А.В. Топорова, Письма св. Екатерины Сиенской

Екатерина Сиенская. Письма. Изд. подготовила А.В. Топорова

(перевод, статья, примечания, указатель). М., Ладомир,

"Литературные памятники", 2013. С. 277-305.

А.В. Топорова

Посвящается памяти моих родителей

В.Н. Топорова и Т.Я. Елизаренковой

"ПИСЬМА" СВ. ЕКАТЕРИНЫ СИЕНСКОЙ

Екатерина Сиенская принадлежит к числу фигур, определяющих

облик той эпохи, в которую им выпало жить. Современница многих

великих людей – Петрарки, Боккаччо, Колуччо Салутати, Франко

Саккетти, если упоминать лишь наиболее известные имена (а расцвет

творчества Джованни Виллани, Джотто, братьев Лоренцетти, Симоне

Мартини пришелся на годы, предшествовавшие рождению Екатерины) –

она навсегда могла бы остаться на втором или даже на третьем плане

в ряду многочисленных религиозных деятелей XIV века, сочинения

которых едва пережили их создателей. Но масштаб личности Екатерины

был таков, что и сегодня интерес к ней не угасает, о чем

свидетельствуют, в частности, всё новые исследования, посвященные

ей1.

Эпоха Екатерины Сиенской характеризовалась противоречивыми

тенденциями: с одной стороны, развитие городов и торговли требовало

1 Ср. лишь некоторые: Riccardi C. Pensiero filisofico e mistico di santa Caterina da Siena. Siena, 1994. Peri V. Io Caterina scrivo a voi… Velar, 1995; Piccari T. Caterina da Siena, mistica illetterata. Ed. Paoline, 1995; Helbling H. Katharina von Siena: Mystik und Politik. Münich, 2000; Luongo Th. The saintly politics of the Catherine of Siene New York-London (Ithaca), 2006.

стабильности и мира, с другой – стремление к политической власти

вело к раздорам, гражданской смуте, войнам. Затянувшееся на семь

десятилетий авиньонское пленение пап обостряло и без того

напряженные отношения между папами и императором2. Итальянские

города, усиленно втягиваемые в интриги участниками этого конфликта,

тщетно мечтали о мире и единстве. Положение Сиены отражало общую

ситуацию, город был раздираем борьбой различных интересов, в нем

царила атмосфера раздора. Экономически возвысившись в XIII в.

благодаря удачной торговле серебром, Сиена соперничала с

Флоренцией. Внутренняя история города представляет собой вереницу

сменяющих друга столкновений между разными сословиями, прежде

всего, между представителями аристократических семей, живших в

контадо (наиболее крупные из них – Альдобрандески, Паннокьески,

Арденгески), и коммуной или купцами города. Недаром на протяжении

XIV в. состав городского Совета столь часто менялся – при чем

нередко к членам предыдущего Совета пытались применить самые

суровые меры – что о спокойной жизни нечего было и думать. Каждая

из сторон пыталась использовать в своих интересах внешние силы:

так, за время жизни Екатерины в Сиену дважды (в 1355 г. и в 1368

г.) входили войска, и каждый раз это сопровождалось восстанием в

городе и гражданскими распрями. К этим постоянным сменам

коммунального правительства и к многочисленным заговорам,

потрясавшим жизнь города, следует добавить такие беды, как засуха и

голод (особенно сильный пришелся на 1371 г.) и эпидемии чумы (1348,

1363, 1374 гг.), уносившие множество жизней, чтобы понять атмосферу

2 Вот один из примеров, еще относительно безобидный, таких отношений: когда в 1355 г. Карл IV прибыл в Рим на коронацию, папа Климент VI потребовал, чтобы он уехал оттуда в тот же день, чему император вынужден был подчиниться.

беспокойства, неуверенности, тревоги за будущее, царившую в это

время.

Вероятно, оборотной ее стороной была страстная жажда жизни,

радость сиюминутного существования, стремление к красоте, веселью,

празднествам. Среди определенных кругов городского населения

вырабатывается новое отношение к жизни – беззаботное,

ориентирующееся на развлечения и материальное благополучие.

Возникают так называемые liete brigate, веселые компании молодых

зажиточных горожан из аристократических и бюргерских семей,

проводящих время в сплошных развлечениях. Упоминания о них

встречаются у Буонкомпаньи, Джованни Виллани, Данте, Фольгоре да

Сан Джиминьяно. И здесь Сиена выделялась среди других городов, была

своего рода примером суетности. В "Божественной комедии" упомянуты

имена трёх сиенцев, членов "расточительного дружества", Никколо,

Старикка и Лапо, прославившихся мотовством и чревоугодием3.

Многочисленные и разнообразные городские праздники отличались

размахом, пышностью и весельем. Необходимым элементом любого

праздника были игры, в которых принимал участие весь город, или, во

всяком случае, большая его часть. Сиена выделялась обилием и

изобретательностью этих игр, особенно известны ежегодно

устраивавшиеся конные бега, palio, сопровождавшиеся целым ритуалом.

Однако Сиена жила не только материальной, внешней жизнью.

Параллельно ей существовало и иное измерение, духовное, подспудно

оказывавшее немалое влияние на окружающее; "время купцов"

сосуществовало с "библейским временем"4. Проповедники предпринимали

активные попытки примирить эти две реальности. Так, доминиканец

3 Данте Алигьери. Божественная комедия. Ад, XIII, 120 и XXIX, 121-132.4 Le Goff J. Pour un autre Moyen Age. Paris, 1977.

Джордано да Пиза (да Ривальто), расцвет проповеднической

деятельности которого приходился на первое десятилетие XIV в.,

заставлял своих слушателей задумываться над нравственными

проблемами, возникающими в богатом обществе, напоминал купцам и

членам цехов о необходимости честности и милосердия при ведении

дел5. В Сиене уже при жизни Екатерины почитались умершие в первой

трети XIV в. и впоследствии канонизированные Иоахим и Франциск

Сиенские. Первый из них отличался кротостью и любовью к ближнему,

проявившейся, в частности, в том, что он взял на себя болезнь

эпилептика. Второй был священником, отличавшимся мудростью и

любовным служением людям. А непосредственное влияние на духовное

развитие Екатерины оказал другой ее соотечественник (и даже

свойственник: один из братьев Екатерины был женат на его племяннице

Лизе) – Джованни Коломбини (1304-1367). Первоначально богатый

сиенский купец, он успешно занимался торговлей, имел жену и двоих

детей. И лишь в уже немолодом возрасте он круто меняет свою жизнь:

отдает все свое имущество госпиталю Скала и монастырю св. Бонды,

начинает творить дела милосердия и проповедует бедность и любовь к

ближнему. Предполагают, что поводом к столь решительной перемене

5 Так, в проповеди MCCCIV он прямо ставит вопрос: для чего учреждена торговля? И отвечает на него: для устранения недостатка, ибо Бог так устроил, чтобы мы восполняли нехватку чего-либо через других людей, ведь лишь звери не нуждаются друг в друге. Значит, продолжает проповедник, торговля нужна для помощи друг другу и оказания взаимной любви, а не для обмана, воровства и грабежа, как это часто бывает. И далее, используя весьма живописные образы и сравнения, он обрушивается на представителей цеха шерстяников, обличая их в алчности и скупости, склонности к обману ради обогащения. Его проповеди пользовались большим успехом и собирали множество горожан. Те же идеи мы находим в письмах нотариуса из Прато Лапо Маццеи (1350-1412) к своему приятелю и клиенту купцу Франческо ди Марко Датини. Посвященные деловым вопросам, они тем не менее изобилуют моральными изречениями, призывами к милосердию и смирению. Имя этого купца упоминается также в "Споре за душу купца", написанном в том же ключе: как сочетать торговлю и спасение души.

послужила чума 1348 г., обнажившая истинное соотношение ценностей.

Вокруг Коломбини собираются люди, разделяющие его устремления.

Украсив головы венками из ветвей оливы, они шли по дорогам,

распевали песни, славя Христа и беспрестанно повторяя его имя

(отсюда возникло их название, джезуаты: Gesù –Иисус). Они

занимались ручным трудом, ухаживали за больными, особенно во время

чумы 1363 г. Необычное, порой эксцентричное поведение Коломбини

привело к тому, что власти, неуверенные в его благонадежности,

изгнали его на некоторое время из города. В последний год жизни

Коломбини джезуаты получили от папы Римского разрешение на

учреждение ордена. Основными их принципами были: всегда говорить о

Христе, чтобы зажечь в сердцах людей любовь к Богу, пробудить их от

теплохладности; всех встречать с любовью; предаваться аскезе ради

обретения свободы духа. Коломбини был мистически одарен, его

простые и безыскусные письма, адресованные сестрам и настоятельнице

монастыря св. Бонды, исполнены рассуждений о божественной любви.

Итальянская мистическая традиция, восходящая к Франциску

Ассизскому, претерпевает в XIV в. некоторые изменения.

Неблагополучное положение Церкви – внешнее (авиньонское пленение

пап, недостойные распри с императором) и внутреннее (глубокий

моральный упадок ее служителей, живущих, по выражению Екатерины

Сиенской, подобно разбойникам и мошенникам) – побуждает к принятию

срочных мер по исправлению ситуации. На первый план выдвигаются две

задачи: возвращение пап в Рим и преодоление наиболее вопиющих

пороков клира: сребролюбия, властолюбия, гордыни, суетности. Весьма

характерен в этом отношении пафос ученого доминиканца Якопо

Пассаванти (1300-1357), преподававшего богословие и философию в

Пизе, Сиене и Риме, а затем ставшего приором церкви Санта Мария

Новелла во Флоренции. Большой популярностью пользовался его трактат

"Зерцало истинного покаяния", сочиненный на основе проповедей,

прочитанных им Постом 1354 г. Его центральная тема, обозначенная в

заглавии, - покаяние, сердечное сокрушение, очищение сердца. При

этом, в отличие от других мистиков, покаяние не воспринимается как

первая ступень в восхождении к божественной любви, а как нечто

самодовлеющее, оно вызывает не радость (о чем говорил Коломбини), а

подавленность и едва ли не отчаяние. Теоретические рассуждения о

покаянии, отличающиеся строгой концептуальностью и обнаруживающие

знание автором средневековой схоластики, подкрепляются яркими,

живыми примерами, способными внушить читателю настоящий ужас.

Очевидно, что Пассаванти хотел поразить нерадивых, погрязших в

грехе современников, заставить их измениться, и ради этого прибегал

к сильным средствам. В целом же подобные трактаты не были

редкостью, так, старший собрат Пассаванти по ордену Доменико

Кавалька, скорее известный как блестящий переводчик и компилятор

религиозных текстов, является автором сочинений "Зерцало грехов" и

"Чистота сердца".

Такая атмосфера и подготовила феномен "социальной мистики" или

"активного мистицизма"6, о котором принято говорить в связи с

Екатериной Сиенской. Можно спорить об уместности такого

обозначения, однако оно передает очень важную реальность: то, что

до тех пор всегда было скрыто и являлось достоянием отдельной

личности, ее сокровенных связей с Богом, теперь вышло на

поверхность, открылось для окружающих и стало активно влиять на их

жизнь. Кроме того, мистический опыт Екатерины вписывается в

6 Getto G. Saggio letterario su S. Caterina. Roma, 1971; F. Mancini. Ispirazione e linguaggio di santa Caterina da Siena. Trieste, 1951.

характерное для этой эпохи явление, которое позже стали называть

"женской мистикой"7 (вспомним, Ядвигу Антверпенскую, Мехтхильду

Магдебургскую, Анджелу да Фолиньо, Бригитту Шведскую и многих

других женщин-мистиков).

* * *

О жизни Екатерины Сиенской известно немало, но подавляющее

большинство сведений исходит из ее непосредственного окружения, от

ее многочисленных последователей, учеников, почитателей и духовных

руководителей, т.е. имеет, прежде всего, агиографический, а не

исторический, характер. Удивительным образом личность, игравшая

столь важную роль в жизни своего времени, так или иначе связанная с

ключевыми событиями и проблемами эпохи, оказалась обойденной

вниманием историков и хронистов. Имя Екатерины упоминается лишь в

хронике флорентийца Маркьоне ди Коппо Стефани, а о ее смерти

сообщает Донато ди Нери, подробно описывающий историю Сиены этого

периода.

Первое собрание заметок о Екатерине, появившееся еще при ее

жизни, принадлежит флорентийскому анониму, знавшему ее лично; по

первому слову оно называется "Miracoli" ("Чудеса")8. Существовал

также ныне утраченный латинский текст "Miracula", составленный

монахами монастыря св. Доминика ин Кампореджи в Сиене Томмазо делле7 О женской мистике см. Dinzelbacher P. Mittelalterliche Frauenmystik. Padeborn, 1993. 8 Обнаружено и опубликовано в 1862 г. Ф. Гроттанелли.

Фонти и Бартоломео Доминичи; на него ссылается другой биограф

Екатерины Томмазо Каффарини. Основное официальное житие,

подготовленное духовником Екатерины последних лет Раймондо да

Капуа, имело целью изложить факты ее жизни для канонизации. Эта

"Leggenda maggiore" ("Большая легенда"), составленная в промежуток

времени с 1385 по 1395 гг., отличается масштабным замыслом и не

очень удачным исполнением9. Она многословна и не вполне однородна:

помимо сведений о жизни Екатерины, она включает в себя главы о так

называемом третьем ордене доминиканцев, а также отрывок из

сочинений святой. Кроме того, автор озабочен освещением своей роли

не в меньшей степени, чем значения своей подопечной. Это житие

большого успеха не имело, как, впрочем, и его краткое изложение –

"Leggenda minore" ("Малая легенда") доминиканца Томмазо Каффарини,

составленная в 1412-1417 гг.10 Его же перу принадлежит латинское

Libellus de supplemento ("Добавление")11 к "Большой легенде",

написанное приблизительно в то же время, что и "Малая легенда".

Расхождения между житиями Раймондо да Капуа и Томмазо Каффарини

объясняются различными установками их авторов: первый составлял

официальный документ и стремился подогнать факты жизни Екатерины

под определенные каноны; второй хотел запечатлеть еще живой в

памяти образ святой, изобразить ее такой, какой она была, хотя

порой и он уступает влиянию житийного канона. Еще одну группу

документов о жизни Екатерины, представляют собой акты Венецианского

процесса (1411-1416)12, содержащие свидетельства знавших ее

9"? Legenda maior" напечатана в Acta Sanctorum, April. III, pp. 862-967.10 Критическое издание – Franceschini E., Milano 1942.11 Издано Cavallini G., Foralono I., Roma, 1974.12 Это был процесс не по канонизации, а лишь по сбору информации о жизни Екатерины. Его документы были изданы под названием: Il processo castellano. Ed. A cura di M.-H. Laurent, Milano 1942.

современников и ближайших сподвижников (Стефано Маккони, Бартоломео

Доминичи, Франческо деи Малавольти и других). В целом все эти

документы достаточно подробно и не противоречиво освещают жизненный

путь сиенской святой.

Екатерина Сиенская родилась в семье красильщика Якопо

Бенинказа, жившего в квартале Фонте Бранда. В документах коммуны

его дети отнесены к popolo parvo (досл. "к меньшому народу"), т.е.

они не входили в состав больших цехов. Вместе с тем, "Miracoli"

сообщают, что во время городского восстания братья Екатерины

Сиенской скрывались в госпитале Санта Мария, а затем должны были

заплатить сто золотых флоринов штрафа, т.е. семья не была бедной.

Сохранилось также упоминание – может быть, более позднее – о том,

что Якопо "не богохульствовал" ("non bestemmiava"), как многие

сиенцы. Мать Екатерины, Лапа, была дочерью сиенского поэта Пуччо ди

Пьяченте. Известно, что она дожила до 89 лет и имела двадцать пять

детей. Екатерина была предпоследним ребенком. Брак с Якопо

Бенинказа был для нее вторым, до этого она была замужем за неким

Франческо; сын от этого брака, Бартоломео, был женат на племяннице

известного в те времена сиенского мистика и религиозного деятеля

Джованни Коломбини, Лизе. Погруженная в заботы о своем обширном

семействе, Лапа жила, похоже, сугубо материальными заботами и

интересами, и не разделяла религиозных устремлений дочери, не

понимала ее и первоначально препятствовала осуществлению ее планов.

Лишь значительно позже, когда Екатерина уже приобрела некоторое

влияние, мать согласилась с ее выбором.

Годом рождения Екатерины принято считать 1347. По мнению

некоторых исследователей, эта дата может вызывать сомнения13. Если 13 Ср. Fawtier R., Canet L. La double expérience de Cathérine Benincasa. Paris, 1948.

принять ее за подлинную, то Екатерина прожила тридцать три года –

возраст Христа и весьма почитаемой доминиканцами Марии Магдалины.

Не исключено, что составители житий воспользовались этим сходством,

реальным или созданным, для подтверждения ее святости, что было

достаточно распространенным приемом. В некоторых, впрочем, не

абсолютно достоверных, документах, говорится, что Екатерина

вступила в орден в 1352 г., т.е. в пять лет, что маловероятно. Как

бы то ни было, именно эта дата – 1347 г. – закрепилась как год ее

появления на свет. В возрасте шести-семи лет – в этом сходятся

разные источники – произошло событие, определившее дальнейшую жизнь

Екатерины: ей было видение. Мать отправила ее вместе с братом

Стефано к старшей сестре Бонавентуре с поручением. Брат ушел

вперед, а Екатерина вдруг увидела в воздухе, невысоко над землей,

Христа на троне в епископском (по другой версии, в папском)

облачении. От Него исходил луч света по направлению к Екатерине. Он

ей улыбнулся (благословил ее, по другой версии). Рядом находились

апостолы Петр и Павел, какими их изображают в церкви. Поглощенная и

ошеломленная видением, Екатерина не слышала, как ее зовет

вернувшийся брат. Когда же она отвела глаза, видение исчезло,

вызвав у девочки горькое разочарование и раскаяние в том, что она

оторвалась от созерцания Христа. Так впервые проявилась мистическая

одаренность Екатерины, обещавшая принести богатые плоды в будущем.

Можно предполагать, что именно тогда Екатерина обрела ту

характерную для нее, почти экстатическую радость, выделявшую ее

среди окружающих.

Другое событие того же плана по-разному трактуется ее

биографами. Однажды Екатерина убежала в пещеру за городом, у ворот

св. Ансано, где оставалась некоторое время. Известно, что там она

имела некое духовное переживание. Ранний источник ("Miracoli")

говорит о пережитом ей религиозном экстазе и мистическом

бракосочетании с Христом. Раймондо да Капуа, напротив, пишет об

искушении. В любом случае очевидно, что Екатерина с детства

отличалась углубленной духовной жизнью, и поэтому когда ее хотели

выдать замуж в возрасте двенадцати-тринадцати лет, она ответила

решительным отказом. С этого времени ее положение в доме стало

весьма непростым. Ее родные не понимали причин ее отказа, разговоры

о монашестве воспринимали как несерьезные отговорки, а склонность к

уединению и молитве как странности. Как сообщают жития, на нее

возложили всю домашнюю работу. Екатерина же оставалась

непреклонной. Вообще, она довольно рано проявила силу характера и

целеустремленность, перед которыми окружающим трудно было устоять.

Смерть сестры Бонавентуры в 1362 г. еще более укрепила Екатерину в

ее намерении оставить мир и посвятить себя Богу, в знак чего она

сама обрезает себе волосы. Духовник Екатерины Томмазо делла Фонте

поддерживал ее в этом намерении. Согласно некоторым источникам,

отцу во сне была открыта святость дочери. Однако была предпринята

еще одна попытка выдать Екатерину замуж, также потерпевшая неудачу.

Наконец, в 1364 г. Екатерина вступает в доминиканский третий орден

так называемых mantellate, куда входили замужние женщины и вдовы;

из этого ордена возможно было выйти. Не исключено, что это

последнее обстоятельство и подвигло родных дать согласие на ее

монашеский путь. Замужние женщины оставались жить в своих семьях и

лишь следовали определенным монашеским правилам. При вступлении в

орден возникла проблема, обсуждавшаяся его членами: может ли столь

юная и красивая девушка принять монашество. Но промыслительная

болезнь, в результате которой Екатерина утратила свою красоту,

решила этот вопрос.

Третий орден представлял собой умеренное монашество в миру14,

основными занятиями его членов были дела милосердия, помощь

больным, милостыня. Екатерина же с самого начала стала вести строго

аскетическую жизнь с ограничениями в еде и сне; жития упоминают

также о власянице и самобичевании. Жизнь в ордене не была лишена

трудностей и искушений. Екатерина ухаживала долгое время за одной

больной монахиней, от которой все отступились из-за исходящего от

нее зловония. Екатерина тоже испытывала отвращение, но глубоко в

этом раскаиваясь, она решила преодолеть его следующим способом: она

выпила воду, в которой омывала гнойные язвы больной15. Тогда второй 14 В эту эпоху монашество в миру стало довольно распространенным явлением. Такие святые, как Маргерита да Кортона, Умилиана де’ Черки, Анджела да Фолиньо, Ванна да Орвието, вели строгую монашескую жизнь, не давая, однако, монашеских обетов. В житии Умилианы де’ Черки, флорентийской святой XIII в., подчеркивается сознательный характер такого выбора. Для нее это было свидетельством наступленияновой эпохи, когда никто уже не может уклониться от любви Христовой, равно даруемой монахам и мирянам. ( Leonardi C. Caterina, la mistica // Medioevo al femminile. A cura di F. Bertini. Roma:Laterza, 1989). Оставшись вдовой после пятилетнего замужества, она была лишена родными наследства и изгнана из дома за отказ от второго брака. Уединившись в заброшенной башне, она вела отшельническую, молитвенную жизнь, имела видения. Вместе с тем она прерывала свое уединение для помощи страждущим, уходу за больными, помощи нуждающимся. Аналогичное соединение молитвенной жизни и активной деятельности видим мы и в Екатерине Сиенской.15 Сходным образом преодолел искушение и другой мистик – Якопоне да Тоди,, с которым Екатерину сближает пылкий темперамент, внутреннее горение, обличительныйпафос и, главное, мистическая одаренность. Недаром один из исследователей называет Екатерину "Якопоне в женском обличье" - "Jacopone femminile" ( Flora F. Storia della letteratura italiana. Milano: Mondadori, 1940, v. I, p. 351). Вот как жизнеописания рассказывают об истории сочинения одной из самых знаменитых лауд Якопоне "O iubelo de core". Однажды у Якопоне, строго соблюдавшего пост,возникло сильное желание отведать особым образом приготовленные потроха. Тогда, укоряя себя за чревоугодие, он придумал себе такое наказание: он развесил потроха в своей келье и каждый день подходил к ним, нюхал их, касался их лицом, но не ел. Он продолжал это делать и тогда, когда потроха испортились и от них стало исходить зловоние. Монахи из соседних келий, встревоженные дурным запахом,обнаружили его источник и начали насмехаться над Якопоне. Затем они схватили егои заперли в отхожем месте, говоря, что здесь он может наслаждаться зловонием,

раз Екатерине было явление Христа. Больная же монахиня отплатила

своей благодетельнице не благодарностью, а клеветой, обвинив ее в

несоблюдении обета целомудрия. Началось разбирательство, и лишь не

скоро та призналась в лживости своих обвинений. "Miracoli"

рассказывают о еще одном случае. Некий монах воспылал к Екатерине

страстью и всячески преследовал ее. Не видя возможности добиться ее

благосклонности, он даже намеревался убить ее в церкви, но ему

вовремя помешали. Впоследствии он вышел из ордена и кончил жизнь

самоубийством.

С течением времени Екатерину начинают ценить, в ордене ее

называют "мама" за ее самоотверженность, любовь ко всем и

постоянную готовность прийти на помощь. Она привлекает к себе

людей, у нее ищут совета, духовной поддержки, понимания. Вскоре

вокруг нее образуется группа учеников и последователей, так

называемая "famiglia" ("семья"), которая просуществовала до конца

сколько душе угодно. Якопоне кротко переносил издевательства, изливая хвалу Богув ликующих стихах: "O iubelo de core che fai cantar d’amore! Quanno iubel se scalda, sì fa l’omo cantare; e la lengua barbaglia, non sa que se parlare; drento no ‘l pò celare (tant’ è granne!) el dolzore. Quanno iubel s’è aceso, Sì fa l’omo clamare, lo cor d’amoe è apreso, che no ‘l pò comportare; stridenno el fa gridare e non virgogna allore".("О ликование сердца, ты заставляешь петь от любви! Когда ликованье достигло предела, оно заставляет человека петь; и язык лепечет, не знает, что говорить; радость не спрятать внутри (так она велика!). Когда зажглось ликованье, оно заставляет человека кричать, любовью охвачено сердце, не может ее терпеть; она заставляет его громко кричать, и он не стыдится тогда").

ее жизни. Это не была монашеская община с определенным уставом,

всех объединяла и притягивала личность Екатерины, а не внешняя

организация или определенные правила. В "семью" входили самые

разные люди по социальному положению, по образованию, по

жизненному и духовному опыту (здесь были доминиканцы, францисканцы,

бенедиктинцы; итальянцы, французы, англичане; монахи и миряне; люди

необразованные и ученые), но для всех Екатерина была мудрой и

любящей духовной наставницей, со всеми она находила общий язык. Они

сопровождали Екатерину в ее путешествиях, жадно ловили каждое ее

слово, помогали ей в ее делах милосердия, учились от нее

христианской жизни. Им-то мы и обязаны как сведениями о самой

Екатерине, так и записью ее сочинений, поскольку, судя по всему,

Екатерина не умела писать. Раймондо да Капуа утверждает, что она

диктовала письма свои ученикам, иногда по четыре письма

одновременно. Екатерина и сама упоминает, что она свои письма

диктует. Но Каффарини стремился доказать, что святая умела писать.

Он говорил о существовании письма к Макони, написанного ее рукой.

Однако сам адресат опроверг это. Кроме того, он упоминает о некой

молитве, написанной рукой Екатерины, но не сохранившейся. А в

"Supplementum" автор заявляет, что в пост-скриптуме к одному из

писем, адресованному Раймондо да Капуа, рассказывается о том, как

святая научилась писать: к ней явились Иоанн Богослов и Фома

Аквинский и от них она чудесным образом усвоила это умение. Сам же

Раймондо да Капуа об этом умалчивает. Так что, скорее всего,

Екатерина действительно диктовала свои письма, равно как и трактат

"Диалог"16.

16 Вспомним аналогичную ситуацию с Анджелой да Фолиньо

В связи с этим нередко возникает вопрос, умела ли Екатерина

читать и каков источник ее знания Священного Писания, житий святых,

богословских сочинений, о чем свидетельствуют ее письма. Надо

сказать, что в XIV в. религиозная мысль приобретает отчетливый

нравоучительный характер. Большой популярностью пользуются

проповеди, в которых слушателям всегда предлагается толкование

отрывков из Священного Писания и отцов Церкви. Кроме того, широко

распространяются так называемые "вольгаризации", переложения на

вольгаре (итальянский) латинских текстов, в большой степени,

религиозных. В упрощенном виде перелагались ветхо- и новозаветные

сюжеты, творения отцов Церкви (Афанасия, Иоанна Златоуста,

Иеронима, Иоанна Дамаскина, Григория Великого и других), сочинения

наиболее известных средневековых богословов (Августина, Бернарда

Клервоского, Фомы Аквинского, Бонавентуры), жития святых. В

частности одним из авторов таких "вольгаризаций" был доминиканец

Доменико Кавалька (1270-1342). Скорее всего Екатерина черпала свои

знания из доминиканской среды, из принятого в монастырской среде

чтения вслух, а также многое узнавала от тех, кто ее окружал, среди

них были такие ученые люди, как Раймондо да Капуа и Томмазо

Каффарини, поэт Нери да Ландоччо Пальярези, валломброзианский

монах, автор проповедей, писем и "вольгаризаций" Джованни далле

Челле, английский отшельник и поэт Уильям Флит.

Со временем деятельность Екатерины выходит за рамки "семьи" и

ближайшего окружения. Она видит свою миссию не только в помощи

бедным, больным, нуждающимся в духовном совете, но гораздо шире:

она осознает ключевые этические, политические и религиозные

проблемы, назревшие в окружающей ее действительности, прежде всего

в жизни Церкви, и со свойственными ей пылом и непреклонностью

берется за их разрешение. Предполагают, что такая перемена

обусловлена видением, которое было Екатерине в 1370 г.: Христос

отверзает ей грудь, вынимает ее сердце и заменяет его Своим.

Происходит мистическое изменение ее души. Похоже, что именно это

духовное переживание и дало Екатерине в дальнейшем основание с

непоколебимой твердостью заявлять, что является Божией волей, а что

нет. Теперь она ставит перед собой три основные задачи: добиться

возвращения папского престола в Рим; установления мира между

городами, а также между городами и Папой; организации крестового

похода. Екатерина обращается с письмами к Григорию XI, настойчиво

требуя от него перебраться в Рим, объясняя пагубность существующего

положения дел и порой даже угрожая. Она не сомневается, что в этом

заключается воля Божия и, не вникая в конкретные обстоятельства, не

принимая во внимание возможные препятствия и осложнения, упорно

требует исполнения этой воли. Ее деятельность вызывает

настороженное и недоверчивое отношение у ее собратьев по ордену, и

в 1374 г. Екатерину вызывают во Флоренцию на Генеральный капитул

доминиканского ордена с тем, чтобы она дала отчет в своей вере и в

своей деятельности. Учиненный ей допрос заканчивается для нее

триумфально, отныне ее действия получили высшее одобрение, а ее

потенциальный обвинитель Раймондо да Капуа становится ее духовником

и соработником.

Во время эпидемии чумы 1374 г. Екатерина самоотверженно

ухаживает за больными. Засвидетельствован ряд исцелений по ее

молитвам. Не исключено, что и сама она переболела чумой. В том же

году Екатерина была приглашена в Пизу городскими властями. Она

становится все более известной, многие просят ее советов и помощи в

самых разных делах. Ее растущая популярность побудила поэта Бьянко

ди Санти, джезуата, последователя Коломбини, обратиться к ней со

стихотворным посланием, в котором он призывает ее сохранять

смирение среди похвал и почета:

"Or ti guarda, suor mia

che non caggi in gran ruina.

Si tu hai grazia divina,

fa che l’abbia conservata"

("Остерегайся же, сестра моя, чтобы не впасть в погибель. Если

ты обладаешь Божией благодатью, поступай так, чтобы сохранить ее").

В 1375 г. происходит событие, к которому биографы святой

относятся по-разному. Находясь в Пизе в церкви св. Кристины,

Екатерина погружается в углубленную молитву и, похоже, переживает

состояние мистического экстаза. Свидетелем этого был Бартоломео

Доминичи. Когда же Екатерина приходит в себя, она сообщает ему, что

получила стигматы, но невидимые для окружающих. Ближайшие ученики и

сподвижники святой относились к этому с полным доверием и

благоговением. Однако при ее канонизации в 1461 г. о стигматах не

упоминалось.

Интенсивная внутренняя жизнь не мешает Екатерине деятельно

участвовать в делах мира сего. Такая антиномичность активного и

созерцательного, мужского и женского начала, суровой решительности

и мягкости делают личность сиенской святой и ее жизненный путь

неповторимыми и не всегда понятными. Ее действия нередко и ее

современникам казались странными и необоснованными. Даже духовные

лица не всегда могли постичь смысл того, что она говорила и делала.

Такова и история ее встречи с папой Григорием XI. В 1375 г. резко

обостряются отношения между итальянскими городами и Авиньоном.

Города, считавшие, что Григорий XI ограничивает их свободу,

объединились во главе с Флоренцией в антипапскую лигу (в нее

входили Сиена, Пиза, Лукка). Флоренция подписала соглашение и с

миланским правителем Бернабо Висконти, злейшим врагом св. Престола.

В ответ на эту ситуацию Папа издает суровый вердикт: разрушить дома

бунтовщиков, отлучить их от Церкви. Екатерина всеми силами пытается

предотвратить самое худшее. Она пишет пылкие, почти отчаянные

письма Григорию XI, кардиналу Корсини, имеющему влияние на Папу, к

флорентийцам, призывает всех к смирению, к прощению взаимных обид,

к объединению ради крестового похода. Она неустанно повторяет, что

такова воля Божия. А в 1376 г. она сама отправляется в Авиньон.

Цель ее поездки двойная – примирить враждующие стороны и добиться

возвращения Папы в Рим17. О возвращении в Рим Екатерина все время

говорит и в своих письмах Григорию: "И не откладывайте ваш приезд.

Не верьте дьяволу, который видит причиняемый ему ущерб и потому

старается возмутить вас и заставить вас отложить ваши дела, чтобы

вы утратили любовь и милосердие, и помешать вашему приезду. Я

говорю вам, отче во Иисусе Христе, чтобы вы скорее прибыли, как

кроткий агнец. Ответьте Духу Святому, призывающему вас. Я говорю

вам: приезжайте, приезжайте, приезжайте и не ждите удобного

времени, ибо время не ждет вас" (письмо 206). Сказать, что эта

поездка увенчалась успехом, было бы неверно. Папа не внял уговорам 17 О необходимости возвращения папского престола в Рим говорили многие, в том числе шведская принцесса Бригитта, с 1350 г. жившая в Риме, имевшая видения и пророчествовавшая. Ее "Откровения" (написанные на шведском и переведенные ее духовником на латынь) были хорошо известны. (Не исключено, что слышала о них и Екатерина, которая встречалась с духовником Бригитты, а с ее дочерью должна былаотправиться в Неаполь к королеве Иоанне; но визит этот так и не состоялся). Когда Урбан V, перебравшийся в Рим в 1367 г., задумал вернуться в Авиньон, Бригитта передала ему "божественное послание" с повелением остаться в Риме, иначе его ждет беда. Урбан не внял предупреждению и вернулся в Авиньон в 1370 г.В конце того же года он умер. О необходимости возвращения папского престола в Рим писал и Петрарка. Но никто из понимавших недолжность ситуации не принимал еетак близко к сердцу, как Екатерина, не боролся с ней с таким сердечным пылом.

Екатерины, сурово принял флорентийцев и не пошел на их условия. Что

касается переезда папского Престола в Рим, то это решение давно уже

зрело и Папа лишь ждал удобного момента для его осуществления. Уже

Урбан V в 1367 г. приезжал в Рим и собирался там надолго остаться,

но обострившиеся отношения между Францией и Англией заставили его

вновь вернуться в Авиньон. Григорий же хотел услышать от Екатерины

не общие рассуждения о пользе возвращения в Рим и пагубности

пребывания в Авиньоне, а рассказа об откровении, где бы прямо

говорилось об этом. Такового не последовало, и стороны расстались

не удовлетворенные встречей. Надо сказать, что многие инициативы

Екатерины терпели поражение. Она исходила из духовных причин, не

разбираясь часто во внешних обстоятельствах и реальных

противоречиях и трудностях, поэтому ее советы порой воспринимались

как наивные и поверхностные, не затрагивающие суть вещей. План

духовного не пересекался с планом материального, и сама Екатерина

не делала (или не могла делать) никаких попыток их соединить.

Возвращение Папы в Рим вскоре произошло, но, похоже, что реальная

роль Екатерины в этом деле была невелика.

Всюду, где появляется Екатерина, она старается водворить мир

между враждующими. Ей удается примирить членов сиенского рода

Толомеи, а позже Толомеи с Салимбене. Более всего задевает ее

непослушание Церкви. "Legenda minor" передает эпизод с перуджинцем

Никколо Тольди, бунтовавшим против церковных властей, заключенным в

тюрьму и приговоренным к смертной казни. Екатерине удалось добиться

того, чтобы перед смертью он примирился с врагами и принял

причастие. В одном из писем (письмо 273) к Раймондо Капуа она сама

описывает это событие. Пребывание в лоне Церкви Екатерина

рассматривает как необходимое условие спасения и ее призывы к

послушанию Церкви звучат особенно громко и настойчиво.

Нестроения же внутри самой Церкви для нее непереносимы. Она

глубоко переживает недолжное поведение церковных иерархов,

обращается к Папе с письмами о необходимости проведения реформ. Она

призывает Григория XI "повыдергивать зловонные цветы, исполненные нечистотой и алчностью,

раздувшиеся от гордости в саду святой Церкви; т.е. низвергнуть плохих

пастырей и правителей, отравляющих и наполняющих этот сад гнилью <…>

Посадите в этом саду душистые цветы – пастырей и правителей, которые были

бы истинными слугами Иисуса Христа, стремились бы лишь к славе Божией и к

спасению душ, стали бы отцами для бедных" (письмо 206).

Она упрекает церковных иерархов, включая и Папу, в себялюбии,

пагубном для пастыря и для пасомых:

"<…> Он видит, что его подчиненные совершают проступки и грехи, и

притворяется, будто не замечает содеянного, а потому и не исправляет; а

если исправляет, то с такою теплохладностью сердечной, что не вырывает

порок с корнем, а лишь налагает пластырь, и всегда боится кому-нибудь не

понравиться и с кем-нибудь вступить в войну. <…> О, человеческое

ничтожество! Слеп больной, не ведающий о нужде своей; и слеп пастырь, он

же врачеватель, что печется и заботится лишь об удовольствии своем и о

своей собственной пользе. <…> Так и больной и лекарь попадают в ад"

(письмо 185).

Реформа Церкви связана в понимании Екатерины с необходимостью

Крестового похода. Если ранее главной целью Крестовых походов было

отвоевать святые для христиан места у язычников, то Екатерина видит

задачу похода в просвещении светом Христовым тех народов, которые

лишены этого великого блага18, в расширении и укреплении Церкви

Христовой, а также в возможности принять мученичество за Христа.

Когда в 1378 г. новоизбранный Папа Урбан VI отталкивает от

себя чрезмерной резкостью и своенравием своих бывшим сторонников (в

том числе, французского короля Карла V и Неаполитанскую королеву

Иоанну), и коллегия кардиналов избирает французского Папу, или

антипапу, Климента VII, положив тем самым начало Великому расколу,

Екатерина воспринимает это крайне болезненно. С отчаянными письмами

обращается она ко всем, от кого только зависит изменить эту

ситуацию. Она уговаривает, требует, угрожает, всячески пытается

предотвратить окончательный раскол и вражду. Она пытается вразумить

Карла V:

"Я весьма удивляюсь, что католик, желающий стяжать страх Божий и

быть мужественным, позволяет собою помыкать, подобно дитяти малому, и не

видит, что и себя и других обрекает на погибель, каковой является

осквернение света святейшей веры советами и речами людей, о которых мы

знаем, что они приспешники дьявола, засохшие деревья; людей, чьи пороки

проявились в яде ереси, недавно посеянном ими, когда они начали

утверждать, что папа Урбан VI и не Папа вовсе. Отверзите очи разума и

узрите: эти люди бессовестно лгут" (письмо 350).

Еще в более решительных выражениях обращается она к

Неаполитанской королеве Иоанне, которая сначала приняла Урбана VI,

а затем отвернулась от него из-за его резкой манеры обращения с

окружающими:

18 Вспомним Франциска Ассизского, пытавшегося словом и примером, а не оружием, убедить султана в истинности христианской веры.

"Из госпожи Вы превратились в служанку и рабу того, что не имеет в

себе бытия, подчинились лжи и ее отцу, дьяволу; забыли наставления

Святого Духа и внимаете советам бесов во плоти. Росток, привитый к

истинной лозе, ножом себялюбия Вы были отрезаны от этой лозы; будучи

законной дочерью, нежно любимой отцом, наместником Христа на земле, папой

Урбаном VI, истинным Папой и верховным понтификом, Вы стали чужой,

отвернулись от груди Вашей матери – святой Церкви, где так долго

кормились. Увы, увы, Вас можно оплакивать как мертвую, изгнанную из жизни

Благодати; мертвую душой и мертвую телом, если не избавитесь от своего

заблуждения" (письмо 317).

И если прежде она упрекала Урбана VI, то теперь, не вникая в

суть его поведения, она радеет о единстве Церкви, и с огромной

силой темперамента и убеждения призывает кардиналов к послушанию

именно Урбану VI как законному главе Церкви:

"Я поняла, что бесы во плоти избрали не Христа на земле, но породили

Антихриста против Вас, Христа на земле; я исповедую и не отрицаю, что Вы

– наместник Христа, Вы держите ключи от винного погреба святой Церкви,

где хранится кровь непорочного Агнца; Вы – служитель Его, невзирая на

тех, кто говорит обратное, и в посрамление той лжи, которую Бог рассеет

Своею сладостною истиной. <…> Вперед же, святейший отец! Вступите

бесстрашно в сражение" (письмо 306).

В 1379 г. она сама приезжает в Рим со своей famiglia, чтобы

лично воздействовать на кардиналов. Хотела она отправиться и в

Неаполь для переговоров с Иоанной, но не получила на это

благословения, вероятно, в связи с состоянием своего здоровья.

Раймондо да Капуа был отправлен к Карлу V, но так и не добрался до

Парижа. Поверив слухам, что его хотят убить в пути, он остановился

в Генуе. Екатерина обращается к нему с суровым письмом:

"Смотрите не уклоняйтесь от тягот; наоборот, радостно принимайте их

и несите со святым желанием, говоря "Добро пожаловать" и "Какую благодать

дарует мне мой Создатель, попуская переносить тяготы и страдать во славу

и хвалу Его имени" < …> Отдайте жизнь за распятого Христа, утопайте в

крови распятого Христа" (письмо 100).

Создается впечатление, что не он является ее духовником, а она

руководит им. Когда он отказался и от попытки продолжить

путешествие, скорби и гневу Екатерины не было конца, о чем

свидетельствует ее очередное письмо к Раймондо:

"А если оказались неверным, то вновь примите крещение в крови. Если

дьявол затуманил Вам взор разума, омойте очи в крови; если впали в

неблагодарность и не признаете полученных даров, обретите благодарность в

крови" (письмо 102).

Неустанная, поглощающая все силы борьба за единство Церкви, за

проведение реформы внутри нее истощала силы Екатерины. Она так

ратовала за водворение папского престола в Риме, надеясь, что

Церковь возродится и вновь обретет свое былое величие. Переезд

состоялся, но не принес ожидаемых результатов. Последовавший раскол

Церкви оказался еще худшим злом, и увидеть его преодоление

Екатерина уже не могла надеяться. Непонимание окружающих,

невозможность хоть как-то повлиять на ход событий, глубокие

переживания в связи с состоянием Церкви окрасили последние годы ее

жизни в трагические тона и приблизили ее кончину, последовавшую в

мае 1380 г. Но она переносила все терпеливо и с благодарностью

Богу. Сохранилось письмо Бардуччо Каниджани о ее последних днях.

Слабость и временами сильные боли усугублялись глубокой скорбью в

связи с церковными нестроениями и невозможностью повлиять на эту

ситуацию. Крушение собственной миссии тяжелым бременем лежало на

сердце. Но Екатерина терпеливо все переносила, за все благодаря

Бога. Каниджани упоминает о ее предсмертной борьбе с бесами, за

которой последовало просветление. Вслух перед распятием в

присутствии всей famiglia сиенская подвижница принесла покаяние в

грехах, у всех попросила прощения. Она соборовалась и причастилась.

Благословив окружавших ее, Екатерина погрузилась в непрестанную

молитву и так отдала Богу душу. Ее последними словами были: "Кровь!

Кровь!" - лейтмотив всей ее жизни, символ жертвенной любви.

Похоронена Екатерина Сиенская в Риме в церкви Санта Мария сопра

Минерва. На ее могиле были засвидетельствованы чудеса. В 1383 г. ее

голова была отделена от тела и помещена в церкви Сан Доменико ди

Кампореджи в Сиене. Канонизирована Екатерина Сиенская была в 1461

г.

* * *

Екатерина Сиенская не была ни богословом, ни философом, ни

религиозным писателем. Она не создала никакого учения. Ее не

интересовали ни богословские проблемы, ни политические теории. Все

ее высказывания в этих сферах преследуют совершенно иную, отличную

от общепринятой, цель. Главное для нее – это живая и трепетная

связь человеческого сердца с Богом, а все остальное лишь средства к

ее установлению и поддержанию. В этом и кроется причина ее неудач в

делах мира сего: говоря о политике, о преобразованиях в Церкви, о

крестовых походах, о других, казалось бы, вполне мирских вещах, она

говорит всегда об одном и том же – о Боге, о Его любви к человеку и

о необходимости для человека ответить на эту любовь. А ее понимают

лишь буквально и поверхностно, и нередко ее призывы и увещания

кажутся неуместными, наивными, несвоевременными. Более или менее

бесплодными представляются попытки выискивать в высказываниях

святой отголоски идей кого-либо из богословов. Некоторые

исследователи распознают отдаленное влияние идей Альберта Великого,

Рихарда Сен-Викторского, св. Бернарда, св. Фомы, Бонавентуры19,

которых Екатерина могла знать лишь отрывочно и опосредованно. И уж

во всяком случае, высказываемые ею мысли исходят не из "книжного",

"ученого" опыта, а из собственного стремления постичь волю Божию и

передать ее другим. Весьма характерна в этом отношении формулировка

папской буллы о канонизации Екатерины : "Ее учение было дано

[буквально: внедрено], не приобретено" ("La sua dottrina fu infusa,

non acquisita’).

От Екатерины Сиенской до нас дошли молитвы20, мистический

трактат "Книга божественного учения" ("Libro della divina

dottrina") – так называла ее сама Екатерина, впоследствии же

закрепилось название "Диалог о божественном Провидении" ("Dialogo

della divina provvidenza")21 – и письма. По признанию самой

19 Ср. Mancini F. Ispirazione e linguaggio di santa Caterina da Siena. Trieste, 1951.20 Tutte le preghiere di Santa Caterina da Siena. A cura di I. Taurisano. Roma, 1971.21 Dialogo della divina provvidenza. A cura di G. Cavallini. Roma, Edizioni Cateriniane, 1980.

Екатерины, "Диалог" был открыт ей свыше: она слышала божественный

голос и поспешно диктовала услышанное своим секретарям, троим

сразу, Макони, Пальярези и Каниджани. Екатерина задавала вопросы, а

затем сообщала ответ, громко и поспешно, как бы боясь упустить что-

либо. Тема этой беседы с Богом – любовь, главная тема всей жизни и

всего творчества Екатерины. В "Диалоге" и в письмах она

развивается, повторяется, варьируется одним и тем же образом.

Человек должен познать самого себя, "войти в келью познания себя"

("в сосуд познания себя") или "уединиться в келье познания себя",

как образно говорит Екатерина; он должен осознать бездну,

отделяющую его от Бога, и понять, что сам по себе, вне Бога, он

ничто (себя она называет "quella che non è" – дословно: "та,

которой нет"), а все бытие – только от Бога:

"<…> душа, познавшая себя, смиряется, так как не видит ничего, чем

можно было бы гордиться, и взращивает внутри сладкий плод горячей любви,

ощущая безграничное милосердие Божие, и зная, что в ней самой нет жизни,

ту жизнь, которую имеет, приписывает Сущему. И тогда душа оказывается

вынуждена любить то, что любит Бог, и ненавидеть то, что Он ненавидит. О,

сладостное и истинное познание себя! Ты несешь с собою нож ненависти, и в

ненависти протягиваешь руку святого желания извлечь и убить червя

себялюбия, который так портит и так подтачивает корень нашего древа"

(письмо 185).

И если человек обретает бытие и становится сущим только в

Боге, то он не может не испытывать к своему Создателю

всепоглощающей любви, не может не ответить на божественную любовь,

поскольку именно любовь Божия создала человека и поддерживает его в

бытии. В "Диалоге" Сам Бог говорит об этом Екатерине: "смотри, как

вы призваны и обязаны воздавать Мне любовью, ибо Я так люблю вас"

(112); "в каком блаженном состоянии находится душа … когда она

пребывает во Мне, а Я в ней; как рыба пребывает в море, а море в

рыбе, так и Я в душе, а душа во Мне, спокойном море" (111). Бог не

нуждается в человеке – продолжает свое рассуждение Екатерина – так

как в Нем полнота всего, но человек может выразить свою любовь к

Богу через любовь к ближнему. Для этого нужно свою свободную волю

сообразовать с Божией волей, переступить через себя и устремиться к

Богу.

Любовь – основа всего: отношений человека и Бога, отношений

между людьми, Церкви, каждого конкретного большого или малого дела.

Ей посвящает Екатерина, вслед за апостолом Павлом, поэтические

вдохновенные строки:

"Любовь – это те сладостные и святые узы, которые связывают душу с

ее Создателем; она связывает Бога с человеком и человека с Богом.

Неизреченная любовь распяла и пригвоздила Богочеловека к древу святейшего

Креста; она примиряет ссорящихся, соединяет разлученных, обогащает бедных

добродетелью, ибо дает жизнь всем добродетелям; она дарует мир и

прекращает войну, придает терпение, силу и несокрушимое упорство в благих

и святых начинаниях" (письмо 7).

Любовь скреплена кровью Христовой. Мотив крови, хорошо

известный в мистической литературе, у Екатерины приобретает особую

силу, настойчиво повторяется из письма в письмо, и в "Диалоге"; с

ним связана разветвленная образность. Кровь – это средоточие,

сердцевина мистического опыта Екатерины. Ей она посвящает

удивительные по силе и порой пугающие своим натурализмом слова. Вот

как описывает она Евхаристическую трапезу:

"Это стол, прорезанный многочисленными венами, пульсирующими кровью,

и среди них есть канал, источающий кровь и воду, смешанные с огнем; взор,

покоящийся на этом канале, явил ему тайну сердца. Эта кровь есть вино,

опьяняющее душу; чем больше ты его пьешь, тем больше хочешь пить его, и

никогда не насыщаешься, ибо плоть и кровь соединена с бесконечным Богом"

(письмо 6).

Кровь изменяет греховную волю человека, соединяет его с

божественной любовью:

"Но как избавиться от своей воли? Воскрешая в памяти кровь распятого

Христа. Эта кровь доставляет такое наслаждение, что при мысли о ней любая

горечь превращается в сладость, а любое бремя становится легким, ибо в

Христовой крови мы обретаем Его неизреченную любовь, ведь из любви Он дал

нам жизнь и вернул благодать, утраченную нами в грехопадении. В крови мы

обретаем щедрость Его милосердия и понимаем, что Бог желает лишь нашего

блага. О, сладостная кровь, опьяняющая душу!" (письмо 264).

Кровь для Екатерины – это реальное соединение с Христом в

Евхаристии, это полная самоотдача Богу и жертвенная любовь к

ближнему, это источник самой жизни.

Идеи, вдохновляющие Екатерину, организующие внутренний строй

ее жизни и раскрывающие ее личность, наиболее ярко и полно

представлены в ее письмах, которые были собраны после ее смерти ее

ближайшими сотрудниками и секретарями – Нери ди Ландоччо Пальярези,

Стефано ди Коррадо Макони и Томмазо Каффарини. Сохранилось две

рукописи сборника Пальярези22. (Писем, записанных рукой самих

секретарей сохранилось крайне мало). Эти первые три сборника

признаны подлинными23. За ними последовали другие, а первое печатное

издание относится к 1492 г.24 Полное критическое издание писем

Екатерины, на которое опираются и современные критические издания,

появилось под редакцией Никколо Томмазео в 1860 г.25 До нас дошло

381 письмо, написаны они между 1367 и 1380 гг. Адресатами писем

были самые разные люди: Папы, кардиналы, епископы, монахи,

священники, особы королевской крови, представители аристократии,

представители городской власти, простые горожане, люди искусства,

родственники и знакомые Екатерины.

Внешняя структура письма всегда одинакова: оно обрамлено

вступительной и заключительной формулами, которые было бы неверно

рассматривать лишь как формальные элементы, поскольку они содержат

в сжатом виде суть учения, точнее, религиозного мировоззрения

Екатерины. Вот обычное начало письма: "Во имя распятого Иисуса

Христа и преблагой Марии. Пишет вам, достопочтеннейший и дражайший

отец наш во Иисусе Христе недостойная, убогая, несчастная дочь

ваша, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, в Его драгоценной

крови, желая видеть вас [дословно: с желанием видеть вас] …"

(письмо 185); "Во имя распятого Иисуса Христа и преблагой Марии. 22 Хранятся в Национальной библиотеке Флоренции.23 Dupré Thesaider. Epistolario di Sancta Caterina da Siena. I. Roma, 1940 (Fonti per la storia d’Italia, 82). Критическое издание 88 писем Екатерины.24 Epistole utili e divote de la beata e seraphica vergine sancta Caterina. G.J. Fontanesi, Bologna, 1492. 25 Lettere di santa Caterina da Siena. A cura di Niccolò Tommaseo. Firenze 1860 (в четырех томах); переиздание: Le Lettere di S. Caterina da Siena, con note di N. Tommaseo, a cura di P. Misciatelli. Siena, 1929 (в шести томах). Из современных критических изданий наиболее известно следующее: S. Caterina da Siena. Le lettere. A cura di Umberto Meattini. Edizioni Paoline, Roma 1966 (1987). Предлагаемый здесь перевод писем Екатерины Сиенской сделан на основании этих двух изданий.

Святейший отец в сладостном Спасителе нашем Христе, недостойная и

ничтожная дочь ваша Екатерина вверяет себя вам в драгоценной крови

Сына Божия, желая видеть исполненной волю Божию…" (письмо 238).

Весьма редко встречаются отклонения от привычного зачина: "Во имя

распятого Христа и преблагой Марии. Святейший отче, да осенит

Святой Дух вашу душу, сердце и чувства огнем божественной любви и

да озарит ваш ум сверхъестественным светом…" (письмо 351). Для

начальной формулы обязателен ряд моментов. Во-первых, обращение к

Христу и к Богоматери, знак того, что все, о чем будет говориться,

делается во славу Божию, выражает стремление пишущей исполнить волю

Божию, и таким образом сразу же определяется духовная перспектива

письма независимо от его конкретного содержания. Во-вторых,

почтительное или ласковое обращение к адресату, даже в тех случаях,

когда Екатерина будет высказывать в письме нелицеприятные суждения:

"любимейший брат в сладостном Иисусе Христе", "дражайший сын в

сладостном Иисусе Христе", "дражайшая дочь (дражайшая сестра) в

сладостном Иисусе Христе". Для нее независимо от положения и

поведения адресата, он, прежде всего, ее брат (сестра) во Христе;

как и каждый человек, он искуплен Христом, а потому нуждается в

любви. Даже для Бернабо Висконти, известного своими злодеяниями,

Екатерина не делает исключения, обращаясь к нему "достопочтенный

отец мой" и "дражайший отец". И Иоанну Неаполитанскую, действия

которой Екатерина далеко не всегда одобряла, она называет

"достопочтеннейшей и дражайшей матерью в Иисусе Христе",

"любимейшей и достопочтеннейшей матерью и сестрой в Иисусе Христе".

В-третьих, Екатерина называет себя по имени и дает себе краткую,

всегда одну и ту же характеристику, указывая на свое недостоинство

и на свою готовность служить ближнему. Обозначая себя "рабой

(слугой) рабов Божиих", она указывает на свою миссию, которую она

ясно понимала и остро переживала: посланный ей свыше дар любви и

знания воли Божией, предназначается не ей одной, а всем христианам,

"слугам Божиим". В этой связи указание на свое ничтожество ни в

коей мере не является условным авторским принижением себя, а

передает понимание бездны, отделяющей человеческую немощь от

божественной силы. Потому-то ищет Екатерина опоры и поддержки в

крови Христовой, этом источнике жизни и спасения. Это четвертый

элемент, повторяющийся из письма в письмо. С ним связано понятие

"желание" ("desiderio"), заключающее в себе особый смысл: это,

прежде всего, то средство, с помощью которого Екатерина передает

волю Божию людям; одновременно это ее любовь к ближнему, ее забота

о его душе. Это слово как нельзя лучше отражает пылкую и

возвышенную натуру самой Екатерины, "святой огонь" ее

устремленности к Богу и самоотверженного служения людям. Этот

двойной аспект ее присутствует и в заключительной формуле писем:

"Пребывайте в святом и сладостном услаждении Господом. … Иисус

сладостный, Иисус любовь". Своему адресату Екатерина неизменно

желает пребывать в Боге, и сама обращается к своему Создателю.

После вступительной фразы Екатерина сразу переходит к цели

своего послания. Эта цель, всегда конкретная, излагается, как

правило, в двух планах: сначала в духовном, мистическом, затем в

плане повседневной реальности, обычно с указанием тех действий,

которые она ожидает от своего адресата. Важность дела не имеет

значения, это могут быть предприятия всеобщей значимости, вроде

перенесения папского престола, или же события, касающиеся лишь

кого-нибудь из ее многочисленных подопечных и родственников; она

обращается ко всем с одинаковой силой "желания". Ее письма не

безличны, она учитывает характер своих адресатов, обстоятельства их

жизни. Диапазон ее интонаций меняется от любовно-увещевательной до

угрожающей. Это дало основание говорить о множестве стилей

Екатерины в рамках единого языка26, а также называть ее письма

настоящей симфонией27. При всем различии тона, меняющегося от письма

к письму и определяющегося состоянием души самой Екатерины в момент

обращения к адресату, не возникает сомнения в том, что все они

написаны, точнее продиктованы, одним человеком. Их объединяет яркая

особенность – вдохновение, душевный порыв, внутренняя энергия,

экспрессия. Говорит ли Екатерина ласково или сурово, ее слова

всегда горят верой; по словам одного из исследователей ее

творчества, вера святой в "Письмах" стала словом28. Сам по себе

язык ее писем прост и не богат – это сиенский диалект, в синтаксисе

преобладает паратаксис, характерный для народной литературы,

нередки повторы, порой имеет место синтаксическая

несогласованность. Очевидно, что автор не задумывается над стилем и

не знаком с правилами поэтики, ars dictandi; латинизированная проза

той эпохи вряд ли известна Екатерине и, во всяком случае, не

оказывает никакого влияния на ее стиль; отдельные латинизмы (как

правило, абстрактные понятия из сферы духовной жизни),

соседствующие с сугубо народными словами, заимствованы из

Священного Писания. И вместе с тем этот язык удивительно красив, в

его непосредственности и живости кроется особое обаяние. Похоже,

что мистический опыт Екатерины наложил отпечаток и на ее язык,

26 Bertoni G. Il linguaggio mistico di Santa Caterina da Siena // Spunti, scorci e commenti. Genève, 1928.27 Misciattelli P., op. cit., p. 13.28 Bertoni G., op. cit.

причастность к высшей красоте бросает отсвет и на способ

выражения29. (Биограф Екатерины Каффарини отмечает ее приверженность

к красоте: святая любила петь среди цветов; восхваляя Бога, плела

венки из цветов). Надо отметить, что язык писем выгодно отличается

от языка ее "Книги", где откровения переданы тяжеловесными словами,

синтаксически запутанными фразами, затрудняющими понимание и

непосредственное восприятие ее вести и заставляющее подозревать

участие ее секретарей.

Художественные средства, используемые Екатериной в письмах, в

целом довольно просты и безыскусны, риторика в смысле сознательно

обдумываемого и вырабатываемого стиля, отсутствует30. Образность,

как правило, заимствована из Священного Писания. Екатерина

постоянно обращается к Новому Завету, цитирует его, использует его

образы, при этом речь идет не о строгой цитации, а о

воспроизведении по памяти, о пересказе своими словами, контаминации

разных отрывков, их расширении и пояснении применительно к

конкретным случаям. Ее сознание погружено в евангельские тексты и

она постоянно обращается к ним в своих письмах, похоже, не всегда и

замечая, что цитирует. Вот несколько характерных примеров: "Господь

принимает не людей, а святые желания; и любовь его простирается на

праведных и на грешников" (письмо 94). Здесь соединяются два разных

новозаветных текста: "Истинно познаю, что Бог нелицеприятен" (Деян

10, 34) и "…ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и

29 О связи мистического опыта и поэтического языка см.: Топорова А.В. Поэтическое выражение мистического опыта: Якопоне да Тоди, Ричард Ролл, Мехтхильда Магдебургская // Проблемы итальянистики. Вып. 2. Литература и культура. М., РГГУ, 2006. Сс. 14-34.30 Язык писем Екатерины подробным образом исследуется в статье: Bizzicari A. Linguaggio e stile delle Lettere di Caterina da Siena // Italica, Vol. 53, N. 3,1976, pp. 320-346.

добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф 5, 45).

Или: "Скорблю смертельно, что тиран свободной воли превратил вас из

сада … в лес" (письмо 313) и "душа Моя скорбит смертельно" (Мф 26,

37).

В своих письмах Екатерина на редкость экспрессивна. Ее

внутреннее горение и устремленность к Богу, с одной стороны, и

"желание" ("desiderio") передать эту любовь людям и побудить их

исполнять волю Божию, с другой, определяют эмоциональный накал

писем. Восклицания, вопросы, повторы и логическое выделение – все

эти приемы служат цели убеждения, отражают интенсивность чувства,

целеустремленность.

"О самолюбие и рабский страх, ты ослепляешь взор разума и не даешь познать

истину" (письмо 123); "О добродетели – сладостное и святое сокровище! Вы

уверенно пролагаете себе путь повсюду – в море, на суше и посреди врагов вы

ничего не боитесь, ибо в вас сокрыт Бог, вечная твердыня!" (письмо 131); "Итак,

устремляйтесь вперед, мужественно, с истинным святым упорством!" (письмо 115).

"Воспрянем же, перестанем почивать на ложе небрежения, уже настало время

вложить сокровище в сладостный товар. И знаете в какой?" (письмо 131); "Когда мы

уходим из этой жизни, наши тяготы кончаются. А сколь велико наше время?" (письмо

264).

"Отверзите, отверзите очи разума и обратите их на всемогущество вечного

Отца <…> Любите друг друга, любите друг друга, любимейшие и дражайшие мои

дочери; пусть вас соединяют узы истинной и горячей любви" (письмо 153).

Нередко прибегает Екатерина к антитезе, распространенному в

религиозной литературе приему, отражающему основное противоречие

земного и небесного, телесно-материального и духовного. Екатерина

же использует антитезу и в целях убеждения, ей важно поразить

своего адресата, заставить его понять неизбежность того выбора, к

которому она его побуждает, осознать, что противоположное решение

гибельно.

"В своей беспорядочной любви человек ненасытно жаждет долгой жизни, а она

коротка; стремится он и к здоровью – а ведь нам часто приходится болеть. <…> О,

сколь глуп, дражайшие сестры и дочери тот, кто предается любви к этому

ничтожному господину – миру, которому нельзя доверять. Он исполнен обмана, и

всякий, кто доверяет ему, оказывается обманут! Мир представляется нашему взору

прекрасным, а на самом деле он грязен; он хочет показать нам, что надежен и

постоянен, а ведь сам меняется. Мы это ясно видим, ибо сегодня мы богаты, а

завтра бедны, сегодня господа, а завтра вассалы, сегодня живы, а завтра умерли"

(письмо 264).

Порой чрезмерная экспрессивность приводит к несоблюдению

синтаксических правил (например, к нарушению согласования между

герундием и подлежащим). Частые приемы – эллипсис и гипербат;

пропуск членов предложения и изменение привычной синтаксической

структуры порой в большей степени способствуют выделению главного,

чем последовательное проговаривание мысли. "O carissima figliola, e non vedi tu che noi siamo un arbore d’amore

perché siamo fatti per amore? Ed è sì ben fatto questo arbore, che non è alcuno

che ‘l possa impedire che non cresca, non tollergli il frutto suo, se egli non

vuole. E hagli dato Dio a questo arbore uno lavoratore, che l’abbia a lavorare,

però che gli piace; e questo lavoratore è il libero arbitrio. E se questo

lavoratore l’anima non l’avesse, non sarebbe libera" ("О дражайшая дочь, разве

ты не видишь, что мы древо любви, ибо мы созданы по любви? Это древо так хорошо

устроено, что никто не может помешать ему расти, ни сорвать с него плода, если

оно того не хочет. И Бог дал этому дереву работника, который должен его

обрабатывать, ибо ему это угодно; и этот работник есть свободная воля. И если

бы этого работника не было у души [не имела душа], она не была бы свободной")

(письмо 113).

Метафорика в письмах, в целом традиционная для религиозных

текстов, также подчинена общей цели эмоционального воздействия на

читателя. Она отсылает читателя к первоисточнику, прежде всего, к

Священному Писанию, и одновременно помогает уяснить внушаемую

Екатериной мысль.

"Этот свет [любви и веры] приводит душу в порт спасения, извлекает ее из

грязи ничтожества и рассеивает в ней всякий мрак себялюбия" (письмо 83). О

самонадеянности: "Это червь, скрывающийся под корнем древа нашей души; и коли

человек не убьет его ножом ненависти, он так подточит корень, что дерево или

искривится, или упадет" (письмо 83).

Разнородная лексика, используемая Екатериной – высокая и

низкая, литературная и народная, абстрактная и конкретная – не

выглядит диссонансом; ее объединяет и выравнивает ритм фразы, то

нервный, прерывистый и едва ли не судорожный, то плавно

гармоничный, неторопливо размеренный. Екатерина умеет убеждать как

посредством порыва, натиска, энергии, так и путем логического

рассуждения. Ср. лишь два примера:

"О несчастная душа моя! Ибо все прочее, а именно война, бесчестие и

другие мучения покажутся нам менее серьезными, чем соломинка или тень, по

сравнению с этим. Подумайте! Я содрогаюсь лишь от одной мысли об этом; особенно

после того, как я слышала от одного человека, а ему это было открыто посредством

разума, насколько положение серьезно и опасно; настолько, что война (подумайте!)

показалась ему ничем по сравнению с этим. Говорю вам, ему казалось, что душа и

жизнь покинули его тело от боли" (письмо 293).

"Итак, поскольку душа знает, что у нее есть очи, способные к зрению, она

должна открыть их и обратить взор на своего Создателя. А в каком свете она

должна пребывать? В таком, чтобы любить одного Бога. Ни в чем нельзя действовать

без любви – ни в духовных делах, ни в мирских. Если я люблю все чувственное, мой

взор тут же погружается в него и услаждается им. А если человек хочет служить

Богу и любить Его, взор разума отверзается, вперяясь в Него как в объект

созерцания, и любовью притягивает любовь; т.е. видя, что Господь безмерно любит

его, он не может не ответить Ему любовью и не полюбить Его в ответ. Тогда

человек утрачивает чувственную любовь, в нем зарождается любовь истинная, ибо он

видит, что создан по образу и подобию Божию и возрожден в Благодати кровью Сына

Его Единородного. Такой взор обрел свет, и, обретя, полюбил этот свет; и все

время стремится избегать и ненавидеть то, что лишает его света, а любить то и

стремиться к тому, что ему его дает. Тогда человек загорается живой верой и,

желая облечься в высшую и вечную волю Божию, зачинает детей – добродетели, ибо

очи и свет веры открыли его чувству волю Господа, ищущего и желающего лишь

нашего освящения. Кто нам ясно показывает эту волю? Слово, Сын Божий <…>"

(письмо 122).

Письма Екатерины Сиенской являются бесценным свидетельством ее

внутренней жизни и одновременно важным документом эпохи, породившей

уникальное соединение мистического и исторического начал. В

дальнейшем пути святости и мира сего будут лишь изредка

пересекаться, не сходясь в одной личности.

На русский язык письма Екатерины переводятся впервые31. Но

личность Екатерины Сиенской была знакома русской духовной и

культурной традиции. Преп. Амвросий Оптинский упоминает в своих

письмах о высокой оценке, данной Екатерине святителем Дмитрием

Ростовским. С интересом и благоговением пишет о сиенской святой и

современный православный богослов Оливье Клеман. Перу М.И.

Чайковского принадлежит историческая мистерия "Екатерина Сиенская".

31 Если не считать отдельных немногочисленных примеров, представленных в: Итальянский гуманизм эпохи Возрождения. Саратов, 1988. Т. 2. С. 130-134.