Бургундское дворянство в XIV-XV вв.

Куркин Андрей Владимирович

Бургундское дворянство в XIV – XV вв.

1. Дворяне Нидерландов и Двух Бургундий.К описываемому времени традиционное для Классического

Средневековья социальное деление на «тех, кто сражается, тех, кто молится и тех, кто пашет» уже давно не было таким однозначным. Общество становилось все более мобильным, корпоративные рамки становились все более прозрачными, и переход человека из одной социальной группы в другую приобретал все более массовый характер. В этом плане социум бургундского государства впитал в себя все характерные черты, присущие обществу переходного постфеодального периода.

Итак, рассмотрим наиболее элитарный класс бургундского общества – дворян (nobles). Нобилитет Двух Бургундий, Эно и Брабанта, чье экономическое могущество основывалось, прежде всего, на землевладении, а идеология базировалась на традиционных социальных взаимосвязях личностного характера «сеньор – вассал», резко отличался от знати урбанизированной Фландрии. Фламандское дворянство испытывало сильное давление со стороны богатых и своевольных городов и было вынуждено искать поддержку, а зачастую и защиту, у центральной власти сначала в

лице графов Фландрских, а затем герцогов Бургундских. И те, как верховные сюзерены, шли навстречу своим благородным подданным и предоставляли им придворные должности, вводили их в состав совета, регулировали их отношения с городской торгово-промышленной верхушкой. Ключевые фигуры фламандской, пикардийской и собственно бургундской знати были объединены Филиппом Добрым в рыцарский орден Золотого Руна, фактически элитарный клуб с широчайшими полномочиями.

Символом дворянина, как представителя военного сословия, былооружие. Оно сопровождало дворянина в течение всей его жизни и даже после смерти: элементы доспехов, щит и меч вывешивались надего могилой, а надгробие украшалось изображением усопшего в полных рыцарских доспехах.

Само рыцарство, как надгосударственный институт благородного воинства Христова, испытывало сильный нажим со стороны разночинцев-ротюрье, чиновников и представителей торгово-ремесленных корпораций, которые в силу своих административных и финансовых возможностей уверенно прокладывали путь к вершине социально-иерархической лестницы, тесня традиционную знать или роднясь с нею.

Ярким представителем этой группы средневековых «нуворишей» являлся канцлер Филиппа Доброго Николя Ролен, сын буржуа из Отена. Одновременно с насыщением нобилитета «пришлыми людьми» разворачивался процесс разложения рыцарского сословия. Потомки славных рыцарских родов в силу различных обстоятельств, главным из которых было банальное истощение финансов, переставали претендовать на почетное звание рыцаря и до конца жизни оставались в ранге оруженосцев. «Унизительная бедность» преследовала многих шевалье и мешала выполнять им главный долг

вассала перед своим сеньором – с оружием в руках выступать в поход под его знаменем.

Так, после знаменитого банкета Фазана и объявления мобилизации дворянства для крестового похода, пикардийский рыцарь Леон де Зар жаловался Филиппу Доброму, что, несмотря на свою многолетнюю службу во Франции, Эно и Льеже, несмотря на то,что его правая рука покрылась мозолями от рукояти меча и копья, которыми он разил врагов монсеньора, он совершенно обеднел и былвынужден продать свое поместье. Жан, бастард Намюрский, был в таком же положении:

«Раньше я участвовал во многих войнах и оказывал много услуг, поскольку продал часть своего наследства, однако оставшиеся доходы таковы, что теперь я не могу нести службу».

Таким образом нивелировалась главная вассальная обязанность дворянина – с оружием в руках выступать в поход по первому зову своего сеньора. Все чаще дворяне стали требовать жалование за свою службу, превращая «естественный долг» в оплачиваемую услугу.

2. Старое и новое дворянство.Основой благосостояния дворянского рода был фьеф (феод), т.е.

земельное владение с замком, передаваемое по наследству. Жан де Ла Клит, сеньор де Коммин, в описи своего фьефа указал движимое и недвижимое имущество: «Замок, скотный двор, сады, луга, леса, озера, каналы, обмолоченное зерно, просеянное зерно, пахотная земля». К этому он добавил взимаемые им налоги, как в виде натуральных продуктов (овес, каплуны, куры, овцы, яйца), так и в виде денег (налог на перевозку грузов).

Помимо земельного владения и взимаемой ренты с крестьян, а также собственного бизнеса (например, известная фламандская

семья де Грютюзов, сеньоров де Брюгге, своим финансовым благополучием была обязана эксклюзивному праву поставлять ароматизаторы из сушеных трав и цветов для производства пива), доход дворянина часто зависел от занимаемых им оплачиваемых должностей в органах местного и государственного управления.

Так, представители бургундского рода де Вержи традиционно занимали пост сенешаля Бургундии (seneschal de Bourgogne), т.е. чиновника, управляющего хозяйственными делами герцогства Бургундского. Семьи де Ротселар, де Веземаль и д’Аверле занималинаследственные посты, соответственно, сенешаля, маршала и Главного шамбеллана герцога Брабантского. Представители рода д’Асс были потомственными знаменосцами Брабанта, и мы помним, какое несмываемое пятно позора навлек на свою фамилию Жан де Грамберж, сеньор д’Асс, малодушно бросивший герцога Брабантскогона кровавой равнине Азенкура.

Семья Берлемон (Беллемон) владела наследственными постами знаменосца и шамбеллана Эно. Антуан Ролен, сын всесильного канцлера, выкупил у Гийома де Лалена должность мэтра охоты Эно, а также приобрел наследственные посты маршала и Великого бальи Эно.

Единственным полноправным наследником того или иного рода являлся старший сын, который был обязан при вступлении в наследование выделить часть средств или земельных владений своиммладшим братьям и сестрам. Главы семейств стремились связать своих потомков узами брака с представителями столь же славных дворянских родов. Так, в 1418 г. мессир Оттон де Лален, бальи Эно, женил своего старшего сына Гийома на молодой вдове Жанне деКреки, которая при Азенкуре потеряла своего первого мужа, Робераде Ворена. Жан Лефевр подробно описал церемонию выбора невесты исаму свадьбу:

«Тогда радость и праздник пришли в большой зал замка Лален. Когда пришла пора ужина, были выставлены накрытые столы, всех рассадили по местам и перед десертом подали легкое блюдо, котороеони отведали, о чем я не хочу вести длинный рассказ, так как достаточно указать на то, что в тот день подано было много всего.

После окончания ужина столы были убраны, и в большом зале замка Лален начались танцы и кароли, сопровождаемые игрой трубачей и менестрелей. После танцев настало время всем идти спать. Сочетавшуюся браком молодую даму ввели в ее комнату, в которой в эту ночь она спала со своим сеньором и мужем; и в скором времени у них родился красивый сын, рождение коего было встречено большим ликованием и словами благодарности Господу Иисусу Христу.

Детство юного дворянина проходило в стенах отчего дома. Его образованием занимался местный священник. Иногда ребенка могли отдать в школу при ближайшем монастыре. Глава семейства с юных лет прививал своему отпрыску чувство избранности и корпоративности военного сословия, приводил ему в пример деяния древних героев, фрагменты собственной биографии или биографии предков. Известный бургундский дипломат и рыцарь Жильбер де Ланнуа написал трактат «Наставления отца», где рельефно обозначил идеалы, к которым надлежит стремиться отпрыску благородной фамилии:

«Ты должен знать заранее, что лучше погибнуть со славой, чем жить в этом мире с позором и упреками. Я предпочел бы, чтобы ты принял прекрасную смерть в славном сражении и под развернутым знаменем, чем видеть тебя убегающим. Мы – христиане и должны быть храбрее римлян».

Покидая отчий кров и отправляясь на службу ко двору могущественного вельможи, молодой дворянин увозил с собой первоначальный багаж знаний и корпоративных представлений. Дальнейшая его карьера зависела от его решительности, отваги, ума и, конечно, от капризов изменчивой фортуны. В этом смысле показательна история возвышения мелкопоместного пикардийского рода де Круа.

Начало этому возвышению было положено умом и красотой Аньес де Круа, любовницы Жана Бесстрашного, и храбростью и преданностью Жана де Круа, ее брата. Де Круа был замечен герцогом и в награду за «верность, мужество и самоотверженность» получил пост губернатора Артуа. Вскоре Жан де Круа сложил головупри Азенкуре, однако его старший сын Антуан не был забыт бургундским домом и продолжил дело отца. В 1420 г. молодой бургундский герцог Филипп Добрый ввел его в состав Великого совета. Преуспев на службе у монсеньора, Антуан «вытащил» за собой наверх и своего младшего брата Жана. В конце концов Антуанде Круа стал Премьер-шамбелланом отеля и в могуществе своем сравнялся с канцлером Николя де Роленом. Неслучайно французский король Карл VII и его проницательные советники накануне подписания Аррасского мира дали одному и другому взятку одинаковой величины.

Представители мелкопоместных родов де Лонгевалей, де Бриме, де Рюбампре и де Лаленов, подобно семье де Круа, также сумели достичь в бургундском государстве значительного положения, образовав костяк «нового дворянства», верой и правдой служившегосвоему монсеньору. Естественно, новые дворяне потеснили позиции старинных родов, например, могущественной ветви нидерландских Люксембургов, что привело к обострению «подковерной» борьбы за сферы влияния при бургундском дворе.

Однако об этой борьбе мы поговорим в другой раз. Я же закончукраткий экскурс в мир дворянства живыми картинками нравов той эпохи.

3. Педро Ниньо и Жанна де Белланж.Первую нам оставил Гутиэрре Диас де Гамес, знаменосец и

лейтенант знаменитого испанского воина Педро Ниньо, графа де Буэльна. Следует, правда, оговориться, что Гутиэрре описывал бытне бургундских, а нормандских дворян. Однако бытовые различия в жизни нормандского и бургундского нобилитета были настолько несущественны, что мы можем смело ими пренебречь.

Итак, в октябре 1405 г. Ниньо со своим лейтенантом провели три дня в гостях у адмирала Франции Рене де Три и его молодой супруги Жанны де Белланж. Красавица-нормандка вскружила голову бравому испанскому капитану и тот, отвлекшись от военных дел, с удовольствием провел короткий отпуск под сенью гостеприимного замка Сери-Фонтень под Руаном:

«В оном замке была весьма красиво украшенная часовня, где каждый день служили мессу Перед замком протекала река, вдоль которой росло немало деревьев и кустарников. С другой стороны замка был весьма богатый рыбой пруд со створами, что закрывались на замок, и в любой день в этом пруду можно было получить столько рыбы, чтоб насытить триста персон. И когда желали взять рыбу, спускали воду в питающем канале до такого уровня, чтобыона не могла поступать в пруд, и открывали канал, по которому вытекала вся вода из этого водоема. Тогда рыбу можно было легко выбирать, оставляя ненужное; затем канал снова наполнялся водой.

И содержал старый рыцарь сорок или пятьдесят собак для охоты на дичь вместе со своими ловчими. Кроме собак было также до двадцати лошадей для верховой езды, среди них — боевые кони, скакуны и иноходцы. О мебели и припасах можно и не говорить. Замок окружали большие леса, где водились олеин, лани и кабаны. Владелец замка имел соколов сапсанов, которых французы называют благородными; соколы летали над рекой и как ловчие птицы были прекрасно выучены для охоты на цапель.

Женой старого рыцаря была прекраснейшая из дам, когда-либо живших во Франции, происходила она из стариннейшего рода Нормандии, была дочерью сеньора де Белланжа. И обладала она всеми достоинствами, надлежащими столь благородной даме: умом великим, и править домом умела лучше любой издам своей страны, и богата была соответственно. Жила она в доме рядом с домом господина адмирала, и между домами находился подъемный мост. Окружала же оба дома одна стена. Мебель и обстановка в обоих домах были столь редкостны, что рассказ о них занял бы слишком много места. Держали в домах до десяти родовитых дамуазелей, изрядно упитанных и одетых, не имевших никаких забот, кроме как о собственном теле и об угождении своей госпоже. Представьте, сколько же там было горничных.

Я перескажу вам распорядок и правила, которых придерживалась госпожа. Поднималась она утром одновременно со своими дамуазелями, и шли они в ближайший лесок, каждая — с часословом и с четками, и усаживались в ряд и молились, раскрывая рты лишь для молитвы; затем собирали фиалки и другие цветы; вернувшись в замок, в часовне слушали короткую мессу По выходе же из часовни им подносили серебряный таз, наполненный едой, — было много кур, и жаворонков, и других жареных птиц; и они их ели либо отказывались и оставляли по своему желанию, и подавали им вино. Госпожа же

редко ела по утрам, разве для того, чтобы доставить удовольствие тем, кто был с нею.

Тотчас госпожа с дамуазелями садились верхом на иноходцев («haquenées») всамой добротной и красивейшей сбруе, какую только можно представить, а с ними — рыцари и дворяне, пребывавшие там, и все отправлялись на прогулку в поля, рассыпавшись, как четки по зелени. И слышалось там пение лэ, делэ, вирелэ, шант, рондо, комплэнт и баллад /«lais, deslais, virelais, chants, rondeaux, complaints et ballades»/ и песен всех видов, что известны труверам Франции, наразные и весьма созвучные голоса.

Направлялся туда капитан Педро Ниньо со своими дворянами для участия во всех празднествах, и равным образом возвращались оттуда в замок в обеденный час; сходили все с коней и входили в пиршественный зал, где были расставлены столы. Старый рыцарь, который уже не мог ездить верхом, ждали принимал их столь учтиво, что просто чудо, ибо был он рыцарь весьма учтивый, хоть и немощный телом.

Когда адмирал, госпожа и Педро Ниньо садились за стол, мэтрдотель приглашал и остальных к столу и усаживал каждую дамуазель рядом с рыцаремили оруженосцем. Мясо было весьма разнообразное и в изобилии, с добрыми приправами; мясо же, и рыба, и фрукты различались в зависимости от дня недели. Во время обеда тот, кто умел говорить, мог, храня учтивость и скромность, толковать о сражениях и о любви, уверенный в том, что найдет уши, которые его услышат, и язык, который ответят ему и оставят его удовлетворенным.

Были там и жонглеры, игравшие на славных струнных инструментах. Когда прочитывали «Benedicite» и снимали скатерти, прибывали менестрели, и госпожа танцевала с Педро Ниньо, и каждый из его рыцарей — с да, и длился этот танец около часа. После танца госпожа целовалась с капитаном, а рыцарь — с дамуазелью, с которой танцевал. Потом подавали пряности и вино; после обеда все отправлялись спать.

Капитан шел в свою комнату, что находилась в доме госпожи и называлась башенной. Едва поднимались после сна, как все садились в седла, и пажи приносили соколов, заблаговременно же бывали выслежены цапли. Госпожа сажала благородного сокола себе на кулак, пажи вспугивали цаплю, и дама выпускала сокола так ловко, что лучше и не бывает. И тут начиналась прекрасная охота и было великое веселье: плавали собаки, били барабаны, взлетали в воздух вабила, а дамуазели и дворяне столь радостно резвились на берегу реки, что и не описать.

По окончании охоты госпожа сходила с коня, остальные спешивались и доставали из корзин цыплят, куропаток, холодное мясо и фрукты, и каждый ел,после расходились в разные стороны, — рассыпались, как четки по зелени, — и возвращались в замок, напевая веселые песенки. Вечером ужинали, и госпожа направлялась пешком в поле забавляться, и дотемна играли в мяч. При факелахвозвращались в зал, потом приходили менестрели, и все танцевали до глубокой

ночи. Тогда же приносили фрукты и вино, и, откланявшись, каждый уходил спать».

4. Горящая свеча и слепой глаз.Вторая история взята мной из сборника «Сто новых рассказов»

(«Les cent nouvelles nouvelles») – достаточно неуклюжего подражания «Декамерону» Бокаччо, составленного Антуаном де Ла Салем в 1459-1462 гг. «Сто новых рассказов» представляли собой коллекцию скабрезных историй, героями которых, как правило, выступали похотливые монахи и священники, доверчивые дворяне и простаки-горожане, неверные жены и их рогоносные супруги. Авторство новелл приписывается бургундским и французским придворным, самому герцогу Филиппу, а также королю Людовику XI. В своих эротических опусах рассказчики использовали прозрачные эвфемизмы «красный нос», «коромысло», «благословлять», «исповедывать» и т.д., демонстрируя изнанку явления, получившего название «рыцарская культура». Поэтому, говоря о расцвете рыцарства при Бургундском дворе, мы должны рассматривать его, как идеологический протест против мещанства. Однако многие апологетырыцарства оставались прежде всего людьми с присущей человеческому роду склонностью к гендерному шовинизму и пошлому юмору, базирующемуся на плотских инстинктах.

Итак, автором представленного ниже анекдота выступает Филипп Добрый, а сам анекдот повествует о старой как мир истории, в которой добродетель пасует перед неодолимой силой расстояния и соблазна. Судя по всему, действие рассказа относится ко времени правления Филиппа Храброго и перекликается с событиями походов вПруссию провального «вояжа в Венгрию» 1396 г.

«В давние времена жил в графстве Артуа благородный рыцарь, богатый и могущественный, женатый на прекрасной даме из знатной семьи. Жили они вдвоем долго и проводили свои дни в мире и счастье. Поскольку прославленный герцог Бургундии и граф Артуа, их сеньор, проживал тогда в мире со всеми великими христианскими князьями, оный рыцарь, будучи человеком

благочестивым, решил принести Господу обет и возблагодарить Его за то, что Тот дал ему сильное тело, наилучше

сложенное в его краях, за исключением разве что одного глаза, который он потерял в битве.Во исполнения своего обета, он простился со своей женой и родственниками, и отправился к благородным рыцарям Пруссии, истинным защитникам святой христианской церкви; и в Пруссии он доблестно сражался и пережил множество приключений, которые я сейчас опущу, и в итоге остался цел и невредим, выказав большую отвагу, так, что слава о его доблести широко разошлась по свету и вернулась на его родину в письмах тех, кто был сему свидетелем и поведал об этом с большим удовольствием.

Теперь вам самое время узнать о том, что его дама, оставшаяся дома, ответила взаимностью на любовь одного оруженосца, с радостью заменив оным своего господина, который воевал с сарацинами вдали от дома. В то время, как этот сеньор постился и каялся в грехах, дама ублажала оруженосца; в то время, как трапеза этого сеньора то и дело состояла лишь из хлеба и воды, дама наслаждалась всеми благами, кои в изобилии даровал ей Господь; в то время, как этот сеньор в лучшем случае ночевал на соломе, дама предавалась отдыху в прекрасной постели и в объятиях с оруженосцем.

Одним словом, пока этот сеньор сражался с сарацинами, дама предавалась совсем другому сражению с оруженосцем, и было ей настолько хорошо, что если бы сеньор и вовсе не вернулся, она не стала бы горевать и сожалеть об этом.

Тем временем, благодаря Богу, война с сарацинами закончилась, и наш рыцарь, который долгое время не видел свой дом и свою красавицу-жену и поддерживал с нею общение только в письмах, полных нежности и любви, решил вернуться вместе с несколькими своими слугами. Он был необычайно рад, предвкушая скорое свое возвращение в свой дом и объятия своей супруги, радом с которой он окажется уже через несколько дней.

Будучи самым легким на подъем из числа всех своих компаньонов, он всегда поднимался первым, чтобы побыстрее пуститься в путь. Воистину, он скакал так быстро, что часто опережал своих вассалов на четверть лье. В конце концов рыцарь оказался всего в шести лье от своего дома. Он встал до рассвета и сел на коня, спеша в свой дом к своей жене, которая спала и ничего не знала о его приезде. Как он решил, так и сделал, а когда собрался в путь, то сказал своим компаньонам: «Не спешите; вам не стоит следовать за мной, поскольку я хочу застать свою жену в постели и сделать для нее сюрприз».

Его вассалы устали, их лошади – тоже, поэтому никто не возразил против того, чтобы он отправился в путь, хотя они и испытывали опасения за рыцаря, который быстро поскакал в темноте и одиночестве. Он же так торопился, что в скором времени был уже во дворе своего замка, где нашел слугу, отдал ему коня, после чего прямо в сапогах со шпорами, так и не встретив никого по пути, поскольку было раннее утро, прошел к комнате, в которой спала дама, и где оруженосец творил то, что мечтал делать рыцарь.

Вы можете догадаться, насколько были поражены оруженосец и дама, когда рыцарь стал стучать в дверь, закрытую на засов.

«Кто там?» – спросила дама.«Это я, – ответил рыцарь. – Откройте дверь!»Узнав голос мужа, дама едва не лишилась чувств, но, тем не менее, она

велела оруженосцу одеться так быстро, как только он мог, думая при этом, как выкрутиться из опасного положения. Она решила притвориться спящей, не признав голос супруга, и когда он постучал в дверь во второй раз, она снова спросила:

«Кто там?»«Это я, ваш муж, жена моя! Быстро откройте дверь!»«Мой муж? – сказала она. – Увы, он далеко отсюда! Я молю Господа, чтобы

он вернулся живым и здоровым».«Душа моя, жена моя, это я, ваш муж! Разве вы не узнаете моего голоса?

Ведь я же узнал ваш, лишь только услышал вас».«Когда он вернется, я заранее буду знать об этом, чтобы я его могла

принять как должно, призвать наших друзей, чтобы оказать ему радушный прием. Уходите! Уходите! Не мешайте мне спать!»

«Клянусь Иоанном, это я! Откройте дверь! Разве вы не узнаете своего собственного мужа?» – и после этих слов он назвал ее по имени.

Тут она увидела, что ее любовник полностью оделся, и велела встать ему за дверью. После этого она сделала вид, что узнала /голос/ рыцаря.

«Это действительно вы? Ради Бога простите меня! А вы в добром здравии?»

«Да, слава Богу», – ответил рыцарь.«Хвала Создателю! – сказала дама. – Я прямо сейчас впущу вас, но я не

одета и должна зажечь свечу».«Не торопитесь», – произнес рыцарь.

«Действительно, – сказала дама. – Как только вы постучали, оборвался сон, в котором вы мне снились».

«И что в нем было, дорогая?»«Вера, мой господин! Мне снилось, что вы вернулись и говорили со мной, и

что вы одинаково видели что одним глазом, что другим».«Дай бы Бог, чтобы это было так», – сказал сеньор.«Клянусь Девой Марией, – промолвила его жена. – Но я верю в то, что

говорю».«Право слово, – ответствовал рыцарь. – Вы поступаете неразумно. Как

же это может быть?»«Но я утверждаю, – сказала она, – что это именно так».«Да ничего подобного! – воскликнул рыцарь. – Вы с ума сошли, если думаете

так».«Ах, мой господин! – ответила она. – Вы никогда не заставите меня

поверить в то, что я не права. Но, чтобы успокоить меня, я прошу позволить мне проверить вас».

После этих слов она открыла дверь, держа зажженную свечу в руке, и он, не препятствуя ей, позволил ей проверить; таким образом бедняга разрешил ей прикрыть один его глаз, в то время как перед слепым глазом она держала свечку.

«Мой господин! Поклянитесь мне, разве вы не хорошо видите?»«Клянусь, я ничегог не вижу», – ответил сеньор. В то время, пока она исполняла сей трюк, оный сеньор не видел, что

происходит в комнате.«Подождите, господин мой, – настаивала она. – А теперь вы хорошо

видите? Скажите мне правду!»«Клянусь Богом, нет, моя дорогая, – ответил рыцарь. – Как же я могу

видеть? Вы закрыли мой правый глаз, а другой я потерял более десяти лет назад».

«Да, действительно, – сказала она. – Я вижу, что это была лишь моя праздная и вздорная мечта, но как бы там ни было, слава Богу, что вы здесь».

«Аминь», – молвил рыцарь, после чего поцеловал ее, заключил ее в объятия и сильно возрадовался. Затем сеньор рассказал ей, как он оставил своих слуг позади, и как он спешил к ней, чтобы застать ее в постели.

«Воистину, – произнесла госпожа, – вы добрый муж».После этого пришли женщины и слуги, которые помогли рыцарю

избавиться от доспехов и раздели его. Когда это было сделано, он лег в постель с дамой и наслаждался тем, что ему осталось после оруженосца; тот,в свою очередь, благополучно вышел прочь, счастливый и радостный от того, что все закончилось так благополучно. Таким образом, как вы слышали, был обманут рыцарь, который даже не подозревал о том, о чем знаю я, и что стало известно еще многим людям».