Медиум Прогресса: к генеалогии концепта технология

Медиафилософия IX

Языки медиафилософии

Санкт-Петербургский государственный университет Философский факультет

Труды Центра медиафилософии

МЕДИАФИЛОСОФИЯ IX Языки медиафилософии

Главный редактор: В. В. Савчук Ответственные редакторы выпуска: А. С. Ленкевич, К. А. Очеретяный

ЦЕНТР МЕДИАФИЛОСОФИИ

Санкт-Петербург 2013

ББК 71.0 М42

Печатается по постановлению Ученого совета философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета

Сборник трудов подготовлен в рамках исследовательской программы Центра медиафилософии, поддержанной грантом РГНФ 13-03-00554,

публикация стала возможна благодаря реализации Федеральной целевой программы (ФЦП) 2012-1.2.1-12-000-3003-8573 (2012-2013).

•i

М42 Медиафилософия IX. Языки медиафилософии / Под редакцией В. В. Савчука.— СПб.: Издательство РХГА, 2013.— 296 с.

В девятый том трудов Центра медиафилософии вошли доклады, прозвучавшие на Всероссийской научной конференции «Медиафилософия VI: Языки медиафилософии», посвященные аналитике терминологического и концептуального аппарата, сцен и интонации языка медиафилософии, а также лингвистических феноменов сетевой коммуникации, медиаискусства и языковой среды медиареальности. Помимо оттачивания и кристаллизации языка медиафилософии, выработки концептуального единства, в книге осуществляется вскрытие региональных медиаязыков: танца, компьютерной игры, кино, веб-фольклора и т. п.— и предпринимается попытка осмысления этического, эстетического, исторического и лингвистического фундамента медиареальности, медиасубъекта, медиафилософии. Генеральная задача сборника — формирование и поиск конвенциональных стратегий в исследовании медиа и определение границ языка медиафилософии как самостоятельной дисциплины.

ББК 71.0

© Авторский коллектив, 2013 © Изд-во РХГА, 2013 © Н. Кузнецова, фото, 2013

СОДЕРЖАНИЕ

РАЗДЕЛ I. Медиафилософия: кристаллизация языка

Язык медиафилософии Савчук В. В 7

Язык медиа: от-клик перформативности Латыпова А. Р. 16

Медиафилософия как язык: интерпассивность или сохранение активности языкового восприятия

Кудряшова Т. Б., Шейнин А. В 23 Ответ на вопрос: «Какие бывают языки медиафилософии?»

Ленкевич А. С 39 Социокультурные и эстетические основания бытования фольклора в веб-пространстве

Суслова Т. И., Савченко А. В 56 По ту сторону речи и письма: койне-эффект в сетевой коммуникации

Иваненко Е. А., Корецкая М. А., Савенкова Е. В 70

РАЗДЕЛ II. Региональные медиаязыки

Языки кино: эйдетическое, акусматическое, ноэтическое Савченкова Н. М 89

Язык современного танца в эпоху медиального поворота: ускользающий контекст

Сорокина О. А 97 Исторические субъекты в Интернете. Публичность или автономия (Топология дискурсов радикальной и плюральной демократий)

Митрофанова А. Д. 103 Палач как медиум, или Языковые игры со смертью

Очеретяный К. А 115 Вторжение языка компьютерных игр в пустыню Реального

Буглак С. С 131 Язык видеоарта Штейны Васюлки

Чащина С. В 137

РАЗДЕЛ III. Производство значения: сцена метаморфоз

Топология коммуникации и медиареальность Азаренко С. А 155

Этическое в современном медиадискурсе Ищенко Е. Н. 164

Фрактально-пиксельная «грамматика» медиареальности Николаева Е. В 172

(Медиа)философская утопия амедиальности Сивков Д.Ю 181

Soft and Hard: всем ли телом помнит кентавр? Шевцов К. П. 190

«Медиум Прогресса»: к генеалогии концепта технология Кузнецов А. Г. 198

Отчет о всероссийской научной конференции «Медиафилософия VI: Языки медиафилософии»

Ленкевич А. С 227 Сколько медиа умещается на кончике языка?

Ленкевич А. С, Очеретяный К. А 287 Наши авторы 295

«Медиум Прогресса»: к генеалогии концепта технология А. Г. Кузнецов

Кузнецов Андрей Геннадиевич Волгоградский государственный университет.

Кафедра социологии. Доцент, кандидат социологических наук.

[email protected]

Аннотация. Отталкиваясь от гипотезы, что технология является подспудным ключевым словом языка медиафилософии, статья предлагает генеалогию данного концепта. Эта генеалогия характеризуется прерывистостью, смещениями баланса сил и переплетениями семантики целого ряда понятий (techne, technologia, Technologic Technik, technology). Особое внимание уделяется рассмотрению возникновения technology как ключевого слова культурной грамматики Запада, детерминистского концепта, находящегося в центре дискурса о машинах двадцатого столетия. Ключевые слова: технология, язык медиафилософии, технологический детерминизм, Technologie, technology, Technik, Иоганн Бекман, Торстейн Веблен.

«Medium of Progress»: to Genealogy of Technology Concept Andrey G. Kuznetsov

Volgograd State University I Department ofSocwlog).

Kandidatskaia (Sociology). Reader.

[email protected]

Abstract. Starting with the hypothesis that technology can be considered as the implicit keyword of the language of mediaphilosophy, the article suggests a genealogy of the concept. The genealogy of technology is discontinuous, marked with shifts in the balance of forces and semantic entanglement of such notions as techne, technologia, Technologie, Technik, technology. Special attention is paid to emergence of technology

, as the keyword of cultural grammar of the West, and as deterministic concept located at the center of the discourse on machines in 20th century. Keywords: technology, language of mediaphilosophy, technological determinism, Technologie, Techik, Johann Beckmann, Torstein Veblen.

Введение: от призрака языка медиафилософии к «серой» генеалогии технопож

«Цвет генеалогии — серый [•••]• ..Необходимая для генеалогии сдержанность: выявлять особость фактов вне какого бы то ни было монотонного целеориентированного развития, подстерегат

их там, где их ждут меньше всего, и в том, что не имеет с виду никакой истории^.

1 Фуко М. Ницше, генеалогия, история // Ницше и современная западная мысль / Под ред. В. Каплуна. СПб.; М.: ЕУСПб: Летний Сад, 2003. С. 533.

mailto:[email protected]

mailto:[email protected]

«Медиум Прогресса»: к генеалогии концепта технология 199

Призрак бродит по пятам медиафилософии, призрак технологического детерминизма. Он грозит захватить и опрокинуть язык медиафилософии. Говорят ли наши дорогие коллеги из санкт-петербургского Центра медиафилософии о том, что «медиа внутри нас»1 или об «аппаратном понимании медиа»2, всякий раз мы чувствуем грозное дыхание технологии. Несомненно, у медиафилософии много языков, но все они знают железный привкус машин, марширующих по истории человечества. Вступая в дискуссию о языке медиафилософии, мы должны обратиться к ее ключевым концептам, и таковым, по убеждению автора, подспудно является концепт технологии. Возможно, технология — серый кардинал языка медиафилософии.

Нередко к таким основополагающим медиафилософам, как Маршалл Маклюэн и Фридрих Киттлер, приклеивают ярлык технологических детерминистов3. И, надо признать, они дают для этого повод4. Попытки клеймить значимых медиафилософов как технологических детерминистов намекают на то, что современный концепт медиа — пасынок концепта технологии. Попытки же различать между технологическим и медиа детерминизмом лишь только подчеркивают это обстоятельство5. Поэтому нам как медиа-философам важно внимательнее всмотреться в лицо технологии.

Читатель, несомненно, знаком с привычкой XX века представлять историю человечества как последовательность изобретений, череду технических изменений. Мы склонны делать технологию мерилом исторического времени, говоря, например, об эпохе до и после компьютеров. Мысля историю как Прогресс, мы представляем технологию медиумом, средой в которой исторические изменения становятся ощутимыми и наглядными. В то время как сам концепт технологии представляется культурной универсалией и будто бы не имеет истории.

Однако эта ситуация сколь обычная, столь и странная. Нас поражает, что, хотя к описанию истории через технологию прибегают рутинно и часто, о происхождении самого термина технология говорят крайне редко. Даже историки и социологи технологии долгое время были крайне нелю-

1 Савчук Б. В. Медиа внутри нас // Медиафилософия VIII. Медиафилософия: междисциплинарное поле исследований: материалы международной летней школы (28-31 августа 2011 года) / Под ред. В. В. Савчука. СПб., 2012. С. 25-45.

2 Степанов М. А. Аппаратное понимание медиа // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. Серия «Философия». 2010. Т. 2. № 3. С. 184-200.

3 См. об этом, например: Winthrop-Young G., Gane N. Friedrich Kittler: An Introduction // Theory, Culture & Society. 2006. Vol. 23. № 7-8. P. 5-16; Gane N. Radical Post-humanism: Friedrich Kittler and the Primacy of Technology // Theory, Culture & Society. 2005. Vol. 22. №3. P. 25-41.

' В одной из своих статей Киттлер пишет: «В определение человека уже не входят свойства, в которых философы предполагали путь и средство самопознания всего человечества, но лишь соответствие техническим стандартам». Киттлер Ф. Мир символического — мир машины // Логос. 2010. № 1 (74). С. 7-8.

5 Chandler D. Technological or Media Determinism. URL: http://www.waena.org/ktm/ weekl/TechorMediaDeterminism.pdf

http://www.waena.org/ktm/

200 А. Г. Кузнецов

бопытны в отношении генеалогии дефинитивного концепта своих дисциплин. Нам странно, когда мы узнаем, что социальные и гуманитарные дисциплины, изучающие столь важный и столь человеческий элемент нашей коллективной жизни, возникли крайне поздно1. Мы искренне удивляемся, когда узнаем, что слово технология, в том виде, в котором мы его знаем и используем, является изобретением 1930-х. Мы еще больше недоумеваем, когда обнаруживаем, что статья «Технология» появилась в Британской Энциклопедии только в ее пятнадцатом издании в 1978 году2. И, тем не менее, мы никак не можем ошибаться в том, что технология является ключевым словом культурной грамматики Запада.

В связи с этим семантическая генеалогия такого «странного» понятия является крайне интересной. Назначение такого изыскания не в том, чтобы найти исток, исконное значение слова технология, и тем самым способствовать более правильному определению того, что такое технология «в действительности». Генеалогия пытается выяснить, при каких обстоятельствах то или иное понятие обрело свое современное значение, какие трансформации оно претерпело на пути к этому значению, и каковы последствия этих трансформаций. Генеалогия обнаруживает, что даже самые компактные и когерентные концепты обладают не одним стержневым корнем, уходящим глубоко в толщу времен, но разветвленным, разновозрастным и прерывистым корневищем, одни части которого отмерли, другие — дают новые побеги, третьи — гниют, четвертые — окаменели, шестые — окрепли настолько, что покрылись корой.

Как правило, всякий текст скромнее своего заглавия и этот — не исключение. Эта статья не претендует, чтобы быть генеалогическим исследованием per se. Она скорее дает интерпретацию уже существующим историческим исследованиям в свете идеи генеалогии, предложенной Мишелем Фуко. Данный текст является преимущественно описанием описания. Помимо генеалогической ре-интерпретации исторических находок ценность данной статьи заключается в артикуляции и репрезентации двух малоизвестных российскому читателю академических дискурсов.

Первый дискурс составляют преимущественно европейские исследования истории Technologie — науки о практических искусствах, возникшей в XVIII веке. Эта линия исследований зародилась в рамках семинара «Начало Технологии», организованного Жоржем Кангийемом в 1960-х и является

1 История технологии как дисциплина сложилась лишь к концу 1950-х. Социология технологии/техники так и не оформилась в признанную рубрику каталога социологических специальностей. И вряд ли это вообще произойдет, поскольку сегодня эту нишу занимают «исследования науки и технологии», где поворот к исследованиям технологии произошел не далее как в середине 1980-х. См.: Rurup R. Historians and Modern Technology: Reflections on the Development and Current Problems of the History of Technology // Technology & Culture. 1974. Vol. 15. № 2. P. 161-193; Woolgar S. The Turn to Technology in Social Studies of Science // Science, Technology & Human Values. 1991. Vol. 16. № 1. P. 20-50.

2 Oldenziel R. Making Technology Masculine: Men, Women, and Modern Machines in America, 1870-1945. Amsterdam: Amsterdam University Press, 1999. P. 182.


частью его проекта эпистемологии и истории науки. Ключевыми участниками данной дискуссии являются Гюнтер Рополь1, Жан-Жак Саломон2, Ян Себестик3, Гвидо Фризон4, Жак Гийерм5. Technologic рассматривается как разновидность научного дискурса. Исследовательскими материалами служат трактаты ученых, развивавших науку технологию.

Второй дискурс, включающий в себя исторические исследования возникновения современного концепта technology в США, появился в конце 1990-х. В этом компактном преимущественно американском дискурсе, находящимся на стыке истории технологии, истории идей и американистики, участвуют Лео Маркс6, Рут Олдензил7, Эрик Шатцберг8 и Рональд Клайн9. Данная дискуссия является следствием лингвистического поворота в истории технологии и находится под влиянием идей Рэймонда Уильямса10. Технология рассматривается вышеозначенными авторами как «ключевое слово»11 культурной грамматики Запада. В отличие от европейских исследователей Technologie как науки о практических искусствах, американские авторы используют в качестве эмпирического материала не только научный, но также научно-популярный, литературный и публичный дискурсы.

1 Rophol G. Allgemeine Technologie: Eine Systemtheorie der Technik. Karlsruhe: Universitatsverlag Karlsruhe, 2009.

2 Salomon J.-J. What is technology? The issue of its origins and definitions // History and Technology. 1984. Mol. 1. № 2. P. 113-156.

' Sebestik J. The rise of the technological science // History and Technology. 1983. Vol. 1. № 1. P. 25-44; Idem. Quelques reflexions sur l'histoire des sciences et des techniques // Sartoniana. 1991. Vol. 4. P. 71-89.

4 Frison G. Some German and Austrian ideas on Technologie and Technik between the end of the eighteenth century and the beginning of the twentieth // History of Economic Ideas. 1998. Vol. 6. № 1. P. 107-133; Idem. Linnaeus, Beckmann, Marx and the foundation of technology. Parts 1-3 // History and Technology. 1983. Vol. 10. № 2-3. P. 139-173.

5 Gufflerme J., Sebestik J. Les commencements de la technologie // Thales. 1966. Vol. 12. P. 1-72. 6 Marx L. Technology: The Emergence of a Hazardous Concept // Technology & Culture.

2010. Vol. 51. № 3. P. 561-577; Idem. The idea of technology and postmodern pessimism // Does Technology Drive History: The Dilemma of Technological Determinism / Ed. by MR. Smith, L. Marx. Cambridge, Mass., The MIT Press, 1994. P. 237-259; Idem. Does Improved Technology Mean Progress // Technology Review. 1987. January. P. 33-41.

7 Oldenziel R. Signifying semantics for the History of Technology // Technology and Culture. Vol. 47. № 3. P. 477-485; Idem. Making Technology Masculine: Men, Women, and Modern Machines in America.

1 Schatzberg E. Technik: Comes to America: Changing Meanings of «Technology» before 1930 // Technology and Culture. 2006. Vol. 47. № 3. P. 486-512; Idem. Symbolic Culture and Technological change: The Cultural History of Aluminum as an Industrial Material // Enterprise & Society. Vol. 4. 2003. June. P. 226-271.

' Kline R. Cybernetics, Management Science, and Technology Policy: The Emergence of «Information Technology» as a Keyword, 1948-1985 // Technology 8c Culture. Vol. 47. № 3. P. 513-535; Idem. Construing «Technology» as «Applied Science» Public Rhetoric of Scientists and Engineers in the United States, 1880-1945 // Isis. 1995. Vol. 86. № 2. P. 194-221.

'"Williams R. Culture and Society: 1780-1950. Garden City, New York: Anchor Books, 1960. Уильяме предложил понятие «ключевое слово»...

"Idem. Keywords: A Vocabulary of Culture and Society. New York: Oxford University Press, 1983.


«Цвет генеалогии серый», в дальнейшем мы будем говорить о малоизвестных фактах и персоналиях, улавливать нюансы позиций, регистрировать микроскопические смещения акцентов. Все это, несмотря на свою невзрачность и мелочность, однако, поможет нам понять нечто о концепте технологии, который мы так часто и порой беззаботно используем.

Происхождение technologia. Греки: трудная встреча techne и logos. «Там, где лежит историческое начало вещей, мы вместо сохранившейся идентичности их

первоистока находим раздор-столкновение других вещей, разноголосицу. [...] Нам нравится думать, что изначально вещи были совершенны [...] Но историческое начало — низко... в смысле смехотворной ничтожности, ироничности, способной поколебать любое

самодовольство»1.

В современном технология легко угадываются два греческих слова techne и logos. Techne, переводимое как искусство, ремесло или умение, восходит в свою очередь к общему греко-санскритскому корню tekhn-1, означающему плотницкое дело. У древнегреческих философов techne, используемое в контексте понятия logos, стало пониматься не только как деятельность, но и как особая форма знания. В платоновском диалоге «Горгий» Сократ говорит, что все виды techne предполагают собственные logoi, различающиеся в зависимости от предмета искусства. Logos здесь означает способность понимать основы искусства и говорить о нем. Logos также позволяет дифференцировать различные виды деятельности3. Виды деятельности, основанные на привычке или сноровке или, говоря современным языком, на ученом незнании (например, приготовление пищи или убеждение), Сократ определяет как atechnos — лишенные techne4. Ранний Платон устами Сократа сформулировал концепцию techne как соразмерной тем видам деятельности, о которых можно говорить или рассуждать. В поздних произведениях Платон уточняет место techne, подчеркивая, что оно отделено от политических знания

1 Фуко М. Ницше, генеалогия, история. С. 536. 2 Эта корневая фонема обнаруживает себя также в латинских texere — прясть

и tegere — покрывать. В популярной классической литературе techne, равно как его перевод на латинский ars, могли обозначать ум и хитрость в получении, делании или исполнении чего-либо и также отсылать к специфическим ремеслам и умениям. Об этимологии слова см. подробнее: Heyde J.E. Zur Geschichte des Wortes «Technik» // Humanismus und Technik. 1963. Bd. 9. H. 1. S. 25-43; Schadewald W. The Concepts of Nature and Technique according to the Greeks // Research in Philosophy and Technology. 1979. Vol. 2. P. 159-171; Seibicke W. Technik: Versuch einer Geschicte der Worffamilie um techne in Deutschland vom 16.Jahrhundert bis etwa 1830. Dusseldorf: VDI-Verlag, 1968.

3 Сократ различает два вида techne: 1) требующее физической работы и малого вовлечения разума (рисование, скульптура) и 2) предполагающее малое физическое усилие, но тесно связанное с разумом (арифметика, астрономия). См.: Платон. Сочинения в 4-х т. Т. 1 / Под общ. ред. А. Ф. Лосева и Ф. В. Асмуса. СПб: Изд-во Олега Абышко, 2006. С. 267-268.

4 В диалоге «Ион» poiesis поэтов также определяется как лишенный techne, поскольку он творит посредством божественного вдохновения. См.: Там же. С. 142.


и деятельности, связано с физическим трудом и имеет в качестве своего атрибута количественную точность — akribeia1.

Для Аристотеля techne представляется одной из форм вовлечения в мир в спектре ощущение / опыт / теория. В «Никомаховой этике» Аристотель определяет techne как устойчивую склонность действовать с истинным logos, направленным на изготовление. Techne в таком определении понимается как особая форма episteme в том смысле, что оно предполагает истинное знание мира и этому искусству можно обучить или передать его коммуникативными средствами. В то же время это особый вид episteme, поскольку он имеет дело с изменяющимися, преходящими, а не неизменными вещами2.

И Платон, и Аристотель указывают на «логический» характер techne (хотя и расходятся в трактовке logos'a, связанного с techne), но ни один из них не соединяет два слова вместе так, чтобы можно было говорить о logos e techne или о технологии. Для греков techne просто использует logos, чтобы знать идеи или формы (eidos), по Платону, или причины (aitia), по Аристотелю. Однако techne не может знать сам процесс изготовления. В «Физике» Аристотель отмечает, что techne предполагает познание формы и материи. Однако познание материи возможно только до определенной степени. Материя сама по себе не познаваема. Соединение формы, то есть идеи ремесленника с материей находится во власти материи и ее специфической восприимчивости3. Поэтому процесс создания в последней инстанции направляется не разумом, а восприятием — aesthesis.

1 В диалоге «Филеб» он различает две категории знания: 1) знание, связанное с образованием или воспитанием (а потому и с политикой); 2) знание, относящееся к деланию или производству. Во второй категории он выделяет еще два вида знания, а) Знание, приобретаемое по интуиции и по случаю, и основанное на опыте и практике. Образцами такого вида знания являются музыка, медицина, сельское хозяйство, б) Знание более точное, предполагающее измерение и вычисление. Именно эту разновидность знания Платон обозначает как techne в первичном смысле слова. См.: Платон. Сочинения в 4-х тт. Т. 3. С. 79-80.

2 См. Аристотель. Сочинения в 4-х тт. Т. 4 / Под общ. ред. А. И. Доватура. М.: Мысль, 1984. С. 80, 94, 176, 179.

' См. Аристотель. Сочинения в 4-х тт. Т. 3 / Под общ. ред. И. Д. Рожанского. М: Мысль, 1981. С. 80, 86. Дж. Данн, опираясь на идею Аристотеля о том, что соединение формы и материи зависит от «желания» материи, замечает также о близости techne и phronesis — практической мудрости, в основе которой лежит способность распознать потенциал готовый и могущий при надлежащем вспоможении актуализироваться в практике. При этом данная способность не может быть сведена к некоему методу. См.: Dunne J. Back to the Rough Ground: «Phronesis» and «Techne» In Modern Philosophy and Aristotle. Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press, 1993. Фома Аквинский, комментируя эту идею из «Физики», подчеркивает, что Аристотель подразумевал, что материя является не просто присвоением формы, но она реальна сама по себе. Хотя в отношении к объекту, который предстоит сделать из материи, она представляется бесформенной, в действительности материя есть то, что ищет форму или развивает форму согласно своей природе. В связи с этим действие и форма принимаются материей согласно возможностям материи. Если у ремесленника отсутствует чувствительность к тому, какую форму материя может принять, а какую нет, то его techne не достигнет своей цели. Фома Аквинский, Сумма теологии. Ч. 1. Вопросы 75-119. Киев: Эльга; Ника-Центр, 2005. С. 195-197 (вопрос 85, раздел 7).


Серафина Куомо в своем исследовании понятия techne в греческой и римской античности сравнивает концепции Аристотеля и Платона с идеями Гиппократа. Философские и медицинские концепции усматривают тесную связь между techne и удачей — tyche. Techne можно научить, однако сам процесс изготовления во многом остается неопределенным и случайным, поскольку зависит от специфических особенностей материи и удачи действовать в надлежащий момент — kairos1. Именно это свойство techne делает его встречу с logos'oM такой трудной.

Таким образом, понятие logos имело ограниченное и ограничительное применение в отношении techne. Ограниченное, поскольку techne использует logos как познание, разум или язык. В этом смысле logos является неотъемлемой и даже определяющей частью всякого ремесла или искусства. Однако знание формальных правил изготовления вещей, возникающее в результате возможности говорить об искусстве и, следовательно, обучить ему, не исчерпывает все искусство, которое имеет дело со специфической и своевольной материей. Соединение материи и формы в процессе создания артефактов грекам представлялось проблематичным и неопределенным, во многом связанным с удачей. Всякое techne предполагает logos, но у греков нет идеи logos'a techne как такового. Применение понятия logos к techne носило также ограничительный характер, поскольку позволяло отделять techne от atechnos и политики, равно как и различать внутри самой категории techne.

В античности отсутствует понятие technologia, за исключением одного примечательного случая: оно появляется четырежды только в «Риторике» Аристотеля2. Значение слова в каждом из случаев является предметом споров. Однако примечательно это употребление тем, что только в случае риторики, которая имеет дело с несубстанциональной материей слов, можно знать не только формальные цели изготовления, но и сами процессы этого изготовления. Понятие technologia в античности становится возможным только в воображаемом контексте, и только тогда, когда материя и форма оказываются гомогенными. Соединение techne и logos в контексте искусства убеждения вплотную подходит к значению технологии как трактата об искусстве языка и, в особенности, грамматике или риторике. В таком значении термин использовался эллинистическими и византийскими авторами.

1 Cuomo S. Technology and Culture in Greek and Roman Antiquity. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 7-41.

2 The Rhetorics of Aristotle. Vol. 1. With a commentary by E.M. Cope / Ed. by J.E. Sandys. Cambridge: Cambridge University Press, 1877. P. 15, 17, 21, 31 (1354Ы7, 1354b27, 1355al9, 1356al0). См. также: Mitcham C., Schatzberg E. Defining Technology and the Engineering Sciences // Philosophy of technology and engineering sciences / Ed. by A. Meijers. Elsevier: Amsterdam, 2009. P. 35.


Возникновение Technologic Иоганн Бекман и наука о практических искусствах

«Мы слишком часто склонны искать происхождение в некой непрерывной последовательности; мы точно также совершили бы ошибку, если бы стали рассматривать возникновение

с точки зрения конечной цели»'.

Дальнейшая судьба аристотелевского термина technologia неизвестна. В классической и средневековой латыни транслитерации этого слова отсутствуют. Между классическим греческим словом и новолатинским понятием technologia, появившимся в период Реформации в трудах французского протестанта XVI века Петера Рамуса, нет задокументированной преемственности. Латинский термин был близок по значению к классическому понятию, однако теперь относился не к logos'y одного отдельно взятого techne, имеющего дело со словами, но к logos'y отношений между всеми искусствами (technai). Здесь нет возможности проследить семантическую историю technologia в последующие века. Можно лишь сказать, что постепенно происходило семантическое обогащение слова, в котором его грамматические коннотации были забыты, а связь с практическими искусствами (ПИ) вышла на первый план. Все это время термин оставался узкоспециальным и не имел широкого хождения даже после того, как проник в национальные языки4.

Английские, немецкие и французские энциклопедии XIX века обнаруживают согласие по поводу значения технологии как науки5 о ПИ. Это определение восходит к трудам представителя немецкого просвещения и камерализма, ученика Линнея — Йохана Бекмана. Ему удалось сделать Technologie учебной и научной дисциплиной в университете Геттингена, где он преподавал с 1766 года Бекман читал курс лекций об искусствах и ремеслах под названием «Technologie», а также написал учебник «Введение в технологию»6 (1777), ставший первой работой, в названии которой термин технология сознательно использовался в значении науки о ПИ. В самом общем смысле Technologie Бекмана учит тому, как обратить природные объекты и знание о ремеслах в социально-экономические и политические блага.

Наука технологии имела теоретические и образовательные амбиции, и в этом отношении Бекман предпринял попытку двойного разрыва с предшествующей традицией изучения ПИ, воплощенной в Encyclopedic Дидро и д'Аламбера. В теории Бекман хотел отойти от энциклопедического описания ремесел в форме каталога к их систематизации и объяснению.

3 Фуко М. Ницше, генеалогия, история. С. 542. 4 См. подробнее: Mitcham С, Schatzberg Е. Denning Technology and the Engineering

Sciences. P. 35-36. 5 При этом стоит помнить, что термин «наука» конца XVIII — начала XIX веков, оз

начал не более чем систематические рассуждения, или знания о предмете. "Beckmann J. Anleitung zur Technologie... Goettingen, 1777. Это издание маркирует

собой начало Technologie как академической дисциплины в немецкоговорящих странах.


Technologie будет объяснять не каждый случай в отдельности, а искать общие паттерны в методах производства, принципы на которых эти методы основаны, и их влияние на экономику. Применяя Technologie к нериторическому контексту, Бекман попытался осуществить то, в чем греки не видели смысла — обнаружить logos techne как таковой.

В образовательном плане Technologie была ориентирована не на ремесленников, а на государственных служащих1 и потому представляла собой камеральную науку, стоящую в одном ряду с политической экономией и государственным управлением. Технолог, прослушавший курс, должен был знать, как учредить, организовать, провести, оценить, управлять, поддерживать, улучшать и делать прибыльными ПИ2. Технолог — не тот, кто практикует ПИ, но кто понимает их социальные и политические последствия3. Результатом его деятельности являются законы, регулирующие функционирование ПИ в обществе и экономике.

Однако объяснительные претензии Бекмана остались всего лишь декларациями, а его работы были угрожающе похожи на традиционные описания ремесел4. Technologie столкнулась с нередуцируемой гетерогенностью ремесел и принципов, лежащих в их основании, а также не смогла включить в свою систему нарождающееся машинное производство.

В образовательном отношении дисциплина Бекмана была успешна в краткосрочной перспективе. Однако с ростом промышленной революции и упадком камерализма Technologie утратила свое значение. С нача-

1 «Введение в технологию» как манифест новой науки было ориентировано не на ремесленников, а на студентов Бекмана — будущих государственных служащих.

2 Sebestik J. The rise of the technological science. P. 25-44. В действительности большая часть немецких политиков и государственных управленцев того времени были его студентами.

3 Цель Technologie не в том, чтобы обучить ремесленников или инженеров методам их искусства, но познакомить администраторов, госслужащих и торговцев с проблемами, возникающими в практике этих искусств. Навыки пекарей, плотников, ткачей и других иррелевантны для технолога в понимании Бекмана Salomon J.-J. What is technology? The issue of its origins and definitions. P. 113-156. Поскольку цель Technologie — дать образование администраторам, постольку Бекман не объяснял в деталях жесты ремесленников, но сосредоточился на материалах, инструментах, устройствах и технической терминологии. Для него Technologie — стратегическая дисциплина, не зацикленная на деталях и специальном техническом обучении, но отвечающая на ряд вопросов политического управления: Какие ремесла следует внедрять в стране? Где организовывать мануфактуры? Как обучать ремесленников? Как рассчитать стоимость производства? Sebestik J. The rise of the technological scienc. P. 25-44.

4 Современники критиковали Бекмана за описательность. Бекман, как правило, просто давал описание существующим ПИ, преимущественно химическим, почти полностью игнорируя МИ и конструирование машин. Ян Себестик указывает на тесную связь изъянов науки Бекмана с социально-экономическим контекстом ее возникновения. Перспектива Technologie на ПИ была ограничена традиционными процессами трансформации сырья, что отражает отсталость Пруссии того времени в экономике и производстве. Любопытно, что в Англии не было подобных публикаций. Technologie Бекмана с ее ориентацией на старый режим производства, с гильдиями и корпорациями, должно быть, считалась в Британии провинциальной и устаревшей.


да XIX века новое поколение технологов вопреки изначальному камера-листскому замыслу стало учить самих ремесленников: мануфактурщиков, инженеров, механиков, химиков. Technologie стала диверсифицироваться и специализироваться, единство дисциплины стало разрушаться. К середине XIX века технология как наука о ПИ и университетская дисциплина была забыта столь же быстро, как некогда завоевала популярность.

Ян Себестик, Жан-Жак Саломон и Жак Гийерм прослеживают развитие технологической науки после Бекмана в трудах Жерара-Жозефа Кристиана1, Чарльза Бэббиджа2 и Эндрю Юра3. Здесь нет возможности говорить о них подробнее. Резюмируя развитие технологической науки в период с 1770-х до 1830-х, мы можем лишь заметить, что она на этом пути не только забыла о своих камералистских истоках, не только утратила статус университетской дисциплины, но и не смогла обрести хотя бы зонтичную идентичность, скрывая разнообразие под единым именем. Поэтому не стоит преувеличивать цельность кроны этого ветвящегося интеллектуального куста со множеством обломанных веток. Прерывистая история идей, скрывающаяся под именами Technologie, Technonomie или под масками политической экономии, вряд ли образует то необходимое единство, на которое намекает выражение «технологическая наука»4.

Происхождение Technik. «Инженерная философия техники» и немецкая социальная теория конца XIX в

«...Анализ [происхождения] вводит в рассмотрение род или социальный тип. Речь, однако, идет не столько о том, чтобы обнаружить у индивида, у чувства или идеи родовые

свойства, позволяющие уподобить этого индивида другим и сказать: это — греческое или это — английское; но о том, чтобы выделить все тончайшие, особые, надындивидуальные

признаки, которые могут скрещиваться в нем и образовывать труднораспутываемую сеть»5.

Главный вывод, который мы должны сделать по итогам предыдущей истории, состоит в том, что Technologie означает исключительно область, а не объект исследования. Technologie — дискурс не о ПИ как таковых, но об управлении ими. В первой половине XIX века не существовало дискур-

1 Christian G.-J. Vues sur le systeme general des operations industrielles, ou Plan de technonomie. Paris, 1819.

2 Babbage Ch. On the Economy of Machinery and Manufactures. London: Charles Knight, 1832. 3 Ure A. The pMosophy of manufactures: Or, an exposition of the scientific, moral, and

commercial economy of the factory system of Great Britain. London: Charles Knight, 1835. 4 Промышленная эпоха положила конец преподаванию Technologie, но не проблемам,

которые поднимались в этой дисциплине. Современные проблемы оценки технологии, управления технологии или контроля над ней, овладения технологией уже поднимались у Бекмана. Его концепция касалась не только технических аспектов технического мира, но также ставила вопрос об экономических, социальных и политических измерениях связей, соединяющих технологию и общество. Нетрудно увидеть в Technologie Бекмана прообраз дисциплины, преподающейся в современных школах бизнеса под названием менеджмент и научная политика. Salomon J.-J. What is technology? The issue of its origins and definitions. P. 113-156.

5 Фуко М. Ницше, генеалогия, история. С. 538-539.


са о природе ПИ. Когда же он появился, то это был опять-таки немецкий дискурс, но выросший в среде инженеров и выстроенный вокруг другого понятия — Technik. Дискурс о Technik возникает вскоре после того, как прежний дискурс о Technologie приходит в упадок. Однако итальянский историк Гвидо Фризон утверждает, что Technik не может считаться наследником Technologie1. Это были независимые и несвязанные между собой дискурсы, и, более того, в тот период они никогда не ставились в отношение друг к другу2.

Рассуждая о причинах того, почему немецкие инженеры не стали использовать слово Technologie, Эрик Шатцберг и Карл Митчем выдвигают ряд предположений3. 1) Technologie ассоциировалась с камерализмом, который к тому времени был дискредитировал либеральной экономической мыслью. 2) Новые теоретически ориентированные подходы к обучению инженеров были не совместимы с таксономическим подходом технологической науки. 3) Technologie была направлена на госслужащих, а не на инженеров.

Technik , как и Technologie, пришло в немецкий язык из новой латыни в конце XVIII века. Будучи производным словом от греческого techne, Technik в самом широком смысле означало практические правила и методы для достижения определенной цели4. К середине XIX века Technik стало прочно ассоциироваться с промышленностью и ПИ. Когда этот термин использовался без дополнений, он охватывал собой все ПИ в целом. Существовало два главных значения Technik. Широкое — правила, процедуры и навыки для достижения определенных целей. В этом значении Technik вполне можно переводить как инженерия или инженерная наука. Узкое — материальная сторона промышленности.

В этом состоянии Technik стало центральным элементом само-понима-ния нарождающейся профессии инженеров в Германии второй половины XIX века. Первое пан-германское общество инженеров (Verein Deutscher Ingenieure) выбрало Technik в качестве своего идентитарного концепта. Учредительный документ 1856 года заявляет о том, что главной задачей организации является развитие Technik, а не профессии инженера в Германии. Членство в своих рядах общество определяло именно в терминах Technik. Оно было открыто для практикующих Techniker, преподавателей Technik или Technikwissenschaften, а также для владельцев и управляющих промышленных учреждений. Инженеры были не единственными агентами Technik, но лишь частью более широкого общества Techniker.

Вместе с тем немецкие инженеры боролись за право получить более высокий статус в социальной иерархии путем проникновения в университеты

1 Frison G. Some German and Austrian ideas on Technologie and Technik between the end of the eighteenth century and the beginning of the twentieth. P. 119.

2 Принимая во внимание, что сегодня оба немецких термина переводятся на английский как technology, этот водораздел весьма показателен.

3 Mitcham С, Schatzberg E. Denning Technology and the Engineering Sciences. P. 27-65. 4 В этом значении оно близко современному английскому technique, которое, однако,

употребляется в отношении исполнительского мастерства художников или музыкантов.


и продвижения идеи высшего инженерного образования, основанного на высокой культуре (Bildung)1. Понятие Technik выступало не только маркером идентичности, но и одним из риторических оружий в этой борьбе. Вокруг него сложился дискурс «инженерной философии техники»2, который породил споры о природе ПИ и о месте Technik и Techniker в обществе. Эти вопросы будут занимать гуманитарную философию технологии XX века, однако прежде они возникли и обсуждались в среде инженеров и были сфокусированы вокруг концепта Technik. Первыми философами техники были инженеры, борющиеся за подъем престижа своей профессии3. Разрыв с дискурсом о Technologie и недостаток престижа инженерной профессии породили концепт Technik.

В начале XX века вызванные инженерно-философским дискурсом споры выросли в полномасштабную дискуссию о Technik и Kultur, начавшуюся в 1906 году с книги Эдуарда фон Майера4. Инженеры-философы восприняли ее как атаку на свою профессию со стороны интеллектуалов-гуманистов, или, как их называет Фриц Рингер, «немецких мандаринов». Контратаку возглавил инженер-антрепренер и изобретатель рентгеновских инструментов Фридрих Дессауэр5, который защищал концепт Technik, опираясь на Канта и подчеркивая индивидуальный и созидательный характер технического изобретения. Дессауэр стремился придать Technik духовное измерение, чтобы концепт стал приемлемым для ученой элиты.

Разрастающийся спор затронул также и немецкую социальную теорию. Молодое поколение немецкой исторической школы экономики (Густав Шмоллер, Макс Вебер, Вернер Зомбарт) сделало Technik одним из своих важных концептов6. Спор «Technik und Kultur» занимал важное место на первой конференции Немецкого социологического общества в 1910 году, где Зомбарт представил одноименный доклад7. Вместе с Вебером они отрицали Technik как независимую переменную и автономный движущий фактор

1 Здесь надо будет написать о различии с Technologie, которая развивалась в рамках проекта Realschulen, утилитарного практического образования. В связи с этим, в инженерной элите Verein Deutscher Ingenieure долгое время велась дискуссия о необходимости инженерам изучать латынь, поскольку она была признаком классического образования и необходимым компонентом Bildung.

2 Митчем К. Что такое философия техники? М.: Аспект-Пресс, 1995. С. 11-28. 3 Frison G. Some German and Austrian ideas on Technologie and Technik between the end

of the eighteenth century and the beginning of the twentieth. P. 107-133. 4 Mayer E. von. Technik und Kultur: Gedanken uber die Verstaatlichung des Menschen.

Berlin: Hupeden & Merzyn Verlag, 1906. 5 Dessauer F. Technische Kultur? Kempten; Muenchen: Verlag der Jos. Koselschen

Buchhandlung, 1908. См. также: Idem Philosophie der Technik: Das Problem der Realisierung. Bonn: Cohen, 1927.

6 Однако они стремились понять не столько природу собственно Technik, сколько отношения между Technikwirtsschaft и Kultur. В этом отношении выделяется Зомбарт, который уделяет много внимания moderne Technik в своем труде Die Moderne Kapitalismus (1902).

7 Adair-Toteff С. Sociological Beginnings: The first conference of German society for sociology. Liverpool: Liverpool University Press, 2005. P. 94-110.

210 А, Г. Кузнецов

истории, подчеркивая, что дух (Geist) обладает фундаментальной каузальной ролью1. Однако именно немецкая социальная теория начала XX века, приехавшая на эту интеллектуальную вечеринку последней, оказала решающее воздействие на американский дискурс и индуцировала изобретение technology Торстейном Вебленом.

На пути к technology. Американский дискурс о практических искусствах конца XIX — начала XX веков

«Возникновение всегда связано с определенным состоянием сил. Анализ [возникновения] должен показать игру этих сил. [...[Возникновение, таким образом,— это выход на сцену сил;

[...] их возникновение указывает на место столкновения соперников»1.

В США, несмотря на промышленный бум, слово технология было таким же узкоспециальным и маргинальным, как и в Европе3. По утверждению Эрика Шатцберга это связано с тем, что ничего из его значения не было новым. Technology представляло собой греческий неологизм для терминов, которые уже были выработаны в XVIII веке. Даже в области образования4, к которой отсылало Technologie Бекмана, вместо него обычно использовалось выражение «техническое образование», а в названии школ — «политехническая или инженерная школа»5. Однако если даже в конце XIX века technology оставалось вторичным и маргинальным понятием, то каким образом оно стало доминирующим концептом в XX веке?

1 Schatzberg E. "Technik: Comes to America: Changing Meanings of "Technology" before 1930 // Technology and Culture. 2006. Vol. 47. № 3. P. 486-512.

2 Фуко М. Ницше, генеалогия, история // Ницше и современная западная мысль / Под ред. В. Каплуна. СПб.; М.: ЕУСПб: Летний Сад, 2003. С. 542-543.

3 Определение technology, данное American Century Dictionary в 1899 году по сути ничем не отличается от определений Вольфа и Бекмана XVIII века. См. The Century Dictionary: An Encyclopedic Lexicon of English Language. Vol. 8. New York: The Century Co. 1899. P. 6209. В издании Британской Энциклопедии 1911 года статья «Технология» отсутствует, однако есть статья «Техническое образование», где упоминается о том, что technology может использоваться в качестве альтернативы technical. См.: The Encyclopaedia Britannica. 11th Ed. Vol. 26. New York, Encyclopedia Britannica, 1911. P. 487-498.

4 Исключением, подтверждающим правило, является открытие в 1861 году Массачу-сетского института технологии (Massachusetts Institute of Technology, MIT). Возможно, на выбор Уильяма Бартона Роджерса, назвавшего основанную им инженерную школу «институт технологии», а не «политехнический институт», что было бы более обычным для того времени, повлиял Джейкоб Бигелоу, предложивший соответствующий термин в названии публикации курса своих лекций. См.: Bigelow J. Elements of Technology: Or the Application of Sciences to the Useful Arts. Boston: Billiard, Gray, Little and Wilkins, 1829. После открытия MIT слово получило относительный резонанс, и американская публика стала лучше знакома с ним. Некоторые исследователи в 1990-х, принимая во внимание этот факт, посчитали, что именно Бигелоу ввел в американский дискурс концепт technology в современном его значении. Однако следует учитывать два обстоятельства. Основатели института имели в виду лишь высшее техническое образование. Кроме того, нельзя сказать, что technology вообще стало популярным словом. Для дискурса, сложившегося вокруг MIT, оно осталось периферийным, вопреки его присутствию в названии. Случай с Бигелоу лишний раз демонстрирует наше обыкновенное стремление проецировать современное значение в прошлое.

5 Mitcham С, Schatzberg E. Defining Technology and the Engineering Sciences. P. 27-65.


Один ответ на этот вопрос предлагает историк-американист Лео Маркс1. Он утверждает, что развитие в США больших технологических систем в конце XIX — начале XX веков породило такие социальные и материальные реалии, для описания которых ближайшее понятие-предшественник механические искусства оказалось непригодным и было впоследствии заброшено. Это создало своего рода семантическую пустоту, которую удалось заполнить technology.

В эпоху ранней американской индустриализации в 1820— 1890 годах промышленность представлялась в популярном дискурсе образами отдельных и самодостаточных устройств, машин: водяные мельницы, прялки, пароходы, локомотивы, ткацкие станки, паровые двигатели, динамо, машины. Смена семантики произошла в результате внедрения новых машин и новых форм организации работы2. В период 1870—1920 годов отдельные артефакты постепенно были замещены сложными техническими системами. Машины в них, хотя и занимали центральное положение, все же составляли лишь часть целого. На иконическом уровне самодостаточный локомотив был замещен железнодорожной системой со множеством связей и элементов3. Эти сложные системы были уже не сугубо техническими, а социотехническими комплексами.

Важным следствием построения сложных социотехнических систем стало размывание границы4 между тем, что принято считать их конститутивными элементами — «железом», машинным оборудованием — и всеми остальными элементами, которые можно было бы в других условиях отнести к внешней среде системы — специальным техническим и научным знанием, рабочей силой, финансовой структурой, бюрократическим аппаратом и средства-

I ми добычи сырья. Они сделали наглядным, изобретательные и продуктив-I ные сплетения человеческого и не-человеческого, научного и технического,

механического и не-механического, технического и социального, сплетения, которые сделали нерелевантными границы, устанавливаемые самым инклюзивным понятием того времени — механические искусства.

1 Далее я следую идеям Маркса, изложенным в: Marx L. Technology: The Emergence of aHazardous Concept P. 561-577; Idem. The idea of technology and postmodern pessimism. P. 237-259.

2 Появлению больших социотехнических систем сопутствовала так называемая «инкорпорация Америки» — замена малого и среднего семейного бизнеса крупными анонимными

I публичными корпорациями, а также появление новой формы научного менеджмента. Эти I системы вместе с корпоративными формами, необходимыми для их поддержания и управ-

) дения, стали доминирующим элементом американской экономики. См.: Trachtenberg A. The Incorporation of America: Culture and Society in the Gilded Age. New York: Hill and Wang, 1982.

3 Функционирование железной дороги, например, требует: несколько видов вспомога-I тельного оборудования; корпоративную организацию бизнеса с большими вложениями I капитала; специализированные формы знания; специально обученных менеджеров, ин-I женеров и рабочих со специфическими железнодорожными навыками и умениями; ин-I ституциональные изменения, координирующие работу — стандартизация, националь-I ная система часовых поясов. См. также: Урри Дж. Социология за пределами обществ: I виды мобильности для XXI столетия. М.: Издательский дом ВШЭ, 2012. С. 85-88.

4 Можно было бы сказать, что появление железной дороги, телеграфа, электросетей привело к размыванию границы между этими системами и их окружающей средой,

I между техническим и социальным. Однако эта метафора будет не точной, поскольку подразумевает предшествующее наличие такой четкой границы.

212 А. Г.Кузнецов

Новые социотехнические системы создали важную реальность, для которой, поскольку она не могла быть описана при помощи термина механические искусства, пока не было языка. Образовавшийся семантический вакуум заполнило technology. Объясняя, почему именно technology оказалось подходящих концептом для схватывания новых реалий индустриализированной Америки конца XIX века, Лео Маркс указывает на ряд его важных преимуществ перед понятием «механические искусства».

Во-первых, МИ было ограниченной и ограничивающей категорией, в то время как technology обладает необходимым уровнем абстракции. Technology было лишено коннотаций с грязной работой и физикализмом и потому позволяло идеализацию деятельности технических специалистов1. Во-вторых, аура рациональной отстраненности и элитарности technology позволяла отказаться от приземленных ассоциаций с повседневностью и эгалитаризмом. В-третьих, учитывая старое значение слова как науки о ПИ, technology могла быть возвышена до уровня университетской дисциплины.

Наконец, technology более абстрактный и неопределенный термин, чем «механические искусства» с его партикулярными и конкретными коннотациями. Термин «механические искусства» не мог одновременно отсылать и к устройствам, и к специальным знаниям, и к мышлению, и к навыкам. Technology менее тесно связано исключительно с материальным и артефактным. Technology подразумевает разделение между материальным и социальным, однако наделе эта граница оказывается размыта. Technology не отсылает к какому-либо конкретному институту, но будто бы разлита по всему социальному пространству. Этот концепт также не несет очевидной привязки к нации, этносу, классу, ген-деру, специфицированных во времени и пространстве. В результате референт technology наделяется метафизическими свойствами до той степени, в которой он превращается в агент исторического изменения, а сам концепт становится детерминистским и охватывает весь спектр социально-исторической жизни.

Другой ответ на вопрос о том, что привело к появлению современного значения technology, предлагает голландская исследовательница Рут Олден-зил. Она полагает, что это стало следствием классовой и тендерной борьбы вокруг американской индустриализации в 1870—1930 годах2.

Нельзя сказать о том, что американский дискурс о машинах отсутствовал вовсе или был подобен пустыне. Напротив, он был полон и богат как разнотравный луг, где цвели «механические и не-механические искусства», «женские открытия», «языковые изобретения», «сельскохозяйственные улучшения», «ремесла "примитивов"» и другие образцы флоры ПИ. Еще в 1870-х разнородные группы — промышленники, ученые, инженеры, публичные ин-

1 Механические искусства отсылает к образу людей с грязными руками, налаживающих машины в мастерских, в то время как technology вызывает образ чистых, хорошо образованных технических специалистов, смотрящих на показатели приборов или мониторы.

2 Далее я следую идеям Олдензил, предложенным в: Oldenziel R. Signifying semantics for the History of Technology. P. 477-485; Eadem. Making Technology Masculine: Men, Women, and Modern Machines in America.


теллектуалы, борцы за права женщин, афро-американские образовательные деятели, антропологи — использовали для собственной легитимации не менее разнородные концепты — полезное знание, изобретательный гений, прикладная наука, машина. Однако потом от этой гетерогенности не остается и следа. Вышеперечисленные термины будут инкорпорированы в модерный неологизм technology, который сначала вобрал в себя коннотации с наукой, антропологией, инженерией, промышленностью, а потом избавился от них и стал символом превосходства человека и цивилизации Запада. Олдензил предлагает всмотреться в это разнообразие, прежде чем рождение технологии из духа вебленовской критики промышленного капитализма превратит его в монокультурное поле. В сложной аргументации Олдензил можно выделить несколько основных тезисов.

Тезис 1. «Машинизация» дискурса о ПИ. В указанный период дискурс о практических искусствах по сути превратился в дискурс о механических искусствах. Викторианская эпоха не проводила четкой сегрегации между мануфактурным производством и трудолюбием, механическими и немеханическими производствами, сельским хозяйством и промышленностью. Еще 150 лет назад язык, юбки и корсеты попадали в разряд технических изобретений. Однако в конце XIX века разные акторы начинают классифицировать и рассортировывать объекты и практики так, что все пространство займут машины 1.

Тезис 2. Выдвижение инженеров в качестве главных агентов МПИ. Поскольку понятие ПИ охватывало не только механические изобретения, постольку эта область не была эксклюзивной вотчиной белых инженеров-мужчин. Однако после Первой мировой войны двери промышленных выставок окончательно закрылись перед антропологами, учителями,

1 Даже в начале XX века изобретения и изобретательный ум не обязательно понимались как связанные с машинами. Определения инновации и человеческой изобретательности не являлись само собой разумеющимися, но были предметом споров. Это хорошо видно на примере творчества антрополога Льюиса Моргана. Социальные антропологи составляли значительную часть ученых Смитсоновского института, курировавших всемирные выставки. С середины XIX века антропологи стали использовать идею изобретательного ума в качестве меры развития цивилизаций. Первоначально этот параметр был маргинальным, однако потом он стал мерилом национального прогресса. Идеи Моргана интересны еще и тем, что он не только изучал изобретательность в истории развития цивилизации, но и сам был не чужд практическому миру изобретений своего времени. Он был не только социальным антропологом, но также патентным юристом, бизнесменом, инвестором железных дорог. В своей книге «Древнее общество» (1877) он наделил категорию изобретательность особым статусом в человеческой эволюции. Изобретения и открытия — ключи к продвижению общества по эволюционной лестнице. Общества начали развиваться после больших изобретений. Однако любопытно, что к таковым он относит и одомашнивание животных, и плавление железной руды. Кроме того, он придерживался немеханической интерпретации изобретений, и его общая теория изобретений включала в себя женские. Несмотря на то что Морган был патентным юристом, он не ограничивал изобретение областью патентного права, но также обращал внимание на домашнюю сферу. Это было естественным продолжением его раннего исследования связи между обычаями ирокезов и обычаями и системами родства других народов Америки, в ходе которого он обнаружил, что изобретательность характерна и для мужчин, и для женщин.


женщинами, фермерами и не-Западными народами. Произошли селекция и прореживание тех, кто является носителем изобретательного гения и кто имеет право говорить от имени мира механических изобретений. На смену множеству субъектов, имеющих отношение к ПИ, приходит один класс акторов — инженеры. Они изобретают машины и управляют ими.

Тезис 3. Исключение женщин. Как следствие двух вышеописанных изменений женщины были исключены из той области, которую позже будут обозначать словом технология. В период ранней американской индустриализации, где ключевую роль играла текстильная промышленность, образ женщины, обладающей компетенцией, чтобы управляться с машинами, некотором смысле воплощал собой ПИ того времени1. В то же время женщины проявляли себя не только как пользователи, но и как изобретатели, активно участвуя в промышленных выставках и предлагая разнообразные улучшения, преимущественно в домашней сфере.

Однако с 1890-х под изобретениями все чаще стали понимать машины и локализовать их исключительно в мужских сферах2. Женщинам стало труднее демонстрировать свою причастность технологиям и изобретениям. Их изобретения просто перестали считаться таковыми. Дело

1 Одной из первых и ключевых отраслей промышленности США была текстильная, посредством которой женщины и дети стали активными участниками рыночной экономики. В 1830-х текстильные мануфактуры превратились в механизированные заводы, где работали женщины. Это привело к политической переформулировке и оправданию подобной занятости женщин. Выдвигалось два основных тезиса: 1) занятость молодых дочерей фермеров позволяла мужчинам не отвлекаться от сельского хозяйства, и потому была политическим благом; 2) продуктивный труд на фабриках избавлял женщин от их врожденной праздности. Образ героической женщины, зарабатывающей деньги на фабрике, подкреплял образ американской республики как объединения свободных акционеров-граждан, имеющих свою долю в политии (политическом сообществе). В то же время женская занятость на механическом производстве укрепила идею, что американская индустриализация может отличаться от европейской. Заводчики были убеждены, что женщины и дети могут выполнять труд так же беспрерывно и предсказуемо, как и машины. Названия ткацких станков, например Spinning Jenny, говорят о том, что дети и женщины семантически увязывались с машинами. Женщины и дети в некотором смысле воплощали собой ПИ. Вовлеченность женщин в механическое производство на ранних стадиях американской индустриализации подрывает уверенность в нашем более позднем и привычном убеждении, что технология всегда ассоциировалась исключительно с мужчинами. Вербуя фермерских дочерей для работы на фабриках, американские промышленники также спонсировали их образование. Женщинам и детям необходимо дать полезное знание, чтобы они могли хорошо работать.

2 Иконическим событием, маркирующим выход машинной интерпретации ПИ на первый план, стала организация зала машинного оборудования на выставке в Филадельфии в 1876 году с паровой машиной Корлисса в центре. Журналисты-современники окрестили ее атлетом из стали. Машина Корлисса первой стала претендовать на статус символа национального единства, который в силу своей объективности и нейтральности выше разногласий между капиталом и трудом, мужчинами и женщинами, черными и белыми. И все же эта машина имплицитно прежде всего отсылала к мужскому, среднему классу, Западу, что подтверждается негативной реакцией женщин-участниц выставки. Паровой двигатель Корлисса, возможно, стал одной из первых в последовательности машин, которые приведут к формированию тропа технологии, подкрепляющего мужское господство в США и Западное господство в мире.


осложнялось тем, что деятельность изобретателя все теснее увязывалась с патентованием, в то время как возможности участия женщин в правовых отношениях были ограничены. Вопрос о том, обладают ли женщины изобретательным умом, в нарождающейся патентно-машинной парадигме изобретения оказался тесно связан с вопросом о способности женщины быть полноправным членом политического сообщества.

Само понятие изобретения стало важной частью политической аргументации и вехой в тендерной, классовой и политической дифференциации механических искусств. Всякая попытка женщин доказать свою изобретательность подразумевала изменение политико-правового порядка. Это способствовало союзу феминисток и женщин-изобретателей, которые оспаривали, что изобретательность чисто мужская черта, а технология — мужское дело, выражали свое несогласие на всемирных выставках 1853,1876 и 1892 годов, а также в залах Патентного бюро во время празднования его столетия в 1890 году, спорили с инвентарями эпохи XIX в.: архивами, словарями, энциклопедиями. Олдензил проследила машинизацию и гендеризацию дискурса о ПИ на примере деятельности Матильды Джослин Гейжд1, Иды Тарбелл2, Шар-

1 Гейдж была президентом национальной женской ассоциации суфражисток 1850— 1876 годов. В 1872 году Гейдж строит свои рассуждения на той же таксономии, что и Морган. К изобретениям она относит широкий круг явлений: мифы, язык, ткани, искусства, механические устройства. Однако в 1883 она относит к изобретениям только механические устройства. Теперь основной вес ее аргумента переносится на утверждение, что женщина обладает механическим гением. Она считает несправедливой оценку женской изобретательности посредством подсчета патентов, поскольку участие женщин в патентном праве затруднено. Патентная система исключает женщин. Гейдж считает показательным то, что они вообще хоть что-то изобретают, несмотря на то что у женщин нет базовых политических и экономических прав. Таким образом, в центре ее аргументации оказывается связь между изобретательностью и политической свободой. Изобретения нации тесно связаны с ее свободой и пренебречь изобретательностью женщин — значит поставить под угрозу прогресс человеческой эволюции. Изменение взглядов одного из лидеров суфражисток говорит о сдвиге в понимании ПИ в 1870—1880-х в США. Если в 1870-х в трудах Гейдж доминировала проблематика эволюции человеческой цивилизации и изобретательность была лишена тендерной окраски, то в 1880-х ее рассуждения резко политизируются, а изобретательность прочно увязывается с машинами и неизбежно превращается в ген-дерно нагруженный термин. При этом следует отметить, что, критикуя патентную систему, Гейжд тем не менее признает ее центральную роль в сфере изобретения. Она стремится оспорить доминирование мужчин, однако пытается сделать это, приняв базовые положения дискурса, ведущего к исключению женщин из мира технологий и изобретений.

2 Журналист и историк бизнеса Ида Тарбелл избрала другую стратегию. Вместо того чтобы воевать с мужчинами на их поле, она попыталась вернуться к старому понятию изобретения и поднять статус домашних изобретений женщин. Она развернула свою аргументацию на основе характерной для американского среднего класса идеологии раздельных сфер: дом — для женщины, завод — для мужчины. Тарбелл стремилась опровергнуть утверждение о праздности женщин, подчеркивая, что их изобретения полезны и эффективны в домашней сфере. В связи с этим она также отрицала необходимость патентования этих изобретений. Однако Тарбелл, как и Гейдж, не смогла избавиться от машинной интерпретации изобретений и чувствовала необходимость говорить о механических изобретениях женщин. Вместе с тем, дискурс, опирающийся на идеологию раздельных сфер, мог способствовать дальнейшему исключению женщин из мира технологий.


лоты Смит1, Сьюзан Энтони2, которые в своей борьбе использовали такие стратегии, как: лоббирование равного представительства женщин, сопротивление политике исключения, создание альтернативных институтов (отдельные павильоны, выставки, энциклопедии и словари), оппозиция мужским генеалогиям изобретений. Однако эти стратегии отнюдь не были согласованными и не составляли единый фронт, внутри каждой из них, равно как и между ними, было множество противоречий3. Здесь нет возможности обсуждать в подробностях эти стратегии. Можно лишь отметить, что все они оказались неуспешными и приводили к результатам, противоположным намерениям своих агентов.

Тезис 4. Трансформация арены борьбы. Местом, где политическая и расовая дифференциация проявилась со всей очевидностью, стали всемирные выставки XIX века4. Олдензил рассматривает эти масштабные форумы в качестве наглядных энциклопедий цивилизации. Организаторы выставок не только расставляли все экспонаты, но также пытались придумать системы классификации знания и объектов XIX века. Выставки были местом споров и борьбы. Производители продвигали свои продукты, нации соревновались, группы женщин, трудовых лидеров, афро-американцев использовали их, чтобы бросить вызов существующему

1 В 1890 году Шарлотта Смит убедила Национальное патентное бюро выпустить к 100-летнему юбилею организации перечень патентов, полученных женщинами с 1790 года. Однако клерки бюро из лучших побуждений не включили в список патенты, полученные женщинами на механические изобретения, поскольку они были не домашними, не традиционными для женщин. Эти «неформатные» изобретения составляли примерно четвертую часть от общего списка. Попытка Смит не только не достигла своей исходной цели, но и способствовала усилению авторитета патентов, который другие женщины-активисты либо ставили под вопрос (Гейдж), либо отрицали (Тарбелл).

2 Сьюзан Энтони предприняла, пожалуй, самую решительную попытку интегрировать женщин в меняющий мир ПИ. На Колумбийской всемирной выставке в 1893 году она попросила организаторов развешать плакаты, на которых было бы написано, какое количество работы, необходимой для проведения выставки, было сделано женщинами. Кроме того, она выступала за то, чтобы женщины были представлены не отдельно в своей экспозиции, а имели возможность принять участие в разных экспозициях в зависимости от своих интересов. Это должно продемонстрировать, что женщины и их изобретения являются неотъемлемой частью цивилизации. Однако эта инициатива встретила сильное сопротивление со стороны организаторов. В конце концов, женщины были вынуждены согласиться на отдельный павильон, который был также самым маленьким.

3 На филадельфийской выставке в 1876 году работал отдельный женский павильон. Однако не все женщины были едины в отношении необходимости и целесообразности такого представительства женщин на выставке. С одной стороны, радикальные феминистки полагали, что такая репрезентация привлекает внимание к состоятельности женщин-изобретателей, но отвлекает внимание от того факта, что женщины не имеют избирательного права. С другой — эта выставка не показывала подлинную работу женщин, на ней были женщины, находящиеся в среде, которой они не владеют и не управляют,

4 На них оттачивались ритуалы демонстрации и обострялось соревнование между нациями. В эпоху, предшествующую специализированным журналам и рекламным медиа, выставки были коммуникативными форумами, где продавались идеи и распространялась информация об изобретениях и открытиях. Библиотекари, историки, ученые и инженеры собирались там, чтобы открыть свои профессиональные организации.


положению дел и добиться включения их экспонатов в энциклопедию цивилизации.

Олдензил регистрирует важную трансформацию этой арены на рубеже Первой мировой войны. С 1876 года все выставки в США курировал Смитсоновский институт, который, используя свои антропологические материалы, помогал классифицировать мир, включая в его образ немашинные изобретения, не-Западные культуры и женщин. После Первой мировой войны эту роль стали выполнять Национальный научно-исследовательский совет (National Research Council, NRC) и Министерство торговли. Новые организации-кураторы способствовали сближению науки и технологии с военно-промышленным комплексом, а также легитимации языка, отвечающего интересам этого альянса. Подъем NRC привел к изменению характера репрезентации и классификации объектов выставок: все пространство заполнилось машинами, в центре — инженеры, ученые и корпорации как производители технологии, а женщинам, рабочим, афро-американцам и не-Западным народам оставлена пассивная роль зрителей и пользователей.

Олдензил проследила микрофизику борьбы, в которой определение, отбор, называние и наделение значениями объектов сыграло решающую роль в конституировании того, что впоследствии будет именоваться технологией, а что нет. Основной вывод, который можно сделать из ее исследования, состоит в том, что внешне нейтральное тело technology, которому только еще предстоит сформироваться, будет нести в себе стигматы этой борьбы и неявно проводить тендерную, политическую и расовую дифференциацию.

«...Пусть отцы принимают следствия за причины... расплачиваться за все будет тело детей. [...] Тело: поверхность, где записываются события»1.

Возникновение technology из духа критики промышленного капитализма: Торстейн Веблен и Чарльз Бирд

«Различные возникновения, которые можно обнаружить, не есть последовательные фигуры какого-то одного значения; это скорее результаты замещений, подмен и передвижений, зама

скированных покорений и систематических перевертываний»2.

Работы Лео Маркса и Рут Олдензил дают «насыщенное описание» социокультурного контекста, в котором был скроен новый концепт technology. Однако лучше всего нюансы концептуальных подвижек в американском дискурсе о ПИ продемонстрировал Эрик Шатцберг, который связывает появление technology с попыткой трансплантации немецкого дискурса о Technik на американскую почву Торстейном Вебленом в первые десятилетия XX века.

1 Фуко М. Ницше, генеалогия, история. С. 541. 2 Там же. С. 545.


Перенос Technik в американский дискурс был проблематичен, поскольку у него не было прямого английского эквивалента1. Эти трудности отчетливо проявились в работах американских социальных ученых начала XX века, написанных под влиянием немецкого дискурса и пытавшихся отыскать в английском прямое соответствие Technik, что неизбежно вело к терминологической путанице2.

Влияние немецкого дискурса о Technik на американский дискурс о промышленных процессах было непрямым и диффузным. Немецкий дискурс проник в США несколькими путями, однако только один из них имел далеко идущие последствия — путь от немецкой исторической школы экономики к американской школе институциональной экономики. Ключевым проводником на этой тропе стал Торстейн Веблен. Зная несколько языков, пересекая дисциплинарные границы, смешивая диалекты, Веблен был настоящим филологом-изобретателем и как нельзя лучше подходил на роль того, кто мог бы сделать technology ключевым термином западной культуры.

Веблен был выдающимся критиком современного ему промышленного капитализма. Базой для этой критики стала его теория социальной эволюции, основные черты которой просматриваются уже в «Теории праздного класса» (1899)3. Суть ее в том, что развитие всех культур пронизывает универсальная динамичная оппозиция между полезными и паразитическими тенденциями. К полезным тенденциям относятся промышленность, машинный процесс, техническое знание, к паразитарным — коммерция, аб-сентеистская собственность, институты наживы. В основе этих тенденций лежат инстинкты мастерства и наживы соответственно. Веблен описывает

1 Можно было бы считать, что наиболее точно значение Technik в английском начала XX века передает выражение «промышленные искусства», однако такой перевод делали редко. Английские слова technic и technique использовались преимущественно в отношении музыкантов и художников. Иногда американские ученые переводили Technik как technique, не осознавая при этом, что они таким образом изменяют значение английского слова. И если бы этот перевод устоялся, то в английском появилось бы различение между «техникой» и «технологией», характерное для европейских языков.

2 Наиболее ранней американской работой, написанной под влиянием немецкого дискурса и в которой отчетливо проявляются все трудности перевода Technik на анлий-ский, стала статья одного из основателей институциональной школы экономики Эдвина Селигмана «Экономическая интерпретация истории» (1901). Показательно, что работа была посвящена спору об историческом материализме. Селигман был экономистом, но не марксистом и выступал против технологической интерпретации истории в пользу экономической интерпретации. Нельзя приравнивать базис к технологии, поскольку первый включает в себя также социальные отношения. При этом его трактовка смешивала понятия technique и technology. Эрик Шатцберг отмечает это как характерную черту тех американских интеллектуалов, что писали под влиянием немецкой концепции Technik. Эта путаница, вносимая Селигманом, как раз указывает на трудности перевода немецкого концепта на английский. Английское technique не передавало промышленные коннотации немецкого Technik. См.: Seligman E. The Economic Interpretation of History. I // Political Science Quarterly. 1901. Vol. 16. № 4. P. 612-640.

3 Веблен Т. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984.


это противоречие как конфликт промышленности и бизнеса, за которым стоит противостояние производительных и расточительных сил в человеческой эволюции. Движущей силой социальной эволюции является инстинкт мастерства.

В дальнейшем, когда Веблен попытался объяснить фундаментальные проблемы капитализма, раскрыв его историческую динамику через изучение отношений коммерции и модерной промышленности, он обнаружил, что понятию мастерства не достает широты для описания технического аспекта этой динамики. Термин мастерство неизбежно отсылал к ручным ремеслам и рукоделию. Веблен нашел искомую широту в немецком Technik, и теперь ему было необходимо найти подходящий эквивалент в английском языке. К конечному переводу Веблен пришел постепенно в процессе чтения и обзора работ Шмоллера и Зомбарта в 1901—1903 годах1. Его рецензии говорят о том, что прежде чем остановиться на переводе Technik как technology Веблен искал подходящую терминологию.

Веблен первым из американских ученых стал использовать technology в качестве синонима практик и принципов ПИ, то есть технического базиса модерного общества. Вместе с тем, Веблен не просто перевел Technik как technology, но предложил целую серию различений, позволяющую артикулировать значение нового концепта для анализа социальных и экономических процессов2. Вебленовский концепт был сложной комбинаций старого значения technology как области исследования и Technik как набора материальных практик и средств. В дальнейшем эта тонкость будет утеряна.

1 Впервые Веблен устанавливает связь между Technik и technology в рецензии на работу Густава Шмоллера «Grundriss der allgemeinen Volkwirtschaftslehre». Веблен уделяет особое внимание главе «Die Entwicklung der Technik in ihrer volkwirtschaftlichen Bedeutung», где Шмоллер среди прочего обсуждает природу Technik. Веблен перевел ее заглавие как «Development of Technological Expedients and Its Economic Significance». Перевод Technik как «технологические орудия», а также использование в рецензии выражения «технологические условия» как эквивалента немецкому термину, указывает на то, что Веблен прежде чем принять окончательный вариант перевода искал подходящую терминологию. См.: Veblen Т. Gustav Schmoller's Economics // Quarterly Journal of Economics. 1901: Vol. 16. № 1, P. 69-93. Решение о переводе Technik как technology Веблен окончательно принял в 1903 году в обзоре двухтомника Зомбарта «Der moderne Kapitalismus», где Technik занимало центральное место. Шатцберг утверждает, что эти две рецензии Веблена являются наиболее прямым свидетельством связи немецкого дискурса о Technik и американского дискурса о technology. См. V [Torstein Veblen] Der moderne Kapitalismus // Journal of Political Economy. 1903. Vol. 11. № 2. P. 300-305.

2 Он различал между «машинным процессом» и «технологией». Используя выражение «технология машинного процесса», Веблен подразумевал, что технология удалена от машинного процесса, она находится на другом уровне абстракции, охватывает не физическую систему, а ее принципы, знания, навыки, воплощенные в ее функционировании. Говоря о технологии как о «состоянии ПИ», Веблен также подчеркивал более абстрактный уровень «технологии» по отношению к понятию ПИ.


В последующие годы Веблен продолжал развивать technology, добавляя к нему новые связи и смысловые аспекты1. Однако наиболее полное развитие идея технологии получила у Веблена в сборнике статей «Инженеры и система цен»2. Эта книга считается главным источником технократической мысли. Веблен убежден, что американские инженеры — единственная группа, которая может осуществить мирную революцию, забрав власть у капиталистов и национальных картелей, преследующих свои корыстные интересы. Преимущество инженеров состоит в том, что они составляют небольшое аполитичное сообщество, главным и единственным интересом которого является продвижение технологического знания и системы, основанной на машинном процессе. Только инженеры могут стать беспристрастными попечителями промышленности. В книге развивается идея «совета технических специалистов», которая предполагала передачу власти не коммерческим инженерам, но промышленным экспертам, попечителям технологического знания, не ищущим наживы и выгоды. Эта идея легла в основу утопического видения технологии как освободительной силы и стала отправной точкой для критики существующего технологического порядка3.

Олдензил замечает, что эти концептуальные подвижки в работе Веблена проложили путь к появлению понятия технологии, сконцентриро-

1 В статье «Место науки в современной цивилизации» (1906) Веблен первым предложил явный анализ отношения науки и технологии. Эта тема, которая в XX веке займет важное место в дискуссиях историков технологии и науки, стала предметом анализа только благодаря новому значению technology, введенному Вебленом. В XIX веке обсуждение этой темы было невозможным, поскольку технология как область исследования была частью науки. См.: Veblen T. The Place of Science in Modern Civilization // American Journal of Sociology. 1906. Vol. 11. № 5. P. 585-609. В другой важной статье — «О природе капитала» (1908) -Веблен концептуализировал технологию как коллективное, разделяемое всем обществом, знание ПИ. Это позволило ему использовать концепт в критике капитализма. Веблен утверждает, что все виды физического капитала, например природные ресурсы или машины, могут быть использованы только посредством коллективного технологического знания. Отсюда всякая собственность на средства производства является кражей коллективного технологического знания, которым обладает все сообщество. См.: Veblen T. On the Nature of Capital // Quarterly Journal of Economics. 1908. Vol. 22. № 4. P. 517-542.

2 Статьи были написаны изначально для левого журнала Dial в 1919 году, в ситуации, когда в воздухе витала революция. Это крайне противоречивая книга. Исследователи Веблена расходятся в ее интерпретации — одни рассматривают ее как свифтовскую сатиру, другие видят в ней серьезную программу реконструкции американской экономики. Veblen Т. The Engineers and the Price System. New York: Huebsch, Inc., 1921.

3 Вместе с тем, следует учитывать, в каком отношении идеи сборника «Инженеры и система цен» находятся с предыдущими работами Веблена, в особенности с его эволюционной антропологией. В своих ранних работах Веблен не считал инженеров и менеджеров производителями, участниками полезных тенденций в человеческой эволюции. Однако в этой книге он расширяет свое исходное понятие полезности, чтобы включить туда инженеров. Технология становится продуктом, а инженеры ее производителями, а если точнее, производителями технологического знания. В отношении же понятия технологии эта работа являлась продолжением статьи «О природе капитала». Однако если ранее Веблен подчеркивал важность квалифицированных рабочих, то теперь он сделал акцент на значимости технологической экспертизы в управлении коллективным технологическим знанием.


ванного исключительно вокруг инженеров1. Однако вряд ли таково было намерение самого Веблена. Различая корыстных и бескорыстных инженеров, он был достаточно ироничен, чтобы не рассматривать инженеров как гомогенную группу и как суррогат революционного пролетариата. Как бы там ни было, «Инженеры и система цен» популяризовала technology, который был куда ближе к Technik, чем к технологической науке XVIII— XIX веков.

Труды Веблена стали ключевым звеном в переходе от викторианской к модернистской культурной грамматике. По мнению Олдензил, он соединил три прежде разрозненные риторические позиции XIX века: 1) метафору мужской машины; 2) дискурс о профессии инженеров; 3) культурную антропологию. Сделав это, Веблен продолжил тенденцию ассоциировать технологию исключительно с мужчинами-инженерами, исключая женщин, рабочих и не-евроамериканцев2.

Однако было бы ошибкой думать, что Веблен изобрел technology в том самом виде, в котором мы его знаем в XX веке. Шатцберг утверждает, что вебленовский концепт был недетерминистским и, возможно, совместим с концептами, развиваемыми историками технологии с конца 1960-х годов. Для Веблена знания и практики, составлявшие технологию, были самостоятельны и независимы от науки. В то время как XX век мыслит технологию всего лишь как приложение научных открытий. Понятие технологии у Веблена отсылало ко всем эпохам человеческой истории, а не только к модерной истории, и охватывало разнообразные виды человеческой деятельности, а не только машины. Одомашнивание животных для Веблена было технологией в той же степени, что и строительство железных дорог.

Американский ученый также избегал редукции технологии к изобретению или инновации и подчеркивал использование как важный аспект технологии. В теории же технологического изменения он подчеркивал постепенные приращения, а не большие прорывы. Все это темы, которые будут пробивать себе дорогу в истории и социологии технологии с конца 1960-х и во многом в рамках критики технологического детерминизма. Веблен не рассматривал технологические изменения как автоматически прогрессивные и подчеркивал важность того, как человек будет обращаться с нейтральными по своей сути техническими силами.

Вместе с тем в поздних работах, особенно в книге «Абсентеистская собственность» (1923), проявляется латентный детерминизм. Веблен говорит о том, что технология, посредством которой растет овладение человеком природы, стала главным двигателем истории. У Веблена впервые про-

1 Стратегия Веблена называть инженеров единственными носителями удивительна, поскольку в своих предыдущих работах он подчеркивал важность квалифицированных рабочих для развития технологии. Веблен также знал о вкладе женщин, но игнорировал его также, как и роль рабочих, защищая инженерное знание.

2 Эта риторическая позиция в дальнейшем была канонизирована лексикографами Британской Энциклопедии.


клевывается столь очевидная для нас сегодня идея технологии как своего рода медиума и меры исторического времени.

В попытке связать свою эволюционную антропологию с критикой промышленного капитализма Веблен поместил смыслы немецкого дискурса о Technik в контейнер английского слова technology, трансформировав при этом прежнее значение последнего. В результате получился сложный концепт во многом опережавший свое время. Таким, каким мы его знаем, technology сделал не столько сам Веблен, сколько последующие пользователи его дискурсивного изобретения. Чем большее распространение получал концепт, тем менее сложным он становился.

Статус Веблена в научном мире можно охарактеризовать как «влиятельный маргинал»1. Будучи в стороне от магистралей американской социальной науки, он оказывал на нее ощутимое интеллектуальное влияние. Многие стали использовать technology в том значении, которое в него вкладывал автор книги «Инженеры и система цен». Однако последователи использовали вебленовский концепт зачастую нерефлексивно, не отдавая себе отчет в том, что имеют дело с новым и сложным термином, а не просто английским переводом Technik. Ярким примером может служить Алвин Хансен2, предложивший технологическую интерпретацию истории и способствовавший кристаллизации технологического детерминизма. Это говорит о деградации вебленовского изобретения. Амбивалентный концепт, в котором присутствовали явные антидетерминистские (которых все-таки было больше) и латентные детерминистские черты, стал крениться в сторону второго полюса.

Главным агентом трансформации вебленовского technology стал Чарльз Остин Бирд. Он был сторонником экономической интерпретации истори-

1 Периферийное положение Веблена в академическом мире США, эпизодический характер его университетской карьеры, непопулярность и иконоборческий характер его взглядов — все это не позволило ему иметь непосредственных учеников. Возможно, поэтому его почитателям и последователям не удалось ухватить всю тонкость и сложность его концепта.

2 Хансен, включившийся в 1920-х в спор об историческом материализме с критикой интерпретации Селигмана, настаивал на трактовке производительных сил как технологии, а производственных отношений как экономики. При этом Хансен использовал technology, technique, technological, technical как взаимозаменяемые. Это напоминает то, как сам Се-лигман использовал термины до того, как Веблен предложил свой перевод. Несмотря на то что современные исследователи признают анализ Хансена поверхностным, его работа примечательна в двух аспектах. 1) В ней создается граница между технологией и экономикой с последующим исключением первой из экономического анализа. 2) Исключение понятия технологии из экономического анализа привело также к его изъятию из критики модерного капитализма. В то время как Веблен изобрел концепт именно как часть критики промышленного капитализма и институтов наживы. Позже понятие технологии будет прочно увязано с концепцией материального прогресса, что окончательно лишит его критического потенциала и превратит в мощное оружие апологетики существующего порядка. Концепт technology, имея корни в радикально-критическом дискурсе, будет захвачен консервативной идеологией. См.: Hansen A. The Technological Interpretation of History // Quarterly Journal of Economics. 1921. Vol. 36. № 1. P. 72-83.


ческого материализма Селигманом, с которым он работал в Колумбийском университете с 1904 по 1917 годы. Бирд вынес из этой интерпретации исторического материализма, лишенного диалектики классовой борьбы Маркса, основную идею — материальный прогресс лежит в основе морального. Однако, разуверившись в том, что экономика может быть главной движущей силой прогресса, он помещает на место мотора истории технологию.

Впервые Бирд изложил свои взгляды на технологию как двигатель прогресса в 1926 году в президентской речи перед Американской ассоциацией политической науки1. Новизна его обращения состояла в том, что связал технологию и прогресс таким образом, что технология стала двигателем прогресса. Описывая изменения, внесенные техническими артефактами в социальную жизнь, он выделяет две ключевые идеи. 1) Технология воплощает в себе неумолимую реальность времени. Как и время, она пожирает старое. Технология материализует, делает наглядной и позволяет осознать довольно старую и прежде абстрактную идею прогресса. 2) Бирд вводит идею бесконечного прогресса путем завоевания природы посредством технологии или прикладной науки. Бирд сделал латентный детерминизм явным.

Концепт Бирда куда менее замысловат, но он оказался устойчивее вебленовского. Шатцберг выделяет несколько причин этого. Во-первых, идея автономного технологического изменения (увязанного с неуклонным и нейтральным течением времени), движимого любознательностью и страстью присвоения, укорененной в самой человеческой природе, отсылает к теории инстинктов Веблена, но устраняет его различение между инстинктом мастерства и наживы. Во-вторых, в отличие от экономики, технология, становясь двигателем прогресса, преобразует не только материальную, но и духовную культуру. В-третьих, технология как автономная сила не может быть предметом моральной оценки или сожаления, но лишь приниматься как агент благотворного изменения. В-четвертых, настаивая на том, что влияние технологии не зависит от экономической системы, Бирд еще больше развел в стороны концепты технологии и капитализма.

Таким образом, американские социальные ученые в своем использовании вебленовского дискурсивного изобретения способствовали тому, что оно утратило свой антидетерминизм, и переодели его в одежды прогресса. В результате technology, впитав в себя смысловые компоненты разнообразных смежных понятий, существовавших до его появления, вытеснил их впоследствии, став расхожим клише в 1930-х.

Популярность к technology пришла не вместе с Бирдом, а несколько позднее и в дискуссии, выходящей за рамки американского академического мира. Широкое хождение technology получило после спора о (технологической) безработице в 1930-х. Вебленовская идея инженеров как лидеров промышленности на короткое время вызвала к жизни движение технокра-

1 Beard Ch. Time, Technology, and the Creative Spirit in Political Science // American Political Science Review. 1927. Vol. 21. № 1. P. 4-5.


тов. Вдохновленные идеями Веблена, технократы включились в дискуссию о безработице, заострив внимание на отношении механизации и работы. Они популяризировали понятие технологической безработицы, представив ее как следствие замены ручного труда машинным. Технократы критиковали промышленный капитализм в целом и вслед за Вебленом предлагали реструктурировать систему цен и политическое управление посредством ученых и инженеров.

Однако реакция на радикальный проект технократов со стороны инженеров была негативной. Более того, понятие технологии было обращено против технократии. Притязания технократов имплицитно предполагали, что технология и инженеры якобы ответственны за человеческую нищету. Риторическая стратегия представителей, говоривших от имени инженеров, включала в себя три элемента.

Во-первых, они отрицали связь между безработицей и технологией. Во-вторых, инженерами отрицалась та революционная роль, которую им приписывал Веблен. Представители инженеров теперь уже в широкой общественной дискуссии увязали технологию с консервативной идеологией, очистив ее от всяких признаков антикапитализма, критики и революционности. Они также представили инженеров и ученых, как производителей богатства. Это в свою очередь позволило им перейти в контратаку. Технология и инженеры, ведущие общество к прогрессу и процветанию, созидательны, в то время как технократия, дискредитирующая инженеров — разрушительна. Технократия связана с депрессией и пессимизмом, технология — с прогрессом. В-третьих, сама риторика инженеров заявила о них как об экспертах, могущих говорить от имени технологии. Это укрепило в обществе представление об инженерах как главных агентах технологии'.

Вышеописанный спор можно считать водоразделом в судьбе technology. В нем понятие технологии обрело идеологический вес и превратилось в риторическое оружие, при помощи которого инженеры защищали свою профессиональную группу. Если на момент изобретения Вебленом своего концепта большинство инженеров предпочитали говорить, что они занимаются прикладной наукой, то после дискуссии о технологической безработице в 1930-х, в которой был поднят вопрос о том, кто может считаться подлинным агентом и представителем технологии, они стали определять свою деятельность в терминах технологии. Спор о том, кого считать действительным агентом технологии, изменил направление всего дискурса, a technology обрело не только популярность, но и референтную профессиональную группу.

1 Вместе с этим, инженеры, ученые и бизнесмены выступили единым фронтом, чтобы подорвать авторитет движения технократов и показать тесную связь между развитием науки и технологии, экономическим успехом и прогрессом цивилизации. Это было особенно заметно на всемирных выставках в Чикаго (1933) и Нью-Йорке (1939), где проводилась кампания по отвлечению внимания от безработицы. В отличие от предыдущих выставок, акцент на них был смещен от производства и производителей в сторону преимуществ потребления.


Заключение. Что нам делать с technology? Что нам делать с media? «Знать (даже в историческом отношении) не означает "вновь обрести" и уж ни в коем случае "вновь обрести себя". История будет "действительной" в той степени, в какой она сможет двести разрывность в само наше бытие. [...] Ибо знание служит не для того, чтобы понимать; оно помогает делать выбор и принимать решение»1.

Происхождение греческого technologia смутно и ничтожно. На месте истока techne мы находим какофонию голосов философов, врачей, ремесленников и риторов. Трудная и, может быть, случайная встреча techne и logos'z. возможна лишь на крайне ограниченном участке риторики, где материя techne и его logos гомогенны. Греческое technologia не имеет никакого отношения к вещам и возможна лишь на уровне слов. Кроме того, это маргинальное для античной культуры понятие теряется в дебрях средневековья.

Попытка прусского государства в конце XVIII века организовать и контролировать ПИ привела к возникновению понятия Technologie вне контекста риторики и классификации искусств. Скорый успех Technologie стал возможен благодаря кратковременной констелляции сил: рост политической и экономической значимости ПИ, подъем камерализма, реформа немецких университетов и проект Realschulen. Вскоре каждый из союзников технологической науки продолжил путь по своей траектории, разрывая ее на части. ПИ стремительно механизировались, разъедая объект Technologie, камерализм утратил актуальность в контексте рыночной экономики, лишив науку Бекмана аудитории, a Realschulen нужны были более полезные знания, чем те, которые давала наука технологии. Возникновение и упадок Technologie отмечены не исторической необходимостью и не запросом эпохи, но сопряжением и диссоциацией сил, каждая из которых имеет свою траекторию.

Непривлекательность и отчасти враждебность союзников Technologie для немецких инженеров XIX века стали условием того, что они для описания ПИ не стали использовать уже существующий термин, но выстроили собственный дискурс с понятием Technik в центре. Technik стало не только маркером идентичности для тех, кто способствует развитию ПИ в немецкоязычном мире, но и риторическим оружием инженеров в борьбе за престиж собственной профессии. Идентифицируясь с Technik и пытаясь придать ему интеллектуальный лоск инженеры стали рассуждать о природе Technik и месте Techniker в обществе, чем сформировали философский дискурс, который в свою очередь породил более широкую дискуссию Technik und Kultur. Позднее к этой дискуссии присоединились немецкие социальные теоретики, которых интересовала не столько природа Technik, сколько ее роль в экономических процессах. Будучи противниками инженеров, и подчеркивая первичность Kultur по сравнению с Technik, именно представители немецкой исторической школы оказали решающее воздействие на американский дискурс и индуцировали изобретение technology Вебленом.

1 Фуко М. Ницше, генеалогия, история. С. 547.


Однако прежде чем Веблен предложил свой концепт, материальное и дискурсивное пространство Америки уже было расчерчено силовыми линиями борьбы вокруг индустриализации. С одной стороны, США испытали на себе влияние больших социотехнических систем, очевидность колоссальной трансформирующей силы которых сделала иррелевантным ограниченное понятие механических искусств. С другой стороны — на арене всемирных выставок различные силы сталкивались в попытке перекроить границы и содержание дискурса о ПИ и артикулировать его основных агентов. Это столкновение привело к тематическому и социальному прореживанию сферы ПИ: исключению не-машинных изобретений, а также женщин, рабочих и не-западных культур. Эта борьба также способствовала оформлению идентичности групп ученых и инженеров, а также трансформировала саму арену противостояния.

Возникновение technology несет на себе следы тендерных, расовых и политических подмен и исключений американского дискурса о ПИ в 1870— 1930-х. Добавив technology к этой расстановке сил, Веблен предложил одновременно контейнер для имплантации Technik на американскую почву и «черный ящик» для упаковки гетерогенности предшествующего дискурса в одном емком концепте. Однако не следует искать в этом намерения Ве-блена, не следует рассматривать возникновение technology с точки зрения конечной цели. Он обратился к немецкому Technik в поиске инструмента для своей критики промышленного капитализма. Technology, отсылающее к набору социально полезных тенденций, противостоящих паразитическим инстинктам, становится «ключевым термином» только как часть этой критики.

Изобретя тонкий гибрид, соединяющий значения Technik и технологической науки XVIII—XIX веков, Веблен заинтересовал не только интеллектуалов-последователей внутри академического мира, но и движение технократов вне его. Первые, не распознав новизны technology, нерефлексивно использовали его как синоним смежных терминов, способствуя, тем самым, деградации сложности концепта. Установив связь technology с идеей Прогресса, Бирд способствовал тому, что вебленовский концепт стал детерминистским, а также открыл возможность для его захвата консервативной идеологией. Вторые — проиграв в споре о технологической безработице, однако, популяризовали technology и подтолкнули инженеров взять слово в качестве маркера идентичности и выступить от имени технологии.

В этой истории, перфорированной разрывами, темными пятнами, недопониманием и случайностями, нет ничего похожего на эволюцию. Тем более, в ней нет ничего, похожего на главного героя. Генеалогия технологии не позволяет нам знать самих себя, беззаботно использующих этот концепт, лучше. Она лишь учит нас быть осторожнее с теми дискурсивными устройствами, что попадают к нам в руки. Генеалогия не позволяет знать лучше, но лишь принимать решения. Генеалогия технологии может служить примером для генеалогии центрального концепта медиафилософии. И если подобная генеалогия будет написана для media, то, возможно, она подтолкнет нас к решению отказаться от него или сделать его использование крайне трудным.

Медиум Прогресса: к генеалогии концепта технология

Documents