4 (45) ВЕСТНИК 2018 Дальневосточного юридического ... · 2018. 12. 27. · Garmaev Yu.P., Gulina E. V. «Anti-criminal education in schools, plus

ВЕСТНИКДальне вос точ ного

юридического института МВД России

№ 4 (45)2018

Выходит с 2001 г.Периодичность –четыре раза в год

Учредитель и издатель –Дальне вос точный

юридический институтМинистерства внутренних дел

Российской Федерации

Редакционная коллегия:

Главный редакторМ. А. Тулиглович,

канд. юрид. наук, доцент

Заместительглавного редактора

А. Н. Дерюга,д-р юрид. наук, доцент

Ответственный секретарьА. А. Осадчий

Члены редколлегии:Е. Ю. Антонова,

д-р юрид. наук, доцент;А. М. Баранов,

д-р юрид. наук, профессор;Т. Б. Басова,

д-р юрид. наук, профессор;А. С. Бахта,

д-р юрид. наук, профессор;С. С. Безруков,

д-р юрид. наук, доцент;В. А. Болдырев,

д-р юрид. наук, доцент;С. И. Давыдов,

д-р юрид. наук, доцент;В. В. Денисенко,

д-р юрид. наук, профессор;Л. Н. Древаль,

д-р юрид. наук, профессор;Н. Н. Егоров,

д-р юрид. наук, профессор;И. С. Еремина,

д-р пед. наук,канд. юрид. наук, доцент;

В. П. Камышанский,д-р юрид. наук, профессор;

С. М. Кузнецова,канд. юрид. наук, доцент;

В. Н. Лисица,д-р юрид. наук, доцент;

СОДЕРЖАНИЕТеория и история права и государства

Андреев А. А., Салтыков К. Г. Конвенциональный подход к соотно-шению юридических понятий «защита прав» и «охрана прав» / 5Никонов К. О. Формирование Жандармского полицейского управ-ления Уссурийской железной дороги: историко-правовой аспект / 10

Уголовный процесс

Маркелов А. Г. Идея доказательственного компромисса при прекраще-нии уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием / 15Казначей И. В., Горкина Е. В. Электронные «нити Ариадны» в уго-ловно-процессуальной деятельности следователя: миф или реаль-ность? / 20Грудинин Н. С. Особенности государственной защиты свидетелей и потерпевших в уголовном процессе зарубежных стран / 26Журавлева Н. М. Доказательственное значение объяснения при производстве дознания в сокращенной форме / 32

Уголовное право и криминология. Уголовно-исполнительное право

Антонова Е. Ю., Замалеева С. В. Детерминанты ятрогенных пре-ступлений / 38Кобец П. Н., Никитенко И. В. Анализ генезиса преступности ино-странных граждан и лиц без гражданства в Российской Федерации / 43Гармаев Ю. П., Гулина Е. В. «Антикриминальное просвещение в школах плюс конкурс просветительских работ» как научно-обра-зовательный проект, реализуемый силами студентов юридических вузов / 50Швейгер А. О., Кернаджук И. В. К вопросу о времени окончания компьютерных хищений / 56Долгиева М. М. Криптовалютные финансовые пирамиды в России: вопросы уголовной ответственности / 63Мерецкий Н. Е., Шурухнов Н. Г., Жердев П. А. История борьбы с коррупцией в России (на примере главы X «О суде» Соборного уложения 1649 года) / 69Черняков С. А. Коррупционная виктимность сотрудников органов внутренних дел как актуальная проблема научного исследования / 74Хотькина О. К. Основные направления деятельности по противо-действию коррупции учреждений и органов, исполняющих уголов-ные наказания / 79Сливко Н. К. Уголовно-правовой механизм восстановления имуще-ственных прав потерпевших: ретроспективный анализ / 85

Н. Е. Мерецкий,д-р юрид. наук, профессор;

И. В. Никитенко,д-р юрид. наук, доцент;Н. А. Шабельникова,

д-р ист. наук, профессор;В. Н. Шмаков,

канд. юрид. наук, доцент;Н. Г. Шурухнов,

д-р юрид. наук, профессор

РедакторЕ. Ю. Колобанова

Компьютерная верстка и дизайн

А. В. Ковалёв

КорректорН. Б. Хохлова

Журнал включен в Перечень рецензируемых научных изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук

Журнал зарегистрированФедеральной службойпо надзору в сфере связи,информационных технологийи массовых коммуникаций.СвидетельствоПИ № ФС77–37942от 5 ноября 2009 г.

Публикуемые материалыотражают точку зрения автора,которая может не совпадатьс мнением редколлегии.Рукописи не возвращаются.

Подписано в печать: 26.12.2018.Дата выхода в свет: 28.12.2018. Бум. офис. Формат 60×84 1/8.Усл. печ. л. 18,14.Тираж 300 экз. (1-й завод – 1–100 экз.) Заказ № 49.Цена свободная.Подписной индекс 83731.

Дальне вос точный юридический институт МВД России.Редакционно-издательскийотдел. Типография.680020, г. Хабаровск,пер. Казарменный, 15.

Электронный адрес редакции:e-mail: [email protected]Тел. (4212) 46–52–17Тел./факс: (4212) 46–52–06

© ФГКОУ ВО ДВЮИМВД России, 2018

Карпенко Н. А. Оперативная работа в подразделениях уголовно-ис-полнительной системы в Дальневосточном регионе: исторический аспект / 94Административное право. Административный процесс

Голубничая Л. С. К вопросу о безопасности пассажиров как участ-ников дорожного движения / 102Власов К. А., Сергеев А. В. Особенности деятельности полиции по профилактике хищений денег с банковских карт граждан / 109

Криминалистика. Судебно-экспертная деятельность. Оперативно-розыскная деятельность

Кузнецов А. В., Петров В. В., Пудовиков А. С. Проблемные вопросы идентификации взрывчатого снаряжения боеприпасов при производ-стве взрывотехнической экспертизы после их уничтожения на месте обнаружения специалистами-взрывотехниками (саперами) / 114Чиненов Е. В., Щукин В. И. Криминалистическая классификация экономических преступлений, совершаемых на объектах железно-дорожного транспорта / 120Лазаренко О. Н. Перспективы развития криминалистического ис-следования письма / 127

Гражданское право. Предпринимательское право. Семейное право. Международное частное право

Кулицкая Л. И. Услуги по погребению как один из видов социальных услуг: к вопросу о правовой природе / 132Баукин В. Г., Кудряшова В. В. О правовой природе охранного обя-зательства на объект культурного наследия / 138Ищенко О. А. Легализация брачных союзов, противоречащих осно-вам правопорядка Российской Федерации / 144Оглезнева Т. Н. Право ребенка на имя в семейном законодательстве Российской Федерации: региональный аспект / 149

Информация для авторов / 155

VESTNIKof Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal

Affairs of Russia

№ 4 (45)2018

Published since 2001.Quarterly

Founder and publisher -Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal

Affairs of Russia

Editorial board:

Editor-in-ChiefM. A. Tuliglovich,

kandidat nauk, degree in Law, Associate Professor;

Deputy Editor-in-ChiefA. N. Deryuga,

Doctor of Law, Associate Professor

Executive SecretaryA. A. Osadchy

Editorial staff:E. Yu. Antonova,

Doctor of Law, Associate Professor;A. M. Baranov,

Doctor of Law, Professor;T. B. Basova,

Doctor of Law, Professor;A. S. Bakhta,

Doctor of Law, Professor;S. S. Bezrukov,

Doctor of Law, Associate Professor;V. A. Boldyrev,

Doctor of Law, Associate Professor;S. I. Davydov,

Doctor of Law, Associate Professor;V. V. Denisenko,

Doctor of Law, Professor;L. N. Dreval,

Doctor of Law, Professor;N. N. Egorov,

Doctor of Law, Professor;I. S. Eremina,

Doctor of Pedagogy,kandidat nauk, degree in Law,

Associate Professor;V. P. Kamyshanskii,

Doctor of Law, Professor;S. M. Kuznetsova,

kandidat nauk, degree in Law, Associate Professor;

V. N. LisitsaDoctor of Law, Associate Professor;

CONTENTSTheory and history of law and state

Andreev A. A., Saltykov K. G. The conventional approach to the relationship between the legal concepts «security of rights» and «protection of rights» / 5Nikonov K. O. Formation of the Gendarmes police office of the Ussurian railroad: historical and legal aspect / 10

Criminal procedure

Markelov A. G. The idea of promotional compromise at termination of criminal persecution in connection with an active divine / 15Kaznachey I. V., Gorkina E. V. Electronic «thread of Ariadne» in the criminal procedural activities of the investigator: myth or reality? / 20Grudinin N. S. The peculiarities of the governmental witness and victim protection in the criminal proceedings in foreign countries / 26Zhuravleva N. M. Evidentiary value of explanation in the production of an inquiry in abbreviated form / 32

Criminal law and criminology. Criminal-executive law

Antonova E. Yu., Zamaleeva S. V. Determinants of iatrogenic crime / 38Kobets P. N., Nikitenko I. V. The analysis of the genesis of crime foreign citizens and persons without citizenship in the Russian Federation / 43Garmaev Yu.P., Gulina E. V. «Anti-criminal education in schools, plus a competition of educational work» as a research and educational project implemented by law students / 50Shveyger A. O., Kernadzhuk I. V. To the question about the time of end of computer preparations / 56Dolgieva M. M. Cryptocurrency financial pyramids in Russia: criminal liability issues / 63Meretskiy N. E., Shurukhnov N. G., Zherdev P. A. The story of the struggle with corruption in Russia (for example, chapter X «On the court» Cathedral code of 1649) / 69Chernyakov S. A. Corruption victimization of the employees of internal affairs bodies as an important problem of research / 74Hotkina O. K. The main activities to combat corruption of institutions and bodies executing criminal penalties / 79Slivko N. K. Criminal legal mechanism of the restoration of victim’s property rights: retrospective analysis / 85Karpenko N. A. Operational work in divisions of the penal correction system in the Far East region: historical aspect / 94

Administrative law. Administrative procedure

Golubnichaya L. S. To the problem of the passengers’ safety as the participants of road traffic / 102Vlasov K. A., Sergeev A. V. Features of police activities on preventing theft of money from bank cards of citizens / 109

Criminalistics. Forensicexpert activity. Operative search activity

Kuznetsov A. V., Petrov V. V., Pudovikov A. S. The issues of identification of explosive ammunition in the manufacture of explosive examination after their destruction on-site detection experts-bomb experts (bomb squad) / 114Chinenov E. V., Schukin V. I. Criminalistic classification of economic crimes committed on the objects of railway transport / 120Lazarenko O. N. Prospects for the development of forensic writing / 127Civil law. Business law. Family law. Private international lawKulitskaya L. I. Services for burial as one of the types of social services: to the issue of the legal nature / 132Baukin V. G., Kudryashova V. V. On legal nature of a preservation order on a cultural heritage site / 138Ishchenko O. A. Legalization of marital unions that are contrary to the principles of public order of the Russian Federation / 144Oglezneva T. N. Children’s right to name in family legislation of the Russian Federation: regional aspect / 149

Information for authors / 155

N. E. Meretsky,Doctor of Law, Professor;

I. V. Nikitenko,Doctor of Law, Associate Professor;

N. A. Shabelnikova,Doctor of History, Professor;

V. N. Shmakov,kandidat nauk, degree in Law,

Associate Professor;N. G. Shurukhnov,

Doctor of Law, Professor

Managing editorE. Yu. Kolobanova

Typesetting and designA. V. Kovalev

ProofreaderN. B. Khokhlova

The journal is included in thelist of peer-reviewed scientific publications, where basic scientific results of theses on competition of a scientific degree of candidate of science and of a doctor of science should be published

The edition is registered in the Federal Service for communication, informational technologies and media control: Registration certificateПИ № ФС77–37942of November, 5, 2009.

The opinions of the authors may not always coincide with the editorial board’s point of view.Manuscripts are not returned.

Signed for press on: 26.12.2018. Issue: 28.12.2018.Format 60×84 1/8. Size 18,14 printer sheets. Circulation 300 copies. (1–100 copies). Order № 49. Free price.Subscription index 83731.

Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Editorial office. Printing House.15, Kazarmennyi pereulok, Khabarovsk, 680020

E-mail: [email protected]. (4212) 46–52–17tel./fax: (4212) 46–52–06

© Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2018

Вестник ДВЮИ МВД России. 2018. № 4 (45) 5

Теория и история права и государства

УДК 340

КОНВЕНЦИОНАЛЬНЫЙ ПОДХОД К СООТНОШЕНИЮ ЮРИДИЧЕСКИХ ПОНЯТИЙ «ЗАЩИТА ПРАВ» И «ОХРАНА ПРАВ»Александр Александрович Андреев, начальник института, кандидат юридических наук;Константин Геннадьевич Салтыков, начальник кафедры, кандидат юридических наук, доцент(Дальневосточный юридический институт МВД России)E-mail: [email protected]@mail.ruСтатья посвящена обоснованию гипотезы о возможности частичного преодоления труд-ностей и противоречий в сфере правотворчества и правоприменения, обусловленных интерпретационной вариативностью специальной лексики языка права. Авторам пред-ставляется разумным обращение к принципу конвенциальности в процессе преобразо-вания неязыковых целей правового регулирования в языковые акты использования юри-дической терминологии в определенном значении. Данное предположение находит свое подтверждение при обращении к тексту Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Анализ ключевых юридических документов, составляющих правовую основу международного сотрудничества, позволяет презюмировать наличие конвенции по вопросу соотношения исследуемых понятий.Ключевые слова: конвенция; гипотеза исследования; семантика юридического термина; наука о государстве и праве; соотношение понятий.

THE CONVENTIONAL APPROACH TO THE RELATIONSHIP BETWEEN THE LEGAL CONCEPTS «SECURITY OF RIGHTS» AND «PROTECTION OF RIGHTS»Alexander Alexandrovich Andreev, head of the Institute, kandidat nauk, degree in Law;Konstantin Gennadyevich Saltykov, chair head, kandidat nauk, degree in Law, Associate Professor(Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia)The article is devoted to the substantiation of the hypothesis about the possibility of partial overcoming of difficulties and contradictions in the sphere of lawmaking and law enforcement, caused by the interpretative variability of the special vocabulary of the language of law. The au-thors consider it reasonable to refer to the principle of convention in the process of transfor-mation of non-linguistic purposes of legal regulation into linguistic acts of using legal terminol-ogy in a certain sense. This assumption is confirmed by reference to the text of the European Convention for the protection of human rights and fundamental freedoms. The analysis of the key legal documents that make up the legal basis of international cooperation allows us to pre-sume the existence of a convention about the correlation of the studied concepts.Keywords: convention; the hypothesis of the study; a legal term; the language of law; the re-lationship between the concepts.


Вестник ДВЮИ МВД России. 2018. № 4 (45)6

Отображение объектов в науке нередко зависит от заключенных учеными конвенций (лат. сonventio) [11, с. 249] о принципах научной деятельности, понятийном аппарате и со-ответствующей терминологии, соблюдение которых полагается целесообразным и потому рациональным. Таким образом, в основе научного конвенционализма лежат эмпирически ориентированные правила рационального поведения ученого в исследовательской ситуации. Например, «существует общая конвенция о том, что высказывание того или иного предложе-ния (за исключением особых контекстов) понимается как намерение высказать предложение, содержащее истину» [14, p. 298].

Не подвергая сомнению объективную детерминацию содержания научного знания, отметим, что конвенции занимают важное место в научном познании, находя применение в качестве инструментов для успешного научного поиска при построении различных теорий.

Применительно к языковому сообществу необходимость достижения соглашений от-носительно способов построения, значения и употребления языковых выражений, а также произвольность языкового знака, связанная с отсутствием сущностного соединения между самим знаком и означаемым, стали причиной введения в научный дискурс понятия «язы-ковые конвенции» [7], которое применяется не только в отношении литературного языка, но и в отношении такой его функциональной разновидности, как язык для специальных целей.

Принимая во внимание то обстоятельство, что развитие научного знания в принципе невозможно без допущений, выходящих за рамки имеющейся эмпирики, изберем в качестве рабочей гипотезы исследования специального юридического языка и складывавшейся сто-летиями и постоянно расширяющейся за счет отраслевой дифференциации юридической терминологии предположение о возможности частичного преодоления трудностей и проти-воречий, возникающих как в сфере правотворчества, так и правоприменения, обусловленных интерпретационной вариативностью специальной лексики языка права, путем реализации конвенционального подхода.

В частности, проведенный в обозначенном гипотетическом дискурсе анализ использо-вания юридических понятий «защита прав» и «охрана прав», а также соответствующих им терминов в юридической речи в теоретическом и методическом аспекте позволит определить направления дальнейшего научного поиска, рассматривая выдвинутую гипотезу в качестве части объекта исследования [13].

Обратимся к Трудовому кодексу Российской Федерации – одному из важнейших источ-ников отечественного права, имеющему комплексный характер и соответственно содержаще-му предписания как публично-правового, так и частноправового характера.

В статье 2 упомянутого нормативного правового акта в числе основных принципов правового регулирования трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений называется «обеспечение права каждого на защиту государством его трудовых прав и свобод, включая судебную защиту», из чего следует, что защита прав осуществляется государственными органами, в том числе судами, а не трудовым законодательством. Кроме того, исходя из содержания ст. 21 и 22 данного нормативного правового акта, посвященных основным правам работника и работодателя соответственно, работник самостоятельно осу-ществляет «защиту своих трудовых прав, свобод и законных интересов всеми не запрещен-ными законом способами» либо обращается за защитой прав в соответствующие первичные профсоюзные организации или к иным представителям работников.

Статья 352 Трудового кодекса РФ, содержащая перечень способов защиты трудовых прав и свобод, не упоминает в их числе принятие нормативных правовых актов.

Вместе с тем, в ст. 21 ТК РФ, посвященной основным правам и обязанностям работ-ника, упоминается о «государственных нормативных требованиях охраны труда». Это по-зволяет предположить, что, по мнению законодателя, утверждение в установленном порядке нормативных требований (в том числе в сфере труда) является не защитой, а охраной прав.


Андреев А. А., Салтыков К. Г. Конвенциональный подход к соотношению юридических понятий «защита прав» и «охрана прав»

Несмотря на это, терминологический анализ текста Трудового кодекса Российской Федерации не позволяет нам считать обоснованным тезис о том, что охрана прав осущест-вляется путем принятия нормативных правовых актов, а защита прав связана с деятельностью соответствующих государственных органов, общественных организаций и самих правообла-дателей, так как в первой статье рассматриваемого нормативного правового акта законодатель закрепил положение, согласно которому «целями трудового законодательства являются … защита прав и интересов работников и работодателей» [2].

В федеральных законах, специально посвященных регулированию общественных отно-шений по обеспечению прав представителей отдельных социальных групп, позиция законода-теля, касающаяся дифференциации юридических понятий «защита прав» и «охрана прав», также не лишена эклектичности.

Так, в ч. 1 ст. 15 Федерального закона от 24 июля 1998 г. № 124-ФЗ «Об основных га-рантиях прав ребенка в Российской Федерации» устанавливается, что защита прав детей, на-ходящихся в трудной жизненной ситуации осуществляется органами государственной власти субъектов Российской Федерации. Однако в ст. 5 этого же федерального закона определяется, что к полномочиям органов государственной власти Российской Федерации на осуществление гарантий прав ребенка в Российской Федерации относится «выбор приоритетных направле-ний деятельности по обеспечению … охраны его здоровья и нравственности» [3].

Таким образом, законодатель ассоциирует как защиту, так и охрану прав с осущест-влением определенной деятельности органами государственной власти, не проводя прин-ципиальных понятийно-терминологических различий. В подобном подходе усматривается противоречие между конкретным легальным отражением соотношения юридических поня-тий и соответствующих им терминов, их доктринальной интерпретацией и семантическими особенностями их использования в тексте других нормативных правовых актов.

Представляется, что сложившаяся ситуация, связанная с терминологическим наполнени-ем текста Трудового кодекса Российской Федерации и других важных нормативных правовых актов, объясняется отсутствием у их авторов представлений о себе, как о имеющих некоторую цель, лежащую за использованием слов в каком-то определенном значении.

Именно в такой ситуации представляется разумным обращение к принципу конвенци-альности в процессе преобразования неязыковых целей правового регулирования в языковые акты использования юридической терминологии в определенном значении. Это позволит:

– во-первых, обеспечить согласованность значимой и применяемой как в научном дискурсе, так и в речи юристов-практиков специальной лексики (в рассматриваемом случае терминов «охрана прав» и «защита прав»);

– во-вторых, проводить синхронное и диахроническое сравнение нормативных право-вых актов и источников доктринального характера, затрагивающих область охраны и защиты прав человека и гражданина;

– в-третьих, повысить эффективность мониторинга уровня обеспечения прав различ-ных групп субъектов правоотношений;

– в-четвертых, исходя из единой согласованной семантики анализируемых специаль-ных терминов, непротиворечиво и регламентированно использовать данные юридических справочников, а также данные автоматизированных информационных систем.

Полагаем, что рассматривая проблему реализации принципа языковой конвенцио-нальности при определении соотношения понятий «охрана прав» и «защита прав», а так-же значения соответствующих им терминов, необходимо руководствоваться тем, что про-цесс постановки научной проблемы одновременно является важнейшей стадией ее решения [5, с. 64]. Этим объясняется необходимость полноты и всесторонности освещения проблемной области, что, в свою очередь, предполагает учет диахронического аспекта при использовании эвристических методов рассуждений и вероятностных оценок полученных выводов. Поэтому



прежде всего необходимо обратиться к эпохе Средних веков, когда языком науки и образова-ния Старого Света являлась латынь, на основе которой уже в эпоху Ренессанса были заложены основы современной научной, дипломатической, медицинской и юридической терминологии, перешедшие затем в современные европейские языки [8].

В дальнейшем в процессе транснационального распространения юридических знаний при переводе с одного языка на другой, что особенно важно для международных договоров и соглашений, составление аутентичного текста не всегда представлялось возможным [10] от того, что при соотнесении языков как индивидуальных, неповторимых систем значений отдельные их единицы выступают в качестве несоизмеримых со значениями другого языка. С теоретической точки зрения это обусловлено неодинаковой категоризацией действитель-ности разными языками, что нередко не позволяет сохранить инвариантность смысла в пе-реводе. Одновременно с этим на практике, о чем все чаще указывается в юридической лите-ратуре, обнаруживалось нежелание судов устанавливать содержание иностранных правовых документов по собственной инициативе [15, p. 19–20].

В подобных условиях требования строгости и аутентичности, предъявляемые к изложе-нию текста юридических документов на различных языках, не помогают избежать введения и освоения конвенциональных языковых шаблонов, позволяющих сохранить соответствие содержания при переводе на другой язык.

Особое значение при этом придается понятиям и терминам, которые являются основ-ными орудиями юристов, отыскивающих в таковых источники классификаций и способы по-нимания и правовой интерпретации фактических обстоятельств того или иного дела.

Полагаем, что согласие относительно семантики юридических терминов вполне может быть достигнуто, даже если у юристов – носителей разных языков имеются несовпадающие предварительные теории интерпретации специальной лексики. При этом динамика приме-нения принципа конвенциональности, который предполагает наличие общего согласия отно-сительно характера соотношения между юридическими понятиями и соответствующими им терминами, характеризуется движением от соглашения нескольких специалистов [9] к широ-кому творческому обсуждению [12, с. 867–883].

Данное предположение находит свое подтверждение при обращении, например, к тек-сту Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. В статье 2 данного документа находит закрепление фундаментальное положение о том, что «право каждого человека на жизнь охраняется законом», а защита права осуществляется человеком, «чьи права и свободы…нарушены» (ст. 13) [1]. Кроме того, защита прав входит в обязанности, например, Верховного комиссара по правам человека, который обязан «защи-щать эффективное осуществление всеми людьми всех гражданских, культурных, экономиче-ских, политических и социальных прав» [6, с. 188–189].

Таким образом, анализ ключевых юридических документов, составляющих правовую основу международного сотрудничества, позволяет презюмировать наличие de facto лингво-юридической конвенции по вопросу соотношения понятий «защита прав» и «охрана прав», в соответствии с которой защита прав связывается с деятельностью определенных субъектов по противодействию угрозе нарушения права, а охрана прав, в свою очередь, понимается как закрепление в законе условий их беспрепятственного осуществления.

Представляется, что в основе приведенных семантических построений, раскрывающих соотношение понятий «защита прав» и «охрана прав» и соответствующих им терминов, лежит поиск некоего lingua mentalis, обусловленный весьма глубокими основаниями юри-дического знания. Вместе с тем, включение в структуру основ науки о государстве и праве соглашения о соотношении юридических понятий «защита прав» и «охрана прав» и соот-ветствующих им терминов полностью удовлетворяет требованиям простоты и непротиво-речивости научного творчества, находящимся вне оппозиции истины и ложности, а также


Андреев А. А., Салтыков К. Г. Конвенциональный подход к соотношению юридических понятий «защита прав» и «охрана прав»

способно обеспечить положительное влияние на формирование культурных и мыслительных традиций научных сообществ.

Современная юриспруденция достигла такого уровня развития, на котором актуали-зируется ряд доктринальных проблем, требующих постоянного обсуждения как в научном сообществе, так и в кругу юристов-практиков. При этом способы выражения понятий, фор-мальная сторона терминов должны определяться не только прагматикой, но и неким этосом (сводом общепринятых правил). Применение принципа конвенциональности, позволяющего учесть этические и аксиологические факторы, в процессе использования в юридическом языке и тексте понятий «защита прав» и «охрана прав» будет способствовать совершенствованию процедур обеспечения прав и свобод человека и гражданина, что является важнейшей зада-чей, без решения которой невозможно построение в России правового государства и граж-данского общества [4, с. 12].

Литература1. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950)

(с изм. от 13.05.2004). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».2. Трудовой кодекс Российской Федерации от 30 декабря 2001 г. № 197-ФЗ (ред. от 03.08.2018) //

Российская газета. 2001. 31 января.3. Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации: федеральный закон от 24 июля

1998 г. 24-ФЗ (ред. от 04.06.2018) // Российская газета. 1998. 5 августа.4. Андреев А. А. Теоретико-правовые основания защиты прав и свобод человека и гражданина в сфере

правоприменительной деятельности: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2004.5. Берков В. Ф. Структура и генезис научной проблемы. Минск: Изд. БГУ, 1983.6. Верховный комиссар по правам человека. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 20 декабря

1993 г. // Международное право в документах: учеб. пособие М., 2000.7. Касавин И. Т. Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+»; РООИ

«Реабилитация», 2009.8. Латинский язык и основы медицинской терминологии: учебник. М.: ШИКО, 2007.9. Лемов А. В. Система, структура и функционирование научного термина (на материале русской

лингвистической терминологии). Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 2000.10. Радько Т. Н., Лазарев В. В., Морозова Л. А. Теория государства и права: учебник. М.: Проспект, 2016.11. Словарь иностранных слов. 18-е изд., стер. М.: Рус. яз., 1989.12. Чаплыгин С. А., Лотте Д. С. Задачи и методы работы по упорядочению технической терминологии

// Известия АН СССР. Отд-ние техн. наук. 1937. № 6.13. Шевченко О. Г. Гипотетическое знание в модальностях языка: автореф. дис. … канд. филос. наук.

Новосибирск, 2009.14. Dummett M. Frege: Philosophy of Language. L., 1973.15. Proof of Foreign Law // Committee on International Commercial Dispute Resolution of Association

of the Bar of the City of New York.



УДК 342

ФОРМИРОВАНИЕ ЖАНДАРМСКОГО ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ УССУРИЙСКОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ: ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТКирилл Олегович Никонов, старший научный сотрудник Дальневосточного юридиче-ского института МВД РоссииE-mail: [email protected]В статье рассматривается процесс формирования Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги. Описаны события, предшествующие созданию Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги. Приводится перечень обязанно-стей, функции, структура и штатная численность управления. Рассматривается создание и функции Владивостокской и Николаевской крепостных жандармских команд.Ключевые слова: Жандармское полицейское управление Уссурийской железной дороги; Дальний Восток России; функции; структура; штатная численность.

FORMATION OF THE GENDARMES POLICE OFFICE OF THE USSURIAN RAILROAD: HISTORICAL AND LEGAL ASPECTKirill Olegovich Nikonov, senior researcher of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of RussiaThe article discusses the process of formation of the gendarme police department of the Ussuriysk railroad. The events preceding the creation of the Gendarme Police Department of the Ussurian Railroad are described. The list of responsibilities, functions, structure and staff size of man-agement is affairs. The creation and functions of the Vladivostok and Nikolaev serf gendarme teams is considered.Keywords: gendarme police department of the Ussuriysk railway; the Far East of Russia; func-tions; structure; number of staff.

Развитие Дальнего Востока России началось с заключения ряда русско-китайских до-говоров. Так, 16 (28) мая 1858 г. между Российской империей и Китаем подписан Айгунский договор, согласно которому юридически устанавливалась принадлежность России левого бе-рега р. Амур от р. Аргуни до устья; правый берег р. Амур до р. Уссури закреплялся за Китаем. Район между Уссури и морем «…до определения по сим местам границы между двумя госу-дарствами…» объявлялся общим владением России и Китая. Плавание по Амуру, Сунгари и Уссури позволялось только русским и китайским судам. Разрешалась взаимная торговля русского и китайского населения, проживающего по этим рекам*.

2 (14) ноября 1860 г. между Российской империей и Китаем был заключен Пекинский договор, подтверждавший Айгунский договор и окончательно определивший восточную гра-ницу между владениями России и Китая. В соответствии с договором восточная граница между Россией и Китаем устанавливалась, начиная от слияния рек Шилки и Аргуни, вниз по течению р. Амур до места впадения в нее р. Уссури. Земли, лежащие по левому берегу (на север) Амура, объявлялись принадлежащими России, а по правому берегу (на юг) – Китаю. Далее граница устанавливалась по рекам Уссури и Сунгача, оз. Ханка, р. Беленхэ (Тур) и далее по горно-му хребту к устью р. Хубиту (Хубту, Ушагоу) и от этого места «по горам, лежащим между р. Хуньчунь и морем до р. Тумыньцзян». Причем земли, лежащие к востоку от этой линии, объ-являлись территорией России, а к западу от нее – территорией Китая. К договору была при-

* Заключен Айгунский договор. URL: https://www.prlib.ru/history/619270 (дата обращения: 10.10.2018).

Никонов К.О. Формирование Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги: историко-правовой аспект


ложена карта восточного участка русско-китайской границы. Таким образом, Россия оконча-тельно закрепила за собой Уссурийский край (территория современного Приморского края)*.

В связи с тем, что территория Дальнего Востока была слабо заселена, генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н. Н. Муравьев-Амурский принял решение о скорейшей ее колони-зации, создании местных органов власти. Он осуществлял наращивание российского военно-го присутствия в регионе (заселение левого берега Амура российскими казаками) [5, c. 91].

В начале 80-х гг. XIX в. в связи с успехами в освоении дальневосточных земель, с увели-чением численности населения, развитием хозяйства, а также усилением экспансии западных держав на Тихоокеанском побережье Азии правительство России признало необходимым укрепить аппарат управления на востоке страны.

Указом Императора от 16 июня 1884 г. было учреждено Приамурское генерал-гу-бернаторство, в состав которого вошли Забайкальская, Амурская, Приморская области, Владивостокское военное губернаторство и о. Сахалин, ранее состоявшие в ведении Главного управления Восточной Сибири [3, Т. 4, ст. 2324]. Административным центром Приамурского генерал-губернаторства стал г. Хабаровка, переименованный в 1893 г. в г. Хабаровск.

В 90-е гг. XIX в. на территории Приамурского генерал-губернаторства активно развива-лось железнодорожное строительство. Это была постройка Великой транссибирской железно-дорожной магистрали (Транссиба), связавшей дальневосточную территорию со всей страной и позволившей включить до того почти заброшенные земли в единый общероссийский рынок.

Уссурийская железная дорога, входящая в Транссибирскую железнодорожную маги-страль, строилась в 1891–1903 гг. В начале ее строительства были задействованы 5 500 человек. Из них 2 500 – военных нижних чинов, 900 – ссыльнокаторжных, 400 – рабочих Европейской России и 1 700 китайцев и корейцев. Причем ссыльнокаторжных сосредоточивали в наиболее крупных работах, на которых можно занять пространство до 6 верст и не меньше 400–500 человек и, по возможности, отдельно от остальных рабочих [1, ф. 110, оп. 4, д. 2174, л. 3 об.].

Начальник работ по сооружению Уссурийской железной дороги докладывал, что за 2 месяца работ произошли серьезные инциденты, едва не закончившиеся убийством и непо-виновением рабочих. И просил ускорить учреждение жандармской полиции, которая может в должной мере гарантировать безопасность, спокойствие и законные интересы рабочих, под-рядчиков и казны, удостоверение личности служащих и рабочих, проверку паспортов, состав-ление всевозможных актов и протоколов и прочее, что в значительной степени ускорило бы и облегчило движение дела [1, ф. 110, оп. 4, д. 2174, л. 6].

Анализ архивных материалов, научных, литературных источников позволяет сделать вывод, что строительство железных дорог сопровождалось коррупцией, казнокрадством, экс-плуатацией рабочих, криминальной активностью последних. Возникла проблема обеспечения правопорядка в местах строительства железных дорог, общественной безопасности при экс-плуатации железных дорог, правопорядка на транспортных магистралях [4, с. 7].

В связи с этим 29 апреля 1893 г. издан приказ по Отдельному корпусу жандармов № 39, в соответствии с которым для жандармского полицейского надзора на Уссурийской железной дороге образовано особое Жандармское полицейское управление, с присвоением ему наи-менования «Жандармское полицейское управление Уссурийской железной дороги». Чинам обозначенного управления предоставлялись все права и преимущества, которыми пользова-лись военнослужащие в прочих частях войск и военных управлениях Приморской области [1, ф. 110, оп. 4, д. 2174, л. 63].

В начале своего создания штат Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги состоял: из начальника управления, адъютанта, начальника отделения (под-

* Заключен Пекинский договор 1860 г. URL: https://www.prlib.ru/history/619718 (дата обращения: 10.10.2018).



полковник или ротмистр), двух вахмистров, 31 унтер-офицера и двух писарей. Штаб-квартира Управления располагалась в г. Владивостоке [1, ф. 110, оп. 4, д. 2174, л. 64].

На начальника Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги и всех офицерских чинов кроме прямых обязанностей возлагались также обязанности чинов губернских жандармских управлений, но только по производству, в порядке ст. 1035 Устава уголовного судопроизводства, дознаний о государственных преступлениях, совершающихся в районе Уссурийской железной дороги, а также в населенных пунктах, непосредственно приле-гающих к полосе отчуждения*, и в городах Владивостоке, Никольск-Уссурийском, Хабаровске. Все же прочие обязанности чинов губернских жандармских управлений, в частности, надзор за прилегающими к полосе отчуждения пунктами, в круг действий чинов Жандармского поли-цейского управления Уссурийской железной дороги не входили [1, ф. 110, оп. 3, д. 3607, л. 36].

Государственные преступления окончательно были определены в 1903 г. с принятием Уголовного уложения, раздел 3 которого имел название «О бунте против верховной власти и о преступных деяниях против Священной Особы Императора и членов Императорского Дома». В данный раздел отнесены:

– ст. 99 «Посягательства на жизнь, здоровье, свободу и неприкосновенность Священной Особы Царствующего Императора, Императрицы или Наследника престола, или на низвер-жение Царствующего Императора с престола»;

– ст. 100 «Насильственные посягательства на изменение в России или в какой-либо ее части установленных законами образа правления или порядка наследия престола или на от-торжение от России какой-либо части территории»;

– ст. 102 «Участие в сообществах, целью которых были посягательства, предусмотрен-ные ст. 99»;

– ст. 103 «Оскорбление Царствующего Императора, Императрицы или Наследника пре-стола или надругательство над их изображениями, учиненные непосредственно или заочно»;

– ст. 104 «Составление сочинения или изображения, заключающее в себе оскорбление Царствующего Императора, Императрицы или Наследника престола, а также их размноже-ние, хранение или провоз из-за границы».

Основными функциями жандармских полицейских управлений железных дорог явля-лись: охрана железнодорожных сооружений, станционного и железнодорожного хозяйства, обеспечение общественного порядка в полосе отчуждения, охрана железной дороги, грузов и пассажиров от нападения хунхузов, борьба с революционным движением, принятие мер по предотвращению стачек и антиправительственных выступлений рабочих, а также проти-водействие иностранному шпионажу (в определенное время на жандармские полицейские управления возлагались контрразведывательные функции).

Со строительством Уссурийской железной дороги возникала и необходимость созда-ния отделений в составе Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги. Так, 19 мая 1884 г. шеф жандармов докладывал военному министру, что ввиду отда-ленности Уссурийского края и затруднительности скорого комплектования жандармскими чинами вновь формируемых частей Управления, необходимо назначить не 16, а 28 офицеров. Такое число унтер-офицеров представляется необходимым для надлежащего выполнения по-лицейских обязанностей не только на станциях, но и по всей линии отчуждения, так как при меньшем числе жандармских нижних чинов, при перегонах до 40 верст между станциями, унтер-офицеры не в состоянии обходить свои участки, знать всех живущих и проверять их

* Полоса отчуждения – это ширина отчужденной под дорогу полосы земли вне городов и селений, кото-рая должна быть не мене 30 сажень (60 м), а в городах и селениях – не менее 6 сажень (12,8 м) с каждой стороны, считая от оси двойного пути. При станциях и площадках, устраиваемых между станциями, отчуждение должно быть произведено в размере, соответствующем потребностям станциям и разъездов, имея при этом в виду так-же расширение в будущем, но, во всяком случае, общая ширина отчуждаемой по дистанции полосы не должна быть менее 80 сажень (170 м).

Никонов К.О. Формирование Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги: историко-правовой аспект


паспорта. На одного унтер-офицера при норме в 16 чинов приходится 12 верст железнодо-рожного пути, в то время как в Европейской России на одного жандарма приходится 9 верст. Кроме того, чины жандармских управлений в полосе отчуждения заменяют общую полицию, на них лежит производство следствия почти по всем делам [1, ф. 110, оп. 4, д. 2174, л. 109 об.].

Приказом по военному ведомству от 19 июня 1894 г. № 138 штат Жандармского поли-цейского управления Уссурийской железной дороги пополнился тремя начальниками отделе-ний, двумя вахмистрами и 28 унтер-офицерами [1, ф. 110, оп. 4, д. 2174, л. 126].

Всего при Жандармском полицейском управлении Уссурийской железной дороги было открыто четыре отделения:

1. Владивостокское – от г. Владивостока до ст. Черниговка – 184 версты (196 км).2. Графское (позднее Муравьев-Амурское) – от ст. Черниговка до ст. Графская – 192

версты (204 км).3. Средне-Уссурийское (позднее Никольск-Уссурийское) – от ст. Графская до разъезда

Видный – 175 верст (187 км).4. Хабаровское – от разъезда Видный до ст. Хабаровск – 172 версты (183 км).Как и другие подобные управления, Жандармское полицейское управление Уссурийской

железной дороги комплектовалось исключительно из отставных военных.Ввиду большого количества проживающих на территории Дальнего Востока России пред-

ставителей соседствующих государств и сложной внешнеполитической обстановки в данном регионе в 1910 г. Министерство внутренних дел Российской империи в ответ на ходатайство об учреждении при начальнике Жандармского полицейского управления Уссурийской желез-ной дороги и начальнике отделения того же управления переводчиков китайского, корейско-го и японского языков дало разрешение нанять для оказания таких услуг двух переводчиков: одного – японского языка, другого – китайского и корейского языков за счет департамента полиции [1, ф. 110, оп. 4, д. 2266, л. 2].

На территории Дальнего Востока России органов политического надзора, кроме жан-дармских полицейских управлений железных дорог, не существовало.

В 1880-е гг. ввиду сложной криминогенной ситуации в г. Владивостоке делаются попытки создания там жандармской команды. Но в то время это было невозможным из-за отсутствия на Дальнем Востоке жандармских управлений, которым команда могла бы быть подчинена.

В феврале 1896 г. создается Владивостокская крепостная жандармская команда (в 1889 г. Владивосток объявлен крепостью), которая подчиняется Жандармскому полицейскому управ-лению Уссурийской железной дороги [1, ф. 110, оп. 3, д. 2329, л. 14]. В то же время создается и Николаевская крепостная жандармская команда с подчинением Жандармскому полицей-скому управлению Уссурийской железной дороги.

Владивостокская и Николаевская крепостные жандармские команды являлись органом политического сыска и контрразведки. В их функции входили надзор за соблюдением порядка в районе крепостей Владивосток и Николаевск, ведение дознания по государственным пре-ступлениям, наблюдение за лицами, подозреваемыми в политической неблагонадежности, пресечение отдельных антиправительственных выступлений военнослужащих, борьба с ре-волюционным движением и оппозиционными правительству организациями среди нижних чинов и гражданских лиц, а также борьба с иностранным шпионажем [6, с. 59].

В 1909 г. с образованием Камчатской области губернатором Камчатки поднимался во-прос о расквартировании здесь какой-либо военной части, но данный вопрос долгое время оставался без внимания. Когда стало ясно, что Первой мировой войны не избежать, этот во-прос вновь был поднят Приамурским генерал-губернатором и был признан заслуживающим особого внимания ввиду совершенной беззащитности побережья Камчатской области и о. Са-халин. На основании этого был разработан проект формирования на Камчатке и о. Сахалин



пеших жандармских команд по образцу жандармских команд и дивизионов, предназначенных исключительно для внутренней полицейской службы и не имеющих боевого назначения.

Военный совет Генерального штаба, рассмотрев этот проект, утвердил его 15 февра-ля 1913 г., решив сформировать Камчатскую и Сахалинскую пешие жандармские команды, подчинив их начальнику Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги в строевом, инспекторском и хозяйственном отношениях, а в отношении исполнения командой полицейских обязанностей – губернатору области [2, ф. 702, оп. 1, д. 884, л. 3, 4].

Таким образом, к 1917 г. Жандармское полицейское управление Уссурийской железной дороги имело следующую структуру [2, ф. 497, оп. 1, д. 3, л. 6, 9]:

1. Само управление (начальник управления – 1, адъютант – 1, начальник отделения – 1, вахмистры – 4, унтер-офицеры – 79, писари – 2).

2. Владивостокское отделение (начальник отделения – 1, вахмистр – 1, унтер-офицеры – 23).3. Никольское отделение (начальник отделения – 1, вахмистр – 1, унтер-офицеры – 19).4. Муравьев-А мурское отделение (начал ьник отделения – 1, вахмистр – 1,

унтер-офицеры – 17).5. Хабаровское отделение (начальник отделения – 1, вахмистр – 1, унтер-офицеры – 20).6. Владивостокская крепостная жандармская команда (начальник команды – 1, вахми-

стры – 2, унтер-офицеры – 35, писари – 2).7. Николаевская крепостная жандармская команда на р. Амур (начальник команды – 1,

вахмистр – 1, унтер-офицеры – 6)*.8. Никольский разыскной пункт.9. Хабаровский разыскной пункт.10. Благовещенский разыскной пункт.11. Камчатская пешая жандармская команда.12. Сахалинская пешая жандармская команда.Таким образом, подводя итог, можно сделать вывод, что существовавшая система по-

строения подразделений Жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги позволяла решать возложенные на нее функции и обеспечивать безопасность на же-лезнодорожных путях и в полосе отчуждения. Вместе с тем, ввиду больших территорий и про-тяженности дорог на Дальнем Востоке России жандармские полицейские чины обслуживали гораздо большую территорию, чем их коллеги в европейской части России. С этой же про-блемой сталкиваются и нынешние сотрудники транспортной полиции на Дальнем Востоке.

Жандармское полицейское управление Уссурийской железной дороги просуществовало 24 года. За это время был накоплен опыт производства расследования и дознания по уголов-ным делам, обслуживания подведомственной территории, создан агентурный аппарат. Это позволило советской власти на основе уже имеющихся результатов работы в короткие сроки выстроить необходимую систему транспортной милиции, способную решать поставленные перед ней задачи.

Литература1. Государственный архив Российской Федерации.2. Российский государственный исторический архив Дальнего Востока.3. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3. СПб., 1885–1916.4. Амельчаков И. Ф., Александров А. Н., Дергилева С. Ю. Становление и развитие транспортной по-

лиции России в XVIII – начале XX в. // Проблемы правоохранительной деятельности. 2016. № 3.5. Синиченко В. В. Великий князь Константин Николаевич и присоединение Приамурья и Приморья

к России: источниковедческий аспект // Вестник архивиста. 2013. № 3.6. Шелудько В. О., Буяков А. М., Черномаз В. А. Органы внутренних дел Приморья (1860–1917 гг.).

Владивосток: Дальнаука, 2004.

* Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов. Испр. по 15–е ноября 1912 г. СПб. URL: elib.shpl.ru/ru/nodes/27206–zhandarmskaya–kollektsiya (дата обращения: 10.10.2018).



УДК 343.14

ИДЕЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕННОГО КОМПРОМИССА ПРИ ПРЕКРАЩЕНИИ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ В СВЯЗИ С ДЕЯТЕЛЬНЫМ РАСКАЯНИЕМАлександр Геннадьевич Маркелов, доцент кафедры Чувашского государственного уни-верситета им. И. Н. Ульянова, кандидат юридических наук, доцентE-mail: [email protected]В статье предлагается оригинальный подход, объясняющий явную идеологическую при-роду существования в российском уголовном процессе доказательственного компромисса при особом (компромиссном) порядке прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием. Автор обоснованно утверждает, что в современном российском уголовном судопроизводстве создана перспективная и в то же время бесконфликтная уго-ловно-процессуальная форма разрешения уголовного дела по существу. В работе делается вывод о результативности введенной законодателем данной процедуры, а также необходи-мости дальнейшего совершенствования подобных компромиссных производств в целях быстрого разрешения уголовного дела и реализации назначения УПК РФ.Ключевые слова: уголовный процесс; уголовно-процессуальная форма; компромисс; прекращение уголовного преследования; деятельное раскаяние.

THE IDEA OF PROMOTIONAL COMPROMISE AT TERMINATION OF CRIMINAL PERSECUTION IN CONNECTION WITH AN ACTIVE DIVINEAlexander Gennadyevich Markelov, chair associate professor of the I. N. Ulianov Chuvash State University, kandidat nauk, degree in Law, Associate ProfessorThe article proposes an original approach explaining the obvious ideological nature of the exis-tence in the Russian criminal process of an evidentiary compromise with a special (compromise) procedure for the termination of criminal prosecution in connection with active repentance. The author rightly asserts that a modern, at the same time, conflict-free criminal procedure form of resolving a criminal case has been created in modern Russian criminal proceedings. The work concludes on the effectiveness of this procedure introduced by the legislator, as well as the need to further improve such compromise proceedings in order to quickly resolve the criminal case and implement the purpose of the Code of Criminal Procedure.Keywords: criminal procedure; criminal procedure form; compromise; termination of crimi-nal prosecution; active repentance.

Актуальность представленной идеи доказательственного компромисса при особом (компромиссном) порядке прекращения уголовного преследования в связи с деятельным рас-



каянием по уголовному делу обусловлена необходимостью совершенствования теоретической и практической основы борьбы с преступностью. Борьба с преступностью является одним из приоритетов российской государственной политики и важнейшим условием построения современного гражданского общества. Разработка оптимальных моделей и необходимых ин-струментов борьбы с преступностью, а также их непосредственный перспективный анализ всегда были и будут находиться в поле зрения уголовно-процессуальной теории и практики [5, с. 404–411].

В целях реализации данной стратегии ст. 28 УПК РФ [1] предусматривает особую (ком-промиссную) процедуру разрешения уголовного дела путем прекращения уголовного пресле-дования в связи с деятельным раскаянием. Данный особый порядок уголовного судопроиз-водства представляется упрощенной, компромиссной и отчасти доказательственной формой быстрого рассмотрения и разрешения дела по существу. Идея заключается в возможности на обоюдных компромиссных условиях для сторон обеспечить реализацию назначения дей-ствующего УПК РФ, в частности, прекратить в отношении подозреваемого или обвиняемого уголовное преследование и освободить его от уголовной ответственности, а потерпевшему, в свою очередь, возместить в полном объеме ущерб от совершенного преступления. Так, со-гласно ст. 75 УК РФ [2], «лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если после совершения преступления добровольно явилось с повинной, способствовало раскрытию и расследованию этого преступления, возместило ущерб или иным образом загладило вред, причиненный этим преступлением, и вследствие деятельного раскаяния перестало быть общественно опасным».

Таким образом, прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон посредством компромисса понимается как взаимная договоренность сторон, при условии волеизъявления потерпевшего лица, а также выполнения подозреваемым или обвиняемым ряда обязательств.

Следует отметить, что существование подобного альтернативного (компромиссного) порядка судебного разбирательства в российском праве связано прежде всего с проводимой государством судебной реформой [8, с. 6–17], а также с проверенным временем упрощен-ным механизмом доказывания и быстрого разрешения отдельных категорий уголовных дел. Учитывая данные обстоятельства, законодатель и дальше пошел по пути упрощения отдель-ных механизмов доказывания по определенным категориям уголовных дел. К ним можно от-нести новый компромиссный и в то же время доказательственный институт освобождения лица от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа [7, с. 105–108]. Вместе с тем, действующее законодательство не разрешило всех научных споров и не ликвидировало обилие практических трудностей, связанных с процессом доказывания по уголовным делам. Напротив, проблема доказывания заметно обострилась, причем не только на уровне практи-ки, но и на теоретическом уровне [6, с. 3].

Необходимо отдельно сказать о практической результативности введения исследуе-мого компромиссного производства путем прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием. Оно однозначно вызвало положительную реакцию со стороны правоохранительных органов, так как позволило в короткие и разумные сроки, не нарушая, а, наоборот, обеспечивая конституционные права участников уголовного процесса, быстро разрешать уголовные дела по существу. Так, в Чувашской Республике число лиц, в отношении которых в 2017 г. уголовные дела были прекращены, составило 1 044, из них 35 – в связи с де-ятельным раскаянием в совершении преступления*.

Полагаем, что подобная компромиссная форма быстрого разрешения уголовного дела путем прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием в целом устраивает всех заинтересованных участников уголовного процесса. В частности, в отноше-

* Показатели работы судов Чувашской Республики в 2017 году. URL: http://usd.chv.sudrf.ru/ (дата об-ращения: 27.09.2018).


Маркелов А.Г. Идея доказательственного компромисса при прекращении уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием

нии подозреваемого или обвиняемого прекращается уголовное преследование, и он будет освобожден от уголовной ответственности, защитник за свое участие в деле законно получит от государства вознаграждение, потерпевшему в полном объеме возместят убытки от престу-пления, а судья, следователь или дознаватель «выставят» соответствующие статистические карточки и, несомненно, улучшат свои показатели работы.

Несмотря на то, что законодатель детально уделяет внимание проверенному временем компромиссному механизму быстрого разрешения уголовного дела путем прекращения уго-ловного преследования в связи с деятельным раскаянием, до сих пор остается без внимания со стороны законодателя ряд нерешенных проблем его оптимального правоприменения. На отдельных из них необходимо остановиться вновь.

1. Согласно положениям ч. 1 ст. 75 УК РФ, а также ч. 1 ст. 28 УПК РФ, по усмотрению должностного лица (суд, следователь с согласия руководителя следственного органа или до-знаватель с согласия прокурора), подозреваемый или обвиняемый может быть освобожден от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием, и в отношении его может быть принято процессуальное решение о прекращении уголовного преследования. Указанные положения закона в части усмотрения должностных лиц являются оценочными и относятся к диспозитивным нормам. По смыслу закона, правоприменитель принимает подобное ком-промиссное решение по своему внутреннему убеждению, основанное на законе и совести. Однако, как мы полагаем, обе нормы не обязывают правоприменителя принимать такое ком-промиссное решение, даже когда все условия и требования соблюдены и выполнены подозре-ваемым или обвиняемым в полном объеме. Более того, подобная диспозитивность толкает правоприменителя на совершение коррупционных действий (если есть личная заинтересо-ванность, то сделаю, если нет, то не сделаю) и к произволу в правоприменительной практике.

В связи с этим считаем необходимым придать данным нормам императивный харак-тер и исключить в ч. 1 ст. 75 УК РФ слова «может быть», а слово «освобождено» заменить на «освобождается».

2. Прекращение уголовного дела в связи с деятельным раскаянием хотя и предполагает освобождение лица от уголовной ответственности и наказания, не влечет за собой реабилита-ции подозреваемого или обвиняемого, то есть вопрос о его виновности остается открытым.

Данная проблема в теории уголовно-процессуальной науки решается неоднозначно [9, с. 140–144]. С одной стороны, прекращение уголовного дела по нереабилитирующему осно-ванию на досудебном этапе противоречит принципу презумпции невиновности, поскольку лицо, обвиняемое (подозреваемое) в совершении преступления, признается виновным без су-дебного разбирательства (следователь или дознаватель в своем постановлении о прекращении уголовного преследования обязательно укажет, что конкретное лицо совершило преступле-ние, предусмотренное отдельной нормой УК РФ, а в Главном информационно-аналитическом центре МВД России обязательно будет сделана статистическая отметка о том, что лицо при-влекалось к уголовной ответственности, то есть поставит привлекаемое лицо на учет). При этом лицо, которое освобождается от уголовной ответственности по данному основанию, юридически считается несудимым.

В свое время, в 1990 г., эту позицию поддержал Комитет конституционного надзора СССР и предложил исключить из УПК РСФСР право дознавателя или следователя прекра-щать подобные уголовные дела до суда [3].

С другой стороны, процессуальный институт прекращения уголовного преследования в связи деятельным раскаянием как нереабилитирующее основание не противоречит прин-ципу презумпции невиновности, поскольку лицо не считается судимым в тот момент, когда следователь или дознаватель прекратил уголовное дело или уголовное преследование. И со-вершение этим лицом нового преступления после прекращения уголовного дела или уголов-ного преследования не образует рецидива (ст. 18 УК РФ).



По этому поводу Конституционный Суд РФ в Постановлении от 28 октября 1996 г. № 18-П по делу о проверке конституционности ст. 6 УПК РСФСР в связи с жалобой гр-на О. В. Сушкова высказал следующее: «Решение о прекращении уголовного дела не означает установление виновности лица в совершении преступления, не препятствует осуществле-нию им права на судебную защиту и предполагает получение его согласия на прекращение уголовного дела, а значит, и не подменяет собой приговор суда и, следовательно, не является актом, которым устанавливается виновность обвиняемого в том смысле, как это предусмотре-но ст. 49 Конституции РФ» [4].

В связи с этим полагаем правильным утверждать, что с учетом данного решения Конституционного Суда РФ, «во многом спорного, но стабилизирующего правопримени-тельную практику, на сегодняшний день и правоприменитель и законодатель исходят из того, что прекращенное уголовное дело не означает, что лицо считается виновным» [10, с. 37–38].

Таким образом, принятое в подобных ситуациях процессуальное решение о прекращении уголовного преследования не подменяет собой приговора суда и по своей форме, содержанию и правовым последствиям не является актом правосудия, которым устанавливается виновность подозреваемого (обвиняемого) в том смысле, как это предусмотрено ст. 40 Конституции РФ.

Кроме того, в соответствии с ч. 2 ст. 27 УПК РФ прекращение уголовного преследова-ния по основаниям, указанным в п. 3 и 6 ч. 1 ст. 24, ст. 25, 28 и 28.1 УПК РФ, а также п. 3 и 6 ч. 1 ст. 27 УПК РФ, не допускается, если подозреваемый или обвиняемый против этого возражает. В таком случае производство по уголовному делу продолжается в обычном порядке. Указанный запрет на прекращение уголовного дела в связи с деятельным раскаянием при отсутствии со-гласия подозреваемого или обвиняемого является процессуальной гарантией и условием реа-лизации подозреваемым или обвиняемым своего конституционного права на защиту.

Указанные положения относятся и к профилактической деятельности следователя (до-знавателя) при внесении представлений об устранении обстоятельств, способствовавших совершению преступления, согласно ч. 2 ст. 73 УПК РФ, при прекращении уголовного дела по указанному основанию.

3. Анализируя положения ч. 1 ст. 28 УПК РФ, необходимо обратить внимание на от-сутствие в законе условия, связанного с желанием и волеизъявлением потерпевшего или его законного представителя на прекращение уголовного дела в связи с деятельным раскаянием. Законодатель в числе обязательных условий прекращения производства по данному основа-нию не указывает согласия потерпевшего или его представителя. В данном случае их выполне-ние полностью соответствовало бы назначению современного уголовного судопроизводства и использования процедур компромисса.

В связи с этим целесообразно внести в ст. 28 УПК РФ дополнение в виде ч. 6 и преду-смотреть возможность прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раска-янием только в случае, если потерпевший, а также его законный представитель против этого не возражают.

В заключение необходимо констатировать следующее. В российском уголовном процессе действует проверенная временем, перспективная, бесконфликтная и в то же время доказатель-ственная форма разрешения уголовного дела по существу путем прекращения уголовного пре-следования в связи с деятельным раскаянием. Применение указанной компромиссной формы (при строгом и неукоснительном соблюдении требований УПК РФ) позволяет участникам уголовного процесса, не нарушая прав и законных интересов, рационализировать современное уголовное судопроизводство, сделать процесс менее долгим и более эффективным. Указанная компромиссная форма способствует сближению момента совершения преступления и момен-та применения судом наказания виновному, быстрее удовлетворяются все требования потер-певшего и восстанавливаются нарушенные преступлением права и его законные интересы.


Маркелов А.Г. Идея доказательственного компромисса при прекращении уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием

Литература1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ

(ред. от 11.10.2018) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 03.10.2018) //

Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.3. О несоответствии норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства, определяющих

основания и порядок освобождения от уголовной ответственности с применением мер администра-тивного взыскания или общественного воздействия, Конституции СССР и международным актам о правах человека: заключение Комитета конституционного надзора СССР от 14 сентября 1990 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1990. № 39. Ст. 775.

4. По делу о проверке конституционности статьи 6 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в свя-зи с жалобой гражданина О. В. Сушкова: постановление Конституционного Суда РФ от 28 октября 1996 г. № 18-П. URL: http://legalacts.ru/doc/postanovlenie-konstitutsionnogo-suda-rf-ot-28101996-n/ (дата обращения: 16.09.2018).

5. Маркелов А. Г. Идея доказательственного компромисса при согласии обвиняемого с предъявлен-ным ему обвинением по уголовному делу // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2018. № 3 (33).

6. Маркелов А. Г. Иные документы как доказательства в российском уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2004.

7. Маркелов А. Г. Новый доказательственный компромисс в уголовном процессе России: «заплати и спи спокойно» // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2017. № 2 (28).

8. Петрухин И. Л. Концептуальные основы реформы уголовного судопроизводства в России // Концептуальные основы реформы уголовного судопроизводства в России: мат-лы науч. конф. 22–23 января 2002 г., Москва. М.: Проспект, 2002.

9. Стельмах В. Ю. Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием обви-няемого (подозреваемого) // Тенденции развития современного уголовно-процессуального за-конодательства Российской Федерации: сб. науч. тр. всерос. науч.-практ. конф. Екатеринбург, 2018.

10. Терехов Е. В. Актуальные проблемы прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием в российском уголовном судопроизводстве // Пробелы в российском законодатель-стве. 2017. № 1.



УДК 343.140.02

ЭЛЕКТРОННЫЕ «НИТИ АРИАДНЫ» В УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СЛЕДОВАТЕЛЯ: МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?Иван Васильевич Казначей, старший преподаватель, кандидат юридических наук;Елена Владимировна Горкина, доцент кафедры, кандидат юридических наук, доцент(Волгоградская академия МВД России)E-mail: [email protected]@rambler.ruВ научной статье анализируются особенности, связанные с включением в перечень след-ственных действий контроля и записи переговоров, а также следственного действия, пред-усмотренного ст. 186.1 УПК РФ. Исследуя уголовно-процессуальную природу современных технических средств, делается вывод об их исключительности и важности в оптимизации следственных действий, аргументируется потребность их применения. Посредством ин-тервьюирования практических сотрудников и анализа архивных уголовных дел обращено внимание на модель не закрепленного в УПК России следственного действия, однако при-меняемого в расследовании преступлений. Предпринята попытка к созданию авторской дефиниции по условиям применения технических средств для выявленной модели.Ключевые слова: уголовное судопроизводство; следственные действия; доказательства; технические средства; следователь; контроль и запись телефонных переговоров; абонен-ты; средства связи.

ELECTRONIC «THREAD OF ARIADNE» IN THE CRIMINAL PROCEDURAL ACTIVITIES OF THE INVESTIGATOR: MYTH OR REALITY?Ivan Vasilyevich Kaznachey, senior lecturer, kandidat nauk, degree in Law;Elena Vladimirovna Gorkina, chair associate professor, kandidat nauk, degree in Law, Associate Professor(Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia)The scientific article is devoted to the problems of using technical means in the investigation of crimes. The author notes the problems in the law on the use of modern devices for monitor-ing and recording telephone conversations. The scientific article provides data from a survey of investigators about the necessary change in the law. Analysis of the survey shows the need for the use of technical means of production control and recording telephone conversations. In a scientific article, the author offers his own model for the use of technical means in the in-vestigation of crimes.Keywords: criminal proceedings; investigative actions; evidence; technical means; investiga-tor; control and registration of telephone conversations; subscribers; means of communication.

Выступая в качестве инструментов социальной адаптации, большинство технических средств, равно как и находящиеся в них электронные программные продукты, приобретают особое значение для правоприменителей, испытывающих существенную необходимость в их использовании при собирании и проверке доказательств. Не вызывает сомнений рациональ-ность применения таких средств в расследовании преступлений в сфере компьютерной ин-формации, экономической деятельности.

Важно, что конструктивное предназначение каждого из технических средств для рабо-ты с информацией, вне зависимости от ее формы, количества ретрансляционных источников

Казначей И.В., Горкина Е.В. Электронные «нити Ариадны» в уголовно-процессуальной деятельности следователя: миф или реальность?


и радиуса их удаленности, качественно отличается от возможностей человека анализировать и проделывать те же манипуляции с информацией. Прогнозируется, что именно они высту-пают в качестве «технического инструмента», позволяющего следователю противодейство-вать обширным возможностям современной киберпреступности, применению электронных и телекоммуникационных средств в достижении преступных целей.

Фразеологизм «нить Ариадны» означает «способ выйти из затруднительного положения, ключ к решению трудной задачи» [7, с. 65]. На наш взгляд, это выражение может быть приме-нено к теме исследования, где технические средства коммуникации можно представить в виде «нити». Аллегория, проведенная с Ариадной, освободившей Тесея, учитывает следователя, осуществляющего процесс доказывания с использованием технических средств. Несомненно, что современная техническая индустрия позволяет проводить процесс доказывания в более сжатые сроки с достижением необходимых результатов. С оптимизацией средств процесса доказывания неизбежно совершенствуется техника собирания и проверки доказательств, ка-чественно преобразуя предварительное расследование в целом.

Следует признать неоднозначное понимание в научной литературе феномена след-ственных действий, основанных на использовании технических средств. Так, существует точ-ка зрения, согласно которой контроль и запись переговоров, а также следственное действие, предусмотренное ст. 186.1 УПК РФ, следует вовсе исключить из УПК РФ. Одним из предста-вителей данной концепции является О. В. Гладышева. Она пишет: «Безусловно, расширение круга следственных действий – процесс закономерный и прогрессивный. Однако включение в число следственных тех действий, которые по своей сути не могут быть адаптированы к про-цессуальным институтам обеспечения законных интересов их участников, видится ошибоч-ным. Поэтому предлагаем исключить из системы следственных действий контроль и запись переговоров, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонент-скими устройствами как не отвечающие процессуальной природе следственных действий» [4, с. 130]. В то же время ряд авторов говорят о потребности в проведении следственного действия, предусмотренного ст. 186.1 УПК РФ. В частности, А. В. Резцов утверждает, что получение информации о соединениях, осуществляемых абонентами сотовой связи, явля-ется «бесценным источником сведений об обстоятельствах расследуемого преступления для установления совершившего его лица и привлечения такового к установленной законом ответственности» [6, с. 20]. С позиции Ю. Н. Соколова, введение в перечень следственных действий такой их разновидности, как получение информации о соединениях между абонен-тами и (или) абонентскими устройствами, подтверждает, что «законодателем сделан очеред-ной шаг в области расширения рамок имеющихся процессуальных действий и, как следствие, укрепления самостоятельности следователя в выборе средств и методов в ходе расследования преступлений» [8, с. 19].

Очевидно, что производство процессуального действия, предусмотренного ст. 186.1 УПК РФ, полностью основано на необходимости использования технических средств. В данном случае это электронные устройства связи, обслуживаемые оператором через сети ТЕЛЕФОННОЙ (подвижной) связи [3]. Ярким примером этого является абонентская станция, в рамках кото-рой происходят процессы коммуникации по каналам линии связи согласно следующей схеме: абонент № 1, желая произвести соединение с абонентом № 2, использует абонентское устрой-ство, которое передает сигнал на абонентскую станцию. Абонентская станция устанавливает соединение между абонентами. Примененные нами понятия «абонент», «абонентская стан-ция», «оператор связи» детально определены в Постановлении Правительства РФ № 1342 [3]. Поэтому не считаем целесообразным акцентировать внимание на них. Важно отметить, что и SIM-карта, и IMEIL, в рамках вышеуказанных договорных отношений, персонально закрепляются за анкетными данными абонента, позволяя идентифицировать его операторам связи, располагающим в соответствии с Федеральным законом «О связи» [2] базами данных



абонентских номеров. Смена SIM-карты абонентом в используемом им устройстве не означает изменения данных об уникальном коде идентификации (IMEIL) самого устройства, отождест-вленного с анкетными данными абонента. Таким образом, любое соединение интересующего органы предварительного расследования абонента можно отследить, исходя из контактов, осуществляемых им посредством использования SIM-карты и (или) принадлежащего ему абонентского устройства, содержащего персональный код идентификации (IMEIL). Однако данное утверждение верно только в том случае, если:

1) устанавливаемое в рамках производства по уголовному делу лицо использовало для соединений с абонентами принадлежащее ему абонентское устройство связи, содержащее персональный код идентификации (IMEIL);

2) лицо применило для соединения с другими абонентами свой личный персональный идентификационный номер, т. е. SIM-карту, вне зависимости от использованного абонентско-го устройства связи.

В иных случаях, когда используются абонентские устройства и SIM-карты других лиц для осуществления соединения, получить такого рода сведения в рамках следственного дей-ствия, предусмотренного ст. 186.1 УПК РФ, невозможно. Аналогичную точку зрения под-держивает Д. Ю. Черепанов, считающий, что невозможно проводить следственное действие, предусмотренное ст. 186.1 УПК РФ, в том случае, если «лицо, чьи контакты устанавливаются, использует не свое абонентское устройство» [9, с. 51]. Единственным решением в сложившей ситуации является производство следственного действия, предусмотренного ст. 186 УПК РФ (контроль и запись переговоров). Процессуальная форма ст. 186 УПК РФ предполагает, что для проведения контроля и записи переговоров необходимо иметь достаточные основания. В свою очередь, такая оценочная категория, как «достаточные основания», является преро-гативой следователя и суда. Считаем необходимым подчеркнуть, что следственные действия, отмеченные в ст. 186 и 186.1 УПК РФ, в рамках которых применяются технические средства, имеют достаточно тесную взаимосвязь. На основании изложенного полагаем, что предложе-ние О. В. Гладышевой «исключить из системы следственных действий контроль и запись пе-реговоров, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами» [4, с. 130] является недостаточно обоснованным.

С позиции процесса доказывания следователь, используя возможности, закрепленные ст. 186 и 186.1 УПК РФ, получает новый для него перечень средств, позволяющий собирать и проводить проверку доказательств с помощью технических средств. Лишить его этой воз-можности – значит оказать содействие лицам, вовлеченным в уголовное судопроизводство (подозреваемый, обвиняемый), в попытках скрыть следы совершенных ими преступлений или в оказании давления на участников производства по уголовному делу, применяя современные технологии передачи информации.

Акцентируя внимание на роли технических средств в рамках ст. 186.1 УПК РФ, на наш взгляд, рассматриваемое следственное действие состоит из нескольких взаимосвязанных эта-пов. Первый этап может быть охарактеризован, как получение разрешения суда на производство следственного действия, в рамках которого:

а) устанавливаются сведения, подтверждающие необходимость производства получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами;

б) следователь выносит постановление о возбуждении ходатайства перед судом в целях производства следственного действия, предусмотренного ст. 186.1 УПК РФ. Данное поста-новление следователь согласует с руководителем следственного органа, а дознаватель – с про-курором в порядке, предусмотренном ч. 1 ст. 165 УПК РФ;

в) следователь, равно как и дознаватель, передает вынесенное им постановление в суд. Необходимость обращения в суд мотивирована тем, что предполагаемое следственное дей-ствие ведет к ограничению прав лица (абонента) на тайну телефонных и иных переговоров,



сообщений [1]. В соответствии с ч. 2 ст. 23 Конституции РФ подобного рода действия могут быть осуществлены только по решению суда. Так, в течение 24 часов с момента получения постановления суд оценивает достаточность данных, на которых основывается следователь, дознаватель. Свое решение суд оформляет в виде постановления, которым либо удовлетво-ряет просьбу, либо отказывает в ней. В случае удовлетворения ходатайства на производство следственного действия, предусмотренного ст. 186.1 УПК РФ, суд выносит постановление для исполнения следователю, дознавателю, они же передают его оператору связи.

Второй этап – применение технических средств для получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами. Данный этап можно охарактеризо-вать отсутствием каких-либо процессуальных действий как со стороны участников уголовного судопроизводства, так и лиц, исполняющих отслеживание подобных соединений, к которым мы относим оператора связи. В уголовно-процессуальном законодательстве оператор связи не наделен какими-либо процессуальными правами, так как он исполняет фрагментарную роль технического помощника. При этом последний наделяется обязанностью, связанной с испол-нением решения суда, пренебречь которой он не может. Одновременно в обязанности опера-тору связи вменяется предоставление следователю, дознавателю информации о соединениях абонентов и (или) абонентских устройств не реже одного раза в неделю (ч. 4. ст. 186.1 УПК РФ). В чистом виде описанные отношения не являются уголовно-процессуальными и в боль-шей мере могут быть охарактеризованы с позиции административных, по основанию техни-ческого исполнения решения суда.

Третий этап может быть охарактеризован с позиции элементов процесса доказывания: проверка доказательств и их оценка во время осмотра документов, предоставленных операто-ром связи. На данном этапе следователь, дознаватель производят осмотр информации, пере-данной на материальном носителе оператором связи. При необходимости, к осмотру при-влекается специалист. Процедура проверки полученной информации заключается в том, что следователь сопоставляет данные, полученные о соединениях абонентов и (или) абонентских устройств, с другими доказательствами, имеющими значение по уголовному делу (ст. 87 УПК РФ). Одновременно осуществляется оценка исследуемых сведений (ст. 88 УПК РФ) с точки зрения их относимости, допустимости и достоверности.

Вместе с тем в правоприменительной сфере действуют и иные вариации получения ин-формации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, с исполь-зованием различных технических средств коммуникации. Так, установлено, что в ряде случа-ев участники, вовлеченные в уголовно-процессуальные отношения по расследованию уголовного дела, самостоятельно предоставляют следователям информацию о собственных соединениях с абонентами и (или) абонентскими устройствами. Например, из материалов уголовного дела* по обвинению К. в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ, установлено, что потерпевший Н., используя компьютерное оборудование, подключенное к телекоммуникационной сети Интернет, получил данные от оператора связи, у которого он обслуживается как абонент, об имевших место соединениях с другими абонентами и абонент-скими устройствами, среди которых значился абонент К. (обвиняемый). Следователь в рам-ках ст. 183 УПК РФ произвел выемку данных сведений у потерпевшего. Вслед за этим данные сведения, находящиеся на материальном носителе, были осмотрены и приобщены к материа-лам уголовного дела в виде вещественного доказательства. В целях осуществления проверки полученного вещественного доказательства было инициировано проведение следственного действия, предусмотренного ст. 186.1 УПК РФ, в рамках которого сведения, предоставленные потерпевшим Н., подтвердились.

По итогам проведенного анкетирования 60-ти следователей территориальных подраз-делений ГУ МВД России по Волгоградской области установлено, что 73 % опрошенных под-

* Уголовное дело № 02–6457/13 // Архив Дзержинского суда г. Волгограда Волгоградской области.



тверждают факт истребования от абонентов как участников уголовного судопроизводства информации о произведенных ими соединениях с другими абонентами и (или) абонентскими устройствами. В случае, если в предоставленной абонентом распечатке сведений о его соеди-нениях содержится информация, имеющая значение для выяснения обстоятельств уголовно-го дела, то проводится следственное действие, предусмотренное ст. 186.1 УПК РФ, в целях проверки имеющихся данных. При этом интервьюированием установлено, что обнаружение искомых сведений происходит при участии следователя, активно содействующего получению такой информации посредством обращения к сети Интернет. Такие действия производятся только в том случае, если лицо, чьи данные проверяются, представляет соответствующие коды получения информации и не возражает против ее получения в присутствии следователя.

Не имея установленной процессуальной формы, отмеченные выше «мероприятия» вызывают необходимость их всестороннего анализа. Прогнозируя системность их возник-новения, П. П. Ищенко отмечал, что «уже сейчас следствие регулярно обращается к де-сяткам информационных систем для получения необходимых сведений. Логика развития IT-технологий ведет к тому, что следователи будут напрямую обращаться к информационным массивам и получать ответ. Можно прогнозировать, что это создаст в уголовном процессе проблему, схожую с легализацией оперативных материалов» [5, с. 19].

Экстраполируя вышеотмеченное на сферу современных возможностей и потребностей предварительного расследования, важно понять, что законодателю следует предусмотреть рациональную возможность непосредственного получения следователем, с согласия и при со-действии участника уголовного судопроизводства, информации о его абонентских соединениях, хранящихся в электронной базе оператора связи.

Технически подобная процедура может выглядеть следующим образом: участник уго-ловного судопроизводства использует присвоенный ему персональный идентификационный номер абонента (номер SIM-карты), а также логин-пароль для входа в «личный кабинет», созданный оператором связи на электронном ресурсе (сайт оператора связи) для данно-го абонента. Получив доступ к информации о соединениях абонента и (или) абонентских устройств, следователь, дознаватель устанавливают интересующие данные. При наличии существенной информации последняя переносится на материальный носитель по правилам производства следственного действия «выемка» (ст. 183 УПК РФ). Полученный носитель изымается у участника, предоставившего возможность обращения к такой информации. Изъятое осматривается (ст. 176 УПК РФ) и приобщается к материалам уголовного дела уже в виде вещественного доказательства (ст. 81 УПК РФ). Согласно результатам анкетирования, 63 % из числа 60 опрошенных респондентов (следователи территориальных подразделений ГУ МВД России по Волгоградской области) прибегают к такому роду получения информации о со-единениях абонента и (или) абонентских устройств в «ретроспективной форме».

Критериями рациональности применения подобных действий, со слов интервьюиро-ванных, являются:

а) согласие лица (абонента), вовлеченного в уголовное судопроизводство, предоставить информацию о своих соединениях с другими абонентами и (или) абонентскими устройствами в целях обоснования своих требований относительно причиненного ему вреда;

б) исключение волокиты в процессах получения сведений о соединениях абонента и (или) абонентских устройств посредством устранения процедур официального истребо-вания данной информации от оператора связи при обращении в суд.

Соглашаясь с мнением опрошенных, считаем необходимым отметить, что непосред-ственное участие лица, осуществляющего предварительное расследование, в получении ин-тересующей информации полностью соответствует процессу доказывания, т. е. собиранию, проверке и оценке полученных сведений. Одновременно доминирующим условием «за» является тот факт, что исключается необходимость дополнительной проверки данных о сое-



динениях абонента и (или) абонентских устройств в случае, если подобная информация ини-циативно предоставлена абонентом, являющимся участником уголовного судопроизводства.

Тем не менее, как уже отмечалось, описанная выше процедура получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами не установлена рам-ками каких бы то ни было следственных действий в УПК РФ. Следовательно, находясь вне поля уголовно-процессуального законодательства, подобные действия недопустимы. Однако конструкция, реализуемая правоприменителями, не лишена смысла и в случае ее научной до-работки может быть представлена в виде самостоятельного следственного действия.

Литература1. Об информации, информационных технологиях и о защите информации: федеральный закон

от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ (ред. от 19.07.2018). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».2. О связи: федеральный закон от 7 июля 2003 г. № 126-ФЗ (ред. от 03.08.2018) // Собрание законо-

дательства РФ. 2003. № 28. Ст. 2895.3. О порядке оказания услуг телефонной связи (вместе с «Правилами оказания услуг телефонной свя-

зи»): постановление Правительства РФ от 9 декабря 2014 г. № 1342 (ред. от 25.10.2017) // Собрание законодательства РФ. 2014. № 51. Ст. 743.

4. Гладышева О. В. Компетенция следователя по обеспечению законных интересов личности в досу-дебном производстве // Российский юридический журнал. 2012. № 6.

5. Ищенко П. П. Актуальные проблемы следственной практики в свете доктринального толкования правовых норм в уголовном процессе // Российский следователь. 2012. № 10.

6. Резцов А. В. Информация о соединениях между абонентами сотовой связи при установлении об-стоятельств совершенного преступления // Законность. 2011. № 11.

7. Серов В. Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. М.: Локид-Пресс, 2003.8. Соколов Ю. Н. Использование информации о соединениях между абонентами и (или) абонентски-

ми устройствами в ходе предварительного расследования преступлений // Российский следователь. 2011. № 11.

9. Черепанов Д. Ю. Регламентация получения сведений о соединениях абонентов при производстве предварительного следствия нуждается в совершенствовании // Российская юстиция. 2012. № 1.



УДК 343.1

ОСОБЕННОСТИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЗАЩИТЫ СВИДЕТЕЛЕЙ И ПОТЕРПЕВШИХ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАННикита Сергеевич Грудинин, доцент кафедры МИРЭА – Российский технологический университет, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]В статье анализируются особенности государственной защиты свидетелей и потерпев-ших в рамках уголовного процесса в зарубежных странах. Автором статьи отмечается, что большинство мер по обеспечению личной безопасности свидетелей и потерпевших в зарубежных странах могут быть применены лишь в случае наличия реальной серьезной угрозы в отношении свидетеля (потерпевшего), которая ставит под удар его жизнь и здоро-вье. Применение средств обеспечения безопасности свидетелей и потерпевших возможно лишь в случае проведения компетентными органами оценки риска причинения вреда таким лицам. Помимо этого характерной особенностью программ защиты свидетелей и потер-певших в зарубежных странах является их узко адресный характер: на применение мер безопасности могут рассчитывать лишь те свидетели и потерпевшие, которые могут дать в судебном заседании или уже дали в прошлом показания, которые будут способствовать постановлению обвинительного приговора судом.Ключевые слова: организованная преступность; государственное обвинение; уголов-ная ответственность; свидетель; потерпевший; программы защиты; меры безопасности.

THE PECULIARITIES OF THE GOVERNMENTAL WITNESS AND VICTIM PROTECTION IN THE CRIMINAL PROCEEDINGS IN FOREIGN COUNTRIESNikita Sergeevich Grudinin, chair associate professor of the MIREA – Russian Technological University, kandidat nauk, degree in LawThe article analyses the peculiarities of the governmental witness and victim protection within the criminal proceedings in foreign countries. The author of the article points out that the ma-jority of the measures of ensuring personal safety of witnesses and victims in foreign countries shall only be applied in case of a real serious threat to a witness (a victim) which endangers the witness’s (victim’s) life and health. Applying the measures of ensuring personal safety of wit-nesses and victims shall only be possible in case when competent authorities assess the risk of causing damage to the above-mentioned individuals. In addition, another peculiarity of wit-ness and victim protection programs in foreign countries is considered to be these programs’ limited target character. Namely, only the witnesses and victims who can either during the court proceedings or before give evidence that would contribute to guilty verdict of the court may expect to fall under the witness and victim protection program.Keywords: organized crime; public prosecution; criminal liability; witness; victim; witness protection program; safety measures.

В настоящее время организованные преступные группы по всему миру не только про-должают совершать тяжкие и особо тяжкие преступления, они также стараются всяческими путями и способами оказывать давление на следствие и правосудие, а также применять фи-зическое и психологическое насилие в отношении свидетелей и потерпевших и их близких родственников с тем, чтобы достигнуть своей главной цели – разрушить государственное об-винение и избежать привлечения к уголовной ответственности. При этом важно понимать,

Грудинин Н.С. Особенности государственной защиты свидетелей и потерпевших в уголовном процессе зарубежных стран


что для достижения этой цели применяются различные средства и способы, которые ставят в заведомо уязвимое положение свидетелей и потерпевших, на показаниях которых очень часто строится основа обвинения. Получается, что свидетели и потерпевшие, признанные таковыми в уголовном процессе, находятся в самой реальной опасности, и от того, насколь-ко эффективно государство способно обеспечить их защиту, зависит состояние законности и правопорядка в каждой конкретной стране.

Говоря о мерах безопасности и программах защиты, которые применяются в отношении свидетелей и потерпевших в рамках зарубежного уголовного судопроизводства, разговор будет уместно начать с тех стран, которые активно применяют такую защиту на государственном уровне уже достаточно давно. Так, следует отметить, что в США, Великобритании, Канаде, Австралии, т. е. в странах англосаксонской правовой семьи, меры по защите прав и обеспече-нию безопасности распространяются не только на свидетелей и потерпевших и их близких родственников, которым реально угрожает опасность, но и на сотрудников правоохранитель-ных органов и членов их семей.

Необходимо подчеркнуть тот факт, что программы защиты свидетелей и потерпевших в странах англосаксонской правовой семьи включают в свое содержание реальную физиче-скую защиту свидетелей и потерпевших и членов их семей в реально осуществимых пределах, переселение таких лиц в новые районы для местожительства, переселение на новое местожи-тельство с изменением паспортных данных и сокрытием соответствующей информации об их новом месте проживания и новых сведениях о личности. Наконец, целесообразно сказать о том, что если такие свидетели сами являются подсудимыми по уголовным делам, в их отношении могут быть произведены меры финансового вознаграждения (освобождение от уплаты штра-фа, сокращение штрафа). Однако при этом меры финансового вознаграждения не являются основной мерой, которая стимулирует свидетелей и потерпевших давать соответствующие показания. Главная цель – обеспечение личной безопасности указанных лиц, а также защита их родственников и близких.

Во многих государствах англосаксонской правовой системы защита и обеспечение мер безопасности в отношении свидетелей и потерпевших по уголовным делам – это чисто полицейская функция. Так, например, в Канаде на федеральном уровне функции по обеспе-чению безопасности свидетелей и потерпевших возложены на специального уполномоченно-го Королевской канадской конной полиции, который имеет свой аппарат и возможности для обеспечения личной безопасности указанных лиц. В провинциях Канады ситуация несколько иная. Так, например, в провинции Квебек создана специальная полицейская служба, которая занимается охраной свидетелей вне зависимости от федеральной системы защиты. В про-винции Онтарио в рамках ведомства Генерального прокурора создана группа полицейских, которая не подчиняется провинциальной полиции и целенаправленно занимается обеспече-нием безопасности свидетелей и потерпевших. В Британской Колумбии существует специ-альная служба по защите свидетелей и потерпевших, которая объединяет в себе сотрудников Королевской канадской конной полиции и местной провинциальной полиции. Данная служ-ба действует под руководством Королевской канадской конной полиции, но формируется из местных полицейских [10, с. 290].

В США вопросы обеспечения защиты свидетелей и потерпевших возложены на Офис управления правового обеспечения Министерства юстиции США, который во взаимодей-ствии с Федеральной службой маршалов принимает решение о включении конкретных лиц в федеральную программу защиты свидетелей и потерпевших. В Австралии обеспечение за-щиты прав свидетелей и потерпевших возложено на Комиссию по преступлениям и недостой-ному поведению, которая полномочна определять, существует ли угроза жизни и здоровью конкретных лиц.



Анализ работы подразделений по охране и защите свидетелей и потерпевших в США, Канаде и странах Европы позволяет выделить особенности функционирования таких подразделений:

1) данные подразделения тесно сотрудничают с правоохранительными органами, за-нимающимися производством по уголовным делам;

2) они должны работать негласно, чтобы обеспечить максимально эффективную защи-ту свидетелей и потерпевших;

3) сотрудники указанных подразделений не должны принимать непосредственного участия в производстве по уголовному делу, в рамках которого участвует защищаемый ими свидетель (потерпевший) [7, с. 24–26].

Программой по защите свидетелей и потерпевших чаще всего пользуются для того, чтобы защитить потенциальных осведомителей полиции и лиц, на чьих показаниях основано обвинение в суде. Необходимо отметить, что в зарубежных странах многие граждане не хо-тят сотрудничать с правоохранительными органами, по этой причине сами правоохранитель-ные органы должны строить свое обвинение на показаниях соучастников таких преступле-ний, которые часто являются членами вооруженных преступных групп и, в принципе, ничем не отличаются от непосредственных исполнителей конкретных преступлений, оказавшихся на скамье подсудимых. Как правило, именно такие лица в обмен на гарантии своей безопасно-сти и снятие против них уголовного обвинения готовы сотрудничать со следствием и давать свидетельские показания [4, с. 121].

Следует подчеркнуть, что большинство мер по обеспечению личной безопасности сви-детелей и потерпевших в уголовном процессе в зарубежных странах могут быть применены лишь в случае наличия реальной серьезной угрозы в отношении свидетеля (потерпевшего), ко-торая ставит под удар его жизнь и здоровье. Получается, что применение средств обеспечения безопасности свидетелей и потерпевших возможно только после проведения компетентными органами оценки риска причинения вреда таким лицам. С одной стороны, это объясняется нежеланием компетентных органов придавать огласке свою деятельность по обеспечению безопасности конкретных свидетелей (потерпевших), а с другой – ограниченностью средств и возможностей для обеспечения полноценной защиты указанных лиц [1, с. 253–254].

Важно понимать, что прежде чем применить меры безопасности в отношении свидете-лей и потерпевших, власти должны убедиться в том, что существует реальная угроза их жизни и здоровью. Однако следует принимать во внимание и то, что в некоторых ситуациях оцен-ка угрозы может быть растянута во времени и потенциальные жертвы таких посягательств успевают стать реальными жертвами, хотя в целом принятие решения о реальности угрозы в их отношении могло быть осуществлено в достаточно сжатые по времени сроки. Опыт за-рубежных стран говорит о том, что, как правило, многие свидетели и потерпевшие находятся в невыгодной ситуации относительно сроков и оснований осуществления мер безопасности в их отношении. При этом органы полиции или специально уполномоченные службы в от-дельных случаях могут отказать свидетелям и потерпевшим в защите, мотивируя это тем, что предоставленная ими информация не имеет ценности по расследуемому делу. Кроме того, в отдельных случаях меры безопасности, применяемые в отношении свидетелей и потерпев-ших, могут оказаться недостаточными и неэффективными.

Необходимо отметить, что во многих зарубежных странах, как, например, в США и Франции, свидетели и потерпевшие могут вступать в переговоры с полицией о принятии в их отношении специальных мер безопасности (самостоятельно или через своего адвоката) [9, с. 31]. Также нельзя не сказать и том, что законодательство США четко оговаривает пере-чень случаев, когда свидетель по уголовному делу имеет право претендовать на применение в отношении его мер государственной защиты. Такие меры безопасности могут применяться в случае, когда свидетель (потерпевший) проходит в соответствующем качестве:



1) по делам организованных преступных групп;2) по преступлениям, связанным с незаконным оборотом наркотических средств или

психотропных веществ;3) по особо тяжким федеральным преступлениям;4) по административному или гражданскому делу при условии, если такой свидетель

может подвергнуться реальному насилию.Представляется достаточно важным тот факт, что для включения в программу защи-

ты свидетелей в США свидетель или члены его семьи перед непосредственным включением в данную программу должны пройти обязательное психологическое освидетельствование, а свидетели, которые уже отбывают срок лишения свободы, должны быть протестированы на полиграфе в целях установления возможных мотивов дачи ими показаний и правдивости этих показаний. Если в ходе проведения такого исследования будет установлено, что лицо не дает правдивых показаний или дает частично правдивые показания, ему может быть отка-зано во включении в данную программу [11]. Для включения в программу защиты свидете-лей несовершеннолетних обязательно проведение психологической экспертизы на предмет установления возможных изменений в отношениях между таким ребенком и его родителями.

Следует отметить, что в ФРГ действует специальный Закон «О регулировании вопросов обеспечения безопасности свидетелей, которым угрожает опасность». Согласно положениям данного закона, меры безопасности могут применяться к таким свидетелям, которые начали давать или могут дать показания, важные для расследования и раскрытия особо значимых преступлений, а также в отношении родственников и близких таких лиц, если их здоровью, жизни или благосостоянию грозит реальная опасность. Рассматриваемый закон предусматри-вает возможность полного засекречивания сведений о таких лицах, а также их перемещения на новое местожительство [2, с. 252–253].

Помимо этого в ФРГ в настоящее время также действует Закон «О главном свидетеле», которым предусмотрено сохранение в тайне данных о месте нахождения свидетеля, давшего показания по уголовному делу. В целях реализации положений данного закона сотрудникам полиции предоставлено право контролировать получение и отправление корреспонденции таким свидетелем по почте, а также его телефонные переговоры.

Схожая с американской и немецкой программа защиты свидетелей (потерпевших) действует в Австрии. Первоочередное внимание в Австрии также уделяется перемещению свидетеля, давшего обвинительные показания в суде, на новое местожительство и изменению данных о его личности. При этом за счет средств государственного бюджета Австрии на про-тяжении нескольких месяцев такому свидетелю оказывается финансовая помощь с тем, чтобы он и члены его семьи могли адаптироваться к новому образу жизни [8, с. 251–252].

Показательно, что государственная защита в Австрии предоставляется не всем свиде-телям, а лишь тем из них, которым грозит опасность на основании того, что они располагают информацией о преступлениях, совершенных организованными преступными группами, против основ государственного строя Австрии, в сфере незаконного оборота наркотиков, а также по ряду других особо тяжких и серьезных преступлений. Меры по защите свидетелей сводятся не только к перемещению свидетеля на новое местожительство, его трудоустройству, выплате денежной компенсации, но и подразумевают психологическую помощь и поддержку таким свидетелям и членам их семей. Типичная система мер по обеспечению безопасности свидетелей (потерпевших) в Австрии выглядит следующим образом:

1) перемещение на новое местожительство (другой город, другая страна);2) создание новой «биографии» свидетеля, оформление новых документов с новыми

биографическими данными;3) личная охрана свидетеля и членов его семьи;4) установление связи новых документов свидетеля с государственными базами данных;



5) отслеживание почтовых и электронных сообщений свидетеля и сообщений, посту-пающих в его адрес [5, с. 80–81].

Во Франции существует система законов, регламентирующих защиту прав потерпевших и порядок выплаты компенсаций за причиненный вред, материальный и телесный ущерб жерт-ве преступления. Среди них можно назвать Закон от 2 февраля 1981 г. № 81–82 «Об усилении безопасности и защиты свободы личности», Закон от 8 июня 1983 г. № 83–608 «Об усиле-нии защиты жертв преступлений». Согласно данным законам, потерпевшему гарантируется материальная компенсация независимо от результатов расследования, компенсация за юри-дическую помощь, а также оказание психологической и социологической помощи [6, с. 159].

В Польше протоколы допроса анонимного свидетеля могут быть оглашены исклю-чительно в ходе закрытого судебного заседания (§ 4 ст. 393 УПК Республики Польша). Тем не менее, председательствующий вправе дать согласие на присутствие отдельных лиц во время судебного разбирательства, но на условиях, которые исключают возможность рас-крытия личности свидетеля. Согласно позиции Верховного суда Нидерландов, высказанной им в одном из своих решений, в ходе судебного заседания допускается использование в ка-честве доказательств показаний, данных офицеру полиции свидетелями в ходе досудебного производства. При этом личность такого свидетеля должна содержаться в тайне и может быть рассекречена не иначе как на основании решения суда [3, с. 22].

Для сравнения нельзя не упомянуть о том, что принятие решения об осуществлении мер государственной защиты свидетеля (потерпевшего) в России осуществляется на основании соответствующего письменного заявления лица или его письменного согласия. Существенным достоинством российского законодательства об охране свидетелей и потерпевших в уголовном процессе, в сравнении с зарубежными аналогами, является оперативность принятия решения о применении мер безопасности в отношении таких лиц, а также отсутствие такого условия, как дача таким свидетелем (потерпевшим) показаний в суде или на стадии предварительно-го следствия. Представляется, что государственная защита должна быть доступна любому свидетелю (потерпевшему) вне зависимости от того, располагает ли он особо значимой ин-формацией о событии преступления и в какой степени он готов сотрудничать со следствием. Эффективная и доступная система защиты свидетелей и потерпевших способствует сотруд-ничеству со следствием и правосудием указанных лиц.

Таким образом, резюмируя вышеизложенное, можно констатировать следующее. Государственные программы защиты свидетелей и потерпевших в странах англосаксонской правовой семьи предполагают реальную физическую защиту свидетелей и потерпевших и чле-нов их семей в реально осуществимых пределах, переселение таких лиц в новые районы или на новое местожительство с изменением их паспортных данных и сокрытием соответствую-щей информации об их новом месте проживания и новых личных данных. Первоочередное внимание в ФРГ и Австрии уделяется перемещению свидетеля, давшего обвинительные по-казания в суде, на новое местожительство и изменению данных о его личности. Во Франции существует система законов, регламентирующих защиту прав потерпевших и порядок выпла-ты компенсаций за причиненный вред жертве преступления, нанесенный ей материальный ущерб. Большинство мер по обеспечению личной безопасности свидетелей и потерпевших в уголовном процессе в зарубежных странах могут быть применены лишь в случае наличия реальной серьезной угрозы в отношении свидетеля (потерпевшего), которая ставит под удар его жизнь и здоровье. Кроме того, показания таких свидетелей (потерпевших) должны иметь особую ценность. В итоге, применение средств обеспечения безопасности свидетелей и по-терпевших в большинстве зарубежных стран возможно лишь в случае проведения компетент-ными органами оценки риска причинения вреда таким лицам, что в определенной степени не способствует максимальной эффективности, доступности и востребованности системы защиты свидетелей и потерпевших.



Литература1. Васильева В. В., Ващенко Е. А. Программа защиты свидетелей по законодательству РФ и США: срав-

нительный аспект // Сравнительное правоведение в странах Азиатско-Тихоокеанского региона: мат-лы междунар. науч.-практ. конф. молодых ученых, аспирантов, магистрантов и студентов, г. Улан-Удэ, 19 мая 2017 г. / отв. ред. Ю. П. Гармаев. Улан-Удэ, 2017.

2. Журкина О. В. Сравнительный анализ государственной программы защиты свидетелей в США и России // Вестник Оренбургского государственного университета. 2014. № 4 (165).

3. Зайцев Е. О. Государственная защита анонимного свидетеля в сфере уголовного судопроизвод-ства Российской Федерации и зарубежных стран: сравнительно-правовое исследование: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2016.

4. Корж А. В. Особенности программ защиты свидетелей в зарубежных странах // Теоретические и практические проблемы развития современной науки: сб. мат-лов VI Междунар. науч.-практ. конф. Махачкала, 2014.

5. Краснова К. А. Защита свидетелей в государствах – членах ЕС // Международное право. 2015. № 4.6. Меньших А. А. О возмещении ущерба жертвам преступлений во Франции // Журнал российского

права. 1999. № 9.7. Мертен У. Меры по защите уязвимых лиц, программы защиты свидетелей и органы, их реализующие //

Зарубежный опыт правового регулирования и практика его применения по вопросам защиты участ-ников уголовного судопроизводства: сб. правовых актов, организационных док. и информ.-аналит. мат-лов / под общ. ред. В. В. Черникова. М., 2000.

8. Правовые основы защиты свидетелей в Австрии // Зарубежный опыт правового регулирования и практика его применения по вопросам защиты участников уголовного судопроизводства.

9. Прадэль Ж. Защита свидетелей от давления. Аспекты французского уголовного права // Зарубежный опыт правового регулирования и практика его применения по вопросам защиты участников уго-ловного судопроизводства.

10. Санжижапова Л. С. Зарубежный опыт защиты жертв преступлений (потерпевших) и его интеграция в российском уголовном судопроизводстве // Сравнительное правоведение в странах Азиатско-Тихоокеанского региона.

11. American witness security program. URL: http://www.justice.gov/usao/eousa/ foia_reading_room/usam/title9/21mcrm.htm (дата обращения: 08.07.2018).



УДК 343.137

ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ ОБЪЯСНЕНИЯ ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ ДОЗНАНИЯ В СОКРАЩЕННОЙ ФОРМЕНаталья Михайловна Журавлева, адъюнкт Уральского юридического института МВД РоссииE-mail: [email protected]В статье 226.5 УПК РФ предусмотрен упрощенный порядок получения доказательств. Анализ действующего законодательства и практики применения положений гл. 32.1 УПК РФ по-казал, что отсутствие в уголовно-процессуальном законе порядка получения объяснения и незакрепление последнего в ст. 74 УПК РФ влечет за собой необходимость производства допросов. В целях изменения ситуации и признания правоприменителями указанного процессуального документа доказательством автор предлагает возможные пути решения.Ключевые слова: стадия возбуждения уголовного дела; объяснение; дознание в сокра-щенной форме; дознаватель; право; доказательство; допрос; очная ставка.

EVIDENTIARY VALUE OF EXPLANATION IN THE PRODUCTION OF AN INQUIRY IN ABBREVIATED FORMNatalya Mihailovna Zhuravleva, post graduate of the Ural Law Institute of the Ministry of the Interior of RussiaThe simplified order of obtaining proofs is provided in Art. 226.5 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation. Analysis of the current legislation and practice of applica-tion of provisions of hl. 32.1 The Code of Criminal Procedure of the Russian Federation showed that absence in the criminal procedure law of an order of receiving an explanation and not fixing of the last in Art. 74 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation, involves need of production of interrogations. For change of a situation and recognition by law enforcement officials of the specified procedural document in the proof, the author offers possible solutions.Keywords: the stage of excitation of criminal case; the explanation; the inquiry in abbreviated form; investigator; law; evidence; interrogation; confrontation.

Систематическая деятельность законодателя по совершенствованию уголовного судо-производства России, направленная на создание условий для ускоренного доступа граждан к правосудию, а также упрощения порядка производства и разрешения дел по преступлени-ям, совершенным в условиях очевидности и не представляющим особой сложности, привело к появлению института дознания в сокращенной форме, введенного Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации».

При производстве по уголовным делам дознания в сокращенной форме законодателем предусмотрен особый порядок получения, проверки и оценки доказательств, закрепленный в ст. 226.5 УПК РФ. Полагаем, что особенности доказывания в условиях применения упро-щенного порядка дознания содержатся именно в третьей части указанной статьи. Речь идет о дополнительных правомочиях дознавателя, которые заключаются в возможности, предо-ставленной законодателем должностному лицу, осуществляющему расследование по делу с применением дознания в упрощенном порядке, самостоятельно определять необходимость производства следственных и иных процессуальных действий: проведения допросов, назна-чения экспертиз и др.

Журавлева Н.М. Доказательственное значение объяснения при производстве дознания в сокращенной форме


Особого внимания заслуживает право должностного лица органа дознания, расследу-ющего уголовное дело с применением дознания в упрощенной форме, не допрашивать лиц, объяснения которых были получены в ходе проведения доследственной проверки по сообще-нию о преступлении. Указанное правомочие имеет определенные ограничения, выраженные в обязательном отсутствии ситуаций: необходимости установления дополнительных обстоя-тельств, имеющих значение для дела; необходимости проверки доказательств, достоверность которых оспорена участниками процесса. Это положение подверглось критике.

Так, по мнению Е.И. Елфимовой это может существенно снизить качество работы до-знавателя [6, с. 35–36]. Е. Доля высказывает сомнение в возможности использования в каче-стве доказательств по уголовному делу объяснений граждан, полученных в ходе проведения доследственной проверки по сообщению о преступлении, а также полученных в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий. Он указывает на то, что сведения, собирае-мые в ходе проведения доследственной проверки по сообщению о преступлении, направлены на установление основания для возбуждения уголовного дела, а не на формирование доказа-тельств по делу. Кроме того, по мнению Е. Доля, дозволение законодателя использовать в ка-честве доказательств сведения, полученные на первоначальной стадии до принятия решения о возбуждении уголовного дела, является незавершенным, потому что в противоречие поло-жениям ст. 74 и 75 УПК РФ в уголовно-процессуальном законе не предусмотрено никаких требований к процедуре их получения [5, с. 34].

В свою очередь, А.М. Панокин считает, что право не допрашивать лиц, объяснения ко-торых уже получены на первоначальной стадии уголовного судопроизводства, практически подменяет производство сокращенного дознания проведенной доследственной проверкой по сообщению о преступлении, так как, ориентируясь на п. 2 ч. 3 ст. 226.5 УПК РФ, дознаватель в дальнейшем вправе не проводить иные следственные и процессуальные действия, направ-ленные на установление обстоятельств, имеющих значение для дела, информация о которых уже зафиксирована материалами проверки сообщения о преступлении.

Однако существует и условие, отсутствие которого не позволяет воспользоваться ука-занным правомочием. Речь идет о том, что данные сведения должны соответствовать требо-ваниям, предъявляемым к доказательствам действующим уголовно-процессуальным законо-дательством. Учитывая, что доследственая проверка носит непроцессуальный характер, по мнению А.М. Панокина, это неизбежно повлечет нарушение прав и законных интересов лич-ности. Указанный автор считает, что цели и задачи, поставленные при принятии Федерального закона от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ, не были и не могут быть достигнуты. В связи с этим он приходит к выводу о том, что положения гл. 32.1 УПК РФ «Уголовно-процессуальные нормы, регулирующие дознание в сокращенной форме» не соответствуют положениям Конституции РФ, а именно противоречат принципу презумпции невиновности. Особенности производства упрощенного порядка дознания не позволяют провести полное, всестороннее и объектив-ное расследование по уголовному делу. Кроме того, А.М. Панокин считает, что нормы уго-ловно-процессуального закона, регламентирующие производство дознания в сокращенной форме, «существенно ограничивают процессуальные права и возможности подозреваемого и его защитника, неизбежно ведут к нарушению прав личности при производстве дознания в сокращенной форме» [8, с. 914–918].

Как видим, допустимость объяснений в качестве доказательства вызывает большие сомнения у ряда представителей отечественного юридического сообщества. Вероятно, это происходит ввиду отсутствия «объяснения» в перечне источников доказательств, закреплен-ных в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, а также из-за отсутствия в действующем уголовно-процессуальном законе способов собирания доказательств подобного рода.

Тем не менее, в юридической литературе имеет свое место и другая точка зрения: объяснения лиц, полученные при проведении доследственой проверки сообщения о пре-



ступлении, все же следует относить к доказательствам‚ указанным в п. 6 ч. 2 ст. 74 УПК РФ, – «иные документы», а не к показаниям участников процесса [7, с. 219]. Весомым аргумен-том является определение Конституционного Суда Российской Федерации, где разъясняется: «…объяснения, полученные до момента возбуждения уголовного дела в соответствии с частью первой статьи 144 УПК РФ следователем, руководителем следственного органа, дознавате-лем, органом дознания при проверке сообщения о преступлении, имеют доказательственное значение «как иные документы», согласно п. 6 ч. 2 ст. 74 и ч. 1 ст. 84 УПК РФ» [1]. УПК РФ в п. 6 ч. 2 ст. 74 признает доказательствами иные, помимо перечисленных в указанной статье, документы, которые допускаются в качестве доказательств при условии, если содержащиеся в них сведения имеют значение для установления обстоятельств‚ подлежащих, согласно ст. 73 УПК РФ, доказыванию по уголовному делу. Иные документы, в том числе и объяснения, со-гласно ч. 1 ст. 144 УПК РФ, уполномочен получать и дознаватель с соблюдением требований норм действующего уголовно-процессуального законодательства, определяющих порядок собирания, проверки и оценки доказательств, в ходе проведения доследственной проверки сообщения о преступлении, с целью выявления и установления обстоятельств, имеющих зна-чение для разрешения дела [1].

К сожалению‚ правоприменительная практика судов по данным вопросам является до-статочно противоречивой. Некоторые суды принимают и признают в качестве доказательств по рассматриваемому делу объяснения участников и рассматривают их как иные документы. Например‚ объяснения свидетеля Ю., полученные дознавателем в ходе проверки сообщения о преступлении и приобщенные к материалам уголовного дела в качестве «иного документа», были признаны судом вещественными доказательством в соответствии с п. 6 ч. 2 ст. 74 УПК РФ*.

Другие судебные инстанции, в том числе и вышестоящие, при разрешении уголовных дел исходят из того‚ что объяснения являются недопустимыми доказательствами, мотивируя это: 1) их отсутствием в перечне доказательств, который регламентирован ст. 74 УПК РФ**; 2) нарушением установленного порядка его получения***; 3) невозможностью рассмотрения их в качестве «иных документов»****.

Единое понимание значения и признания объяснения в качестве доказательства по делу отсутствует и в научных спорах.

Так, ряд авторов, среди которых В.М. Быков [3, с. 27], В.С. Балакшин [2, с. 124–126], А.И. Григорьев [4, с. 145–148], отстаивают концепцию использования объяснений в качестве доказательств по уголовному делу как иных документов. Полагаем, что с указанной позици-ей следует согласиться, но с оговоркой, «чтобы в законе был прописан четкий, основанный на здравом смысле механизм вовлечения объяснений в сферу уголовного судопроизводства, проверки и оценки их относимости, допустимости и достоверности, как и любого другого доказательства» [2, с. 124–126].

Интересна позиция В.Ю. Стельмаха, который пишет, что с учетом уголовно-процес-суальной природы объяснения порядок его получения должен соответствовать процессуаль-ному порядку производства допроса. Данный автор обращает внимание на то, что действу-ющим уголовно-процессуальным законом не предусмотрена обязанность опрашиваемого лица под угрозой привлечения к уголовной ответственности сообщать правдивые сведения или неправомерно отказываться от дачи объяснения. Несмотря на это, в правопримени-

* Апелляционное определение судебной коллегии по уголовным делам Московского областного суда от 4 июня 2013 г. № 22-3771/13. URL: http://oblsud.mo.sudrf.ru (дата обращения: 13.06.2018).

** Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 4 июня 2013 г. № 41-АПУ13-13сп. URL: http://vsrf.ru (дата обращения: 13.06.2018)

*** Приговор Вичугского городского суда Ивановской области от 6 сентября 2013 г. по делу № 180/2013. URL: http://vichugsky.iwn.sudrf.ru (дата обращения: 13.06.2018).

**** Постановление Московского городского суда от 27 ноября 2013 г. № 10-11567/13. URL: http://www.mos-gorsud.ru/files/docs (дата обращения: 13.06.2018).



тельной практике бывают случаи проведения «перекрестного опроса», который представ-ляет собой одновременное попеременное получение объяснений от двух лиц. По мнению В.Ю. Стельмаха, содержание объяснений не может считаться показаниями, однако само объ-яснение можно отнести с точки зрения видов доказательств к «иным документам». При этом он, однако, отмечает, что объяснение не может иметь доказательственного значения, так как порядок его отбора не гарантирует достоверности сообщаемых сведений ввиду отсутствия в действующем законодательстве механизма предупреждения опрашиваемого лица об уголов-ной ответственности за отказ от дачи показаний и дачу заведомо ложных показаний. Кроме того, встречаются случаи, когда в ходе осуществления предварительного расследования объ-яснения рассматриваются в совокупности с показаниями, данными позднее, в целях оценки достоверности данных, полученных в ходе допроса [9, с. 148–157].

Подводя итог изложенному, сделаем вывод, что право, предусмотренное п. 2 ч. 3 ст. 226.5 УПК РФ, закрепляющее одно из дополнительных полномочий дознавателя, является особен-ностью доказывания по уголовным делам, расследуемым с применением дознания в сокращен-ной форме. Однако вопросы процессуального порядка получения и признания объяснения в качестве доказательства в виде «иного документа» до настоящего времени не получили со-ответствующего законодательного закрепления. Решение данной проблемы видится во внесе-нии ряда изменений в действующее уголовное и уголовно-процессуальное законодательство:

– во-первых, законодательно определить и закрепить процессуальный порядок полу-чения объяснения;

– во-вторых, законодательно закрепить ситуации привлечения к уголовной ответ-ственности: за заведомо ложный донос по ст. 306 УК РФ‚ а также за отказ либо дачу ложных пояснений лицом в ходе проведения доследственной проверки сообщения о преступлении по ст. 307 и 308 УК РФ, внеся соответствующие изменения в названные нормы уголовного законодательства;

– в-третьих, внести изменения в ст. 74 УПК РФ. В данном случае представляется два варианта:

1. Дополнить п. 1 и 2 ч. 2 указанной статьи, изложив их в следующей редакции:а) «1) показания подозреваемого, обвиняемого, а равно объяснения лица, в чьих дей-

ствиях усматриваются признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ, получен-ные уполномоченным лицом в установленном законом порядке в ходе проведения проверки по сообщению о преступлении»;

б) «2) показания потерпевшего, свидетеля, а равно объяснения заявителя, очевидца, полученные уполномоченным лицом в установленном законом порядке в ходе проведения проверки по сообщению о преступлении».

2. Конкретизировать п. 6 ч. 2 ст. 74 УПК РФ, изложив его в следующей редакции: «6) иные документы, в том числе объяснения лиц, полученные уполномоченным лицом в уста-новленном законом порядке в ходе проведения проверки по сообщению о преступлении»;

– в-четвертых, наделить некоторых участников доследственной проверки процессу-альным статусом, внеся соответствующие изменения в положения гл. 6 УПК РФ. Так, лицо, в отношении которого производится доследственная проверка сообщения о преступлении, наделить правами подозреваемого. Иное опрашиваемое лицо, дающее объяснение‚ целесоо-бразно рассматривать как свидетеля. В данном случае это может быть и заявитель, которому, как известно, не всегда причинен какой-либо вред в результате совершения преступного деяния, поскольку он является лишь очевидцем происшедшего, а лицо, действительно пострадавшее от преступления, еще не установлено. В данном случае ч. 1 ст. 56 УПК РФ требует изменения, в частности следующей редакции: «свидетелем является вызванное для дачи объяснения или показания лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значе-ние для рассмотрения сообщения о преступлении, расследования и разрешения уголовного



дела». В случае установления в ходе доследственной проверки лица, которому преступлением причинен какой-либо вред, наделить его правами потерпевшего.

Возможно, предложенная вышеуказанная конструкция позволит разрешить вопросы неоднозначного отношения к объяснению со стороны ученых и практиков.

Развивая идею о законодательном закреплении объяснения в качестве доказательства, следует отметить и иные проблемные вопросы. Например, на практике при применении в ходе предварительного расследования уголовного дела сокращенной формы дознания встре-чаются случаи, требующие проведение очной ставки в целях устранения имеющихся суще-ственных противоречий в показаниях допрошенных по делу лиц. Из положений ст. 192 УПК РФ следует, что указанное следственное действие проводится только после производства до-просов, когда в материалах дела имеются показания ранее допрошенных лиц. Таким образом, при выявлении противоречий в объяснениях еще на стадии возбуждения уголовного дела последующее их устранение возможно только в ходе предварительного расследования после производства допросов. Указанные следственные действия определенно требуют некоторых затрат сил, средств и времени. Решение вопроса процессуальной экономии в описанной си-туации представляется нам в закреплении в уголовно-процессуальном законе возможности проведения очной ставки по уголовным делам, расследуемым с применением упрощенного порядка дознания, исходя из содержания объяснений без производства допросов. Таким об-разом, с учетом представленных нами ранее изменений ч. 3 ст. 226.5 УПК РФ необходимо изложить в следующей редакции:

«3. С учетом конкретных обстоятельств уголовного дела дознаватель вправе:1) не проверять доказательства, если они не были оспорены подозреваемым, его защит-

ником, потерпевшим или его представителем;2) не допрашивать лиц, от которых в ходе проверки сообщения о преступлении были

получены объяснения, за исключением случаев, если необходимо установить дополнительные, имеющие значение для уголовного дела фактические обстоятельства, сведения о которых не содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, либо необходимо проверить доказательства, достоверность которых оспорена подозреваемым, его защитником, потер-певшим или его представителем;

2.1) не допрашивать лиц, в объяснениях которых содержатся существенные противо-речия, устранение которых возможно посредством проведения очной ставки в порядке, пред-усмотренном статьей 192 настоящего Кодекса;

3) не назначать судебную экспертизу по вопросам, ответы на которые содержатся в заключении специалиста по результатам исследования, проведенного в ходе проверки сооб-щения о преступлении, за исключением следующих случаев:

а) необходимость установления по уголовному делу дополнительных, имеющих значе-ние для уголовного дела фактических обстоятельств;

б) необходимость проверки выводов специалиста, достоверность которых поставлена под сомнение подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем;

в) наличие предусмотренных статьей 196 настоящего Кодекса оснований для обяза-тельного назначения судебной экспертизы ...».

Думаем, что указанное предложение будет соответствовать замыслу законодателя при введении в отечественное уголовное судопроизводство сокращенной формы дознания с це-лью достижения процессуальной экономии при расследовании уголовных дел.



Литература1. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Жудина Сергея Семеновича на нару-

шение его конституционных прав п. 6 ч. 2 ст. 74, п. 1 ч. 3 ст. 413 и положениями гл. 40 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 28 мая 2013 г. № 723-О. URL: http://doc.ksrf.ru/decision (дата обращения: 13.06.2018).

2. Балакшин В.С. Объяснение как доказательство в уголовном и административном судопроизводстве // Российский юридический журнал. 2012. № 5.

3. Быков В.М. Новый закон о порядке рассмотрения следователем и дознавателем сообщения о пре-ступлении // Российская юстиция. 2013. № 5.

4. Григорьев А.И. Допустимость объяснений в качестве доказательств по уголовному делу // Российский юридический журнал. 2013. № 5.

5. Доля Е.А. Особенности доказывания при производстве дознания в сокращенной форме // Российский судья. 2013. № 6.

6. Елфимова Е.И. Пределы доказывания при производстве дознания в сокращенной форме // Дознание в сокращенной форме: вопросы законодательной регламентации и проблемы правоприменения: сб. ст. Волгоград, 2013.

7. Николаева Т.Г. Производство дознания в сокращенной форме // Актуальные вопросы прокурорской деятельности: лекции / В.С. Шадрин [и др.]; под ред. Г.В. Штадлера. СПб.: Санкт-Петербургский юрид. ин-т (филиал) Академии Генеральной прокуратуры РФ, 2016.

8. Панокин А.М. Дознание в сокращенной форме // Актуальные проблемы российского права. 2014. № 5. 9. Стельмах В.Ю. Объяснения в уголовном судопроизводстве: правовая природа, процессуальный

порядок получения, доказательственное значение // Вестник Удмуртского университета. Сер. Экономика и право. 2016. Т. 26. № 5.



УДК 343.233

ДЕТЕРМИНАНТЫ ЯТРОГЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙЕлена Юрьевна Антонова, заведующий кафедрой Хабаровского государственного уни-верситета экономики и права, доктор юридических наук, доцент;Светлана Владимировна Замалеева, доцент кафедры Дальневосточного юридического института МВД России, кандидат юридических наук E-mail: [email protected]@bk.ruВ статье анализируются экономические, общесоциальные, технические, психологические и правовые детерминанты ятрогенных преступлений. Авторы приходят к выводу о необ-ходимости совершенствования законодательства в сфере общественных отношений по оказанию медицинской помощи и разработки социальных и экономических мер по сни-жению уровня воздействия рассмотренных в статье детерминант на профессиональную деятельность медицинских работников. Ключевые слова: ятрогенные преступления; профессиональные обязанности; здраво-охранение; медицинская помощь.

DETERMINANTS OF IATROGENIC CRIMEElena Yurievna Antonova, chair head of the Khabarovsk State University of Economics and Law, Doctor of Law, Associate Professor;Svetlana Vladimirovna Zamaleeva, chair associate professor of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, kandidat nauk, degree in LawThe article analyzes the economic, social, technical, psychological and legal determinants of iat-rogenic crimes. The authors come to the conclusion that it is necessary to improve legislation in the field of public relations in the provision of medical care and the development of social and economic measures to reduce the impact of the determinants on the professional activities of medical workers.Keywords: iatrogenic crimes; professional duties; health care; medical care.

Ятрогенные преступления, совершаемые медицинскими работниками в процессе ис-полнения ими своих профессиональных обязанностей, дискредитируют всю систему здраво-охранения, способствуют снижению авторитета ее сотрудников и формированию негативного общественного мнения относительно медицинского обслуживания населения.

Антонова Е.Ю., Замалеева С.В. Детерминанты ятрогенных преступлений


Противодействие ятрогенным преступлениям, получившим в последнее время доста-точно широкое распространение, а также вызывающим большой общественный резонанс, требует системного подхода к исследованию причин и условий, их порождающих.

В любом обществе и государстве источником условий и причин преступности высту-пают социальные противоречия. Причинами ятрогенной преступности являются объективно существующие противоречия в экономической, социальной, нравственной и других сферах жизни страны. Эти противоречия, как правило, имеют комплексный характер и обусловлены экономическими, общесоциальными, техническими, психологическими и правовыми факторами.

Основной экономической причиной ятрогенных преступлений является несоответствие размера оплаты труда степени ответственности медицинских работников. Профессия врача в России в последние годы не покидает рейтинг низкооплачиваемых профессий в стране. Для того чтобы получать больше, врачи вынуждены работать на 1,5–2 ставки по совместительству. Из-за повышенных нагрузок у врачей не остается времени ни для повышения квалификации, ни для самообразования.

В 2013 г. заработная плата врачей увеличилась на 24 %, в 2014 г. рост заработных плат составил 13 %. В 2018 г. Правительством РФ запланировано повышение заработной платы на 200 % врачам и на 100 % медицинским сестрам (младшему и среднему медицинскому персо-налу). Однако, как показал опрос медицинских работников, реальная средняя зарплата врача высшей категории остается одной из самых маленьких во всей бюджетной сфере, что не мо-жет не сказаться на качестве работы. Как отмечают сами медики, сотрудников в больницах и поликлиниках не хватает и будет все меньше с каждым годом, потому что многие планируют уйти в платную медицину или совсем сменить сферу деятельности.

Среди общесоциальных факторов, детерминирующих ятрогенную преступность, мож-но выделить:

– научно-технический прогресс в медицинской сфере, расширение и совершенствование медицинской помощи, введение в медицинскую практику новых высокоактивных лекарствен-ных средств, вакцин, технологий и т.д. Это, с одной стороны, обеспечивает более короткие сроки и большую полноту выздоровления больных, снижает инвалидизацию и летальность, сужает ареал их распространения. С другой стороны, увеличивается степень опасности ме-дицинской помощи, количество ятрогенных болезней и смертность от них [3, с. 3–10];

– коммерциализацию медицинских услуг, которая привела не только к коррумпирован-ности некоторых руководителей, но и отдельных врачей, не желающих оказывать бесплатно квалифицированную медицинскую помощь и вынуждающих пациентов платить. Проблема здесь заключается не только в низкой заработной плате медицинских работников, но и в отсутствии четкого разделения платной и бесплатной медицинской помощи, которая не имеет градации ни по субъектам, ни по учреждениям, ни по сферам оказания медицинских услуг [5, с. 208];

– падение престижа медицинской профессии.Несмотря на то, что конкурс приема в медицинские вузы не падает, тем не менее, в ме-

дицинскую практику идет не более четверти выпускников. В настоящее время существует серьезный кадровый дефицит. В связи с этим развернулась работа по повышению престижа медицинской профессии, созданы целевые программы (наборы) поступления в медицинские вузы, работает федеральная программа «Земский доктор».

Техническими детерминантами ятрогенных преступлений являются:– плохая материальная база медицинских учреждений, изношенность или полное отсут-

ствие медицинского оборудования. Государственные поликлиники и больницы, особенно сель-ские, испытывают нужду в оборудовании, отвечающем современным достижениям медицины и техники, что сказывается на качестве оказываемых медицинских услуг. Из 136 опрошенных медицинских работников 96 сотрудников государственных клиник (70,6 %) утверждают, что медицинское учреждение, в котором они работают, испытывает недостаток в современном



оборудовании, что не позволяет им оказывать квалифицированную медицинскую помощь. На недостаточную оснащенность медицинских учреждений современным оборудованием указали и 31 % опрошенных в 2017 г. Всероссийским центром изучения общественного мне-ния (ВЦИОМ) россиян [9];

– несовершенство медицинской техники и, как следствие, неполноценное медицинское обследование и лечение.

Психологическими детерминантами ятрогенных преступлений являются:– отсутствие должной позитивной направленности на строжайшее исполнение кон-

кретных правил предосторожности [4, с. 229], а также безразличие к конкретным обществен-ным интересам. Как отмечает Н.В. Попов, некоторые врачи полагают, что медицинскую по-мощь надо оказывать только в тех случаях, когда можно рассчитывать на успех, а безнадежные больные, умирающие не заслуживают ухода и лечения, т.к. это напрасная трата средств и сил [6, с. 427]. Однако в обязанности медицинского работника входит не только лечение, но и облегчение страданий неизлечимого больного (паллиативная помощь), отказ в оказании которой должен влечь уголовную ответственность. К сожалению, нередки случаи, когда врачи подходят к своим обязанностям формально, безучастно обслуживают пациентов, совершая тем самым грубые нарушения профессиональных (медицинских) обязанностей;

– недисциплинированность, неорганизованность, рассеянность, невнимательное от-ношение к больному, которые могут быть вызваны, по мнению М.В. Тузлуковой, в том числе неблагоприятными условиями нравственного формирования личности медицинского пер-сонала. Все это приводит к неспособности медицинского работника аналитически мыслить, проводить дифференциальную диагностику больного, быстро принимать правильные реше-ния и действовать, что крайне необходимо применять в рамках оказания медицинской помо-щи [7, с. 125];

– переоценка своих профессиональных навыков и возможностей, самоуверенность;– перегрузка медицинского персонала, которая ведет к усталости и эмоционально-

му напряжению. В последние годы профессиональные медицинские ассоциации в разных странах стали активно заниматься «синдромом усталости» («перегорания») среди врачей. Эмоциональная, психическая и физическая нагрузка врача способствует развитию синдрома эмоционального выгорания как реакции на продолжительное воздействие профессионального стресса средней интенсивности, что проявляется в повышенном переутомлении и нарушении состояния равновесия сил организма [1; 2]. К факторам риска такого синдрома некоторые исследователи относят большую нагрузку, монотонность, конфликты;

– отсутствие профессионального опыта, недостаточная компетентность (незнание, неумение). Это приводит к нарушению методики проведения определенных манипуляций или операций, неправильному назначению препарата или процедуры и другим нарушениям;

– низкий уровень квалификации медицинских работников. Уровень квалификации ме-дицинских работников в нашей стране ниже, чем в развитых странах.

Проведенный ВЦИОМ в 2017 г. опрос россиян показал, что 37 % респондентов отно-сят к основным проблемам в системе здравоохранения недостаточный уровень профессио-нальной подготовки врачей и еще 37 % указали на их нехватку [9].

Это объясняется отсутствием надлежащего качественного образования врачей-специ-алистов, отсутствием возможности повышения квалификации. Так, из 136 опрошенных нами медицинских работников 104 (76,5 %) считают, что медицинская организация, в которой они работают, испытывает недостаток в квалифицированном персонале. На вопрос «Насколько хорошо Вы знаете правила, стандарты оказания медицинской помощи?» 80 респондентов ответили, что знают достаточно хорошо, 28 респондентов – очень хорошо, 8 – недостаточно хорошо, 20 респондентов нуждаются в повышении квалификации. При этом 80 респонден-тов повышают квалификацию чаще, чем раз в пять лет, 40 – раз в пять лет, 16 – не повышают.

Антонова Е.Ю., Замалеева С.В. Детерминанты ятрогенных преступлений


Сложное же медицинское оборудование требует глубоких фундаментальных знаний и надлежащей квалификации медицинского работника. Однако нехватка специалистов всех уровней не позволяет работающим врачам оставить свое рабочее место на время обучения [1; 2].

К причинам, влияющим на низкую квалификацию, следует также отнести незаинте-ресованность и отсутствие мотивации в обучении самих медиков; формальное отношение к преподаванию в медицинских вузах, что ведет к низкому качеству подготовки будущих ме-дицинских работников.

Среди правовых детерминант ятрогенных преступлений можно указать:– низкий уровень правовых знаний населения и отсутствие реальной системы защиты

прав пациентов. Так, анкетирование врачей, проведенное Ю.Т. Шарабчиевым, показало, что каждый второй респондент (57 %) отмечает в своей практике случаи, которые могли, по их мнению, закончиться обращением пациентов в суд, но лишь у 6% врачей они решались в су-дебном порядке, у 30 % подобные случаи были урегулированы без участия судебных органов, а у 21 % остались без внимания со стороны пациентов [8, с. 32–39];

– правовую безграмотность медицинских работников. В целях выяснения уровня пра-вовой грамотности медицинских работников нами был проведен опрос в частных и государ-ственных клиниках 136 медицинских работников, который показал, что не знают норм, регла-ментирующих ответственность медицинских работников в случае причинения ими смерти или вреда здоровью пациента, 60 респондентов (44,1 %), 36 респондентов (26,5 %) затруднились ответить на данный вопрос.

В соответствии с законодательством (ст. 124 УК РФ) уголовная ответственность на-ступает за неоказание помощи больному без уважительных причин лицом, обязанным ее оказывать в соответствии с законом или со специальным правилом, если это повлекло по неосторожности средней тяжести или тяжкий вред здоровью либо смерть. При этом не все медики знают, что уважительными причинами неоказания медицинской помощи являются: непреодолимая сила (например, стихийное бедствие); крайняя необходимость (например, медицинский работник в это время оказывал помощь другому, более тяжелому больному); болезнь самого врача, причем не любая, а с относительно тяжелым состоянием, не позволив-шим оказать помощь больному; отсутствие медикаментов (это означает, что медицинский работник в любом случае обязан идти и осмотреть больного, дать рекомендации, произвести манипуляции, не требующие наличия лекарств и инструментов);

– латентность, обусловленную, во-первых, пробелами российского законодательства, несогласованностью норм различных правовых актов, дублированием правовых норм, мно-гочисленными отсылочными нормами; во-вторых, несовершенством статистического учета правонарушений, преступлений, а также ятрогений.

Таким образом, причины и условия ятрогенных преступлений носят комплексный характер, обусловлены экономическими, общесоциальными, техническими, психологиче-скими и правовыми факторами, которые взаимосвязаны между собой и могут существовать одновременно. Совокупность рассмотренных детерминант способствует росту ятрогенных преступлений. Представляется, что снижению уровня ятрогенных преступлений будет спо-собствовать не только совершенствование законодательства (в том числе уголовного) в сфере регулирования общественных отношений по оказанию медицинской помощи, но и выработка социальных, экономических и иных мер по уменьшению воздействия названных детерминант на профессиональную деятельность медицинских работников.



Литература1. Балебанова Т.А. Причины и условия преступности в сфере здравоохранения современной России

(по материалам криминологического исследования) // Евразийский юридический журнал. 2011. № 7 (38).

2. Комаров Ю., Короткова А., Галанова Г. Альтернативы нет. Концептуальные подходы к управлению качеством медицинской помощи // Медицинский вестник. 1997. № 11–14.

3. Красильников А.П. Ятрогении и безопасность медицинской помощи // Медицинские новости. 1996. № 4.

4. Лунеев В.В. Криминология. М., 1986. 5. Никитина И.О. Преступления в сфере здравоохранения (законодательство, юридический анализ,

квалификация, причины и меры предупреждения): дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2007. 6. Попов Н.В. Учебник судебной медицины. 2-е изд. М., 1946.7. Тузлукова М.В. Причины и условия, способствующие совершению ятрогенных преступлений //

Вестник РГГУ. Сер. Экономика. Управление. Право. 2014. № 9 (131).8. Шарабчиев Ю.Т. Врачебные ошибки и дефекты оказания медицинской помощи: социально-эконо-

мические аспекты и потери общественного здоровья // Медицинские новости. 2007. № 13. 9. Эффективность российского здравоохранения и система ОМС // ВЦИОМ: данные опросов. 2017.

17 ноября. № 3516. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=116534.

Кобец П.Н., Никитенко И.В. Анализ генезиса преступности иностранных граждан и лиц без гражданства в Российской Федерации


УДК 343.979

АНАЛИЗ ГЕНЕЗИСА ПРЕСТУПНОСТИ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН И ЛИЦ БЕЗ ГРАЖДАНСТВА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИПетр Николаевич Кобец, главный научный сотрудник ВНИИ МВД России, доктор юри-дических наук, профессор;Илья Викторович Никитенко, профессор кафедры Дальневосточного юридического института МВД России, доктор юридических наук, доцентE-mail: [email protected]@mail.ruИсследуемым объектом при написании данной научной статьи выступил генезис обще-ственных отношений в сфере противодействия преступности иностранных граждан и лиц без гражданства в России. Предметом же послужил анализ государственной политики по борьбе с рассматриваемой преступностью в постсоветский период. Авторы попытались провести ретроспективный анализ положительного опыта нашей страны по выявлению единых подходов в противодействии преступности иностранцев.

Ключевые слова: иностранный гражданин; миграция; преступность иностранцев; транс-национальная преступность; организованная преступность; наркоторговля; работоргов-ля; стратегия борьбы с преступностью.

THE ANALYSIS OF THE GENESIS OF CRIME FOREIGN CITIZENS AND PERSONS WITHOUT CITIZENSHIP IN THE RUSSIAN FEDERATIONPeter Nikolaevich Kobets, chief researcher of the NRI of the Ministry of Interior of the Russian, Doctor of Law, Professor;Ilya Viktorovich Nikitenko, chair professor of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Associate ProfessorThe object of research in writing this scientific article was the Genesis of social relations in the field of combating crime of foreign citizens and stateless persons in the Russian Federation. The subject was the analysis of state policy in post-Soviet Russia to combat the crime in question. The authors tried to conduct a retrospective analysis of the positive experience of our country to identify common approaches to combating crime of foreigners, to develop further evidence-based recommendations aimed at improving the counteraction of the crime.Keywords: foreign citizen; migration; crime of foreigners; transnational crime; organized crime; drug trafficking; slave trade; crime control strategy.

К постижению процессов миграции и методам воздействия на них в России прибегли еще в XIX столетии, и в первую очередь в связи с возросшей заинтересованностью и задачами, связанными с заселением Дальневосточного региона [11]. В 1920–1930 гг. исследовательская деятельность в области миграции велась главным образом на традиционной основе, вырабо-танной в Российской империи, в основном изучались проблемы внутренней миграции населе-ния [18]. В частности, ученые уделяли большое внимание дореволюционным миграционным процессам в России, сопоставляя их с крупными миграциями, происходящими в Соединенных Штатах Америки, Канаде, Австралии, рассматривали проблемы будущих освоений новых территорий для Советского Союза, детально описывая районы, пригодные для масштабного переселения. Особый научный интерес к миграционной тематике возник у советских ученых в 1950–1960 гг. в связи с возникновением новых строек и движением больших масс людей.



Основное направление исследований было связано с проблемой перемещения и расселения трудовых ресурсов [15]. В 1970-х гг. изучались демографические проблемы населения, свя-занные с формированием кадрового потенциала регионов Сибири и Дальнего Востока.

С 1990-х гг. большинство проведенных исследований в области миграции проводится в связи с нарастающим потоком иностранных граждан и лиц без гражданства в нашу страну, и, как правило, рассматриваются последствия незаконной миграции на территорию Российской Федерации – преступность иностранных граждан и лиц без гражданства (далее – иностранцев).

Анализ миграционных процессов, возникших на территории Российской Федерации после распада СССР, показывает, что наряду с положительными факторами (реализация кон-ституционного права свободы передвижения и выбора места жительства, развитие рыночных отношений, либерализация внешних связей, вхождение в международный рынок труда) ми-грационной ситуации имели место отрицательные моменты. К ним относятся прежде всего трудности в проведении политических и социально-экономических преобразований в но-вых государствах, образовавшихся на постсоветском пространстве, межгосударственные и межнациональные противоречия и конфликты в ряде регионов, прилегающих к Российской Федерации, недостаточная защищенность отдельных участков ее государственной границы, необоснованная (особенно на первоначальном этапе) либерализация условий въезда и пре-бывания на территории России иностранцев, отставание в наращивании сил и средств соот-ветствующих государственных структур, отвечающих за вопросы миграции, от современных требований обеспечения миграционной безопасности.

В самом начале 1990-х гг. массовый приток иностранцев в Россию чаще всего имел в своей основе чисто экономические побудительные мотивы. При этом часть иммигрантов из государств дальнего зарубежья рассматривало Россию как страну транзита для последую-щего движения на Запад. Многие из них, не имея реальной возможности достичь своей цели, пытались легализоваться в России без необходимых разрешительных документов для прожи-вания, переходя на нелегальное положение и пополняя криминальную среду. В свою очередь, безвизовый въезд на территорию России граждан государств – участников СНГ создавал си-туацию, при которой их пребывание нередко превышало срок, необходимый для транзита, решения деловых вопросов, отдыха или лечения.

В сложившейся ситуации в Российской Федерации 1990-х гг. миграционные процес-сы приобрели статус массового социального явления, оказывающего существенное влияние на развитие общества. Нельзя не признать, что эти процессы прямо и косвенно воздейство-вали на состояние преступности в России, внося свой криминогенный вклад в ее детерми-нацию. В то же время миграционная подпитка народонаселения России создала условия для наращивания потоков иностранцев в нашу страну. Усиление быстро возрастающих преступ-ных проявлений иностранцев заставило правоохранительные органы нашей страны стиму-лировать поиск баланса, необходимого для нормализации социальной ситуации и снижения криминального потенциала иностранцев.

Многогранность, сложность процессов преступности иностранцев в Российской Федерации и их влияния на общероссийскую преступность в 1990-х гг. определяют значимость криминологического изучения данного явления, его актуальность для криминологической теории и практики. Практическая необходимость исследования генезиса и последовательно-го изучения преступности иностранцев на территории Российской Федерации обусловлена значительными ее связями с международной преступностью, которая постоянно взаимодей-ствует с терроризмом, организованной, транснациональной преступностью, наркоторговлей, работорговлей.

Изучению преступности, связанной с иностранцами, посвящен ряд исследований специ-алистов в области криминологии и уголовного права. Тем не менее, для понимания взаимов-лияния внешних миграционных процессов и преступности явно недостаточно констатации



существования такой зависимости, необходимо оценивать их криминогенную составляю-щую с исторической точки зрения, а уже потом через призму влияния на экономику, демо-графию, безопасность страны, т. е. вопросы, прямо связанные с государственной политикой. Поэтому мы попытались проанализировать исторические аспекты преступности иностранцев в Российской Федерации как социальный и правовой феномен.

Проблемы преступности иностранцев сегодня весьма актуальны для нашей страны, хотя еще в прошлом веке криминологи поставили вопрос, существует ли связь между ростом преступности и количеством иностранцев, проживающих в стране [6].

В советское время преступность иностранных граждан и лиц без гражданства прак-тически не фиксировалась. Примером тому могут служить статистические данные за 1981 г., которые говорят о том, что среди установленных лиц, совершивших преступления на терри-тории СССР, иностранцы составили 0,00017 % (153 чел.). Подобное положение дел сохра-нялось вплоть до прекращения существования СССР. Так, в 1991 г., согласно статистическим данным, иностранцами было совершено 0,0003 % преступлений, всего преступления совер-шили 308 чел. [12, с. 41].

Анализ совершаемых иностранцами преступлений в советских период свидетельству-ет о том, что указанная категория лиц чаще всего привлекалась к уголовной ответственности за совершение хулиганства (в среднем – 1/3 от всех регистрируемых случаев), порядка 20 % преступлений, совершенных иностранцами, составляли кражи личного имущества. Среди прочих преступлений, совершаемых иностранцами, превалировала спекуляция валютой, различными товарами.

После распада СССР и принятия Декларации о государственном суверенитете России многие наши соотечественники отправились искать счастье за границей – одни в европейских странах, другие в странах Северной Америки, а тысячи бывших граждан СССР из постсовет-ских республик устремились в Российскую Федерацию, превратившись в так называемых ино-странцев из ближнего зарубежья. В то же время вместе с ними на территорию нашей страны хлынули потоки иностранцев из стран Ближнего Востока, Северной Африки, других стран, ко-торые впоследствии стали называться иностранцами из дальнего зарубежья. Часть иностранцев прибывала на территорию Российской Федерации с целью заработать и вернуться на родину, другие преследовали совершенно иные цели – осесть в России навсегда, третьи предпочитали использовать нашу страну как трамплин, чтобы в дальнейшем перебраться в технологически развитые страны мира, со сформировавшейся эффективной экономикой и стабильной поли-тической системой. Нередко интегрирование в российские экономические процессы у ино-странцев происходило с созданием землячеств и сообществ, которые в дальнейшем сыграли немаловажную или даже определяющую роль в выстраивании вертикали взаимоотношений между национальными диаспорами и государством, с одной стороны, и между диаспорами и ее членами – с другой [8, с. 55].

Итак, в 1991 г. исчез Советский Союз, изменилась общественно-политическая форма-ция, поменялись общественные отношения, культурные, деловые и государственные связи.Противодействовать нарождающейся преступности иностранцев было не так-то просто. Правоохранительные службы молодого Российского государства к этому просто были не го-товы. К тому же было внесено много изменений в законодательные акты, регулирующие в том числе и вопросы миграции. Нередко сотрудникам милиции было трудно успевать за этими изменениями, в то время как преступные группировки из иностранных государств, сформи-рованные в основном по этническим признакам, стали уже представлять угрозу для страны.

Характерной особенностью преступности 1990-х гг. становится рост преступных про-явлений со стороны иностранных туристов [7, с. 96]. При этом, если в начале 1990-х гг. со-отношение между преступлениями, совершенными против иностранцев, и преступлениями, совершенными самими иностранцами, было 4:1, то в конце 1990-х гг. – 1:7. Соотношение из-



менилось в связи с тем, что в Российскую Федерацию иностранцам стало въезжать значитель-но легче, нежели чем в свое время в Советский Союз. Большинство иностранцев изначально были ориентированы на покупку антикварных предметов и произведений искусства. С одной стороны, они покупали ценности, заведомо добытые преступным путем, а с другой – часто становились жертвами мошенников [9, с. 7–9].

В этот период чаще всего встречаемыми видами нарушений со стороны иностранцев, становятся несоблюдение порядка регистрации, проживание по недействительным документам и др. Больше всего нарушений допускали иностранцы, въезжающие в нашу страну по частным и служебным делам. Проводимые паспортно-визовой службой, участковыми инспекторами милиции проверки соблюдения иностранными гражданами правил пребывания в РФ не давали возможности выявлять значительное количество лиц, находящихся в розыске, проживающих без паспортов и тогда еще «прописки», впоследствии регистрации [3].

Для успешной борьбы с преступностью в стране, и в частности с преступностью ино-странцев, необходимо было активное внутриведомственное сотрудничество и более тесное международное взаимодействие не только между Россией и государствами – участниками СНГ, но и странами Запада. В течение многих лет Советский Союз без энтузиазма относил-ся к главной организации, содействующей установлению международного полицейского сотрудничества, а именно к Интерполу. Ситуация началась меняться во время дислокации советского ограниченного контингента в Афганистане, когда советские войска серьезно стол-кнулись с проблемой незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ и в первую очередь с наркотрафиком. Отмеченные события послужили толчком к развитию международного сотрудничества нашей страны с правоохранительными органами других го-сударств, которые тоже были обеспокоены ростом наркотрафика из Афганистана [14, с. 77]. В постсоветский период между Российской Федерацией и Интерполом стали налаживаться активные связи [1].

Как мы уже отмечали, произошедшие изменения в государственной и общественной жизни Российской Федерации в начале 1990-х гг. привели к значительному развитию эконо-мических, культурных, туристических и иных международных отношений не только с евро-пейскими странами, но и со многими крупнейшими государствами Азиатско-Тихоокеанского региона [16, с. 28].

Наряду с комплексом общих причин преступности в Дальневосточном регионе начала 1990-х гг. существовали и специфические условия и причины, к ним можно отнести: а) мас-штабы территории; б) наличие обширной географической границы с КНР; в) интенсивное развитие региона в послевоенные годы, с привлечением большого количества ранее судимых лиц; г) неразвитость социальной инфраструктуры; д) миграцию иностранных граждан (в том числе и нелегальную) и связанные с ней проблемы. Данные региональные особенности ока-зывали влияние как на преступность в целом, так и на отдельные ее виды, а также на социаль-ные группы и слои населения.

Распад СССР, либерализация пограничного режима, и в особенности потепление от-ношений с Китайской Народной Республикой, привели к массовому наводнению Дальнего Востока китайскими гражданами, которые проникали в Россию как легально, так и нелегально. Стремление государственных органов власти Китайской Народной Республики и Российской Федерации к расширению межгосударственных связей привело к подписанию в Пекине 18 де-кабря 1992 г. межправительственного соглашения о безвизовых туристических поездках.

С увеличением потока китайских граждан, прибывающих в РФ, повышался процент вовремя не выехавших на родину и оставшихся в Российской Федерации, продолжающих зарабатывать на жизнь рыночной торговлей, а потерявшие по тем или иным причинам сред-ства к существованию, пополняли ряды маргиналов из числа соотечественников [13, с. 30]. Политика открытости достигла своего самого высокого уровня в 1992 г. Ранее закрытые для



посещения иностранных граждан города и районы Дальневосточного региона России стали активно посещаться ими. В результате на оперативной обстановке всего Дальнего Востока отрицательно отразился возросший уровень преступности иностранцев.

В целях устранения недостатков по нерегулируемому въезду иностранных граждан, например в Хабаровском крае, главой администрации края было подписано постановление от 16 ноября 1993 г. № 537, которым утверждался порядок пребывания иностранцев на терри-тории Хабаровского края: для упорядочения контроля за въездом иностранцев в Российскую Федерацию по служебным и коммерческим делам в паспортно-визовых службах была введена единая система выдачи приглашений. Это дало возможность регулировать въезд иностранцев по служебным паспортам и т. д. После принятия данного постановления обстановка по кон-тролю за режимом проживания иностранцев значительно улучшилась. Паспортно-визовые службы МВД России в 1993–1995 гг. в целях профилактики преступлений и осуществления контроля за режимом пребывания иностранцев активно включились в работу по контролю за их пребыванием, и это дало неплохие результаты.

В те годы многие управления внутренних дел Дальневосточного региона начинают при-нимать меры к выполнению Программы совершенствования борьбы с преступностью, свя-занной с иностранными гражданами, объявленной приказом МВД России от 19 июля 1993 г. № 342 [5]. Согласно данному приказу, во многих ГУВД, УВД в структуре управлений уголов-ного розыска были созданы отделы по борьбе с преступностью, связанной с иностранцами. Как правило, данные подразделения комплектовались оперативными работниками, специа-лизирующимися на раскрытии тяжких преступлений.

Одной из задач, стоящих перед паспортно-визовыми службами, являлось взаимодействие с другими подразделениями по вопросам организации работы и повышения эффективности в предупреждении и раскрытии преступлений, совершенных иностранцами. Продуктивной формой совместной работы указанных служб с другими подразделениями МВД России слу-жило совместное проведение различных комплексных мероприятий [2].

На протяжении ряда лет паспортно-визовые службы краев и областей неоднократно направляли в заинтересованные ведомства свои предложения по совершенствованию работы с иностранными гражданами и принятию на государственном уровне дополнительных мер борьбы с рассматриваемой преступностью. В частности, предлагалось решить вопрос о про-пуске иностранных граждан, следующих транзитом через Российскую Федерацию, только при наличии проездных документов до конечного пункта, указанного в визе; осуществлять пропуск иностранцев через государственную границу только через контрольно-пропускной пункт, бли-жайший к пункту, указанному в визе; определить порядок выдворения иностранцев, злостно нарушающих правила пребывания, за счет специально выделенных средств из федерального бюджета либо за счет средств страны, нарушителем которой являлся иностранный гражданин; ввести единую систему регистрации иностранцев на основе миграционной карты [10, с. 23].

До сих пор практически невозможно оценить настоящие масштабы миграционной преступности иностранцев 1990-х гг. По некоторым экспертным оценкам, из миллиона ино-странцев, въезжающих в нашу страну, 700 тысяч из нее выезжали, а остальные «терялись» на территории России. О. Ю. Шадрин, исследуя причины прекращения уголовных дел, в ко-торых фигурировали преступники-иностранцы, отмечает, что решение об их прекращении, например, за отсутствием состава преступления в действиях лиц, в отношении которых они были возбуждены, либо за недоказанностью вины в совершенном деянии, как правило, прини-малось из-за неполноты и низкого качества расследования, в частности производства отдель-ных следственных действий. Анализ прекращенных дел, опросы следователей и руководителей следственных подразделений, проведенные О. Ю. Шадриным, показали, что пострадавшие в результате преступлений иностранцев российские граждане, особенно по преступлениям, связанным с причинением вреда здоровью, как правило, не получали возмещения материального



ущерба. Это не только противоречило международным требованиям защиты прав и интере-сов любого человека, но и создавало у иностранцев впечатление вседозволенности [17, с. 34].

Следственные органы постоянно сталкивались с множеством проблем, таких как выезд виновных лиц и потерпевших в период следствия в страну постоянного проживания, пересылка в эти страны материалов уголовных дел и др. Для решения возникающих проблем в Российской Федерации пошли по пути заключения многосторонних и двусторонних договоров. Так, 22 ян-варя 1993 г. в Минске десятью странами СНГ, в том числе Россией, парафирована Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным де-лам, ратифицированная в Российской Федерации Федеральным законом от 21 июля 1994 г. Указанная конвенция ратифицирована также Казахстаном, Туркменистаном, Узбекистаном, Беларусью и Украиной. Российской Федерацией заключены также соглашения об оказании правовой помощи с Азербайджаном, Молдовой, Эстонией, Литвой. Следует отметить, что основой сотрудничества в сфере оказания правовой помощи Российской Федерации являлись действующие договоры о взаимной помощи, заключенные СССР в период с 1957 по 1984 г. с рядом зарубежных государств. Заключены межправительственные соглашения по отдель-ным вопросам правовой помощи, например по наркотикам, с Англией, США, ФРГ, Францией, Канадой, Мексикой, Аргентиной, Испанией и Турцией.

В начале нового тысячелетия был принят Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации». Согласно ему, каждый иностранный гражданин получает на границе миграционную карту, в которой указываются его данные и цель приезда. Для иностранцев миграционная карта была своего рода вторым паспортом, имея который, они приобретали правовой статус, находясь на тер-ритории чужой страны, а для государства – инструментом контроля. Новое законодательство предусматривало также введение квотирования иностранной рабочей силы. В 2003 г. Россия впервые составила такую квоту исходя из заявок субъектов Федерации. Оказалось, что нашей стране нужно ровно 439 080 иностранных рабочих. Однако предприниматели продолжали принимать иностранцев-нелегалов. Так создавался «черный» рынок труда, еще один сегмент теневой экономики. По экспертным оценкам, ежегодно казна теряла на нелегальных рабочих до миллиарда долларов США. В то же время законопослушным работодателям приходилось платить большие налоги за использование труда иностранных рабочих. Сотрудники МВД России ежегодно пресекали деятельность тысяч фирм, занимающихся продажей фальшивых регистраций и миграционных карт.

Для решения стратегических задач в борьбе с преступностью среди иностранцев была разработана Концепция международных связей МВД России на период до 2005 г., одобренная решением коллегии МВД России от 1 июля 1998 г. [4]. В качестве основных целей развития международных связей МВД были названы обеспечение эффективного участия подразделений МВД России в международном сотрудничестве в первую очередь в борьбе с наиболее опасны-ми видами преступлений, имеющих транснациональный характер; надлежащее использование зарубежного опыта и потенциала международного сотрудничества для совершенствования деятельности МВД России; обеспечение выполнения в системе МВД России международных обязательств и др. Для достижения указанных целей ставились следующие задачи: развитие правовой (международно-правовой и внутригосударственной) базы участия подразделе-ний МВД России в международном сотрудничестве; обеспечение выполнения обязательств и эффективной реализации прав подразделений МВД, вытекающих из международных дого-воров в области защиты прав человека; повышение эффективности участия подразделений МВД России во внешнеэкономической деятельности и международном научно-техническом сотрудничестве; совершенствование сбора, анализа и использования зарубежного опыта; улучшение информационно-аналитического и методического обеспечения международных связей подразделений МВД России и др. Достижение целей и выполнение задач Концепции



должно было осуществляться на основе принципов законности, практической направленности преемственности и эволюционного осуществления модернизации системы международных связей подразделений МВД России.

В заключение необходимо отметить, что в 1990-х гг. правоохранительные органы нашей страны, столкнувшись с таким феноменом, как преступность иностранцев, учились на ходу, овладевая новыми методиками и приемами. Пожалуй, только в конце 1990-х гг. стало очевид-ным, что в новом тысячелетии не обойтись без более тесного сотрудничества спецслужб и МВД России с разведывательными службами и полицейскими силами Европы, Северной Америки, Ближнего Востока. Это было необходимо в целях идентификации преступников и слежения за их деятельностью в пограничных районах. Важность исхода этой борьбы состоит в том, что от него зависит судьба развития политических и экономических систем многих стран мира.

Литература1. Об участии Российской Федерации в деятельности Международной организации уголовной по-

лиции – Интерпола: указ Президента РФ от 30 июля 1996 г. № 1113 // Собрание законодательства РФ. 1996. № 32. Ст. 3895.

2. О мерах по предупреждению и сокращению неконтролируемой внешней миграции: постановление Правительства РФ от 8 сентября 1994 г. № 1021 // Российская газета. 1994. 17 сентября.

3. Об утверждении Инструкции о применении Правил регистрации и снятия граждан Российской Федерации с регистрационного учета по месту пребывания и месту жительства в пределах Российской Федерации: приказ МВД России от 23 октября 1995 г. № 393 (утратил силу в связи с изданием при-каза МВД России от 16 ноября 2007 г. № 1004). Доступ из СПС «СТРАС Юрист».

4. О Концепции развития международных связей МВД России на период до 2005 года и задачах орга-нов внутренних дел и внутренних войск по ее реализации: приказ МВД России от 31 июля 1998 г. № 472. Доступ из СПС «СТРАС Юрист».

5. О мерах активизации борьбы с преступностью, связанной с иностранными гражданами: приказ МВД России от 19 июля 1993 г. № 342. Доступ из СПС «СТРАС Юрист».

6. Бабаев М. М., Королева М. В. Преступность приезжих в столичном городе. М.: Изд-во Академии МВД СССР, 1990.

7. Булатов Г. Г. Иностранный туризм и преступность // Обеспечение безопасности иностранных граждан: мат-лы всерос. науч.-практ. конф. 29 марта 1995 г. М.: Изд-во Академии МВД России, 1995.

8. Воронин О. Л. Новая власть и новые бандиты (этническая преступность: региональное измерение) // Восточносибирский регионализм: социокультурный, экономический, политический и между-народный аспекты: мат-лы междунар. науч. конф. г. Иркутск, 10–12 апреля 2000 г. Иркутск, 2001.

9. Данилин А. М. Развитие иностранного туризма в России // Внешнеэкономический бюллетень. 1999. № 19.

10. Иностранцы в России: беседа с начальником отдела Паспортно-визового управления МВД России А. Аксеновым // Человек и закон. 2001. № 7.

11. Кауфман А. А. Переселение и колонизация. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1905.12. Кобец П. Н. Краткий анализ состояния преступности жителей стран СНГ в столичном регионе

России // Проблемы борьбы с преступностью в регионах России: мат-лы науч.-практ. конф., посвя-щенной 10-летию НИЛ-9 ВНИИ МВД России / под ред. А. В. Борбата. М.: ВНИИ МВД России, 1999.

13. Никитенко И. В. Миграционный учет как основная форма государственного контроля над мигра-ционными процессами // Российский следователь. 2009. № 7.

14. Паин Э. А. Этнические особенности контрабанды наркотиков: мифы и реальность // Этнопанорама. 2003. № 1–2.

15. Переведенцев В. И. Миграция населения и трудовые ресурсы Сибири. Новосибирск: Наука, 1966.16. Харламова Ю. Н. Ответственность иностранных граждан по российскому уголовному праву:

дис. … канд. юрид. наук. М., 1998.17. Шадрин О. Ю. Методика расследования преступлений, совершаемых иностранными гражданами

и в отношении граждан иностранных государств: дис. … канд. юрид. наук. М., 1998.18. Ямзин Л. Л., Ворщинин В. П. Учение о колонизации и переселениях. М.-Л.: ГИЗ, 1926.



УДК 343.98

«АНТИКРИМИНАЛЬНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ В ШКОЛАХ ПЛЮС КОНКУРС ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИХ РАБОТ» КАК НАУЧНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ПРОЕКТ, РЕАЛИЗУЕМЫЙ СИЛАМИ СТУДЕНТОВ ЮРИДИЧЕСКИХ ВУЗОВ*

Юрий Петрович Гармаев, профессор кафедры, доктор юридических наук, профессор;Елена Витальевна Гулина, аспирант(Бурятский государственный университет)E-mail: [email protected]@mail.ruВ статье презентуется научно-образовательный проект, направленный на проведение на постоянной и системной основе в юридических вузах страны, силами преимуществен-но студентов-юристов, занятий по антикриминальному просвещению населения, прежде всего молодежи, а также конкурсов студенческих просветительских работ с привлечением к их оценке юристов-практиков, преподавателей и широким внедрением результатов этих конкурсов в интернет-среду.В отличие от иных подобных проектов, опыт реализации которых имеется в регионах страны, в настоящем проекте, апробированном в ряде сибирских вузов, особое внимание уделяет-ся использованию современных информационных технологий в правовом просвещении.Ключевые слова: правовое просвещение; антикриминальное просвещение; юридическое образование; студенты юридических вузов; профилактика преступлений несовершенно-летних; информационные технологии в образовании; школьное образование.

«ANTI-CRIMINAL EDUCATION IN SCHOOLS, PLUS A COMPETITION OF EDUCATIONAL WORK» AS A RESEARCH AND EDUCATIONAL PROJECT IMPLEMENTED BY LAW STUDENTSYury Petrovich Garmaev, chair professor, Doctor of Law, Professor;Elena Vitalevna Gulina, post graduate(Buryat State University)The article presents a scientific and educational project aimed at conducting on a permanent and systematic basis in law schools of the country, mainly law students, classes on anti-criminal education of the population, especially young people, as well as competitions of student educa-tional works with the involvement of lawyers, practitioners, teachers and the wide implementa-tion of the results of these competitions in the Internet environment.Unlike other similar projects, the experience of which is available in the regions of the country, in this project, tested in a number of Siberian universities, special attention is paid to the use of modern information technologies in legal education.Keywords: legal education; anti-criminal education; legal education; law students; prevention of juvenile crimes; information technology in education; school education.

Как известно, вопросам правового просвещения уделяется большое внимание как в России, так и во многих других странах. Так, рядом государств, в том числе с участием России, реализуются широкомасштабные международные проекты по антикоррупционному просве-

* Работа выполнена при поддержке гранта Президента Российской Федерации для государственной под-держки ведущих научных школ Российской Федерации НШ-4484.2018.6.

Гармаев Ю.П., Гулина Е.В. «Антикриминальное просвещение в школах плюс конкурс просветительских работ» как научно-образовательный проект...


щению населения [11]. В странах Западной Европы (Германия, Великобритания, Швеция и др.) пристальное внимание уделяется просвещению в области экологического права, этой проблеме посвящены специальные разделы в учебниках [8; 9]. В США значительные усилия направлены на правовое просвещение в части предупреждения насильственной преступно-сти. Ведется подобная работа и в России [10, p. 44–50]. Ведущие юридические вузы нашей страны, помимо традиционных форм (грантовые программы, конференции, олимпиады, на-учные конкурсы и т. п.), ищут, находят и успешно внедряют новые, инновационные формы обучения основам правовой культуры.

Так, одним из авторов настоящей статьи как руководителем научной школы криминали-стики Бурятского госуниверситета совместно в коллегами разработан проект, направленный на антикриминальное просвещение населения, прежде всего школьников, молодежи, и реа-лизуемый силами юридических вузов, студенческой молодежи. Проект вошел в содержание заявки на грант Президента Российской Федерации для государственной поддержки ведущих научных школ России на тему «Концепция антикриминального просвещения в Российской Федерации и участие юридических вузов, студенческой молодежи в ее реализации». Заявка получила поддержку грантодателя, и коллектив приступил к реализации плана работ.

Настоящий проект направлен на разработку концепции правового, включая прежде всего антитеррористического и антикоррупционного, иного антикриминального, просвеще-ния, его научно-методического и организационного обеспечения силами юридических вузов и студенческой юридической общественности. Постановка такой проблемы связана в первую очередь с тем, что в Российской Федерации перед всеми государственными органами, а также перед научным юридическим сообществом были поставлены задачи правового просвещения и правового информирования населения.

Так, Федеральный закон от 23 июля 2016 г. № 182-ФЗ «Об основах системы профилак-тики правонарушений в Российской Федерации» в качестве основной формы профилактиче-ского воздействия назвал правовое просвещение и правовое информирование. Необходимая информация может доводиться до сведения граждан и организаций путем применения раз-личных мер образовательного, воспитательного, информационного, организационного или методического характера (ст. 18 Закона). Указом Президента РФ от 4 августа 2012 г. № 1465-р были утверждены «Основы государственной политики Российской Федерации в сфере разви-тия правовой грамотности и правосознания граждан» (далее – Основы). Целями указанной государственной политики названы в том числе:

1) формирование в обществе устойчивого уважения к закону и преодоление правово-го нигилизма;

2) повышение уровня правовой культуры граждан, включая уровень осведомленности и юридической грамотности (п. 14 Основ).

Специальный раздел Основ посвящен мерам государственной политики в области об-разования и воспитания подрастающего поколения, юридического образования и подготовки юридических кадров (разд. VII Основ).

В «Доктрине информационной безопасности Российской Федерации» (утверждена Указом Президента РФ от 5 декабря 2016 г. № 646) отмечено, что состояние информацион-ной безопасности в области науки, технологий и образования характеризуется недостаточной эффективностью научных исследований, направленных на создание перспективных информа-ционных технологий, низким уровнем внедрения отечественных разработок и недостаточным кадровым обеспечением в области информационной безопасности (п. 18).

Авторская концепция призвана обеспечить разработку и внедрение системы научно обоснованных мер и информационных технологий, направленных на формирование в обще-стве устойчивого уважения к закону и преодоление правового нигилизма, повышение уровня



правовой культуры, противодействие наиболее опасным угрозам личности, общества и госу-дарства – преступности, коррупции и терроризму.

Достижение поставленных в проекте целей и задач представляется делом не из легких. Так, до настоящего времени на нормативном уровне не сформулированы понятие и концепция правового просвещения, его научно-методические основы. Анализ литературы демонстри-рует противоречивость подходов авторов к данным проблемным вопросам. Не отличается эффективностью процесс создания перспективных информационных технологий в области правового просвещения. При этом наиболее серьезными и вредоносными для граждан, обще-ства и государства представляются те возможные последствия, которые проистекают из не-достатка правовых знаний в уголовно-правовой сфере, в частности, в сфере противодействия преступности в молодежной среде, экстремизму и коррупции.

Важно отметить, что в «Основах государственной политики…» в качестве фактора, влияющего на формирование правовой культуры и позитивного типа правосознания и поведе-ния, названы распространение и использование доступных для восприятия информационных материалов, формирующих правовую грамотность и правосознание населения, в печатном, электронном, аудиовизуальном и ином виде, а также с помощью средств массовой информа-ции (пп. 3 п. 12 Основ).

Если говорить о проведении просветительских занятий в школах на системной основе, о разработке подобного рода просветительской продукции, информационных технологий юри-дическими вузами, студентами-юристами, то здесь мы не видим особых достижений. Разовые акции, например, просветительские и профориентационные занятия в школах, проводятся большинством авторитетных вузов страны. Но мы не обнаружили информации о системной деятельности такого рода, основанной на современных информационных технологиях. И это кажется странным по целому ряду причин.

Так, широко известно, что именно студенты как начинающие юристы еще не подвер-жены некой профессиональной деформации, присущей опытным правоведам-ученым и прак-тикам. Последние за годы работы отвыкают писать тексты и говорить кратким и доступным языком. Студенты лучше адаптированы к информационным технологиям, им во многом проще и быстрее научиться созданию современных мультимедийных просветительских материалов. Но, разумеется, под контролем своих старших коллег.

Подтверждение тезиса о преимуществах реализации мер правового просвещения именно студентами-юристами мы видим в литературе по педагогике. Так, Д. С. Иванцова, обобщив передовой опыт участия студентов-юристов в правовом просвещении школьников Владимирской области, приходит к выводам о том, что для работы с последними студенты подходят как нельзя лучше по ряду причин:

1. Школьники и студенты близки по возрасту, относятся к одной социальной группе, увлекаются похожей музыкой, фильмами, им проще говорить на одном языке. В то же время статус студента юридического вуза престижен для школьников, поэтому им проще и легче на него (студента) ориентироваться.

2. Эти две социальные группы объединяет статус учащихся, срабатывает принцип дружеского общения, и это заметно отличается от более официальных отношений учителя и ученика [4, с. 82].

Некоторые авторы справедливо указывают и на иную позитивную сторону вопроса. Так, З. Р. Танаева и Г. А. Казарцева напоминают, что привлечение студентов юридических ву-зов (особенно магистрантов – Ю.Г., Е.Г.) к реализации мер правового просвещения выступает как одно из условий развития у них как у будущих юристов профессиональных педагогических компетенций, среди которых способность преподавать правовые дисциплины на необходи-мом теоретическом и методическом уровне; способность управлять самостоятельной работой обучающихся; способность эффективно осуществлять правовое воспитание [7].



В модели правового просвещения по типу «студент юрфака – школьник» есть еще одно неоспоримое преимущество. В рамках занятия в школе можно эффективно реализовать профориентационную работу по привлечению лучших абитуриентов к поступлению в юри-дический вуз. Этот подход кроме прочих преимуществ позволит преодолевать тенденцию оттока лучшей молодежи из регионов (особенно страдают от такой утечки регионы Сибири и Дальнего Востока). Мы учим студентов-юристов наглядно показывать школьникам преи-мущества обучения в прекрасном вузе родного региона.

Изложенное касается только одного – «школьного» направления правового просве-щения, реализуемого силами юридических вузов. А этих направлений может и должно быть множество. Повторимся, что просветительская продукция должна создаваться не только и не столько силами преподавателей и ученых юридических вузов. Нами реализован ряд ини-циатив, в частности, инициатива повсеместного проведения юридическими вузами конкурсов студенческих просветительских работ.

Однако необходима разработка системы научно-методического обеспечения данной деятельности. Нами подготовлены соответствующие методические материалы, в том числе две видеолекции по методике проведения студентом-юристом просветительских занятий в школах [6], разработан курс по подготовке студентов, сформирован пакет презентаций (шаблоны), сопутствующие документы, проект Положения о конкурсе просветительских работ и многое другое. Студенты – участники проекта уже создали инициативные группы в трех юридических вузах Сибири и показывают конкретные результаты (отзывы от директоров школ см.: URL: https://cloud.mail.ru/public/L8u9/DWo).

Говоря о мультимедийных просветительских материалах, мы исходим из того, что со-временные подростки и молодежь, взрослые люди возраста 25–55 лет, то есть самая активная часть населения, в настоящее время пользуются стационарными и мобильными компьютерами (ноутбуками, планшетами и др.), устройствами для чтения электронных книг и др. как на рабо-те, так и дома, в общественном транспорте, в иных поездках. До половины граждан ежедневно используют сложную мобильную технику – смартфоны и коммуникаторы на операционных системах iOS, Android, Windows mobile и др. В литературе отмечалось, что, например, эколо-гическое просвещение населения должно обеспечиваться через СМИ, интернет, музеи, би-блиотеки, эколого-просветительские центры, лектории, экологические инициативы и акции, конференции и выставки [5], однако не упоминались конкретные мультимедийные средства и методы такого просвещения.

На наш взгляд, можно и нужно создавать системы межотраслевых рекомендаций как для образовательной, так и для правоприменительной деятельности в виде кратких, но емких по содержанию, с красивым, ярким пользовательским интерфейсом презентаций, сайтов, мо-бильных приложений типа памяток, кратких руководств. При этом все должно быть изложено в краткой и доступной для конкретного потребителя форме. Приветствуются анимация, фо-тографии и слайд-шоу, видеоролики (в том числе с устрашающими фрагментами, как на пач-ках сигарет) и т. п.

Мы глубоко убеждены, что все юридические науки должны сами двигаться навстречу своему «потребителю», разрабатывая и внедряя «продукцию» в различных вариантах в за-висимости не от сложившихся внутринаучных традиций, а от тенденций потребления, харак-теристики типичного конечного потребителя [2, с. 71–80].

Формирование рекомендаций преимущественно в интерактивной, мультимедийной, стационарной плюс мобильной форме с междисциплинарным содержанием может стать при-оритетным направлением прикладных разработок юридических вузов.

В контексте проведения упомянутых конкурсов просветительских работ предлагаем включить в образовательный процесс юридических вузов требования о том, чтобы каждый студент, например, в рамках работы над курсовым, дипломным сочинением, магистерской



диссертацией, помимо собственно традиционной – печатной формы этой квалификацион-ной работы, создавал на ее основе, например, памятку или краткое пособие для тех или иных групп населения, не знакомых с юридическими тонкостями, плюс просветительский фильм, видеоролик и/или мультимедийную презентацию.

Здесь необходимо иметь в виду, что современный молодой человек – это в большей сте-пени визуал, в отличие от представителей предшествующих поколений. Визуалы – это те люди, которые предпочитают получать информацию, воспринимать ее преимущественно через зре-ние. Количество визуалов приблизительно 75 %. Следовательно, бóльшая часть населения, прежде всего молодежь, запоминает лучше всего ту информацию, которая включает в себя визуальный канал, эти данные запоминаются более чем в 90 % случаев [1].

В связи с этим в рамках просветительских конкурсов следует больше ориентировать молодых людей на создание именно видеороликов, коротких фильмов, инфографики, муль-тимедиа-презентаций. Так, пятилетний опыт проведения международного кинофестиваля студенческих фильмов по криминалистикепоражает его организаторов и зрителей высочай-шим уровнем заинтересованности, инициативы, творческого вдохновения его участников, не рассчитывающих на какие-либо выгоды помимо надежды на призовое место и широкое распространение их творений в интернете [3, с. 364–370].

Разумеется, любая просветительская работа должна проводиться студентами при по-мощи консультантов – преподавателя и/или куратора-практика. Результаты просветительско-го конкурса могли бы оцениваться жюри, специальной созданной комиссией или консуль-тативным советом при юридическом вузе, в обязательном порядке включающим опытных правоприменителей.

Такого рода конкурсы инициированы пока в нескольких вузах: на юридическом фа-культете Бурятского госуниверситета, в Новосибирском юридическом институте (филиа-ле) Томского госуниверситета, в юридическом институте Красноярского государственного аграрного университета.

В заключение хотелось бы обратиться к коллегам – руководителям и профессорско-пре-подавательскому составу юридических вузов. Приглашаем к сотрудничеству по продвижению в вашем вузе данного проекта (с двумя взаимосвязанными составляющими – конкурс и заня-тия в школах), поскольку он направлен:

– на повышение эффективности правового просвещения школьников и всего населе-ния вашего региона;

– рост престижа вашего вуза, повышение эффективности образования и трудоустрой-ства ваших выпускников;

– расширение возможностей хоздоговорной работы;– сохранение и привлечение в регионы самой главной ценности любого общества –

высокообразованной молодежи.

Литература1. Беспятова Е. Е. Инфографика в Twitter: есть ли у нее будущее? URL: https://scienceforum.ru/2015/

article/2015010101 (дата обращения: 20.10.2018).2. Гармаев Ю. П. Мультимедийные межотраслевые средства предупреждения преступности: перспек-

тивы разработки и внедрения // Криминологический журнал Байкальского государственного уни-верситета экономики и права. 2014. № 3.

3. Гармаев Ю. П., Чумакова Л. П. III Международный кинофестиваль студенческих фильмов по кри-миналистике «Золотой след»: истоки, результаты и перспективы // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2016. № 6 (29).

4. Иванцова Д. С. Роль студентов-юристов в правовом просвещении школьников Владимирской об-ласти // Актуальные проблемы правового образования и воспитания школьников: мат-лы конф. М.: Юрист, 2012.



5. Научно-практический комментарий к Федеральному закону «Об охране окружающей среды» (постатейный) / под ред. А. П. Анисимова. М.: Деловой двор, 2010.

6. Просветительские занятия в школах силами студентов-юристов: презентация проекта [мультиме-дийный фильм] / Ю. П. Гармаев. 2018. URL: https://youtu.be/jNPqA_ZQXH8.

7. Танаева З. Р., Казарцева Г. А. Участие студентов в правовом просвещении как условие развития педагогических компетенций // Правопорядок: история, теория, практика. 2013. № 1 (1). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/uchastie-studentov-v-pravovom-prosveschenii-kak-uslovie-razvitiya-pedagogicheskih-kompetentsiy (дата обращения: 20.09.2018).

8. Kloepfer M. Umweltrecht. Muenchen: Beck, 2004.9. Kraemer L. Environmental law. London: Sweet and Maxwell, 2007.

10. Yury P. Garmaev, Lidia P. Chumakova. International Student Film Festival as A Means of Legal Education: Proposal for Holding the Event in Russia // World Applied Sciences Journal. 2015. 33 (1).

11. Project education against corruption. Available at. URL: http://www.sdcentras.lt/antikorupcija/en/tp1.htm.



УДК 343.7

К ВОПРОСУ О ВРЕМЕНИ ОКОНЧАНИЯ КОМПЬЮТЕРНЫХ ХИЩЕНИЙАлександр Олегович Швейгер, доцент кафедры, кандидат юридических наук;Игорь Васильевич Кернаджук, доцент кафедры, кандидат юридических наук(Дальневосточный юридический институт МВД России)E-mail: [email protected]@mail.ruВ статье рассматривается вопрос времени окончания хищений, совершаемых при помощи компьютерной техники. Анализируются вопросы фактического и юридического оконча-ния хищения. Исследуется проблема несоответствия моментов окончания компьютерного хищения в форме кражи и мошенничества. Делаются выводы о необходимости устранения существующих противоречий.Ключевые слова: хищения; компьютерные хищения; время преступления; время окон-чания преступления.

TO THE QUESTION ABOUT THE TIME OF END OF COMPUTER PREPARATIONSAlexander Olegovich Shveyger, chair associate professor, kandidat nauk, degree in Law;Igor Vasilyevich Kernadzhuk, chair associate professor, kandidat nauk, degree in Law(Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia)The article discusses the issue of the time of the end of theft, committed with the help of computer technology. The issues of actual and legal end of theft are analyzed. The problem of discrepancy between the end of computer theft in the form of theft and fraud is investigated. Conclusions are drawn on the need to eliminate existing contradictions.Keywords: theft; computer theft; the time of the crime; the time of the end of the crime.

Современное состояние общества характеризуется интенсивным развитием телекомму-никационных технологий, проникающих во все сферы его жизни. Сложно представить сферу человеческой деятельности, где в настоящее время не использовались бы информационно-те-лекоммуникационные разработки и достижения науки. Финансовая отрасль также ищет пути увеличения возможностей, возникающих при использовании новых каналов доставки инфор-мации и услуг, таких как интернет, мобильная связь. Банковская деятельность и финансовые структуры во все возрастающих масштабах осуществляют расчеты и предоставляют финан-совые услуги с использованием IT-технологий.

Вместе с тем глобальная цифровизация и компьютеризация современного общества помимо массы положительных аспектов имеет и крайне отрицательные проявления. В пер-вую очередь негативный аспект развития данных технологий связан с повышенным инте-ресом к ним со стороны криминального сегмента, о чем свидетельствует смещение акцента преступной деятельности с традиционных способов ее совершения в область цифровых тех-нологий. В частности, за последнее время удельный вес преступлений против собственности, совершаемых при помощи средств компьютерной техники и мобильной связи, значительно возрос в сравнении с традиционными способами совершения этих преступлений. Так, если еще буквально 15 лет назад подавляющее количество хищений составляли квартирные кра-жи, то в настоящее время доля этих преступлений в общем объеме преступлений против собственности сокращается, постепенно уступая посягательствам на собственность, совер-шаемым в сфере IT-технологий. Так, только за январь–декабрь 2017 г. их число сократилось

Швейгер А.О., Кернаджук И.В. К вопросу о времени окончания компьютерных хищений


на 10 % по сравнению с АППГ*. Привлекательность именно такого способа посягательства на собственность заключается в массовости аудитории потенциальных жертв, поскольку практически все зарплатные проекты реализуются с использованием современных компью-терных и телекоммуникационных технологий, осуществлением большинства расчетных, кре-дитно-денежных и иных финансовых операций в среде IT. Способствуют совершению таких преступлений территориальная удаленность жертвы и преступника, независимость от места нахождения преступника и жертвы, возможность совершения преступления в любое время суток, отсутствие непосредственного контакта между потенциальной жертвой и преступни-ком, анонимность преступных действий и самого преступника, а также временной разрыв между началом активных действий и наступлением последствий.

При этом преступники не только используют компьютерные средства для своих целей, но и создают компьютерные программы вредоносного характера (троянские программы, вре-доносные эксплоиты и т. п.), разрабатывают и размещают в интернете фишинговые ресурсы. По утверждению специалистов «Лаборатории Касперского», большинство атак в настоящее время имеют финансовый характер. Так, в 2016 г. антивирусные продукты «Лаборатории Касперского» заблокировали попытки запустить вредоносное программное обеспечение, предназначенное для кражи денег через системы онлайн-банкинга, на 2 871 965 устройствах**, в 2017 г. эта цифра составила 1 126 701 пользователей***. Согласно ведомственной статисти-ке, за 2017 г. было зарегистрировано 90 587 преступлений, совершенных с использованием компьютерных и телекоммуникационных технологий****. Большинство субъектов России ре-гистрирует существенный рост преступлений, совершаемых с использованием информаци-онно-телекоммуникационных технологий*****. Согласно данным Генеральной прокуратуры РФ, самыми распространенными преступлениями стали деяния, предусмотренные ст. 159 и 159.6 УК РФ. Их число в 2017 г. выросло на 6,8 % и составило 204 870 преступлений.

Помимо этого специалисты отмечают, что официальная статистическая отчетность (форма 1-ВТ) в данном случае не отражает объективное состояние данного вида преступ-ности в силу фрагментарности содержащейся в ней информации, а также отсутствия едино-образного подхода к квалификации подобного рода деяний, а реальные показатели с учетом латентности гораздо выше [9, c. 4].

Согласно прогнозу ВНИИ МВД России, в 2017–2018 гг. продолжится переход целого спектра преступлений, в том числе и имущественных, в виртуальное пространство, способ-ствующее их латентизации [6, c. 15].

Рост цифровой сферы жизни общества настолько интенсивен, что национальное зако-нодательство не успевает сиюминутно адаптироваться к возникающим новым отношениям в этой сфере. В связи с этим возникают пробелы ее законодательного регулирования, что вы-зывает существенные затруднения в правоприменительной деятельности. Это касается мно-гих отраслей права, положения которых должны давать своевременную и адекватную оценку

* Состояние преступности в Российской Федерации за январь – декабрь 2017 года (официальный сайт МВД России). URL: https://xn – b1aew.xn – p1ai/folder/101762/item/12167987/ (дата обращения: 15.09.2018).

** Отчет информационной безопасности «Лаборатории Касперского». Kaspersky Security Bulletin 2016. Развитие угроз и статистика. URL: https://securelist.ru/kaspersky–security–bulletin-2016–review/29828/ (дата обращения: 15.09.2018).

*** Отчет информационной безопасности «Лаборатории Касперского». Kaspersky Security Bulletin 2017. Развитие угроз и статистика. URL: https://media.kasperskycontenthub.com/wp–content/uploads/sites/43/2018/03/07164542/KSB_ statistics_2017_RU_final.pdf (дата обращения: 10.09.2018).

**** Состояние преступности в Российской Федерации за январь – декабрь 2017 года (официальный сайт МВД России). URL: https://xn – b1aew.xn – p1ai/folder/101762/item/12167987/ (дата обращения: 10.09.2018).

***** См., напр.: Статистические данные о состоянии преступности в Магаданской области за первый квартал 2018 г. URL: http://magoblproc.ru/statistic/print: page,1,6519–statisticheskie–dannye–o–sostoyanii–prestupnosti–v–magadanskoy–oblasti–za–pervyy–kvartal-2018–goda.html (дата обращения: 07.09.2018); О состоянии преступ-ности в Республике Мордовия за январь–май 2018 г. URL: http://www.genproc.gov.ru/smi/news/regionalnews/news-1396826/ (дата обращения: 29.08.2018).



возникающим для общества угрозам, а также регулировать отношения, возникающие в сфере информационно-телекоммуникационных технологий. Не является исключением уголовно-пра-вовая и уголовно-процессуальная регламентация отношений подобного рода.

Одним из существенных аспектов расследования данных видов преступлений является вопрос времени их совершения. Правоприменительная практика в решении этого вопроса ранее имела практически договорный характер, который во многом зависел от мнения про-куратуры и судов. Однако его решение имеет существенное прикладное значение, поскольку от него зависит правильное установление стадий совершаемого преступления.

Вопрос времени совершения преступления является одним из основополагающих моментов квалификации преступлений, а также их раскрытия и расследования. Значимость данного признака объясняется обстоятельствами, которые условно можно разделить на уго-ловно-правовые и уголовно-процессуальные.

К первым можно отнести важность установления времени совершения преступления, поскольку оно может выступать в качестве обязательного признака состава преступления. Но и в этом случае нельзя ограничиваться лишь составами, где время указано в качестве обяза-тельного признака. Способы нормативно-правовой фиксации времени преступления не огра-ничиваются исключительно прямым его закреплением в статьях Особенной части УК РФ. Время совершения преступления понимается как общее действие уголовного закона и как признак состава преступления. Установление времени совершения преступления имеет большое зна-чение, поскольку от его правильного определения зависит установление принципа действия уголовного закона во времени. Это может выражаться, например, в том, что ответственность лица, совершившего деяние до вступления в силу изменений в УК РФ, должна определяться характером таких изменений (улучшение или ухудшение положения преступника). Также от этого зависит вообще возможность привлечения лица к уголовной ответственности, если деяние еще не было криминализировано или было декриминализировано. Также от правиль-ного установления времени совершения преступления зависит исчисление сроков давности освобождения от уголовной ответственности и т. п.

Уголовно-процессуальное значение рассматриваемого признака выражается в обяза-тельности его установления. Согласно ч. 1 ст. 73 УПК РФ, время совершения преступления является обстоятельством, подлежащим доказыванию при производстве по уголовному делу. Неправильное его установление или неустановление влечет за собой возвращение уголовного дела для производства дополнительного расследования. Также от правильности его определе-ния зависит территориальная подследственность и подсудность уголовного дела. Конституция РФ гарантирует право каждому на рассмотрение его дела в том суде, к подсудности которого оно относится. Согласно ч. 1 ст. 32 УПК РФ, закон связывает территориальную подсудность уголовных дел с местом совершения преступления, которое тесно взаимосвязано с временем его совершения. Нарушение правил подсудности является безусловным основанием для от-мены судебного решения.

Время совершения преступления определятся как «конкретный период времени, ког-да совершается преступление» [8, c. 367], как «обладающий хронологическими и хрономе-трическими свойствами период, в течение которого совершается конкретное общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под угрозой наказания» [4, c. 17].

Время преступления применительно к хищениям, совершаемым при помощи средств компьютерной техники и мобильной связи, в правоприменительных документах описывается в мотивировочной части постановления о привлечении в качестве обвиняемого, где расписы-ваются подробно все обстоятельства совершенного преступления, в том числе указываются дата и время, когда виновное лицо непосредственно совершило противоправные действия. В случае невозможности определить точную дату или время, указывается временной пери-од, когда лицо выполнило соответствующие действия. Такая позиция является устоявшейся,



она соответствует требованиям уголовно-процессуального законодательства и возражений ни у работников органов прокуратуры, ни у судов не вызывает.

Вместе с тем необходимо отметить, что, согласно ч. 2 ст. 9 УК РФ, временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий.

Судебная практика последовательно придерживается такого подхода. Так, врач анесте-зиолог-реаниматолог, осуществляя необходимые перед операцией процедуры, как отмечается в постановлении районного суда г. Екатеринбурга, нарушил многие положения, предусмотрен-ные инструкцией Минздрава РФ. В результате у потерпевшей развилась тяжелая гипоксия, после чего начались реанимационные мероприятия. Несвоевременность медицинского вме-шательства привела к тяжелому поражению головного мозга, сформировалось вегетативное состояние потерпевшей, и через некоторое время она скончалась. Следствием была установ-лена причинная связь между нарушением инструкции врачом и смертью потерпевшей. Врачу вменялась ч. 2 ст. 109 УК РФ. Однако суд отказал в привлечении к уголовной ответственности врача, поскольку к моменту смерти потерпевшей истекли сроки давности с момента наруше-ния инструкции, т. е. совершения самого деяния. Несмотря на возражение государственного обвинителя о том, что состав преступления является материальным, суд оставил свое реше-ние в силе [5, c. 37].

Необходимо отметить, что в понятие времени совершения преступления также входит момент окончания преступления, в котором выделяют юридический и фактический момен-ты. Если для правильной квалификации совершенного преступления необходимо установить юридический момент окончания, то процессуальные требования сводятся к тому, чтобы уста-новить и фактический момент тоже.

Время окончания рассматриваемых преступлений в настоящее время зависит от особен-ностей и способа его совершения. Ранее, согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» [2], хищение считалось оконченным с момента, когда имущество поступило в не-законное владение виновного или других лиц и они получили реальную возможность (в за-висимости от потребительских свойств этого имущества) пользоваться или распорядиться им по своему усмотрению. Аналогичные разъяснения содержатся в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, гра-беже и разбое» [1], где указывается, что кража считается оконченной, если имущество изъя-то и виновный имеет реальную возможность им пользоваться или распоряжаться по своему усмотрению (например, обратить похищенное имущество в свою пользу или в пользу других лиц, распорядиться им с корыстной целью иным образом).

В отношении хищения безналичных денежных средств, по мнению Верховного Суда РФ, оно считается оконченным с момента зачисления денег на банковский счет виновного лица, поскольку оно получает реальную возможность распоряжаться поступившими денеж-ными средствами по своему усмотрению, например, осуществлять расчеты от своего имени или от имени третьих лиц, не снимая денежных средств со счета, на который они были пере-числены в результате мошенничества.

С принятием нового Постановления от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практи-ке по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» [3] Верховный Суд РФ занял иную позицию по вопросу о моменте окончания хищения безналичных денежных средств. Если в отношении имущества, которое не выступает в форме безналичных денежных средств, он остался на прежней позиции, рекомендовав считать такое хищение оконченным с момента получения виновным возможности пользоваться им как своим или распорядиться похищен-ным имуществом по своему усмотрению (п. 5 постановления), то в отношении безналичной формы денег момент окончания преступления теперь перенесен на фактическое изъятие та-



ких средств со счета владельца (п. 5 постановления). По сути, состав хищения безналичных средств считается оконченным с момента совершения банковской транзакции по переводу денежных средств, независимо от того, поступили ли фактически на счет виновного лица по-хищенные средства.

Такая позиция представляется правильной, поскольку режим вещей, согласно ст. 128 ГК РФ, на безналичные денежные средства распространяется с определенной спецификой. При совершении хищений с использованием компьютерных технологий момент окончания хищений не связан с переходом права собственности на денежные средства. Это опосредовано обстоятельством не возникновения права собственности на переведенные средства, а возник-новения права требования их выдачи или перечисления на иной счет. Право распоряжения безналичными средствами преступник реализует уже в момент совершения операции по пе-реводу средств. Связано это с моментом безотзывности перевода денежных средств, когда фактически виновное лицо уже может предъявлять право требования выдачи или перевода средств по своему усмотрению. Ущерб собственнику, со счета которого происходит списа-ние средств, причиняется в момент фактического их списания [7, c. 22]. Ранее такая позиция поддерживалась судебной практикой*.

Исходя из буквального толкования рекомендаций указанного постановления, в случа-ях, когда действия потерпевшего, опосредованные обманом со стороны преступника, связа-ны с переводом на счет последнего денежных средств в наличной форме (например, посред-ством банкомата, когда наличные денежные средства вставляются в купюроприемник и далее указываются реквизиты получателя перевода, или через оператора по переводу денежных средств), такие действия должны считаться оконченными с момента зачисления средств на счет виновного или получения им денежного перевода. Если в результате мошенничества осуществлялся перевод безналичных средств, то преступление окончено в момент списания средств со счета потерпевшего.

Остается открытым вопрос о моменте окончания хищения безналичных средств с помо-щью компьютерных технологий в форме кражи. Ранее, в отсутствие разъяснений Верховного Суда РФ, в подавляющем большинстве практические работники квалифицировали любые дей-ствия, связанные с вводом, удалением, блокированием, модификацией компьютерной инфор-мации, по ст. 159.6 УК РФ. Таковыми признавались и действия, связанные с введением учетных данных пользователя системы дистанционного банковского обслуживания (интернет-банкинг), когда злоумышленник, получив логины и пароли потерпевшего любым способом (при помощи методов социальной инженерии либо посредством целенаправленной атаки на компьютерную систему пользователя), осуществлял хищение денежных средств со счетов жертвы. Введение пользовательских учетных данных правоприменительной практикой расценивалось по при-знаку ввода информации, а списание безналичных средств – как модификация информации, поскольку изменялось содержание электронной информации, отражающей состояние счета потерпевшего. Аналогичным образом расценивались действия, связанные с формированием SMS-запроса через мобильный телефон на перевод денежных средств, находящихся на счете клиента оператора мобильной связи.

Так, приговором <***> районного суда г.<*> от <дата> действиям А. и А. дана правиль-ная юридическая оценка по ч. 2 ст. 159.6 УК РФ – мошенничество путем ввода компьютерной информации в функционирование информационно-телекоммуникационных сетей, совер-шенное группой лиц по предварительному сговору, с причинением значительного ущерба гражданину. А., получив на приобретенный им номер в офисе «Мегафон» электронное со-общение сервиса «Мобильный банк» о поступлении на расчетный счет денежных средств и доступном лимите в сумме 70 000 руб на указанном выше расчетном счете, рассказал об этом

* Постановление Ставропольского краевого суда от 31 мая 2016 г. по делу № 4У-439/2016. Доступ из СПС «Гарант».



своему напарнику А. Совместно они разработали схему мошенничества: используя принадле-жащий А. мобильный телефон и сим-карту с абонентским номером оператора сотовой связи «Мегафон», к которому подключена услуга «Мобильный банк» Сбербанка России, предо-ставляющая право распоряжаться денежными средствами, находящимися на расчетном счете банковской карты, оформленной на имя П., путем ввода компьютерной информации – «SMS-сообщений» на номер «900» осуществить перевод денежных средств с указанного выше расчетного счета на счета SIM-карт с абонентскими номерами, находящимися в пользовании А. и А., их родственников и знакомых, тем самым распорядиться ими по своему усмотрению*.

Однако в новом постановлении Пленум Верховного Суда разъяснил, что действия, связанные с использованием чужих учетных данных, под которыми преступник авторизует-ся в платежной системе под видом потерпевшего или использует мобильный телефон, под-ключенный к интернет-банкингу, должны квалифицироваться как кража – по ст. 158 УК РФ.

При этом, приняв указанное новое постановление, Верховный Суд РФ не пояснил, с ка-кого момента считать оконченным хищение безналичных денежных средств в форме кражи. Об оконченном хищении с момента изъятия средств со счета потерпевшего Верховный Суд РФ говорит только применительно к мошенничеству в п. 5 своего постановления. Применительно к кражам действуют положения Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», где указывается, что кража считается оконченной, если имущество изъято и виновный имеет реальную возмож-ность им пользоваться или распоряжаться по своему усмотрению. Исходя из буквального толкования положений рекомендаций Верховного Суда РФ, можно заключить, что хищение в форме кражи безналичных денежных средств со счета потерпевшего любым способом должно считаться оконченным с момента, когда у виновного появилась возможность распорядиться этими средствами, т. е. с момента зачисления средств на счет виновного или иных лиц.

Очевидно, что высшая судебная инстанция просто допустила техническую ошибку в данном вопросе. Особенности способа совершения преступления, если он сам по себе не повышает общественной опасности совершенного деяния, как, например, при разбое, при совпадении характеристик предмета хищения не должны вариативно влиять на момент окон-чания хищения. Поэтому на практике в определенных ситуациях могут возникнуть спорные вопросы, тогда как ранее такие моменты квалифицировались как покушение на хищение.

Подобные ситуации возникают не часто по причине того, что преступления такого рода выявляются гораздо позже времени фактической банковской или иной платежной тран-закции. Даже если потерпевший обращается сразу в правоохранительные органы и в финан-совую организацию, где открыт на его имя счет, с заявлением о хищении, за время, которое тратится на проверку и возбуждение уголовного дела, средства успевают поступить на счета виновного. Тем не менее, такая ситуация возможна в случаях, например, когда перевод (списа-ние) денежных средств со счета потерпевшего уже был осуществлен, но на счет виновного они не поступили по причине неверно указанных реквизитов в электронном платежном поручении банку. Исходя из буквального толкования разъяснений указанных пленумов, в случае кражи этих средств такие действия должны квалифицироваться как неоконченное преступление**.

В целях исключения проблем при квалификации хищений, совершаемых при помо-щи компьютерных технологий, считаем, что в Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» необходимо внести изменение, в котором следует указать, что хищение

* Справка–обобщение изучения судебной практики рассмотрения судами Самарской области уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст. 159.1–159.6 УК РФ, отграничение от смежных составов. Практика назначения наказания. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

** Апелляционное определение Краснодарского краевого суда от 6 апреля 2016 г. № 22–1505/16 // URL: https://rospravosudie.com/court–krasnodarskij–kraevoj–sud–krasnodarskij–kraj–s/act-523337821/ (дата обраще-ния: 12.09.2018).



в форме кражи безналичных денежных средств считается оконченным в момент списания их со счета потерпевшего. Такие изменения будут способствовать единообразному примене-нию уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за компьютерные хи-щения, и устранят существующий пробел в вопросе оценки окончания компьютерных краж и мошенничеств.

Литература1. О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: постановление Пленума Верховного Суда

РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 (ред. от 16.05.2017). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».2. О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате: постановление Пленума

Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51 (документ утратил силу). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

3. О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. № 48. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

4. Аитова О. Ф. Уголовно-правовые проблемы времени преступления: монография. М., 2018.5. Иванов Н. Г. Время совершения преступления // Уголовное право. 2018. № 2.6. Комплексный анализ состояния преступности в Российской Федерации по итогам 2016 г. и ожида-

емые тенденции ее развития: аналитический обзор. М.: ВНИИ МВД России, 2017.7. Организация расследования хищений денежных средств, совершаемых с использованием компью-

терных технологий: учеб.-практ. пособие / Б. Я. Гаврилов [и др.]. М.: Академия управления МВД России, Следственный департамент МВД России, 2016.

8. Полный курс уголовного права: в 5 т. / под ред. А. И. Коробеева. Т. 1: Преступление и накзание. СПб., 2008.

9. Хисамова З. И. Уголовная ответственность за преступления, совершаемые в финансовой сфере с ис-пользованием информационно-телекоммуникационных технологий: монография. М., 2017.

Долгиева М.М. Криптовалютные финансовые пирамиды в России: вопросы уголовной ответственности


УДК 343.2/.7

КРИПТОВАЛЮТНЫЕ ФИНАНСОВЫЕ ПИРАМИДЫ В РОССИИ: ВОПРОСЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИМадина Муссаевна Долгиева, старший прокурор Уголовно-судебного управления про-куратуры Московской области, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]Статья посвящена вопросам привлечения к уголовной ответственности организаторов криптовалютных финансовых пирамид и скам-проектов, которые занимаются привлече-нием инвестиций в виде криптовалюты или токенов. Основная сфера оборота криптова-лют – это криптобиржи, ICO и краудфандинг, причем финансовой пирамидой может быть любой из этих видов деятельности. Автором обосновывается вывод о том, что криптовалю-ты, имеющие определенную стоимость, складывающуюся из денежных средств, затрачен-ных на ее приобретение, следует признавать в качестве предмета преступления в составах о хищениях, а также в качестве орудия и средства совершения преступлений против эконо-мической деятельности. Ущерб от хищений криптовалюты, обладающей имущественными характеристиками, должен устанавливаться заключением оценочной экспертизы с учетом средств, затраченных на ее приобретение.Ключевые слова: криптовалюта; токен; криптобиржи; ICO; краудфандинг; криптова-лютная финансовая пирамида; скам-проекты; цифровые активы; имущество; финансовые преступления.

CRYPTOCURRENCY FINANCIAL PYRAMIDS IN RUSSIA: CRIMINAL LIABILITY ISSUESMadina Mussaevna Dolgieva, senior prosecutor of criminal judicial control of Prosecutor’s office of Moscow region, kandidat nauk, degree in LawThe article is devoted to the criminal prosecution of the organizers of cryptocurrency financial pyramids and Scam projects that attract investment in the form of cryptocurrency or tokens. The main sphere of cryptocurrency turnover is crypto-exchanges, ICO and crowdfunding, and the financial pyramid can be any of these activities. The author substantiates the conclusion that cryptocurrencies that have a certain value, consisting of the money spent on its acquisi-tion, should be recognized as a subject of crime in the compositions of theft, as well as a tool and means of committing crimes against economic activity. The damage from the theft of the crypto currency, which has property characteristics, should be established by the conclusion of the appraisal examination, taking into account the funds spent on its acquisition.Keywords: cryptocurrency; token; crypto-exchanges; ICO; crowdfunding; cryptocurrency financial pyramid; scam projects; digital assets; property; financial crimes.

Финансовые пирамиды – явление далеко не новое, история их развития насчитывает более трехсот лет, с того времени, когда в Англии впервые появилась «Компания Южных мо-рей» [3, с. 25–27], целью которой являлось привлечение в оскудевший английский бюджет денежных средств от продажи акций указанной компании, которая, по официальной версии, занималась поиском золота и драгоценных металлов в землях Южной Америки. В качестве способа привлечения частного капитала была развернута реклама в прессе, изображавшая ко-ренное население Южной Америки в одежде с элементами из драгоценных камней и золота,



что вызвало небывалый спрос на акции. После чего компания благополучно обанкротилась, оставив вкладчиков (в том числе и известного ученого Исаака Ньютона) без их вложений.

Финансовые пирамиды настоящего времени, создаваемые в сети Интернет, не претер-пели существенных изменений в вопросах организации и привлечения денежных средств, поскольку в их основе все также лежит обман. Уголовное законодательство России и зарубеж-ных стран вполне в состоянии бороться с такими явлениями с помощью имеющихся норм.

Однако, когда речь заходит о криптовалютных финансовых пирамидах, то в уголов-но-правовой охране инвестиций вкладчиков появляется слишком много вопросов.

Современная цифровая экономика, распространение криптовалют и других виртуаль-ных активов является благодатной средой для возникновения и существования финансовых пирамид, а отсутствие какого-либо законодательного регулирования криптовалютного обо-рота делает такую деятельность еще и сложнодоказуемой.

Вместе с тем интерес к криптовалютам, по данным многочисленных опросов в России, только возрастает, при этом 6 % россиян согласны получать зарплату в криптовалюте*.

По российскому законодательству криптовалюта не является деньгами или валютой, так же как не является и средством платежа или обмена, а представляет собой сгенерированный систе-мой математический код, функционирующий на базе определенной децентрализованной сети.

Центральный Банк Российской Федерации в информации «Об использовании частных «виртуальных валют» (криптовалют)», опубликованной 4 сентября 2017 г., отметил, что «счи-тает преждевременным допуск криптовалют к обращению и использованию на организованных торгах и в расчетно-клиринговой инфраструктуре на территории Российской Федерации»**, а по-тому в настоящее время ни один из трех предложенных законопроектов, которые бы хоть как-то регулировали криптовалютную деятельность в Российской Федерации, до сих пор не принят.

В науке права предлагаются различные варианты определения понятия криптовалюты: одни авторы рассматривают криптовалюты как иное имущество, или деньги с экономической точки зрения [6, с. 136–154], другие – высказывают доводы относительно развития криптовалюты в финансовом секторе как средства платежа [4, с. 3–8] либо определяют криптовалюту как «не-государственные расчетные единицы, не имеющие единого эмиссионного центра» [2, с. 75–86].

На наш взгляд, криптовалюты, если рассматривать их в системе объектов гражданских прав, содержащихся в ст. 128 ГК РФ, обладают признаками многих объектов, но ни одним из них не являются, а потому они должны быть определены как иное имущество, то есть имущество, су-ществующее в электронной форме. И почва для такого определения в России уже подготовлена.

Первым историческим правовым актом в вопросе определения статуса криптовалюты в России является постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 15 мая 2018 г. № 09АП-16416/2018, который указал, что, по смыслу положений ст. 213.25–213.27 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», в случае признания гражданина банкротом его имущество обосабливается в конкурсную мас-су и реализуется финансовым управляющим для соразмерного удовлетворения требований кредиторов. Материалами дела подтверждается, что должник по своему усмотрению вправе владеть, пользоваться и распоряжаться содержимым указанного криптокошелька как своим собственным имуществом, совершать в отношении его любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы дру-гих лиц, т. е. осуществлять полномочия, близкие к полномочиям собственника, предусмотрен-

* Социологический опрос Superjob по заказу портала BloomChain.ru, в котором приняли участие 1600 представителей экономически активного населения из всех регионов страны. URL: https://www.superjob.ru/research/articles/112132/na–zarplatu–v–bitkoinah–soglasny-6/ (дата обращения: 15.10.2018).

** Информация Центрального Банка Российской Федерации. URL: http://www.cbr.ru/press/pr/?file=04092017_183512if2017–09–04T18_31_05.htm (дата обращения: 10.10.2018).



ным ч. 2 ст. 35 Конституции Российской Федерации и ст. 209 ГК РФ*, таким образом признав криптовалюту имуществом.

Вместе с тем, этот единственный документ судебной практики скорее всего не будет определять такие же положительные направления в других отраслях права, в том числе и в уго-ловной политике, которая, как известно, аналогии закона не применяет. В связи с этим, не-смотря на попытки отнесения криптовалют к имуществу, без законодательного определения границ легального оборота криптовалюты не будет и должной уголовно-правовой охраны криптовалюты как объекта или предмета посягательства.

Основная сфера оборота криптовалют – это криптобиржи, ICO и краудфандинг, причем финансовой пирамидой может быть любой из этих видов деятельности. Означает ли это, что такие проекты функционируют вне правового поля, а, соответственно, потенциальный ущерб от мошенничества не может находиться под уголовно-правовой охраной закона?

Как известно, ICO (Initial Coin Offering) – это форма привлечения инвестиций в виде продажи инвесторам фиксированного количества новых единиц криптовалют (токенов), которые в последующем используются для оплаты услуг площадки. Собственную крипто-валюту может иметь также и криптобиржа, специализирующаяся на обмене криптовалюты на фиатные деньги. Краудфандинг, в свою очередь, – это коллективное сотрудничество людей в финансировании каких-либо проектов за получение дивидендов в будущем.

Финансовая пирамида в экономическом понимании всегда представляет собой способ получения прибыли за счет привлечения денег от новых ее участников. В случае с криптова-лютными пирамидами (по-другому называемыми скамами, от англ. scam – мошенничество) привлекаются не денежные средства, а криптовалюта или токены, при этом принцип действия схемы остается неизменным. Классические варианты финансовых пирамид или схем Понзи выглядят следующим образом:

Многоуровневая пирамида Схема Понзи

Архитектура схемыНет центра взаимодействия – каж-дый участник взаимодействует с «соседними» уровнями

Централизованная

О р г а н и з а т о р я в л я е т с я центром взаимодействия – он непосредственно получает взносы со всех участников и, при хорошем раскладе, вы-плачивает им вознаграждения

Обоснованиедоходности

Новые участникиОбычно явно указывается, что источником доходов являются вступительные взносы новых участ-ников

Некое «стоящее»и «доходное» дело

Организатор обычно придумывает историю о необыкновенной возможности для инвестиций

Продолжительность жизни схемы

КороткаяКоличество участников в схеме стремительно растет – предел дости-гается быстро

Может быть долгойНапример, если организатор убедит крупных участников постоянно реинвестировать

* Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 15 мая 2018 г. по делу № А40–124668/2017. URL: https://kad.arbitr.ru/ (дата обращения: 25.10.2018).

Децентрализованная



Характерными признаками криптовалютных пирамид, или скам-фондов, являются ано-нимность владельцев, высокий гарантированный процент, реферальная программа с большим процентом (приведи друга – получи бонус), отсутствие прозрачности транзакций, агрессив-ная реклама и несуществующий продукт.

Одним из таких ярких примеров финансовой пирамиды является ICO-проект Bananacoin, который предлагал инвестировать токены в выращивание органических бананов в Лаосе, пред-назначенных для экспорта в Китай, в результате чего организаторам удалось привлечь инве-стиции на сумму примерно 3 млн дол. США*. Однако к уголовной ответственности в России так никто привлечен и не был.

Аналогичная финансовая пирамида Worldcore**, созданная для хищения криптовалюты у доверчивых инвесторов из стран СНГ, также функционировала в 2017 г. по вышеуказанным принципам, а именно: агрессивная реклама; расхождение в легенде; обман инвесторов; сбор фиатных средств; накрутка объемов торгов и невыплаты участникам. Токены Worldcore (WRC) продавались в сети под обещания создания успешной и революционной платежной системы, с помощью которой возможно было бы конвертировать криптовалюту в денежные средства. При этом, несмотря на то, что организатор данной финансовой пирамиды Павел Крымов причинил ущерб от 10 до 20 млн дол. США, в том числе и гражданам России, уголовные дела в отношении его были возбуждены только в Казахстане и Украине, при этом задержан он был в аэропорту Шереметьево и до выдачи в Казахстан содержался в Московском СИЗО.

Еще более масштабной финансовой пирамидой в России, по данным Центробанка России, является инвестиционный проект «Кэшбери», который основывает свою деятельность на принципах сетевого маркетинга. Денежные средства привлекаются не только в криптова-люте, но и в рублях, при этом никакой экономической деятельности не ведется***.

Вместе с тем Банк России отметил, что у данных организаций отсутствуют лицензии Банка России на осуществление такого вида деятельности, несмотря на то, что криптовалют-ные инвестиции в принципе не предусмотрены в качестве какого-либо вида деятельности по российскому законодательству, а соответственно, говорить об обязательном лицензиро-вании в данном случае юридически некорректно.

Отсюда вытекают и уголовно-правовые проблемы привлечения к уголовной ответ-ственности за организацию таких криптовалютных финансовых пирамид и инвестиционных скам-фондов.

Банк России обозначил новую тенденцию в криминальных посягательствах на рынке оборота криптовалют, за первое полугодие 2018 г. им выявлены десятки случаев создания фи-нансовых криптопирамид, основанных на мнимых инвестициях в криптовалюты, причинив-ших только с января по июнь 2018 г. ущерб гражданам в размере 150 млн руб.****

Например, Федеральной торговой комиссией США было подсчитано, что за два пер-вых месяца 2018 г. криптоинвесторы потеряли порядка 532 млн дол. из-за участия в крипто-валютных скам-проектах*****, а в ежегодном отчете о финансовом мошенничестве в Австралии Национальный потребительский регулятор указал, что мошенничество с криптовалютами за 2017 г. нанесло австралийцам ущерб на сумму 2,1 млн австрал. дол.******

* URL: https://forklog.com/investor–iz–rossii–obvinil–organizatorov–ico–bananacoin–v–moshennichestve/ (дата обращения: 25.10.2018).

** URL: https://scamworldcore.com/pavel–krymov/ (дата обращения: 25.10.2018).*** URL: https://bitnovosti.com/2018/07/30/tsb–rf–otmetil–rost–chisla–kriptopiramid–v–rossii/ (дата

обращения: 25.10.2018).**** URL: http://www.cbr.ru/press/int/rossiyskaya–gazeta-26–09–2018/#highlight=кэшбери (дата обраще-

ния: 25.10.2018).***** URL: https://www.coindesk.com/crypto–scams–cost–consumers– billions–dollars–year–ftc–says/ (дата

обращения: 25.10.2018).****** URL: https://www.ccn.com/crypto–scams–fake–icos–cost–australians–over–au2–million–in-2017–

consumer–watchdog/ (дата обращения: 25.10.2018).



Банк России также сравнил суммы, которые граждане вкладывают в криптовалют-ные и традиционные финансовые пирамиды, и оказалось, что вовлечение средств через сеть Интернет увеличивает преступные доходы в два раза, и чаще всего жертвами таких мошен-ников становятся жители центральных областей и крупных городов в связи с повышенным уровнем их среднего достатка. При этом какой-либо реакции со стороны правоохранитель-ных органов до сих пор не последовало.

Существующая в УК РФ ст. 172.2, направленная на «сокращение объемов теневой экономики» [1, с. 21–26], предусматривает ответственность за организацию деятельности по привлечению денежных средств и (или) иного имущества физических лиц и (или) юри-дических лиц в крупном размере, что свидетельствует о том, что норма об ответственности за создание классических финансовых пирамид в уголовном законе имеется.

Следует согласиться с мнением Н. А. Лопашенко о том, что постоянный интерес зако-нодателя к преступлениям в сфере экономической деятельности привел к увеличению гл. 22 УК РФ почти вдвое, однако эти изменения больше разрушают системность и качество закона, нежели приносят пользу [5, с. 27–35]. И действительно, несмотря на усилия Центрального банка Российской Федерации, ни одного уголовного дела в отношении организаторов крипто-финансовых пирамид возбуждено не было.

Хотя в официальной статистике МВД России не учитываются отдельно преступления, связанные с криптовалютными инвестициями, очевидно, что ущерб от таковых постоянно уве-личивается в свете развития цифровых технологий и появления нового поколения граждан, не воспринимающих криптовалюты и инновационные технологии как потенциальную угрозу.

В настоящее время можно утверждать, что цифровая эпоха меняет формы совершения преступлений, переводя их в виртуальную сферу, а соответственно предметом посягательства становятся цифровые объекты, от хищения которых причиняется такой же цифровой ущерб. И в этом нет ничего удивительного на фоне распространения криптовалютной наркоторгов-ли, криптомаркетов в Даркнете, предлагающих незаконные услуги и информацию, а также увеличения числа граждан – сторонников идеи децентрализации и ухода от налогообложения.

Согласно официальным статистическим данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ, в 2016 г. по ст. 172.2 УК РФ осуждены 2 чел., в 2017 г. – 12 чел., в первом полугодии 2018 г. – 2 чел.* При этом по всем указанным уголовным делам в качестве инвестиций привлека-лись денежные средства. Фактов осуждения лиц за криптофинансовые пирамиды не установлено.

Отсутствие законодательного закрепления терминов «криптовалюта» и «токены» не позволяет в настоящее время говорить об уголовном преследовании организаторов крипто-валютных финансовых пирамид, несмотря на то, что судебной практикой криптовалюта уже признается в качестве имущества.

В ситуации, когда одно лицо передает другому неосязаемые цифровые коды – токены или криптовалюту в такой же форме, имущественные и денежные обязательства как предмет инвестиций не фигурируют, а весь оборот ведется в цифровом виде. Таким образом, с юри-дической точки зрения такая передача активов не свидетельствует о конкретном имуществен-ном ущербе, несмотря на то, что объективная сторона состава ст. 172.2 УК РФ выполняется организатором пирамиды в полном объеме.

Все дело в том, что стоимость и курс криптовалюты, или токенов, признается определен-ным сообществом держателей криптовалют, но не признается государством и его органами, в связи с этим, без ясной юридически обоснованной квалификации действий, направленных на привлечение денежных средств или иного имущества, говорить о составе преступления органы предварительного следствия не будут по той лишь причине, что криптовалюты в на-стоящее время законодателем в качестве имущества не признаны.

* Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации. Данные о состоянии судимости. URL: http://cdep.ru/index.php?id=79&item=4759 (дата обращения: 25.10.2018).



Вместе с тем нельзя отрицать того факта, что хищение криптовалюты причиняет вполне ощутимый реальный ущерб гражданам, поскольку криптовалюта изначально приобретается ими за фиатные деньги. Складывается ситуация, когда уголовное законодательство не в со-стоянии обеспечить должной уголовно-правовой защиты объекта, который, с одной сторо-ны, обладает всеми признаками имущества, а с другой – до сих пор таковым не признан, что уже не отвечает существующей действительности. При этом, на наш взгляд, применительно к определению предмета и объекта таких преступлений, как организация криптовалютных финансовых пирамид, глобального изменения уголовного закона не требуется. Было бы доста-точным опубликование соответствующих разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации в вопросах применения положений Уголовного кодекса Российской Федерации при рассмотрении уголовных дел, в которых объектом, предметом или средством соверше-ния преступления выступают цифровые активы. В качестве основного разъяснения следует указать, что криптовалюты и иные цифровые финансовые активы, имеющие определенную стоимость, складывающуюся из денежных средств, затраченных на ее приобретение, при-знаются в качестве предмета преступления в составах о хищениях, а также в качестве орудия и средства совершения преступлений против экономической деятельности. Необходимо так-же определить, что ущерб от хищений криптовалюты, обладающей имущественными харак-теристиками, должен устанавливаться заключением оценочной экспертизы с учетом средств, затраченных на ее приобретение, а также закрепить право потерпевших на заявление граж-данского иска о возмещении имущественного ущерба в связи с совершенным в отношении их имущества преступлением.

Литература1. Гладких В. И., Сухаренко А. Н. Уголовно-правовые меры сокращения теневой экономики // Российский

следователь. 2017. № 21.2. Достов В. Л., Шуст П. М. Рынок криптовалют: риски и возможности для кредитных организаций //

Расчеты и операционная работа в коммерческом банке. 2014. № 1.3. Кайндлбергер Дж. «Мыльные пузыри» // Экономическая теория / под ред. Дж. Итуэлла [и др.].

М.: Инфра-М, 2004.4. Кучеров И. И. Криптовалюта как правовая категория // Финансовое право. 2018. № 5.5. Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономической деятельности: о «руинах» уголовного за-

кона // Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. № 2.6. Савельев А. И. Криптовалюты в системе гражданских прав // Закон. 2017. № 8.

Мерецкий Н.Е., Шурухнов Н.Г., Жердев П.А. История борьбы с коррупцией в России (на примере главы X «О суде» Соборного уложения 1649 года)


УДК 343.9

ИСТОРИЯ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ В РОССИИ (НА ПРИМЕРЕ ГЛАВЫ X «О СУДЕ» СОБОРНОГО УЛОЖЕНИЯ 1649 ГОДА)Николай Евгеньевич Мерецкий, профессор кафедры Дальневосточного юридическо-го института МВД России, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации;Николай Григорьевич Шурухнов, главный научный сотрудник Научно-исследовательского института ФСИН России, доктор юридических наук, профессор;Павел Александрович Жердев, доцент кафедры Дальневосточного юридического ин-ститута МВД России, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]@[email protected]В статье рассматриваются характеристика злоупотреблений должностных лиц в зависимо-сти от сословной принадлежности и меры ответственности, предусмотренные Соборным уложением 1649 г. Акцентируется внимание на способах взяточничества за неправый суд и предвзятое отношение суда к подсудимому, совершаемых должностными лицами судеб-ных органов. Выделяются обстоятельства, способствующие данному виду преступлений, и отдельные меры наказания за содеянное.Ключевые слова: взяточничество; посулы; коррупция; мздоимство; лихоимство; Соборное уложение 1649 года; глава Х Соборного уложения «О суде»; светские и духовные лица; судопроизводство; иск; государевы пошлины; наказание; лишение чести; торговая казнь; лишение должности.

THE STORY OF THE STRUGGLE WITH CORRUPTION IN RUSSIA (FOR EXAMPLE, CHAPTER X «ON THE COURT» CATHEDRAL CODE OF 1649)Nikolay Evgenyevich Meretskiy, chair professor of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Professor, honored lawyer of the Russian Federation;Nikolay Gregoryevich Shurukhnov, chief researcher of the National Research Institute of the Penal system of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor;Pavel Aleksandrovich Zherdev, chair associate professor of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, kandidat nauk, degree in LawThe article deals with the characteristics of abuse, bribery and corruption among officials, de-pending on class affiliation and the measures of responsibility provided by the Council code of 1649. The attention is focused on the methods of bribery for the wrong court and biased at-titude of the court to the defendant on the grounds of personal relationships committed by officials of the judiciary. The circumstances promoting this type of crime are allocated and sepa-rate measures of punishment for deeds are given.Keywords: bribery; promises; corruption; bribery; extortion; Cathedral Code of 1649; Chapter X of the Cathedral Code «About Court»; secular and ecclesiastics; legal proceedings; claim; mo-narchic duties; punishment; deprivation of honor; trade execution; deprivation of a position.

Административное, хозяйственное, военное, финансовое управление на Руси в Средние века осуществлялось посредством временных поручений отдельным лицам, так как постоянных штатных государственных должностей не существовало. Видные «начальные люди» служили



престолу безвозмездно. По этой причине для канцелярских служителей в приказных конторах основным источником доходов являлось кормление*. Оно состояло в различных натуральных и денежных приношениях челобитчиков (просителей). Значимым источником дохода были судебные, таможенные, свадебные пошлины. Не воспрещались и добровольные приносы «в почесть». Все это способствовало формированию условий мздоимства, лихоимства как предпосылок к появлению способов взяточничества.

Впервые о наказании за взяточничество упоминается в Судебнике 1550 г. (Царский Судебник), в нем на законодательном уровне проводилось разграничение между мздоимством и лихоимством. Под мздоимством понималось получение вознаграждения за принятие судеб-ного решения (по делу, жалобе) вопреки нормам правосудия, в интересах дающего мзду лица. Лихоимством считалось получение должностным лицом судебных органов пошлин свыше нормы, установленной в законе [2, с. 10].

Нормативная база о наказании за взяточничество получила свое дальнейшее разви-тие в более поздних законодательных актах, например, в Судной грамоте, введенной Иваном Грозным в 1561 г. В ней говорилось: «А учнут излюбленные судьи судити не прямо, а по по-сулам**, а доведут на них то, и излюбленных судей в том казнити смертною казнью, а животы их велети имати да отдавати тем людям, кто на них донесет» [7, с. 201].

В 1648 г. в Москве произошел бунт (по некоторым источникам, восстание). Он носил антикоррупционную направленность и закончился победой народа. В документах историков его описание имеет различные интерпретации, но значение определяется одинаково – как тол-чок к составлению и принятию в 1649 г. Соборного уложения (кодекса феодального права), действовавшего в России более двух веков. Им предусматривалась, в частности, ответствен-ность должностных лиц судебных органов за различные противоправные деяния, в том числе и за взяточничество. В статье 1 гл. Х «О суде» Уложения содержалось требование для судей всех рангов, чтобы «всякая расправа делати всем людем Московского государства, от боль-шаго и до меньшаго чину, вправду».

Казалось бы, приведенная норма-принцип должна пронизывать все другие установления Уложения, однако это не так. Данное положение, с ориентиром на содержание других норм, можно толковать следующим образом: соблюдение законов является обязательным для всех, однако законы для разных сословий по Соборному уложению были различны – социальные группы отличались неравенством перед законом.

Налицо был четко выраженный принцип феодального права – право привилегии. Он просматривался в содержании ст. 16, 17 гл. Х Соборного уложения. Степень наказания определялась в зависимости от сословно-социальной принадлежности потерпевшего и пре-ступника. За одно и то же преступление наказание было тем сильнее, чем выше положение потерпевшего и ниже – преступника [1, с. 46–47; 4, с. 217; 8, с. 311–312].

Уголовная ответственность за одни и те же преступные деяния варьировалась в зави-симости от степени чести (права привилегии) у субъектов преступления. Для высших слоев общества понятие чести тесно соприкасалось с местничеством. Г. Котошихин образно от-мечал, что «некоторые бояре царю свойственные по царице, и они в думе и у царя за столом не бывают, потому, что им под иными боярами сидеть стыдно, а выше неуместно, что поро-дою не высоки» [3, с. 55].

Все население, и это отражалось в Уложении, делилось по количеству чести на две ка-тегории: светские и духовные люди.

Светские делились на 4 группы:1) знать, аристократы и прочие думные чины;2) служилые по отечеству – стольники, стряпчие, дворяне московские, гости, дьяки,

жильцы, дворяне городовые, дети боярские;

* Корм – деньги, съестные припасы, выдаваемые за службу.** Посулы – взятки, обещание заплатить за благоприятный исход дела.



3) торговые люди, именитые люди Строгановы, гости, торговые люди сотен, посадские;4) служилые по прибору, крестьяне, деловые люди, гулящие люди.Духовенство также подразделялось на 4 группы:1) патриарх и высшее духовенство;2) архимандриты, игумены, келари, прочая монастырская братия (получали удовлетво-

рение за бесчестие в зависимости от звания и иерархического положения монастыря);3) белое духовенство – протопопы и ниже;4) духовные и светские лица, составляющие штат патриарха.Одним из основных видов преступлений по гл. Х «О суде» Соборного уложения со-

ставлял неправый суд за взятку или в результате пристрастного отношения к подсудимому по мотивам дружбы или вражды. Посул как служебное преступление был одним из главен-ствующих в Уложении в части приказного и воеводского управления и судопроизводства, свидетельствовавшим о коррупции и произволе среди феодальной администрации.

При неправом суде истцов иск обращался против судей любого звания, повинных в этом, причем в тройном размере (судебные функции выполняли многочисленные органы управле-ния)*. Кроме того, с судей взыскивались судебные пошлины, «пересуд** и правый десяток», которые шли в пользу казны. За принятие посулов судьи, в соответствии со ст. 5, 6, 15 гл. Х, снимались с должностей, думные чины «лишались чести», а не думные подвергались торговой казни***. Аналогичные наказания за те же преступления предусматривались и в отношении су-дей патриаршего двора (ст. 5 гл. Х, ст. 2 гл. XII****). При подобных обстоятельствах те же санк-ции распространялись на городовых воевод***** и дьяков****** (ст. 5–8 гл. Х). Уложение, развивая установления Судебника 1550 г., в ст. 1 гл. Х провозглашало: «Суд государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Русии, судити бояром и окольничим и думным людем и ди-аком, и всяким приказным людем, и судьям…».

Уложение предусматривало и другие способы совершения преступления, возможные обходные пути, нарушающие закон. Например, получение посула не судьей, рассматривающим дело, а его близкими или родственниками. В таких случаях предписывалось «сыскивати про посул всякими сыски накрепко». Если посул был взят родственником судьи без его ведома, то судья, в соответствии со ст. 7 гл. Х, не нес ответственности.

В рассматриваемом законодательном акте предусматривались меры наказания за не-справедливое (нерадивое) отношение к судейской работе, волокиту с рассмотрением дел в приказах «для своей корысти», изменение текста судного списка (судебного протокола) при его переписке набело подьячими по собственному усмотрению или по велению дьяка, вынос судного дела из приказа «для хитрости».

В случае пропажи дела при выносе его из приказа с дьяка взыскивались истцов иск и го-сударевы пошлины; сверх того, дьяк и подьячий подвергались наказанию кнутом и устраня-лись от должности (ст. 11 гл. Х).

* Государственные судебные органы состояли из трех инстанций: 1) губные, земские учреждения, вое-воды на местах; 2) приказы; 3) суд Боярской думы и царя.

** Пересуд – судебная пошлина, взимаемая при пересмотре судебного дела.*** Приговоренного били кнутом при стечении народа на торговой площади или на других открытых об-

щественных местах.**** Глава XII «О суде патриарших приказных и дворовых всяких людей и крестьян».

***** Судебную власть на местах наряду с губными и земскими учреждениями осуществляли воеводы. Юрисдикция воевод различалась в зависимости от того, были ли при них дьяки или нет. Во втором случае воево-ды не могли разбирать иски ценой свыше двадцати рублей, а также вотчинные, поместные и холопьи дела. Этим положением государство стремилось несколько ограничить произвол воевод – обычно крупных бояр. Вместе с тем, необходимость наличия дьяков при воеводе для разбора крупных дел говорит о росте значения служилой бюрократии, рекрутировавшейся главным образом из дворянства [5, c. 337].

****** Дьяк вершил всем делопроизводством в приказах. Дьяки были и в воеводских избах больших городов. Дьячок – писец и делопроизводитель в земской или в губной избе. Другое значение – низший церковный служитель.



Если окончательное оформление дела заканчивалось подьячим по велению дьяка, по-лучившего посыл, но не в том виде, как это было при судоговорении, то дьяку назначалась торговая казнь и лишение должности, а подьячему – отсечение руки (ст. 12 гл. Х)*.

Наказанию кнутом, а при рецидиве – торговой казнью и лишением должности, подвер-гались те, кто неисправно вел записи судебных дел и незаконно осуществлял сбор судебных пошлин (ст. 128, 129 гл. Х).

Уложением устанавливалась ответственность дьяков и подьячих за нарушение законно-сти судопроизводства. Если кто-либо из них тянул с подготовкой дела к завершению в ожида-нии посула и это подтверждалось, то виновный выплачивал проести** пострадавшему по две гривны за день с момента начала дела и нес наказание: дьяков били батогами, а подьячих – кнутом. Но в случае ложных челобитий в их адрес с таким обвинением виновным назначалось «такое же наказание, что указано дьякам и подьячим» (ст. 15, 16 гл. Х).

Соборное уложение брало под защиту должностных лиц судебных органов от наветов. Считалось преступлением ложное челобитие о вымогательстве судей и приказных людей, лож-ные свидетельские показания и доносы, драки в суде, нанесение оскорблений судьям (ст. 14, 17, 170 гл. Х).

Таким образом, Уложение 1649 г. предусматривало наказание в отношении должност-ных лиц из числа судей, а также судебных чиновников – воевод, дьяков, приказных людей [5, с. 102], выполняющих функции судебных органов, и признавало их в качестве субъектов взя-точничества. Кроме того, рассматриваемый законодательный акт предусматривал и посред-ничество во взяточничестве, но наказание за него не определял.

Следует отметить, что Уложением был установлен строгий запрет челобитчикам – ли-цам, подающим прошения, давать посулы, а боярам и другим знатным лицам брать их. При изобличении виновные лишались чина, подвергались штрафу в тройном размере в пользу истца, уплате судебных пошлин в государственную казну, в отдельных случаях – «отнятию всего имения» и высылке.

Субъектов таких противоправных деяний велено было «проклинать» на торговых пло-щадях «во всех городах Московской и Новгородской земли», подвергать наказанию розгами, а в особо тяжких случаях – отправлять на плаху.

Вопреки запретам, для бояр, воевод и окольничих, судей, доводчиков (праветчиков), дьяков и подьячих вымогательство было значимой статьей доходов, к тому же население не ску-пилось на посулы и благодарности для обладателей власти. В результате взяточничество вос-принималось как обыденное явление, само собой разумеющееся, материально реализуемое в виде почестей, подношений, поминок (после положительно разрешенного дела) примени-тельно к различным социальным слоям.

Причинами распространения взяточничества в России рассматриваемого периода являлись:

1) скудные расходы государства на оплату труда государственных служащих, предста-вителей власти различных уровней;

2) несовершенство законодательства, предусматривающего ответственность за взяточничество;

3) коррумпированность правоприменительной практики;4) изоляция граждан (подданных государства) от борьбы со взяточничеством

(коррупцией);

* «А которой дияк кому по посулом, или по дружбе, или кому мстя недружбу, велит судное дело подьячему написати не так как в суде было и как в прежней записке за исцовою и за ответчиковою рукою написано, и по тому диячьему приказу подьячей то судное дело напишет неделом, а сыщется про то допряма, и дьяку за то учинить торговая казнь, бить кнутом, и во дьяцех не быть, а подьячего казнить, отсечь рука. А дело велеть написать, как истец и ответчик в суде говорили, и вершить то дело по суду, до чего доведется».

** Проести и волокиты – убытки, связанные с оттяжкой в ведении дела.



5) отсутствие контроля со стороны гражданского общества и правоохранительных органов;

6) отсутствие у граждан возможностей для решения жизненно важных для них вопро-сов другим путем;

7) нравственное разложение обладателей власти.Значительная доля чиновничества осознанно и без стеснения шла на коррупцион-

ные сделки. Не воспрещались и добровольные приносы «в почесть». Как образно отметил В. О. Ключевский, брали «без уставной таксы – сколько рука выможет» [6]. Взяточничеству способствовало и скудное материальное содержание чиновников, низкое государственное жалованье. В определенной степени в силу этого обстоятельства чиновники активно пользо-вались «доходами от дел», размер которых мог троекратно превышать должностное содержа-ние. Еще раз подчеркнем, что законными считались приношения до начала дела («почести») и денежно-натуральные подношения после решения дела («поминки»). К противозаконному «кормлению от дел» относились лишь посулы – взятки. Они квалифицировались как грубое нарушение закона.

С нашей точки зрения, взяточничеству (коррупции) того времени способствовал и эко-номический фактор:

а) разложение натурального крепостнического хозяйства;б) строительство мануфактур, заводов, фабрик, городов, дорог;в) расширение связи между городом и деревней, активизация торговли;г) образование промышленных и финансовых товариществ.Следует специально подчеркнуть, что чиновники наиболее активно принимали уча-

стие в финансово-экономических отношениях. Государственные органы и их служащие яв-лялись либо инициаторами открытия горнодобывающих, металлургических предприятий, строительства железных дорог, либо давали разрешение на учреждение производств. В таких условиях, как и сегодня, естественным образом возникала атмосфера коррумпированности. Промышленники, предприниматели стремились получить позволение начать дело на льгот-ных условиях, поэтому не останавливались перед подкупом с помощью взяток, дорогостоя-щих подарков, акций.

Взяточничеству (коррупционным отношениям) в ХVI–ХIХ вв. способствовала бюро-кратизация государства. По мере централизации государства активно формировался бюро-кратический аппарат, включающий огромную армию бояр, окольничих, судей, дьяков, подья-чих, наместников. Характерным для них было стяжательство, злоупотребление служебным положением, протекционизм, «даролюбие», вымогательство. Способами «выжимания» являлись бюрократические препоны, притеснения, угрозы наказанием, психическое, физи-ческое воздействие.

Литература1. Иванов С. С. Государство и право России в период сословно-представительной монархии. М., 1960.2. Кабанов П. А. Коррупция и взяточничество в России: исторический, криминологический и уголов-

но-правовой аспекты / под науч. ред. В. С. Устинова. Нижнекамск, 1995.3. Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. 4-е изд. СПб., 1906.4. Маньков А. Г. Уложение 1649 года – кодекс феодального права России: монография. 2-е изд., испр.

М., 2003.5. Маньков А. Г., Чистяков О. И. Российское законодательство Х–ХХ вв.: в 9 т. Т. 3: Акты Земских со-

боров. М., 1985.6. Нечкина М. В. Василий Осипович Ключевский: история жизни и творчества. М., 1974.7. Развитие русского права в XV – первой половине XVII в. / отв. ред. В. С. Нерсесянц; В. В. Ермошин

[и др.]. М.: Наука, 1986.8. Юшков С. В. История государства и права СССР. Ч. 1. М., 1961.



УДК 343.918.1

КОРРУПЦИОННАЯ ВИКТИМНОСТЬ СОТРУДНИКОВ ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ КАК АКТУАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯСергей Анатольевич Черняков, старший преподаватель Белгородского юридического института МВД России им. И. Д. Путилина, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]В статье автором рассматривается негативность явления коррупционной виктимности и его значение в детерминации преступлений, совершаемых сотрудниками органов вну-тренних дел. Автор делает вывод о необходимости изучения этого явления в целях поиска направлений практического применения результатов виктимологических исследований в данной области. Рассматриваются вопросы, связанные с необходимостью повышения профессиональной устойчивости к недопустимым действиям в отношении сотрудников полиции со стороны представителей криминалитета.Ключевые слова: коррупционная виктимность; предупреждение виктимности; преодоле-ние виктимности; профессиональная подготовка сотрудников полиции; сотрудник полиции.

CORRUPTION VICTIMIZATION OF THE EMPLOYEES OF INTERNAL AFFAIRS BODIES AS AN IMPORTANT PROBLEM OF RESEARCHSergey Anatolyevich Chernyakov, senior lecturer of the Putilin Belgorod Law Institute of Ministry of the Interior of Russia, kandidat nauk, degree in LawIn the article the author considers the negativity of the phenomenon of corruption victimiza-tion and its significance in the determination of crimes committed by employees of the internal affairs bodies. The author makes a statement about the need to study this phenomenon in order to find practical applications of the results of victimological research in this field. Areas related to the issues of improving professional training and preventing unacceptable actions against police officers by representatives of criminals.Keywords: corruption victimization; prevention of victimization; overcoming victimization; training of police officers; police officer.

Преступность сотрудников органов внутренних дел не безосновательно является объ-ектом пристального внимания российских криминологов*, поскольку криминогенная обста-новка в России существенно усугубляется высоким уровнем криминализации правоохрани-тельных органов. На монографическом уровне детально исследован механизм формирования преступного поведения сотрудников полиции, детерминационный комплекс преступности в этой сфере [2; 3]. В результате к настоящему времени известно, что сотрудники полиции в процессе служебной деятельности подвержены профессиональной деформации, которая в той или иной степени оказывает влияние на формирование противоправного поведения. Объясняется это спецификой оперативно-служебной деятельности в органах внутренних дел. Сотрудники полиции работают в непосредственном контакте с лицами, имеющими асоциаль-ную направленность – правонарушителями всех видов, которые и оказывают на полицейских

* Отдельные общетеоретические, уголовно–правовые и криминологические аспекты проблемы борь-бы с должностными преступлениями в правоохранительных органах рассматривались в трудах С. А. Алтухова, М. В. Баранчиковой, А. В. Бурлакова, А. Н. Варыгина, О. Н. Ведерниковой, Б. В. Волженкина, А. В. Галаховой, В. В. Голубева, О. Д. Дмитриева, В. И. Динеки, Н. А. Егоровой, К. П. Засова, Б. В. Здравомыслова, Я. Г. Ищука, П. А. Кабанова, А. К. Квицинии, А. И. Кирпичникова, С. П. Кушниренко, С. В. Максимова, Ю. А. Мерзлова, В. Л. Римского, П. С. Яни и других.

Черняков С.А. Коррупционная виктимность сотрудников органов внутренних дел как актуальная проблема научного исследования


негативное влияние. При этом создается эффект, известный в криминологии как эффект кри-минального заражения [5, с. 87], который выражается в появлении у сотрудников органов внутренних дел, непосредственно общающихся с представителями преступного мира, прису-щих последним искаженных или гипертрофированных интересов, потребностей, привычек, в формировании негативной субкультуры, распространении преступных обычаев и традиций [4, с. 158]. Такой эффект, по мнению С. А. Алтухова, приводит к тому, что в повседневной де-ятельности сотрудники полиции допускают использование нецензурной лексики в общении как с коллегами, так и с иными гражданами; вальяжному, циничному обращению с посетителя-ми, доставленными и задержанными; к моральному унижению и физическому принуждению в отношении доставленных и задержанных [2, с. 168].

Помимо деформационной среды, неблагоприятно влияющей на формирование нега-тивных свойств личности сотрудников полиции, необходимо принимать во внимание объек-тивные обстоятельства, вынуждающие, в некоторых случаях, сотрудников органов внутрен-них дел нарушать закон. Здесь речь идет о системных коррупционных взаимоотношениях в отдельных подразделениях органов внутренних дел, организованных и контролируемых их руководителями, вынуждающих сотрудников этих подразделений подчинять свою оператив-но-служебную деятельность негласным правилам, установленным в связи с системной корруп-ционной деятельностью таких подразделений. Помимо этого вынужденное нарушение закона может быть связано с принуждением криминальными элементами некоторых сотрудников полиции к принятию решений и совершению действий, противоречащих интересам службы, посредством шантажа, с использованием компрометирующих сотрудника сведений, угроз в отношении сотрудника полиции и членов его семьи и т. д. Наличие таких обстоятельств под-тверждается криминологическими исследованиями [10, c. 9–10] и официальными данными*.

Тем не менее, в юридической литературе недостаточно внимания уделено проблеме должностных правонарушений, совершаемых сотрудниками полиции в условиях, объектив-но вынуждающих этих сотрудников к такому противоправному поведению. В связи с этим возникает вопрос, насколько данная проблема системна и подлежит ли она комплексной на-учной разработке.

В целях исследования актуальности данной проблемы нами было проведено анкети-рование 460 сотрудников органов внутренних дел, обучавшихся по программе повышения квалификации сотрудников территориальных органов МВД России в Белгородском юридиче-ском институте им. И. Д. Путилина. Анкетирование проводилось в различных подразделениях и службах системы МВД в 32 регионах Российской Федерации среди сотрудников младшего, среднего и старшего начальствующего состава.

Результаты анкетирования показали, что на вопрос «Как Вы считаете, коррупция в МВД имеет системный характер (выстроены коррупционные схемы, в соответствии с которыми одним из неофициальных условий работы сотрудников нижестоящих подразделений является необходимость ведения коррупционной деятельности)?» положительно ответили 41 % опро-шенных сотрудников. На вопрос «Какова природа коррупционных проявлений сотрудников ОВД?» 36 % опрошенных выбрали вариант ответа «преобладает личная мотивация, связан-ная с особенностями нравственности сотрудников, жизненными установками (в полицию идут с учетом возможности зарабатывать деньги, используя свое должностное положение)», 21 % – «это необходимое поведение, вызванное негласными требованиями вышестоящих ру-ководителей», 44 % – «имеют место провоцирующие действия со стороны хозяйствующих субъектов или нарушителей закона». На вопрос «Считаете ли Вы, что сотрудник полиции виктимен (подвержен) угрозе посягательств на профессиональную деятельность со стороны отдельных преступников или преступных групп в силу выполнения должностных обязанно-

* Данные Департамента собственной безопасности МВД России о состоянии преступности в органах и подразделениях МВД России за 2007–2013 гг. URL: http://mvd.ru



стей?» положительно ответили 74 % опрошенных, причем для сотрудников подразделений ЭБиПК* этот показатель составил 96 %. На вопрос «Допускаете ли Вы в настоящий момент возможность подконтрольности отдельных сотрудников ОВД по отношению к субъектам преступного мира?» положительно ответили 72 % сотрудников и 9 % указали на то, что такая ситуация встречается часто.

Основываясь на результатах анкетирования, можно сделать вывод о том, что проблема «вынужденности» (условно назовем ее так) некоторых видов коррупционного поведения для сотрудников органов внутренних дел в настоящее время является весьма актуальной, а при-чины значительной части должностных преступлений носят объективный характер. То есть «вынужденность» является одним из элементов виктимности сотрудников полиции.

Здесь необходимо сделать оговорку о том, что рассматриваемая нами «вынужденность» не равнозначна уголовно-правовому значению вынужденности невиновного причинения ущерба охраняемым уголовным законом общественным отношениям, которая трактуется в УК РФ как «крайняя необходимость». Рассматриваемая нами вынужденность противоправного поведения сотрудников органов внутренних дел не исключает их вины в совершении обще-ственно опасных деяний, поскольку обстоятельства, вынуждающие противоправное поведе-ние сотрудников полиции, не лишают их возможности выбора правомерного поведения. Как справедливо утверждает Д. А. Шестаков, «при столкновении человека, в той или иной мере склонного к нарушению уголовно-правового запрета, со способствующей преступлению си-туацией, перед ним встает вопрос о выходе из сложившегося положения. Даже худшее из воз-можных сочетаний, при котором в ситуацию, весьма ощутимо провоцирующую преступле-ние, попадает личность, вполне допускающая преступный путь ее разрешения, не означает неизбежности преступления» [13, с. 227].

Кроме того, необходимо учитывать, что большинство сотрудников полиции работают в условиях деформативно влияющих на их личность, а также в некоторых случаях сталкива-ются с ситуациями, понуждающими их к противоправному поведению. Тем не менее, далеко не все сотрудники органов внутренних дел допускают нарушения законности. Можно со-гласиться и с общепризнанным утверждением [11, с. 48] о том, что уровень нравственного воспитания в значительной степени является определяющим в формировании преступной мотивации сотрудников полиции. Однако нельзя не учитывать тех объективных условий, по-падая в которые сотрудник полиции оказывается в безвыходном (или в значительной степе-ни затруднительном) для него положении относительно выбора правомерности реализации своих должностных полномочий.

Также необходимо учитывать, что и природа виктимности сотрудников органов вну-тренних дел и механизм их виктимизации не однородны: в случае посягательства на жизнь и здоровье, сотрудник полиции становится жертвой от совершенного в отношении его фи-зического или психического насилия, а в случае посягательства на его профессиональную деятельность – жертвой от принуждения к действиям, не соответствующим его социальной роли, целям и задачам службы. В контексте современной традиционной виктимологии послед-нее утверждение непривычно. В связи с этим возникает закономерный вопрос: применим ли для сотрудника полиции, находящегося в условиях собственного вынужденного коррупци-онного поведения, термин «жертва»? Для ответа на этот вопрос обратимся к общей теории о жертве, а также соотнесем рассматриваемую проблему с имеющимися научными знаниями о закономерностях виктимизации личности и социальных групп.

Согласно толковому словарю, «жертва – это человек, подвергшийся чьему-нибудь на-силию, злому умыслу, пострадавший от кого-чего-нибудь» [12]. Системные коррупционные взаимоотношения в отдельных подразделениях [10, с. 9–10] принуждают вновь прибывшего сотрудника осуществлять деятельность не согласно должностному регламенту, целям и за-

* Подразделения экономической безопасности и противодействия коррупции.

Черняков С.А. Коррупционная виктимность сотрудников органов внутренних дел как актуальная проблема научного исследования


дачам службы, а по негласно установленным правилам. Сотрудники, не принимающие такие негласные правила, подвергаются со стороны руководителей этих структурных подразделе-ний, как правило, организовавших и контролирующих системную коррупционную деятель-ность, всевозможным притеснениям, включающим неравномерное распределение служебных обязанностей, наложение дисциплинарных взысканий по надуманным основаниям и т. д., что исключает положительную перспективу служебной деятельности.

Кроме того, могут возникать случаи воздействия криминальных элементов на сотруд-ника в целях лоббирования своих противоправных интересов и понуждения последнего, посредством шантажа или угроз, к принятию решений и совершению действий, противо-речащих интересам службы. Все вышеперечисленные обстоятельства носят характер при-нуждения, то есть насилия. Таким образом, определение «жертва» для сотрудника полиции, подвергшегося принуждению к коррупционному или иному противоправному поведению, представляется уместным.

В виктимологии под термином «жертва» принято понимать «психологически вик-тимную личность, наделенную совокупностью виктимных свойств, обусловленных комплек-сом специфических социальных, индивидуально-типологических и характерологических детерминант, способствующих личностной и поведенческой деструктивности» [1, с. 81]. Психологическая виктимность, в свою очередь, – это предрасположенность индивида в силу специфических индивидуально-психологических особенностей продуцировать тот или иной тип поведения жертвы, выражающийся в позиции либо статусе жертвы [8, с. 1304].

Таким образом, сотрудник полиции, допускающий возможность совершения долж-ностного преступления в связи с обстоятельствами, вынуждающими его действовать вопреки интересам службы, должен обладать типичным набором личностных характеристик, которые, вступая во взаимодействие с определенной категорией криминогенных ситуаций, позволяют ему совершать должностное преступление.

Кроме того, жертва также понимается как результат и порождение процесса и условий неблагоприятной социализации [7, с. 29]. Социализация личности, как известно, происходит на протяжении всей жизни человека, что выражается в формировании и изменении набора его психологических свойств и качеств. На определенном этапе жизни социализация личности включает также и социализацию профессиональную. Профессиональная социализация – это процесс ориентировки в системе связей, присутствующих в каждом виде профессиональ-ной деятельности [6, с. 188], освоения индивидом определенных профессиональных знаний, умений, навыков, получения профессионального опыта, овладения стандартами и ценностя-ми профессионального общества [9, с. 72]. Наличие в отдельных структурных подразделе-ниях органов внутренних дел негласных правил и обычаев, связанных с несоблюдением или нарушением требований должностных инструкций и нормативных правовых актов, может крайне неблагоприятно сказываться на профессиональной социализации сотрудников, вновь прибывающих на службу. Именно данный этап социализации личности сотрудника полиции, по нашему мнению, в ряде случаев играет решающую роль в формировании таких свойств и качеств личности, которые в последующем позволяют сотруднику полиции допускать про-тивоправное поведение.

Таким образом, в рамках рассматриваемой проблемы большой научный интерес пред-ставляет изучение степени влияния негативной профессиональной социализации на формиро-вание преступного поведения сотрудников, вновь поступающих на службу в органы внутрен-них дел, связанного с нарушением должностных инструкций и деятельностью, цели которой противоречат интересам службы. Исследование профессионально ориентированных связей сотрудников полиции, допускающих злоупотребление должностным положением, изучение имеющихся у таких сотрудников навыков использования служебных полномочий с корыстной заинтересованностью, вопреки интересам службы, имеет большое прикладное значение для разработки профессионально ориентированных установок сотрудников органов внутренних



дел на преодоление негативных объективных условий, для разработки методик и определения мер по недопущению коррупционной виктимизации сотрудников органов внутренних дел, а также способствует выявлению сотрудников, склонных к такому виду виктимизации, и пре-одолению такого состояния.

Литература1. Адаптация личности в современном мире: межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Научная книга, 2011. Вып. 4.2. Алтухов С. А. Преступления сотрудников милиции (понятие, виды и особенности профилактики):

монография. М., 2001.3. Варыгин А. Н. Преступность сотрудников органов внутренних дел и проблемы воздействия на нее:

дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2003.4. Гукосян А. П. Основные детерминанты рецидивной преступности, обусловленные «кризисом»

уголовного наказания, и пути их преодоления // Общество и право. 2010. № 3.5. Криминология: учебник / под общ. ред. А. И. Долговой. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2005.6. Леонтьев А. И. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.7. Одинцова М. А. К вопросу об исследованиях проблемы жертвы в психологии // Вестник Южно-

Уральского государственного университета. 2011. № 18 (235).8. Одинцова М. А., Радчикова Н. П. Разработка и стандартизация опросника «Тип ролевой виктимно-

сти» // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В. Г. Белинского. 2012. № 28.

9. Социология молодежи: энциклопедический словарь / отв. ред. Ю. А. Зубок, В. И. Чупров. М.: Академия, 2008.

10. Уразаева Г. И. Преступность сотрудников органов внутренних дел: формы ее проявления и психоло-гические особенности // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2015. № 4 (22).

11. Уразаева Г. И. Социально-психологическая детерминация преступлений, совершаемых сотрудни-ками органов внутренних дел // Психопедагогика в правоохранительных органах. 2014. № 4 (59).

12. Ушаков Д. Н. Толковый словарь современного русского языка. М.: Аделант, 2013.13. Шестаков Д. А. Криминология. Новые подходы к преступлению и преступности. Криминогенные

законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменившемся мире: учебник. 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2006.

Хотькина О.К. Основные направления деятельности по противодействию коррупции учреждений и органов, исполняющих уголовные наказания


УДК 343.8:343.9

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПО ПРОТИВОДЕЙСТВИЮ КОРРУПЦИИ УЧРЕЖДЕНИЙ И ОРГАНОВ, ИСПОЛНЯЮЩИХ УГОЛОВНЫЕ НАКАЗАНИЯОльга Константиновна Хотькина, преподаватель Академии ФСИН России, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]В статье рассматриваются структурные подразделения ФСИН России, осуществляющие борьбу с коррупцией, и изучаются направления их деятельности в этой сфере. Результатом исследования явилось обоснование необходимости оптимизации и разграничения анти-коррупционных полномочий между учреждениями и органами ФСИН России для мини-мизации коррупции и повышения эффективности их деятельности.Ключевые слова: противодействие коррупции; учреждения и органы ФСИН России; антикоррупционные полномочия; разграничение антикоррупционной деятельности.

THE MAIN ACTIVITIES TO COMBAT CORRUPTION OF INSTITUTIONS AND BODIES EXECUTING CRIMINAL PENALTIESOlga Konstantinovna Hotkina, lecturer of the Academy of the FPS of Russia, kandidat nauk, degree in LawThe article deals with the structural units of the Federal Penitentiary Service of Russia engaged in the fight against corruption and the directions of their activities in this area. The result of the study was the justification of the need to optimize and differentiate anti-corruption powers be-tween institutions and bodies of the Federal Penitentiary Service of Russia to minimize corrup-tion and improve the efficiency of their activities.Keywords: counteraction to corruption; institutions and bodies of the FPS of Russia; anti-corruption competencies; delineation of anti-corruption activities.

Учреждения и органы ФСИН России наряду с другими государственными органами, как часть национальной системы противодействия коррупции, вносят свой вклад в борьбу с коррупционными правонарушениями.

Основная цель ФСИН России – осуществление исполнения назначенных судами нака-заний, в том числе за преступления коррупционного характера, достижение установленных законодательством целей наказания. Исполнение наказаний за совершение преступлений коррупционного характера, содержание под стражей лиц в связи с указанными преступлени-ями, несомненно, способствует общей и частной превенции коррупционных преступлений путем достижения целей наказания, предусмотренных уголовным и уголовно-исполнитель-ным законодательством.

Вторым направлением противодействия коррупции в ФСИН России следует считать осуществление деятельности по противодействию коррупции среди сотрудников ее органов и учреждений, тем самым обеспечивая собственную коррупционную безопасность [3, с. 9].

Согласно Федеральному закону «О противодействии коррупции» [2], федеральные органы государственной власти осуществляют противодействие коррупции в пределах своих полномочий. Основные направления деятельности государственных органов по противодей-ствию коррупции предусматриваются ст. 7 данного закона. Очевидно, однако, что далеко не все из них могут быть реализованы в деятельности ФСИН России в силу ее положения в системе



государственных органов и специфики ее нормативно определенной компетенции. Во испол-нение Федерального закона «О противодействии коррупции», Национального плана проти-водействия коррупции принимаются планы противодействия коррупции Федеральной служ-бы исполнения наказаний, на основании которых разрабатываются планы противодействия коррупции территориальных органов ФСИН России. Данные планы являются основанием распределения полномочий по противодействию коррупции между различными подразделе-ниями ФСИН России, ее территориальных органов. Тем не менее, для определения полно-мочий тех или иных подразделений в области антикоррупционной деятельности необходи-мо нормативное закрепление конкретных задач, функций и прав в данной сфере за каждым из подразделений ФСИН России и ее территориальных органов.

Таким образом, целесообразно создание открытого нормативного акта (приказа ФСИН России), четко определяющего полномочия отдельных служб ФСИН России, ее территори-альных органов и учреждений по противодействию коррупции. Рабочим названием данного нормативного акта могло бы быть «О противодействии коррупции в уголовно-исполнительной системе». За основу определения указанных полномочий и их распределения между службами и подразделениями учреждений и органов ФСИН России следует взять План противодействия коррупции ФСИН России, придав мероприятиям, закрепленным за отдельными подразделе-ниями, характер нормативно установленных направлений деятельности. При этом требуется:

– уточнение и более четкое разграничение указанных полномочий, недопущение ду-блирования их различными службами и подразделениями (что наблюдается в действующем Плане и является одним из недостатков организации противодействия коррупции);

– освобождение подразделений ФСИН России, ее территориальных органов от не свой-ственных им задач в области противодействия коррупции;

– сокращение числа подразделений, на которые возлагаются полномочия по противо-действию коррупции, в целях упрощения контроля за их исполнением и более четкого опре-деления лиц, ответственных за осуществление данных полномочий.

Если обратиться к опыту других правоохранительных органов, то в большинстве из них деятельность по противодействию коррупции распределена между различными структурны-ми подразделениями [5, с. 96]. В некоторых правоохранительных органах большинство ан-тикоррупционных полномочий сосредоточены в одном, специализированном структурном подразделении. Так, в структуре центрального аппарата Федеральной службы судебных при-ставов (ФССП) приказом ФССП от 1 июня 2010 г. (утратил силу) было создано Управление по противодействию коррупции, обеспечения работы с кадрами и вопросов безопасности, подчиненное непосредственно директору ФССП России. Положительной стороной такого решения является сосредоточение антикоррупционных полномочий в подразделении непо-средственного подчинения, что уменьшает влияние на его деятельность со стороны заместите-лей директора, повышает степень независимости антикоррупционной деятельности. Однако для ФСИН России создание специализированного антикоррупционного структурного под-разделения на данном этапе следует признать нецелесообразным, так как это повлечет нео-боснованное расширение штатной численности ФСИН России и дублирование полномочий уже существующих и достаточно успешно осуществляющих противодействие коррупции структурных подразделений.

Представляется, что основными структурными единицами, осуществляющими дея-тельность по противодействию коррупции в учреждениях и органах УИС, должны быть уже имеющиеся подразделения собственной безопасности и подразделения кадровой службы ФСИН России, ее территориальных органов и учреждений. Это связано с тем, что, как уже указывалось некоторыми авторами, оперативная деятельность, в том числе негласная, долж-на играть первостепенную роль как в предупреждении, так и в раскрытии коррупционных преступлений [4, с. 46].



Полномочия по противодействию коррупции, связанные с осуществлением оператив-но-розыскной деятельности, а также проведение служебных проверок по фактам коррупци-онных правонарушений, совершенных личным составом, следует в полном объеме закрепить за подразделениями собственной безопасности, исключив дублирование данных полномочий с Оперативным управлением ФСИН России, оперативными управлениями (отделами) терри-ториальных органов ФСИН России, подразделениями кадровой службы, и сформулировать их следующим образом:

«Управление собственной безопасности ФСИН России, управления (отделы) собствен-ной безопасности территориальных органах ФСИН России:

– организуют и осуществляют самостоятельно и во взаимодействии с другими право-охранительными органами оперативно-розыскную деятельность по выявлению, предупрежде-нию, пресечению и раскрытию коррупционных правонарушений, совершенных работниками и федеральными государственными гражданскими служащими ФСИН России;

– обеспечивают оперативное сопровождение прокурорских проверок и расследования уголовных дел по преступлениям коррупционной направленности, совершенным работника-ми и федеральными государственными гражданскими служащими ФСИН России;

– организуют и осуществляют проведение служебных проверок по правонарушениям коррупционного характера;

– организуют и обеспечивают работу по рассмотрению уведомлений представителей нанимателя о фактах обращения в целях склонения работников УИС и федеральных государ-ственных гражданских служащих ФСИН России к совершению коррупционных преступлений;

– осуществляют мониторинг, выявление и устранение коррупционных рисков, причин и условий коррупции в деятельности органов и учреждений ФСИН России;

– участвуют в обеспечении взаимодействия с правоохранительными и иными государ-ственными органами по вопросам противодействия коррупции в ФСИН России;

– участвуют в организации правового просвещения работников УИС и федеральных государственных гражданских служащих ФСИН России по антикоррупционной тематике;

– участвуют в организации повышения квалификации специалистов, в должностные обязанности которых входит участие в противодействии коррупции;

– обеспечивают соблюдение государственной тайны, а также защиту персональных данных федеральных государственных служащих;

– обеспечивают проверку достоверности и полноты сведений о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера, представляемых гражданами, претендующими на замещение должностей федеральной государственной службы в ФСИН России, проверку соблюдения служащими ФСИН России требований к служебному поведению, проверку со-блюдения гражданами, замещавшими должности федеральной государственной службы, огра-ничений в случае заключения ими трудового договора после ухода со службы в ФСИН России;

– обеспечивают размещение на официальных интернет-сайтах ФСИН России, тер-риториальных органов ФСИН России информации об антикоррупционной деятельности;

– обеспечивают функционирование горячей линии и (или) телефонов доверия по во-просам противодействия коррупции, а также возможность взаимодействия граждан с ФСИН России с использованием компьютерных технологий в режиме онлайн;

– создают базы данных для реализации задач по противодействию коррупции, возло-женных на управление (отдел), в том числе во взаимодействии с правоохранительными ор-ганами и федеральными органами исполнительной власти РФ в пределах своих полномочий;

– осуществляют рассмотрение обращений граждан и организаций (включая аноним-ные обращения) по фактам проявления коррупции в учреждениях и органах ФСИН России, передачу обращений по подведомственности иным государственным органам, обеспечивают защиту персональных данных обращающихся».



Осуществление мер по противодействию коррупции, не связанных с осуществлением оперативно-розыскной деятельности, следует возложить на подразделения кадровой службы. Полномочия кадровой службы в области противодействия коррупции следует, по нашему мнению, сформулировать следующим образом:

«Управление кадров ФСИН России, управления (отделы) кадров территориальных органов ФСИН России, учреждений ФСИН России:

– обеспечивают функционирование комиссий по соблюдению требований к служеб-ному поведению сотрудников УИС и урегулированию конфликта интересов;

– организуют и осуществляют правовое просвещение служащих ФСИН России по ан-тикоррупционной тематике, проведение антикоррупционных занятий со служащими ФСИН России в системе служебной подготовки, оказывают служащим ФСИН консультативную по-мощь по вопросам реализации требований к служебному поведению государственных служа-щих, иных нормативных актов, утверждающих стандарты антикоррупционного поведения;

– организуют и осуществляют мониторинг исполнения должностных обязанностей фе-деральными государственными служащими, проходящими службу на должностях, замещение которых связано с коррупционным риском; разработку и обобщение отчетности о количестве и видах нарушений дисциплины и законности, совершения преступлений данными лицами;

– формируют кадровый резерв служащих ФСИН России, вносят руководству учреж-дений и органов ФСИН России предложения по ротации служащих ФСИН России;

– обеспечивают соблюдение государственной тайны и защиты персональных данных служащих ФСИН России (совместно с УСБ и Управлением делами ФСИН России);

– участвуют в подготовке и проведении совещаний, семинаров, иных мероприятий с руководителями подразделений ФСИН России, ее территориальных органов и учреждений по вопросам противодействия коррупции;

– организуют и проводят работу с личным составом по формированию устойчивого антикоррупционного сознания».

Полномочия правовых управлений (отделов), Организационно-инспекторского управ-ления ФСИН России, организационно-аналитических управлений (отделов) территориальных органов ФСИН России в области противодействия коррупции возможно сформулировать следующим образом:

«Правовое управление, правовые управления (отделы) территориальных органов, уч-реждений ФСИН России:

– осуществляют подготовку проектов правовых актов в сфере противодействия кор-рупции в ФСИН России;

– осуществляют антикоррупционную экспертизу проектов нормативных актов ФСИН России, территориальных органов и учреждений ФСИН России;

– осуществляют информационно-правовое обеспечение учреждений и органов ФСИН России, ведение единого банка данных правовых документов по вопросам, отнесенным к ком-петенции ФСИН России в области противодействия коррупции;

– участвуют в организации и осуществлении правового просвещения федеральных государственных служащих по антикоррупционной тематике (совместно с подразделениями собственной безопасности и подразделениями кадровой службы).

Организационно-инспекторское управление ФСИН России, организационно-анали-тические управления (отделы) территориальных органов ФСИН России:

– осуществляют непрерывный сбор, анализ и оценку данных об оперативно-служебной обстановке в учреждениях и органах УИС, организуют оказание им практической помощи;

– организуют и осуществляют проведение инспектирований и контрольных проверок оперативно-служебной и производственно-хозяйственной деятельности территориальных ор-ганов УИС, контроль за устранением выявленных недостатков, оказание практической помощи;



– организуют и проводят ревизии финансово-хозяйственной деятельности учрежде-ний и органов УИС;

– внедряют в деятельность ФСИН России инновационные технологии государствен-ного управления и администрирования, в том числе межведомственного электронного взаимодействия;

– обеспечивают и осуществляют взаимодействие ФСИН России с институтами граждан-ского общества, средствами массовой информации по вопросам противодействия коррупции, мониторинг публикаций в средствах массовой информации о коррупционных проявлениях в органах и учреждениях ФСИН России, передают информацию о данных фактах в подразде-ления собственной безопасности ФСИН России и территориальных органов ФСИН России».

Особое значение при организации противодействия коррупции в учреждениях и органах ФСИН России следует уделить борьбе со злоупотреблениями при размещении государственных заказов и проведении закупок для государственных нужд. Как показывает практика, наиболее крупные размеры взяток, получаемых должностными лицами, связаны именно с предпочте-нием того или иного хозяйствующего субъекта при заключении договора с государственным учреждением, однако коррупционные преступления в финансово-экономической сфере всег-да отличались особой латентностью среди всех преступлений коррупционного характера.

Для профилактики коррупционных преступлений при размещении государственных зака-зов и проведении закупок для нужд ФСИН России целесообразно проведение следующих мер:

– обеспечение строгого исполнения норм Федерального закона «О контрактной си-стеме в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципаль-ных нужд» от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ (ред. от 23.04.2018) [1], иных нормативных актов, регламентирующих порядок размещения государственных заказов и проведения закупок для нужд ФСИН России;

– мониторинг отклонения цен заключения договоров поставки товаров, выполнения работ, оказания услуг для нужд ФСИН России от среднерыночных, увеличение конкуренции среди поставщиков;

– обеспечение открытой процедуры проведения конкурса на заключение договоров поставки товаров, выполнения работ, оказания услуг для нужд ФСИН России;

– проверка (в том числе негласная) контрагентов по указанным договорам в целях вы-явления недобросовестных поставщиков, а также фактов подготавливаемых коррупционных правонарушений, склонения должностных лиц учреждений и органов ФСИН России либо хозяйствующих субъектов к преступлениям коррупционного характера.

Полномочия по мониторингу заключения договоров поставки товаров, выполнения ра-бот, оказания услуг для нужд ФСИН России, а также по проверке контрагентов по указанным договорам целесообразно возложить на подразделения собственной безопасности ФСИН России и ее территориальных органов. Направления деятельности финансово-экономических подразделений в области противодействия коррупции предлагаем определить следующие: «Финансово-экономическое управление ФСИН России, финансово-экономические управ-ления (отделы) территориальных органов ФСИН России:

– осуществляют инспектирование финансово-экономической деятельности учрежде-ний и органов УИС;

– проводят мероприятия, направленные на совершенствование финансово-экономи-ческой деятельности и отчетности в УИС;

– подготавливают материалы для обеспечения информацией, необходимой внутренним и внешним пользователям бухгалтерской отчетности для контроля за соблюдением законодатель-ства РФ при осуществлении финансово-хозяйственных операций и за их целесообразностью, наличием и движением имущества и обязательств, использованием материальных, трудовых и финансовых ресурсов в соответствии с утвержденными нормами, нормативами и сметами;



– обеспечивают соблюдение законодательства РФ о размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для нужд органов и учреждений ФСИН России;

– обеспечивают открытость процедуры проведения конкурса на заключение договоров поставки товаров, выполнения работ, оказания услуг для нужд ФСИН России».

Отдельные направления деятельности в области противодействия коррупции следовало бы закрепить за подчиненными ФСИН России учреждениями: Центром инженерно-технического обеспечения ФСИН России, центрами инженерно-технического обеспечения территориальных органов ФСИН России, которые бы обеспечивали функционирование технических средств вза-имодействия граждан с ФСИН России, территориальными органами ФСИН России.

Центры психологической диагностики территориальных органов ФСИН России осу-ществляют в процессе проведения психологической экспертизы изучение качеств лично-сти кандидатов на службу и федеральных государственных служащих учреждений и органов ФСИН России в целях выявления психологических свойств, способствующих совершению преступлений коррупционного характера».

В нормативном акте, определяющем полномочия ФСИН России в области противодей-ствия коррупции, также заслуживают отражения функции ведомственных образовательных и научно-исследовательских учреждений, которые можно сформулировать следующим образом:

«Образовательные и научно-исследовательские учреждения ФСИН России:– обеспечивают реализацию образовательных программ среднего, высшего и допол-

нительного профессионального образования, осуществляют профессиональную подготовку, переподготовку, повышение квалификации сотрудников учреждений и органов УИС;

– обеспечивают выполнение аналитических, фундаментальных и прикладных науч-но-исследовательских работ в области противодействия коррупции;

– участвуют в разработке и рецензировании (экспертизе) проектов законодательных и иных нормативных правовых актов по обращениям органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления и по поручениям ФСИН России;

– участвуют в организации и проведении конференций, совещаний, симпозиумов, вы-ставок и иных мероприятий в области противодействия коррупции;

– проводят мероприятия по противодействию коррупции среди сотрудников образователь-ного (научно-исследовательского) учреждения и лиц, обучающихся в образовательном учреждении».

Таким образом, учреждения и органы ФСИН России обладают достаточно широкими полномочиями по противодействию коррупции, возлагаемыми, в зависимости от их содержа-ния, на отдельные подразделения. Одной из проблем в данной области является отсутствие нормативного закрепления значительной части полномочий по противодействию коррупции за теми или иными подразделениями. Вместе с тем четкое нормативное определение и рас-пределение антикоррупционных полномочий каждого из подразделений ФСИН России, ее территориальных органов является одним из направлений совершенствования деятельности по противодействию коррупции в УИС.

Литература1. О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных

и муниципальных нужд: федеральный закон от 5 апреля 2013 г. (ред. от 23.04.2018) № 44-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2013. № 14. Ст. 1652.

2. О противодействии коррупции: федеральный закон от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2008. № 52. Ст. 6228.

3. Везломцев В. Е., Хотькина О. К. Противодействие коррупции в уголовно-исполнительной системе России: личностный аспект: учеб. пособие. М.: Проспект, 2017.

4. Костенников М. В., Куракин А. В., Кошелев И. Н. Административно-правовое регулирование обе-спечения собственной безопасности и противодействия коррупции в органах внутренних дел // Административное и муниципальное право. 2011. № 1.

5. Мальцев В. В. О некоторых вопросах противодействия коррупции // Вестник Дальневосточного юридического института МВД России. 2017. № 2 (39).

Сливко Н.К. Уголовно-правовой механизм восстановления имущественных прав потерпевших: ретроспективный анализ


УДК 343.296

УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ МЕХАНИЗМ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ИМУЩЕСТВЕННЫХ ПРАВ ПОТЕРПЕВШИХ: РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗНикита Константинович Сливко, адъюнкт Дальневосточного юридического института МВД РоссииE-mail: [email protected]В процессе многовекового развития государства и права законодатели различных стран пришли к осознанию того, что для эффективной реализации уголовной политики необ-ходимо обеспечивать не только неотвратимость наказания за совершение преступления, но и восстановление нарушенной преступлением социальной справедливости. В статье анализируется опыт использования института восстановления имущественных прав по-терпевших в уголовном праве России и ряда зарубежных стран, а также в международном уголовном праве.Ключевые слова: восстановление имущественных прав потерпевших; возмещение ущер-ба; восстановительное правосудие; медиация.

CRIMINAL LEGAL MECHANISM OF THE RESTORATION OF VICTIM’S PROPERTY RIGHTS: RETROSPECTIVE ANALYSISNikita Konstantinovich Slivko, post graduate of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of RussiaIn the process of centuries-old development of the state and law, legislators from different coun-tries have become aware of the fact that for the effective implementation of the criminal policy, it is necessary to ensure not only the inevitability of punishment for the commission of a crime, but also the restoration of social justice violated by the crime. The article deals with the analysis of the experience of using institution of the restoration of victim’s property rights in the criminal law of Russia and a number of foreign countries, as well as in international criminal law.Keywords: restoration of victim’s property rights; reparation; restorative justice; mediation.

Ретроспективный анализ развития уголовно-правового механизма восстановления иму-щественных прав потерпевших в России и за рубежом позволяет предположить, что данная система отношений, основанная на взаимодействии различных правовых институтов и мер, принимаемых тем или иным государством в этом направлении, формировалась в разные исто-рические периоды, соответствуя уровням развития государства и права.

Один из древнейших письменных сводов законов – Кодекс Хаммурапи, созданный око-ло 1700 г. до н. э., помимо системы суровых наказаний за причинение телесных повреждений, совершение убийств, грабежей и ряда других преступлений предусматривал также и особый порядок восстановления имущественных прав жертв противоправных деяний. Например, в случае совершения кражи домашнего скота (вола, овцы, свиньи) либо личных вещей потер-певшего вор был обязан возместить их стоимость в 10-кратном размере, в противном случае его ждала неминуемая смерть (ст. 8) [12, с. 10]. Если преступник наносил жертве различного рода увечья и раны, то на него ложилась обязанность по оплате соответствующей медицин-ской помощи потерпевшему (ст. 206) [12, с. 21]. Помимо этого, свод законов Вавилонского царства содержал в себе нормы, закрепляющие положение, согласно которому, если грабитель не был пойман, то стоимость всех украденных у жертвы преступления вещей возмещалась ей



общиной, на территории которой было совершено преступление. Руководил процессом воз-мещения ущерба староста общины – Рабианум (ст. 23) [12, с. 11].

Обязанность представителей власти обеспечивать восстановление имущественных прав потерпевших можно обнаружить и в таком памятнике юридической литературы, как Законы Ману, которые были составлены между II в. до н. э. и II в. н. э. в Древней Индии. Так, статья 40 гл. VIII данного свода законов определяет, что имущество, похищенное ворами, царь должен возвращать всем людям, независимо от их кастовой принадлежности [12, с. 35]. Лица, которые причиняли вред чужому имуществу, были обязаны возместить ущерб непосредственно соб-ственнику – «дать ему удовлетворение», а также заплатить штраф, «равный повреждению», царю (ст. 288, гл. VIII) [12, с. 43].

Исследование римского права, в частности Законов XII таблиц, принятых в 451–450 гг. до н. э., дает возможность обнаружить первые правовые нормы, касающиеся обязанности воз-мещать причиненный потерпевшему ущерб не только взрослыми, но и несовершеннолетними преступниками. Если они были пойманы на краже с поличным, то претор (чиновник в Риме, ведавший судебными процессами между гражданами) мог обязать их возмещать убытки жерт-ве преступления взамен телесного наказания (ст. 14, табл. VIII) [12, с. 85]. Также существо-вал и особый порядок возмещения ущерба потерпевшему, когда преступление совершалось подвластными лицами или рабами. В таких случаях потерпевший, чьи имущественные права были нарушены в результате совершения преступления, имел право подать иск в отношении собственника вышеуказанных лиц, который был обязан либо «выдать головою виновное лицо», либо в полном объеме возместить стоимость причиненного вреда (ст. 2Б, табл. XII) [12, с. 88]. Кроме того, римский законодатель предусмотрел в Законах XII таблиц возможность примирения сторон посредством заглаживания вреда потерпевшему со стороны преступника без уголовного наказания последнего. Так, в ст. 2 табл. VIII было закреплено правило, согласно которому в случае причинения кому-либо членовредительства, лицо, его совершившее, могло не подвергаться наказанию в виде аналогичного членовредительства, если помирилось с по-терпевшим [12, с. 84].

Позднее, уже в византийском праве, появился институт возмещения ущерба за упущен-ную выгоду в виде доходов на работе, которые потерпевший не смог получить в силу своей нетрудоспособности, возникшей в результате причинения ему вреда здоровью. О наличии данного института в правоприменительной практике Византии можно судить исходя из со-держания ряда положений Дигестов императора Юстиниана IX, составленных в 530–533 гг. В статьях 1–3 Титула I и ст. 7 Титула II Книги I Дигестов было установлено, что если кому-либо был причинен вред здоровью, вследствие которого он «сделался неспособным к работе», то он имел право подать иск о возмещении убытков с лица, виновного в его нетрудоспособности. Подобный иск мог быть также предъявлен и в случае причинения увечья каким-либо живот-ным. В такой ситуации ответственность за возмещение ущерба в виде оплаты лечения потер-певшему и выплаты ему утраченного заработка нес собственник животного [12, с. 180–181].

Некоторые проявления восстановительного правосудия обнаружены и в источниках исламского права, возникшего на рубеже VII и XI вв. н. э. Нормы шариата, впервые утвержден-ные еще в рамках Арабского халифата, продолжали усовершенствоваться и после его падения. Данные нормы на протяжении веков тщательно охраняли право собственности и акценти-ровали внимание на человеческом достоинстве и таких ценностях, как прощение, милость, покаяние, уважение к человеку. Именно поэтому в современном исламском уголовном праве и уголовном процессе существует такой термин, как кисас, подразумевающий тип судебного процесса, который применяется в случае совершения убийства или насильственных действий при соблюдении определенных требований к процедуре и поддержке иска.

В действующем Уголовном кодексе Ирана существует целый раздел, посвященный кисасу. В Иране судья не имеет права выносить решение по делу кисас без совещания с потерпевши-



ми, которые могут объявить о полном прощении преступника без наказания, в соответствии с главными ценностями Корана – прощением и примирением. Для достижения цели примире-ния проводятся переговоры о дийе (компенсации). Дийя подразумевает «виру» – денежные средства, выплачиваемые для предотвращения кровной мести, и исходит из древних норм шариата, закреплявших возможность замены кровной мести на компенсацию ущерба в день-гах или вещах. Если преступник не в состоянии возместить ущерб потерпевшему, то данная обязанность возлагается на его ближайших родственников, за исключением случаев, когда преступник – женщина или несовершеннолетний. Если у лица, совершившего преступление, нет близких родственников, дийя выплачивается государством [7, с. 139].

Рассуждая о развитии уголовно-правовых норм, направленных на восстановление иму-щественных прав потерпевших в странах Старого Света, нельзя не отметить такой источник раннефеодального права, как Салическую правду, созданную между 507 и 511 гг. н. э. герман-скими племенами салических франков. В данном сборнике судебных обычаев для преступни-ка помимо мер наказания была предусмотрена обязанность возмещать ущерб потерпевшему. Так, в случае совершения конокрадства (ст. 1–2 гл. 38), кражи домашнего скота (ст. 4 гл. 2 и ст. 6 и гл. 3), кражи личных вещей, совершенной в том числе со взломом и проникновением в жилище (ст. 2, 5 гл. 11 и ст. 2 гл. 12), и поджога (ст. 4 гл. 16), помимо уплаты штрафа королю преступник был обязан возместить убытки, а также стоимость похищенного или уничтожен-ного имущества его собственнику [12, с. 240–242, 247].

Важно обратить внимание на то, что древнегерманский законодатель был заинтересо-ван не только в пополнении казны за счет штрафов, выплачиваемых преступниками, но также и в соответствующей компенсации жертвам преступлений. Данный вывод подтверждается наличием в Салической правде такого вида денежного взыскания, как вергельд (от древненем. Wer – человек и Gelt – цена). Данное денежное взыскание применялось в случае совершения убийства. Род убийцы выплачивал одну половину вергельда сыновьям убитого, а вторую – его родственникам со стороны отца и матери (ст. 1 гл. 62). Только в отсутствие ближайших род-ственников по отцовской и материнской линиям вторая часть взыскания могла быть выпла-чена в пользу короля (ст. 2 гл. 62). С течением времени использование вергельда стало спо-собствовать вытеснению из правоприменительной практики салических франков института кровной мести.

Позднее, в средневековом праве Германии вместе с принятием в 1532 г. «Каролины» закрепилась обязанность судьи при определении наказания за различные виды хищений чужо-го имущества учитывать стоимость украденной вещи [6, с. 428]. Помимо этого законодателем был установлен определенный порядок возмещения ущерба потерпевшему, который зависел от способа совершения кражи. При установлении факта тайного хищения чужого имущества преступник был обязан возместить двойную стоимость похищенного. В случае же совершения «открытой кражи, вызвавшей погоню», вору уже было необходимо «заплатить потерпевше-му за кражу» в 4-кратном размере. Если преступник был не в состоянии возместить ущерб, то его подвергали телесному наказанию либо же ему назначалось наказание в виде тюремного заключения или изгнания из страны (ст. 157–158) [12, с. 319]. Вполне обоснованным видит-ся предположение о том, что, установив подобный порядок возмещения ущерба, составители «Каролины» стремились к созданию у преступников заинтересованности в восстановлении нарушенных, ими же, имущественных прав потерпевших. Очевидно, что для самих правона-рушителей, естественно, при наличии у них такой возможности, перспектива загладить при-чиненный потерпевшему вред была более выгодной, чем претерпевание негативных послед-ствий в случае назначения наказания.

Исследователь в области истории англосаксонского права средневековой Европы аме-риканский ученый Стивен Шэйфер отмечает, что в X в., в рамках компенсации имущественно-го ущерба потерпевшим, активно применялись такие виды денежных взысканий, как wer, bot



и wite. Wer являлся платежом семье за смерть одного из ее членов, например, при его убийстве. Если имел место быть иной состав преступления, например кража, то в данном случае правона-рушитель был обязан возмещать ущерб непосредственно потерпевшему. В случае, когда было невозможно привлечь к уголовной ответственности лицо, совершившее преступление, вслед-ствие, например, того, что оно скрылось, то данное взыскание налагалось на его поручителей или законных представителей, родственников. Bot был формой денежного взыскания за менее значительный ущерб, причиненный правонарушителем, и равнялся рыночной (ceaf-gild) или определенной (angild) стоимости украденной вещи. Wite представлял из себя определенную сумму денежных средств, выплачиваемую лордам, чтобы покрыть расходы на чрезмерное на-блюдение за системой компенсации [15, p. 156].

В течение XII и XIII вв. государство, представленное королем, стало брать на себя роль оскорбленной от преступного деяния стороны. Преступления (публичные нарушения, нару-шения «Царского мира») стали дифференцироваться от частных нарушений, и правонаруши-тели стали обязаны платить штрафы государству, а не прямую компенсацию жертве. Однако двумя столетиями позже, в связи с введением изменений и дополнений в Вестминстерские статуты (на тот момент основной законодательный акт английского парламента), у потерпев-ших от преступлений лиц снова появилось право на возмещение ущерба от противоправных деяний. Дело в том, что в рамках разбирательств по делам, связанным с причинением вреда собственности, после обозначенных выше нововведений в законодательство, потерпевший был вправе подать иск о восстановлении нарушенных имущественных прав. Ответчиком в данном случае выступал преступник. Иск носил название «Trespass on the case» и в дальнейшем, уже в XVI в., применялся для получения возмещения за причинение вреда движимому и недвижи-мому имуществу и, конечно, самой личности [6, с. 463].

С XVI по XIX в. различные общественные деятели, включая английских юристов Томаса Мора и Джереми Бентама, а также их соотечественника, социолога Герберта Спенсера, были сторонниками расширения возможностей возмещения имущественного ущерба в уголовном правосудии и предлагали, чтобы нарушители выполняли некую работу на благо общества и восстанавливали ущерб, нанесенный жертве, выплачивая компенсацию жертве или рести-туцию в натуральной форме, или чтобы в счет возмещения ущерба потерпевшему шел доход от тюремной работы преступников в местах лишения свободы.

В 1950-х гг. интерес к репарации жертвам преступлений был вновь пробужден работой английского пенитенциарного реформатора Маргарет Фрай, которая предложила государству взять на себя ответственность за реабилитацию правонарушителей и компенсацию потер-певшим за счет средств социального обеспечения. Затем, уже в 1960-х гг., в Новой Зеландии, Великобритании и США стали появляться государственные программы компенсации жертвам преступлений. С середины 1970-х гг. разрабатываются и внедряются в практику первые проекты медиации, общественного правосудия и возмещения имущественного вреда в Канаде, США, Норвегии, Финляндии и Англии [16, p. 325]. Начиная с 1989 г. в Новой Зеландии и Австралии на регулярной основе проводятся конференции семейных групп, сообществ, а также моло-дежные конференции по вопросам уголовного правосудия в отношении несовершеннолетних. В середине 1990-х гг. модель проведения таких конференций была экспортирована в Северную Америку и Англию. Цель конференций заключалась в том, чтобы преступники, жертвы и их представители обсуждали правонарушение и его последствия, а также рассматривали подхо-дящие обязательства или возможные результаты их взаимодействия.

Большое влияние на развитие начал восстановительного правосудия в западных странах оказала деятельность криминолога Джона Брейтуэйта, заслуженного профессора Австралийского национального университета, автора более 20 книг, посвященных реститу-ционному правосудию. На основании его идей в 1990-е гг. осуществлялись процессы прими-рения между заключенными и жертвами преступлений в Северной Америке, проводились



конференции по вопросам правосудия молодежи в Новой Зеландии и Австралии, заключа-лись акты посредничества между потерпевшими и правонарушителями в Северной Америке и Европе [13, p. 237].

Интересен опыт современной Германии, где институт медиации и восстановительное правосудие применяются в широком спектре уголовных дел. В 2012 г. немецкое правитель-ство приняло Закон о развитии медиации и других процедур внесудебного урегулирования конфликтов. Служба пробации Германии, основываясь на решении правительства, даже соз-дала специальный орган – бюро обслуживания реституции потерпевших и правонарушите-лей. Исходя из данных общенациональной статистики, все больше и больше сервисных бюро начинают заниматься разрешением правовых конфликтов [8, с. 125].

В международном уголовном праве самое раннее упоминание об использовании меха-низма восстановления имущественных прав потерпевших датируется серединой XVI в. На тот момент данный механизм реализовывался в праве победителя в войне на дань уважения от по-бежденной стороны за ее противоправные деяния международного характера. Возмещение имущественного ущерба жертвам преступлений как термин впервые было конкретно опре-делено в международном праве в 1928 г. в Постоянной палате международного правосудия, заменив термин военных компенсаций в рамках принятия решений по заключению мирных договоров.

В конце 1990-х гг. идеи уголовного восстановительного правосудия применялись в ра-боте Южно-Африканской комиссии по установлению истины и примирению в поствоенной Руанде, которая непосредственно занималась вопросами возмещения ущерба потерпевшим, пострадавшим и в том числе погибшим в результате государственного террора [14, p. 172].

В 1996 г. Комиссия Организации Объединенных Наций по вопросам международно-го права опубликовала проекты статей, которые определяли такие термины, как возмещение ущерба, реституция и компенсация. А в 2002 г. Совет ООН по экономическим и социальным вопросам одобрил использование восстановительного правосудия в области уголовного су-допроизводства [14, p. 173].

В нашем государстве первые нормы, регламентирующие вопросы восстановления иму-щественных прав жертв преступлений, содержались в Русской Правде, которая закрепляла 4 вида денежных наказаний за причинение вреда потерпевшему: штраф в пользу князя как представителя общества – вира, продажа и компенсация потерпевшему – урок, головничество.

Вира представляла собой штрафы, назначавшиеся за убийство свободного человека, введенные великими князьями на тот случай, когда после убитого не оставалось родственни-ков, имеющих право преследовать убийцу посредством частной мести. Вира поступала в казну князя как выморочное имущество. Размер виры определялся законом: за убийство простого свободного человека – 40 гривен; за убийство боярина, высокопоставленных княжеских слуг – двойная вира в 80 гривен; за убийство женщины или нанесение увечий, которые по тяжести сопоставимы с убийством человека, делающие его нетрудоспособным, – от 10 до 20 гривен (полувирье).

В отличие от виры, которая взыскивалась с виновного лица только в случае соверше-ния последним убийства, продажа являлась денежным штрафом, который налагался на пре-ступника за нарушение личных чужих прав. Размер продажи определялся законом различно, по степени преступления или вины – 1, 3, 12 и 20 гривен. Главным назначением продажи яв-лялось возмещение ущерба, поэтому не случайно уплата продажи совмещалась с назначением «урока» – выплаты в счет возмещения ущерба именно пострадавшему лицу.

Головщина заменяла частную месть и выплачивалась истцу, в результате преступления потерявшему близкого родственника. Размер головщины не был определен законом и сначала зависел от взаимного соглашения обиженного с обидчиком, а впоследствии стал определяться судом на основании жалобы обиженной стороны.



Уроками назывались денежные штрафы, назначаемые за преступления, в результате со-вершения которых потерпевший нес материальные убытки. По причине такого назначения уроки также выплачивались за убийство несвободных лиц (рабов, холопов) и к ним, в поль-зу князя, прибавлялась еще продажа, если «повредитель» чужой вещи или убийца раба был человек свободный. На Руси существовало 3 основных вида урока: 1) 40 гривен – за убий-ство, а также за причинение увечья, которое влекло фактическую утрату трудоспособности; 2) 12 гривен – за различные телесные повреждения (удар орудием либо рукой, а также за выры-вание усов или бороды); 3) 3 гривны – за посягательства, причинявшие моральные страдания либо материальный вред. Также к урокам относилась обязанность обидчика уплатить лекарю за услуги, оказанные последним потерпевшему. Урок в размере 12 гривен был предусмотрен ст. 3, 4 Краткой редакции Русской Правды за удары различными предметами (батог, жердь, ладонь, тупая сторона острого орудия), не приводящие к серьезным функциональным рас-стройствам здоровья [5, с. 21–23].

Такие памятники отечественного права, как Судебник Ивана III 1497 г. и Судебник Ивана IV 1550 г., предусматривали возможность взыскания головщины из имущества убий-цы. Помимо этого в данных сводах законов предусматривалось взыскание денежной суммы в пользу обиженного. Размер этой суммы зависел от того, к какому сословию принадлежал потерпевший.

Значительное развитие компенсационной функции отмечается в нормах Соборного уложения 1649 г., которое содержало нормы о денежной компенсации бесчестья. Словесная форма оскорбления связывалась с ругательствами, бранью, распространением клеветы и т. п. Оскорбление действием было сопряжено с различного рода физическими деяниями против личности (побои, увечье, обнажение меча). Причем к таковым относились любые правонару-шения, в том числе преступления, за которые наряду с уголовным наказанием предусматри-вался штраф в пользу потерпевшего за оскорбление (ст. 11, 12, 17 гл. XXII) [11, с. 42].

С принятием в 1864 г. Уставов уголовного и гражданского судопроизводства в Российской империи стала осуществляться регламентация за вред и убытки, причиненные преступлени-ем, появился термин «гражданский истец». Впервые в нашем государстве появился институт наложения ареста на имущество правонарушителя как реальная мера, гарантирующая потер-певшему возмещение материального ущерба. Согласно ст. 268 Устава уголовного судопроиз-водства, судебный следователь по собственной инициативе или по инициативе потерпевшего, удостоверившись в необходимости безотлагательного принятия мер к обеспечению могущего пасть на обвиняемого денежного взыскания или иска о вознаграждении за вред и убытки, вхо-дил в окружной суд с представлением о наложении запрещения или ареста на имение обвиня-емого. Позднее в ст. 602–626 Устава гражданского судопроизводства 1892 г. был определен порядок наложения запрещения или ареста на имение обвиняемого.

В дальнейшем, на основе многих положений отечественной судебной реформы 1864 г. проводилась и первая советская судебная реформа 1922–1924 гг. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1922 г. установил, что следователь вправе по собственной инициативе или по ходатайству гражданского истца принимать меры к обеспечению гражданского иска, если признает, что непринятие этих мер может лишить гражданского истца возможности получить возмещение понесенных вреда и убытков (ч. 1 ст. 124).

В УК РСФСР 1926 г. произошло смешение отраслей права, которое выразилось в том, что чисто гражданско-правовая норма о возложении обязанности загладить причиненный вред была предусмотрена законодателем как вид наказания. Данная норма также была про-дублирована в УК РСФСР 1960 г. и просуществовала достаточно долгий период времени, несмотря на то, что многие правоведы часто высказывались о нецелесообразности ее сохра-нения. Задачи восстановления имущественных прав потерпевших в нашей стране решались достаточно эффективно за счет масштабности использования труда осужденных, идеологии,



строгой очередности выплат, установленных нормами ГПК РСФСР 1923 г., ИТК РСФСР 1933 г. После Великой Отечественной войны активно развивается отраслевое законодатель-ство. Основы гражданского законодательства СССР и союзных республик 1961 г., ГК РСФСР 1964 г. установили, что материальный ущерб, причиненный преступлением, подлежит возме-щению в полном объеме. Гражданский иск мог быть заявлен потерпевшим в уголовном про-цессе либо рассмотрен в порядке гражданского судопроизводства [10, с. 2565–2566].

12 декабря 1993 г. была принята Конституция Российской Федерации, в соответствии с которой в нашей стране признавался приоритет прав и свобод личности, а обязанность по их признанию, соблюдению и защите стала возлагаться на государство (ст. 2). Также, согласно Конституции РФ, государство обеспечивает потерпевшему компенсацию причиненного ущер-ба (ст. 52) [1]. Указанное конституционное положение было продублировано в отраслевом законодательстве, в частности, ч. 3 ст. 42 УПК РФ гласит: «Потерпевшему обеспечивается возмещение имущественного ущерба, причиненного преступлением». Часть 4 этой же ста-тьи касается возмещения морального вреда, взыскиваемого в денежном выражении в размере, определяемом судом [3]. Часть 1 ст. 1064 ГК РФ установила: «Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, под-лежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред» [2].

В настоящее время основным способом защиты и восстановления имущественных прав потерпевшего является гражданский иск в уголовном судопроизводстве. Для его обеспечения в уголовном процессе применяется институт наложения ареста на имущество преступника. Помимо этого в ст. 104.2 УК РФ четко определяется возможность конфискации имущества правонарушителя в денежном эквиваленте, направленная в первую очередь на восстановле-ние нарушенных имущественных прав потерпевшего [4].

Действующее законодательство также указывает на такой способ восстановления на-рушенных имущественных прав потерпевшего, как принятие решения о возмещении имуще-ственного вреда по инициативе суда (п. 3.1 ч. 2 ст. 29 УПК РФ), а также добровольное возме-щение вреда потерпевшему в рамках прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон и деятельным раскаянием. Также в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации установлены нормы об особом порядке, о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, непосредственно затрагивающие интересы истца в уголовном процессе. Федеральный закон от 28 декабря 2013 г. № 432-ФЗ «О внесении изменений в отдельные за-конодательные акты Российской Федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном судопроизводстве» установил обязанность следователя и дознавателя прини-мать меры по обеспечению возмещения причиненного имущественного вреда путем уста-новления имущества подозреваемого, обвиняемого, а также по наложению ареста на данное имущество, стоимость которого обеспечивает возмещение причиненного имущественного ущерба (ст. 160.1 УПК РФ).

Сегодня есть все основания полагать, что современное уголовное законодательство России отвечает гуманистически ориентированным ценностям уголовной политики [9, с. 12–18], по-степенно расширяя и вовлекая в сферу своего действия удовлетворение частных интересов жертв преступлений, о чем ярко свидетельствуют многочисленные изменения в законе. Среди таких изменений отметим Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении из-менений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации», декриминализующий ряд составов преступлений, а также Федеральный закон от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ «О внесе-нии изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации», исключивший нижние пределы санкций статей, а также внесший изменения, касающиеся отнесения тех или иных преступлений к различным категориям, что, в свою очередь, позволило увеличить количество составов преступлений, отнесенных к кате-



гории небольшой и средней тяжести и, как следствие, увеличить возможность прекращения уголовных дел в связи с примирением сторон и деятельным раскаянием [10, с. 2566].

С 1 января 2011 г. вступил в силу Федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)», который создал основания для становления и развития восстановительного пра-восудия в России в виде практической реализации мероприятий по внедрению процедур при-мирения преступника с потерпевшим. Начиная с 2011 г. в России стали создаваться центры медиации по делам о защите прав потребителей, по жилищным и семейным спорам. В насто-ящее время на территории нашей страны насчитывается уже 33 подобных центра*. Медиатор не является представителем какой-либо из сторон и выступает в качестве посредника, с по-мощью которого участники могут самостоятельно и добровольно принять решение. Заслуга внедрения медиации в России заключается в уменьшении нагрузки на суды и вышестоящие инстанции [8, с. 126]. Логичным представляется вывод о том, что в рамках применения вос-становительного правосудия в области гражданско-правовых отношений у нашей страны есть определенный положительный опыт, который в дальнейшем можно будет использовать и в сфере уголовного правосудия.

Подводя итог ретроспективному анализу отечественного и зарубежного опыта исполь-зования уголовно-правового механизма восстановления имущественных прав потерпевших, следует отметить, что практика применения восстановительного правосудия, в частности в рамках уголовного судопроизводства, безусловно, является более устоявшейся на Западе. Пройдя через многовековую историю своего совершенствования, в настоящее время инсти-тут примирения сторон и дальнейший процесс заглаживания вреда жертве преступления во многих странах являются таким же эффективным инструментом воздействия на поведе-ние преступников, как и наказание. Что касается нашего государства, то важно понимать, что и у России есть свой собственный, уникальный опыт правоприменения в данной области. Дальнейшее развитие начал восстановительного правосудия в нашей стране с учетом соб-ственного опыта и опыта зарубежных стран представляется важной составляющей преоб-разования уголовной политики Российской Федерации, ее переходом на качественно новый уровень, в рамках которого на первом месте будет стоять не задача привлечения преступника к уголовной ответственности, а именно цель восстановления нарушенной противоправным деянием социальной справедливости.

Литература1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.) //

Собрание законодательства РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.2. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая от 26 января 1996 г. № 14-ФЗ // Собрание

законодательства РФ. 1996. № 5. Ст. 410.3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ // Собрание

законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.4. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 № 63-ФЗ // Собрание законодательства

РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.5. Иншакова А. О., Турбина И. А. Русская Правда как первый прецедент унификации норм о граждан-

ско-правовой ответственности // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2016. № 1 (31).

6. История государства и права зарубежных стран: учебник: в 2 ч. Ч. 1 / под общ. ред. О. А. Жидкова, Н. А. Крашенинниковой. 2-е изд., стер. М.: НОРМА, 2002.

7. Кульман А., Кури Х. Восстановительное правосудие как альтернатива уголовным наказаниям: уроки истории // Актуальные проблемы экономики и права. 2016. Т. 10. № 4.

8. Кури Х., Ильченко О. Ю. Медиация и восстановительное правосудие как современные тенденции уголовного процесса: российский и зарубежный опыт // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2015. Т. 9. № 1.

* Ресурсный центр медиации. URL: http://mediators.ru/rus/html (дата обращения: 30.08.2018).



9. Никитенко И. В. Гуманизация исполнения и отбывания наказания в воспитательной колонии: во-просы теории и практики: монография. Хабаровск: Дальневост. юрид. ин-т МВД России, 2005.

10. Смирнова Е. В. Возмещение вреда, причиненного преступлением, в уголовном судопроизводстве России: история и современность // Актуальные проблемы российского права. 2014. № 11 (48).

11. Таганцев Н. С. Русское уголовное право: лекции. Часть общая: в 2-х т. / сост. и отв. ред. Н. И. Загородников. М., 1994. Т. 2.

12. Хрестоматия по Всеобщей истории государства и права. Т. 1 / под ред. К. И. Батыра и Е. В. Поликарповой. М.: Юристъ, 2000.

13. Kathleen Daly, Gitana Proietti-Scifoni. Reparation and Restoration from Oxford Handbook of Crime and Criminal Justice. New York, 2013.

14. Menkel-Meadow, Carrie. Restorative Justice: What Is It and Does It Work? Annual Review of Law and Social Science. 2007. № 3.

15. Schafer Stephen. The Victim and His Criminal. New York: Random House, 1968.16. Zehr Howard, and Barbara Toews. Critical Issues in Restorative Justice. Monsey, N.Y.: Criminal Justice

Press, 2004.



УДК 343.8

ОПЕРАТИВНАЯ РАБОТА В ПОДРАЗДЕЛЕНИЯХ УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ В ДАЛЬНЕВОСТОЧНОМ РЕГИОНЕ: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТНаталья Александровна Карпенко, старший преподаватель Дальневосточного юриди-ческого института МВД России, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]Статья посвящена историческим аспектам оперативной работы в подразделениях уго-ловно-исполнительной системы. Автором обращено внимание на особенности создания учреждений уголовно-исполнительной системы в Дальневосточном регионе, приведены примеры работы оперативных сотрудников в ИТК послевоенного времени. Сделан акцент на современные проблемы деятельности оперативных подразделений УИС.Ключевые слова: пенитенциарное законодательство; заключенные; лагеря и тюрьмы; уголовное наказание; осужденные; оперативная служба; история уголовно-исполнитель-ной системы.

OPERATIONAL WORK IN DIVISIONS OF THE PENAL CORRECTION SYSTEM IN THE FAR EAST REGION: HISTORICAL ASPECTNatalya Aleksandrovna Karpenko, senior lecturer of the Far Eastern Law Instituteof the Ministry of Internal Affairs of Russia, kandidat nauk, degree in LawArticle is devoted to historical aspects of operational work in divisions of a penal correction sys-tem. The author has paid attention to features of creation of institutions of a penal correction system in the Far East region, examples of work of quick employees in ITK of post-war time are given. The emphasis on modern problems of activity of operational divisions of penal correc-tion system is placed.Keyword: penitentiary legislation; prisoners; camp and prison; criminal penalty; convicts; field service; penal correction system history.

Одним из эффективных средств, обеспечивающих защиту и безопасность человека, об-щества и государства, служит государственное принуждение, элементом которого является уголовное наказание.

Зарождение пенитенциарного права началось в Древней Руси с Русской Правды, в ос-нове которой лежал принцип: за каждое преступление следует наказание в зависимости от сте-пени тяжести преступления.

О появлении в России наказания в виде лишения свободы свидетельствуют первые правовые акты. В X–XIII вв. преступников заключали в погреба. В дальнейшем заключение сопровождалось заковыванием в железо, что предусматривалось в Двинской уставной грамо-те 1397 г., которая устанавливала более суровые наказания, чем Русская Правда. В ходе даль-нейшего развития государственности тюремное заключение как вид наказания появляется в Судебниках 1497 и 1550 гг.

В XVII–XVIII вв. наказания ужесточаются. Смертная казнь по Воинскому артикулу 1715 г. и действовавшему параллельно с ним Соборному уложению 1649 г. предусматривалась за огромное число преступлений. Государство делает акцент на устрашении, добавив еще более изощренные квалифицированные виды смертной казни: четвертование, колесование, залитие горла металлом, сожжение, повешение, отсечение головы. В ряде случаев наблюдалось явное несоответствие между характером наказания и деянием. Смертная казнь могла быть назначена

Карпенко Н.А. Оперативная работа в подразделениях уголовно-исполнительной системы в Дальневосточном регионе: исторический аспект


за сон во время несения караульной службы [8, с. 61]. Часто применялись виселицы на плоту, которые пускались по течению реки. Одним из распространенных способов наказания было забивание палками. Наказание в виде ударов гибкими прутьями из лозняка – шпицрутенами – применялось в России с 1701 по 1863 г.

Кроме того, большое внимание государство уделяет ссылке преступников. Путем ис-пользования каторжного труда осужденных решались многие государственные хозяйствен-ные задачи.

В 1832 г. был систематизирован законодательный акт об исполнении лишения свободы, которым стал Свод учреждений и уставов о содержании под стражей и ссыльных, а в последу-ющем принято Уложение о наказаниях уголовных и исправительных.

Единая уголовно-исполнительная система России начала свое функционирование 27 февраля (по н. ст. 12 марта) 1879 г., когда в Министерстве внутренних дел было создано Главное тюремное управление.

Для обеспечения реализации целей и задач пенитенциарной системы были созданы многочисленные учреждения, в частности: помещения для подвергнутых аресту, арестант-ские помещения при полиции, тюрьмы губернские, областные и уездные, тюремные замки, Санкт-Петербургская тюрьма, Московская исправительная тюрьма, пересыльные тюрьмы. После 1917 г. руководство местами лишения свободы осуществлялось Главным управлением местами заключения.

25 июля 1922 г. было подписано совместное постановление Народного комиссариата юстиции и Народного комиссариата внутренних дел о сосредоточении всех мест заключения под юрисдикцией НКВД с образованием в его составе Главного управления по руководству местами заключения. В 1923 г. существовало 355 исправительных учреждений, в которых со-держалось около 80 тыс. заключенных.

Первый Исправительно-трудовой кодекс РСФСР (1924 г.) определил, что «наказа-ние – это те меры принудительного воздействия, посредством которых власть обеспечивает данный порядок общественных отношений от нарушителей последнего (преступников)». В УК РСФСР 1926 г. законодатель отказался от понятия «наказание» и заменил его термином «меры социальной защиты». В УК РСФСР 1960 г. в ст. 20 устанавливалось, что «наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и пе-ревоспитание осужденных» [6, с. 45–47]. Действующий Уголовно-исполнительный кодекс РФ, принятый в 1996 г., определяет наказание как меру государственного принуждения, на-значенную по приговору суда в целях восстановления социальной справедливости и исправ-ления осужденного, предупреждения совершения новых преступлений [1].

Если проанализировать всю историю возникновения и развития уголовного наказа-ния, можно прийти к выводу о том, что существенное влияние на данный институт оказали гуманистические идеи, что, в свою очередь, определило основные направления развития пе-нитенциарной политики нашего государства.

Дальнейшая работа по совершенствованию законодательства в сфере исполнения уголовных наказаний отражена в Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г. [3], в Концепции федеральной целевой программы «Развитие уголовно-исполнительной системы (2017–2025 годы)» [4].

Следует отметить, что уголовно-исполнительная политика является неотъемлемой часть уголовной-правовой и уголовно-процессуальной политики, так как направлена на то, чтобы лицо, совершившее преступление, понесло справедливое наказание. В противном слу-чае вся следственная, надзорная, кассационная, судебная, в том числе оперативно-розыскная деятельность, лишены смысла.

Основными приоритетными направлениями пенитенциарной политики являются: по-вышение эффективности работы учреждений и органов, исполняющих наказания, до уровня



европейских стандартов обращения с осужденными и потребностей общественного разви-тия; сокращение рецидива преступлений, совершенных лицами, отбывшими наказание в виде лишения свободы, за счет повышения эффективности социальной и психологической работы в местах лишения свободы и развития системы постпенитенциарной помощи таким лицам; гуманизация условий содержания лиц, заключенных под стражу, и лиц, отбывающих наказа-ние в виде лишения свободы, повышение гарантий соблюдения их прав и законных интересов.

В 1928 г. решением Совета народных комиссаров в г. Хабаровске создано Управление лагерями особого назначения, в 1930 г. организован Дальневосточный исправительный тру-довой лагерь – Дальлаг. На территории Хабаровского края и всего Дальневосточного региона с участием заключенных велось строительство морских портов в Находке, Ванино, речного порта в Николаевске-на-Амуре, строительство Транссибирской магистрали, которая соединя-ла восток страны с ее центром. Таким образом, Дальний Восток был превращен в гигантскую стройку, на которой работали многие тысячи заключенных.

Официальной датой создания оперативных отделов тюремной системы считается 8 мая 1935 г., хотя сотрудники, выполняющие оперативные функции, существовали задолго до указанной даты. Становление оперативной службы происходило в тяжелое время, в эпоху репрессий и насилия, поэтому труд сотрудников уголовно-исполнительной системы нельзя назвать легким. В их компетенции прежде всего была работа с заключенными и поддержание порядка в местах лишения свободы.

В июле 1929 г. было разработано Временное положение об Управлении концентрацион-ного лагеря особого назначения в г. Хабаровске. Начальником Управления концентрационных лагерей по Дальневосточному краю был назначен Дмитрий Игнатьевич Литвин.

В конце 1930-х гг. по приказу НКВД Дальлаг реорганизовали и в результате было созда-но Управление исправительно-трудовых лагерей и колоний по Хабаровскому краю.

В России, в том числе и на Дальнем Востоке, данный период времени характеризуется изменением пенитенциарного законодательства и складывающейся обстановки в лагерях. И. В. Сталин на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 г. выдвинул тезис о том, что по мере успехов социализма классовая борьба будет обостряться, и, следовательно, будет усиливаться деятельность вредительских, террористическо-диверсионных и других антисо-ветских организаций. Эти слова вождя способствовали искусственному созданию зловещей обстановки террора. Карательная система, допустившая незаконные методы ведения следствия, сама порождала «врагов». Это сказывалось на уголовной политике тех лет. Уголовное нака-зание становилось основным методом борьбы с антисоветскими проявлениями. В результате сложившаяся система исправительных лагерей добавлялась созданием тюрем и ужесточением пенитенциарной политики.

В начале Великой Отечественной войны поток поступления в места лишения свободы был огромен. Приказом УНКВД от 23 июня 1941 г. прекращено освобождение из лагерей, тюрем и колоний лиц, осужденных за опасные преступления, прекращена всякая переписка заключенных. Охрана лагерей и колоний переведена на военное положение. Во второй поло-вине 1941 г. судами и военными трибуналами осуждены 1 339 702 чел.

Приказом УНКВД от 23 августа 1941 г. 3-й отдел по оперативному обслужива-нию пограничных и внутренних войск НКВД переведен в состав Особого отдела НКВД Дальневосточного фронта. Приказом УНКВД от 16 января 1945 г. объявлена структура УИТЛК НКВД Хабаровского края, в 27 подразделениях УИТЛК содержались 822 453 осу-жденных [5, с. 38].

С окончанием Великой Отечественной войны ставилась задача по улучшению условий содержания заключенных, укреплению режима содержания, усилению борьбы с преступными проявлениями в местах лишения свободы, побегами заключенных. Для достижения постав-ленных целей объединяются службы, и в 1947 г. в составе ГУЛАГ создается 1-е Управление



по оперативной работе и охране. Соответственно и на уровне ИТЛ организовывались от-делы (отделения). На местах оперативные работники переходили в подчинение начальников лагерных подразделений и колоний.

Положение в местах лишения свободы усугубляло совместное содержание уголовни-ков-рецидивистов и людей, впервые осужденных за нетяжкие преступления. В 1948 г. нача-та изоляция активного уголовно-бандитствующего элемента в специальные лагеря строгого режима.

Но безмерно суровая карательная политика государства порождала у заключенных пес-симизм, неверие в справедливость, безразличие к своей судьбе. Такие настроения проявлялись и в лесозаготовительных лагерях Управления ИТЛ по Хабаровскому краю. Осужденные ока-зывали неповиновение администрации учреждений, организовывали массовые беспорядки. Кроме того, в исправительных учреждениях существовал ряд обычаев, характерных для преступ-ного мира довоенного периода. В отдельных местах заключения сохранились и стали активно проявлять себя осужденные, которые на жаргоне преступного мира назывались «Иванами». Они создавали сплоченные группы и терроризировали неугодных им заключенных.

Бывший начальник ИТК-1 в пос. Ванино Хабаровского края Николай Андреевич Балабанов так вспоминал о своей работе в Камышлаге в должности командира оператив-ной роты: «Рота состояла из сержантов срочной службы и старше меня на один-два года. На 100 человек был я один офицер. Очень часто в зонах происходили ЧП: убийства, непови-новения, массовый отказ от выхода на работу и т. д. Убийства чаще происходили в зоне бен-деровцев. Это вообще не люди. Малейшее подозрение в связи с администрацией – убийство. И во время сна нас неоднократно поднимали по тревоге. Приведу один пример: на второй день после назначения меня на должность я пошел знакомиться с хозяйством отделения, а это четыре больших зоны. Обошел все зоны благополучно (обходил один в сопровождении стар-шего наряда по надзору). Необходимо было посетить бур бендеровской зоны. В нем содер-жалось 25 опасных преступников, недавно прибывших из Магадана. Они имели по несколько судимостей за убийства и лагерный бандитизм, срок у всех по 25 лет. Выродки, для которых прикончить человека проще, чем муху. Старший наряда просил меня не ходить в этот барак, но я пошел. Сопровождающий открыл дверь, но сам не пошел со мной, а запер меня снаружи. Не успел появиться я в бараке, как меня окружили плотной толпой, отрезали от двери и ста-ли задавать всякие каверзные вопросы, издевательски хохоча и жестикулируя. Один из них выкрикнул: «А что, лейтенант, если мы тебя сейчас изнасилуем, а потом съедим? Уж очень ты аппетитный». Я ответил: «Ну что же, если я такой вкусный, то ешьте». Ответ заглушил громовой раскат хохота и визга. Внутри у меня все сжалось от напряжения, несколько секунд ждал, что же будет? Никто не двигался с места. Видимо, ждали сигнала. Я попросил дать мне возможности выйти, но никто не шевелился. Дорога к двери была отрезана. Вдруг все рас-ступились и из глубины барака подошел осужденный средних лет, ростом ниже среднего, щу-пленький. На лбу у него было выжжено тавро «Грош», его кличка. Я понял, что это воровской авторитет. Он спросил, кто я такой, и задал несколько вопросов, потом махнул рукой, и все расступились. Я постучал в дверь, старший наряда открыл мне. Меня пробила мелкая дрожь, а пот катился градом. Я долго помнил этот «визит вежливости».

Данный пример показывает опасность, суровость службы и работы с осужденными того периода. Оперативный работник зашел в помещение, где содержались особо опасные преступники совершенно один, так как остальные сотрудники не осмелились. Оперативника могли убить, растерзать! Но специальные методы психологии общения с осужденными, так-тика правильного поведения в сложившейся обстановке помогли предотвратить попытку убийства и массового неповиновения со стороны осужденных. Думается, что для оператив-ного работника не только уголовно-исполнительной системы, но и органов полиции очень



важны знания психологии общения с лицами, отбывающими наказание либо освобожденны-ми из мест лишения свободы.

После смерти И. В. Сталина новым главой МВД на непродолжительный период стано-вится Л. П. Берия, который 26 марта 1953 г. подал докладную записку в Президиум ЦК КПСС с проектом указа об амнистии. Указ был принят на следующий день, 27 марта 1953 г. На момент проведения амнистия в ИТЛ и колониях содержалось около 2,5 млн заключенных. Из мест за-ключения надлежало освободить 1 млн 203 тыс. чел., а также прекратить следственные дела в отношении 401 тыс. чел. В разговорной речи эта амнистия получила название «вороши-ловской», так как указ об амнистии был подписан Председателем Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошиловым*.

Результаты проведенной амнистии спровоцировали определенный всплеск преступ-ности, в том числе связанной с массовыми перевозками амнистируемых, среди которых были необоснованно освобожденные опасные преступники. Вырвавшись на свободу, они вновь совершали преступления и снова попадали в лагеря.

Оперативная обстановка в ИТЛ послевоенного периода характеризовалась большой активизацией преступных групп. В то время в местах лишения свободы обозначились три наиболее крупные группировки: так называемые «воры в законе», «суки», «беспредел». Существовали и незначительные по численности и влиянию на оперативную обстановку группировки, которые называли себя по-разному, например «ломом подпоясанные». Эти группировки паразитировали за счет работающих заключенных, стремясь к верховенству в зоне. Главари группировок облагали всех работающих осужденных данью. Деньги собира-лись бригадирами и в достаточно больших суммах сдавались в воровскую кассу – «общак». В колониях происходили убийства и массовые беспорядки с десятками человеческих жертв. Так, за убийство в колонии, совершаемое, как правило, по «приговору» воровской сходки, преступник, имевший назначенное судом наказание в виде лишения свободы сроком на 25 лет, за совершение убийства в колонии получал дополнительно один-два года и вновь совершал преступление. Данному факту способствовала отмена смертной казни. Оперативная работа по разложению и ликвидации этих преступных формирований велась во всех подразделени-ях УИТЛК.

С середины 1950-х гг. в местах лишения свободы произошли изменения, связанные со значительной либерализацией и гуманизацей в работе с заключенными. Были созданы на-блюдательные комиссии, самодеятельные организации, введены отрядная система, облегчен-ный режим содержания и колонии-поселения, разрешены свидания и приобретение продуктов питания. Поощрялось занятие самодеятельностью, получение общего среднего образования и конкретной профессии в ПТУ. В качестве главного инструмента перевоспитания осужден-ных продолжал выступать физический труд.

Новшества позволили оперативным службам стабилизировать и укрепить оперативную обстановку в местах заключения, в том числе разработать новые методы оперативной работы. В те годы оперативная часть колонии состояла в среднем из трех-четырех сотрудников, одним из которых был цензор. Работа данного сотрудника заключалась в выявлении в переписке осу-жденных запрещенной информации: данные по уголовному делу, схемы колонии, размещения камер, количество сотрудников и других сведений, свидетельствующих, например, о подготовке побега или суицидальных настроениях автора письма. Полученные сведения использовались оперативными службами для владения оперативной обстановкой в колониях, поддержания по-рядка, обмена информацией с сотрудниками иных ведомств в целях борьбы с преступностью.

Одновременно с улучшением условий отбывания наказания ужесточились меры наказа-ния. После издания Указа Президиума ВС СССР от 12 января 1950 г. «О применении смерт-ной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам» было восстановлено

* Список амнистий в России. URL: https://ru.wikipedia.org (дата обращения: 07.06.2018).



применение смертной казни к обвинявшимся по этим статьям, а впоследствии высшая мера наказания применялась и к иным категориям осужденных. В дальнейшем, согласно новому Уголовному кодексу 1960 г., смертная казнь могла назначаться к осужденным по ч. 2 ст. 77.1 УК РСФСР (действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, со-вершенные особо опасным рецидивистом или лицом, осужденным за тяжкое преступление)*.

Следует отметить высокий профессионализм оперативных работников по предупреж-дению и пресечению преступлений на примере ИТК-1 в пос. Ванино, на базе которой в 1962 г. был создан участок для содержания особо опасных рецидивистов. Сроки судимости большин-ства из них были до 25 лет. В ИТК-1 в среднем содержались 50 осужденных, приговоренных к высшей мере наказания – расстрелу, но помилованных, высшую меру наказания им заменили 15 годами лишения свободы. Они также содержались на условиях особо опасных рецидиви-стов. В те годы начальником оперативной части ИТК-1 работал Афанасий Иванович Шевченко. Из рассказа оперативника: «Группа рецидивистов из 15 человек вынашивала намерение со-вершить побег из производственной зоны путем подкопа из швейного цеха. В цокольной части цеха был сделан очень умело подкоп глубиной семь метров с заходом в запретную зону. Грунт из траншей выбирался в брезентовые сумки, специально сшитые, и рассыпался под зданием цеха. В месте подкопа работали по двое осужденных, а остальные участники преступления строго охраняли подступы к этому месту» [5, с. 39]. Однако благодаря умелым и профессио-нальным действиям оперативных сотрудников, знающих особенности поведения лиц, замыш-ляющих совершение преступления, а также методы оперативной работы с особо опасными рецидивистами, преступление было раскрыто, а виновные наказаны.

Таким образом, пенитенциарная система требует от оперативного работника безу-пречного знания законов, смекалки следователя, проницательности психолога, осторожно-сти разведчика. Он должен изучить личность преступника, мыслить, как осужденный, пре-дугадывать на несколько шагов вперед его действия. От этого будет зависеть эффективность оперативной работы.

В 1970-х гг. на Дальнем Востоке создавались исправительно-трудовые колонии и си-лами осужденных строились многочисленных промышленные объекты. Так, в 1972 г. осу-жденными ИТК в г. Амурске были построены Амурский машиностроительный завод, заводы «Вымпел», «Микрон», «Полимер», «Контакт» и другие предприятия. Возглавлял коло-нию с мая 1979 г. по октябрь 2006 г. Александр Архипович Иванов, который начинал службу в правоохранительных органах в должности оперуполномоченного. Численность осужденных в колонии резко колебалась в зависимости от потребностей в рабочей силе, максимальное ко-личество в те времена достигало 2000 человек. То, что множество осужденных были собраны для работы в одном месте вне зоны колонии, приводило к многочисленным проблемам и ин-цидентам, это требовало от оперативных служб постоянной концентрации сил и внимания, а также владения оперативной обстановкой, так как многие осужденные вынашивали планы совершить побег. Из рассказа А. А. Иванова: «Мы работали на объекте «Вымпел», на дворе стоял ноябрь. Для Амурска это уже почти зима. Сняли с объекта всех осужденных, выставили оцепление, включили прожекторы. После проведенного пересчета обнаружили отсутствие нескольких осужденных, начали искать. Путем оперативно-режимных мероприятий определи-ли, что осужденные хотели совершить побег через трубы коммуникаций, но не учли диаметр труб и застряли в них. Привезли газосварку, вырезали трубы и нашли их почти замерзших». Еще один пример: «Осужденный проигрался в карты и спрятался на строящемся объекте. Почти целый день искали, но не могли найти. Приняли решение: привезти на объект маму осужденного. Только она уговорила сына выбраться из укрытия. Он вылез с 40-метровой высоты почти замерзший»**.

* Сметная казнь. URL: https://ru.wikipedia.org (дата обращения: 20.09.2018).** Информация получена в ходе интервьюирования бывших работников УИС Хабаровского края.



Оперативная служба – это важнейшее звено пенитенциарной системы. От сотрудников оперативных служб на всех этапах становления уголовно-исполнительной системы требова-лись профессионализм, особые знания в области тактики и методики оперативной работы с заключенными, психологии общения с лицами, совершившими преступления и отбываю-щими наказание в местах лишения свободы, владение оперативной информацией. Именно от эффективности данной работы во многом зависит спокойствие и порядок в исправитель-ных учреждениях, безопасность личного состава и осужденных, а также предупреждение на-рушений установленного порядка отбывания наказания.

Следует особо отметить, что после передачи системы исполнения наказаний из ведения МВД России в ведение Минюста России, согласно Указу Президента РФ от 28 июля 1998 г. № 904, взаимодействие оперативных служб осуществлялось не на должном уровне в силу того, что оно строилось на личных взаимоотношениях оперативных работников.

Необходимость совершенствования взаимодействия служб и подразделений полиции и УИС обусловливается малой эффективностью управления, недостаточным научным обеспе-чением, отставанием от современных условий. Согласно результатам проведенных исследо-ваний, уровень эффективности и качества взаимодействия снижается по следующим причи-нам: ведомственная разобщенность (37 %); несовершенство нормативной базы, касающейся вопросов взаимодействия (23 %); отсутствие опыта совместной работы у нового поколения сотрудников ОВД и УИС (18 %); отсутствие единства целей и задач (17 %); личные амбиции и нежелание сотрудничать (14 %); недостаточное финансирование и материально-техническое обеспечение (14 %) [7, с. 39–40].

Вопросы обеспечения профессионального кадрового состава оперативных подразде-лений системы УИС, технического оснащения, взаимодействия с оперативными службами иных ведомств в настоящее время остаются актуальными и заслуживают особого внимания. Согласно действующему законодательству, оперативно-розыскная деятельность оператив-ных подразделений государственных органов, в том числе системы УИС и МВД, направлена на достижение единой цели – защиты жизни, здоровья и прав человека и гражданина, собствен-ности, обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств [2].

Следует обратить внимание также на то, что на территории Дальневосточного региона отсутствуют высшие учебные заведения, подготавливающие специалистов по линии опера-тивных служб системы УИС. Необходимость в них обусловливается тем, что в современную оперативную работу внедряются формы и методы с использованием новейшей техники, про-исходят изменения в тактике и методах выявления и раскрытия преступлений, совершаемых лицами, отбывающими наказание в местах лишения свободы. Кроме того, для эффективной организации работы по противодействию преступности на современном этапе органы вну-тренних дел и уголовно-исполнительной системы нуждаются в новом поколении профес-сионалов, способных продуктивно работать и выполнять задачи, присущие оперативным подразделениям. Как нам представляется, одним из путей решения данной проблемы явля-ется введение в процесс обучения в институтах МВД России дисциплины, в рамках которой изучались бы особенности оперативной работы с лицами, отбывающими наказание в местах лишения свободы, а также содержащимися под стражей.

Литература1. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 8 января 1997 г. № 1-ФЗ (ред.

от 20.12.2017). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».2. Об оперативно-розыскной деятельности: федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ. Доступ

из СПС «КонсультантПлюс».3. Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года: рас-

поряжение Правительства РФ от 14 октября 2010 г. № 1772-р // Российская газета. 2011. 8 марта.



4. Об утверждении Концепции федеральной целевой программы «Развитие уголовно-исполнитель-ной системы (2017–2025 годы)»: постановление Правительства РФ от 23 декабря 2016 г. 2808-р. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

5. Время перемен. 130 лет УИС. Хабаровск: РИОТИП, 2009.6. Иванова Н. А. Гуманизация исполнения наказания в виде лишения свободы в отношении осужден-

ных женщин в современных условиях: дис. … канд. юрид. наук. Рязань, 2011.7. Колесов В. И., Плаксин А. А. Современная система управления органов внутренних дел и органов

исполнения уголовных наказаний и пути повышения эффективности организации взаимодействия // Вестник КГУ им. Н. А. Некрасова. 2011. Т. 17.

8. Рассказов Л. П., Упоров И. В. Развитие уголовного и уголовно-исполнительного законодательства в России. Краснодар, 1999.


Административное право. Административный процесс

УДК 342.9

К ВОПРОСУ О БЕЗОПАСНОСТИ ПАССАЖИРОВ КАК УЧАСТНИКОВ ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯЛюбовь Сергеевна Голубничая, доцент кафедры Амурского гуманитарно-педагогиче-ского государственного университета, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]В статье рассматриваются вопросы соблюдения мер безопасности пассажирами автомото-транспортных средств, анализируются причины их гибели и ранений в результате дорож-но-транспортных происшествий; предлагаются меры профилактики дорожно-транспорт-ного травматизма данной категории участников дорожного движения.Ключевые слова: дорожно-транспортные происшествия; пассажиры; безопасность движения; профилактика.

TO THE PROBLEM OF THE PASSENGERS’ SAFETY AS THE PARTICIPANTS OF ROAD TRAFFICLubov Sergeevna Golubnichaya, chair associate professor of the Amur State University of Humanities and Pedagogy, kandidat nauk, degree in LawIn the article the problems of observation of security support by auto- moto- passengers are considered; the reasons of their death and injures as a result of traffic accidents are analyzed; the actions of traffic accidents prevention of this category of passengers are offered.Keywords: traffic accidents; passengers; safety; prevention.

Безопасности дорожного движения посвящено немало научных трудов в области кри-минологии, социологии, психологии, технических наук. Значительное внимание уделяет дан-ной проблеме административная деликтология. В ее рамках активно исследуется причинный комплекс дорожно-транспортных происшествий, осуществляется разработка превентивных мер; значительное место уделяется вопросам виктимологической профилактики в отношении водителей транспортных средств и пешеходов, культуре их поведения на дороге.

К указанной группе субъектов следует отнести пассажиров транспортных средств как полноправных участников дорожного движения, поскольку, согласно данным официальной статистики, они составляют около 40 % пострадавших в дорожно-транспортных происше-ствиях (далее – ДТП) (табл. 1*).

* Сведения о показателях состояния безопасности дорожного движения // Официальный сайт ГИБДД РФ. URL: http://www.gibdd.ru/stat/ (дата обращения: 15.08.2018).

Голубничая Л.С. К вопросу о безопасности пассажиров как участ-ников дорожного движения


Таблица 1Количество пассажиров, пострадавших в результате ДТП

(2014–2017 гг.)

Год

Российская Федерация

ДТП Погибло Ранено

Абс. ±% АППГ

Уд. вес

(%)*Абс. ±%

АППГУд. вес

(%) Абс. ±% АППГ Уд. вес (%)

2014 72 739 -0,8 36,4 7 865 0,9 29,1 95 577 -1,4 37,9

2015 64 947 -9,9 35,2 6 350 -19,5 27,4 86 529 -8,9 37,4

2016 63 032 -2,9 36,2 5 633 -11,3 27,7 84 594 -2,2 38,2

2017 60 713 -3,7 36,8 5 268 -6,5 27,6 81 762 -3,3 38,0

Согласно*п. 1.2 Правил дорожного движения, пассажиром является лицо, кроме водителя, находящееся в транспортном средстве (на нем), а также лицо, которое входит в транспортное средство (садится в него) или выходит из транспортного средства (сходит с него) [4]. В рамках настоящей статьи автором выделяется два вида пассажиров – участников дорожного движе-ния: пассажиры транспорта общего пользования и пассажиры транспорта необщего пользо-вания. Именно вопросы безопасности последних представляется целесообразным проследить.

Следует отметить, что «пассажиры – довольно специфическая категория. Их особен-ность заключается в том, что, в отличие от водителей и пешеходов, они, как правило, не могут напрямую влиять на вероятность совершения правонарушений. Пассажиры, в отличие от во-дителей и пешеходов, становятся потерпевшими во всех возможных ситуациях, характерных только для этой группы потерпевших» [12, с. 88]. С данным утверждением сложно не согла-ситься, поскольку информационно-аналитические обзоры дорожно-транспортной аварийно-сти в Российской Федерации за 2015–2017 гг. [10, с. 4; 11, с. 4] в качестве основных причин дорожно-транспортных происшествий называют нарушение правил дорожного движения водителями (84–86 %), недостатки транспортно-эксплуатационного состояния улично-дорож-ной сети (40–41 %), технические неисправности транспортных средств (1,4–3,8 %). Однако не следует забывать и о необходимости соблюдения самими пассажирами мер безопасности, которые способны снизить если не аварийность на дорогах, то хотя бы травматизм и смерт-ность данной категории участников дорожного движения.

Одной из наиболее действенных мер в данном случае выступает использование ремней безопасности, что подтверждают и данные официальной статистики. Так, удельный вес такого вида ДТП, как падение пассажира, за 2015–2017 гг. вырос с 2,9 до 3,5 % [10, с. 4; 11, с. 4]. Под «падением пассажира», согласно «Рекомендациям по учету и анализу дорожно-транспортных происшествий на автомобильных дорогах Российской Федерации» [6], понимается происше-ствие, при котором произошло падение пассажира с движущегося транспортного средства или в салоне (кузове) движущегося транспортного средства в результате резкого изменения ско-рости или траектории движения и др., если оно не может быть отнесено к другому виду ДТП.

В соответствии с п. 5 ст. 7 Венской конвенции о дорожном движении 1968 г. «использова-ние ремней безопасности является обязательным для … пассажиров механических транспорт-ных средств, находящихся на местах, оборудованных такими ремнями, за исключением случаев, предусмотренных в национальном законодательстве» [1]. Российское законодательство подоб-ных исключений не предусматривает. Напротив, в соответствии с п. 6 Европейского соглаше-

* Число пассажиров от общего числа пострадавших в ДТП.



ния [2], дополняющего Конвенцию о дорожном движении, п. 5.1 Правил дорожного движения закрепляет обязанность для пассажира быть пристегнутым ремнями безопасности при поездке на транспортном средстве, оборудованном ими. К сожалению, данное требование выполняется далеко не всегда. Несмотря на то, что по результатам проведенного ГИБДД РФ опроса* 49 % ре-спондентов считают необходимым пристегиваться ремнем безопасности как на переднем, так и на заднем пассажирском сиденье, а всегда его использует 44 % опрошенных, анализ официаль-ных статистических показателей ДТП показывает, что среди пострадавших пассажиров ремня-ми воспользовались только 33 %, а пассажиры задних сидений – лишь в 5 % случаев. Еще более низким оказался этот показатель в статистике дорожно-транспортных происшествий со смер-тельным исходом: ремень безопасности был использован 32 % погибших пассажиров [8, с. 227].

Согласно данным Всемирной организации здравоохранения, использование ремней безопасности снижает риск травматизма и гибели пассажиров транспортных средств, в зави-симости от их расположения на передних или на задних сиденьях автотранспорта, на 40–50 % и 25–75 % соответственно [9, с. 24]. Официальная российская статистика свидетельствует о снижении травм и смертности пассажиров при использовании ремней безопасности на 63 %**.

В качестве превентивных мер подобных нарушений представляется возможным пред-ложить увеличение штрафных санкций для пассажиров, не пристегнутых ремнями безопас-ности, к чему наиболее часто прибегает законодатель. Так, за перевозку не пристегнутых ремнем безопасности пассажиров штраф, налагаемый на водителя (ст. 12.6 КоАП РФ), со-гласно Федеральному закону от 23 июля 2013 г. № 196-ФЗ «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях и статью 28 Федерального закона «О безопасности дорожного движения», был увеличен с 500 до 1000 руб., а для са-мого пассажира штрафная санкция по ст. 12.29 КоАП РФ за нарушение правил дорожного движения указанным федеральным законом была поднята с 200 до 500 руб. [3]. Не следует забывать о популяризации указанной меры безопасности посредством СМИ и глобальной сети Интернет с описанием последствий, к которым ведет пренебрежение данной мерой.

Отдельным пунктом для целей настоящей статьи можно выделить перевозку пассажи-ров-детей, поскольку статистические показатели детской смертности и травматизма в резуль-тате ДТП на протяжении последних лет неуклонно растут (табл. 2***).

Таблица 2Количество детей-пассажиров, пострадавших в ДТП (2015–2017 гг.)

Год

Российская ФедерацияДТП Погибло Ранено


Уд. вес (%) Абс. ±%


(%) Абс. ±% АППГ

Уд. вес (%)

До 12 лет2015 6 513 - - 313 - - 7 216 - -2016 6 586 1,1 34,2 308 -1,6 43,4 7 312 1,3 35,52017 6 692 1,6 34,2 314 1,9 44,0 7 500 2,6 35,5

До 16 лет2015 8 640 - - 430 - - 9 827 - -2016 8 763 1,4 45,5 441 2,6 62,1 9 987 1,6 48,42017 8 852 1,0 45,2 450 2,0 63,1 10 206 2,2 48,3

* Данные официального сайта ГИБДД РФ, опрос 10 000 человек // Официальный сайт ГИБДД РФ. URL: http://www.gibdd.ru/about/social/remni/(дата обращения: 15.08.2018).

** О безопасности пассажиров транспортных средств // Официальный сайт ГИБДД РФ. URL: http://www.gibdd.ru/about/social/remni/ (дата обращения: 15.08.2018).

*** Сведения о показателях состояния безопасности дорожного движения // Официальный сайт ГИБДД РФ. URL: http://www.gibdd.ru/stat/ (дата обращения: 15.08.2018).

Голубничая Л.С. К вопросу о безопасности пассажиров как участников дорожного движения


Причины ДТП с участием детей-пассажиров в целом совпадают с общими детерминанта-ми дорожно-транспортных происшествий, о которых выше речь уже шла. Однако если вопрос об использовании ремня безопасности в отношении взрослого пассажира главным образом ложится на плечи последнего, то безопасная перевозка ребенка – обязанность исключитель-но водителя транспортного средства. Официальная статистика демонстрирует следующие показатели травматизма и смертности детей в результате данного правонарушения (табл. 3*).

Таблица 3Количество детей-пассажиров, пострадавших в ДТП при нарушении

водителями правил перевозки детей (2015–2017 гг.)

Год

Российская ФедерацияДТП Погибло Ранено


Уд. вес

(%)**Абс. ±%


(%) Абс. ±% АППГ Уд. вес (%)

2015 1 063 -2,4 16,3 62 -41,0 19,8 1 240 2,8 17,12016 1 028 -3,3 15,6 82 32,3 26,6 1 188 -4,2 16,22017 1 009 -1,8 15,1 82 0,0 26,1 1 181 -0,6 15,7

**

Водитель обязан использовать детские удерживающие системы (устройства) в случае перевозки детей до 7 лет. При достижении ребенком указанного возраста Правилами дорож-ного движения разрешено использовать штатные ремни безопасности (на заднем сиденье). Кроме того, возможна перевозка детей в возрасте до 11 лет (включительно) и на переднем сиденье легкового автомобиля, но только с использованием детских удерживающих систем (устройств) (п. 22.9 Правил дорожного движения в ред. Постановления Правительства РФ от 28 июня 2017 г. № 761 [5]), что также является мерой безопасности. Указанная норма осо-бенно актуальна в случае, если других пассажиров, кроме ребенка, в транспортном средстве нет и ребенок младше 1,5 лет, поскольку при перевозке ребенка впереди существенно снижа-ется риск потери водителем контроля над дорожной ситуацией из-за отвлечения внимания на ребенка, располагающегося на заднем сиденье.

Кроме того, в Правилах дорожного движения закрепляются требования о соответствии детских удерживающих систем (устройств) весту и росту ребенка, а также о соответствии уста-новки указанных систем (устройств) и размещения в них детей руководству по эксплуатации.

В завершение рассмотрения вопроса об использовании ремней безопасности как основ-ного средства превенции гибели и травматизма пассажиров хотелось бы обратить внимание на такой немаловажный фактор, как комплектация автотранспортных средств. Речь в данном случае идет о том, что не все автомобили оснащены ремнями безопасности. Акцент на этом факте сделала и Всемирная организация здравоохранения в докладе о состоянии безопасно-сти дорожного движения в мире, в котором указано, что «… из 59 стран, которые производят или собирают автомобили, более 1/4 (29 %) не требуют оснащения как передних, так и задних сидений ремнями безопасности». Здесь же ВОЗ дает рекомендации государствам «обязать производителей и сборщиков транспортных средств устанавливать ремни безопасности как на передних, так и на задних сиденьях всех транспортных средств независимо от сегмента рын-ка» [9]. Данные о выполнении этой рекомендации отсутствуют, однако следует иметь в виду, что в Российской Федерации активно практикуется ввоз подержанных автомобилей из-за ру-бежа, к тому же не существует законодательного закрепления срока службы транспортного

* Сведенияо показателях состояния безопасности дорожного движения // Официальный сайт ГИБДД РФ. URL: http://www.gibdd.ru/stat/ (дата обращения: 15.08.2018).

** От общего числа детей-пассажиров в возрасте до 12 лет, пострадавших в ДТП.



средства, имеющегося в ряде других стран (например, в Китайской Народной Республике). Единственным решением указанной проблемы представляется нормативный запрет на экс-плуатацию автомобиля, не оборудованного ремнями безопасности.

Правилами дорожного движения обращается внимание и на безопасность пассажиров мотоциклетного транспорта. Ранее упоминавшийся п. 5.1 данного нормативно-правового акта возлагает на них обязанность надевать мотошлемы. Для повышения уровня безопасности раз-работаны и утверждены стандарты защитных шлемов [7], однако достигнуть 100 %-го уровня их использования не удается. К сожалению, данные о применении защитных шлемов пасса-жирами, пострадавшими в дорожно-транспортных происшествиях, отсутствуют [9, с. 168], но при этом консенсусная точка зрения о правоприменении этой нормы, основанная на про-фессиональной оценке респондентов, составляет шесть баллов по десятибалльной шкале, что соответствует среднему уровню эффективности данного закона [9, с. 168]. Для обеспечения детской безопасности Правилами дорожного движения запрещена перевозка детей в возрасте до 12 лет на заднем сиденье мотоцикла.

С целью профилактики травматизма и смертности пассажиров мотоциклетного транспор-та представляется необходимым более широко использовать информационное пространство, при помощи которого довести до сведения участников дорожного движения, что «правиль-ное ношение защитного шлема может снизить риск смертельной травмы почти на 40 % и риск получения тяжелой травмы почти на 70 %» [9, с. 22].

Кроме того, в целях выявления уровня эффективности нормативного требования о ношении мотоциклетных шлемов, следует разработать соответствующую систему сбора данных. Указанная информация выступает одним из показателей результативности право-применения. Согласно данным, приводимым Всемирной организацией здравоохранения, эффективное применение указанной нормы способствует росту уровня ношения защитных шлемов до 90 % [9, с. 22].

Абзац 2 п. 5.1 Правил дорожного движения закрепляет обязанность пассажира произ-водить посадку и высадку со стороны тротуара или обочины и только после полной останов-ки транспортного средства. Исполнение этого требования в Российской Федерации в полной мере не представляется на сегодняшний день возможным, в частности и потому, что в стра-не присутствует достаточно большое количество японских автомобилей, у которых руль (а соответственно и место водителя) расположены справа (особенно на Дальнем Востоке и в Сибири), кроме того, невозможность соблюдения данной нормы может быть обусловлена ведением ремонтно-строительных работ со стороны тротуара (обочины), погодными усло-виями (лужи, сугробы) и пр. Поэтому абз. 3 указанного п. 5.1 Правил дорожного движения разрешает посадку и высадку со стороны проезжей части при условии соблюдения требова-ний безопасности и если это не создает помех другим участникам движения. Профилактика нарушения указанной нормы напрямую связана с культурой безопасности пассажира как участника дорожного движения.

Культура безопасности участника дорожного движения определяется некоторыми авто-рами как «вид организационной культуры, основными характеристиками которой являются, во-первых, приоритет безопасности и социальной ответственности в иерархии ценностей … и в сфере ценностных ориентаций и, во-вторых, нацеленность на упреждающее выявление ус-ловий и факторов, которые могут привести к чрезвычайным событиям» [13, с. 201]. Этими же авторами в качестве одного из видов опасного поведения пассажиров выделяется выполнение действий, противоречащих правилам безопасности и/или мешающих их соблюдению другими лицами [13, с. 204]. Сюда относится рассматриваемый нами вид правонарушения со стороны пассажира, тогда как подобное девиантное поведение может повлечь угрозу дорожно-транс-портного происшествия и причинение вреда не только самому виновному, но и другим участ-никам дорожного движения.

Голубничая Л.С. К вопросу о безопасности пассажиров как участников дорожного движения


С культурой безопасности пассажира тесно связаны и вопросы соблюдения послед-ними запретов, установленных п. 5.2 Правил дорожного движения: запрещается отвлекать водителя во время движения; садиться на борта грузовых автомобилей; открывать двери транспортного средства во время движения. Фактически никакой ответственности пассажи-ра за нарушения данных требований (за исключением ранее упоминавшейся ст. 12.29 КоАП РФ), если они не повлекли дорожно-транспортного происшествия, закон не устанавливает. При совершении же дорожно-транспортного происшествия ответственность, как правило, наступает для водителя, за исключением случаев, когда возможно доказать вину, общественно опасное поведение пассажира и причинную связь между его деянием и дорожно-транспорт-ным происшествием. Если же причинение вреда здоровью при подобных противоправных действиях наступает для самого пассажира, то это квалифицируется как несчастный случай, т. к. пассажир в результате подобных действий сам будет потерпевшим [14, с. 28].

Кроме того, по мнению А. В. Майорова, для пассажиров транспортных средств прису-ще, как правило, неосмотрительное поведение, которое заключается в том, что потерпевшие садятся в салон к водителю, находящемуся в состоянии алкогольного или наркотического (ток-сического) опьянения, либо лишенному водительских прав, либо имеющему явно небольшой водительский стаж [12, с. 88].

Для предотвращения указанных ситуаций основное внимание следует уделить виктимо-логической профилактике. Как указывает Е. А. Таюрская, «основной причиной виктимизации личности потерпевшего при дорожно-транспортном происшествии (в том числе и пассажи-ров – Л.Г.) является правовой нигилизм, который выражается в повсеместном нарушении Правил дорожного движения, что объясняется низкой культурой поведения участников до-рожного движения [15, с. 207].

Для преодоления сложившейся ситуации необходимо повышать правовое воспита-ние населения. Как показывает практика, профилактические мероприятия в данной области, включая пропаганду правомерного поведения, в качестве своей целевой аудитории обычно имеют водителей транспортных средств и пешеходов. Между тем следует обратить отдельное внимание и на пассажиров, проводить информационные кампании, посвященные безопасно-сти именно данной категории участников дорожного движения.

В заключение хотелось бы подчеркнуть важность повышения эффективности приме-нения правовых норм, касающихся безопасности пассажиров как участников дорожного дви-жения. Усилия, направленные на правоприменение, должны подробно освещаться в средствах массовой информации, носить устойчивый характер и осуществляться путем использования соответствующих мер и наказаний для правонарушителей.

Литература1. Конвенция о дорожном движении (Вена, 8 ноября 1968 г.) (с изм. и доп.). Доступ из СПС «Гарант».2. Европейское соглашение, дополняющее Конвенцию о дорожном движении, открытую для подпи-

сания в Вене 8 ноября 1968 г. (Женева, 1 мая 1971 г.). Доступ из СПС «Гарант».3. О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушени-

ях и статью 28 Федерального закона «О безопасности дорожного движения: федеральный закон от 23 июля 2013 г. № 196-ФЗ (ред. от 31.12.2014) // Собрание законодательства РФ. 2013. № 30 (ч. 1). Ст. 4029.

4. О внесении изменений в Правила дорожного движения Российской Федерации: постановление Правительства РФ от 28 июня 2017 г. № 761 // Собрание законодательства РФ. 2017. № 28. Ст. 4139.

5. О Правилах дорожного движения (вместе с «Основными положениями по допуску транспортных средств к эксплуатации и обязанности должностных лиц по обеспечению безопасности дорожного движения»): постановление Правительства РФ от 23 октября 1993 г. № 1090 (ред. от 30.05.2018) // Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1993. № 47. Ст. 4531.

6. Рекомендации по учету и анализу дорожно-транспортных происшествий на автомобильных доро-гах Российской Федерации (рекомендованы распоряжением Федерального дорожного агентства от 12 мая 2015 г. № 853-р). Доступ из СПС «Гарант».



7. ГОСТ 26584–85 Безопасность дорожного движения. Шлемы для мотоциклистов. Технические условия (с Изменением № 1) // Консорциум КОДЕКС. Электронный фонд правовой и норматив-но-технической документации. URL: http://www.cntd.ru/dokument/ 1200010774 (дата обращения: 15.08.2018).

8. Базанов С. В. Использование ремней безопасности водителями и пассажирами, пострадавшими в дорожно-транспортных происшествиях в Ивановской области // Международный журнал экс-периментального образования. 2016. № 5–2.

9. Доклад о состоянии безопасности дорожного движения в мире. Время действовать // Всемирная организация здравоохранения. Женева, 2009. URL: apps.who.int GSRRS Cover_ru.pdf

10. Дорожно-транспортная аварийность в Российской Федерации за 12 месяцев 2016 года: информ.-аналит. обзор. М.: ФКУ НИЦ БДД МВД России, 2017.

11. Дорожно-транспортная аварийность в Российской Федерации за 12 месяцев 2017 года: информ.-аналит. обзор. М.: ФКУ НИЦ БДД МВД России, 2018.

12. Майоров А. В. Виктимологическое обеспечение безопасности в области дорожного движения // Право и безопасность. 2009. № 2 (31).

13. Обознов А. А., Бессонова Ю. В., Петрович Д. Л. Культура безопасности пассажиров общественно-го транспорта // Институт психологии Российской академии наук. Организационная психология и психология труда. 2016. Т. 1. № 1.

14. Петров С. А. Ответственность пассажира за нарушение правил дорожного движения // Евразийский Союз ученых. 2015. № 6–5 (15).

15. Таюрская Е. А. Виктимологическая профилактика дорожно-транспортных преступлений // Известия ТРТУ. 2007. № 2 (74).

Власов К.А., Сергеев А.В. Особенности деятельности полиции по профилактике хищений денег с банковских карт граждан


УДК 342.9

ОСОБЕННОСТИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПОЛИЦИИ ПО ПРОФИЛАКТИКЕ ХИЩЕНИЙ ДЕНЕГ С БАНКОВСКИХ КАРТ ГРАЖДАНКонстантин Александрович Власов, старший преподаватель;Алексей Владимирович Сергеев, преподаватель(Дальневосточный юридический институт МВД России)E-mail: [email protected]@mail.ruАвторами в данной статье исследована одна из проблем реализации функций полиции – обе-спечение полицией сохранности и защищенности от хищений денежных средств с банков-ских счетов граждан при помощи дистанционных технологий банковского обслуживания. В результате проведенного анализа сформулирован рад практических рекомендаций сотруд-никам полиции (участковым уполномоченным полиции) по осуществлению профилактики и предупреждению подобного рода противоправных посягательств на имущество граждан.Ключевые слова: полиция; участковый уполномоченный полиции; профилактика; мо-бильный банк; кража; банковская карта.

FEATURES OF POLICE ACTIVITIES ON PREVENTING THEFT OF MONEY FROM BANK CARDS OF CITIZENSKonstantin Aleksandrovich Vlasov, senior lecturer;Alexey Vladimirovich Sergeev, lecturer(Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia)The authors of this article investigated one of the problems of realization of police functions – to ensure safety and protection from theft of funds from bank accounts of citizens using remote banking technologies. The analysis resulted in a number of practical recommendations to police officers (district police officers) for implementation of prevention and control of such unlawful encroachments on civilian property.Keywords: police; district police officer; prevention; mobile bank; theft; bank card.

В современном мире постоянно, порой незаметно, происходит усиление и прогрессиро-вание процессов генерации и интеграции информации (общего и личного пользования) во всех сферах жизнедеятельности человека. Преступность, используя впечатляющие результаты тех-нологического прогресса, претерпевает качественную трансформацию для использования ее исключительно себе во благо. Возможность дистанционного (удаленного) пользования и рас-поряжения денежными средствами предоставляет преступникам, владеющим определенной информацией, оборудованием и технологиями или путем обмана, шанс похитить накопления у граждан, невзирая на расстояния, границы или часовые пояса. Способов дистанционного хищения денежных средств достаточно много, однако, как показывает практика, наиболее по-пулярным у преступников является незаконное присвоение денежных средств физических лиц через использование сервиса (системы) удаленного доступа к банковским услугам.

Исходя из положений Закона «О полиции» [1] к компетенции полиции отнесены: за-щита личности, общества, государства от противоправных посягательств; предупреждение и пресечение преступлений; выявление и раскрытие преступлений, что и представляет собой основные направления деятельности полиции [5, с. 9]. Следовательно, органы внутренних дел (полиция) являются важнейшим из субъектов профилактики, предупреждения и проти-



водействия противоправным посягательствам, в том числе и экономической направленности, осуществляемой в основном через административную деятельность.

Несомненно, административные правонарушения и преступления, совершаемые в эко-номической сфере, достаточно сложно выявлять, пресекать и раскрывать, а тем более, если они совершаются с использованием или посредством электронных дистанционных систем. Данное обстоятельство, помимо прочих, усиливает тезис о том, что самой эффективной и ос-новной формой противодействия таким отрицательным социальным явлениям, как хищение (мошенничество, кража) денежных средств физических лиц с помощью использования сервиса (системы) удаленного доступа к банковским услугам, может являться только профилактика и предупреждение [7, с. 114].

Анализ нормативных правовых актов, регулирующих деятельность подразделений поли-ции, особенностей их повседневной оперативно-служебной деятельности, позволяет сделать выводы, что деятельность подразделений участковых уполномоченных полиции более других связана с предупреждением и профилактикой хищений денежных средств рассматриваемым способом. Участковый уполномоченный полиции, как никто другой из представителей пра-воохранительных органов, находится ближе всего к народу, он осведомлен о структуре и ка-честве проживающего на обслуживаемом им административном участке населения, отсюда осуществляемая им профилактика и предупреждение превращается из общей превенции в ин-дивидуально-действенную, что резко повышает ее эффективность, увеличивая вероятность недопущения или пресечения противоправного посягательства.

Важной составляющей предупреждения и профилактики рассматриваемых правонару-шений является проведение разъяснительной работы с населением. В основном это работа подразделений участковых уполномоченных полиции и подразделений по делам несовершен-нолетних, чья деятельность наиболее тесно связана с населением, оперативных подразделе-ний, чья деятельность непосредственно связана с противодействием рассматриваемым пра-вонарушениям, а также подразделений информации и общественных связей [6, с. 116, 234].

Проведение разъяснительной работы с населением может выражаться в различных формах и осуществляться как должностными лицами одного подразделения ОВД в процессе непосредственного выполнения возложенных на них обязанностей, так и совместно с долж-ностными лицами других подразделений ОВД в рамках взаимодействия.

Так, участковый уполномоченный полиции (далее – участковый) при непосредствен-ном выполнении должностных обязанностей проводит разъяснительную работу с населением во время профилактического обхода административного участка, в участковом пункте или каком-то другом помещении, осуществляя прием граждан, во время отчета перед населением о проделанной работе. Подобные выводы следуют из анализа норм Наставления по органи-зации деятельности участковых уполномоченных полиции, утвержденного приказом МВД России от 31 декабря 2012 г. № 1166 [2] (далее – Наставление), Инструкции о деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений, утвержденной приказом МВД России от 17 января 2006 г. № 19 [4], Инструкции по организации и проведению отчетов должностных лиц территориальных органов МВД России, утвержденной приказом МВД России от 30 августа 2011 г. № 975 [3].

Так, п. 44 Наставления определяется, что профилактический обход административного участка включает в себя посещение зданий, строений и сооружений, расположенных на ад-министративном участке; посещение лиц, состоящих на профилактических учетах в органах внутренних дел; ознакомление с жильцами квартир (жилых домов, комнат) с соблюдением требований ст. 15 Федерального закона «О полиции»; встречи для решения вопросов взаи-модействия с собственниками или представителями собственников объектов, расположенных на административном участке.

Обращает на себя внимание предписание, получившее закрепление в п. 45 Наставления, согласно которому разъяснение гражданам в ходе профилактического обхода административно-



го участка мер предосторожности, направленных на обеспечение их личной и имущественной безопасности (в том числе такой меры, как информирование дежурной части территориаль-ного органа МВД России или непосредственно участкового уполномоченного полиции о по-явлении на административном участке подозрительных лиц), есть обязанность участковых.

Значение профилактического обхода административного участка в профилактике и предупреждении правонарушений рассматриваемой сферы состоит в том, что участковый при посещении жилых помещений, во-первых, выявляет лиц, которые потенциально подвер-жены риску стать потерпевшими от противоправных посягательств, – лица преклонного воз-раста; лица, находящиеся в затруднительной ситуации; лица, страдающие заболеваниями, которые не позволяют им адекватно оценивать сложившуюся ситуацию и характер соверша-емых действий. Соответственно, помимо проведения беседы с такими гражданами участко-вый может обратиться к руководителю территориального органа МВД России на районном уровне с рапортом о необходимости передачи данной информации в социальные службы для оказания им помощи.

Во-вторых, получает информацию от граждан о получении сообщений сомнительного свойства, которую фиксирует посредством оформления и предоставления рапорта начальнику территориального органа для ее передачи оперативным подразделениям территориального органа МВД России для проведения оперативно-профилактических мероприятий.

Сама разъяснительная работа участковым уполномоченным полиции может прово-диться посредством:

– беседы с гражданином в квартире или другом жилом помещении, на территории участкового пункта полиции или в другом служебном помещении во время приема граждан;

– беседы с гражданами на собрании, во время отчета перед населением о проделанной работе на обслуживаемом административном участке;

– распространения соответствующих информационных материалов (например, па-мяток по безопасному использованию систем дистанционного банковского обслуживания), в том числе визиток с номерами телефонов дежурной части, участкового уполномоченного полиции, по которым можно обратиться за помощью;

– демонстрации (во время проведения отчета перед населением о проделанной работе, собрания с учащимися образовательных организаций) роликов по соответствующей тематике при наличии необходимых для этого технических средств;

– приглашения представителей коммерческих банков с докладами о правилах пользо-вания системами дистанционного банковского обслуживания и необходимых мерах безопас-ности на отчет перед населением о проделанной работе, на собрания с учащимися образова-тельных организаций;

– обеспечения участковых пунктов полиции или иных служебных помещений, где про-водится прием граждан, соответствующей наглядной агитацией (например, стенды, памятки и т. д.).

При проведении разъяснительной работы с населением в рамках профилактических мероприятий в сфере противодействия преступлениям, связанным с несанкционированным снятием денежных средств с банковских карт граждан, сотрудникам полиции следует знать, что основными способами совершения преступлений в рассматриваемой сфере являются:

1. Кражи (снятие) денежных средств, когда преступникам стал известен ПИН-код либо когда они завладели банковской картой потерпевших.

2. Снятие денег путем использования преступниками скример-устройств.3. Снятие денег, когда преступники воспользовались услугами мобильного банка.Сотруднику полиции при проведении разъяснительной работы с населением следует

не только рассказать о способах хищения денежных средств, но и указать гражданам на те ошиб-ки, которые нельзя допускать.



Так, в первом случае сотрудникам полиции необходимо:1. Разъяснить гражданам, что они не должны:– слушать советов третьих лиц по пользованию банковской картой в банкоматах;– принимать помощь от третьих лиц при проведении операций с банковской картой

в банкоматах;– хранить ПИН-код рядом с картой или записывать его на саму карту. Принцип хране-

ния банковской карты и ее кода доступа должен быть основан на невозможности кражи одно-временно того и другого. Таким образом, носитель информации о коде доступа к банковской карте нужно хранить в труднодоступном месте и не брать его с собой;

– сообщать ПИН-код посторонним лицам или отдавать карту им в пользование (на-пример, сходить в магазин для приобретения товара);

– совершать операции с картой, не убедившись в безопасности введения ПИН-кода (рядом могут оказаться посторонние люди и узнать ПИН-код).

2. Для предотвращения или пресечения неправомерных действий по снятию (частично или всей имеющейся суммы) денежных средств с банковского счета разъяснять гражданам о целесообразности подключения (установления) дополнительных опций обслуживания, таких как суточный лимит на сумму операций по банковской карте, система оповещений (электронное письмо, SMS-сообщение, PUSH-сообщение) о совершенных операциях, вве-дения кода подтверждения (головной меткой, отпечатком пальца, SMS-сообщением, PUSH-сообщением и др.).

3. Разъяснять гражданам, что ни при каких обстоятельствах (даже если просит сотрудник кредитной организации) не сообщать личные персональные данные или сведения о банков-ской карте (в том числе ПИН-код). В таких случаях целесообразно перезвонить в банк, выпу-стивший банковскую карту (или банк, выдавший такую карту), и сообщить о данном событии.

Для второго случая характерно использование потерпевшими гражданами банковских карт:

– в банкоматах, где картоприемники и клавиатура оборудованы какими-либо допол-нительными устройствами (скимер), которые преступники используют для считывания рек-визитов и изготовления поддельных карт;

– в торговых точках, ресторанах, кафе, где преступники могут действовать по той же схеме.

С учетом изложенного следует обратить внимание граждан на то, что безопаснее всего осуществлять операции с использованием банкоматов, установленных, например, в государ-ственных учреждениях, подразделениях банков, в крупных торговых комплексах, гостиницах, аэропортах и т. п.

В третьем случае сотрудникам полиции необходимо разъяснить гражданам, что пре-ступники могут завладеть SIM-картой (абонентским номером), которая ранее использова-лась гражданами для осуществления каких-либо операций с банковскими картами (услуга «Мобильный банк»).

Соответственно следует указать гражданам придерживаться при использовании бан-ковской карты для безналичной оплаты товаров и услуг следующих рекомендаций:

– не использовать банковские карты в организациях торговли и услуг, не вызывающих доверия;

– требовать проведения операций с банковской картой только в присутствии ее вла-дельца. Это необходимо в целях снижения риска неправомерного получения персональных данных, указанных на банковской карте;

– при использовании банковской карты для оплаты товаров и услуг кассир может по-требовать от владельца банковской карты предоставить паспорт, подписать чек или ввести ПИН-код. Перед набором ПИН-кода следует убедиться в том, что люди, находящиеся в непо-



средственной близости, не смогут его увидеть. Перед тем, как подписать чек, в обязательном порядке проверить сумму, указанную на чеке;

– в случае если при попытке оплаты банковской картой имела место «неуспешная» операция, следует сохранить один экземпляр выданного терминалом чека для последующей проверки на отсутствие указанной операции в выписке по банковскому счету.

Литература1. О полиции: федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ // Российская газета. 2011. 8 февраля.2. Вопросы организации деятельности участковых уполномоченных полиции: приказ МВД России

от 31 декабря 2012 г. № 1166 // Российская газета. 2013. 27 марта.3. Об организации и проведении отчетов должностных лиц территориальных органов МВД России:

приказ МВД России от 30 августа 2011 г. № 975 // Российская газета. 2011. 3 октября.4. О деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений: приказ МВД России

от 17 января 2006 г. № 19 (ред. от 28.11.2017). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».5. Демидов Ю. Н., Костенников М. В., Куракин А. В. Административная деятельность органов внутрен-

них дел: учебник: в 2 ч. Домодедово: ВИПК МВД России, 2016. Ч. 1.6. Деятельность участкового уполномоченного полиции: курс лекций / под ред. А. Г. Гришакова.

Барнаул: Барнаульский юрид. ин-т МВД России, 2016.7. Криминология: учеб. пособие / под ред. В. Н. Бурлакова, Н. М. Кропачева. СПб.: Питер, 2013.



УДК 343.983.22

ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ ИДЕНТИФИКАЦИИ ВЗРЫВЧАТОГО СНАРЯЖЕНИЯ БОЕПРИПАСОВ ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ ВЗРЫВОТЕХНИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ПОСЛЕ ИХ УНИЧТОЖЕНИЯ НА МЕСТЕ ОБНАРУЖЕНИЯ СПЕЦИАЛИСТАМИ-ВЗРЫВОТЕХНИКАМИ (САПЕРАМИ)Андрей Владимирович Кузнецов, доцент кафедры Дальневосточного юридического института МВД России, кандидат юридических наук;Владимир Владимирович Петров, начальник отдела технических экспертиз ЭКЦ УМВД России по Хабаровскому краю;Александр Сергеевич Пудовиков, начальника кафедры Дальневосточного юридическо-го института МВД России, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]@[email protected]В статье проведен анализ действующего законодательства, рассмотрена экспертная прак-тика производства взрывотехнических экспертиз, выделен комплекс проблемных вопросов, связанных с исследованием взрывоопасных предметов. Предложено собственное видение на оптимизацию организации исследований в области взрывотехники.Ключевые слова: взрывоопасный предмет; взрывчатые вещества; боеприпасы; взры-вотехническая экспертиза; эксперт-взрывотехник; специалист-взрывотехник; взрывное устройство.

THE ISSUES OF IDENTIFICATION OF EXPLOSIVE AMMUNITION IN THE MANUFACTURE OF EXPLOSIVE EXAMINATION AFTER THEIR DESTRUCTION ON-SITE DETECTION EXPERTS-BOMB EXPERTS (BOMB SQUAD)Andrey Vladimirovich Kuznetsov, chair associate professor of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, kandidat nauk, degree in Law;Vladimir Vladimirovich Petrov, head of technical expertise Department of Forensic science center of the Ministry of Internal Affairs of Russia in Khabarovsk region;

Кузнецов А.В., Петров В.В., Пудовиков А.С. Проблемные вопросы идентификации взрывчатого снаряжения боеприпасов при...


Aleksandr Sergeevich Pudovikov, chair head of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, kandidat nauk, degree in LawIn the article the analysis of the current legislation is carried out, the expert practice of produc-tion of explosive technical examinations is considered, the complex of the problem questions connected with research of explosive subjects is allocated. Own vision on optimization of the organization of researches in the field of explosive engineering is offered.Keywords: explosive object; explosive; ammunition; expert explosion engineering expertise; explosion expert; a bomb tech; explosive device.

На территории Хабаровского края, как и во всех субъектах России, вопросы антитер-рористической защиты, в том числе предотвращения взрывов, ликвидации их последствий, раскрытия и расследования преступлений террористической направленности, остаются од-ними из самых приоритетных.

Разработка тактических приемов, касающихся обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства, организации и производства отдельных следственных действий, использования специальных знаний, в рамках раскрытия и расследования указанных престу-плений являлась и является одной из основных задач научных исследований в данной области [4; 5, с. 40–42; 6, с. 58–67; 7; 8].

На примере экспертной практики УМВД России по Хабаровскому краю хотелось бы обратить внимание на отдельные проблемы, связанные с организацией работы с взрывоо-пасными предметами, возникновение которых, по нашему мнению, в большей степени стало следствием реорганизации подразделений правоохранительных органов, чья деятельность связана с взрывотехническими исследованиями.

Традиционно, одна из основных ролей в борьбе с преступлениями, связанными с ис-пользованием огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывных устройств и взрывчатых ве-ществ, отводится специалистам в области взрывотехники. Так, по данным ЭКЦ УМВД России по Хабаровскому краю, за 2017 г. и 6 месяцев 2018 г. экспертами-взрывотехниками отдела технических экспертиз произведено 180 экспертиз и 97 исследований. При этом по фактам взрывов было произведено 18 экспертиз, в том числе по фактам уничтожения обнаруженных взрывоопасных объектов – 7 экспертиз.

Территория современного Хабаровского края составляет 788 600 квадратных кило-метров. Численность населения края, по данным Федеральной службы государственной ста-тистики, на 1 января 2018 г. составляла 1 328 302 чел.* Доля городских жителей населения края составляет 82,5 %, а среди населенных пунктов, расположенных в отдаленных районах Хабаровского края, имеется более десятка, куда можно добраться только по замерзшим ре-кам или только на вертолете, причем эта проблема характерна для всего Дальневосточного федерального округа. Применительно к организации работы специальных подразделений это затруднение проявляется в первую очередь при доставке специалистов взрывотехнического профиля (саперов) для установления степени опасности обнаруженных взрывоопасных пред-метов и последующей организации мероприятий по их уничтожению или транспортировке в экспертно-криминалистические подразделения.

В качестве еще одной злободневной проблемы можно выделить наличие во многих районах Хабаровского края военных городков и поселков, опустевших после вывода или рас-формирования воинских частей. На сегодняшний день судебно-следственная и экспертная практика свидетельствует о том, что утилизация боеприпасов, находившихся на довольствии армейских подразделений в свое время, была организована не на должном уровне, что под-тверждается каждый раз, когда из одних и тех же регионов на экспертизу поступают взрыв-

* URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/materials/news /c9e6fe004709db3b85aabd87789c42f5.



чатые вещества и боеприпасы, извлеченные местными жителями из земли или выловленные ими в реках. Так, например, стабильным «поставщиком» взрывоопасных предметов являет-ся рабочий поселок Чегдомын – центр Верхнебуреинского района Хабаровского края, в ко-тором до недавнего времени дислоцировались воинские склады вооружения. Другой такой «поставщик» – г. Николаевск-на-Амуре. Следует отметить, что номенклатура боеприпасов, доставленных оттуда, весьма обширна и представлена взрывоопасными предметами разных систем и эпох, начиная с XIX в.

До 2016 г. в системе МВД России основные функции по поиску, обнаружению, обе-звреживанию и уничтожению взрывоопасных предметов на местах происшествия выполняли сотрудники подразделений отрядов мобильных особого назначения (ОМОН). Порядок взаи-модействия инженерно-технических подразделений ОМОН с территориальными экспертно-кри-миналистическими подразделениями МВД России на тот момент был налажен на должном уровне. В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 5 апреля 2016 г. № 157 [2] названные подразделения предполагалось включить в структуру войск национальной гвар-дии Российской Федерации. Принятый позднее Федеральный закон «О войсках национальной гвардии Российской Федерации» [1] закрепил преобразования, и система МВД России лиши-лась специалистов-взрывотехников (саперов) инженерно-технических подразделений ОМОН, переведенных во вновь формируемые подразделения Федеральной службы Росгвардии.

На наш взгляд, указанные преобразования нарушили сложившийся порядок взаимо-действия, и, по сути, возникла необходимость в налаживании взаимодействия с саперными подразделениями буквально с нуля.

Вызванные реформой сложности переходного периода выявили и некоторые проблем-ные вопросы, связанные с трудностями идентификации взрывчатого снаряжения боеприпасов при производстве взрывотехнической экспертизы после их уничтожения на месте обнаруже-ния специалистами-взрывотехниками (саперами).

Ранее, до выведения ОМОНов из МВД России, взаимодействие экспертов-взрывотехни-ков с саперами инженерно-технического отдела ОМОН УМВД России по Хабаровскому краю было оптимально тесным. Нередки были командировки, в которые выезжали одновременно и саперы, и эксперты-взрывотехники. При этом вопросы идентификации и возможности транс-портировки взрывоопасных предметов решались на месте, нередко на месте же происходило их уничтожение и производство экспертизы. Все было проще. Ведь ведомство было одно.

В настоящее время деятельность правоохранительных органов по обнаружению, изъ-ятию, обезвреживанию, исследованию взрывоопасных предметов регламентирована рядом приказов, в том числе совместных [3].

Отнесение экспертно-криминалистических и саперных подразделений в ведение разных ведомств усложнило и без того нелегкую задачу разрешения проверочных мероприятий при обнаружении или изъятии взрывоопасных предметов. Причем объективно в выработке эффек-тивного механизма взаимодействия заинтересованы не только руководители служб и подраз-делений УМВД России по Хабаровскому краю, но и командование УФС ВНГ по Хабаровскому краю. Как следствие, в ходе продолжительной и скрупулезной работы по согласованию и вы-работке алгоритмов взаимодействия была утверждена Инструкцию по действиям дежурно-го наряда территориального органа МВД России при обнаружении боеприпасов, взрывных устройств, взрывчатых веществ и организации взаимодействия с инженерно-техническим (саперным) отделом ОМОН УФС ВНГ России по Хабаровскому краю (далее – Инструкция), в разработке которой приняли участие сотрудники ЭКЦ УМВД России по Хабаровскому краю.

При составлении Инструкции ее разработчики постарались в доступной форме, ос-новываясь на пунктах указанных выше приказов МВД России и ФС ВНГ России, изложить логическую последовательность действий должностных лиц от оперативного дежурного до следователя или представителя органа дознания при отработке сообщения о происшествии,



связанном с обнаружением или изъятием взрывоопасного предмета. Действительно, порядок действий, определенный приказами, в ней четко прослеживается. В то же время следует от-метить тот факт, что без основательного опыта работы с взрывоопасными предметами, без знания тонкостей работы с ними, без понимания механизма взаимодействия служб и подраз-делений, задействованных на месте происшествия, связанном с обнаружением взрывоопасных предметов, логику эту очень трудно понять. Немалую роль в таких ситуациях играет знание мер техники безопасности, чем нередко пренебрегают и рядовые сотрудники, и руководители разного ранга в стремлении как можно быстрее разрешить неприятную ситуацию, забывая о возможных трагических последствиях.

Вместе с тем анализ экспертной практики дает нам основания для вывода о том, что в на-стоящее время необходимо продолжать работу по совершенствованию нормативно-правовой базы в соответствии с необходимостью предусмотреть больше вариантов развития событий. Так, следует еще раз упомянуть тот самый фактор обширной территории края и наличия отда-ленных населенных пунктов, а также отсутствие специалистов, обладающих минно-взрывной подготовкой или проходивших службу в качестве саперов. Ведь достаточно часто случается так, что фактически на местах обнаружения взрывоопасных предметов некому определить степень их опасности и профессионально помочь сотрудникам местных ОВД на месте происшествия.

В соответствии с п. 3.6 Инструкции оперативному дежурному по ОВД в случае под-тверждения информации необходимо направить на место обнаружения взрывоопасных объектов (предметов) следственно-оперативную группу, привлечь к участию в ее составе специалистов ИТО ОМОН УФС ВНГ России по Хабаровскому краю, внештатных специали-стов-взрывотехников, при отсутствии данных сотрудников возможно привлечение специали-стов инженерно-саперных (инженерно-технических) подразделений государственных воени-зированных организаций для идентификации, определения действительной взрывоопасности предмета и подготовленности взрывного устройства к взрыву, установления возможности и целесообразности проведения обезвреживания непосредственно на месте в целях предот-вращения взрыва заряда взрывчатого вещества, определения необходимых (безопасных) дей-ствий с взрывным устройством.

И такие случаи привлечения войсковых саперов в качестве специалистов-взрывотехников действительно имеют место. В свою очередь, анализ действий данных специалистов позволя-ет нам говорить об еще одной проблеме – проблеме идентификации взрывчатого снаряжения боеприпасов при производстве взрывотехнической экспертизы после их уничтожения специ-алистами-взрывотехниками на месте обнаружения. Суть проблемы заключается в том, что прибывающие на место обнаружения взрывоопасного предмета специалисты-взрывотехники МО РФ или специалисты-взрывотехники ОМОН Росгвардии в качестве накладного заряда для уничтожения обнаруженного объекта использовали исключительно тротил. При этом взрыв-чатое снаряжение обнаруженных взрывоопасных объектов также состояло из тротила. После уничтожения взрывоопасного предмета на взрывотехническую экспертизу предоставлялись осколки его корпуса после срабатывания, а также образцы грунта, которые были загрязнены следами тротила из взорванного накладного заряда, что делало выводы о природе взрывча-того содержимого обнаруженного боеприпаса недостоверными. Таким образом, отнесение взрывоопасного предмета к категории боеприпасов и установление факта его пригодности для производства взрыва не представлялось возможным.

В качестве примера можно привести следующий случай. В одном из населенных пун-ктов Советско-Гаванского района в ходе обыска была изъята артиллерийская мина калибра 82 мм, наиболее часто встречающимся взрывчатым веществом снаряжения которой являет-ся тротил. Масса тротила в минах такого калибра колеблется от 300 до 400 г, в зависимости от разновидности боеприпаса. По разным причинам быстрее всех туда мог добраться только сапер войсковой части, находившейся на удалении 500 км от места происшествия. От командо-



вания он получил четкое указание: объект ни при каких условиях не перемещать, уничтожить и сразу возвращаться к месту несения службы. В запасе у сапера был 1 кг тротила и 4 электро-детонатора для подрыва накладного заряда. Весь этот запас был установлен в накладной заряд. Попытки получить от сапера информацию о конструкции боеприпаса, его состоянии, иных характеристиках, способных указать на наличие взрывчатого снаряжения и его тип, не увен-чались успехом. Отказался сапер и действовать в соответствии с имеющимися на данный слу-чай рекомендациями, сославшись на приказ командования. Он произвел уничтожение и уехал. На исследование поступили образцы грунта с осколками чугунного корпуса мины, напомина-ющими манную крупу. И если по представленным фото общего вида взрывоопасного предмета было возможно установить примерный тип боеприпаса, то по размеру осколков и, тем более, по образцам грунта, буквально пропитанного тротилом из накладного заряда, сделать вывод о наличии взрывчатого содержимого в изъятом боеприпасе не представилось возможным.

В данном случае сказалось различие в типах решаемых задач. Ведь основной целью са-перов МО РФ и Росгвардии является гарантированное уничтожение взрывоопасного пред-мета, а одной из множества задач, решаемых экспертами-взрывотехниками, является главным образом установление наличия взрывчатого содержимого в изъятом боеприпасе и только по-том – его пригодность для производства взрыва.

На наш взгляд, в целях оптимизации организации работы с взрывоопасными предмета-ми на месте их обнаружения следует придерживаться следующего примерного тактического плана действий эксперта-взрывотехника по установлению наличия взрывчатого содержимого, типа взрывчатого вещества и пригодности его для производства взрыва. При этом необходи-мо сразу оговориться, что условно боеприпас найден в районе отдаленного села, безопасен для транспортировки, так как отсутствуют средства взрывания, но его перевозка возможна только общественным транспортом, что запрещено всеми регламентирующими документами.

1. По наличию определенных признаков устанавливается состояние взрывоопасного предмета, его пригодность для транспортировки.

2. По наличию тех или иных конструктивных элементов устанавливаются тип боеприпаса, его конструкция, тип взрывчатого снаряжения, система вооружения, с которой он применяется.

3. Далее, при помощи средств взрывания и взрывчатых материалов возможны следую-щие варианты действий:

а) готовится накладной заряд минимальной мощности, который лишь расколет кор-пус снаряда, но не вызовет детонацию взрывчатого содержимого. Далее производится отбор проб и комплекс исследований по установлению типа вещества снаряжения и пригодности объекта для взрыва;

б) готовится накладной заряд, который будет минимально достаточным для подрыва основного заряда, далее производятся замеры параметров воронки, поиск осколков, отбор грунта и даже, в случае совпадения взрывчатых веществ накладного заряда и взрывчатого сна-ряжения взрывоопасного предмета, путем математических вычислений возможно установить массу взорванного заряда. А зная примерную массу взрывчатого вещества в снаряжении бо-еприпаса и массу накладного заряда, не составит труда установить, соответствуют данные друг другу или нет.

Естественно, все манипуляции с взрывоопасным предметом выполняются с соблюде-нием строжайших мер безопасности и в условиях полигона.

В качестве еще одного проблемного вопроса можно выделить малую информативность заполненных саперами актов, которые составляются ими по результатам обнаружения или уничтожения взрывоопасного предмета.

В свете сказанного авторы считают целесообразным:– разработать межведомственные методические рекомендации об особенностях унич-

тожения взрывоопасных объектов в зависимости от их взрывчатого снаряжения и с учетом потребности получения достоверных выводов о нем в рамках взрывотехнической экспертизы;



– одним из пунктов в разрабатываемых методических рекомендациях указать на не-обходимость консультации по вопросам идентификации боеприпаса и его снаряжения с экс-пертами-взрывотехниками до уничтожения последнего (используя для этого средства теле-фонной связи и возможности ведомственных сетевых ресурсов для передачи фотографий или видеороликов с общим видом обнаруженного объекта);

– внести в разрабатываемые методические рекомендации требование об обязательном использовании для уничтожения взрывоопасных предметов взрывчатых материалов, отличных от их взрывчатого содержимого (например, граната Ф-1, содержащая тротил, должна уничто-жаться накладным зарядом взрывчатого вещества на основе гексогена);

– внести в разрабатываемые методические рекомендации требование об обязатель-ности заполнения соответствующих граф в составляемом сапером «Акте об уничтожении взрывоопасного объекта», в которых указываются сведения об использованном в накладном заряде взрывчатом веществе, о его массе, маркировках на взрывоопасных предметах (при их наличии), порядке и характере манипуляций с обнаруженным объектом, мерах по его обезвре-живанию или расснаряжению, чего в большинстве случаев на сегодняшний день не делается. Данные сведения призваны дать дополнительную информацию и в последующем упростить идентификацию объекта;

– вменить в обязанность специалистов-взрывотехников, и это отразить в разрабаты-ваемых методических рекомендациях, оказывать содействие старшему следственно-опера-тивной группы по поиску, обнаружению, сбору остатков взрывоопасного предмета после его уничтожения и в составлении протокола осмотра места происшествия. Это необходимо ввиду того, что нередко саперы, производящие уничтожение взрывоопасного предмета, являются единственными носителями знаний о характере разлета осколков и о возможных действиях по их поиску и сбору;

– установить ведомственный контроль за исполнением мер по обеспечению безопас-ности при обнаружении взрывоопасных объектов, а также за достоверностью сведений, вно-симых саперами в акты об уничтожении взрывоопасного предмета.

В заключение хотелось бы отметить, что обозначенная проблема требует дальнейшего исследования, вместе с тем авторы надеются, что указанные в работе предложения и рекомен-дации будут содействовать оптимизации работы взрывотехнических подразделений правоох-ранительных органов.

Литература1. О войсках национальной гвардии Российской Федерации: федеральный закон от 3 июля 2016 г.

№ 226-ФЗ. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».2. Вопросы Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации: указ Президента

РФ от 5 апреля 2016 г. № 157. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».3. Об утверждении порядка осуществления приема изъятого, добровольно сданного, найденного

оружия, боеприпасов, патронов к оружию, взрывных устройств, взрывчатых веществ: приказ МВД России от 17 декабря 2012 г. № 1107. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

4. Баевкин В. В., Земеров А. В., Чичин С. В. Основы взрывобезопасности: учеб. пособие. Омск, 2017.5. Босомыкин А. Ф. Организация подготовки взрывотехников в образовательных организациях МВД

России // Профессионал. 2016. № 6.6. Зубенко Е. В., Чухрай С. В. Особенности участия следователя и специалиста-взрывотехника в осмо-

тре места происшествия по факту взрыва (по материалам УМВД России по Приморскому краю) // Реформа уголовного законодательства в Российской Федерации (к 20-летию Уголовного кодекса Российской Федерации). Хабаровск, 2017.

7. Моторный И. Д. Теоретико-прикладные основы применения средств и методов криминалистиче-ской взрывотехники в борьбе с терроризмом: монография. М., 1999.

8. Судебная баллистика и судебно-баллистическая экспертиза: учебник / под общ. ред. А. Г. Егорова. Саратов, 1998.



УДК 343.9

КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШАЕМЫХ НА ОБЪЕКТАХ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ТРАНСПОРТАЕвгений Владимирович Чиненов, начальник кафедры, кандидат экономических наук, доцент;Владимир Иванович Щукин, профессор кафедры, кандидат юридических наук, доцент(Белгородский юридический институт МВД России имени И. Д. Путилина)E-mail: [email protected]@yandex.ruВ статье на основе разработанных криминалистикой систем и классификаций представлена авторская позиция на криминалистическую классификацию преступлений, совершаемых на объектах железнодорожного транспорта.Ключевые слова: преступление; криминалистика; классификация; криминалистическая классификация экономических преступлений; методика расследования преступлений.

CRIMINALISTIC CLASSIFICATION OF ECONOMIC CRIMES COMMITTED ON THE OBJECTS OF RAILWAY TRANSPORTEvgeniy Vladimirovich Chinenov, chair head, kandidat nauk, degree in Economic, Associate Professor;Vladimir Ivanovich Schukin, chair professor, kandidat nauk, degree in Law, Associate Professor(Putilin Belgorod Law Institute of Ministry of the Interior of Russia)The article presents the author’s position on the criminological classification of crimes commit-ted on the objects of railway transport on the basis of systems and classifications developed by criminalistics.Keywords: crime; criminology; classification; criminological classification of economic crimes; methods of investigation of crimes.

В основе процесса раскрытия и расследования преступления лежит познание сле-дователем уголовно-правовой и криминалистической сущности противоправного деяния. Разобраться в криминалистических особенностях преступления позволяет знание научно обоснованных теоретических положений организации и методики следственной деятельности. В теории криминалистики такие концептуальные положения входят в структуру криминали-стических методик расследования отдельных видов преступлений, при построении которых далеко не последняя роль отводится криминалистической научной классификации [24, c. 93]. Научная классификация через систему законов объективной действительности позволяет по-нять сущность изучаемого объекта и обеспечить возможность совершенствования его органи-зационно-правовой системы [17, с. 14]. С ее помощью в процессе проводимого исследования противоправные посягательства объединяются в определенные однородные группы и выра-батывается система научно обоснованных взглядов на методику расследования [18, с. 15].

Анализ современного состояния криминалистической науки показывает, что крими-налистические классификации отдельных видов преступлений в настоящее время находят-ся в стадии активных разработок. В их основе лежат работы таких ученых, как Р. С. Белкин, А. Н. Васильев, И. Ф. Герасимов, А. Н. Колесниченко, И. М. Лузгин, Г. А. Матусовский,

Чиненов Е.В., Щукин В.И. Криминалистическая классификация экономических преступлений, совершаемых на объектах...


В. А. Образцов, И. Ф. Пантелеев, Н. А. Селиванов, К. К. Фахрутдинов, В. Г. Танасевич, Н. П. Яблоков, В. Б. Ястребов, С. Н. Чурилов [2, с. 351; 4, с. 62; 15, с. 95; 25, с. 98].

Первые классификации преступлений строились на основе уголовно-правовых ха-рактеристик [26, с. 400; 21, с. 51]. Впоследствии учеными было сформулировано несколько научных позиций, касающихся основания, структуры, содержания и предназначения крими-налистических классификаций преступлений. Так, по мнению Р. С. Белкина, И. А. Возгрина, И. М. Лузгина, К. К. Фахрутдинова, криминалистическая классификация является произ-водной уголовно-правовой характеристики преступления, но в то же время определяющей содержательную часть методики его расследования [2, с. 325; 5, с. 183; 12, с. 88; 22, с. 119]. А. Н. Васильев, И. Ф. Герасимов, В. Г. Танасевич, Н. А. Селиванов, В. А. Образцов, А. Ю. Головин выделяют ведущую роль криминалистически значимых признаков, используемых для поиска доказательств, розыска и изобличения преступников [3, с. 25; 7, с. 95; 19, с. 78; 16, с. 112; 9, с. 7]. И. Ф. Пантелеев, Г. А. Матусовский, С. Н. Чурилов в построении криминалистической классификации преступлений считают равнозначными уголовно-правовые и криминалисти-ческие признаки [23, с. 98; 13, с. 29; 11, с. 370].

В рамках проводимого нами исследования криминалистической классификации подвер-гаются экономические преступления, совершаемые на объектах железнодорожного транспор-та. В качестве оснований обобщения здесь выступают совпадающие признаки регламентации экономической деятельности в железнодорожной отрасли хозяйства, общие закономерности совершения экономических преступлений, установленные особенности их выявления, рас-крытия и расследования.

Вопросы классификации экономических преступлений, в том числе совершаемых и на объектах железнодорожного транспорта, относятся к дискуссионным и сложным. От нее зависит в целом построение концепции процесса расследования. Наличие грамотно постро-енной классификации будет являться одним из основных средств, используемых для постро-ения концептуальных основ расследования отдельных видов преступлений и ее практической реализации.

На сегодняшний день учеными уже предложено немало классификаций экономических преступлений по самым различным основаниям. Большинство из них не универсальны и яв-ляются сложными, что затрудняет их восприятие в целом и, как следствие, снижает научную и практическую ценность.

Общепринятая в уголовном праве классификация по родовому и видовому объекту мо-жет вступать в противоречие со стоящими перед нами целями осуществить классификацию экономических преступлений, совершаемых на объектах транспорта. Это может быть обу-словлено следующими обстоятельствами: возможностью сочетания разнородных преступных деяний, образующих совокупность преступлений, совершаемых на транспорте; наличием или возможностью сочетания преступления внутри группы.

В настоящее время разработаны теоретически и используются практически различ-ные классификации. В их числе, например, выделяют классификации лиц – субъектов пре-ступлений; классификации предметов преступных посягательств; классификации способов совершения преступлений; классификации способов подготовки к совершению и сокрытию следов преступлений; классификации обстановки преступления, его следов; классификации диагностирующих признаков преступлений, совершаемых в сфере экономики, и пр. [1, с. 397].

Одним из первых частную теорию криминалистической классификации предложил В. А. Образцов, который определил ее условием, необходимым для эффективного изучения преступления, инструментом познания его сущностного содержания путем движения иссле-довательской мысли от целого к частям, его образующим, и от них – снова к единому целому [16, с. 4]. Цель такой исследовательской работы – выявить закономерности, знание которых необходимо для научного объяснения и теоретического описания. Предназначение крими-



налистической классификации состоит в обоснованной практической востребованности использования ее результатов следователем в процессе расследования отдельных видов пре-ступлений [22, с. 123].

Решение указанной задачи невозможно без ориентации лица, осуществляющего рас-следование, на применение комплекса необходимых криминалистических средств и методов [14, с. 62]. Не вызывает сомнений тот факт, что практика выявления и расследования эконо-мических преступлений специфична. Она основывается на установлении определенных не-соответствий в содержании носителей экономической информации (документы, материалы проверок ревизий и пр.). Несоответствия, как правило, являются признаками преступной деятельности в сфере экономики и свидетельствуют о приготовлении, непосредственном совершении и маскировке экономического преступления. Именно в криминалистической классификации экономических преступлений наиболее отчетливо проявляется ситуацион-ная природа преступных деяний, разработанная Т. С. Волчецкой, которая характеризуется следующими периодами:

– подготовкой к совершению преступления (предкриминальная ситуация);– непосредственной реализацией преступления (криминальная ситуация);– маскировкой события преступления, сокрытием следов преступления (посткрими-

нальная ситуация) [6, с. 144].В практике расследования экономических преступлений, совершаемых на объектах

железнодорожного транспорта, ситуационный подход также играет важную роль.Покажем предметные классификации экономических преступлений, совершаемых в ис-

следуемой области, на основе предложенных А. Ю. Головиным построений [8, с. 34].1. Деление преступлений по признакам способов их совершения, подготовки, маски-

ровки и сокрытия следов (хищения денежных средств, совершаемые путем присвоения или растраты, например, можно подразделять на два вида: оприходованные материально ответ-ственным лицом предприятия и неоприходованные, маскируемые составлением фиктивных документов или без маскировки).

2. Деление преступлений в соответствии с особенностями субъекта преступления (выс-шее руководство, руководители дирекций, департаментов, управлений, центров, бухгалтер-ских служб; служащие, специалисты, рабочие организаций железнодорожного транспорта).

3. Деление преступлений с учетом критерия характеристики потерпевших (государство, юридическое лицо, физическое лицо).

4. Деление преступлений исходя из индивидуальных признаков объектов и предметов преступных посягательств (денежные средства, материальные ценности, основные средства, в том числе обладающие спецификой железнодорожной транспортной отрасли и пр.).

5. Деление преступлений на основе содержания отношения субъекта к совершенному противоправному деянию (отдельные преступления с материальными составами могут со-вершаться как умышленно, так и по неосторожности).

6. Деление преступлений посредством описания особенностей обстановки совершения преступления (пространственно-временные рамки совершения преступления в зависимости от деятельности в служебных, производственных либо домашних условиях).

Экономические преступления, совершаемые на объектах железнодорожного транспор-та, составляют группу криминалистически сходных между собой деяний. Их можно диффе-ренцировать по ряду оснований [10, с. 23].В системе исследуемых преступных посягательств мы склонны выделять следующие подгруппы:

1. Преступления против собственности:а) мошенничество;б) присвоение или растрата.2. Преступления в сфере экономической деятельности:



а) незаконное предпринимательство;б) изготовление, хранение, перевозка или сбыт поддельных денег или ценных бумаг.3. Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях:а) злоупотребление полномочиями;б) коммерческий подкуп.4. Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина.5. Преступления против государственной власти, интересов государственной службы

и службы в органах местного самоуправления:а) злоупотребление должностными полномочиями;б) превышение должностных полномочий.Очевидно, что выделение классификационной группы экономических преступле-

ний не может в полном объеме удовлетворять интересам предварительного расследования. Указанная группа преступлений значительная и объединяет достаточно разные с точки зре-ния криминалистики преступления. В связи с этим, закономерно, что характер и особенно-сти преступлений в различных отраслях экономики отличаются друг от друга. Особенностью экономической отрасли железнодорожного транспорта является то, что она характеризуется внутренним экономическим многообразием направлений и сфер деятельности. Каждое на-правление (сфера) деятельности технически, технологически и экономически индивидуально. Это подтверждается видовым разнообразием экономических преступлений, совершаемых на объектах железнодорожного транспорта, спецификой их механизма, способов подготов-ки, совершения и сокрытия.

Деятельность объектов железнодорожной транспортной отрасли осуществляется по следующим направлениям:

1. Деятельность по перевозке грузов и пассажиров:– перевозка пассажиров, грузов, багажа и грузобагажа железнодорожным транспор-

том общего пользования, в том числе для государственных нужд; воинские и специальные железнодорожные перевозки;

– оказание услуг по предоставлению локомотивной тяги;– транспортировка грузов (перемещение грузов без заключения договора перевозки)

по железнодорожным путям общего и необщего пользования;– погрузочно-разгрузочная деятельность на железнодорожных путях общего и необ-

щего пользования;– сопровождение и охрана грузов в пути следования и на железнодорожных станциях;– оказание услуг по хранению грузов, в том числе находящихся под таможенным кон-

тролем, а также грузобагажа, багажа и ручной клади пассажиров;– транспортно-экспедиционная деятельность;– организация и эксплуатация логистических центров, а также создание интегрирован-

ной логистической документации и ее реализация на рынке транспортных услуг.2. Производственная, ремонтная, строительная деятельность:– производство, текущее содержание и эксплуатация железнодорожного подвижного

состава (в том числе пожарных поездов), контейнеров и технических средств, используемых на железнодорожном транспорте;

– оказание услуг по проведению планового и текущего ремонта, технического обслу-живания вагонов, контейнеров и локомотивов, по проведению ремонта колесных пар, а также промывочно-пропарочных работ;

– производство работ по ремонту электродвигателей, изготовлению электрощитов, электроосветительной аппаратуры и металлоконструкций;

– оказание услуг по приемке железнодорожного подвижного состава и запасных частей к нему на вагоностроительных и вагоноремонтных заводах;



– оказание услуг по осуществлению производственного контроля и надзора за устрой-ством, изготовлением, монтажом, ремонтом и безопасной эксплуатацией подъемных механиз-мов и оборудования;

– выполнение работ по предупреждению и ликвидации пожаров, других аварийных и чрезвычайных ситуаций на железнодорожном транспорте, в том числе проведение аварий-но-восстановительных работ;

– выполнение работ по обеспечению промышленной безопасности опасных произ-водственных объектов, эксплуатация и ремонт котлов и сосудов, работающих под давлением, трубопроводов, грузоподъемных средств и других технических средств;

– производство и реализация строительных конструкций и изделий, нерудных строи-тельных материалов, лесозаготовка, деревообработка, заготовка, переработка и реализация металлолома;

– эксплуатация горных производств и объектов;– поставка (продажа) электрической, тепловой энергии, оказание услуг по электро-

снабжению, теплоснабжению, водоснабжению и водоотведению.3. Деятельность по обслуживанию железнодорожной инфраструктуры:– предоставление железнодорожных путей;– эксплуатация, содержание и ремонт инфраструктурных объектов.4. Проектная и конструкторская деятельность:– разработка проектно-изыскательской и конструкторско-технологической

документации;– метрологические работы;– научно-исследовательские работы;– маркшейдерские работы;– инжиниринговые услуги;5. Информация и связь:– услуги связи, информационные, маркетинговые, сервисные и иные услуги;– реклама, выставки, презентации, издательская деятельность, полиграфия;– обслуживание и ремонт телекоммуникационных систем, средств вычислительной,

электронной и иной техники, оборудования.6. Торговая деятельность:– осуществление производства и реализации продовольственных продуктов и про-

мышленных товаров;– закупки, складское хранение, реализация горюче-смазочных материалов.7. Социальная сфера:– услуги медицинских учреждений;– услуги аптек и фармацевтических организаций;– образовательные услуги;– культурные, гостиничные, спортивно-оздоровительные и коммунально-бытовые

объекты.8. Внешнеэкономическая деятельность:– международное транспортное сообщение;– сотрудничество с иностранными организациями железнодорожного транспорта.9. Иные виды деятельности:– природоохранные услуги, производственный экологический контроль;– защита государственной тайны, противодействие иностранным техническим развед-

кам и техническая защита информации.



К рассматриваемой группе преступлений нами отнесены деяния, так ли иначе связан-ные с экономической деятельностью объектов железнодорожного транспорта. Они могут совершаться как в рамках ее осуществления, так и под ее прикрытием.

В качестве критерия классификации указанной группы преступлений в первую очередь мы выделяем сферу преступной деятельности, место совершения преступления.

Особенности конкретного места совершения рассматриваемых преступных деяний оказывают определяющее влияние на выдвижение и проверку версий, моделирование обста-новки посягательства на экономику организации. Отнесение конкретного экономического преступления в одну из групп по признаку места его совершения взаимосвязано с выбором организационно-тактических приемов осмотра места происшествия – следственного действия, проводимого на предварительном этапе расследования всех без исключения преступных пося-гательств на экономику транспортной организации. Большое значение данная классификация имеет и для определения формы и направления взаимодействия следователя с должностны-ми лицами транспортной организации и иных органов и организаций, имеющих отношение к предмету расследования.

По месту совершения экономические преступления объединяются в группы, совер-шение которых произошло:

– в пределах территории, на которой осуществляется экономическая деятельность транспортной организации;

– в зоне обслуживания ОАО «РЖД»; независимых или условно зависимых от ОАО «РЖД» операторов, владеющих собственной инфраструктурой железнодорожных путей, сигнальной аппаратурой и парком вагонов; иных компаний, владеющих только подвижным составом;

– в общей зоне обслуживания железнодорожных сетей Российской Федерации.Представленная криминалистическая классификация экономических преступлений,

совершаемых на объектах железнодорожного транспорта, есть попытка дифференцировать преступления данной группы с целью дальнейшей разработки эффективных способов выяв-ления и организации расследования данных преступлений. Ее наличие будет способствовать повышению эффективности следственной деятельности. В частности, это позволит:

– избрать стратегию, определить направление, границы и содержание концептуаль-ных основ методики расследования анализируемых преступлений (теоретический уровень);

– установить наиболее значимую для расследования криминалистическую информа-цию; определить задачи расследования, пути и методику их решения; осуществить построение следственных версий; избрать набор и последовательность проведения следственных и про-цессуальных действий; определить направления взаимодействия с должностными лицами же-лезнодорожной отрасли, должностными лицами государственных, финансовых, бюджетных, налоговых, контрольно-надзорных и иных органов; сделать работу следователя наиболее эф-фективной (организационный уровень);

– определить этапы расследования; разработать и внедрить методические рекоменда-ции, а в ряде случаев и алгоритмы, способствующие эффективности расследования (методи-ческий уровень);

– разработать научно обоснованные тактические приемы проведения процессуальных и следственных действий (тактический уровень);

– способствовать широкому использованию специальных знаний и навыков в выяв-лении и расследовании данных преступлений, а также комплексному применению экономи-ческих, технических, технологических, информационных и телекоммуникационных средств получения дополнительных сведений о расследуемом преступлении, роли и месте специали-стов, назначении и производстве судебных экспертиз.



Литература1. Белкин Р. С. Избранные труды. М., 2009.2. Белкин Р. С. Курс криминалистики: в 3 т. Т. 3. М., 1997.3. Васильев А. Н. О криминалистической классификации преступлений // Методика расследования

преступлений. Общие положения: мат-лы науч.-практ. конф., г. Одесса, ноябрь 1976 г. М., 1976.4. Васильев А. Н. Проблемы методики расследования отдельных видов преступлений. М., 2002.5. Возгрин И. А. Криминалистическая методика расследования отдельных видов преступлений. Минск,

1983.6. Волчецкая Т. С. Криминалистическая ситуалогия: монография / под ред. Н. П. Яблокова. М.;

Калининград, 1997.7. Герасимов И. Ф. Криминалистические характеристики преступлений в методике расследования //

Методика расследования преступлений. Общие положения.8. Головин А. Ю. Базовые криминалистические классификации преступлений // Известия Тульского

государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. № 1.9. Головин А. Ю. Криминалистические системы и классификации: вопросы практического исполь-

зования // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. № 2.

10. Грибунов О. П. Теоретические основы и прикладные аспекты раскрытия, расследования и пред-упреждения преступлений против собственности, совершаемых на транспорте: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Ростов н/Д, 2016.

11. Криминалистика: учебник / А. К. Звирбуль [и др.]; под ред. И. Ф. Пантелеева, Н. А. Селиванова. М.: Юрид. лит., 1984.

12. Лузгин И. М. Расследование как процесс познания. М., 1969.13. Матусовский Г. А. Криминалистика в системе научных знаний. Харьков, 1976.14. Мерецкий Н. Е. Криминалистика и оперативно-тактические комбинации: науч.-практ. пособие. М.:

Юрлитинформ, 2007.15. Образцов В. А., Герасимов И. Ф. Некоторые проблемы раскрытия преступлений. Свердловск:

Среднеуральское кн. изд-во, 1975.16. Образцов В. А. Криминалистическая классификация преступлений. Красноярск: Изд-во Красноярского

ун-та, 1988.17. Образцов В. А. Объекты криминалистической методики расследования преступлений // Алгоритмы

и организация решений следственных задач: сб. науч. тр. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1982.18. Петрухина О. А. Особенности предварительного и первоначального этапов расследования эколо-

гических преступлений: монография. Тула: Изд-во Тульского гос. ун-та, 2018.19. Советская криминалистика: теоретические проблемы / В. Г. Танасевич [и др.]. М.: Юрид. лит., 1978.20. Тимченко В. А. Классификация преступной деятельности экономической направленности в целях

криминалистической диагностики // Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 2 (18).21. Тулиглович М. А. Имплементация методологии синергетики в уголовное право // Вестник

Дальневосточного юридического института МВД России. 2015. № 4 (33).22. Фахрутдинов К. К. К исследованию эффективности тактических приемов допроса // Вопросы эф-

фективности советского уголовного процесса. Казань, 1983.23. Чурилов С. Н. Криминалистическая методика расследования. М., 2011.24. Шурухнов Н. Г. Перспективы и инновации в развитии криминалистических методических рекомен-

даций расследования отдельных видов и групп преступлений // Криминалистическое обеспечение расследования преступлений: проблемы, перспективы и инновации: мат-лы междунар. науч.-практ. конф., г. Минск, 12–13 октября 2017 г. Минск: Изд. центр БГУ, 2017.

25. Яблоков Н. П. Криминалистическая методика расследования (некоторые теоретические положе-ния). М., 1985.

26. Якимов И. Н. Криминалистика. Руководство по уголовной технике и тактике / перепеч. с изд. 1925 г. М.: ЛексЭст, 2003.

Лазаренко О.Н. Перспективы развития криминалистического исследования письма


УДК 343.983.25

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ПИСЬМАОльга Николаевна Лазаренко, заместитель начальника кафедры Московского об-ластного филиала Московского университета МВД России им. В. Я. Кикотя, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]Одним из направлений развития экспертизы письма является установление по почерку социально-демографических, психологических и психических характеристик исполните-лей рукописей. Результаты данного исследования могут ускорить розыск преступников и способствовать выявлению, предупреждению и пресечению противоправных деяний.Ключевые слова: анализ почерка; письменно-двигательный навык; психофизиологиче-ские основы почерка; психические нарушения; эмоциональное состояние; психологиче-ский портрет.

PROSPECTS FOR THE DEVELOPMENT OF FORENSIC WRITINGOlga Nikolaevna Lazarenko, deputy chair head of the Moscow regional Branch of the Kikot Moscow University of the Ministry of the Interior of Russia, kandidat nauk, degree in LawOne of the directions for the development of the examination of writing is the determination of the socio-demographic, psychological and psychological characteristics of the executors of manuscripts according to their handwriting. The results of this study can accelerate the search for criminals and contribute to the identification, prevention and suppression of unlawful acts.Keywords: handwriting analysis; writing and motor skills; psychophysiological bases of hand-writing; mental disorders; emotional state; psychological portrait.

Одним из основных и важных направлений деятельности государства является эффек-тивная борьба с преступностью. В обеспечении и укреплении законности и правопорядка дей-ственную помощь правоохранительным органам оказывают судебно-экспертные учреждения. Экспертиза – незаменимая часть уголовно-процессуальной деятельности при расследовании различных преступлений. Почерковедческая экспертиза является одной из самых распро-страненных судебных экспертиз. Современные технические средства и постоянно разраба-тываемые и совершенствующиеся методики исследования вывели исследования по установ-лению подлинности почерка на принципиально новый уровень. На сегодняшний день данная экспертиза находится в перечне наиболее надежных. Ее достоверность приближается к 99 %. Проводимая почерковедческая экспертиза позволяет с высокой достоверностью установить психологическое, физическое и психическое состояние писавшего.

В ходе раскрытия и расследования преступлений встречаются случаи оставления пре-ступниками анонимных записок с угрозами. Растет поток анонимных материалов противо-правного характера, содержащих призывы к совершению экстремистских и террористических акций. В таких случаях информация о предполагаемом психологическом и психическом об-лике авторов и исполнителей различных документов может помочь сотрудникам правоохра-нительных органов в установлении личности писавшего и получении сведений, необходимых для предотвращения и раскрытия преступлений. Эксперт может составить психологический портрет скрывающегося преступника, что весьма облегчает работу следователя.



Проблеме установления личности преступника ученые всегда уделяли большое вни-мание. Достаточно вспомнить имена Н. С. Бокариуса, В. И. Громова, А. Г. Игнатовского, А. Ф. Лазурского, П. М. Шавера, И. И. Якимова и других известных отечественных крими-налистов. Так, в начале XX в. Е. Ф. Буринский писал, что «…поиск связей между свойства-ми личности и почерком должен быть центральной задачей почерковедения» [2, с. 25]. Впоследствии С. М. Потапов, определяя почерк как «систему привычных движений, выра-женных в письменных знаках» [5, с. 96], отмечал психологические особенности в числе фак-торов, влияющих на индивидуальность почерка. Н. В. Терзиев, А. А. Эйсман [6, с. 34] пред-лагали включить в систему почерковедения психофизиологию письма. Когда человек пишет, то в каждом очертании букв проявляется его индивидуальность, ведь рукой управляют мозг и центральная нервная система. Вследствие этого манера писать и указывает на тип личности, который заложен генетически.

В криминалистической литературе есть множество определений почерка. Общим для всех определений является представление о почерке как о зафиксированной в рукописи си-стеме привычных движений и иных приемов, основанных на письменно-двигательном навыке. Это составляет психофизиологическую основу почерка.

Современная психологическая наука подтверждает зависимость почерка от эмоци-онального состояния и некоторых типологических свойств высшей нервной деятельности исполнителя текста [1, с. 6].

Выявление в рукописных текстах у исполнителя отдельных психопатологических откло-нений производится путем решения экспертом диагностической задачи в ходе выполнения судебной экспертизы. Отвечая на вопрос о наличии в представленном рукописном тексте признаков психопатологического состояния исполнителя, эксперт-почерковед может дать исключительно вероятностный вывод. Если необходимо установить конкретный вид психо-патологического состояния, то в обязательном порядке назначается комплексная судебная экспертиза, поскольку эксперт-почерковед не обладает специальными познаниями в области психиатрии и нейрофизиологии человека и не может диагностировать конкретное заболевание.

Одним из направлений развития экспертизы письма является учение о распознавании по почерку необычного психофизиологического состояния писавшего (опьянение, усталость, болезнь), а также некоторых элементов его характера. Ученые уже давно установили связь между почерком и эмоциональным состоянием человека. Физиологические, антропометри-ческие и психологические особенности исполнителя отражаются в почерке, а следовательно, имеется возможность получить некоторые сведения об авторе.

Основоположниками данного метода были итальянский врач К. Бальди (1622 г.), аббат Мишон (1872 г.), Ч. Ломбразо (1895 г.). Данное направление имеет развитие и в настоящее время. Сегодня эксперты могут ответить на вопрос, был ли человек в сильном психоэмоцио-нальном состоянии, например в состоянии аффекта, когда писал тот или иной документ. Чтобы осуществить такого рода исследование, можно провести комплексную экспертизу с двумя экспертами – почерковедом и психологом (или психиатром). Данная комплексная экспертиза только с виду кажется простой, но на самом деле это скрупулезное исследование, которое тре-бует огромных знаний и колоссального опыта экспертов, чтобы сделать правильные выводы.

При анализе почерка специалисты обращают внимание не просто на рисунок букв, они анализируют силу нажима, угол наклона, насколько близко расположены буквы друг к другу, размер букв, их аккуратность и т. п.

Для составления психологического портрета личности эксперты используют 4 основ-ные группы признаков: 1) общефизиологические (как правило, проявляются при перемене психологического состояния: волнение, усталость, сонливость); 2) анатомические (особен-ности строения руки, зрение); 3) психологические (состояние нервной системы, окружение человека, обучение); 4) психические (темперамент, характер, способности являются ведущи-



ми в структуре личности, потому что достаточно полно характеризуют человека и устойчивы на протяжении всей жизни). Эти качества предопределяют ценность личностных особенно-стей как объекта исследования.

Как мы уже отмечали выше, одной из диагностических задач, разрешаемых при произ-водстве рассматриваемой экспертизы, является установление по почерку социально-демогра-фических (пол, возраст, национальная принадлежность, уровень образования) и психологи-ческих характеристик исполнителей рукописей путем особых методик классификационного характера. В процессе написания у каждого лица с учетом его психофизиологических осо-бенностей формируются индивидуальные признаки почерка, присущие только данному лицу, проявляющиеся в особом начертании тех или иных символов, знаков, а также в их соче-тании. Почерк формируется в детстве, в 7–10 лет, когда ребенок обучается навыкам письма. К 13–14 годам почерк меняется, к 20 годам он сформирован окончательно. В этом возрасте почерк приобретает индивидуальные черты, однако на протяжении жизни он меняется в свя-зи с изменениями, происходящими в организме.

На формирование почерка оказывает влияние множество факторов, одни из них оста-ются неизменными на протяжении длительного периода времени, а другие оказывают крат-ковременное влияние в силу своей изменчивости, непостоянства. Но одни и те же факторы оказывают совершенно различное влияние на почерк разных лиц.

Эксперты утверждают, что по почерку можно судить не только о состоянии человека в момент, когда он пишет, но и о чертах его характера, в том числе об особенностях психики. Это возможно, потому что мозговая деятельность, мелкая моторика и психическая деятель-ность тесно взаимосвязаны. Немецкий физиолог Вильгельм Прейер в 1895 г. доказал, что почерк – это «письмо мозга». Его пациенты, люди, потерявшие верхние конечности из-за различных травм, пытались писать, зажав ручку во рту или между пальцев ног. Так вот, они писали тем же почерком, который у них был до травмы. Впоследствии основатель нейропси-хологии А. Р. Лурия подтвердил, что пишет не рука, а мозг [3, с. 97]. А раз пишет мозг, то нет оснований сомневаться, что в почерке находят отражение свойства личности.

Несмотря на то, что перед судебными экспертами постоянно ставятся вопросы, касаю-щиеся установления пола, возраста, профессии, национальности, роста, а также ряда психоло-гических особенностей личности исполнителя рукописи, в судебно-экспертных учреждениях в настоящее время в основном решаются задачи только по установлению пола и возраста испол-нителя текста большого объема, выполненного в обычных условиях [4, с. 105]. В отношении остальных социально-биографических, психофизиологических и конституциональных (фи-зических) особенностей личности писавшего надежные методики отсутствуют, что снижает достоверность экспертных заключений.

Анализ почерка позволяет диагностировать психические нарушения. Впервые о связи по-черка и здоровья заговорили в 1966 г., после выхода книги Паолы Коломбо «Графотерапевтика». Экспериментально было доказано, что к изменению почерка приводят не только грубые пора-жения, но и любые, даже незначительные изменения в кровообращении мозга и работе нерв-ной системы. Так, дрожащий неразборчивый почерк, волнистые или зигзагообразные буквы характерны для лиц, страдающих алкоголизмом. Дрожащий витиеватый почерк, наползание букв друг на друга, большие интервалы между словами, отсутствие конечных штрихов – при-меты почерка людей с истерией. «Фонари» (непомерно большие буквы на фоне обычных) говорят о частичном поражении (или воспалении) определенного участка мозга. Растянутый почерк, ненужные завитки и украшения, незаконченность, противоположные наклоны – по-казатели психоастении (бессилие и слабость психики). Искривленный почерк с ненужными точками – показатель эпилепсии. Различный наклон в одном предложении или слове позво-ляет заподозрить шизофрению. У лиц, перенесших нарушения кровообращения головного мозга, утрачивается четкость письма. Буквы становятся крупнее, часто меняются местами.



Такие изменения могут быть первыми признаками перенесенного микроинсульта. При болез-ни Паркинсона (дрожательный паралич) почерк становится рваным, мелким, размеры букв уменьшаются по ходу письма. Это связано с тем, что человек пытается унять дрожание рук и строго контролирует себя. Неравномерные дрожащие буквы также свидетельствуют о бо-лезни Альцгеймера (деменции).

В отдельных случаях перед криминалистами ставится задача определения личностных характеристик индивида (т. е. его психологического портрета), без установления контакта с ним, лишь по его рукописным или печатным документам. Кроме того, психолого-почерко-ведческое исследование можно использовать при конспиративном изучении личности, а так-же при отсутствии возможности получить достаточную информацию об интересующем лице другим путем, что очень важно в условиях оперативно-служебной деятельности.

Признаки письменной речи, отображающиеся в тексте документа, часто содержат цен-ную информацию о личностных свойствах автора, об уровне его образования, о профессии и т. д. Современные методики дают возможность посредством криминалистического иссле-дования рукописных текстов установить пол, возраст, родной язык (иногда национальную принадлежность) автора документа. Эксперт может определить:

– тип темперамента лица, который является автором документа;– был ли автор документа в состоянии алкогольного или наркотического опьянения

в момент написания документа;– принадлежит ли данный почерк подростку, ребенку или взрослому человеку;– принадлежит ли данный почерк женщине/мужчине;– имеет ли место намеренное искажение почерка в документе;– принадлежит ли измененный почерк конкретному лицу.Немаловажное значение для розыска автора имеет изучение общего содержания доку-

мента, по которому можно определить цель, ибо она обусловливает способ выполнения доку-мента. Осуществляя предварительное исследование документа, представляющего оперативный интерес, рекомендуется избегать категорических выводов, поскольку возможна маскировка признаков письменной речи, например, подражание письму малограмотных людей. Однако эти признаки могут быть выявлены по несоответствию некоторых слов, фраз и лексических искажений уровню изложения в целом. Так, при соблюдении синтаксических правил в тексте особенно заметны грубые, намеренно допущенные орфографические и пунктуационные ошибки. В криминалистической практике встречаются документы с четко выраженным про-тиворечием между высоким уровнем его смыслового содержания и малой степенью вырабо-танности почерка. Это характерно для случаев, когда анонимные рукописи выполняются под диктовку или переписываются.

Необходимо отметить, что почерковедение имеет в себе огромный потенциал для раз-работки новых методик исследования рукописных документов, поскольку письмо не менее индивидуально, чем рисунок папиллярных линий. Сегодня почерковедение разрабатывает свои собственные положения о возможности применения полученных знаний в конкретных областях, в том числе в криминалистике и оперативно-розыскной деятельности. В основе развития данных наук находится личность и ее взаимосвязь с психологическими свойствами во всех проявлениях и многозначности. Например, перед проведением допроса по образцам почерка можно выявить психологические свойства личности, что поможет следователю пра-вильно подобрать рычаги воздействия на допрашиваемого.

Комплексная психолого-почерковедческая экспертиза широко применяется в уголов-ных делах по преступлениям экстремистской, террористической направленности и разжи-ганию межнациональной вражды и ненависти. Однако можно сделать закономерный вывод, что сфера применения специфических приемов и методов почерковедения далеко не огра-ничивается сферой уголовного судопроизводства, и это действительно так. Уже сегодня все



большее применение эта наука находит и в гражданском, и в арбитражном судопроизводстве, продолжая в то же время развиваться. Таким образом, данную тему нельзя считать закрытой, у криминалистического исследования письма открываются широкие перспективы для даль-нейшего развития.

Литература1. Алесковский С. Ю., Комиссарова Я. В. Основы графологии: учеб.-метод. пособие. М.: Юрлитинформ,

2006.2. Буринский Е. Ф. Судебная экспертиза документов, производство ее и пользование ею. СПб.: Труд, 1903.3. Лурия А. Р. Очерки психофизиологии письма. М.: Изд-во АН СССР, 1950.4. Орлова В. Ф. Судебно-почерковедческая диагностика: учеб. пособие. М.: Юнити-Дана, 2012.5. Потапов С. М. Введение в криминалистику: учеб. пособие. М., 1946.6. Терзиев Н. В., Эйсман А. А. Введение в криминалистическое исследование документов / под ред.

Л. П. Рассказова. Ч. 1. М.: Госюриздат, 1949.



УДК 347.1

УСЛУГИ ПО ПОГРЕБЕНИЮ КАК ОДИН ИЗ ВИДОВ СОЦИАЛЬНЫХ УСЛУГ: К ВОПРОСУ О ПРАВОВОЙ ПРИРОДЕЛидия Ивановна Кулицкая, доцент кафедры Владивостокского филиала Дальневосточного юридического института МВД России, кандидат юридических наукE-mail: [email protected]Закрепленный в Федеральном законе «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации» перечень видов социальных услуг не содержит такой вид услуг, как услуги по погребению, или ритуальные услуги. Анализируя понятие «социальной ус-луги», содержащееся в законе, автор выделяет ряд признаков, позволяющих отграничить социальную услугу от просто услуги, и приходит к выводу о том, что услуги по погребению необходимо включить в перечень видов социальных услуг, относя их к «иным срочным социальным услугам».Ключевые слова: социальные услуги; погребение; похоронная деятельность; срочные социальные услуги; услуги по транспортировке тел умерших.

SERVICES FOR BURIAL AS ONE OF THE TYPES OF SOCIAL SERVICES: TO THE ISSUE OF THE LEGAL NATURELidia Ivanovna Kulitskaya, chair associate professor of the Vladivostok Branch of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, kandidat nauk, degree in LawThe list of types of social services, fixed in the Federal law «Оn the basics of social services for citizens in the Russian Federation», does not contain such type of services as burial services or funeral services. Analyzing the concept of «social service» contained in the law, the author identifies a number of features that allow to distinguish social service from just services and concludes that burial services should be included in the list of types of social services, referring to their «other urgent social services».Keywords: social services; burial; funeral activities; urgent social services; services for the transportation of the bodies of the dead.

Кулицкая Л.И. Услуги по погребению как один из видов социальных услуг: к вопросу о правовой природе


Россия в настоящее время является одним из мировых лидеров в сфере экономики, однако серьезнейшей проблемой, тормозящей ее развитие, является слабая развитость соци-альной сферы, так как низкий уровень жизни населения напрямую влияет на эффективный рост экономики. Президент РФ В. В. Путин отмечал, что необходимо рассматривать «бизнес, предпринимательское сообщество как естественных союзников государства, власти любого уровня в строительстве конкурентоспособной экономики сильной благополучной страны»*.

Благополучие населения напрямую связано с его социальным обеспечением – органи-зованной помощью государства лицам, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Одной из таких ситуаций, справиться с которой самостоятельно невозможно, является смерть родных и близких людей и вызванная этой утратой необходимость их погребения. Правовое регулиро-вание предоставления услуг по погребению является довольно скудным и в настоящее время представлено давно устаревшим Федеральным законом «О погребении и похоронном деле» [4], который предполагается заменить новым Законом «О похоронном деле в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Последняя версия проекта от ноября 2017 г., разработанная Минстроем России, проходит про-цедуру согласования с заинтересованными ведомствами. Президент РФ Владимир Путин дал поручение Правительству РФ до 1 декабря 2017 г. обеспечить доработку и внесение в Госдуму законопроекта о похоронном деле**, однако новый закон так до сих пор и не принят.

Важнейшим шагом в решении социальных проблем населения явился принятый в дека-бре 2013 г. Федеральный закон «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации» [3] (далее – Закон «Об основах социального обслуживания»), нацеленный на передачу части социальных функций государства в негосударственный сектор экономики. Помимо того, что в нем содержится незакрытый перечень видов социальных услуг, оказыва-емых государственными и муниципальными органами и организациями, а также негосудар-ственными организациями социального обслуживания и индивидуальными предпринимате-лями, закон предусматривает возможность оказания дополнительных социальных услуг (здесь и далее по тексту курсив наш – Л.К.) за плату субъектами системы социального обслуживания. Услуги предоставляются в рамках исполнения социальных обязательств государства перед обществом. Государство, разрешив негосударственному сектору участвовать в социальной сфере, законодательно ввело новое понятие «поставщик социальных услуг». Поставщики со-циальных услуг как субъекты предпринимательской деятельности – это юридические лица или индивидуальные предприниматели, осуществляющие в установленном законом порядке дея-тельность, ориентированную на оказание социальной помощи получателям социальных услуг.

Вопрос о правовой природе договора оказания социальных услуг является дискуссионным в правовой доктрине, однако есть основания утверждать, что в нем содержатся элементы граж-данско-правового договора, поскольку условия договора определяются по соглашению сторон в случаях, если иное не предусмотрено императивной нормой. Исходя из принципа свободы договора, закрепленного в п. 1 ч. 1 ст. 421 ГК РФ, «граждане и юридические лица свободны в заключении договора» [1]. По общему правилу, понуждение к заключению договора не до-пускается, поэтому участники отношений по социальному обслуживанию (поставщик и полу-чатель социальных услуг) вправе самостоятельно определять элементы договора и порядок его исполнения. Применение принципа свободы договора к отношениям, возникающим в области оказания социальных услуг, выражается в том, что получатель социальной услуги имеет право на дополнительные социальные услуги за плату при предоставлении их социально ориентиро-ванными коммерческими и некоммерческими организациями как субъектами предприниматель-ской деятельности, где получатель желает приобрести услугу, а поставщик желает ее продать.

* URL: http://deita.ru/ne ws/dey t a–fish/25.03.2016/5089515–putin– v idit–v–bi znese–estestvennogo –soyuznika–gosudarstva/ (дата обращения: 01.04.2016).

** URL: http: // www.garant.ru/news/1147706/ (дата обращения: 22.02.2018).



Закон «Об основах социального обслуживания» выделяет следующие виды социальных услуг: социально-бытовые, социально-медицинские, социально-психологические, социально-пе-дагогические, социально-трудовые, социально-правовые услуги, услуги в целях повышения коммуникативного потенциала получателей социальных услуг, срочные социальные услуги.

Постановлением Правительства РФ от 24 ноября 2014 г. № 1236 утвержден пример-ный перечень социальных услуг по видам социальных услуг [5], которым определено, какие социальные услуги к какому виду относятся.

Социально-бытовые услуги, направленные на поддержание жизнедеятельности граждан в быту, включают в себя различного рода помощь гражданам, которые в силу своих психиче-ских или физических недостатков, а также в силу своей бедности не могут обеспечить себе нормальные условия существования. К социально-бытовым услугам, в частности, относятся: предоставление жилых помещений гражданам, оставшимся без жилья и вынужденных зани-маться бродяжничеством; организация бесплатных обедов; социальное обеспечение на дому (уборка жилья, покупка продуктов питания, медицинских препаратов и др.).

Социально-медицинские услуги включают:а) выполнение процедур, связанных с организацией ухода, наблюдением за состоянием

здоровья получателей социальных услуг (измерение температуры тела, артериального давле-ния; контроль за приемом лекарственных препаратов и др.);

б) оказание содействия в проведении оздоровительных мероприятий;в) систематическое наблюдение за получателями социальных услуг в целях выявления

отклонений в состоянии их здоровья;г) проведение мероприятий, направленных на формирование здорового образа жизни;д) проведение занятий по адаптивной физической культуре;е) консультирование по социально-медицинским вопросам (поддержание и сохранение

здоровья получателей социальных услуг, проведение оздоровительных мероприятий, выявле-ние отклонений в состоянии их здоровья).

Социально-психологические услуги, то есть оказание психологической помощи гражданам, в том числе и анонимно с помощью телефона доверия. Данные услуги направлены на улучше-ние психологического состояния обратившихся граждан, помощь в адаптации с обществом. Сюда, в частности, включены: социально-психологическое консультирование; психологи-ческий тренинг в целях снятия психологического напряжения, произошедшего в результате психотравмирующих ситуаций.

Социально-педагогические услуги направлены на оказание постоянной помощи родите-лям, опекунам, попечителям в воспитании детей в целях их нормального развития; обучение навыкам ухода за детьми-инвалидами; на профилактику отклонений в поведении и развитии личности, организацию их досуга.

Социально-трудовые услуги направлены на оказание помощи в трудоустройстве, на ре-шение проблем, связанных с трудовой адаптацией, оказание помощи в получении образования с целью дальнейшего трудоустройства.

Социально-правовые услуги, цель которых заключается в предоставлении юридических услуг: помощь в оформлении и восстановлении документов, консультирование в вопросах пенсионного обеспечения и предоставления социальных выплат.

Услуги в целях повышения коммуникативного потенциала получателей социальных услуг, имеющих ограничения жизнедеятельности, в том числе детей-инвалидов, во всех формах соци-ального обслуживания. Данная услуга предусматривает выявление лиц, которые нуждаются в помощи; оказание помощи в адаптации в сложных жизненных ситуациях; оказание помощи семьям, проживающими с детьми-инвалидами; оказание помощи в обучении навыкам ком-пьютерной грамотности.



В перечне видов социальных услуг законодательно закреплены срочные социальные услуги, то есть услуги, направленные на оказание разовой неотложной помощи гражданам, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Такими услугами, согласно Постановлению Правительства РФ от 24 ноября 2014 г. № 1236, являются:

– выдача бесплатного питания, продуктов;– выдача одежды, обуви и иных необходимых предметов;– помощь в получении временного жилья;– оказание правовой помощи по защите прав и законных интересов;– оказание срочной психологической помощи;– иные срочные социальные услуги.Удивительно, что указанный перечень не содержит такой вид услуг, как услуги по погре-

бению, или ритуальные услуги, которые необходимо считать срочными социальными услуга-ми, оказываемыми лицам, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Вероятно, что услуги по погребению необходимо относить к «иным срочным социальным услугам».

Существующие обычаи погребения предполагают захоронение умерших в течение трех дней с момента смерти. В этот промежуток времени включается транспортировка тела умершего в морг и погребение, в том числе определенные ритуалы, такие как «омовение тела, облачение покойника, положение во гроб»* и др. Очевидно, что оказание такой услуги должно носить срочный характер, как и услуги по предоставлению питания, оказанию срочной пси-хологической помощи, поскольку несвоевременность ее оказания может пагубно отразиться на здоровье и (или) психологическом состоянии как потребителя этой услуги, так и его родных и близких. Согласно закону, «социальная услуга – это действие или действия в сфере социально-го обслуживания по оказанию постоянной, периодической, разовой помощи, а также срочной помощи гражданину в целях улучшения условий его жизнедеятельности и (или) расширения его возможностей самостоятельно обеспечивать свои основные жизненные потребности», а «социальное обслуживание – это деятельность по предоставлению социальных услуг» [3].

Таким образом, понятие социальной услуги, содержащееся в Законе «Об основах со-циального обслуживания», позволяет выделить ряд квалифицирующих признаков, отграни-чивающих социальную услугу от просто услуги. К этим признакам относятся:

– во-первых, социальная услуга – это действие или действия в сфере социального обслуживания;

– во-вторых, социальная услуга носит срочный характер, постоянный, периодический или разовый;

– в-третьих, цель предоставления социальной услуги – улучшение условий жизнедея-тельности и (или) расширения возможностей самостоятельно обеспечивать свои основные жизненные потребности.

Услуги по погребению как действие в сфере социального обслуживания характеризуются тем, что они оказываются «органами местного самоуправления или создаваемыми ими специ-ализированными службами по вопросам похоронного дела» [4]. Похоронная деятельность сегодня – это вид предпринимательской деятельности, в рамках осуществления которой пре-доставляются похоронно-ритуальные услуги. «Предприятия, осуществляющие похоронную деятельность, сегодня представлены практически всеми организационно-правовыми формами, закрепленными в ГК РФ, в том числе государственными и муниципальными предприятиями и учреждениями, хозяйственными обществами и товариществами, некоммерческими органи-зациями, индивидуальными предпринимателями» [8, с. 287–293].

Срочность как признак социальной услуги предполагает ее немедленное, не терпящее отлагательств (насколько это возможно) предоставление, срочное исполнение своих обяза-тельств поставщиком социальных услуг в пользу получателя.

* URL: https: // propohoroni.ru/pohoroni/ritual–pravoslavnyh.html (дата обращения: 15.07.2018).



Срочность как признак услуги по погребению характеризуется невозможностью от-срочки ее исполнения и невозможностью ее приостановления в силу известных причин, об-условленных традициями погребения. На каждом этапе предоставления услуги необходимы быстрые и квалифицированные действия персонала. Услуга должна быть оказана срочно, в очень короткий период времени с момента обращения. Сроки оказания похоронно-риту-альных услуг как одного из видов муниципальных услуг должны быть предусмотрены в адми-нистративном регламенте, который разрабатывается в соответствии с Федеральным законом «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг» [2].

Цель предоставления услуги по погребению – это погребение умершего с учетом его во-леизъявления, выраженного при жизни, или с учетом пожеланий родственников. Поставщики услуги обеспечивают расширение возможностей получателя услуги осуществить погребение умершего в необходимые сроки с соблюдением обычаев и традиций.

Таким образом, похоронно-ритуальная услуга является срочной социальной услугой.Но к какому виду социальных услуг ее отнести, учитывая, что в законодательный пере-

чень видов социальных услуг она не включена? Кроме того, ст. 9 Закона «О погребении и по-хоронном деле» содержит очень ограниченный перечень услуг по погребению, оказываемый на безвозмездной основе, в который, например, не включены услуги по транспортировке тела умершего в морг. В сети Интернет есть информация о том, что в Москве и в Московской обла-сти «транспортировкой тел умерших занимаются фельдшеры скорой помощи»*; в некоторых источниках указано, что «перевозка тела умершего в морг осуществляется обязательно в со-провождении медработника»**. В литературе обращается внимание на то, что «хотя оказание услуг морга в течение установленного периода времени является бесплатным, организация перевозок тел умерших (погибших) в морги с места смерти (гибели) не входит в перечень гарантированных услуг по погребению, соответственно, вопрос об источниках финансиро-вания соответствующих затрат решается по-разному» [7], хотя, очевидно, что данная услуга носит социальный характер и должна предоставляться бесплатно.

Общероссийский классификатор видов экономической деятельности в разделе S «Предоставление прочих видов услуг», который включает в себя помимо прочих видов ус-луг виды персональных услуг по обслуживанию населения, не включенные в другие группи-ровки, содержит понятие «ритуальные услуги», к которым относит «организацию похорон и предоставление связанных с ними услуг» [6]. Однако и в нем отсутствуют сведения об ус-луге по транспортировке тел умерших в морг. В классификаторе названы услуги по захороне-нию и кремации тел умерших, по подготовке умерших к захоронению или кремации и баль-замированию, услуги гробовщиков; предоставление услуг по похоронам или услуг кремации и некоторые другие услуги, связанные с ритуалами по погребению и обслуживанию мест для захоронения.

Возможно, услуги по погребению целесообразно разделять на услуги по транспортиров-ке тел умерших в морг и на ритуальные услуги. Тогда услуги по транспортировке тел умерших в морг можно было бы отнести либо к социально-медицинским, так как на этом этапе всегда задействованы медицинские работники, дополнив ими примерный перечень социальных услуг по видам социальных услуг, утвержденный Постановлением Правительства РФ от 24 ноября 2014 г. № 1236, либо отнести к «иным срочным социальным услугам» (ст. 21 Закона «Об ос-новах социального обслуживания»), которые предоставляются без заключения договора с це-лью оказания гражданину неотложной помощи и осуществляются в сроки, обусловленные нуждаемостью получателя. Основанием для предоставления такой услуги могло бы служить

* Как вызвать трупоперевозку? Сколько стоит перевести умершего? URL: http://www.ritual–uvao.ru/stati/morg_moskvi/kak–vyizvat–trupoperevozku (дата обращения: 14.07.2018).

** Перевозка тел умерших. URL: https://ritual.ru/ritualnie–uslugi/trupoperevozka // (дата обращения: 15.07.2018).



устное или письменное заявление получателя, а подтверждением ее предоставления – акт вы-полненных работ.

Такой подход позволил бы услуги по транспортировке тел умерших в морг включить в перечень гарантированных услуг по погребению, содержащийся в ФЗ «О погребении и по-хоронном деле», и обеспечить получателю похоронных услуг их безвозмездное предоставле-ние. Похоронно-ритуальные услуги как самостоятельный вид услуг целесообразно было бы включить в перечень видов социальных услуг, предусмотренный Законом «Об основах соци-ального обслуживания», передав функции по их предоставлению негосударственным постав-щикам социальных услуг, не исключая необходимости участия государства и сохранив за ним основные функции координации и контроля за негосударственным сектором.

Таким образом, рассмотрев все закрепленное в законе разнообразие видов социальных услуг, необходимо сделать вывод о том, что законодательство нашей страны ориентировано на развитие и оживление социальной сферы во всех ее областях, в том числе в области раз-вития предпринимательской деятельности в сфере похоронно-ритуального обслуживания. Предоставляя социальные услуги получателям, попавшим в жизненные ситуации, из кото-рых самостоятельно выйти они не в состоянии, необходимо обеспечить развитие негосудар-ственных поставщиков социальных услуг как субъектов предпринимательской деятельности. Похоронно-ритуальные услуги целесообразно включить в перечень видов социальных услуг как самостоятельный вид социальной услуги или считать их «иными срочными социальными услугами», что обеспечит их получателям срочность и безвозмездность их предоставления, не исключая при этом прав получателя похоронной услуги на дополнительные платные соци-альные услуги в рамках договорных обязательств с поставщиком.

Литература1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ // Собрание

законодательства РФ.1994. № 32. Ст. 3301.2. Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг: федеральный закон

от 27 июля 2010 г. № 210-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2010. № 31. Ст. 4179.3. Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации: федеральный закон

от 28 декабря 2013 г. № 442-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2013. № 52 (ч. I). Ст. 7007.4. О погребении и похоронном деле: федеральный закон от 12 января 1996 г. № 8-ФЗ // Собрание

законодательства РФ. 1996. № 3. Ст. 146.5. Об утверждении примерного перечня социальных услуг по видам социальных услуг: постановление

Правительства РФ от 24 ноября 2014 г. № 1236 // Собрание законодательства РФ. 2014. № 48. Ст. 6872.6. О принятии и введении в действие Общероссийского классификатора видов экономической дея-

тельности (ОКВЭД2) ОК 029–2014 (КДЕС Ред. 2) и Общероссийского классификатора продукции по видам экономической деятельности (ОКПД2) ОК 034–2014 (КПЕС 2008): приказ Росстандарта от 31 января 2014 г. № 14-ст (ред. от 29.11.2017). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

7. Грачев Р. Ю., Корнеева О. В., Вахрушева Ю. Н. Комментарий к Федеральному закону от 12 января 1996 г. № 8-ФЗ «О погребении и похоронном деле» (постатейный) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

8. Кулицкая Л. И. Похоронная деятельность как вид социального предпринимательства // Прокуратура России: вчера, сегодня, завтра: мат-лы XV междунар. Конивских чтений, 2 марта 2016 г. Владивосток, 2016.



УДК 347.412.92

О ПРАВОВОЙ ПРИРОДЕ ОХРАННОГО ОБЯЗАТЕЛЬСТВА НА ОБЪЕКТ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯВячеслав Геннадьевич Баукин, заведующий кафедрой, кандидатсоциологических наук, доцент;Валерия Владимировна Кудряшова, преподаватель(Дальневосточный филиал Российского государственного университета правосудия)E-mail: [email protected][email protected]Статья посвящена исследованию правового режима объектов культурного наследия; рас-сматриваются вопросы правовой природы охранного обязательства на объекты культур-ного наследия с позиции баланса частноправовых и публично-правовых начал. Авторами проанализирован действующий ранее и современный порядок заключения охранных обязательств, а также пределы влияния охранных обязательств на регулируемые ими об-щественные отношения в зависимости от порядка их заключения.Ключевые слова: объекты гражданских прав; объекты культурного наследия; охранное обязательство.

ON LEGAL NATURE OF A PRESERVATION ORDER ON A CULTURAL HERITAGE SITEVyacheslav Gennadyevich Baukin, chair head, kandidat nauk, degree in Sociology, Associate Professor;Valeria Vladimirovna Kudryashova, lecturer(Far Eastern Branch of the Russian State University of Justice)The article is devoted to study of the legal status of cultural heritage sites, covering the issues of legal nature of a preservation order on cultural heritage sites from the perspective of the bal-ance between private and public principles. The authors analyzed the previous and current pro-cedures of making preservation orders, as well as limits of influence of preservation orders on social relations that they regulate, according to the procedure of their making.Keywords: objects of civil rights; cultural heritage sites; preservation order.

Объекты культурного наследия являются отражением истории народов. Их защита и со-хранение – показатель отношения социума к своей истории и поэтому одна из приоритетных задач любого современного государства. В то же время их сохранение становится существен-ным обременением владельцев и всего цивилизованного общества в связи с тем, что требует затрат, и иногда весьма значительных, для поддержания нормального состояния памятников истории и культуры. Государство, аккумулируя ресурсы общества, не должно устраняться от решения указанной задачи, что делает актуальной проблему правового обеспечения охра-ны и содержания объектов культурного наследия.

Одним из направлений охраны объектов культурного наследия является установление ограничений и запретов в отношении собственников указанных объектов. Такой подход об-условливает существование специальных правовых режимов вещей, относящихся к объектам культурного наследия. В настоящее время в Российской Федерации сделана попытка оформ-ления предписаний в виде охранных обязательств собственников.

Базовым актом, устанавливающим правовые начала возложения на собственников куль-турных объектов ограничений и запретов, является Федеральный закон от 25 июня 2002 г.

Баукин В.Г., Кудряшова В.В. О правовой природе охранного обязательства на объект культурного наследия


№ 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» [2] (далее – Закон об объектах культурного наследия).

В соответствии со ст. 47.6 Закона об объектах культурного наследия в охранном обяза-тельстве собственника или иного законного владельца объекта культурного наследия, вклю-ченного в реестр, указываются требования в отношении объекта культурного наследия.

Приказом Министерства культуры Российской Федерации от 1 июля 2015 г. № 1887 «О реализации отдельных положений статьи 47.6 Федерального закона от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры)» [7] опре-делено, что охранные обязательства утверждаются актом Министерства культуры Российской Федерации либо актом органа охраны объектов культурного наследия субъекта Российской Федерации (в отношении остальных объектов культурного наследия федерального значения).

На первый взгляд, правовая природа охранного обязательства как акта органа власти, содержащего нормативные требования, очевидна. Однако общий анализ практического при-менения охранных обязательств заставляет усомниться в указанной очевидности.

Так, на официальном сайте Федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии размещена следующая информация: «Охранное обязательство оформляется в форме двустороннего договора между собственником и органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации, уполномоченным охранять объекты культурного наследия»*. Также в Определении Верховного Суда РФ от 17 марта 2016 г. № 305-ЭС16–1352 [4] содер-жится следующий вывод: «…ФГБУ «ГНИЦПМ» Минздрава России, которое не являлось ни собственником, ни арендатором этого объекта культурного наследия и не было наделено полномочиями по заключению охранного обязательства…». Если принимать во внимание соображение, что охранное обязательство в России представляет собой разновидность обя-зывающего нормативного акта, возможно ли употребление по отношению к нему глагола «заключать»?

Указанные основания позволяют полагать, что на практике вопрос о правовой при-роде охранного обязательства до сих пор не решен. Вместе с тем правильное определение правовой природы охранного обязательства имеет большое практическое значение: в зави-симости от того, является ли оно договором или нормативным правовым актом, могут быть установлены различия в форме и содержании, различные последствия его неисполнения, од-нозначно решен вопрос о выборе отрасли права, подлежащей применению (гражданское или административное).

Анализ изменений и совершенствования правил, определяющих сущность и порядок заключения (утверждения) охранных обязательств, позволяет сделать вывод о договорной природе последнего.

До вступления в законную силу 22 января 2015 г. Федерального закона от 22 октября 2014 г. № 315-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» [3] правовая природа охранного обязатель-ства определялась приказом Минкультуры СССР от 13 мая 1986 г. № 203 «Об утверждении Инструкции о порядке учета, обеспечения сохранности, содержания, использования и ре-ставрации недвижимых памятников истории и культуры» [6]. Названным приказом было установлено, что охранное обязательство заключалось между органом охраны памятников и собственником объекта культурного наследия (использовалась договорная модель). Срок действия охранного обязательства ограничивался временем нахождения объекта культурного наследия у собственника (пользователя). За нарушение условий охранного обязательства насту-пала ответственность в виде неустойки, а также обязанность возместить причиненный ущерб.

* URL: https://rosreestr.ru/site/press/news/priobretenie–prav–na–obekty–kulturnogo–naslediya /?contrast=Y



При этом не все собственники объектов культурного наследия заключили охранное обязательство в отношении принадлежащих им объектов культурного наследия до 2015 г. (вступления в законную силу новых правил, регулирующих порядок его утверждения). Так, после вступления в законную силу указанных изменений Министерство культуры Российской Федерации подготовило информационное письмо «О некоторых вопросах вступления в силу Федерального закона от 22 октября 2014 г. № 315-ФЗ в части охранных обязательств» от 30 ян-варя 2015 г. № 26–01–39-ГП [8] (далее – информационное письмо Минкультуры России). В числе прочего письмо разъясняло порядок действий собственников и органов государствен-ной власти, уполномоченных в сфере охраны и сохранения объектов культурного наследия, в случае отсутствия охранных документов.

Особый интерес при решении вопроса о правовой природе охранного обязательства также представляет Определение Верховного Суда РФ от 3 апреля 2015 г. № 309-ЭС15–2868 [5], в котором Верховный Суд РФ пришел к выводу о наличии у общества в силу закона обя-занности по заключению охранного обязательства в отношении объекта культурного насле-дия, сославшись, в частности, на положения ст. 421, 445 ГК РФ [1].

Из представленного определения видно, что Верховный Суд РФ, решая вопрос о сущ-ности охранного обязательства, однозначно рассматривает его как гражданско-правовое со-глашение, так как при определении обязанности заключить охранное обязательство сослался на положения ГК РФ о свободе договора и на правила о заключении договора в обязательном порядке.

Следовательно, гражданско-правовая природа данного соглашения подтверждалась следующими соображениями:

1. Охранное обязательство заключалось органом государственной власти и собственни-ком (пользователем) объекта культурного наследия (договор – соглашение двух и более лиц, направленное на установление, изменение и прекращение гражданских прав и обязанностей).

2. Действие обязательства ставится в зависимость от принадлежности объекта культур-ного наследия определенному лицу; обязательство утрачивает силу при смене собственника объекта.

3. Законом прямо установлена гражданско-правовая ответственность за неисполнение условий охранного обязательства (взыскание неустойки и присуждение к исполнению обя-занности в натуре и, согласно общей логике, возможность взыскания убытков).

Таким образом, существуют достаточно весомые основания полагать, что до 2014 г. охранное обязательство однозначно трактовалось как гражданско-правовой договор.

С 2015 г. в Российской Федерации Федеральным законом от 22 октября 2014 г. № 315-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памят-никах истории и культуры) народов Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» утверждена иная форма охранного обязательства и, по сути, принципиально трансформировался подход к оценке и применению охранных обязательств.

Важной новеллой законодательства становится отсутствие указания на конкретное лицо, являющееся стороной охранного обязательства, что затрудняет рассмотрение его как гражданско-правовой договор. Действие такого охранного обязательства прекращается со дня принятия Правительством Российской Федерации решения об исключении объекта культур-ного наследия из реестра.

Радикально меняются и существенные признаки охранного обязательства. Как доку-мент, оно утверждается органом государственной власти, а не заключается между органом государственной власти и собственником. Действие охранного обязательства распространя-ется не на субъект, а на объект вне зависимости от существующих прав собственности и иных вещных прав на него.



Кроме того, Минкультуры России в своем информационном письме указывает, что «с 22 января 2015 г. утверждение охранных обязательств следует воспринимать как государ-ственную функцию» [8].

То есть охранное обязательство со вступлением в законную силу изменений в Закон об объектах культурного наследия стало не просто обязательством собственника или иного законного владельца, а обременением недвижимой вещи. Неисполнение собственником ус-ловий охранного обязательства может являться основанием для привлечения его к админи-стративной или уголовной ответственности.

Следовательно, все вышеизложенное дает основания сделать вывод о том, что новое охранное обязательство является односторонним актом уполномоченного органа исполни-тельной власти.

Однако данный вывод не является окончательным и безапелляционным. Новая форма охранного обязательства все же сохраняет гражданско-правовые черты. Сам термин «обяза-тельство» имеет исключительно гражданско-правовую природу. Согласно ст. 307 ГК РФ, обя-зательства возникают из договоров и других сделок, вследствие причинения вреда, вследствие неосновательного обогащения, а также из иных оснований, указанных в ГК РФ, в частности, в силу ст. 8 ГК РФ, они могут возникнуть из актов государственных органов и органов мест-ного самоуправления, которые предусмотрены законом в качестве основания возникновения гражданских прав и обязанностей. Из буквального толкования данных положений следует, что охранное обязательство как документ, утвержденный актом государственного органа, порождает возникновение гражданских прав и обязанностей. Из этого закономерно возни-кает вопрос о возможности применения общих положений гражданского законодательства об обязательствах.

Использование законодателем гражданско-правовой терминологии в отношениях, ко-торым он стремился придать административный характер, значительно затрудняет квалифи-кацию данных отношений.

Более существенной и имеющей серьезные последствия является проблема соотнесе-ния административной природы охранного обязательства и гражданско-правового характера прав собственника или иного законного владельца на объекты культурного наследия.

Федеральным законом от 22 октября 2014 г. № 315-ФЗ определено, что до оформле-ния в порядке, установленном ст. 47.6 Закона об объектах культурного наследия, охранного обязательства на объект культурного наследия, включенный в единый государственный ре-естр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, применяются действующие на 22 января 2015 г. охранно-арендные договоры, охранные договоры или охранные обязательства в отношении памятника истории и культу-ры, охранные обязательства собственника объекта культурного наследия или охранные обя-зательства пользователя объектом культурного наследия.

Минкультуры России в своем информационном письме также разъясняет, что все су-ществующие на 22 января 2015 г. охранные документы «сохраняют свою юридическую обя-зательность в полном объеме до их приведения в соответствие с новыми требованиями» [8].

Таким образом, по замыслу законодателя, все существующие охранные обязательства должны быть переоформлены по новым правилам. Вместе с тем обязанности органа, упол-номоченного в сфере охраны объектов культурного наследия, по изменению существующих охранных обязательств к определенному сроку законодательно не установлено. В связи с этим активность органов государственной власти по охране объектов культурного наследия в сфе-ре утверждения и переутверждения охранных обязательств крайне низкая.

Так, например, в Хабаровском крае на государственной охране состоит 519 объектов культурного наследия, из них 151 объект федерального значения и 368 объектов регионального



значения*. На территории Камчатского края расположено 11 объектов федерального значе-ния и 23 объекта регионального значения**. По данным Министерства культуры Российской Федерации, в 2016 г. Управлением государственной охраны объектов культурного наследия Правительства Хабаровского края было утверждено 11 охранных обязательств на объекты культурного наследия регионального значения и 12 охранных обязательств на объекты куль-турного наследия федерального значения. Министерством культуры Камчатского края в рас-сматриваемый период было утверждено 3 охранных обязательства на объекты регионального значения и ни одного на федеральные объекты***. Статистика свидетельствует о крайне низкой активности органов охраны объектов культурного наследия Дальневосточного федерального округа по разработке охранных обязательств.

Таким образом, в настоящее время сложилась парадоксальная ситуация параллельного существования двух видов охранных обязательств: представляющие собой договор и представ-ляющие собой односторонний акт органа исполнительной власти. При этом законом о внесении изменений правовой режим охранных обязательств старого вида не изменен, в связи с этим есть основания полагать, что они сохраняют свою гражданско-правовую природу. Законодательно нет препятствий для существования указанного парадокса неопределенно долго.

Данная проблема имеет не только теоретико-доктринальный характер, но и практиче-ский. Так, например, предположим, что в отношении какого-либо объекта культурного насле-дия имеется охранное обязательство, заключенное в 2010 г. По условиям данного охранного обязательства владельцу объекта запрещено изменять конфигурацию дверных и оконных проемов. При проведении проверки орган государственного противопожарного надзора выносит предписание об изменении направления открывания дверей на основании требова-ний нормативно-технических документов о противопожарной безопасности. Учитывая, что охранное обязательство старого образца является договором, то на орган противопожарного надзора его условия не распространяются, так как договор не может создавать обязанности для третьих лиц. Следовательно, у владельца объекта культурного наследия на первый взгляд отсутствуют документы, подтверждающие его право не исполнять предписание органа кон-троля (надзора), и данный спор необходимо решать в суде. При этом охранное обязательство в данном случае не может выступать в качестве письменного доказательства. В то же время жесткое административное обязывание без какого-либо встречного предоставления льгот и компенсаций со стороны государства может породить желание собственника уклониться от исполнения возложенных на него обязанностей.

Вышесказанное позволяет утверждать, что в настоящее время в Российской Федерации не только отсутствует принципиальное решение вопроса о правовой природе охранного обязательства на объекты культурного наследия, но и не сформировалось единого и непро-тиворечивого направления государственной политики в отношении порядка возложения обязанностей на собственников культурных объектов. Все это приводит к необходимости комплексного переосмысления и реформирования исследуемого института.

Следует признать, что законодательство об объектах культурного наследия должно развиваться по пути признания (превалирования) гражданско-правовой природы охранного обязательства. Охранное обязательство, таким образом, можно рассматривать как вид сме-шанного гражданско-правового договора между собственником (или иным законным вла-дельцем) объекта культурного наследия и государством в лице его органов, уполномоченных осуществлять контроль за надлежащим состоянием культурных объектов.

* Списки объектов культурного наследия федерального и регионального значения, расположенных на тер-ритории Хабаровского края. URL: https://nasledie.khabkrai.ru/Deyatelnost/10. –Obekty–kulturnogo–naslediya/

** Служба охраны объектов культурного наследия Камчатского края. URL: http://www.kamgov.ru/slcult*** Сервер отраслевой статистики Министерства культуры Российской Федерации. URL: http://mkstat.

ru/indicators/



Рассматривая охранное обязательство через призму частного права, следует легально определить и его существенные условия, к которым, в частности, могут быть отнесены: пред-мет охранного обязательства; перечень запретов и ограничений для собственников объектов культурного наследия; срок действия охранного обязательства (может быть сформулирован в виде перечня оснований для прекращения охранного обязательства); государственные га-рантии владельцам объектов культурного наследия.

Немаловажным при этом является законодательное придание охранному обязательству силы в отношениях между собственниками или третьими лицами. Так, Закон об объектах куль-турного наследия может быть дополнен правилом о том, что «собственники или иные закон-ные владельцы объектов культурного наследия в отношениях с органами государственного контроля (надзора) вправе ссылаться на заключенное охранное обязательство».

Литература1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (ред.

от 26.07.2017). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».2. Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской

Федерации: федеральный закон от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ (ред. от 27.07.2017). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

3. О внесении изменений в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках исто-рии и культуры) народов Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации: федеральный закон от 22 октября 2014 г. № 315-ФЗ. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

4. Определение Верховного Суда РФ от 17 марта 2016 г. № 305-ЭС16–1352 по делу № А40–212262/2014. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

5. Определение Верховного Суда РФ от 3 апреля 2015 г. № 309-ЭС15–2868 по делу № А60–5316/2014. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

6. Об утверждении Инструкции о порядке учета, обеспечения сохранности, содержания, использо-вания и реставрации недвижимых памятников истории и культуры: приказ Минкультуры СССР от 13 мая 1986 г. № 203. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

7. О реализации отдельных положений статьи 47.6 Федерального закона от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации: приказ Минкультуры России от 1 июля 2015 г. № 1887. URL: http://www.pravo.gov.ru.

8. О некоторых вопросах вступления в силу Федерального закона от 22 октября 2014 г. № 315-ФЗ в части охранных обязательств: информационное письмо Минкультуры России от 30 января 2015 г. № 26–01–39-ГП. URL: http://docs.cntd.ru/document/420251570#loginform



УДК 347.6

ЛЕГАЛИЗАЦИЯ БРАЧНЫХ СОЮЗОВ, ПРОТИВОРЕЧАЩИХ ОСНОВАМ ПРАВОПОРЯДКА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИОлеся Алексеевна Ищенко, доцент кафедры Дальневосточного юридического инсти-тута МВД России, кандидат юридических наук, доцентE-mail: [email protected]В статье проводится анализ норм семейного законодательства, позволяющий сделать вы-вод о несовершенстве ст. 156, 158 Семейного кодекса РФ, приводящих к неоднозначной интерпретации и возможности легализации зарегистрированных за рубежом брачных союзов, не признаваемых законодательством Российской Федерации, между однополыми партнерами и с несовершеннолетними.Ключевые слова: однополые браки; легализация; публичный порядок; интерпретация; Семейный кодекс РФ.

LEGALIZATION OF MARITAL UNIONS THAT ARE CONTRARY TO THE PRINCIPLES OF PUBLIC ORDER OF THE RUSSIAN FEDERATIONOlesya Alekseevna Ishchenko, chair associate professor of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, kandidat nauk, degree in Law, Associate ProfessorThe article analyzes the norms of family law, which allows to make a conclusion about the im-perfection of articles 156, 158 of the RF Family Code, leading to ambiguous interpretation and the possibility of legalization of unions registered abroad, which are not recognized by the legislation of the Russian Federation, such as same-sex marriages and marriages with minors.Keywords: same-sex marriages; legalization; public order; interpretation; Family code of the Russian Federation.

Рассуждая о сущности правового регулирования семейных отношений, Платон отмечал, что «каждый человек должен заключать брак, полезный для государства, а не только наиболее приятный для самого себя». Вместе с этим неоднозначность современного толкования норм российского семейного законодательства, нередко приводящего к казусам правоприменения, не всегда позволяет следовать максиме известного древнегреческого философа.

Приведем в качестве примера недавнюю курьезную ситуацию с якобы регистрацией од-нополого брака в Москве, которая вызвала бурную реакцию в средствах массовой информации. Комментарии по данному случаю дали и в Министерстве внутренних дел и в Государственной Думе РФ*. Как оказалось, речь шла не о регистрации, а о легализации брака между Евгением Войцеховским и Павлом Стоцко, который они заключили в Копенгагене 4 января 2018 г. Однополые браки в Дании узаконены с 2012 г., причем совершаться они могут не только в ад-министративном порядке, но в форме церковного венчания**. По утверждению молодоженов, их брак зарегистрирован в Дании официальным органом. На территории РФ оформлен нота-риально удостоверенный перевод свидетельства о браке, в соответствии с Гаагской конвенци-

* Однополый брак в России продлился недолго. Коммерсантъ. Выдержки из интервью с Председателем комитета Госдумы по госстроительству Павлом Крашенинниковым, первым зампредом комитета Госдумы по вопросам семьи Ольгой Окуневой, зампредом комитета Госдумы по безопасности Анатолием Выборным, официальным представителем МВД РФ Ириной Волк. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3532962 (дата обращения: 02.02.2018).

** Однополые браки в странах мира. РИА новости. URL: https://ria.ru/spravka/20130412/932321655.html (дата обращения: 02.02.2018).

Ищенко О.А. Легализация брачных союзов, противоречащих основам правопорядка Российской Федерации


ей 1961 г. на документах проставлен апостиль, в связи с этим стало возможным проставление в паспортах штампа о браке*.

Анализируя указанный случай, нужно учитывать, что Семейный кодекс Российской Федерации содержит специальную норму, регламентирующую признание юридической силы браков, заключенных за рубежом. Согласно ст. 158 СК РФ, «браки между гражданами Российской Федерации …, заключенные за пределами территории Российской Федерации с соблюдением законодательства государства, на территории которого они заключены, при-знаются действительными в Российской Федерации, если отсутствуют предусмотренные ста-тьей 14 СК РФ обстоятельства, препятствующие заключению брака» [1]. При этом в ст. 14 СК РФ ничего не сказано о половой принадлежности брачующихся, о возрасте лиц, вступа-ющих в брак, что, несомненно, может повлечь за собой необходимость признания не только однополых браков, но и браков с несовершеннолетними, зарегистрированных гражданами России в других государствах.

Некоторые юристы и правозащитники** считают, что недосказанность ст. 158 СК РФ компенсируется положением ст. 167 СК РФ, согласно которой, в силу оговорки о публичном порядке (франц. – ordre public), иностранное право, к которому отсылает коллизионная нор-ма, не применяется, если такое применение противоречит публичному порядку страны [1]. Данная ситуация, на наш взгляд, также не является нормальной, учитывая то, что уполномо-ченные органы вынуждены интерпретировать каждую подобную ситуацию как создающую или не создающую угрозу безопасности страны с точки зрения ее противоречия основам правопорядка. Кроме того, сложно определить, где та грань применения и что, собственно, является непосредственным применением иностранных норм. Предполагается, что прямым применением нормы права является ссылка на нее в ходе процедуры (при регистрации или расторжении брака), а не в случае констатации факта, как и произошло в вышеописанной си-туации. Кроме того, сложным представляется и интерпретация дефиниции «основы право-порядка». Нужно ли при признании брака вникать в особенности его заключения, сопостав-лять иностранное законодательство с российским и делать, в случае необходимости, отсылки к ст. 167 СК РФ? Так же открытым остается вопрос о квалификации лиц, которые должны ин-терпретировать нормы СК РФ и принимать решение о легализации брака или отказе в таковой.

При оценке сложившейся ситуации в СМИ можно встретить отсылки на правовую по-зицию Конституционного Суда РФ, высказанную по делу Э. Мурзина [2]. Судом сделан вывод о том, что «Конституция Российской Федерации и международные правовые нормы исходят из того, что одно из предназначений семьи – рождение и воспитание детей … Учитывая на-циональные традиции отношения к браку как биологическому союзу мужчины и женщины, Семейный кодекс Российской Федерации указывает, что регулирование семейных отношений осуществляется в соответствии, в частности, с принципами добровольности брачного союза мужчины и женщины … Между тем ни из Конституции Российской Федерации, ни из приня-тых на себя Российской Федерацией международно-правовых обязательств не вытекает обя-занность государства по созданию условий для пропаганды, поддержки и признания союзов лиц одного пола, при том, что само по себе отсутствие такой регистрации никак не влияет на уровень признания и гарантий в Российской Федерации прав и свобод заявителя как че-ловека и гражданина».

Однако, по нашему мнению, ссылаться на данное определение в указанном случае было бы ошибочно, так как речь идет не о регистрации (Мурзин оспаривал ст. 12 СК РФ в части указа-

* В сети обсуждают первый однополый брак, якобы признанный в РФ. URL: http://mosday.ru/news/item.php?1322260 (дата обращения: 20.02.2018).

** Как, например, юрист и правозащитник Николай Алексеев. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3532962 (дата обращения: 05.02.2018).



ния в ней именно мужчины и женщины, что влечет невозможность регистрации брака между однополыми парами в нашей стране), а о легализации уже зарегистрированного брака.

Кроме того, если указывать на когда-либо высказанные Конституционным Судом мнения по поводу лиц нетрадиционной ориентации и их союзов, то стоит также вспом-нить дело о проверке конституционности ч. 1 ст. 6.21 КоАП РФ в связи с жалобой граждан Н. А. Алексеева, Я. Н. Евтушенко и Д. А. Исакова [3], где Суд указал, что «…поскольку одно из предназначений семьи – рождение и воспитание детей, в основе законодательного подхода к решению вопросов демографического и социального характера в области семейных отно-шений в Российской Федерации лежит понимание брака как союза мужчины и женщины, что в полной мере согласуется с предписаниями ст. 7 и 38 Конституции Российской Федерации и не противоречит Международному пакту о гражданских и политических правах (ст. 23) и Конвенции о защите прав человека и основных свобод (ст. 12), предусматривающим воз-можность создания семьи в соответствии с национальным законодательством, регулирующим осуществление этого права…».

Даже принимая во внимание приведенные выше решения, мы приходим к выводу, что они не дают ясности по вопросу легализации заключенного за рубежом противного нацио-нальным интересам нашей страны союзу. Положения ст. 158 СК РФ ни разу не являлись пред-метом рассмотрения Конституционного Суда РФ, в связи с этим можно констатировать, что на сегодняшний день отсутствует правовая позиция высшей судебной инстанции по вопросу легализации уже зарегистрированных за рубежом однополых браков. И, как показывает прак-тика, в случае с Войцеховским и Стоцко ст. 158 СК РФ была интерпретирована прямо, без оговорок на ст. 167 СК РФ и правовые позиции Конституционного Суда РФ, что и привело к возможности признания на официальном уровне брака двух мужчин.

Подобная ситуация, на наш взгляд, стала возможной из-за того, что принятый в дале-ком 1995 г. Семейный кодекс РФ нуждается в реформировании, так как на момент его приня-тия многие происходящие в современном мире процессы просто не могли быть им учтены. Недостатком Кодекса является также и то, что он в принципе не дает юридических определе-ний таких институтов, как «брак» и «семья», в связи с этим различному толкованию подвер-жены и такие дефиниции, как «член семьи», «родственник», «лица, вступающие в брак».

Несмотря на то, что в Семейном кодексе РФ, как было отмечено, отсутствует понятие «брак», анализ ст. 1, 10, 12 СК РФ позволяет сделать выводы о том, что браком в нашей стране признается лишь зарегистрированный в органах ЗАГС добровольный союз мужчины и жен-щины, что исключает возможность регистрации брака лиц одного пола.

В последнее время к подобным союзам в большинстве стран относятся толерантно. Еще в 1989 г. Дания стала первым государством в мире, которое признало однополые союзы (так называемые «зарегистрированные партнёрства» (дат. – Registreret partnerskab). В насто-ящее время во многих государствах однополые браки стали нормой и имеют законную осно-ву, хотя и различаются по объему прав и обязанностей и терминологическому обозначению. Такие союзы могут обозначаться как брак (Дания), гражданское партнерство (Германия), регистрируемое партнерство (Австрия), гражданский союз (Мальта) и др. Им может быть разрешено или запрещено усыновлять детей и пользоваться репродуктивными технология-ми. Но по опыту зарубежных государств, легализовавших гей-браки, можно заключить, что все перечисленные вопросы, как и многие другие нюансы правовой регламентации подобных союзов, вызывают массу сложностей и столкновений сторонников или противников различ-ных позиций, что можно было наблюдать, например, при принятии решения о легализации однополых браков во Франции.

Социально-правовая оценка однополых браков в контексте выбора юридической тер-минологии также вызывает некоторые трудности. Примером этого может стать ситуация, сложившаяся в США при реализации принципа толерантности в сфере регулирования се-

Ищенко О.А. Легализация брачных союзов, противоречащих основам правопорядка Российской Федерации


мейных отношений. После легализации однополых браков в штате Вашингтон слова «неве-ста» и «жених», «муж» и «жена» будут устранены как из церемонии бракосочетания, так и из государственных свидетельств о браке. Представитель департамента здравоохранения штата Вашингтон сообщил, что прежние выражения, вероятно, заменят слова «супруг А» и «супруг В» или «персона А» и «персона В». Надо полагать, что такие эксперименты с за-коном могут затронуть чувства людей, традиционно относящихся к браку как к союзу муж-чины и женщины и, тем более, как священному союзу [5, с. 136].

Принимая во внимание те реакции представителей законодателя, правоохранительных органов и иных граждан на «штампы» о браке в паспортах Войцеховского и Стоцко, а также резкую критику гомосексуальных отношений в целом, очевидно, что наше государство не го-тово к изменениям законодательства в сторону узаконения однополых браков. В связи с этим, по-видимому, требуется коррекция нормы ст. 158 СК РФ, вариант которой будет предложен в заключении статьи.

Кроме того, следует сказать так же и о том, что ст. 156 и 158 СК РФ позволяют заклю-чать совершенно легальные браки с несовершеннолетними.

Часть 2 ст. 156 СК РФ устанавливает: «Условия заключения брака на территории Российской Федерации определяются для каждого из лиц, вступающих в брак, законода-тельством государства, гражданином которого лицо является в момент заключения брака, с соблюдением требований статьи 14 настоящего Кодекса в отношении обстоятельств, пре-пятствующих заключению брака», что означает определение, в частности, брачного возраста не по законодательству Российской Федерации, а страны гражданства жениха или невесты, не являющихся гражданами РФ. Статья 158 СК РФ, как мы уже указывали, позволяет признать законными заключенные за рубежом браки, совершенные с соблюдением условий законода-тельства того государства, где они были совершены. Таким образом, гражданин России мо-жет беспрепятственно совершить брак с 9-летней гражданкой Нигерии, 12-летней девушкой из Чили, 15-летней француженкой или гражданкой Камеруна [4] и т. д., хотя брачный возраст в России составляет 18 лет для мужчин и женщин.

В отличие от однополых браков, данная проблема вообще не является предметом острых дискуссий, несмотря на многочисленные дела о защите прав несовершеннолетних, в том числе связанные с незаконным склонением к сожительству. В некоторых странах, например в Афганистане, даже принято продавать малолетних дочерей для вступления их в брак. В не-благополучных семьях дети могут отдаваться в счет уплаты долга их родителей*. Данные браки можно на законных основаниях пресечь при регистрации брака (так как требуется присутствие обоих брачующихся и выраженное ими добровольное согласие), но совершенно невозможно при легализации уже зарегистрированного союза.

Подводя итог, хотелось бы отметить, что неоднозначность трактовки положений ст. 158 СК РФ можно было бы исключить, дополнив ее ссылками на ст. 12 и 13 СК РФ. В таком слу-чае легализация заключенных за рубежом браков была бы ограничена не только указанными в ст. 14 СК РФ запретами, такими как невозможность заключения и признания браков между близкими родственниками, недееспособными, уже состоящими в браке лицами и находящи-мися в связи усыновителя с усыновленным, но и возрастом, а также половой принадлежно-стью брачующихся.

Данные поправки во многом упростили бы задачи, стоящие перед правоприменителем, который получил бы возможность опираться на норму закона без оглядки на правовые пози-ции и оговорки о публичном праве. На наш взгляд, такие дополнения могли бы раз и навсегда решить возникшую проблему и закрыть существующую правовую «лазейку», не обращаясь к разъяснениям Конституционного Суда РФ и Европейского суда по правам человека.

* Традиции граждан Афганистана: народности, обычаи и брак. URL: http://peopleandcountries.com/article-2717–1.html (дата обращения: 05.09.2018).



Литература1. Семейный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 1995 г. № 223-ФЗ (ред. от 03.08.2018).

Доступ из СПС «КонсультантПлюс».2. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Э. Мурзина на нарушение его конститу-

ционных прав п. 1 ст. 12 Семейного кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 16 ноября 2006 г. № 496-О. URL: // http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision15518.pdf (дата обращения: 02.03.2018).

3. По делу о проверке конституционности ч. 1 ст. 6.21 Кодекса Российской Федерации об адми-нистративных правонарушениях в связи с жалобой граждан Н. А. Алексеева, Я. Н. Евтушенко и Д. А. Исакова: постановление Конституционного Суда РФ от 23 сентября 2014 г. № 24-П. URL: // https://rg.ru/2014/10/03/sud-dok.html (дата обращения: 02.03.2018).

4. Правовые системы стран мира: энциклопедический справочник / под ред. А. Я. Сухарева. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2003.

5. Салтыков К. Г. Интерпретация юридической терминологии: монография. Хабаровск, 2013.

Оглезнева Т.Н. Право ребенка на имя в семейном законодательстве Российской Федерации: региональный аспект


УДК 347.63

ПРАВО РЕБЕНКА НА ИМЯ В СЕМЕЙНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ: РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТТатьяна Николаевна Оглезнева, доцент кафедры Северо-Восточного федерального университета им. М. К. Аммосова, кандидат исторических наук, доцентE-mail: [email protected]Статья посвящена проблеме нормативно-правового регулирования сохранения элементов национальной культуры в области присвоения ребенку имени, фамилии, отчества на основе сравнительного анализа правовых норм законодательства субъектов Российской Федерации. Особое внимание уделено вопросу написания национальных личных имен на примере якутских личных имен. Унификация написания национальных личных имен нуждается в дальнейшем совершенствовании на основе комплексного междисциплинарного подхода.Ключевые слова: семейное право; право ребенка на имя; национальное имя; региональ-ное законодательство.

CHILDREN’S RIGHT TO NAME IN FAMILY LEGISLATION OF THE RUSSIAN FEDERATION: REGIONAL ASPECTTatyana Nikolaevna Oglezneva, chair associate professor of the M. K. Ammosov North-Eastern Federal University, kandidat nauk, degree in History, Associate ProfessorThe article is devoted to the problem of normative and legal regulation of the preservation of elements of the national culture in the sphere of appropriation of a child’s name, surname, pat-ronymic on the basis of a comparative analysis of the legal norms of the legislation of the subjects of the Russian Federation. Particular attention is paid to the issue of writing of national personal names on the example of Yakut personal names. Unification of the writing of national personal names requires further improvement on the basis of an integrated interdisciplinary approach.Keyword: family law; the right of the child to a name; national name; regional legislation.

При рождении у ребенка появляется ряд прав. Конвенция о правах ребенка 1989 г. гла-сит: «Ребенок с момента рождения имеет право на имя…» [2]; это личное нематериальное благо, которое принадлежит каждому гражданину и возникает при рождении, что установле-но в Семейном кодексе РФ [4] и п. 1 ст. 150 Гражданского кодекса РФ [3]. Самые общие пра-вовые нормы, регулирующие право ребенка на имя, содержатся также в Федеральном законе «Об актах гражданского состояния» [5] и других подзаконных актах [13].

Конституция РФ 1993 г. [1] относит семейное законодательство к совместному веде-нию РФ и субъектов РФ.

Отчество, если это не принято в национальной культуре, может быть не присвоено вообще или быть присвоено на основе законов субъектов РФ и сложившихся национальных обычаев. Фамилия ребенка также может быть образована в соответствии с законами субъектов РФ, а по сути основана на национальных традициях, хотя прямого предписания на этот счет в Семейном кодексе РФ и не имеется. Конечно, принимаемые субъектами РФ нормы не долж-ны нарушать права родителей и детей. Так, считаем безусловным нарушением содержавшуюся в свое время в законодательстве Республики Ингушетия правовую норму, что в императивном порядке «фамилия ребенка присваивается по фамилии отца» [10]. Считаем недопустимым оправдание данной уже недействующей правовой нормы, нарушавшей принцип равноправия супругов, следующим доводом: «… несмотря на то, что в указанной статье отсутствует ука-



зание на применение национальных обычаев и традиций, не вызывает сомнений, что именно этим обусловлен подход законодателя» [17, c. 356].

Присвоение личного имени, или имени собственного, ребенку в нашей многонацио-нальной стране часто основано на национальных обычаях и традициях, хотя прямого указа-ния на это в законе не содержится. Нормы законов некоторых субъектов РФ относительно личного имени ребенка имеют в данном случае диспозитивное значение.

В нормативных правовых актах Республики Тыва [6], Республики Татарстан [11], Республики Бурятия [8], Республики Саха (Якутия) [9], Забайкальского края [7] содержатся нормы, регули-рующие реализацию права ребенка на имя с учетом национальных традиций и обычаев.

Так, по законодательству Республики Тыва для записи отчества ребенка могут быть применимы слова «оглу», «оглы» для мальчиков и «кызы» для девочек, даже если имя отца не тувинское, например, Матвей-оглу. Тувинский закон дает родителям выбор остановить-ся на добавлении аффиксов «ович», «евич», «овна», «евна», если имя отца русское или из другого языка. Как мы видим, о фамилиях речь не идет, и ранее тувинские фамилии не ру-сифицировались (например, Сергей Кужугетович Шойгу). В законе сделана вполне резонная попытка регламентировать написание национальных фамилий и имен на русском языке, при-ложен небольшой список фамилий и имен на тувинском и русском языках, не имеющий, впро-чем, нормативного значения. Следует отметить, что в этом списке, составленном кандидатом филологических наук З. Б. Чадамба, русское и тувинское написание абсолютно идентично.

В Республике Бурятия при образовании бурятских фамилий вместо русифицированных окончаний в зависимости от окончания основы фамилии к основе присоединяются различные форманты. Например, к основам, оканчивающимся на –е, присоединяется формант –ин(–ын), так, Санжеев теперь пишется Санжеин.

При разных фамилиях родителей у граждан бурятской национальности, проживающих на территории Забайкальского края, фамилия ребенка может быть производной от имени или фамилии отца или деда ребенка со стороны отца или матери с присоединением суффиксов -э-, -о-, -он-, -ин-, -ай-, -эй-, -ын-. Тот же порядок предусмотрен Семейным кодексом Татарстана, где выбор, правда, ограничен только именем. Если, например, деда или отца зовут Арслан или Ахмет, то ребенок может стать Арслановым или Ахметовым.

По закону Республики Саха (Якутия), можно выбрать фамилию для ребенка по назва-нию рода. Отчество ребенка может быть образовано присоединением к имени отца ребенка слов «уола» (сын) для мальчиков и «кыыhа» (дочь) для девочек (при написании в свидетель-стве о рождении на русском языке транскрипция сохраняется). Примером для этого правила послужили нормы, содержащиеся в законодательстве Республики Тыва, изложенные выше, и Республики Татарстан, где по соглашению родителей к отчеству ребенка может быть при-соединено слово «улы» (для мальчиков) или «кызы» (для девочек).

Но остается неурегулированным важнейший вопрос о написании транскрипции наци-ональных личных имен. Это означает, что на уровне субъектов РФ не установлены правила на-писания транскрипций национальных личных имен. Только в законе Республики Тыва вскользь упоминается, что имена, заимствованные из монгольского, тибетского и других языков, запи-сываются в русской или тувинской транскрипции. Следует отметить, что в советское время органы записи актов гражданского состояния РСФСР опирались на практические пособия, например, «Справочник личных имен народов РСФСР» (1965 г.) [18], рекомендованный для использования Юридической комиссией Совета министров РСФСР. Справочник содер-жал списки личных имен 17 народов; в нем давалось написание имен на родном и на русском языках, например, башкирское женское имя в русском написании было Айгуль, мужское имя Йөҙлөбай – Юзлубай, татарское женское имя Асылгөл – Асылгюль и т. д. В трех приложениях содержались сведения об особенностях образования отчеств, склонения личных имен в русском языке, о порядке регистрации рождения. В 1987 г. вышло 3-е издание «Справочника личных



имен народов РСФСР» [19], также рекомендованного Министерством юстиции РСФСР как нормативный документ для органов ЗАГС РСФСР и содержавшего уже 36 списков наиболее употребительных имен народов РСФСР по языковым группам в национальном и русском напи-саниях. Справочник был предназначен также для паспортных столов органов внутренних дел, исполкомов поселковых и сельских советов, широких кругов населения. Сегодня в субъектах РФ делаются попытки создать такие справочники, например, в Башкирии [20]. Башкирско-русский словарь-справочник является научно-справочным пособием и предназначен для ра-ботников органов ЗАГС, городских, районных, местных администраций, паспортных служб органов внутренних дел. Но этот словарь не имеет нормативного значения, в отличие от спра-вочников советского периода.

Особый интерес вызывает вопрос, как решается проблема с написанием националь-ных личных имен в тех регионах, где в алфавитах представлены национальные буквы и в ходу дифтонги. Наиболее сложным является написание национальных имен в Бурятии. Основная проблема при написании бурятских имен по-русски возникает из-за того, что в бурятском языке, отчасти и в якутском, большинство слов без ударения («ударением» считается, когда две гласные стоят рядом, например, Баатар, Бабуу, Саргылаана, Сардаана), а в русском языке наличие ударения обязательно в каждом слове. Существует также проблема передачи диф-тонгов, например, Заяата на бурятском, на русском – Заято. Что касается букв бурятского алфавита, которых нет в русском языке, то, например, имя hасаран превращается в Лхасаран, hамажаб – Самажап и т. д.

Начиная с 90-х гг. XX в. на волне роста национального самосознания в республиках РФ и поиска национальной идентичности произошел невиданный всплеск интереса к националь-ным личным именам. В Республике Саха (Якутия) также стали активно давать детям исконные якутские личные имена, существовавшие до принятия православия. Начиная с 1996 г. свиде-тельство о рождении ребенка выдается на двух языках – русском и якутском. Написание же якутских букв, отсутствующих в русском алфавите, на русском языке на сегодняшний день никак не отрегулировано. В связи с этим существует чрезвычайный разброс при написании одного и того же имени. Этот вывод подкрепляется данными изучения большого массива материалов. В частности, материалами для исследования послужили списки выпускников Северо-Восточного федерального университета им. М. К. Аммосова, студентов Якутского музыкального училища (колледжа) им. М. Н. Жиркова, данные отдела ЗАГС по г. Якутску. Выбор данного контингента не случаен, в основном это люди, родившиеся в последние три десятилетия, когда наблюдается стойкое увлечение наречения детей исконными якутскими именами. Действительно, возникает немало трудностей при написании якутских букв и ти-пично якутских дифтонгов в русском изложении, таких как «ө», «ү», «h», «ö», «ҕ», «ҥ», «дь», а также двойных гласных и согласных «аа», «уу», «ыы», «ээ», «мм», «нн», «чч» и др. Интересно отметить, что, в отличие, например, от бурятского языка, где женские имена традиционно имеют такие же окончания, как и мужские, подавляющее большинство якутских женских имен оканчиваются на –а, что связано с развитием русской антропонимической си-стемы, частью которой является и современная система якутских личных имен [16, с. 21].

В результате исследования было выявлено следующее. Такие распространенные жен-ские имена, как Туйаара (от глаг. туйаар – щебетать), встречаются в русском написании в следующих вариантах: Туйара, Туяра, Туйаара, Туйяра; Айыллаана (от айыы – творение, доброе начало) – в вариантах Айыллана, Айыылана, Айылана, Айылаана, Айлана, Айлаана, Айыыллаана; Айталыын, Айталыына (женщина айыы, вероятно, от глаг. ай – творить, то есть творящая, созидающая) – в вариантах Айталына, Айталина, Айталыына; Дайаана (летящая) – в вариантах Дайана, Даяна, Дайяна, Дайаана; Нарыйаана (нежная) – в вариан-тах Нарыйана, Нарияна, Нарыйаана; Ньургууна, Ньургуйаана (девушка-богатырь) – в ва-риантах Нюргуна, Ньюргуна, Нюргууна, Нюргуяна, Ньургуяна, Ньюргуяна, Ньургуйана,



Ньургуйаана; Сахайаана (от саха – человек, относящийся по национальности к якутам, якут) – в вариантах Сахаяна, Сахайаана, Сахайана; Сайыына, Сайаана – (от сайын – лето; летняя, рожденная летом) – в вариантах Сайина, Саина, Сайына, Сайана, Саяна, Сайаана. Мужские имена: Дьулус (упорный, целеустремленный) находим в вариантах Джулус, Джюлус, Дьжулус, Джулуус, Дьулус, Дьулуус, Дьюлус; Айаан (букв. дальний путь) – в вариантах Айаан, Аян, Айыан; Бэргэн (меткий) – в вариантах Бэрген, Бэрген, Берген; Күндүл (светлый, яр-кий) – в вариантах Кундул, Кюндул, Кюндюл; Эрхаан (мужественный) – в вариантах Эрхан, Эрхаан, Эрган т. д. Имена Саргылаана (от возвыш. саргы – счастливое будущее), Сардаана (цветок саранка, лилия), Сандаара (сияющая) замечены в написании с одной «а» и с дву-мя – «аа» и т. д. Обратим внимание, что по данным органов ЗАГС Якутии за 2017 г., имена Дайаана, Сандаара, Сайаана лидируют по популярности среди якутских женских имен, что требует к их написанию более пристального внимания.

Вопрос об унификации написания якутских личных имен на уровне республики был поставлен еще в 2012 г. [12]. В 2014 г. вышло электронное издание «Справочника якутских личных имен и фамилий», где в приложение «Правописание якутских личных имен на рус-ском языке» включены основные правила правописания якутских личных имен, отчеств и фа-милий на русском языке с учетом передачи фонологических особенностей якутского языка, например, Айсен – Айсиэн, Нююр – Ньуур, Нюргун – Ньургун, Нюргуяна – Ньургуйаана, Нюргууна – Ньургууна и т. д. [15, с. 200]. Подобное воспроизведение достаточно близко и точно передает формы транслитерации имен, отчеств и фамилий на русский язык. Данный справоч-ник предназначен для широкого круга населения, но, к сожалению, был доступен только как электронный ресурс и не имеет нормативного значения. Возникает парадоксальная ситуация, когда свобода выбора личного имени ребенка (в данном случае национального) родителями может невольно привести к нарушению прав ребенка. Работники органа ЗАГС не имеют права препятствовать выбору родителей написания имени. Это приводит к тому, как было сказано выше, что одно и то же якутское национальное имя в написании на русском языке выглядит по-разному. Например, популярное женское имя Күннэй (героиня драмы Суорун Омоллона, от күн – солнце) встречается в вариантах Кюнней, Кюннэй, Кюнняй, Кюннэя, Кюна, Кюннея, Куннэй, Кюнэй, Кунэй; мужские имена Айаал (ай – творить, создавать) – в вариантах Аял, Айал, Айаал; Ньургун (богатырь, лучший из лучших, славный, самый лучший) – в вари-антах Нюргун, Ньюргун, Ньургун, Ньургуун и Нургуун и т. д.

В будущем для носителей таких имен это может привести к ряду серьезных неприят-ных последствий при оформлении заграничного паспорта, СНИЛС, пенсии, свидетельства о праве наследования, получении денежного перевода, водительского удостоверения и т. д. Например, если в свидетельстве о рождении девочка была записана как Туйаара, а в паспорте оказалось Туйара, то для подтверждения, например, родственных связей в делах о наследстве и идентификации личности необходимо будет произвести ряд занимающих довольно дол-гое время действий. Иногда сами носители имени указывают в своих документах отличный от свидетельства о рождении вариант написания имени, считая, что таким образом исправ-ляют ошибку, сделанную родителями. Иногда работники различных органов при заполнении документов вносят наиболее привычную для них форму написания того или иного имени, если невнимательно изучают документы носителя имени. В результате опроса 106 носителей национальных личных имен было выявлено, что все они без исключения сталкивались в своей жизни с необходимостью внесения исправлений в те или иные свои документы именно из-за ошибок в написании имени.

Филологи также выявляют проблему искажения якутских личных имен при графической передаче на якутском языке, предлагая возможность передачи якутских личных имен в упро-щенной транслитерации латинскими буквами, которую можно использовать в составлении региональных именников, в банковских карточках, в различных ведомственных документах,



а также в научных исследованиях, например: Айдын Айхан уола Габышев – Ajdyn Ajhan uola Gabyshev, Хабар кыыьа Куннэй Харысхаана – Habar kyy’a Kunnjej Haryshaana [15, с. 201] или Айаал/Аjааl/Aja: l, Үүйэ/Ü: je, Дьаргыстай/D’argystaj, Дуолан/Duolan, Күндүл/Kϋndϋl, Эллэй/Еllej [14, с. 193].

Унификация написания национальных личных имен решила бы ряд насущных проблем, которые встречаются на данный момент у обладателей таких имен или могут встретиться у их будущих обладателей. Безусловно, необходим общероссийский федеральный подзаконный нормативный правовой акт, регулирующий правила и порядок написания национальных лич-ных имен. В качестве первого шага предлагаем продолжить создание (в комплексе с якутской филологической наукой) региональной нормативно-правовой базы в этой сфере; разработать подзаконный нормативный правовой акт в виде инструкции «О порядке написания на русском языке национальных личных имен народов Республики Саха (Якутия)». В основу инструкции должны быть положены главные принципы транслитерации имен, правила передачи звуков в русской письменной речи и др. Следует снабдить инструкцию приложением, где будут со-держаться варианты написания наиболее употребительных национальных личных имен наро-дов Республики Саха (Якутия) на русском языке для использования в обязательном порядке работниками органов записи актов гражданского состояния.

Литература1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.) (ред.

от 21.07.2014) // Собрание законодательства РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.2. Конвенция о правах ребенка (одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20 ноября 1989 г.) (вступила

в силу для СССР 15 сентября 1990 г.). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».3. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (ред.

от 03.08.2018) // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.4. Семейный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 1995 г. № 223-ФЗ (ред. от 29.07.2018) //

Собрание законодательства РФ. 1996. № 1. Ст. 16.5. Об актах гражданского состояния: федеральный закон от 15 ноября 1997 г. № 143-ФЗ (ред.

от 29.12.2017) // Собрание законодательства РФ. 1997. № 47. Ст. 5340.6. Об именах, отчествах и фамилиях граждан Российской Федерации, проживающих на территории

Республика Тыва: закон Республики Тыва от 20 февраля 1996 г. № 496 (ред. от 19.01.2018). URL: http://docs.cntd.ru/document/802048652#loginform (дата обращения: 01.08.2018).

7. Об образовании фамилии при государственной регистрации рождения лиц бурятской националь-ности: закон Забайкальского края от 6 июня 2011 г. № 498-ЗЗК (ред. от 04.12.2017). URL: http://docs.cntd.ru/document/922223536#loginform (дата обращения: 05.06.2018).

8. О праве граждан на присвоение фамилии, имени и отчества в соответствии с бурятскими нацио-нальными обычаями при регистрации рождения ребенка: закон Республики Бурятия от 22 июня 1999 г. № 207-II (ред. от 05.07.2004). URL: http://docs.cntd.ru/document/939400743#loginform (дата обращения: 05.06.2018).

9. О присвоении фамилии и отчества ребенка в соответствии с якутскими национальными обычаями при государственной регистрации рождения: закон Республики Саха (Якутия) от 25 апреля 2012 г. 1065-З № 1031-IV. URL: https://rg.ru/2012/07/02/yakutiya-zakon1031-regdok.html (дата обраще-ния: 10.08.2018).

10. О регулировании некоторых вопросов семейно-брачных отношений в Республике Ингушетия: за-кон Республики Ингушетия от 2 августа1999 г. № 19-РЗ (утратил силу) URL: http://docs.cntd.ru/document/802045395#loginform (дата обращения:10.06.2018).

11. Семейный кодекс Республики Татарстан от 13 января 2009 г. № 4-ЗРТ (ред. от 15.0.2012). URL: http://docs.cntd.ru/document/917031874#loginform (дата обращения: 05.06.2018).

12. О государственной программе Республики Саха (Якутия) «Сохранение, изучение и развитие госу-дарственных и официальных языков в Республике Саха (Якутия) на 2012–2016 годы»: указ Главы Республики Саха (Якутия) от 12 октября 2011 г. № 962 (утратил силу). URL: http://docs.cntd.ru/document/473509521#loginform (дата обращения: 10.08.2018).

13. О направлении для использования в работе рекомендаций по государственной регистрации рожде-ния и установления отцовства, подготовленных Департаментом по вопросам правовой помощи и взаимодействия с судебной системой: письмо Министерства юстиции РФ от 12 января 2011 г. № 16/227-ЮЛ. Доступ из СПС «Гарант».



14. Николаев Е. Р. Некоторые аспекты проблемы транслитерации якутских имен собственных // Актуальные проблемы диалектологии языков народов России: мат-лы XVI всерос. конф. Уфа, 2016.

15. Николаев Е. Р. Нормативно-правовое регулирование сохранения исконно якутских личных имен // Экология языка и речи: мат-лы V междунар. науч. конф., 3–5 ноября 2016 г. / отв. ред. А. С. Щербак. Тамбов: Принт-Сервис, 2016.

16. Николаев Е. Р. Якутские личные имена (лингвокультурологический аспект): дис. … канд. филол. наук. Якутск, 2018.

17. Ординарцева Л. И. Некоторые аспекты присвоения ребенку имени, фамилии и отчества на основа-нии законов субъектов Российской Федерации // Вестник ТвГУ. Сер.: Право. 2014. № 3.

18. Справочник личных имен народов РСФСР: практ. пособие для органов записи актов гражданского состояния / под ред. Н. А. Баскакова [и др.]. М.: Сов. энциклопедия, 1965.

19. Справочник личных имен народов РСФСР / под ред. А. В. Суперанской. 3-е изд., испр. М.: Рус. яз., 1987.20. Сулейманова Р. А. Башкирско-русский словарь-справочник. Уфа: Ин-т истории, языка и лит. Уфим.

НЦ РАН, 2013.


ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

1. В редакционную коллегию представляются оригинальные, ранее не опубликован-ные статьи, а также научные сообщения, соответствующие научным направлениям журнала.

Текст представленной работы должен содержать: введение (вводную часть), основную часть и заключение (заключительная часть). Объем каждой из частей и их соотношение опре-деляются автором, исходя из особенностей статьи.

Вводная часть работы, как правило, служит для обоснования автором целесообразно-сти и/или актуальности темы (научной разработки, проблемы, вопроса или задачи). В ней же формулируется основной замысел или причина, побудившая автора к проведению углублен-ного исследования темы и поиску решения проблемного вопроса (ситуации).

Основная часть служит для раскрытия содержательных и/или доказательных аспек-тов рассматриваемой темы (проблемы, вопроса или задачи) исследования. Здесь необходимо подробно изложить суть проблемы, провести ее анализ, обосновать решения и конкретные приемы (способы, методы), предлагаемые автором, отразить результаты, полученные путем анализа и синтеза, а также привести достаточные основания и доказательства, подтверждаю-щие их достоверность.

В заключении (заключительной части) автором формулируются обобщенные выводы, основные рекомендации или предложения; приводятся иные итоги проведенного исследова-ния; прогнозы и/или перспективы развития темы, а также возможности и сферы их использо-вания; могут указываться направления дальнейших исследований и разработок автора.

2. При приеме статьи с автором (авторами) заключается лицензионный договор (раз-мещен по адресу: https://mvd.ru/upload/site134/folder_page/003/378/423/Litsenzionnyy_dogovor_shablon.pdf) о предоставлении издательству Дальневосточного юридического ин-ститута МВД России прав на использование материалов (неисключительная лицензия), в том числе права на обработку персональных данных автора (авторов).

3. Все рукописи статей, поступившие в редколлегию журнала, проверяются на ориги-нальность текста с использованием специализированного программного обеспечения. Доля оригинального текста должна быть не менее 70 %. В случае обнаружения ранее опубликован-ной работы, повторяющей результаты находящейся на рассмотрении статьи более чем на 30 % по отчету специализированного программного обеспечения, редколлегия «Вестника» остав-ляет за собой право отказать авторам в опубликовании статьи.

4. Статья представляется в редакцию журнала в распечатанном и электронном виде на CD или по электронной почте (e-mail: [email protected]).

5. Объем статьи должен быть не менее 10 и не более 20 страниц текста, набранного в соответствии с указанными ниже требованиями.

6. Статья должна быть подписана автором (авторами). Каждому автору необходимо указать: имя, отчество, фамилию (полностью), должность и место работы, ученую степень и звание, почетные звания, почтовый адрес и телефон для контактов, а также адрес электрон-ной почты. Статьи адъюнктов и аспирантов должны также иметь подпись их научного руко-водителя, заверенную соответствующим образом.

Информация для авторов


Перед подписью автора и научного руководителя (после списка литературы) следует указать: «Представленный материал ранее нигде не публиковался и в настоящее время не на-ходится на рассмотрении на предмет публикации в других изданиях. У авторов нет конфликта интересов, связанных с этой публикацией (если авторов два и более). Против размещения пол-нотекстовой версии статьи в открытом доступе в сети Интернет не возражаю (не возражаем)».

7. Обязательно наличие аннотации, ключевых слов (не более семи речевых единиц) и пристатейного библиографического списка. Объем аннотации – около 500 знаков (включая пробелы). Аннотация не должна быть перифразом названия статьи, включать малоинформа-тивные формулировки. Пристатейный список литературы размещается в конце статьи и со-держит пронумерованные по порядку библиографические ссылки на использованные при написании статьи литературные и другие источники. При этом список библиографических ссылок вначале содержит перечень использованных официальных документов, расположен-ных по юридической силе, затем – перечень печатных источников (книги, статьи в журна-лах и газетах и т. д.), а в конце списка литературы приводятся ссылки на интернет-ресурсы. В пределах каждой такой подгруппы библиографические записи сортируются по алфавиту. Пристатейный нумерованный список литературы следует оформлять в соответствии с тре-бованиями ГОСТ 7.0.5–2008.

8. Название статьи, аннотация, ключевые слова, информация об авторах должны быть представлены на русском и английском языках.

9. Статья должна иметь шифр УДК.10. Технические требования к статьям:– набор осуществляется в программе «Word» шрифтом «Times New Roman», разме-

ром 14 пунктов с полуторным междустрочным интервалом;– библиографические ссылки внутритекстовые. В квадратных скобках указывается по-

рядковый номер издания, на которое автор ссылается, при необходимости указывается номер страницы;

– название файла статьи – по фамилии автора (авторов).11. В случае несоответствия присланных рукописей требованиям к оформлению статей

редколлегия оставляет за собой право вернуть рукопись автору без рассмотрения.12. Рукописи статей рецензируются в соответствии с Положением об институ-

те рецензирования журнала «Вестник Дальневосточного юридического института МВД России» (размещено по адресу: https://dvui.mvd.ru/document/6828906). Основными критериями рецензирования являются: актуальность; научная новизна; теоретическая и прикладная значимость; логичность и последовательность изложения; аргументиро-ванность основных положений; достоверность и обоснованность выводов. Решение о публикации статьи принимается редколлегией журнала в зависимости от результатов рецензирования.

13. Плата за опубликование статей не взимается.14. Редакционная коллегия поддерживает связь с авторами только по указанной ими

электронной почте (e-mail). При этом редколлегия не несет ответственности за недостовер-ность представленного ей адреса электронной почты и мер к поиску иных способов связи с авторами не предпринимает. В случае если автор не отвечает в течение более одного месяца на запросы редколлегии, его статья снимается с публикации.

Адрес редакции:680020, Хабаровск, пер. Казарменный, 15,Дальневосточный юридический институт МВД России,редакционно-издательский отдел,журнал «Вестник ДВЮИ МВД России».

4 (45) ВЕСТНИК 2018 Дальневосточного юридического ... · 2018. 12. 27. · Garmaev Yu.P., Gulina E. V. «Anti-criminal education in schools, plus

Documents