1963-6.pdf - Мир путешествий и приключений

ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ

ЖУРНАЛ ЦК ВЛКСМ

В ЭТОМ НОМЕРЕ:

30 июня — ДЕНЬ СОВЕТСКОЙ МОЛОДЕЖИ

В самых различных уголках Дальнего Востока по­бывали специальные корреспонденты журнала, наши авторы. В этом номере они рассказывают о замеча­тельных советских людях, молодых тружениках Даль­него Востока: об ученых, рыбаках, геологах. О тех, кто осваивает неистощимые природные ресурсы края, ставит их на службу строительства коммунизма.

«...БЫВАЕТ, НЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ СУДНО К РОДНЫМ БЕРЕГАМ: ИЛИ ШТОРМ ПУСТИТ КО ДНУ, ИЛИ ТАЙ­ФУН. БЫВАЕТ, АМЕРИКАНСКОЕ ВОЕННОЕ СУДНО РАЗОБЬЕТ РЫБАЦКУЮ ЛОДКУ И УЙДЕТ ДАЛЬШЕ, НЕ ОКАЗАВ ПОМОЩИ ГИБНУЩИМ ЛЮДЯМ».

Очерк о рыбаках японского городка Симода.

«КАЧЕЛИ СТРЕМИТЕЛЬНО ЛЕТАЛИ ВВЕРХ-ВНИЗ, ВВЕРХ-ВНИЗ.

ВЫШЕ. ВЫШЕ! ВЫШЕ!!! И ВДРУГ — ТИШИНА».

Рассказ южноафриканского писателя.

Репортажи из Йемена, Норвегии, Китая, Болгарии, Аргентины, с Аляски и островов Санта-Крус.

а земном шаре люди давно уже провели условную линию, которую можно назвать на­

чальной или линией отсчета, а чаще ее называют нулевым меридианом. Отсюда как бы встает солн­це, отсюда, от первого часового пояса, идет по пла­нете день.

Край, где проходит эта утренняя линия, — Даль­ний Восток.

Дальний Восток издавна манил российских зем­лепроходцев. Измерив не одну тысячу горизонтов, они дошли до последнего, уже недоступного. Здесь был «край» земли, и здесь, в огромном море, рождалось солнце.

Отгороженный горными заборами, край земли казался очень суровым, щедрым на бури и скупым на урожай.

Облик Дальнего Востока веками был неизме­нен — до тех пор пока край не стал частью боль­шого советского хозяйства. Началось освоение его трех миллионов квадратных километров. Шел кро­потливый, дотошный, непрерывный учет дальнево­сточных богатств. Дальний Восток стал краем но­востроек — вырастали новые города, заводы, руд­ники, нефтевышки.

Сегодня среди дальневосточников есть люди, пожалуй, всех специальностей, какие только суще­ствуют на свете. Но все они к тому же долгое время совмещали профессии шахтеров, рыбаков, строителей, звероводов с профессией исследовате­лей.

Недавно окончила работу, обобщив многолетний труд, Амурская комплексная экспедиция Совета по изучению производительных сил при Госплане СССР. Подведены итоги многочисленных морских экспедиций Тихоокеанского научно-исследователь-

Промышленность Дальнего Востока... Это нефтяные вышки на Сахалине, это золотые прииски Ко­лымы, это рудники, добывающие олово на Чукотке, это Комсомольск, выплавляющий сталь, это шах­ты, рудники и прииски Приморья.

На второй странице обложки: Подвесная дорога от рудника к горнообогатительной фабрике комби­ната «Хрустальный». Город Кавалерово, Приморский край.

Фото А. МАЛКИНА

1

Журнал основан в J86! году

Обветренное, опаленное морозом лицо, веселый блеск глаз. Молодой дальневосточник геолог Анатолий Макиен-ко... Тысячи юношей и девушек едут на Дальний Восток, чтобы разведывать его богатства, возводить города, под­нимать целину — строить будущее края.

Фото К. ТОЛСТИКОВА

ского института морского рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО). Широко развернул­ся осмотр дальневосточных «подземелий» геоло­гами.

Опыт гигантского народнохозяйственного строи­тельства в условиях Дальнего Востока и тщательно проведенная, «глубинная» разведка его богатств позволяют по-новому, с более полной «нагрузкой» использовать природные ресурсы Дальнего Восто­ка. Дальний Восток вносит свою — и немалую — лепту в создание материально-технической базы коммунизма.

* * *

Начнем подсчет дальневосточных богатств с сол­нечной «колыбели». Солнце встает из моря. Это не просто метафора. Вернее, в ней. помимо поэтиче­ского, есть и научный смысл. И заключен он в том, что море является главным хранилищем солнечных

даров, концентрирует большую часть достающейся земле солнечной энергии.

Надежные пути к морским кладовым уже ра­зысканы нами на Дальнем Востоке. Сейчас в даль­невосточном морском промысле появляется много нового: новые объекты лова, новые районы лова, новые способы лова.

У рыбаков Дальнего Востока большие планыг

высокие обязательства. Откуда у них берется уве­ренность в будущем улове?

Еще не так давно случай почти единовластно распоряжался сетями. Наука, встав у руля рыболовецкого судна, вывела его из зыби слепого поиска. Рыболовство становится производ­ством.

Посмотрите, как расширяется фронт поиска рыбы на Тихом океане.

До сих пор рыбу вылавливали только из верх­него слоя воды. Как-то привычно было думать, что всякая морская живность тянется к солнцу, небу.

2

Исследования советских ихтиологов и океанологов показали, что наиболее густо населен слой от 300 до 1 000 метров. Сюда будут забрасываться глубо­ководные тралы и ловушки, которыми сейчас осна­щаются наши сейнеры.

Из дальневосточных портов в знойные южные моря за тунцом, макрелью, скумбрией, меч-рыбой в скором времени отправятся флотилии крупнотон­нажных океанских судов. Это будут огромные суда-заводы, суда — подвозчики горючего, суда-ловцы... Новые районы лова уже хорошо разве­даны.

Появился и быстро оправдал себя ночной способ ловли на электросвет. Пока что так ловят сайру, но специалисты полагают, что электричество смо­жет быть «приманкой» для многих других пород рыб.

Еще не так давно список добываемых рыб был во много раз короче списка, в который ихтио­логи занесли возможные промысловые породы. Теперь осваивается активный промысловый лов самой разнообразной морской «живности»: мор­ского ерша, мойвы, угольной рыбы.

Но не только рыбой интересуются научные со­трудники ТИНРО и промысловики. Из обихода по­степенно исчезает понятие «рыбная промышлен­ность» и возникает новый термин — морская про­мышленность. Конечно, рыба останется главным продуктом, добываемым в море. Но уже сейчас мы собираем сотни центнеров морской капусты, ан-фельции, мидий, гребешков, трепангов — продук­тов, сегодня еще малопривычных для большинства людей, но, несомненно, завоюющих авторитет, так как они исключительно богаты самыми ценными для человека веществами. Со временем дальнево­сточные моря станут огромнейшей нивой, где под­водные комбайны будут собирать богатые уро­жаи.

На наших глазах меняется морское хозяйство.

Край, растянувшийся по меридиану на три с лиш­ним тысячи километров, имеет право на крайности. Однако диапазон климатических зон Дальнего Во­стока не так широк, как бы хотелось. На юге Дальнего Востока — в Приморье, Хабаровском крае, на Сахалине, Курилах холоднее, чем на тех же широтах в Европе. Эта климатическая несправедли­вость обернулась, однако, не одними минусами, но и плюсами. Несоответствие широты и средней тем­пературы привело к своеобразному природному компромиссу: на Дальнем Востоке уживаются ря­дом представители растительного и животного цар­ства разных эпох и разных зон.

Парадоксы дальневосточной тайги — не просто отрада любителей чудес, в них немалый экономи­ческий потенциал Дальнего Востока. Сегодня здеш­ний лес используется в основном так же, как и в других районах страны, — с лесосек он идет на бондарные и мебельные фабрики, домостроитель­ные и целлюлознобумажные комбинаты. Это на-

• правление лесного хозяйства будет развиваться и дальше — новый крупнейший в стране центр

деревообрабатывающей промышленности строится сейчас в Амурске. Великолепным современным предприятием обещает стать мебельная фабрика в районе Артема. Она одна даст в год мебели на десять миллионов рублей. Дальневосточники дума­ют и о более эффективном использовании уникаль­ных, именно уникальных даров здешней тайги. ; Уже сейчас дальневосточники занимаются разведе­нием и выращиванием ценных лесных пород — уникалов. Вот далеко не полный список уникалов Дальнего Востока: амурский бархат — редчайший пробконос, корень жизни — женьшень, и элиуте-рокк, его младший, еще более талантливый собрат, лимонник, «ягода пяти вкусов», обладающий исклю­чительными тонизирующими свойствами, наконец, богатая витаминами актинидия, названная Мичури­ным «ягодой будущего».

Все это сегодняшние дикоросы и культурные растения будущего. Их ожидает славная судьба пшеницы, картофеля, кукурузы, яблони. Сделаны первые шаги по «приручению» дикорастущих. В пя­ти лесхозах созданы насаждения бархата, на среднем Имане возникло промысловое хозяйство, специально занимающееся дикорастущими. У села Варваровки создан совхоз «Женьшень», занимаю­щийся, кстати, выращиванием и других ценных ди­ких растений.

Необычайно интересные работы проведены на Горнотаежной станции Дальневосточного филиала АН СССР. Издавна человек, обитавший в здеш­них краях, роптал на горы. Что посеешь на скло­нах?

Ученые-дальневосточники решили справиться с этой «горной болезнью». Многолетние опыты и наблюдения убедили в полной пригодности склонов для растениеводства. Больше того, горный рельеф поможет по-новому организовать лесное хозяйство. Ведь любая гора — это комплекс разных расти­тельных и климатических зон. На сравнительно небольшом пространстве, по мнению ученых, мож­но совместить культуры, которые обычно не ужи­ваются рядом, объединить лесоводство и садо­водство.

Дальневосточные хребты — это участок горно­го кольца, окружающего Тихий океан. Они словно стенки гигантской чаши, в которой плещется Ти­хий океан. В недрах же гор еще не стерлась память о времени, когда природа ковала эту чашу, когда в разрывы земной коры устрем­лялась раскаленная лава, неся с собой и олово, и свинец, и золото, — да что перечислять, почти все металлы менделеевской таблицы. Не случайно инженер Гарин, герой фантастической повести Алексея Толстога, именно здесь направил луч своего гиперболоида в толщу земной коры.

Кроме руд, на Дальнем Востоке добывают и уголь и термальную воду. И перечень вновь открытых богатств пополняется непрерывно. Сов­сем недавно у деревни Кокшаровки был обна-

ружен чудесный минерал вермикулит. При нагре­вании он увеличивается в объеме раз в двадцать, сохраняя при этом все свои качества, в том числе теплопроводность. Вермикулит — незаменимый строительный материал.

Среди замечательных открытий, сделанных даль­невосточными геологами, есть и такие, до которых пока не доходят руки, вернее — дороги. Не всегда выгодно начинать крупную стройку вдали от обжи­тых мест.

Но советские люди быстро обживают тайгу. Свое тридцатилетие отпраздновал в прошлом году Комсомольск. Многие горожане хорошо пом­нят, каких усилий стоило добраться до строй­площадки, как давила, как сжимала своим кольцом тайга новорожденный город. Сегодня Комсо­мольск — главный опорный пункт дальнейшего наступления на тайгу. Уже проложена отсюда трасса в горы Мяочана, в край, казавшийся непри­ступным. Здесь, в долине реки Холдоми, геолог Олег Кабаков обнаружил месторождение олова.

Строительство рудника было включено в семи­летний план, его поручили комсомольцам. Юный город в долине Холдоми — один из красивейших на земле. Так считают сами строители. В этом не надо убеждать и приезжих. Город у стройки акку­ратен, наряден, подтянут, как молодой солдат, и всегда светится улыбкой. Недаром он назван Сол­нечным.

* * *

Дальневосточная земля — одно из главных бо­гатств края. Хлеб, мясо и молоко Приаму­рья, картофель Сахалина плюс овощи, соя и рис Приморья — надежная сельскохозяйственная база края. В решении основных сельскохозяйствен­ных задач дальневосточники идут тем же путем, что и все труженики сельского хозяйства стра­ны, — они взяли курс на рост урожайности, пере­довую агротехнику, комплексную механизацию. Значительно поднята северная граница овощевод­ства и животноводства. Зеленым кольцом совхозов окружен Магадан. Первые птицефермы появились в Корякском национальном округе. Рыболовецкий колхоз «Ударник» построил у себя инкубатор для выращивания цыплят. Опыт «Ударника» переняли другие колхозы округа.

И, конечно, огромное богатство края — это мас­сивы целинных земель. Местные почвы, не знав­шие плуга, веками копили плодородие. И не слу­чайно в лучших хозяйствах, осваивающих эти земли, снимают рекордные урожаи риса, сои, ку­курузы, овощей. Здесь земля щедро платит за труд.

Край светлого утра Советской страны — Даль­ний Восток — кипит работой. Богатства природы края становятся богатством советских лю­дей.

Е. АЛЕКСАНДРОВ

Ч И Т А Т Е Л Ь С П Р А Ш И В А Е Т

В четвертом номере «Искателя» за 1962 гол мы прочитали очерк Юрия Чернова «Герои Мо-онзунда». Нас заинтересовала судьба капитана Стебеля. Просим рассказать подробнее об этом герое Великой Отечественной войны.

БАНДИКОВ, СИВООКИЙ, Тула

поисках очевидцев подвига воинов батареи Стебеля мне пришлось побывать на Кубани, в Прибалтике, Владимирской области... О подви­ге стебельцев рассказывают:

Терентий Максимович Зубов, генерал-майор артиллерии, человек, у к о т о р о г о хранятся карты

боевых операций батареи и который давно собирает материалы о Стебеле.

Андрей Михайлович Шаповалов, бывший к о м а н д и р башни 315-й батареи.

Георгий Васильевич Букоткин, участник сражения за остров Сарему, к о м а н д и р 43-й береговой батареи, б л и з к и й д р у г капитана. Вместе со Стебелем Букоткин был в н е м е ц к о м плену.

Юлиус Клаус, эстонец, старый рыбак, житель остро­ва, очевидец г е р о и ч е с к о й защиты острова в 1941 году.

И, наконец, н е к о т о р ы е архивные д о к у м е н т ы .

Т. М. ЗУБОВ:

Таллин. Улица Лембиту. Вот и нужный д о м . Квар­тира № 16.

— Проходите, — радушно приглашает хозяин. Узнав, за чем я пришел, седой генерал достает кар­

ту Р и ж с к о г о залива, раскладывает ее на столе. — Вот это, — обводит он к а р а н д а ш о м несколько

островов, — М о о н з у н д с к и й архипелаг. В 1941-м М о о н -зунд был нашей м о р с к о й к р е п о с т ь ю у входа в Риж­ский и Ф и н с к и й заливы.

Враг б о м б и л острова с утра до вечера. Проносясь над рыбачьими д е р е в н я м и на б р е ю щ е м полете, ш т у р ­м о в и к и обстреливали из пулеметов к а ж д ы й д о м , к а ж ­д у ю тропу, к а ж д ы й куст. А ночью фашистские к р е й ­серы подкрадывались к архипелагу и засыпали его сна­рядами.

В к о р о т к и х «антрактах» м е ж д у б о м б е ж к а м и гитле­р о в ц ы сбрасывали листовки, предлагали капитулиро­вать. Линия фронта у ж е проходила в пятистах-шести-стах километрах восточнее М о о н з у н д а . Крепость оста­лась в г л у б о к о м тылу врага.

Особенно фашистов беспокоил остров Сарема. Д а ж е не владея всем архипелагом, с острова м о ж н о было наглухо запереть вход в Рижский залив через И р б е н -ский пролив.

На с а м о м мысу острова, в лесу, среди топких бо­лот, и была замаскирована 315-я башенная батарея дальнобойных о р у д и й . Л е т о м и осенью, когда г р у н ­товые воды выступали на поверхность, добраться до батареи м о ж н о было лишь по ж е р д я м , п р о л о ж е н н ы м через топь. Хозяйство батареи было спрятано г л у б о к о под землей. На поверхность выходили только две баш­ни с длинными стволами. Башни вращались на 360 гра­дусов и могли вести огонь в к р у г о в у ю .

Почти на с а м о м б е р е г у м о р я , среди берез и сосен, как айсберг, возвышался зеленый холм — командный пункт. Рядом с ним была замаскирована дальномерная

ЧАСОВЫЕ ЖИЗНИ

вышка. Командный пункт, дальномерная вышка и обе башни соединялись м е ж д у собой п о д з е м н ы м и ходами и через кингстоны — с м о р е м .

У ж е после первых боев об А л е к с а н д р е Моисеевиче Стебеле начали сочинять легенды. В некоторых из них д а ж е говорилось, что, обстреливая в р а ж е с к и е корабли, капитан в к о н ц е боя я к о б ы расписывается на воде шрапнелью — вещь совершенно н е в о з м о ж н а я в артил­л е р и й с к о м деле.

Верным в этих легендах было то, что Стебель был бесстрашным и волевым ч е л о в е к о м , наделенным не­з а у р я д н ы м у м о м и военной с м е к а л к о й .

...Случались дни, к о г д а фашисты сбрасывали на ба­тарею по триста-пятьсот б о м б . После б о м б е ж к и ка­залось, что над о с т р о в о м пронеслись тысячи с м е р ­чей и ураганов. К р у г о м бугрились вывороченные с к о р ­нями деревья, г р у д ы к а м н е й .

Ф а ш и с т а м н у ж н о было во что бы то ни стало за­владеть И р б е н с к и м п р о л и в о м . Их армия, действовав­шая на Л е н и н г р а д с к о м направлении, нуждалась в под­креплении. Под п р и к р ы т и е м самолетов, торпедных ка­теров и тяжелых к р е й с е р о в в р а ж е с к и е тральщики в И р б е н с к о м проливе начали снимать м и н ы , постав­ленные нашими заградителями.

СТРОКИ ИЗ ДНЕВНИКА:

В Центральном в о е н н о - м о р с к о м архиве мне удалось найти ж у р н а л боевых действий батареи.

«23.06.41. Налет «юнкерсов» на 315-ю. С б р о ш е н о 200 фугасных и напалмовых бомб».

«24.06.41. Б о м б е ж к а 315-й». «25.06.41. На батарею с б р о ш е н о о к о л о 300 б о м б .

Батарея в с п л о ш н о м огне...» «8.07.41. Ночные б о м б е ж к и 315-й и сбрасывание на

парашютах мин з а м е д л е н н о г о действия. Личный состав находится под землей. В р а с п о л о ж е н и и батареи н е п р е ­рывные взрывы мин».

Б О Р И С П О Л Я К О В , наш спец. корр.

Рисунки П. ПАВЛИНОВА

«10.07.41. Б о м б е ж к а . На батарею с б р о ш е н о более пятисот б о м б . Бомбы разные: фугасные, бетонобойные, напалмовые. В районе батареи не осталось ни о д н о г о сантиметра «живой» земли. Повсюду в о р о н к и . Горит лес. Д ы м и смрад. С о в е р ш е н н о нечем дышать... Н о ч ь ю был бой с в р а ж е с к и м и к р е й с е р а м и . Температура в блоках — до с о р о к а градусов.

Расчеты к р у г л ы е сутки д е ж у р я т возле о р у д и й . Ф а ш и ­сты явно что-то замышляют».

А. М. Ш А П О В А Л О В :

Кубань. Станица Казанская. С А н д р е е м Шаповаловым мы встретились в сельсовете. Бывший к о м а н д и р башни сейчас работает с е к р е т а р е м сельсовета.

— Утро 12 июля 41-го года было тихое и с п о к о й ­ное, — вспоминает А н д р е й Шаповалов. — Над п р о ­ливом висел легкий туман. Не верилось, что в сле­д у ю щ е е мгновенье м о ж е т прозвучать сигнал боевой тревоги и, быть м о ж е т , это тихое утро — последнее в твоей ж и з н и .

Н е с к о л ь к о ночей на батарее почти никто не смыкал глаз: ж д а л и , к о г д а немцы поведут через Ирбен боль­шой караван.

М н е страшно захотелось сходить к м о р ю , выкупать­ся до первых «юнкерсов». Позвонил Стебелю на к о м а н д ­ный пункт. «Заходи за м н о й , — сказал Стебель. — Чует с е р д ц е : ф р и ц ы готовятся к п р о р ы в у через Ирбен, Надо бы успеть побриться перед боем».

Минут через десять я был на к о м а н д н о м пункте. Стебель посмотрел на часы. 5.00. Самолеты почему-то запаздывали. О б ы ч н о свой первый «визит» они нано­сили в 4.40—4.50.

Капитан разыскал зеркальце, помазок, перекинул че­рез плечо полотенце. До м о р я ме<гров с о р о к . На бе­регу увидели старшину Иванова. Он сидел на з а м ш е ­л о м валуне и разбирал охапку цветов.

— Хлопцам под з е м л ю , — объяснил старшина. — Невесело им в преисподней. Вот я и решил: в к а ж ­дый к у б р и к по букету.

— О с т о р о ж е н будь, — посоветовал капитан. — Н е м ­цы н о ч ь ю снова мины сбрасывали.

Он нагнулся, зачерпнул п р и г о р ш н е й воды. Сполос­нул лицо.

Только разделись, как послышался голос сигналь­щика. К у р с о м на батарею шла восьмерка фашистских самолетов. За н е ю следовала вторая восьмерка...

Мы побежали к дальномерной вышке.

— Корабли противника, — д о л о ж и л сигнальщик, едва мы взобрались на сышку. — Два транспорта и эсминец.

Капитан приник к о к у л я р а м визира. Из тумана вы­рисовывались силуэты трех к о р а б л е й . Они п р и б л и ж а ­лись к проливу.

— Какие м и ш е н и , а? — с о к р у ш а л с я сигнальщик. Он надеялся, что к о м а н д и р вот-вот отдаст к о м а н д у от­крыть огонь.

— Это разведка, — сказал капитан. — Ф а ш и с т ы хо­тят узнать, в к а к о м мы состоянии после их б о м б е ж е к . Не сегодня-завтра они поведут большие караваны. Так что пугать их не стоит. Пусть думают, что мы подав­лены. Врага надо бить не только силой, но и хитростью.

Стебель не ошибся. Это действительно была развед­к а . Ровно в 5.30 сигнальщик снова д о л о ж и л капитану:

— Пеленг — 205, дистанция — 130, курс — 90 — боль­шая группа к о р а б л е й . В воздухе б о м б а р д и р о в щ и к и и ш т у р м о в и к и ,

Теперь у ж е к проливу приближалась целая эскадра.

Т. М. ЗУБОВ:

— В это у т р о 315-й выпало особенно тяжелое испы­тание. Бой с э с к а д р о й . Батарея д о л ж н а была не толь­ко выстоять, но и победить, не пропустить ни один к о ­рабль через Ирбен в Рижский залив. В схватку с эс­к а д р о й в 42 вымпела и в р а ж е с к и м и самолетами всту­пила одна береговая батарея...

От взрывов топь, в к о т о р о й была спрятана п о д з е м ­ная батарея, клокотала. Словно г е й з е р ы , в воздух взлетали фонтаны г р я з и , летели деревья, валуны. « Ю н к е р с ы » шли волна за волной.

Первыми в пролив вошли головные корабли охра­н ы . За флагманом в горловину пролива стала втяги­ваться вся эскадра.

А . М . Ш А П О В А Л О В :

— Мы стреляли долго. Целый день. Накалились стволы о р у д и й . К к о н ц у стрельбы на правом орудии отказало продувание. Несколько залпов сделали без продувания стволов. Башня наполнилась пороховыми газами. Жара в блоке как в бане. П о г р е б н ы е работали в одних трусах.

— Горят стволы! — сообщил Стебелю к о м а н д и р второй башни старшина Иванов.

— По к о н ц е в о м у , — командовал Стебель, — залп! — По г о л о в н о м у — залп!

От грохота все оглохли. Короткая п е р е д ы ш к а на­ступила в ту минуту, когда сигнальщик заметил наши т о р п е д н ы е катера.

— Наши катера, — д о л о ж и л он на к о м а н д н ы й пункт, — торпедировали два эсминца и три т р а н с п о р ­та. В воздухе под пеленгом 170, высота полтора к и л о ­метра, — в о з д у ш н ы й б о й . Наши «чайки» дерутся с «мессерами»...

Глубокой н о ч ь ю мы впервые за долгое время от­к р ы л и л ю к и башен и вылезли подышать с в е ж и м воз­д у х о м . М н о г и е бросились на прохладную з е м л ю и, приникнув к р у ч ь я м , ж а д н о пили грязноватую, пахну­щ у ю п о р о х о м воду. П о т о м долго сидели у люков. Не верилось, что наступила тишина.

Жертв не было. Д а ж е ни о д н о г о раненого. Наша крепость была неуязвимой. Ни с м о р я , ни с воздуха. Эскадра не прошла.

— Побриться бы надо, что ли, — проводя по щ е к е р у к о й , сказал Стебель. Он подошел к башне, присло­нился к стволу. И тут же отскочил в сторону. Несмотря на то, что бой кончился давно, ствол еще был г о р я ­чим.

Стебель. — Прицел 130. Снаряд фугасный, заряд боевой...

Слышно было, как х р о н о м е т р от­считывает мгновения — раз, два...

— Залп! Слева от к р е й с е р а выросло не­

с к о л ь к о столбов воды. Недолет.

И тут же заговорили все о р у д и я вражеских кораблей... Эскадра шла п о л н ы м х о д о м . На п р о р ы в .

Новый залп. Сразу из двух башен. На фашистском флагмане вспыхнул п о ж а р . Батарея пристрелялась. Сна­ряды ложились точно в цель. Взле­тели в воздух три катера из конвоя. Накренился эскадренный м и н о н о с е ц . Взорвался и тут же затонул транс­порт с боеприпасами. Возникли п о ­ж а р ы на д р у г и х кораблях...

Т. М. ЗУБОВ:

— Объятый пламенем, начал осе­дать флагман. Теперь вся эскадре была как в западне. Путь вперед ей п р е г р а ж д а л тонущий к р е й с е р , д о р о ­гу назад закрывал к л ю н у в ш и й н о с о м эсминец. Уходить из фарватера к латвийскому п о б е р е ж ь ю — значи­ло идти на в е р н у ю гибель. У латвий­с к о г о п о б е р е ж ь я рифы... Брать штур­м о м н е в и д и м у ю батарею бессмыс­ленно.

Пытаясь найти выход из западни, корабли заметались. Несколько транспортов протаранили д р у г д р у г а . Как г р о м а д н ы й стог сена, полыхал, оседая, флагман. Чтобы освободить фарватер, н е м е ц к и е катера т о р п е д и ­ровали его.

...Запас снарядоз кончался. Оставалось о к о л о двух десятков фугасных и трех десятков б р о н е б о й н ы х сна­р я д о в . Это на четыре о р у д и я .

29 сентября 1941 года Стебель созвал совещание к о м а н д и р о в . Драться до последнего снаряда, до п о ­следнего патрона, решили к о м а н д и р ы .

И батарея дралась до последнего. А п о т о м настал день, к о г д а все снаряды кончились. Старшина Иванов выстроил защитников.

На тропе, вдоль сосен, стояли матросы. Все были в б е с к о з ы р к а х , в отутюженных форменках. Стебель о б о ш е л строй, посмотрел на к а ж д о г о .

— Т я ж к о , ребята, держать мне эту речь, — сказал о н . — Н е м ц ы , слышите, совсем р я д о м . А у нас ни снарядов, ни патронов. Голыми р у к а м и батарею не у д е р ж а т ь . Враг и на суше, и в м о р е , и в воздухе. М о е п р е д л о ж е н и е : разбиться на небольшие г р у п п ы и до рассвета попытаться переправиться через И р б е н . В нашем распоряжении несколько плотов и шлюпок.. . Я с небольшой группой остаюсь на батарее...

Переправиться на ту сторону через И р б е н удалось не всем. Целый день мы качались в л о д ч о н к е среди волн в о т к р ы т о м м о р е . К о г д а стемнело, начали грести к берегу.

И все же напоролись на засаду. Только вышли из л о д к и , как по ней ударили из р у ч н о г о пулемета. М е н я л е г к о ранило в голову.

Что делать? Уходить в море? Л е ж и м с хлопцами в воде за к а м н я м и , ш е п ч е м с я . Пули слева и справа по воде шлепают. В м о р е не уйти. Решили подползти к пулемету и забросать его гранатами.

По сигналу бросились в атаку. Шесть дней наша в о с ь м е р к а пробиралась в глубь

Эстонии. Ш л и только ночью. С рассветом забирались

з какой-нибудь стог сена и спали. На наш след напал карательный отряд. Я был тяжело ранен и попал в плен. В этом же лагере был и Стебель. Но погово­рить с ним м н е не удалось... О его последних днях вам м о г бы рассказать его д р у г капитан Букоткин — т о ж е защитник М о о н з у н д а . 27 сентября 1941 года на­ша батарея вместе с батареей, которая стояла на ма­л е н ь к о м острове А б р у к а и к о т о р о й командовал Букоткин, р а з г р о м и л а еще одну в р а ж е с к у ю эскадру. За проведение этой операции капитаны Стебель и Бу­к о т к и н были представлены к высокой награде.

Ю Л И У С К Л А У С :

Остров Сарема. М ы с Сырве, где стояла батарея Стебеля. Старый рыбак только что вернулся с м о р я .

— 1941 год, — п о н и м а ю щ е кивает он головой, — как не помнить? Тут такое было, что не приведи господь. Горели и земля и м о р е . Бой на самой батарее п р о ­должался н е с к о л ь к о суток. Н е м ц ы у ж е оседлали баш­ни и начали резать автогеном стволы орудий, а м о р я к и все стреляли... Они не хотели сдаваться в плен, сра­жались с гитлеровцами под землей, а п о т о м , когда кончились патроны, открыли кингстоны и через за­пасной ход выбрались на поверхность.

П о т о м , к о г д а все стихло, я пробрался на батарею, хотел спуститься вниз. Помешала вода. П о з ж е немцы н е с к о л ь к о раз пытались откачать затопленную бата­р е ю . Но вода не убывала...

Я поблагодарил старого рыбака. На «газике» добрал­ся до батареи. Вот полуразрушенная дальномерная вышка, р я д о м холм — к о м а н д н ы й пункт. На вершине памятник воинам: серый бетонный обелиск с красной з в е з д о й , и внизу, по б о к а м обелиска, — г р о м а д н ы е снарядные гильзы.

Г. В. БУКОТКИН: ,

Владимирская область. Здесь в г о р о д е Гусь-Хру­стальном работает сейчас м а с т е р о м на т к а ц к о й фабри­ке Георгий Букоткин.

— Стебель... Это был человек, — говорит, сдвинув б р о в и , Георгий Васильевич. — Редкостный человек. К о г д а его взяли в плен, немцы п р е д л о ж и л и восста­новить батарею. «Мы ц е н и м героев, —• на о д н о м из д о п р о с о в сказал ему гестаповец. — И хотели бы, чтобы вы согласились сотрудничать с нами. Вы будете командовать батареей на Ла-Манше». Стебель отка­зался. «Вы у м н ы й человек, капитан, — говорили ему фашисты. — И д о л ж н ы понять, что войне с к о р о конец. Пока не п о з д н о , советуем вам задуматься над наши­м и п р е д л о ж е н и я м и » .

«Получить п у л ю в лоб просто так — глупо, — как-то сказал Стебель д р у з ь я м после о д н о г о из д о п р о ­сов. — Н у ж н о попытаться устроить побег. Военный дол­ж е н умирать с о р у ж и е м в руках».

Но гитлеровцы пронюхали про затею Стебеля, б р о ­сили его в т ю р ь м у , начали пытать. О д н а ж д ы мы получили от него записку. «Товарищи, — говорилось в ней, — я до к о н ц а с вами. Ваш Стебель».

Н е м ц ы пытались заставить Стебеля нарисовать план р а с п о л о ж е н и я батареи, требовали, чтобы он расска­зал, как откачать батарею. Но он молчал. Ему у г р о ­ж а л и расправой. Он насмешливо улыбался и м о л ­чал.

Стебеля вывели на м о р о з . Веревками привязали к столбу. Из шланга начали обливать водой. Он так же улыбался, глядя в лицо врагам, и молчал...

Н е с к о л ь к о суток стояла во д в о р е т ю р ь м ы ледяная статуя. Д л я устрашения других заключенных. Но ле­д я н о г о узника испугались сами палачи. Они не м о г л и с п о к о й н о проходить м и м о . Д а ж е мертвый, капитан смеялся над ними.

Вот все, что удалось мне узнать о капитане Стебе-ле — о д н о м из миллионов героев, защищавших Ро­дину в с у р о в у ю годину войны.

7

ели вы не против, з а й д е м ­те, пожалуйста, сюда, — веж­ливо предлагает мне А к и р а М у р о я м а . За два дня, п р о в е ­денных в Симоде, я привык следовать советам м о е г о япон­

с к о г о з н а к о м о г о . М ы сворачиваем под потемневшую от времени арку и оказываемся в н е о б ы ч н о м д в о р е . Вокруг ж и л о г о дома сотни позеле­невших от времени надгробных па­мятников: разные даты, английские фамилии. Это кладбище, где х о р о ­нили американских м о р я к о в .

Навстречу выходит седая ж е н щ и н а в ч е р н о м .

— Кто вы? — спрашивает она. — Господин из Советского С о ю ­

за, — отвечает за м е н я А к и р а М у ­рояма.

— О, тогда вам сюда, — говорит она.

М ы и д е м с л е д о м з а н е ю м и м о м о г и л американских матросов, м и м о ж и л о г о д о м и к а , в глубине к о т о р о г о я различаю восковые фигуры седо­го м у ж ч и н ы и м о л о д е н ь к о й д е в у ш к и в национальной японской о д е ж д е . Я их у ж е где-то видел. И не од­н а ж д ы .

Дальше к р о ш е ч н ы й земельный участок. М н о ж е с т в о г о р ш к о в с пыш­н ы м и белыми хризантемами. На

И Г О Р Ь Б О Л Г А Р И Н

Фото автора

Вывешены пестрые флаги судно готово выйти в море.

днях, я знаю, был фестиваль хри­з а н т е м — один и з - самых красивых осенних праздников Японии. Видимо, и эти хризантемы красовались где-то на улицах г о р о д а . И седая ж е н щ и н а гордилась, что вырастила такие чу­десные цветы. А сейчас она останав­ливается, мгновенье смотрит на них и срывает три самых красивых. Затем так же торопливо идет дальше по глухой т р о п к е , б е р е ж н о отклоняя р у к а м и ветки, переступая через д и ­кие кладбищенские цветы.

Женщина в ч е р н о м останавливает­ся в с а м о м дальнем у г о л к е кладби­ща и ждет, пока п о д о й д е м м ы . Здесь, на глинистом склоне, среди зарослей ивняка стоят еще три ка­менных надгробных памятника, за­мшелых и скользких. Если присмот­реться, м о ж н о различить древние, славянской вязи письмена. О н и п о ­вествуют о т о м , что здесь «покоится тело матроса к о м а н д ы фрегата «Диана» Алексея Соболева, убитого в день землетрясения и р а з р у ш е н и я

города Симода 11 д е к а б р я 1854 г о ­да»... И матроса Алексея П о т е м к и ­на... И Василия Бактьева... У подно­ж и я к а ж д о й из трех могил кто-то заботливо п о л о ж и л по веточке веч­нозеленой к р и п т о м е р и и .

Ф р е г а т «Диана» . — какая удиви­тельная у него б и о г р а ф и я !

Срубили его русские мастера в с а м о м начале XIX века. В 1807 году фрегат отправился из Кронштадта в дальнее плавание и в 1811 году впервые бросил якорь у японских берегов — в бухте острова Кунашир. Японские чиновники пригласили ка­питана «Дианы» Головнина и еще шестерых матросов посетить к р е ­пость, а там в е р о л о м н о напали на них, связали и отправили на остров Х о к к а й д о . Несколько месяцев рус­ских м о р я к о в возили напоказ из г о ­рода в г о р о д в железных клетках. Лишь спустя два года и три месяца по требованию р у с с к о г о правитель­ства пленники снова смогли вернуть­ся на свой корабль...

А с о р о к с лишним лет спустя фрегат «Диана» снова бросает якорь у японских берегов возле города Симода. В тот день несколько страшных подземных толчков р а з ­рушили г о р о д . Под развалинами п о ­гибли сотни людей.

Русские м о р я к и сошли на берег, чтобы помочь терпящим бедствие. Они бинтовали раненых, раскапывали завалы, отыскивали и освобождали заживо замурованных. Ночью было еще несколько сильных толчков. Трех русских м о р я к о в оставила на япон­ской земле «Диана».

Сто с лишним лет р у с с к и м м о г и ­лам под японским небом. Сто с лишним лет живет в сердцах ж и ­телей Симоды благодарность р у с ­с к и м м о р я к а м фрегата «Диана». Разве не об этом говорят три све­ж и х веточки криптомерии?

Седая ж е н щ и н а протянула м н е хризантемы.

— Положите их вы, — тихо сказала она, — так будет х о р о ш о !

8

Потом мы спускаемся вниз. П р о ­ходим м и м о д о м и к а - м у з е я . Заметиз, что я хочу зайти в него, ж е н щ и н а сказала:

— Вам не н у ж н о с ю д а ! Нет, нет, если хотите, пожалуйста. Но я так д у м а ю , что вам лучше не входить...

— Да, да, я т о ж е так д у м а ю , — соглашается А к и р а М у р о я м а .

Лишь п о з ж е я узнал, что этот д о ­мик, как и русские м о г и л ы , — напо­минание о тех же давних годах. Но напоминание совсем иное. Дело в том, что до 1854 года ворота

Японии были заперты на прочный замок. В 1854 году американский адмирал П е р р и «взломал» эти в о р о ­та, два порта были открыты для ино­странных судов, а стране навязан невыгодный торговый д о г о в о р . В Японии до сих пор х о р о ш о помнят этот д о г о в о р , адмирала П е р р и и п е р ­вого а м е р и к а н с к о г о консула Таунсек-да Харриса.

Д о м и к , куда, по м н е н и ю японских д р у з е й , мне не стоило заходить, построили в 1854 году для Херриса. Это его в о с к о в у ю фигуру видел я

«Предприятия» по переработке рыбы располагаются прямо на набережной.

в глубине д о м и к а . Но почему р я д о м с ним стоит восковая фигурка с т р о й ­ной японской девушки? Кто она такая? Этот вопрос несколько п о з ж е я задал А к и р е М у р о я м е . И он от­ветил:

— Знаете, иностранцу нелегко пра­вильно понять эту историю. Она очень символична и, чтобы уловить ее суть, надо хотя бы чуть-чуть п о ­чувствовать Японию. Вы понимаете, о чем я говорю?..

И Мурояма-сан ' рассказал м н е эту историю.

Тодзин Окити родилась в богатой семье. В 1854 году ей исполнилось семнадцать лет. У нее был красивый жених. Она его очень любила и д о л ж н а была выйти за него з а м у ж . Но тут приехал Таунсенд Харрис — толстый пожилой американец с длин­ными белыми усами. Правительст­венные чиновники поговорили с от­ц о м Тодзин. А о:ец поговорил с д о ­ч е р ь ю . Он приказал ей развлекать старика Харриса. Ослушаться родите­лей Тодзин не могла — ведь она была воспитана в духе ж е с т о к о г о я п о н с к о г о домостроя.. .

Старый Харрис недолго пробыл в Японии. Уезжая, он оставил Тод­зин Окити. Чтобы скрыться от позо­ра, она уехала в Токио и стала гей­шей. О д н а ж д ы в порыве отчаяния она бросилась в реку.

Эту историю знают в Японии, по­жалуй, все. Ее не дают забыть. Ф и г у р ы Харриса и Окити м о ж н о увидеть повсюду — на веерах, гал­стуках, куклах, фонарях, закладках для книг.

Закончив свой рассказ, М у р о я м а -сан п р е д л о ж и л :

— На днях я вернусь д о м о й в То­кио, с вами мы еще там встре­тимся, после того как вы поездите по стране?

— Да, обязательно! — Вот тогда мы снова вернемся

к р а з г о в о р у о старом Харрисе и ю н о й Окити. Я вам скажу, п о ч е м у я часто о ней д у м а ю !

Симода — совсем маленький г о р о ­д о к . Он чем-то напоминает трех­ступенчатый постамент.

За небольшим перевалом, в горах расположились фешенебельные г о ­стиницы. Здесь во время летнего сезона останавливаются именитые лица.

Ступенькой ниже опять-таки гости­ницы, но у ж е второразрядные: вы­сокие белые здания сиротливо ж м у т ­ся к скалам. А в о к р у г — к р о х о т н ы е одноэтажные д о м и к и . Это, так ска­зать, третья — самая низкая ступень. Здесь живут рыбаки.

Бухта Симоды заполнена великим м н о ж е с т в о м рыбацких судов, здэсь их, наверное, не меньше, чем д о м о з

1 С а н — почтительная приставка к собственным именам, которая в переводе с японского примерно соответствует сло­вам: «господин», «госпожа». (Прим. ред.)

9

в г о р о д е . Ф е л ю г и и кавасаки стоят в несколько рядов, н а к р е п к о п р и ­швартовавшись д р у г к д р у г у . Я по­думал, что если кто-нибудь из р ы ­баков, чья лодка стоит у берега, захотел бы вдруг выйти в м о р е , он ни за что не смог бы этого сде­лать. Не потому ли еще накануне, перед в ы х о д о м в м о р е , хозяин фе­л ю г и поднимает на мачте большие разноцветные флаги? И постепенно перед ф е л ю г о й расчищается п р о х о д .

А у т р о м , к о г д а р ы б а к и приходят на судно, для них у ж е подготовлен длинный водный к о р и д о р — этакий канал среди ф е л ю г и кавасаков.

Выход рыбаков в м о р е всегда со­бытие. Еще в е ч е р о м на ф е л ю г е слу­жат молебен, чтобы она выстояла под ветрами и ш т о р м а м и , чтоб п р о ­шли стороной тайфуны, чтоб никто не заболел и все вернулись д о м о й . И, конечно, молятся о богатом улове.

У т р о м в порт приходят те, кто знает выходящих в м о р е рыбаков. А так как г о р о д о к небольшой, то з н а к о м ы здесь д р у г с д р у г о м почти все Едва рыбаки поднимаются на ф е л ю г у — т ы с я ч и разноцветных лент

серпантина летят к н и м . Так остаю­щиеся на берегу в ы р а ж а ю т с в о ю солидарность у х о д я щ и м в м о р е . Они как бы связывают себя с ними этими б у м а ж н ы м и лентами. И к о г д а судно трогается и ленты рвутся, к а ж д ы й из п р о в о ж а ю щ и х сматывает свой о б р ы в о к и б е р е ж н о кладет в к а р ­ман.

Сотни раз фелюги уходили из бух­ты в м о р е . Казалось, все у ж е д о л ж ­но было стать о б ы ч н ы м , буднич­ным — и п р о в о д ы и встречи. Но это­го не случилось. Потому что очень уж нелегок и опасен труд р ы б а к о в . Бывает, не возвращается судно к р о д н ы м б е р е г а м : или ш т о р м пустит ко дну, или тайфун. Бывает, а м е р и к а н с к о е военное судно р а з о ­бьет р ы б а ц к у ю лодку. И уйдет даль­ше, не оказав п о м о щ и г и б н у щ и м л ю д я м . Бывает и такое!.. И у ж е не соединятся никогда б у м а ж н ы е сер­пантинные ленты.

Возвращение рыбаков с м о р я от­мечается менее торжественно. Встре­чают р ы б а к о в только ж е н ы . О н и п о м о г а ю т перебирать, сортировать и разгружать рыбу. А сами р ы б а к и ведут в это время «игру».

Продать р ы б у — дело далеко не простое. Х о р о ш о , если есть покупа­тель и он ж д е т . А если нет — нуж­но его искать. И искать быстро. И быстро торговаться. Ведь рыба м о ж е т испортиться — в кавасаках тепло, они не приспособлены для длительного хранения р ы б ы . Это хо­р о ш о знают не только рыбаки, но и п е р е к у п щ и к и . У них холодильники. И если холодильники забиты рыбой, п е р е к у п щ и к и ведут разговор нето­ропливо. Они-то знают, что время работает на них...

Я был свидетелем такого разгово­ра. Внешне это выглядело так, будто в баре встретились большие д р у з ь я . М е д л е н н о пили пиво. Хлопали д р у г д р у г а по плечам. Смеялись. Д р у ж е ­ская пирушка, да и только!

— Ну что, Кейдзю? Что в море? — В м о р е — р ы б а , Кусуда-сан! — Пей пиво. Холодное пиво.

Я плачу.

— Но ее стало намного меньше, Кусуда-сан. Все так говорят. Она будто куда-то ушла.

— Правда? А я думал, наоборот. Все привозят так м н о г о р ы б ы , что

С небогатым уловом верну-лисъ рыбаки с моря.

Эти хищницы уже не опасны...

10

Когда мужчины в море...

ее прямо-таки некуда девать... У меня все холодильники забиты рыбой.

— Рыба — деньги, Кусуда-сан. Чем больше р ы б ы , т е м больше денег!..

— Ты правильно говоришь, Кейд-з ю ! — Кусуда-сан хохочет и хлопает рыбака по плечу. — Но это, к о г д а у меня забиты холодильники, а у других — нет. А сейчас у всех м н о г о рыбы, и мы не знаем, куда ее девать.

Разговор ведется долго. П о т о м начинается торг. В к о н е ч н о м счете

рыба продается за бесценок. К а ж ­дый р ы б а к выручает за улов что-то о к о л о пятисот иен. П р и м е р н о столь­к о ж е стоит о д н о р ы б н о е б л ю д о там, н а первой ступеньке г о р о д а — в р е ­сторане фешенебельного отеля.

Рыбаки, считающиеся удачливыми, выигрывают в этой «игре» л и ш н ю ю с о т н ю иен... Бывают у п р я м ц ы , к о т о ­р ы е не хотят отдавать рыбу за бес­ц е н о к , а чтобы она не пропала, о р г а н и з у ю т здесь же на берегу свое собственное предприятие для ее п е р е р а б о т к и . Благо для этого не­м н о г о н у ж н о — несколько решет и я р к о е солнце. А солнца о с е н ь ю в С и м о д е м н о г о .

Бедняки вялят рыбу, смазывая ее м а с л о м и посыпая какими-то спе­ц и я м и . Они возятся д о л г о . И в к о н ­це концов п р о г о р а ю т . Кусуда-сан знает свое дело: всякая рыба стоит денег только тогда, к о г д а ее мало. А ведь «упрямцев» м н о г о , и зара­ботать на вяленой рыбе почти ни­к о м у из них не удается. Хоть и счи­тается она о д н и м из самых л ю б и м ы х б л ю д в С и м о д е .

* # * Вечером Мурояма-сан сказал, что

завтра он идет в гости к Ёсимуре-сану. И если я не против навестить е г о д р у з е й , то д о л ж е н сказать об этом сегодня. Тогда он еще успеет предупредить хозяев дома.

— Кто такой Ёсимура-сан? — Он маленький капиталист. —

М у р о я м а - с а н улыбается. — Он вла­деет о д н и м довольно старым кава-саки. Д р у з ь я у ж е давно советуют ему не выходить на этой с к о р л у п е в м о р е . Но он почему-то н и к о г о не слушается... Словом, Ёсимура-сан — рыбак, один из нескольких тысяч р ы б а к о в С и м о д ы . Если вам это приятно, вы с м о ж е т е побывать у него в гостях...

И вот мы шагаем по у з к и м пу­с т ы н н ы м улицам на с а м у ю о к р а и н у г о р о д а . Улицы эти напоминают щ е ­ли: они у з к и и с у м р а ч н ы . Если рас­ставить р у к и , пальцами м о ж н о по­трогать стены двух стоящих д р у г против д р у г а д о м о в . Д а л е к о не по к а ж д о й улице м о ж е т пройти автобус. А если на такой улице встречаются две машины, одна из них д о л ж н а обязательно подать назад, до бли­ж а й ш е г о переулка, чтобы пропустить и д у щ у ю навстречу. При этом в б о ­к о в о й улочке т о ж е образуется п р о б ­ка. К о г д а несколько машин встре­чаются на п е р е к р е с т к е , ш о ф е р ы вы­ходят для дипломатических пере­говоров и выработки плана совмест­ных действий. М и н у т ч е р е з десять, прощаясь длинными г у д к а м и , они разъезжаются.

Небольшой деревянный д о м и к , такой ж е , как и все о к р у ж а ю щ и е его. Хозяин, стоя возле дверей, у ж е ж д е т нас. Начинаются взаимные п р и ­ветствия, к о т о р ы е занимают доволь­н о м н о г о времени. Наконец М у р о ­яма-сан представляет меня хозяину. И тот, к м о е м у удивлению, по е в р о ­п е й с к о м у обычаю протягивает м н е р у к у , к р е п к о пожимает ее и п р о ­износит несколько слов по-русски,

— Здравствуйте. Очень хорошо М о я война ходи И р и к у ц к а .

Словом, выясняется, что Ёсимура-сан, солдат и м п е р а т о р с к о й армии, был взят в плен советскими войска­ми и находился возле Иркутска. И теперь у него мечта съездить в те места и посмотреть, как они изме­нились. А еще мечтает он побывать в М о с к в е и в Ленинграде. Но дела у него, увы, идут не так х о р о ш о , как хотелось бы, поэтому осуществление этой мечты приходится откладывать из года в год.

Хозяин, снова кланяясь, приглашает нас пройти в д о м . Здесь, у самого п о р о г а , нас встречает его жена. Сняв обувь, мы п р о х о д и м в глубь квартиры, вернее комнаты, так как комната в е г о д о м е , в сущности, одна.

Квартира у Ёсимуры-сана неболь­шая. Я насчитал на полу восемь со­ломенных циновок — татами. Раз­м е р ы их п р и м е р н о следующие: дли­на -г- полтора метра и ширина — девяносто сантиметров. Если вы мыс­ленно представите себе эти цынов-к и , выложенные на полу квадратом, это и будет квартира Ёсимуры-сана.

Посредине комнаты стоит низкий стол, в о к р у г него м я г к и е п о д у ш к и для сидения. Мы усаживаемся на них.

Жена Ёсимуры-сана вносит все н е о б х о д и м о е для приготовления чая, а Ёсимура-сан готовит его. Он вы­сыпает в чашку зеленый чай, зали­вает е г о к и п я т к о м и начинает мешать б а м б у к о в о й кисточкой. Когда чай заварится, е г о наливают в чашку. Чашку передают о д н о м у гостю, тот, сделав глоток, передает ее следую­щему. Чашка зеленого чая ходит по к р у г у — чаша д р у ж б ы , которая с р о д н и индейской т р у б к е мира. И идет оживленная беседа, беседа о ж и з н и .

Ёсимура-сан спрашивает меня, не р ы б а к ли я. И я отвечаю, что р ы ­бак-любитель, но очень неудачли­вый... Ёсимура-сан говорит, что он т о ж е неудачливый рыбак, и в знак солидарности пожимает мне руку,

Я рассказываю ему о своих д р у з ь ­ях — настоящих рыбаках из рыбац­к о г о колхоза села' Большая Лепетиха на К а х о в с к о м м о р е . И п о д р о б н о об о д н о м из них — Александре К о ш к и ­не, о его семье и его ж и з н и , о его л о д к е — к о л х о з н о й лодке, на кото­р о й он ходит в м о р е , — о сетях, за­работках.

А п о т о м рассказывает Ёсимура-сан: — Мы т о ж е хотели создать у се­

бя что-то вроде р ы б а ц к о й артели. Была такая идея... Но кому-то, види­м о , было невыгодно, чтобы мы ее осуществили. И нам помешали... Нет, артель — это очень х о р о ш о ! Нам бы свой холодильник! — и он машет р у к о й .

Жена Ёсимура-сана жалуется на ж и з н ь . Д е н е г не хватает. Их так ма­ло, что иногда она сама удивляет­ся, как это удается сводить к о н ц ы с к о н ц а м и .

Пока мы ведем р а з г о в о р с хозяй­к о й , Ёсимура-сан садится в у г о л о к

11

и что-то сосредоточенно пишет кистью. Пишет долго и трудно, часто вытирая со лба пот б о л ь ш и м плат­к о м . И к о г д а мы п р о щ а е м с я , он п р о ­тягивает мне свиток.

— Передайте это вашему д р у г у рыбаку К о ш к и н у от рыбака Такидзи Ёсимуры... Здесь стихи. Я пишу в них, что хотя мы и ж и в е м в раз­ных концах земли, мне понятна его ж и з н ь . И еще я пишу о т о м , что н е м н о ж к о завидую ему и надеюсь, что мы все-таки с о з д а д и м артель еще до того, как окончательно сгниет и развалится где-то в м о р е м о я старая посудина... Я ж е л а ю ему всегда попутных ветров, хороших уловов и чистого неба!.. Передайте, пожалуйста, это вашему и м о е м у д р у г у К о ш к и н у !

В п о р я д к е отступления я д о л ж е н сказать, что в Японии очень любят п о э з и ю . Здесь т р у д н о встретить бо­лее или менее г р а м о т н о г о человека, который не сочинял бы стихов. В ка­нун больших п р а з д н и к о в японцы поздравляют д р у г д р у г а , вручая свитки со стихами. Стихами гости по­здравляют хозяина дома, к о г д а при­ходят к нему на день р о ж д е н и я или какое-либо д р у г о е семейное т о р ­жество.

Я беру у Ёсимуры-сана свиток стихов и о б е щ а ю передать их К о ш ­кину. Ёсимура-сан снимает с головы б е л у ю п о в я з к у и т о ж е просит вру­чить ее К о ш к и н у . Эта повязка на голове рыбаков С и м о д ы — свиде­тельство того, что они принесли клятву быть всегда верными м о р ю , верными своей трудной и опасной профессии.

Мы уходим. А Ёсимура-сан еще долго машет нам вслед р у к о й .

* * *

После» п о е з д к и по стране я снова вернулся в Токио и, как мы услови­лись, встретился с А к и р о й М у р о -ямой.

Вечером м ы б р о д и л и п о г о р о д у . — Помните, мы с вами собирались

еще поговорить о старом Харрисе и ю н о й Окити? — спросил меня М у р о -яма-сан.

— Д а . — Я м н о г о об этом д у м а ю . Знае­

те, это не просто случай. Это, если хотите, символ наших отношений с А м е р и к о й . Мы ей н у ж н ы . Ей н у ж ­на наша земля, на к о т о р о й они рас­положили свои военные базы. Ей н у ж н ы наши порты, куда м о г л и бы заходить ядерные «Наутилусы». А она нам? Д у м а ю , нет. Д а ж е уверен — нет. Но что нам делать? Не бросать­ся же с моста в реку, как это сде­лала Окити?

Мы д о л г о шли молча... И я поду­мал, что, судя по настроению япон­с к о г о народа, судя по р е ш и м о с т и , с к о т о р о й он борется против ч у ж е ­земных баз на р о д н о й земле, за национальную самостоятельность своей страны, в р е к у ему бросаться не придется.

Есть д р у г о й выход.

12

Фото М. ГРИГОРЬЕВОЙ

БКЛЮ

И. Д У Э Л Ь , Л. Л О К Т Е В

кеанский прибой... Для тех, кто знает море толь­ко из книг, эти слова обо­

значают что-то однотонное и раз­меренное. Но каждый моряк, каж­дый житель далекого курильского острова Кунашир слышит в при­бое свою музыку. Волны то ухают о скалы, то мелодично звенят ра­ковинами на отмелях, то нежно мурлычут и гладят береговой песок.

Кунашир — узкая полоска су­ши на границе Охотского моря и Тихого океана. Остров вытянут в длину, но не широк — за два-три часа можно пройти с охотской стороны на тихоокеанскую. Это край вулканов, кипящих источни­ков и горячих озер.

«Кунашир» — так назвали ост­ров первые его обитатели — ай­ны На их языке это значит «черный остров». Действительно, издали кунаширские леса кажутся черными. Зато вблизи пейзаж ост­рова поражает разнообразием кра­сок. Зеленые бородатые листвен­ницы, обвитые пурпурными и фиолетовыми лианами, спускаются

к голубым озерам. На склонах вулканов разбросаны желтые пло­щадки — выходы серы. Быстрые горные ручьи перекатывают по дну красную гальку. Над серым песком океанского побережья под­нимаются то коричневые, то снеж­но-белые известняковые скалы...

Однако жители острова об океане говорят чаще, чем о лесах и вулканах.

Океан для них — это работа. В прибрежных водах — главное богатство Кунашира. Каких толь­ко рыб здесь нет! И зубастые сельдяные акулы. И тупорылые бычки. И округлая, как торпеда, скумбрия. И, будто подкрашенная охрой, красноперка. И отливаю­щая синевой горбуша. И толстая, полная икры кета.

Но самая промысловая рыба — сайра. С июля по октябрь бродят неподалеку от острова ее серебри­стые косяки. В конце путины к пирсам Южно-Курильского ры­бозавода подходят огромные океан­ские баржи, они увозят с Куна­шира миллионы банок консервов «Сайра, бланшированная в масле».

...Торопливы тихоокеанские су­мерки. И когда солнце прячется за кривоплечий вулкан Менделее­ва и вулкан чернеет, нарастая в закатном небе, а розовые облака покрываются пеплом, словно до­тлевают, накаленные за день, суда начинают собираться на лов.

Радист рыбозавода крутит по этому случаю всем известную пластинку: «Эй, моряк, ты слиш­ком долго плавал».

И всегда на палубах МРСов — малых рыболовных сейнеров, а по­просту — «марусек», ребята под­свистывают пластинке. Чтобы по­том помалкивать в море — «не ломать удачу».

В машинных отделениях звенят сигналы. Сейнеры пятятся, густо вспенивая воду. Развернувшись, пересекают розовую дорожку, про­литую закатом, и взапуски бегут вдоль белых цехов рыбозавода.

Когда ищут косяк, на сейнере огней мало. Зеленый и красный фонарики по бокам рубки да один белый — на мачте. По навига­ционным правилам так освещают-

13

ся все суда, длина которых не больше пятидесяти метров.

Еще огни — рдеющие цигарки команды на корме. Тут свой уют. Можно перекинуться парой слов, а потом молчать, думая о своем.

На спардеке желтый нактоуз-ный огонек едва освещает подбо­

родки рулевого и капитана. Луч поискового прожектора чертит пе­ред носом сейнера яркие дуги, и волны поблескивают антрацитом...

И вдруг под лучом вспыхивают искорки. Звонок в машинное от­деление — «малый». Описывая полукруг, «маруська» подходит

к косяку левым бортом. Раздается команда: «Включить свет: сайра!» По левому борту вспыхивают лю­стры — гроздья пятисотваттных ламп. Кажется, что среди ночи зажглось солнце. Рыбы прыгают вверх, к свету. Легкими клочьями разлетается пена. Сбегается, плот­неет косяк.

Визжит лебедка. Сеть сбрасы­вают в океан с темного правого борта. С носа и с кормы бухают в воду тяжелые металлические болванки-груза. Капитан гасит люстры по левому борту и одно­временно зажигает на правом. Ко-

сяк бросается на вновь вспыхнув­ший свет. Рыба мутной серебря­ной лавиной льется в сеть. Сквозь грохот машины и рев движков доносится: «Подъем!»

Наступает ответственный мо­мент лова. Снова визжит лебедка. С натугой ползут по блокам тро­сы. И вот уже ловушка, похожая на громадную кошелку, туго наби­тую живым грузом, бьется у борта.

Матрос Валентин держит наго­тове каплер — гигантский сачок. Сачок опускается за борт и погру­жается в плотную массу тусклого серебра. Лебедка поднимает кап­лер. Первые центнеры еще живой сайры сыплются в бункер — боль­шой ящик, поставленный на па­лубе.

А в это время поммех дядя Вася, туговатый на ухо, прожа­ренный до черноты мазутом, успел откинуть тяжелую крышку трюма. На лову старик всегда становится по-молодому провор­ным.

Прозрачные глыбы льда летят из трюма в бункер. Лед не даст испортиться нежной сайре.

А в бункере уже открыли за­слонку. Смешанную со льдом рыбу пересыпают в небольшие ящики. Их подхватывает матрос Викторка. Надо пройти на корму, где ящики составляют в штабеля. Десять ша­гов по скользкой палубе, которая то проваливается вниз, то неожи­данно подпрыгивает вверх, то кре­нится направо, открывая у са­мых ног водяную пропасть, то на левый борт, и человек, как с гор­ки, валится на груду порожних ящиков. Десять таких шагов с тридцатикилограммовым грузом в руках — настоящий цирковой трюк...

На лову капитан работает вме­сте со всеми. Он тоже таскает ящики, бросает из трюма лед, по­могает каплерному — он всюду, где произошла хотя бы мгновен­ная заминка.

Капитану сейнера 28 лет. Но Николай Иноземцев выглядит бы­валым моряком. На тихоокеан­ском ветру грубеет кожа, от на­пряженного вглядывания в темно­ту лоб прорезают морщины, голос,

покрывающий шум волн, гудит металлом.

Дорога каждая минута. Скорей освободить сеть — и новый замет. Чем больше заметов, тем больше на борту рыбы.

Рыбацкая удача... Не так уж она капризна, как кажется. Она приходит только к дружной, сла­женной команде. Сейнер капитана Николая Иноземцева всегда воз­вращается на завод с рыбой. Об

иноземцевских уловах рассказыва­ют легенды. Однажды за ночь рыбаки взяли на борт две трети месячного плана. Недаром коман­де присвоили звание бригады коммунистического труда.

...Сотни центнеров сайры до­ставляют по утрам сейнеры к пир­су Южно-Курильского рыбозавода. Нелегко ее обработать. Каждое лето приезжают на Кунашир боль­шие партии сезонных рабочих. От их труда во многом зависит успех путины.

На плашкоуте, куда пересажи­вают сезонников с огромного океанского корабля, происходит первое близкое знакомство с вол­нами. Впрочем, это только нача­

ло. Океан еще не раз покажет себя. Из-за его соседства солнеч­ные дни бывают на Курилах ред­ко. Чаще дожди, штормы, тума­ны. Но и в самый неласковый день по конвейеру продолжают двигаться ящики с сайрой. Рабо­та не останавливается. Люди не ждут у моря погоды.

Быстро привыкают ребята к су­ровому краю. Им помогает моло­дость и крепкая дружба. На да­леком острове люди, приехавшие из разных уголков страны, друзь­ями становятся быстро. И как знать, может быть, те, кто при­ехал сюда лишь на один сезон, навсегда захотят связать свою жизнь с Кукаширом, красивым и богатым островом.

ПО СТРАНИЦАМ ДАЛЬ НЕ В О СТО ЧНЫХ

ГАЗЕТ

Недавно дальневосточный флот пополнился еще одним красавцем, судном «Чукотка». Молодой ко­рабль повели в первое плавание самые молодые моряки — курсан­ты мореходных училищ. На борту «Чукотки» они пройдут годовую практику.

У начинающих моряков хоро­ший наставник — капитан Ар­нольд Рихардович Янсон. Он тоже окончил Петропавловское мореход­ное училище, но с тех пор успел вдоль и поперек избороздить даль­невосточные моря. Под руковод­ством бывалого капитана молодая команда освоит на практике мор­скую науку.

Какое бы ни было судно — рыболовецкое или торговое, пас­сажирское или научно-исследова­тельское, оно не может выйти в море без запаса прочных кана­тов. До сих пор морские канаты изготовляли из льняного волокна, из капрона. А недавно на палубах промысловых судов Дальнего Вос­тока появились канаты, свитые из волокна, которое получено из листьев деревьев.

На Кавказе и в Крыму растут вечнозеленые декоративные юкки. Ученые вырастили несколько раз­новидностей этого дерева, в том числе юкку нитчатую. Ствол ее достигает 10 —15 метров высоты. Юкка нитчатая дает волокно, из которого делают технические тка­ни высокой прочности. Морские канаты из юкки по прочности не уступают канатам, свитым из стальной проволоки. А главное — такие канаты из листьев юкки не боятся соленой морской воды.

Богатые залежи нефти на Са­халине были известны геологам еще в начале XIX века. Но только в 1928 году советские нефтяники, приехавшие из Баку и Грозного, приступили к промышленному бу­рению первой скважины. Сейчас в районе города Оха сотни тысяч метров скважин, дающих миллио­ны тонн высококачественной нефти.

Недавно на разведочной пло­щадке Коленду (охинское место­рождение) взмыл к небу еще один нефтяной фонтан. Промысловики подготовились к приему дара са­халинской земли — к скважине был заранее проложен нефтепро­вод. На пробной эксплуатации но­вая высокодебитная скважина дала в сутки до 80 тонн отличной, светлой нефти.

Тихий океан,

Фото Е. ФЕДОРОВСКОГО

ПОД НЕБОМ

МАЛАЙИ

Рыбацкая деревня на восточном побережье полуострова Малакка.

Эти молодые рабочие трудятся под землей. Они прокладывают тоннель в горах Кербау, самых высоких

в Малайе.

В некоторых районах Малайи популярны тра­диционные соревнования воздушных змеев. При определении чемпиона, помимо «летных ка­честв», немалое внимание уделяется размеру,

форме и расцветке змея.

Необычайные приключения

дневников Джемса Кука

июле 1771 года командир барка «Индевр» Джемс Кук вернулся из первого кругосветного плавания.

Он передал главе британского адмиралтейства графу Сандвичу свои дневники.

Стояли жаркие дни, граф изнывал о,т духоты; бегло пробежав две-три страницы, он отложил рукопись в сторону и отправился в свое загородное имение. Здесь он встретился с музыкантом Барни, человеком, который знал всех великих и малых литераторов Англии. В беседе с Барни Сандвич вспомнил о бума­гах Кука. У меня, сказал он, имеются интересные ма­териалы. Найдите мне человека, который смог бы, поль­зуясь ими, описать путешествие. Барни отрекомендовал Сандвичу мистера Хауксуорта, ловкого литературного барышника, который за соответствующую мзду сочинял все что угодно, начиная от хвалебных од и кончая ис­торическими и географическими «трудами».

Вскоре Хауксуорт выпустил в свет описание первого путешествия Кука. Это произведение было не только бездарным, но и вредным. Хауксуорт безбожно пере­врал записи Кука и вложил в его уста множество пош­лых сентенций, которые привели в ярость великого мо­реплавателя.

До конца X I X века хауксуортовский опус был един­ственным источником, по которому читатели знакоми­лись с первой экспедицией Кука. Лишь в 1893 году были изданы дневники Кука о его первом плавании, но и в основу этого издания была положена лишь копия записок мореплавателя. Подлинник был утерян, и, каза­лось, безнадежно.

В 1950 году к поискам документов Джемса Кука приступил новозеландский ученый Биглехол. Через пять лет, в 1955 году, ученый издал подлинные материалы первого плавания Кука '.

Это было лишь началом огромного труда по воссоз­данию подлинной истории плаваний путешественника.

Первое плавание Кука было не самым значительным из его путешествий. В сущности, это была лишь реко­гносцировка. В следующем — втором своем кругосвет­ном плавании Кук доказал, что огромный Южный ма­терик, который до того времени на картах занимал пространство, равное площади всей Евразии, — чистей­ший географический миф. Путешественник впервые проник в высокие южные широты Тихого, Индийского и Атлантического океанов, и ученый мир убедился, что большая часть южного полушария занята не сушей, а водой.

Дневники этого путешествия были изданы в 1777 го­ду Британским адмиралтейством. Издание это было со­лидное, и в нем литеоаторы, подобные Хауксуорту, участия не принимали. Биглехол был убежден, что из­дание материалов второго плавания Кука не потребу­ет больших усилий.

Неутомимый исследователь снова заоылся в архивы. Он нашел две подлинные рукописи Кука, три отрывка из его собственноручных записей, три копии дневни­ков второго плавания и двадцать четыре дневника уча­стников этой экспедиции.

1 В русском переводе биглехоловское издание дневников пер­вого плавания Кука выпущено в I960 году Географгизом. Сей­час издательство готовит к выпуску дневники второго путе­шествия.

И тут обнаружились удивительные вещи. Оказывает­ся, тот же граф Сандвич поручил дело издания мате­риалов второго плавания канонику Джону Дугласу. Дуглас был грамотнее и хитрее Хауксуорта. Действо­вал он келейно, избегал огласки и выполнял при этом секретные указания своих высоких покровителей.

В результате дугласовской обработки текст дневни­ков неузнаваемо изменился. Появились вставки, из запи­сей были удалены места, где Джемс Кук критиковал британские морские власти и британскую колониальную политику. Неизвестно, по каким соображениям Дуглас выбросил то место в дневнике, где Кук отмечал, что в высоких широтах южного полушария постоянно дуют западные ветры и что именно поэтому в этих широтах могут быть проложены сквозные пути через все водное пространство Атлантического, Индийского и Тихого океанов.

«Редакционная работа» Дугласа не ограничилась ку­пюрами и вставками. Дуглас обескровил записки Кука «литературной» правкой, произвольно расчленил их на части и главы и изменил систему счета времени, при­нятую Куком (из-за чего нарушилась вся хронология событий).

На протяжении 184 лет сотни тысяч людей, сами того не подозревая, читали не дневники Джемса Кука, а переработанную, местами явно фальсифицированную версию, состряпанную Джоном Дугласом.

В 1961 году Биглехол издал собранные им материа­лы. Помимо дневников великого мореплавателя, в это издание вошли и записки многих других участников экспедиции.

В настоящее время Биглехол работает над «расчи­сткой» материалов последней экспедиции Кука.

Я. СВЕТ

2 «Вокруг света» № 6 17

марте этого года я снова встретился со С м о л е н с к о м .

В первый раз я был там в 1941 г о ­ду. Наши войска после тяжелых боев у Д н е п р а отходили на во­сток. Мы оставляли пустой, раз­рушенный и г о р я щ и й г о р о д .

Потом, раненный, я лежал в г р у з о в и к е полуторки и смотрел на д ы м я щ и е с я развалины, на бе­ж е н ц е в , к о т о р ы е брели вдоль д о ­р о г и к Соловьевской переправе. Смотрел и думал: «Неужели не подняться г о р о д у из руин?..»

И вот п р о ш л о 22 года. Я х о ж у по улицам Смоленска и волнуюсь, как волнуется любой человек при встрече со своей юностью. И р у ­ка невольно тянется к карандашу. Город жив. Он восстановлен и отстроен заново. И Смоленск м н е представляется как бы р о ж д е н ­н ы м д в а ж д ы . Первый раз 1 100 лет назад, к о г д а среди д р е ­мучих лесов на о ж и в л е н н о м п е р е ­крестке д о р о г «из варяг в греки» славянское племя кривичей п о ­строило г о р о д о к , и второй — пос­ле ж е с т о к о й войны с ф а ш и з м о м .

Зеличественна панорама совре­менного Смоленска — в п р о м ы ш -

Изоочерк И. Б Р У Н И,

специального корреспондента

«Вокруг света»

ленных районах Заднепровья взметнулись ввысь т р у б ы заводов и фабрик, ш и р о к о раскинулись о г р о м н ы е к о р п у с а цехов, свет­лые кварталы жилых зданий.

С давних времен Смоленск на­зывали « к л ю ч о м к с е р д ц у Рос­сии». Он защищал западные г р а ­ницы государства. Каких только боев и осад не видели м о г у ч и е стены С м о л е н с к о г о К р е м л я , п о ­строенные на р у б е ж е X V I — XVII веков знаменитым р у с с к и м з о д ч и м Ф е д о р о м К о н е м !

...А сейчас на крутых к р е п о с т ­ных валах катаются дети, т р е н и ­руются слаломисты.

В Смоленске сохранилось м н о ­го памятников войны р у с с к о г о народа с армией Наполеона: па­мятник С о ф и й с к о м у полку на « К о р о л е в с к о м бастионе» К р е м л я , г е р о я м 1812 года, к о т о р ы й с м о ­ляне называют «Памятник с орла­ми», Кутузовский сад, м о н у м е н т Кутузову. Недалеко от памятника г е р о я м 1812 года стоит м е м о р и ­альная стена, где п о х о р о н е н ы те, кто защищал Смоленск во время Великой Отечественной войны.

М н о г о замечательных собраний хранится в г о р о д с к о м историче­с к о м м у з е е . Здесь находится редчайшая к о л л е к ц и я р у с с к о й на­р о д н о й утвари XI I—XVI I веков:

деревянные резные ковши, брати­ны, солонки, кованые подлучинни-к и , подсвечники, керамика, посу­да, ткани, вышивки, уникальные о б р а з ц ы народного творчества.

2* 19

Деятельно готовилась к знаме­нательной дате 1100-летия горо­да творческая молодежь Смолен­ска. Художники, режиссеры, поэ­ты, работники Дома культуры разрабатывали эскизы оформле­ния площадей, улиц и празднич­ных шествий.

Сад имени Глинки. Памятник великому русскому композитору. Напротив просторное здание медицинского института. Когда-то здесь было Дворянское собрание. В нем впервые прозвучала музы­ка Глинки. Жители города бе­режно хранят места, связанные с памятью их гениального зем­ляка.

Смоляне гордятся своим горо­дом, где история как бы впаяна в живую, кипучую современность.

А. Е Ф Р Е М О В ,

Е. Ф Е Д О Р О В С К И Й

Фото авторов

ысячи геологов мечтают об открытии. Одна такая мечта сбылась на одной из рек Приморья. Здесь геолог Миша Трухин нашел большое рудное месторождение.

Партия Саши Бабаева, в которой был Трухин, искала кассетирит — оловянный камень. Горы здесь уже прославились кассетиритом. И вот ручей за ручьем: пробы, пробы, пробы...

Когда от отряда Миши Трухина пришло изве­стие, что геологи на ручье «Восток-2» напали не на кассетирит, а на другой, еще более ценный ми­нерал, многие усомнились — никогда раньше его следов здесь не находили. Трухин не остался на ручье — надо было идти дальше, выполнять план сезона. Но когда план был выполнен, отряд Трухи­на вернулся к ручью. Геологи пошли вверх, навстречу месторождению. Веря в него, и, по геологической традиции, не говоря о нем вслух. Вокруг месторождения можно ходить месяцами — и не найти. У них были недели. Первые недели дальневосточной зимы...

Впрочем, лучше было услышать об этом из уст самого первооткрывателя. А он был да­леко, на ручье «Восток-2», у верховий реки Таежной.

Нам предложили вертолет. — У нас на «Воетоке-2» и посадочная пло­

щадка уже есть. Доставят с комфортом. — А нельзя ли по реке, на лодке?.. Что­

бы никакого «верхоглядства»... Лодки в Приморье называют батами, а ло­

дочников — батчиками или батовщиками. На­стоящий бат должен быть выдолблен из цель­ного ствола какой-нибудь даурской лиственни­цы. Но в поселках геологов, да и в селах, где живут исконные таежники, лодки давно уже не долбят, а сшивают из досок. Модернизиро­ванный бат — это длинная плоскодонка с тупым но­сом и двумя моторами на корме. На двух моторах, однако, ходить можно лишь по плесам в среднем течении реки.

В верховьях река петляет от порога к завалу, от завала к прижиму. Здесь первое слово — батчику. С крепким шестом в руках стоит он на носу, попе­ременно демонстрируя свою хватку, зоркость и силу.

В нашей лодке самые знатные в Приморье батчи-ки — Андрей Жеребецкий и Семен Русин. Кроме них, в большую воду вряд ли кто рискнул бы на трехдневный переход. Мастерство у них нажи­тое — оба всю жизнь на реке. Оба работу свою исполняют не без некоторого артистизма. Миновав опасное место, Петрович, так зовут здесь Русина, подмаргивает Андрею: «Кури!»

Вместе с нами на «Восток-2» едут два очень нужных там человека — Саша Бабаев, начальник партии, и Саша Попов, назначенный к Бабаеву старшим геологом.

Оба они из породы «самых молодых». Один — са­мый молодой начальник партии, другой — самый молодой старший геолог на Дальнем Востоке.

Таежная... Вот ты какая, Таежная! ...Случалось ли кому пережить такое ощуще­

ние — словно все то, что происходит с вами, уже происходило раньше, и то, что вы видите, вы уже видели, и то, что слышите, слышали раньше, — словом, приходилось ли вам вспоминать на­стоящее?

Вот такое ощущение возникло у нас, когда мы попали на Таежную. Мы вспомнили, что уже бы­ли на ней. Когда? Когда в Москве планировали эту поездку...

Тогда, в Москве, Таеж­ная виделась нам сильной рекой под голубым небом в красно-зеленом ущелье сопок. И были еще ко­варные пороги, и лихие лодочники, и тяжело гру­женные лодки, и скользкие хариусы в траве, и си­ний дым костра...

Таежная действительно оказалась такой — силь­ной и голубой.

Только мы отплыли от берега, как на другой стороне реки показалось село, растянувшееся по берегу километров на пять. Это большое село, издавна известное дальневосточникам. Раньше здесь жили старатели. У ручьев еще сохранились ямы, где в лотках и на деревянных решетах они перемывали песок, выбирая золотые крупицы.

Лодки с трудом преодолевали течение. Мы плы­ли вверх по реке.

ДОРОГА НА

ВОСТОК-2 Вечером добрались до маленького поселка из

десяти домов. Петрович с Андреем решили поста­вить в затончике сеть. Едва мы стали распутывать ее, как на нас набросились комары. Они, пикируя, с разлета впивались в кожу.

Утром из сети вынули штук восемь жирных ха­риусов и ленков. После ухи и крепкого до горечи чая, какой умеет готовить только Петрович, мы стали собираться в дорогу.

Над тайгой висел туман. Даже ближние деревья едва угадывались по сизоватым контурам. Батов-щики в такой туман выходить не решились. Мы се­ли на берегу, закурили и стали ждать. Постепен­но проступили вершины деревьев, низины, ре­ка, солнце... Заискрилась роса на паутинках, наки­нутых на прибрежные кусты шиповника. Туман растворился. Едем!

Иногда борт скребут шершавые черные камни, иногда по лицу хлещут ветки, нависшие над водой... От батовщика требуется огромное усилие, чтобы течение не развернуло бат, не бросило его на берег или камни.

В одном месте реку перегородил бурелом. Ба-товщики в таких случаях топором и пилой прокла­дывают себе путь. Но сейчас нас много, и мы мо­жем перетащить лодки волоком.

— Как из варяг в греки, будь ты неладна! — говорит Андрей Жеребецкий.

Мы свалили груз на берегу и потянули лодки по вязкой земле. Наконец, снова взревели моторы, вспугнув стаю уток. Петрович, вытирая шапкой мокрое лицо, крикнул: «Кури!»

Поздно вечером мы добрались до местечка, где геологи организовали свой лагерь. Две избушки-вре-

21

Миша Трухин.

Не с таких ли палаток начиналось рождение мно­гих городов?

Батовщик Семен Русин.

мянки, большая палатка с выцвет­шими скатами, печка под навесом из жердей. Через ручей перебро­шен мостик еще к двум доми­кам — радиостанции и складу.

На костре пофыркивал котелок с картошкой, а рядом плескалась река.

Кто знает об этих местах сегодня, кроме батовщиков да гео­логов из партии Саши Ба­баева? А может быть, скоро о них заговорит вся страна. Приедут сю­да воронежцы, москвичи, ленин­градцы, прорубят в тайге дорогу, а топографы, определив широту и долготу, поставят на карте новый кружок. Домики-времянки подде­нет на стальные рога бульдозер, расчистит место для большого до­ма, первого дома первого города в этих шевхах... А первооткрыва­тель Миша Трухин с товарищами уйдет дальше, и снова нелегко бу­дет добраться до них...

Протрубил олень. Он кричал где-то в сопках. Отозвался другой. У оленей время гона. Какая глушь!.. Олени, полные рыбы ре­ки, тигры, которые крадутся где-то близко и, возможно, один из них сейчас следит за тобой...

Мы засыпаем в спальных меш­ках. Кругом ни звука.

Путь на лодках окончен. Теперь надо идти пешком. И мы идем, растянувшись цепочкой. Болото заросло мхом, пружинит под нога­ми. Марь. Пахнет прелью и желе­зом. Грязь обжимает сапоги, не хочет отпускать.

22

Стволы высохших деревьев, как черные свечи, торчат из мха. За ними — рыжая сопка. Пот стру­ится по лицу. От жары и прели заходится сердце. Саша Бабаев идет легко, ему хоть бы что! Сухо­щавый, с узкой спиной и крепкими ногами. Не од­ну сотню километров исходил он с тех пор, как приехал сюда работать начальником партии. Баба­ев — тридцать шестого года рождения. Но каждое слово он обдумывает, будто взвешивает, и только тогда произносит вслух, как умудренный опытом человек.

Может быть, сейчас, идя по топкому болоту, Са­ша вспоминает зимнюю дорогу, которую он проби­вал, после того как получил телеграмму от Миши Трухина об открытии?

Тогда тайгу придавил тяжелый, жесткий снег. Деревья походили на огромные белые шатры.

Вертолет забросил Бабаева с тремя рабочими в тайгу, а вторым рейсом доставил лошадей и са­ни. От вертолетной площадки до нового рудного месторождения было восемь километров, но ма­ленький обоз двигался со скоростью улитки. В ча­ще приходилось петлять или рубить деревья. От промерзлой древесины топор отскакивал, как от камня.

Ночью над вершинами деревьев поднялась льдышка-луна, осветила тайгу мертвым светом. На стенах полуразрушенной избушки блестел иней.

Спали, прижавшись друг к другу, руки и ноги ло­мило от холода.

На другой день дошли до устья ручья «Вос-ток-2». На бугристом зеленоватом льду поставили палатку. Но и через брезент и сквозь вату спаль­ного мешка пробирался холод. Хлеб настолько промерз, что даже топором нельзя было отрубить куска. Мерзлый хлеб грызли, как жмых. Пытались связаться по радио с экспедицией, но батареи тоже замерзли.

И еще шли один день. Саша заметил, что на го­лубизну неба стали наползать тучи.

— Будет пурга, — сказал Ваня Гусев. — Пойдем дальше или поищем укрытие? —

спросил Коля Брышко. — Дальше пойдем, — ответил Саша Бабаев и

подумал: «Пурга скоро не кончится. Надо идти. Идти хотя бы для того, чтобы не одолел соблазн плюнуть на все и уснуть, или вернуться на­зад».

Пурга задула вечером, когда до лагеря Трухина оставалось всего два километра. Ветер сбросил с деревьев весь снег. Лошади барахтались в нем, и Саша с Иваном Гусевым, Колей Брышко не только искали обходы, рубили чащу, но и разгребали сугробы.

Два километра... Пешеход преодолеет их минут за двадцать, машина — за минуту. А тогда шли

23

весь вечер и ночь. И казалось, что не будет конца этой мучительной дороге.

Иван Гусев прислонился к стволу и стал медлен­но опускаться на снег.

— Ваня, Ваня! — Бабаев тряс его за плечи, но тот не отвечал.

Тогда Саша скинул рукавицы и стал растирать снегом его лицо. Иван очнулся. Несколько секунд назад он, может быть, уже видел жаркий край, чувствовал сладкую истому отдыха. Сердце, обес­силевшее от усталости, отказывалось работать, через секунду-две наступила бы смерть.

Саша и сам едва держался на ногах, крово­точила иссеченная снегом кожа на лице. Ему-то надо было выстоять во что бы то ни стало. Он был здесь главным. Од мог распорядиться устроить но­чевку. Ребята разожгут огромный, жаркий костер, вскипятят чай. Но тяжкая ноша после привала станет еще тяжелей... Надо идти и идти.

И все же дорога к «Востоку-2» была проложе­на. Все вместе пять дней пилили, трелевали лес, строили дом. Потом натопили печь, наварили пель­меней, извлекли из неприкосновенного запаса спирт. Устроили новоселье. И будто трудной дороги не было... Только на ладонях остались мозоли да си­зые пятна на обмороженных щеках.

В воспоминаниях все кажется проще и легче. Сейчас лето, тепло. И идти Саше легко, свободно, весело...

Вечером показались домики геологов. Поселок теперь также называется «Востоком-2». С трех сто­рон его зажали сопки, и только с одной, откуда мы шли, открывается долина реки Таежной. Доми­ки срублены из мелких бревен, поставлены на вы­сокие фундаменты, чтобы в них не заползали змеи, энцефалитные клещи и прочая мерзость, живущая в приморской тайге.

Наконец мы встретили Мишу Трухина. Он стоял перед нами в застиранной рубашке,

коротких бумажных брюках, в стоптанных ботин­ках на босу ногу и старом коричневом берете. Ми­ша Трухин походил на южанина — смуглый и ка­реглазый, хотя родители его — коренные дальне­восточники. До техникума Миша работал в съемоч-но-поисковой партии. Женился здесь же. Миля Пушина, тоже геолог, настояла, чтобы Миша по­ехал учиться в Семипалатинск. Оттуда он вернулся два года назад.

— Я обо всем расскажу вам завтра, когда пой­дем на участок, — пообещал Миша. — Отсюда недалеко, километр триста метров...

Километр триста метров — так может сказать только тот, кто измерил каждый шаг, ощупал каж­дый камень на этой крутой сопке, заваленной бу­реломом и валежником.

Светлая от осыпавшейся хвои тропинка тянется к вершине сопки, огибая валуны.

Солнце взошло и сразу ,же стало нагревать тай­гу, остывшую за сыроватую ночь. Миша идет, помахивая геологическим молотком.

— Осторожно, не упадите, — предупре­дил он, — шурф. Таких по всей сопке с сотню будет.

— А где самый главный? Там, где руду нашли? — Скоро увидите. Поваленное дерево преградило нам путь.

К вершине сопка становилась круче. Сели отдох­нуть.

— Лагерь наш был вот на этом месте, — ска­зал Миша мимоходом. — Хвою видите? Мы под­совывали ее под палатку, чтобы было мягче и теплей спать.

...Миша догадывался, откуда таскает ручей руд­ные камешки, но ему надо было знать о месторож-

24

дении все — размеры, границы, глубину залегания. А это значит рыть шурфы, брать пробы. Сопка — сплошной камень. Пробивали шурфы. Метр, другой. Дальше ничего не было — один песок. Брались за другой шурф, за третий, десятый...

После дождей ударил мороз, и через неделю вы­пал снег. Обледенели палатки и спальные мешки. Шурфы рыли вчетвером: Миша Трухин, Миля Пу­шина, техники Юра Петров и Никифор Лядецкий. Рыли с утра до поздних сумерек. Когда темнело, разжигали костер и работали при его трепетном свете. Лом со звоном отскакивал от крепкого кам­ня, высекая искры. Надо было бить в одну точ­ку — раз, два, три... десять... и тогда крошилась маленькая, со спичечный коробок, долька. А сколь­ко таких долек надо отбить, чтобы вырыть яму глубиной в пять или семь метров? Лом выскаль­зывал из смерзшихся рукавиц. Забывшись, за него хватались голой рукой, и тогда металл впивался в ладони, срывая кожу. С каждым часом лом тяжелел, как будто в него вливали ртуть. А ко­гда он выпадал из рук и не было сил ра­зогнуть спину, забирались в холодные спальные мешки.

Дул ветер, палатки звенели льдинками. Засыпая, Михаил придумывал «счастливый конец» — вдруг кто-нибудь скажет, откопав новый шурф: «Братцы, вот и нашли мы руду...»

Так проходили дни и ночи. И вот в один из пасмурных промозглых вечеров лопата наткнулась на руду.

Лядецкий с размаху отшвырнул кирку и выдох­нул: «Все!».

Тридцатого октября Миша передал радиограмму: «Осталось день продуктов. Работы закончены. Ре­зультаты хорошие. Трухин».

— Потом за нами прилетел вертолет, — сказал Миша. — С воздуха мы увидели наш ручей. Он был едва заметен, хотя тайга поредела, сбросила листья. В экспедиции нам дали неделю отдыха. А потом вам, наверное, Саша Бабаев рассказывал, как прокладывали дорогу, строили на «Востоке-2» дом и снова рыли шурфы...

Мы остановились у ямы, обнажившей скалу РУДЫ.

Ловким ударом молотка Миша отколол от кам­ня кусок, подал его нам.

— Послушайте, Миша, а почему вы назвали месторождение «Восток-2».

— Так это совпадение.

— Совпадение?

— Ну да.

И Миша рассказал нам удивительную историю. 7 августа к ним пришла весть о героическом

полете Германа Титова. Й тогда техник Юра Пет­ров предложил назвать ручей, который они собира­лись обследовать «Восток-2».

Мог ли он предполагать, что из сотен окрестных ручьев именно этот несет в себе скрытое и очень нужное стране богатство?

Когда месторождение разведают полностью, экскаваторы будут черпать руду прямо с поверхно­сти. Здесь откроют большой рудник. А если выра­стет город, люди непременно должны помнить о первооткрывателях, об этом парне в коротких бу­мажных брюках и стоптанных ботинках.

Хорошо бы лет через пять или десять приехать сюда снова, пройти по этим местам. Хорошо бы рядом с широкой дорогой увидеть заросшую тропу, по которой шли геологи, или встретить поляну, где они сбрасывали рюкзаки с онемевших плеч, или посидеть у ручья, из которого они пили холод­ную лесную воду. Вспомнить, как в глуши дальне­восточной тайги запустили в жизнь «Вос­ток-2».

ГОЛУБЫЕ РОЗЫ — СИГНАЛ РАСТЕНИЙ — БОТАНИК

В РОЛИ ГЕОЛОГА — ХИМИЯ-ПЕРЕВОДЧИК —

БЕРЕЗОВЫЙ КОЭФФИЦИЕНТ

А. Ш И Б А Н О В

Рисунки Р. МУСИХИНОЙ

а клумбе распустились голу­бые розы. Что это — чудо

природы? ...Куст миндаля покрылся ро­

зовой шапкой цветов. Обычно про цветущий миндаль говорят «белоснежный»...

Еще одно чудо? Нет, явления эти вполне объяс­

нимы: цветы синеют от избытка меди в почве, краснеют, если по­вышено содержание марганца.

Растения способны сигнализиро­вать о подземных кладах. Но сигналы их не так просты, как может показаться на первый взгляд.

...В Катанге, среди зеленого океана джунглей, попадались «островки» с чахлой травой и низ­корослым кустарником. Геологи заинтересовались этим несоответ­ствием: под «островками» была найдена... медная руда. В южной Армении земля, на которой со­всем не росли деревья, также оказалась богатой медью.

Но вкусы растений далеко не одинаковы. Некоторые представи­тели флоры, напротив, любят мед­ный «приварок». В западном Уз­бекистане медные залежи, по сло­вам геологов, сплошь покрыты густыми зарослями колючелист-ника.

Некоторые растения из семей­ства гвоздик, отдельные виды мхов лучше растут как раз в тех местах, где почва богата медью.

Примеси химических элементов в почве влияют и на рост расте­ний. Обыкновенная осина, оказав­шаяся на месторождении тория с редкоземельными элементами, превращается в великана. Толщи­на ее ствола достигает 70 санти­метров, листья увеличиваются в пять раз. В два-три раза выше обычного становятся заросли по­лыни, терескена, солянки, вырос­шие на почве, содержащей бор, но лишь в том случае, когда бора не слишком много. При вы-

сокой же концентрации этого эле­мента растения становятся карли­ками.

«Великаны» встречаются и вблизи угленосных пластов. За­падная часть плато Устюрт по­крыта карликовым саксаулом — мелким кустарником высотой все­го в 10 — 1 5 сантиметров. А там, где на поверхность земли выходят угольные пласты, саксаул вытяги­вается до 50 сантиметров.

На геоботанической карте опыт­ный глаз специалиста может уви­деть скрытый от непосвященных подземный «минералогический пейзаж».

Еще М. В. Ломоносов указывал на взаимодействие растений и рудных жил. А в прошлом веке появился научный труд известного геолога А. П. Карпинского. Он ста­вил вопрос: «Могут ли растения быть указателями горных пород?..» И отвечал на него утвердительно. В начале XX века ботанический метод впервые применили русские геологи П. А. Осоков и Н. К. Вы­соцкий. Дальнейшая его разработ­ка принадлежит академикам

В. И. Вернадскому, А. Е. Ферс­ману, А. П. Виноградову.

Сегодня геоботанический метод разведки взят на вооружение наукой.

...Геологи ищут в пустыне питьевую воду. Самолет скользит над оранжево-желтыми бархана­ми. Сотни километров — песок и песок... Но вот под крылом мельк­нула зеленая полоска. Самолет делает круг и идет на посадку.

Внимание геологов привлекла верблюжья колючка — это расте­ние-насос. Длинные корни его всегда дотягиваются до глубинно­го водного источника. Когда вся зелень гибнет от зноя, верблюжья колючка остается свежей.

Сомнений быть не может: если здесь растет «насос», значит есть вода. Но, прежде чем бурить скважину, надо проверить, не за­солен ли этот источник. На по­мощь геологам приходит ботаник. Он внимательно осматривает за­росли. Ведь растения сигнализи­руют не только о присутствии воды под землей, но и о содержа­нии в ней минеральных солей. Если среди верблюжьей колючки растут тамариск или чингиль, можно смело закладывать скважи­ну: она даст пресную воду... Если же замечены солерос или сарса-зан, бурить бесполезно: вода ока­жется крепко соленой.

Ну, а если у верблюжьей ко­лючки не оказалось соседей-под­сказчиков? И тут ботанику доста­точно определить количество хло­ра в водной вытяжке из тканей

11 тысяч РАЗВЕДЧИКОВ

Велик Север нашей страны. Немало еще «белых пятен» осталось на нем. Мало иссле­дована, например, Чукотка. Не­смотря на открытые там ме­сторождения редких и цветных металлов, большая ее часть по­крыта лишь мелкомасштабной геологической съемкой, по мно­гим ручьям и рекам — путево­дителям к скрытым сокрови­щам еще не ходили геологи.

Три года назад молодежь Магаданской области решила организовать поход за полез­

ными ископаемыми. Были соз­даны областная, окружная, го­родская и районные комиссии по проведению походов. Поз­же появились инициативные группы на приисках и рудни­ках, в экспедициях и районных геологических управлениях. Многие геологи стали активны­ми пропагандистами своей нау­ки. Инструктор-геолог Григо­рий Тынанкергав целое лето ездил по тундре от стойбища к стойбищу и рассказывал оленеводам, как богата их зем­ля, учил пастухов присматри­ваться к окружающим камням.

Лектор обкома К П С С Сер­гей Гатте, до недавнего време­ни сам оленевод, тоже был ча­стым гостем на далеких паст­бищах.

От года к году растет армия молодых следопытов. В 1959 го­ду в поход вышло 1 722 чело­века, а сейчас участвует уже

более 11 тысяч. В геологиче­ское управление поступило 280 заявок на промышленные россыпи золота, редкие метал­лы, на большие залежи вулка-

26

растения: чем его больше, тем выше соленость грунтовых вод. В этом случае ботаник-геолог при­зывает на помощь третью нау­ку — химию.

Сейчас для ряда районов СССР геоботаниками составлен иллю­стрированный справочник, в кото­ром указаны растения-индикаторы подземных вод, горных пород и почв.

Сравнивая химический состав растений, взятых с различных участков, геологи могут состав­лять карту распределения того или иного элемента. Таким новым химикоботаническим методом был исследован левый берег реки Охчи в Армении. С помощью перевод­чика — химического анализа — растения рассказали геологам, что здесь, на изрядной глубине — 50 и 100 метров, — есть залежи молибдена.

Выбирать растения для сравни­тельного химического анализа на­до умело, учитывая характер их корневой системы, степень чувст­вительности к различным элемен­там и т. п. Сравнивать можно только растения одного вида и одного возраста. Но и соблюдение

всех этих правил еще не гаранти­рует от ошибки. Существуют растения-обманщики. Некоторые из них игнорируют присутствие металлов. Другие умудряются на-копить металл из самой обычной почвы. Плаун, например, содер­жит большой процент окиси алю­миния, а зерна, листья и стебли кукурузы вбирают в себя из поч­вы значительно больше золота, чем другие растения. Чтобы не попасть впросак, нужно знать всех «обманщиков» наперечет.

АКВАЛАНГИСТЫ НА ЛАДОГЕ Л а д о г а . . . О з е р о - м о р е в синеватой оправе лесов. Ладога хранит в своей

памяти м н о г о событий: когда-то по ю ж н о й части озера проходил путь «из варяг в греки», на берегах Л а д о г и шла оживленная торговля новгород­цев с з а м о р с к и м и к у п ц а м и , здесь создавался русский срлот при Петре.

В г о д ы Великой Отечественной войны по льду Ладоги проходила « Д о р о г а жизни», связывающая осажденный Ленинград с Большой землей.

Ладога давно привлекала нас. О с о б е н н о волновали события Великой Оте­чественной войны. Мы организовали военно-историческую э к с п е д и ц и ю по исследованию дна Л а д о ж с к о г о о з е р а . В нее вошли энтузиасты-подводники. Географическое общество СССР, Военно-исторический музей, Ленинград­ский г о р к о м КПСС, областной комитет Д О С А А Ф помогли нам советами, с н а р я ж е н и е м , т р а н с п о р т о м .

Сначала мы проводили исследования на острове Сухо. Здесь 22 октября 1942 года малочисленный гарнизон — о к о л о ста бойцов, одна батарея и два пулемета — сражался с тридцатью судами противника.

Один из участников о б о р о н ы Сухо, с к о т о р ы м мы встречались во время экспедиции, бывший матрос Иван Григорьевич С о к о л ю к , рассказывал:

Сейчас разраоатывается целая система, определяющая значение каждого растения как индикатора того или иного элемента. Точно установлено, что марганец лучше всего накапливается в бородавча­той березе, фосфор и уран — в папоротниках; цинк и алюми­ний — в коре рябины; молибден — в обыкновенной березе, растущей в сухих местах.

Не все в этой системе разложе­но по полочкам, как в таблице Менделеева,. В природе не встре­тишь, например, того же место­рождения молибдена, на котором

оы сплошь росла оереза. Поэтому ученые предлагают геологам еще и вспомогательную «систему коэф­фициентов». Она позволяет хими­ческие анализы любых растений приводить с помощью переходных таблиц к общему знаменателю — пересчитывать на одно растение. По такой таблице можно, скажем, в «березовых» единицах выразить концентрацию элемента в любых растениях на всей зоне поиска.

Система коэффициентов дает в руки геологов новый ключ к подземным кладовым.

Геоботанический и геохимиче­ский методы разведки все больше и больше получают права граж­данства в геологии. Ими теперь успешно пользуются многие геоло­гические партии. Появились груп­пы специалистов — переводчиков с языка растений. На некоторых геологических факультетах введен специальный курс лекций по осно­вам ботанического и химического анализа.

Содружество наук — вот что поможет исследователям оконча­тельно расшифровать сигналы растений!

— В о к т я б р е над Л а д о г о й бывают туманы. Вот враг и решил незаметно подойти к острову, захватить его и создать на Сухо с в о ю базу. К о р о ч е г о в о р я , фашисты рассчитывали выйти в тыл Волховскому фронту и п е р е ­крыть « Д о р о г у ж и з н и » . На судах и баржах противника было установлено м н о г о о р у д и й и пулеметов.

Под п р и к р ы т и е м артиллерии и авиации на остров стал высаживаться десант. Поблизости от острова стоял наш тральщик. Его к о м а н д и р , стар­ший лейтенант К а р г и н , вступил в неравный бой с в р а ж е с к о й э с к а д р о й .

Маленький тральщик и гарнизон задержали врага до подхода наших кораблей и ш т у р м о в и к о в . Мы выбили гитлеровцев с острова. О к о л о два­дцати судов и пятнадцать самолетов противника нашли последнее приста­нище на дне Ладоги...

...И вот м ы , в о о р у ж и в ш и с ь аквалангами, спускаемся под воду. Здесь не шумят волны, здесь тишина, здесь обитель плотвы и о к у н е й . Вдруг за островками водорослей мы видим о р у д и й н ы й ствол, торчит полузатяну­тый илом остов корабля, в переливающихся солнечных бликах желтеет фашистская каска с т р е м я пулевыми отверстиями. К а ж д у ю находку мы тщательно осматриваем и ф о т о г р а ф и р у е м .

Затем мы перебираемся к островам Мантсинсари и Лункулансари. Здесь загружались суда отступающего противника. Д н о о з е р а возле островов усеяно с н а р я ж е н и е м , металлическими б о ч к а м и , о р у ж и е м . М ы стараемся собрать как м о ж н о больше экспонатов.

Во время экспедиции нам всем пришлось з д о р о в о поработать. Х у д о ж н и к Лева М е р е ч н и к п о г р у ж а л с я на д н о с аквалангом и м о л ь б е р т о м ,

устраивался п о у д о б н е е на к а к о м - н и б у д ь валуне и делал зарисовки. Он решил написать картину м о р с к о г о с р а ж е н и я у острова Сухо. Николай Гридин, приехавший из Абхазии, снимал любительский фильм о нашей работе. Общественный штурман И г о р ь С м и р н о в водил бот в л ю б у ю п о г о ­д у . Незаменимым ч е л о в е к о м оказался Володя Тютин, ш о ф е р по специаль­ности. Имея судоводительские права, он часто подменял капитана, р е м о н ­тировал двигатель и к о м п р е с с о р , п о г р у ж а л с я с аквалангом на значительную глубину. Оля Афанасьева несла дежурства, вела дневник экспедиции, п о д ­держивала радиосвязь с аквалангистами, у х о д я щ и м и на ш л ю п к е далеко от берега. Чтобы помочь б у д у щ и м исследователям о з е р а , мы собирали к о л л е к ц и и водорослей, составляли карту прозрачности воды.

Первая Л а д о ж с к а я экспедиция оказалась, на наш взгляд, удачной. Д у ­мается, что с результатом ее познакомится А к а д е м и я наук, Географиче­с к о е общество и д р у г и е организации, заинтересованные в подъеме со дна затонувшей техники и металлического лома, в с б о р е наиболее интересных исторических экспонатов. Мы надеемся, что в с к о р о м времени будут п р о ­ведены более основательные п о д в о д н ы е исследования.

В. БЫКОВ, начальник общественной экспедиции на Ладожское озеро

нического стекла — ценного строительного материала.

Чукча охотник Дульган при­нес геологам гальку из угля. Когда разведчики исследовали

. тот район, где побывал Дуль­ган, то нашли два больших пласта каменного угля, в ко­тором особенно нуждается Чу­котка.

Молодые оленеводы Игорь Плеут, Николай и Анатолий Кергинто нашли немало пер­спективных участков там, где не довелось побывать геологам.

Рабочие рудника «Вальку-мей» выявили 25 точек, ранее неизвестных, с рудными прояв­лениями олова. Особенно бо­гатую жилу они назвали «Кол­лективной». Врач Вольфсон об­наружил обломки кварц-кас-ситеритовой жилы в бухте Нольде. Ветеринарный фельд­шер колхоза «Энмитагино» Яртым сообщил о найденном им антимоните. Даже в самой северной части Чукотки — на острове Врангеля, в поселке Усть-Белом — заведующая клубом Горская нашла много крупных кристаллов горного хрусталя.

По-настоящему искательст­вом увлекся молодой электрик прииска «Буркандья» Вален­тин Щербанос. Свой двухме­сячный отпуск он посвятил разведке полезных ископаемых.

— Вы знаете, как интересно в тайге! — сказал однажды Валентин. — Постоянно чув­ствуешь волнение поиска.

Пока Валентин ничего не открыл. Но откроет! Перед та­кими романтиками, молодыми исследователями и строителя­ми нового края, земля не спря­чет своих сокровищ.

И. ДРАБКИН, начальник Северо-Восточного

геологического управления

НА ЗЕМЛЕ ЙЕМЕНЦЕВ

Фотоочерк В . К У Д Р Я В Ц Е В А

татистики в Йемене нет, поэтому т р у д н о ска­зать, с к о л ь к о жителей насчитывает д а ж е сто­лица страны. По о д н и м д а н н ы м , в Сане ж и ­

вет 80 тысяч человек, по д р у г и м — в 2 раза м е н ь ш е . Издали г о р о д производит приятное впечатление:

дома в Сане, если говорить о довольно м н о г о ч и с л е н ­ных здесь дворцах или особняках местной знати, как правило, м н о г о э т а ж н ы е , изящной староарабской архи-

т е к т у р ы , с белыми в ы ч у р н ы м и гипсовыми наличника­м и . Наверху своеобразная мансарда — небольшая надстройка, где находятся лучшие п о к о и для гостей.

Но при более б л и з к о м знакомстве с г о р о д о м оча­рование проходит. В н е м нет канализации. Тоненькая т р у б о ч к а в о д о п р о в о д а п р о л о ж е н а только к богатым д о м а м . О б ы ч н о ж е воду черпают и з дедовских колод­цев. Большие бадьи вытаскивают на канате медлитель-

28

ный в е р б л ю д и п о д в и ж н ы й ишак, к о т о р ы х почему-то обязательно впрягают в пару. Водоразборная к о л о н ­ка одна на весь г о р о д , возле нее всегда толпятся ж е н щ и н ы с тщательно з а к р ы т ы м и лицами.

Как всякий арабский г о р о д , Сана о к р у ж е н а к р е п о ­стной стеной. М е ж д у главными воротами Баб-эль-Йемен и к а з а р м а м и зажата пыльная немощеная пло­щадь. Здесь во времена всевластия имама соверша­лись публичные к а з н и : преступнику при скоплении народа палач ш и р о к и м к р и в ы м м е ч о м отрубал голову. Труп п о т о м выставляли у ворот для в с е о б щ е г о о б о ­з р е н и я . За м е н ь ш и е провинности заковывали в «коло-буши» — н о ж н ы е кандалы с ц е п ь ю . Позванивая ц е п ь ю , наказанный ходил по г о р о д у в назидание остальным. Учеников средней ш к о л ы , фасад к о т о р о й вы видите на этом с н и м к е , старый и м а м А х м е д бросил в т ю р ь ­му только за то, что они, понимая, как сильно отстал Йемен от остального мира, потребовали р е ф о р м ы образования.

Ныне, по р е ш е н и ю правительства Й е м е н с к о й А р а б ­ской Республики, в стране будет создана ш и р о к а я сеть ш к о л и различных училищ. Впервые в истории страны в школах будут учиться ж е н щ и н ы .

До первой м и р о в о й войны Йемен был вассальным г о с у д а р с т в о м некогда могущественной Оттоманской и м п е р и и . О тех годах напоминает мечеть Бакилия с в ы с о к и м м и н а р е т о м .

Революция свергла кровавый и м а м с к и й р е ж и м , д е р ж а в ш и й народ в нищете и невежестве. Зияют п р о ­валы в верхних этажах дворца эль-Бадра — послед­него й е м е н с к о г о имама. В к о н ц е п р о ш л о г о года о р у д и я повстанцев п р я м о й наводкой разбили это во­площение феодальной р е а к ц и и .

В полупустыне Тихама, что раскину­лась у К р а с н о г о м о р я , йеменцы ж и в у т в к о н у с о о б р а з н ы х хижинах, крытых пальмовыми листьями или суданской травой. В горах часто строят каменные трехэтажные д о м а : первый этаж — к р е ­пость-амбар, во в т о р о м и третьем — по о д н о й ж и л о й комнате. Стекол в о к о н н ы х проемах нет, изредка их заменяет тонкая пластинка из гипса. Та­к о е «стекло» едва пропускает свет, увидеть же через него ничего нельзя.

На этом с н и м к е — деревушка в п р о ­винции Ибб: серые, убогие х и ж и н ы сливаются с о к р у ж а ю щ и м и их скалами. Возле деревень поля, на которых к о л о ­сится д у р р а — разновидность африкан­с к о г о с о р г о .

" э в о л ю ц и я внесла м н о г о нового в ж и з н ь древней страны, в ж и з н ь к а ж д о г о йеменца. Впервые простые йеменцы становятся активными участниками важных политических событий, происходящих в стране. На этой фотографии запечатлена демонстрация жителей ма­

л е н ь к о г о порта Моха. Й е м е н ц ы выражают свою под­д е р ж к у л о з у н г у единства страны, готовность р е ш и ­тельно бороться с к о н т р р е в о л ю ц и о н е р а м и , к о т о р ы м п о м о г а ю т английские и а м е р и к а н с к и е империалисты и их саудовская и иорданская агентура.

30

Представители племен пришли со своим о р у ж и е м в столицу для того, чтобы пополнить ряды в о о р у ж е н ­ных сил м о л о д о й республики. Тут стар и млад. Почти все воины босы, за поясом у к а ж д о г о непременная д ж а м б и я — к р и в о й ш и р о к и й к и н ж а л , у многих за плечами винтовки самых разных времен и калибров.

Йеменцы все теснее сплачиваются в о к р у г республи­канского правительства. К старому нет возврата, как бы ни хотели этого империалисты и их п р и с п е ш н и к и .

Когда-то, во времена Римской империи, Йемен называли «Счастливой Аравией». Но п р е ж н и е власти­тели страны несли п р о с т ы м йеменцам лишь н у ж д у и страдания. Сейчас судьбы страны берет в свои р у к и сам народ, к о т о р ы й , в этом м о ж н о быть у в е р е н н ы м , создаст счастливую А р а в и ю .

ФЛАГ НАД ОСТРОВОМ ВРАНГЕЛЯ

Недавно в Магаданский областной краеведческий музей поступили два новых экспоната: стеклянный фла­кон, внутри которого была спрятана записка на английском языке, и зна­чок. На значке надпись: «Пролета­рии всех стран, соединяйтесь!» Ввер­ху красная звезда, внизу дата — 1924 г. В середине значка изобра­жена карта Северо-Востока нашей страны. На обратной стороне выгра­вировано: «Дальревком», № 31».

Кому же принадлежали эти вещи и: какая между ними связь? Сотрудни­кам музея пришлось немало потру­диться, чтобы узнать их историю...

Это произошло в первые годы со­ветской власти. Враги революции всеми силами пытались задушить Со­ветскую Россию. В 1921 году англий­ские империалисты снарядили экспе­дицию на остров Врангеля. Они ре­шили превратить его в свою базу для дирижаблей и аэропланов.

1 сентября экспедиция во главе с Крауфордом высадилась на остров. Но во время зимовки все интервен­ты погибли. Крауфорд оставил на острове две записки. Одна из них,, спрятанная в стеклянном флаконе, и попала в наш музей. Вот ее текст: «Июля 2, 1922 года, 8 часов утра на эту гору поднялся А. Р. Крау-форд из отряда острова Врангеля». И далее следуют советы, как пройти от южного берега острова к север­ному.

На следующий год к острову по­дошло судно «Дональдсон». Остров-оккупировали американцы.

Советское правительство решило> выселить американцев с нашей зем­ли. В 1924 году была создана специ­альная экспедиция под командовани­ем гидрографа Б. В. Давыдова. Экс­педиция состояла из 81 человека. Большинство из них были коммуни­сты и. комсомольцы, ранее сражав­шиеся за власть Советов на Балтике-и в Приморье.

20 июля 1924 года экспедиция на> канонерской лодке «Красный О к ­тябрь» покинула Владивосток. В бух­те Лаврентия к участникам экспеди­ции присоединились местные жители.

10 августа «Красный Октябрь» миновал Берингов пролив и подошел к острову Врангеля. И скоро над. островом взвился советский Государ­ственный флаг.

Об этом рейсе советского корабля, о подвиге экспедиции Давыдова и напоминает скромный значок, кото­рым был награжден участник экспе­диции, каюр-переводчик чукча Кы-мынтегреу.

В. Ю Х И М Е Н К О , научный сотрудник Магаданского

областного краеведческого музея

А Л Е К С А Н Д Р Т А Р А Н

К Бергену подошли ночью. Город открылся сразу: гирлянды огней на набережной, огни пароходов; их отражения дробятся и плещутся в тем­ной воде залива, зеленые, красные, голубые. Над огнями города чернеют силуэты гор на серо-зеленом небе.

Туманное, дождливое утро. Прижатые друг к другу, стоят старые до­ма на набережной. Ганза, когда-то могущественная торговая держава, об­любовала этот удивительно удачно расположенный город и отличную га­вань. Века простояли эти мрачные, с остроконечными крышами, с ма­ленькими окошечками-бойницами здания. Над входом гербы и деревянные гномы — они должны были охранять от дурного глаза и нечистой силы.

Л перед домами — оживленная гавань. Еще в темноте к набе­режной подошли небольшие рыбачьи суда. Рыбаки в плащах, в желтых клеенчатых комбинезонах, в зюйдвестках, старые — бритые, молодые — с бородами и трубками, выносят из трюмов свежую трепещущую рыбу. Подходят грузовики, подкатывают ручные тележки. Одни покупают две рыбины на завтрак, другие — весь улов. В сдержанных репликах рыбаков угадывается напряженное ожидание: во что* оценит рынок их опасный и нелегкий труд...

Мелкий и надоедливый дождь, которым так славится Берген, наконец, перестал. В небе появляются голубые просветы; вот робкий солнечный луч чиркнул по склону горы, где среди деревьев лепятся одинокие до­мики. Словно ясная улыбка оживила город. Сейчас самое время за­браться на гору — редко бывает здесь такая ясная погода. Красный ва­гончик фуникулера под нависшей зеленью деревьев мимо гранитных ус­тупов поднимается по узким рельсам на гору Флоя.

Под нами раскинулся залив и город. Яркая сочная зелень вкраплена в массивы красных черепичных крыш, у многокилометровой линии при­чалов десятки океанских пароходов. Стрелы кранов деловито шевелятся, словно усики огромных насекомых. Этот большой современный порт функциониру­ет круглый год благодаря Гольфстриму. В дымке за силуэтами островов угады­вается штормующее море. Здесь оно спо­койно. С севера идет большой пассажир­ский лайнер с туристами.

На решетке ограды — переплетенные из железных прутьев нотные знаки. Это гимн Бергена, свой собственный.

Окруженный густой листвой деревьев, стоит небольшой светлый дом с башен­кой, на вершине которой развевается нор­вежский флаг. Здесь жил гениальный бергенец — композитор Эдвард Григ. Нас радушно приветствуют: «Русские? Русские здесь бывают часто — музыканты, моряки. Видно, русские любят нашего Грига!»

А недалеко у самой воды приютилась маленькая сторожка среди разросшихся кустов, цветов и папоротников. Мыс Трольхауген, «холм тролей» — лучшего места для творчества не найти. В малень­кой комнатке стоит пианино, скрипка на стене, у окна — рабочий стол, качалка. За окном залив — то ласковый и тихий, то бурный и грозный.

На прощание кладем на простую мо­гильную плиту, закрывающую вход в пе­щеру, собранные здесь же цветы и поки­даем этот домик, обитель певца суровой и прекрасной природы.

32

Когда по рекам Аляски поднимается для нереста лосось, с гор спускаются медведи, которым хочется попытать сча­

стья в рыбной ловле.

Фото С. ЙИЛЬСЕТЕРА

С В Е Н Й И Л Ь С Е Т Е Р

фотограф, моя задача — показать животных в привычной для них среде. Задача благодарная,

но и нелегкая, зачастую даже утомительная, требую­щая немалой затраты времени.

Некоторые ценные виды животных встречаются все реже и реже. Возможно, главным образом поэто­му я задумал отправиться в Арктику — на Шпицберген и Аляску: хотелось увидеть и с помощью фотоаппара­та запечатлеть тамошнюю фауну, которой грозит уни­чтожение. Прежде арктические области были заповед­ными, мороз не очень-то пускал охотников, и удиви­тельно богатый животный мир севера свободно разви­вался по законам природы. Немногочисленные охотни­ки и зверобои, кочевавшие в тех краях, не нарушали природный баланс. Для своего пропитания они уби­вали очень мало полярных зверей.

во льдах нет инспекторов. Закон написан и утвержден далеко на юге, людьми, которые в глаза не видели живого моржа. С точки зрения эскимоса этот закон — мертвый параграф, измышление, совершенно не отно­сящееся к действительности.

Вот между двумя торчащими льдинами что-то ка­чается на воде, точно буй. Мы подплыли ближе, и я разглядел: обезглавленная, вздувшаяся туша моржа — охотникам были нужны только клыки. А вот на плоской льдине по соседству — еще две огромные обезглав­ленные туши...

Опустив руку, Джо Словокок присел. Охотники взя­лись за винтовки. Чуткая моржиха услышала рокот мотора. Но никто не стал стрелять по ней. Она быстро подтолкнула своего детеныша — бульк! — и оба ис­чезли в глубине. Чарли Словокок рассказал нам о том, как любовно моржихи относятся к своему потомству. Однажды он видел, как огромная мама обнимала ма­лыша передними ластами, кормила его молоком, потом они затеяли игру. Моржиха поднимала малыша и под-

В наши дни положение быстро изменилось. Самолет доставляет туристов в самые далекие уголки. Богатые люди могут за несколько часов перенестись в глушь, куда еще не проникла цивилизация. Охотник-любитель приземляется чуть ли не рядом с дичью, ему нет нужды подвергаться лишениям и риску. Охотник выхо­дит из самолета, стреляет и с триумфом возвращается домой, чтобы украсить гостиную шкурой медведя или головой моржа. А его «отважный» приятель стоит на палубе роскошной яхты и убивает плывущего в море совершенно беззащитного белого медведя...

ПОБОИЩЕ

Пара желтых рукавиц, два круглых черных глаза би­нокля, черный взлохмаченный чуб — вот и все, что виднеется там, где стоит Джо Словокок. Одетый в бе­лую парку, он с макушки тороса изучает сливающуюся с мглистым горизонтом поверхность моря, ослепитель­но белую от скопища льдин.

Джо ищет черные пятна на льдинах. Уже двенадцать часов подряд он снова и снова поднимается на торос и обводит биноклем горизонт. Впрочем, сейчас Джо пристально смотрит в одном направлении. Вдруг его рука описывает дугу, точно маятник. Все сидящие в лодке дружно кивают. Стряхнув со своих муклуков (обувь из тюленьей шкуры) снег и лед, Джо мягко прыгает в лодку, и его отец, старик Чарли, ведет ее узкими протоками меж льдин туда, где обнаружено черное пятно.

Стоя на носу, Джо Словокок рукой показывает от­цу, сидящему за рулем, куда править. Глухо рокочет мотор, лодка пробирается через ледяной лабиринт.

Мы молча смотрим вдаль. Мой спутник-калифорниец мечтает, наверное, о новом охотничьем трофее: мо­гучей голове моржа. Американец из Сиэтла тоже со­бирается увезти домой, в свой личный музей, голову с метровыми бивнями...

Закон гласит: «Эскимосы могут в любое время года охотиться на моржа д л я п р о п и т а н и я . Шкуры и клыки они могут оставлять себе, продавать или ис­пользовать для меновой торговли». Но я скоро убе­дился, что и эскимосы не очень строго придерживают­ся закона. Да и кто с них спросит: ни в поселениях, ни

брасывала его, пока он не скатился на лед и не плюх­нулся оттуда в воду...

Снова приклады взметнулись к плечам. Нет, это просто «угурк» — тюлень, задремавший на льдине. При нашем появлении он поспешил нырнуть в море. Рядом в маленькой пещерке лежал белый тюлененок. В последний миг мне удалось спасти малыша под предлогом, что я хочу его сфотографировать. А то один из охотников уже занес над ним багор... Скуп­щики платят сто долларов за тюлененка.

Прошло еще три четверти часа. Наконец Джо Сло­вокок радостно улыбнулся, и его раскосые глаза пре­вратились в щелочки. Все в лодке привстали и — увидели!

Метрах в ста — ста пятидесяти от нас вплотную друг к другу лежали моржи, целое стадо. Они сопели и храпели во сне. Вот взметнулись ослепительно белые клыки, но тут же гора мяса опять сонно повалилась на бок.

В лодке лихорадочное возбуждение. Охотники еще раз проверяют винтовки, на нос передают гарпун. К нему привязан канат из моржовой кожи, прикреплен­ный другим концом к надутой воздухом тюленьей шку­ре. Гарпун бросают, когда есть опасность, что под­стреленный морж утонет: надутая шкура позволит своевременно подобрать добычу. С выключенным мо­тором лодка подошла к цели с подветренной стороны. Нас отделяло от моржей метров десять.

И тут стадо проснулось! Звери подняли головы, за­ворчали, заревели, закопошились, силясь сдвинуться с места. Будь там один морж, он мог бы уйти или занять оборонительную позицию, но в стаде, объятом паникой, все мешали друг другу, началась суматоха.

Когда раздались выстрелы, моржи сплошной лавиной рухнули в море. Чарли Словокок запустил мотор. Надо было тотчас уводить лодку: раненые моржи решитель­но идут в атаку. Вода кругом бурлила, взбиваемая лас­тами, со всех сторон торчали фыркающие головы моржей.

В полутора метрах от нас вынырнул грозный зверь, готовый зацепить бивнями борт лодки и опрокинуть ее. Прямо в пасть моржу полетела ручная граната(!), взметнулся фонтан воды, на поверхности моря расплы­лось пятчо крови. От волнения мы все позабыли про гарпун.

Два моржа еще лежали на льду. Теперь весь огонь сосредоточился на них. Один морж

так и остался на льдине, но второй, напрягая послед­ние силы, скатился в воду и пошел ко дну.

33

Пять-шесть животных, фыркая, метались по вода, словно подыскивая п о з и ц и ю для атаки.

Два м о л о д ы х м о р ж а с к о р о т к и м и бивнями вскараб­кались на льдину по соседству и уставились на нас...

Побывав в этой охотничьей э к с п е д и ц и и , я х о р о ш о понял опасения ученых, что м о р ж с к о р о будет истреб­лен. Н е к о г д а в северных водах обитала стеллерова м о р с к а я к о р о в а — теперь она исчезла с лица з е м л и . Без самых серьезных м е р в м е ж д у н а р о д н о м масштабе нельзя предотвратить это истребление животных...

Русские власти по ту сторону пролива ввели строгие правила промысла. Вся ответственность лежит на ка­питане судна, только один стрелок м о ж е т вести огонь по з в е р ю . Расточительство строго карается. Там не приходится опасаться, что м о р ж будет обезглавлен ра­ди одних бивней. К т о м у же на Ч у к о т с к о м полу­острове не бывает богатых туристов, ж е л а ю щ и х у к р а ­сить с в о ю виллу м о р ж о в ы м и бивнями.

В ГОСТЯХ У МОРЖЕЙ

М о р ж — з р е л и щ е внушительное. Это знает всякий, кто видел в з о о п а р к е э т а к у ю четырехметровую тушу, весом в тонну, с д в у м я белыми бивнями почти м е т р о ­вой длины, т о р ч а щ и м и из неожиданно маленькой г о ­ловы.

...На у з к о м б е р е г у острова К р у г л о г о лежало вповал­ку о к о л о двух тысяч м о р ж е й . Их м о г у ч е е сопенье и рев смешивались с х о р о м птичьих голосов, доносив­шихся с многочисленных карнизов на скалах, и ш и ­пеньем п р и б о я , гладившего б е р е г о в у ю гальку. В м о р е ослепительно сверкали белые бивни, тяжелые туши поднимались у берега над гладью воды и ползли че­р е з спящих. Издали эта розовая масса напоминала в с к и п а ю щ и й кисель.

Н а г р у ж е н н ы й фотоаппаратами и штативом, одетый в к о с т ю м з а щ и т н о г о цвета, я полз, прижимаясь к скале.

М о р ж б л и з о р у к и плохо слышит, но обоняние у него отличное. Я боялся, что стадо учует м е н я , что к а к о й -нибудь зверь приметит м о й силуэт на фоне редких к л о ч к о в травы или птичий г о м о н насторожит м о р ж е й . Оказалось, о д н а к о , что они с л и ш к о м заняты собой, чтобы обращать внимание на м е н я . Я с п о к о й н о рабо­тал, делая с н и м к и . Расстояние двадцать метров... бли­же... ближе... У ж е м о ж н о р у к о й дотронуться! Ближайшие о т м е н я м о р ж и к р е п к о спали, г р о м к о храпя, только один гигант бодрствовал, потирая усы ластами. А в о з ­ле воды шла непрерывная возня — вновь п р и б ы в а ю ­щие не давали покоя тем, кто их о п е р е д и л .

Вот о г р о м н ы й самец с м о г у ч и м и бивнями выбрался из воды и пополз через спящих. О н и были отнюдь не

рады этому, и м о щ н ы е бивни ударили по тугой ш к у р е . Этот удар послужил началом «цепной реакции», к о т о ­рая прокатилась по всей бурлящей массе. Разбужен­ный у д а р о м м о р ж с п р о с о н о к атаковал соседа, тот сорвал злость на с л е д у ю щ е м — и пошло п о д а к к о м п а ­немент мычания и рева. М о р ж кажется медлительным и н е у к л ю ж и м , но, к о г д а дело доходит до схватки или з в е р ю г р о з и т опасность, он двигается с поразительной быстротой.

М о р ж обитает вдоль к р о м к и льдов и кочует вместе с ней.

Старики и м о л о д ы е самцы, изгнанные из стада б о ­лее сильными с о п е р н и к а м и , проводят лето на острове К р у г л о м , б о г а т о м всякого рода м о л л ю с к а м и . М о р ж и с о с к р е б а ю т бивнями со дна устриц и м и д и й , а набиз б р ю х о , выходят на берег отдыхать.

Весь июль, август, сентябрь они спят бок о бок на скалах и на б е р е г о в о й гальке. И загорают, хотя с о л н ­це здесь не такой уж частый гость. Когда зверь лежит на берегу, к р о в ь разогревается и проникает в тончай­шие капилляры в к о ж е . После нескольких дней на воз­духе эти о б ы ч н о буро-черные животные становятся к р а с н ы м и или р о з о в ы м и .

Остров К р у г л ы й — последнее на американской сто­роне Берингова пролива л е ж б и щ е м о р ж е й . Три года назад его объявили з а п о в е д н и к о м . К с о ж а л е н и ю , власти, из-за т о г о , что остров труднодоступен, не м о ­гут строго следить за с о б л ю д е н и е м запретов. Весной 1961 года было застрелено не меньше с о р о к а м о р ж е й . Только бивни интересовали б р а к о н ь е р о в . Обезглавлен­ные туши несло течением к полуострову Нушагак, их наблюдали с л о д о к и самолетов.

МЕДВЕЖИЙ ПИР

К огда по р е к а м Аляски поднимается для нереста л о ­сось, лихорадка овладевает не только л ю д ь м и . В июне — июле с г о р спускаются медведи, к о т о р ы м т о ­же хочется попытать счастья в рыболовстве. И мы с м о е й одиннадцатилетней д о ч е р ь ю Пиа решили п о ­смотреть, не знает ли м и ш к а каких-нибудь р ы б о л о в ­ных методов, к о т о р ы е неизвестны нам.

Из А н к о р и д ж а мы вылетели на самолете через п о ­луостров Кенай, где все г у щ е вздымается лес нефтяных вышек. П р е ж д е здесь рос густой хвойный лес, в о д и ­лось м н о ж е с т в о карибу. М н о г о лет назад лесной п о ­ж а р уничтожил деревья, на их месте появились з а р о с ­ли б е р е з ы , ивы и ольхи. Карибу исчез, зато сюда п р и ­шел о г р о м н ы й лось, к о т о р ы й наряду с лебедем стал как бы ж и в ы м г е р б о м Кеная. А теперь животных тес­нят строители д о р о г , добытчики п р и р о д н о г о газа, р а з ­ведчики нефти и спекулянты строительными участками. Нефтяная лихорадка в разгаре, как некогда золотая л и ­х о р а д к а в Клондайке.

. . .Широкое устье р е к и Макнил о к р у ж а ю т заросли* трясины и безлесные о т к о с ы . Перед самой бухтой Ке-м и ш а к р е к а совершает несколько скачков. М ы еде-

Зоотехника.

Рисунки А. АНИСИМОВА

Звери подняли головы, за­ворчали, заревели, закопоши~ лись, силясь сдвинуться С Мв' ста.

лали к р у г - д р у г о й над перекатами. У ж е сверху мы увидели, что приле­тели вовремя. На камнях м е ж ­ду пенных струй нам удалось раз­глядеть четырех-пятерых м и ш е к . К р е к е с обеих сторон спускались по о т к о с а м звериные тропы.

Мы условились с пилотом, что он прилетит за нами через десять дней, если позволит погода. По соседству с пещерой, где разместилась наша кухня, поставили две палатки. За час с небольшим лагерь был готов. Стол из плавника, лавка из бревна, под с в о д о м пещеры растянуто н е с к о л ь к о лесок — сушить о д е ж д у . Затрещал костер, гул самолетного м о т о р а стих вдалеке. До ближайшего жилья — сто пятьдесят километров.

Совсем р я д о м с палатками текла река. В прилив она достигала в ш и ­рину трехсот метров. В отлив почти все л о ж е р е к и обнажалось — песок и глина... Белоголовые о р л ы расха­живали к р у г о м , подбирая п о д о х ш у ю после нереста рыбу. Поодаль б е р е г плавными уступами поднимался вверх, к голубым, окутанным м г л о ю горам, испещренным пятнами г р я з ­ного снега. П р и г о р к и пестрели цвета­ми. Особенно нравился нам усеян­ный темно-красными цветами р о д о ­дендрон.

Погода и ветер с утра решали, ка­кое место возле перекатов мы выбе­р е м для наблюдений. С ю ж н о й сто­роны мы облюбовали небольшой бугор метрах в десяти от р е к и . Там мы нисколько не мешали п р о х о д я ­щим мимо м е д в е д я м . На с е в е р н о м берегу нам понравился травянистый холмик в тридцати пяти метрах от переката. Здесь склоны были к р у ч е , почти без кустарника, и медведи бродили весь день с обеих с т о р о н . Ги, наш проводник, присматривал за тем, чтобы какой-нибудь Михайло Топтыгин второпях не налетел на нас. Перекат состоял из трех усту­пов с заводями. Выше переката река текла спокойно м е ж д у крутых от­косов.

Медведи быстро привыкли к нам и нашему запаху, и опасность столк­новений свелась к минимуму. О д н а к о мы продолжали вести себя учтиво, не допуская небрежности.

Не было дня, чтобы мы на берегу видели о д н о в р е м е н н о меньше две­надцати медведей. Вскоре мы научи­лись их различать. И узнали, что

Двое ухватились за рыбешки, и началась отчаянная пота~ совка.

3 *

ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ

В центральной части Полинезии находится малень­кий остров Питкэрн. Он был открыт в 1767 году Фи­липпом Картеретом, командиром британского корабля, и назван в честь офицера, который первым увидел его. Европейцев удивило, что остров не населен, хотя на нем были и обильная вечнозеленая растительность, и пресная вода, и плодородная почва, на которой пре­красно растет хлебное дерево и бананы.

Каменные орудия, остатки храмов и скульптуры, най­денные на острове позднее, свидетельствз'ют о том, что там долгое время жили полинезийцы. Вымерли они от какой-нибудь эпидемии, были уничтожены шайкой пи­ратов или покинули остров? Эта тайна — пожалуй, не менее любопытная, чем знаменитая загадка статуй острова Пасхи, — до сих пор не раскрыта.

В 1789 году на Питкэрне поселилась взбунтовавшая­ся команда с английского судна «Баунти» '. Сейчас на­селение его — в основном потомки таитян и беглых мат­росов — насчитывает более двухсот человек.

ОЗЕРО... ИЗ ГАЗА

В центральной Африке, в горах Митумба, располо­жено высокогорное озеро Киву.

В 1935 году бельгийский гидробиолог Дамас обна­ружил в глубинных водах этого озера газ — метан.

В последние годы озеро было исследовано, и ученые выяснили, что этот газ биологического происхождения. Он появился от разложения планктона, который сто­летиями, отмирая, опускался на дно озера. Большое давление, которое господствует на этих глубинах, и по­вышенная — из-за содержания соли — плотность во­ды мешают газам подняться на поверхность.

Всего на глубине собралось 57 кубических километ­ров метана.

1 Подробнее об этом см. «Вокруг света» № 3, I960.

в м е д в е ж ь е м обществе с т р о г о соблюдается с у б о р д и ­нация по в о з р а с т н о м у признаку.

Старым медведям-ветеранам принадлежит п р е ­и м у щ е с т в е н н о е право лова р ы б ы у верхнего уступа, где лососи, пробиваясь вверх, выпрыгивали из воды в воздух. У к а ж д о г о медведя — свой, точно о п р е д е ­ленный участок. Правда, у самого б о л ь ш о г о и, видимо, с а м о г о старого м е д в е д я о с о б о г о участка не б ы л о : стоило е м у появиться на тропе, как тотчас все усту­пали ему место у переката. И хотя «дед» был только частично «трудоспособен» (у него отсутствовала часть н и ж н е й челюсти — след ж е с т о к о й драки), он очень л о в к о хватал лососей.

Иногда он забирался на более глубокие места. Раз­б е ж и т с я , нырнет, пропадет на м и г п о д водой и вы­нырнет снова — к а ж д ы й раз с р ы б о й в зубах! Осталь­ные м и ш к и стояли, разинув пасть, точно пари п р о ­играли...

О б ы ч н о дневная н о р м а ветеранов равнялась восем­надцати лососям. Но «дед» довольствовался м е н ь ш и м . Зато он любил унести с в о ю д о б ы ч у в заросли, чтобы т а м в уединении насладиться л а к о м с т в о м .

Самый разборчивый г у р м а н сидел на уступе н и ж е нашего лагеря и вылавливал п е р е д н и м и лапами одну ж и р н у ю рыбину за д р у г о й . Ни дать ни взять рыбак с у д о ч к о й ! Чайки всегда о к р у ж а л и е г о гомонливой стаей. Д е л о в т о м , что этот д ж е н т л ь м е н , утолив голод с утра, затем всецело сосредоточивал свое внимание на самках с и к р о й . Самцов он на радость чайкам п р е ­зрительно отбрасывал в сторону. В п р о ч е м , иногда зна­т о к , приподняв добычу и внимательно рассмотрев, швырял ее назад в р е к у . Не то!..

М о л о д е ж ь , а т а к ж е бездетные м е д в е д и ц ы занима­лись л о в о м в заводях и на островках п о с р е д и р е к и , н и ж е переката. Неопытные ю н ц ы п о д о л г у простаивали

т

с поднятой правой лапой, не умея ею орудовать. Тощие, косматые, взъерошенные, они д р о ж а л и от холо­да в ледяной воде. О д н а медведица ( м ы прозвали ее «Львицей» за н е о б ы ч н у ю внешность) н е р е д к о злилась так, что начинала яростно колотить воду.

О д н а ж д ы ж а л к и й п р о м о к ш и й м е д в е ж о н о к не­с к о л ь к о часов простоял в воде без единого «клева». Когда Пиа подошла с у д о ч к о й к речке, собираясь вы­ловить на о б е д р а д у ж н у ю форель, м е д в е ж о н о к внима­тельно стал следить за ее действиями. П е р в ы м клюнул большой лосось с к р а с н ы м и полосами на боках. Эта рыба для нас не годилась, и Пиа, сняв добычу с к р ю ч ­ка, бросила ее г о л о д н о м у рыболову.

То-то была радость! М и ш к а поспешно схватил пода­р о к , повернулся и б е г о м скрылся в зарослях на с к л о ­не. Пиа п р о д о л ж а л а удить и одну за д р у г о й поймала три отличные р ы б и н ы . Вдруг из зарослей снова вышел ю н ы й неудачник. Он остановился метрах в восьми от Пиа и сел, явно о ж и д а я , что она будет и дальше ло­вить для него, как это некогда делала мама-медведи­ца...

В н и ж н е й части переката, где река становилась у ж е , собирались м е д в е д и ц ы с медвежатами. Плохо было т о м у холостяку, к о т о р ы й осмеливался вторгаться на их т е р р и т о р и ю ! Д а ж е старики обходили запретное место, хотя бы в этот м и г на б е р е г у н и к о г о и не было.

Наше внимание особенно привлекла Юханна, боль­шая медведица с г л а д к и м м е х о м , мать трех славных о з о р н ы х м и ш у т о к . Рано у т р о м она входила в воду и в р е м я от времени делала р е з к о е д в и ж е н и е правой лапой: промахов почти не было.

Первое время малыши прятались от нас за маму, но стоило ей повернуться к ним с р ы б о й в пасти, как они тотчас забывали о нашем существовании. Д в о е из них отличались особенно задиристым нравом, они готовы были драться д а ж е из-за плавника.

Мы видели о д н а ж д ы , как м е д в е ж о н о к , заметив в пас­ти д р у г о г о р ы б ь ю голову, набросился на него, твердо решив завладеть д о б ы ч е й . Он схватил брата за ухо и стал е г о безжалостно трепать. П о т о м оба покатились к у б а р е м по к а м е н н о й плите. Третья малышка — види­м о , воспитанная девочка — молча смотрела на драку. Казалось, е щ е н е м н о г о , и драчуны свалятся в реку. Но тут вмешалась Юханна. Она п р и к р и к н у л а на о з о р ­ников и как следует их отшлепала.

П о д вечер Юханна уводила с в о ю т р о й н ю через за­росли р о д о д е н д р о н о в в г о р ы . О д н а ж д ы в сумерках я увидел в бинокль, как они на заболоченном склоне уписывают е щ е не спелую м о р о ш к у .

К о г д а кончается нерест лосося, аляскинские медведи переходят на диету, едят траву и ягоды, п о к у д а не придет пора залечь в берлогу. К этому времени у них образуется д о б р ы й запас ж и р а на зиму.

О д н а ж д ы н о ч ь ю меня разбудил к р и к Пиа: — Папа, снимай, снимай! С т р у д о м открывая сонные глаза, я мысленно бра­

нил себя за то, что подверг одиннадцатилетнюю д о ­ч у р к у лишениям — до к о ш м а р о в и бреда довел! Ка­к о е бы лекарство ей дать? Но Пиа продолжала коло­тить по м о е м у спальному м е ш к у .

— Вставай, папа! Медведь п р и ш е л ! — У с п о к о й с я , дочка. Тебе приснилось. Но ей не приснилось! М е д в е д ь и в с а м о м деле явил­

ся к нам в лагерь — задел р а с т я ж к у нашей палатки и чуть ее не повалил. Он явно решил внести разнооб­разие в свой стол, да так постарался, что в нашей кух­не царил полный р а з г р о м . Ш к а ф ч и к и , стол, кастрюли — все полетело в разные с т о р о н ы , хотя Ги и кричал г р о м о в ы м г о л о с о м на хулигана, швырял в него камни, к о л ы ш к и и ботинки.

В п р о ч е м , с собой м и ш к а унес только банку котлет с в е р м и ш е л ь ю . К о г д а рассвело и Ги увидел следы м е д в е ж ь е г о бесчинства, наш м и р о л ю б и в ы й проводник п о р о з о в е л от гнева. Но гнев тотчас сменился улыбкой, едва он услышал голосок Пиа:

— Ничего, Ги, к о н с е р в н о г о ножа-то у него нет!

Перевод со шведского Л. ЖДАНОВА

Владивосток — самый крупный советский торговый порт на Тихом океане, центр Приморского края. Фото АПН

На Дальнем Востоке много хозяйств, где разводят ценного пуш­ного зверя, выращивают пятнистых оленей-пантачей.

О звероводах рассказывают эти очерки. В разных местах живут герои очерков. Надя Прошина работает на норководческой ферме у холодного Охотского моря; оленевод Павел Кандюрин — в Южном Приморье, в совхозе «Кедровский»; но есть у них то общее, из-за чего хотелось бы поставить их рядом, — это верная любовь к свое­му делу.

Е. Ф Е Д О Р О В С К И Й

очь. Слоистые облака за­крыли звезды. Хоть бы

блеснул огонек внизу. Только два фонарика — зеленый и крас­ный — помигивают на крыльях са­молета.

Из рубки вышел радист. У это­го парня симпатичное лицо — смеющиеся глаза, добродушно-широкий нос. Надя спросила его:

— Как вы ищете дорогу? — По огням, милая, — с серь­

езным видом ответил радист. — Видишь, два огня — зеленый и красный? Пока мы между ним::, значит летим прямо.

— Шутите? — рассмеялась Надя.

Радист присел с ней рядом. — Откуда пассажиры? — Из Седакки. Знаете? Там у

нас на всю страну известная зве­роферма, — Иадя посмотрела на клетки, которые заполнили почти весь самолет. В клетках сидели присмиревшие норки.

— Теперь к нам? — Да. Будет и у вас зверо­

ферма. — А ты была когда-нибудь на

Колыме? — Никогда. Зверосовхоз в Седанке — рядом

с Владивостоком, на берегу теп­лого, синего-синего Амурского за­лива. Работать было интересно. Работу ее ставили в пример.

Фото автора

И вдруг вызывает Надю дирек­тор и говорит: «Вот что, Проши­на. Решили послать тебя в Мага­данскую область организовывать звероферму. Там это дело новое, требует знающих людей...»

И летит теперь Надя с первы­ми пераселенцами в незнакомый край, смотрит в заиндевелое око­шечко... Как-то уживутся в суро­вом климате норки, все ли подго­товлено для них на новом месте, хорошие ли там корма? Норка — капризный зверек, болезненный. А шкурка ее стоит тридцать пять рублей...

— Ты носа не в.ешай, — тро­нул ее за плечо радист и подмиг­нул. — Народ у нас добрый, боевой.

На подлете к Охотску радист ушел. В далекой глубине ночи Надя увидела расплывчатые ред­кие огни. Они медленно плыли мимо и исчезали под серебристой, похожей на лезвие ножа, плос­костью крыла. Надя покормила норок мясным фаршем и задре­мала. Проснулась, когда иллюми­наторы посинели от рассвета. Радист стоял рядом.

— Радиограмму я дал, чтобы встретили. Машины ждут на аэро­дроме. Да только вовремя не при­летим мы. Ухудшается погода. Пурга.

— Ой, что же я делать буду?

Чем норок кормить? — испуга­лась Надя.

Магадан сообщил, что самолет принять не может — низкая об­лачность, плохая видимость. Командир послал предупрежде­ние о ценном грузе.

Рассвело. Самолет то и дело попадал в облака, дрожал, раска­чивался, спотыкался. Когда он выскакивал из облаков, Надя жмурилась от яркого света. От го­ризонта до горизонта блестела снежная пустыня — ни деревца, ни камня, за что бы зацепился взгляд...

Потом снсва стало темнеть. День, так и не успев разгореться, угасал. Надя волновалась: вдруг посадят самолет на другой аэро­дром? Вдруг не удастся найти там корм? Вдруг заболеют норки, не перенесут тяжелого путеше­ствия?

Она не знала, что командир корабля дал повторную радио­грамму, настаивал, чтобы разре­шили посадку в Магадане.

Разрешение на посадку в Ма­гадане было получено, когда са­молет уже вошел в зону аэропорта. Машина круто пошла вниз, норки заметались в клетках. Иадя, охнув, зажала уши. Огни аэродро­ма вспыхнули разноцветной рябью, желтый клин прожектора упал на черную посадочную по­лосу.

— Прибыли! — крикнул радист и снова подмигнул Наде смею­щимся глазом.

Из самолета клетки перенесли в совхозные грузовики. Шофер в полушубке, унтах, замотанный в толстый шерстяной шарф, на­смешливо оглядел девушку:

— Откуда такая пигалица? — Из Седанки, — обиделась

Надя. — А-а. Бери тулуп, и в ка­

бину! Надя спрятала ноги, обутые

в туфли, под овчину и, хмурясь, стала ждать, когда машина тро­нется.

Но шофер почему-то сидел, по­ложив руки на баранку, и думал.

— Почему не едете? Норки за­мерзнут!

Шофер посмотрел на Надю, презрительно скривил губы, но ни­чего не ответил.

— Я мигом! — сказал он че­рез минуту и быстро выскочил из кабины.

Надя видела, как он поговорил с одним шофером, с другим, с третьим. Вернувшись, он швыр­нул ей огромные унты и рука­вицы.

— Надевай. Пуржит. Дорогу занесло. Долго будем ехать.

И рывком тронул грузовик. По стеклу звонко стучала снеж­

ная крупа, выл и рвался в маши­ну ветер. Грузовик полз куда-то в гору, в темноту, разбрасывая сугробы. Мотор урчал могуче и грозно. И Надя улыбнулась.

стую траву. Удивился, что этот первый шаг показался ему таким легким, ведь потребовалась чуть ли не вся жизнь, чтобы сделать его. Он шел, вдыхая полной грудью запах старого леса. Пахло

х, ты... Глупая голова. Это я, Кандюрин. Павел

Егорович. Кандюрин... Усвоил? Худа я тебе не сделаю. Покорм­лю, напою и ступай на волю, гуляй...

Олень смотрит на Кандюрина синими масленистыми глазами, осторожно шевелит ухом. Держит­ся на расстоянии, пружиня на тонких ногах. У Кандюрина лицо в морщинах, взгляд добрый, лас­ковый. Он протягивает руку, олень улавливает запах теплых, солоноватых отрубей, но подойти ближе не решается.

Кандюрин, покашливая, рокочет глуховатым баском:

— Ну, что ты хорошего ви­дишь в загоне? Теснота. А хочешь, я тебя в тайгу выпущу? Слов Кандюрин на ветер не бросает. Выпущу. Хороша тайга!.. В тайге от аромата голова кругом идет. Соки разные, ягоды, трава... Притомишься — ложись в тень, отдыхай. А если сольцы захочет­ся или хлебушком побаловаться, я тебя позову. Вот так...

Кандюрин подошел к колоколу. Дзинь, дзинь, дзинь. Потом взял мешок и насыпал в колоду отру­бей. Олень подбежал к колоде, по­косился на неподвижного Кандю­рина и стал есть. За ним потяну­лись другие олени, сгрудились у кормушки, поблескивая шелко­висто-рыжими, пятнистыми спи­нами.

У Павла Егоровича, как у боль­шинства пожилых людей, прожив­ших одиноко, была привычка раз­говаривать с самим собой. Олени привыкли к его добродушной вор­котне.

В совхозе «Кедровском» больше трех тысяч оленей. Осенью у них срезают молодые рога — панты. Эти мягкие бархатистые рога це­нятся высоко. В медицине панто­крин — консервированная кровь из рогов пятнистого оленя — при­меняется как средство от многих болезней.

Прежде охотник, убивший оле­ня, срезал у него рога и, чтобы не испортились, пока он бродит по тайге, обваривал их в кипят­ке—так сказать, консервировал— и продавал потом за баснослов­ную цену. Теперь в Приморье на­чали специально разводить пятни­стых оленей.

Павел Егорович Кандюрин ра­ботал в Кедровском совхозе давно и давно вынашивал мысль, как выпустить полудиких пггливых оленей в тайгу на волю. От этого совхозу была бы прямая выгода. Олени сами найдут в тайге хоро-

ший корм, станут выносливыми и крепкими. Да и многие люди, за­нятые с ними, освободились бы для другой работы. Кандюрин и хотел сделать это и опасался.

— Если разбегутся, под суд от­дадут. Да что там суд! Голову за такое снять мало... Как ты дума­ешь?

Красивый рогатый олень под­нял на человека влажные глаза, облизывая с мягких тряпичных губ крошки отрубей.

— Но ведь надо кому-то начи­нать?

Целыми днями Кандюрин не от­ходил от оленей. Приучал их к звону колокола, ласкал, покри­кивал, ходил впереди, водя за со­бой стадо.

И вот настал день, когда Павел Егорович решился выпустить ста­до в тайгу.

Было раннее утро. Над тайгой плыл синий туман. Из-за сопок, окрашенных багрянцем, тяжело поднималось большое красное солнце. Поселок еще не проснул­ся. Даже собаки, продрогшие за ночь, не хотели вылезать из своих конур.

Жалобно заскрипели петли вы­соких ворот загона. Кандюрин су­нул оленю кусок хлеба.

— Ну, иди. Иди погляди на вольный свет.

Олень потянул дрогнувшими ноздрями воздух леса, удивленно оглянулся на человека.

— Иди, голубь. Ну, давай я вперед пойду, ты за мной...

Павел Егорович шагнул в роси-

грибами, палым листом, росой, ут­ром и солнцем. Он шел, в уме счи­тая шаги, и слышал за спиной нервный перестук сотен копыт. Вернувшись в загон, он подремон­тировал забор, смазал петли во­рот, вымел сор из кормушек. А потом все утро и день не знал, чем бы еще заняться.

Как долго ждать четырех ча­сов, когда можно будет ударить в колокол... Сердце ныло. Недале­ко от загона, на опушке, он лег на теплую, душистую землю, ста­рался уснуть, но вдруг слышал близкий топот. А когда поднимал голову и глядел на тайгу, пони­мал — это стучит его собственное сердце.

Нет, не уснуть. Он встал, по­шел снова в загон, рассыпал по кормушкам отруби с солью. Стрелки часов приближались к че­тырем. Остановился у столба, где висел темный, позеленевший от старости колокол, и начал считать минуты, секунды... Рука с силой дернула ремень. Колокол загудел. Звон покатился по тайге, по ува­лам, по сопкам, над вершинами сосен и елей...

Кандюрин, не мигая, смотрел в распахнутые ворота загона и сквозь рябь в утомившихся гла­зах различал пятнистые спины оленей. Они, нетерпеливо тол­каясь, бежали к нему...

Так начинался отважный экспе­римент. Теперь опыт Павла Его­ровича Кандюрина распространил­ся повсюду, где разводят пятни­стых оленей.

39

ЕСЛИ БЫ

СССР. «Радуюсь я — это мой труд

вливается в труд

моей республики».

од назад столица нашей Родины принимала участников Всемирного конгресса за всеобщее разоружение и мир. И вот снова в Москву приезжают посланцы пла­неты: в конце июня здесь состоится Всемирный кон­гресс женщин.

Международная демократическая федерация жен­щин, созывающая этот конгресс, объединяет под своими знаменами более 200 миллионов женщин из 90 стран. Голоса участниц конгресса услышат все континенты.

Жизненно важные вопросы, волнующие женщин всех рас, вероисповеданий, профессий и убеждений, на повестке дня конгресса: борьба женщин за мир, за разоружение и друж­бу между народами, за национальную независимость, за свои права и счастье детей.

Участницы конгресса обменяются мнениями, обсудят дей­ствия, которые должны предпринять женщины земли, чтобы еще больше расширить ряды и укрепить единство между­народного женского движения в борьбе за мир без оружия и без войн, за светлое будущее человечества.

Горе и нищета — удел жен­щин из бедняцкого квартала Севильи в Испании,

40

ЖЕНЩИНЫ ВСЕЙ ЗЕМЛИ...

Бастующие японские горня* ки, отцы этих ребятишек, мо­гут быть спокойны: сестры и братья по классу позаботятся об их малышах.

Буквы на платке юной аф­риканки складываются в гор­дое слово «Ухуру» — «Свобо­да». В независимой Танганьике «Ухуру» стало ныне самым популярным словом.

Б. Б О Р И С О В , Г. Л Е В И Н

Еще недавно полет первого ис­кусственного спутника Земли казал­ся человеку чудом. Сегодня люди деловито обсуждают детали устрой­ства и особенности траекторий авто­матических межпланетных станций и ракет, запущенных в сторону Марса, Венеры, Луны.

А пытливая мысль уже стремится дальше, к звездам. Но как до них долететь? Ведь даже от ближайшей звезды нас отделяет 40 тысяч мил­лиардов километров пути. Чтобы пре­одолеть такое расстояние, современ­ным ракетам понадобились бы сот­ни тысяч лет!

Казалось бы, на пути человека в безбрежные дали вселенной непре-•одо\имой стеной стал невидимый барьер времени...

Но так ли это? Еще в начале на­шего века великий физик Альберт Эйнштейн разработал теорию отно­сительности. Он доказал, что «абсо­лютного времени» в природе не суще­ствует: темп его бега зависит от ско­рости движения тела в пространстве. Чем быстрее летит тело, тем медлен­нее течет для него время. Мы этого не замечаем, потому что живем в мире малых скоростей.

Но при скорости космического ко­рабля, близкой к скорости света, за­медление физических процессов будет весьма ощутимым.

Допустим, мы задума­ли совершить полет к Альфе Центавра, самой близкой к Земле звезде. Свет от нее идет до нас четыре с лишним года. Если бы удалось постро­ить звездолет, способ­ный развить скорость, равную 0,98 скорости све­та, то для земного наблю­дателя полет длился бы примерно 5 лет, тогда как астронавтам казалось бы, что прошло всего 1,8 го­да. Причем год из этого времени астронавты за­тратили бы на разгон и торможение корабля.

Одна из самых ярких звезд наше­го неба — Вега. Расстояние от нее до Земли — 27 световых лет. Если б мы сели на наш звездолет, который развивает скорость 0,98 скорости све­та и тратит на разгон и торможение в общей сложности год, то время пу­тешествия равнялось бы (для астро­навтов) 7 годам. А для людей, оставшихся на Земле, прошло бы 27 лет. Понятно, что чем дальше на­ходится избранная нами звезда, тем больше будет разница между «зем­ным» и «звездолетным» временем.

Но как достичь таких близких к скорости света, невообразимо ог­ромных скоростей? Напомним, что луч света пробегает в секунду 300 тысяч километров!

Сама постановка вопроса подсказа­ла и ответ на него: надо построить такую ракету, двигатель которой бу­дет отбрасывать назад не газы, а свет... Так родилась идея фотон­ной ракеты.

В фотонной ракете используется реактивная тяга, создаваемая мощ­ным потоком электромагнитного излу­чения. Поток направляется в сторону, противоположную движению ракеты. Главное преимущество фотонной ра­кеты перед обычной — огромная ско­рость светового потока: она при­мерно в 100 тысяч раз больше ско­рости газовой струи.

Основная трудность, с которой столкнутся конструкторы фотонной ракеты, состоит в том, что на созда-

ние достаточно мощного светового по­тока необходимы огромные затраты энергии.

Для того чтобы космический ко­рабль массой в 100 тонн достиг ско­рости, близкой к световой, нужен двигатель мощностью в 300 мил­лиардов киловатт.

Но 300 миллиардов киловатт — огромная мощность. Для получения ее необходимо, чтобы энергия 45 тонн ядерно-активного вещества полностью превратилась в излуче­ние. Наука с этой задачей пока еще не сможет справиться. В современ­ных атомных двигателях извлекается лишь малая доля энергии вещества.

Такова основная трудность, стоя­щая на пути создания фотонной раке­ты. Есть и другие, пожалуй не менее серьезные. Например, очень нелегко создать отражатель, который напра­вит поток излучения в одну сторо­ну. Десятитонная стальная плита, если она поглотит хотя бы десятиты­сячную долю от 300 миллиардов ки­ловатт, расплавится за одну сотую секунды! Необходимо искать какие-то новые материалы.

Как видите, создание фотонного двигателя — сложная задача. Спра­виться с ней, вероятно, можно будет лишь тогда, когда человечество впол­не овладеет управляемой термоядер­ной реакцией.

Но математики уже делают рас­четы фотонной ракеты. Физики про­думывают принципы ее конструкции. И нет сомнения, что в будущем че­ловечество сумеет поставить себе на службу энергию светового луча.

Фотонные ракеты помогут преодо­леть барьер времени, приблизят да­лекие звезды.

КОЧУЮЩИЙ ОСТРОВ

К а к известно, к р у п н е й ш а я река Китая Янцзы выно­сит ежегодно в Восточно-Китайское море огромное количество наносов. В результате дельта реки непре­рывно выдвигается в море — в среднем на один кило­метр за сорок лет. Вместе с нею перемещается на во­сток и большой песчаный остров Чунминдао, образо­вавшийся из наносов в устье Янцзы более тысячи лет назад.

Как свидетельствуют исторические х р о н и к и , его за­падная оконечность находилась когда-то напротив горы Л а н ь ш а н ь , близ города Наньтун, восточная — против города Хаймынь (оба п у н к т а — на левом, северном бере­гу Янцзы). За десять веков остров переместился в юго-восточном направлении примерно на 80 километров — расстояние, превышающее его н ы н е ш н ю ю длину.

Постоянный «дрейф» острова вынуждает его жителей периодически переносить населенные п у н к т ы из райо­

нов, которым у г р о ж а е т размывание, на вновь создан­ные рекой у ч а с т к и . Его главный город Чунмин — сейчас в нем около 30 тысяч жителей — переезжал с места на место пять раз.

Остров не только кочует, но и непрерывно растет. Тысячу лет назад, в Танскую эпоху, он представлял собою просто большую отмель; теперь это третий по величине остров Китая (свыше 800 квадратных кило­метров), на котором живет больше 400 тысяч человек.

Особенно быстро «нарастает» северное и северо-за­падное побережье острова. Только за последние не­сколько лет новые у ч а с т к и , намытые в этом районе рекой Янцзы, увеличили площадь годной для обработки земли почти в полтора раза.

Сейчас начинается освоение этих плодородных зе­мель.

В этом году на острове начнутся большие работы и по у к р е п л е н и ю его ю ж н о г о побережья, которое по­стоянно размывает море.

Ю. ШАШЛОВ, Севастополь

42

КРАСНОПЕРЫЕ ДЕНЬГИ

ти монеты могли бы украсить коллекцию любо' го нумизмата. Каждая из них весит по не­

скольку килограммов, диаметр достигает 70 сантимет-ров. Носят эти деньги, конечно, не в кошельке, а на... голове, бережно поддерживая руками, и издали их мож­но принять за головки сыра, или за свитки рукописей, или даже за колеса небольших тележек.

Такие монеты до сих пор в ходу у жителей островов Санта-Крус, расположенных в юго-западной части Ти­хого океана между Новыми Гебридами и Соломоновыми островами. Птичьи перья, пропитанные латексом — со­ком тропических деревьев-каучуконосов, служат мате­риалом для изготовления денег.

Обычно трое мастеров, прошедших обучение у своих родителей, тоже потомственных «монетчиков», органи­зуют «монетный двор». Один из троих занимается охо­той — ловлей птиц, которые живут в глубине тропи­ческих лесов и питаются пчелами. Охотник отправляет­ся в лес, захватив с собой длинные шесты. На верху шеста — приманка — цветок, пахнущий медом. Вокруг приманки густо намазывается клей, приготовленный из коры местного кустарника.

Красноперые лесные жительницы «клюют» на приман­ку и приклеиваются к шесту своими лапками. Собрав пойманных птиц, охотник выщипывает у них на груди самые ценные перья. На одну монету идут красные перья от нескольких сотен таких птиц. Потом охотник с помощью тонких стрел добывает лесных голубей.

Добытое охотником «сырье» поступает ко вто­рому мастеру. Он работает, сидя на земле, обхватив ногами маленький круглый чурбачок, в середине кото­рого сделано четырехугольное углубление. В углубле­ние закладывают белые перья голубей и пропитывают их прозрачным латексом. После просушки на солнце из них получается белая подушечка.

Приклеивание красных перьев — самый торжествен­ный и важный момент работы. ВРДЪ от яркости перьев зависит достоинство «монеты». Мастер отбирает са­мые лучшие перышки и украшает ими половину верх­ней части белой подушечки, стараясь, чтобы сверху на перышки не попала ни одна капля клея.

Когда эти «полуфаб рикаты» поступают к третьему мастеру, тот выкладывает их в одну линию, перекры­вая белые половинки подушечек красными. Получается ярко-красный пояс длиною более 10 метров. По стро­гим правилам узора пояс составляется ровно из 1 500 подушечек. Их сшивают тонкими волокнами и скрепляют по краям двумя прочными шнурами. Теперь монета почти готова. Мастерам остается ее скатать в рулон и поставить свое клеймо — иначе говоря, при­крепить к концу рулона ракушку, кусок черепашьего панциря или хвост поросенка.

Надо сказать, что местные мастера смотрят на свою профессию как на искусство, а не прибыльное ремесло. Никто не делает монеты для своего обогащения.

Самодельными деньгами жители Санта-Крус часто украшают свои хижины. Их бережно защищают от пы­ли и плесени, от солнечных лучей и воды. Когда моне­ты портятся — линяют, блекнут или рассыпаются от времени, их выбрасывают и заказывают мастерам новые.

Часть перьевых денег пускается в оборот. Стоимость их зависит от мастерства изготовления, от степени их изношенности и яркости красных перьев. Деньги, сде­ланные в спешке, если даже они очень яркие, имеют меньшую ценность и идут как разменная монета.

На новую монету высшего достоинства можно купить охотничью собаку или откормленную свинью. Причем съесть такую свинью полагается в праздник. Если вы хотите съесть свинину в будний день, то за нее сле­дует заплатить старой монетой.

Интересен обычай покупки каноэ. Цену всегда назна­чает... покупатель. Как правило, он не обижает продав­ца, и тот получает причитающиеся за его товар перье­вые монеты. Если же цена ниже обычной, продавец не спорит. Он отдает лодку, но затем считает своим долгом рассказать всем о недобросовестном покупате­ле. И дело всегда кончается тем, что продавец получает доплату.

Г. МАЛИНИЧЕЗ

Г. П О С П Е Л О В , старший научный сотрудник

Сибирского отделения АН СССР

а Камчатке есть удивительные места, где в зимнюю стужу можно согреть руки, при­ложив ладони к земле. Здесь, на полуостро­ве, дугами проходят гигантские разломы, по которым из раскаленных глубин вырывается тепло земли то в виде вулканических извер­

жений, то потоками горячей воды и пара... Тепловая энергия земли может служить челове­

ку. Глубинные воды и горячие источники — так называемые термальные воды — способны вращать лопасти турбин, отапливать города и поселки, со­гревать теплицы...

На юге полуострова, там, где волны Охотского моря и Тихого океана ходят друг к другу в гости, строится сегодня первая в нашей стране электро­станция на подземном тепле. Место ее прописки — вулкан Камбальный, рядом с рекой Паужетка.

* * * ...Паужетку я увидел утром. В долине в сирене­

вом мареве лежал поселок: несколько длинных щи­товых строений, связанных аллейкой и цепочкой электрических фонарей. В отдалении была видна россыпь деревянных домиков буровой разведки. За вышкой скважины поднимался трехглавый вул­кан Кошелева, тянулся хребет Камбальный. Справа шумела речка Паужетка — приток Озерной. Над ней висел качающийся мостик, по которому можно

попасть на крутой, заросший шеломанником берег. Трава здесь выше головы, а шеломанник выглядит настоящим лесом. Снег сходит только в июле, но за короткое лето природа успевает наверстать упу­щенное. Почвы плодороднейшие. Но дело не только в плодородии. По склонам террасы просачивается горячая вода. Под снегом корни живут, как в теп­лице: их подогревает вулкан.

Район для строительства первой геотермической станции ученые выбрали несколько лет назад. И с тех пор не прекращается напряженная работа по изучению и «приручению» подземных горячих источников.

Термальная площадка — место, где ведутся основные исследования, — издали была похожа на завод. Справа и слева от железной вышки били сильные струи пара. Косматый пар клубился и по долине и по склону темной горы.

Вдруг раздался звук, похожий на удар плети, потом рев и свист. В небо взвился столб воды и пара. Вверху он разъединился на струйки, отки­нулся в сторону. Через несколько минут фонтан поник, затем с новой силой рванулся вверх. Гейзер работал старательно, как заведенный. В его устье я увидел большую обсадную трубу, которая перед извержением начинала грозно ворчать. Оказалось, что это искусственный гейзер — буровая скважина, поставленная на «гейзерный режим». Неподалеку били и настоящие горячие ключи — «Парящий»,

44

«Пульсирующий». Грифоны кипятка вырывались из-под камней. С треском лопались пузыри, бурно выделялись газы из кипящей воды. Все вокруг булькало, рычало, взрывалось, обдавая окрестность брызгами, паром, горячей грязью.

Как ни хороши горячие гейзеры, но на такой самотечной воде «кашу не сваришь». Для электро­станции нужны очень сильные глубинные источни­ки, только они могут дать промышленный пар.

И задача термистов заключается в том, чтобы найти в недрах вулкана самый большой источник самой горячей воды. Предполагали, что запасы пара увеличиваются с глубиной. Поэтому решили пробурить сначала две глубокие скважины. Такие скважины дороги, но зато у них много преиму­ществ. Их можно сразу эксплуатировать. Для та­ких пробуренных роторным способом скважин хо­рошо разработана и аварийная аппаратура — на случай выброса газа.

Начали бурить. Когда пробурили скважину до глубины 500 метров, выяснилось, что пара в ней мало. 800 метров — еще меньше. Что и говорить, неожиданный сюрприз!..

Что делать? Пошли на риск: рядом пробурили узенький раз­

ведочный дублер. Бурили и с замиранием сердца ждали: вдруг взрыв? И взлетит в небо станок вме­сте с деревянной треногой... Но этого не случилось. Произошло непредвиденное: сравнительно мелкая скважина дала пара больше, чем глубокая роторная, расположенная совсем рядом. Так появились новые данные о сложных подземных путях воды на Кам­чатке. Нелегко достались разведчикам новые сква­жины. Многие из них заваливались бурными выбро­сами пара и горячей воды. Эти выбросы напоми-

ря. Но есть предположение, что существует еще и «большое море», а может быть, и не­сколько «многоэтажных» мо­рей. Вполне вероятно, что со временем они будут питать станцию в десятки тысяч киловатт.

Взятые в долине Паужетки керны - - настоящее откровение для геологов. Например, здесь на малых глубинах происходят процессы, которые считались присущими только большим глубинам.

На Паужетке, несомненно, со временем будет создана одна из главных лабораторий страны по изучению глубинных геологических и химических процессов Земли.

* * *

Почему все же для строительства первой геотер­мической станции выбран именно район Паужетки?

Такие же горячие источники есть и в других районах Камчатки. Дело в том, что в этом районе очень нужна энергия. Паужетка находится всего в сорока километрах от городка Озерновское. Рыб­ный комбинат городка — один из самых крупных на Камчатке. Целая флотилия сейнеров выходит на лов лосося, сельди, камбалы.

Но море может дать рыбы гораздо больше, чем успевает перерабатывать комбинат. Чтобы расши­рить и автоматизировать его, нужна электроэнер­гия. А она здесь слишком дорога: горючее для движков везут за тысячи километров. Будь в Озер-новском своя дешевая электроэнергия, можно было бы говорить и о новом рыборазводном за­воде, а то и дешевую соль из морской воды выпа­ривать: рыбный промысел без соли — не промы­сел. А пока соль доставляют издалека.

Фото В. ГИППЕНРЕЙТЕРА

нали извержение. Подобно бомбам, летели куски пемзы.

Но скоро буровики научились «свертывать шею» пару. Закупоривали его мощными заслонками, и он замолкал, сдавался.

Однако пробурить скважину — полдела. Глав­ное — определить с ее помощью характер нового источника. Когда скважина готова, вышку разби­рают, на торчащую из земли обсадную трубу на­хлобучивают железную «шапку» с вентилями и из­мерительными приборами, и на скважине начина­ются длительные «режимные наблюдения». Заме­ряют температуру, берут воду для химического анализа, следят за сменой паров. Много часов про­вели возле скважин гидрологи Валерий Викторович Аверьянов, Юрий Александрович Краевой, Виктор Михайлович Сугробов. Не один десяток проб про­шел через руки химика Анны Николаевны Разжи-линой.

За время исследования скважин ученые сделали интересные наблюдения. По рабочей гипотезе гид­ролога Аверьянова, подземные воды нагрева­ются не под выходом источников на поверхность, а за 7—10 километров от них. Разведка подтверж­дает, что главный «кипятильник» находится в гео­логически молодом Камбальном хребте. Нагретая под ним вода растекается в рыхлых третичных ту­фах горячим подземным морем...

Геологи уже добрались до этого подземного мо-

Можно было бы решить и много других проблем. В истоках Озерной залегает мощная толща легких водоупорных пемзовых туфов. Все города Камчат­ки, все Приморье можно одеть в бело-кремовую озерновскую пемзу. Электричество поможет ее до­быть.

Кроме того, на базе горячих источников Паужет-ки можно создать тепличное хозяйство и, снимая по три-четыре урожая в год, обеспечить свежими овощами Озерновское и Петропавловск. Паужетская электростанция очень быстро окупит себя и даст возможность осуществить много замыслов и меч­таний.

* * *

В Новосибирске член-корреспондент АН СССР Борис Изанович Пийп показал мне проект: «Опыт­но-промышленная геотермическая электростанция на Камчатке».

- Да, мощность Паужетки всего пять тысяч ки­ловатт. Но освоим первую геотермическую, — ска­зал Борис Иванович, — будет энергия для созда­ния более мощной станции. Уже сейчас думаем о строительстве новой станции близ Петропавловска.

На чертежах я увидел главное здание Паужет-ской станции. В нем турбины и конденсаторы, в ко­торых смешивается пар из четырех эксплуатацион­ных скважин. На высоких стойках, чтобы не за­валили сугробы, башенки с толстыми изогнутыми хвостами труб. Это циклонные сепараторы. В них пар будет отделяться от горячей вулканической воды. Рядом вышка первой скважины...

А память нарисовала то, что я видел на Пау-жетке, — первые шаги необычного строительства, шаги нелегкие, но уверенные, смелые. Пройдет не­много времени, и мобилизованные вулканы Камчат­ки дадут долгожданную электроэнергию.

НАХОДКА БУЛЬДОЗЕРИСТА

Любопытно, что самая ранняя на­ходка остатков южного слона на тер­ритории нашей страны была сделана в 1887 году также в окрестностях Ставрополя.

До недавнего времени скелеты южного слона имелись только в трех музеях: в музеях Парижа, Ленин­града. Тбилиси '. Четвертый по­явился в Ставропольском краевед­ческом музее.

Нашел скелет бульдозерист Н. Гузеев. Добывая песок в карьере на глубине семи метров, он неожи­данно обнаружил кости крупного жи­вотного. Работа в этом месте была приостановлена. Для проведения рас­копок прибыли научные сотрудники Ставропольского и Пятигорского му­зеев. Полторы недели упорного и кропотливого труда — и вот слон в специальных ящиках «переехал» в здание музея. Здесь в результате детального изучения удалось устано­вить, что кости принадлежат именно южному слону, обитавшему в Запад­ной Европе и на юге нашей страны еще в доледниковый период.

Ставропольский скелет южного слона сохранился наиболее полно и является, пожалуй, самым лучшим из тех, что экспонируются в музеях мира.

Л. КОЗЬМЕНКО, научный сотрудник Ставропольского музея

I См. «Вокруг света» № 1 за 1963 год.

«ОЛЕНКЫЙ КАМЕНЬ»

В Иркутске, у здания краеведческо­го музея, стоит так называемый «оленный камень». Он был достав­лен в Иркутский музей в конце про­шлого столетия из степей Забай­калья. Возраст его — 2 500—2 700 лет. Это монументальная каменная плита из мелкозернистого гранита красно-бурого цвета, высотой более двух метров.

На гладких боковых плоскостях плиты с обеих сторон выбиты фигу­ры оленей-маралов с большими вет­вистыми рогами и подогнутыми но­гами. Искусно высеченные фигуры животных изображены в профиль. Морды их удлиненные и скорее напо­минают раскрытые клювы птиц.

На лицевой стороне плиты изобра­жены в профиль семь оленей и две лошади. На задней стороне — че­тыре оленя и боевой топорик. На камне высечены еще круги, бронзо­вое зеркало с ручкой, лук со стрелой» кинжал, секира.

В степях Забайкалья и Тувинской автономной области такие «оленные камни» обычно встречаются около могил древних кочевников, живших там в позднюю пору бронзового века.

П. ХОРОШИХ, кандидат исторических наук, Иркутск

В Ставропольском краеведческом музее недавно установлен уникаль­нейший экспонат — скелет южного слона. Этот скелет, по свидетельству ученых, пролежал в земле около по­лутора миллионов лет.

Высота ставропольского экспона­та — 396 сантиметров. Длина — 410 сантиметров, бивни достигают трех метров.

4Ь

тоя возле ограды, си с зави­стью глядел ка ребятишек в парке. Они лихо скатывались

с горки и приземлялись на мягкий газон, широко расставив ноги. Они визжали от восторга, когда маятник качелей уносил их почти до небес. Звонко, радостно кричали, кружась на наклонных каруселях.

А он глядел на них, и все тело его трепетало, так сильно ему хо­телось разделить их восторг... Ря­дом с ним на земле лежал узел: завернутое в простыню выстиранное и выглаженное белье.

Пятеро сорванцов, преследуемые двумя мальчуганами постарше, мча­лись по траве. Один из преследова­телей остановился.

— Чего глаза пялишь, обезьяна коричневая! — Мальчишка нагнул­ся за комком земли.

Тот самый... Который был здесь, когда его выставили из парка. Ком ударился о железный прут, глаза запорошило землей. Сплевывая на­липшую на губы грязь, он высмат­ривал, чем бы швырнуть в обидчи­ка. Но по ту сторону ограды стояла уже целая гурьба, и он испугался. Не говоря ни слова, поднял* узел, стряхнул с него пыль и пошел прочь.

Идя по улице, он вспоминал, как однажды забрался в парк. Да-да, недолго думая, вошел в ворота и сел на первые же качели! Как при­ятно щекотало под ложечкой, когда он раскачивался — все сильнее, сильнее! Еще немного, и повиснешь вниз головой!

И он нарочно не тормозил каче­ли — пусть сами остановятся. Каж­дый взмах короче, короче... стоп.

Он побежал к следующим каче­лям. На коротком столбе была ук­реплена доска, на ней сидел белый мальчик, его ровесник. Они разогна­ли качели так, что концы доски гул­ко ударялись в ямки, выбитые в траве. Вдруг кто-то схватил его за плечо. Обернувшись, он увидел темное, морщинистое лицо сторожа.

— Слезай! — Почему? Что я сделал? — Ру­

ки судорожно вцепились в металли­ческую дужку.

— Слезай, тебе говорят! — Сто­рож нарочно не повышал голоса, не хотел привлекать внимания людей.— Дирекция распорядилась, — продол жал он, — чтобы мы, цветные, не пользовались теми же качелями, что белые. Ступай к себе в парк — ту­да, где ты живешь.

Казалось, взрослый просит извине­ния за то, что на нем надета форма,

Джеймс Метьюз — южноафриканский писатель. Новелла «Парк» включена в сборник «Африка рассказывает», вышед­ший в Стокгольме в 1961 году.

Д Ж Е Й М С М Е Т Ь Ю З

Рисунки Г. ФИЛИППОВСКОГО

которая ему позволяет быть в этом парке.

— Там, где мы живем, — мальчик махнул рукой, показывая, где его дом, — парков нет.

И он пошел мимо них: матерей, которые укачивали своих розовых упитанных младенцев, детей, кото­рые резвились на траве, чернокожих нянек (их форма тоже позволяла им безнаказанно ходить здесь).

Сторож шел рядом с ним и у вы­хода показал на объявление:

— Вот, сам прочти. Мол, видишь, я тут ни при чем... Он с трудом одолел красные бук­

вы на белом фоне: «Blankes alleen» — «Только для белых». И вышел в во­

рота, а позади него скрипели каче­ли, гудела карусель. С тех пор, про­ходя мимо п-арка, он уже не свора­чивал со своего пути.

Он поправил узел, чтобы не так затекало плечо. «Какая беда оттого, что я прокачусь? Может, качели сломаются? Или горка развалится?» Узел давил все сильнее, шею сзади словно обручем сжало.

Сам парк, просторные газоны, клумбы, каменные гроты, карлико­вые деревья — все это ничуть его не волновало. То ли дело горка — красная и зеленая, вся из металла! Или серебристые цепи и коричне­вые доски висячих качелей!..

Лишь один раз в жизни ему — ненадолго — выпало еще большее счастье. Это было, когда отец взял его с собой в увеселительный парк. Как завороженный смотрел он на золоченые поводья, ярко-красные седла деревянных лошадок, которые проносились мимо него, качаясь

в лад музыке. И вдруг сам оказал­ся в седле, моля бога, чтобы счаст­ливый миг длился вечно. Но счастье было коротеньким, как молитва. По­том он еще стоял рядом с отцом, держась за его брюки и глядя, как мимо проносятся другие всадники.

...Он снова поправил узел. Вот, наконец, и дом, где надо отдать вы­стиранное мамой белье.

Толкнув калитку, он прошел к чер­ному ходу. Глаза высматривали хи­лую собачонку, которая обычно встречала его и, тяжело дыша, без особого рвения старалась схватить за икры сточившимися зубами.

Африканская девушка, круглоли-дая, в белом накрахмаленном перед­нике, который еще сильнее подчер­кивал черноту ее кожи, впустила его на кухню и очистила место на сто­ле, чтобы он мог положить узел.

— Я позову мадам. — Она очень четко и звонко выговаривала каж­дое слово.

— Ты уверен, что принес все? — Всякий раз хозяйка приветствовала его этими словами и всякий раз, про­верив, убеждалась, что ничего не лропало.

И он, как всегда, тихо ответил: I — Все принес, мадам.

Дальше тоже все шло по заве­денному порядку.

— Ты поел? — спросила она. Он отрицательно мотнул головой. — Мы тебя так не отпустим. —

Она повернулась к африканке в бе­лом переднике. — Что там у нас есть?

Девушка открыла холодильник и достала тарелку с едой, налила ста­кан молока.

Как только он сел, белая дама вышла из кухни. А служанки он не боялся.

Волнение прошло, можно спокойно поесть. Что там на тарелке?

Зеленый горошек, совсем немного картофельного пюре, нарезанный алыми кружками сочный помидор, натертая морковь — и ни зерныш­ка рису.

Он проглотил молоко. — Спасибо, Анна, — сказал он,

ставя стакан. Ее зубы сверкнули улыбкой. Он стоял томясь. Ему не терпелось

уйти подальше от этой кухни с бле­стящим кафельным полом и по-боль­ничному белым шкафом рядом с та­ким же белым холодильником, наби­тым всяческой едой.

— Я вижу, ты поел. — Голос за­ставил его вздрогнуть от неожидан­ности. Белая хозяйка подала ему конверт, в котором лежала бумаж­ка: десять шиллингов — плата за недельный труд его матери. — А это тебе.

Шестипенсовая монетка легла на ладонь, длинный ноготь задел его кожу.

— Спасибо, мадам, — чуть слыш­но произнес он.

— Передай матери, что я уезжаю отдыхать, примерно на месяц. Когда вернусь, сообщу ей.

Хозяйка вышла из кухни.

Он кивнул чернокожей девушке. Из огромной вазы, полной фрук­тов, она взяла яблоко и протянула ему, улыбнувшись на прощание.

Шагая по улице, он мысленно тра­тил свои шесть пенсов.

«Куплю на пенни леденцов, кис­леньких, которые как лимон, на пен­ни шербета и на пенни конфет, от которых язык красный и слюна точ­но кровь».

Он зашел в первый же магазин, который попался ему на пути. Но здесь продавался дорогой шоколад и такие сладости, каких он никогда

и не видел в индийской лавке на углу своей улицы. Пришлось уходить восвояси, ничего не купив.

Возле парка он замедлил шаг. Больше всего на свете хотел бы он очутиться на месте любого из счаст­ливцев, которые катались на карусе­лях...

— Наплевать! — Он оглянулся: не услышал ли кто. — Наплевать! — повторил он громче. — На все на­плевать: на парк, на траву, на ка­чели! На все! Наплевать! Наплевать!

Его руки бессильно дергали прутья

48

Эти снимки прислал нам участник первого антарктического промысло­вого кругосветного рейса китобойной флотилии «Советская Россия» Влади­мир Веревкин. «За время рейса, длившегося более девяти месяцев, — пи­шет В. Веревкин, — было пройдено три океана и 15 морей. В пути я много фотографировал. Некоторые из снимков предлагаю вниманию чита­телей «Вокруг света».

На снимках: Разделка китов. Вид о. Баллени вблизи Антарктиды Фото В. ВЕРЕВКИН А,

Владивосток

ограды, такой высокой по сравнению с ним.

Вдруг он вспомнил, что теперь це­лый месяц не увидит парка, ведь ему незачем будет приходить в эту часть города.

От обиды он чуть не заплакал. Что бы такое придумать, как им на­солить?

Вон на столбе висит урна, полная мусора, сверху лежит пакет с очист­ками. Схватив пакет, он швырнул его через изгородь и бросился на­утек.

Три квартала пробежал, потом

4 «Вокруг света» № 6

убавил шаг: дышать было трудно, сердце кололо. А главное, ему не стало легче, только еще тоскливее на душе.

Он не видел встречных, не слышал сигналов машин, когда неосторожно переходил улицу. Один раз его гру­бо толкнули, но он и не взгля­нул на обидчика.

Даже вид индийской лавки его не обрадовал, он так и прошел ми­мо, не истратив монету.

Знакомые ребята во что-то игра­ли; они окликнули его, но он, не о-глядываясь, свернул в переулок,

где стоял двухэтажный дом с облу­пившимся грязно-серым фасадом. Мрачный подъезд, унылая лестни­ца...

В комнате был полумрак, но он так хорошо знал расположение ме­бели, что мог бы с закрытыми гла­зами юркнуть между стульями и кроватями.

Мать была на кухне, стерегла ки­пящую на плите кастрюлю.

Он положил конверт на стол. Ма­ма выпустила из рук поварешку, су­нула палец под клапан конверта и дернула. Спрятала десятишиллинго-вую бумажку в безносый чайник на полке.

Он сказал, что на этой неделе стирки не будет.

— Почему не будет? Что случи­лось? Ты что-нибудь натворил? Как же мне быть? — Мать смотрела на безносый чайник, и голос ее звенел отчаянием. Потом она рассерди­лась. — Что же она не предупре­дила меня, не сказала раньше, что уезжает? Я бы нашла другую ма­дам. Тут работаешь, покоя не ви­дишь, спина беспрестанно ноет, а она даже не потрудилась мне за­годя сказать. Только эти деньги и позволяют мне сводить концы с концами.

Он старался понять, каким обра­зом десять шиллингов, которые он приносил, позволяли «сводить концы с концами». На еде это вроде не отражалось: ее всегда не хватало. А новую одежду покупали только раз в год — на рождество.

Он поспешил улизнуть на улицу. Не хотелось слушать, как причитает огорченная мать.

Ребята катали старые покрышки, и он присоединился к ним, но играл совсем вяло. Даже когда настала его очередь катить покрышку, он душой был в парке с качелями, но в таком, где можно делать все, что хочешь, откуда никто не прогонит. Мысленно он перенесся на зеленую поляну, где стояла красная горка и серебрились качели. Покрышка про­неслась мимо — он даже не попы­тался ее остановить.

— Беги же, беги! — Ты что, спишь? — Не хочешь играть — так и

скажи! А он уже шел по переулку, не

слушая, что они кричат. До чего же ему все опостылело дома: грязные стены, разбитые окна, тесные ком­натушки... Мусорные ящики у две­рей, всегда переполненные всякой дрянью... Улицы, переулки... Прок­лятый закон, который не пускает его в парк.

Единственная витрина индийской лавчонки была забита всевозможным товаром. Апельсины вперемежку с почтовой бумагой, сушеный инжир на грифельных досках, рядом с го­рой посуды — пыльная одежда. По стеклу не торопясь, проверяя уси­ками путь, шествовал таракан.

В лавке царил такой же беспоря­док, как на витрине. Весь пол был загроможден мешками, только узкая дорожка вела к прилавку.

49

Хозяин — старый-престарый ин­диец с желтым морщинистым ли­цом — нагнулся к нему.

— Ну? — Лавочник обнажил крас­ные от бетеля зубы. — Что тебе? Целый день стоять будем?

Челюсти неутомимо перемалывали бетель.

Он попросил на пенни того, друго­го, третьего — как задумал рань­ше, высыпал сласти в карман, швырнул кулек на пол и вышел. Индиец что-то сердито буркнул ему вдогонку и еще прилежнее зарабо­тал челюстями.

Он сел на тротуар возле дома на солнечной стороне улицы.

Леденцы, мятные лепешки — пол­ный рот набил, и на какое-то время парк был забыт.

Его глаза безучастно смотрели на сестренку, которая остановилась пе­ред ним.

— Мама велела, чтобы ты шел есть. — Она машинально вытерла под носом; взгляд ее был прикован к его оттопыренной щеке.

— Дай мне! Получив конфету, она поспешно

сунула ее в рот. — Высморкайся как следует! —

приказал он тоном старшего. Она пошла следом за ним, чмокая

и поминутно шмыгая носом. Отец уже сидел за столом. — Почему за тобой всегда надо

посылать? — сказала мама. Он юркнул на свое место, но тут

же встал и побежал мыть руки, по­ка мама не сделала нового заме­чания.

Ужинали в полной тишине, только ложки звенели да сестренка без конца шмыгала носом.

50

Вдруг его осенило, он даже есть забыл, рука с ложкой замерла в воз­духе. Что, если пойти в парк, когда стемнеет? Ста­рики, ребятишки и няньки с колясками уйдут, никто не сможет ему помешать. От этакой мысли у него голова закружилась. Да, но ведь он никогда не был ве­чером в той части города... Страшно... Пальцы, сжи­мающие ложку, побелели от напряжения.

«Все равно я это сделаю! Сразу после ужина пойду в парк». Он поспешил про­глотить свою порцию и, с трудом скрывая нетерпе­ние, посмотрел на тарелки других. Когда же они кон­чат?!

Но вот отец отодвинул тарелку и закурил. Можно убирать со стола и мыть посуду!

Он мигом перемыл все тарелки. Сестренка вытира­ла их, не переставая шмы­гать носом.

Так. Теперь подмести, вынести мусор...

— Мама, можно я пойду поиграю?

— Но только чтобы мне не приш­лось опять посылать за тобой!

Луна была словно сияющий шар, от которого во все стороны разлета­лись звездочки-осколки.

Сперва он шел не торопясь, но по­том не выдержал, побежал. Бегом миновал центр с его сказочным ми­ром витрин, а когда завидел вдали ограду, возбуждение вдруг прошло и ноги сразу отяжелели.

Вот и парк — железная- ограда, калитки... На столбе за оградой — объявление; еще дальше — качели! При виде их он снова воодуше­вился.

Он подошел ближе. Дыхание уча­стилось. Кругом ни души. Из-за уг­ла выскочила автомашина, он вздро­гнул от неожиданности.

Прутья ограды обожгли ладони холодом. Он помешкал, потом ре­шился и полез вверх. Вскарабкался и соскочил на мягкую вскопанную землю. Тихо ступил на влажную от росы траву и побежал, приминая травинки босыми ступнями.

От качелей — к карусели, от ка­русели — к горке. Вверх по лесен­ке... И вот он стоит на фоне неба, будто птица, будто орел! Он лег на живот и заскользил вниз. Эгей! Стрелой вылетел на траву и пере­вернулся на спину. Несколько мгно­вений он лежал так, глядя на луну, потом вскочил на ноги и опять по­бежал к лесенке, чтобы снова пере­жить ощущение полета.

Каждый раз, скользя с горки вниз, он мечтал, чтобы это никогда не кончилось, — лететь, лететь, ле­теть!..

Хорошо бы на перекидных каче­лях покататься! Он толкнул дос­ку — второй конец громко стукнул о землю.

— Наплевать! Кряхтя от натуги, он попытался

сдвинуть карусель. Уперся как сле­дует ногами, весь напрягся... Пошла! Он толкнул ее посильнее и вскочил на ходу, свесив одну ногу, чтобы подогнать карусель, если начнет ос­танавливаться. Сиденье качалось, как корабль, рассекающий волны. Жаль только, что так часто надо от­талкиваться. Он соскочил на землю и побежал к висячим качелям.

Расставив ноги на доске и крепко держась за серебристые цепи, он присел, словно бегун на старте, по­том резко выпрямился. Доска кач­нулась. Еще толчок, еще... Выше, выше, выше! К небу, к самой лу­не! Протяни руку и возьми звездоч­ку, приколи себе на грудь! Ух ты, как далеко земля внизу! Ни одна птица не залетала так высоко, как он, а полет все стремительнее, стре­мительнее...

В будке в другом конце парка за­жегся свет —• желтая заплатка на темном квадрате. Открылась дверь, он различил на пороге какую-то фи­гуру. Ну, конечно, сторож. По зем­ле, петляя, побежал луч карманно­го фонаря.

Сторож стоял внизу так, чтобы не задело качелями, и поймал его в воздухе лучом.

— Что за черт! — выругался он — Ведь тебе было сказано: нель­зя здесь качаться!

В ответ только скрип доски. — Почему ты опять сюда за­

брался? — Качели... Я пришел покататься

на качелях. Сторож терпеливо перечислил все

то, что им недоступно из-за цвета кожи. Даже его работа зависит от милости белых.

— Проклятые белые! У них все есть.

Таноана — так называют торад-жи, жители одного из 10 865 остро­вов Индонезии, человеческую душу, которую представляют себе в облике крохотного человечка.

«Таноана» Валентина Островско­го ' — это книга о «душе» девяно­

стомиллионного индонезийского наро­д а — о его культуре, искусстве, на­родных ремеслах, о его быте, в ко­тором так причудливо переплелись древние поверья с современными понятиями и представлениями.

«Ядро"» книги составляют главы, написанные в форме живых, увлека­тельных бесед. Разнообразны их темы. Мы узнаем об индонезийском театре кукол и театре теней, об яванских танцах и древнем балий-

1 В. О с т р о в с к и й . Таноана. Дет-гиз. 1962.

Сторожу совсем не хотелось гнать мальчика — пусть катается! — но если увидят... И сторож заставил се­бя ожесточиться.

— Слезай! Марш домой! — крик­нул он, и голос его был грубым, сердитым; сторож сердился на по­рядки, заставляющие человека по­ступать наперекор своему чувству. — Если не слезешь, я приведу поли­цию. Сам знаешь, что они с тобой сделают.

Качели стремительно летали вверх-вниз, вверх-вниз...

ском искусстве резьбы по дереву, о так называемом батиковом искусст­ве раскрашивания тканей и индоне­зийских пантунзх — рифмованных четверостишиях, • порой напоминаю­щих русские частушки и своим со­держанием и своими образами. Уз­наем о древней батакской письмен­ности и нынешнем «бахаса Индоне-сиа» — едином государственном ин­донезийском языке, о стародавнем фольклоре и современной литературе.

Книга мозаична. Главы-беседы со­седствуют с постоянно чередующи­мися тематическими разделами — «В мире древних поверий», «Стра­нички истории», «С острова на ост­ров», «Записи в дневнике» и «Ре­портаж из Индонезии».

Своеобразным аккомпанементом к этим основным главам и разделам книги служат индонезийские посло­вицы и поговорки, загадки, шутки, афоризмы. А рисунки Н. Калиты и индонезийских художников, фотогра­фии автора не только иллюстрируют текст, но и дополняют его.

В. Островский действительно глу­боко знает страну. Поэтому в по­вествовании своем он нигде не до­вольствуется только эффектным опи­санием внешне экзотических обря­дов, обычаев, традиций. Он всюду выявляет ту оборотную сторону «восточной экзотики», которая напо­минает о тяжелой истории народа.

Предания о злых и добрых духах, о переселении человеческих душ; дукун, который уберегает людей от

Мальчик видел, как сторож повер­нулся и побежал к калитке.

— Мама... Мама... — Его губы дрожали.

Крик сам рвался из его груди, то стихая, то нарастая в лад с полетом качелей. Голос — качели. Качели — голос. Выше. Выше! Выше!! И вдруг — тишина.

У входа в парк высоко на столбе висела доска с объявлением, и длин­ная тень от доски указывала прямо на него. Перевод со шведского Л. ЖДАНОВА

«дурного глаза», «излечивает» боль­ных с помощью заклинаний и кол­довства! Подобная «экзотика», как убедительно показывает В. Островс­кий, помогала голландским колониза­торам порабощать народ, держать его в темноте и невежестве, а сего­дня она становится серьезным пре­пятствием в строительстве новой, свободной от предрассудков жизни.

Именно к тому новому, что утверж­дается в Индонезии, и привлечено внимание автора «Таноаны». В. Ост­ровский ведет нас в школьные клас­сы, заполненные ребятишками, кото­рым никогда бы не сидеть за парта­ми во времена колониального влады­чества, в университетские аудитории и студенческие общежития, на заня­тия по борьбе с неграмотностью.

Немало страниц посвящено работе «Лекры» — общества народной культуры. «В прежние времена все искусство было сосредоточено во дворце и существовало только для султана и его придворных. Наша задача — сделать искусство достоя­нием простых людей», — говорит ав­тору молодой индонезийский • поэг Анантагуна. Под лозунгом «Искусст­во для народа» и объединились. в рядах «Лекры» прогрессивные пи­сатели, артисты, художники, скульп­торы, композиторы. Они руководят работой некоторых издательств стра­ны, деятельностью театральных кол­лективов, оркестров, танцевальных групп, устраивают художественные выставки, концерты народного танца, музыки, читают лекции, создают до­кументальные фильмы.

Энтузиасты — подвижники народ­ного образования одержали уже не­мало побед в своей повседневной^ борьбе за культурную революцию. Резко падает неграмотность среди населения. Обогащаясь современным содержанием, развиваются и креп­нут древние народные ремесла и ис­кусства. Созданы издательства, спе­циализирующиеся на выпуске школь­ных пособий, учебной литературы, научно-популярных книг для детей и* юношества...

Да, нет ничего невозможного для народа, который, отстояв независи­мость родной земли, развивает свои творческие силы. Таков глав­ный вывод, к которому подводит нас эта книга.

В. ОСКОЦИИЙЗ

Книги, о которых рассказывается на этой и последующих страны' уах, посвящены разным странам и народам. '

Десятки городов и селений разных стран Азии и Африки, древнее и новое искусство, судьбы и надежды людей, пробудившихся к но-вой жизни, станут понятнее и ближе, когда вы прочтете эти книги.

Отрывки из некоторых книг уже были опубликованы в журнале «Вокруг свети». Это «Индонезийская мозаика» и «Бандунгская пи­люля» В. Островского, «Едем в Бандунг!» Норберта Фрида. «Габо из племени исса» и «Лицо Бомбея» В. Дружинина.

Читатели журнала знакомы также с очерками писателя Ю. Да­выдова и топонимическими заметками С. Узина.

ТАНОАНА

4* 51

ДВАДЦАТЬ ДВА РАССКАЗА О СЛОВАХ

С географическими названиями мы постоянно сталкиваемся в жиз­ни, это наши обиходные слова. Мы к ним привыкли и не всегда, может быть, отдаем себе отчет в том, что за многими из них таятся на­стоящие исторические и лингвисти­ческие загадки. Словарь географиче­ских названий одной только России, например, был бы, наверное, много толще самого полного словаря рус­ского языка. А если собрать назва­ния городов и рек горных хребтов и заимок и хотя бы кратко объяс­нить, как все эти названия произо­шли, — получился бы многотомный труд.

Библиотечка популярной топони­мической литературы (сегодня еще очень небогатая) пополнилась недав­но книгой Семена Владимировича Узина «Тайны географических назва­ний» '.

Автор ее уже много лет увлекается топонимикой. Четыре года назад вы­шла его книга «О чем молчит кар­та». И вот теперь — вторая.

В книге — двадцать два неболь­ших рассказа. Не все в них пока­жется новым тому, кто хорошо знает историю географических открытий. Автор собрал и изложил истории происхождения таких названий, как Командорские острова, Охотск и Охотское море, Петропавловск, Фло­рида, Австралия... Менее известны широкому читателю занимательные истории возникновения названий Гибралтар, Мадейра, Пенсильвания, Канада.

Стремясь увлекательнее постро­ить свои рассказы, С. Узин, к сожа­лению, прибегает порой к искусст­венным ситуациям. Взять, например, три первых рассказа о Красивой Ме­че, Иссык-Куле и Братске. В них ре­шающее слово предоставлено «слу­чайным» попутчикам, которые ока­зываются рядом с автором, когда он размышляет о тайне происхождения географического названия. Право, та­кая беллетризация не помогает чита­телю понять, как работает топони-мнст.

Популярная книга по топонимике должна не только информировать, но и агитировать за эту науку. И хочется, чтобы С. Узин в новой книге, которую он готовит сейчас, приоткрыл еще и «тайну» лаборато­рии топонимиста, передал атмосферу научного поиска.

В. СИМАКОВ

I С. У з и н , Тайны географических Названий, Реографгиз.

(РЕПОРТАЖ С ПЯТОГО ЭТАЖА)

А Л Ь Б Е Р Т П И Н

редставьте себе: вчера вы впервые приехали в г о р о д , у ж е давно близкий вашему сердцу. Приехали п о з д н о ве­ч е р о м и еще почти ничего не успели посмотреть. И вот вы

стоите на балконе гостиницы, боль­шими глотками пьете б о д р я щ и й ут­ренний воздух и ж а д н о глядите во­к р у г . А видно вам сверху немало: четыре улицы, сад и по крайней м е ­ре две площади...

— Нравится? — спрашивает меня м о й болгарский д р у г . Через полча­са у него репетиция. Вот в т о м ве­личественном здании с колоннами — Н а р о д н о м театре, что возвышается за вековыми деревьями г о р о д с к о г о сада.

А сейчас он пришел ко мне, и

вместе мы совершим первое путе­шествие по Софии.

— Л ю б ч о , где мы сейчас нахо­димся?

— В самом центре Балканского полуострова... Да, да, именно так. Ведь не случайно славяне — они по­селились здесь в VI веке — дали г о р о д у название Средец. Потому что он лежал на перекрестке многих д о ­рог — в центре страны и всего по­луострова. В память о т о м и назва­на эта гостиница «Средец»...

— А еще раньше здесь жиети финикийцы и римляне. Они называ­ли г о р о д С е р д и к о й . Эта улица, — Л ю б о м и р показывает вправо, — ве­дет к площади Ленина. Там была когда-то главная площадь Сердики, г о р о д с к о й форум...

52

Я с м о т р ю на м е л ь к а ю щ и е в к о н ц е улицы трамваи и пытаюсь перенес­тись в те далекие века. Это доволь­но трудно: давным-давно нет здесь, конечно, ни торговых базилик, ни римских храмов, ни бюстов импера­торов и прославленных полководцев. Поэтому мне остается лишь предста­вить, как важно разъезжали бы на такси р и м с к и е сановкики в белых тогах, а ж р е ц ы с таинственным видом дожидались бы на п е р е к р е ­

стках зеленого сигнала свето­фора...

— М о ж е т быть, работе твоего во­о б р а ж е н и я п о м о г у т эти старые к а м ­ни, — улыбается Л ю б о м и р и п о к а ­зывает на г р у д у желтоватых о б л о м ­ков, сложенных напротив нас, возле а р х е о л о г и ч е с к о г о м у з е я . —• К о г д а у нас начинают строить новые дома, а строят в Софии везде (при этих словах я поворачиваюсь на 60 г р а ­дусов вправо и вижу, как возводят

новое здание), то очень часто отка­пывают какую-нибудь д р е в н ю ю стену, г р о б н и ц у или о б л о м к и статуй...

И не удивительно: г о р о д столько раз разрушали и столько раз отст­раивали вновь! Украшали его фра­кийцы, римляне, славяне, А готы и гунны, византийцы, печенеги, крес­тоносцы оставляли здесь после себя р у и н ы .

Турецкие завоеватели у с е р д н о пе­рестраивали г о р о д на свой лад. Они усеяли его бесчисленными караван-сараями и мечетями, к о т о р ы е уст­ремляли свои минареты к самому небу. А церкви б о л г а р с к и м архитек­т о р а м приходилось зарывать напо­ловину в земл-ю: т у р к и требовали, чтобы они не превышали высоту м е ­четей.

—- В те тяжелые времена, — тихо говорит Л ю б о м и р , •— болгары жили в квартале Вароша. Это все там ж е , справа, где теперь площадь Ленина. Д о м а наших прадедов сейчас т о ж е нелегко себе представить: малень­кие, крытые с о л о м о й , с плетеными стенами и к р о ш е ч н ы м и о к о ш к а м и . В х и ж и н е нельзя было распрямиться во весь рост.

В п р о ч е м , д о м а и д в о р ы с малень­к и м и д в е р я м и и воротами, через к о т о р ы е нельзя было провести к о ­ня, болгары строили не только из-за крайней бедности, а часто для того, чтобы избежать н е п р о ш е н о г о гос­тя — ведь к а ж д ы й т у р о к м о г без р а з р е ш е н и я войти в л ю б о й болгар­ский д о м и потребовать ночлега и] пропитания для себя и коня...

В 1944 году англо-американские б о м б а р д и р о в щ и к и варварски разру­шили центр Софии. Целые кварталы жилых д о м о в лежали в развалинах. Казалось, потребуются десятилетия, чтобы залечить эти раны. Но забот­ливый врач —- народ, ставший хозяи­н о м страны, совершил чудо: ныне у Софии новое сердце...

— Погляди сюда, — Л ю б о м и р п р о ­тягивает р у к у налево, где за неболь­ш и м с к в е р и к о м и фонтаном высится светлое монументальное здание. —я Там площадь Д е в я т о г о сентября...

Отсюда, с балкона пятого этажа, видна только небольшая часть ее, но я, кажется, очень давно з н а к о м с этой исторической площадью — тихой, задумчивой, к а к о й я видел ее вчера поздно в е ч е р о м , и радостной, л и к у ю щ е й — такой глядится она в объективы к и н о - и фотоаппаратов в праздничные дни. Такой она была в сентябре 1944 года, к о г д а жители Софии встречали здесь болгарских партизан и советских солдат,

пришедших на п о м о щ ь своим бра­тьям.

...В наш р а з г о в о р вторгается сни­зу ш у м у л и ц ы : на желтые плитки мостовой з в о н к о вылился пестрый л ю д с к о й поток. Л ю б о м и р переводит взгляд на квадратные часы под к р ы ­шей соседнего д о м а : большая стрел­ка приближается к восьми. София спешит на работу.

53

хотел снять на к и н о п л е н к у нанду — ю ж н о а м е р и к а н с к о г о

родича а ф р и к а н с к о г о страуса. Эти к р у п н ы е птицы е щ е водятся в о к ­рестностях деревни М о н а с т е р и о , на­ходящейся милях в с о р о к а от Буэнос-Айреса.

Монастерио напомнил м н е бута­ф о р с к и е деревни в Голливуде, с о о ­р у ж а е м ы е для съемки фильмов о Дальнем Западе. П р я м о у г о л ь н ы е д о м а б е с п о р я д о ч н о тянулись вдоль г р я з н о й улицы, и з б о р о ж д е н н о й глу­б о к и м и колеями и пестревшей сле­дами лошадиных копыт.

— Есть ли у нас шансы выследить стадо нанду и заснять их? — с п р о ­сил я у своего переводчика.

— М о ж е т быть, ты захочешь снять фильм о т о м , как пеоны ловят нан­ду? — спросил меня Рафаэль.

— А как они их ловят? — Старым с п о с о б о м , при п о м о щ и

болеадорес. Знаешь, это такие три шара, нанизанные на веревку.

Рисунок В. ЧЕРНЕЦОВА

— Ну, разумеется! — вне себя от радости воскликнул я, м н е очень хо­телось снять такой фильм.

...Мы уселись в м а л е н ь к у ю п о в о з ­ку. Л о ш а д и печально вздохнули и взяли с места. Вдоль д о р о ж к и росли гигантские эвкалипты, к о р а их сви­сала длинными п е р е к р у ч е н н ы м и по­лосами, обнажая блестящие белые стволы. На деревьях виднелись мас­сивные с о о р у ж е н и я из переплетен­ных ветвей, н а п о м и н а ю щ и е стога се­на; это были гнезда длиннохвостых попугайчиков к в а к е р о в , изящных яр­ко-зеленых птичек. Чирикая и вере­ща, они пролетали над нами и, свер­кая в солнечных лучах, исчезали в своих о г р о м н ы х «коммунальных квартирах».

М ы доехали д о к о н ц а длинной, о б ­саженной д е р е в ь я м и аллеи, и перед нами открылась пампа, золотистая и с в е р к а ю щ а я в лучах послеполуден­ного солнца. Л о ш а д и тянули повоз-, ку по влажной от р о с ы траве, лави­

руя м е ж д у кустами гигантского чер­тополоха; к а ж д о е растение высотой в полтора человеческих роста стоя­ло, словно оцепенев, и походило на какой-то фантастический, усаженный шипами канделябр с я р к о - п у р п у р н ы ­ми о г о н ь к а м и цветков на отростках. Земляная сова, напуганная нашим п р и б л и ж е н и е м , металась у входа в свою нору, словно маленький се­р ы й призрак.

Словно темные волны на в о д к о й глади, виднелись небольшие р о щ и ц ы искривленных ветром деревьев, в те­ни которых отдыхал скот.

Д а л е к о впереди показались м а ­ленькие темные ф и г у р к и . Это были пеоны на своих лошадях. Они о ж и ­дали нас, собравшись к у ч к о й в вы­с о к о й траве. Мы въехали в середи­ну г р у п п ы , и наши лошади встали, опустив головы и тяжело сопя, слов­но от и з н е м о ж е н и я . Выработали план дальнейших действий: пеоны растя­нутся в д л и н н у ю цепь, мы б у д е м двигаться посередине. Как только п о к а ж у т с я нанду, пеоны о к р у ж а т их и погонят к нам.

...Пара о с т р о к р ы л ы х р ж а н о к , вы­делявшихся на зеленой траве своим черно-белым о п е р е н и е м , вниматель­но следила за п о в о з к о й , а потом, п р о б е ж а в футов шесть по траве, л е г к о взмыла в воздух и начала к р у ­житься, извещая жителей пампы о нашем приближении пронзитель­ными к р и к а м и : «Теро!.. Теро!.. Те-ро!..»

Выглянув из п о в о з к и , я увидел всадников п р и м е р н о в полумиле от нас. Они вытянулись в цепь и о ж и ­дали, к о г д а мы з а й м е м условлен­н у ю п о з и ц и ю . Солнце палило бес­пощадно, на боках лошадей видне­лись темные потеки пота. Горизонт был подернут знойной д ы м к о й . К а ­залось, мы с м о т р и м на все сквозь запотевшее стекло. Карлос р е з к о натянул поводья и остановил лоша­дей.

Мы вылезли из п о в о з к и . Карлос пошел вперед с маленьким б у м а ж ­н ы м з о н т и к о м , я следовал за ним с к и н о к а м е р о й и треногой. М о я ж е ­на Д ж е к и осталась в п о в о з к е ; она не отрываясь глядела в бинокль, чтобы немедленно сообщить нам о появлении нанду. Мы с К а р л о с о м отошли ярдов на пятьдесят от п о ­возки и выбрали место, откуда хо­р о ш о просматривалась широкая полоса пампы, с обеих сторон о г р а н и ­ченная зарослями чертополоха. Я ус­тановил к а м е р у и стал делать необ­х о д и м ы е приготовления к съемке, а Карлос д е р ж а л надо м н о й зонтик, чтобы камера не нагрелась.

— Все в п о р я д к е , — сказал я, на­к о н е ц , вытирая пот с лица.

Карлос поднял зонтик и помахал им из стороны в сторону. Тотчас же издали послышались к р и к и пеонов, и один за д р у г и м , понукая лошадей, они исчезли в чаще чертополоха. После этого воцарилась тишина.

Вдруг Д ж е к и сорвала с головы шля­пу и отчаянно замахала ею, что-то г р о м к о и бессвязно выкрикивая.

64

6 ту же секунду р ж а н к и сорвались с места и з а к р у ж и л и с ь над нами с пронзительными к р и к а м и . Издали послышался треск, топот лошадиных копыт и в о з б у ж д е н н ы е к р и к и пео­нов. Затем показались нанду.

Я никогда не предполагал, что птицы, ведущие наземный образ ж и з н и , м о г у т передвигаться так ж е быстро и л е г к о , к а к их летающие с о ­родичи, но в то у т р о я м о г в этом убедиться. Восемь нанду, построив­шись к л и н о м , б е ж а л и изо всех сил. Их ноги передвигались с такой быстротой, что сливались в неясные, расплывчатые пятна; различить их м о ж н о б ы л о лишь тогда, когда они касались з е м л и , давая птице толчок в п е р е д . С к в о з ь г р о м к и е к р и к и р ж а ­н о к были отчетливо слышны быстрые р и т м и ч н ы е у д а р ы их ног о т в е р д у ю к а к камень з е м л ю . Если бы не этот стук, м о ж н о было подумать, что пти­цы катятся на колесах. А к о г д а из чертополоха с г р о м к и м и к р и к а м и выехали два всадника, п р о и з о ш л о нечто невероятное. Нанду поджали хвосты, словно опасаясь удара по о г у з к у , и, сделав три о г р о м н ы х к о ­солапых п р ы ж к а , удвоили скорость. О н и исчезли вдали с поразительной быстротой. Пеоны мчались за ними вдогонку, и я увидел, как один из них отцепил от пояса свой болеадо-рес.

— Надеюсь, они не собираются ловить их там, Карлос? Я ведь н и ­чего не с м о г у заснять на т а к о м рас­стоянии.

— Нет, нет, — у с п о к о и л м е н я К а р ­лос. — Они о к р у ж а т их и пригонят обратно. Пойдемте к п о в о з к е , там больше тени, чем здесь.

Я пристроил к а м е р у в тени, о т б р а ­сываемой п о в о з к о й , и забрался на сиденье р я д о м с Д ж е к и .

— Что там происходит? — спросил я, так как к этому времени пеоны и нанду превратились в едва замет­ные точки на г о р и з о н т е .

— П о т р я с а ю щ е ! — кричала Д ж е ­к и , вцепившись в бинокль, к о т о р ы й я пытался у нее отнять. — Просто потрясающе! Видишь, как они бе­гут? Вот не думала, что они м о г у т так быстро бегать!

Я силой вырвал бинокль из ее р у к и поднес его к глазам. Нанду лави­ровали м е ж д у кустами ч е р т о п о л о ­ха, уклоняясь от своих преследова­телей с легкостью, к о т о р о й м о г бы позавидовать профессиональный фут­болист. Пеоны метались из с т о р о н ы в сторону, сгоняя птиц в о д н у стаю и тесня их.

Нанду побежали в нашу сторону. Ярдов за семьдесят они заметили нас и в то же мгновенье все, как о д и н , повернули под п р я м ы м у г л о м , п р и ч е м так д р у ж н о и слаженно, словно не раз репетировали этот маневр. Пеоны преследовали их по пятам, из-под копыт лошадей лете­ли к о м ь я черной земли, болеадорес с пронзительным свистом кружмлись над головами всадников, описывая расплывчато м е р ц а ю щ и е на солнце к р у г и . Г р о м к и е к р и к и , стук копыт, свист болеадорес на м г н о в е н ь е о г ­

лушили нас. Всадники пронеслись м и м о . Только р ж а н к и п р о д о л ж а л и к р у ж и т ь над нами, оглашая воздух истерическими к р и к а м и . Д ж е к и вела беглый р е п о р т а ж о дальнейших с о ­бытиях.

— Рафаэль и Э д у а р д о повернули вправо... они все е щ е бегут... Ага!.. О д и н бросился вправо, Э д у а р д о за ним... Теперь стая рассыпалась... все разбежались... Теперь их боль­ше не собрать вместе... Вот кто-то собирается бросить болеадорес... Мимо.. . Надо было видеть, что за п о в о р о т сделал этот нанду... По­смотрите, что он делает!.. Он п о в о ­рачивает... Он б е ж и т обратно... Ра­фаэль скачет за ним... Бежит обрат­но... Бежит обратно...

Я только что з а к у р и л сигарету, но тут же бросил ее и кинулся к к и н о ­к а м е р е . Нанду мчался к нам со с к о ­р о с т ь ю двадцати миль в час. Рафа­эль скакал по пятам за ним, и это, вероятно, очень т р е в о ж и л о птицу, так как она явно не замечала ни п о в о з к и , ни киноаппарата и мча­лась п р я м о на м е н я . Она подбегала все б л и ж е и б л и ж е , постепенно за­полняя весь видоискатель. М н е стало не по себе: я совсем не хотел, что­бы двухсотфунтовый нанду со все­го разбега врезался в м е н я . Уповая на бога, я все же п р о д о л ж а л д е р ­жать палец на к н о п к е . Вдруг птица заметила м е н я . В ее глазах мельк­нуло выражение ужаса, она сделала р е з к и й скачок влево и скрылась из поля з р е н и я . Выпрямившись, я вытер испарину со лба. Карлос и Д ж е к и к р у г л ы м и , как у сов, глазами смот­рели на м е н я с п о в о з к и .

— С к а к о г о места он свернул? — спросил я, так как во в р е м я съем­ки это было т р у д н о установить.

— Вон от т о г о пучка травы, — от­ветила Д ж е к и .

Я и з м е р и л шагами расстояние от т р е н о г и д о травы. О к о н е превыша­ло шести футов.

Этот р е з к и й скачок оказался р о ­к о в ы м для нанду; расстояние м е ж ­ду ним и преследовавшим его Ра­фаэлем было так мало, что д а ж е после т а к о г о н и ч т о ж н о г о у к л о н е н и я в сторону свелось к нулю. Рафаэль заставил взмыленного к о н я сделать отчаянный рывок, перерезал птице путь и погнал ее обратно к нам. Тонкий свист болеадорес внезапно усилился и з а м е р на п р о т я ж н о м гу­

д я щ е м з в у к е . Веревка с шарами п р о ­летела по воздуху и оплелась в о к р у г шеи и ног птицы, п о д о б н о щупаль­ц а м спрута. Нанду п р о б е ж а л е щ е пару шагов, веревка затянулась, и он упал на з е м л ю , дергая ногами и к р ы л ь я м и . С п р о т я ж н ы м п о б е д н ы м к р и к о м Рафаэль подъехал к нему, соскочил на з е м л ю и схватил его за д р ы г а ю щ и е ноги, в п р о т и в н о м слу­чае нанду л е г к о м о г бы распороть е м у ж и в о т с в о и м б о л ь ш и м к о г т е м . После непродолжительной б о р ь б ы нанду затих. Карлос, приплясывая от радости на сиденье, г р о м к и м и п р о ­т я ж н ы м и к р и к а м и оповещал п е о ­нов об у с п е ш н о м завершении охоты. К о г д а они прискакали, м ы все с о б р а ­лись в о к р у г нашего пленника.

Это была большая птица с х о р о ш о развитыми, мускулистыми б е д р а м и . Кости крыльев, напротив, были м я г ­к и м и и слабыми и гнулись, словно м о л о д ы е зеленые веточки. О г р о м ­ные, чуть ли не во всю щеку, глаза прикрывались большими, как у к и ­ноактрис, ресницами. Обращали на себя внимание м о щ н ы е ступни с ч е ­т ы р ь м я пальцами. Средний палец был с а м ы м д л и н н ы м и оканчивал­ся о с т р ы м и з о г н у т ы м к о г т е м . Н е з а ­висимо от т о г о , ударял ли страус н о г о й вперед или назад, этот к о ­готь, словно острый н о ж , врезался в тело противника, разрывая и р а з ­дирая е г о . Перья были довольно длинные и напоминали листья па­поротника, вытянутые в длину. К о г ­да я осмотрел птицу и сделал с нее несколько снимков, м ы освободили ее ноги и ш е ю от болеадорес. М г н о ­венье она н е п о д в и ж н о лежала в т р а ­ве, затем р е з к и м т о л ч к о м вскочила на ноги и помчалась сквозь заросли чертополоха, на бегу набирая с к о ­рость.

Мы пустились в обратный путь. Пеоны, смеясь и переговариваясь, тесной г у р ь б о й ехали в о к р у г нас; их разукрашенные пояса сверкали на солнце, удила и у з д е ч к и м е л о д и ч н о позвякивали. За нами расстилалась бескрайняя золотистая спокойная пампа. Вдали над травой взлетали на м и г два черно-белых пятнышка и слышался приглушенный расстоянием голос пампы, п р е д у п р е ж д а ю щ и й всех ее обитателей, — голос всегда б о д р с т в у ю щ и х р ж а н о к : «Теро!.. Те-ро!.. Теро!.. Теротеротеро!..» Перевод с а н г л и й с к о г о И. Л И В Ш И Н А

РЕКОРД... 1843 ГОДА Вопросом воздействия одиночества, темноты и отсутствия звуков на

психику человека ученые интересуются уже давно. В прошлом году фран­цуз Мишель Сиффр и австралиец Боб Пенман провели эксперименты на себе, пробыв в пещерах — один шестьдесят два, другой шестьдесят четы­ре дня. Правда, если Сиффр в своем опыте ставил серьезную научную задачу, то целью Пенмана было единственное желание — побить рекорд.

Однако оказалось, что у них был предшественник еще в ... 1843 году. Американский врач Кронан, решив испробовать оригинальный метод ле­чения туберкулеза, спустился с несколькими пациентами в глубь грота Кентукки и прожил с ними под землей пять с половиной месяцев. Лишь убедившись, что этот «курс лечения» нисколько не улучшил здоровье его больных, врач разрешил им подняться на поверхность.

55

СУДЬБА КАХАУ Кахау — небольшая птичка из группы буревестников. Почти всю

свою жизнь она носится над волнами Атлантического океана и лишь на время гнездования улетает на родину — на Бермудские острова. Кроме Бермудов, она нигде не водится.

Когда-то эти птички образовывали бесчисленные стаи. Но вот в 1610 го­ду на Бермудах разразился страшный голод. И кахау оказались чуть ли не единственным средством пропитания островитян. Уцелело немного птиц.

В наше время редкой птице был нанесен новый удар. США соорудили на островах военно-морскую и воздушную базы. Большая часть земель была залита бетоном и превращена в аэродромы. Гнезда птиц были раз­рушены бульдозерами. Комиссия орнитологов, прибывшая на Бермуды в 1948 году, пришла к выводу, что кахау полностью истреблены.

Три года спустя обнаружили несколько птичек, изгнанных со своих привычных мест. Они пытались найти новые места для гнездования. И тут им пришлось вступить в неравную борьбу с длиннохвостой чайкой, которая тоже гнездится на Бермудах.

Сейчас группа ученых Бермудской биологической станции ищет сред­ства спасти кахау. Однако надежд на успех этого дела немного.

ГОРОД МРАЧНЫХ РЕКОРДОВ

Сан-Франциско — город самоубийц. К этому печальному выводу американские статистики приходят вот уже несколь­ко лет подряд. В самом деле, по числу самоубийц на каж­дые десять тысяч человек населения «солнечный город» Сан-Франциско прочно удерживает первое место в США. Еже­годно здесь кончают с собой десятки людей; многие из них находят смерть, бросившись вниз с семидесятиметровой вы­соты знаменитого моста Голден гейт бридж.

Этому городу принадлежат и другие мрачные рекорды. Среди его жителей, особенно молодых, очень широкое рас­пространение получил алкоголизм: Сан-Франциско называют «столицей пьяниц». Очень велико в городе и число разводов: к ним прибегает здесь каждая вторая супружеская пара.

В СТОЛИЦЕ ЦАРСТВА КРЕЗА

Крез, последний царь Лидии — государства в Малой Азии, считался одним из самых богатых людей древ­ности. Недаром до сих пор сохрани­лось выражение: «Богат, как Крез».

Не так давно археологи Гарвард­ского университета обнаружили руи­ны Сарда — древней столицы Ли­дии. Находки свидетельствуют о том, что столицу своего царства Крез, правивший в середине VI века до новой эры, застроил с большой рос­кошью. Мостовые и тротуары глав­

ной улицы, шириною в 20 метров, были выложены мраморными плита­ми. Вдоль всей улицы тянулась кра­сивая колоннада, также сделанная из мрамора.

Строители Сарда, видимо, неплохо были знакомы с техническими до­стижениями того времени. Среди го­родских руин обнаружен плаватель­ный бассейн, оснащенный довольно сложной системой труб, с помощью которой подогревали воду.

КРОКОДИЛ под гипнозом

Рисунки В. С Т А Ц И Н С К О Г О

О п е р а ц и я длилась тридцать минут. Искусный итальянский х и р у р г волно­вался. Ему предстояло удалить на­рыв у семидесятилетнего артиста, к т о м у же иностранца —- к р о к о д и ­ла с Ганга, к о т о р ы м очень д о р о ж и л ц и р к .

На этот раз в пациента не стали стрелять з а р я д о м снотворного, как иногда поступают с хищниками, ж е ­лая их усмирить. На п о м о щ ь х и р у р ­гу пришел индийский г и п н о т и з е р . Он усыпил к р о к о д и л а , и тот п р е с п о ­к о й н о проспал до конца о п е р а ц и и .

УСЛУГА ЗА УСЛУГУ

Фотообъектив запечатлел одного

из жителей Амстердама за буднич­

ным занятием: стоя на балконе свое­

го дома, он сметает пыль с... соседней

крыши. Сцена происходит на улице

Тромпеттерстаг — самой узкой в го­

роде. Ширина ее составляет всего...

81 сантиметр.

Транспортировка громоздких пред­

метов — весьма сложная проблема

для жителей Тромпеттерстаг, в до­

мах которой, кроме жилых квартир,

помещаются и торговые лавки. Зато

соседям, живущим друг против дру­

га, легко обменяться взаимными лю­

безностями: например, помыть сосед­

ские окна или полить столь люби­

мые голландцами цветы, приютившие­

ся под крышами на другой стороне

улицы.

ГОЛУБИ-КОНТРОЛЕРЫ

Доктор Том Верхэв из Сан-Франциско решил использовать го­лубей, обладающих большой остро­той зрения, в качестве... контролеров на фармацевтических заводах. Когда голуби обнаруживают, что облатки и пилюли отличаются по размеру или цвету от установленных стандартов, они тут же отбрасывают их.

Эти же свойства голубей постави­ла себе на службу одна южноафри­канская фармацевтическая фирма, которая пришла к выводу, что голуби обходятся дешевле обычных контро­леров.

Ж ители архипелага Мергуи в Южной Бирме с каждым го­дом... молодеют. Достигается это с помощью весьма простой ариф­метической операции. Ребенок, рождающийся на этих островах, считается сразу... шестидесяти­летним. Когда ему исполняется

ЧЕМ СТАРШЕ,

ТЕМ МОЛОЖЕ

один год, то этот год не прибав­ляется к его возрасту, а вычитает­ся из него: годовалому ребенку на архипелаге Мергуи пятьдесят де­вять лет. Таким образом, самые уважаемые и мудрые люди здесь имеют «возраст» в пять-десять лет.

Но как быть, если человек про­жил больше шестидесяти лет ' Очень просто. В день, когда жи­телю Мергуи исполняется по мест­ному исчислению «ноль лет», ему добавляют еще десять, и он может начинать молодеть снова.

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ, ЧТО...

• •.Гольфстрим не самое к р у п н о е течение в М и р о в о м океане? Вокруг Антарктиды, через о м ы в а ю щ и е ее м о р я , движется «река», ширина к о т о р о й достигает в некоторых местах 1 300 к и л о м е т р о в . Называется она Восточным д р е й ф о м , или течением Западных вет­ров. В к р у г о в о р о т здесь втянута двухсотая часть воды всех о к е а ­нов земли — 6 миллионов кубических километров. Один о б о р о т вокруг материка поверхностные воды течения совершают за 16 лет.

СДАЕТСЯ».. ПАМЯТНИК

В Вашингтоне насчитывается 300 памятников. Уход за ними е ж е г о д н о обходится в к р у г л е н ь к у ю с у м м у — 400 тысяч долларов, и с к а ж д ы м г о д о м с у м м а эта растет. Как снизить расходы?

Из 300 памятников только тридцать воздвигнуть! в честь общенациональных знаменитостей. Остальные имеют, так сказать, местное значение. И выход най­ден: отныне л ю б о й г о р о д м о ж е т приобрести памят­ник человеку, к о т о р о м у он готов воздать почести, в аренду.

ПРИВИДЕНИЯ XX ВЕКА

В одном из гамбургских домов появились приви­дения. По ночам в комнатах начинала двигаться ме­бель, из буфета вываливалась посуда, слышались таин­ственные шорохи. По просьбе испуганных жильцов при­видениями занялись специалисты. Выяснилось, что эти «призраки» появились с тех пор, как на одной из фаб­рик, расположенной неподалеку, были установлены холодильные установки. Вызываемые их работой коле­бания почвы «бросали в дрожь» злополучный дом.

ЦВЕТНОЙ ГРАД

Жители небольшого перуанского городка Инкильпата в Перуанских Андах наблюдали, как вперемешку с обычным градом на землю падают красные и голубые льдинки. За д>ень до града в этой местности отмечались крупные движения пластов почвы. Воздух наполнился пылью, которая попала в капельки облаков, а из них —• в градины. А так как горные породы Анд отличаются разнообразными тонами, легко объяснить и цвет градин.

ВЕСТИ ИЗ ЗООПАРКОВ Эта встреча произошла в од­

ном из зоопарков Швейцарии. Случай устроил очную ставку двум разновеликим созданиям природы.

Огромная жирафа с удивлением разглядывает незнакомца: «Отку­да прикатился такой шарик?»

Не меньше удивлен и цыпленок: «Какая пестрая каланча!»

57

ПРОПАЛ... ЮЖНЫЙ ПОЛЮС

«Где же в конце концов располо­жен Южный полюс?» — этот вопрос часто можно слышать на Американ­ской антарктической научной стан­ции Амундсен-Скотт.

Станция Амундсен-Скотт была создана перед началом Международ­ного геофизического года. В первую зимовку ученые провели многочис­ленные астрономические наблюдения и решили, что точка полюса находит­ся примерно в 900 метрах от стан­ции. Здесь установили мачту с фла­гом, вокруг нее сделали кольцо из пустых железных бочек: если не точно под флагштоком, то уж где-нибудь в этом кольце наверняка пе­ресекаются все меридианы.

Пожалуй, все, кто бывал на стан­ции Амундсен-Скотт, не могли отка­зать себе в удовольствии постоять одной ногой в западном полушарии, а другой — в восточном или побы­вать одновременно в субботе и в во­скресенье, стоя над линией смены Дат.

Однако, по мнению ученых, необ­ходимо точнее определить местона­хождение полюса. Они считают, что в измерениях допущена ошибка на километр или даже на два. Дело в том, что наблюдения при низких температурах бывают неточными: мо­роз часто искажает показания при­боров. Кроме того, преломление све­товых волн в полярных районах не­редко позволяет видеть далекие пред­меты, которые находятся за горизон­том, что мешает точно определять ориентиры. И, наконец, чтобы найти

точку полюса, нужно установить на­правление вертикальной линии, ко­торую показывает обыкновенный от­вес либо уровень. Но и эти измере­ния здесь не могут быть точными: станция стоит на ледяном панцире толщиной больше двух километров, и это снижает надежность определе­ний вертикали.

Сейчас ученые организуют астро­номические наблюдения, чтобы, на­конец, «поймать» координаты стан­ции Амундсен-Скотт. А пока это не сделано, на полюсе не прекращают­ся споры о том, где же находится полюс.

СКОЛЬКО НА ЗЕМЛЕ ОКЕАНОВ!

В 1650 году голландский географ Б. Варениус впервые предложил раз­делить Мировой океан на пять ча­стей: Тихий, Индийский, Ат­лантический, Северный Ледовитый и Южный Ледовитый. В 1845 году Британское королевское географиче­ское общество приняло то же деле­ние, но большинство ученых-геогра­фов выделяло лишь три океана: Ти­хий, Атлантический и Индийский. В тридцатых годах нашего века пос­ле детального изучения арктического полярного бассейна выделили чет­вертый океан — Северный Ледо­витый. Наконец, в наши дни после исследований антарктических вод в период Международного геофизиче­ского года заявил о праве на сущест­вование пятый океан — Южный.

Правда, некоторые океанологи ос­паривают это право, исходя из того, что «настоящий» океан должен быть со всех сторон ограничен материка­ми. Соответствующие районы Южно­го океана они относят к тихоокеан­скому, атлантическому и индийскому секторам. Однако большинство ис­

следователей признает новое детище океанологической науки. Ведь Южный океан обладает своими специфически­ми особенностями, своей природой, отличной от других океанов. Его се­верной границей является зона суб­тропической конвергенции — широ­ты, в которых сталкиваются теплые течения тропиков с холодными антар­ктическими водами и соприкасаются ветры ледовитого материка с возду­хом умеренных широт.

ГДЕ У ЗЕМЛИ ЦЕНТР!

Венгерский ученый Барта выдви­нул интересную теорию, согласно которой внутреннее ядро Земли рас­положено не в геометрическом центре земного шара, а в нескольких сотнях километров от него и смещается по эллиптической орбите со скоростью одного километра в год. Такая тео­рия позволяет объяснить неодинако­вую величину силы тяжести в раз­ных местах Земли и ее изменение с течением времени.

Для подтверждения выдвинутой тео­рии Международный комитет по гео­физике решил создать по экватору сеть из 15 геофизических измери­тельных станций. Измерения будут проводиться в течение 5 — 1 0 лет.

ПЫЛИНКА ВСЕЛЕННОЙ

Ч ехословацкие ученые ведут регу­лярные наблюдения за метеоритами. Обсерватория «Скальнато Плесо» за­нимается проблемами их возникно­вения, а на станции «Ондржейов» ученые исследуют физическую сущ­ность «небесных камней».

Работа по изучению метеоритов кропотлива: чтобы отметить на кар­те неба линию полета малозаметной светлой точки, нужно обработать много фотоснимков, а затем потра­тить сотни часов на вычисления и расчеты путей полета метеоритов.

58

На каждый пролетающий в пре­делах видимости обсерватории метео­рит нацеливаются радиолокаторы и фотокамеры. По отражению радиосиг­нала ученые определяют, на каком расстоянии летит «камень», по спект­рам — его состав, по фотографиям на фоне звезд — его траекторию, высоту начальной точки.

«Наука порой складывается из маленьких камешков, собранных один к другому. А иногда удается отыскать камень и побольше», — так говорил один из энтузиастов ме­теоритики, доктор Зденек Цеплех. Такой «камень побольше» лежит на столе в одной из лабораторий обсер-

ватории «Ондржейов». Столетия ле­тел он во вселенной, прежде чем упасть на нашу планету.

Каждую безлунную ночь его ждали наготове тридцать камер. Ученые до­бились поразительных результатов: впервые в истории науки были про­слежены все фазы полета метеорита и удалось точно определить место его падения — у города Пршибала.

Сейчас в Чехословакии строится сеть станций, которые будут следить за всем небосводом. И тогда подоб­ные «удачи», несомненно, станут обычным явлением.

СКОЛЬКО ЛЕТ ГРАНИТУ!

Долгое время во всех учебниках мира приводились сведения о том, что возраст древнейших горных по­род на Земле равен двум миллиар­дам лет. Но вот советские ученые академик А. А. Полканов и профес­сор Э. К. Герлинг раскрыли недавно тайну хмурых, поросших мхом скал центральной части Кольского полу­острова: гранито-гнейсы поведали точную дату своего рождения. Циф­ра оказалась весьма внушительной: эти породы возникли три с полови­ной миллиарда лет назад.

Советские ученые разработали ка­лий-аргоновый метод подсчета геоло­гического возраста горных пород, за что были удостоены Ленинской пре­мии. Этот метод, как и открытые ра­нее радиоуглеродный и свинцовый, служит геологам, биологам, археоло­гам и ученым многих других специ­альностей.

С возникновением ядерной геоло­гии — науки, основанной на приме­нении этих методов, специалисты, наконец, получили возможность с большей точностью датировать «время действия» самых отдаленных от нас явлений природы и событий истории.

Ядерная геология пытается дать ответы и на вопросы, когда зароди­лась и как развивалась жизнь на Земле. Установлено, например, что графитовые гнейсы Украины имеют возраст 2 200 миллионов лет. Гра­фит в них мог образоваться только за счет накопления углерода из ка-

МИНЕРАЛЫ-ЗАТВОРНИКИ

К а к известно, возраст минералов определяется миллионами лет. Но есть, оказывается, среди них и «мла­денцы». Они, хотя и довольно редко, встречаются в заброшенных г о р н ы х шахтах. Здесь при достаточной влаж­ности и весьма ограниченном досту­пе воздуха в результате реакции железа и меди с серной кислотой рождаются причудливые небесно-голубые сталактиты халькантита, изумрудно-зеленые грозди и сосуль­к и мелантерита.

В другой обстановке, на «свободе», ж и т ь эти минералы не могут. Они боятся воздуха и света. Как только минералы попадают в о б ы ч н у ю кол­л е к ц и ю , они блекнут, теряют свою к р а с и в у ю о к р а с к у и скоро превра­щаются в серую т р у х у .

ких-либо примитивных водорослей. В гнейсах Мадагаскара было обнару­жено углисто-графитовое вещество, возникшее, по-видимому, подобным же образом. Геологический возраст этих пород 2 600 миллионов лет. Значит, уже тогда существовала ра­стительная жизнь!

ЕЩЕ ОБ АТЛАНТИДЕ

Радиоуглеродный метод подсчета абсолютного времени дает возмож­ность довольно точно датировать со­бытия, происходившие за последние пятьдесят тысяч лет. Этот метод по­зволил по-новому взглянуть и на древнюю загадку человеческой исто­рии — Атлантиду.

С его помощью обнаружилось не­сколько любопытных цифр, на пер­вый взгляд мало связанных между собой. Так, оказалось, что таймыр­ский мамонт, труп которого был най­ден недавно в болотистых почвах, сформировавшихся при отступлении ледника, погиб 12 тысяч лет назад. Ученые, изучавшие несколько лет назад пробы грунта со дна Север­ного Ледовитого океана, пришли к выводу, что теплое течение Гольф­стрим проникло в Арктику пример­но в то же время. 12 тысяч лет на­зад закончился последний леднико­вый период в Европе. Американски­ми учеными в 1959 году обнаружен мощный слой вулканического пепла, накопившегося 12 тысяч лет назад на дне Атлантического океана. На­конец, из истории известно, что древ­ние народы — египтяне и ассирий­цы — ведут свое летосчисление от таинственного события, происшедше­го около 12 тысяч лет назад.

На основании этих данных совет­ский ученый профессор Н. Ф ?Киров выдвинул гипотезу о существовании и гибели Атлантиды. По его мнению, Атлантида — о г Р О М Н Ь 1 И остров-мате-

рик — находилась в центре Атлан­тического океана. Путь на север теплым водам из Мексиканского за­лива и Карибского моря был закрыт. 12 тысяч лет назад легендарный ма­терик опустился на дно океана, по­глощенный колоссальным разломом земной коры. Эта катастрофа сопро­вождалась сильнейшим землетрясе­нием, усилением вулканической дея­тельности и необычайно сильным волнением на море, распространив­шимся на много сотен и тысяч кило­метров.

Гольфстрим, не встречая на своем пути преград, проник к северным бе­регам Европы. Потепление ускорило отступление льдов с европейского континента.

«ВЗДОХИ» ЗЕМЛИ

Геофизики установили, что при горообразовательных процессах могут опускаться, подниматься или переме­щаться в горизонтальном направле­нии отдельные, сравнительно неболь­шие участки земной коры. Так, дав­но уже известно, что Голландия опу­скается и сейчас находится значи­тельно ниже уровня моря. А вот Ленинград со времен основания горо­да поднялся на полтора метра. Ско­рость таких передвижений участков

. суши обычно не превышает одного сантиметра в год.

Но бывает и иначе. С 1940 года внимание ученых и инженеров при­влекает значительное опускание бе­рега возле американского порта Лонг-Бича (тихоокеанское побережье). За 20 лет — с 1940 по 1960 год — участок в двадцать квадратных миль опустился более чем на шесть мет­ров, а центральная часть — даже на восемь метров. Образовалась огром­ная «чаша», захватившая часть гавани Лос-Анжелоса, гавань Лонг-Бича, а также юго-западную часть города Лонг-Бича. «Рекордным» годом опу­скания был 1951-й — 73 сантимет­ра. С тех пор скорость постепенно снизилась, и теперь равна «всего» 24 сантиметрам в год.

В результате сотни гектаров зем­ли, застроенной многочисленными промышленными и портовыми соору­жениями, погрузились ниже уровня приливных вод.

Все это вынуждает городское уп­равление и администрацию портов принимать срочные меры. Для защи­ты от моря строятся дамбы.

С октября 1958 года в лежащие под почвой пласты пород нагнетает­ся под высоким давлением вода. Та­ким путем удалось «затормозить» процесс опускания большей части злополучного района. Специалисты надеются, что к 1964 году опускание прекратится.

Называются несколько возможных причин этого явления. Наиболее ве­роятным является предположение, что на опускание суши в данном слу­чае влияет добыча нефти.

РУЖЬЕ ОСТАЛОСЬ

НА БЕРЕГУ

Ю. А С Т А Ф Ь Е В

ерное море. Волны с тихим плеском бьются о серые ска­

лы. Еще один шаг — и за стеклом моей маски возникают коричневые глыбы камней, длинные пряди водо­рослей. На дне колышется причуд­ливый узор, сотканный солнцем.

Я был подводным охотником. Осо­бенно мне нравилось гоняться за ке­фалью. Часами плавал я в море, но видел перед собой только серебристо-голубые силуэты. А остальные рыбы неясными цветными пятнами мелька­ли перед глазами. Я просто не успе­вал их рассмотреть. Но все чаще я спрашивал себя: «Что я знаю о рыбах? Чем они отличаются друг от друга? Какие законы управляют их жизнью?»

Я стал оставлять ружье на берегу. И сразу же увидел вокруг много разных рыб. Внимание мое не отвле­калось. Нет со мной ружья и сей­час. Теперь я вхожу в море наблю­дателем-натуралистом (фото 1).

Фото автора

Рыб множество: маленькие и боль­шие, яркие и невзрачные, быстрые и медлительные. У них разные повад­ки, по-разному они представляются человеку.

Вот из зарослей показалась мор­ская собачка. Любопытство толкает ее вперед, и, покинув свое место на камне, она плывет, неуклюже вихляя туловищем, навстречу непрошеному гостю (фото 2) .

Из подводной ниши выплывает другая собачка. Она темно-коричне­вая, с яркими желтыми пятнами на боку. Ее плавники в красных кра­пинках. Несколько мгновений, и со­бачка вдруг становится серо-зеленой, словно сбрасывает с себя нарядное платье. Она прижимается к камню и почти сливается с ним.

В толще воды стайка золотистых морских карасиков окружила медузу. Рыбешки с удовольствием откусыва­ют от нее кусочки прозрачной мяко­ти (фото 3) . При моем приближении

60

они разлетаются в стороны, как ис­пуганные воробьи.

Плыву дальше. Вот множество ма­леньких рыбок образовало сплошную серебристую завесу. Это хамса (фо­то 4) . Спокойно движутся рыбки в толще воды. Можно проплыть сквозь стаю — кажется, ничто не может нарушить безмятежного спо­койствия хамсы. Но у этой рыбки множество врагов: ставрида, пела­мида, чайки, дельфины...

Ставрида, например, разбивает ко­сяк на маленькие группы. Хамса устре-мляется вверх. Но ставрида не отстает. Только некоторым стайкам хамсы удается спастись. И, словно повинуясь неслышному зову, они вновь собираются в большую стаю.

Ставрида — сильная, стремитель­ная, прожорливая рыба. Однажды я был немало удивлен, когда, плавая далеко от берега, обнаружил движу­щуюся вслед за мной стаю ставриды. Рыбы в точности повторяли любой мой маневр. Наконец я понял, чем объяснялось их странное поведение: когда я плыву, ласты отбрасывают пузырьки воздуха, и эти светлые точки привлекают ставриду. Забав­

но было наблюдать, как одновремен­но несколько рыб бросалось к облач­ку пузырьков, стремясь оттеснить Друг друга. Схватив ртом пузырек, рыба замирала, смешно оттопыривая жабры, — должно быть, в недоуме­нии.

Не случайно ставриду ловят даже на голый крючок. Только крючок должен быть обязательно белым: лу­женым или из нержавеющей стали.

Есть в море рыбы, которых за раз­двоенный хвостовой плавник называ­ют морскими ласточками (фото 5). Молодые ласточки похожи на синие фонарики. Широкая светящаяся по­лоса василькового цвета тянется от глаз рыбы до хвостового плавника. Свечение ее настолько яркое, что на расстоянии кажется, будто светится все туловище рыбки. Думаю, что ни одна аквариумная рыбка, даже зна­менитая неоновая, не может срав­ниться по красоте с молодыми мор­скими ласточками.

...Через несколько часов я снова плыву к берегу, к горячим камням. Отдохнув и согревшись, опять ухожу в море, навстречу волне.

Ну, а как же с охотой?

Мои наблюдения под водой заста­вили взглянуть на нее по-другому. Нельзя рассматривать всех рыб толь­ко как объект охоты: ведь рыба рыбе рознь. Одну можно преследовать це­лыми днями, и трудная победа над ней будет достойна спортивной охо­ты. А убивать доверчивую рыбешку, которая с любопытством смотрит на кончик гарпуна, — право, это на охоту уже не похоже.

Не надо забывать, что подводная охота ведется на очень узкой при­брежной полоске воды. И не очень длинной — в Крыму это каких-ни­будь 100—150 километров. Если охо­ту вести неумеренно, без разбора, то через некоторое время многие по­стоянные обитатели прибрежной по­лосы станут редкостью: одни будут истреблены, другие станут держаться подальше от берега. И мир глубин во многом утратит свою красоту для тысяч ластоногих пловцов, подводных фотографов, следопытов. Пусть луч­шим трофеем будет не убитая рыба, а хороший фотоснимок или тайна, может быть, известная другим, но для тебя впервые открывшаяся в морских глубинах.

61

СЧАСТЬЕ ИСКАТЕЛЯ

О, это трудное счастье! Оно не выпадает случайно. И чем больше преград на пути искателя, тем вы­ше подвиг, тем полнее счастье его. Писатель Юрий Давыдов героями своих книг избирает людей ищущих, сильных, честных.

В прошлом военный моряк, исто­рик по образованию и сам искатель по призванию, Юрий Давыдов в сво­их книгах для юношества — «В мо­рях и странствиях», «Иди полным ветром», «Капитаны ищут путь», «Март», «Новое небо» — дает лите­ратурные портреты моряков, иссле­дователей, революционеров прошлого

столетия С некоторыми героями Юрия Давыдо­ва читатели впервые встретились на страницах журнала «Вокруг света».

Недавно вышла его но­вая книга — «О друзьях твоих, Африка» '. В ней пять рассказов, пять при­мечательных историй о странствованиях по нехо­женым тропам Африки отставного полковника Авраамия Норова, горно­го инженера Егора Кова­левского, географа Васи­лия Юнкера, врача и антрополога Александра Елисеева, гвардейского поручика Александра Бу-латовича, много полезно­го сделавших для науки, для африканских наро­дов.

В трудное время путешествовали они. Цивилизованные европейские и американские хищники устремились во внутренние, ранее недосягаемые для них области континента. Обма­ном, хитростью, подкупами, силой оружия захватывали они земли, за­кабаляли африканцев.

В авангарде шли разведчики — исследователи, путешественники. Ка­питалистические компании щедро ссужали их деньгами, оружием. Только за одно десятилетие, с 1851 по 1860 год, в Африке побывало 27 экспедиций. Среди участников этих экспедиций бывали подлинные подвижники науки, но нередко (увы!) их возглавляли откровенные авантюристы.

В рассказе «Водораздел» Юрий Давыдов рисует запоминающийся портрет одного из таких авантюри­стов — Генри Мортона Стенли. Ре­портер Стенли был предприимчив, энергичен, настойчив. Он сделал себе имя, отыскав в дебрях Африки уми­равшего Ливингстона. Но слава жур­налиста и путешественника уже не устраивала его. И после он шел в Африку как откровенный захватчик Стенли называл себя несколько ина­

че: «человеком дела», для которого важно ч т о сделано, а не к а к сде­лано.

Иные цели преследовали русские путешественники. Они отправлялись в Африку во имя науки, не помыш­ляя о наживе, захвате чужих земель. Норов — главный персонаж расска­за «Большая путина» — путешест­вовавший по Египту, написал обстоя­тельный трактат, обогатив русскую науку новыми сведениями об этой стране. Корпуса горных инженеров подполковник Егор Ковалевский (рассказ «Белый всадник») помог египтянам найти месторождения зо­лота, разгадал загадку зарождения Нила. Географ Василий Юнкер, глав­ный герой упоминавшегося рассказа «Водораздел», на собственные сред­ства предпринял путешествие в Аф­рику. Он достиг водораздела двух великих африканских рек — Нила и Конго, странствовал в глуши Афри­ки, жил среди друзей африканцев, изучал природу и людей, собирал коллекции.

Юрий Давыдов через размышления Стенли и Юнкера раскрывает их психологию, противоположность це­лей, которые они ставят перед собой.

«Ты не очень-то силен в науках, — думает о себе Стенли, — но ты сде­лал больше, чем все Дарвины, пото­му что это ты, в сущности, первым из всех громко объявил, что Цент­ральная Африка зовет пионеров-колонистов, настоящих парней, с же­лезными мускулами и железными сердцами».

Иначе мыслит Василий Юнкер. Он так долго мечтал о встрече со Стен­ли! И как был он огорчен, разгадав подлинный облик путешественника-дельца.

«Как это сказал Стенли? — с го­речью вспоминает Юнкер. — Водо­раздел... Есть, говорит, водораздел между людьми науки и людьми дела. Да-с, во-до-раз-дел... А он, географ Юнкер, полагал до сей поры, что во­доразделы бывают лишь на земле, но не в душах человеческих...»

Русские путешественники были людьми науки и людьми дела, но де­ла благородного, гуманного. Они ду­мали о благе африканцев, радели о их судьбе, о их праве на свободу.

Норов, Ковалевский, Юнкер в своих записках протестовали против пора­бощения народов Африки, отзыва­лись об африканцах как о трудолю­бивых, талантливых людях. Уваже­ние ко всем народам было тради­цией русской науки, русских людей. Оно проявилось в записках первых русских кругосветных мореплавате­лей Крузенштерна, Головнина, Бел­линсгаузена, многих других наших путешественников. И его как эстафе­ту подхватили и передавали один другому герои книг Юрия Давыдо­ва — исследователи и настоящие друзья Африки.

В рассказе «Земная Атлантида» автор описывает прибытие в столицу Эфиопии отряда Русского Красного Креста:

«Множество караванов видела Аф­рика: приходили купцы и охотники за рабами, пушкари и солдаты, мис­сионеры и географы. И какие только знамена не всплескивали над Афри­кой: королей и султанов, респуб­лик и акционерных компаний. Но никогда еще не проходил Африкой караван, весь вьючный груз которого состоял из лекарств и медикаментов, и никогда еще не всплескивал над Африкой белый флаг с красным крестом». Это шли врачи, фельдше­ры-студенты, солдаты-санитары — русские друзья, чтобы оказать по­мощь африканцам.

Книга Юрия Давыдова «О друзь­ях твоих, Африка» интересна, напи­сана хорошим литературным языком. В ней много увлекательных приклю­чений, запоминающихся картин при­роды, мужественной правды. Автор с большим тактом и умением обри­совал характеры наших соотечествен­ников, их традиционную верность де­визу русских ученых: наука, гуман­ность, дружба.

Народы Африки, борющиеся сей­час за свою независимость, за про­гресс, за мир, видят в Советском Союзе бескорыстного, всегда готово­го прийти на помощь друга.

Рассказав несколько эпизодов из истории исследования Африки, Юрий Давыдов остался верен своему при­званию искателя, открыв юному чи­тателю полузабытые имена русских путешественников.

Книга его вносит свой вклад в крепнущую дружбу советских лю­дей с народами Африки.

Н. БОЛОТНИКОВ

Н овая книга чешского писателя Норберта Фрида «С куклами к эква­тору» ' заставляет думать.

Фрид рассказывает о поездке акте­ров чешского кукольного театра по странам Азии, о достопримечатель-

• Ю р и й Д а в ы д о в , О твоих, Африка. Детгиз, 1962.

1 Н о р б е р т Ф р и д . С к экватору. Географгиз, 1962.

куклами

ностях, встреченных в пути. Он не только знакомит нас с древними па­мятниками, но и показывает тот жи­вительный ветер, который, набирая силу, гуляет по пустыням, джунглям, поселкам, городам пробудившейся Азии.

Если вы хотите что-нибудь понять в жизни, пишет Фрид, то, прежде

62

чем рассуждать о ней, отвергать или принимать что-то, умейте взглянуть на действительность не предвзято — «просто протирайте очки». Вот поче­му все, о чем он рассказывает, обла­дает особой достоверностью — до­стоверностью фактов, говорящих са­ми за себя. Означает ли это, что книга Фрида только путевой днев­ник, живо написанный? Нет, эта кни­га воинственная — писателю социа­листической Чехословакии есть что защищать и есть что отвер­гать.

Он потрясен красотой Ангкора, дворца, затерянного в джунглях, с ко­торым, «пожалуй, не могут сравнить­ся даже египетские пирамиды». Но и этот дворец, «подпирающий небо», не может заслонить для него жизни, опутанной вековечными предрассуд­ками: люди разного цвета кожи, но одного цвета крови иногда не по­нимают друг друга только из-за того, что их разделяют кастовые пред­рассудки прошлых эпох.

Чтобы построить новый мир, нуж­но расчистить дорогу сквозь пред­рассудки к будущему — и это буду­щее уже, как показывает Фрид, при­нимает реальные черты в «освежаю­щей атмосфере дружелюбия». Фрид свидетельствует: «Я не наблюдал в Индии сожжения вдов, но я ви­дел, что там работает атомный ре­актор». «У цейлонцев есть полное основание гордиться своим универси­

тетом. И он характерен для рывка, к которому готовится вся Азия».

Но пока споря1 взрослые, дети смеются. Они смеются, когда чеш­ские куклы — далекие предки бра­вого солдата Швейка — разят кар­тонными мечами злых духов, нена­сытных завоевателей. Сказки, в кото­рых всегда побеждает добро, истина и справедливость, для детей переста­ют быть просто сказками: их глаза загораются воодушевлением. И вот, еще не научившись читать, они уже постигают мудрость вековечной борь­бы с угнетателями.

«...Важнейший вывод из всего мо­его путешествия состоит в том, — пишет Фрид, — что смех сообрази­тельных детей совершенно одинаков в цейлонском Матаре и чешском Брно...»

Фрид знакомит нас с индонезий­скими крестьянами, с летчиками, с танцорами из штата Керала, с мальчишками бомбейской приста­ни, писателями, художниками, врача­ми и знакомит так дружески, что нам кажется, что всех этих людей мы уже давно знаем, что мы еже­дневно встречаем их в трамваях, автобусах, когда едем на работу.

«С куклами к экватору» — книга любознательного, ищущего, любяще­го человека, знающего цену жизни и ненавидящего всякий произвол и всякое насилие.

Л. КРИВЕНКО

сатель-этнограф. Этой от­расли человеческих зна­ний отданы его привя­занности. Вот строки из цейлонских впечатле­ний: «Пробыв на Цей­лоне день-другой, вы начинаете различать сингалов и тамилов. Та­милы темнее. Язык у них в основном тот же, что за проливом, в Южной Индии, в обы­чаях больше индийско­го, чем у сингалов. Серь­га в ноздре — это у та­милок. Саронг с белой блузкой, браслет — толь­ко у сингалок. Два на­рода составляют теперь молодую нацию, и здесь, в Коломбо, сегодня слышишь: «Я цейлонец»

В книге много интересных, «хо­рошо увиденных» деталей. В Богор-ском ботаническом саду автор об­ращает внимание на банан. Каза­лось бы, все у этого растения, как у обыкновенного банана, — листья, стебель. А вот плодов растение не дает.

— Голландский банан, — пояс­няет ботаник индонезиец.

Сколько сарказма в этом назва­нии, сколько ненависти к голланд­ским колонизаторам!

НА ДАЛЕКИХ МЕРИДИАНАХ

«.«Ранним туманным утром наш теплоход входил в бухту Золотой Рог. Стамбул еще не проснулся, но с первыми жителями его мы уже познакомились. Целая флотилия ры­бацких лодок заполнила залив. Из Черного моря шла скумбрия, и ры­баки встречали рассвет за работой.

Но вот фисташковый туман рас­таял, и перед нашими глазами пред­стал город, раскинувшийся на се­ми холмах, один из самых старых на Земле.

Любой город открываешь для се­бя заново. Даже если в детстве прочитал о нем несколько книг, а перед самым отъездом Иржи Ган-зелка и Мирослав Зикмунд — не­утомимые землепроходцы — рас­сказали тебе в своих очерках о ше­сти минаретах Голубой мечети и знаменитом рынке Капалы-чаршы, о лихих стамбульских шоферах так­си и уличных продавцах лимонада. Много неожиданного увидит путе­шественник на улицах Стамбула, в его мечетях, музеях, кофейнях-ло-кантах. Но чтобы понять стреми­тельную красоту минаретов, почув­ствовать резкий запах припортовых кварталов, услышать гортанную ме­лодию улиц где-нибудь на Истик-ляле и во всем этом попытаться увидеть сложную и противоречивую судьбу народа, вы обязательно

должны встретиться со Стамбулом сначала заочно — в книгах, стать­ях, кинофильмах. И чем глубже бу­дет это знакомство, тем больше вы увидите впоследствии.

О Стамбуле я вспомнил не слу­чайно. О нем — заключительные страницы новой книги ленинград­ского писателя В. Дружинина «В нашем квадрате — тайфун». ' А сама книга — в ряду тех, что по­могают составить представление о далеких странах, делают их ближе и понятнее, готовят нас к встрече с ними. Писатель совершил интерес­ное плавание на теплоходе вокруг Азии, и обо всем, что видел и по­нял в пути, рассказал читателю.

25 тысяч километров. 9 стран. Огни причалов Шанхая, ветерана китайской промышленности и горо­да революционных традиций; алые паруса на подходе к Джакарте, весенняя сакура в японских горах, набережная Бомбея, улицы Каира, развалины Акрополя. Книга — как мозаичное панно — состоит из множества маленьких новелл. В центре внимания автора — под­робности быта и культуры, судьбы людей, черты нового, рождающиеся в жизни народов. Дружинин — пи-

1 В . Д р у ж и н и н . В нашем квадра­те — тайфун. Географгиз, 1962.

Не все в книге равноценно. На­ряду с удачными главами — лири­ческой миниатюрой «Сакубун» (о бедном парнишке из одной япон­ской деревни, затерявшейся в го­рах), новеллой «Габо из племени исса» (о сомалийце из Джибути) или этнографической зарисовкой «Под деревом Варингин» (о музыке и танцах Индонезии) — есть главы поверхностные, написанные в мане-De беглых «туристских» очерков. Например, «Прогулки по Каиру», «Пирамиды днем и вечером». Здесь вкус и такт словно изменяют авто­ру. К счастью, таких страниц не много.

Ю. САВЕНКОВ

63

№ 6 ИЮНЬ 1 9 8 3

СОДЕРЖАНИЕ Е. АЛЕКСАНДРОВ — Край, где начинается день . , . . „ . . . 1 ИГОРЬ БОЛГАРИН — Симода . 8 И. ДУЭЛЬ, А. ЛОКТЕВ — Включить свет: сайра! 13 Я. СВЕТ •— Необычайные п р и к л ю ч е н и я дневников Д ж е м с а Кука . . 17 И. БРУНИ — С м о л е н с к у — 1100 лет 18 A . ЕФРЕМОВ, Е . Ф Е Д О Р О В С К И Й — Д о р о г а н а «Восток-2» . . . . 2 1 B. КУДРЯВЦЕВ — На земле йеменцев 28 АЛЕКСАНДР ТАРАН — Берген и б е р г е н ц ы 32 СВЕН ЙИЛЬСЕТЕР — За п о л я р н ы м з в е р е м 33 Е. Ф Е Д О Р О В С К И Й — Гостья из Седанки. К е д р о в с к и й эксперимент 38 Если бы ж е н щ и н ы всей земли 40 В. БОРИСОВ, Г. ЛЕВИН — Светолет . . . 42 Г. МАЛИНИЧЕВ — К р а с н о п е р ы е деньги 43 Г. ПОСПЕЛОВ — М о б и л и з о в а н н ы е вулканы 44 Д Ж Е Й М С МЕТЬЮЗ — Парк 47 Ф о т о к о н к у р с «Вокруг света» 48 АЛЬБЕРТ ПИН — С е р д и к а , Средец, София 52 Д Ж . ДАРРЕЛЛ — Охота на страусов 54 Пестрый м и р 56 В о к р у г планеты Земля 58 Ю. АСТАФЬЕВ — Ружье осталось на б е р е г у 60

Читатель спрашивает

БОРИС ПОЛЯКОВ — Капитан Стебель . 4

Читатель сообщает

В. Ю Х И М Е Н К О — Ф л а г над о с т р о в о м Врангеля 31

Ю. Ш А Ш Л О В — К о ч у ю щ и й остров 42 Л. К О З Ь М Е Н К О — Находка бульдозериста 46 П, Х О Р О Ш И Х — «Оленный камень» 46

Что ты несешь в своем рюкзаке!

A. ШИБАНОВ — Геологи с о б и р а ю т цветы 25 B. БЫКОВ — Аквалангисты на Л а д о г е . 26 И. ДРАБКИН — 11 тысяч р а з в е д ч и к о в 26

Среди книг

В. О С К О Ц К И Й — Таноана 51 В. С И М А К О В — 22 рассказа о словах 52 Н. БОЛОТНИКОВ — Счастье искателя 62 Л. КРИВЕНКО — Путешествие с к у к л а м и 62 Ю. САВЕНКОВ — На далеких меридианах 63

На шутливых параллелях 34

Главный редактор В. С. САПАРИН Ч л е н ы р е д а к ц и о н н о й к о л л е г и и : В. И. АККУРАТОВ, П. А. АН­ТРОПОВ, Е. Н. ВАСИЛЬЕВА, И. П. ГЕРАСИМОВ, В. Л. КУДРЯВЦЕВ, Л. Д. ПЛАТОВ, Ю. А. ПОПКОВ (заместитель главного редактора), П. Н. РЕ-ШЕТОВ, Ю. Б. САВЕНКОВ (ответственный секретарь), А. И. СОЛОВЬЕВ,

В. С. ЧЕРНЕЦОВ, В. М. ЧИЧКОВ.

Рукописи не возвращаются Технический редактор А. Бугрова

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ» Наш адрес: Москва, А-30, Сущевская, 2 1 . Телефоны: для справок Д 1-15-00, доб. 2-29; отдел «Наша Родина» — 2-68; иностранный — 2-85; 3-58; лите­ратуры — 3-93; иллюстраций — 3-16, приложение «Искатель» — 3-38.

А02127. Подп. к печ. 16/V 1963 г. Печ. л. 8,5(8,5). Уч.-изд. л. 10,2. Тираж 250 000 экз. Заказ 669. Цена 60 коп.

Типография «Красное знамя» изд-ва «Молодая гвардия». Москва, А-30, Сущевская, 21,

ЛАБОРАТОРИЯ В СУПУТИНСКИХ ДЖУНГЛЯХ

Шумно перекатывается по ка­менистому дну речка Супутинка. Вьется между сопок, обмывает корни старых лиственниц, сердит­ся на перекатах, а когда выры­вается из таежной тени и успокаи­вается в долине, то на темновато-синей глади появляется отражение камышей, ивняка и густых, кудря­вых облаков.

Супутинка — древняя река. И лес, окружающий ее, тоже очень старый. По крайней мере последние триста-четыреста лет он не видел пожаров и донес до наших дней облик типичной южно­приморской тайги.

В верховьях Супутинки распо­ложился заповедник, один из крупнейших в стране. В нем собра­ны все виды растительного и жи­вотного мира Приморья. Здесь ра­стут корейский кедр, цельнолист-ная пихта, маньчжурский ясень, долинный ильм, аянская ель, ди­кий виноград.

Недаром эти леса называют — «дальневосточные джунгли».

Обитают в Супутинском запо­веднике тигры, леопарды, рыси, дальневосточная куница, соболь, выдра, норка, енотовидная собака, енот-полоскун, благородный олень, кабарга, медведь. Все животные находятся на строгом учете.

Супутинский заповедник давно уже стал научной лабораторией для природоведов. Каждый год сюда приезжают студенты-практи­канты: микробиологи, климатоло­ги, лесники, зоологи. Здесь орга­низована первая в Союзе планта­ция женьшеня, и теперь семена этого «корня жизни» отправляют­ся в совхозы и за границу.

Хозяева дальневосточной тайги не только сберегают ее сокрови­ща, но и умножают их, разгады­вают многочисленные загадки при­роды.

Фото Е. ФЕДОРОВСКОГО

На первой стр. о б-ло ж к и: Румынский крестъ' янин.

А. ГОСТЕВА

ПОМНИТЕ!

СКОРОСТИ ДВИЖЕНИЯ ПОЕЗДОВ

ЗНАЧИТЕЛЬНО ПОВЫШЕНЫ.

ПРИ ДВИЖЕНИИ ПОЕЗДА НЕ СТОЙТЕ

В ТАМБУРАХ И НЕ ОТКРЫВАЙТЕ

ДВЕРИ ВАГОНА.

КОГДА НАХОДИТЕСЬ НА ТЕРРИТОРИИ

ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ, БУДЬТЕ

ВНИМАТЕЛЬНЫ И О С Т О Р О Ж Н Ы :

НЕ ХОДИТЕ ПО ПУТЯМ,

НЕ ПЕРЕБЕГАЙТЕ ПУТИ ПЕРЕД БЛИЗКО

ИДУЩИМ ПОЕЗДОМ.

Министерство путей сообщения

Б Е З О П А С Н О С Т Ь !

СОБЛЮДАЙТЕ

ЛИЧНУЮ