И СЕМЬЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ IX - XIII ВЕКОВe.lib.vlsu.ru/bitstream/123456789/2109/3/00694.pdf · Брак и семья в Древней Руси ix – xiii веков

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Владимирский государственный университет

С.В. ОМЕЛЬЯНЧУК

БРАК И СЕМЬЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ IX - XIII ВЕКОВ

Учебное пособие

Владимир 2010

УДК 94(47):39 ББК 63.3(2)411-75 О-57

Рецензенты:

Доктор исторических наук, профессор кафедры социально-гуманитарных

дисциплин Владимирского филиала Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации

А.К. Тихонов

Кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории Владимирского государственного университета

Т.М. Голубкина

Печатается по решению редакционного совета Владимирского государственного университета

О-57

Омельянчук, С. В. Брак и семья в Древней Руси IX – XIII веков : учеб. пособие / С. В. Омельянчук ; Владим. гос. ун-т. – Владимир: Изд-во Владим. гос. ун-та, 2010. – 118 с.

ISBN 978-5-9984-0047-6

Рассматриваются брачно-семейные отношения в Древней Руси IХ - ХIII веков.

Автор подробно раскрывает вопросы типологии семьи, эволюции морально-нравственных представлений о семье и браке в древнерусском обществе, процедуру заключения и расторжения языческих и христианского браков в Древней Руси. Особое внимание уделено личным и имущественным отношениям в древнерусской семье.

Предназначено для студентов четвертого курса направления культурология – 031400, изучающих дисциплину «Культура повседневности».

Библиогр. : 8 назв. УДК 94(47):39

ББК 63.3(2)411-75

ISBN 978-5-9984-0047-6 © Владимирский государственный университет, 2010

3

ВВЕДЕНИЕ Представители всех общественных наук всегда уделяли особое

внимание исследованию института семьи. И это не случайно. Семья как одна из форм организации жизни людей имеет большое значение как для отдельной личности, так и для общества в целом. Исторический опыт показывает, что семейные отношения во многом определяют со-циальное и культурное развитие любой общественной группы.

Именно семья является основным носителем культурных приме-ров, транслируемых из поколения в поколение. В семье человек усваи-вает социальные роли, получает основы образования, навыки поведе-ния. В семье у ребенка формируется комплекс мировоззренческих ори-ентиров, определяющих чувство причастности к тому национальному, социальному и политическому сообществам, членом которых он явля-ется. От родителей и других родственников ребенок узнает об элемен-тарных гражданских обязанностях, о необходимости их выполнения, усваивает определенный стиль обсуждения политических проблем, от-ношение к государству, его символам. Таким образом, семьей обеспе-чивается не только социокультурная, но и первичная политико-правовая социализация личности.

Обращение к изучению брачно-семейных отношений в Древней Руси вызвано и той ролью, которую семья как первичный структурный элемент любого социального образования играет в его истории. Учи-тывая слабый уровень политической консолидации древнерусского общества, исследование такого «негосударственного» регулятора соци-альных отношений, как семья, позволяет сделать еще один шаг вперед в реконструкции истории Древней Руси.

Семья – единственный реально действующий социальный инсти-тут, сохраняющий свое значение на всех стадиях развития человече-ского общества. Поэтому изучение процесса становления и развития брачно-семейных отношений в Древней Руси имеет не только академи-ческое, но и в известной степени научно-практическое значение, созда-

4

вая основу для переосмысления социального опыта предыдущих поко-лений.

В последние десятилетия проблема семьи и ее эволюция рас-сматриваются в рамках социальной истории и исторической демогра-фии. Однако представители этих направлений исторической науки основное внимание уделяют, как правило, периоду XVII - XX вв., ос-тавляя древнерусскую семью домонгольского периода за рамками своих исследований. В данном учебном пособии предпринята попыт-ка восполнить этот пробел.

5

Глава 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О БРАКЕ И СЕМЬЕ, ЗАКЛЮЧЕНИЕ И РАСТОРЖЕНИЕ БРАКА В ДРЕВНЕЙ РУСИ

§ 1. Эволюция морально-нравственных представлений о браке и семье в Древней Руси

В отношении к браку у древних славян на первом месте стоял

физический элемент, связанный с удовлетворением чувственных по-требностей, рождением детей, взаимной помощью в ведении хозяйст-ва, а также обеспечении семьи пищей, жильем, одеждой и т.п.1

В дохристианский период в древнерусском обществе существо-вали две разновидности брака: моногамная и полигамная. О широком распространении последней свидетельствует летописец Нестор. В от-рывке о нравах разных славянских племен он с христианским возму-щением пишет, что «радимичи, и вятичи, и северъ… имяху же по две и по три жены».2 У князя Игоря, как сообщает В.Н. Татищев, помимо Ольги были и другие жены.3 Князь Ярополк, несмотря на то что уже имел «жену грекиню», привезенную его отцом Святославом из Болга-рии, успешно сватался к полоцкой княжне Рогнеде.4 А Владимир Свя-тославич до принятия им христианства и женитьбы на византийской царевне Анне уже имел пять «водимых» по языческому обряду жен.5

Полигамия не являлась атрибутом семейной жизни исключи-тельно восточных славян, она была известна и у западных, и у южных славянских народов, а также у всех их соседей. Так, например, у польского короля Мешко до принятия им христианства было семь жен, у поморянского князя имелось несколько жен и двадцать четыре

1 Энциклопедический словарь / Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. СПб., 1891. Т. 4. С. 559. 2 Повесть временных лет. По Лаврентьевскому списку / под. ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. Ч. 1. С. 15. 3 Татищев В. История Российская. : В 3 т. М., 2003. Т. 1. С. 56. 4 Повесть временных лет. С. 53, 54. 5 Повесть временных лет. С. 56; Татищев В. Указ. соч. Т. 1. С. 60.

6

наложницы, много жен имел и чешский князь Славник. 6 Помимо многоженства среди древнерусской знати процветало и

наложничество. Наиболее показателен пример того же Владимира Святославича, имевшего по 300 наложниц в Вышгороде и Белгороде и еще 200 в сельце Берестове.7 По мнению А.В. Карташева, под наложни-цами, в данном случае, подразумеваются пленницы, служившие одновре-менно развлечением для князя и его дружины, а также предметом торгов-ли.8 Сведения арабских авторов Ибн-Фадлана и Казвини о том, что славя-не могли иметь от 20 до 40 жен указывают именно на наложниц, число ко-торых в отличие от жен, по мнению ряда исследователей, было неограни-ченным.9

Рядовые члены восточнославянской общины, по всей видимости, вели более упорядоченный образ жизни, что подтверждают свидетельства таких арабских, византийских и западноевропейских авторов, как Аль-Масуди, Маврикий Стратег и св. Бонифаций.10 Но это, скорее всего, связа-но не столько с какими-либо моральными принципами рядовых общинни-ков, сколько с их незавидным экономическим положением, не позволяю-щим содержать нескольких жен, а тем более наложниц. Помимо полига-мии в древнерусском обществе, по мнению С.В. Бахрушина, существовали и признаки левирата, т.е. обычая брать в жены вдову умершего брата.11 Но источники приводят только единственный пример подобного рода: Вла-димир Святославич после убийства брата Ярополка женился на его вдове: «Володимиеръ же залеже жену братьню грекиню».12

Христианская церковь внесла в древнерусское общество свои пред-ставления о браке, семье и их роли в жизни человека. В «Кормчей Книге» дано следующее определение брака: «Брак есть мужеве и жене сочетание, сбытие во всей жизни, божественныя и человеческия правды общение». В

6 Нидерле Л. Славянские древности. М., 2000. С. 207; Черниловский З.М. Русская Правда в свете других славянских судебников // Древняя Русь: проблемы права и пра-вовой идеологии : сб. науч. тр. / отв. ред. Г. В. Швеков. М., 1984. С. 21. 7 Повесть временных лет. С. 56. 8 Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. М., 1991. Т. 1. С. 246. 9 Ковалевский М. Первобытное право. Вып. 2. Семья. М., 1886. С. 50 ; Макушев В. Ска-зание иностранцев о быте и нравах славян. СПб., 1861. С. 139 - 140. 10 Гаркави А. Я. Сказание мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца века по Р.Х.) СПб., 1870. C. 129; Мишулин А. В. Древние славяне в отрывках греко-римских и византийских писателей по VII в. н.э. // Вестн. древней ис-тории. 1941. № 1. С. 253; Макушев В. Сказание иностранцев о быте и нравах славян. СПб., 1861. С. 141. 11 Бахрушин С. К вопросу о крещении Киевской Руси // Религия и церковь в истории России / под ред. А. М. Сахарова. М., 1975. С. 20. 12 Повесть временных лет. С. 55 - 56.

7

греческом Номоканоне это определение сопровождается замечанием об основных составляющих брака: физической (моногамный союз лиц разно-го пола), этической («общение жизни» - общение во всех жизненных от-ношениях) и религиозно-юридической («соучастие в божеском и челове-ческом праве»).13

Но отношение к браку в христианском вероучении было неод-нозначным. Взгляд на человека, как на существо изначально грехов-ное, неспособное противостоять земным желаниям и соблазнам («ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира»), требовал ради спасения души отказаться от любви к миру («не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей»), потому что «и мир проходит и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1-е Иоанна Бого-слова : 15-17).14 Кроме того, сам Иисус, как свидетельствует Еванге-лие от Луки, призывал своих учеников порвать со всеми земными узами: «Если кто приходит ко мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (от Луки; XIV : 26).15 Апо-стол Павел утверждал, что «неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтоб быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как уго-дить мужу» (1-е к коринфянам; VII : 32-34).16 Поэтому лучшим путем к спасению души церковь считала безбрачие и сохранение целомуд-рия. Как говорилось в грамоте константинопольского патриарха Луки Хрисоверга великому князю владимирскому Андрею Боголюбскому, «много убо наипаче почтено есть девство; Христосъ бо печати девь-ства не вреди, отъ Девы родися, да почтетъ девство; Брака убо вышни есть и много честнейши девство… не оженивыйся вышши есть же-нившагося: девство бо есть аггельское житие».17

Отказ от супружества и сохранение целомудрия являлись, по мнению Церкви, идеалом, к которому человеку нужно было стре-миться, но не всем дано было его достигнуть. И на вопрос учеников о том, жениться или нет, Иисус отвечал: «Не все вмещают слово сие, но 13 Цыпин В. А. Церковное право. М., 1996. С. 337. 14 Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. М., 1968. С. 181. 15 Там же. С. 84. 16 Там же. С. 209. 17 Русская историческая библиотека. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. Памятники XI - XV вв., Т. 6. СПб., 1880. Стб. 70 - 71.

8

кому дано» (от Матфея; XIX : 10-11).18 По мнению апостола Павла, если человек не склонен к плотскому воздержанию, то лучше всту-пить в брак: «…Ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1-е коринфянам; VII : 9).19 Поэтому рассматривая брак как неизбежное для простого человека зло («женитва человека обычно зло есть»20), церковь все же допускала его - «если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит» (1-е коринфянам; VII : 28); «брак у всех да будет честен и ложе непорочно» (к евреям; XIII : 4).21

Христианские представления о браке воспринимались в Древней Руси неоднозначно. Недавние язычники, жившие обыденными матери-альными интересами, в христианском учении наиболее близко приняли аспект плотского аскетизма, через который, по мнению А.В. Карташе-ва, и увидели единственную возможность для спасения.22 Как писал Д.Н. Дубакин, «…один из христианских идеалов, выраженный апосто-лом в словах: «добро человеку к жене не прикасатися»… некоторыми у нас возведен был в обязанность, в требование, необходимое для спасе-ния каждого».23 Поэтому отдельные представители древнерусской зна-ти под воздействием первых христианских проповедников, часть кото-рых рассматривала брак лишь как греховное удовлетворение плотской похоти, ради спасения отказывались от брачной жизни.

Так, сын боярина Яна (Иоанна) Вышатича Варлаам под влиянием проповедей св. Антония Печерского покинул семью и удалился в мона-стырь. Все попытки отца и жены вернуть его в мир не увенчались успе-хом.24 Преподобный Моисей Угрин, находясь в польском плену, в от-вет на уговоры товарищей по несчастью жениться на местной вдове от-вечал: «Бедите мя покоритися жене сей, но никако же съвета вашего прииму... Аще и вси праведници спасошася с женами, аз един грешен есмь, не могу с женою спстися».25

Те же, кто видели спасение в безбрачии, но по воле обстоятельств были вынуждены вступать в супружество, воздерживались от плотских отношений. Например, автор одного из древнерусских литературных

18 Библия. С. 22. 19 Там же. С. 208. 20 Цит. по : Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. С. 86. 21 Библия. С. 209, 273. 22 Карташев А. В. Указ. соч. С. 246. 23 Дубакин Д. Влияние христианства на семейный быт русского общества в период до времени появления «Домостроя». СПб., 1880. С. 32. 24 Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 23 - 25. 25 Там же. С. 103.

9

памятников, вознося «похвалу роду рязанских князей», писал: «А по браце целомудренно живяста, смотряющи своего спсениа. Плоти уго-дие не творяще, соблюдающи тело свое по браце греху не причасна».26

Одним из наиболее ярких проявлений стремления служить бо-жественному идеалу брака на Руси стало одновременное пострижение супругов в монашество. Источники неоднократно упоминают о таких фактах. Так, в 1197 г. смоленский князь Давид Ростиславич, стремясь освободиться «от многомятежняго житья и маловременьнаго света се-го», принял монашество, а вслед за ним «пострижеся и сама княгиня его».27 Новгородский посадник Твердислав в 1220 г. «поиде в мона-стырь к святеи Богородиции въ Аркажь» и «февраля въ 8 день» при-нял постриг. Узнав об этом, жена его в «друземъ монастыре у святеи Варвары пострижеся».28 В одно и то же время приняли монашество впоследствии канонизированные церковью муромский князь Петр и его супруга Феврония.29

«Невыгодной стороной такого монастырского понимания хри-стианской нравственности, - писал А.В. Карташев, - явилось то, что мирская христианская жизнь у русских осталась без своего полного нравственного идеала. Не было такого готового идеала и в русском светском обществе, который бы служил дополнением идеалу мона-стырскому наподобие западно-европейского рыцарства». 30

Тем не менее на Руси все же существовал и светский взгляд на брачную жизнь, сочетавший любовь к Богу с супружеской любовью. Большой вклад в его становление внесли те представители духовенст-ва, которые, опираясь на учение апостолов и отцов церкви, доказыва-ли возможность спасения души и в миру при условии соблюдения Божьих заповедей и совершения добрых дел: «Разумейте убо, яко не спасеть место никого же, но дела спасуть или осудять. Аще хто въ монастири живеть или въ пустыню идеть, а норова зла не останеться – и тамо погубить душю свою. Не спасеть бо чернечьство, аще добрыхъ делъ не будеть».31 Опираясь на «Слово Иоанна Златоуста», священни-

26 Памятники литературы древней Руси XIII в. / под ред. Л. А. Дмитриева, Д. С. Лихачева. М., 1981. С. 200. 27 Полное собрание русских летописей / под. ред. Е. Ф. Карского. М., 1962. Т. 2. Ипатьевская летопись. Стб. 704. 28 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / под. ред. А. Н. Насонова; отв. ред. М. Н. Тихомиров. М., 1950. С. 262. 29 Древнерусские повести / предисл., послесл., примеч. А. С. Курилова. Тула, 1987. С. 427. 30 Карташев А. В. Указ. соч. С. 246 - 247. 31 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. СПб., 1897. Вып. 3. С. 41.

10

ки внушали прихожанам, что «иже кто глаголетъ, немощно спастися въ миру с женою и детми живуще таковый лститъ себе невегластвомъ (неведением): везде бо приимлетъ насъ Богъ, аще заповеди Его сотво-римъ, а место не спасеть, не осудеть».32

Особое неудовольствие духовенства вызывали те люди, кото-рые, забывая об обязанностях перед своей семьей и детьми, уходили в монастырь не по зову души, а по бедности: «Аще ли же кто, нищеты деля, отходитъ в монастырь, или детей немногий кормити, отбегаетъ ихъ и немогий печаловати ими; то уже не Божия деля любове отхо-дитъ. Оставленныя бо (им) дети гладомъ измираютъ, и зимою босы и наги изнемогаютъ, плачутъ люте (горько) и клянуще ся глаголють: почто насъ отецъ нашъ и мати родиша, оставиша бо насъ в велицеи беде и велицеи страсти быти».33

Новгородский епископ Нифонт попытался рассеять все сомне-ния священников, искавших у него ответы на сложные вопросы, от-носительно честности супружеской жизни словами: «Ни въ грехъ… пложена своя жена».34 Наиболее ярким примером возможности соче-тать счастливый брак со служением Богу была семья Яна Вышатича и его супруги Марии, любимых св. Феодосием Печерским за то, что жили по заповеди Господней и пребывали в любви меж собою.35

Однако ни в коем случае нельзя преувеличивать роль христиан-ского влияния на древнерусскую семью. Большинство населения, в особенности его низшие слои, живущие вдалеке от центра христиан-ства - Киева, не понимали и не принимали христианского взгляда на брак, отказываясь от выполнения над собою новых брачных обря-дов.36 Древнерусская знать по этому вопросу разделилась: одна ее часть идеализировала, а в некоторых случаях и абсолютизировала не-которые предписания и заповеди церкви, другая же воспринимала их весьма поверхностно. Поэтому христианский брак долго не прижи-вался в древнерусском обществе, в особенности в его низах, и церкви пришлось вести длительную борьбу с такими пережитками язычества, как многоженство, наложничество и многочисленные внебрачные связи.

Сразу после принятия христианства князь Владимир Святосла-

32 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. СПб., 1897. Вып. 3. С. 45. 33 Там же 3. С. 46. 34 Русская историческая библиотека. Стб. 52. 35 Повесть временных лет. С. 138. 36 Дубакин Д. Указ. соч. С. 31.

11

вич показал пример отказа от привычной язычнику полигамии, обра-тившись к прежней своей жене Рогнеде со словами: «Я крещен те-перь, принял веру и закон христианский, теперь мне следует иметь одну жену, которую и взял я в христианстве, ты же избери себе кого-либо из моих вельмож, и я тебя выдам за него».37 Но лишь немногие представители древнерусского общества поторопились последовать примеру Владимира, о чем свидетельствуют наличие в Церковном Уставе князя Ярослава статей, направленных на борьбу с многожен-ством.38 Смоленская уставная грамота среди дел, подлежащих юрис-дикции церкви, также упоминает двоеженство: «Аже водить кто две жоне».39

Необходимо отметить, что как в языческие, так и в христианские времена многоженство процветало только среди знати, низшие слои населения практически не знали его. По мнению Б.А. Романова, именно к князьям и боярам были направлены слова митрополита Ио-анна, который велел наказывать отлучением от святого причастия тех, кто «безъ студа и бес срама 2 жене имеють».40 С.В. Бахрушин же счи-тает, что в господствующих классах к XI в. моногамный брак получил окончательное признание.41 На наш взгляд, данный тезис является ошибочным. Как говорилось выше, среди обычных общинников еди-нобрачие в силу экономических причин утвердилось еще до принятия христианства, в то время как господствующие слои древнерусского общества, обладающие достаточными материальными средствами, могли позволить себе иметь нескольких наложниц и даже жен еще долгое время после крещения Руси. По мнению Н.Л. Пушкаревой, проблема искоренения многоженства не была ликвидирована даже к концу XVI столетия.42

Еще более распространенным отклонением от норм христиан-ского брака на Руси являлось наложничество. Об этом свидетельству-ет один из вопросов диакона новгородского Антониева монастыря Кирика к новгородскому епископу Нифонту: «А оже, владыко, се дроузии наложници водять яве и детя родять, яко съ своею, и дроузи 37 Цит. по : Добряков А. Русская женщина в домонгольский период. СПб., 1864. С. 56. 38 Российское законодательство Х - ХХ веков. В 9 т. Т. 1. Законодательство древней Ру-си / отв. ред. В. Л. Янин. М., 1984. С. 190. 39 Там же. С. 214. 40 Романов Б. А. Люди и нравы древней Руси. Историко-бытовые очерки. М., Л., 1966. С. 192 - 193; Русская историческая библиотека. Стб. 4. 41 Бахрушин С. Указ. соч. С. 20. 42 Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 92.

12

съ многыми отаи робами: которое лоуче?» - на что, естественно, ие-рарх отвечал: «не добро… ни се, ни оно».43 Но борьба церкви с этим явлением усложнялась тем, что священник не всегда мог вмешаться и прервать подобные отношения, так как наложницей чаще всего была рабыня, находящаяся в собственности своего хозяина.44 Так, ст. 98 Пространной редакции Русской Правды рассматривала сожительство господина со своей рабой как явление абсолютно обыденное и дозво-ленное, ограничивая лишь наследственные права незаконнорожденных детей, но предоставляя при этом рабе и ее ребенку свободу: «Аже бу-дуть робьи дети у мужа, то задници им не имати, но свобода им с мате-рью».45

Иногда отношения господина с наложницей заходили настолько далеко, что могли привести к разрушению законной семьи. Так, галиц-кий князь Ярослав Осмомысл настолько полюбил свою наложницу «Настасъку», что готов был ради женитьбы на ней отправить в мона-стырь свою законную супругу Ольгу, дочь князя Юрия Долгорукого.46 Однако местные бояре, узнав об этом, подняли восстание, захватили и заперли князя, наложницу же его Настасью «накладъше огонь сожгоша [сожгли]… а сына ея в заточение послаша», с Ярослава же взяли клятву жить с женой по закону («яко ему имети княгиню вь правду»).47 Как пишет В.Н. Татищев, «Ярослав стал с нею жить, как надлежит, но за страх наказания от народа, а не от любви искренней».48

Помимо многоженства и наложничества среди представителей древнерусской знати обоего пола процветала и осуждаемая церковью супружеская неверность. Например, киевский князь Мстислав Влади-мирович, оправдывая подозрительное общение своей супруги Кристи-ны с тиуном Прохором Васильевичем, говорил своему слуге, донесше-му об этом: «Раб дорогой, не помнишь ли, как княгиня Кристина весьма меня любила, и мы жили в совершенной любви? И хотя я тогда, как мо-лодой человек, не скупо чужих жен посещал, но она, ведая то, нисколь-ко не оскорбляясь, и тех жен любовно принимала, показывая им, якобы ничего не знала, и тем наиболее меня к ее любви и почтению обязывала. Ныне же я состарился, и многие труды попечения о государстве уже 43 Русская историческая библиотека. Стб. 41 - 42. 44 Хлебников Н. Общество и государство в домонгольский период русской истории. СПб., 1872. С. 160. 45 Правда Русская / под ред. Б. Грекова. Т. 2. Комментарии. М.; Л., 1947. С. 656. 46 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 354 - 355. 47 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 564. 48 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 355.

13

мне о том думать не позволяют, а княгиня, как человек молодой, хочет веселиться и может учинить что и непристойное. Мне устеречь уже не-удобно, но довольно того, когда о том никто не ведает и не говорят, по-тому и тебе лучше молчать, если не хочешь безумным быть».49

Не соответствовала требованиям христианской морали и личная жизнь князя Юрия Долгорукого, который «хотя имел княгиню любви достойную и ее любил, но при том многих жен подданных часто на-вещал и с ними более, нежели с княгинею, веселился, ночи напролет на скомонях (музыка) поигрывая и пия, препровождал, чем многие вельможи его оскорблялись, а младые, последуя более своему уму, нежели благочестному старейших наставлению, в том ему советом и делом служили».50 Попытка боярина Кучки запереть свою супругу с целью прекратить ее любовную связь с князем закончилась трагиче-ски: «Юрий, уведав о том, что Кучко жену посадил в заточение, оста-вив войско без всякого определения, сам с великою яростию наскоро ехал с малым числом людей на реку Москву, где Кучко жил. И придя, не допрашивая ни о чем, Кучко тотчас убил, а дочь его выдал за сына своего Андрея».51

Христианским представлениям о брачной верности противоре-чило и сохранение в среде простого населения всевозможных языче-ских обрядов, сопровождавших длительное время праздники, в том числе и христианские. В конце XIII в. митрополит Кирилл писал в своей грамоте, что «и се слышахом: в субботу вечер сбираються в купь мужи и жены, и играють и пляшуть и бестудно, и скверну деють в нощь святого въскресения, яко Дионусов праздник празднують, вкупе мужи и жены, яко и кони вискають и ржуть и скверну деють. И ныне да останутся того; аще ли, то в преже реченый суд впадуть».52 Подобное положение вещей сохранялось и в XVI в. В послании игу-мена Елизарова монастыря Памфила к псковскому наместнику князю Ростовскому (1505 г.) говорилось: «При наступлении праздника Рож-дества Предтечева почти весь город приходит в смятение, раздается музыка, начинаются игры, сопровождаемые пляской и пением. В это время мужчинам и отрокам бывает великое прельщение, замужним

49 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 167. 50 Там же. С. 206. 51 Там же. 52 Русская историческая библиотека. Стб. 100.

14

женщинам беззаконное осквернение и девам растление».53 Подобные явления, как утверждалось в «Стоглаве», происходили не только в Иванов день, но и на ночных игрищах накануне Рождества Христова и Богоявления.54

Таким образом, представления о браке и семье в древнерусском обществе и после принятия христианства сочетали в себе элементы языческой «вольности» и христианской аскетической морали.

Контрольные вопросы

1. Какие взгляды на брак и семью бытовали у восточных славян в языческий период?

2. Какие представления о браке и семье и их роли в жизни чело-века существовали в христианском учении?

3. Как в древнерусском обществе воспринимались христианские представления о семье и браке?

4. Оцените степень влияния христианства на представление о семье и браке в Древней Руси.

§ 2. Брак в языческий период

Первые упоминания о брачной жизни восточных славян содер-

жатся в древнерусском летописании. По свидетельству Нестора, «древляне живяху звериньскимъ образомъ… брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды девиця. И радимичи, и вятичи, и северъ одинъ обычай имяху… браци не бываху въ них, на игрища межю селы схо-жахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская песни, и ту умы-каху жены собе, с нею же кто съвещашеся; имяху же по две и по три жены».55

Сообщение Нестора об отсутствии брачных союзов у вышепе-речисленных славянских племен не следует воспринимать буквально. По мнению Д.Я. Самоквасова, языческие традиции и обряды, пре-вращавшие фактическое сожительство мужчины и женщины в юри-дический союз, просто казались дикими, непонятными и неприемле-

53 Цит. по : Якушкин Е. И. Обычное право. Вып.1. Материалы для библиографии обыч-ного права Ярославль, 1873. С. 6. 54 Там же. 55 Повесть временных лет. С. 15.

15

мыми монаху-летописцу.56 С.М. Соловьев также считал, что под вы-ражением «брака у нихъ не бываше» следует понимать только то, что древляне, радимичи, вятичи и северяне не заключали брак так, как это положено, по представлению христианского летописца.57

Первой формой брака у древних славян до принятия христиан-ства являлось похищение невесты («умычка»). Широкое использова-ние этой формы заключения брака в древнерусском обществе в пери-од язычества неслучайно. А.И. Загоровский считал, что обряд умыка-ния больше всего соответствует представлениям первобытного чело-века о способах приобретения любых ценностей, в том числе и жен-щины. Она, как и предметы его хозяйственного инвентаря, переходи-ла в полную собственность владельца только путем захвата.58 Распро-странению этой формы заключения брака, с точки зрения В.О. Клю-чевского, способствовали институт многоженства, обусловливающий нехватку невест внутри своего рода, а также нежелание других родов добровольно и бесплатно отдавать своих женщин чужакам.59

Похищение древлянами невест «у воды» обусловлено той важ-ной религиозной ролью, которую вода играла в жизни древнерусских людей. До принятия христианства славяне поклонялись водным бо-жествам, призывали их в своих клятвах в подтверждение данного слова, очищались водой как священной стихией. Они молились над водой, гадали на воде, к рекам, озерам и колодцам относились как к существам живым, способным понимать, чувствовать и владеть чело-веческой речью.60 В силу этих причин вода имела большое обрядовое значение при заключении языческих браков.

После принятия христианства, Церковный Устав князя Влади-мира и Новгородский устав великого князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых одним из самых распространенных преступлений против церкви называли моление «под овином, или рощеньи, или у воды».61 Поэтому свадебные обряды у воды еще долго

56 Самоквасов Д. Я. Древнее русское право. Лекции 1902 - 1903 академического года. М., 1903. С. 170 - 171. 57 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. 1. Т. 1 - 2. История России с древнейших времен. М., 1988. С. 98. 58 Загоровский А. О разводе по русскому праву. Харьков, 1884. С. 4 - 6. 59 Ключевский В. О. Сочинения. Т. 1. Курс русской истории. М., 1956. С. 121. 60 Момотов В. В. Формирование русского средневекового права в IX - XIV вв. М., 2003. С. 158. 61 Российское законодательство Х - ХХ веков. В 9 т. Т.1. Законодательство древней Ру-си. М., 1984. С. 149, 251.

16

заменяли церковное венчание. В XII в. митрополит Иоанн с горечью признавал, что простые люди «поимають жены своя с плясаньемь и гуденьемь и плесканьемь»62 (то есть с помощью плескания воды). Спустя столетие ситуация мало изменилась. В грамоте митрополита Кирилла, датируемой 1274 г., говорится: «И се слышахомъ: в предлех новгородьскых невесты водять к воде. И ныне не велим тому тако бы-ти; аще ли, то проклинати повелеваем».63

Похищения невест, практиковавшиеся радимичами, вятичами и северянами, по мнению большинства историков, носило исключи-тельно религиозный, обрядовый характер.64 Выражение летописца «схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская песни»65 ука-зывает на языческие религиозные празднества, а слова «умыкаху же-ны собе, с нею же кто съвещашеся»66 свидетельствуют, что похище-ние предполагало согласие невесты, и, следовательно, не имело ха-рактера действительного насилия.

Однако в дохристианский период во время языческих праздни-ков или у воды практиковались не только обрядовые похищения. По мнению С.С. Шашкова, очень часто девушки и даже замужние жен-щины умыкались и содержались в брачной неволе без всякого с их стороны согласия.67 С.М. Шпилевский также считал, что у древлян в IX в. еще сохранялось первобытное, «воровское» умыкание женщин, которое происходило в тот момент, когда они выходили на улицу за водой, доказывая это сообщением летописца XVIII в.: «Брака у них (древлян) нет: воровски на конех подъезжают к другим жилищам, и где увидят у воды девиц или жен молодых, то оных увозят к себе и живут с ними».68 Но В.И. Сергеевич считал такое объяснение лето-писного сообщения «слишком искусственным».69

Обряд похищения невест у древних славян совершался на 62 Русская историческая библиотека. Стб. 18. 63 Там же. Стб. 99. 64 Загоровский А. Указ. соч. С. 11; Савельев А. Юридические отношения между супру-гами по законам и обычаям великорусского народа. Н.Новгород, 1881. С. 6; Синайский В. И. Личное и имущественное положение замужней женщины в гражданском праве. Юрьев, 1910. С. 9; Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 118; Момотов В. В. Указ. соч. С. 157. 65 Повесть временных лет. С. 15. 66 Там же. 67 Шашков С. С. История русской женщины. СПб., 1879. С. 31 - 32. 68 Шпилевский С. Семейные власти у древних славян и германцев. Казань, 1869. С. 21. 69 Сергеевич В. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1894. С. 284.

17

праздниках в честь богини «женитвы» Лады, которые начинались ранней весной, на Красную Горку и продолжались до середины лета – дня Ивана Купалы.70

Эти языческие празднования, по описанию Летописца Переяс-лавля-Суздальского, имели характер настоящих оргий: «На игрища межи селъ и тоу слегахоуся рищуще на плясаниа, и от плясаниа по-знаваху котораа жена или девица до младыхъ похотение имать, и от очного взозрения, и от обнажениа мышца и от пръстъ ручныхъ пока-заниа, и от прьстнеи даралаганиа на пръсты чужая, тажъ потомъ це-лованиа с лобзаниемъ и плоти съ срдцемъ ражегшися слагахоуся, иныхъ поимающе, другыхъ поругавше, метааху на насмеание до смерти».71 Именно на этих празднествах происходили знакомство мо-лодых людей и само обрядовое похищение невесты с ее добровольно-го согласия.

Летописец Нестор противопоставлял племена полян, имевших обычай «кротокъ и тихъ и стыденье к снохамъ своимъ и къ сестрамъ, къ матеремъ и къ родителемъ своимъ, къ свекровемъ и къ деверемъ» древлянам, радимичам, вятичам и северянам, которые «срамословы предъ отци и предъ снохами».72 Это дало основание некоторым исто-рикам предположить, что при заключении брака у древних славян степени родства роли не играли.73 В.Н. Татищев сообщает, что древ-ляне «крали себе невест от отцов и сродников»,74 правда не указывая при этом источник этих сведений. А. Смирнов считал «несомненным» даже и то, о чем в летописи совсем не упоминается, а именно, «что в древности братья имели супружеские права на сестер». При этом дольше всего, утверждал он, «брак в ближайших степенях родства» (между братьями и сестрами) сохранялся «в среде княжеских фами-лий». 75

Но, на наш взгляд, летописным упоминаниям о распростране-нии у славянских племен кровосмесительных браков доверять не сле-

70 Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 70. 71 Летописец Переяславля-Суздальского. Составленный в начале XIII в. (между 1214 и 1219 годов). М., 1851. С. 3 - 4. 72 Повесть временных лет. С. 14 - 15. 73 Добряков А. Указ. соч. С. 19; Неволин К. А. Полное собрание сочинений. СПб., 1857. Т. 3. История российских и гражданских законов. В 3 ч. Ч. 1. Введение и книга первая о союзах семейственных. С. 133; Смирнов А. Очерки семейных отношений по обычному праву русского народа. М., 1877. Вып. 1. С. 104. 74 Татищев В. Указ. Соч. Т. 2. С. 10. 75 Смирнов А. Указ. соч. С. 104, 107.

18

дует, так как экзогамные запреты, появившиеся в первобытном обще-стве, действовали и у восточных славян, что доказывает само похи-щения невесты, не имевшее смысла в отношениях между близкими родственниками. Кроме того, «умыкание» происходило «на игрищах межю селы», то есть на празднествах с участием представителей раз-ных родов. По мнению Б.А. Рыбакова, экзогамность древнеславян-ских браков нашла свое отражение в древней игре-обряде «А мы про-со сеяли», сопровождавшейся песнями с обязательным упоминанием покровительницы брака богини Лады. По его мнению, «две шеренги играющих символизировали два разных рода, два села, соединенных экзогамными связями».76

Сведений о свадебной обрядности при заключении брака путем похищения невесты практически не имеется. Сам способ заключения брака («умыкание») не оставляет времени и места для совершения ка-ких-либо свадебных обрядов. По мнению К.Д. Кавелина, при похи-щении невесты из-за отсутствия договора между ее родителями и же-нихом не могло быть также выкупа и приданого.77 Но М.Ф. Влади-мирский-Буданов считал, что одного похищения невесты для уста-новления брака было недостаточно. Брачный союз признавался за-конным только с момента истечения определенного срока давности, а точнее – с момента примирения обоих родов и признания свершивше-гося факта.78

Брак, заключаемый посредством похищения невесты, длитель-ное время сохранялся в Древней Руси и был распространен не только среди простых людей, но и среди знати, о чем свидетельствует Цер-ковный Устав князя Ярослава: «Аще кто умчить девку или насилить, аще боярская дочи будеть, за сором еи 5 гривен злата, а митрополиту 5 гривен золота; аще будеть менших бояр, гривна золота еи, а митро-политу гривна золота; а добрых людеи будеть, за сором рубль, а ми-трополиту рубль; на умыцех по 60 митрополиту, а князь казнить».79 Обращает на себя внимание то, что закон не предусматривает наказа-ние за умыкание девушек из «простыи чади» или крестьян. Вероятно, справедливо мнение Н.И. Хлебникова о том, что связано это с боль-шой распространенностью подобного преступления в силу привер-

76 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981. С. 403. 77 Кавелин К. Д. Собрание сочинений. Т. 1. Монографии по русской истории. СПб, 1897. Стб. 1035. 78 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1915. С. 414. 79 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 189.

19

женности крестьянского населения языческим традициям.80 Следы обряда умыкания невест сохранились в народном эпосе (былинах, песнях) в форме многочисленных состязаний жениха с невестой, иг-рах молодежи в горелки.81

Следующей по времени возникновения формой заключения брака у древних славян стала покупка невест. Происхождение обычая купли-продажи женщин с целью создания семьи тесно связано с тра-дицией похищения девушек. «Умычка» невест, – указывает М.Ф. Владимирский-Буданов, – естественно, приводила к возникновению вражды между родами, поэтому, чтобы предотвратить кровопроли-тие, оскорбленный род требовал вознаграждение от похитителя. Со временем выплата отступных превратилась в прямую продажу невес-ты жениху.82

Возникновение этой формы брака у восточных славян было на-прямую связано с повышением уровня экономического развития об-щества. Появление прибавочного продукта позволило роду обмени-вать его на жен для своих соплеменников. По мнению Н.И. Хлебни-кова, «самый выкуп невесты может совершаться только тогда, когда племена достигнут известной экономической зрелости, известного благосостояния. Женщина в быту охотников и звероловов еще не вы-купается, потому что при экономической бедности, она не имеет еще никакой цены». 83 Кроме того, утверждает В.И. Сергеевич, приобрете-ние жен путем купли-продажи соответствовало взглядам на жену как на прислугу.84

На существование купли-продажи невесты указывают много-численные народные свадебные песни и обряды, дошедшие до нас с древнейших времен. В свадебных песнях жених называется купцом, а невеста товаром. Особенно наглядно отголоски прежней купли невест прослеживаются в свадебных обрядах, больше напоминающих торго-вые сделки. Так, дружко и бояре выкупали невесту, а братья и другие ближайшие родственники торговались. Достигнув согласия, родные невесты передавали ее жениху через полу, как передавали покупате-лю проданный скот и скрепляли договор рукобитьем. Непременными

80 Хлебников Н. Указ. соч. С. 159. 81 Сумцов Н. Ф. О свадебных обрядах преимущественно русских. Харьков, 1881. С. 7 - 8; Ключевский В. О. Указ. соч. С. 102; Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 70. 82 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1915. С. 414. 83 Хлебников Н. Указ. соч. С. 56. 84 Сергеевич В. Указ. соч. С. 287.

20

обрядами на народных свадьбах были выкуп женихом у родных не-весты ее косы, постели, а также наделение отца, братьев и других ближайших родственников молодой деньгами со стороны жениха.85 По мнению А.И. Загоровского и З.М. Черниловского, аргументом в пользу наличия у восточных славян брака, заключаемого путем куп-ли-продажи невест, может служить также его продолжительное суще-ствование у других народов, прежде всего у западных и южных сла-вян.86

Отсутствие же упоминаний о купле-продаже жен в летописании А.И. Загоровский объяснял тем, что Нестора интересовали только те формы брака, которые выставляли славянские племена в невыгодном свете. К тому же, по его мнению, летописец хотел обратить особое внимание именно на языческие обряды, сопровождавшие брачные це-ремонии, поэтому он оставил без внимания мирную прозаическую куплю невест.87 К.Д. Кавелин также считал, что молчание летописца нельзя принимать за доказательство отсутствия у древних славян по-купки и продажи невест. По его мнению, между прямым свидетельст-вом обычая и молчанием летописи нет противоречия.88

М.Ф. Владимирский-Буданов полагал, что продажа девушек мог-ла совершаться не только отцом, но и матерью, а также главою рода или родового союза.89 По сведениям арабского ученого и литератора Казвини, брак у славян заключался по воле князя: «У кого родится ре-бенок, мужского или женского пола, тот получает от царя содержание; когда же ребенок достиг юношеского возраста, государь женит его, буде он мальчик, и берет от отца его приданое, которое отдает отцу не-весты; ибо у них приданое платится вперед. У кого родились две или три дочери, тот богатеет; между тем как тот, у кого два или три сына – беднеет. Брак заключается по воле царя, а не по выбору».90 Если же 85 Аристов А. Судьба русской женщины в допетровское время // Заря. 1871. № 3. С. 170; Державин Н. С. Обычай «умыкания» невест в древнейшее время и его пережи-вания в свадебных обрядах современных народов // Сб. ст., посвященных почитателями акад. и заслуженному проф. В. И. Ломанскому. СПб., 1907. Ч. 1. С. 269; Кавелин К. Д. Указ. соч. Стб. 1041; Самоквасов Д. Я. Указ. соч. С. 169 ; Юшков С. В. Указ. соч. С. 118. 86 Загоровский А. Указ. соч. С. 19-20; Черниловский З. М. Русская Правда в свете дру-гих славянских судебников // Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии: св б. науч. тр. М., 1984. С. 21. 87 Загоровский А. Указ. соч. С. 20. 88 Кавелин К. Д. Указ. соч. Стб. 1039. 89 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор русского права. Киев, 1915. С. 414. 90 Цит. по : Хлебников Н. Указ. соч. С. 28 - 29.

21

своих невест не хватало, сообщал Казвини, то глава рода мог покупать их в другом селении или оказывать женихам помощь из родовой каз-ны. Казна, в свою очередь, могла пополняться за счет продажи своих девушек в случае их избытка в определенный момент.91

Процесс покупки невесты в древние времена был достаточно сложным. Одним из его элементов являлся предварительный договор, или «запродажная сделка». В процедуре договора выделялись два этапа: сватовство - осмотр предмета сделки (невесты) через посто-ронних и рукобитье - заключение сделки заинтересованными сторо-нами: родителями будущих молодоженов или самим женихом и роди-телями невесты. В результате сделки устанавливались величина вы-купа и срок совершения брака. Форма сделки, как правило, была уст-ная и символическая («рукобитье», «заручение», то есть связывание рук). Впоследствии появились и некоторые религиозные формы: бо-гомолье и «литки»,92 или «пропоины», представлявшие собой форму жертвоприношения богам. В сумме, вносимой за невесту, различали действительную плату (вывод, или кладки), получаемую отцом невес-ты, и обрядовую – выкуп, получаемый братом невесты или ее подру-гами. Процедура заключения брака при покупке состояла только в пе-редаче невесты жениху. Передавалась не невеста, как вещь, а симво-лы власти над ней. У славян это была плеть, символизирующая право мужа наказывать жену.93 С.В. Юшков полагал, что еще до принятия христианства в IX - X вв. купля-продажа невест утратила свой перво-начальный характер, превратившись в один из элементов свадебного обряда.94

Однако ряд отечественных исследователей XIX столетия, в ча-стности А. Добряков и В.О. Шульгин, отрицали существование у вос-точных славян брака, заключаемого путем купли-продажи жен. Так, по мнению А. Добрякова, древнеславянская женщина обладала значи-тельной личной и имущественной независимостью, которая не могла сосуществовать с таким унизительным для нее явлением, как купля-продажа.95 В.О. Шульгин, указав на «слишком ясные следы покупки», 91 Цит. по : Хлебников Н. Указ. соч. С. 29. 92 «Литки» - обычай угощения покупателем или вообще участником юридической сделки своего контрагента и свидетелей. (Энцикл. слов. / Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. СПб., 1896. Т. 27А. С. 808). 93 Нижник Н. С. Регулирование брачно-семейных отношений на Руси в условиях язы-чества // История государства и права. 2003. №. 2. С. 31. 94 Юшков С. В. Указ. соч. С. 118. 95 Добряков А. Указ. соч. С. 24 - 25.

22

которые «видны в свадебных обрядах и песнях»96, все же считал, что они не могут служить достаточным доказательством существования в Древней Руси покупки жен.

Современная исследовательница Н.Л. Пушкарева вопрос о том, «существовала ли в древнейшей Руси «купля жен», известная как брачный обряд многим славянскими народами и описанная арабски-ми авторами», считает дискуссионным.97 В этом ее поддерживают ав-торы коллективной работы «Русские: история и этнография».98

Но, на наш взгляд, существование купли-продажи жен в Древ-ней Руси является бесспорным. Еще в XIX столетии А.И. Загоровский указал, что «без покупки невесты трудно понять появление в жизни полян, а потом и других славянских племен древней Руси брака-договора между родственниками жениха и невесты. Эта последняя форма заключения брака есть сделка той же юридической природы, что и купля, но лишь сделка, обличенная в более культурную форму уступки без наличности эквивалента в грубом виде платы. Только до-пуская куплю жен, легко понять переход от умычки к ряду».99

В тесной связи с вопросом о существовании купли-продажи не-вест стоит проблема сущности так называемого «вена». В.Н. Татищев указывает, что еще князь Рюрик своей любимой жене Ефанде «при море град с Ижорою в вено дал».100 «Повесть временных лет» упоми-нает о вене в связи с женитьбой великого князя Владимира Святосла-вича на византийской принцессе Анне («Вдасть же за вено грекомъ Корсунь опять царице деля») и свадьбой польского короля Казимира с сестрой великого князя Ярослава Мудрого («В си же времена вдасть Ярославъ сестру свою за Польского короля Казимира, и вдасть Кази-миръ за вено людей 8 сотъ, аже бе полонилъ Болеславъ, победив Яро-слава»).101 Ко времени правления Ярослава Мудрого относится и скандинавская сага о Гаральде. Главный герой этого произведения совершил целый ряд подвигов с одной лишь целью, чтобы «русская девушка с золотой гривной - Елизавета Ярославна - перестала его презирать и согласилась стать его женой. Как истинный рыцарь, он 96 Шульгин В. О. О состоянии женщины в России до Петра Великого. Киев, 1850. С. 19 - 20, 21. 97 Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 70 - 71. 98 Русские: история и этнография / под ред. И. В. Власовой, В. А. Тишкова. М., 2008. С. 436. 99 Загоровский А. Указ. соч. С. 15. 100 Татищев В. Указ. соч. Т. 1. С. 55. 101 Повесть временных лет. С. 80, 104.

23

пошел за море, чтобы мечом прославить свое имя и добыть «на вено» за Елизавету бесчисленные богатства».102

Отрицающие существование на Руси брака, заключаемого путем купли-продажи невесты, А. Добряков и В.О. Шульгин полагают, что термин «вено» означал приданое, приносимое невестой, либо переда-чу женихом части своего имущества невесте в качестве обеспечения ее приданого.103 Вено, выплаченное князем Владимиром за византий-скую принцессу Анну (город Корсунь) и полученное Ярославом за свою сестру (800 русских пленников), В.О. Шульгин считал знаком дружбы между государями, так как не смог объяснить, каким образом отданный непосредственно грекам, а не Анне Корсунь, а тем более переданные Руси Польшей 800 пленников могли обеспечить приданое и «личность» этих женщин. При этом В.О. Шульгин не отрицал воз-можности выплат со стороны жениха родственникам невесты, изна-чально носивших характер западноевропейского утреннего дара. «Смотря на жену как на работницу, муж не увольнялся от обязанно-сти вознаградить за приобретение работницы тот дом, который терял ее», - указывал он.104

С.М. Шпилевский объединил все версии, указав, что «покупка жен сменилась приданым, которое обеспечивалось мужем из его име-ния, и для всех этих трех учреждений [плата за невесту, ее приданое и ее имущественное обеспечение] общеславянским названием было ве-но, за немногим исключением».105

И.Д. Беляев веном называл свадебную пошлину, выплачивае-мую князю при заключении брака. Позже она получила название ве-нечной пошлины. Ее составляли две доли – «выводная куница» и «новоженный убрус»: первая доля вносилась невестой, а вторая же-нихом.106 Первый раз о вене как платеже пошлины упоминается в грамоте Мстислава Великого Новгородскому Юрьеву монастырю: «…Отдате Буице св. Геогеви и с данию и с вирами и с продажами и вено вотьское».107

«Советская историческая энциклопедия» трактует вено в Древ-ней Руси как выкуп за невесту либо, вслед за И.Д. Беляевым, как сва- 102 Цит. по: Мавродин В. Древняя Русь (происхождение русского народа и образование Киевского государства) М., 1946. С. 269. 103 Добряков А. Указ. соч. С. 25; Шульгин В.О. Указ. соч. С. 19 - 20. 104 Шульгин В.О. Указ. соч. С. 19 - 20, 25. 105 Шпилевский С. Указ. соч. С. 35 - 36, 39. 106 Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1888. С. 157. 107 Цит. по: Там же. С. 157.

24

дебную пошлину, признавая в то же время, что у славян вообще оно могло иметь три значения: «1) выкуп за невесту; 2) приданое жены; 3) часть имущества мужа, служащую обеспечением приданого же-ны»,108 о которых говорил и С.М. Шпилевский.

В современной отечественной историографии однозначной трактовки термина «вена» также не существует. Н.Л. Пушкарева счи-тает, что термин «вено» можно трактовать «двояко» - и как выкуп, и как приданное.109 Этой же точки зрения придерживаются и авторы работы «Русские: история и этнография».110

Но в большинстве случаев отечественная историко-юридическая литература все же трактует термин «вено» как выкуп за невесту, ко-торый жених платил ее родителям или ближайшим родственникам.111 На наш взгляд, справедливым является мнение К.Д. Кавелина, утвер-ждавшего, что вено, являясь изначально платой жениха за будущую жену, со временем утратило этот смысл и превратилось в обычный дар жениха родителям или родственникам невесты. Впоследствии родные девушки начали передавать ей эту плату вместе с приданым, что перешло в обычай дарить вено уже не родственникам молодой, а ей самой.112

Следующей формой брака, существовавшей у славян в дохри-стианский период, стал договорной брак, впервые появившийся у по-лян, которые, по свидетельству Нестора, «брачный обычай имяху: не хожаше зять по невесту, но приводяху вечеръ, а завтра приношаху по ней, что вдадуче».113 По мнению В.В. Фомина, существование дого-ворного брака у полян-руси связано с происхождением этого племен-ного союза, не являющегося изначально славянским и поэтому имев-шего особую форму брака, свойственную только этому этническому объединению. Затем, как указывает автор, поляне «слились… со сла-вянами, сохранив при этом многие бытовые и психологические осо-

108 Советская историческая энциклопедия. М., 1963. Т. 3. Стб. 341. 109 Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 70 - 71. 110 Русские: история и этнография / под ред. И.В. Власовой, В.А. Тишкова. М., 2008. С. 436 111 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 414; Загоровский А. Указ. соч. С. 17 - 18; Кавелин К. Д. Указ. соч. Стб. 1036; Карамзин М. Н. История госу-дарства Российского. М., 1989. Т. 1. С. 220; Соловьев С. М. Указ. соч. С. 100; Тютрю-мов И. Крестьянская семья (очерк обычного права) // Русская речь. 1879. № 7. С. 126; Юшков С. В. Указ. соч. С. 118. 112 Кавелин К. Д. Указ. соч. Стб. 1037 - 1038. 113 Повесть временных лет. С. 14 - 15.

25

бенности».114 Таким образом, эта форма брака получила широкое рас-пространение.

В основе договорного брака лежало соглашение между родст-венниками жениха и невесты. По мнению В.И. Синайского, на нали-чие договора указывают слова летописца о приведении невесты и «приношении» за нее на следующее утро, что являлось действиями, за которыми скрывалось исполнение условий договора.115

Предметами договора могли быть принципиальное согласие сторон о заключении брака между их детьми, сроки бракосочетания, условия приведения невесты и т.п.116 В переговорах о заключении брака решающую роль играли родители или близкие родственники молодых. Судя по летописям, мнение жениха и невесты, скорее всего, не учитывалось. Как сообщает летопись, Олег сам выбрал жену для Игоря: «… И приведоша ему жену от Пьскова, именемъ Олгу», а Свя-тослав для своего сына Ярополка: «…У Ярополка же жена грекиня бе, и бяше была черницею, бе бо привелъ ю отець его Святославъ и вда ю за Ярополка, красоты ради лица ее».117 Исключением можно было бы считать сватовство князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде, ко-гда князь Рогволод позволил своей дочери самой выбирать, за кого она хочет пойти замуж. Рогнеда, высокомерно отказав Владимиру, предпочла ему брата Ярополка.118 Однако, как вполне резонно заме-тил О.М. Рапов, вряд ли это было ее собственное решение. Должно быть, полоцкий князь считал, что в предстоящее борьбе за власть в Киеве у Ярополка больше шансов на успех.119 Тем не менее Н.Л. Пушкарева считает, что интересы вступающей в брак женщины все же учитывались ее родственниками.120

В случае достижения соглашения между родителями молодых наступал последний этап сговора – помолвка. В доме невесты накры-валась трапеза, на которой подавались обязательные блюда: пирог-каравай, каша и сыр.121 Важным элементов помолвки был обряд реза-нья сыра, который, по мнению Я.Н. Щапова, являлся одним из древ-нейших восточнославянских языческих ритуалов принесения жерт- 114 Фомин В. В. Начальная история Руси. М., 2008. С. 238, 173. 115 Синайский В. И. Указ. соч. С. 26. 116 Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 72; Самоквасов Д. Я. Указ. соч. С. 172. 117 Повесть временных лет. С. 23, 53. 118 Там же. С. 54. 119 Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X - п.п. XIII в. М., 1977. С. 33. 120 Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 72. 121 Там же.

26

вы.122 Сыр выносила невеста, он резался сватом и раздавался всем присутствующим в ее доме.123 Отказ жениха от невесты после по-молвки считался большим позором для последней и мог привести к тому, что она навсегда могла остаться в девицах.124 Поэтому в случае разрыва помолвки жених и его родители должны были возместить моральный ущерб, нанесенный невесте, и расходы на угощение. Эта норма обычного права впоследствии была санкционирована государ-ством в Пространной редакции Церковного Устава князя Ярослава, ст. 35-я которого гласила: «Про девку сыр краявши, за сором еи 3 гривны, а что потеряно, тое заплатити, а митрополиту 6 гривен, князь казнить».125

Брак совершался в торжественной обстановке с соблюдением установленных обрядов. Вечером невесту приводили в дом к жениху, где молодую встречали медом, хлебом и забрасывали различными плодами (зернами хлебных злаков, маком, горохом и т. д.), чтобы она была плодовита и зажиточна. Потом молодую трижды обводили во-круг очага, для того чтобы она поклонилась и принесла жертву до-машним богам. После чего ее, наконец, усаживали на звериную шку-ру, лежащую мехом вверх. При этом гостям раздавали свадебный ка-лач (каравай).126

В ходе брачной церемонии совершались обряды, которые симво-лизировали переход девушки из-под власти отца под власть мужа. В «Повести временных лет» содержится указание на традицию разува-ния жениха невестой. Не желая выходить замуж за князя Владимира, Рогнеда говорит отцу: «Не хочю розути робобича».127 О славянском происхождении этого обряда свидетельствует его распространение среди русских крестьян вплоть до XIX столетия.128 К другим обрядам подобного рода относятся покрытие головы невесты платком или чеп-цом, передача ее отцом жениху из рук в руки, а также легкие удары

122 Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в древней Руси XI - XIV вв. М., 1972. С. 244. 123 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 202. 124 Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI - XIV вв. М., 1972. С. 244. 125 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 191. 126 Нидерле Л. Указ. соч. С. 205. 127 Повесть временных лет. С. 54. 128 Коскина В.Н. Русская свадьба. По материалам, собранным во Владимирской области (губернии). Владимир, 1997. С. 53.

27

плетью, врученной жениху отцом невесты.129 После соблюдения всех необходимых формальностей женщины и дружки одевали новобрач-ных в новые рубахи и торжественно укладывали их на ложе.130

Продолжал брачную церемонию пир, сопровождавшийся буй-ным весельем. «Некий христолюбец и ревнитель по правой вере» в своем «Слове» с осуждением писал: «И егда же оу кого их боудеть брак и творять с боубны и с сопельми и с многыми чюдесы бесовь-скими и иноже сего горе есть, оустроивьше срамоту моужьскоую и въкладывающе в ведре и в чаше…».131 По мнению Б.А. Рыбакова, об-ряд погружения в ведро изображенного в виде фаллоса бога Рода во время свадьбы символизировал «плодовитость, воздействие на рож-дения новой жизни».132

На существование еще одного свадебного обычая, состоящего в праве князя или его наместника на первую брачную ночь с молодой и замененного княгиней Ольгой специальным налогом, указывал В.Н. Татищев: «…отменила Ольга княжий обычай, а уложила брать от же-ниха по черной кунице как князю, так боярину от его подданного».133 Однако К.А. Неволин справедливо сомневался в подлинности сведе-ний, приводимых В.Н. Татищевым, обращая внимание на то, что по-добный обычай не оставил никаких следов в последующие периоды русской истории.134 Но точка зрения В.Н. Татищева находила своих сторонников в XIX столетии, имеет их и в настоящее время.135

Заключительным этапом полянской свадьбы было, по выраже-нию летописца, «приношение» на следующее утро за невестой того, что «по ней [невесте] вдадуче».136 Смысл этого выражения очень не-ясен и на протяжении долгого времени вызывает споры. По мнению некоторых историков, если летописец говорил о том, что невесту ве-чером приводят в дом к жениху, значит и приношение доставляют к нему же, то есть слова летописца указывают на принесение приданого

129 Самоквасов Д. Я. Указ. соч. С. 171. 130 Нидерле Л. Указ. соч. С. 205. 131 Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. Т. 2. Древнерусские слова и поучения, направленные против остатков язычества в народе. М., 1913. С. 45. 132 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси, М., 1988. С. 234. 133 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 35. 134 Неволин К. А. Указ. соч. С. 132. 135 Сумцов Н. Ф. Указ. соч. С. 24; Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове. Добро и зло. СПб., 2001. С. 266. 136 Повесть временных лет. С. 14 - 15.

28

родными невесты.137 В пользу версии о существовании приданого в дохристианский период говорит и отрывок из Летописца Переяслав-ля-Суздальского, в котором речь идет о сне древлянского князя Мала. В этом сне Ольга приносит Малу приданое - «пръты многоценьны червены вси жемчюгомъ иссаждены и одеяла чръны съ зелеными оузоры и лоди, в нихъ же несенымъ быти, смолны».138

В то же время другие исследователи считали, что под «прино-шением» Нестор подразумевает вено, которое платил жених или его родители за невесту.139 Так, по мнению О. Ланге, в указанный период восточные славяне вообще не имели понятия о таком институте пра-ва, как приданое, зато прекрасно знали другой правовой обычай, свя-занный с куплей-продажей невест – вено.140 В.И. Сергеевич выражал удивление по поводу того, что приданое, состоящее из самых необхо-димых для невесты вещей, приносилось только на другой день. Упла-ту же вена на следующее после свадьбы утро он объяснял тем, что цена за невесту могла вноситься после заключения брака, а не преж-де.141 Часть историков доказывала, что полянский договорной брак мог сопровождаться и внесением приданого, и выплатой вена.142

В.В. Фомин и украинский историк права В.Е. Рубаник в утрен-нем «приношении за невестой» видят намек на «Morgengabe» - «ут-ренний дар» жениха невесте после первой брачной ночи, обычай из-вестный у готов и других германских племен.143

Приведение невесты в дом жениха с соблюдением при этом всех необходимых обрядов придавало браку юридическую силу. Нестор строго разграничивает законных жен князя Владимира, которых он на-зывает «водимыми» (то есть приведенными в дом согласно свадебному обряду), и наложниц: «…И быша ему водимыя; Рогънедь, ю же посади на Лыбеди, идее же ныне стоить сельце Предъславино, от нея же роди 4 сыни: Изеслава, Мьстислава, Ярослава, Всеволода, а 2 дщери; от гре-

137 Дювернуа Н. Л. Источники права и суд в древней России. Опыты по истории граж-данского права. М., 1869. С. 16 - 17; Неволин К. А. Указ. соч. С. 130; Кавелин К. Д. Указ. соч. Стб. 1035; Смирнов А. Указ. соч. С. 172; Шульгин В.О. Указ. соч. С. 18. 138 Летописец Переяславля-Суздальского. С. 11. 139 Ланге О. О праве собственности супругов по древнерусскому праву. СПб., 1886. С. 22; Синайский В. И. Указ. соч. С. 27; Юшков С. В. Указ. соч. С. 119. 140 Ланге О. Указ. соч. С. 22, 25. 141 Сергеевич В. Указ. соч. С. 285. 142 Аристов А. Указ. соч. С. 171; Сумцов Н. Ф. Указ. соч. С. 34. 143 Фомин В.В. Указ. соч. С. 238; Рубаник В. Є. Інститут права власності в Україні: проблема зародження, становлення й розвитку від найдавніших часів до 1917 р. Харків, 2002. С. 7.

29

кине – Святополка; от чехине – Вышеслава; а от другое Святослава и Мьстислава; а от болгарыни – Бориса и Глеба; а наложьниць бе у него 300 Вышегороде, а 300 Белегороде, а 200 Берестове в сельце».144

Еще одним способом заключения брака у древних славян являл-ся насильственный захват избранницы – пленение. Женщины, взятые в плен, как и всякая военная добыча, делились между победителями и переходили в их полную собственность. Хозяин мог поступать с пленницей по своему усмотрению: продать, подарить, отпустить, сде-лать наложницей или женой.145 Наиболее ярким примером заключе-ния брака таким способом была женитьба князя Владимира Святосла-вича на Рогнеде. После оскорбительного отказа со стороны полоцкой княжны Владимир «собра вои многи, варяги и словени, чюдь и кри-вичи, и поиде на Рогъволода. И приде Володимеръ на Полотескъ, и уби Рогволода и сына его два, и дъчерь его поя жене».146 После при-нятия христианства русское право также не воспрещало жениться на пленнице. Например, сын Владимира Мономаха Ярополк во время похода против половцев в 1116 г. захватил множество пленных, а также «прекрасную девицу, дочь князя ясского и, придя в Киев, с нею венчался».147

Таким образом, в языческий период у восточных славян можно выделить четыре формы брака: похищение («умычка»), купля-продажа невесты, договорной брак и брак посредством военного за-хвата невесты (пленения).

Контрольные вопросы

1. Что свидетельствует о существовании у древних славян брака, заключаемого путем «умыкания» (похищения) невесты?

2. Какова процедура заключения брака-похищения? 3. Почему возникла дискуссия по вопросу существования на Ру-

си брака, заключаемого путем купли - продажи невест? 4. Что такое вено? 5. В чем заключаются отличие и сходство договорного брака и

брака, заключенного путем купли-продажи невесты? 6. Какова процедура заключения договорного брака?

144 Повесть временных лет. С. 56 - 57. 145 Самоквасов Д. Я. Указ. соч. С. 169. 146 Повесть временных лет. С. 54. 147 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 150.

30

§ 3. Брак в христианский период С принятием в 988 г. христианства и передачей церкви моно-

польного права на регулирование брачно-семейных отношений взгляд на брак в древнерусском обществе постепенно начинает меняться. Христианское учение стремилось придать браку возвышенное духов-ное значение и рассматривало его как одно из религиозных таинств, во время совершения которого при исполнении установленных церковью обрядов на молодоженов нисходит божественная благодать.148

На процесс формирования христианских норм брачно-семейного права и свадебных ритуалов в Древней Руси большое влияние оказы-вали как древние языческие традиции, санкционированные органами церковной власти, так и византийское законодательство о семье и бра-ке.149

Для заключения христианского брака необходимо было соблю-дение целого ряда требований, условно подразделяемых на две груп-пы. Первая - это положительные требования, то есть существующие законодательные нормы, содержащие условия, без выполнения кото-рых нельзя приступить к заключению брака. К ним относились возраст вступающих в брак, а также согласие на него молодоженов и их роди-телей. Вторая группа – отрицательные требования, то есть препятст-вия, которые могли служить основанием для признания брака недейст-вительным. Эти препятствия В.А. Цыпин разделил на абсолютные, то есть исключающие для конкретного лица вступление в брак в принци-пе, и условные, делающие невозможным заключение брака между оп-ределенными лицами. К абсолютным препятствиям В.А. Цыпин отно-сит состояние в браке, наличие священнического сана, монашество, превышение разрешенного количества заключаемых браков (три), ви-новность в расторжении предыдущего брака, физическая неспособ-ность к семейной жизни, недопустимый возраст брачующегося и от-сутствие согласия на него родителей. Условными препятствиями В.А. Цыпин считал пребывание жениха и невесты в родственных отноше-ниях, отсутствие их взаимного согласия на вступление в брак, а также нехристианское вероисповедание одного из молодоженов150.

Важнейшим условием для заключения брака являлось достиже-ние женихом и невестой брачного возраста, дающего им возможность 148 Энциклопедический словарь / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., Т. 4. 1891. С. 565. 149 Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 71; Момотов В. В. Указ. соч. С. 162. 150 Цыпин В. А. Церковное право. М., 1996. С. 343 - 355.

31

на законных основаниях создать собственную семью. В Древней Руси брачный возраст определялся исходя из норм византийского права. Но в Эклоге и Прохироне не было единства мнений по данному во-просу. В Эклоге брачный возраст устанавливался с 15 лет для юно-шей и 13 лет для девушек,151 согласно же нормам Прохирона, юноши могли вступать в брак по достижении 14 лет, девушки – 12.152 Так как в последующий период нашей истории брачным возрастом считались 15 лет для женихов и 13 для невест, то можно предположить, что в Древней Руси духовенство при разрешении подобных вопросов опи-ралось на нормы Эклоги.

Крайний старческий возраст, за границами которого запрещался брак, устанавливался 24 и 88 правилами Василия Великого и равнялся 60 годам для женщин и 70 для мужчин.153 Но так как подобное огра-ничение содержалось только в одной названной выше канонической норме и в дальнейшем не нашло отражения в других византийских и древнерусских постановлениях, то М.Ф. Владимирский-Буданов по-лагал, что предельный верхний возраст не играл какой-либо сущест-венной роли при заключении брака. По его мнению, отсутствовали и законы, ограничивающие разницу лет между супругами.154 Например, разница в возрасте новгородского князя Владимира Святославича с его супругой Еленой Михайловной составляла около 30 лет.

Имеются сведения (см. приложение) о брачном возрасте 40 кня-зей и 13 княжон при вступлении в первый брак. Сведения о мужчинах более репрезентативны, что обусловлено доступной источниковой ба-зой.

Наибольшее количество женихов (57,5 %) имели возраст от 15 до 20 лет. Невесты в большинстве своем выдавались замуж в возрас-те до 17 лет (92,2 %). Средний возраст вступающих в брак (19,5 для юношей и 12,8 для девушек) практический соответствовал установ-ленным нормам. Тем не менее 10 % князей и почти половина (46,1 %) княжон вступили в брак с нарушением установленных возрастных ог-раничений. Так, владимирский князь Всеволод Юрьевич женил сво-его сына Константина, когда тому исполнилось всего 9 лет, а сын нов-город-северского князя Игоря Святославича Святослав вступил в брак в 151 Эклога. Византийский законодательный свод VIII века / пер., вступ. ст. и коммент. Е. Э. Липшиц. М, 1965. С. 45. 152 Юшков С. В. Общественно-политический строй и право киевского государства. М., 1949. С. 443. 153 Цыпин В. А. Указ. соч. С. 348. 154 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 419, 420.

32

возрасте 11 лет. Еще больше отступлений от закрепленных церковью норм брачного возраста было при выдаче замуж княжон. Дочь влади-мирского князя Михаила Юрьевича Елена была выдана замуж, когда ей исполнилось всего три года. Приблизительно в таком же возрасте была просватана дочь киевского князя Святополка Изяславича Сбыслава, но в брак она вступила позднее, в возрасте 7 или 8 лет. Суздальский князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо выдал замуж свою дочь Верхуславу в 8 лет. Как сообщает летописец, «плакася по неи отець и мати, занеже бе мила има, и млада соущи, осми лет»155. Аграфена, дочь потомка рода черниговских князей Ростислава Михайловича, ставшего баном серб-ской Мачвы, венчалась в возрасте 9 лет.

Столь ранние браки имели, скорее, политический характер, неже-ли личный. Их заключение чаще всего было связано с необходимостью породниться семьями, укрепить мирные соглашения или расширить международные контакты. Совместную жизнь таких детей-супругов, по мнению Д.Н. Дубакина, нельзя назвать супружеской в полном смысле этого слова. Все их отношения исчерпывались отношениями к родите-лям или старшим членам той семьи, в которой они жили после вступле-нии в брак.156 Несмотря на то что духовенство отрицательно относилось к заключению таких ранних браков, они все же сохранялись на Руси продолжительное время. Даже в начале XV в. митрополит Фотий в своем послании в Новгород настоятельно приказывал, чтобы «не венча-ли девок менши двунацати лет, но венчайте, как на третьенацатое лето поступить».157

Еще одним необходимым условием для вступления в христиан-ский брак по византийскому законодательству было согласие брачую-щихся и их родителей или родственников. В языческом обществе про-должительное время брак являлся прежде всего имущественной сдел-кой между родителями жениха и невесты, поэтому согласия молодых людей на брак за очень редким исключением (как, например, сватовство князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде) не спрашивали. Но и по-сле принятия христианства, как указывает Д.Н. Дубакин, отношение к браку и согласию на него самих брачующихся оставалось неизменным, особенно в случае заключения его между малолетним женихом и невес-той, исключающим саму возможность обдуманного добровольного со-гласия.158

155 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 658. 156 Дубакин Д. Указ. соч. С. 61. 157 Русская историческая библиотека. Стб. 275. 158 Дубакин Д. Указ. соч. С. 28.

33

Даже браки взрослых, по понятиям того времени, детей (как до-черей, так и сыновей) в княжеских семействах, судя по многочислен-ным упоминаниям в летописях, также весьма часто заключались по воле родителей: «Изяславъ отда дчерь свою Полотьскоу за Борисови-ча за Рогъволода»; «Ростислав Смоленскии прося дочери оу Свято-слава оу Олговичи за Романа сына своего Смоленьскоу и ведена бысть из Новагорода в неделю по водохрещахъ»; «Святославъ Всево-лодичь ожени 2 сына. За Глеба поя Рюриковноу, а за Мьстислава Ясыню из Володимеря Соуждальского Всеволжю».159 В случае если взрослый сын самостоятельно находил себе невесту, он все равно дол-жен был получить разрешение родителей на брак. Так, сын Юрия Дол-горукого Мстислав «в Новгороде улюбя себе в супружество дочь знат-ного новгородца Петра Михайловича, просил отца своего о позволении, которое получив, учинил брак с веселием великим».160

При отсутствии родителей их полномочия в вопросах заключения брака перекладывались на ближайших родственников, прежде всего братьев и дядьев: «вдасть Ярославъ сестру свою за Казимира»;161 «при-зва Всеволодъ Гюргевичь Володимера Святославича к собе Володиме-рю и вда за нь свою братанъноу Михалковоу дчерь».162 Заключение брака без согласия родителей или против их воли, по мнению В.В. Мо-мотова, наказывалось лишением приданого для девушки и наследства для юноши.163

При всей консервативности традиции заключения брака случа-лись и исключения. Иногда любовь родителей к детям была настолько велика, что они оставляли им возможность самостоятельно выбирать себе спутника жизни. Так, волынский князь Владимир Василькович в своем предсмертном рукописании завещал не отдавать свою любимую приемную дочь Изяславу замуж против ее воли, «но кде боудеть княги-не моеи любо, тоуототь ю дати».164

Требование церкви придерживаться всех византийских постанов-лений, касающихся заключения брака, привело к появлению в Церков-ном Уставе Ярослава ряда статей, говоривших о необходимости сво-бодного волеизъявления лиц, вступающих в брак: «Аже девка не всхо-

159 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 314, 368, 625. 160 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 299. 161 Повесть временных лет. С. 104. 162 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 612. 163 Момотов В. В. Указ. соч. С. 169. 164 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 904.

34

четь замуж, а отець и мати силою дадут, а что створить над собою - отець и мати епископу в вине, а истор има платити. Тако же и отрок»; «Аже девка всхощеть замуж, а отець и мати не дадят, а что створить, епископу в вине отець и мати. Тако же и оторок».165 Следует подчерк-нуть, что в Древней Руси родители несли ответственность за насилие над детьми в вопросах брака лишь в том случае, если последние либо совершали самоубийство, либо покушались на него.

Согласие родителей, по всей видимости, имело решающее значе-ние лишь при заключении браков в среде знати. В низших же классах древнерусского общества в основе брака, вероятно, лежали прежде всего взаимные симпатии жениха и невесты, а не желание их родителей. Объяс-няется это не столько отсутствием необходимости заключения «династи-ческих браков» среди низших слоев населения (их представители могли устраивать подобные браки с целью получения дополнительных рабочих рук), сколько длительным сохранением пережитков язычества, прежде всего свободы общения полов во время языческих празднеств, нередко со-провождавшихся умыканиями по взаимному согласию. Угроза бегства за-ставляла родителей считаться с волей своих детей при заключении брака.

Кроме разрешения родителей, как считали М.Ф. Владимирский-Буданов и К.А. Неволин, в Древней Руси служилым людям для заключе-ния брака требовалось разрешение князя, остальным – «местного началь-ства» (т.е. представителя княжеской администрации). Это требование, ука-зывают они, появилось в связи с тем, что на Руси брак считался делом не только личным, но и общественным.166 Подобное требование, полагал К.А. Неволин, сформировалось на основе обычая сообщать главе рода или «начальству» о своем намерении.167 Эту точку зрения косвенно подтвер-ждает существование так называемой «венечной» пошлины, вносимой князю женихом и невестой (см. выше), которая, вероятно, являлась пла-той за разрешение на брак.

Среди препятствий к заключению брака важнейшим являлось нали-чие между молодоженами определенных степеней родства. Византийское, а за ним и древнерусское законодательства различали кровное родство, родство разнородное, или свойство, родство от усыновления и духовное родство.168

По византийским гражданским законам, которыми руководствова-

165 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 160, 170. 166 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 424 - 425; Неволин К. А. Указ. соч. С. 154 - 155. 167 Неволин К. А. Указ. соч. С. 155. 168 Там же. С. 176.

35

лась и церковь, запрещались браки между родственниками по прямой ли-нии, как по нисходящей, так и по восходящей (между родителями и деть-ми, дедами и внуками) в любом колене: «Взбраняющи женитвы повелева-ем сице на входящих убо и исходящими в бесконечное брат возбранет аще не о законна буду брака не может бо кто пояти своея бабы ни внуки».169

Первый шаг в ограничении браков по боковой линии кровного родства в писаном праве был сделан составителями Эклоги и Прохиро-на. Эти кодексы запрещали брак не только между двоюродными брать-ями и сестрами, но и между их детьми, то есть в четвертой, пятой и шестой степенях кровного родства.170 Больше всего сомнений у духо-венства вызывал вопрос о возможности браков в седьмой степени кров-ного родства. В 1038 г. патриарх Алексий Судит вынес постановление под названием «О тихъ же возбраненыхъ брацехъ», которое запрещало браки в седьмой степени родства, но не требовало расторжения уже за-ключенных, а только подвергало супругов церковному покаянию.171 Позже постановлениями соборов, проходивших при патриархах Ми-хаиле Керуларии в 1057 г. и Луке в 1166 г., было принято окончатель-ное решение, утвержденное императором Мануилом Комнином о за-прещении браков в седьмой степени родства и объявлении их «нечис-тым, кровосмесным и подлежащим расторжению» союзом.172 Таким об-разом, только браки в восьмой степени родства разрешались без всяких условий.

Все перечисленные запрещения сохраняли силу и в случаях род-ства, возникшего в результате незаконного рождения: «И рожденыи отець не поимаеть блуднорожденыа своея дщере родомъ бо праведное и лепое въ женитвахъ съмотрится сиа и от рабии съродстве приближе-ние»; «От блудорождениа сестры никтоже поимаеть».173

Русская церковь, используя византийские правовые источники для разрешения вопросов, связанных с соблюдением степеней родства и свойства при заключении брака, вносила в них свои коррективы по мере появления в Византии новых положений, имеющих отношение к этой проблеме.174 169 Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. Труд В. Н. Бенешевича / под общ. рук. Я. Н. Щапова. София, 1987. Т. 2. С. 46. 170 Там же. С. 47 - 48; Эклога. С. 45. 171 Горчаков М. О тайне супружества. Происхождение, историко-юридическое значение и канонические достоинства 50 (по спискам патриархов Иосифа и Никона 51-й) главы печатной кормчей книги. СПб., 1880. С. 175; Павлов А. 50-я глава Кормчей Книги как исторический и практический источник русского брачного права. М., 1887. С. 116. 172 Неволин К. А. Указ. соч. С.179; Павлов А. 50-я глава Кормчей Книги… С. 115. 173 Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. С. 48 - 49. 174 Неволин К. А. Указ. соч. С. 194.

36

На Руси одними из самых древних документов, относящихся к разрешению проблемы счисления степеней родства при заключении браков, были «Уставъ о брацехъ» и статья, имеющая в рукописных кормчих название «Зде известно разделение възбраненнымъ и закон-нымъ бракомъ». В основе «Устава о брацехъ» лежит греческий текст, запрещающий браки до седьмой степени кровного родства включи-тельно.175 Статья «Зде известно разделение възбраненнымъ и закон-нымъ бракомъ» представляет собой таблицу родственных отношений, в которой запрещается бракосочетание до шестой степени родства включительно. Вопрос о браке в седьмой степени рассматривается в ней на основе постановления патриарха Алексия Судита.176 Оба до-кумента, следуя за византийской традицией, безоговорочно разре-шенными считали браки в восьмой степени родства.177

Вопросы, связанные с нарушением постановлений о соблюде-нии кровного родства при заключении браков, как свидетельствуют Церковные Уставы киевских князей Владимира и Ярослава, смолен-ского князя Ростислава и новгородского князя Всеволода относились к компетенции церковных судов.178 Незаконные браки подлежали расторжению, а на нарушителей налагались епитимия и штраф в пользу епископа: «…Митрополиту 40 гривен, а их разлучити, а опи-темию примут».179

Препятствием к заключению брака могло быть существование между женихом и невестой родства, основанного на свойстве. Разли-чалось два вида свойства. Двухродное – это вид свойства, появляю-щийся в результате объединения двух родов посредством брака меж-ду их представителями. После заключения брака супруг вступает в свойство с кровными родственниками другого супруга, а также кров-ные родственники одного супруга вступают в свойство с такими же родственниками другого супруга.180 Трехродное – это вид свойства, возникающего из двух брачных союзов, соединяющих три рода. Это отношения, появляющиеся между одним супругом и супругом родст-венника другого супруга, например между мачехой и мужем падче-рицы.181

175 Русская историческая библиотека. Стб. 143 - 144; Павлов А. 50-я глава Кормчей Книги... С. 119. 176 Горчаков М. Указ. соч. С. 180 - 181. 177 Русская историческая библиотека. Стб. 143 - 144; Горчаков М. Указ. соч. С. 180 - 181. 178 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 149, 190, 214, 251. 179 Там же. С.190. 180 Энциклопедический словарь / Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. СПб., 1900. Т. 29. С. 200. 181 Там же. С. 200.

37

Учитывая, что родство по свойству не является настолько близ-ким, как кровное, церковь в вопросах запрещения брака между свой-ственниками проявляла большую мягкость. Эклога и Прохирон за-прещали браки в двухродном свойстве (между одним овдовевшим супругом и кровными родственниками другого) до четвертой степени свойства включительно.182 В 997 г. Собор, собранный при патриархе Сисинии, принял решение о запрещении брака между свойственни-ками до шестой степени. Браки между одним супругом и кровными родственниками другого в седьмой степени свойства считались пол-ностью разрешенными.183

Браки между кровными родственниками супругов безоговороч-но запрещались до пятой степенях свойства включительно. Браки в шестой и седьмой степенях родства не разрешались в случаях, если происходило смешение имен, принятых для обозначения родства, и возникающих родственных отношений.184 Историк церковного права XIX в. И.С. Бердников подробно рассмотрел этот случай: «Седьмая степень не считалась препятствием к браку. Впрочем, на запрещение или дозволение брака в отдельных степенях свойства (6-й и 7-й) име-ла влияние не одна сравнительная величина степени, но и то сообра-жение, чтобы в случае дозволения брака не последовало смешения родственных имен и отношений, то есть чтобы старшие родственники не оказались вследствие брака на месте младших, не поступили в род-ственное подчинение последним... Так, например, если бы дядя и племянник захотели вступить в брак, первый - с теткой, а последний - с ее племянницей, то, несмотря на то что каждый из них в 5-й степени свойства, брак им дозволяется, потому что и после брака дядя остался бы дядей, племянник племянником... Если бы в этом случае дядя же-нился не на тетке, а на племяннице, то после этого племяннику нельзя было бы жениться на тетке жены. Хотя степень родства оставалась бы та же самая, но чрез этот брак ... дядя по родству кровному сделался бы племянником своего племянника по свойству».185

Еще менее строгими были ограничения для браков, заключае-мых в трехродном свойстве. Все попытки духовенства запретить бра-ки до пятой степени трехродного свойства закончились неудачей. В конечном итоге под запрещение попали только браки, заключенные в

182 Эклога. С. 45; Павлов А. 50-я глава Кормчей Книги... С. 119. 183 Павлов А. А. 50-я глава Кормчей Книги... С. 109. 184 Неволин К. А. Указ. соч. С. 187; Цыпин В. А. Указ. соч. С. 351. 185 Цит. по : Цыпин В. А. Указ. соч. С. 351.

38

первой степени трехродного свойства - между мачехой и мужем пад-черицы и между отчимом и женой пасынка.186

В вопросах свойства, как и в вопросах кровного родства, древ-нерусское законодательство следовало византийскому праву, о чем красноречиво свидетельствуют «Уставъ о брацехъ», статья «Зде из-вестно разделение възбраненнымъ и законнымъ бракомъ» и раздел Древнерусской кормчей «О возбраненных женитвах».187

Препятствием к заключению брака считались и отношения по-добные свойству (фиктивное свойство), возникающие в результате обручения. На основании постановления византийского императора Алексея Комнина обручение молодых людей, достигших брачного возраста, приравнивалось к браку, в силу чего между родственниками обрученных возникало родство по свойству, являвшееся препятстви-ем для заключения брака между ними. При этом обручение малолет-них к браку не приравнивалось. Поэтому запрещению подлежали только браки сына с обрученной отца, отца с обрученной сына, брата с обрученной брата и с матерью своей обрученной.188

В отношениях фиктивного свойства состояли и родственники разведенных супругов. Византийское право ограничивало препятст-вия к браку, вытекающие из фиктивного свойства, только первой сте-пенью: запрещались браки между одним из разведенных супругов и детьми другого супруга от нового брака.189

Запрещались также браки между лицами, связанными родством по усыновлению. Усыновитель не мог вступить в брак с женой, доче-рью и внучкою усыновленного. Усыновленный не мог создать семью с матерью, теткою, сестрою, женою, дочерью и внучкой усыновителя.190

С принятием христианства появилось понятие духовного родст-ва, которое возникало между крестными родителями, а также между ними и воспринятым от купели ребенком при совершении обряда кре-щения. Духовное родство приравнивалось к родству кровному. Поэто-му Эклога запрещала «сочетаться браком тем, кто соединен между со-бою узами святого и спасительного крещения», то есть крестным ро-дителям и их крестникам, а также крестным родителям (куму и куме) 186 Эклога. С. 45; Неволин К. А. Указ. соч. С. 187 - 188. 187 Русская историческая библиотека. Стб. 143 - 144; Горчаков М. Указ. соч. С. 181 - 184; Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. С. 48 - 50. 188 Неволин К. А. Указ. соч. С. 189; Цыпин В. А. Указ. соч. С. 352. 189 Цыпин В. А. Указ. соч. С. 352. 190 Неволин К. А. Указ. соч. С. 189 - 191; Павлов А. 50-я глава Кормчей Книги... С. 120; Цыпин В. А. Указ. соч. С. 353.

39

между собой. Также недопустимыми считались браки крестного отца с матерью крестной дочери, а также его сына с крестницей отца или ее матерью.191 На Церковном Соборе, проходившем при патриархе Нико-лае в 1092 или 1107 г., было принято постановление, ужесточающее требования для вступающих в брак: духовное родство становилось препятствием до седьмой степени родства включительно. Однако это решение имело отношение только к прямым нисходящим родственни-кам и не распространялось на прямых, восходящих и боковых.192

Древнерусская церковь требовала строго учитывать степени род-ства и свойства при заключении браков. Однако несмотря на это уста-новленные духовенством правила постоянно нарушались и знатью, и низшими слоями населения. А.М. Рейц, К.А. Неволин и В.И. Сергее-вич считали, что на Руси часто заключались браки в седьмой, шестой и даже пятой степенях родства. Эти браки не считались недействитель-ными и не разрывались.193 Регулярные нарушения церковных поста-новлений, по мнению К.А. Неволина, происходили как по невежеству, так и сознательно. Во-первых, древнерусскому человеку тяжело было понять сложную даже для византийцев систему исчисления степеней родства, а во-вторых, при точном соблюдении всех требований заклю-чение браков было затруднено, особенно в княжеских семьях.194

Среди препятствий к браку церковь называла и такое: пребыва-ние в неразорванном супружеском союзе, что объяснялось сохране-нием в древнерусском обществе, особенно в высших его кругах, прак-тики многоженства и после принятия христианства. Церкви приходи-лось прилагать немало усилий для борьбы с этим явлением. Все бра-ки, заключенные при уже существующей супруге, считались недейст-вительными. В этих случаях Церковный Устав князя Ярослава нала-гал наказание и на мужа (штраф), и на его новую жену (заключение в церковный дом).195 И только к XIII в., по мнению К.А. Неволина, дея-тельность церкви, направленная на укоренение в Древней Руси прин-ципа единобрачия, начала приносить свои плоды.196

Учитывая активную борьбу церкви за сохранение уже создан-ных семейных союзов, еще одной помехой к вступлению в брак могла 191 Эклога. С. 45. 192 Неволин К. А. Указ. соч. С. 191 - 192. 193 Рейц А. Опыт истории российских государственных и гражданских законов. М., 1836. С. 199; Неволин К. А. Указ. соч. С. 191 - 192; Сергеевич В. Указ. соч. С. 288. 194 Неволин К. А. Указ. соч. С. 193. 195 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 196 Неволин К. А. Указ. соч. С. 171.

40

быть виновность одного из супругов в расторжении предыдущего брака. Если семейный союз разрушался по вине жены, ушедшей к другому мужчине, то на основании ст. 10 Пространной редакции Церковного Устава князя Ярослава виновница передавалась в «дом церковныи» (исправительное учреждение монастырского типа).197 Подобное наказание исключало для женщины возможность восста-новления старого брака, а тем более заключение нового. Про даль-нейшую судьбу мужей виновницы развода Устав ничего не говорит, но как считает Я.Н. Щапов, оба они, по всей видимости, получали возможность вступить в новый брак, признаваемый церковью.198 Ва-силий Великий в своем 9-м правиле с осуждением говорил о женщи-нах, оставляющих своих мужей даже по уважительной причине, и также не считал повторный брак такого мужчины грехом: «Ни по коеиже вине жене не отпоустити моужа своего: яко оставившия - пре-любодеица, или ко иноиоу пришедъши моужеви; оставленыи же или отпоущеныи [и] живоущия съ таковымъ не осоудиться».199

С введением христианства налагались ограничения и на количе-ство заключаемых браков. Представители белого духовенства могли вступать в брак только один раз. Еще в Библии был установлен прин-цип, согласно которому епископу и диакону разрешалось жениться только единожды (1-е к Тимофею; III : 2, 12).200 В случае прекращения брака по какой-либо причине жениться повторно им запрещалось.201 Священники могли вступать в брак только до поставления на церков-ное служение. В противном случае их брак признавался незаконным, а сам виновный мог лишиться сана: «Или в подьяконехъ на прочее потщися никакоже поставити, дондеже ожениться; поп по поставле-нии же поимающе жены, погубляють чинъ свои».202 26-е Апостоль-ское правило делало исключение только для чтецов и певцов.203

Мирянам церковь разрешала жениться не более двух раз. Тем не менее и третьи браки на практике чаще всего не расторгались, не-смотря на то что митрополит Иоанн в своих канонических ответах даже велел лишать сана священнослужителей, которые пусть и по не-ведению, но благословляли такие браки: «Иже 3-ю поялъ жену, иереи 197 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 198 Щапов Я. Н. Брак и семья в Древней Руси // Вопросы истории. 1970. № 10. С. 219. 199 Русская историческая библиотека. Стб. 48. 200 Библия. С. 253 - 254. 201 Энциклопедический словарь / Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Т. 3. СПб., 1891. С. 277. 202 Русская историческая библиотека. Стб. 5. 203 Цыпин В. А. Указ. соч. С. 343.

41

благословилъ, ведая или не ведая, да извержеться».204 Церковь, опи-раясь на 50-е правило Василия Великого и осуждая третьи браки, все же смотрела на них, как на своего рода послабление, как на нечто лучшее, чем открытый блуд.205 На состоящего в третьем браке супру-га, как свидетельствует находящееся в древнеславянской кормчей XIV титулов Правило святых отцов «Аще кто двоеженец», церковь налагала строгую епитимию: «Аще кто 3-ю жену поимета просфуры его и свечи его не нести в церковь. Аще ли за то помолится, тогда не-сти проскуры его, но не проскумисати то бо любодияние таковыа на 7 лет отлучити от причастиа и церкви, аще не повинется таковыи – горе поганый и еретикъ».206 Если по поводу правомерности заключения третьего супружества могли возникнуть какие-то сомнения, то чет-вертый брак на Руси однозначно считался незаконным и подлежал немедленному расторжению. В послании новгородского митрополита Фотия говорилось: «Первый… брак – закон, второй – прощение, тре-тий - законопреступление, четвертый – нечестие: понеже свинское есть жите».207

Потеря невестой невинности до брака не считалась у мирян препятствием для его заключения. Иное дело священники, их буду-щие жены обязаны были до свадьбы сохранять девственность. Ми-трополит киевский Георгий в своем сочинении «Стязанье съ лати-ною» писал по этому поводу: «Но о томъ первый святой собор повеле подьяконы и дьяконы и попы ставити, законънымь бракомъ первымъ поемашая жены девами, а не от вдовьства ли отьпущениць».208 На во-прос Кирика, что делать священнику, если окажется, что его супруга «есть не девка», митрополит новгородский Нифонт отвечал одно-значно: «Поустивъше…», то есть развестись.209

Разница в социальном положении молодоженов по русскому за-конодательству не могла служить препятствием к заключению брака. О возможности супружества между свободным человеком и рабыней свидетельствует ст. 110 Пространной редакции Русской Правды: «а второе холопьство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядомь, то-како ся будеть рядил, но том же стоить».210 Если закон не запрещал 204 Русская историческая библиотека. Стб. 9. 205 Цыпин В. А. Указ. соч. С. 345. 206 Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. С. 119. 207 Русская историческая библиотека. Стб. 281. 208 Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. С. 277. 209 Русская историческая библиотека. Стб. 46. 210 Правда Русская. С. 700.

42

жениться на холопке, то, конечно же, не препятствовал заключению брака с выкупленной рабыней. Именно об этом, по мнению А.В. Ар-циховского, говорится в новгородской берестяной грамоте № 155: «От Полоцка… Женился на девке у Домаслава. На мене Домаслав взял 12 гривен. А пришли 12 гривен. Если не пришлешь, я встану…у князя и у владыки».211 Как считает историк, речь идет о том, что адресат женил-ся на рабыне, принадлежащей Домославу. Последний, не имея возмож-ности взыскать выкуп с жениха (вероятно из-за его отсутствия), взыскал стоимость рабыни с автора письма, как-то связанного с адресатом. А.В. Арциховский предполагает, что женихом не мог быть холоп адресата. Пропуск в первой строке недостаточен, чтобы там поместились два имени или после имени адресата, слова о каком-либо зависимом от него лице.212

Браки князей и бояр с девушками из низших социальных групп очень редко, но все же случались, вызывая осуждение и неприятие в среде феодалов, не желавших «кланятися» «худородным» княгиням. Например, киевский князь Святополк Изяславич (внук Ярослава Муд-рого) «наложницу свою взял в жены и так ее любил, что без слез на ма-лое время разлучаться не мог, и, много ее слушая, от князей терпел по-ношение, а часто и вред с сожалением. И ежели бы Владимир его не ох-ранял, то б давно Киева Святославичами лишен был».213 Галицкий князь Владимир Ярославич (сын Ярослава Осмомысла) «поя у попа женоу и постави собе женоу, и родися у нея два сына»,214 но местные бояре вос-стали против него, заявив при этом: «Княже мы не на тя востале есмы, но не хочемь кланятися попадьи, а хочемь ю оубити, а ты где хощешь тоу за тя поимемь...».215 Муромские бояре через некоторое время после женитьбы их князя Петра на простой девушке Февронии также вырази-ли свое неудовольствие: «Княже, готовы мы все верно служить тебе и тебя самодержцем иметь, но не хотим, чтобы княгиня Феврония пове-левала женами нашими. Если хочешь оставаться самодержцем, пусть будет у тебя другая княгиня».216 Поэтому церковь, чаще всего, отказы-валась благословлять подобные браки, в силу чего девушки неблаго-родного происхождения становились, как правило, наложницами или 211 Арциховский А. В. Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1955 г.). М., 1958. С. 36. 212 Там же. С. 34. 213 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 145 - 146. 214 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 659. 215 Там же. Стб. 659 - 660. 216 Древнерусские повести. С. 424.

43

«меньшицами», то есть младшими «вторыми» женами.217 Серьезным препятствием к заключению брака считалось испове-

дование одним из молодоженов нехристианской, а позже и неправо-славной религии. О невозможности подобных браков свидетельствует Церковный Устав князя Ярослава, сурово наказывающий не только за сожительство, но и за совместную еду христиан с «жидовинами», «бе-серменами», «некрещеными» и «отлученными» от церкви.218 Исклю-чением являлись лишь княжеские дочери, выданные замуж за ино-странных монархов, - Анна и Елизавета Ярославны, Сбыслава Свято-полковна, Мария и София Владимировны, Добродея и Елена Мсти-славны, Всеслава Всеволодовна и многие другие. Признавая политиче-скую необходимость таких «международных» браков, духовенство все же относилось к ним отрицательно. В своих канонических ответах ми-трополит Иоанн писал: «Иже дщерь благовернаго князя даяти за мужь во ину страну, идеже служать опреснокы и съкверноеденью не отме-таються, недостоино зело и неподобно правовернымъ се творити сво-имъ детемъ сочетание: божественый оуставъ и мирьскыи законъ тояже веры благоверьство повелеваеть поима».219

Воспрещалось также вступать в брак душевнобольным, безум-ным и людям либо от природы, либо из-за болезни не способным к брачной жизни.220 Не могли жениться и выходить замуж монахи и монахини после принесения ими обетов, так как, пишет В.А. Цыпин, «обет девства и безбрачия Церковь сравнивает с обручением Небес-ному Жениху Христу».221

Если не было препятствий для заключения брака, а все необхо-димые для этого условия были соблюдены, начинался процесс подго-товки к бракосочетанию. Первым его этапом в Древней Руси являлось сватовство, имевшее особое значение при заключении браков между знатными и богатыми родами, так как незамужние представительни-цы высших слоев общества вели уединенный образ жизни и были лишены возможности полноценного общения с противоположным полом. Поэтому часто случалось, что знатные жених и невеста были совсем незнакомы. В таких обстоятельствах процедура сватовства дава-ла возможность молодым людям узнать друг друга, а их родителям - 217 Ричка В. М. Шлюб і подружнє життя у Київській Русі // Український історичний жу-рнал. 1992. № 1. С. 131 - 141; Щапов Я. Н. Брак и семья в Древней Руси. С. 217. 218 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190, 192. 219 Русская историческая библиотека. Стб. 7. 220 Цыпин В. А. Указ. соч. С. 346 - 347. 221 Там же. С. 344.

44

окончательно определиться с выбором. В качестве сватов могли вы-ступать отец жениха, его ближайшие родственники и сваха. В обязан-ности последней входили поиск невесты, сбор подробных сведений о ней (здоровье, внешние данные, нравственный облик) и ее приданом, а также совершение самой процедуры сватовства.222

Девушки из простых семей вели гораздо более свободный образ жизни, встречаясь с юношами во время выполнения различных хо-зяйственных работ и в дни праздников. Поэтому при возникновении взаимных чувств и желании заключить брак женихи, чаще всего, не нуждались в услугах посторонних людей и сватались самостоятельно. Это подтверждает новгородская берестяная грамота № 377 «от Ники-ты к Ульянице», в которой говорится: «Пойди за меня. Я тебя хочу, а ты меня. А на то свидетель Игнат».223

В.В. Момотов считает, что послание Никиты к Ульянице - не просто любовная записка, а вид брачного соглашения, содержащего согласие обеих сторон на брак. Он полагает, что между Никитой и Ульяницей, очевидно, существовали какие-то устные договоренности, установленные ранее при свидетеле Игнате, позволяющие Никите уверенно заявлять в письме о встречном желании Ульяницы выйти за него замуж. В дальнейшем такое письмо могло служить письменным доказательством в судебном споре в случае отказа Ульяницы от за-ключения брака с Никитой.224

Следующим шагом на пути оформления брачных отношений было обручение. Начиналось оно с помолвки – объявления молодых людей женихом и невестой и сообщения общине о предстоящей свадьбе. Подобное оповещение было необходимо для того, чтобы ка-ждый знающий о существовании каких-либо препятствий к браку, мог вовремя заявить о них.225 Помолвка не имела юридического зна-чения и служила лишь вводной частью к сговору. По своему содер-жанию сговор был договором между родителями брачующихся. В нем закреплялось принципиальное согласие жениха и невесты на брак, назначалась дата свадьбы и устанавливался размер приданого и вена.226

С конца XIII в. достигнутые сватами договоренности фиксиро-

222 Момотов В. В. Указ. соч. С. 162, 167. 223 Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1958 - 1961 гг.). М., 1963. С. 77. 224 Момотов В. В. Указ. соч. С. 168. 225 Там же. С. 163. 226 Горчаков М. Указ. соч. С. 312 - 313; Глазырина Г. Р., Джаксон Т. Н. Древнерусские города в древнескандинавской письменности. М., 1987. С. 75.

45

вались брачным договором (рядной записью). Одним из первых дого-воров подобного рода является «Рядная Тешаты»: «Се порядися Те-шата с Якымом про складьство, про первое и про задьнее, и на девице Якым серебро взял, а мониста Тешатина у Якымовы жены свободна Тешати взятии, и рощеть учинила про межи себе. А боле не надобе Якыму Тешата, ни Тешате Якым».227 Заключение договора сопровож-далось обрядом рукобитья, откуда и пошло само слово «обруче-ние».228 По укоренившейся на Руси традиции с целью обеспечения выполнения условий соглашения родственники жениха вносили де-нежный залог. Завершалось обручение совместной трапезой обоих семейств и сохранившимся с языческих времен славянским обрядом резания сыра.

Отказ от вступления в брак одной из сторон имел серьезные имущественные последствия. Нарушение женихом условий договора приводило, согласно Эклоге, к передаче в пользу семьи невесты за-датка, а по Церковному Уставу князя Ярослава – к возмещению рас-ходов на организацию трапезы, выплате компенсации девушке за мо-ральный ущерб, нанесенный разрывом обручения, и штрафу в пользу митрополита.229 Отказ от заключения брака со стороны невесты нака-зывался выплатой двойного задатка.230

С утверждением христианства договоренность сторон («сго-вор») начала сопровождаться церковным обручением, которое могло совершаться в церкви или на дому у одного из брачующихся. Как считал М.О. Горчаков, «церковным обручением сговор закреплялся, освящался, возводился из состояния гражданского договора в значе-ние священнодействия, из положения частного или семейного - в зна-чение дела церковно-общественного, оглашался с торжественностью в соседстве, родстве, обществе и среди духовенства».231

В вопросах церковного обручения древнерусская церковь поль-зовалась постановлениями византийских императоров Льва Философа и Алексея Комнина. К обручению допускались лица, достигшие брачного возраста: 15 лет для мужчин и 13 для женщин. В ходе обру-чения взаимное согласие молодоженов на брак закреплялось чтением

227 Владимирский-Буданов М. Хрестоматия по истории русского права. Киев, 1908. Вып. 1. С. 116. 228 Горчаков М. Указ. соч. С. 313. 229 Эклога. С. 44; Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 191. 230 Эклога. С. 44. 231 Горчаков М. Указ. соч. С. 313.

46

специальных молитв, обменом обручальных колец и поцелуем. Такое обручение юридически приравнивалось к браку и могло быть рас-торгнуто только по тем же причинам, что и сам брак.232 Постановле-нием Шестого Вселенского Собора вступление в брак с обрученной с другим при жизни последнего приравнивалось к прелюбодеянию.233 Однако обручение и брак не были тождественными обрядами. Поста-новление Алексея Комнина от 1084 г. запрещало их проведение в один день и час. Между двумя этими событиями должен был пройти определенный период времени.234

Обручение лиц, не достигших брачного возраста, или проведен-ное без молитвословия, признавалось неправильным и рассматрива-лось только как обычный гражданский договор, который одна из сто-рон могла расторгнуть с выплатой залога.235

За обручением следовала свадьба. Самыми подробными описа-ниями процесса бракосочетания, сохранившимися в наших источни-ках, являются женитьба Ростислава Рюриковича на Верхуславе, доче-ри суздальского князя Всеволода Юрьевича (1187 г.), и брак князя Юрия Всеволодича на дочери киевского князя Всеволода Святосла-вича (1212 г.) По древнему славянскому обычаю родители жениха от-правляли за невестой сватов. Рюрик Ростиславич посылал за будущей невесткой «Глеба князя шюрина своего с женою, Чюрыноу с женою, иныи многи бояре с женами»,236 а Всеволод Юрьевич - старшего сына Константина с женой и боярами.237 Родители невесты, провожая свою дочь к жениху, наделяли ее приданым («отда Верхоуславоу дщерь свою великыи князь Всеволодъ, и да по неи многое множьство бе-щисла злата и сребра»238), передавали подарки зятю («зятю же от-дельно дары: кони, оружие, и парчи разные»239), одаривали послов («а сваты подари велики дары и с великою честью отпусти»240). Помимо послов девушку в дом жениха провожали ее родственники, а также представители боярства и духовенства. Всеволод Юрьевич послал с

232 Горчаков М. Указ. соч. С. 164, 165, 167. 233 Сергеевич В. Указ. соч. С. 287. 234 Горчаков М. Указ. соч. С. 166, 167. 235 Там же. С. 166. 236 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 658. 237 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 480 - 481. 238 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 658. 239 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 480 - 481. 240 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 658.

47

дочерью «сестричича своего Якова с женою и ины бояры с женам»,241 а Всеволод Святославич - «племянника своего Ингоря Ярославича, да зятя Кир Михаила Пронского с женами и епископа черниговского, да бояр лучших с женами».242

Основным моментом при заключении христианского брака был религиозный обряд венчания, во время совершения которого на же-ниха и невесту возлагались брачные венцы. О распространенности этого обряда по крайней мере в княжеских семьях свидетельствует древнерусское летописание. Например, упомянутая выше Верхуслава Всеволодовна была «венчана оу деревянои церкви блаженымъ епи-скопомъ Максимомъ; «венчаяся въ Водимере» и владимирский князь Ярополк Ростиславич;243 «венчан был в церкви святой Богородицы златоверхой во Владимире» владимирский князь Константин Всево-лодович;244 а в монастыре святой Богородицы епископом ростовским Иоанном был венчан владимирский князь Юрий Всеволодич.245

Заключение брака считалось важным событием в жизни всего рода. Поэтому на свадьбу, особенно княжескую, съезжалось большое количество родственников, знакомых, соседей. На свадьбе Верхусла-вы и Ростислава Рюриковича «быша князи мнози». Во время женить-бы черниговского князя Андрея Всеволодича на дочери волынского князя Василька Романовича Ольге присутствовали «брать Васильковъ Данило князь со обеима сынма своима со Львомъ и со Шварномъ и инехъ князеи много, и бояръ много».246 Большое количество предста-вительных гостей собрало венчание сына владимирского князя Все-волода Юрьевича Константина с Агафьей - дочерью смоленского кня-зя Мстислава Романовича: кроме самого великого князя с княгиней присутствовали князья рязанские, пронские и муромские, а также их жены и бояре. На свадьбе второго сына князя Всеволода - Юрия - присутствовали «князья рязанские и Давид Муромский».247

Несмотря на активное противодействие со стороны церкви, не-отъемлемой частью брачной церемонии являлись сохранившиеся с языческих времен свадебные пиры, сопровождавшиеся обрядовыми песнями, плясками, причетами, приговорами, загадками, скомороше- 241 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 658. 242 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 480 - 481. 243 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 658, 598. 244 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 444. 245 Там же. С. 481. 246 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 658, 848. 247 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 444, 481.

48

ством, также имевшими языческие корни.248 Не зря, говоря о княже-ских свадьбах, летописец всегда прибавлял «бывшоу же веселью не малоу»249, «и был брак со многим веселием» или «и учинил браки сии с великим торжеством и веселием».250 Свадебные пиры могли длиться больше недели. Особенно долго продолжались свадебные гуляния в семье владимирского князя Всеволода Юрьевича: семь дней праздно-вали свадьбу его сына Константина и восемь дней - Юрия.251 Священ-ники также принимали участие в свадебных гуляниях. Митрополит Иоанн писал: «Иже сходяще к мирьскимъ [пиромъ] и пиють, иереиску чину повелевають святии отци благообразне и съ благословениемъ приимати предлежащая». Но если буйное веселье переходило грани-цы христианского приличия и сопровождалось «играньем и плясаньем и гуденьем». Иоанн советовал священникам: «Въстати симъ, да не осквернять чювьства видениемь и слышаниемь, по отечьску повеленью; или отинудь отметатися техъ пировъ, или в то время отходити, аще будеть сблазнъ великъ и вражда несмирена пщеваньнье мниться»,252 то есть демонстративно покинуть пир. Большего церковь в то время сделать не могла.

Но все же говорить о широком распространении христианских браков на Руси нет достаточных оснований. Христианизация древне-русского общества происходила очень медленно. Даже к середине XI в. этот процесс охватил только территорию Поднепровья, а население междуречья Оки и Волги и даже Новгорода в большинстве своем хранило верность языческим традициям. Наверное, поэтому митропо-лит Илларион называл свою паству «малым стадом».253 Даже там, где христианство распространялось быстрее, оно затронуло только выс-шие слои общества: княжескую семью и бояр. Но и в этой среде при-нималась, в первую очередь, только внешняя, обрядовая сторона хри-стианства.

Как указывала А.Я. Ефименко, простой народ в большинстве случаев легко принимал близкую ему с языческих времен граждан-скую сторону брака, признавая законность всех обязательств, выте- 248 Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914. С. 185; Очерки истории СССР. Период феодализма IX - XV вв. / под. ред. Б. Д. Грекова. Ч. 1. IX - XIII вв. М., 1953. С. 208. 249 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 849. 250 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 145, 399. 251 Там же. С. 444, 481. 252 Русская историческая библиотека. Стб. 8 - 9. 253 Бахрушин С. Указ. соч. С. 16, 17; Соловьев С. М. Указ. соч. С. 178.

49

кавших из брачного договора, заключенного во время гражданского обручения.254 Но отношение к религиозно-обрядовой составляющей брака было иным. Чаще всего люди старались избегать выполнения над собою церковных обрядов и довольствовались признанием своего брака родом или общиной,255 и это несмотря на то что духовенство требовало обязательного венчания: «Без венчания жен не поимати никому же, ни богат, ни убог, ни нищь, ни работен».256

Через столетие после принятие христианства митрополит Иоанн писал в своих канонических ответах, что «не бываеть на простыхъ лю-дехъ благословенье и венчанье но боляромъ токмо и княземъ венчатися; простымъ же людемъ, яко и меньшице поимають жены своя…».257 А митрополит Георгий в своей «Заповеди ко исповедающимся сыном и дщерем», появившейся в начале 70-х гг. XI в., с осуждением пишет, что даже представители клира тоже имели невенчальных жен: «Аще не вен-чался будеть с женою диак, недостоин поповьства». Дальнейшее содер-жание этой статьи свидетельствует о широком распространении семьи, не освещенной церковью, с чем митрополит не мог не считаться. Для того, чтобы дьяк все таки стал священником, ему достаточно было «венчатися, а те и дети будуть».258

Даже к XV в. ситуация с заключением церковных браков мало изменилась. Об этом свидетельствует послание митрополита Фотия в Новгород, в котором церковный иерарх наставляет местных приход-ских священников, как склонить паству к заключению христианских браков: «А которые живуть не по закону съ женами, без благослове-ния поповска понялися, тем опитмемьа три лета, как блуднику, да па-кы совокупити их, а учити их и приводити их к православью: со бла-гословениемъ бы поималися с женами; а не со благословением всхо-тять жити, ино их разлучати; а не послушають, и вы, попы, не при-имайте их ни приношения, ни дары не давайте им, ни Богородицина хлеба; а которые вас послушають, тем давайте причастье; да давали бы вам по себе поруки, что им и прочая лета целомудрено жити, а вас им слушати».259 254 Ефименко А. Исследования народной жизни. М., 1884. Вып. 1. Обычное право. С. 5, 7. 255 Дубакин Д. Указ. соч. С. 31; Вернадский Г. В. Киевская Русь. Тверь; М., 1996. С. 333. 256 Цит. по : Пихоя Р. Г. Возникновение памятников покаянной дисциплины Древней Руси в XI в. // Античная древность и средние века: проблемы идеологии и культуры : сб. науч. тр. Свердловск, 1987. С. 81. 257 Русская историческая библиотека. Стб. 7, 8. 258 Цит. по : Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 81. 259 Русская историческая библиотека. Стб. 272, 273.

50

Количество традиционных невенчальных браков среди населе-ния было столь значительным, что церковь была вынуждена мириться с их существованием и признавать такие браки наравне с законными, о чем свидетельствует 18-я статья Пространной редакции Церковного Устава князя Ярослава, налагавшая штраф за незаконное расторжение как церковного, так и языческого брака, правда, разных размеров: «Аще муж распустится с женою по своеи воли, а будет ли венчальная и дадять митрополиту 12 гривен, будеть ли невенчальная, митрополи-ту 6 гривен».260

Со временем церкви все же удалось превратить венчальную об-рядность в необходимую часть брачного ритуала. Однако, как отме-чает Г.А. Носова, в народной крестьянской среде венчание без свадь-бы все равно не считалось настоящим бракосочетанием.261

Таким образом, в течение длительного времени после крещения Руси христианский («венчальный») брак не мог вытеснить брак язы-ческий, в особенности среди низших слоев населения, и, несмотря на все старания духовенства, все же унаследовал часть свадебной обряд-ности языческого брака.

Контрольные вопросы

1. Соблюдение каких требований необходимо было для заклю-чения христианского брака? Насколько строго придерживались их при заключении брака на Руси?

2. Что могло стать препятствиями для заключения христианско-го брака? Учитывались ли они при заключении христианских браков в Древней Руси?

3. Дать характеристику процедуре заключения христианского брака Древней Руси. Какие языческие традиции сохранились при за-ключении христианского брака?

4. Дать оценку степени распространения христианских браков в Древней Руси.

§ 4. Развод в Древней Руси

Возможность расторжения брака существовала на Руси с древ-нейших времен. В языческий период крепость семейных уз зависела от формы заключения брака. Семейный союз, созданный путем по-хищения невесты, разрывался достаточно легко по желанию мужа, 260 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 261 Носова Г. А. Язычество в православии. М., 1975. С. 84.

51

который являлся практически собственником своей жены и мог по-ступать с нею по своему усмотрению.

А.И. Загоровский полагал, что легче всего было расторгнуть брак, заключенный путем умыкания невесты без ее предварительного согласия (такое похищение «у воды» практиковалось у древлян). «Добытая путем умычки жена не имела голоса в вопросе о судьбе брака, за нее некому было заступиться в этом случае, потому что брак заключался помимо всякого участия родственников ее, и муж вслед-ствие этого мог свободно покинуть ее при первом желании», - писал А.И. Загоровский. В то же время, считал он, у радимичей, вятичей и северян, похищавших своих невест на «игрищах», брак разорвать бы-ло уже не так легко, на что указывает «деятельное участие женщины в заключении его... Судьба этим путем заключенного брака едва ли ис-ключительно и нераздельно находилась в руках мужа. Если муж… мог разорвать брак, покинуть жену, то и жене, надо полгать, принад-лежало то же право».262

Но, на наш взгляд, способ похищения невесты (с ее согласия или без такового) не влиял на ее права в сфере расторжения брака. Несомненно, девушки, дававшие свое согласие на похищение, надея-лись выбором жениха обеспечить стабильность своей будущей се-мейной жизни, и наличие взаимной симпатии, вероятно, делало браки северян, радимичей и вятичей более крепкими, нежели семейные союзы древлян, силой захватывавших своих невест. Но это относится к сфере семейной психологии. Правовое же положение жены, похи-щенной по её воле, не отличалось от положения жены, увезенной на-сильно. Поэтому вряд ли их права существенно отличались, то есть требовать развода они не могли.

Появление новой формы брака – купли-продажи невесты – мало что изменило в вопросе развода. Муж по-прежнему сохранял исклю-чительные права в отношении своей супруги, в том числе и возмож-ность оставить ее по своему желанию. Но развод по инициативе муж-чины уже имел для него некоторые материальные последствия в виде потери денег, уплаченных за невесту, что не могло не ограничивать его своеволие в вопросах расторжения брака.

Следующей формой создания семейного союза у древних славян стал договорной брак с приданым. Процедура его заключения суще-ственно изменилась - главную роль в ней стали играть уже не сами

262 Загоровский А. Указ. соч. С. 9, 11 - 12.

52

брачующиеся, а их родственники. «Очевидно, что брак, заключенный таким способом, в расторжении своем уже был далек от той неогра-ниченной свободы разводов», практиковавшейся ранее, так как в его сохранении «был заинтересован такой сильный представитель то-гдашнего правопорядка, как род», - писал А.И. Загоровский.263 По мнению Д.Я. Самоквасова, «договорные жены, снабженные при-данным», пользовались «несравненно более свободным личным и имущественным положением в доме своего мужа, нежели жены, при-обретенные другими способами», и даже имели «равное с мужем пра-во развода».264 Противоположной точки зрения придерживался Д.Н. Дубакин: «Приданое, которое… давалось за невестою ее отцом при выдаче замуж, не могло само по себе вполне уничтожить зависимого положения жены пред мужем, не могло дать ей прав на равенство с ним в делах семейных».265

Материальные последствия разрыва покупного и договорного браков не были одинаковыми: в первом случае только муж терял уп-лаченные за невесту деньги, во втором – кроме мужа, еще и род не-весты лишался полученного вена. Поэтому не подлежит сомнению, что оба рода, получившие вознаграждение в виде приданого и вена за вступление их представителей в брак, были заинтересованы в сохра-нении семейного союза. Вряд ли также можно отрицать тот факт, что договорной брак с приданым повышал статус женщины в новой се-мье, предоставляя ей определенные имущественные права. Можно предположить, что в силу этих причин право мужа на расторжение брака было существенно ограничено. В то же время это не дает осно-ваний утверждать, что женщина, получив некоторую защиту от про-извола мужа в вопросах развода, получила и равные с ним права в этом вопросе. Ведь главой семьи, обладавшим исключительными вла-стными полномочиями, по-прежнему оставался супруг.

После принятия христианства брачно-семейные отношения бы-ли переданы под юрисдикцию церкви, представители которой исхо-дили из принципа незыблемости евангельских истин, гласивших, что Ева была создана из ребра Адамова, в силу чего составляла с ним единое целое, и их союз не был расторгнут даже после грехопадения. На вопрос фарисеев о возможных причинах развода Иисус отвечал: «Не читали ли вы, что Сотворивший в начале мужчину и женщину 263 Загоровский А. Указ. соч. С. 14. 264 Самоквасов Д. Я. Указ. соч. С. 172. 265 Дубакин Д. Указ. соч. С. 86.

53

сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и приле-пится к жене своей, и будут два одною плотью. Так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлу-чает» (от Матфея; V : 4-6).266 Также бескомпромиссно по поводу раз-водов высказывался и апостол Павел: «А вступившим в брак не я по-велеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем… и мужу не остав-лять жены своей» (1-е Коринфянам; VII : 10-11).267

Опираясь на эти высказывания, церковь провозглашала брак свя-щенным и нерасторжимым. С точки зрения христианства, только смерть одного из супругов или прелюбодеяние жены освобождали другого супруга от уз брака: «Замужняя женщина привязана законом к мужу; а если умрет муж, она освобождается от закона замужества» (к римлянам; VII : 2); «Кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать» (от Матфея; V : 32).268

Канонические требования, признававшие достаточным лишь два вышеназванных повода для развода, оказались чересчур жесткими даже для Византии. Поэтому христианская церковь долгое время не могла ограничить свободу расторжения браков и влияла лишь на рег-ламентацию поводов для одностороннего требования развода. На-пример, при императоре Юстиниане в середине VI в. был наложен за-прет на разводы по взаимному согласию супругов. Но это решение вызвало такое неудовольствие в обществе, что приемник Юстиниана император Юстин был вынужден отменить это постановление.269 Церковь, вынужденная считаться с общественными настроениями, расширила количество признаваемых ею поводов для развода. В Эк-логе (739 - 741 г.) таковых уже четыре: прелюбодеяние жены, неспо-собность мужа к супружеской жизни в течение трех лет со дня вступ-ления в брак, «умышление» супругов на жизнь друг друга и, наконец, заболевания одного из супругов проказой.270 Прохирон еще более расширил количество поводов. После принятия христианства оба этих кодекса получили хождение на Руси, а вместе с ними признание по-лучили и нормы византийского разводного права. Эклога являлась непосредственным источником права, а нормы Прохирона (879 г.) вошли с некоторыми сокращениями в действовавший на Руси кодекс

266 Библия. С. 22. 267 Там же. С. 208. 268 Там же. С. 193. 269 Неволин К. А. Указ. соч. С. 245. 270 Эклога. С. 49.

54

«Книги законные» (глава «О разделении бракомъ») и другие право-вые сборники. Даже «Распустный» кодекс Древней Руси (ст. 53 Про-странной редакции Церковного Устава князя Ярослава), указывает Я.Н. Щапов, восходит к 11-му титулу Прохирона и его источнику, 117-й и 22-й новеллам законов Юстиниана.271

Однако в процессе кодификации древнерусского церковного права законодатели не ограничились только рецепцией византийских норм, внося в них и свои дополнения. Например, в Церковном Уставе князя Ярослава имеются статьи о краже женой имущества мужа и об ограблении ею церкви, возникшие на местной древнерусской почве, так как подобные нормы отсутствуют в византийском законодатель-стве.272

Среди юридически достаточных поводов для развода на первое место древнерусское законодательство поставило недонесение о го-сударственной измене в форме покушения на князя. Имеющие визан-тийское происхождение «Книги законные» обязывали мужа развес-тись со своей женой, если она, узнав о готовящемся заговоре, не со-общала ему об этом. Если же жена сообщила о готовящемся покуше-нии супругу, но тот не передавал полученные сведения властям, ей, чтобы сохранить брак, необходимо было самой сделать это.273 В свою очередь, и жена получала право на развод, если муж, узнав о готовя-щемся покушении на князя, не предупреждал его сам или через кого-нибудь другого.274 Составленный же на Руси Церковный Устав князя Ярослава в ст. 53 своей Пространной редакции закреплял этот повод для расторжения брака только за мужем: «Услышить жена от иных людей, что думати на царя или на князя, а мужу своему не скажеть, а опасли обличиться – розлучити».275

Следует подчеркнуть, что само словосочетание «государственная измена» вряд ли могло относиться к простому общиннику. Вероятно, это повод для развода действовал в отношении лиц находящихся при княжеском дворе – то есть представителей класса феодалов, возможно княжеских холопов, в том числе, и занимающих административные должности. 271 Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в древней Руси XI - XIV вв. М., 1972. С. 249. 272 Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X - XIII вв. М., 1989. С. 112. 273 Павлов А. «Книги законныя», содержащие в себе в древнерусском переводе законы земледельческие, уголовные, брачные и судебные. СПб., 1885. С. 79 - 80. 274 Там же. С. 82. 275 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 192.

55

Невзирая на провозглашенное христианским учением равноправие мужчины и женщины в браке, в случае супружеской измены на жену на-лагалось гораздо более суровое наказание, чем на мужа. Следуя путем светского римского законодательства, церковь закрепляла право требовать соблюдения супружеской верности только за мужем. Поэтому даже само прелюбодеяние рассматривалось только лишь как плотская связь замуж-ней женщины с посторонним мужчиной.276

Византийское законодательство считало прелюбодеяние тяжким преступлением. Согласно Эклоге муж уличенной в измене жены обязан был развестись с нею: «Если кто-либо вступил в связь с замужней женщи-ной, то и он и она подвергнутся отрезанию носа. После же отрезания носа совершившая прелюбодеяние возьмет свои вещи, которые она принесла к мужу, [и ничего больше]».277

Но чтобы стать поводом к разводу, факт прелюбодеяния должен был быть тщательно расследован, а «судьи должны рассмотреть, что из себя представляют обвинители в этом процессе».278 Если сам супруг не был очевидцем этого преступления, то он обязан был предоставить показания трех достойных свидетелей.279 Если же муж, обвиняя свою жену в измене, не смог доказать этого факта, то он согласно Эклоге подлежал той же каре, что и прелюбодеи – отрезанию носа. «Книги законные» в этом случае лишь разрешали оклеветанной жене развестись.280

Церковный Устав князя Ярослава также признавал супружескую измену со стороны женщины достаточным поводом для развода. Ст. 53 его Пространной редакции гласит: «Оже муж застанеть свою жену с любодеем или учинить на ню послухы и исправу, разлучити»281. Однако в отличие от византийского законодательства развод в данном случае был лишь правом, а не обязанностью мужа. Только священники обязаны были развестись с женами, допустившими измену, иначе они теряли свой сан. «А оже от попа или от дьяакона попадья сътворить прелюбы? - А поустивъ ю, рече, дьржати свой санъ», - говорилось в канонических ответах Нифонта.282

Если же муж сам побуждал свою жену к прелюбодеянию, то она могла от него уйти, а виновником развода в этом случае считался муж.283

276 Загоровский А. Указ. соч. С. 89 - 90. 277 Эклога. С. 70. 278 Там же. 279 Павлов А. «Книги законныя»... С. 68. 280 Эклога. С. 70; Павлов А. «Книги законныя»... С. 82 - 83. 281 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 192. 282 Русская историческая библиотека. Стб. 46. 283 Павлов А. «Книги законныя»... С. 82.

56

Насилие над замужней женщиной не считалось прелюбодеяни-ем и не служило поводом для развода, о чем свидетельствуют кано-нические ответы митрополита Иоанна: «Нужею бывающая тли неповинни бывають».284 В.А. Цыпин указывает, что супружеская из-мена переставала быть поводом для развода также в тех случаях, ко-гда истец простил виновной стороне прелюбодеяние путем категори-ческого заявления об этом или просто продолжал сожительствовать невзирая на неверность, или когда обиженный супруг в течение пяти лет после измены жены не начал дело о разводе.285

Поводом для развода могли послужить действия жены, бросаю-щие тень на ее репутацию и дающие возможность подозревать ее в супружеской измене. К подобным поступкам ст. 53 Пространной ре-дакции Церковного Устава князя Ярослава и «Книги законные» относят случаи, когда жена без разрешения мужа пировала с чужими людьми, мылась в одной бане с мужчинами или ночевала вне дома, а также если без дозволения супруга посещала разнообразные игрища. Но если жена проводила ночь вне дома по вине своего мужа, то этот факт не мог слу-жить основанием для расторжения брака.286

Ряд исследователей русского права считает, что подобные поводы для развода (участие женщины в увеселениях, посещение бань и т.п.) вряд ли имели большое значение на Руси, так как они составляли продукт общественного правосознания именно Древнего Рима, унас-ледованный Византией. По их мнению, древнерусская женщина поль-зовалась большей свободой, чем древняя римлянка (участвовала в пи-рах, посещала игрища, которые были неотъемлемой частью народной жизни), а совместное посещение бань практиковалось не только у ми-рян, но даже и у монахов вплоть до XVІІ в.287

Иным было отношение к супружеской измене мужа. Согласно Эклоге «совершивший же прелюбодеяние не разлучается со своей женой».288 «Книги законные» предусматривали для обманутой жены возможность получить развод только в случае, если муж заводил вто-рую семью в непосредственной близости от законной супруги (в од-ном доме или в одном городе) и, будучи несколько раз уличен в этом 284 Русская историческая библиотека. Стб. 14. 285 Цыпин В. А. Указ. соч. С. 364. 286 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 192; Павлов А. «Книги законныя»... С. 81 - 82. 287 Загоровский А. Указ. соч. С. 116 - 117; Сергеевич В. Указ. соч. С. 293; Цыпин В. А. Указ. соч. С. 366. 288 Эклога. С. 70.

57

своими родителями, родителями жены или другими внушающими доверие лицами, отказался разорвать эту связь.289

Древнерусское духовенство относилось к возможности развода по причине прелюбодеяния мужа еще мягче, чем византийское. Это было связано с тем, что на Руси еще долгое время после принятия христианства сохранялись такие пережитки язычества, как многоженство и наложниче-ство, поэтому применение норм византийского законодательства в полном объеме могло привести к массовому расторжению браков. Опираясь на 9-е правило Василия Великого, церковь запрещала женам покидать своих супругов: «Яко ни по коеи же вине жене не отпоустити моужа своего»290. Новгородский епископ Нифонт, отвечая на вопрос Кирика, могут ли жены оставлять своих мужей, если они «наложници водять яве и детя родять, яко съ своею, и дроузи съ многыми отаи робами?», говорил, что нет такого обычая, и лучше в назидание другим наказать прелюбодея денежным штрафом.291

О том, что многоженство, а тем более прелюбодеяние со стороны супруга не являлись поводами к разводу, свидетельствует Церковный Ус-тав князя Ярослава, который предусматривал за подобные преступления только наказание в виде штрафа в пользу церкви: «Аже муж оженится иною женою, а старою не роспустится, митрополиту вина, молодую поня-тии в дом церковны(и), а старою житии»;292 «Аже две жене кто водить, епископу 40 гривен, а которая подлегла, та поятии в дом церковныи, а первую держить по закону»; «Аже муж от жены блядеть, епископу в ви-не»..293 При этом в последней статье содержалось и такое дополнение: «а князь казнить», которое можно трактовать двояко: или за прелюбодеяние полагалось не только церковное, но и светское наказание, или же на князя просто возлагалась обязанность исполнения постановления церковного суда.

Достаточным поводом для развода Пространная редакция Церков-ного Устава князя Ярослава считает посягательство жены на жизнь мужа или несообщение о готовящемся на него покушении: «Аще подумаеть же-на на своего мужа или зелием, или инеми людьми, или иметь что ведати мужа еа хотять убити, а мужу своему не скажеть, а опосле объявиться, и разлучити и».294

289 Павлов А. «Книги законныя»... С. 83 - 84. 290 Русская историческая библиотека. Стб. 48 - 49. 291 Там же. Стб. 41 - 42. 292 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 293 Там же. С. 169. 294 Там же. С. 192.

58

Посягательство мужа на жизнь своей супруги «Книги законные» также рассматривали в качестве повода для расторжения супружест-ва.295 Правда, по мнению А.И. Загоровского, эта норма на Руси не действовала, так как вступала в противоречие с неограниченной вла-стью главы семейства.296 Но, на наш взгляд, это утверждение верно только по отношению к языческому периоду, так как после принятия христианства церковь ограничила власть мужа над всеми домочадца-ми и в любом случае осуждала убийство. Поэтому посягательство мужа на жизнь своей супруги, скорее всего, являлось для последней достаточным поводом для расторжения брака.

Открытым остается вопрос о возможности развода из-за поку-шения жены на имущество своего мужа. Пространная редакция Цер-ковного Устава князя Ярослава содержит две противоречащие друг другу статьи. Ст. 36 не считает такое деяние основанием для развода, предусматривая за него лишь денежный штраф, и возлагает на мужа обязанность наказать свою супругу: «Аще жена мужа крадеть и обли-чити ю, митрополиту 3 гривны, а муж казнить ю, и про то не разлучи-ти».297 А ст. 53 за совершение подобного деяния настаивает на разво-де: «Оже жена на мужа наведеть тати, велить покрасти, или сама по-крадеть, или товар… покрадши… про то разлучити».298

Можно согласиться с мнением Я.Н. Щапова, объясняющим по-явление этих двух взаимоисключающих статей в Уставе тем, что в период создания Пространной редакции Церковного Устава князя Ярослава на Руси не было единых норм «распустного» (разводного) права, которые применялись бы на всей ее территории. Поэтому древнерусские (уже христианские) традиции и обычаи мирно сосуще-ствовали с противоречивыми нормами переводных византийских па-мятников, и выбор тех или иных законов для правоприменения дик-товался конкретными условиями, взглядами, знаниями местного ие-рарха или другого составителя правового свода, подобного Уставу Ярослава.299

Возникшим на местной почве и неизвестным византийскому праву основанием для развода являлось ограбление женой церкви:

295 Павлов А. «Книги законныя»... С. 82. 296 Загоровский А. Указ. соч. С. 126 - 127. 297 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 191. 298 Там же. С. 192. 299 Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в древней Руси XI - XIV вв. С. 254.

59

«Оже жена… церковь покрадши, инеем подаеть, про то разлучити».300 Я.Н. Щапов отметил, что наличие этой статьи свидетельствует о со-ставлении этого кодекса представителями не светской (княжеской), а церковной власти.301 На наш взгляд, в этой статье речь идет о воз-можности покушения на церковное имущество со стороны жены свя-щеннослужителя. Если бы речь шла о посторонней женщине, то такое наказание (развод) было бы слишком малым, а в некоторых случаях даже желанным (если женщина по каким-то причинам хотела развес-тись со своим супругом). В пользу версии о том, что субъектом пре-ступления в данной статье является именно попадья, свидетельствует и отсутствие в Уставе статьи об ограблении церкви мужчиной.

Епископ Нифонт среди достаточных поводов для развода упо-минает и добрачные долги мужа, не дававшие ему возможность дос-тойно содержать супругу и приводившие семейство к нищете, а также пристрастие мужа к алкоголю, кражу и проматывание имущества же-ны: «Долгъ многъ оу моужа застанеть, а порты ее грабити начнеть, или пропиваеть, или ино зло, да 3 лета. Аже ли жена от моужа со инымь, то моужь невиновать, поуская ю».302

Целый ряд поводов для развода связан с проблемами со здо-ровьем супругов. Так, одним из оснований для расторжения брака была неспособность мужа к супружеской жизни. Но расторгнуть брак по причине физической неспособности мужа к семейной жизни жен-щине можно было лишь через три года замужества В этом случае во-прос о расторжении брака передавался на усмотрение жены и ее роди-телей.303 Муж также мог требовать развода в случае бесплодия жены, так как основной целью брака в древнерусском обществе считалось рождение потомства и отсутствие детей считалось большим несчасть-ем и даже пороком.304

Применявшиеся на Руси юридические сборники византийского происхождения предусматривали возможность расторжения брака вследствие болезни. Эклога разрешала развод в случае заболевания одного из супругов проказой.305 Сумасшествие по византийскому праву также могло послужить поводом для развода. Но в этом случае рас-

300 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 192. 301 Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в древней Руси XI - XIV вв. С. 254. 302 Русская историческая библиотека. Стб. 48. 303 Павлов А. «Книги законныя»... С. 79. 304 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 439. 305 Эклога. С. 49.

60

торжение брака было возможно, только если не было надежды на вы-здоровление или на рождение здорового потомства, а также в случае, если сумасшествие больного супруга угрожало жизни здорового.306

Но законодательство Древней Руси не считало болезнь одного из супругов поводом для развода. Так, церковный Устав князя Ярослава запрещал супругам развод по причине нездоровья одного из них: «Аще будет жене лихыи недуг, или слепа, или долгая болезнь, про то еа не пустити. Тако же и жене нельзя пустити мужа»307. Возможно, в рус-ском законодательстве более отчетливо проявился взгляд на семью, в первую очередь, как на духовный союз, создаваемый для взаимной поддержки супругов.

Обстоятельствами, приводящими к разводу, считались длительное безвестное отсутствие одного из супругов или пребывание его в плену. В «Законе градском» указывалось, что если один из супругов отсутст-вует в течение длительного времени, не подавая о себе никаких вестей, то по истечении пяти лет другой получает право вступить в повторный брак. И хотя срок ожидания возвращения супруга или получения от не-го известий (что в вопросе сохранения брака юридически было равно-ценно) законодательно определялся пятью годами, А.И. Загоровский настаивает том, что и несоблюдение установленного законом срока ожидания не лишало развод законной силы. Если же долго отсутство-вавший супруг все же возвращался, то он мог требовать от своей второй половины расторжения нового брака и возобновления старого.308

Поводом для развода являлся также отказ мужа от исполнения супружеских обязанностей. Так, новгородский митрополит Нифонт разрешает жене развод в случае, если муж отказывает ей в близости: «Ожели моужь на женоу свою не лазить безъ с[ъ]вета, то жена неви-новата, идоучи от него».309

Такой повод для развода, как пострижение одного из супругов в монашество в древнерусском законодательстве не нашел своего от-ражения. Тем не менее он был достаточно распространен. Древнерус-ское летописание приводит ряд примеров подобных разводов на Руси. Например, в монастырь ушла супруга владимирского князя Всеволода Юрьевича: «…пострижеся великаа княгинии Всеволжаа въ черни-цы…, а проводи ю великыи князь самъ съ слезами многами до мона-

306 Загоровский А. Указ. соч. С. 138 - 140; Цыпин В.А. Указ. соч. С. 152. 307 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 308 Загоровский А. Указ. соч. С. 146, 149. 309 Русская историческая библиотека. Стб. 48.

61

стыря».310 Князь Святослав Всеволодич не только отпустил свою же-ну Евдокию Давидовну в монастырь, но и «дал ей имение доволь-ное».311 Встречалось и обоюдное желание супругов принять монаше-ство. В 1197 г. оставил мирскую суету смоленский князь Давид Рос-тиславич. «И не лиши Богъ хотения его, но причте и ко избраньномоу своемоу стадоу в ликъ мнишьскыи сподоблен же бывъ от Творца сво-его англского чиноу и радовашеся дшею и теломъ», - сообщал лето-писец. Видя этот пример, «приимъши мнискыи чинъ и пострижеся и сама княгини его».312

Вариантом расторжения брака по причине принятия монашества одним из супругов являлось посвящение мужа в епископы. В этом случае жена новоспоставленного епископа должна была уйти в мона-стырь. 48-м правилом Трулльского Собора предписывалось: «Жена производимаго в епископское достоинство, предварительно разлучася с мужем своим, по общему согласию, по рукоположении его в епи-скопа, да вступит в монастырь, далеко от обитания сего епископа соз-данный, и да пользуется содержанием от епископа».313

Но зачастую развод в связи с пострижением одного из супругов в монашество сопровождался серьезными нарушениями действовав-ших правовых норм, предполагавших добровольное желание одного из них уйти из мира и согласие другого отпустить свою половину в монастырь.314 Особенно часто при этом не учитывался принцип обо-юдного добровольного согласия супругов на пострижение одного из них. В некоторых случаях глубоко верующие супруги принимали мо-нашество в тайне без согласия на то их вторых половин, как, напри-мер, новгородский посадник Твердислав, который «утаився жены и дитии… и пострижеся».315 Иногда муж насильно заставлял жену по-стричься в монастырь. Ярким образцом этого является поступок га-лицко-волынского князя Романа Мстиславича, который вынудил при-нять монашество не только свою жену, но и ее родителей, расторгнув тем самым и их брак: «Роман, озлобясь на Рюрика, тестя своего, взяв его, послал в Киев и постриг, а также жену его и свою жену, Рюрико-ву дочь, которую прежде от себя отпустил».316 310 Летописец Переяславля-Суздальского. С. 107. 311 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 532. 312 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 704. 313 Цит. по : Цыпин В. А. Указ. соч. С. 366. 314 Там же. С. 156. 315 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 262. 316 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 457.

62

В случае принятия христианства лишь одним из супругов, уже пребывающим в браке, церковь признавала за вторым право на развод, основываясь на учении апостола Павла, гласившем: если «неверующий хочет развестись, пусть разводится» (I-е к коринфянам; VII : 15).317 Если же невзирая на разницу в вере муж и жена продолжали жить в согласии и неверующий супруг не мешал выполнять супругу-христианину свои религиозные обязанности, духовенство не настаи-вало на расторжении такого брака. В учении апостола Павла говори-лось: «Если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее. И жена, которая имеет мужа не-верующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою (верующею), и жена неверую-щая освящается мужем (верующим); иначе дети ваши были бы нечис-ты, а теперь святы. Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?» (1-е к коринфя-нам; VII : 12-14,16).318

После принятия христианства на Руси по-прежнему сохранялась языческая практика самовольного расторжения брака. О популярно-сти подобных разводов в христианский период свидетельствует це-лый ряд источников. Именно о самовольном расторжении брака, по мнению А.В. Арциховского, идет речь в датируемой XI в. новгород-ской берестяной грамоте № 9. Это письмо от женщины Гостяты к родственнику Василию, в котором говорится: «А ныне водя новую жену… пустил же мя, а иную поял».319 В этот же период митрополит Иоанн в своих канонических ответах с возмущением писал о том, что «жены отметаються, и свое жены пущають и прилепляються инемъ».320 По мнению ряда исследователей, именно самовольные раз-воды больше всего соответствовали представлениям людей того вре-мени о браке, как о договоре, который в случае необходимости можно разорвать.321

Довольно часто причиной «самочинных» разводов на Руси яв-лялись «несогласия», возникающие между мужем и родными жены. Например, волынский князь Ярослав Святополкович из-за конфлик-

317 Библия. С. 209. 318 Там же. С. 208 - 209. 319Арциховский А. В. Тихомиров М. Н. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1951 г.). М., 1953. С. 41 - 42. 320 Русская историческая библиотека. Стб. 7. 321 Загоровский А. Указ. соч. С.192; Ефименко А. Указ. соч. С. 4.

63

тов с Владимиром Мономахом хотел развестись со своей женой, внучкой Владимира. Силой оружия Мономаху удалось взять с Яро-слава обещание жить с женой по закону, но через некоторое время Ярослав все же забыл о своей клятве и «жену свою от себя ото-слал».322 Упоминавшийся выше волынский князь Роман Мстиславич в пылу борьбы за Киев «не могши ничем другим тестю своему Рюрику [Ростиславичу] досадить, его дочь, а свою жену, обвинив, развод учи-нил».323

Иногда инициатором развода в подобных конфликтных ситуа-циях мог быть и тесть. Так, борьба князя Мстислава Мстиславовича Удалого со своим зятем новгородским князем Ярославом Всеволоди-чем закончилась тем, что победивший Мстислав, «поя дщерь свою, а княгиню Ярославлю». И несмотря на то что «князь же Ярославъ мно-гажды сосылая молбою къ князю Мстиславу, прося княгини своея къ собе», Мстислав Удалой «не пусти дочери своея къ нему».324

Существование практики самочинных разводов в древнерусском обществе вынуждало церковь мириться с ними, но только в том случае, если инициатором выступил муж. Наказывая виновников самовольного расторжения брака суровыми штрафами, духовенство все же не отрица-ло их законности, что доказывает ст. 4 Пространной редакции Церков-ного Устава князя Ярослава, регламентирующая размеры штрафа за са-мовольный развод («роспусту») и компенсации оставленной жене со стороны покинувшего ее мужа: «Аще же пустить боярин жену великых бояр, за сором еи 300 гривен, а митрополиту 5 гривен золота, а менших бояр гривна золота, а митрополиту гривна золота; а нарочитых людии 2 рубля; простои чади 12 гривен, а митрополиту 12 гривен, а князь каз-нить».325 Чтобы уменьшить число незаконных разводов, епископ Ни-фонт попытался легализовать хотя бы их часть и в своих канонических ответах предоставил священникам право разводить супругов, если их брачная жизнь становилась несносной: «Велми зло боудеть, яко не мочи моужю дьржати жены, или жена моужа…».326

Если же с инициативой развода выступала жена, то церковь не признала законности подобного «самочинного» разрыва супружества и

322 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 151 - 152. 323 Там же. С. 450. 324 Полное собрание русских летописей. Изданное по высочайшему повелению Архео-графической комиссии. Т. 1. Лаврентьевская и Троицкая летопись. СПб., 1846. С. 215. 325 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 326 Русская историческая библиотека. Стб. 48.

64

сурово наказывала женщину пожизненным заключением в «церковном доме», ее же новый муж ограничивался лишь выплатой штрафа: «Аже поидеть жена от своего мужа за иныи муж или иметь блясти от мужа, ту жену поятии в дом церковныи, а новоженя в продажи митрополиту».327

Иногда сама церковь могла признать брак недействительным. Это происходило в случае, если нарушения условий вступления в брак ста-новились известны уже после его заключения. Например, брак был за-ключен ранее установленного возраста, без согласия молодоженов и их родителей, в близких степенях кровного или духовного родства, свойст-ва, в случае пребывания одного из супругов в неразорванном или чет-вертом по счету браке, а также при вступлении в брак священника после получения им сана или принадлежности супругов к разным религиям.328

После принятия Киевской Русью христианства, как свидетель-ствует Церковный Устав князя Владимира, все проблемы, связанные с разводами, рассматривались исключительно церковными судами: «А се церковнии суди: распуст…».329 Очевидно, судьями в бракоразвод-ных процессах изначально были епископы. Об этом свидетельствуют Церковный Устав смоленского князя Ростислава («А т(я)жь епи-скопълих не судити никому же, судить их сам епископ: первая тяжа роспуст…») и вопросы Кирика епископу Нифонту («А иже-то распо-устилася малжена, и передъ тобою, владыко, тягавшася…»).330

Сведений о порядке судопроизводства практически нет. Источ-ники сообщают только о судебных пошлинах и выплате штрафов в пользу церкви. Учитывая большие трудности, с которыми сталкива-лось духовенство при внедрении венчальных браков, можно допус-тить, что при введении церковных разводов их было не меньше. По-этому самыми распространенными формами расторжения брака, по мнению М.Ф. Владимирского-Буданова, были письменный договор между супругами или односторонний акт отпускная жене со стороны мужа.331

Церковь делала различия между разводами, совершенными без вины супругов (физическая неспособность к браку, длительное отсут-ствие, заболевание проказой или сумасшествие одного из супругов, 327 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 328 Неволин К. А. Указ. соч. С. 232-238; Цыпин В. А. Указ. соч. С. 344; Юшков С. В. Указ. соч. С. 444. 329 Российское законодательство Х - ХХ веков С. 149. 330 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 214; Русская историческая библиоте-ка. Стб. 48. 331 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 442.

65

пребывание в плену, принятие монашеского сана) и поэтому ненаказуе-мыми, и разводами, совершенными по вине одного из супругов (прелю-бодеяние, многоженство, покушение на жизнь или имущество супруга, недонесение о заговоре, ограбление женой церкви) и требующими нака-зания виновного.

После расторжения брака муж и жена могли вступить в новый брак только после смерти бывшего супруга или в случае его пятилетне-го отсутствия, что приравнивалось к смерти, в противном случае их второй брак считался прелюбодеянием: «И если жена разведется с му-жем своим и выйдет за другого, прелюбодействует» (от Марка; X : 12); «если при живом муже выйдет за другого, называется прелюбодейни-цею» (к римлянам; VII : 3).332 Только развод по причине прелюбодеяния жены давал мужу право вступить в повторный брак при ее жизни: «Но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует» (от Матфея; XIX : 9). Суп-руги после развода имели возможность возобновить старый семейный союз: «Если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или при-мириться с мужем своим» (I-е к коринфянам; VII : 11).333 Не подлежал восстановлению только брак, расторгнутый по причине поступления одного из супругов в монастырь или вследствие рукоположения мужа в епископы (хиротонии). Но если эти правила безусловно действовали в отношении женщин, то в отношении мужчин это не всегда было так.

Имущественные последствия развода «по вине» одного из супру-гов и без таковой также различались. В случае расторжения брака «без вины» жена оставляла за собой приданое, а муж – предбрачный дар (ве-но).334 В случае пострижения одного из супругов оставшийся в миру получал ту часть имущества принявшего монашество, которая полага-лась ему в случае смерти последнего.335

Согласно «Книгам законным» виновная в расторжении брака же-на теряла в пользу мужа право на приданное и вено.336 Если же в рас-торжении брака был виновен супруг, то жене возвращалось приданое, а кроме того она получала вено. Но при наличии детей право собственно-сти на приданое и вено переходило им, а отец или мать могли только владеть и пользоваться имуществом своего бывшего супруга до наступ-

332 Библия. С. 50, 193. 333 Там же. С. 22, 208. 334 Павлов А. «Книги законныя»... С. 79. 335 Загоровский А. Указ. соч. С. 232. 336 Павлов А. «Книги законныя» … С. 80 - 81.

66

ления совершеннолетия детей.337 Правда, по мнению А.И. Загоровского, данные постановления, имеющие византийское происхождение, скорее всего, на Руси не действовали. Поэтому, по всей видимости, в случае раз-вода каждый супруг получал свое: жена – приданное, а муж – вено.338

Но бывали случаи, когда муж пытался при самовольном разводе (то есть будучи «виновным») оставить за собой имущество своей бывшей же-ны. В упоминаемой выше новгородской берестяной грамоте № 9 женщина по имени Гостята обращается, скорее всего, к своему родственнику, воз-можно брату, Василию с просьбой помочь вернуть имущество, подаренное ей родней на свадьбу, и которое пытается присвоить муж, взявший себе другую жену: «От Гостяты к Васильвы. Еже ми отьць дая ми роди съдая-ли, а то за нимь. А ныне водя новую жену, а мне не въдасть ничьто же, из-би в рукы пустил же мя, а иную поял. Доеди, добре сотворя».339

Таким образом, развод как юридический институт существовал в Древней Руси на протяжении всего изучаемого периода. Но в языческие времена правом на расторжение брака обладал только мужчина, а поводы к нему не были регламентированы. В христианский же период после пере-хода семейных отношений под юрисдикцию церкви женщина также полу-чила право на развод, а поводы к нему были закреплены законодательно. Но и после принятия христианства продолжались незаконные разводы, с которыми церковь вынуждена была мириться, хотя и наказывала их ви-новников.

Контрольные вопросы

1. Существовала ли возможность расторжения языческих браков в Древней Руси?

2. Как проходил процесс формирования древнерусского разводного права?

3. Сравните нормы византийского и древнерусского разводного пра-ва.

4. Какие языческие пережитки сохранялись в практике расторжения христианского брака в Древней Руси?

5. Каковы процедура и последствия расторжения христианского брака в Древней Руси?

337 Павлов А. «Книги законныя» … С. 80 - 83. 338 Загоровский А. Указ. соч. С. 233 - 234. 339 Арциховский А. В., Тихомиров М. Н. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1951 г.). М., 1953. С. 42.

67

Глава 2. ЛИЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ДРЕВНЕРУССКОЙ СЕМЬЕ

§ 1. Супруги

В древнейшие времена одним из главных достоинств человека была физическая сила, позволявшая выжить не только отдельному ин-дивидууму, но и всему племени. Поэтому высшую ступень обществен-ной и семейной иерархии занимали мужчины-воины, которые могли накормить и защитить своих соплеменников и родственников. Не-смотря на то что многие славянки по своему образу жизни не отлича-лись от мужчин (охотились, воевали и т.п.), в большинстве случаев они все равно уступали им в физической силе. Поэтому женщины сначала находились под властью отца, а потом мужа. Но, по мнению А. Са-вельева, они подчинялись мужчине не как бесправные существа, ли-шенные какой-либо самостоятельности, а как более слабые члены об-щества сильным.340

Сама идея превосходства мужчины над женщиной, отмечал В.О. Шульгин, отражена в космогонии славян. Женщина – вода – олицетворяла пассивное начало мироздания, а мужчина – свет – твор-ческое. Без света-мужчины вода-женщина представлялась в виде льда, снега, смерти. И только под воздействием света женское начало получало жизнь и движение.341 Символическим проявлением отноше-ния к женщине как к прислуге, с точки зрения В.И. Сергеевича, был обряд разувания женой мужа во время брачной церемонии.342

Правовое положение жены в семье зависело от формы заключе-ния брака и ее добрачного социального статуса. Например, в случае похищения невесты она становилась собственностью мужа, вещью,

340 Савельев А. Юридические отношения между супругами по законам и обычаям великорусского народа. Н.Новгород, 1881. С. 25. 341 Шульгин В. О. О состоянии женщины в России до Петра Великого. Киев, 1850. С. 38 - 39. 342 Сергеевич В. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1894. С. 273.

68

которой он мог распоряжаться по собственному усмотрению, поэто-му, считает Н.С. Нижник, «в отношении к женщине у мужа возникало право скорее вещного, чем личного характера»343. В то же время по-хищение невесты с ее согласия («на игрищах») предоставляло ей не-сколько иной, более высокий статус, что было обусловлено активной ролью невесты при заключении брака. Положение женщин, вступив-ших в брак в результате купли их у родителей, практически не отли-чался от статуса похищенных жен. По мнению Н.И. Хлебникова, очень часто они становились не женами, а рабынями-наложницами.344 Существенно повысил статус женщины договорной брак, сопровож-давшийся принесением приданого и выплатой вена, которые предос-тавляли ей определенные имущественные права в новой семье.

Еще одним фактором, влиявшим на положение женщины после замужества, являлось ее добрачное социальное положение. Невесты, принадлежавшие к высшим слоям древнерусского общества, сохра-няли свой высокий статус и после вступления в брак. Они были не только хозяйками в собственном доме, но и принимали участие в об-щественно-политической жизни Древней Руси. Об этом свидетельст-вует наличие послов от знатных славянских женщин на переговорах князя Игоря с Византией: в заключенном по их результатам соглаше-нии упоминаются «Искусевн Ольги княгини... Каницаръ Предъсла-вин; Шихъберн Сфанъдръ, жены Улеба…».345 Княгиня Ольга после убийства древлянами ее мужа князя Игоря «съ сыном своимъ Свято-славомъ собра вои много и храбры» разгромила непокорное племя и «възложиша на ня дань тяжьку».346 Потом она самостоятельно прави-ла до совершеннолетия Святослава, демонстрируя выдающиеся спо-собности государственного деятеля. В хронике Титмара Мерзебург-ского сохранилось сообщение о некой славянской княгине на севере Венгрии, которая провела свою жизнь на коне с кубком в руке и уме-ла пить не хуже мужчин,347 что свидетельствует не только о чертах ее характера, но и месте, занимаемом ею в социальной иерархии. По-

343 Нижник Н. С. Регулирование брачно-семейных отношений на Руси в условиях язычества // История государства и права. 2003. № 2. С. 32. 344 Хлебников Н. Общество и государство в домонгольский период русской истории. СПб., 1872. С. 155 - 156. 345 Владимирский-Буданов М. Хрестоматия по истории русского права. Киев, 1908. Вып. 1. С. 8 - 9. 346 Повесть временных лет. По Лаврентьевскому списку / под. ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. Ч. 1. С. 42 - 43. 347 Нидерле Л. Славянские древности. М., 2000. С. 335.

69

добные случаи были скорее исключением, тем не менее вполне оче-видно, что супруги князей и вельмож занимали в семьях более приви-легированное положение, чем жены рядовых членов общины.

Но независимо от формы заключения брака и места, занимаемо-го женщиной в общественной иерархии, полновластным главой семьи был все-таки муж. Он мог судить свою жену, подвергать ее телесным наказаниям и даже распоряжаться ее жизнью. Доказательством этого может служить намерение князя Владимира Святославича собствен-норучно убить свою супругу Рогнеду за попытку покушения на его жизнь. В.Н. Татищев писал, что «Владимир так сим оскорбился, что хотел ее тут зарезать. Но, желая более ей прискорбности учинить ве-лел ей немедленно одеться в платье лучшее и убор царский, как на брак приготовиться, и потом велел ей сесть на постель, что она смело учинила. Владимир взял меч голый в руку и пошел к ней, желая ее убить наедине...».348 Спасло княгиню от неминуемой расправы только появление их малолетнего сына Изяслава. В Ростовской земле в 1071 г. во время голода волхвы обвинили женщин в том, что они укрывают продовольствие («обилье держат»). Поверившие волхвам мужчины повели к ним «сестры своя, матерее и жены своя». Волхвы же, поль-зуясь ловкостью рук, «доказали» свои обвинения «прорезавша за пле-чемь» женщинам и «вынимаста любо жито, любо рыбу, и убивашета многы жены, и именье ихъ отъимашита собе».349 Эти убийства еще раз доказывают, что мужчины обладали правом распоряжаться жиз-нью женщин, в том числе и жен.

Можно согласиться с К.А. Неволиным, что безнаказанность убийства мужем жены связана с тем, что в древние времена безопас-ность и жизнь людей обеспечивались местью их родственников. Женщина, выходя замуж, теряла связь со своей семьей и переходила под власть и защиту мужа, поэтому никто из родных не имел права мстить супругу в случае ее убийства, тем более если оно произошло в результате «справедливого» наказания.350

О невысоком личном статусе женщины в семье в дохристиан-ский период свидетельствует и языческий обряд захоронения жены вместе с погибшим мужем. Известия об этой славянской традиции в разных вариантах и с разными объяснениями можно найти в много-

348 Татищев В. История Российская. В 3 т. М., 2003. Т. 2. С. 164 - 165. 349 Повесть временных лет. С. 117. 350 Неволин К. А. Полное собрание сочинений. Т. 3. История российских и гражданских законов. Ч. 1. Введение и книга первая о союзах семейственных. СПб., 1857. С. 79.

70

численных источниках: арабских, византийских, западноевропейских. Так, по сведениям арабского историка и путешественника X в. Аль-Масуди, славянских женщин живьем сжигали вместе с усопшим му-жем. Если же мужчина умирал холостым, его женили уже после смерти.351 Еще один арабский путешественник первой половины X в. Ибн Фадлан сообщал, что женщин сначала убивали, а потом уже сжи-гали.352 По мнению арабского ученого начала X в. Ибн Руста, жену не сжигали, а вешали, но не сразу, а только через год после смерти суп-руга.353 По данным же Маврикия Стратега, женщины удушали себя.354

Археологические данные подтверждают эти сообщения. Так, в кургане № 7 из Гнездовского могильного комплекса, расположенного на Днепре, недалеко от Смоленска найдено захоронение мужчины и женщины, сопровождаемое погребальным инвентарем. Черниговский курган Гульбище также содержит парное захоронение мужчины (ве-роятно, боярина-дружинника) и женщины. В кургане Черная Могила кремированы три трупа: два воина – взрослый и юноша – и женщина, о чем свидетельствуют двойной комплект вооружения и женские ук-рашения.355 Вероятно, старший воин занимал очень высокое место в социальной иерархии, поэтому в потусторонний мир его сопровожда-ла не только женщина, но и юноша-оруженосец.

Если сам факт захоронения женщин вместе с мужчинами со-мнений не вызывает, то вопрос о том, кем они приходились умерше-му - женами, наложницами или даже просто родственницами, остает-ся открытым. На наш взгляд, утверждение о том, что умершего в по-тусторонний мир должна сопровождать именно жена, является оши-бочным. Так, княгиня Ольга после смерти своего супруга Игоря не только не была сожжена вместе с ним, но и имела возможность всту-пить во второй брак с древлянским князем Малом, а вдова князя Яро-полка вышла замуж за Владимира Святославича. Да и Ибн-Фадлан, оставивший наиболее детальное описание погребального обряда древних славян, также не настаивал на том, что жертвой должна быть

351 Гаркави А. Я. Сказание мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца века по Р.Х.). СПб., 1870. С. 129. 352 Там же. С. 99 - 100. 353 Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI - IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение / под ред. В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнина. М., 1965. С. 388. 354 Мишулин А. В. Древние славяне в отрывках греко-римских и византийских писателей по VII в. н.э. // Вест. древней истории. 1941. № 1. С. 253. 355 Седов В. В. Восточные славяне в VI - XIII вв. М., 1982. С. 248, 253, 254.

71

именно жена и даже вообще особа женского пола. «Когда же умирает у них глава, - писал он, - то семья его говорит девушкам и мальчикам: кто из вас умрет с ним? И кто-нибудь из них говорит: Я! Когда он так сказал, то это уже обязательно для него, ему никак не позволительно обратиться вспять, и если б он даже желал, это не допускается; боль-шей частью делают это девушки». Возможно из-за того, что чаще все-го на подобный шаг соглашались девушки, и сложился стереотип, что именно женщина должна быть жертвой.356

По мнению В.В. Мавродина, приблизительно одинаковое коли-чество мужских и женских захоронений в отдельных могилах свиде-тельствует о том, что свободная женщина не сопровождала своего умершего мужа в потусторонний мир.357 Большинство курганов конца I тысячелетия, не принадлежащих дружинникам, действительно чаще всего содержат одно захоронение, как, например, у волынян и древ-лян. У вятичей и кривичей второе и последующие захоронения, ино-гда присутствующие в курганах, являются впускными, то есть совер-шенными позднее.358 Но ведь парные захоронения практиковались только в дружинной среде (так называемые «дружинные курганы»), которая по своей численности составляла лишь небольшую долю на-селения Древней Руси, поэтому практически не влияла на статистику. Это позволяет предположить, что обычай захоронения жены или ра-быни вместе с умершим существовал только в среде древнерусской знати. Этот вывод подтверждают и наблюдения Д.И. Блифельда, отме-тившего, что парные захоронения воина и женщины сопровождаются более богатым инвентарем по сравнению с захоронением одиночного воина.359

Несмотря на бытовавшее у восточных славян многоженство и наложничество, жены в Древней Руси отличались целомудренностью и верностью, о чем неоднократно писали относящиеся с предубежде-нием к славянам византийские и западноевропейские авторы. Даже причиной существования жестокого ритуала захоронения женщины вместе с умершим мужем современники считали любовь. Маврикий в своем «Стратегиконе», описывая нравы древних славян, указывает, что «скромность их женщин превышает всякую человеческую приро-

356 Гаркави А. Я. Указ. соч. С. 97. 357 Мавродин В. Древняя Русь (происхождение русского народа и образование Киев-ского государства). М., 1946. С. 129. 358 Седов В.В. Указ. соч. С. 98, 104, 146, 148. 359 Там же. С. 255.

72

ду, так что большинство их считает смерть своего мужа своей смер-тью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь».360 Немецкий архиепископ Бонифаций, укоряя английского короля Этельреда в ведении распутной жизни, приводит ему в пример семейную жизнь славян: «Народ мерзкий и самый дурной, соблюда-ют, однако же с такой верностью в супружеском союзе взаимную лю-бовь, что жена по смерти мужа сама отрекается от жизни, и та счита-ется между ними славною, которая своею рукою убьет себя, чтобы сгореть с мужем на одном костре».361 И даже если у умершего было несколько жен, первоочередное право быть похороненной вместе с ним, по свидетельству Ибн-Руста, получала та, которая утверждала, что особенно сильно любила мужа.362

Но В.В. Макушев считал, что «не одна любовь к мужьям застав-ляла славянок обрекать себя на сожжение». Опираясь на сведения арабских авторов Ибн-Фадлана и Аль-Массуди, он выделил три причи-ны, по которым женщина совершала подобный шаг: «1) Девица по вы-ходу замуж была уводима в чужую семью, иногда далеко от родных; муж был естественным и единственным ее защитником и покровите-лем. Со смертью мужа она лишалась защиты от претензий и обид со стороны людей ей чужих, и потому предпочитала умереть, чем вести тя-гостную жизнь в одиночестве; 2) Женщина - существо слабое и безза-щитное, не могла, по понятиям славян, войти в рай без содействия мужа; 3) Перенося в жизнь загробную те же самые отношения, в которых они находились здесь на земле, славяне сжигали вместе с умершим все, что было необходимо ему в загробной жизни: пищу, одежду, оружие, коня и жену, которой предназначено было услаждать досуг ее мужа».363 Схожие взгляды высказывал и С.М. Соловьев.364

Б.А. Рыбаков указывал, что «рай был доступен лишь самому ува-жаемому человеку».365 Поэтому вполне возможно, что некоторые из членов семьи (родственники или жены) добровольно вызывались со-провождать «уважаемого человека» (князя, боярина и т.п.) в мир иной, надеясь вместе с ним попасть в рай. Наверное, поэтому вместе с князем в черниговском кургане Черная Могила были погребены его юный 360 Мишулин А. В. Указ. соч. С. 253. 361 Макушев В. Сказание иностранцев о быте и нравах славян. СПб., 1861. С. 141. 362 Новосельцев А. П. Указ. соч. С. 388. 363 Макушев В. Указ. соч. С. 142. 364 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. 1. История России с древнейших времен Т. 1 - 2. М., 1988. С. 101. 365 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 309.

73

родственник и женщина, пожелавшие вместе с главой своей семьи по-пасть в рай.

Принятие христианства привело к изменению взаимоотношений супругов в древнерусской семье вследствие постепенного проникнове-ния в общественное сознание морально-этическим норм, проповедуе-мых новой религией. Бытовавшее в языческом обществе пренебрежи-тельное отношение к женщине противоречило краеугольному положе-нию христианского вероучения – признанию равенства всех людей пе-ред Богом. В апостольских посланиях подчеркивалось это равенство: «Ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе. Ибо, как жена от мужа, так и муж чрез жену; все же - от Бога» (1-е к коринфянам; ХI : 11-12), а также содержалось требование обращаться с женами «как с немощ-нейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни» (1-е Петра; III : 7).366

Опираясь на библейские тексты, христианские пастыри стреми-лись преодолеть сформированный в сознании мужского населения Древней Руси стереотип неполноценности, нечистоты женщины. В «Правиле митрополита Максима» (конец XIII в.) говорилось, что «жена спасения ради человеческого бысть»,367 а «Поучение духовника испо-ведующимся» (XIII в.) требовало, чтобы мужья берегли жен «яко оуд, зане еси едино тело с нею».368 На вопрос священника Саввы, разрешено ли попу служить в штанах, в которые вшит женский платок, Новгород-ский епископ Нифонт отвечал: разрешено, разве жена нечиста? («дос-тоить, - ци погана есть жена?»).369

Усилия церкви не остались безрезультатными. Свидетельством улучшения отношения к женщине в древнерусском обществе может служить почитание Богоматери, возвышавшее женщину в христиани-зирующемся обществе. В памятнике древнерусской апокрифической литературы «Беседе трех святителей» говорится, что Бог, родившись от женщины, отомстил тем самым дьяволу, использовавшему ее для со-блазнения Адама: «Якоже бо женою прелсти Адама, и отпаде от рая, тако и бог, отмстя диаволу, того ради от жены родися».370

Христианство принесло в древнерусское общество идею личной 366 Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. М., 1968. С. 212, 175. 367 Русская историческая библиотека. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1 Памятники XI - XV вв. СПб., 1880. Т. 6. Стб. 142. 368 Там же. Стб. 124. 369 Там же. Стб. 53. 370 Памятники литературы Древней Руси XII в. / сост., общ. ред. Л. А. Дмитриев, Д. С. Лихачев. М., 1980. С. 142.

74

ответственности каждого человека перед Богом за свои поступки, по-этому духовенство настаивало на соблюдении супружеской верности обоими супругами. Новые веяния нашли свое отражение в ст. 8 Крат-кой и Пространной редакции Церковного Устава князя Ярослава - взы-скание за супружескую измену налагается уже и на мужчину.371

Церковь допускала равенство супругов в некоторых семейных делах. «Мужи, не лишайте себе совещания женъ своихъ, рекше, егда хощете постъ воздвигнути, или оно чего деля чистоту имети, то все творите по слову с женами своими. Мужъ бо и жена несть два, но плоть едина есть», - говорилось в памятнике русской церковно-учительной литературы «Слове Иоанна Златоустого о добрых женах».372 Но это ра-венство согласно Святому писанию предполагалось только в узком, морально-религиозном смысле, поэтому патриархальная власть главы семьи над домочадцами, в том числе и над женой, по-прежнему сохра-нялась: «Всякому мужу глава Христос, жене глава - муж, а Христу гла-ва - Бог» (1-е к коринфянам; ХI : 3).373 Церковь подчеркивала, что жены должны быть во всем покорными мужьям, тихими и безмолвными «ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит» (1-е к коринфянам; ХIV : 34-35).374

«Слово Иоанна Златоустого о добрых женах» объясняет такую власть мужа над женой происхождением последней: «От мужа взята еси и той тобою да обладаетъ, ты же в молчании повинися ему»375. Это произведение церковно-учительной литературы так определяет харак-тер отношений между супругами: «Услышите жены заповеди Божия, и научитеся въ молчании повиноватися мужемъ своимъ, да спасете душа своя. И не супротивляйтеся жены мужемъ своимъ, но во всемъ поко-ряйтеся имъ, и повинуйтеся жены мужни воли. Жена бо мужа ради со-творена бысть, а не мужъ жены ради».376

Любая попытка главенства жены над мужем решительно осуж-далась церковью и обществом. Это объяснялось тем, что под влияни-ем женщины мужчина способен совершать необдуманные поступки и даже тяжкие преступления. Преподобный Моисей Угрин утверждал: 371 Российское законодательство Х - ХХ веков. В 9 т. Т. 1. Законодательство древней Руси. / отв. ред. В. Л. Янин. М., 1984. С. 190. 372 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. СПб., 1897. Вып. 3. С. 119 - 120. 373 Библия. С. 212. 374 Там же. С. 216. 375 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 119. 376 Там же.

75

«То кый мужь, поим женоу и покорився ей, и исправился есть когда? Адам пръвозданный, жене покорився, из раа изгнан бысть. Самсон силою паче все преспе и ратным одолев, последи же женою предан бысть иноплеменником. И Соломон премудрости глубину достиг, же-не повинувся, идолом поклонися. И Ирод многы победы сътворив, последи же, жене поработився, Предтечю Иоанна усекну».377

В древнерусской литературе указывалось, что красота женщины служит лишь орудием сатаны. «Сыну, не взирай на красоту женьскую и сердцемь не жадай ея. Аще и все имение даси ей, тоже некоторые (никакой) ползы обрящеши от нея, но паче к богу въ грехъ въпаде-ши», - говорилось в «Повести об Акире Премудром».378 В «Послании Якова-Черноризца князю Дмитрию Борисовичу» содержится сле-дующее наставление для мужчин: «Отврати очи от женщины краси-вой, потому что любодеяние женщин в глубине глаз. Пусть не прель-стит тебя охота к чужой красоте, и вслед оку пусть сердце твое не идет; взор любодейки, как стрела, ядовит: поранит наружи и яд впус-тит в сердце, и мысли, как мухи, завязнут в тканине паучьей, как ис-кра в соломе затлевши, огнем возгорится и невод – сердце ее, и сети – члены ее, и узы в ее руках, и приманка – речи ее, силками губ своих увлечет на блуд – и вот, как связанный вол, пойдет вслед за ней на за-кланье, как пес на цепи, и не ведает он, что душу теряет. В красоте ведь женской запутались многие и попали в беду, по смерти – в ад, ибо улавляют женщины души честных мужей».379

Так как женщины еще с языческих времен занимались знахарст-вом и колдовством, то после принятия христианства за ними прочно закрепилась недобрая слава бесовских подруг: «Паче же женами бе-совьская волъшвенья бывають; искони бо бесъ жену примети, си же мужа, тако в си роди много волхвують жены чародейством, и отра-вою, и инеми бесовьскыми козньми».380 В середине XII в. священник Илья в вопросах к Нифонту указывал, что женщины чародейством пытаются вернуть любовь своих мужей («аже не възлюьбять ихъ моужи, то омывають тело свое водою, и тоу водоу дають моужемъ»).381

377 Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 102. 378 Памятники литературы Древней Руси XII в. С. 248. 379 Памятники литературы Древней Руси XIII в. / сост., общ. ред. Л. А. Дмитриев, Д. С. Лихачев. М., 1981. С. 457 - 458. 380 Повесть временных лет. С. 120. 381 Русская историческая библиотека. Стб. 60.

76

Таким образом, церковь, с одной стороны, возвеличивала жен-щину через культ Богородицы, а с другой - подчеркивала ее «грехов-ную сущность» и требовала от мужа постоянной борьбы за спасение души своей жены и собственное спокойствие. Выиграть эту битву, по мнению людей того времени, можно было только путем полного под-чинения жены власти мужа. Поэтому в используемом русским духо-венством наставлении «Яко не подобает жены звати госпожею», при-писываемом Козьме Халкидонскому, говорится: «Не мози сыну взне-сти главы женьскы выше мужескы, али то Христу ругаешися. Того ради не подобаеть жены своея звати госпожею, но лепо жене звати мужа господиномъ, да имя Божие не хулится в васъ, наипаче славит-ся».382 Владимир Мономах в своем «Поучении» писал: «Жену свою любите, но не дайте имъ над собою власти».383 Еще более категорично по этому поводу высказывался в своем «Молении» Даниил Заточник. Опираясь на народную мудрость - «мирские пословицы» - он пишет: «Ни скот в скотах коза, ни зверь в зверях еж, ни рыба в рыбах рак, ни птица в птицах нетопырь, ни муж в мужах, если над ним жена власт-вует…».384

Для того чтобы продемонстрировать мужьям место, которое должны занимать их жены, а женщинам – христианский идеал, к ко-торому они должны стремиться, древнерусские священники исполь-зовали библейские тексты. Собирательный образ «доброй» жены представлен в Соломоновых притчах и произведениях церковно-учительной литературы. «Добрая» жена не должна быть красивой, ибо «миловидность обманчива и красота суетна» (Книга притчей Со-ломоновых; ХХХI : 30). Но физическая сила и здоровье необходимы женщинам обязательно, потому что без этого они не смогут быть хо-рошими женами, матерями, хозяйками: «Препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои... Крепость и красота - одежда ее, и ве-село смотрит она на будущее...» (Книга притчей Соломоновых; ХХХI : 17, 25).385 По мнению П.В. Снесаревского, в Древней Руси под «кре-постью» понимали не только силу, но и «мужество», «твердость», а также «клятву», «присягу». Красота же означала не только привлека-

382 Цит. по : Дубакин Д. Влияние христианства на семейный быт русского общества в период до времени появления «Домостроя». СПб., 1880. С. 90. 383 Повесть временных лет. С. 158. 384 Древнерусские повести / предисл., послесл., примеч. А. С. Курилова. Тула, 1987. С. 280. 385 Библия. С. 665.

77

тельный внешний облик, но и приличие, пристойность. Таким обра-зом, «добрая» жена должна быть физически сильной, верной и обла-дать твердостью духа.386

«Добрая» жена «длань свою… открывает бедному и руку свою подает нуждающемуся» (Книга притчей Соломоновых; ХХХI : 20), воз-дает мужу «добром, а не злом, во все дни жизни своей» и «уверено в ней сердце мужа ее» (Книга притчей Соломоновых; ХХХI : 11-12).387 В своем доме она хорошая хозяйка: «Обретши бо лен и волну, строит свиты и пестроты многи различны, и предаст я в куплю гостящим (купцам), а сас облечется в красныя, и в червленыя, и в багряныя одежда. И бысть яко корабль куплю деющи, издалеча имение совоку-пляющи, и сугубы одияние сотворитъ мужу своему. И таковыя жены муж предъ люди честен есть. Жена бо добра востанеть в нощ и даст доволная брашна рабом своим, и учинить руце свои на полезная, а персты своя на веретено, и всю нощ не угасает светильник ее». Глав-ными достоинствами «доброй» жены являлись, разум, молчаливость и послушание: «Украшение бо женам добрый ум паче злата есть; в церквах молчание в домех покорение и послушание».388 Такая жена «веселить моужя своего и лета его и спълнить миръмь».389

Судя по Соломоновым притчам и древнерусской литературе, «доб-рая» жена - это благодать, дарованная Господом: «Дом и имение – наследство от родителей, а разумная жена – от Господа» (Книга прит-чей Соломоновых; ХIХ : 14).390 Далеко не всем мужьям посчастливи-лось получить «добрую» жену. Большинству необходимо было само-стоятельно, иногда с помощью церкви воспитывать и поучать ее. В случае успеха «добродетельная жена» становилась «венцом для мужа своего» (Книга притчей Соломоновых; ХII : 4).391 В «Слове Иоанна Златоустаго о добрых женах» говорилось, что «жена добра дражейше есть камения многоценнаго, обрети бо ю мужъ ее радуется о ней, яко обрете честь со славою, и яко сокровище многих благ исполнено».392

В реальной жизни далеко не все женщины отвечали христиан-

386 Снесаревский П. В. Отношение к женщине в памятниках письменности русского средневековья (XI - XV вв.) // Историограф. и истор. проблемы русской культуры. М., 1983. С. 31. 387 Библия. С. 665. 388 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 120. 389 Изборник 1076 г. / под ред. С. И. Коткова. М., 1965. С. 383. 390 Библия. С. 665. 391 Там же. С. 649. 392 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 120.

78

скому идеалу. Трудно, например, представить мать Феодосия Печер-ского тихой, молчаливой и послушной женой, ибо она была «телом крепка и сильна якоже муж: аще бо кто не ведав еа и слышав ю бесе-дующу к кому, то мнети мужа суща».393 Ст. 40 Пространной редакции Церковного Устава князя Ярослава свидетельствует, что бывали слу-чаи, когда более сильная женщина могла даже побить своего супруга: «Аще жена бьеть мужа, митрополиту 3 гривны».394 Поэтому в домон-гольской Руси библейская притча о «злой» жене получила не меньшее распространение в учительной литературе, чем притча о жене «доб-рой», что свидетельствует о том, что, в реальной жизни «злых» жен было гораздо больше, чем «добрых». По мнению В.В. Момотова, «злая жена» - это социально активная женщина, равноправный член семьи, хозяйка дома, пользующаяся реальными правами и авторите-том.395 Такое поведение женщины не соответствовало ни языческой традиции супружеских отношений на Руси, ни христианскому идеалу женщины. Поэтому и церковь, и древнерусские книжники-мужчины единодушно осуждали «злых» жен.

Образ «злой» жены ярко изображен в «Словах» Иоанна Злато-уста. Она не только не покоряется мужу, но, наоборот, старается по-ставить его под свой контроль и заменить на посту главы семьи. «Злая» жена может позволить себе ругать мужа, навязывать ему свое мнение, заставляет исполнять свои желания. Подобная женщина на-столько уверена в себе, что «никого же не усумнится: ни святителя срамляется, ни седин чтит».396 Именно такая женщина была наиболее опасна для мужа, ибо «якоже бо червь во древе, тако и злая жена му-жа погубит, и яко капливая храмина в день дождя изгонит седящая в ней, тако и сварливая жена мужа своего из дому изгонит».397 «Злая» жена подстрекает мужа только на плохие поступки: «Аще ли муж имати болярина, то всегда поучает его на отнятие и на грабление; аще ли убога имать мужа, то на гнев и на которы (раздоры) учит».398

Другая категория «злых» жен пытается управлять мужем не си-лой, а хитростью. Они лукавы, льстивы и потому более опасны: «Не послушай жены, лучше бо есть злоба мужъска, неже лстивыя жены 393 Патерик Киевского Печерского монастыря. С. 17. 394 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 191. 395 Момотов В. В. Формирование русского средневекового права в IX - XIV вв. М., 2003. С. 182. 396 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 123. 397 Там же. С. 121. 398 Там же. С. 123.

79

доброта; глаголет бо клюками (лукаво), а не истину».399 «Жена лукава язва срдечьная», - говорится в «Изборнике» 1076 г., оттого лучше «житии съ львомъ неже съ женою лоукавою».400 Узнать такую жену, по мнению Даниила Заточника, легко: «Говорит она мужу своему: «Господине мой и свет очей моих! Я на тебя и взглянуть не могу: ко-гда говоришь со мной, тогда смотрю на тебя, и обмираю, и слабеют все члены тела моего, и падаю на землю»».401

В отличие от «доброй» молчаливой жены, «злая» болтлива, по-стоянно сплетничает даже в церкви, за что Даниил Заточник называет ее «сборщицей дани для беса».402 Она ругается с другими женщинами на улице. Про нее в древнерусском сборнике изречений «Пчела» ска-зано: «Змея у гадюки яду просит».403 Такой жене нельзя доверить ни одной тайны, потому что, как сказано в «Молении» Даниила Заточни-ка, «лучше в дырявой ладье плыть, нежели злой жене тайны поведать: дырявая ладья одежду замочит. А злая жена всю жизнь мужа своего погубит».404

Духовенство настойчиво внедряло в сознание своей паствы мысль о том, что «мала есть вься зълоба противоу зълобе жень-скеи»,405 и «лучши в пустыни со зверми жити, неже со злою женою в дому»,406 а перевоспитывать такую жену бесполезно: «Лучше железо варити, нежели злая жена научити».407 «Злая» жена, писал Даниил За-точник, «ни учения не слушает, ни священника не чтит, ни Бога не боится, ни людей не стыдится, но всех укоряет и всех осуждает».408 Единственное, что может и должен сделать муж в такой ситуации, - усилить свою власть над женой и не позволить ей «глаголати на тя, и не опусти ей воли на ся, и не дай же ей на силу свою наступати».409

Опираясь на эти притчи, церковь санкционировала неравенство супругов в семейных отношениях. Тем не менее в христианский пе-риод муж все же утратил языческое право на жизнь своей супруги:

399 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 121. 400 Изборник 1076 г. С. 382, 384. 401 Древнерусские повести. С. 281. 402 Там же. С. 280. 403 Памятники литературы древней Руси XIII в. С. 519. 404 Древнерусские повести. С. 281. 405 Изборник 1076 г. С. 382. 406 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 122. 407 Там же. С. 124. 408 Древнерусские повести. С. 281 409 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 123.

80

«Аже кто убиеть жену, то тем же судомь судити, якоже и мужа» (ст. 88 Пространной редакции «Русской Правды»).410 При этом нака-зание за подобное преступление, по всей видимости, следовало неза-висимо, было ли это убийство мужем жены,411 или убийство мужчи-ной свободной женщины,412 или даже убийство, произошедшее по ви-не женщины (подала повод к ссоре, участвовала в потасовке).413

Но убийство женщины все же считалось менее тяжким преступ-лением, чем мужчины. Русская Правда определяла наказание за убий-ство женщины вполовину меньше, нежели за убийство мужчины: «полвиры 20 гривен».414 Эта норма, несмотря на декларируемое хри-стианством равенство полов перед Богом, нашла свое отражение и в церковном судопроизводстве. На вопрос священника Ильи: «А еже пянъ моужь попьхноули бяхоу, запенъше ногою, и оумреть?» епископ Нифонт ответил: «Полъдушегоубьства есть».415

Открытым остается вопрос о праве мужа распоряжаться свобо-дой своей жены. В источниках приводится два упоминания подобных случаев. В «Повести временных лет» говорится, что в 1022 г. тмута-раканский князь Мстислав Владимирович Храбрый и касожский князь Редедя поставили судьбу своих жен и детей в зависимость от результата их поединка: «И ставшема обема полкома противу собе, и рече Редедя къ Мьстиславу: «Что ради губиве дружину межи собою? Но снидеве ся сама боротъ да аще одолеши ты, то возмеши именье мое, и жену мою, и дети мое, и землю мою. Аще ме азъ одолею, то възму твое все». И рече Мьстиславъ: «Тако буди»».416 А Софийская первая летопись, повествуя о голоде, разразившемся в Суздале в 1024 г., пишет: «И бе мятежь великъ и гладъ по всей стране той, яко мужю своя жена даяти, да кормять себе, челядиномъ».417

Но, как считают М.Ф. Владимирский-Буданов и К.А. Неволин, 410 Правда Русская / под ред. Б. Грекова. Т. 2. Комментарии. М. ; Л., 1947. С. 602. 411 Владимирский-Буданов М. Хрестоматия по истории русского права. С. 59; Момотов В. В. Указ. соч. С. 182. 412 Карамазин Н. М. История государства Российского. М., 1991. Т. 2 - 3. С. 219; Хлеб-ников Н. Указ. соч. С. 301; Неволин К. А. Указ. соч. С. 78; Соловьев С. М. Указ. соч. С. 229; Ключевский В. О. Сочинения. Т. 1. Курс русской истории. Ч. 1. М., 1956. С. 242. 413 Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. С. 141 - 142; Юшков С. В. Об-щественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 498 - 499. 414 Правда Русская. С. 602. 415 Русская историческая библиотека. Стб. 60. 416 Повесть временных лет. С. 99. 417 Полное собрание русских летописей. Изданное по высочайшему повелению Архео-графической комиссии. Т. 5. Псковские и Софийские летописи. СПб., 1851. С. 135.

81

оба примера не могут в полной мере служить доказательством права мужа распоряжаться свободой жены. По их мнению, описание по-единка между Мстиславом и Редедей и его возможных последствий является не более чем мифом.418 К.А. Неволин полагает, что если та-кое соглашение и было между двумя князьями, то оно ни в коем слу-чае не может указывать на то, что подобный обычай действовал меж-ду частными лицами и не может рассматриваться как бытовое явле-ние.419 Рассматривая события 1024 г. в Суздале, К.А. Неволин отка-зался от трактовки понятия «челядинства» как рабства. По его версии, мужья во время голода отдавали своих жен не в неволю, а на времен-ную работу без оплаты, только за прокорм.420 М.Ф. Владимирский-Буданов даже допуская, что рабство и «челядинство» являются сино-нимами, все же был убежден, что под угрозой голодной смерти чело-век действует не по существующим законам, а под давлением обстоя-тельств, что может привести к нарушению правовых норм.421

Нет сомнений, что за мужем сохранялось право поучать, воспи-тывать жену, требовать от нее послушания, «отлучать» от грешных дел, а в случае необходимости применять к ней и телесные наказания. Последнее являлось не только правом, но и обязанностью мужа. Цер-ковный Устав князя Ярослава в своей Пространной редакции разре-шает мужу «казнить» жену в случаях «аще жена мужа крадеть и об-личити ю» и «аще жена будеть чародеица, наузница, или волхва, или зелейница».422

Судьбы супругов в Древней Руси были тесно связаны. Социаль-ный статус женщины определялся статусом ее мужа: жена князя – княгиня, жена боярина - боярыня, крестьянина – крестьянка, холопа – роба. Здесь можно отметить два исключения, связанные с браком свободного мужчины с рабыней и свободной женщины с холопом. В первом случае не муж, а жена определяла общественное положение супруга. В ст. 110 Пространной редакции Русской Правды говори-лось: «А второе холопьство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с ря-домь, токако ся будеть рядил, но том же стоить»,423 то есть свободный мужчина, женившийся на робе, не только не делал ее свободной, но и 418 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1915. С. 444; Неволин К. А. Указ. соч. С. 77. 419 Неволин К. А. Указ. соч. С. 77. 420 Там же. 421 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 444. 422 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 191. 423 Правда Русская. С. 700.

82

сам становился холопом. Но, заключив договор («ряд») с хозяином невесты, можно было облегчить положение супругов в неволе или оговорить определенные условия возможного освобождения в буду-щем. Вторым исключением, по мнению Б.А. Романова, можно счи-тать брак свободной женщины с холопом. О переходе такой женщины в рабское положение, в котором находился ее муж, древнерусские правовые и литературные источники не сообщают.424

Жена подвергалась наказанию, налагаемому на ее мужа в случае совершения им преступления. Разбойник, по ст. 7 Пространной редак-ции Русской Правды, выдавался «и с женою и с детьми на поток и на разграбление».425 В 1215 г. новгородцы «створи вече на Ярославле дво-ре и идоша на дворъ Якунъ, и разграбиша я, и жену его».426 Подобное отношение к женам злоумышленников объясняется тем, что, во-первых, женщина могла быть соучастницей противоправных действий своего мужа; а во-вторых, преступление мужа не считалось поводом для рас-торжения брака и поэтому жена по христианской традиции должна бы-ла разделить судьбу своего супруга и в ссылке, и в холопстве. Здесь речь идет не об ответственности невиновной жены за преступления му-жа, а о неразрывности уз христианского брака. Исключением может быть случай, предусмотренный ст. 121 Пространной редакции Русской Правды: «Аже холоп крадеть кого любо, то господину выкупати и любо выдати и, с кимь будеть крал, а жене и детем не надобе…».427 Но эта норма касалась только лично зависимых людей и, как справедливо от-метил В.И. Сергеевич, ответственность жены холопа в данном случае могла привести к убыткам невиновного хозяина, а этого законодатель не мог допустить.428 Страдала жена и от княжеского гнева, направлен-ного против ее мужа, переживая вместе с ним опалу и холопство. В ст. 6 договора Смоленска с Ригой и Готским берегом от 1229 г. говорится: «Аже разгневаеться князь на своего человека… а отъиметь князь все, жену и дети у холопьство…».429

Вопрос о личной ответственности жены за долги мужа в древ-

424 Романов Б. А. Люди и нравы древней Руси. Историко-бытовые очерки. М.; Л., 1966. С. 64. 425 Правда Русская. С. 291. 426 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / под. ред. А. Н. Насо-нова; отв. ред. М. Н. Тихомиров. М., 1950. С. 253. 427 Правда Русская. С. 742. 428 Сергеевич В. Указ. соч. С. 279. 429 Памятники русского права / сост. А.А. Зимин. Вып. 2. Памятники русского права феодально-раздробленной Руси XII - XV вв. М., 1953. С. 60.

83

нерусском законодательстве не нашел однозначного разрешения. По мнению В.И. Сергеевича, древняя практика по этому вопросу разви-валась по двум разным направлениям. Первое из них, так называемый «Новгородский порядок», возник под влиянием византийского пра-ва.430 По новгородской берестяной грамоте № 227 (конец XII – начало XIII в.) жена и сын главы семьи должны были удовлетворить земель-ные и денежные претензии кредиторов в связи со смертью мужа и от-ца.431 Согласно договору Новгорода с немецкими городами и Готлан-дом от 1270 г. жена также выплачивала долги за своего мужа, если являлась его поручителем. При этом в случае ее некредитоспособно-сти женщина даже могла быть продана в рабство.432 Статья названно-го договора, писал В.И. Сергеевич, несомненно, имеет новгородское происхождение, потому что немецкая сторона требовала безогово-рочной личной и имущественной ответственности жены за долги ее мужа.433 Другой же порядок, определяемый Русской Правдой, устано-вился на основе древних языческих традиций, по которым, как считал В.И. Сергеевич, жена не имела личной самостоятельности и разделяла судьбу своего мужа, что не противоречило христианским идеям о не-разрывности брака.434 Поэтому Русская Правда вообще не упоминает о судьбе жены несостоятельного должника. В ст. 55 Пространной ре-дакции этого сборника говорится: «Аже кто многим должен будеть, а пришед гость из иного города или чюжеземець, а не ведая запустить за нь товар, а опять начнеть не дати гости кун, а первии далжебити начнуть ему запинати, не дадуче ему кун, то вести ина торг, прода-ти...».435

Не получил в нашей историографии однозначного ответа и во-прос об ответственности мужа за преступления и долги жены. Так, С.М. Шпилевский настаивал на том, что древнерусское право не со-держит документов, указывавших на ответственность супруга за со-вершенные его второй половиной преступления и причиненные ею

430 Сергеевич В. Указ. соч. С. 280. 431 Пушкарева Н. Л. Имущественные права женщин на Руси (X - XV вв.) // Истор. за-писки. 1986. Вып. 114. С. 190. 432 Шпилевский С. Семейные власти у древних славян и германцев. Казань, 1869. С. 105. 433 Сергеевич В. Указ. соч. С. 278. 434 Там же. С. 280. 435 Правда Русская. С. 435.

84

убытки.436 Однако, на наш взгляд, более обоснованной является точка зрения Я.Н. Щапова, который, опираясь на неизвестные С.М. Шпилев-скому источники (берестяные грамоты), полагал, что глава древнерус-ской семьи отвечал перед государственной и церковной властью не только за свои поступки, но и за поступки всех «подчиненных» ему членов семьи, в том числе жены и детей.437 Например, новгородская бе-рестяная грамота № 213 (XIII в.), по всей видимости, говорит о наличии на неком Местятке судебной пошлины в размере 100 кун по делу о кра-же, совершенной его женой: «Про Местятку память на Радослава. Како отказало было на Местятке 7 гривно. Про женьню татбу буди ото суд-нее куне...».438

По мнению Я.Н. Щапова, общая ответственность супругов за про-ступки друг друга в религиозно-моральной сфере содержится в ранней древнерусской норме «помощи» в выполнении наложенной епити-мии.439 На вопрос Кирика: «Достоить ли жене моужю своемоу помочи терпети опитемьи, или моужю жене?», епископ Нифонт ответил поло-жительно: «Достоить… яко и дроугь ко дроугоу й братъ братоу добро есть, тако й мальженома».440 Однако, как пишет Я.Н. Щапов, эта норма просуществовала недолго. В другом более позднем варианте этого тек-ста, с которым познакомился в первой половине XVI в. С. Герберштейн, ответ Нифонта звучит отрицательно.441

Но роль жены в семейной и общественной жизни Древней Руси ни в коем случае нельзя преуменьшать. Именно на ней лежал груз ответст-венности за воспитание детей и домашнее хозяйство. Как считает В.В. Колесов, в рамках своей семьи женщина – хозяйка дома - имела практи-чески равные права со своим мужем, их обязанности разделялись и ни-где не пересекались. Только вместе супруги составляли дом. Без жены мужчина не был социально полноправным членом общества. Он оста-вался в родовом доме под жестким контролем отца. Женщина, завися-щая только от своего супруга, была более свободна, чем мужчина, свя-

436 Шпилевский С. Семейные власти у древних славян и германцев. Казань, 1869. С. 75, 80. 437 Щапов Я. Н. Большая и малая семья на Руси в VIII - XIII вв. // Становление ранне-феодальных славянских государств: материалы науч. сессии польских и советских ис-ториков. Киев, 1972. С. 180 - 193. 438 Цит. по : Там же. С. 189 - 190. 439 Там же. С. 190. 440 Русская историческая библиотека. Стб. 50. 441 Щапов Я. Н. Большая и малая семья на Руси в VIII - XIII вв. С. 190 - 191.

85

занный множеством общественных связей и отношений.442 В домонгольской Руси женщина никогда не была затворницей,

жизнь которой ограничивалась пределами дома. Древнерусские ис-точники не единожды отмечают факты, свидетельствующие об уча-стии женщин в совместных с мужчинами празднествах, где они вели себя достаточно свободно и в развлечениях не уступали мужчинам: «Иже в манастырехъ часто пиры творять, съзывають мужа вкупе и жены, и в техъ пирехъ другъ другу преспеваеть, кто лучеи створить пиръ...».443 На пирах замужним женщинам разрешалось танцевать пе-ред другими мужчинами, несмотря на то что это осуждалось церко-вью: «Пляшущая бо жена, невеста сатанина нарицается и любовница дияволя, супруга бесова; не токмо сама сведена будетъ во дно адово, но и тии, иже с любовию позоруютъ (смотрят) и вслатехъ разжигают-ся на ню похотию... Пляшущая бо жена многимъ мужемъ жена есть... Грешно бо есть и скверно и скаредно (отвратительно) и своему мужу с таковою женою совокуплятися».444

Вместе с женами князья и бояре гуляли на свадьбах: «Изяславъ отдавъ дочерь свою къ Полотьску за Борисовича за Рогъволода. И Всеволод, князь Кыевскыи, прииде съ женою и съ всеми боляры и с Кыаны къ Переславлю на свадбу»;445 «Князь великий Всеволод женил старшего сына своего Константина на Агафии, дочери Мстислава Ро-мановича... При этом был сам князь великий с княгинею и со всеми детьми… Муромские Давид и Юрий с княгинями и боярами их».446

Знатные женщины иногда оказывали значительное влияние на своих мужей и играли важную роль в общественной и государствен-ной жизни Древней Руси. Вместе с женой Анной князь Владимир Святославич издает свой Церковный Устав: «И яз, съгадав с своею княгинею с Анною и с своими детми, дал есмь ты суды церквам, ми-трополиту и всем пискупиям по Русьскои земли».447 В ХI в. в Новго-роде княгиня при решении важных вопросов иногда могла заменять князя, о чем свидетельствует новгородская берестяная грамота № 109 от Жизномира к Микуле: «Ты купил рабыню в Пскове. А ныне меня

442 Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове. Добро и зло. СПб., 2001. С. 267 - 268. 443 Русская историческая библиотека. Стб. 16, 14. 444 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 104. 445 Летописец Переяславля-Суздальского. Составленный в начале XIII в. (между 1214 и 1219 годов). М., 1851. С. 56. 446 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 444. 447 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 148.

86

за это задержала княгиня...».448 Волынский князь Владимир Василько-вич в связи с тяжелой болезнью значительное количество дел, встреч и переговоров переложил на плечи своей жены. Так, приехал к Вла-димиру Васильковичу польский посол Яртак, но князь «не веле емоу пред ся, но реч княгини своеи, иже расспроси его с чимь приехалъ»,449 навестил его Мазовецкий князь Конрад и с ним Владимир не захотел встречаться, а поручил эту миссию своей жене: «Иди же повести с нимь, та отряди и ать поедеть проч, а оу мене емоу не что деяти».450 С уважением и восхищением описывает автор «Повести о Петре и Февронии Муромских» совместное правление супругов в своем кня-жестве: «И правили они в городе том… как чадолюбивые отец и мать. И были они для своего города истинными пастырями, а не как наем-никами».451

Известны случаи, когда княгини влияли на выбор кандидатур для занятия епископских должностей. Так, епископ Владимирский и Суздальский Симон пишет монаху Киево-Печерского монастыря По-ликарпу, что жена князя Ростислава Рюриковича Верхуслава «хотящи тя поставлена бытии епискупомь или Новугороду на Онтониево ме-сто, или Смоленьску на Лазарево место, или Юрьеву на Олексеево место. И аще ми, рече, и до тысячи серебра расточити тебе ради и По-ликарпа».452

Как свидетельствуют исландские саги, княгини могли иметь и отдельную от мужа дружину: «Таков был обычай могущественных конунгов, что княгиня должна была владеть половиной дружины и содержать ее на собственные средства и для этого собирать дань и на-логи, сколько требовалось. Было так и у конунга Вальдимара, что княгиня владела не меньшей дружиной, чем конунг, и они постоянно соперничали из-за родовитых людей».453

В городах женщины тоже были не только домашними хозяйками. В грамоте № 53 из раскопок Новгорода 1954 г., датируемой концом XIII в., содержится просьба некоего Петра к свое супруге Марье прислать ему список с купной грамоты для разрешения возникшего 448 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1953 - 1954 гг.). М., 1958. С. 40 - 41. 449 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 908. 450 Там же. Стб. 909. 451 Древнерусские повести. С. 426. 452 Патерик Киевского Печерского монастыря. С. 75. 453 Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.) : тексты, перевод, комментарии. М., 1993. С. 161.

87

спора о земельном участке для покоса.454 Этот факт свидетельствует не только о грамотности древнерусских горожанок, но и об их активном участии в хозяйственных делах семьи (иначе бы муж не объяснял, зачем ему понадобилась копия купчей), во всяком случае в Новгороде.

Бесспорным можно считать факт наличия теплых, основанных на взаимной любви и уважении супружеских отношений в Древней Ру-си. Идеальной супружеской парой, с точки зрения христианства, были Ян Вышатич и его жена Мария, про которых летописец пишет, что они «живяста по заповиде Господне и в любви живяста».455 В 1150 г. галицкий князь Владимир Володаревич, потерпевший в междоусоб-ной борьбе за киевский престол поражение от Изяслава Мстиславича и союзных ему венгров, возвращаясь домой, решил пополнить свою казну за счет лежащих на его пути волынских городов. Как сообщает Н.М. Карамзин, «обитатели, угрожаемые пленом, сносили ему сереб-ро», а «жены, выкупая мужей, отдавали свои ожерелья и серьги»456.

Тяжело переживали любящие супруги смерть своего спутника жизни. Умерла в 1206 г. жена великого князя Всеволода, и он «пла-чющюся над нею и не хотящю оутешитися».457 Рязанская княгиня Ев-праксия, узнавшая об убийстве татарами своего мужа Федора Юрье-вича, выбросилась из высокого терема вместе со своим сыном Ива-ном и разбилась насмерть.458 Именно во времена Киевской Руси фор-мируется идеал супружеской жизни, когда муж и жена живут долго в любви и согласии, умирают в один день и даже хоронят их в одном гробу. Ярким примером такого идеала являются Петр и Феврония Муромские, которых вопреки завещанию пытались после смерти по-хоронить отдельно, но каждое утро согласно преданию находили их тела вместе.459

Таким образом, личные отношения супругов в изучаемый период эволюционировали от абсолютной зависимости женщины от мужчи-ны в сторону расширения ее прав.

454 Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1952 г.). М., 1954. С. 57. 455 Повесть временных лет. С. 138. 456 Карамзин Н. М. Указ. соч. Т. 2 - 3. С. 149 - 150. 457 Летописец Переславля-Суздальского. С. 107 - 108. 458 Памятники литературы древней Руси XIII в. С. 187. 459 Древнерусские повести. С. 428.

88

Контрольные вопросы 1. Какие факторы влияли на положение древнерусской женщины

в семье и обществе в языческий период? 2. Какие факты свидетельствуют о невысоком личном статусе

женщины в семье в дохристианский период? 3. Как христианское учение оценивало супружеские отношения и

роль женщины в семье? 4. Дайте характеристику личному положению древнерусской

женщины в семье и в обществе после введения христианства. В чем была его двойственность?

§ 2. Прямые родственники

На Руси юридически отношения между родителями и детьми

устанавливались с момента рождения ребенка или его усыновления. Уже в языческие времена существовала разница между «водимыми» (законными) женами и наложницами. Имелось различие, хотя и не принципиальное, и в положении детей, рожденных ими. Например, Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, свой отказ выйти замуж за Владимира, рожденного от рабыни – ключницы княгини Ольги Ма-луши, аргументировала именно его статусом («робобич»).460 В то же время происхождение от рабыни, которая не могла быть «водимой» женой, не помешало ее сыну считаться законным сыном князя Свято-слава и занять сначала новгородский, а потом и киевский престол. Та-ким образом, в дохристианский период, несмотря на определенную разницу в отношении к детям, рожденным в браке и вне него, все они считались законными.461

С введением христианства церковь начала активную борьбу против языческих браков, одним из элементов которой стала пропа-ганда идеи необходимости рождения ребенка именно в законном хри-стианском союзе. Летописец Нестор даже считал, что порочный ха-рактер Святополка Окаянного был следствием именно его незаконно-го рождения («понеже бе была мати его черницею… Володимеръ за-леже ю не по браку»), ведь «от греховьнаго бо корени золъ и плодъ бываеть».462

После перехода брачно-семейных отношений под юрисдикцию церкви разница между детьми законнорожденными (рожденными или 460 Повесть временных лет. С. 54. 461 Соловьев С. М. Указ. соч. С. 156 - 157; Прошин Г. «Робичич» // Как была крещена Русь / ред. Л. И. Волкова. М., 1989. С. 93. 462 Повесть временных лет. С. 56.

89

зачатыми в законном браке) и незаконнорожденными (рожденными вне брака или в браке, признанном недействительным) была юриди-чески закреплена. Так, согласно ст. 98 Пространной редакции Русской Правды, дети рабыни после смерти отца-хозяина получали свободу, но в отличие от законных наследников лишались прав на отцовское имущество.463 Социальный статус незаконнорожденного ребенка обычно определялся статусом его матери. Дети свободной женщины были свободными, рабыни – рабами, так как согласно ст. 99 Про-странной редакции Русской Правды «от челяди плод» приравнивался к приплоду от скота и принадлежал владельцу.464 Изменить социаль-ный статус незаконнорожденного ребенка было практически невоз-можно. Даже если его родители потом женились, их ребенок все рав-но не получал прав законнорожденного.465 Исключением могло быть появление потомства в незаконном браке, если только родители всту-пили в него по незнанию. В этом случае, как указывает К.А. Неволин, церковный суд мог принять решение о предоставлении такому ребен-ку статуса законнорожденного.466

Но юридические нормы не всегда оказывались сильнее родст-венных чувств, поэтому и в христианские времена князья не всегда различали своих законных и незаконных детей. Киевский князь Свя-тополк Изяславич посадил на владимирский престол своего сына Мстислава, рожденного от наложницы. Позднее второй его сын от той же наложницы Ярослав получил Владимир после брата и женился на дочери новгородского князя Мстислава Владимировича.467 Галиц-кий князь Ярослав Осмомысл, выбирая наследника княжеского пре-стола, предпочтение отдал младшему «незаконному» сыну Олегу пе-ред старшим Владимиром, рожденным в законном браке с дочерью Юрия Долгорукого Ольгой.468

Об усыновлении как способе установления родственных отно-шений на Руси источники сообщают очень мало. Так, Нестор пишет о передаче князем Рюриком своего княжества и малолетнего сына в ру-ки родственника Олега: «Оумре Рюрик и предасть власть Олгоу и сы-на своего Игоря дасть емоу въ роуце; бе бо детескъ».469 По мнению 463 Правда Русская. С. 656. 464 Там же. С.659. 465 Юшков С. В. Указ. соч. С. 451. 466 Неволин К. А. Указ. соч. С. 373. 467 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 131 - 132, 135, 145. 468 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 657. 469 Летописец Переяславля-Суздальского. С. 6.

90

К.А. Неволина, в древности принятие на руки чужого ребенка означа-ло согласие вырастить и воспитать его как собственного сына.470 По свидетельству автора «Повести временных лет», Игорь действительно находился в сыновнем положении по отношению к Олегу: «Игореви възрастьшю и хождаше по Ользе и всю волю его творя». Олег же вы-брал ему невесту, что было прерогативой главы семьи: «Приведоша емоу женоу от Плескова именемъ Олгу…».471 Еще одним примером совершения акта усыновления можно считать женитьбу князя Влади-мира Святославича на беременной вдове убитого им брата Ярополка: «Володимиеръ же залеже жену братьню грекиню, и бе непраздна, от нея же родился Святополкъ».472

Тезис о существовании института усыновления в дохристиан-ской Руси имеет как своих сторонников (И.Ф. Эверс, Н.М. Карам-зин473), так и противников (К.А. Неволин, А.Н. Попов, В.И. Сергеевич и др.474). Спорность этого вопроса связана с тем, что принятие князем Олегом на руки малолетнего Игоря могло означать как усыновление, так и обычную опеку. Также нельзя с уверенностью утверждать, кто был биологическим отцом Святополка. Даже летописец в одном мес-те указавший на Ярополка, в другом сообщил: «…Бе бо от двою от-цю, от Ярополка и от Володимера».475 Многие исследователи, указы-вая на распространенность института усыновления у европейских на-родов, справедливо полагают, что существовал он и у восточных сла-вян еще до принятия христианства.476

Вопрос о существовании усыновления в христианский период дискуссий не вызывает. Первым бесспорным примером установления такого рода юридических отношений в Древней Руси стало усыновле-ние в 1150 г. князем Вячеславом Владимировичем своего племянника Изяслава Мстиславича. При этом оба целовали крест на могиле Бориса и Глеба и клялись, что Вячеслав будет считать Изяслава сыном, а Изяслав Вячеслава отцом. Свидетелями этого обряда были бояре, поклявшиеся

470 Неволин К. А. Указ. соч. С. 377. 471 Летописец Переяславля-Суздальского. С. 8. 472 Повесть временных лет. С. 55 - 56. 473 Эверс И. Ф. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 130 - 131; Карамазин Н. М. История государства Российского. М., 1989. Т. 1. С. 99. 474 Неволин К. А. Указ. соч. С. 377; Попов А. Указ. соч. С. 98; Сергеевич В. Указ. соч. С. 307. 475 Повесть временных лет. С. 55 - 56. 476 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 461; Неволин К. А. Указ. соч. С. 378; Юшков С. В. Указ. соч. С. 451; Момотов В. В. Указ. соч. С. 190.

91

желать добра обоим князьям и не ссорить их.477 Изяслав уступил сво-ему приемному отцу киевское княжение. После смерти Изяслава Вя-чеслав Владимирович усыновил и его младшего брата Ростислава Мстиславича.478

М.Ф. Владимирский-Буданов указывает несколько способов усыновления, практиковавшихся на Руси: женитьба на вдове брата (совершение обряда фиктивного рождения), фактическое принятия усыновленного в дом или заключение договора между усыновителем и усыновленным. С принятием христианства эти обряды закреплялись церковным актом «сынотворения».479 Последствием усыновления бы-ло предоставление усыновленному всех прав законных детей и всех родительских прав и обязанностей усыновителю.480

В дохристианский период вся полнота власти над детьми при-надлежала отцу семейства. С введением христианства, как указывает А.М. Рейц, церковь скорее была склонна усиливать власть обоих ро-дителей, чем содействовать личной и имущественной самостоятель-ности детей.481 Поэтому на Руси вместе с отцовской властью посте-пенно крепнет и власть матери. Об этом свидетельствуют древнерус-ские былины, в которых сыновья всегда слушаются своих матерей и покоряются их воле. Г. Майков, изучая былины Владимирова цикла, об-наружил, что жены богатырей могли изображаться как хорошими, так и плохими, но образ матери всегда рисовался с большим уважением.482 В былинах матери руководят даже взрослыми сыновьями. Например, когда в Новгороде начинал буйствовать богатырь-хулиган Василий Буслаев («Поводился ведь Васька Буслаевич со пьяницы, с безумни-цы, с веселыми удалыми добрыми молодцами, допьяна уж стал напи-ватися, а и ходя в городе, уродует: которого возьметь он за руку – из плеча тому руку выдернет; которого заденет за ногу – то из гузна ногу выломит; которого хватит поперек хребта – тот кричит, ревет, окорач ползет»), новгородцы искали управы на него только у его матери: «А и мужики новгородские догадалися, пошли они с дорогими подарка-ми к матерой вдове Амефеле Тимофеевне: «Матерая вдова Амефела Тимофеевна! Прими у нас дороги подарочки, уйми свое чадо милое

477 Соловьев С. М. Указ. соч. С. 451. 478 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 470 - 471. 479 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 462. 480 Неволин К. А. Указ. соч. С. 378. 481 Рейц А. Указ. соч. С. 2. 482 Шпилевский С. Семейные власти у древних славян и германцев. С. 287 - 288.

92

Василья Буслаевича»». Только мать и могла утихомирить расходив-шегося сына-хулигана. Она начинала «журить-бранить» его, «на ум учить», сажать в «погреба глубокие», затворять «дверьми железны-ми» и запирать «замками булатными».483 Памятники древнерусской учительной литературы также призывали во всем слушаться матерей: «Матерее не забываета волю ее творита и послушаита съ страхом Господнимь».484 Владимирский князь Константин Всеволодич перед смертью говорил детям: «Почитайте мать вашу, сохраните повеление ее, учредите ей покой, и довольство, чтоб не терпела недостатка».485

Усиление материнской власти в семье нашло свое отражение и в древнерусском законодательстве. После смерти отца согласно ст. 99, 101 и 102 Пространной редакции Русской Правды полномочия главы семьи к переходили матери.486 В случае развода по вине мужа вся полнота власти над детьми также переходила к матери, так как со-гласно церковному законодательству после расторжения брака роди-телей ребенок оставался с невиновным супругом.487

Современный российский исследователь В.В. Момотов катего-рически отрицает существование в семье двоевластия родителей. По его мнению, главой семьи был только отец, а мать получала властные функции только после его смерти, становясь не опекуншей, а полно-властным главой семьи.488 При этом он указывает на существование принесенной христианством традиции уважения и почитания обоих родителей, которая нашла свое отражение в учительной литературе, каноническом и светском законодательстве. Но на наш взгляд, сомни-тельно, чтобы мать, полностью лишенная власти над детьми при жиз-ни отца, могла стать главой семьи и обладать авторитетом в глазах детей после его смерти. К тому же согласно Церковному уставу князя Ярослава (в Краткой редакции) за навязывание своей воли детям при вступлении в брак ответственность в равной степени несут отец и мать: «Аже девка не всхочеть замуж, а отець и мати силою дадут, а что створить над собою - отець и мати епископу в вине, а истор има платити. Тако же и отрок»; «Аже девка всхощеть замуж, а отець и ма-ти не дадят, а что створить, епископу в вине отець и мати. Тако же и

483 Былины / вступ. ст., подг. текста и примеч. В. И. Богомоловой. Л., 1954. С. 243 - 252. 484 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 37. 485 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 510. 486 Правда Русская. С. 659, 668, 671. 487 Загоровский А. О разводе по русскому праву. Харьков, 1884. С. 238. 488 Момотов В. В. Указ. соч. С. 195.

93

оторок».489 Неблагодарный сын за нанесение побоев отцу или матери также несет одинаковую ответственность: «Аще ли сын биеть отца или матерь, да казнять его волостельскою казнию, а митрополиту в дом церковныи такий отрок».490 Содержание этих статей позволяет говорить и о существовании (в известных границах) родительской власти матери еще при жизни отца.

Впрочем, большей властью в семье при жизни обладал, конечно же, отец. Лица, находившиеся в зависимости от него, именовались «чадью». Это понятие объединяло детей, рабов, родственников и при-слугу. В послании апостола Павла говорилось: «…Наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего: он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначен-ного» (Послание к галатам; V : 1-2).491 Позднее с появлением отдель-ных институтов холопского, семейного и личного найма, указывает М.Ф. Владимирский-Буданов, подчиненными по семейному праву ос-тались только дети.492 Зависимое положение ребенка в семье под-тверждается и терминами, равно относящимися как к неполноправ-ным слоям населения, так и к младшим членам семьи. Например, сло-во «отрок» использовалось как в отношении детей, подростков, младших дружинников, так и в отношении слуг, работников, рабов. Буквально оно означало «тот, кто не разговаривает», то есть «тот, кто не имеет права голоса в жизни рода или племени».493

В языческие времена власть родителей не имела границ. Они даже имели право распоряжаться жизнью своего ребенка. Наши источники того времени не дают прямых свидетельств того, что родители могли убивать своих детей при рождении. Только в одном трактате - «Слове Григория Богослова» - упоминается об убийствах младенцев, практи-ковавшихся в Тавриде [древнее название Крыма] - «таверьская дето-резанья», которые русский переводчик приписывает славянам.494 Но подобный обычай существовал у соседей восточных славян - чехов, а также у прибалтийских славян. Там родители могли убить младенца,

489 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 160, 170. 490 Там же. С. 160, 191. 491 Библия. С. 231. 492 Вадимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 461. 493 Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX - XII вв.) : курс лекций. М., 2001. С. 266. 494 Нидерле Л. Указ. соч. С. 210.

94

особенно дочь, если ее существование было в тягость для семьи.495 Поэтому, считает В.И. Сергеевич, молчание наших источников не может служить убедительным доказательством отсутствия подобного обычая у восточных славян.496

После крещения Руси ситуация в этом вопросе меняется коренным образом. Согласно христианскому учению, рождение ребенка является величайшим благом для семьи - «сладка есть беседа родившему дети своих». Рождение дочери стало считаться «честью дому».497 Поощряя «многочадие», церковь брала под свою защиту детей, в том числе и еще не рожденных, уделяя особое внимание борьбе с абортами. Уже Церковный Устав князя Владимира среди преступлений, относящихся к компетенции церковного суда, называет аборт («девка детя по-вьржеть »).498

В Византии наказание за подобное деяние было суровым. Со-гласно Эклоге женщина, прерывавшая свою беременность, пригова-ривалась к телесному наказанию и изгнанию: «Если жена вступила в связь и забеременела и принимает меры против своей беременности, чтобы вытравить плод, а будет она высечена и изгнана».499 Но древ-нерусское законодательство в этих вопросах было более мягким. Священники, подчеркивая, что «всяка жена скажающа в себе отроча, душегубица наречется», 500 все же назначали таким женщинам наказа-ние за совершение аборта в зависимости от срока беременности: «аще зарод еще» - 5 лет епитимии, «аще образ есть» - 7 лет, «аще живое» - 15 лет.501 При этом женщины, потерявшие ребенка в результате тяже-лого физического труда во время полевых работ («аже жены делаюче что любо страдоу, и вережаються и изметають»), от наказания осво-бождались: «Аже не зелеемъ вережають, нетоу за то опитемья», - ука-зывал новгородский епископ Нифонт.502 Отец также нес ответствен- 495 Черниловский З. М. Русская Правда в свете других славянских судебников // Древ-няя Русь: проблемы права и правовой идеологии : сб. науч. тр. / отв. ред. Г. В. Швеков. М., 1984. С. 24. 496 Сергеевич В. Указ. соч. С. 297. 497 Цит. по : Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. С. 93. 498 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 149. 499 Эклога. Византийский законодательный свод VIII века / пер., вступ. ст. и коммент. Е. Э. Липшиц. М., 1965. С. 71. 500 Цит. по : Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. С. 94. 501 Цит. по : Пушкарева Н. Л. Мать и материнство на Руси (X - XVII вв.) // Человек в кругу семьи: очерки по истории частной жизни в Европе до начала Нового времени / под ред. Ю. Л. Бессмертного. М., 1996. С. 309. 502 Русская историческая библиотека. Стб. 58.

95

ность за сохранение ребенка: если муж «риняся пьянъ на женоу свою, вередить въ неи детя», на него налагалась епитимия.503 Иногда выки-дыш мог стать результатом излишне рьяного исполнения церковных обрядов. Чтобы избежать подобных эксцессов, епископ Илья реко-мендовал приходским священникам: «Егда жена носит в утробе, не велите ей кланятся на коленях, ни рукою до земли, ни (даже) в вели-кый пост: от того бо вережаются и изметают младенца».504

Преступлением новгородский епископ Нифонт считал гибель младенца, произошедшую во время сна родителей, когда те «оу себе кладоуть дети спяче, и оугнетають». При этом священником учитыва-лось то, в каком состоянии находились в данный момент отец и мать новорожденного: «аже терезви, то легъчае; али пьяни, то оубийство есть».505 Как указывает Б.А. Романов, на Руси смерть некрещеного ребенка, наступившая «небрежением родитель», считалась преступ-лением, каравшимся трехлетним постом «за душегубье».506

Умышленное убийство младенца рассматривалось отдельно. «Книги законные» требовали наказывать убийц новорожденных смертью: «Младенца оубивый казни душегоубнеи подлежить...».507 Древнерусское законодательство и в этом случае было более мягким. Согласно ст. 6 Пространной редакции Церковного Устава князя Яро-слава если «женка без своего мужа или при мужи дитяти добудеть, да погубить, или в свиньи ввержеть, или утопить», то ее отправляли в «дом церковныи».508 Дополнительной мерой наказания для таких женщин, по заповедям митрополита Григория, являлся трехлетний пост.509

Долгое время в Древней Руси родители сохраняли право распо-ряжаться свободой своих детей - о фактах продажи последних в хо-лопство имеются летописные свидетельства. Но необходимо заме-тить, что чаще всего родители продавали своих детей не ради прибы-ли, а для спасения их жизни во время голода. Так, в Новгородской ле-тописи упоминаются случаи, когда «отець и мати чадо свое въсажаше в лодью даромь гостьмъ...»510 или когда «даяху свои дети отець и ма- 503 Русская историческая библиотека. Стб. 60. 504 Цит. по : Романов Б. А. Указ. соч. С. 185. 505 Русская историческая библиотека. Стб. 58. 506 Цит. по : Романов Б. А. Указ. соч. С. 54. 507 Павлов А. «Книги законныя»… С. 65. 508 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 509 Романов Б. А. Указ. соч. С. 185. 510 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 22.

96

ти дерень гостимъ изъ хлеба».511 Церковь пробовала бороться с этим явлением, налагая на виновных епитимью. «Заповеди митрополита Григория» рассматривают два случая: если мать продавала ребенка, имея возможность прокормить его, то она наказывалась восьмью го-дами епитимии; если же продажа осуществлялась из-за отсутствия необходимых средств на содержания ребенка, то наказание ограничи-валось шестью годами.512 Необходимо обратить внимание на то, что в обоих случаях речь идет только о матери. По мнению Н.Л. Пушкаре-вой, «Заповеди» сообщают о случаях продажи внебрачного ребенка матерью-одиночкой.513 Это может свидетельствовать о том, что про-дажа детей в рабство на Руси не носила массового характера, а проис-ходила только в чрезвычайных случаях.

В древнерусском обществе родители оставляли за собой право определять будущее своих детей порой вопреки их желанию. Напри-мер, мать Феодосия Печерского довольно жестокими методами про-тиводействовала стремлению сына принять монашество. Она «овогда ласканием, овогда же грозою, иногда же и биюще», заставляла его от-казаться от мечты посвятить свою жизнь служению Богу, а когда Феодосий пробовал бежать, то «аже же сы гневомъ одрьжима сущи, възложи на нозе его железа тяжка и тако повеле ему ходити, блюду-щи, да не пакы отъидеть от неа».514

Другие родители действовали не так жестоко, но не менее на-стойчиво. Как сообщает Патерик Киевского Печерского монастыря, боярин Ян Вышатич, насильно «извлече» своего сына из пещеры ос-нователя обители Антония, и пытался вернуть его к мирской жизни, демонстрируя все ее прелести: «одежду славну и светлу, якоже есть лепо вельможем»; кроме того «повеле же и жене его укрситися в ут-варь всяку на прельщение отрока, и служити пред ним рабь же мно-жеству». А когда все это не помогло, отпустил сына назад в мона-стырь, но все равно по нему «бысть убо тогда плачь велик, яко по мертвемь».515 И даже «чадолюбивые» родители блаженного Пимена, уже родившегося больным, не хотели отпускать сына в монастырь, «хотевша наследника имети».516 Исключением из правил был князь

511 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 280. 512 Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. С. 187. 513 Там же. 514 Патерик Киевского Печерского монастыря. С. 18-19. 515 Там же. С. 24 - 25. 516 Там же. С. 125.

97

Святослав Игоревич, который в 970 г. на просьбу новгородцев отпра-вить к ним князя, позволил сыновьям самим сделать выбор («И рече к нимъ Святославъ: «А бы пошелъ кто к вам». И тпреся [отказались] Ярополкъ и Олегъ»).517

Решающую роль играли родители и в вопросах женитьбы своих детей. В княжеских семьях будущее наследников часто решалось в на-столько раннем возрасте, что о свободном волеизъявлении последних не могло быть и речи. У детей старшего возраста было больше шансов отстоять свою волю при заключении брака. Во-первых, византийское право, которым руководствовалась древнерусская церковь, требовало согласия на брак как родителей, так и лиц, в него вступающих.518 Во-вторых, ст. 24 и 33 Краткой редакции Церковного Устава князя Яросла-ва наказывали штрафом в пользу епископа тех родителей, которые до-водили до самоубийства детей, игнорируя их мнение в вопросах бра-ка.519 Тем не менее воля родителей имела решающее значение, так как ни при обручении, ни при венчании священник не спрашивал молодых, по своей ли воле они вступают в брак 520. Ярким примером послушания был сын Владимира Святославича Борис, женившийся «не похоти ра-ди телесныя, не буди то, но закона ради цесарьскаго, и послушания ради отца».521

Кроме широких прав в отношении детей, родители имели и обя-занности перед ними. В языческий период на отца возлагалось испол-нение обычая кровной мести в случае убийства сына: «Убьеть мужь мужа, то мьстить... отцю сын...».522 Примером безукоризненного ис-полнения этой обязанности может служить месть воеводы Свенельда князю Олегу Святославичу за убийство сына Люта: «И молвляше все-гда Ярополку Свенальдъ: «Поиди на братъ свой и поими волость его», хотя отмьстити сыну своему». В результате начавшейся войны между братьями Свенельдов обидчик Олег Святославич погиб.523

Еще в языческие времена отец брал на себя обязательство забо-титься о своих детях, пока они не достигнут юношеского возраста и

517 Повесть временных лет. С. 50. 518 Сергеевич В. Указ. соч. С. 289. 519 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 160, 170. 520 Сергеевич В. Указ. соч. С. 289. 521 Сказание о святых Борисе и Глебе. Сильвестровский список XIV века / издал И. И. Срезневский. СПб., 1860. Стб. 9. 522 Правда Русская. С. 15. 523 Повесть временных лет. С. 53.

98

не смогут обеспечивать себя сами.524 С введением христианства необ-ходимость материального обеспечения детей была закреплена юри-дически. Согласно ст. 92, 103 и 106 Пространной редакции Русской Правды в случае смерти отца или матери независимо от наличия за-вещания наследство делилось только между их детьми: «Аже кто умирая разделить дом свои детем, на том же стояти; паки ли без ряду умреть, то всем детем, а на самого часть дати души».525 Кроме того, одна из статей «Закона судного людем» требовала от родителей де-лить имущество между детьми поровну: «Още отець не вравняеть де-ти и овому мало предасть, овому много, а другаго лиха сотворить за гневъ некакъ, да ся разделить всимъ равно на части».526

Младший сын, как свидетельствует ст. 100 Пространной редак-ции Русской Правды, всегда получал отцовский двор: «А двор без де-ла отень всяк меньшому сынови».527 Объяснялось это тем, что стар-шие сыновья чаще всего еще при жизни отца отделялись от семьи и с его помощью создавали свои хозяйства, а младший на момент смерти родителя мог быть малолетним, поэтому больше всех нуждался в ро-дительской заботе. Мать свою часть имела право делить между деть-ми по своему усмотрению: «…Но кому мати дасть, тому же взяти, дасть ли всем, а вси разделять».528

В отношении дочерей важнейшей обязанностью родителей яв-лялась выдача их замуж. За пренебрежение этой стороной родитель-ского долга церковь наказывала виновных денежным штрафом: «Аже девка засядеть великих бояр, митрополиту 5 гривен золота, а менших бояр – гривна золота, а нарочитых люди – 12 гривен, а простои чади рубль».529

Укрепляя власть родителей, церковь требовала от них уделять много внимания воспитанию детей. В «Слове к родителем о наказа-нии – научении детей» Иоанна Златоуста говорится: «Аще кто детей своих не научает воли Божий, то лютее разбойника осудится. Убийца убо тело умертвит, а родитилия, аще не учат чад своих, то и душу по-губят».530 «Слово» советовало родителям воспитывать своих детей в 524 Макушев В. Указ. соч. С. 144. 525 Правда Русская. С. 633. 526 Закон Судный людем. Пространной и сводной редакции / под ред. М. Н. Тихомирова. М., 1961. С. 144. 527 Правда Русская. С. 665. 528 Там же. С. 677, 686. 529 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 190. 530 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 125 - 126.

99

«наказании» - «не дай же в юности волю детищу, но казни его, дон-деже растет», иначе «егда ожесточав, не повинитътися и будет ти до-сада от него люта и болезнь души, и скорбь не мала, тщета дому и имению погибель, укор от сосед, посмех пред враги, пред властели платеж и зла досада»531. Наказанию подвергались как сыновья («лю-бяи же сына, своего, учащай ему раны, да последи возвеселишися о нем и среди знаемых похвалу приемлиши»), так и дочери («дщери ли имаши, то положи на них грозу свою, да соблюдеши я в телесных и не усрамится лице твое, аще бес порока отдаси дщерь свою, и среди со-бора похвалишися о ней»).532 Автор «Повести об Акире Премудром» советовал: «…от бияния сына своего не воздержайся, оже бо рана сы-нови, то яко вода на виноград възливается… сына своего от детьска укроти, аще ли его не укротиши, то прежде дней своихъ состареть-ся».533

Учительная литература регламентировала объем и виды наказа-ний применяемых при воспитании детей. Иоанн Златоуст советовал: «Аще ли не слушает дитя твое, то не пощади его: шесть ран или 12 сыну или дщери; аще ли вина зла, то и многи раны дай ему плетию». Так как «аще и жезлом биеши, то не умрет, но паче здраво будет, аще б накажеши, то и душу его спасеши». Но при этом Иоанн Златоуст оговаривал, что наказание не должно быть очень жестоким, чтобы не озлобить ребенка.534

О степени суровости родительских наказаний могут свидетель-ствовать воспитательные методы, используемые матерью будущего игумена Киево-Печерского монастыря Феодосия Печерского. Узнав, что Феодосий без ее ведома ушел со странниками посетить святые места, она догнала его и «от ярости же и гнева многа… его имъше за власы, и повърже его на земли, и своими пъхашети ногами. Сама же възратися въ дом свой, яко некоего злодеа ведущи связана. Тольми же бе гневом одрьжима, яко и в дом свой пришедши, бити его, донеже изнеможе. И по сих введе его в храм некый и тамо связа его, и тако затворив его, отъиде».535 По мнению С.В. Юшкова, о жестокости мер наказания, бытовавших в древнерусских семьях, свидетельствует и то, что юридическая ответственность за убийство родителями своих

531 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 125 - 126. 532 Там же. 533 Памятники литературы Древней Руси XII в. С. 250. 534 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 125 - 126. 535 Патерик Киевского Печерского монастыря. С. 17 - 18.

100

детей появилась только в Соборном Уложении 1649 г.536 Однако церковь рекомендовала родителям не только наказы-

вать, но и наставлять детей добрым словом. В одном из своих посла-ний апостол Павел писал: «И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении в наставлении Господнем» (к Ефекся-нам; VI : 4)537. Наверное, именно этим советом руководствовалась княгиня Ольга, пытаясь обратить в христианство своего сына Свято-слава: «Азъ, сыну мой, Бога познахъ и радуюся; аще ты познаеши, и радоватися почнешь».538

Древнерусское летописание донесло до нашего времени произ-ведения воспитательного содержания, составленные князьями и их женами своим детям («Поучения»), авторами которых являлись киев-ский князь Владимир Мономах, жена суздальского князя Всеволода Юрьевича Мария и великий князь владимирский Константин Всево-лодич. Обращаясь к своим детям, они предостерегали их от зла, гнева, гордыни, скупости, призывали старших братьев не обижать младших, а младших быть послушными воле старших, любить друг друга, об-нажать мечи только защищая свои земли и не искать чужих волостей, не угнетать вдов, сирот, слушаться мудрых советов, учиться, уважать мать и покоряться ее приказам.539

Характеризуя отношения между родителями и детьми в Древней Руси, Н.Л. Пушкарева указывает, что «для Руси была характерна ти-пичная для западноевропейского средневековья традиция «любящего небрежения» (Д. Херлихи) по отношению к детям, особенно в семье бедноты». По ее мнению, «эмоциональность в отношении матерей к рожденным ими чадам в ранний домосковский период с трудом мож-но обнаружить», следствием чего было «небрежение», проявляемое родителями по отношению к своим детям, в особенности новорож-денным. Даже чувство материнства, считает Н.Л. Пушкарева, было «открыто» древними руссами только к XI в.540

Свои выводы Н.Л. Пушкарева обосновывала случаями из епи-тимийной литературы, содержащей только негативные примеры по-добного рода, а также иконописной традицией изображения детей со скорбными взрослыми лицами. Но на наш взгляд, само существова-

536 Юшков С. В. Указ. соч. С. 453. 537 Библия. С. 238. 538 Повесть временных лет. С. 46. 539 Повесть временных лет. С. 155 - 165; Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 509 - 510. 540 Пушкарева Н. Л. Мать и материнство на Руси (X - XVII вв.). С. 307, 311.

101

ние епитимийников доказывает, что факты небрежения в отношении детей являлись не правилом, а исключением, подлежащим порицанию и наказанию, а традиции иконописи берут свое начало из Византии и, на наш взгляд, никак не связаны с личными отношениями в семье. Ведь детские изображения на иконах принадлежат святым или мла-денцу Иисусу, которые изначально «отличались» от остальной детво-ры осознанием своего предназначения и соответствующим религиоз-ным догматам поведением. А чувство материнства, являясь развитием существующего у всех видов биологического инстинкта, больше за-висит от личных качеств индивида, нежели от степени социального развития общества.

На наш взгляд, личные отношения внутри древнерусской семьи чаще всего были пронизаны любовью, заботой, вниманием обоих ро-дителей по отношению к своим детям. Радость вызывало рождение ребенка, которому родители помимо имени давали еще и ласковое прозвище. «Родися дщи оу Ростислава оу Рюриковича, и нарекоша имя еи Ефросенья и прозваниемъ Изморагдъ [изумруд], еже наречеть-ся дорогыи камень. И была радость велика во граде Кыеве и в Выше-городе...», - сообщает летопись.541 Тяжело переживали родители рас-ставание со своими вышедшими замуж дочерьми. Современник со-общает, что когда вышедшая замуж любимица суздальского князя Всеволода Юрьевича, уезжала из отчего дома, князь с супругой «еха же по милое своеи дочери до трехъ становъ, и плакася по неи...».542 Брянский князь Роман Михайлович, выдавая замуж «милоую свою дочерь именемъ Олгоу», отправляет с ней старшего сына Михаила и много бояр, «бо оу него иные три, а се четвертая, сия же бешеть емоу всихъ милее».543 Даже умирая, беспокоятся родители о судьбе своих любимых детей. Волынский князь Владимир Василькович умолял луцкого князя Мстислава Даниловича позаботиться о его приемной дочери Изяславе: «И от сего детища, от Изяславы же, не отдать ее не-волею ни за кого же...», и обещал Мстислав «а по се детя, оже сяко молвишь, абы ю Богъ того довелъ, дал ми ю Богъ отдати, аки свою дщерь родимоую».544

Теплые чувства между родителями и детьми существовали не только среди феодальной знати, о чем свидетельствуют приведенные

541 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 708. 542 Там же. Стб. 658. 543 Там же. Стб. 861 - 862. 544 Там же. Стб. 904 - 905.

102

выше источники. В культурном слое древнерусских городов доста-точно часто находят игрушки, большая часть которых самодельная, но некоторые являются продукцией ремесленного производства. Эти последние, судя по всему, обошлись любящим родителям недешево. Игрушки были самые разнообразные: куклы, шары, санки, кубики, кубари, вертушки, лодки, палки-лошадки, свистульки, всадники, дет-ская посуда, погремушки,545 служившие в те времена в первую оче-редь оберегом, защищающим ребенка, а уже затем игрушкой для его развлечения. Это опровергает тезис Н.Л. Пушкаревой о небрежении к младенцам и, на наш взгляд, убедительно доказывает наличие эмо-циональной составляющей в отношениях между родителями и детьми среди простых городских жителей. Особенности быта древнерусской деревни, конечно же, накладывали свой отпечаток на отношения ме-жду людьми, но, думается, и здесь оставалось место для родительских чувств.

Любили родители и своих уже взрослых детей, волновались за них, как, например, княгиня Ольга, которая «любяше сына своего Святослава... молящееся за сына и за люди по вся нощи и дни его».546 Радовались, когда встречали своих сыновей живыми и здоровыми по-сле длительной разлуки: «Вячьславъ же видивъ сына своего Изяслава въ здорови похвали Бога и силу животворящаго креста и пребыша от велице любви и оу велице весельи и тако начасиа житии».547 И, есте-ственно, безмерно страдали, теряя их. Плакала вдова великого князя Всеволода Ярославича о сыне Ростиславе, убитом в походе против половцев: «Посланные же от Владимира едва тело Ротислава могли сыскать, и принесли в Киев, где встретила тело мать его с великим плачем, и все киевляне плакали о нем из-за юности его».548 «Тяжко плакали отец и мать» (владимирский князь Всеволод Юрьевич и его супруга) об умершем сыне Глебе.549 Страдания родителей, утратив-ших детей, были настолько большими, что церковная литература, опираясь на «Слово Иоанна Златоуста да не излишне по младенцем плачем», обращалась к ним с просьбой умерено выказывать свое горе и печаль: не плакать много дней, не царапать лицо и не рвать волосы: «… не могоу оучю тебе еже не плакати оумершаго, но сего възбраняю

545 Древняя Русь. Быт и культура / под общ. ред. Б. А. Рыбакова. М., 1997. С. 114 - 119. 546 Повесть временных лет. С. 46. 547 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 461. 548 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 105. 549 Там же. С. 426.

103

еже плакати и желети по многи дни. Тако неверны лицедереще и тор-жегще власа и видевъ бо матерню желю и срдечное оуныние от-цю»).550

И наказывали родители детей также из-за большой любви к ним. Мать Феодосия Печерского жестоко избивала своего сына, стремяще-гося уйти в монастырь, потому что «любяше бо его паче инех, и того ради не терьпяше безъ него бытии». А когда Феодосию все же уда-лось бежать в пещеру к Антонию, она «много поискавши в граде сво-ем и окрестных градех, и яко не обреете его плачющися по нем лютее и биюще в перси своа, яко и по мертвеем». Найдя сына и увидев, как изменился он «от многаго труда и въздержания надолзе плакася гор-ко», мать умоляла его вернуться домой: «Поиди чадо в дом свой, и еже ти на потребу и спасение души, да делаеми в дому си по воле своей, - точию не отлучайся от мене. И егда умру, ты же погребеше тело мое и тогда възратишися в печеру сию, яко же хощеши; не тръп-лю бо жива бытии, не видяще тебе». Когда же просьбы матери не по-действовали на Феодосия, она раздала все свое имущество бедным и постриглась в женский монастырь Святого Николы в Киеве, чтобы быть рядом с любимым сыном.551

Обязательства, налагаемые древнерусским обществом на детей по отношению к родителям, были гораздо большими, чем их права. Еще в дохристианские времена дети были обязаны окружать родите-лей заботой, защищать их и содержать в старости. С укором обраща-ется посол от киевлян к князю Святославу, который, находясь в Бол-гарии, не смог обеспечить безопасность своих детей и матери от на-падения печенегов: «Ты князе, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ея охабивъ, малы бо насъ не взяша печенези, и матерь твою и дети твоя. Аще не поидаши, не обраниши насъ, да паки ны возмуть. Аще ти не жаль очины своея, ни матерее стары суща, и детий сво-их».552 Услышав об опасности, угрожавшей его родным, Святослав сразу же вернулся в Киев «целова матерь свою и дети своя, и съжали-ся о бывшемъ от печенегъ. И собра вои, и погна печенеги в поле, и бысть миръ».553

На детей распространялась и обязанность кровной мести за

550 Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. Т. 2. Древнерусские слова и поучения, направленные против остатков язычества в народе. М., 1913. С. 177 - 178. 551 Патерик Киевского Печерского монастыря. С. 18 - 22. 552 Повесть временных лет. С. 48. 553 Там же. С. 48.

104

убийство родителей.554 И.Ф. Эверс даже считал, что причиной княже-ских междоусобиц, возникших после смерти князя Владимира, по-служило стремление Святополка Окаянного соблюсти обычай кров-ной мести за убийство его отца Ярополка Святославича братом Вла-димиром. Будучи усыновленным Владимиром, он не мог мстить ему непосредственно, так как это могло быть приравнено к отцеубийст-ву.555

После принятия христианства церковь, опираясь на религиозные догматы и нормы христианской этики, продолжала укреплять тради-цию уважения к родителям. Определяющей здесь была Евангельская заповедь: «Почитай отца и мать» (от Матфея; XIХ : 19).556 Особое внимание отношениям детей к родителям уделяла «Книга притч Со-ломоновых»: «Разоряющий отца и выгоняющий мать – сын срамный и бесчестный»; «Кто злословит отца своего и свою мать, того светиль-ник погаснет среди глубокой тьмы»; «Кто обкрадывает отца своего и мать свою и говорит: «это не грех», тот – сообщник грабителям»; «Глаз, насмехающийся над отцом и пренебрегающий покорностию к матери, выклюют вороны дольные, и сожрут птенцы орлиные!» (Кни-га притч Соломоновых XIХ : 26; XХ : 20; XXVIII : 24; ХXХ : 17). 557

Эта проблема затрагивалась и в Слове Иоанна Златоуста «Како чтити детем родителей». «Се первая заповедь, да любиши отца своего и матерь, да благо ти будет и долголетен будеши на земли. Иже бо кто чтит родителей своих слушает веления их, то сей очистит грехи свои и от Бога прославится; аще ли кто злословит родителя своя, сей пред Богом и грешен есть, и проклят есть от Бога и от людей», - по-учал Иоанн Златоуст. И далее: «…словом и делом угождайте родите-лям своим, да благословении будете от них. И не забывайте труда ма-терняя, иже о детях болезни и печаль».558 Мысли Иоанна Златоуста получили развитие и в древнерусской учительной литературе. «Чадо застоупи въ старость отця своего, и не оскърби его в животе его, и аште изоумляеться то не зазри емь и не оукори его вьсею крепостью своею», - говорилось в «Изборнике» 1076 г.559

Защищая личность и имущество престарелых родителей от воз-можных покушений со стороны уже взрослых детей, церковь дейст-

554 Правда Русская. С. 15. 555 Эверс И.Ф.Г. Указ. соч. С. 130 - 131. 556 Библия. С. 23. 557 Там же. С. 655 - 656, 663 - 664. 558 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. С. 126 - 127. 559 Изборник 1076 г. С. 414.

105

вовала двумя методами: проповедью и наказанием. В распространен-ном на Руси апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» описыва-лись страдания, ожидающие неблагодарных детей на том свете: «…Святая богородица возопи гласомъ великимъ, и вопроси архистра-тига: «Которые суть си, иже до пояса в огни погружении?». И рече къ ней архистратигъ: «Се суть, иже отецъ и матерей своихъ клятву при-яша (прокляли), да за то зде мучатся, яко проклятии суть».560

Согласно «Закону Судному людем» «непослушные» дети при-говаривались к смертной казни через побивание камнями: «Аще кому будеть сынъ не покорливъ, губитель, не послушая речи отца своего и не матери, и кажуть, и не послушаеть, и отечь его изъведеть предъ врата градная и места града того, глаголюще: сынъ нашь непокорливъ есть и губитель, не послушая речи нашихъ, ветуя и пьяница, да по-бьють его каменым мужи града того, да умреть, да измуть злое сами от себе, да и друзии узревше убояться».561 Древнерусское законода-тельство было более снисходительным к неблагодарным детям. Про-странная редакция Церковного Устава князя Ярослава предоставляла светской власти право самой установить меру наказания нарушителю, передав его затем под опеку церкви: «Аще ли сын биеть отца или ма-терь, да казнять его волостельскою казнию, а митрополиту в дом цер-ковныи такий отрок».562 Новгородский епископ Лука Жидята предла-гал рассматривать проступки детей, позволяющих себе оскорблять родителей, на церковном соборе («соборне возря в божественная пра-вила священная») и подвергать их духовному наказанию (епитимье), а также отказывать в церковном благословении.563

На Руси правовое положение ребенка в семье изменялось в соот-ветствии с его возрастом. В высших слоях древнерусского общества первые изменения происходили после проведения обрядов «пострига» и «посажения на коня», которые, по всей видимости, символизировали переход мальчиков из-под опеки матери на попечение отца. В семье великого князя владимирского Всеволода Юрьевича постриги его сы-новей происходили очень рано. В 1192 г. в пятилетнем возрасте «по-стрегы сыну его Георгию в граде Соуждали, въ томъ же дни и на конь его всадиша».564 В 1194 г. «быша пострегы сыну его Ярославу», кото-

560 Памятники литературы Древней Руси XII в. С. 170. 561 Закон Судный людем. С. 147. 562 Российское законодательство Х - ХХ веков. С. 191. 563 Добряков А. Указ. соч. С. 51 - 52. 564 Летописец Переяславля-Суздальского. С. 101.

106

рому на тот момент исполнилось 2 года. А в 1196 г. тоже в двухлетнем возрасте «быша пострегы сыноу его Володимиру».565 Приблизительно в таком же раннем возрасте через этот обряд прошли сыновья великого князя владимирского Константина Всеволодича - в 1213 г. «князь Кон-стантин учинил подстригание сынам своим Васильку и Всеволоду с великим веселием».566 При этом Васильку было 4 года, а Всеволоду 3. В 1230 г. совершил обряд пострига своему семилетнему сыну Рости-славу новгородский князь Михаил Всеволодич. «Створи постригы сы-нови своему Ростиславу... и посадиша его на столе. А самъ поиде в Черниговъ», - сообщает первая Новгородская летопись.567

Следующие изменения правового положения юношей наступа-ли, вероятно, с момента достижения ими совершеннолетия, предос-тавлявшего им статус полноправного члена семьи. Установить точ-ную границу совершеннолетия в Древней Руси нелегко. Согласно Русской Правде совершеннолетними считались дети, которые могут «сами собою печаловати».568 Опираясь на духовные завещания и до-говора князей, К.А. Неволин считал, что совершеннолетие наступало в период между 12 и 20 годами.569 В рассказе же об Иоанне и Сергии, содержащемся в Киево-Печерском Патерике, возраст совершенноле-тия уже устанавливается точно. Некий Захария сын Иоанна, нахо-дившийся после смерти отца под опекой его друга Сергия, потребовал выдачи отцовского наследства в 15 лет.570 Если учесть что в Москов-ской Руси, ставшей правопреемницей Руси Киевской, дворянские не-доросли «поспевали в службу» также к 15 годам, можно предполо-жить, что в Древней Руси именно по достижении этого возраста муж-чина считался совершеннолетним.

В отличие от Византии, где полномочия отца и матери по отно-шению к детям могли быть прерваны по закону, на Руси власть роди-телей считалась не юридической нормой, а природным фактом. Ее продолжительность для дочерей и сыновей была различной.

Власть родителей над дочерьми прекращалась с момента выдачи их замуж, так как последние переходили под власть мужа, исключав-шую власть отца и матери.571 Альтернативой родительской власти для 565 Летописец Переяславля-Суздальского. С. 102 - 103. 566 Татищев В. Указ. соч. Т. 2. С. 484. 567 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 276. 568 Правда Русская. С. 659. 569 Неволин К. А. Указ. соч. С. 398. 570 Патерик Киевского Печерского монастыря. С. 9. 571 Сергеевич В. Указ. соч. С. 304; Юшков С. В. Указ. соч. С. 451.

107

дочерей мог стать добровольный уход в монастырь, так как монашест-во, указывал Д.Н. Дубакин, «давало незамужней женщине, кроме неза-висимой от власти отца жизни, довольно широкие права в обществе, та-кие права, которых не могла получить даже замужняя женщина».572 На-пример, дочь Всеволода Ярославича Янка, став монахиней, могла само-стоятельно путешествовать и даже влиять на назначение церковных ие-рархов. В 1089 г., сообщает «Повесть временных лет», «иде Янъка в Грекы… и приведе Янъка митрополита Иоанна».573

С.В. Юшков считал, что в Древней Руси вплоть до XI - XII вв. от-цовская власть «прекращалась достижением сыновьями такого возрас-та, когда они уже были в состоянии жить и кормиться самостоятельной семьей».574 Действительно, арабский путешественник Казвини пишет: «Если у тамошнего жителя рождался сын, то отец заботился о нем до тех пор, пока он достигнет юношеского возраста. Тогда отец дает ему лук и стрелы, говоря: «Ступай, промышляй сам о себе», высылает его вон из дому и считает чужим».575 Но М.Ф. Владимирский-Буданов справедливо полагал, что данный обряд не означал разрыва союза отца и сына, а только провозглашал последнего совершеннолетним и при-знавал за ним достоинство полноправного члена семьи.576

О том, что в языческий период родительская власть над сыновьями сохранялась и после достижения последними совершеннолетия, свиде-тельствует летопись. Так, князь Игорь, будучи уже взрослым мужчиной, находился в подчинении своего опекуна Олега: «Игореви же възрастъшю, и хожаше по Олзе и слушаша его…».577 С принятием христианства характер отношений между родителями и детьми практически не изменился. Правда, в случае самовольного выхода сы-новей из семьи их зависимость от родителей все же прекращалась. Но обязательным следствием такого поступка, по мнению В.И. Сергеевича, являлась потеря прав на родительское наследство.578 Частично сокраща-лась родительская власть и в результате поступления детей в холопство или на княжескую службу: в первом случае права родителей ограничи-вались правами хозяина, во втором – князя или его наместников.579 572 Дубакин Д.Н. Указ. соч. С. 81. 573 Повесть временных лет. С. 137. 574 Юшков С. В. Указ. соч. С. 451. 575 Макушев В. Указ. соч. С. 143. 576 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 467. 577 Повесть временных лет. С. 23. 578 Сергеевич В. Указ. соч. С. 303. 579 Неволин К. А. Указ. соч. С. 359.

108

Родительская власть не ослаблялась даже в случае совершения родителями преступления. В некоторых случаях дети несли наказание вместе с отцом: «Будеть ли стал на разбои без всякоя свады... выда-дять и с женою и с детьми на поток и на разграбление».580 Однако, как указывает В.И. Сергеевич, это правило распространялось только на детей, живущих с родителями и не имеющих собственного хозяйст-ва.581 Власть над детьми в полном объеме сохранялась за родителями и после принятия ими монашества.582

Таким образом, в изучаемый период в Древней Руси родители об-ладали всей полнотой власти над своими детьми. Эта власть прекра-щалась для дочерей с их замужеством, а для сыновей - только со смертью обоих родителей. Если же малолетние дети оставались сиро-тами, то в отношении них действовал институт опеки. Принятие хри-стианства не изменило сущности отношений между родителями и детьми, но закрепило различие в правах детей, рожденных в браке, и незаконнорожденных, а также несколько ограничило власть родите-лей над своими чадам.

Контрольные вопросы

1. Каким образом на Руси юридически устанавливались отноше-ния между родителями и детьми?

2. Сравнить положение детей в древнерусской семье в языческий и христианский периоды.

3. Сравнить права и обязанности родителей и детей в Древней Руси. 4. Какова была продолжительность родительской власти на Руси?

580 Правда Русская. С. 291. 581 Сергеевич В. Указ. соч. С. 303. 582 Неволин К. А. Указ. соч. С. 359.

109

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Семья как устойчивая социальная единица появляется у восточ-ных славян в период разложения родового строя. Изначально единст-венным способом создания семьи было похищение невесты, следст-виями чего являлись постоянные конфликты между родами жениха и невесты. Появление прибавочного продукта позволило перейти к сле-дующей форме заключения брака – купле-продаже, которая, в свою очередь, трансформировалась в договорной брак, основанный на со-глашении родителей невесты и жениха. Но на протяжении всего пе-риода существования Древнерусского государства сохранялась и та-кая форма заключения брака, как пленение.

На эволюцию древнерусской семьи повлияли и изменения в ду-ховной сфере, происходившие в Древней Руси под влиянием христи-анства. После крещения на Руси появляется церковный брак, посте-пенно начавший вытеснять предыдущие формы семейного союза. Экономические и физиологические устои, поддерживавшие сущест-вование восточнославянской семьи, были дополнены морально-нравственными узами новой религии, следствием явилось оконча-тельное превращение полигамной семьи в моногамную, а ее хозяйст-венные и биологические функции дополнились социальными, важ-нейшими из которых стали взаимная моральная поддержка членов семьи и совместное служение Богу.

Но нормы христианской морали в области брачно-семейных от-ношений долгое время не могли вытеснить из сознания древнерусско-го человека привычные языческие традиции. Поэтому среди знати, экономическое положение и социальные привилегии которой позво-ляли пренебречь христианской этикой, процветало многоженство и наложничество. В низших же слоях населения, не имевших достаточ-ных средств для содержания нескольких жен или наложниц, полиги-ния не имела широкого распространения, но зато сохранялась тради-ция проведения языческих игрищ, характерной чертой которых явля-лось отсутствие запретов на внебрачные сексуальные контакты.

110

Для популяризации венчального брака церковь вынуждена была допустить даже сохранение некоторых языческих обрядов при его за-ключении придав, правда, им новое христианское содержание.

Последовательная смена форм брака в Древней Руси породила и соответственные изменения в процедуре развода. Переход от похи-щения к другим «более цивилизованным» формам заключения брака (купле-продаже и договорному браку), повысив роль родственников в его заключении, делал два рода, объединившиеся посредством брака их представителей, своеобразными гарантами прочности созданного семейного союза.

С введением христианства развод в Древней Руси еще более ос-ложнился, а поводы к нему были четко регламентированы церковью. Но, несмотря на все старания духовенства, на Руси и после принятия христианства сохранялась языческая практика самочинных разводов. Установив наказания за их совершение, церковь все же вынуждена была признавать законность подобных разводов.

Характерной чертой супружеских отношений в Древней Руси являлась зависимость женщины от мужчины, так как физическая сила давала статусные преимущества в обществе, где господствовал руч-ной труд и существовала постоянная необходимость защиты домаш-него очага.

Правовое положение женщины в древнерусской семье напря-мую зависело от ее добрачного социального статуса: чем он был вы-ше, тем большими правами обладала она в новой семье. На положе-ние женщины в семье влиял также и способ создания семейного сою-за. Формы брака, не предполагавшие активной роли женщины в его заключении, хотя бы в форме согласия (похищение, купля, пленение), делали ее после выхода замуж практически бесправной «вещью» сво-его супруга. Договорной брак, хотя и не предусматривал прямо необ-ходимости обязательного добровольного согласия женщины, все же основывался на договоре жениха или его родственников с родствен-никами невесты, которые не могли полностью игнорировать ее инте-ресы. Кроме того, подобный брак предполагал наличие у женщины приданого, гарантировавшего ей известные имущественные права в новой семье. Но даже это расширение прав женщины не ликвидиро-вало ее зависимости от мужа, остававшегося полновластным главой семьи и сохранявшего исключительные права по отношению к домо-чадцам.

После принятия христианства, продекларировавшего равенство

111

всех людей перед Богом, положение женщины в древнерусском об-ществе несколько улучшается. Но эти изменения не затронули семей-ные отношения, так как церковные каноны и основанные на них нор-мы семейного права Древней Руси предполагали сохранение гендер-ного неравноправия.

Но, несмотря на такое различие прав супругов, отношения меж-ду ними во многих древнерусских семья строились на основе искрен-ней любви и уважения. Древнерусская женщина, хотя и зависела от своего мужа, была уважаемым членом общества и принимала наравне с мужчинами участие в различных публичных увеселениях и праздне-ствах. Представительницы знати активно влияли на общественно-политическую и религиозную жизнь Древнерусского государства, по-рой помогая своим мужьям даже в делах государственного управле-ния.

В Древней Руси в правовых положениях рожденного и усынов-ленного ребенка не существовало отличий. В то же время статус де-тей, рожденных в законном браке и вне такового, юридически отли-чался. Но в языческий период эта разница не была принципиальной, так как существование «незаконных» жен (наложниц) в древнерус-ском обществе обусловливало и появление «незаконных» детей, права которых защищали древний обычай и родительские чувства. После принятия христианства эти же факторы весьма успешно противодей-ствовали стремлению духовенства закрепить различия в правовом по-ложении «законных» и «незаконнных» детей в юридической практике и в сознании древнерусского общества.

В отношении своих детей родители имели весьма широкие пра-ва, в языческий период включавшие в себя, вероятно, и возможность распоряжения их жизнью. Впоследствии церковь взяла под свою за-щиту жизнь детей, в том числе и еще не появившихся на свет. Правда, родители сохранили за собой право в случае невозможности прокор-мить ребенка, распоряжаться его свободой.

Сыновья оставались под властью родителей на протяжении всей жизни последних, дочери - до своего замужества. Права родителей в отношении своих детей переплетались с обязанностями, главными из которых являлись воспитание своих потомков и их материальное обеспечение, а в отношении дочерей - еще и выдача их замуж. В обя-занности детей входило послушание и содержание родителей в ста-рости. Невыполнение своих обязанностей, как родителями, так и детьми наказывалось по закону. Но в отношениях между разными по-

112

колениями древнерусской семьи оставалось место для заботы и вза-имного уважения, основанных не на угрозе наказаний, а на теплых родственных чувствах, проявления которых можно найти в письмен-ных источниках.

Таким образом, эволюция семьи и семейных отношений в Древ-ней Руси была обусловлена двумя факторами: развитием производи-тельных сил и влиянием христианской религии. При этом принятие христианства своим следствием имело не только появление нового церковного брака, начавшего вытеснять предыдущие его формы, но и некоторую гуманизацию семейных отношений в Древней Руси.

Тем не менее процесс гуманизации семейных отношений в Древней Руси имел свои пределы, ограниченные рамками феодаль-ных общественных отношений, предполагающих юридически закреп-ленное социальное неравенство, а также определяющей ролью физи-ческой силы в производственных отношениях традиционного (аграр-ного) общества.

113

ПРИЛОЖЕНИЕ

Брачный возраст в Древней Руси (на примере рода Рюриковичей)583

Табл. 1. Брачный возраст мужчин (по первому браку)

№ п/п

Имя Год рож-дения

Год вступ-ления в брак

Возраст вступления

в брак

Примечания

1 Игорь Рюрикович 875 903 28 2 Ярослав Владимиро-

вич

978

Около 1016

38

3 Святополк Владими-рович (Окаянный)

980

Около 1013

33

4 Владимир Ярославич 1020

Около 1037

Около 17

В 1038 г. родился сын

5 Изяслав Ярославич 1024 Около 1043 19 6 Всеволод Ярославич 1030 1046 16 7 Вячеслав Ярославич 1033 – 34 1052 18 – 19 8 Мстислав Владими-

рович

1076

1095

19

9 Юрий Владимирович 1090 1107 17 10 Андрей Владимиро-

вич

1102

1117

15

11 Андрей Юрьевич Бо-голюбский

Около 1111

После 1147

36

12 Всеволод Ольгович Около 1094

1116

22

13 Владимир Мстисла-вич

1130

1150

20

14 Владимир Святосла-вич

После 1142

Около 1178

Около 36

15 Ярослав Владимиро-вич (Осмомысл)

30-е гг. XII в.

1150

Около 20

16 Владимир Ярославич сын Осмомысла

Около 1151

Около 1166

15

17 Владимир Глебович Около 1157

1178

21

18 Ярополк Изяславич После 1043

1166

20 – 23

19 Владимир Игоревич 1172 1188 16 20 Ростислав Ярославич

(Черниговский)

1173

1187

14

21 Святослав Игоревич 1177 1188 11

583 Составлено по : Повесть временных лет. По Лаврентьевскому списку. М. ; Л., 1950. Ч. 1; Полное собрание русских летописей. М., 1962. Т. 2. Ипатьевская летопись; Татищев В. Ис-тория Российская. М., 2003 Т. 2; Коган В. М. История дома Рюриковичей. СПб., 1994.

*

*

114

Окончание табл. 1 22 Константин Всеволо-

дич

1186

1195 9

23 Юрий Всеволодич Около 1187-89

1212 Около 23 - 25

24 Ярослав Всеволодич 1189 1204 15 25 Владимир Всеволо-

дич

1192

1215

23

26 Даниил Романович 1201 Около 1218 17 27 Василько Романович 1203 Около 1226 23 28 Владимир Юрьевич Около 1218 1236 18 29 Василько Константи-

нович

1209

1227

18

30 Всеволод Константи-нович

1210

1227

17

31 Всеволод Юрьевич 1213 1230 17 32 Владимир Констан-

тинович

1214

1232

18

33 Федор Ярославич 1218 1233 15 34 Александр Яросла-

вич

1219

1238 - 39

Около 20

35 Владимир Юрьевич Около 1218 1236 18 36 Глеб Василькович 1236 Около 1257 20 - 21 37 Михаил Ростиславич После 1243 Около 1259 16 38 Борис Василькович 1231 1248 17 39 Василий Всеволодич Около 1229 Около 1242 13 40 Давид Константино-

вич

1255

1276

21

Средний возраст вступления в брак 19,8 лет.

Табл. 2. Брачный возраст женщин (по первому браку)

№ п/п

Имя Год рож-дения

Год вступ-ления в брак

Возраст вступления

в брак

Примечания

1 Евпраксия Всево-лодовна

Около 1070 1086 16

2 Сбыслава Свято-полковна

Около 1094 - 95

1102

7 - 8

Помолвлена в 1098

3 Ефимия Владими-ровна

Около 1095 Около 1112 17

4 Верхуслава Всево-лодовна

Около 1125

1137

12

Дочь Всеволода Мстиславича Новгородского

5 Дочь Святослава Оле-говича (северского)

Около 1136 - 37

1148

11 - 12

115

Окончание табл. 2 6 Мария Святославна 1149 Около

1166 17

7 Елена Михайловна После 1175 1178 3 Дочь Михаила Юрьевича Вла-димирского

8 Верхуслава Всево-лодовна

1180

1188

8

Дочь Всеволода Юрьевича Боль-шое Гнездо

9 Анна Мстиславна Около 1195 Около 1218-19

23 - 24

10 Елена (Добрава) Юрьевна

Около 1213

Около 1226

13

11 Аграфена Рости-славна

Около 1250

1259

9

12 Ольга Васильковна Около 1248 Около 1261 13 13 Ярославна 1266 1282 16

Средний возраст вступления в брак 12,8 лет

Табл. 3. Количество вступивших в первый брак по возрастным

группам (мужчины)

Возраст вступления в брак

Количество Доля, %

До 15 4 10 От 15 до 20 23 57,5 От 21 до 25 8 20 От 26 до 30 1 2,5 Старше 30 4 10

Табл. 4. Количество вступивших в первый брак по возрастным

группам (женщины)

Возраст вступления в брак

Количество Доля, %

До 13 6 46,1 От 13 до 17 6 46,1 Старше 17 1 7,7

116

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Данилевкий, И. Н. Древняя Русь глазами современников и по-томков (IX - XII вв.) : курс лекций / И. Н. Данилевский. – М. : Аспект Пресс, 2001. – 398 с.

2. Долгов, В. Быт и нравы Древней Руси. Миры повседневности XI – XII вв. / В. Долгов. – М. : Яуза; Эксмо, 2007. – 512 с.

3. Момотов, В. В. Формирование русского средневекового права в IX – XIV вв. / В. В. Момотов. – М. : Зерцало, 2003. – 415 с.

4. Пушкарева, Н. Л. Женщины Древней Руси / Н. Л. Пушкарева. – М. : Мысль, 1989. – 286 с.

5. Романов, Б. А. Люди и нравы Древней Руси. Историко-бытовые очерки / Б. А. Романов. – М. ; Л. : Наука, 1966. – 239 с.

6. Русские: история и этнография / под ред. И. В. Власовой, В. А. Тишкова. – М. : АСТ; Олимп, 2008. – 751 с.

7. Щапов, Я. Н. Брак и семья в Древней Руси / Я. Н. Щапов // Во-просы истории. – 1970. – № 10. – С. 216 – 219.

8. Юшков, С. В. Общественно-политический строй и право Киев-ского государства / С. В. Юшков. – М. : Гос. изд-во юрид. лит., 1949. – 542 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение….........…………………………………………………………..3

Глава 1. Представления о браке и семье, заключение

и расторжение брака в Древней Руси....................................................5

§ 1. Эволюция морально-нравственных

представлений о браке и семье в Древней Руси.....................5

§ 2. Брак в языческий период…….……………………………...14

§ 3. Брак в христианский период….....………………………….30

§ 4. Развод в Древней Руси…….………………………………...50

Глава 2. Личные отношения в древнерусской семье........................67

§ 1. Супруги…….………………………………………………....67

§ 2. Прямые родственники.…………………………………........88

Заключние…………………………………….………………………...109

Приложение…………..…………….………….………………………..113

Библиографический список....................................................................116

117

Учебное издание

ОМЕЛЬЯНЧУК Светлана Владимировна

БРАК И СЕМЬЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИIX - XIII ВЕКОВ

Учебное пособие

Подписано в печать 15.09.10.Формат 60х84/16. Усл. печ. л. 6,97 . Тираж 100 экз.

Заказ Издательство

Владимирского государственного университета.600000, Владимир, ул. Горького, 87.