статей в рецензионных журналах ВАК

(«Международный научно-исследовательский журнал», «Филологические науки

в МГИМО», «Филологические науки. Вопросы теории и практики»).

Структура работы. В соответствии с поставленными целями и задачами

диссертационное исследование состоит из введения, двух частей, заключения и

списка использованной литературы.

В первой части излагаются теоретические основы исследования,

выстраивается понятийный аппарат, выделяются лингвокультурный и

лингвокогнитивный уровни художественного текста, а также категории

мышления в художественном тексте. Описываются лингвостилистические

способы выдвижения художественных смыслов и анализируются языковые

средства их выражения в тексте.

Вторая часть посвящена исследованию способов выдвижения

концептуальных смыслов в художественных произведениях арабо-

американских писателей начала XX века. Среди средств выдвижения

выделяются стилистическая конвергенция, индивидуально-авторские

графические средства, авторские иллюстрации в тексте, а также рассматривается

роль названий глав и частей произведений в когнитивно-стилистическом аспекте

и исследуется роль иноязычных вкраплений в выдвижении авторского смысла.

В заключении обобщаются результаты и формируются выводы

исследования, а также намечается перспектива дальнейших исследований.

15

ЧАСТЬ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТЕКСТА

Глава 1. Лингвокогнитивный и лингвокультурный уровни

художественного текста

Художественный текст привлекает внимание исследователей уже на

протяжении многих десятилетий, существуют разные подходы к его анализу –

лингвистический (И.В. Арнольд 1990, И.Р. Гальперин 1970, 1974, 2007, Ю.М.

Скребнев 2003, З.Я. Тураева 1986, И. В. Гюббенет 1991), литературоведческий

(Ю. М. Лотман 1971, М. Бахтин 1975), когнитивный (Л.В. Миллер 2004, И. А.

Тарасова 2012, Д. Льюиз 1983, Б. М. Гаспаров 1996, Peter Stockwell 2002, Joanna

Gavins and Gerard Steen 2003), психолингвистический (В.Б. Апухтин 1977, В.П.

Белянин 1988, 2000, Дридзе Т.М. 1976, Ю.А. Сорокин 1985, А.А. Залевская 1988)

и др. В последнее время лингвисты все чаще используют междисциплинарный

подход, позволяющий еще глубже заглянуть в возможности художественного

текста передавать целый комплекс информации, связанной с жизнью человека в

обществе. Антропоцентричность исследований проявляется все в большем

стремлении исследователя постичь все более глубинные структуры текста и

извлечь информацию разного уровня, вскрыть связь человека и его мышления с

языком, культурой и традициями. «В настоящее время все больше осознается

необходимость междисциплинарного подхода к тексту как инструменту и

продукту познавательно-коммуникативной деятельности, протекающей в

процессе отражения действительности субъектами познания» (Баранов 1993).

Изучение особенностей языка и образа мышления представителей двух

культур или находящихся между двумя культурами, своей родной (арабской) и

американской (ассимилированной), в творчестве писателей, пишущих на

английском языке как на своем родном, требует особого подхода к исследованию

их произведений, который помог бы увидеть за лингвостилистическими

особенностями их стиля особый, национально и этнически обусловленный

способ мышления и отражения действительности.

16

Нет необходимости доказывать, что язык художественного произведения

отражает мировидение человека, народа. Еще Гумбольдт писал о том, что язык

формирует языковое сознание народа9. А неогумбольдтианцы (Л. Вайсгербер) и

американские этнолингвисты (Э. Сепир, Б. Уорф) указывали на связующие

функции языка в триаде мир-язык-человек. Р. Джекендорф выводит понятие

проекции реальности, которые отражаются в языке 10 . Ю.Д. Апресян также

отмечает способность языка к восприятию и организации мира11. Схожие мысли

можно найти и у А.Д. Шмелева, который отмечает универсальность и

специфичность языковой концептуализации мира: носители языка оказываются

под определенным влиянием сформированных в языке понятий 12 . Однако

несомненным остается факт, что языковая картина мира отражает не саму

действительность, а лишь представление и видение о ней. Е.С. Яковлева

объясняет это тем, что в основе каждого языка есть определенная модель

восприятия действительности со своими особенностями и спецификой13. Эта

идея о существовании модели подтверждается тем, что человек определенной

национальной общности особым образом облекает свои мысли в высказывания

и выражения, и это детерминировано определенным способом

концептуализации мира.

Именно свойственная разным национальным общностям особая модель

концептуализации мира дает основание Н. Д. Арутюновой говорить об

универсальном и национально специфичном в концептуализации мира: «Мир

для современного человека двойственен. Он распадается на Универсум, или

Чуждый мир, и мир человеческого существования. Первый бесконечен,

безграничен, но (в принципе) исчислим. В Универсуме все подчинено законам,

9 Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. − 400 с.

10 Jackendoff R. Semantics and Cognition. Cambridge: MIT Press, 1983. − p. 283. 11 Апресян, Ю. Д. Избранные труды: В 2 т.. М.: ИД «Восточная литература», 1995.-350 с.

12 Шмелев, А. Д. Русская языковая модель мира: материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002.-224 с. 13 Яковлева Е.С. К описанию русской языковой картины мира // Русский язык за рубежом. 1996. №1-3. − С. 47-57.

17

единым для всех. В мире человека царствует его величество случай:

представления человека о жизни национально специфичны. Естественный язык

отражает мир человека в национально специфических вариантах»14.

Языковые процессы, соотносящиеся с мышлением, присутствуют в языке

художественной литературы. Осмысление содержательно-концептуального ядра

поможет раскрыть черты национального характера и этнического менталитета.

Именно в силу уже признанного выделения универсального и национально

специфического в отражении действительности возникает необходимость

проникнуть в ткань художественного произведения таким образом, чтобы

считать национально специфическую информацию и найти ей объяснения в

области особого способа концептуализации мира, когнитивных процессов,

свойственных представителю данной лингвокультуры.

Таким подходом, способным объединить лингвистический и

литературоведческий комплексы процедур, является концептуальный анализ

применительно к художественному дискурсу.

1.1 Художественная картина мира как проявление художественного

мышления

Художественная литература – это творческое и индивидуальное познание

мира, передаваемое читателю посредством языка. Это хранилище культурных

ценностей и индивидуально-авторских взглядов и представлений. Язык

художественный литературы выступает способом вербализации мышления. По

словам О.Г. Ревзиной, «поэтический язык извлекает скрытое знание о мире,

содержащееся в языке» 15 . Наличие художественного мышления как

определенного способа извлечения знания не вызывает сомнения. Выделяют

14 Арутюнова, Н. Д. Проблемы морфологии и словообразования: (На материале испанского языка). М: Языки

славянских культур, 2007. С.5.

15 Ревзина О. Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта : автореф. дис. … д-ра. филол. наук : 10.02.01. М.., 1998. С. 21

18

«художественные» знания как эстетический способ познания мира, чувственное

освоение действительности.

Художественная литература создает художественную картину мира,

которую выделяют в рамках языковой картины мира16. Художественная картина

мира — это образ мира в эстетической плоскости, неотъемлемая категория

художественного творчества, которую называют еще внутренней

индивидуальной моделью мира 17 , а также именной моделью мира 18 .

Исследователи определяют художественную картину мира как «вторичную

картину мира, подобную языковой, возникающую в сознании читателя при

восприятии им художественного произведения. Картина мира в художественном

тексте создается языковыми средствами, при этом она отражает

индивидуальную картину мира в сознании писателя и воплощается в отборе

элементов содержания художественного произведения, отборе используемых

языковых средств, в индивидуальном использовании образных средств. В

художественной картине мира могут быть обнаружены концепты, присущие

только данному авторскому восприятию мира, индивидуальные концепты

писателя»19.

Художественная картина мира писателя отражает как индивидуальные

концепты автора, лежащие в основе его творчества, так и коллективные,

национальные и универсальные концепты. Именно поэтому творчество является

также и способом постижения объективной реальности на глубоком уровне и с

высокой степенью обобщения и абстрагирования.

16 Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и сознание: теоретические разграничения и понятийный аппарат. Социальная психолингвистика: Хрестоматия. М.: Лабиринт, 2007. – 336 с. 17 Зорько А.С. Роль просторечной лексики и арготизмов в отображении художественной картины мира // Сб. научных трудов Моск. Гос. Ин-т ин. яз. им. Мориса Тореза. -М., 1989. Вып. 341. - С. 47-57. 18 Сватко Ю. «Текст − мир человека − культура» в пространстве современного эйдетизма / Философия языка: в границах и без границ. - 1984. - №1. - С. 37-61. 19 Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж: Истоки, 2001. – С. 8.

19

1.2 Концептосфера и ментальность

Художественная картина мира и художественное мышление тесно связаны

с менталитетом и концептосферой. Понятия «ментальность» и «менталитет»

разграничиваются в социологии и психологии. В социальной психологии

«ментальность» определяется как неосознанный или полуосознанный характер

психической жизни, обусловленный факторами и условиями жизни. Историки-

практики тоже подчеркивают элемент эмоциональности и

отрефлексированности без осознания логической составляющей. Так, Жорж

Дюби пишет: «Ментальность – это система в движении, являющаяся, таким

образом, объектом истории, но при этом все ее элементы тесно связаны между

собой; это система образов, представлений, которые в разных группах и стратах

…сочетаются по-разному, но всегда лежат в основе человеческих представлений

о мире и, следовательно, определяют поступки и поведения людей»20 . А. Я.

Гуревич дополняет определение ментальности – это «тот уровень общественного

сознания, на котором мысль не отчленена от эмоций, от латентных привычек и

приемов сознания − люди ими пользуются, обычно сами этого не замечая, не

вдумываясь в их существо и предпосылки, в их логическую обоснованность»21.

В своем исследовании А.Я. Гуревич говорит о ментальности и менталитете как

об «умственном инструментарии», «психологической оснастке», которые

позволяют осознать себя и окружающую действительность определенным

образом, в соответствии с видением мира. Р. А. Додонов также описывает

ментальность в терминах этнически и социально обусловленных особенностей,

которых сложно описать, но которые обязательно присутствуют и насыщают

контекст22. «Менталитет» понимается как результат ментальности и ставится на

более высокую ступень. Он определяется как явление, охватывающее разные

виды ментальности (политическую, социальную, культурную). Л.А. Вассоевич

20 Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 года. М.: 1991. − С. 48-59. 21 Гуревич А.Я. Уроки Люсьена Февра. М.: Наука, 1991. – С. 248. 22 Додонов, Р. А. Теория ментальности: учение о детерминантах мыслительных автоматизмов : монография. Запорожье: Тандем-У, 1999.- С. 123

20

добавляет, что менталитет находит свое материальное воплощение в языке, а

также постоянно прослеживается в образе мыслей и действий, объясняемых

генетикой и принадлежностью к этнической и социальной общности [34, С. 37].

Стоит отметить, что в определениях как менталитета, так и ментальности много

схожего. В данном исследовании предлагается трактовка ментальности Г.В.

Акопова и Т.В. Ивановой, которые в своей статье «Феномен ментальности как

проблема сознания»23 ментальность связывают с сознанием группы людей в

определенный период времени и в заданном пространстве. Важно отметить, что

ментальность заключается в неосознаваемых коллективных особенностях,

которые находят свое воплощение как в нематериальных, так и в опредмеченных

формах культуры. Ментальность, по мнению И.В. Коныревой, является частным

понятием по отношению к общему, или менталитету. Поэтому мы можем

говорить о ментальности в локальных масштабах: ментальность отдельного

человека или социальной группы, общества или эпохи24.

Будучи двумя разными явлениями, менталитет и концептосфера

взаимодействуют друг с другом и влияют друг на друга. Менталитет,

формирующийся под влиянием объективных социальных, культурных и

политических факторов, является фоном для концептосферы, или области

знаний и представлений народа. Однако возможно и обратное движение: от

концептосферы к менталитету, когда знания формируют определенные модели

и стереотипы в обществе. Если менталитет изучается методами этнопсихологии

и этнокультурологии, то концептосфера относится напрямую к задачам

лингвистов и лингвокогнитологов, т.к. концептосфера – «это сфера мысли,

информационная база когнитивного сознания народа и отдельной личности»25.

23 Акопов Г.В., Иванова Т.В. Феномен ментальности как проблема сознания // Психологический журнал. 2003. №1. − С. 47-55 24 Конырева И.В. Культурология: учебное пособие. Комсомольск-на-Амуре: ГОУВПО «КнАГТУ», 2007. – 88 с. 25 Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и национальное сознание. Изд.3., перераб. и доп. Воронеж: Истоки, 2007. − С. 14

21

Первое упоминание термина концептосфера принадлежит Д.С. Лихачеву,

который определял ее как совокупность концептов народа, обогащающих нацию

духовно26.

Концептосфера является сложным системным образованием, в котором

зафиксирован лингвокультурный опыт и часть сознания нации. В

художественной литературе концептосфера – это, прежде всего, оценки,

суждения, идеи писателя, его картина мира. Фактический материал может

браться как из одной книги одного писателя, так и из разных книг разных

писателей, принадлежащих к одному литературному течению или времени. В

статье «Теоретические предпосылки исследования концептосферы» О.Н.

Прохорова и С.Б. Смирнова отмечают, что художественная литература служит

неисчерпаемым источником для изучения национальных концептосфер, т.к.

«автор реализует внутреннюю программу высказывания, воссоздавая

фрагментарное поле задействованных ментальных представлений, носящих как

национальный, так и личностный характер»27.

Часть концептосферы, которая получила выражение языковыми

средствами, называют семантическим пространством языка. В силу

масштабности семантической системы в ней выделяют различные лексико-

семантические группы и классы. Так, исследователи различают синтаксические

и лексико-фразеологические концепты, выраженные, соответственно,

синтаксическими конструкциями и фразеосочетаниями. Таким образом,

семантическое пространство языка – это «часть концептосферы, получившая

выражение (вербализацию, объективацию) в системе языковых знаков – слов,

фразеосочетаний, синтаксических структур и образуемое значениями языковых

единиц»28.

26 Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка / Известия РАН. Сер. лит. и яз. , т.52. - 1993. - №1. - С. 5 27 Прохорова О.Н., Смирнова С.Б. Теоретические предпосылки исследования концептосферы // Научные ведомости.: БелГу, 2014. №21 (177) С.75-80. 28 Попова З.Д., Стернин И.А. Семантико-когнитивный анализ языка. Монография. Воронеж: Истоки, 2007. – 250 с.

22

1.3 Когнитивный уровень языковой личности персонажа

Связь языка и культуры, языка и общества, языка и сознания не вызывает

в настоящее время вопросов у ученых и исследователей разных дисциплин.

Антропоцентричность как основной акцент прослеживается во многих работах.

Рассмотрение культурно-языковой специфики неизбежно приводит к вопросу о

языковой личности, т.к. познать язык невозможно в отрыве от личности, а

личность – в отрыве от языка. Языковую личность понимают как носителя

национально-культурных особенностей того или иного общества. Ю. Н.

Караулов рассматривает языковую личность как «совокупность способностей и

характеристик человека, обуславливающих создание и восприятие им речевых

произведений (текстов), которые различаются: а) степенью структурно-

языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в)

определенной целевой направленностью»29.

В. И. Карасик тоже исследует языковую личность как носителя языкового

сознания, т.е. человека в языковом пространстве, обусловленном стереотипами

и моделями поведения, которые находят свое отражение в языке 30 . Ученый

рассматривает коммуникативно-деятельностный аспект личности, выделяя

ценностный, познавательный и поведенческий планы31. Эти планы соотносятся

с трехуровневой моделью языковой личности 32 . Познавательный аспект

личности, по В.И. Карасику, еще называется когнитивным и предполагает анализ

картины мира, которая, в свою очередь, складывается путем генерации знаний

«в ходе реакций на внешние раздражители» 33 . Здесь мы говорим о личном

когнитивном опыте языковой личности. Когнитивный план языковой личности

предполагает выявление способов оценки и интерпретации действительности.

29 Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность : монография. - М.: Издательство ЛКИ, 1987.-С. 3 30 Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс : монография. - Волгоград: Перемена, 2002.-С. 5. 31 Там же, С. 7. 32 Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность : монография /- М.: Издательство ЛКИ, 1987.-123 с. 33 Архипов, И. К. Язык и языковая личность : Учебное пособие /- СПб: Книжный Дом, 2008.-С. 58.

23

В литературе особый вклад в понимание языковой личности внесли Ю.М.

Лотман, М.М. Бахтин, В.В. Виноградов и Г.О. Винокур. Именно они придали

огромную важность языку персонажа, или литературному герою, а также

соотнесли позицию героя с автором текста. Л.Я. Гинзбург отмечает, что

литературный герой, созданный писателем, дает ключ к пониманию человека,

общества, эпохи 34 . Первоначальная идея исследования языка персонажа как

языковой личности принадлежит В.В. Виноградову. Он сместил понятие образ

автора в сторону образа персонажа 35 . Дальнейшее свое развитие эти идеи

получили в работах М.М. Бахтина, который выделил три главных тезиса

самоценности сознания персонажа: 1) речь персонажа «художественно

изображается», 2) «говорящий человек в романе − существенно социальный

человек», 3) «говорящий человек в романе − всегда в той или иной степени

идеолог, а его слово всегда идеологема», содержащая «особую точку зрения на

мир»36 . Антропоцентрическая модель исследования текста делает персонажа

основным объектом анализа. Обращение к литературному герою предполагает

некую самостоятельность личности, которой его наделил писатель. М. М. Бахтин

пишет о важности автора, который наделил героя самостоятельностью, и

собственно героя, следующее: «Автор – носитель напряженно-активного

единства завершенного целого, целого героя и целого произведения... Сознание

героя, его чувства и желания – предметная эмоционально-волевая установка – со

всех сторон, как кольцом, охвачены завершающим сознанием автора о нем и его

мире» 37 . Эти мысли совершенно не противоречат, как может показаться на

первый взгляд, утверждению Р. Барта о смерти автора38. Барт резко выступал

против соотнесения фактов биографии писателя с его литературными

персонажами, в этом плане жизнь автора конечна. Жизнь автора можно считать

34 Гинзбург, Л. Я. О литературном герое : монография / Л. Я. Гинзбург. - М.: Советский писатель, 1979.-С. 4. 35 Виноградов, В. В. О художественной прозе : избранные труды. - М: Наука, 1980.-360 с 36 Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики : Избранные труды / - М: Художественная литература, 1975.-С. 145-146 37 Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества : Избранные труды / - М: Искусство, 1979.- С. 16 38 Барт, Р. Избранные работы. Семиотика : Перевод с фр. /- М: Прогресс, 1989.-616 с.

24

законченной и в другом случае, когда в рассказе мы перестаем слышать голос

автора, а воспринимаем произведение одномерно, однобоко, ради самого

содержания. Автор-Бог при таком подходе умирает по-ницшеански. Поэтому

посыл М.М. Бахтина о формирующей энергии писателя, или автора, соотносится

с важностью творческого акта у Ролана Барта. В ткани произведения и в

литературном персонаже рассеяны принципы и творческая реакция автора,

которые могут быть выведены из самого содержания, но и не только из него.

Однако нужно учитывать, что реконструкция языковой личности автора и

его концептосферы при анализе литературного произведения имеет некоторые

оговорки. Так, например, коммуникативная функция языка ограничена, если

сравнивать его с обыденным языком. Но, с другой стороны, информационный

потенциал языка художественного произведения очень высок за счет

актуализации эстетических средств выражения, которые не автоматизированы,

как в обыденной речи. Можно говорить о манифестации поэтической картины

мира в поэтическом языке, где концептуализация действительности

осуществляется выборочно, т.е. в основе поэтической картины мира лежат

значимые для индивида концепты, которые необходимо экстериоризировать, т.к.

они четко не определены.

Для того, чтобы раскрыть внутритекстовую личность, необходимо

провести анализ лексической структуры текста. Одним из способов

исследования лексической структуры текста является текстовая лексическая

тема. В процессе развертывания текста персонаж набирает свою характеристику

и рассматривается в качестве темы текста. «Темой можно считать категорию

слов, встречающихся в тексте и организованных подобно тезаурусу» 39 .

Персонажная лексическая тема определяется как «внутритекстовое объединение

слов, функционально связанное с созданием индивидуального образа»40. И. Я.

39 Смит Дж. Тематическая структура и тематическая сложность. М.: Прогресс, 1980. − С. 333-356. 40 Чурилина, Л. Н. «Языковая личность» в художественном тексте : монография. - М.: Флинта, 2001.- С. 10.

25

Чернухина выводит понятие лексической структуры образа, состоящей из трех

пластов: 1) наименее значимой являются тематические группы слов; 2) затем

слова, связанные с положительной или отрицательной оценкой героя; 3) лексика,

наиболее значимая в придании образу индивидуальности41. Выход за пределы

прямой речи героя и погружение во внутренние монологи позволяет

соприкоснуться с авторской точкой зрения и раскрыть персонаж с тем, чтобы

описать его как модель языковой личности42. Согласно Т. Г. Винокур, сам факт

выбора тех или иных языковых средств выявляет образ говорящего 43 .

Единственной материальной субстанцией героя является текст, поэтому именно

слово объективирует сознание персонажа, или индивидуальную картину мира.

Реконструкция языковой личности персонажа необходима для того, чтобы

приблизиться к образу автора, что, в свою очередь, приближает нас к его

философии. Анализ языковой личности проходит через три этапа: сначала

индивидуальный лексикон персонажа, затем крупные идеи, понятия и концепты,

и наконец, цели и мотивы личности, а также психоэмоциональные особенности

героя. Рассматривая индивидуальный лексикон, нужно выйти за пределы

дискурса персонажа и обратиться к несобственно-прямой речи и монологам, а

также к «неперсонажной субъектной речевой сфере, но непосредственно

связанной с реализацией соответствующей текстовой темы»44.

Несмотря на то, что лексическая ткань произведения вскрывает многие

особенности персонажа и раскрывает в некоторой степени его образ, у

перечисленных выше методов есть недостаток. Ю.Н. Караулов отмечает, что

создание полноценного речевого портрета и, следовательно, выявление

художественного портрета невозможно без анализа рассеянных по тексту и вне

его субъектных элементов.

41 Чернухина, И. Я. Элементы организации художественного прозаического текста : текст. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1984.-С. 76. 42 Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность : монография. - М.: Издательство ЛКИ, 1987.-123 с. 43 Винокур, Т. Г. Говорящий и слушающий: варианты речевого поведения / - М: Наука, 1993.-172 с. 44 122. Чурилина, Л. Н. «Языковая личность» в художественном тексте : монография /- М.: Флинта, 2001.- С. 16

26

1.4 Идиостиль в когнитивном аспекте

Авторский стиль отражает «интенции, телеологии художественного языка

и образа мира поэта» [45]. Изучение стиля ведет свое начало от античной

риторики, и первоначально он рассматривался как способ убеждения.

Аристотель был автором целой системы ораторской речи. Ему принадлежат

понятия ясность речи и достоинство стиля45. Необходимо отметить, что нет

единого определения идиостиля, а также не отработан терминологический

аппарат, однако в основном идиостиль определяется как «структурно единая и

внутренне связанная система средств и форм словесного выражения»46; а также

как «результат отбора на уровне словесного выражения, т.е. на заключительном

этапе творчества» 47 ; и как система, возникающая «вследствие применения

своеобразных принципов отбора, комбинирования и мотивированного

использования элементов языка» 48 . По мнению В.А. Пищальниковой 49 ,

содержательную сторону идиостиля составляют доминантные смыслы

концептуальной картины мира. М.П. Брандес выделяет три уровня в структуре

стиля: 1) объективно-психологический, 2) субъективно-психологический и 3)

языковой. «В индивидуальном стиле отражены не просто психологические

особенности индивидуальной личности писателя, но и его особенности,

определяемые общественным сознанием, политическими, этическими,

религиозными особенностями, определяемыми классовой и национальной

принадлежностью писателя, специфическими стилистическими чертами данной

исторической эпохи в художественной литературе как одном из видов искусства,

что сконцентрировано в соответствующих художественных методах в их

45 Абышко О.Л.// Философский энциклопедический журнал. − М.: 1983 г. − С. 404. 46 Виноградов, В. В. О художественной прозе : избранные труды / - М: Наука, 1980.- С. 105 47 Долинин, К. А. Интерпретация текста : учебное пособие / - М.: КомКнига, 2010.- С. 189. 48 Пищальникова, В. А. Проблема идиостиля. Психолингвистический аспект : монография.- Барнаул: АГУ, 1992.-74 с. 49 Там же

27

историческом преломлении» 50 . Соответственно, обращение к идиостилю

писателя лишь на языковых основах представляется недостаточным на

сегодняшний день. Поэтому Е.Г. Малышева трактует идиостиль, привлекая

лингвокульторологическую и когнитивную парадигмы, говоря, что идиостиль −

это «система концептов – доминант творчества художника и языковых способов

ее репрезентации в поэтических текстах»51. Когнитивный аспект предполагает

выделение концептов, которые способны вскрыть эмоционально-

интеллектуальный фон, культурно насыщенное поле, где запускается механизм

развертывания информации, а также порождение ассоциаций и коннотаций. В

рамках коммуникативного направления идиостиль выявляется с помощью

ассоциативно-смысловых полей. Смыслы ассоциативно-смысловых полей

концептов передаются через текстовые ассоциаты, которые выражены

стилистической конвергенцией. Текстовые ассоциативно-смысловые поля дают

формирование ассоциативному развертыванию текста, являющееся сложно

организованной сетью ассоциатов. «Текстовые ассоциативно-смысловые поля

слов стимулируются лексическими структурами разного типа, включающими

ключевые слова-стимулы, опорные слова и слова-маркеры ассоциатов» 52 .

Ассоциат является элементом лексической структуры текста, который

соотносится с реалиями сознания, текстового мира и другими словам 53 .

Методика анализа концепта в коммуникативной стилистике предполагает

моделирование текстовых и межтекстовых ассоциативных полей. В анализ

текстового ассоциативно-смыслового поля входит выделение номината

концепта и синтагматические и парадигматические лексические единицы,

которые соотносятся с данным концептом54. Такой анализ позволяет определить

50 Брандес, М. П. Стилистика немецкого языка : учебник для институтов и факультетов иностранных языков /- М: Высшая школа, 1983.-271 с. 51 Малышева Е. Г. Идиостиль Владислава Ходасевича : Опыт когнитивно-языкового анализа : автореф. дис. … кандидата филол. наук : 10.02.01 / Малышева Елена Григорьевна. - Омск., 1997. - 22 с. 52 Болотнова, Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня : монография / Н. С. Болотнова. - Томск: Изд-во Томского гос. пед. института, 1992.-C. 22 53 Там же 54 Болотнова Н.С. Об изучении ассоциативно-смысловых полей слов в художественном тексте // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX в. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998. − С. 242–247

28

актуальные для концепта смыслы и средства их реализации в системе текста, где

концепт понимается при этом как «результат столкновения словарного значения

с личным и народным опытом человека»55. Система ассоциативно-смысловых

полей характеризует когнитивный уровень языковой личности писателя.

Современные исследования идиостиля идут от концептосферы к текстовому

развертыванию; от когнитивных феноменов к их реализации в языке, таким

образом, идиостиль – это неразрывное единство ментального и языкового.

Исследование идиостиля в когнитивном аспекте заключается в установлении

соответствий между ментальными феноменами и средствами их языковой

реализации с целью понимания общекультурных принципов художественного

мышления.

1.5 Концепт. Лингвокультурный концепт. Художественный концепт.

Использование понятия концепта, говоря о художественных знаниях,

совершенно логично, т.к. эти знания присутствуют в языковом сознании

писателя и находят свое место в сознании читателя. В «Кратком словаре

когнитивных терминов» концепт определяется как «оперативная

содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной

системы языка и мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой

психике» 56 . Концепты рассматриваются как «безобъемные чистые смыслы»,

которые принадлежат коллективному опыту 57 . Понимание концепта как

смыслового «конденсата», принадлежащего коллективному сознанию,

пересекается с такими понятиями, как архетип и ментальная модель 58 ,

55 Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка / Известия РАН. Сер. лит. и яз. , т.52. - 1993. - №1. - С. 4 56 Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: 1996. – 245 с. 57 Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры : книга /- М.: Языки русской культуры, 1997.- С. 38 58 Большакова А. Ю. Типология и менталитет: к проблеме русско-западных межлитературных схождений / Филологические науки. - 1996. - №6. - С. 24-31.

29

семантический гештальт 59 , этнойэйдема 60 , логоэпистема 61 , а также

лингвокультурная универсалия62 . Ряд вышеупомянутых терминов показывает

стремление выявить и выделить в тексте ту культурную составляющую, которая

придает уникальность и определенную специфичность художественному

произведению.

Вопрос национальной специфики концептов освещается в

лингвокогнитологии и лингвокультурологии. Выявлению этнокультурной

специфики в ментальных образованиях уделено огромное внимание в работах А.

Вежбицкой, Ю.С. Степанова, А.Д. Шмелева, В.И. Карасика, С.Г. Воркачева и др.

Лингвокультурный концепт является условной ментальной единицей, которая

участвует в изучении языка, культуры и сознания. Связь концепта с этими

областями реализуется следующим образом: концепт находится в сознании, он

детерминируется культурой, после чего опредмечивается в языке63. Обобщенное

понятие концепта с позиций линвокультурологии выражено таким образом:

«Концепт – это единица коллективного знания/сознания, отправляющая к

высшим духовным ценностям, имеющая языковое выражение и отмеченная

этнокультурной спецификой»64. В.И. Карасик признает как лингвокогнитивный,

так и лингвокультурный подходы к изучению концепта. Эти подходы

отличаются лишь исследовательскими приемами. «Лингвокогнитивный концепт

– это направление от индивидуального сознания к культуре, а лингвокультурный

концепт – это направление от культуры к индивидуальному сознанию» 65 .

59 Караулов Ю.Н. Ассоциативный анализ: новый подход к интерпретации художественного текста // Материалы конгресса МАПРЯЛ. Братислава: 1999. – С. 151-186. 60 Шейман Л.А., Варич Н.М. О «национальных картинах мира» и их значении для курса русской литературы в киргизской школе. Фрунзе: Мектел, 1982. − С. 67-114 61 Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Как тексты становятся прецедентными / В. Г. Костомаров, Н. Д. Бурвикова // Русский язык за рубежом. - 1994. - №1. - С. 6-15 62 Шаклеин В. М. Лингвокультурная ситуация и исследование текста / Вестник РУДН. - 1997. - №2. - С. 169-179. 63 Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. − С. 75-80. 64 Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании/ Филологические науки. - 2001. - №1. - С. 64-72. 65 Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс : монография / В. И. Карасик. - Волгоград: Перемена, 2002. - С. 90.

30

Исследователи соотносят лингвокультурный концепт с ментальностью.

Этноспецифическая составляющая концепта занимает важнейшее место в

содержании художественного концепта. Ценности и оценки составляют слой

концепта.

Соотношение культурного и художественного концептов важно в

исследовании не только индивидуального художественного мира писателя, но и

направления, стиля, течения, эпохи. При помощи лингвокреативной техники

осмысляются заново культурные концепты и выбирается что-то свое из

огромного пласта идей и мыслей 66 , коррелирующее с духом времени, в

результате чего концепт становится более индивидуализированным,

персонально специфичным.

Изучение и исследование художественных концептов в диахронии

позволяет проследить изменение состава слоев и вместе с тем выявить,

насколько эти концепты подверглись изменениям. С течением времени

концепты могут полностью или частично терять свою актуальность или же,

наоборот, приобретать новые элементы и смыслы. Таким образом, концептное

содержание является и стабильным, и динамичным одновременно. Содержание

концепта выявляется путем сопоставления высказываний, которые соотносятся

с концептом на уровне смыслов. Описание концепта становится возможным при

всеобщем анализе данных высказываний (мотивов, ассоциатов). Говоря об

общем ядре высказываний и используя концепцию интертекстуальности, можно

соотнести смысловой инвариант с культурно-эстетическим полем. Повышение

интереса к комплексным образованиям способствует выработке концепций,

которые синтезируют в себе ментальность, культуру и язык. Философия текста

выявляет, что «современный текст занят "приписыванием" всего культурного

контекста, всей сферы сознательного и бессознательного языку как априорному

66 Тильман Ю.Д. «Душа» как базовый культурный концепт в поэзии Ф.И. Тютчева. − М.: 1999. − С. 203-212.

31

условию мышления, восприятия, переживания. Язык как онтология культуры −

изобретение современной эпохи»67.

Обращаясь непосредственно к художественному концепту, важно

отметить, что несмотря на широкое применение концептуального анализа

художественного произведения, сам художественный концепт в отечественной

лингвистике стал изучаться сравнительно недавно. С.А. Аскольдов в 1928 году

положил начало традиции рассмотрения художественного концепта, применяя

психологический подход. Таким образом, художественный концепт был

определен как «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли

неопределенное множество предметов одного и того же рода»68. Определение А.

Вежбицкой четко указывает на способность художественного концепта

«отражать определенные культурно-обусловленные представления человека о

мире “Действительность”» 69 . Художественный концепт имеет особенность

целенаправленного выражения, в отличие от концептов в обыденной речи.

Выделение концептов и средства их оформления в чужом для писателей языке

представляется актуальным при ответе на вопросы о взаимовлиянии языка и

мышления, об отражении ментальности в литературном нарративе, о процессе

формирования идентичности в эмиграции. Концептуальный анализ

художественного текста позволяет раскрыть сложное ментальное образование

не только автора текста, но и определенного этнокультурного сообщества как

«универсального художественного опыта, зафиксированного в художественной

памяти и способного выступать в качестве фермента и строительного материала

при формировании новых художественных смыслов»70. Г. Гадамер отмечал, что

некий художественный опыт, будучи уже данным, не может не определять

способ мысли о том или ином предмете, или «понятийная система, в которую мы

67 Касавин, И. Т. Миграция. Креативность. Текст : монография / - СПб.: РХГИ, 1998.- С. 327 68 Аскольдов С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста: Антология. - 1997. - С. 269. 69 Wierzbicka A. Lexicography and conceptual analysis. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. − p. 368. 70 Миллер Л. В. Художественный концепт как смысловая и эстетическая категория / Мир русского слова. - 2000. - №4. - С. 41-42.

32

пытаемся облечь свои мысли, пред-запечатлена в нас и предопределяет то, что

мы способны постичь, исходя из нашего собственного мыслительного опыта»71.

Сущность концептуального анализа заключается в раскрытии потенциала

концепта, его языковом воплощении, а также образных, понятийных и

ценностных компонентов. Таким образом, концептуальный анализ имеет много

общего с семантическим анализом, однако основной фокус падает на поиск

концептов, которые представлены в знаке и которые передают знания о мире.

Семантический же анализ, согласно Е.С. Кубряковой, нацелен на разъяснение и

уточнение коннотативных, сигнификативных и денотативных значений слова.

Хотя эти два анализа имеют разные цели и методы, их объединение играет

важную роль в определении содержания концепта. Анализ вариаций сем слова в

различных его употреблениях позволяет выявить концептуальные признаки,

присущие концепту. Л.В. Миллер дает обобщенное определение

художественного концепта, в котором особое внимание уделяется соотношению

узуального и индивидуального. Слово «концептуальный» требует некоторой

корректировки вследствие того, что ученые вкладывают разный смысл в него:

это может предполагать как анализ концептов, так и анализ с помощью

концептов 72 . В данной работе фокус будет направлен на исследование

реализации или воплощении концепта в тексте, выявление индивидуально-

авторского в содержании концепта. Таким образом, вслед за Л.А. Грузберг73 и

Л.В. Миллер 74 будет применен концептный анализ. Узуальные средства

художественной репрезентации включают тропы и фигуры, набор

стилистических приемов, в то время как в индивидуально-авторских находят

оригинальные средства, эксплицирующие концепты. Символические

71 Гадамер, Г. Г. Актуальность прекрасного : сборник / Г. Г. Гадамер. - М: Искусство, 1991.- С. 129. 72 Никитина С. Е. О концептуальном анализе в народном языке // Логический анализ языка. Культурные концепты. − М.: 1991. − С. 117-131. 73 Грузберг, Л. А. Концептуальный (концептный) анализ – есть ли он? [Электронный ресурс] / Интернет-журнал "Филолог" - 2010. - Режим доступа: http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_10_177 74 Миллер Л. В. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира (На материале русской литературы) : автореф. дис. … д-ра филол. наук : 10.02.01. - СПб.., 2004. - 303 с

33

коннотации в содержании концепта реализуются средствами лингвистической

экспликации. В.А. Маслова выделила особенности художественного концепта:

«Во-первых, в основе связи его лежит ассоциация; во-вторых, художественный

концепт заключает в себе не только потенцию к раскрытию образов, но и

разнообразные эмотивные смыслы; в-третьих, художественный концепт

тяготеет к образам и включает в себя их»; «в отличие от обобщенных

познавательных концептов художественные концепты индивидуальны,

личностны, размыты и психологически более сложны; это комплекс понятий,

представлений, чувств, эмоций, иногда даже волевых проявлений, возникающий

на основе художественной ассоциативности. Чем богаче культурный и

эмоциональный опыт поэта, тем глубже и обширнее его концепты»75.

Л.В. Миллер считает, что концептуальный анализ реализуется через

описание языковых проявлений концепта. В вопросе методики анализа

концептов И.А. Тарасова выделяет понятийный, предметный, ассоциативный,

образный и символический слои концепта. Л.В. Миллер считает, что

концептуальный анализ реализуется через описание языковых проявлений

концепта. В монографии И.А. Тарасовой утверждается, что методология

концептуального анализа должна включать не только выявление

актуализированных слоев концепта и их вербализации, но и нахождение связей

между отдельными концептами. Когнитивные, или концептуальные, структуры

есть форма организации знаний (Желтухина 2003). О.В. Беспалова определяет

художественный концепт как «единицу сознания поэта или писателя, которая

получает свою репрезентацию в художественном произведении или

совокупности произведений и выражает индивидуально-авторское осмысление

сущности предметов или явлений» 76 . Связь отдельных художественных

концептов составляет концептуальную структуру текста, эти концепты

75 89. Маслова, В. А. Поэт и культура: концептосфера Марины Цветаевой : монография / В. А. Маслова. - М.: Флинта: Наука, 2004.- С. 34-35 76 Беспалова О. Е. Концептосфера поэзии Н. С. Гумилева в ее лексическом представлении : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.02.01 / Беспалова Ольга Евгеньевна. - СПб., 2002. - 24 с.

34

репрезентируются словами и предложениями одной семантической области, что

способствует цельности концептосферы текста. Согласно определению Д.С.

Лихачева, совокупность концептов нации и составляет концептосферу77. Только

язык дает ключ к концептосфере. Целью когнитивно-авторского подхода к

художественному концепту является изучение и анализ культурных и языковых

составляющих отдельного писателя для понимания его варианта

концептуализации мира. Данный подход вскрывает индивидуальный способ

познания мира через художественный текст. Соотношение индивидуального и

универсального в художественной картине мира текста всегда разнится.

Исследование реализации художественных концептов в тексте

предполагает ряд этапов: поиск лексем, способствующих вербализации

концепта, а также анализа контекстуального пространства. Необходимо

исследование синтагматических и парадигматических связей, в которые

вступают концепты и их видовые группы. Ассоциативно-смысловое поле

является одним из способов языковой репрезентации художественного

концепта78. Анализ ассоциативно-смыслового поля через текстовые ассоциации,

выраженные в лексических микроструктурах текста, дает понимание концепта

читателем. Этот подход предполагает выявление ядра, которое включает в себя

рему или номинант концепта, а также выявление текстовых ассоциатов.

Ассоциативный ряд образуется набором ассоциатов, объединенных каким-либо

направлением. Ассоциатом называют «реакцию на стимул, смысловой коррелят

к слову-стимулу − элементу лексической структуры текста, соотносимый в

сознании воспринимающего текст субъекта с реалиями текстового мира,

сознания, а также с другими словами 79 . Текстовые ассоциаты в идиостиле

художника воссоздают образ действительности и мира. Ассоциативный ряд

77 Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка / Известия РАН. Сер. лит. и яз. , т.52. - 1993. - №1. - С. 3-9. 78 Болотнова Н.С. Об изучении ассоциативно-смысловых полей слов в художественном тексте // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX в. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998. − С. 242–247. 79 Болотнова, Н. С. Коммуникативная стилистика текста : Словарь-тезаурус / Н. С. Болотнова. - М: Флинта, 2009.- С. 8.

35

образуется набором ассоциатов, объединенных каким-либо направлением.

Ассоциативно-смысловые поля могут включать как слова, близкие в смысловом

отношении, так и связанные косвенно с друг другом. Таким образом,

реализованный в тексте через вербальные единицы художественный концепт

является сложной, многоаспектной структурой, которая включает в себя

ассоциативные ряды и ассоциативно-смысловые поля. Ассоциативные поля

стимулируются различными лексическими структурами, в том числе и

регулятивными. Регулятивностью обозначают системность текста, которая

управляет познавательной деятельностью читателя80. Согласно Ю.М. Лотману,

текст семиотически неоднороден, он способен «трансформировать получаемые

сообщения и порождать новые»81. Поэтому регулятивность отличает образный

характер и лексикоцентризм. Функциональные особенности регулятивности

предполагают вариативность интерпретации, ассоциативность, образность и

предсказуемость/непредсказуемость текстового развертывания82.

Было упомянуто, что ассоциативно-смысловое поле является способом

представления художественного концепта. В связи с этим будет логичным

подробнее рассмотреть теорию текстовых ассоциаций, которая входит в рамки

направления коммуникативной стилистики художественного текста.

Внутритекстовые ассоциации очень важны для постижения эстетической и

смысловой сторон произведения. Анализ ассоциативных полей необходим для

осмысления индивидуально-авторской картины мира. Ассоциативное поле

рассматривалось в лингвистическом, психологическом и психолингвистическом

аспектах в трудах Л.С. Выготского, А. А. Леонтьева, А. А. Залевской, Ю. Н.

Караулова, А. П. Клименко, Л.Ю. Максимова, Н. С. Болотновой и др. В данной

работе осмысление художественной картины мира писателя арабского

происхождения важно для постижения эмоционального и философского кода,

80 Сидоров, Е. В. Проблемы речевой системности : монография / - М.: Наука, 1987.-144 с. 81 Лотман, Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства /- СПб.: Академический проспект, 2002.- С. 129. 82 Болотнова, Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня : монография / - Томск: Изд-во Томского гос. пед. института, 1992.-309 с.

36

который раскрывает менталитет и мировоззрение определенной группы людей.

Особенность ассоциативного поля в художественном произведении заключается

в соединении слов, на первый взгляд не имеющих ничего общего. Доминантой

поля выступают ключевые слова, обладающие концептуальной значимостью.

Н.С. Болотнова предлагает следующую методику анализа ассоциативного

слоя концепта в художественной литературе: 1. Выявление внетекстового

ассоциативного потенциала ключевого слова. 2. На основе сформированного

ассоциативного поля определить основные направления ассоциирования. 3.

Анализ регулятивных средств текста и определение их ассоциативной связи по

смежности, сходству или контрасту. 4. Выявление ассоциативных рядов из

ассоциатов текста и направлений ассоциирования. 5. Формирование

ассоциативного поля и определение содержания концепта83.

Говоря о концептах, для анализа художественного произведения особенно

актуальными являются концепты-гештальты, которые выражены абстрактной

лексикой. И.А. Стернин определяет гештальты как целостные структуры,

систематизирующие отдельные явления, а также цельные образы с

чувственными и рациональными элементами84. Чувственный образ находится в

основе гештальта85. Однако И.А. Тарасова отмечает, что в основе гештальта

нередки и логические доминанты. Л.О. Чернейко утверждает, что гештальт есть

совмещение абстрактной и конкретной сущностей, поэтому основная лексема,

носящая название концепта, может быть и не выражена. По Д. Лакоффу,

ментальными представлениями концепта выступают когнитивные модели, но

фактически речь идет о когнитивных структурах, которые могут быть

использованы в когнитивной поэтике для объяснения возникновения

индивидуально-авторских смыслов.

83 Болотнова, Н. С. Филологический анализ текста : учебное пособие /- М: Флинта, 2007.-338 с. 84 Стернин И.А., Быкова Г.В. Концепты и лакуны // Языковое сознание: формирование и функционирование. − М.: 2000. − С. 55-67. 85 Розенфельд М. Я. Абстрактная лексика и образность слова / Язык и национальное сознание. - 2003. - №4. - С. 73-76

37

38

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ

Художественный текст представляет собой богатый источник для

изучения культурно обусловленных и национально специфичных особенностей

этноса. Более того, через призму художественного текста видны

психоментальные черты как народа, так и самого автора (О психоментальном

комплексе черт впервые заговорил С.М. Широкогоров, имея в виду под ним

интеллектуальную и психическую реакцию общества на окружающую

обстановку, процессы адаптации или дезадаптации этноса86). Художественный

язык как форма мировидения народа является сложным семантическим целым.

Отражение представлений людей о действительности иначе называют языковой

картиной мира. Она первична по отношению к художественной картине мира,

пропущенной через индивидуально-авторское восприятие. Художественная

картина мира тесно связана с концептосферой писателя, где индивидуально-

авторское переплетается с языковым достоянием народа определенной

культуры. Изучение концептов дает важное представление о концептосфере и о

лингвокультуре в целом. При анализе как индивидуальных и специфических, так

и универсальных концептов объектом выступает художественный текст. Язык

прозы – система с чрезвычайно высоким информационным потенциалом,

благодаря чему возможно проследить связь с менталитетом и концептосферой.

Посредством семантического пространства языка писателя возможен выход на

когнитивный уровень языковой личности персонажа, а через него и автора, его

мировидение и философию, которые наиболее ярко отражены в его творчестве.

Индивидуальные художественные особенности писателя составляют его

идиостиль. Если трактовать идиостиль через лингвокульторологическую и

когнитивную парадигмы, то можно сказать, что идиостиль представляет собой

набор доминантных концептов писателя и их языковое воплощение в тексте.

Анализ концепта предполагает моделирование текстовых и межтекстовых

86 Shirokogoroff S.M. Psychomental Complex of the Tungus. L.: The Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland, 1935 № 1. − pp. 151-153.

39

ассоциативных полей. Этноспецифическая составляющая концепта занимает

важнейшее место в содержании художественного концепта. Однако именно

художественный концепт, в отличие от лингвокультурного концепта, является

тем индивидуально-личностным сплавом, в котором ценности и оценки

составляют слой концепта и отражают не только индивидуальный

художественный мир писателя, но и направление, стиль, черты эпохи, а также то

неуловимое, но в то же время ощутимое, что составляет дух времени и

неотъемлемую особенность пространства.

Глава 2. Категории мышления в художественном тексте и способы их

выявления

2.1 Лингвистическая креативность как форма мышления в

художественном тексте

Языковое творчество писателей напрямую связано с лингвистической

креативностью, которая отражает когнитивные процессы освоения человеком

действительности. Лингвистическая креативность определяется с разных

позиций. На Западе понятие лингвокреативности связывают с

психолингвистической концепцией генеративной грамматики Н. Хомского,

согласно которой лингвокреативность – это врожденная способность человека к

обработке языкового опыта и последующей генерации словосочетаний, фраз и

предложений из конечного набора слов87. Такая трактовка скорее относится к

лингвистическому сознанию и умению в широком плане и не затрагивает

идиосинкразические особенности, в отличие от отечественной лингвистической

традиции, согласно которой исследование лингвистической креативности

нацелено на выявление нестандартных языковых структур, неординарного

характера языкового самовыражения. Такие аспекты, как многозначность

выражений, заключающаяся в различной комбинации смыслов, а также

приращение смыслов, различные деканонизированные формы речетворчества

87 138. Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax: Cambridge: MIT Press, 1965. − P. 261.

40

находятся в фокусе исследования индивидуально-авторской речи. Т.А. Гридина

разработала ассоциативную теорию лингвокреативности, суть которой

заключается в сдвиге стереотипического создания и употребления языковых

единиц88. Термин «ассоциативный потенциал слова» включает как динамику

внутрисловных ассоциативных связей, так и междусловную ассоциативность.

Эти связи могут задействовать различные уровни лингвокреативных

трансформаций: от языковых до когнитивных. Различные лингвокреативные

приемы автора, модифицирующие внутрисловные и межсловные связи слов,

неизменно задействуют когнитивную сеть смыслов и видоизменяют

когнитивные структуры, стоящие за этими словами.

В. Эванс говорит о семантическом потенциале слова как наборе

когнитивных моделей, которые делятся на первичные, или центральные, и

вторичные, или периферийные 89 . Неординарные манипуляции со словами и

значениями привносят изменения в концептуальные значения и активизируют

другие области когнитивных моделей. В таких случаях, согласно В. Эвансу,

происходит столкновение в области центральных когнитивных моделей и

активация профилей вторичных моделей концепта90.

Механизмы лингвокреативности наиболее ярко проявляются в

художественном тексте. Индивидуально-авторское творчество не только

расширяет диапазон словотворчества, но и раздвигает границы познания

читателя, усиливает эстетический потенциал. Творчество языковой личности

писателя, как мы видим, проявляется на всех уровнях создания и вербализации

смысла. В свете данного исследования явление лингвистического креатива

экстраполируется на два языка и два языковых опыта. Движение мысли от

заданного, или имеющегося, опыта в неизвестную сферу познавательной

88 Гридина, Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество : монография / - Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1996.-225 с. 89 Эванс В. Концептуальная и межсловная полисемия: анализ в терминах теории лексических концептов и когнитивных моделей (ЛККМ) - М.: Языки славянской культуры, 2015. − С.353. 90 143. Evans V. Figurative Language Understanding in LCCM theory. Cognitive Linguistics. Edinburgh: Edinburgh University Press: 2010. – 251 p.

41

деятельности стимулирует и интенсифицирует творческую работу и

мыслительный поиск, а также позволяет выйти за пределы укоренившейся

смысловой системы и трансформировать новую структуру на основе

критического осмысления и анализа. Процессы комбинаторики, замещения и

взаимозамещения слов реформируют видение мира и меняют угол зрения на мир

и окружающую действительность. Гибридная структура, получающаяся в

результате лингвистического творчества, является богатым материалом для

изучения взаимовлияния первичной и вторичной культур.

2.2 Мотив как ассоциативно-информативный импульс для концепта

Анализируя художественное произведение, мы имеем дело не только с

сознанием субъекта и субъективным восприятием реальности, но и с «системой

национально-обусловленных художественных конвенций»91 . Иными словами,

художественное произведение есть воплощение или отражение элементов

культурно-эстетических и исторических наслоений, стереотипов и традиций.

Текст вбирает в себя элементы этоса культуры, т.е. «моральный и эстетический

аспект, ее оценочные элементы, ее тональность»92. Идею, что текст впитывает в

себя информацию извне, хорошо выразил Б. Гаспаров, представляя текст как

«частицу непрерывно движущегося человеческого опыта»93.

В связи с этим, особую актуальность приобретают интертекстуальный

метод и мотивный анализ. При мотивном анализе рассматриваются не слова и

предложения, а мотивы − «кросс-уровневые единицы, которые варьируясь и

переплетаясь с другими мотивами текста, создают его неповторимую поэтику»94.

Д. Льюиз видит различие мотивного анализа и интертекстуального метода в том,

что при мотивном анализе идет внутреннее влияние со стороны «иной

91 Миллер Л. В. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира (На материале русской литературы) : автореф. дис. … д-ра филол. наук : 10.02.01 /- СПб.., 2004. – С. 70 92 Лурье, С. В. Историческая этнология : учебное пособие для вузов / - М.: Академический проспект, 2002.- С. 41 93 Гаспаров, Б. М. Литературные лейтмотивы: Очерки по русской литературе XX века/ - М.: Наука, 1994.- С. 275 94 Руднев, В. П. Словарь культуры XX века : книга / - М.: Аграф, 1999.- С. 180

42

художественной истины», а при интертекстуальном − внешнее95. Данная среда,

или сфера, представляет собой «темную зону», где присутствует коллективное

бессознательное. Именно внутри этой зоны, которую Л.В. Миллер

рассматривает как художественную картину мира, образуются и формируются

различные смыслы на основе категориального и ассоциативного мышления96.

Лингвокогнитивный характер исследования текста заключается в попытке выйти

за пределы текста и традиционного для лингвистики текста описания

внутритекстовых единиц. Источник наблюдения при таком подходе будет

располагаться в пределах единиц более широкого охвата, затрагивающих

аксиологическое направление мысли об объекте.

Определение термина «мотив» зависит от сферы и объекта исследования.

Так, «мотив» может трактоваться в рамках нарратологии (семантическая теория

А.Н. Веселовского и функция главного героя В.Я. Проппа). В литературоведении

«мотив» представляется в виде сюжетообразующего компонента. В

психологическом аспекте мотив принадлежит сознанию и сфере

бессознательного автора. Он служит для объяснения уникальной логики

построения высказываний писателя. Когнитивный же аспект предполагает

взаимодействие мотива и концепта в художественном тексте.

Мотивный анализ применяется для изучения смысловой среды,

обрамляющей и проникающей в текст. Эту среду составляют мотивы, или

текстовые элементы, «попавшие в орбиту смыслообразующей работы мысли»97.

Мотивы «получают своё содержание и смысл не сами по себе, а через

сопоставление и связь с другими мотивами <...> при внутреннем охвате всего

целого одновременно, когда они, выступая рядом, делают друг другу и фон, и

95 Lewis D. Truth in fiction. NY: Philosophical papers, 1983. – 46 p. 96 Миллер Л. В. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира (На материале русской литературы) : автореф. дис. … д-ра филол. наук : 10.02.01 / - СПб.., 2004. – С. 74. 97 Гаспаров, Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования : монография /- М.: Новое Литературное Обозрение, 1996.- С. 38

43

рельеф, и необходимые оттенки»98 . Эти мотивы разнородны и бессистемны,

однако они несут важную функцию выявить и раскрыть содержание концепта.

Они представляют собой «отклик» концепта, способствуя его информативному

развертыванию на ассоциативной основе. Ассоциативные связи составляют

структуру мотива, что определяет его коммуникативную значимость. Мотивы

представляют собой высказывания, которые соотносятся с концептом,

раскрывая его суть с разных сторон. Однако в отличие от концепта, который

является надтекстовым элементом и поэтому распознаваем, мотив «спрятан» в

тексте и распознаваемость его определяется апперцепционным фоном

реципиента. Тем не менее мотив дает импульс к проявлению концептуальных

смыслов в тексте. В дальнейшем мотив будет приравнен к «ассоциату».

2.3 Концептуальная метафора и метафорический концепт

Рассматривая проявление национальных особенностей в языке

художественной прозы, логично выделить наряду с художественными

концептами, о которых речь шла выше, метафорические концепты, а также

концептуальную метафору. Теория концептуальной метафоры широко

освещается в лингвистической литературе и восходит к теории Дж. Лакоффа и

М. Джонсона. Такая метафора понимается как когнитивный процесс

концептуализации человеческого опыта 99 . Согласно Дж. Лакоффу, суть

концептуальной метафоры заключается в освещении одной области (цели)

терминами другой области (источника) 100 . Из определений следует, что в

метафорических выражениях присутствуют не только отражение и экспликация

действительности, но и формирование суждения, оценки и восприятия

окружающего мира. Метафора, таким образом, служит инструментом познания

98 Скафтымов, А. П. К вопросу о соотношении теоретического и исторического рассмотрения в истории литературы. Фрагмент книги: Русская литературная критика : учебн. пособ. для студентов высших учеб. заведений /- Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1994.- С. 134-159. 99 Кубрякова Е.С., Ирисханова О.К. Проблемы лингвокреативной деятельности человека // На стыке парадигм лингвистического знания в начале XXI века: грамматика, семантика, словообразование. Калининград: 2003. – С. 257. 100 Lakoff G. and Johnsen M. Metaphors we live by. L.: The university of Chicago press, 2003. – 256 p.

44

и исследования картины мира, имея функции когнитивного агента: организация

мыслей, суждений и структуризация языка. Участвуя в процессах познания и

отражения реальности, становится очевидным гносеологический статус

концептуальной метафоры. Метафорический концепт рассматривается как

результат концептуализации, осмысления области действительности 101 .

Метафорический концепт является ментальным конструктом, вмещающим

неязыковое знание, которое потом отражается в тексте. Это знание представлено

аналого-ассоциативным способом. Метафорические концепты являются

способом видения и понимания мира определенной группы или общности людей

на каком-то отрезке времени. Толкование таких концептов дает ключ к

пониманию субъективного кода объективного. В исследованиях Ю. В.

Кравцовой понятия «метафорического концепта» и «концептуальной метафоры»

разграничиваются. «Концептуальная метафора» представляет собой понятие,

вмещающее важное для лингвокультурной общности знание или представление

(например, жизнь – это путь), «метафорический концепт» является ключевым

понятием, реализующимся в ряде метафор, это инвариант, присутствующий в

различных метафорических вариациях102. Переплетаясь и взаимодействуя друг с

другом, метафоры образуют сеть концептов, т.е. когнитивную карту. Суть

механизма когнитивной карты, по Лакоффу, заключается в возможности

структурировать пространство согласно своим умозаключениям.

Метафорические переносы осуществляются в рамках языковой системы,

поэтому Е.Г. Беляевская отмечает перспективность изучения метафорических

концептов с точки зрения их порождающей функции как языковых единиц,

стилистических приёмов и фразеологизмов, так и текста, дискурса103, что может

101 Кузьмина С. Е. Концептуальная метафора и метафорический синтаксический концепт (на материале английского языка) / Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. - 2010. - №3. - С. 74-77. 102 Кравцова, Ю. В. Концепты Русской Поэзии И Прозы [Электронный ресурс] / Ю. В. Кравцова // Вісник Дніпропетровського університету. - 2010. - №1. – URL: http://movoznavstvo.com.ua/download/pdf/2010/article/31.pdf 103 Белявская, Е. Г. Метафорические концепты как "инструмент" семантических исследований [Электронный ресурс] / Е. Г. Белявская // Киберленинка. - 2008. – URL: http://cyberleninka.ru/article/n/metaforicheskie-kontsepty-kak-instrument-semanticheskih-issledovaniy

45

стать важным моментом в исследованиях в рамках когнитивной стилистики и

лингвистики текста. Возможно и обратное направление исследования:

отталкиваясь от языковых единиц, стилистических приемов, фразеологизмов и

текста, возможно прийти к пониманию самого метафорического концепта с

целью исследовать путь умозаключений в рамках культуры и общества, что

поможет декодировать текст, раскрыть смысл созданного автором текста. И.М.

Кобозева отмечает, что «поверхностные» метафорические выражения служат

инструментом реконструкции концептов, которые также вскрывают «глубинные

переносы в обыденном языке» 104 . Отношение метафорического концепта и

художественного концепта, о котором речь шла выше, есть соотношение

индивидуального и универсального в художественной картине мира.

Рассмотрение данных концептов в единстве позволяет проникнуть в мир

художественного произведения и национальный мир.

2.4 Образ как форма лингвокреативного и лингвокогнитивного

мышления

Вышеперечисленные элементы когнитивного и лигвокультурного

направлений дали современным исследованиям в области текста новые

направления, охватывающие механизмы порождения текста и механизмы

продуцирования знаний в тексте. Исследование идиостиля предполагает

исследование сложного проявления личности создателя текста, его лексикона,

семантикона, прагматикона, тезауруса и концептосферы, а также «выявление

характерных для него способов лингвистического воплощения системы

личностных смыслов, рассмотрение индивидуально-авторских средств и

способов воплощения коммуникативных универсалий разного типа и изучение

свойственных автору средств и способов регулятивности текста»105. В связи с

104 Кобозева, И. М. К формальной репрезентации метафор в рамках когнитивного подхода [Электронный ресурс] / Диалог-21. - 2002. - URL: http://www.dialog-21.ru/digest/2002/articles/kobozeva/ 105 Болотнова, Н. С. Коммуникативная стилистика текста : Словарь-тезаурус /- М: Флинта, 2009.-378 с.

46

этим представляется необходимым рассмотреть выбор и организацию средств,

отражающих индивидуальное мировидение.

Феномен двуязычия привлекает пристальное внимание исследователей

разных областей. Изучаются и анализируются соотношения структурных

элементов двух языков у субъекта. Их взаимовлияние и взаимопроникновение

особенно интересно в области художественного билингвизма. В творчестве

писателя, где прослеживаются два языка, можно оценить всю роль языковых

средств в передаче смысла и интенциональности автора. Следует отметить, что

познание мира идет образными средствами искусства, а в литературе эти

образные средства выражены языком, который, в свою очередь, тесно связан с

мышлением и действительностью. Явление отображения фрагмента мира

называют языковым образом. Языковой образ является единицей сложной,

самоорганизующейся и саморазвивающейся системы, которую называют

смыслом текста. В выражении языковой образ две доминанты − язык и образ.

Если с языком все понятно, то для дальнейшего анализа необходимо уточнить

понятие образ. Это понятие характеризует и определяет особенности образного

слова (Н. Ф. Алефиренко, В. Г. Гак, Д. О. Добровольский, В. И. Карасик, В. А.

Маслова, С. М. Мезенин, В. Н. Телия, Е. А. Юрина). Прежде всего, образ

относится к сознанию, а не к самому объекту действительности. Образ

синтетичен и вмещает в себя много характеристик предмета/объекта. Н.Ф.

Алефиренко определяет языковой образ как зрительное восприятие

окружающего мира, материализованного в тексте и содержащего информацию о

цвете, форме, объеме и месте в пространстве 106 . Такое понимание образа

восходит к структурализму, где он предстает психическому отображению

сенсомоторного опыта, а в сознании хранится память об этом опыте. Однако в

когнитивной психологии образ структурно более сложен и представляет собой

106 Алефиренко Н. Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры / Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Лингвистика. - 2002. - №7. - С. 18-19.

47

синтез отдельных элементов окружающей действительности, повторение

которых не всегда возможно в реальности.

В сознании образы вступают «в иную сеть отношений, сравнительно с той,

которая определяет место их оригиналов (прообразов) в реальном мире.

Сознание развертывает для них новый контекст, в котором особую роль

приобретают реорганизующие картину мира ассоциативные отношения»

(Арутюнов 1990). Образ соседствует с эмоциями, оценкой и воображением,

поэтому создается психологически насыщенный контекст. С точки зрения

антропоцентристской семантики, языковой образ рассматривают как способ

объективации знания о реалии, т.е. языковое воплощение ментальной

составляющей концепта. В лингвокультурном плане языковые образы

насыщены культурно значимыми явлениями и событиями, поэтому

приоткрывают завесу тайны мировосприятия этнокультурной группы или

общности людей.

В лингвокреативном мышлении образ как продукт мировосприятия

образует новые ассоциативные ряды и отношения, которые впоследствии играют

важную роль в языковом моделировании лингвокультурных и

лингвокогнитивных феноменов, составляющих суть языковой картины мира в

образах и образных представлениях. Порождающая функция образа заключается

в образовании образных слов и выражений. Во внутренней форме образных

выражений лежит суть образности как продукт сознания.

Таким образом, задачи антропоцентристской семантики много сложнее,

чем просто изучение отражательной способности языка, поэтому исследователи

вводят термин языковой образ-концепт для решения глобальной проблемы

ментальности в языке. Языковой образ-концепт, таким образом, – это

«отображенная в языке культурно и психологически детерминированная

48

ментальная сущность» 107 . Экстралингвистическим факторам придается

огромное значение при объяснении внутриязыковых явлений. При изучении

языкового образа-концепта в центре внимания языковое воплощение

неязыковой, психоментальной и культурологической составляющей.

2.5 Средства выдвижения концептуальных смыслов в художественном

тексте

Рассмотрение понятия образа обязательно влечет за собой исследование

его способов представления и привлечение к нему внимания. Особое выделение

в тексте элементов, которые выходят за границы предполагаемого и ожидаемого,

получило развитие у В.Б. Шкловского. Он разработал прием «остранения» или

«остраннения» в искусстве, который акцентирует внимание на проживание

ощущений и прочувствование моментов за счет усложнения формы,

гарантирующей долготу и иной уровень качественности восприятия 108.

В работах пражской школы (Я. Мукаржевского и Б. Гавранека) явление

деавтоматизации внимания возможно с помощью актуализации (выдвижения)

языковых высказываний о предмете речи, нестандартных и нетипичных по

форме, с целью сфокусировать внимание на самом предмете109 . Б. Гавранек

помимо актуализации необычных средств по значению и сочетанию говорит

также о возможности деавтоматизации посредством переноса значения и

употребления из одной сферы в другую110. Применение техники выдвижения

позволяет автору направлять внимание читателей в нужное русло, концентрируя

внимание на значимых со смысловой точки зрения моментах. Выдвижение

характеризуется «усложненностью формы» и смысловым эффектом

«остранение», что способствует деавтоматизации восприятия 111 . Такое

107 Никитина Л. Б. Языковой образ-концепт: о природе сложного термина/ Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. - 2011. - №57(239). - С. 97-99. 108 Шкловский, В. Б. Избранное: В 2-х т. Тетива: О несходстве сходного; Энергия заблуждения : Книга о сюжете : книга / В. Б. Шкловский. - М.: Художественная литература, 1983.- С. 6. 109 Mukařzovsky J. Standard Language and poetic Language // Пражский лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967. − С. 406−431. 110 Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура. М.: Прогресс, 1967. – С. 355-356 111 Шкловский, В. Б. Там же

49

восприятие требует привлечения когнитивных усилий для глубокого

погружения в текст. Явление выдвижения в традиции пражской

лингвистической школы имеет когнитивно-прагматическую характеристику и

проявляется на разных уровнях языка.

В англоязычных работах по лингвостилистике употребляется термин

foregrounding (Halliday M.A., Douthwaite J., Leech G.N, Short M). Русскоязычные

авторы используют либо термин выдвижение, который ближе к западной

традиции (И.В. Арнольд), либо склоняются к более интернациональному

термину актуализация, который берет начало из теории актуализации пражской

школы (В.А. Кухаренко). Н.С. Болотнова определяет тип выдвижения как «вид

регулятивной структуры, значимой для управления интерпретационной

деятельностью читателя» 112 . Говоря о выдвижении как о текстообразующем

элементе, Н.С. Болотнова отмечает особый характер развёртывания текста, в

результате которого информация по-разному проявляется и подается с целью

воздействовать на читателя113. И.В. Арнольд трактует выдвижение как «способы

формальной организации текста, фокусирующие внимание читателя на

определенных элементах сообщения и устанавливающие семантически

релевантные отношения между элементами одного или чаще разных уровней»114.

А. Ричардс закрепляет за выдвижением функцию выделения наиболее значимой

информации. Выдвижение с точки зрения когнитивистики характеризуется

особой «важностью помещения на первый (передний) план языковой формы,

которая выступает в качестве поискового стимула, или ключа в процессах

языковой обработки информации» 115 . В процессах текстовосприятия и

текстопорождения выдвижение признается концептом, где важную роль играют

психологические аспекты. Выдвижение характеризуется как «выделенность

112 Болотнова, Н. С. Коммуникативная стилистика текста : Словарь-тезаурус / - М: Флинта, 2009.-С. 16. 113 Болотнова, Н. С. Филологический анализ текста : учебное пособие /- М: Флинта, 2007.-338 с 114 Арнольд, И. В. Стилистика современного английского языка : Учеб. пособие для студентов пед. Ин-тов по спец. "Иностр. яз." - 3-е изд. / - М: Просвещение, 1990.-300 с. 115 Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: 1996. – 245 с.

50

первого порядка, базирующаяся на непредсказуемом выдвижении информации»

(Culler), «неестественная выделенность» (Osgood), «мотивированное

коммуникативное выделение» (Филлмор), категория текста, где присутствует

риторическое выделение информации (Longacre). В когнитивной поэтике

выдвижение понимается в свете перцептуального различия фигура-фон (figure-

ground). Питер Стокуэлл выделяет следующие особенности фигуры: 1) фигура

автономна и имеет четкие границы; 2) фигура движется относительно

неподвижного фона; 3) фигура предшествует фону во времени и пространстве;

4) при разрушении фона фигура становится его частью или выступает вперёд,

чтобы стать фигурой на новом фоне; 5) фигура более детализирована, четко

выделяется на фоне и привлекает больше внимания; 6) фигура находится вверху,

впереди фона, в то время как фон находится под фигурой, за ней116. Основная

функция выдвижения состоит в деавтоматизации восприятия, а также в

распределении внимания, концентрации на наиболее значимых моментах. В

силу того, что этот процесс определяется индивидуально-авторской интенцией,

мы можем говорить о высокой степени психологичности явления выдвижения.

В результате выстраивается сложная иерархия текстовых смыслов, посредством

которой актуализируется авторская точка зрения. Теория выдвижения является

важным методологическим инструментом в выявлении языковых и

экстралингвистических особенностей писателя.

К выдвижению относятся конвергенция, сцепление, обманутое ожидание,

повтор, авторское использование графических средств и некоторые другие.

Способы достижения выдвижения в тексте могут расцениваться как намеренное

отклонение от нормы (deviation) для привлечения внимания, или техника

параллелизма (parallelism), т.е. повторение. В. ван Пер и Ф. Хакемюлдер среди

примеров отклонения от нормы называют неологизмы, архаизмы, авторские

метафоры, парадоксы, а к параллелизму можно отнести аллитерацию, ассонанс,

116 Stockwell P. Cognitive poetics. An introduction. NY, London: Mouton de Gruyter, 2002. – 193 p.

51

размер, семантическую симметрию и пр. Параллелизм характеризуется

повторением структуры или ее части. Это могут быть разнообразные фигуры

речи, такие как аллитерация, семантическая симметрия, размер, ассонанс117.

В данном исследовании представляют особый интерес и актуальность

такие способы выдвижения как стилистическая конвергенция, авторское

использование графических средств в художественном произведении, а также

средства выдвижения концептуальных смыслов заглавий художественного

произведения.

2.5.1 Стилистическая конвергенция и ее когнитивно-регулятивная роль в

тексте

Стилистические приемы, которыми изобилует текст Амина ар-Рейхани,

являются некой тканью дискурса в результате процесса вербализации писателем

мыслительного процесса. Нужно отметить, что конструирование

стилистических приемов в дискурсе происходит не осознанно, а спонтанно, как

часть процесса вербализации мышления, вербальных и ментальных структур в

тексте. Как совершенно справедливо отметила О.С. Иссерс, «функции тропов и

фигур речи не ограничиваются задачами экспрессии, они не только делают речь

более выразительной, но и существенным образом влияют на сознание,

модифицируют картину мира и обладают «объяснительной силой»118. Особую

роль стилистические приемы играют при группировании и аккумуляции в

стилистической конвергенции, передавая и выдвигая ценностные смыслы

автора. «Конвергенцией называется схождение в одном месте текста пучка

стилистических приемов, участвующих в единой стилистической функции.

Взаимодействуя, стилистические приемы оттеняют, высвечивают друг друга, и

117 Hakemulder P. Foregrounding // Encyclopedia of Language and Linguistics. Oxford: Oxford University Press, 2006. − P. 546–547. 118 Иссерс, О. С. Речевое воздействие : учеб. пособие для студентов, обучающихся по специальности «Связи с общественностью» /- М.: Флинта: Наука, 2009.-С. 162.

52

передаваемый ими сигнал не может пройти незамеченным»119. По Риффатеру,

сложность декодирования стилистической информации, где высока доля

непредсказуемости, заставляет читателя задерживать свое внимание, тем самым

создавая стилистический эффект. Риффатер считает конвергенцию

единственным сознательным приемом120. И.В. Арнольд не оставляет в стороне

синтаксическую конвергенцию, являющуюся одним из видов повтора с

нередким осложнением стилистическими приемами, что в итоге и дает

стилистическую конвергенцию. Согласно И.В. Арнольд, синтаксическая

конвергенция — это «группа из нескольких совпадающих по функции

элементов, объединенных одинаковым синтаксическим отношением к

подчиняющему их слову или предложению» 121 . И.В. Арнольд совершенно

справедливо отмечает, что синтаксические конструкции напрямую связаны со

строем мышления, с характером восприятия лица, от которого ведется

повествование. Ш. Балли видит прямую зависимость синтаксиса от логического

характера мысли, приписывая синтаксис к сфере косвенных языковых средств122.

На следующем уровне в построении иерархии смысла выступают

многочленные стилистические приемы, где компонентами выступают

стилистические конвергенции, образующие континуум в тексте. Анализ

стилистической конвергенции стимулирует развертывание ассоциативно-

смысловых полей и дает возможность исследовать концепты в идиостиле автора.

Если говорить о компонентах конвергенции и их расположении, то можно

выделить сосредоточенную конвергенцию, когда она реализуется в пределах

слов, словосочетаний и предложений; рассредоточенную конвергенцию, которая

действует в пределах сверхфразовых единств, а также текстовую конвергенцию.

Если рассматривать стилистические фигуры, входящие в конвергенцию, по

119 Арнольд, И. В. Стилистика декодирования : Курс Лекций /- Л: Ленинградский государственный педагогический институт, 1974.-С. 47. 120 Riffaterre M. Criteria for Style Analysis. Word. 1959. − P. 173 121 Арнольд, И. В. Стилистика современного английского языка : Учеб. пособие для студентов пед. Ин-тов по спец. "Иностр. яз." - 3-е изд. /- М: Просвещение, 1990.- С. 99. 122 Балли, Ш Французская стилистика 2-е изд., стереотипное : Текст /- М: Эдиториал, 2001.-С. 295

53

степени однородности/неоднородности, то выделяют гомогенную и

гетерогенную конвергенции.

В рамках структурно-семантического подхода основное внимание

уделяется языковым средствам, вступающим в стилистическую конвергенцию,

и характеру расположения компонентов, функционально-прагматический и

когнитивный аспекты конвергенции остаются вне поля зрения. Имеющиеся

исследования в области когнитивной лингвистики затрагивают лексику,

грамматику, метафоры на когнитивных основаниях, но когнитивные аспекты

текста и стиля разрабатываются мало123. Рассмотрение теорий регулятивности,

текстовых ассоциаций и смыслового развертывания текста как направлений

коммуникативной лингвистики наиболее близко подходят к пересечению

когнитивного и коммуникативного подходов в изучении текста и стиля. Таким

образом, теория текстовых ассоциаций дает понимание стратегии автора, а

теория смыслового развертывания текста фокусируется на ассоциативно-

смысловых полях концептов, репрезентированных в лексической структуре

текста. Типы выдвижения, одним из которых является стилистическая

конвергенция, относятся к регулятивным структурам текста.

Стилистическая конвергенция функционирует в границах прагматической

характеристики высказывания, таким образом она участвует в реализации

прагматической установки автора текста на выдвижение смыслов. Сложность ее

структуры говорит о высокой интенсивности процессов, которые происходят в

микроконтексте конвергенции, и, как результат, происходит обогащение

эмоционального содержания, повышение функции воздействия. Если

представить концептуальную структуру текста как результат порождения и

взаимодействия художественных концептов, тогда роль стилистической

конвергенции заключается в актуализации структур знания посредством

мобилизации тезауруса и стимулировании ассоциативно-смысловых полей, что

123 Croft W. Cognitive Linguistics. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. – 356 p.

54

в конечном итоге ведет к представлению концептуальной картины мира автора

текста.

Стилистические конвергенции также включают в себя эллипсис, литоту,

антитезу, риторические вопросы, ретардацию и восклицания. "Чем выше доля

косвенных средств в выражении мысли, тем увереннее можно сказать, что

данная мысль возникает под действием чувств и эмоций, которые и составляют

ее основное содержание; аффективные косвенные средства – это своего рода

термометр, которым можно измерить душевный накал" 124 . Компоненты

стилистической конвергенции перестают быть автономными и участвуют в

передаче одного смысла, целостного образа, который, в свою очередь, является

экономным способом подачи идеи. Важно отметить особую роль сравнения,

эпитета и метафоры в формировании информационного потенциала

стилистической конвергенции. Особое место в составе стилистической

конвергенции занимает аллюзия, экспрессивный потенциал которой возрастает,

когда она вбирает в себя другие тропеические стилистические приемы.

В результате анализа материала наиболее частотными стилистическими

приемами в составе стилистической конвергенции оказались метафора, эпитет и

сравнение, чьи свойства оказывают огромное влияние на формирование

информационного потенциала стилистической конвергенции.

Философия рассматривает метафору как способ кодирования информации

в процессе познания мира125. В работе релевантным будет деление метафор на

простые, или предметные, и развернутые, или ситуативные126 . Простые, или

предметные метафоры, не столько информативны, сколько экспрессивны и

эмоциональны, в то время как развернутая, или ситуативная метафора, за счет

высокого потенциала ассоциаций несет большую смысловую нагрузку. У

сравнения иной, чем у метафоры, механизм образования, поэтому у него меньше

124 Балли, Ш Французская стилистика 2-е изд., стереотипное : Текст /- М: Эдиториал, 2001.-С. 393 125 Гусев, С. С. Наука и метафора : монография /- Л.: Издательство Ленинградского университета, 1984.-152 с. 126 Гальперин, И. Р. Информативность единиц языка : учебное пособие /- М.: Высшая школа, 1974.-175 с.

55

возможности реализации той модальности, которая есть у метафор, однако и

сравнение характеризуется высоким потенциалом субъективно-оценочных

суждений автора по отношению к изображаемому. Эпитеты также обладают

экспрессивностью за счет их субъективно-характеризующей функции.

Частотны использования инверсии, которые способствуют ритмической

организации высказывания и организации контрастного фона. Стилистическая

конвергенция содержательной модели «характеристика персонажа» приобретает

особую важность в полифонической прозе127, где многоплановая разноголосица

романа заставляет прилагать усилия, чтобы декодировать образ персонажа

посредством различных идеологических и эстетических позиций автора. Голос

автора в макроконтексте конвергенции может стимулировать прагматическую

перекодировку в микроконтексте конвергенции и в результате способствовать

усилению прагматической стороны ее информационного потенциала128.

Элементарные конвергенции реализуются в границах предложения или

части его при условии сохранения предикативности. На более высоком уровне

находятся конвергенции конвергенций, которые отличаются повышенной

сложностью и функционируют на более обширных участках текста.

2.5.2 Роль авторских графических средств в выдвижении концептуальных

смыслов

Графические средства выполняют важную функцию в выдвижении

авторских смыслов. Производя определенный стилистический эффект, эти

средства направляют и фокусируют внимание на наиболее значимых моментах

текста, которые эксплицитно или имплицитно содержат концептуальные

смыслы, необходимые для передачи мировидения автора. Стилистическая

127 Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества : Избранные труды / - М: Искусство, 1979.- С. 16. 128 Маторина Н. С. Информационный потенциал стилистических конвергенций. (На материале англо-американ. худож. прозы) : автореф. дис. … кандид. филол. наук : 10.02.04 / - М.., 1989. – С. 140

56

информация эксплицируется посредством графического акцентирования.

Когнитивно-стилистический аспект предполагает, что контрастные графические

средства направляют внимание реципиента на культурно и аксиологически

значимые моменты, оказывая определенный эстетический и прагматический

эффект. В отечественной лингвистике уделяют внимание графическим

принципам И.В. Арнольд, В.А. Кухаренко, С.П. Москвин, Е.Ю. Соболь, И.И.

Туранский. И.В. Арнольд отмечает важность зрительного восприятия при

чтении текста, в соответствии с этим графические характеристики текста, такие

как шрифт, абзац, заглавные буквы, курсив, выделение, знаки препинания, могут

служить авторским средством выдвижения129.

Графические средства вносят свою долю в придание эмоциональности. В

зарубежной лингвистике графические средства в художественном тексте

получили освещение в работах Kress и van Leeuwen130, Scollon и Scollon131, а

также Kelly-Holmes132.

Одним из очевидных графических средств выделения и акцентирования в

тексте выступает пунктуация. Знаки препинания дифференцируется по признаку

стилистической и эмоциональной нагруженности. Восклицательные и

вопросительные знаки, многоточия и тире, обеспечивающие паузу, избыток или

недостаток точек и запятых, − типичные графические средства, передающие

эмоции большей или меньшей интенсивности.

В свете исследования особая роль отводится кавычкам, курсиву,

заглавным буквам и иллюстрациям в художественном тексте. Кавычки в тексте

могут служить не только для выделения прямой речи персонажей, но и

несобственно-прямой речи, представленной в виде отдельной мысли или

длинного внутреннего монолога на философскую тему. Курсив может

129 Арнольд, И. В. Стилистика современного английского языка : Учеб. пособие для студентов пед. Ин-тов по спец. "Иностр. яз." - 3-е изд. /- М: Просвещение, 1990.-300 с. 130 Kress, van Leeuwen Reading Images: The Grammar of Visual Design (2nd edition). L.: Routledge, 1996. − 288 p. 131 Scollon, R. and Scollon S.W. Discourses in Place: Language in the Material World. L.: Routledge, 2003. – 229 p. 132 Kelly-Holmes H. Advertising as Multilingual Communication. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2005. – 188 p.

57

использоваться автором для выделения важных понятий и определений,

поэтических вставок, цитат, аллюзий к другим произведениям и авторам.

Частотное использование автором курсива говорит о стилистической ценности.

Могут быть выделены иностранные слова, а также эмотивные слова. Написание

слов заглавными буквами могут иметь цель выделения с особой эмфазой.

Традиционно названия глав пишутся заглавными буквами. Заглавными буквами

могут писаться первые слова в начале главы, следующие после самого названия.

Возможно, это отсылка к фольклорной форме повествования. Как известно,

многие сказки начинаются с прописных букв и слов, напечатанных заглавными

буквами.

Прежде чем говорить об иллюстрации как стилистически нагруженных

элементах произведения, нужно определить их источник: это иллюстрации от

автора или инициатива исходит от издателя и издания. В случае если мы имеем

дело с иллюстрациями от автора, то необходимо провести их анализ с учетом

контекста, в котором они фигурируют в тексте. Возможно, использование

иллюстраций сопряжено с экстралингвистическими факторами: отсылка к

культуре, философии, искусству или же особая соотнесенность с автором и его

личностью.

Анализируя художественное произведение, необходимо рассматривать

графические средства выдвижения наравне с остальными, чтобы проникнуть в

замысел автора и вскрыть культурно специфические, философские и

эстетические смыслы текста.

2.5.3 Роль заголовка в художественном тексте в выдвижении

концептуальных смыслов

Рассмотрение заглавий художественного произведения представляет

огромный интерес не только в сфере лингвостилистики, но в лингвокогнитивном

направлении. Заголовок как единица текста обладает когнитивно-

58

стилистической значимостью и обладает коммуникативно-регулятивной

функцией. Заголовку художественного произведения посвящены обширные

исследования и в традиционной лингвистике, и в современных лингвистических

направлениях (Арнольд 1978, Васильева 2005, Веселова 1994, Гальперин 1981,

Кухаренко 1988, Кубрякова 2008, Кржижановский 2006, Мороховский 1978,

Тураева 1986, Iliescu 2001).

Важность начальной позиции заглавия в тексте и его пропедевтическую

функцию отмечает в своих трудах И.В. Арнольд, говоря, что заголовок дает

необходимый стимул в прогнозировании содержания текста и определенный

настрой на восприятие и понимание133.

З.Я. Тураева отмечает роль заглавия в преднастройке к восприятию текста,

но больше акцентирует внимание на то, что полная семантизация заглавия

возможна лишь при окончательном прочтении текста. Более того, в некоторых

случаях полное понимание и осмысление роли и места заглавия в тексте

возможно при рассмотрении культурного, исторического и психологического

фона, т.е. мегаконтекста134.

Говоря о разном восприятии заглавия на предтекстовом и посттекстовом

стадиях, И.Р. Гальперин называет его вместилищем содержания концептуальной

информации: «название (заголовок) – это имплицитная максимально сжатая

СКИ, причем, как все сжатое, она стремится к развертыванию, распрямлению135.

Метафору туго свернутой пружины в отношении заглавия приводит и В.А.

Кухаренко, отмечая последовательное концептуальное осмысление заголовка в

тексте136.

133 Арнольд, И. В. Стилистика современного английского языка : Учеб. пособие для студентов пед. Ин-тов по спец. "Иностр. яз." - 3-е изд. /- М: Просвещение, 1990.-300 с. 134 119. Тураева, З. Я. Лингвистика текста (Текст: структура и семантика) : Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2103 «Иностр. яз.» /- М.: Просвещение, 1986.-127 с. 135 Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования : 5-е изд., стереотип. /- М.: КомКнига, 2007.-144 с. 136 Кухаренко, В. А. Интерпретация текста : учебное пособие / В. А. Кухаренко. - М.: Просвещение, 1988.-192 с.

59

Затрагивая когнитивную роль и потенциал заглавия, Т.В. Васильева дает

определение заголовку художественного текста: «это многофакторное

глубинное образование, форму и семантику которого определяют когнитивные

принципы, лежащие в основе его функционирования 137 . Автор исследует

заголовок, исходя из принципа экономии средств, важности фоновых знаний,

принципа выделенности и некоторых других.

Очень поэтично представляет заглавие С.Д. Кржижановский, продолжая

мысль о его полном осмыслении только по прочтении текста, ученый определяет

потенциал заглавия в когнитивно-фактуальном осмыслении следующим

образом: «как завязь в процессе роста разворачивается постепенно, лист за

листом, раскрывается книга: книга и есть развернутое до конца заглавие,

заглавие же − стянутая до объема двух-трех слов книга»138.

Для исследования заголовка художественного произведения широко

применяется стилистический и лексико-грамматический анализ. Однако для

выявления имплицитных концептуальных смыслов необходимо применить

когнитивно-функциональный подход. Такой подход объединяет семантику и

прагматику в свете мышления и восприятия и исходит, прежде всего, из понятий

и категорий, выраженных языковыми средствами. Когнитивный план

рассмотрения языковых средств ответит на вопрос, каким образом организованы

и переданы знание и опыт, и как соотносятся форма и содержание в передаче

антропологических знаний о мире.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ

Среди категорий мышления в художественном тексте можно назвать

лингвокреативность, или интенсификация творческой деятельности, в попытках

вырваться за пределы уже устоявшейся системы и трансформировать

137 Васильева Т. В. Когнитивные механизмы формирования и функционирования заголовка / Вестник Московского университета. - 2006. - №1. - С. 154-171 138 Кржижановский, С. Д. Статьи. Заметки. Размышления о литературе и театре : собрание сочинений. Т.4. Поэтика заглавий /- СПб.: Симпозиум, 2006.-848 с.

60

укоренившуюся смысловую и вербальную систему. Смысловой «конденсат»

художественных знаний содержится в художественном концепте, изучение

которого открывает путь для исследования и анализа уникальности и

специфичности художественного мышления и его реализации в художественном

произведении. Изучение художественного концепта ведется с помощью

ассоциативно-смысловых полей и послойного анализа; применяются

интертекстуальный метод и метод мотивного анализа.

Процесс познания мира в литературе происходит с помощью образных средств,

выраженных языком, или языковыми образами. Языковым образом-концептом

называют отображенную в языке психоментальную и культурно обусловленную

сущность.

Исследование способов представления образов и их акцентуации получило

название выдвижения. Выдвижение является текстообразующим элементом. В

процессах порождения и восприятия текста выдвижение признается концептом,

где важную роль играют психологические аспекты. Конвергенция, авторские

графические средства и выделение заглавий текста как средства выдвижения

являются важным методологическим инструментом в выявлении языковых и

экстралингвистических особенностей писателя.

61

ЧАСТЬ 2. ПРАКТИКА АНАЛИЗА ТЕКСТА

Вторая часть диссертационного исследования основана на анализе

художественного концепта ПУТЬ, который, в отличие от культурного концепта,

вобрал что-то свое из огромного пласта идей, стал более личностно

ориентированным, а, следовательно, выявляет аспекты индивидуального и

национального мироощущения. Безусловно, есть и другие художественные

концепты, отражающие мировосприятия как авторов, так и отдельной группы

людей, однако именно художественный концепт ПУТЬ является связующим

звеном, который объединяет все произведения на философском, культурном и

психоментальном уровнях и является квинтэссенцией духа и общего видения

писателей-мигрантов и арабо-американской интеллигенции того времени.

Для того, чтобы раскрыть потенциал концепта, а также его образные,

понятийные и ценностные компоненты, необходим метод анализа, который мог

бы охватить всю сложную и многоаспектную структуру ментального

образования. Описание языковых проявлений концепта запускает

концептуальный анализ. Осуществляется поиск лексем, способствующих

вербализации концепта, а также необходим анализ контекстуального

пространства. Ассоциативно-смысловые поля и текстовые ассоциации являются

одним из способов репрезентации концепта, поэтому их описание и анализ дают

понимание структурной неоднородности художественного концепта.

Выявление компонентов концепта в контекстуальном пространстве дает

выход на концептуальный смысл, заложенный автором. Этот смысл может

выдвигаться разными путями в зависимости от интуитивного выбора автора.

Так, некоторые компоненты концепта реализуются на определенном участке

текста при насыщенном использовании стилистических приемов.

Концептуальный смысл, таким образом, выдвигается в рамках стилистической

конвергенции. Выдвижение концептуальных смыслов может реализовываться в

62

названиях и заглавиях произведения. Замысел автора может проявляться на

участках текста с иноязычными вкраплениями, использование которых

продиктовано не номинативной функцией, а потребностью стимулировать

ассоциации у читателя, приближающих к раскрытию смысла. Индивидуально-

авторские графические средства организуют текстовое пространство таким

образом, чтобы элементы подтекста были выделены для читателя, для

акцентуации его внимания.

Таким образом, писатель выбирает свои стратегии для того, чтобы донести

свой замысел до потенциального читателя. На примере отдельно взятых

произведений мы проследим, как художественный концепт реализуется разными

путями, в зависимости от индивидуального выбора автора.

Глава 1. Феномен арабо-американской кросс-культурной литературы

начала XX века

1.1 Социально-исторический контекст формирования арабо-американской

литературы

В связи с историческими реалиями XX века мультикультурная литература

привлекает огромное внимание исследователей не только литературоведения, но

и многих других междисциплинарных направлений. В зависимости от вектора

исследования анализу подвергаются различные аспекты мультикультурной

литературы, начиная от темы и конфликта, а также хронотопа романа, и

заканчивая лингвистическим и социолингвистическим анализом. Обладая

несомненной художественной ценностью, которая признается независимыми

консультативными комитетами, присуждающие премии в области

литературы 139 , мультикультурная, или кросс-культурная, литература

представляет собой лакмусовую бумажку, которая выявляет социокультурные

процессы, происходящие в обществе.

139 Аминева, В. Р. Теоретические основы сравнительного и сопоставительного литературоведения: учебное пособие /- Казань : Изд-во Казанского федерального университета, 2014.-105 с.

63

Кросс-культурная литература, или контактная литература140, определяется

как «художественная литература, созданная на втором (неродном) языке,

характеризующаяся симбиозом двух культур и литературных традиций»141.

Писатели-мигранты находятся в ситуации культурной двойственности,

поэтому их произведения пытаются уловить и описать новые парадигмы чуждых

им культур. Находясь в «промежуточном пространстве» (“interstitial place”142),

писатель-мигрант соприкасается и контактирует с двумя мирами, но вписаться

до конца не может ни в один из миров. Однако находясь «где-то между»,

писатели-мигранты способны описать тонко подмеченные несоответствия и

различия двух культур.

Арабо-американская литература первой четверти ХХ века обладает своими

особенностями. Столкнувшись с другим миром и его ценностями, мигранты-

интеллектуалы из стран Леванта пытались осмыслить новую действительность,

конечно, беспрестанно сравнивая ее с привычными для себя укладом и

традициями на родине. Желание уйти в наиболее знакомую сферу при встрече

нового можно охарактеризовать как эскапизм, а литературу такого толка можно

описать в терминах трансцендентализма и мистицизма с долей романтизма.

Безусловно, такой подход можно назвать ностальгическим, когда родное и

близкое кажется более приемлемым, чем новое и чуждое.

Принято выделять два основных потока арабских эмигрантов в США.

Первый начинается с 1870-х годов и до второй мировой войны, второй поток,

соответственно, со второй мировой войны и до наших дней143. Первые сиро-

ливанские эмигранты, а именно о них пойдет речь далее, бежали от гнета

Османской империи и политики европейских держав, которые главенствовали в

регионе. У сиро-ливанцев сложились определенные представления о

140 Kachru B.B. The bilingual’s creativity and contact literatures. Oxford: Pergamon Press: 1986. − P. 159-173. 141 Жукова И.Н. Словарь терминов межкультурной коммуникации. М.: Флинта, 2013. – С. 186. 142 Bhabha H. The Location of Culture - L. and NY: Routedge, 1994. − 299 p. 143 Suleiman M. Arabs in America: Building a New Future. Philadelphia: Temple University Press, 1999. – 355 p

64

европейских державах как об угнетателях и захватчиках, в то время как США

были окутаны флером миролюбия и свободы, причина которых кроется в

протестантских миссионерах, которые проповедовали на территориях Сирии и

Ливана. Но гораздо большее влияние на интеллектуалов производили

американский университет и американская пресса с отточенным языком,

выражавшим западные ценности и идеалы. Западно-христианское влияние здесь

было наибольшим из-за исторически и политически сложившейся ситуации.

Территория Ливана до 1915 года была в руках католического христианского

османского правительства, назначенного султаном и одобренного Западом.

Протестантские миссионеры лишь наиболее удачно реализовали в языке

стремление народа выбраться из политического застоя и социальной нищеты.

Таким образом, Америка предстала для жителей свободным раем, где нищета и

отсталость преодолены работой мысли и науки. Эта иллюзия справедливости и

обилия манила интеллектуалов. По прибытии в Америку арабы попадали в

жерло капитализма, где дух индивидуализма представал в менее идеалистичных

тонах, чем на родине, а идеалы свободы скрывались в тумане жесткого

материализма. Прибывшие иммигранты находили свой заработок в разных

сферах: от текстильных фабрик и сборочных конвейеров на автомобильных

заводах до уличной торговли вразнос, которая хорошо отражена в произведении

Амина ар-Рейхани. Как правило, арабы торговали различными товарами,

которые выдавались за дары со Святой Земли 144 . Арабы-интеллектуалы

находили себя в литературных и журналистских кругах. Так, в конце Х1Х века

удушающая атмосфера «зулюма» (тирании, деспотизма) вынудила большинство

интеллектуалов Сирии и Ливана эмигрировать. Таким образом Джебран Халиль

Джебран и Амир ар-Рейхани оказались в США. Будучи в отрыве от своей родины

и народа, они остро чувствуют потребность изменить гнилой строй страны и

улучшить жизнь народа.

144 Rodney P. Carlisle Multicultural America, The Arab Americans. Broomall: Chelsea House Publishers, 2011. – 193 p.

65

Арабы-интеллектуалы на литературном поприще создавали произведения,

в которых осуществлялся поиск собственной идентичности, «пойманной между

мирами» 145 , миром Запада и миром Востока. Эти арабы жили как бы «на

переходе» и обладали «переходной идентичностью» 146 , познавали чужую

культуру и заново осмысляли свое наследие. Процесс синтеза двух культур в

художественном дискурсе обозначают разными терминами. Одним из них

является термин «метизация» (англ. miscegenation), которым обозначают

синтетический художественный язык, где европейский язык изобилует словами,

понятиями и выражениями родного языка147. Э. Глиссан рассуждает о «ризомной

идентичности», которая представляет собой «вечный процесс», в результате

которого происходит постоянное изменение, где самость не теряется, не

вытесняется и не растворяется. Получившийся результат ученый называет

«креолизацией» 148 . Креолизация, таким образом, противостоит сведению

воедино. Креолизация подразумевает жизнь в ее непредсказуемости и

несистемности, что в настоящее время является очень важным для понимания

диалектического закона противодействия сил. Стремление к обмену, или

притяжению культур, с одной стороны, и постоянный конфликт, с другой,

образуют дихотомию современного мира.

1.2 Выражение идентичности и ментальности в арабо-американской

литературе первой половины XX века

В исследовании на примере творчества трех писателей, основателей «сиро-

американской» школы, а именно Джебрана Халиля Джебрана, Амина ар-Рейхани

и Михаила Нуайме, рассматриваются арабская идентичность и ментальность при

столкновении с миром иных представлений и ценностей. Литературный

145 Толкачев С. П. Проблемы гибридной идентичности в современной мультикультурной литературе / Знание. Понимание. Умение. - 2013. - №2. - С. 177-182. 146 Al-issa F.Ahmad Living on the Hyphen: The Literature of the Early Arab-Americans between 1870-1940. Electronic Theses, Treatises and Dissertations. Florida State University, 2003. – 83 p. 147 Ляховская, Н. Д. Юмор и сатира во франкоязычных литературах Тропической Африки : Текст /- М.: ИМЛИ, 2011.-183 с 148 Glissant E. Postcolonial Theory : Strategies of Language and Resistance New World Studies. Charlottesville and L.: University Press of Virginia, 1999. – 239 p.

66

творческий путь этих писателей уникален: они одинаково владели и писали на

английском и арабском языках, не будучи билингвами от рождения. У себя на

родине они занимали видное место в литературной жизни и, приехав в Америку,

продолжили писать уже на английском языке. Их темы, стиль, слог меняются

кардинально, это видно в сопоставлении арабских и английских текстов, однако

есть то, что их сильно объединяет, когда они пишут на английском языке. Читая

«Пророк», «Песок и пену», «Иисус Христос – Сын Человеческий» Джебрана

Халиля Джебрана или «Книгу Халида» Амина Рейхани, а также «Книгу

Мирдада» Михаил Наими, не перестаешь удивляться, насколько схожи их

философско-этические представления. Они писали на английском, точно

владели им с рождения, со стилистической точки зрения их язык безукоризнен,

однако вчитываясь в текст, нельзя не уловить в нем нечто восточное, хоть и не

бросающееся в глаза напрямую. Конечно, подразумеваются не только

исторические и географические реалии, а нечто в ткани самого языка, что выдает

их, делает представителями именно арабо-американской литературы, а не просто

американской. Такие элементы в художественных произведениях можно назвать

кросс-культурной концептуальной интерференцией. Как уже отмечалось,

вопроса о языковой нормативности или ненормативности не возникает, однако

на концептуальном уровне происходят разные сложные процессы: симбиоз,

синергия, доминирование одних идей и приглушение других. Тема духовного

самоопределения и поиск ответов на вопросы о смысле жизни являются

доминантами их произведений. Эти искания облачены в литературную форму

романтизма Перси Шелли, Уильяма Блейка, Уолта Уитмена, а их философия

восходит к трансцендентализму, сформулированному Ральфом Уолдо

Эмерсоном. Эти писатели первой волны, как может показаться на первый взгляд,

жили и творили в идеальное время всеобщего принятия, будто они с легкостью

пересекли внутренние и внешние границы, нашли свой путь в литературе и

жизни, экспериментировали с формами и темами, тем самым утверждая свою

идентичность и национальность. Радхакришнан, индийский философ и

67

общественный деятель, определял такое состояние как «уютно устроенный в

национальном и транснациональном гражданстве»149. И действительно, Амин

ар-Рейхани рассуждает о духовной силе Востока и материальном благе Запада, а

Нуайме и Джебран уходят еще дальше в мир абстрактных ценностей,

проповедуя, мистифицируя, изъясняясь притчами и афоризмами, полностью

оправдывая свой статус «восточных мудрецов». Обращение к образу восточного

мудреца, пророка, суфия или мистика неслучайно. Облачение в восточный

костюм продиктовано не только традицией или стремлением подчеркнуть свое

происхождение. Возникает вопрос, было ли это сродни их натуре или же

вынужденная необходимость быть понятыми, навязанная традиция извне?

Эдвард Саид в своей монографии «Ориентализм» подчеркивает, что образ

мышления Запада в отношении Востока таков, что совершенно не приближает

нас к пониманию «другого», а, наоборот, затемняет, делает еще более

непонятным чужой образ мыслей150.

Ученый намекал на общие представления о Востоке, которые строились на

базе традиционной методологии ориентализма, сформированной еще в античной

истории и полностью оторванной от современности. В основе методологии

лежала дихотомия Восток-Запад, так как греки остро ощущали свои отличия и

противопоставляли себя во всем другим народам. Впоследствии Запад перенял

четкие и неизменные представления о нравах и обычаях Востока, которые были

весьма стереотипичными и противоречивыми. С одной стороны, Восток

представлялся западной публике отсталым и ограниченным, с другой же

стороны, он ассоциировался с мистицизмом, мудростью и просветлением.

Плеяда арабских писателей, эмигрировавших в Америку в начале XX века,

конечно, была знакома с общественными настроениями относительно своей

родной культуры. Хотя, нужно признать, в то время пока еще отсутствовала

острая социально-общественная реакция в отношении арабского сегмента в

149 Radhakrishnan R. Diasporic Mediations: Minneapolis & London: University of Minnesota P, 1996. – 159 p. 150 Саид, Э. Ориентализм : монографии / - СПб.: Изд. «Русский Мiръ», 2005.-640 с.

68

Америке. Осознавая преобладающий дискурс в отношении арабской культуры,

писатели стояли перед выбором: либо согласиться с преобладающим мнением и

стереотипами большинства, либо открыто противостоять устоявшемуся

видению. Однако арабские писатели первой волны иммиграции избрали свою

тактику. Так, Амин ар-Рейхани хоть и не в открытую, но завуалированно

представил американской публике иной взгляд на арабскую культуру, который

шел вразрез с устоявшимися представлениями американской публики о Востоке.

Джеблан Халиль Джебран и Михаил Нуайме использовали типизированное

«самоэкзотизирование», которое гармонично вписалось с читательским мнением

о представителях восточной культуры. В результате книга «Пророк» Калила

Джебрана разошлась огромными тиражами, «Книга Мирдад» получила

меньшую огласку, однако тоже была замечена критиками и читателями. Пророки

у Джебрана и Нуайме ведают нам о религиозном опыте, оторванном от любого

института, синтезирующем христианские и буддийские представления о душе и

вечности. Идеи романтиков оказались созвучны и во многом сформировали этих

арабских писателей в американской литературе. Михаил Нуайме, также

испытывая влияние англо-саксонской и русской литературы, привнес новые для

арабской традиции черты. Он убрал излишнюю красочность в тексте для

выдвижения на первый план смысла. Амин ар-Рейхани ввел много новшеств в

стиль арабского письма, испытывая, в свою очередь, влияние Шелли,

Вашингтона Ирвинга и Томаса Карлейля. Амин ар-Рейхани, Михаил Нуайме и

Калил Джебран как бы взрывают арабскую литературу.

Пространство литературы служит не только для самовыражения и

прокламаций революционных идей и реформ, арабо-американская литература,

или малая литература, служит средством самоопределения в широком смысле,

самоидентификации. В своем известном труде о Кафке Жиль Делёз и Феликс

Гваттари говорят о высоком коэффициенте детерриториализации языка «малой

литературы», которая вырабатывается меньшинством в главном языке. Кафка,

по их мнению, выбрал пражский немецкий язык, доведя его «скудость» до

69

высшего предела интенсивности и трезвости. Как правило, писатели «малой

литературы» обращаются к политическим и социальным темам. Вместо того

чтобы писать на малом языке, Кафка придумал “минорное” применение

большого языка, взрывающее этот язык изнутри. Данные положения применимы

и к изучаемым арабским писателям, но не в американской литературе, а в

арабской, т.к. все признаки «минорной литературы» применимы к их арабской

прозе. Они писали вдали от своей родины на арабском языке. Они как бы

сформировали свою «малую литературу». Согласно Делёзу и Гваттари, “язык,

даже когда он уникален, остается смесью, шизофренической мешаниной

(mèlange), костюмом Арлекина; в нем отыгрываются самые разные функции

языка и действуют разные центры власти, смешивая то, что может быть сказано,

с тем, что сказано быть не может; одна функция языка стремится переиграть

другую; в нем будут отыграны все степени территориальности и относительной

детерриториализации”151.

Но что же мы тогда видим в их произведениях на английском языке?

Смогли ли они образовать такую же «минорную литературу» в Америке?

Исследователи арабо-американской литературы неоднозначно оценивают их

вклад в американскую литературу. Критик Джебрана Ваил Хасан в статье

«Gibran and Orientalism»152 утверждает, что писатель ничего нового не привнес,

а его аллюзии к Уолту Уитмену и Уильяму Блейку лишь являются повторением

уже хорошо известного. Его стиль адаптивный, понятный американской

читающей аудитории, но он не рискует, в его манере не чувствуется подлинная

аутентичность. Если опираться на логику рассуждений Эдварда Саида, то можно

говорить о том, что он поддался той ориенталистике, что царит в западном мире,

он предстал в том виде, в каком его ожидали увидеть: загадочного мистика с

Востока, изрекающего мудрые послания. «Книга Халида» Амин ар-Рейхани

151 Deleuse, G., Guattari F. Kafka: Toward a Minor Literature. Minneapolis-L.: 1986. − P. 17-27. 152 Hassan Waїl S. Immigrant Narratives. Orientalism and cultural translation in Arab American and Arab British literature. Oxford: Oxford University Press, 2011. − 259 p.

70

высоко оценивается критиками как произведение интертекстуальное,

вмещающее в себя философии Востока и Запада, порождающее огромное

количество интерпретаций, но самое главное, он познакомил американскую

литературу с иной формой автобиографического жанра. Причудливая форма

ведения диалога с читателем в произведении А. ар-Рейхани “The Book of Khalid”

раздвигает границы традиционной арабской прозы и меняет западные традиции,

таким образом представляя замысловатый синтез двух культур. В его творчестве

видна параллель с Томасом Карлейлем и его трудом «Sartor Resartus».

Утверждение, что этот писатель «замаскировал свою идентичность», чтобы

понравиться публике, неприменимо к нему. Что касается Михаила Нуайме и его

«Книги Мирдад», то литературоведы не уделили ей должного внимания в свое

время, однако впоследствии она заинтересовала читателей. Это произведение

было написано в Ливане на английском языке и является венцом творения

Михаила Нуайме. Оно, как и «Пророк» Джебрана, медитативное, взывающее к

абстрактным возвышенным идеалам. Почему он пишет эту книгу на

английском? К тому времени он уже вернулся в свою родную деревушку в

Ливане и никогда уже не возвращался в Америку, а, следовательно, у него не

могло быть потребности в признании и понимании, скорее, это был ответ

западному обществу, внутренний протест. На наш взгляд, все перечисленные

выше факты свидетельствуют об образовании «минорной литературы» в

американской литературе арабскими писателями.

Рассмотрим теперь способ выражения идентичности в арабо-

американской литературе. Как уже упоминалось, арабо-американские писатели

начала XX века обращались к романтизму. Именно в романтизме они нашли тип

духовной деятельности, «связанный с самовыражением и основывающийся на

двоемирии, в основе которого лежит концепция резкого разрыва идеала и

действительности» 153 . В романтизме они вдохновились идеей о высшем

153 Царик, Д. К. Типология неоромантизма : монография / Д. К. Царик. - Киев: Штиинца, 1984.- С. 6.

71

назначении творчества и бытии творимого, увидели возможность осуществить

прорыв за пределы истории. Но почему же все-таки визионерский романтизм

Уильяма Вордсворта, Уильяма Блейка и Уолта Уитмена так привлек арабских

писателей? В постколониальных исследованиях есть интересные теории,

отвечающие на вопросы идентичности в литературе. Джордж Липшиц в книге

«Dangerous Crossroads» говорит о том, что для спасения своей идентичности,

меньшинства могут прибегнуть к вымышленным идентичностям, избрав путь

«стратегической анти-самости» 154 . Здесь Липшиц переосмысливает теорию

Гаятри Спивак о «стратегической самости», которая говорит о поведении группы

в условиях явного или скрытого притеснения, выработки тактики, которая

позволит отстоять собственные интересы (Spivak 1993). «Стратегическая анти-

самость», наоборот, не выставляет аутентичные черты группы, а маскирует их

замысловатым образом, накладывает на свою идентичность совершенно иную

идентичность. Жозе Муньос говорит о «дезидентификации», процессе, в

результате которого малые группы могут раскрыть код большинства и присвоить

его с тем, чтобы защитить и утвердить свою идентичность, попутно критикуя

или трансформируя общепринятые ценности155.

Если рассматривать стиль арабских писателей в свете перечисленных

теорий, то тогда язык английских и американских романтиков послужил

платформой для утверждения своей идентичности. Они затушевали свою

аутентичность, но тем самым выразили свои убеждения и переживания, что и

является частью идентичности. Они взяли из западной литературы то, что

наиболее подходило их внутренним установкам, но все же это была маска.

Может, именно поэтому американские исследователи данного литературного

направления приходят к выводу, что первое поколение иммигрантов-писателей

не было готово к диалогу на равных, жили в своем круге интересов, создавали

154 Lipsitz G. Dangerous Crossroads. NY: Verso, 1994. − p. 62. 155 Muñoz José E. Disidentifications: Queers of Color and the Performance of Politics (Cultural Studies of the Americas 2). Minneapolis: Minnesota UP, 1999. − p. 13.

72

свой мир. У них не было потребности и возможности противостоять

преобладающему дискурсу о Востоке, вместо этого они избрали путь

иносказательного самовыражения. Запад был еще не готов встретить

представителей Востока без сложившихся и укоренившихся представлений и

стереотипов: монография Эдварда Саида, взорвавшая науку востоковедения

изнутри, еще не написана (она появится только в 1978 году), труды

Абделькебира Хатиби, виднейшего марокканского философа, социолога и

эссеиста, появятся далеко в будущем, да и не получат должной огласки в силу

периферийного положения ученого. Таким образом, Запад не был готов слушать

Восток вне рамок своего восприятия о нем, а Восток в лице писателей-

интеллектуалов не ощущал внутренней потребности и достаточной

раскованности приоткрыть завесу над истинным положением вещей, поэтому

они продолжали исследовать себя через изобретение «другого», а пребывание в

другой стране им было нужно для познания себя прежде всего.

Таково, например, знаменитое арабское путешествие XIX века,

предпринятое для ознакомления с цивилизацией Запада: поездка Рифаата ат-

Тахтауи в Париж в 1826 году, о которой он рассказал в книге «Крупицы золота в

достопримечательностях Парижа», где он в конце рассуждает о Египте, а не о

Париже156.

Амин ар-Рейхани и Михаил Нуайме возвращаются на родину после

долгого пребывания в Америке и посвящают корпус текстов исследованию

природы и нравов Востока, подвергая однозначной критике Запад. Калил

Джебран не покидал Америку, но жил достаточно замкнуто, погружаясь все

больше в свой внутренний мир. Стоит здесь отметить, что произведение Амина

ар-Рейхани не совсем вписывается в очерченные выше категории. Несмотря на

то, что автор также обращается к теме суфийского пути и пророчества, язык и

156 Ат-Тахтави, Р. Р. Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже : Книга /- М: Наука, 2009.-270 с.

73

повествование, анализ которых будет приведен в следующей главе, все же

сильно отличаются от других писателей его круга. Он пишет на языке Запада,

изъясняясь философией Запада о Востоке. Видимо, публика не была готова

воспринимать восточного пророка, который настолько хорошо знал сам Запад и

западную литературу.

Если можно говорить о субъективном мышлении Запада о Востоке

(ориентализм), то можно утверждать и обратное: существует субъективное

мышление Востока о Западе (оксидентализм), где строятся представления о

«другом», исходя из собственных ориентиров. Был ли кризис идентичности у

этих писателей? Безусловно был, но самопознание шло параллельно с этим, по

Эриксону, конструирование идентичности происходит при столкновении с

другой целостностью. Они жили и творили в мире собственных ценностей и

культурных установок, куда вторгались и новые для них представления западной

культуры. Английский язык, на котором они писали, служил одновременно и

формой для выражения себя, и площадкой для знакомства со всем новым.

Родной язык оставался для них опорой, который давал успокоение. Совершенно

иные процессы можно наблюдать у второго и третьего поколений писателей, где

оторванность от своих корней уже значительна, а опора новой культуры и языка

остается шаткой, но эта тема требует отдельного исследования.

1.3 Концептуализация в кросс-культурной литературе Менталитет, формируясь под влиянием культурных, исторических и

социальных факторов, служит фоном для концептосферы, или представлений и

знаний народа или определенной общности людей. Процесс обработки знаний и

формулирование представлений называются концептуализацией, в процессе

которой появляются различные этнокультурные смыслы, составляющие

лингвокультурные концепты. Многослойное смыслопостроение, которым

является концепт, при деконструкции раскрывает много важных деталей и

74

особенностей мировосприятия определенной группы людей в определенный

промежуток времени. Художественный концепт предстает наиболее полным,

богатым и наполненным смыслом образованием, одновременно

генерализирующим весь имеющийся опыт и выражающим

персонализированную точку зрения определенного временного среза эпохи.

Художественный концепт является авторской единицей сознания, выведенной

из общей коллективной культурной целостности с отсылкой на духовные и

культурные ценности, представленные в семантическом пространстве языка, и

представляет собой персонализированные элементы архетипичного образа.

Таким архетипичным образом, который пронизывает все культурное

наследие человечества, а также символизирует как общий путь, так и путь

отдельного человека, служит мотив дороги, странствия и пути. Выражение

«жизненный путь» является частотным и в текстах художественной литературы,

и в обыденной речи. За лексемами дорога, путь, путешествие находится

огромный смысловой комплекс, находящий отклик практически у всех.

Возникает вопрос, насколько можно говорить об этнокультурной

специфичности концепта, если настолько очевидна его универсальность.

Результаты исследования, полученные в ходе анализа произведений,

объединенных временем, языком и идеологией, позволяют утвердительно

ответить на данный вопрос. В определенный исторический промежуток времени

в силу разных социальных и культурных обстоятельств отображаются особенно

отчетливо разные стороны «смысловой глыбы», или концепта. Концепт можно

представить в виде айсберга, чем ниже и шире, тем более архетипичные и

мифологические слои задействованы, а значит, более универсальные. По мере

сужения встречаются все более уникальные и аутентичные черты и признаки.

Художественный концепт представляет собой уникальное образование, которое

совмещает как общеизвестное, относящееся к широкому культурному слою

нации или группы людей, так и индивидуально-авторское. Художественный

концепт – это образ в знаке художественного произведения. Этот образ является

75

сложным и многослойным образованием, а также содержит в себе память

народа. Согласно Энделю Тульвингу, эта память может быть эпизодической, т.е.

относится к практическим и обыденным знаниям, приобретенным в процессе

социально-культурной деятельности, а может быть и семантической, – когда

информация приобретается из письменных и устных источников.

Художественный концепт может выражаться в тексте и напрямую, и

посредством контекстуальных характеристик, раскрывающих его суть. Метод

интерпретации рассеянных в тексте фраз, несущих смысловую нагрузку,

позволяет выявить содержание художественного концепта (Миллер 2004).

Суммирование и анализ таких тематических высказываний и фраз выдвигает

разные концептные аспекты, несущие дополнительные смыслы и обогащающие

художественное произведение. Метод послойного анализа, предложенный И.А.

Тарасовой, дает возможность наиболее полно исследовать тот или иной слой

концепта. Методика моделирования текстовых ассоциативно-смысловых полей

художественного концепта и их взаимосвязи предложена Н.С. Болотновой в

рамках коммуникативно-когнитивного методологического подхода. Такой

подход представляет реализованный в тексте концепт как сложный конгломерат

ассоциаций и ассоциативных рядов, которые имеют определенный вектор и

отличаются динамичностью. Исследование концепта в тексте сосредотачивает

внимание на изучение синтагматических связей слов наряду с парадигматикой,

т.к. концепт обладает синтагматической природой внутри текста.

Важным представляется такой инструмент когнитивно-стилистического

анализа, как ассоциативно – смысловое поле и, соответственно, ассоциативно-

смысловое развертывание концепта.

Первостепенной задачей лингвокогнитивного анализа является раскрытие

подтекстового смысла, который может быть невербализован. Исследование

глубинного уровня текста проводится на основе интертекстуальности,

аллюзивности и прецедентности. Раскрытие интертекстового содержания

76

концепта представляется необходимым и предполагает следующие этапы:

анализ интенсионала, импликационала и экстенсионала, рассмотрение

авторских речевых тактик, нацеленных на выдвижение концептуальных

признаков и аспектов в тексте, привлечение экстралингвистических фактов и

информации общекультурного характера.

Исследуя произведения кросс-культурной литературы, неудивительно, что

темы передвижения и путешествия будут выступать на передний план. Писатели

в лице своих героев пытаются описать опыт странствования и показать его

трансформационный и познавательный потенциал. Концепт ПУТЬ является

ключевым в философии художественных произведений такого типа. Как

художественный концепт в тексте он может иметь разные номинанты, но все они

так или иначе будут соотноситься с сутью странствования. Элементы

исследуемого концепта мысленно подразделяются на «физику» дороги и

«метафизику дороги» (такое же подразделение встречается в работе Л.В.

Миллер. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной

картины мира). «Физика» дороги предполагает познание предметного мира,

объектов, встречающихся в пути, которые содержат в себе «осколки» главной

мысли. «Метафизика пути» отражает духовные метаморфозы, а также мысли и

идеи, соотносимые с путешествием.

Рассмотрим реализацию концепта ПУТЬ в пяти произведениях трех

разных писателей, объединенных временем, языком, идеологией и страной.

Наиболее полно концепт отражен в произведении Амина ар-Рейхани «Книга

Халида», однако и в «Книге Мирдада» Михаила Нуайме, а также в «Пророке»,

«Песке и пене» и «Иисусе Христосе – Сыне Человеческом» Халиля Джебрана он

представлен. Важность этого концепта в произведениях писателей-эмигрантов

сложно переоценить. ПУТЬ в проанализированных художественных

произведениях обладает широкой семантикой – это и путь, и странствие, и

духовный поиск, и переход в другое состояние. Таким образом, словом-

77

номинантом в зависимости от контекста и текстовых ассоциат будет выступать

travel/journey/path/passage/way. Буквальное перемещение сопряжено с духовным

преобразованием. Даже слова в названиях произведений являются аллюзией к

религии, согласно исламскому преданию, пророк Мухаммед совершил

«исраъун» (араб. ٌإِْسَراء), что означает «путешествие ночью» в Иерусалим.

Говоря о «физике» дороги, во всех трех произведениях упоминаются

ключевые слова gates, sea, land, shore, mountains, light, sound, wind. Эти же слова

соотносятся и с «метафизикой» пути, т.к. они являются частью образных

выражений, призванных отразить душевные искания и эмоциональные отклики

литературных героев. Природа у ливанцев воспринимается неразрывно с

обществом, а ее компоненты участвуют в мифологизации локуса. Горы

выступают в роли посредника на жизненном пути и в духовном движении души

и мысли. Так, море, являясь объектом физической реальности, входит в состав

художественного концепта ПУТЬ и несет большую смысловую нагрузку, а также

присутствует в художественном сознании. Море уносит в далекие края и

возвращает туда же обновленным. Эту идею передал Михаил Нуайме в трилогии

«Мои семьдесят лет». Море переносит за пределы своего локуса и заставляет

расстаться со свои прежним Я, чтобы постичь новое и неизведанное, вобрать

этот опыт в себя и расширить границы познания. Несмотря на опасности и риски,

море всегда было притягательным для ливанцев, что, конечно, находит свое

отражение в литературе. Так, в «Книге Халида» мы находим следующие строки,

содержащие в себе мысли юного главного героя: “Although he had not yet seen the

sea, he longed when a boy for a long sea voyage, and he would sail little paper boats

down the stream to prove the fact” 157 . В «Пророке» мы находим еще раз

подтверждение того, что море призывает к себе странников: “ The sea that calls

all things unto her calls me, and I must embark”158. Франко-сирийская поговорка

подтверждает особенное отношение ливанцев и сирийцев к морю, сулящему

157 Rihani A. The book of Khalid. NY: Melville house publishing, 2011. − 325 p. 158 Gibran K. The prophet. NY: ALFRED A. KNOPF, 1977. – P. 4

78

перемены: «Христиане обращены взором к морю, мусульмане − к пустыне».

Ветер является полисемантичным элементом в ливанской культуре. Даже сам

термин Левант (от ср.-франц. Soleil levant – «восход солнца»; по-арабски: الشام)

является общим названием для Сирии, Палестины и Ливана. Левантом также

называют одного из семи ветров. «С юга ты прилетаешь жарким, как любовь, с

севера – холодным, как смерть, с востока – нежным, как прикосновение духов, с

запада – сильным, как ненависть. Ты изменчив, как вечность, или ты − посланец

стран света, передающий людям их желания?»159. Ветер вызывает ассоциации

перемен, от ветра зависит успех предпринятого путешествия: “Ready am I to go,

and my eagerness with sails full set awaits the wind”160 . Ветер может нести и

разрушительную силу: “Though his voice may shatter your dreams as the north wind

lays waste the garden” 161 . Все перечисленные элементы будут непременно

встречаться при анализе ведущего художественного концепта.

Рассмотрим подробнее художественный концепт ПУТЬ в произведении

Амина ар-Рейхани «Книга Халида». Как было описано в теоретической главе о

художественных концептах, последние кристаллизуют в себе знания о мире и

содержат разнообразные эмотивные смыслы и образы, которые раскрываются

через художественный концепт. Элементы, которые способствуют

нарративному развертыванию концепта, называют мотивами. Мотивом, который

раскрывает художественный концепт ПУТЬ, является мотив путешествия.

Ассоциативно-смысловое поле, включающее в себя ассоциативные ряды из

ассоциатов и направления ассоциирования, помогает выделить ключевые

лексемы, способствующие «откликам» концепта. В соответствии с методикой

концептуального анализа можно выделить предметно чувственный слой,

который отражает внутренний мир главного героя, его переживания и мысли. В

ассоциативном слое присутствуют экзистенциалы, которые раскрывают

159 Джебран, Х. Д. Сломанные крылья : /- М.: Государственное издательство художественной литературы, 1962.-285 с. 160 Gibran K. The prophet. NY: ALFRED A. KNOPF, 1977. – P. 5 161 Там же, P. 11

79

«жизненный путь» с помощью категориальных понятий, например, «судьба»,

«свобода», «любовь». Образный слой концепта представлен метафорическими

моделями. Так же в концепте присутствуют понятийный слой, предметный слой

и символический слой.

Проанализируем послойно концепт «Путь» в произведении Амина ар-

Рейхани. Понятийный слой отражает само понятие, или центральный смысл

слова. Так, Journey определяется в словаре как 1. An act of travelling from one

place to another 1.1 A long and often difficult process of personal change and

development (English Oxford Living Dictionaries). Необходимо отметить, что оба

значения присутствуют в художественном концепте писателя.

Предметный слой концепта имеет прямое отношение к чувственно

воспринимаемому образу. Этот слой охватывает тактильные, зрительные,

обонятельные представления, например, travels in an impalpable country, to thirst

in the desert and in the city (путешествия в неосязаемую страну, мучиться жаждой

и в пустыне, и в городе)162; /

a foretaste of the joy of being away from the insidious cries, the tormenting

bells, the incessant howling, the rumbling, the malicious whir of cable cars, the grum

shrieks of ferry boats, and the thundering, reverberating, smoking, choking, blinding

abomination of an elevated railway (предвкушение радости оттого, что убежал от

коварных, разъедающих криков, досаждающих звонов, непрекращающегося воя,

шума, злобных рычаний фуникулера, ворчащие гудки паромов и громоподобное,

раскатистое, удушающее и ослепляющее громыхание железной дороги)163; /

the warm foot-path, perfumed with sage leaves (теплая дорожка, источающая

запах листьев шалфея)164; /

162 Rihani A. The book of Khalid. NY: Melville house publishing, 2011. – P. 4 163 Там же, P. 134 164 Там же, P. 175

80

to heal my broken soul in the perfumed atmosphere of its celestial vistas

(излечить мою душу в наполненной ароматами небесной перспективе)165.

Чувственные характеристики образа дают богатую визуализацию

читателю, подсказывая ему ход мысли автора. Огромное количество

отрицательных эпитетов связаны с городской суетой и людским шумом, а

положительные эпитеты относятся к элементам природы. Таким образом,

чувственный слой концепта подсказывает нам авторское видение ПУТИ как

дороги прочь от всего суетного и отвлекающего, ближе к природе, духовному

началу.

А вот богатство метафорических моделей («жизнь – это дорога»,

«путешествие – это чудо», «мечты – это рай») нам дает как раз образный слой

концепта. Определенные образные инварианты и составляют данный слой

концепта. Так, один из основных образов, который переплетается с темой пути,

является образ страны из мира грез, зачарованного края и мира фантазии и

воображения: to adventure into that region of fancy, an enchanted country

(отважиться на путешествие в страну грез, зачарованная страна)166; /

before they reach the Western Paradise of the Oriental imagination (прежде чем

они достигнут западный рай восточных грез)167; /

you pass into the Paradise of your dreams (вы входите в рай ваших

мечтаний)168;/

on the wharf of enchantment, what a marvel of enchantment (на причале

волшебства)169; /

this enchanted city (этот очаровывающий город)170; /

165 Там же, P. 179 166 Там же, P. 4 167 Там же, P. 29 168 Там же, P. 33 169 Там же, P. 37 170 Там же, P. 38

81

enchanted worlds (зачарованные миры) 171 . Элементы колдовства дают

намеки об иллюзорности человеческих представлений о физике пути. Пункт

назначения оказывается не таким притягательным, а поиск себя на этом не

заканчивается, а только начинается.

Что касается метафизики пути, часто всплывает образ лабиринта, прежде

всего лабиринта мыслей и идей: through the labyrinths of doubt and contradiction is

the pinnacle of faith he would reach (сквозь лабиринты сомнений и противоречий

он пробирается к вершине веры)172; /

we emerge from the mazes of metaphysics and psychology where man and the

soul are ever playing hide-and-seek (мы появляемся из лабиринтов метафизики и

психологии, где человек и душа беспрестанно играют в прятки)173;/

labyrinthine gloom and mould, through the alleys and by-ways, through the

nooks and labyrinths (характерные для лабиринта мрак и плесень, через окольные

пути и узкие переулки, по закоулкам и лабиринтам)174;/

mazes of philosophy, labyrinths of mysticism (лабиринты философии,

лабиринты мистицизма)175; /

after stumbling in the labyrinths, to break through them, stop short in the mazes,

runs out of them exasperated (споткнувшись в лабиринтах, пробираться сквозь

них, остановиться точно вкопанный в лабиринтах, убегать из них вконец

измотанным)176. Здесь мы наблюдаем метафорическую модель «сознание – это

лабиринт», который говорит о сложностях человеческого мышления и объясняет

причину физических и метафизических скитаний.

171 Там же, P. 62 172 Там же, P. 220 173 Там же, P. 214 174 Там же, P. 62 175 Там же, P. 60 176 Там же, P. 55

82

Очень отчетливо выступают образы рая и ада и, соответственно, ангелов и

демонов, когда речь идет о человеческом пути: to go the way of Juhannam (пройти

путь ада)177; /

to the Paradise of the world, before they reach the Western Paradise of the

Oriental imagination (к раю мира, прежде чем они достигнут западного рая

восточных грез)178; /

New World paradise is well worth these passing privations (сулящий рай

новый мир стоит временных лишений) (Rihani 2011, 30); /

when you dream you are in Jannat, for instance, you must be prepared to go

through Juhannam the following day (когда мечтаешь оказаться в раю, должен быть

готов на следующий день очутиться в аду)179;/

the gate of Paradise, subterrestrial city guarded by the Jinn (ворота рая,

подземный город, охраняемый джинном)180; /

the Juhannam of Ellis Island (ад острова Эллис)181;/

he was either disturbed by the angels of his visions or the succubi of his dreams

(его тревожили и ангелы видений, и суккубы из снов)182. Так, здесь метафора

«жизнь – это пути рая и ада» отчетливо показывает связь с религией в

общефилософском смысле. Исходя из философии главного героя, которая,

конечно, проецируется автором, мы можем говорить не о какой-либо религии

конкретно, а общемировой, где Бог – Абсолют, метафизический конструкт,

который человек в течение жизни должен стремиться постичь всеми мыслимыми

и немыслимыми способами.

177 Там же, P. 5 178 Там же, P. 29 179 Там же, P. 34 180 Там же, P. 37 181 Там же, P. 39 182 Там же, P. 122

83

Реалии и факты художественного мира писателя и культуры его страны

отражены в ассоциативном слое концепта. В художественном тексте они

представлены словами-ассоциатами, отсылающими к определенному

ассоциативному полю. В данном случае мы говорим об ассоциативном поле

религии, поэтому и ассоциаты отсылают нас к религиозной тематике.

Референтными с религиозными реалиями выступают слова, связанные с

крестным путем Христа: the voyage to America is the Via Dolorosa of the emigrant

(Путь в Америку является Виа Долороса для эмигранта)183;/

if your hopes are not crucified at the third and last station, you pass into the

Paradise of your dreams (если ваши надежды не будут распяты на третьей

последней остановке, вы пройдете в рай ваших мечтаний)184;/

to carry the cross (нести свой крест)185. Метафора крестного пути Христа и

страданий накладывается на опыт эмигранта и странника в целом. Христианские

аллюзии и реалии здесь одинаково знакомы и близки и арабо-американской

интеллигенции, и читающей публики Запада.

Встречаются другие упоминания из христианской тематики: the sea in

whose bosom some charitable Jonah will carry you to your native strands (море, в

чьем чреве какой-нибудь благодетель Иона вынесет тебя к родным берегам)186;/

it is necessary to go through the swamps and Jordans as well as the mountains

and plains (необходимо пройти болота и воды Иордана, а также горы и степи)187.

/ Здесь использованы те аллюзии на библейские сюжеты, которые наиболее

близко соприкасаются с концептуальным смыслом произведения, а именно

жизнь как тяжелый путь, как испытание.

183 Там же, P. 32 184 Там же, P. 33 185 Там же, P. 39 186 Там же, P. 33 187 Там же, P. 214

84

Наряду с христианскими отсылками немало отсылок, относящихся к

религии ислама и исламскому мистицизму: the dervish Khalid wends his way to

science, and from house of science he passes on to that of metaphysics (Дервиш Халид

идет по тернистому пути науки, откуда потом направляется прямо в сторону

метафизики)188; /

Here in this grand Mosque of Nature, I read my own Koran. I, Khalid, a Beduin

in the desert of life, a vagabond on the highway of thought, I come to this glorious

Mosque, the only place of worship open to me, to heal my broken soul in the perfumed

atmosphere of its celestial vistas. The mihrabs here are not in this direction nor in that.

But where so one turns there are niches in which the living spirit of Allah is ever present

(Здесь в этой огромной мечети Природы я читаю свой собственный Коран. Я,

Халид, бедуин в пустыне жизни, бродяга на дороге мысли, прихожу в эту

великолепную Мечеть, которая является единственно открытым местом

поклонения для меня, чтобы залечить раны моей страждущей души в

благоуханной атмосфере небесных перспектив)189; /

the vicinage which he made his Kaaba; on what hill, in what wadi, under what

pines did he ruminate and extravagate (Окрестности, которые стали для него его

Каабой; на каком холме, в какой долине, под какими соснами он размышлял и

уходил в безграничные дали своих мыслей)190; /

Thoreau’s passage through Walden woods, like Mohammad’s through the desert

(Уход Торо в Уолденские леса подобен уходу Мохаммеда в пустыню)191;

The emigration of the mind before the revolution of the state; come out of the

superstitions of the sheikhs and ulema; of the barren mazes of the Sufis; of the deadly

swamps of theolougues and priests: emigrate (Эмиграция разума перед революцией

в государстве; избавься от предрассудков шейхов и улем; от бесплодных

188 Там же, P. 83 189 Там же, P. 179 190 Там же, P. 181 191 Там же, P. 183

85

лабиринтов суфиев; от смертельных болот теологов и священников:

эмигрируйте)192. Здесь представлена модель «жизнь как внутренняя и внешняя

эмиграция», которая выражается в языке с помощью многочисленных

библейских и коранических аллюзий литературных отсылок.

Символический слой художественного концепта представлен

ассоциациями, за которыми стоят символические значения и личностные

смыслы. Эти ассоциации могут носить традиционно-поэтический характер или

устойчивый характер художественного мира писателя. Так, из текста мы

понимаем, что символом путника в пути выступает птица в полете: the Wings

spring from our Wounds (Крылья растут из наших ран)193; /

he seldom brushes his wings against the dust (он редко касается крыльями

земли)194. Крылья, раны, пыль выступают намеками на духовный путь человека,

а также терзания и мучения, которые являются неотъемлемыми в пути.

Жизненный путь и путешествие неразрывно связаны с символом моря,

которое то бушующее и беспокойное, то тихое и умиротворяющее. Море

отделяет знакомое и понятное от неведомого и непривычного: dreamt of

adventures, of long journeys across the desert or across the sea; was never satisfied

with the seen horizon; yearned for what was beyond, above or below, the visible line

(он мечтал о приключениях, о путешествиях по пустыне и по морю; его не

удовлетворял видимый горизонт; он стремился увидеть, что за ним, внизу, в

вышине, за границей видимости)195.

Именно с морем связаны надежды и чаяния, а также их крушения: on the

high sea of hope and joy they sail; “under the Favonian wind of enthusiasm, on the

192 Там же, P. 265 193 Там же, P. 9 194 Там же, P. 12 195 Там же, P. 27

86

friendly billows of boyish dreams” they roll (подгоняемый западным ветром

энтузиазма, дружественными волнами мальчишеских грез)196; /

the rolling waves of life; the tumbling waves of the sea (плещущиеся волны

жизни; опрокидывающие волны моря)197.

Морское путешествие всегда длительное и требует много душевных и

физических сил: a long sea voyage; goes forth propelled by that inner self; straggling,

smelling, downcast emigrants (длительное морское путешествие; двигается

вперед, движимый внутренней силой; блуждающие, дурно пахнущие поникшие

эмигранты)198.

В переносном значении мы встречаем бурное течение жизни: he issues forth

into the plashing, plangent currents of city life (он бросается вперед в плещущие,

бушующие волны жизни)199.

В ценностно-оценочном слое художественного концепта актуализируются

писательские представления об объекте или явлении. Происходит выдвижение

определенных когнитивных признаков, одним из которых выступает трудность

пути и тяготы путника. Наиболее очевидно это проявляется в предикатах.

Наряду с глаголами, обозначающими процесс, присутствуют глаголы состояния:

we are all tourists in a certain sense, and this world is the most ancient of monuments;

to go through life, to be pestered and plagued with guides and dragomans of every rank

and shade (в некотором смысле мы все туристы и этот мир для на самый древний

из памятников; идти по жизни, терпеть докучливых и надоедливых гидов и

переводчиков разного сорта и калибра)200. Преодоление препятствий, а также

страдания наглядно отражаются в следующих строках: struggle through the rolling

196 Там же, P. 29 197 Там же, P. 49 198 Там же, P. 39 199 Там же, P. 73 200 Там же, P. 5

87

reek and fling to the open air (проходить с трудом через журчащий ручей и

отдаваться свободному полету)201; /

the suffering and misery which emigrants must undergo (страдания и мучения,

которые эмигранты должны претерпевать)202; /

New World paradise is well worth these passing privations (рай Нового мира

стоит временных лишений) (Rihani 2011, 30); /

But through what thick, obscene growths we must pass today, through what

cactus hedges and thistle-fields we must penetrate, before we rise again to those heights

(Через какие невообразимо густые заросли мы должны пройти, заборы из

кактусов и чертополоха мы должны преодолеть, прежде чем вновь взобраться на

эти вершины)203.

В атрибутивных характеристиках путника содержится информация о

путешествии, т.к. описание характера человека зеркально его описанию

жизненного пути: the distressed emigrant (страдающий эмигрант)204; /

disenchanted, sturdy and adventurous foreigners, straggling, smelling, downcast

emigrants, the brave and daring spirits (лишенный иллюзий, отважные и крепкие

иностранцы, блуждающие, дурно пахнущие, удрученные эмигранты, храбрые и

отважные духом)205;

reckless, thoughtless, heartless, he plunges headlong again (безрассудно,

беспечно, жестоко он бросается вперед)206; /

201 Там же, P. 15 202 Там же, P. 29 203 Там же, P. 264 204 Там же, P. 32 205 Там же, P. 39 206 Там же, P. 90

88

my swarthy and shrunken, but firm-fibred people plod along, content, patient,

meek (мой смуглый и сморщенный от солнца народ, но жилистый c трудом идет

по жизни без уныний, терпеливо и покорно)207;

go on seeming and simulating, aspiring, perspiring, and suffering; thrilling and

radiating, chanting of freedom, faith, hope, health and power, and joy208; waygone but

joyous (продолжать казаться и делать вид, надеясь, потея от натуги и страдая;

захватывающий и сияющий, кричащий от свободы, веры, надежды, здоровья,

силы и радости)209.

Сами пути и дороги описываются таким образом, чтобы передать все

трудности и опасности: the pathless, lugubrious damp of the forest, precipitous paths

(непролазная мрачная сырость леса)210; tortuous path (извилистая дорога)211; many

devious and alluring paths (много удаленных и привлекательных путей)212.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ

Изучение арабо-американской мультикультурной литературы первой

половины XX века перспективно как с точки зрения понимания исторических,

социальных и культурных процессов в обществе, так и с точки зрения

взаимодействия языка и культуры, а в данном случае речь идет о двух языках и

двух культурах. Находясь в ситуации культурной двойственности, писатели-

мигранты особенно тонко чувствуют и подмечают особенности, различия,

несоответствия родной и приобретенной культур. Осмысление новой

действительности и переосмысление прошлого опыта дают богатый материал

для литературного творчества. Подвергая анализу сюжет, тему и язык, можно

207 Там же, P. 177 208 Там же, P. 225 209 Там же, P. 232 210 Там же, P. 223 211 Там же, P. 220 212 Там же, P. 54

89

ответить на вопросы, связанные с идентичностью и ментальностью, а также

философией и религией.

С помощью языка художественных произведение возможен выход на

сложные процессы концептуального уровня. Исследование промежуточного

пространства, в котором оказались писатели-арабофоны, возможно с помощью

анализа их концептосферы. За основу анализа берется художественный концепт

в силу его многослойности и архетипичности, с одной стороны, а с другой – его

большей индивидуальности и аутентичности. Послойный анализ

художественного концепта дает представление как об индивидуально-авторском

видении мира, так и об общем культурном представлении народа. Общими

выступают представления, относящиеся к религиозной тематике, а также

природе, в силу того, что эти элементы впитываются с детства и проносятся

через всю жизнь. Философские рассуждения о мире и стремлениях человека, а

также сравнения опыта эмигранта с путем Христа можно отнести к

индивидуально-авторскому мировидению, которое включило синтезированные

представления Запада и Востока, видоизменили первоначальные авторские

идеалы и ожидания. Анализ доминирующего концепта произведения раскрывает

авторский замысел и дает ключ к пониманию тайного, архетипического, но в

тоже время неотъемлемого для бытия того или иного народа.

Глава 2. Средства выдвижения концептуальных смыслов в произведениях

Джебрана Халиля Джебрана, Амина ар-Рейхани и Михаила Нуайме.

Для глубокого погружения в текст необходим особый тип восприятия и

определенные когнитивные усилия, при которых возможна актуализация

авторских смыслов в тексте. Явление, направляющее интерпретационную

деятельность читателя, носит название выдвижение, которое вне рамок

коммуникативной стилистики характеризуется как способ организации текста,

90

при котором фокусируется внимание на определенных участках текста,

имеющих релевантные отношения. Стратегии направления внимания разнятся

от автора к автору и от произведения к произведению, потому необходим

интегративный подход при анализе произведений, связанных между собой

тематикой, идеей или мыслью.

Говоря об арабо-американской литературе начала XX века, необходимо

отметить их общую направленность: авторы нацелены на описание внутренней

и внешней жизни героев, их переплетение и взаимовлияние. Однако тактики

писателей в выдвижении концептуальных смыслов разные. Если у Амина ар-

Рейхани превалирует стилистическая конвергенция и присутствуют некоторые

графические средства, то у Джебрана Халиля Джебрана графические средства

стоят на первом месте. У Михаил Нуайме большую роль играют заглавия.

Именно поэтому нужен всесторонний подход для анализа произведений, чтобы

получить полную картину замысла авторов.

2.1 Кросс-культурная концептуализация в произведениях Джебрана Халиля Джебрана

Ранее уже анализировались особенности иноязычной ментальности

Джебрана Халиля Джебрана в условиях эмиграции и его тактика адаптации к

преобладающему дискурсу в отношении своей родной культуры. Теперь

рассмотрим процесс концептуализации в следующих произведениях арабо-

американского писателя: The Prophet (Пророк, 1923), Sand and Foam (Песок и

пена, 1926) и Jesus, The Son of Man (Иисус Христос – Сын Человеческий, 1928).

Эти произведения объединены общей профетической миссией, тематической

схожестью и выразительным языком поэтической прозы. Ливанский и

американский философ, писатель, поэт и художник является признанным

писателем в США и наиболее известным представителем сиро-ливанской

школы. Родившись в 1883 году в Бишари на территории Северного Ливана,

91

Джебран Халиль уже в возрасте восьми лет с матерью, сестрами и братом

переехал в Америку. С детства мальчик проявлял живой интерес к арабской

литературной культуре и языку, а уже потом в США всерьез занялся живописью

и впоследствии писательским мастерством, впитав в себя наследие западной и

американской литератур. Однако несмотря на признание и любовь за рубежом,

Джебран Халиль до конца сохранил привязанность к своей родной культуре, что

доказывает его предсмертное желание быть похороненным на родине и в свое

время отказ от американского гражданства.

Джебран не был первым писателем арабского происхождения, который

писал на английском языке, до него приобрели известность в определенных

литературных кругах Амин ар-Рейхани и Ибрагим Рихбани. К тому времени, как

была издана его первая книга на английском языке «The Madman»

(Сумасшедший, 1918), он уже приобрел известность в Ливане, что доказывает,

что его литературный путь и тактика не были неосознанными, интуитивными

шагами, а были осмысленным путем. Этот путь заключался в выборе тем: на

английском языке в его произведениях преобладали отвлеченные темы

духовного пути человека, с аллюзиями и подтекстами мировых религиозных

течений. Писатель обращался к западному обществу, для которого характерны

материальное благополучие и успех, с помощью языка символов, притч и

метафор. В Ливане же Джебран писал рассказы-метафоры, отличавшиеся острой

политической и социальной критикой. Это объясняется сложным на тот момент

положением страны, находившейся под гнетом Османской империи. В

произведениях «Нимфы долины» (Ara’is al-Muruj, 1906), «Духовный мятеж» (al-

Arwah al-Mutamarrida, 1908), «Сломанные крылья» (al-Ajniha al-Mutakassira,

1912) освещены проблемы религиозного произвола, выявлены социальное и

гендерное неравенство, а также разоблачен произвол высокопоставленных лиц.

Таким образом, писатель создал себе нишу как в арабской, так и в американской

литературе.

92

Необходимо обратиться к сюжетам произведений для того, чтобы понять

процессы концептуализации художественных смыслов, а также выделить общую

составляющую всех трех книг. Сюжет «Пророка» строится на философских

темах, которые поднимает главный персонаж по имени Альмустафа перед

отплытием на родину из города Орфалеса. Толпа людей на причале задают ему

вопросы о браке, любви, детях, одежде и другие. Сюжет не отличается

динамичностью или завязкой, все произведение представляет собой поэтический

монолог в прозе. Следующая книга по хронологии «Песок и пена» также

статична, однако темы из «Пророка» переносятся в поэтично-прозаические

отрывки «Песка и пены». Само название является символическим: песок в

исламе отождествляется с чистотой и участвует в ритуальных омовениях, в то

время как значение пены в толковом словаре определяется как легкая, воздушная

масса, застилающая что-либо собой. Подтекст состоит в библейском семени и

плевелах, религиозной притче о насущном и наносном, об истинном и пустом.

Последним по году издания выступает произведение «Иисус Христос – Сын

Человеческий», поэтическое описание жизни спасителя и пророка. Это

авторский пересказ жизни Мессии, представленный из уст разных лиц и

взывающий к чувствам и эмоциям. Писатель пытается приблизить читателя к

человеческой личности Христа и начать сопереживать ему. Эти произведения

отличаются надрелигиозностью и транснациональностью. Несмотря на

жизнеописания Христа, нельзя говорить об очевидной христианской

направленности книг Джебрана Халиля Джебрана. Его пан-религиозные

представления прекрасно вписались в представления американских читателей о

восточном мудреце. Джебран не поднимает спорных вопросов, не вдается в

теологические сложности, не критикует образ жизни западного общества в

открытую. Он оказался понятным и удобоваримым для американской

аудитории, которая отблагодарила его своим признанием.

Произведения Джебрана Халиля Джебрана, несмотря на перечисленные

выше особенности, содержат в себе общую концептуальную составляющую,

93

которая присутствует и у других авторов арабо-американской литературы

первой половины XX века. Эта квинтэссенция содержится в художественном

концепте ПУТЬ. Ключевыми словами трех произведений, стимулирующие

ассоциативные ряды и ассоциативно-смысловые поля, а также участвующие в

построении стилистических приемов, являются wings (крылья), path (путь), sea

(море), wind (ветер), gates (ворота), mountain (гора), harp/flute/lute

(арфа/флейта/лютня), а также другие слова, отсылающие к мелодии и музыке.

В «Пророке» мы видим следующие строки: “Then the gates of his heart were

flung open, and his joy flew far over the sea” (Затем ворота его сердца распахнулись

и радость понеслась по морю. Прим.: здесь и далее перевод автора работы)213.

Здесь в метафоре объединены два ассоциата художественного концепта. Море

содержит в себе огромный символический смысл, оно приравнивается к матери,

которая бдит сон ребенка: “And you, vast sea, sleepless mother…” (И ты, обширное

море, вечно бдящая мать…)214. Космогоническая роль приписывается музыке

как проводнику Всевышнего: “Am I a harp that the hand of the mighty may touch

me, or a flute that his breath may pass through me?” (Не я ли та арфа, на которой

играет Всевышний, или флейта, чрез которую проносится его божественный

вздох)215 . Крылья в данном произведении автора ассоциируются с крыльями

смерти: “You shall be together when the white wings of death scatter your days (Вы

должны быть вместе, когда белоснежные крылья смерти взмахнут над вашей

жизнью)216.

«Песок и пена» является как бы преемником «Пророка», где мысли автора

выражаются в поэтично-прозаических отрывках. Реализация концепта ПУТЬ

здесь осуществляется как с помощью номинанта (path), так и с помощью

ассоциатов. “One may not reach the dawn save by the path of the night (Ты не

213 Gibran K. The prophet. NY: ALFRED A. KNOPF, 1977. – P. 3. 214 Там же, P. 5. 215 Там же, P. 7. 216 Там же, P. 15.

94

достигнешь рассвета, не пройдя путь мрака)217. Основу метафоры путешествия

из мрака в духовное просветление составляет противопоставление dawn и night.

“Faith is an oasis in the heart which will never be reached by the caravan of thinking”

(Вера – это оазис в сердце, до которого не добраться на караване мыслей)218.

Метафора восточного каравана на пути к оазису раскрывает истинный путь к

вере, который не зависит от логических рассуждений и схоластических учений.

Бог предстает в роли капитана судна. Сложность пути определяется не

Всевышним, а неподготовленностью самого путника: “If I were you I would not

find fault with the sea at low tide. It is a good ship and our Captain is able; it is only

your stomach that is in disorder” (На твоем месте я не винил бы море во время

отлива. Хороший корабль и наш Капитан со всем справятся, только тебя может

настигнуть морская болезнь) 219 . Экспликацию концепта ПУТЬ посредством

метафоры мы видим в следующем отрывке: “ A traveler am I and a navigator, and

every day I discover a new region within my soul” (Я путешественник и

мореплаватель, который всегда найдет новые уголки в своей душе)220.

В произведении «Иисус Христос – Сын Человеческий» прослеживаются те

же стилистика и концептуализация. «Master, suffer us not to go alone in the dark”

(Господин, не заставляй нас одних блуждать в темноте). Метафора пути из

темноты к свету здесь также выступает ключом221. “He shall be a blessing within

their walls and a light upon their path” (Он будет благословением для них и светом

на их пути)222. Благословение и свет выступают контекстуальными синонимами

по отношению к Богу. “He was a stranger, a wayfarer on His way to a shrine” (Он

был незнакомым путником, держащим свой путь к храму) 223 . Путник

символизирует веру, а путь – дорогу к сакраментальному. Происходит

217 Gibran K. Sand and foam. L.: Heinemann, 1972. – P. 7. 218 Там же, P. 52. 219 Там же, P. 58. 220 Там же, P. 43. 221 Gibran K. Jesus the son of man. L.: Penguin, 1997. – P. 7. 222 Там же, P. 5. 223 Там же, P. 175.

95

персонификация моря и ветра: “And the voice of the sea was in those two words,

and the voice of the wind and the trees” (В этих словах отзывались голоса моря,

ветра и деревьев)224. Эти элементы природы участвуют в сравнении: “And your

laughter like the waves of the white sea” (Твой смех подобен плеску белоснежных

волн)225.

Адаптивный стиль произведений Амина ар-Рейхани не способствует

культурной трансляции автора, главной чертой которой является подлинный

рассказ о своей культуре по большей части для неподготовленной публики.

Однако даже при анализе произведений, в которых автор не берет на себя роль

культурного транслятора, можно проследить элементы концептуализации,

присущие не только для одного писателя, но для группы писателей одной эпохи,

что подтверждает информативность исследования способов выражения

ментальности и идентичности в языке. Перечисленные выше ключевые слова и

ассоциаты являются связующими элементами и в книгах Амина ар-Рейхани, и в

книгах Михаила Нуайме. Рассматривая менталитет и идентичность в качестве

социолингвистической категории, необходимо изучать социальные процессы и

феномены в непосредственном взаимодействии с семантическим полем языка.

Таким образом, анализ кросс-культурной литературы может дать ответы на

широкий круг вопросов: от художественных и лингвистических до

социокультурных.

2.2 Стилистическая конвергенция в произведении «Книга Халида» Амина

ар-Рейхани

Процесс вербализации мышления, а также конструирование вербальных и

ментальных структур в тексте можно охарактеризовать в равной степени как

224 Там же, P. 16. 225 Там же, P. 220.

96

опосредованное, так и спонтанное явление. Текстовые ассоциации напрямую

связаны со стратегией автора, но смысловое развертывание текста происходит в

большей степени интуитивно. Таким образом, если послойный анализ концепта

с помощью текстовых ассоциатов относится к осознанной авторской передаче

смысла, то отбор стилистических и лексических средств принадлежит

интуитивной творческой сфере писателя. Наиболее интенсивно распределение

лексических и стилистических средств происходит в микроконтексте

конвергенции. Воздействие на читателя происходит на эстетическом и

эмоциональном уровнях. Компоненты стилистической конвергенции становятся

одним целым в процессе передачи информации. Представляя концептуальную

структуру текста как результат порождения и взаимодействие художественных

концептов, можно свести роль стилистической конвергенции к актуализации

структур знания посредством мобилизации тезауруса и стимулировании

ассоциативно-смысловых полей, что в конечном итоге ведет к представлению

концептуальной картины мира автора текста.

В процессе послойного анализа концепта отбирались референтные с

изучаемым концептом лексемы. На 62 страницах были отмечены слова и

выражения, относящиеся к концепту ПУТЬ, среди которых только десять

страниц содержали разрозненные упоминания о пути и путешествии, остальные

же слова и выражения были объединены в стилистически насыщенные единства,

характеризуемые стилистической конвергенцией. Первый отрывок,

насыщенный по смыслу и литературным оборотам, встречается уже на первых

страницах произведения. Так, философские рассуждения о жизненном пути

начинаются с метафоры: «Orientals seldom adventure into that region of fancy and

fabrication so alluring to European and American writers; for, like the eyes of huris,

our vanity is soft and demure. This then is a book of travels in an impalpable country,

an enchanted country, from which we have all risen, and towards which we are still

rising. It is, as it were, the chart and history of one little kingdom of the Soul, – the

Soul of a philosopher, poet and criminal. I am all three, I swear, for I have lived both

97

the wild and the social life. And I have thirsted in the desert, and I have thirsted in the

city: the springs of the former were dry; the water in the latter was frozen in the pipes.

That is why, to save my life, I had to be an incendiary at times, and others a footpad.

And whether on the streets of knowledge, or in the open courts of love, or in the parks

of freedom, or in the cellars and garrets of thought and devotion, the only saki that

would give me a drink without the asking was he who called himself Patience…”226.

Этот отрывок начинается со сравнения (Orientals and European and

American writers) и метафоры (adventure into that region of fancy), внутри которой

содержится аллитерация с целью благозвучия (fancy and fabrication). Завершает

первое предложение скрытая авторская ирония о скромности восточного

менталитета (like the eyes of huris, our vanity is soft and demure). Метафора

продолжается использованием эпитетов (an impalpable country, an enchanted

country) и противопоставлений (the wild and the social life; the desert and the city;

dry and frozen).

Завершает отрывок пространственная метафора (on the streets of knowledge,

or in the open courts of love, or in the parks of freedom, or in the cellars and garrets of

thought and devotion) и олицетворение (he who called himself Patience).

Определенную ритмическую организацию отрывку придают

параллельные конструкции – And I have thirsted in the desert, and I have thirsted in

the city; the springs of the former were dry; the water in the latter was frozen in the

pipes.

Этот отрывок имеет непосредственную связь с отрывком на следующей

странице: «For we are all tourists, in a certain sense, and this world is the most ancient

of monuments. We go through life as those pugreed-solar-hatted Europeans go through

Egypt. We are pestered and plagued with guides and dragomans of every rank and

shade; ‒ social and political guides, moral and religious dragomans: a Tolstoy here, an

226 Rihani A. The book of Khalid. NY: Melville house publishing, 2011. – P. 4.

98

Ibsen there, a Spencer above, a Nietzche below. And there thou art left in perpetual

confusion and despair. Where wilt thou go? Whom wilt thou follow?”227.

Здесь метафора туризма начинается с авторского составного эпитета

(pugreed-solar-hatted Europeans). Автор использует аллитерацию (pestered and

plagued) и контекстуальную метонимию и литературные аллюзии (a Tolstoy here,

an Ibsen there, a Spencer above, a Nietzche below), завершая мысль риторическими

вопросами с устаревшими местоименными формами (Where wilt thou go? Whom

wilt thou follow?)

От общих и абстрактных рассуждений о жизни автор переходит к

описанию жизненного пути как череду препятствий и тягот, представляющих

собой своеобразную инициацию перед дальнейшим духовным развитием и

становлением: «The voyage to America is the Via Dolorosa of the emigrant; and the

Port of Beirut, the verminous hostelries of Marseilles, the Island of Ellis in New York,

are the three stations thereof. And if your hopes are not crucified at the third and last

station, you pass into the Paradise of your dreams. If they are crucified, alas! The gates

of the said Paradise will be shut against you, the doors of the hostelries will be slammed

in your face; and with a consolation and a vengeance you will throw yourself at the

feet of the sea in whose bosom some charitable Jonah will carry you to your native

strands”228.

В этом отрывке метафора построена на культурной и религиозной аллюзии

к крестному пути Христа, или пути страданий перед входом в рай (the Via

Dolorosa; stations; crucified; Paradise): последний эпизод из жизни Иисуса Христа

и его пройденный путь под тяжестью креста, а также аллюзии к библейской

легенде о пророке Ионе (Jonah), которого поглотил кит и продержал во чреве три

дня и три ночи. После раскаяния во грехе кит извергнул из себя Иону.

227 Там же, P. 5. 228 Там же, P. 33.

99

Контекстуальные синонимы, отличающиеся по силе и интенсивности (shut;

slammed), придают отрывку определенный накал и образуют градацию.

Обрываясь, метафора сменяется ходом повествования, когда вдруг нить

мысли вновь появляется в произведении, давая новый ход прежнему

литературному обороту: «And is this the gate of Paradise or the port of some

subterrestrial city guarded by the Jinn? What a marvel of enchantment is everything

around us! What manifestations of industrial strength, what monstrosities of wealth

and power, are here!” 229 . Восхищение передается восклицательными

предложениями и гиперболой (monstrosities of wealth and power). Однако в этом

восхищении звучит скрытое сомнение в абсолютной пользе и благе плодов

нового мира. В вопросе о подземном городе, охраняемом джинном, эпитет

подземный (subterrestrial) не является традиционно положительным, а джинн в

арабской мифологии является сущностью весьма противоречивой, с блестящим

умом и смекалкой, который может обернуться как добром, так и величайшим

злом.

Художественный перифрастический оборот a marvel of enchantment (New

York) перебрасывает мостик к следующей стилистической конвергенции при

помощи связующих лексем: this enchanted city 230 и disenchanted 231 , carry the

cross232.

Следующий отрывок раскрывает характер путешественника: «These are

sturdy and adventurous foreigners whom the grumpy officers jostle and hustle about.

For neither poverty, nor oppression, nor both together can drive a man out of his

country, unless the soul within him awaken. Indeed, many a misventurous cowering

peasant countries to live on bread and olives in his little village, chained in the fear of

dying of hunger in a foreign land. Only the brave and daring spirits hearken to the voice

229 Там же, P. 37. 230 Там же, P. 38. 231 Там же, P. 39. 232 Там же

100

of discontent within them. They give themselves up to the higher aspirations of the

soul, no matter how limited such aspirations might be, regardless of the dangers and

hardship of a long sea voyage, and the precariousness of their plans and hopes. There

may be nothing noble in renouncing one’s country, in abandoning one’s home, in

forsaking one’s people; but is there not something remarkable in this great move one

makes? Whether for better or for worse, does not the emigrant place himself above his

country, his people and his Government, when he turns away from them, when he goes

forth propelled by that inner self which demands of him a new life233?

Отрывок наполнен контекстуальными синонимами (sturdy and adventurous;

jostle and hustle about; brave and daring; aspirations and hopes), а также

синонимами, которые создают эффект нарастания интенсивности (renouncing

one’s country, in abandoning one’s home, in forsaking one’s people). Эти синонимы

ни в коем случае не создают избыточности, но придают рассуждению

определенный восточный колорит, который проявляется в прозе в детальном

описании явлений с использованием большого количества перифраз и

синонимов, отражающих все богатство литературного языка. В отрывке широко

используется антитеза, которая наряду с функцией контраста выполняет

связующую роль в контексте, помогая следить за мыслью автора (adventurous и

misventurous; cowering и brave and daring). Безусловно, контекстуальные

синонимы и противопоставления придают определенный ритм и звучание

тексту.

Метафора пути переносится на сферу внутренней жизни, как, например, в

следующем отрывке: «Live thine own life; think thine own thoughts; keep developing

and changing until thou arrive at the truth thyself. Go thy way, O my Brother. And if

my words lead thee to Juhannam, why, there will be a great surprise for thee. There

thou wilt behold our Maker sitting on a flaming glacier waiting for the like of thee.

And he will take thee into his arms and poke thee in the ribs, and together you will

233 Там же

101

laugh and laugh, until that glacier become a garden thou a flower therein. Go thy way,

therefore; be not afraid. And no matter how many tears thou sheddest on this side, thou

wilt surely be poked in the ribs on the other. Go‒thy‒but‒let Nature be thy guide;

acquaint thyself with one or two of her laws ere thou runnest wild”234.

Здесь видна тесная связь с концептуальной метафорой «Жизнь – это

дорога», которая проявляется в следующих словах и выражениях: arrive at the

truth, go thy way, thy guide. Устаревшие грамматические формы, характерные для

поэтической возвышенной речи, добавляют благозвучия (thine, thou, thyself, thy,

thee, sheddest, wilt, ere, runnest). Кроме того, это напутствие приобретает оттенок

проповеди за счет стилизации под архаичную церковную речь. Здесь мы видим

смешение стилей возвышенного и сниженного (tears thou sheddest и be poked in

the ribs). Жонглирование стилями весьма характерно для данного писателя, т.к.

этот прием очень помогает в выражении иронии по отношению к героям и к

самому себе. Но это скрытая, очень тонкая ирония, которая направлена на себя в

первую очередь. Ирония состоит в том, что человек слишком мал и немощен,

незначителен по силе, но гораздо сильнее духом. Это напоминание о том, что

нельзя слишком серьезно относиться к себе, но помнить о безграничном и

всемогущем Абсолюте. Метафора ледника, превращающегося в цветущий сад, а

также олицетворение природы (Nature be thy guide) в сочетании с

замысловатыми формами и игрой стилей придают отрывку красочность и

выразительность, а также несут главный смысл автора о присутствии Бога и

возможности обратиться к нему со своими помыслами. Но путь к Богу лежит

через природу, т.е. уединение и самосозерцание, обращение вглубь себя и

познание своей души.

Концепт пути и концептуальная метафора «Жизнь – это дорога» отчетливо

прослеживается в следующем отрывке:

234 Там же, P. 73.

102

«But often in his wanderings and divagations of thought does he give us fresh

proof of the truism that no two opposing elements meet and fuse without both losing

their original identity. You may place the bit of contentment in the mouth of ambition,

so to speak, and jog along in your sterile course between the vast wheat fields groaning

under the thousand-toothed plough and the gardens of delight swooning with devotion

and sensuality…. This, through the labyrinths of doubt and contradiction, is the

pinnacle of faith he would reach…. ‘I have frequently moved and removed between

extremes; I have often worked and slept in opposing camps…. Ambition and

Contentment are the night and day of my life-journey…. Ay, while sweating in the

tortuous path, I never cease to cherish the feeling in which I was nourished; the West

for me means ambition, the East, contentment…’”235.

Отглагольные существительные (wanderings and divagations) и глаголы

движения (jog along in your sterile course; moved and removed between extremes)

показывают всю метафизику пути: метания ума, сомнения, противоречие

мыслей. Автор мастерски показывает динамику духовного развития, говоря о

жизни как о путешествии (life-journey). Трудность пути и метафора тягостной и

мучительной дороги жизни (while sweating in the tortuous path) венчается неким

балансом, равновесием и верой (the pinnacle of faith he would reach; to cherish the

feeling in which I was nourished; the West for me means ambition, the East,

contentment).

Рассмотрим путь интеллектуального развития и его метафорическое

обрамление в тексте: “And thus, if we did not often hallo, Khalid, like a huntsman

pursuing his game, would lose himself in the pathless, lugubrious damp of the forest.

If we did not prevent him at times, holding firmly to his coat-tail, he would desperately

pursue the ghost of his thoughts even on such precipitous paths to those very depths in

which Socrates and Montaigne always felt at home”236.

235 Там же, P. 221. 236 Там же, P. 224.

103

Аллитерация в тексте (pathless; precipitous paths; depths) на фонетическом

уровне связывает лексемы, тем самым подсказывая мысль автора:

интеллектуальный путь не менее извилистый и опасный, чем духовный.

Метафора погони и опасности заблудиться (a huntsman; lose himself; pursue)

создают эффект тревожности. Аллюзии к философии Сократа и Монтеня еще

более ярко подчеркивают опасность интеллектуальных изысканий, которые без

должной сноровки и осторожности могут привести к трагедии.

Следующая метафора дороги наполняет собой весь отрывок,

благозвучность которого составляет повторяемость согласных звуков в

ключевых словах (freedom, faith; health, hope; suffering, struggling): “On the high

road of the universal spirit the world, the whole world before me, thrilling and

radiating, chanting of freedom, faith, hope, health and power, and joy. Back to the City,

O Khalid, ‒ the City where Truth, and Faith, and Honesty, and Wisdom, are ever

suffering, ever struggling, ever triumphing”237.

Олицетворение в отрывке придает важность философии героя (Truth, and

Faith, and Honesty, and Wisdom, are ever suffering, ever struggling, ever triumphing).

Далеко не полный список примеров стилистической конвергенции,

объединенных общей темой, показывает, что самыми частотными

стилистическими приемами в анализируемых отрывках являются метафора,

олицетворение, антитеза, аллитерация и параллелизм. Первые три приема

отвечают за насыщенность и информативность, в то время как последние два

придают ритмическую организацию и особое звучание. Особенности

поэтической прозы арабо-американского писателя проявляются в построении

богатых и живых образов, которые дополнены благозвучием, создаваемым на

лексическом и фонетическом уровнях. Испокон веков арабская литературная

традиция строилась не столько на информативности, сколько на

эмоциональности и красноречии, а также сложности форм и выражений, которые

237 Там же, P. 225.

104

служили искусственным препятствием для читателя, тем самым становились

еще ценнее и элитарнее.

2.3 Когнитивно-стилистический анализ названий глав и частей

художественных текстов Амина ар-Рейхани, Джебрана Халиля Джебрана и

Михаила Нуайме

Анализ заглавий произведений и названий глав важен как на

предтекстовом, так и на посттекстовом уровнях. На начальном этапе

интерпретационное поле только формируется, в то время как на финальном этапе

концептуальная картина уже полностью сформирована, что позволяет вернуться

к начальному этапу и сопоставить ожидания и результаты. Для начала приведем

заглавия произведения и выборочно выделим названия глав. Выбор будет

осуществляться на основе схожести тем и лексем.

The Book of Mirdad

1. Mirdad unveils himself, and speaks on Veils and Seals

3. The Holy Triune and the Perfect Balance

7. Micayon and Naronda hold a nocturnal chat with Mirdad who hints to them

of the coming Flood and bids them to be ready

10. On Judgement and the Judgement Day

11. Love is the Law of God. Mirdad divines estrangement between two

companions, calls for harp and sings hymn of the New Ark.

13. On Prayer

19. Logic and Faith. Self-denial is self-assertion. How to arrest the Wheel of

Time. Weeping and Laughing

31. The Great Nostalgia

105

35. Sparks upon the Godward Path

The Prophet

1. On Joy and Sorrow

2. On Clothes

3. On Crime and Punishment

4. On Laws

5. On Time

6. On Prayer

7. On Religion

8. The Farewell

The Book of Khalid

Al-Fatihah

Via Dolorosa

The Cellar of the Soul

Flounces and Ruffles

The Kaaba of Solitude

Signs of the Hermit

To God

On the Open Highway

Когнитивно-стилистический анализ глав произведений, объединенных

одной темой, рожденных в одну эпоху и являющихся плодами одной социально-

106

культурной среды, позволяет вскрыть внутреннюю структуру смысла

произведений. Несмотря на некоторую тематическую цельность, структурно и

стилистически произведения разнятся. Так, анализируя произведения Михаила

Нуайме и Халиля Джебрана, можно заметить их схожесть построения уже на

уровне заглавий. Даже не вчитываясь в тексты произведений, наименование

заглавий нам подсказывает смысловую направленность авторов, что объяснимо,

так как заголовок является сильным элементом текста, а значит, концептуально

и стилистически значимым. Коммуникативно-прагматический эффект

достигается как с помощью семантико-стилистических языковых средств, так и

за счет активизации определенных структур знания у читателя.

Прежде чем переходить к названиям глав, обратим внимание на заголовки

произведений трех писателей: The Book of Khalid (Ameen Rihani), The Prophet

(Kahlil Gibran) и The Book of Mirdad (Mikhail Naimy). Заголовок понимается как

глубинное образование, определяемое и структурированное согласно

когнитивным принципам. Рассмотрение языковых характеристик заголовка

позволяет глубже понять лингвистический потенциал лексических единиц. Здесь

две посессивные конструкции и одна назывная. Эмотивно-оценочный эффект

достигается при рассмотрении всех трех заголовков вместе. Если рассматривать

лишь The Book of Khalid и The Book of Mirdad, то смысловая нагрузка the book

не может быть раскрыта полностью, а всплывает лишь наиболее очевидное

значение: 1. A written or printed work consisting of pages glued or sewn together

along one side and bound in covers 1.1 A literary composition that is published or

intended for publication as a book. Следующее значение уже более красноречиво и

подталкивает читателя в нужном направлении: 1.2 A main division of a literary

work of the Bible (English Oxford Living Dictionaries). Сама конструкция с

предлогом of вместо притяжательного ‘s дает стимул для ассоциаций чего-то

более глобального, чем просто обычная книга. Однако The Prophet дает

правильный когнитивный фокус и понимание замысла авторов. Словарные

значения названия произведения выводят нас на тему религии и визионерства: 1.

107

A person regarded as an inspired teacher or proclaimer of the will of God. 1.3 A person

who advocates or speaks in a visionary way about a new cause or theory (Oxford

Living Dictionaries). На предтекстовом этапе активизируются следующие

фрагменты знаний: 1. Religion, 2. Prophecy, 3. Spiritual life. Компоненты

фрагментов знаний, содержащихся в названиях глав, можно отнести к трем

перечисленным выше пунктам. 1. Religion: The Holy Triune and the Perfect

Balance, the Judgement Day, Love is the Law of God, Sparks upon the Godward Path

(The Book of Mirdad by Mikhail Naimy); On Prayer, On Religion (The Prophet by

Khalil Gibran); Al-Fatihah, Via Dolorosa, To God (The book of Khalid by Ameen

Rihani). 2. Prophecy: Micayon and Naronda hold a nocturnal chat with Mirdad who

hints to them of the coming Flood and bids them to be ready (The Book of Mirdad by

Mikhail Naimy); Signs of the Hermit (The book of Khalid by Ameen Rihani) 3.

Spiritual life: Love is the Law of God. Mirdad divines estrangement between two

companions, calls for harp and sings hymn of the New Ark, Logic and Faith. Self-

denial is self-assertion. How to arrest the Wheel of Time. Weeping and Laughing (The

Book of Mirdad by Mikhail Naimy); The Cellar of the Soul, The Kaaba of Solitude,

Signs of the Hermit, On the Open Highway (The book of Khalid by Ameen Rihani).

Безусловно, эта классификация условна и у нее нет четко очерченных границ,

однако общность и цельность тем всех трех произведений просматривается

наиболее ясно.

Теперь попробуем найти точки соприкосновения произведений,

рассматривая названия глав, и детерминируем концепты, к которым они

восходят. Так, например, можно выделить общие элементы произведений,

относящиеся к концепту ОДЕЯНИЕ: Mirdad unveils himself, and speaks on Veils

and Seals (The Book of Mirdad by Mikhail Naimy); On Clothes (The Prophet by Khalil

Gibran); Flounces and Ruffles (The book of Khalid by Ameen Rihani). К концепту

ПУТЬ можно отнести следующие названия глав: Sparks upon the Godward Path

(The Book of Mirdad by Mikhail Naimy); On the Open Highway, Via Dolorosa (The

book of Khalid by Ameen Rihani); The Farewell (The Prophet by Khalil Gibran).

108

На предтекстовом уровне, как мы видим, можно извлечь большой объем

информации, основываясь на заглавиях произведений и названиях глав, однако

невозможно на этом этапе постичь весь смысловой объем, который раскроется

полностью лишь в ходе чтения текста. Что касается семантической особенности

заглавия, то необходимо отметить его динамическую природу, так как

смысловой потенциал заголовка может меняться и подвергаться корректировки

по ходу чтения художественного произведения.

При проведении когнитивно-стилистического анализа заглавия

произведения осуществляется поиск и отбор внутритекстовых средств, которые

выдвигают концептуально значимые компоненты, определяющие динамику

развития заглавия. К внутритекстовым средствам относятся стилистические

приемы и стилистически окрашенные языковые единицы, а также

индивидуально-авторские графические средства.

2.4 Роль иноязычных вкраплений в выдвижении авторского смысла

Исследуя тексты, относящиеся к мультикультурной литературе,

достаточно часто попадаются иноязычные вкрапления, которые выполняют

определенные функции в художественной литературе. Эти иноязычные

вкрапления можно классифицировать по-разному. И.Р. Гальперин говорит о

варваризмах и иностранных словах. Варваризмы частично ассимилированы,

однако ощущаются иностранными. Хотя они и тяготеют к периферии языка, они

составляют его часть и выполняют свою функцию в тексте. Иностранные слова

не входят в корпус языка и не упоминаются в словаре за исключением

приложений, в которых даны наиболее употребительные иностранные слова238.

В этимологическом словаре русского языка встречаются термины «варваризмы»

и «экзотизмы» или слова для обозначения предметов быта, не имеющих аналогов

238 Гальперин, И. Р. Стилистика английского языка : учебное пособие /- М.: Высшая школа, 1970.-336 с.

109

и являющихся новыми для читателя239. В тексте экзотизмы могут поясняться не

напрямую, а посредством контекстуального окружения, которое намекает на

область или сферу употребления слова. Если сопоставить варваризмы и

экзотизмы, то первые более ассимилированы и в зависимости от характера

употребления могут стать «фактом речи», в отличие от экзотизмов, которые

отличаются редкостью и новизной, но для характеристики определенных

аспектов жизни общества употребляются узуально. Кузина М.А. в статье

«Экзотизмы v. Варваризмы: функционирование в англоязычном

художественном дискурсе (на примере мультикультурных романов авторов

индийского происхождения)» выделяет типы иноязычных слов согласно степени

их ассимиляции: частично освоенные, неосвоенные и полностью освоенные.

В.В. Кабакчи вводит широкое понятие ксеноним, который охватывает и

варваризмы, и экзотизмы, и заимствования и обозначает им языковую единицу,

за которой стоят явления чужой культуры240.

Термин «иноязычные вкрапления» был предложен А.А. Леонтьевым241 и

в дальнейшем получил освещение у С. Влахова, С. Флорина, С.И. Маниной и др.

Исследование феномена иностранных слов, или иноязычных вкраплений, важно

в области стилистики текста, переводоведения, литературоведения и

когнитивной лингвистики. Иноязычные вкрапления в текстах художественной

литературы выполняют разные функции. Так, И.Р. Гальперин выделял функцию

создания колорита, быта и атмосферы иной культуры. Иноязычные вкрапления

способствуют созданию хронотопа, или локально-темпоральной атмосферы.

Еще одной функцией иностранных слов является создание стилистического

приема несобственно-прямой речи. Использование иноязычной лексики в

несобственно-прямой речи персонажа добавляет детали и элементы к его образу,

239 Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка. М.: Просвещение, 1971. − С. 245. 240 Кабакчи, В. В. Практика англоязычной межкультурной коммуникации : учеб. пособие /- СПб.: Союз, 2007.-326 с. 241 Леонтьев А.А. Иноязычные вкрапления в русскую речь// Вопросы культуры речи. М.: Наука, 1966. − С. 66

110

а также помогают раскрыть замысел автора произведения. Иностранные

вкрапления могут служить для выразительности и красочности речи. В

диссертационном исследовании Коломейцевой Е.Б. приведен ряд функций

иноязычных вкраплений в художественном тексте, некоторые из которых

особенно актуальны для данного исследования: 1) аттрактивно-экспрессивная,

где иноязычная лексика выступает стилистическим приемом для привлечения

внимания на каком-то отрывке текста, 2) эмотивная функция состоит в описании

эмоциональных всплесков героев произведения, 3) интертекстуальная функция

заключается в передаче цитаты, мысли, аллюзии к текстам и явлениям другой

культуры, 4) лейтмотивная функция 242 . Функция создания лейтмотива

представляет наибольший интерес в свете выдвижения наиболее значимой и

важной информации для автора. Хотя и другие функции могут служить этой же

цели в той или иной степени.

В зарубежной лингвистике исследуют «переключение кодов», когда

говорят об иноязычных вкраплениях. В основном подобные исследования

ведутся в сфере коммуникации, но в последнее время уделяют внимание и

письменным текстам. Примечательны работы исследователей, посвященные

письменным текстам в вопросе «переключения кодов»: Moyer243, Callahan244,

Carla Jonsson 245 . В основном исследования строятся на модели Carol Myers-

Scotton, впервые представленной в книге Duelling Languages и разработанной в

последующих трудах246 , на семантической модели Джона Дж. Гумперца247 и

модели Питера Ауэра 248 , однако следует упомянуть, что данные модели

242 Коломойцева Е. Б. Иноязычные вкрапления в современном художественном тексте (на материале английского языка) : дис. … кандидата филол. наук : 10.02.04 / - СПб., 2016. - 200 с. 243 Moyer M.G. Bilingual conversation strategies in Gibraltar. L: Routledge, 1998. − P. 215–234. 244 Callahan L. Spanish/English Codeswitching in a Written Corpus. Amsterdam: Studies in Bilingualism, 2004. – 183 p. 245Jonsson C. Code-switching in Chicano Theater: Power, Identity and Style in Three Plays by Cherríe Moraga. PhD Dissertation. Umea: Umea University, 2005. – 284 p. 246 Myers-Scotton C. Social Motivations for Code-Switching. Oxford: Oxford University Press, 1993. – 192 p. 247 Gumperz J. Discourse Strategies. Cambridge: Cambridge University Press, 1982. – 225 p. 248 Auer P. The pragmatics of code-switching: A sequential approach. One Speaker, Two Languages, Cross-disciplinary Perspectives. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. − P. 115-135.

111

первоначально применялись для изучения феномена «переключения кодов» в

устной речи.

Что касается прагматической функции «переключения кодов»,

иноязычных вкраплений, экзотизмов и варваризмов, она заключается в

воздействии на адресата, а также в создании особого пространства, в котором

будет отражена идентичность автора. В художественном тексте иностранные

слова, как правило, выделены с целью привлечения внимания. Однако частотны

и случаи, когда иностранное слово или реалия никак не обозначены в тексте, тем

не менее их значения понятны читателю благодаря контексту. В каждом

конкретном случает они несут свою смысловую нагрузку и стилистически

маркированы. Иноязычные вкрапления содействуют, таким образом, в решении

определенных художественных задач.

Для адекватной оценки иноязычного вкрапления и его роли, а также

закономерности распределения иностранных слов в произведении необходим

квалитативный анализ текста, который сводится к разным способам и видам его

интерпретации, в том числе и интерпретации когнитивной информации.

Квалитативный анализ позволяет проанализировать текст в его целостности,

выбирая разные элементы анализа на каждом этапе в соответствии с целями и

задачами исследователя. Однако на начальном этапе необходим анализ с

привлечением квантитативного метода. Статистические данные позволят

выявить некоторые закономерности распределения иностранных единиц в

тексте с тем, чтобы направить анализ и интерпретацию в нужное русло.

Рассмотрим роль иноязычных вкраплений в произведении Амина ар-

Рейхани «Книга Халида». В силу того, что автором романа выступает писатель

сиро-ливанского происхождения, то очевидно, что преобладающее число

иностранных слов взято из арабского литературного языка. Методом

количественного анализа были выделены 162 единицы, которые относятся к

арабскому языку, не считая аллюзий, пословиц и авторских неологизмов. Такое

112

количество иноязычных вкраплений не может не затруднять чтение

художественного произведения, однако рассматривая текст в

лингвостилистическом и лингвокогнитивном аспектах, распределение

иностранных слов в тексте и их анализ может стать одним из способов

дешифровки смыслового кода писателя. Первое, что бросается в глаза, –

неравномерность распределения иностранных слов в тексте, что также является

приемом автора. Произведение Амина ар-Рейхани повествует об эмигрантском

опыте двух друзей арабов в Америку, или, скорее, об опыте миграции, т.к. во

второй части произведения друзья Халид и Шакиб возвращаются на родину.

Соответственно, во второй части произведения иностранных вкраплений

гораздо больше, они уже чаще оформлены во фразы и выделены курсивом.

Таким образом, автор нас погружает в атмосферу и колорит родной страны

героя. Однако и в первой части мы находим достаточно много арабских слов,

аллюзий и вкраплений, но они часто не выделены курсивом и относятся к

наиболее известному пласту арабской культуры. Это, прежде всего, явления и

определения из сферы религии, быта и культуры. Так, самыми частотными

являются обращения к Богу (Allah; Billah; Mashallah; Allahu akbar), упоминания

ада (Juhannam), дьявола (Izraïl, Iblis) и рая (Jannat). Из слов, относящихся к быту

и атмосфере, наиболее частотным оказалось название блюда из чечевицы

(Mojadderah), напитков (arak), а также тех, кто их разносит (saki; sakka), разные

сорта табака (chobok of hasheesh; smoke of gunjah), названия одежды (aba; aliat),

птиц (bulbul), явления религиозной жизни (zikr; muazzen, muhdi), приветствие

(salaam), народные песни (Mulayiah). Перечисленные слова можно найти в

разных словарях с соответствующей пометой. Таким образом, являясь частью

другой культуры, они все же более или менее известны стороннему

наблюдателю.

Вторая часть книги пестрит иностранными вкраплениями, которые

представляют собой транслитерированные арабские фразы: dakhilak (I’m at your

mercy); Ya Muhtaram (O Reverend); Ya habibi (O my love); Ya Gazalty (O my Doe

113

or Dove); Awafy (Allah give you strength); Yallah (keep it up); Wassalmu aleik и

Marhaba (приветствия). Здесь встречаются более специфичные названия реалий

быта и атмосферы: masnad (leaning pillow); beit (one room house); zeffah (wedding

procession); wadi (river or stream); athafa (little kitchen). Также встречаются

названия качеств mafsudin (sophisticated), наименования людей иной культуры

franje (Europeans) и mutafarnejin (europenised), americaniyah (American woman),

названия классов людей ansab (pedigrees); род занятия mudir (manager), слова из

политической жизни государства dowla (empire), dastur (constitution), отдельные

слова из интеллектуальной сферы qasïdahs (quatrains of poems), inkhitaf

(abstraction, levitation), sinksar (hagiography), а также отдельные слова howdaj (bed

carried by a camel), kabrit (sulphur), названия мест и городов Hajar, Kaaba.

Некоторые перечисленные слова участвуют в образовании фразовых сочетаний,

авторских образных выражений, а также в модификациях уже известных

фразеологизмов, пословиц и поговорок. Так, место в Саудовской Аравии

употребляется вместо города Ньюкасл в поговорке carrying dates to Hajar249, тогда

как в оригинале carrying coals to Newcastle, что в обоих случаях означает

бесполезный и ненужный труд. В авторском выражении мы встречаем

употребление слова aliat: more devils under an aliat than under the hat of a Jesuit250.

Наименования дьявола и ангела смерти часто участвуют во фразовых

образованиях. Интересна авторская модификация известной английской

поговорки со словом Izraïl: wisdom which keeps the doctor and Izraïl away251. Этим

именем в исламе называют приближенного к Богу ангела смерти, таким образом

выражение передает отдаление смертного часа. Другое обозначение дьявола

встречается во фразе to be idle is to open the door for Iblis252. Здесь леность и

бездельничанье связаны с низвергнутым ангелом, олицетворением пороков и

греховности: the sluggishness which Iblis decks and titivates253. Иностранные слова

249 Rihani A. The book of Khalid. NY: Melville house publishing, 2011. – P. 16. 250 Там же, P. 50. 251 Там же, P. 45. 252 Там же, P. 193. 253 Там же, P. 198.

114

часто встречаются в метафорах: the howdaj of falsehood254 и the Kaaba of solitude255

Наименование Бога встречается во фразовых сочетаниях: Allah brought you to me,

and Allah will bring you again256.

Отдельно стоит упомянуть иностранные слова, которые встречаются

наиболее часто в тексте. У этих слов есть особые функции в построении текста

и смысла. Они организуют внутритекстовое пространство особым образом с тем,

чтобы читатель мог воспринять идею произведения так, как было задумано

автором. Частотность определенных иностранных вкраплений в тексте говорит

об определенной задумке писателя, это своего рода система сигналов для

распределения и направления внимания читателя.

Рассмотрим использование слова, обозначающего традиционное

ливанское блюдо из зеленой чечевицы и риса с названием муджадара

(mojadderah). В тексте оно употреблено 18 раз, из них 16 в первой части и лишь

2 раза во второй. Являясь частью родной культуры, это блюдо выступает

индикатором ностальгических настроений: she cooks mojadderah for them as is

done in the mother country257. Можно наблюдать следующий ассоциативный ряд,

связанный с этим блюдом: soothing effect on the nerves, cheerfulness, a beatific state

of mind, a royal delight258. Это блюдо, подобно хлебу, является базовой ценностью

и в определенном смысле мерилом нравственности: you are a good-for-nothing

loafer; you don’t deserve the mojadderah you eat259; now, methinks I deserve my

mojadderah. And not until you do likewise, will you deserve yours260. Оно является

моральным кодом: he would as life be a victim of success as to forgo his

mojaderrah261.

254 Там же, P. 159. 255 Там же, P. 171. 256 Там же, P. 87. 257 Там же, P. 45. 258 Там же, P. 47. 259 Там же, P. 74. 260 Там же, P. 75. 261 Там же, P. 78.

115

Среди глаголов, которые употребляются вместе с муджадарой, – глаголы

cook 262 , deserve 263 , forgo 264 , eat 265 , crave 266 , partake 267 . Это слово выделено

курсивом на протяжении всего текста в отличие от других иностранных слов,

таким образом автором подчеркивается его особая роль в тексте. На протяжении

глав первой части книги это понятие выступает связующей нитью с родиной и

теплом родного края, чем и объясняется его частотность, затем в ходе

повествования, когда герои возвращаются на родину, роль этого слова и понятия

ослабевает. В обыденной жизни ливанцев это блюдо имеет свое символическое

значение, свой шарм и обаяние. Неудивительно, что оно заняло такое важное

место в эмигрантской литературе.

Другим ориентиром в произведении выступают слова, относящиеся к

полю духовно-религиозной жизни. Причем говоря о религии, нужно иметь в

виду мировую религию, а не какую-то конкретную конфессию или

вероисповедание. Понятия рая и ада, а также Бога и дьявола употребляются в

произведении очень часто. Продуктивность слов дьявол (Iblis), ангел смерти

(Izraïl) была упомянута чуть выше, где были приведены выражения, в составе

которых фигурировали данные слова. Слово Бог (Allah) появляется в тексте 42

раза, не считая взываний к Богу (Billah; Mashallah). Слово Allah встречается в

объектных словосочетаниях: Praised be Allah 268 , участвует в построении

метафор: I am a Dervish at the door of Allah. And I am a Spirit in Allah’s house269,

или We shall live near to Allah a life of purest joy270, а также участвует в построении

антитезы: one is permitted to commune with any of Allah’s ministers of grace or

spirits of Juhannam271 , где Allah противопоставляется преисподней Juhannam.

262 Там же, P. 258. 263 Там же, P. 75. 264 Там же, P. 118. 265 Там же, P. 117. 266 Там же, P. 85. 267 Там же, P. 65. 268 Там же, P. 69. 269 Там же, P. 83. 270 Там же, P. 152. 271 Там же, P. 125.

116

Allah является единственным пристанищем страждущего сердца, а также

надеждой на прекрасную жизнь: we shall live near to Allah a life of purest joy, of

true happiness272. Встречаются атрибутивно-посессивные словосочетания в роли

восклицания: Life of Allah, I was stunned273, или Thou son and slave of Allah274, а

также Vesture of Allah 275 . Часто встречается употребление сокращенного

варианта религиозной фразы на английском с арабского: Do come up, the peace

of Allah upon thee276 вместо: May the peace and blessings of Allah be upon you ( السالم

Анализ встречающихся фраз и высказываний позволяет .(عليكم ورحمة هللا وبركاته

говорить об их эмотивной составляющей. Даже если само высказывание с

использованием слова Allah относится к устойчивым или даже клишированным

образованиям, в более широком контексте его употребление связано с огромной

эмоциональной составляющей.

Иностранные вкрапления в произведении выступают индикатором

смысловой и стилистической насыщенности отрывка текста. Например, шестая

глава произведения «Книга Халида» под названием «Рюши и оборки» (Flounces

and Ruffles) выступает развернутой метафорой-рассуждением об оборках и

рюшах мира, т.е. о том, что, в сущности, придумано людьми и чему уделяется

огромное внимание, но, что по сути, по мнению автора, лишено значения. Так, в

этой главе встречаются иностранные фразы с арабского: ya habibi (O my Love),

ya Gazalty (O my Doe or Dawn or both). Тут же встречаются слова- реалии:

mojadderrah, mulayiah. Четыре раза упоминается Бог (Allah) и один раз ад

(Juhannam). Allah употребляется в метафоре the divine flounces of the Vesture of

Allah277 в конце произведения после перечисления многочисленных «рюшей и

оборок» мира, тем самым наращивая интенсивность и достигая пика в конце

рассуждения.

272 Там же, P. 152 273 Там же, P. 113 274 Там же, P. 155 275 Там же, P. 158 276 Там же, P. 120 277 Там же, P. 158

117

Как видно из примеров, роль иноязычных вкраплений в

мультикультурном романе сложно переоценить. Автор прибегает к ним не

только когда необходимо упомянуть явление или реалию, чтобы познакомить их

с читателем. Их значимость в художественном тексте выходит далеко за рамки

номинативной функции. Эти слова выступают маяком, который направляет

мысль писателя в определенное русло. Иностранные фразы часто относятся к

смысловому полю «любовь» (ya habibi (O my Love), ya Gazalty (O my Doe or

Dawn or both)), а также к смысловому полю «религия» (Allah; Juhannam (Hell);

Jannat (Heaven); Iblis (Devil); Izraïl (Angel of Death)). К ним относится и название

традиционного блюда (Mojadderah), которое не только служит наименованию

блюда или ознакомлению читателя с частью кулинарной культуры писателя, а

указывает на особую функцию его в тексте, на его роль индикатора смысловых

подтекстов. Его появление в тексте предвещает важный этап в духовном

переосмыслении мира и себя в этом мире. Как видно из примеров выше, его

название употребляется в составе морально-оценочных высказываний, где

поведение героя порицается или одобряется, а также возвращает к мысли о

родине и постоянном сравнении родного края и новой земли. Иностранные

фразы с арабского часто встречаются в эмоциональной речи главного героя,

обращенной к любимой. Обращение к родному языку может свидетельствовать

о важной задаче передать искренность чувств, душевных переживаний. С

психологической точки зрения, это доказательство подлинности чувств, идущих

из глубины души, где связь с корнями наиболее крепка. Реалии на арабском

погружают читателя в иной мир, мир восточной культуры, и автор сделал это

намеренно, вкрапляя свой текст экстралингвистическими наименованиями. Об

особом месте религии и формировании собственного морально-этического кода

говорит обилие иностранных вкраплений ассоциативно-семантического поля

религии. В поисках собственного духовного и философского пути главный герой

обращается к разным сферам: быту, любви, труду, религии и ее отрицании, и

других. Этот путь для читателя становится более отчетливым и заметным с

118

помощью авторских средств акцентуации внимания, в числе которых, как мы

увидели, видную роль занимают иностранные вкрапления в тексте.

2.5 Графические средства выдвижения в произведениях Амина ар-Рейхани,

Михаила Нуайме и Джебрана Халиля Джебрана

Различные средства графического акцентирования могут широко

применяться для реализации определенного эффекта, стилистического и

смыслового. Визуальная контрастность в тексте способствует экспликации

стилистически выделенной информации, что направляет внимание читателя на

определенные участки текста и способствует активизации определенных

фрагментов знаний. Индивидуально-авторское использование графических

средств в тексте рассматривается как один из типов выдвижения концептуально-

релевантной информации. К графически выделенным элементам можно отнести

размер шрифта и его изменение, знаки препинания, деление на абзацы, а также

разнообразные вставки. Хотя графические средства традиционно относят к

нижнему уровню организации текста, их роль не стоит преуменьшать.

Попробуем рассмотреть примеры графического выделения в

произведениях арабо-американских писателей и выявить их роль в передаче

авторских смыслов и замыслов.

Амин ар-Рейхани использует графические средства выделения в ряде

случаев. В частности, примеры использования курсива относятся к словам и

фразам арабского происхождения, о которых речь шла в главе о роли

иноязычных вкраплений в тексте. Курсивом в произведении также выделены

отрывки в начале каждой части книги. Произведение подразделено на три части:

To Man; To Nature; To God. В свете проведенного концептуального анализа

произведения можно предположить, что предлог to в данном случае

употребляется с целью выражения направления действия в сторону чего-либо

119

(кого-либо). Восстановив фразу полностью, мы получим: Path to Man; Path to

Nature; Path to God. Обратимся к первому отрывку первой части произведения:

No matter how good thou art, O my Brother,

Or how bad thou art, no matter how high or how

low in the scale of being thou art, I still would believe

in thee, and have faith in thee, and love thee.

For do I not know what clings to thee, and what

beckons to thee? The claws of the one and the wings

of the other, have I not felt and seen? Look up,

therefore, and behold this World-Temple, which, to

us, shall be a resting-place, and not a goal. On the

border-line of the Orient and Occident it is built, on

the mountain-heights overlooking both. No false gods

are worshipped in it, − no philosophic, theologic, or

anthropomorphic gods. Yea, and the god of the

priests and prophets is buried beneath the Fountain,

which is the altar of the Temple, and from which

flows the eternal spirit of our Maker − our Maker

who blinketh when the Claws are deep in our flesh,

and smileth when the Wings spring from our Wounds.

Verily, we are the children of the God of Humour,

and the Fountain in His Temple is ever flowing.

120

Tarry, and refresh thyself, O my Brother, tarry, and

refresh thyself.

Khalid.278

Перед нами короткий поэтический отрывок, который вызывает прямые

ассоциации с молитвой или религиозным гимном. Однако в отличие от

религиозной молитвы, здесь обращение идет к человеку (O my Brother). Такая

стилизация достигается архаически возвышенной тональностью, которая

проявляется в использовании устаревших грамматических (blinketh; smileth) и

форм местоимений (thou; thee; thyself), что приближают язык к форме притчи.

Любой религиозный текст или молитва содержат в себе ценностно-оценочные

элементы, прагматическая функция которых сводится к наставлению и

толкованию верного духовного пути. Поэтому в отрывке широко используются

антитеза (good − bad; high − low), контекстуальные антонимы (to cling − to beckon;

the claws − the wings; resting place-goal). Ритмико-мелодическая организация

текста, которая свойственна религиозным речитативам, здесь достигается

параллельными конструкциями (No matter how good thou art, or how bad thou art,

no matter how high or how low) повтором-эпифорой (I still would believe in thee,

and have faith in thee, and love thee; No false gods, no philosophic, theologic, or

anthropomorphic gods), а также связующим повтором, который носит название

анадиплосис (flows the eternal spirit of our Maker − our Maker who blinketh when

the Claws are deep in our flesh). Заканчивается отрывок абсолютным повтором

(Tarry, and refresh thyself, O my Brother, tarry, and refresh thyself). Также автор

соблюдает рамку в отрывке: он начинает свою проповедь с обращения − им же и

заканчивается отрывок (O my Brother). Другой важной чертой религиозных

текстов, которая присутствует и в данном отрывке, является символизация. За

словами clings and beckons, claws and wings стоят антитетичные понятия добра и

зла, порока и добродетели. Аллегоричность фонтана несет огромное

278 Там же, P. 10

121

символическое значение источника духовного спасения и жизни. Фонтан

занимает важное место как в исламской, так и в христианской теологии. В

христианстве, согласно Откровению (22:1), из источника, фонтана жизни текут

райские реки. В исламе испить воды источника значит получить высшее знание.

Стилизация под молитву достигается базовыми словами, несущими значение

веры и религии: faith, love, believe, World-Temple, altar, God, priests. Однако вера

здесь связана не с религиозно-конфессиональным убеждением, а с силой духа.

Тематически этот отрывок связан с мыслями главного героя во второй части

книги: “But my faith in man is as strong as my faith in God. And as strong, too,

perhaps, is my faith in the future world-ruling destiny of America. To these United

States shall the Nations of the World turn one day for the best model of good

Government; in these United States the well-springs of the higher aspirations of the

soul shall quench the thirst of every race-traveller on the highway of emancipation; and

from these the United States the sun and moon of a great Faith and a great Art shall

rise upon mankind”279 (Но моя вера в человека так же сильна, как и в Бога.

Настолько же сильна, возможно, моя вера в мироуправленческую судьбу

Америки. Все нации мира однажды обратятся к Соединенным Штатам в качестве

лучшей модели хорошего Государства; именно в Соединенных Штатах Америки

фонтаны высших устремлений души утолят жажду каждого путника на дороге

раскрепощения; и со стороны Америки засветят солнце и луна великой Веры и

Искусства и одарят своими лучами все человечество). В этом отрывке главными

выступают слова: faith, well-springs, race-traveller on, highway of emancipation. Мы

видим пересечение ассоциативно-семантических полей, компоненты которых

вербализуют художественный концепт «путь». Здесь путь представляет собой

направление в сторону прогресса и просветления всего человечества. Вера в

человека сродни религиозной, но здесь она лишена привычных догматов и

279 Там же, P. 110

122

ограничений и выступает высшим знанием, необходимым для утоления

духовного и интеллектуального голода.

Рассмотрим авторское обращение к природе, стилизованное под молитву:

O Mother eternal, divine, satanic, all encompassing,

all-nourishing, all-absorbing, O star-diademed,

pearl-sandaled Goddess, I am thine forever and ever:

whether as a child of thy womb, or an embodiment

of a spirit-wave of thy light, or a dumb blind

personification of thy smiles and tears, or an ignis-fatuus

of the intelligence that is in thee or beyond thee,

I am thine forever and ever: I come to thee, I prostrate

my face before thee, I surrender myself wholly to

thee. O touch me with thy wand divine again; stir

me once more in thy mysterious alembics; remake me

to suit the majestic silence of thy hills, the supernal

purity of thy sky, the mystic austerity of thy groves,

the modesty of thy slow-swelling, soft-rolling streams,

the imperious pride of thy pines, the wild beauty and

constancy of thy mountain rivulets. Take me in thine

arms, and whisper to me of thy secrets; fill my senses

with thy breath divine; show me the bottom of thy terrible

spirit; buffet me in thy storms, infusing in me of

123

thy ruggedness and strength, thy power and grandeur;

lull me in thine autumn sun-downs to teach me in the

arts that enrapture, exalt, supernaturalise. Sing me

a lullaby, O Mother eternal! Give me to drink of

thy love, divine and diabolic; thy cruelty and thy

kindness, I accept both, if thou wilt but whisper to me

the secret of both. Anoint me with the chrism of

spontaneity that I may be ever worthy of thee. −Withdraw

not from me thy hand, lest universal love and

sympathy die in my breast. − I implore thee, O Mother

eternal, O sea-throned, heaven-canopied Goddess, I

prostrate my face before thee, I surrender myself

wholly to thee. And whether I be to-morrow the

censer in the hand of thy High Priest, or the incense

in the censer, − whether I become a star-gem in thy

cestus or a sun in thy diadem or even a firefly in thy

fane, I am content. For I am certain that it shall

be for the best. − Khalid.280

Начинается отрывок с художественного перифраза (O Mother eternal,

Goddess вместо Nature) и целой сетью авторских эпитетов (divine, satanic, all-

encompassing, all-nourishing, all-absorbing, star-diademed, pearl-sandaled sea-

throned, heaven-canopied). Оценочные элементы, выражаемые на языке системой

280 Там же, P. 96

124

эпитетов, характерны для религиозных текстов и выполняют функцию

наставлений. Здесь мы также находим устаревшие формы (thy, thine, thee), а

также примеры антитезы (divine - diabolic; divine - satanic; smiles - tears). Для

усиления эффекта используется повтор фраз (I am thine forever and ever; I prostrate

my face before thee, I surrender myself wholly to thee), что ритмически обрамляет

отрывок. В этом отрывке используются явления градации: нарастание

эмоционального эффекта (I come to thee, I prostrate my face before thee, I surrender

myself wholly to thee; enrapture, exalt, supernaturalise) и обратный эффект,

именуемый антиклимакс и характеризующийся резким спадом (a star-gem in thy

cestus or a sun in thy diadem or even a firefly in thy fane). Символика источника

знаний передается светом и огнем (a spirit-wave of thy light, an ignis-fatuus of the

intelligence, sun, cestus), водой и сосудами (mysterious alembic, streams and

rivulets), а также воздухом и ароматом (breath divine, incense). Соединение с

природой выражается метафорой евхаристии, или приобщении к божественным

тайнам (anoint me; give me to drink), в результате которого мир познается как

единое целое, где противоположности не разводятся, а видятся полюсами

единого (thy breath divine – thy storms; thy smiles and tears; thy love, kindness – thy

cruelty). Суфийское понимание мирового синтеза близко автору и отражает его

позицию в отношении материального мира. У писателя очень передовые для

своего времени взгляды относительно Востока и Запада. Он искренне убежден,

что, разделяя и классифицируя, мы лишь обедняем нашу природу и не даем

развитие потенциалу, тогда как мир совсем не делим, но является одним алмазом

с разными гранями, которые при определенном повороте и ракурсе дает свету

перетекать из одного конца в другой.

Третий отрывок является завершающим и заключает в себе основную

мысль, которая будет разворачиваться в полной мере в последней части романа.

Это послание-молитва содержит в себе все перечисленные в прежних отрывках

черты, присущие религиозным текстам и речитативам: архаизация (thee; thy),

ритмика, организованная через повтор (I sought thee in vain) и параллельные

125

конструкции (I sought thee long, and long in vain; what have I found; have I found;

Who shall supply; Who shall point out), а также символизация, о которой речь

пойдет дальше.

In the religious systems of mankind, I sought

thee, O God, in vain; in their machine-made dogmas

and theologies, I sought thee in vain; in their

churches and temples and mosques, I sought thee long,

and long in vain; but in the Sacred Books of the

World, what have I found? A letter of thy name, O

God, I have deciphered in the Vedas, another in the

Zend-Avesta, another in the Bible, another in the

Koran. Ay, even in the Book of the Royal Society

and in the Records of the Society for Psychical Research,

have I found the diacritical signs which the infant

races of this Planet Earth have not yet learned to

apply to the consonants of thy name. The lisping infant

races of this Earth, when will they learn to pronounce thy name entire?

Who shall supply the Vowels

which shall unite the Gutturals of the Sacred

Books? Who shall point out the dashes which compound

the opposite loadstars in the various regions of

thy Heaven? On the veil of the eternal mystery are

126

palimpsests of which every race has deciphered a consonant.

And through the diacritical marks which the

seers and paleologists of the future shall furnish, the

various dissonances in thy name shall be reduced, for

the sake of the infant races of the Earth, to perfect

harmony. —Khalid.281

Если прежде благозвучие выражалось в построении определенных фраз и

слов, то в этом отрывке звуки заглушены словами, которые передают скрытый

смысл религиозного звучания (diacritical signs; Vowels; Gutturals; a consonant;

dissonances). Среди религиозных аллюзий (the Sacred Books of the World, the

Vedas, the Zend-Avesta, the Bible, the Koran) особое значение приобретает

отсылка к Ведам, так как содержащиеся в них мантры имеют важную звуковую

и ритмическую основу. Гармония звука предвещает мировую гармонию. Для

писателя, который был воспитан в христианской вере, не является типичным

такое понимание гармонии и единения с Богом, но для писателя, впитавшим

арабскую литературную традицию, где эстетизм формы возведен в Абсолют,

такое видение является органичным.

Проанализировав все три отрывка, выделенных автором курсивом, можно

убедиться в их стилистической общности: они написаны одним языком и их

объединяет общность стилистических приемов. Они предваряют каждую часть

произведения и сообщают квинтэссенцию авторской мысли и философии,

раскрывающихся непосредственно в последующих главах. Эти отрывки

представляют собой книгу в книге: именно они являются как бы «словом»

Халида, а само произведение представляет собой повествование о нем.

Структура книги в книге, или повествование в повествовании, характерно для

281 Там же, P. 202

127

литературы Востока, однако, как ранее уже говорилось, это произведение

является неким сплавом, причудливым по форме, выдержанным в традиции

романтиков европейской и западной литературы с восточным налетом и

колоритом.

В произведении Михаила Нуайме присутствуют отрывки, выделенные

курсивом, и поэтические вставки. С помощью анализа выделенных фрагментов

текста можно раскрыть причину их акцентуации автором. В произведении

«Книга Мирдада» первый отрывок, встречающийся в произведении, находится

на шестьдесят третьей странице в девятой главе под названием: “ The Way to

Painless Life. Companions Would Know if Mirdad Be The Stowaway”. В отрывке

встречаются два элемента, коррелирующих с концептом ПУТЬ. Первым

элементом выступает лексема way в значении a road, track, or path for travelling

along (Oxford Living Dictionaries). Вторым элементом является слово stowaway в

значении a person who stows away on a passenger vehicle (Oxford Living

Dictionaries). Безусловно, что первая ассоциация, возникающая при слове

безбилетник, или безбилетный пассажир, связана с неким путешествием,

странствием, поездкой. Теперь обратимся к отрывку:

So think as if your every thought were to be etched in fire upon the sky for all and

everything to see, for so, in truth, it is.

So speak as if the world entire were but a single ear intent on hearing what you

say. And so, in truth, it is.

So do as if your every deed were to recoil upon your heads. And so, in truth, it

does.

So wish as if you were the wish. And so, in truth, you are.

128

So live as if your God Himself had need of you His life to live. And so, in truth,

He does.282

Все предложения отрывка одинаково начинаются с союза so и

заканчиваются фразой And so, in truth, правда, само окончание фразы разное, в

зависимости от предиката в главном предложении, таким образом, здесь

встречаются рамочный повтор и анафора. Весь отрывок наполнен парами: to

think – a thought; to do – a deed; to wish – a wish; to live – a life, что в сочетании с

повелительным наклонением придает отрывку еще больший побуждающий

эффект, целью которого является призвать читателя к обновляющей духовной и

интеллектуальной деятельности. Расположение глаголов в повелительном

наклонении несет определенную смысловую нагрузку. Автор располагает их в

порядке очередности и важности, по нарастанию. Этот прием градации, где live

обладает максимальной значимостью и совокупностью значений, вмещающий в

себя все остальные глаголы (think, speak, do, wish). Постепенное нарастание

является важной чертой профетического языка, где главной функцией выступает

морально-этическое воздействие на читателя. Использование стилистических

приемов здесь призвано для того, чтобы соединить временное с безвременным,

текущую ситуацию с вечным.

В одиннадцатой главе под названием: “Love is The Law of God Mirdad

Divines Estrangement between Two Companions, Calls for Harp and Sings Hymn of

the New Ark.” В этом названии концепт ПУТЬ переплетается с божественным,

духовным. Самым главным элементом странствия выступает слово ark, которое

совмещает библейское и архаическое значения: 1 (In the Bible) the ship built by

Noah to save his family and two of every kind of animal from the Flood; Noah’s ark.

1.1 (archaic) A ship or boat (Oxford Living Dictionaries). Здесь является важной

ассоциация с музыкой. Общеизвестно, что арфа (the harp) является символом

282 Naimy M. The book of Mirdad. NY: Watkins Publishing, 2011. − 191 p.

129

гармонии, звуки которой раскрывают непостижимую сущность вселенной.

Звуки музыки и символ музыкального инструмента присутствует не только в

книге Михаила Нуайме, но и в произведениях Халиля Джебрана и Амина ар-

Рейхани. Музыка неизменно сопровождает героев в их странствиях, является

неотъемлемой частью концепта ПУТЬ. Обратимся к отрывку в конце главы,

который представляет собой поэтическую вставку:

God is your captain, sail, my Ark!

Though Hell unleash her furies red

Upon the living and the dead,

And turn the earth to molten lead,

And sweep the skies of every mark,

God is your captain, sail, my Ark!

Love is your compass, ply, my ark!

Go north and south, go east and west

And share with all your treasure chest.

The storm shall bear you on its crest

A light for sailors in the dark.

Love is your compass, ply, my Ark!

Faith is your anchor, ride, my Ark!

Should thunder roar, and lightning dart,

And mountains shake and fall apart,

And man become so faint of heart

As to forget the holy spark,

130

Faith is your anchor, ride, my ark!283

В силу того, что отрывок принадлежит к стихотворной форме, ему присущи

ритм и рифма. Однако представляется важным, в первую очередь, выделить

ключевые слова: God, captain, sail, sailors, Ark, love, faith, compass, anchor. Ark

здесь имеет особое символическое значение: это и искупление, и спасение, и

возрождение. В христианской традиции под ковчегом подразумевается церковь

и Божье покровительство. Также ковчег олицетворяет собой микрокосм284. Здесь

мотив путешествия передается метафорой странствия на корабле по морю, где

Бог выступает капитаном судна, любовь – компасом, а вера – это якорь. Повтор

конструкции (God is your captain, sail, my Ark), а также параллельные

конструкции (Love is your compass, ply, my Ark; Faith is your anchor, ride my Ark;

go north and south, go east and west) акцентируют внимание на основных

элементах развернутой метафоры. Приведенная здесь метафоризация созвучна с

метафорой из книги Джебрана Халиля Джебрана «Песок и Пена»: “It is a good

ship and our Captain is able” 285 . По форме мы видим сложную строфу, где

четверостишия опоясывающие и сочетаются с двустишием. В сложной строфе

присутствуют и полные рифмовки (abbbaa). По структуре в стихотворении

четырехстопный хорей сочетается с четырехстопным ямбом, а в середине в

хорей вклинивается пиррихий. Такое соединение ускоряет ритм, а повтор фраз и

рифмовки обеспечивает смысловую акцентуацию. Таким образом, переплетение

символического и поэтического помогает автору достичь определенные способы

воздействия на читателя.

Стихотворный отрывок из двадцать девятой главы также важен с точки

зрения ассоциаций, которые возникают при чтении и которые формируют

представления у читателей.

283 Там же, P. 72 284 Трессидер, Дж. Словарь символов : книга / - М. : ФАИР-ПРЕСС, 2001.-448 с. 285 Gibran K. Sand and foam. L.: Heinemann, 1972. – 62 p

131

Froze is the song on the frost-bitten lips

Of my harp.

And ice-bound the dream in the ice-bound heart

Of my harp.

Where is the breath that shall thaw out your song,

O my harp?

Where is the hand that shall rescue the dream,

O my harp? -

In the dungeon of Bethar.

Mendicant wind, go and beg me a song

Of the chains

In the dungeon of Bethar.

Sly rays of Sun, go and filch me a dream

From the chains

Of the dungeon of Bethar.

Sky-wide was spread of my eagle the wing,

And beneath it I was king.

Now but a waif and an orphan am I,

And an owl rules my sky.

For my eagle has flown to an aerie afar –

To the dungeon of Bethar.286

286 Naimy M. The book of Mirdad. NY: Watkins Publishing, 2011. – P. 146

132

В этом отрывке идет обращение к звукам арфы и лучам солнца и ветру. Роль

музыки и музыкальных инструментов (the harp), как упоминалось ранее,

является значительной в произведениях арабо-американских писателей. Ветер

тоже очень символичен. В арабской культуре, как и в русской, ветер несет

перемены (mendicant wind). Этот отрывок представляет собой запутанный

клубок метафорических связей и аллюзий. Местом, куда устремляются мысли и

где остались мечты, выступает башня города-крепости Бейтар (dungeon of

Bethar), хранящая скорбные для еврейского народа воспоминания о падении

первого и второго храмов. Мелодичность отрывку придает аллитерация (froze-

frost-bitten; breath-thaw; sly-sun; waif-orphan).

Исследование индивидуально-авторских средств графического

выдвижения в конкретных произведениях позволяет понять мотивацию писателя

и тот смысл, который он вкладывает в текст посредством акцентирования

внимания на тех или иных участках текста. Как правило, эти отрывки связаны с

мотивом путешествия и содержат элементы художественного концепта ПУТЬ.

Во всех проанализированных отрывках прослеживаются схожие стилистические

методы и приемы. Как правило, в этих фрагментах преобладают синтаксические

и фонетические стилистические приемы, которые создают благозвучие и

мелодичность, а также задают ритм и обеспечивают рифму.

2.6 Роль иллюстраций в выдвижении концептуальных смыслов в

произведениях Джебрана Халиля Джебрана и Амина ар-Рейхани

На примере художественных текстов арабо-американских писателей начала

XX века были рассмотрены различные способы выдвижения концептуальных

смыслов, в числе которых были стилистические, индивидуально-авторские

графические приемы и другие регулятивные средства, стимулирующие

познавательную деятельность читателя. Однако есть и другие средства

выдвижения концептуальных смыслов, которые не относятся к лингвистике, но

133

непосредственно соприкасаются с художественными литературными тактиками,

направляющими внимание читателя.

Одним из нетрадиционных средств передачи мыслей и философии писателя

можно считать авторские иллюстрации. Одним из монументальных примеров

такого рода можно считать творчество Уильяма Блейка: его картины и

иллюстрации к произведениям привлекали внимание писателя сиро-ливанского

происхождения Халила Джебрана, который заимствовал художественные и

литературные приемы талантливого поэта и гравера. Первоначальной страстью

Халила Джебрана было именно изобразительное искусство, и лишь десятилетия

спустя он сосредоточился на литературном поприще, где совместил два своих

таланта: талант писателя и талант иллюстратора.

Роль авторских иллюстраций в лингвистическом плане призрачна и

иллюзорна, однако если говорить не только о стилистическом, но и когнитивном

анализе и выдвижении концептуальных смыслов в тексте, художественные

иллюстрации можно рассматривать как дополнительный источник, помогающий

раскрыть скрытый авторский смысл и подтекст.

У Халила Джебрана иллюстрации расположены рядом с текстом и

содержат основные элементы его поэтической прозы. Общим для всей плеяды

писателей арабского происхождения является символ триединства (Triune), а

также особое значение несет в себе море, что мы и видим на первом рисунке в

книге «Пророк» 287 . Во фрагменте, относящемся к изображению, находим

следующие строчки: “Let not the waves of the sea separate us now, and the years you

have spent in our midst become a memory”288. В тексте море олицетворяется с

живым и сущим, от которого зависит исход настоящего и который предвещает

будущее.

287 147. Gibran K. The prophet. NY: ALFRED A. KNOPF, 1977. – P. 9 288 Там же, P. 8

134

На другом рисунке мы наблюдаем важный символ, которому уделено

основное внимание в анализе произведений. Это дорога, или путь, который

бесконечен и наполнен духовным смыслом. Схематичное изображение

стрелочника, в руках которого лук и условно натянутая стрела, может означать

мироздание, модель мира. Как и на многих рисунках художника, здесь важным

элементом выступает триединство человекар 289 . Здесь ключевой фразой

выступает: “The archer sees the mark upon the path of the infinite, and He bends you

with his might that His arrows may go swift and far” (Gibran 1977, 18). Здесь

метафора лука и стрелочника, образ которого принимает Бог и дает путь

человеку, воплощению его духа.

В последней главе произведения иллюстрация отличается от всех

предыдущих своим мистицизмом и загадочностью. Глава посвящена отъезду

главного героя и его последнему напутствию провожающим его людям. На

рисунке изображено всевидящее око в центре ладони, которая символизирует

всемогущую и направляющую руку. Обрамление из крыльев говорит о

постоянном пути и движении, а море, соединяющееся с небом, является

символом бездонности и бесконечности 290 . Теперь обратимся к строчкам,

отражающим ту же мысль в словах: “Patient, over patient, is the captain of my ship.

The wind blows, and restless are the sails; Even the rudder begs direction; Yet quietly

my captain awaits my silence. And these my mariners, who have heard the choir of the

greater sea, they too have heard me patiently”291. Здесь метафора и олицетворение,

элементы ведущего концепта «Путь» раскрывают мысль автора, в которой

капитан – это Бог, а море – жизнь, где корабль является символом процесса

жизни, или прохождения пути.

В книге Амина ар-Рейхани также есть иллюстрации, автором которых

выступает Халил Джебран. Их всего три, и они знаменуют начало трех частей

289 Там же, P. 19 290 Там же, P. 95 291 Там же, P. 94

135

произведения. Первая часть под названием To Man, повествует о приключениях

и жизненных препятствиях главного героя, однако эти препятствия

материальные, приземленные, не касающиеся его духовных исканий и

переживаний. Главным элементом картины выступает сфинкс, чей символ

чрезвычайно многогранен292. Согласно греческой традиции, сфинкс выступает

хранителем мудрости, однако существуют и ассоциации с пороком распутства.

Само содержание первой части полностью раскрывает эту загадку, а

иллюстрация служит намеком, о чем пойдет речь. Первые строчки после

изображения следующие: “No matter how good thou art, O my Brother, or how bad

thou art, no matter how high or how low in the scale of being thou art, I still would

believe in thee, and have faith in thee, and love thee”293.

Вторая часть произведения называется To Nature и повествует о

спасительной, целебной и восстанавливающей силе природы. В центре

изображения, предваряющего вторую часть книги, располагается круг с

человеком внутри (Rihani 2011, 95 (рис.5)). Круг полисемантичен и его трактовка

зависит от фокуса рассмотрения символа. Судя по строкам внизу изображения,

этот круг говорит о круговороте в природе, о зарождающей силе природы, о

возвращении к ней и исцелении в ней: “ Mother eternal, divine, satanic, all

encompassing, all-nourishing, all-absorbing, O star-diademed, pearl-sandaled

Goddess, I am thine forever and ever: whether as a child of thy womb, or an

embodiment of a spirit-wave of thy light, or a dumb blind personification of thy smiles

and tears, or an ignis-fatuus of the intelligence that is in thee or beyond thee, I am thine

forever and ever: I come to thee, I prostrate my face before thee, I surrender myself

wholly to thee” 294 . Ключевые слова здесь, служащие подсказкой к образу

иллюстратора: eternal, all encompassing, all-absorbing, thy womb, ignis-fatuus.

Эпитеты к слову природа подчеркивают ее всеобъемлющую и всепоглощающую

292 Rihani A. The book of Khalid. NY: Melville house publishing, 2011. – P. 9 293 Там же 294 Там же, P. 95

136

сущность, а сравнение с чревом объясняет ее зарождающую силу. Латинское

слово ignis-fatuus, означающее призрачную надежду, а буквально блуждающий

огонек, здесь олицетворяет затерявшийся в дебрях познания лучик сознания.

Как видно, иллюстрации могут служить дополнительным источником,

помогающим раскрывать авторский смысл, однако важно отметить, что

иллюстрации и изображения могут служить лишь вспомогательным средством

дешифровки авторского кода, тогда как основной акцент, конечно, делается на

язык.

137

Рисунок 1

138

Рисунок 2

139

Рисунок 3

140

Рисунок 4

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ

В соответствии с целями и задачами диссертационного исследования был

проведен комплексный лингвостилистический анализ отдельных произведений

писателей-иммигрантов арабского происхождения начала XX века.

Произведения одной эпохи писателей сиро-ливанского происхождения

объединены общими культурными, философскими и религиозными

принципами. Их художественные, литературные и эстетические вкусы во

многом схожи. Литературное наследие этих именитых арабо-американских

писателей значительно и представляет огромный интерес в свете

лингвокультурологии, литературоведения, когнитивной лингвистики и

лингвостилистики. Под влиянием двух культур и традиций формируется

особенный психокультурный фон для формирования идентичности. Социологи

и культурологи говорят о «гибридной идентичности», вобравшей дух родной

141

культуры и веяние новой среды, в которой оказался носитель идентичности.

Найти «квинтэссенцию» ментальности и признаки идентичности можно в

разных аспектах, отталкиваясь от соответствующих средств и методов. В

лингвистике основным инструментом выступают лингвистические методы,

анализу подвергается язык. Однако язык не есть «вещь в себе», его роль

многогранна и обширна: язык выступает хранилищем знаний и памятью народа,

он впитывает в себя социальные и культурные веяния, он отражает характерные

черты носителей этого языка. В силу этого исследование на базе

лингвистических методов не может быть полным, необходим

междисциплинарный подход для выявления особенностей и черт носителей

языка. Поставленные задачи требовали использования следующих методов:

метод стилистического анализа и метод наблюдения для выявления фигур речи

и особенностей индивидуально-авторского использования стилистических

приемов в рамках выдвижения концептуальных и культурных смыслов;

описательный метод для интерпретации, систематизации и обобщения

полученных данных; сравнительно-сопоставительный метод при исследовании

реализации художественного концепта, типов выдвижения в различных

художественных произведениях; метод концептуального анализа при

исследовании представления средствами выдвижения текстообразующего

концепта ПУТЬ.

В ходе анализа были выявлены и исследованы основные способы

выдвижения концептуальных смыслов произведений, а также описан

художественный концепт ПУТЬ, вобравший в себя помимо универсальных

культурных особенностей сугубо национально-этнические элементы. Так, из

уникальных особенностей концепта ПУТЬ, которые уходят в арабскую культуру,

можно отнести связь с музыкой и отдельными музыкальными инструментами,

природными явлениями моря и ветра, а также с религиозно-духовной

составляющей. Среди средств авторского акцентирования наиболее культурно и

национально отмеченными можно назвать использование иноязычных

142

вкраплений и иллюстраций в тексте. Другим средством выдвижения выступает

стилистическая конвергенция, которая характеризуется рядом черт, присущих

арабской литературной традиции. Так, наиболее важный вид приемов составляет

фонетический пласт, т.е. фонетические стилистические приемы, создающие

мелодичность и благозвучие речи.

Объединение средств и методов из разных дисциплин позволило

рассмотреть творчество писателей с разных сторон и выявить определенные

черты, присущие только им, как носителей одной родной культуры и впитавших

плоды новой культуры, в которой они оказались впоследствии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Мироощущение человека является многоплановой конструкцией,

содержащей в себе мнения, оценки, общественные нормы, идеи. Оно

одновременно и субъективно, и объективно. Индивидуально-личностный

характер мировосприятия накладывается на коллективное восприятие, образуя

неповторимый сплав. Язык является вербальной сферой, в которой

закодированы представления, знания и отношения.

Художественный текст является одним из вербальных источников для

изучения национальной картины мира, концептуальной картины мира,

ментальности и менталитета. Словесное художественное творчество,

безусловно, отражает в большей степени индивидуально-авторскую картину

мира, однако важно отметить, что индивидуальные представления, как правило,

формируются на базе уже существующих знаний и концепций. Исследование

концептуального пространства художественного текста включает в себя

рассмотрение идейно-эмоциональной системы и системы художественных

образов, т.е. пластической картины мира. Когнитивный подход к тексту

предполагает исследование значимых лексем текста, так как они ментально и

эмоционально насыщенны и составляют слои ключевых концептов. Согласно

143

утверждению Ю.М. Лотмана, художественный текст обладает «культурной

памятью», таким образом, читатель включается в межкультурный диалог, где

переплетаются разные взгляды и традиции295. Погружаясь в художественный

мир текста, читатель соотносит свою картину мира с предложенной автором и

знакомится с новым образом действительности. Для автора художественный

текст может служить площадкой для имплицитного выражения своих взглядов,

а также способом осмысления или переосмысления окружающей его

действительности. Диалогичность, интертекстуальность и

полихудожественность выходят на первый план, прежде всего, в

мультикультурной литературе, к которой, безусловно, относится арабо-

американская литература. Созвучным с понятием «мультикультурной

литературы» выступает понятие «кросс-культурная, или контактная»,

литература, так как автор текста использует неродной язык, чтобы обратиться к

иностранному читателю. Помимо языкового аспекта в кросс-культурном

произведении художественной литературы проявляются важные для понимания

этничности и ментальности элементы, заключающиеся в специфике самого

произведения, теме, стилистике. Автор непроизвольно синтезирует

литературные традиции и сравнивает прежний и нынешний образы жизни.

Особенный интерес представляет кросс-культурная концептуализация

иноязычной ментальности в мультикультурной литературе, которая является

сложным ментальным процессом. Декодирование скрытых концептуальных

смыслов, заложенных автором, дает понимание этнокультурных особенностей

как самой языковой личности, так и отдельной группы людей, к которой эта

личность относится.

В связи с поставленными задачами необходимо широкое теоретическое и

практическое осмысление текста. Таким образом, важно исследовать

лингвокогнитивный и лингвокультурный уровни художественного текста,

295 Лотман, Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства / - СПб.: Академический проспект, 2002.- C. 129-132

144

проследить, как художественное мышление раскрывается в художественной

картине мира. Именно в художественной картине мира как внутренней

индивидуальной модели мира содержится ментальная основа творчества,

включающая в себя и индивидуально-авторские концепты, и коллективные

универсальные концепты, то есть «безобъемные чистые смыслы»296. К более

индивидуально-выраженным и персонализированным можно отнести

художественные концепты. Психологическая сложность художественного

концепта заключается в его огромном ассоциативном и образном потенциале, а

также богатстве эмотивных смыслов. Говоря об огромной доле личностного в

художественном концепте, не следует недооценивать его коллективную

значимость. Источником концептуального пространства художественного

текста является национальная и языковая картины мира. При анализе языка

художественного текста важно отметить роль языковой личности персонажа в

постижении авторского мировоззрения. Речь персонажа является

«идеологемой», передающая «особую точку зрения на мир»297. Художественное

произведение является творческой реакцией автора на окружающую его

действительность, его отношением к течению событий.

Мультикультурная литература вызывает огромный интерес ученых разных

областей, в том числе и лингвистов, главным образом потому, что ее можно

рассматривать как палимпсест, представляющий собой наслоение разных

пластов информации. Таким образом, при отсутствии интерференции на уровне

языка как системы текст не лишен налета чужого. Эта текстовая особенность

обладает научной привлекательностью. Текст, относящийся к кросс-культурной,

контактной, или мультикультурной литературе, находится на пересечении

нескольких культур. Писатель же является одновременно переводчиком и

интерпретатором своей и чужой культур. Обилие концептуальных

296 Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры : книга / - М.: Языки русской культуры, 1997.- С. 38 297 Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики : Избранные труды / М. М. Бахтин. - М: Художественная литература, 1975. С.145-146

145

билингвальных особенностей в тексте мультикультурной арабо-американской

литературы дает возможность рассмотреть и изучить как черты автохтонной

идентичности, так и особенности, приобретенные авторской личностью в связи

с глубоким погружением в новую культуру.

В качестве материала были проанализированы художественные

произведения арабо-американской литературы первой половины XX века,

авторы которых относили себя к сиро-американской школе писателей: Амин ар-

Рейхани «Книга Халида» (Ameen Rihani “The Book of Khalid”,1911), Михаил

Нуайме «Книга Мирдада» (Mikhail Naimy “The Book of Mirdad”,1948), Джебран

Халиль Джебран «Пророк», «Песок и пена», «Иисус Христос – Сын

Человеческий» (Khalil Gibran “The Prophet”,1923, “Sand and Foam”, 1926, “Jesus,

The Son of Man”, 1928). Все произведения имеют общую художественную

составляющую, восходящую к художественному концепту ПУТЬ, который в

процессе смысловой и языковой реализации в тексте раскрывает некоторые

этноцентричные элементы арабской культуры, а также признаки прямой и

обратной кросс-культурной интерференций. Послойный анализ

художественного концепта выявляет элементы как прямой кросс-культурной

концептуализации, так и обратной. Сочетания языковых и образных средств

западной литературы, а также символов, оценок и представлений восточной

культуры создает значительный эстетический эффект.

В литературном произведении элементы художественного концепта

распределены таким образом, чтобы наиболее эффективно создавать эффект

деавтоматизации, т.е. привлечения внимания читателя к максимально ценным с

информативной и образной точек зрения отрывкам произведения. Тактики

направления внимания разнятся от автора к автору и от произведения к

произведению. У Амина ар-Рейхани превалирует стилистическая конвергенция

и присутствуют некоторые графические средства, у Джебрана Халиля Джебрана

графические средства стоят на первом месте, а у Михаила Нуайме большую роль

146

играют заглавия. Чтобы получить полную художественную картину, необходим

всесторонний подход для анализа произведений- лингвистический, когнитивный

и экстралингвистический.

За ключевыми словами, стимулирующими ассоциативные ряды и

ассоциативно-смысловые поля, а также участвующими в построении

стилистических приемов, стоят символы и представления, важные для культуры

арабофона. Их рассмотрение в различных типах выдвижения в художественном

произведении ставит текст на психолингвистический уровень рассмотрения

наряду с культурным, литературным и лингвистическим, так как возможно

изучение взаимосвязи мышления, языка и культуры.

Именно исследование мультикультурной литературы дает возможность

говорить об этноцентричности авторской личности, признаки которой рассеяны

в тексте художественной литературы. Билингвизм арабо-американских

писателей привносит дополнительные элементы в креативность языковой

личности автора, анализ которой поможет раскрыть концептуальный уровень

кросс-культурного дискурса.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Абышко О.Л.// Философский энциклопедический журнал. − М.: 1983 г. −

С. 404.

2. Акопов Г.В., Иванова Т.В. Феномен ментальности как проблема сознания

// Психологический журнал. 2003. №1. − С. 47-55.

3. Алефиренко Н. Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка,

сознания и культуры / Н. Ф. Алефиренко // Вестник Российского

университета дружбы народов. Серия: Лингвистика. - 2002. - №7. - С. 18-

19.

4. Аминева, В. Р. Теоретические основы сравнительного и

сопоставительного литературоведения: учебное пособие / В. Р. Аминева. -

Казань : Изд-во Казанского федерального университета, 2014.-105 с.

147

5. Аннемари, Ш. Мир исламского мистицизма / Ш. Аннемари. - М.: Алетейа,

1999.-416 с.

6. Апресян, Ю. Д. Избранные труды: В 2 т. : / Ю. Д. Апресян. - М.: ИД

«Восточная литература», 1995.-350 с.

7. Апухтин В. Б. Психолингвистический метод анализа смысловой структуры текста : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.02.19 / Апухтин Вадим Борисович. - М., 1977. - 29 с.

8. Арабская проза/ под ред. Беляевой В., М.: Гослитиздат, 1956. − 267 с. 9. Арнольд, И. В. Стилистика декодирования : Курс Лекций / И. В. Арнольд.

- Л: Ленинградский государственный педагогический институт, 1974.-78 с.

10. Арнольд, И. В. Стилистика современного английского языка : Учеб.

пособие для студентов пед. Ин-тов по спец. "Иностр. яз." - 3-е изд. / И. В.

Арнольд. - М: Просвещение, 1990.-300 с.

11. Арутюнова, Н. Д. Проблемы морфологии и словообразования: (На

материале испанского языка) / Н. Д. Арутюнова. - М: Языки славянских

культур, 2007.-288 с.

12. Архипов, И. К. Язык и языковая личность : Учебное пособие / И. К.

Архипов. - СПб: Книжный Дом, 2008.-248 с.

13. Аскольдов С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Русская словесность:

От теории словесности к структуре текста: Антология. - 1997. - С. 267-279.

14. Ат-Тахтави, Р. Р. Извлечение чистого золота из краткого описания

Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже : Книга / Р. Р. Ат-

Тахтави. - М: Наука, 2009.-270 с.

15. Балли, Ш Французская стилистика 2-е изд., стереотипное : Текст / Ш

Балли. - М: Эдиториал, 2001.-392 с.

16. Баранов А. Г. Функционально-прагматическая концепция текста : дис. …

доктора филол. наук : 10.02.19 / Баранов Анатолий Григорьевич. - Ростов-

на-Дону., 1993. - 182 с.

148

17. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика : Перевод с фр. / Р. Барт. - М:

Прогресс, 1989.-616 с.

18. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества : Избранные труды / М. М.

Бахтин. - М: Искусство, 1979.-424 с.

19. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики : Избранные труды / М. М.

Бахтин. - М: Художественная литература, 1975.-504 с.

20. Белявская, Е. Г. Метафорические концепты как "инструмент"

семантических исследований [Электронный ресурс] / Е. Г. Белявская //

Киберленинка. - 2008. - Режим доступа:

http://cyberleninka.ru/article/n/metaforicheskie-kontsepty-kak-instrument-

semanticheskih-issledovaniy

21. Белянин, В. П. Основы психолингвистической диагностики: модели мира

в литературе : Монография / В. П. Белянин. - М: Тривола, 2000.-248 с.

22. Белянин, В. П. Психолингвистические аспекты художественного текста :

Монография / В. П. Белянин. - М: Изд-во МГУ, 1988.-120 с.

23. Беспалова О. Е. Концептосфера поэзии Н. С. Гумилева в ее лексическом

представлении : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.02.01 / Беспалова

Ольга Евгеньевна. - СПб., 2002. - 24 с.

24. Болотнова, Н. С. Коммуникативная стилистика текста : Словарь-тезаурус /

Н. С. Болотнова. - М: Флинта, 2009.-378 с.

25. Болотнова Н. С. Лексические средства репрезентации художественных

концептов в поэтическом тексте / Н. С. Болотнова // Вестник ТГПУ.

Филология. - 2005. - №3(47). - С. 18-24.

26. Болотнова Н. С. О методике изучения ассоциативного слоя

художественного концепта в тексте / Н. С. Болотнова // Вестник ТГПУ.

Филология. - 2007. - №2(65). - С. 74-79.

27. Болотнова Н.С. Об изучении ассоциативно-смысловых полей слов в

художественном тексте // Русистика: Лингвистическая парадигма конца

XX в. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998. − С. 242–247.

149

28. Болотнова, Н. С. Филологический анализ текста : учебное пособие / Н. С.

Болотнова. - М: Флинта, 2007.-338 с.

29. Болотнова, Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и

комплексный анализ единиц лексического уровня : монография / Н. С.

Болотнова. - Томск: Изд-во Томского гос. пед. института, 1992.-309 с.

30. Большакова А. Ю. Типология и менталитет: к проблеме русско-западных

межлитературных схождений / А. Ю. Большакова // Филологические

науки. - 1996. - №6. - С. 24-31.

31. Брандес, М. П. Стилистика немецкого языка : учебник для институтов и

факультетов иностранных языков / М. П. Брандес. - М: Высшая школа,

1983.-271 с.

32. Васильева Т. В. Когнитивные механизмы формирования и

функционирования заголовка / Т. В. Васильева // Вестник Московского

университета. - 2006. - №1. - С. 154-171.

33. Вассоевич А. Л. Духовный мир народов классического востока :

(Историко-психологич. метод в историко-филос. исследовании) : автореф.

дис. … докт. философ. наук : 17.00.08 / Вассоевич Андрей Леонидович. -

М., 1995. - 54 с.

34. Виноградов, В. В. О художественной прозе : избранные труды / В. В.

Виноградов. - М: Наука, 1980.-360 с.

35. Виноградов, В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика / В. В.

Виноградов. - М: Изд-во Акад. наук СССР, 1963.-255 с.

36. Винокур, Т. Г. Говорящий и слушающий: варианты речевого поведения /

Т. Г. Винокур. - М: Наука, 1993.-172 с.

37. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт:

становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С. Г.

Воркачев // Филологические науки. - 2001. - №1. - С. 64-72.

38. Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура. М.: Прогресс,

1967. – 560 с.

150

39. Гадамер, Г. Г. Актуальность прекрасного : сборник / Г. Г. Гадамер. - М:

Искусство, 1991.-368 с.

40. Гальперин, И. Р. Информативность единиц языка : учебное пособие / И. Р.

Гальперин. - М.: Высшая школа, 1974.-175 с.

41. Гальперин, И. Р. Стилистика английского языка : учебное пособие / И. Р.

Гальперин. - М.: Высшая школа, 1970.-336 с.

42. Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования : 5-е

изд., стереотип. / И. Р. Гальперин. - М.: КомКнига, 2007.-144 с.

43. Гаспаров, Б. М. Литературные лейтмотивы: Очерки по русской литературе

XX века/ Б. М. Гаспаров. - М.: Наука, 1994.-304 с.

44. Гаспаров, Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового

существования : монография / Б. М. Гаспаров. - М.: Новое Литературное

Обозрение, 1996.-348 с.

45. Гинзбург, Л. Я. О литературном герое : монография / Л. Я. Гинзбург. - М.:

Советский писатель, 1979.-223 с.

46. Григорьев, В. П. Грамматика идиостиля : монография / В. П. Григорьев. -

М.: Наука, 1983.-225 с.

47. Гридина, Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество : монография / Т. А.

Гридина. - Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1996.-225 с.

48. Грузберг, Л. А. Концептуальный (концептный) анализ – есть ли он?

[Электронный ресурс] / Л. А. Грузберг // Интернет-журнал "Филолог". -

2010. - Режим доступа:

http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_10_177

49. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс,

1984. − 400 с.

50. Гуревич А.Я. Уроки Люсьена Февра. М.: Наука, 1991. – 459 с.

51. Гусев, С. С. Наука и метафора : монография / С. С. Гусев. - Л.:

Издательство Ленинградского университета, 1984.-152 с.

151

52. Демьянков В. З. Когнитивная лингвистика как разновидность

интерпретирующего подхода / В. З. Демьянков // Вопросы языкознания. -

1994. - №4. - С. 3-17.

53. Джебран, Х. Д. Сломанные крылья : / Х. Д. Джебран. - М.:

Государственное издательство художественной литературы, 1962.-285 с.

54. Додонов, Р. А. Теория ментальности: учение о детерминантах

мыслительных автоматизмов : монография / Р. А. Додонов. - Запорожье:

Тандем-У, 1999.-264 с.

55. Долинин, К. А. Интерпретация текста : учебное пособие / К. А. Долинин. -

М.: КомКнига, 2010.-304 с.

56. Долинина, А. А. Арабески : избранные научные статьи / А. А. Долинина. -

СПб.: Нестор-История, 2010.-444 с.

57. Дридзе Т. М. Текст как иерархия коммуникативных программ

(информативно-целевой подход). М.: Наука, 1976. − С. 48-57.

58. Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950

года. М.: 1991. − С. 48-59.

59. Желтухина, М. Р. Механизмы воздействия: когнитивные структуры и

когнитивные операции : материалы междунар. симпозиума "Проблемы

вербализации концептов в семантике языка и текста" / М. Р. Желтухина. -

Волгоград: Перемена, 2003.-114-123 с.

60. Жукова И.Н. Словарь терминов межкультурной коммуникации. М.:

Флинта, 2013. – С. 186.

61. Залевская А. А., Каминская Э. Е., Медведева И. Л., Рафикова Н. В.

Психолингвистические аспекты взаимодействия слова и текста. Тверь,

Молодой ученый, №7 (18), 1998. – С. 160-163.

62. Зорько А.С. Роль просторечной лексики и арготизмов в отображении

художественной картины мира // Сб. научных трудов Моск. Гос. Ин-т ин.

яз. им. Мориса Тореза. -М., 1989. Вып. 341. - С. 47-57.

152

63. Ивушкина Т.А. Лингвокультурный типаж «английский аристократ»//

Аксиологическая лингвистика: лингвокультурные типажи. Сб. науч. тр.

Под ред. В.И. Карасика. Волгоград: Парадигма, 2005. – 310 с

64. Иссерс, О. С. Речевое воздействие : учеб. пособие для студентов,

обучающихся по специальности «Связи с общественностью» / О. С.

Иссерс. - М.: Флинта: Наука, 2009.-224 с.

65. Кабакчи, В. В. Практика англоязычной межкультурной коммуникации :

учеб. пособие / В. В. Кабакчи. - СПб.: Союз, 2007.-326 с.

66. Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс : монография

/ В. И. Карасик. - Волгоград: Перемена, 2002.-447 с.

67. Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица

исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики.

Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. − С. 75-80.

68. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность : монография / Ю. Н.

Караулов. - М.: Издательство ЛКИ, 1987.-123 с.

69. Караулов Ю.Н. Ассоциативный анализ: новый подход к интерпретации

художественного текста // Материалы конгресса МАПРЯЛ. Братислава:

1999. – С. 151-186.

70. Касавин, И. Т. Миграция. Креативность. Текст : монография / И. Т.

Касавин. - СПб.: РХГИ, 1998.-408 с.

71. Кобозева, И. М. К формальной репрезентации метафор в рамках

когнитивного подхода [Электронный ресурс] / И. М. Кобозева // Диалог-

21. - 2002. - Режим доступа: http://www.dialog-

21.ru/digest/2002/articles/kobozeva/

72. Коломойцева Е. Б. Иноязычные вкрапления в современном

художественном тексте (на материале английского языка) : дис. …

кандидата филол. наук : 10.02.04 / Коломойцева Екатерина Борисовна. -

СПб., 2016. - 200 с.

153

73. Конырева И.В. Культурология: учебное пособие. Комсомольск-на-Амуре:

ГОУВПО «КнАГТУ», 2007. – 88 с.

74. Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Как тексты становятся прецедентными

/ В. Г. Костомаров, Н. Д. Бурвикова // Русский язык за рубежом. - 1994. -

№1. - С. 6-15.

75. Кравцова, Ю. В. Концепты Русской Поэзии И Прозы [Электронный

ресурс] / Ю. В. Кравцова // Вісник Дніпропетровського університету. -

2010. - №1. - Режим доступа:

http://movoznavstvo.com.ua/download/pdf/2010/article/31.pdf

76. Кржижановский, С. Д. Статьи. Заметки. Размышления о литературе и

театре : собрание сочинений. Т.4. Поэтика заглавий / С. Д.

Кржижановский. - СПб.: Симпозиум, 2006.-848 с.

77. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий

словарь когнитивных терминов. М.: 1996. – 245 с.

78. Кубрякова Е.С., Ирисханова О.К. Проблемы лингвокреативной

деятельности человека // На стыке парадигм лингвистического знания в

начале XXI века: грамматика, семантика,

словообразование. Калининград: 2003. – С. 257.

79. Кузьмина С. Е. Концептуальная метафора и метафорический

синтаксический концепт (на материале английского языка) / С. Е.

Кузьмина // Вестник Пятигорского государственного лингвистического

университета. - 2010. - №3. - С. 74-77.

80. Кухаренко, В. А. Интерпретация текста : учебное пособие / В. А.

Кухаренко. - М.: Просвещение, 1988.-192 с.

81. Лакофф, Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: что категории языка

говорят нам о мышлении : книга / Дж. Лакофф. - М.: Языки славянской

культуры, 2004.-792 с.

82. Леонтьев, А. Н. Деятельность. Сознание. Личность : книга / А. Н. Леонтьев.

- М.: Смысл, 2005.-352 с.

154

83. Леонтьев А.А. Иноязычные вкрапления в русскую речь// Вопросы

культуры речи. М.: Наука, 1966. − С. 60-68.

84. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Лихачев // Известия

РАН. Сер. лит. и яз. , т.52. - 1993. - №1. - С. 3-9.

85. Лотман, Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства / Ю. М. Лотман.

- СПб.: Академический проспект, 2002.-544 с.

86. Лошаков, А. Г. Сверхтекст как словесно-концептуальный феномен :

монография / А. Г. Лошаков. - Архангельск: Поморский ун-т, 2007.-342 с.

87. Лурье, С. В. Историческая этнология : учебное пособие для вузов / С. В.

Лурье. - М.: Академический проспект, 2002.-624 с.

88. Ляховская, Н. Д. Юмор и сатира во франкоязычных литературах

Тропической Африки : Текст / Н. Д. Ляховская. - М.: ИМЛИ, 2011.-183 с

89. Малышева Е. Г. Идиостиль Владислава Ходасевича : Опыт когнитивно-

языкового анализа : автореф. дис. … кандидата филол. наук : 10.02.01 /

Малышева Елена Григорьевна. - Омск., 1997. - 22 с.

90. Маслова, В. А. Поэт и культура: концептосфера Марины Цветаевой :

монография / В. А. Маслова. - М.: Флинта: Наука, 2004.-256 с.

91. Миллер Л. В. Лингвокогнитивные механизмы формирования

художественной картины мира (На материале русской литературы) :

автореф. дис. … д-ра филол. наук : 10.02.01 / Миллер Людмила

Владимировна. - СПб.., 2004. - 303 с.

92. Миллер Л. В. Художественный концепт как смысловая и эстетическая

категория / Л. В. Миллер // Мир русского слова. - 2000. - №4. - С. 41-42.

93. Маторина Н. С. Информационный потенциал стилистических

конвергенций. (На материале англо-американ. худож. прозы) : автореф.

дис. … кандид. филол. наук : 10.02.04 / Маторина Надежда Степановна. -

М.., 1989. - 303 с.

155

94. Никитина Л. Б. Языковой образ-концепт: о природе сложного термина / Л.

Б. Никитина // Вестник Челябинского государственного университета.

Филология. Искусствоведение. - 2011. - №57(239). - С. 97-99.

95. Никитина С. Е. О концептуальном анализе в народном языке // Логический

анализ языка. Культурные концепты. − М.: 1991. − С. 117-131.

96. Ориентализм / оксидентализм: языки культур и языки их описания :

сборник статей / Российский ин-т культурологии ; Евгений Штейнер ред.-

сост. – М. : Совпадение, 2012. - 415 с.

97. Пищальникова, В. А. Проблема идиостиля. Психолингвистический аспект

: монография / В. А. Пищальникова. - Барнаул: АГУ, 1992.-74 с.

98. Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж:

Истоки, 2001. – С. 8.

99. Попова З.Д., Стернин И.А. Семантико-когнитивный анализ языка.

Монография. Воронеж: Истоки, 2007. – 250 с.

100. Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и национальное сознание. Изд.3.,

перераб. и доп. Воронеж: Истоки, 2007. − С. 14.

101. Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и сознание: теоретические разграничения

и понятийный аппарат. Социальная психолингвистика: Хрестоматия. М.:

Лабиринт, 2007. – 336 с.

102. Прохорова О.Н., Смирнова С.Б. Теоретические предпосылки исследования

концептосферы // Научные ведомости.: БелГу, 2014. №21 (177) С.75-80.

103. Ревзина О. Г. Системно-функциональный подход в лингвистической

поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта : автореф. дис. …

д-ра. филол. наук : 10.02.01 / Ревзина Ольга Григорьевна. - М.., 1998. - 86

с.

104. Рейхани, А. Избранное : книга / А. Рейхани. - Л.: Художественная

литература, 1988.-447 с

105. Розенфельд М. Я. Абстрактная лексика и образность слова / М. Я.

Розенфельд // Язык и национальное сознание. - 2003. - №4. - С. 73-76.

156

106. Рубинштейн, С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир : книга / С. Л.

Рубинштейн. - СПб.: Питер, 2003.-512 с.

107. Руднев, В. П. Словарь культуры XX века : книга / В. П. Руднев. - М.: Аграф,

1999.-384 с.

108. Саид, Э. Ориентализм : монографии / Э. Саид. - СПб.: Изд. «Русский

Мiръ», 2005.-640 с.

109. Сватко Ю. «Текст − мир человека − культура» в пространстве

современного эйдетизма / Ю. Сватко // Философия языка: в границах и без

границ. - 1984. - №1. - С. 37-61.

110. Сидоров, Е. В. Проблемы речевой системности : монография / Е. В.

Сидоров. - М.: Наука, 1987.-144 с.

111. Скафтымов, А. П. К вопросу о соотношении теоретического и

исторического рассмотрения в истории литературы. Фрагмент книги:

Русская литературная критика : учебн. пособ. для студентов высших учеб.

заведений / А. П. Скафтымов. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1994.- С. 134-

159.

112. Славин А. В. Наглядный образ в структуре познания. М.: Издательство

политической литературы, 1971. − С. 7.

113. Смит Дж. Тематическая структура и тематическая сложность. М.:

Прогресс, 1980. − С. 333-356.

114. Сорокин, А. Ю. Психолингвистические аспекты изучения текста :

монография / А. Ю. Сорокин. - М.: Наука, 1985.-168 с.

115. Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры : книга / Ю. С.

Степанов. - М.: Языки русской культуры, 1997.-824 с.

116. Стернин И.А., Быкова Г.В. Концепты и лакуны // Языковое сознание:

формирование и функционирование. − М.: 2000. − С. 55-67.

117. Тильман Ю.Д. «Душа» как базовый культурный концепт в поэзии Ф.И.

Тютчева. − М.: 1999. − С. 203-212.

157

118. Тлостанова М. В. Транскультурация как модель социокультурной

динамики и проблема множественной идентификации / М. В. Тлостанова

// Вопросы социальной теории. - 2011. – Том V. - С. 127-149.

119. Толкачев С. П. Проблемы гибридной идентичности в современной

мультикультурной литературе / С. П. Толкачев // Знание. Понимание.

Умение. - 2013. - №2. - С. 177-182.

120. Трессидер, Дж. Словарь символов : книга / Дж. Трессидер. - М. : ФАИР-

ПРЕСС, 2001.-448 с.

121. Тураева, З. Я. Лингвистика текста (Текст: структура и семантика) : Учеб.

пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2103 «Иностр. яз.» / З. Я.

Тураева. - М.: Просвещение, 1986.-127 с.

122. Царик, Д. К. Типология неоромантизма : монография / Д. К. Царик. - Киев:

Штиинца, 1984.-167 с.

123. Чернухина, И. Я. Элементы организации художественного прозаического

текста : текст / И. Я. Чернухина. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1984.-

115 с.

124. Чурилина, Л. Н. «Языковая личность» в художественном тексте :

монография / Л. Н. Чурилина. - М.: Флинта, 2001.-240 с.

125. Шаклеин В. М. Лингвокультурная ситуация и исследование текста / В. М.

Шаклеин // Вестник РУДН. - 1997. - №2. - С. 169-179.

126. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический

словарь русского языка. М.: Просвещение, 1971. − С. 245.

127. Шейман Л.А., Варич Н.М. О «национальных картинах мира» и их значении

для курса русской литературы в киргизской школе. Фрунзе:

Мектел, 1982. − С. 67-114.

128. Шкловский, В. Б. Избранное: В 2-х т. Тетива: О несходстве сходного;

Энергия заблуждения : Книга о сюжете : книга / В. Б. Шкловский. - М.:

Художественная литература, 1983.-640 с.

158

129. Шкловский, В. Б. О теории прозы : книга / В. Б. Шкловский. - М.:

Федерация, 1985.-267 с.

130. Шмелев, А. Д. Русская языковая модель мира: материалы к словарю : текст

/ А. Д. Шмелев. - М.: Языки славянской культуры, 2002.-224 с.

131. Эванс В. Концептуальная и межсловная полисемия: анализ в терминах

теории лексических концептов и когнитивных моделей (ЛККМ) - М.:

Языки славянской культуры, 2015. − С. 350–387. −С.353.

132. Яковлева Е.С. К описанию русской языковой картины мира // Русский язык

за рубежом. 1996. №1-3. − С. 47-57.

133. Abdou A. Arabic Idioms/A corpus-based study. Simultaneously published in the

USA and Canada by Routledge, 2012. – 192 p.

134. Al-issa F.Ahmad Living on the Hyphen: The Literature of the Early Arab-

Americans between 1870-1940. Electronic Theses, Treatises and Dissertations.

Florida State University, 2003. – 83 p.

135. Arab-American Literature: Origins and Developments by Lisa Suhair Majaj.

asjournal.org. http://www.asjournal.org/52-2008/arab-american-literature-

origins-and-developments/#

136. Arab Voices in Diaspora. Critical Perspectives on Anglophone Arab Literature.

Edited by Layla Al Maleh. Amsterdam – NY.: Rodopy, 2009. – 504 p.

137. Auer P. The pragmatics of code-switching: A sequential approach. One Speaker,

Two Languages, Cross-disciplinary Perspectives. Cambridge: Cambridge

University Press, 1995. − P. 115-135.

138. Bhabha H. The Location of Culture - L. and NY: Routedge, 1994. − 299 p.

139. Callahan L. Spanish/English Codeswitching in a Written Corpus. Amsterdam:

Studies in Bilingualism, 2004. – 183 p.

140. Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax: Cambridge: MIT Press, 1965. −

P. 261.

141. Cognitive Poetics. Goals, Gains and Gaps edited by Geert Brȏne, Jeroen

Vandaele. Berlin – NY: Mouton de Gruyter, 2009. – 583 p.

159

142. Croft W. Cognitive Linguistics. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.

– 356 p.

143. Deleuse, G., Guattari F. Kafka: Toward a Minor Literature. Minneapolis-L.:

1986. − P. 17-27.

144. Esam Khalil N. Grounding in English and Arabic news discourse.

Amsterdam/Philadelphia: Pragmatics & Beyond New Series, 2000. – 244 p.

145. Evans V. Figurative Language Understanding in LCCM theory. Cognitive

Linguistics. Edinburgh: Edinburgh University Press: 2010. – 251 p.

146. Fina De A. Identity in Narrative. A Study of Immigrant Discourse.

Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 2003. – 267 p.

147. Gibran K. Sand and foam. L.: Heinemann, 1972. – 62 p.

148. Gibran K. The prophet. NY: ALFRED A. KNOPF, 1977. − 96 p.

149. Gibran K. Jesus the son of man. L.: Penguin, 1997. − 223 p.

150. Ghazoul F. J. Edward Said And Critical Decolonization. Cairo: Cairo Press.

2007. − 540 p.

151. Ghazoul F. J. The Hybrid Literary Text: Arab Creative Authors Writing in

Foreign Languages. Cairo: : Elias Modern Press, 2000. – 540 p.

152. Glissant E. Postcolonial Theory : Strategies of Language and Resistance New

World Studies. Charlottesville and L.: University Press of Virginia, 1999. – 239

p.

153. Gumperz J. Discourse Strategies. Cambridge: Cambridge University Press,

1982. – 225 p.

154. Hakemulder P. Foregrounding // Encyclopedia of Language and Linguistics.

Oxford: Oxford University Press, 2006. − P. 546–547.

155. Hassan Waїl S. Immigrant Narratives. Orientalism and cultural translation in

Arab American and Arab British literature. Oxford: Oxford University Press,

2011. − 259 p.

156. Hussein Abdul-Raof. Arabic rhetoric. A pragmatic analysis. Cambridge:

Routledge, 2006. – 9 p.

160

157. Jackendoff R. Semantics and Cognition. Cambridge: MIT Press, 1983. − p. 283.

158. Jonsson C. Code-switching in Chicano Theater: Power, Identity and Style in

Three Plays by Cherríe Moraga. PhD Dissertation. Umea: Umea University,

2005. – 284 p.

159. Kabalan A.M. Rihani Ameen - The Literary Critic. Lebanon: Islamic University

of Lebanon, 2011. − 54 p.

160. Kachru B.B. The bilingual’s creativity and contact literatures. Oxford:

Pergamon Press: 1986. − P. 159-173.

161. Kelly-Holmes H. Advertising as Multilingual Communication. Basingstoke:

Palgrave Macmillan, 2005. – 188 p.

162. Kress, van Leeuwen Reading Images: The Grammar of Visual Design (2nd

edition). L.: Routledge, 1996. − 288 p.

163. Lakoff G. and Johnsen M. Metaphors we live by. L.: The university of Chicago

press, 2003. – 256 p.

164. Language Mixing and Code-Switching in Writing Approaches to Mixed-

Language Written Discourse. Edited by Mark Sebba, Shahrzad Mahootian and

Carla Jonsson NY – L.: Routledge, 2012. – 289 p.

165. Lewis D. Truth in fiction. NY: Philosophical papers, 1983. – 46 p.

166. Lipsitz G. Dangerous Crossroads. NY: Verso, 1994. − p. 62.

167. Mocombe Paul C. The Soul-less Souls of Black Folk. A Sociological

Reconsideration of Black Consciousness as Du Boisian Double Consciousness.

NY: University Press Of America, 2009. – 107 p.

168. Moyer M.G. Bilingual conversation strategies in Gibraltar. L: Routledge, 1998.

− P. 215–234.

169. Mukařzovsky J. Standard Language and poetic Language // Пражский

лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967. − С. 406−431.

170. Muñoz José E. Disidentifications: Queers of Color and the Performance of

Politics (Cultural Studies of the Americas 2). Minneapolis: Minnesota UP, 1999.

− p. 13.

161

171. Myers-Scotton C. Social Motivations for Code-Switching. Oxford: Oxford

University Press, 1993. – 192 p.

172. Myskja K. Foreignisation and resistance: Lawrence Venuti and his critics.

Volda: Volda University College, 2013. Nordic Journal of English Studies

12(2): − P. 1-23.

173. Naimy M. The book of Mirdad. NY: Watkins Publishing, 2011. − 191 p.

174. Radhakrishnan R. Diasporic Mediations: Minneapolis & London: University of

Minnesota P, 1996. – 159 p.

175. Riffaterre M. Criteria for Style Analysis. Word. 1959. − P. 154-174.

176. Rihani A. The book of Khalid. NY: Melville house publishing, 2011. − 325 p.

177. Rodney P. Carlisle Multicultural America, The Arab Americans. Broomall:

Chelsea House Publishers, 2011. – 193 p.

178. Saddik M. Gohar. Toward a Hybrid Poetics: The Integration of

Western/Christian Narratives in Modern Arabic Poetry. Abu Dhabi, 2014.

Crossroads/An interdisciplinary journal for the study of history, philosophy,

religion and classics. – pp. 4-15.

179. Salaita S. Arab American Literary Fictions, Cultures, and Politics. NY: Palgrave

Macmillan, 2007. – 209 p.

180. Scollon, R. and Scollon S.W. Discourses in Place: Language in the Material

World. L.: Routledge, 2003. – 229 p.

181. Shirokogoroff S.M. Psychomental Complex of the Tungus. L.: The Journal of

the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland, 1935 № 1. − pp. 151-153.

182. Spivak G. C. Outside in the Teaching Machine. NY: Routledge, 1993. − pp. 3-

4.

183. Stockwell P. Cognitive poetics. An introduction. NY, London: Mouton de

Gruyter, 2002. – 193 p.

184. Studies in language, culture and society / From Conceptual Metaphor Theory to

Cognitive Ethnolinguistics/Patterns of Imagery in Language Edited by Anna

162

Duszak, Andrzej Kątny and Piotr Ruszkiewicz. Frankfurt am Main, Peter Lang

Edition, 2014. – 279 p.

185. Suleiman M. Arabs in America: Building a New Future. Philadelphia: Temple

University Press, 1999. – 355 p.

186. Tolz V. European, National, and (Anti-)Imperial/The Formation of Academic

Oriental Studies in Late Tsarist and Early Soviet Russia/ Manchester: University

of Manchester, Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History, Volume

9, Number 1, Winter 2008 (New Series), − pp. 53-81.

187. Wierzbicka A. Lexicography and conceptual analysis. Cambridge: Cambridge

University Press, 1985. − p. 368.

188. СПИСОК СПРАВОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

189. Al-Mawrid. A Modern Arabic-English Dictionary. Dar El-Ilm Lilmalayin.

Seventh Edition. 1995.Beirut. Lebanon.

190. English Oxford Living Dictionaries URL https://en.oxforddictionaries.com

191. Hans Wehr. A Dictionary of Modern Written Arabic. Edited by J. Milton Cowan.

Third edition. Spoken Language Services, Inc. 1976

192. Metaphors Dictionary. Elyse Sommer with Dorrie Weiss. Visible Ink Press.

Detroit. 2001.

193. В.М. Борисов. Русско-арабский словарь. Под ред. В.М.Белкина. Москва.

«Сам Интернешнл», 1993.