Речь Расула Гамзатова

Андроников, Ираклий. Речь Расула Гамзатова / Андроников, Ираклий.

Все живо... : рассказы, портреты, воспоминания. - Москва : Советский

писатель, 1990. – 496 с.

В настоящей книге Ираклий

Андронников предстает главным

образом как автор устных рассказов,

мемуарист. Здесь собраны его

воспоминания и рассказы о писателях

- Горьком, Блоке, А.Толстом,

Заболоцком, К.Чуковском, Тынянове,

Маршаке, Казакевиче, Р. Гамзатове,

Т. Табидзе, И.Абашидзе и др.

Выдающийся поэт Дагестана Расул

Гамзатов в рассказе Ираклия

Анронникова «Речь Расула Гамзатова»

показан как оратор с выдающимся

остроумием.

РЕЧЬ РАСУЛА ГАМЗАТОВА

Расул Гамзатович Гамзатов, председатель Союза писателей

Дагестана, человек замечательного ума, сын прославленного поэта

Гамзата Цадасы и сам поэт высокого дарования, — мой друг. Это

не много прибавляет к его характеристике, потому что многие

литераторы Москвы, Ленинграда и других городов и республик

могут назвать его своим другом. Но я хочу прибавить к славной его

репутации еще один эпизод, о котором вам, может быть, слышать

не приходилось. А между тем он дает представление о выдающемся

остроумии Расула. Но для того, чтобы вполне его оценить,

придется предпослать рассказу о нем довольно обширное

предисловие.

Великий грузинский поэт Давид Гурамишвили родился в 1705 году

в Сагурамо, возле Тбилиси. В ту пору он еще не был поэтом и не

был великим.

Грузия была теснима Ираном и Турцией. А над самым селением

Сагурамо, на горе Зедазени, обосновались лезгины — «леки». Они

совершали набеги в долину Арагвы, захватывали скот и уводили

людей. Гурамишвили был вынужден покинуть родное гнездо и

уехать к замужней сестре в Ламискана, тут же, в Картли,

неподалеку. Если ехать теперь в машине, спидометр отсчитает

шестьдесят один километр. Но Гурамишвили в своей поэме писал,

что, обливаясь слезами, покинул родину ради чужбины. Как

меняют представления время и средства передвижения!

Переселение не помогло ему. Когда он пошел к реке, чтобы

напоить жнецов, прислонил оружие к дереву и нагнулся с

кувшином к воде, лезгины, подкравшись, схватили его, привязали к

седлу и умчали за Кавказский хребет, в Дагестан. Там ему набили

колодку на ноги и сунули в яму. Гурамишвили целый год мечтал о

побеге. Наконец сбил колодку и бежал. Его поймали, вернули и

снова посадили в глубокую яму. И он понял, что ему уже никогда

не видать Грузии, что каждый раз его будут ловить на дороге. Он

решил обмануть преследователей — сбил колодку и побежал не в

Грузию, а на север. Его не поймали.

Десять дней скитался он босой, изнемогая от голода, и наконец,

раздвинув колючий кустарник, увидел бородатых людей, которые

молотили снопы. Один из них, заметив Гурамишвили, сказал:

— Лазарь, дай ему хлеба!

Слово «хлеб» было единственным, которое знал Гура-мишвили по-

русски. Он зарыдал и потерял сознание.

Это оказались терские казаки. Они одели его и помогли

перебраться в Астрахань. А оттуда Гурамишвили попал в Москву,

ко двору грузинского царя Вахтанга VI.

Лишившись в 1723 году, после вторжения турок, престола, Вахтанг

обратился к Петру I, прося политического убежища. Грузин

пригласили в Москву, и тут, на территории нынешних Большой и

Малой Грузинских улиц и в селе Всесвятском (возле станции метро

«Сокол»), и поселились грузины. Давид Гурамишвили жил,

очевидно, на Пресне. Он состоял в царской свите как придворный

поэт.

После смерти Петра затеянный им персидский поход был отложен.

Русские войска из Баку и Дербента отозвали на Северный Кавказ.

Расчеты на то, что военные действия России обеспечат

безопасность Грузии от внешних врагов, не оправдались. Вахтанг

удалился в Астрахань, где вскоре и умер. А грузинам, прибывшим с

ним, было предложено принять русское подданство и вступить в

русскую службу. Грузины царского рода, получившие впо-

следствии фамилии светлейших князей Грузинских и Багратионов,

были поверстаны поместьями в поволжских губерниях, а члены их

свиты получили наделы на Украине. Давид Гурамишвили вступил в

Грузинскую гусарскую роту, брал крепость Хотин, участвовал в

Семилетней войне, попал в плен, томился в Магдебургской

крепости, а потом, по окончании войны, поселился в своем

поместье Зубовке, на Украине, в Миргородском повете, и был

соседом родителей Гоголя. Он писал по-грузински свои поэмы, сти-

хи и песни, обогащая грузинский стих элементами русского и

украинского стихосложения. Он умер в 90-х годах XVIII столетия и

погребен на кладбище в Миргороде, поэт, родившийся в Грузии,

обретший приют в России и вторую родину на украинской земле.

...Исполнилось двести пятьдесят лет со дня рождения

Гурамишвили. Эту дату решили отметить как праздник дружбы

народов и дружбы литератур. В Тбилиси съехались представители

нашей многоязыкой поэзии, в Театре оперы и балета шло

заседание, поэты читали свои пере воды, стихи, произносили речи о

дружбе. Слово было предоставлено Расулу Гамзатову...

Он вышел на трибуну и, обращаясь к залу, сказал:

— Дорогие товарищи! Разрешите мне приветствовать и поздравить

вас от имени тех самых леки — лезгин, которые украли вашего

Давида Гурамишвили!

По залу побежал добрый хохот. - Дело в том, — продолжал Расул,

хитро улыбаясь,— что с нами произошла неприятная историческая

Ра су л Га м зат о в и И. Л . Андро ников

ошибка: мы думали, что крадем грузинского помещика, а утащили

великого поэта. Когда мы осознали эту неловкость, мы очень

смутились. Но это произошло только после Великой Октябрьской

революции...

Дорогие товарищи! Давид Гурамишвили жестоко отомстил нам!

Мы держали его в плену только два года и все же кормили —

соленым курдюком. А он забрал нас в плен навсегда. И угощает

стихами...

Но вы должны признать, — сказал он, понизив голос, - что

известный прогрессивный смысл в нашем поступке был! Ведь если

бы мы не украли тогда нашего Давида Гурамишвили и он не

убежал бы в Россию, не жил бы на Украине, не описал бы свои

скитания и муки — какой праздник дружбы народов мы могли бы

сегодня отметить? Как могли бы восхищаться великой книгой

«Давитиани», где описана биография Давида Гурамишвили?.. А

теперь разрешите поговорить с человеком, который находится

здесь и не понимает происходящего... Он повернулся к портрету:

— Дорогой наш друг, великий Давид Гурамишвили! Ты умер в

слезах, когда враги мучили твою бедную Грузию. Ты отдал свою

рукопись чужим людям и даже не знаешь, попала ли она на твою

родину. Ты ничего не знаешь, бедный человек, что случилось за это

время, какая слава пришла к тебе, как дружат* теперь наши народы

и леки — теперь добрый — качает грузинских детей...

И он говорил то, что всем нам известно, о чем говорилось и на этом

торжественном вечере. Но оттого, что эту речь произносил

дагестанский поэт и она была обращена к портрету человека,

который действительно не знал всего этого, речь обрела черты

высокой поэзии и глубоко взволновала притихший зал.

Видя такое необычайное действие слов своих, Расул Гамзатов

снова обратился к аудитории:

— Дорогие товарищи, я очень люблю Давида Гурамишвили. Но

еще больше мне нравятся сидящие в этом зале грузинские

женщины и девушки!

Эта речь имела необыкновенный успех. И на другой день Расул

Гамзатов стал в Тбилиси человеком таким же любимым и

популярным, каким является всюду, где его видели, знают и любят.

Но речь, как я вижу, не прошла для него бесследно. Она отразилась

в стихах Гамзатова, посвященных дочери его друга — поэта

Ираклия Абашидзе, отразилась в стихах, обращенных к грузинским

девушкам:

Зачем у вас так много цинандали

Мужчины пьют?

Их не пойму вовек.

Меня лишь ваши очи опьяняли,

А за столом я стойкий человек...

Припомнив стародавние обиды,

Вы нынче отомстили мне сполна

За то, что вас аварские мюриды

В седые увозили времена.

Как вы со мной жестоко поступили:

Без боя, обаянием одним,

Мгновенно сердце бедное пленили

И сделали заложником своим.

Нет, он украдет их. Но не так, как его предки: он увезет их в сердце,

не на седле. Они войдут в его стихи, будут жить в его поэзии:

Но чтобы мне не лопнуть от досады

И не лишиться разума совсем,

Одену вас я в горские наряды.

Назначу героинями поэм:

В ущельях познакомлю с родниками,

Ведя тропинкой, что узка, как нить,

И будете вы жить над облаками

И в дымных саклях замуж выходить.

И уже не они пленницы. Он, дагестанец, попал в плен, из которого

не ищет освобождения:

Искрятся звезды над вершиной горной.

О девушки грузинские, не лгу:

Я пленник ваш,

я ваш слуга покорный.

Живущий на каспийском берегу.

Мне ваши косы видятся тугие,

Мне ваши речи нежные слышны:

Но все, что я сказал вам, дорогие,

Держите в тайне от моей жены!

Ну, разве плохо?!

Не знаю, все ли запомнил я, не знаю, велась ли стенограмма в тот

вечер. Но я рассказал эту историю потому, что мне кажется, что в

этой шутливой речи отразилась большая историческая судьба

маленького народа!