СТАРОЖИТНОСТІ СТЕПОВОГО ПРИЧОРНОМОР’Я І КРИМ, ХVI, ЗБІРНИК НАУКОВИХ ПРАЦЬ

ДЕРЖАВНИЙ ВИЩИЙ НАВЧАЛЬНИЙ ЗАКЛАД

«ЗАПОРІЗЬКИЙ НАЦІОНАЛЬНИЙ УНІВЕРСИТЕТ» МІНІСТЕРСТВА ОСВІТИ I НАУКИ, МОЛОДІ ТА СПОРТУ

УКРАЇНИ

СТАРОЖИТНОСТІ СТЕПОВОГО ПРИЧОРНОМОР’Я

І КРИМУ

ХVI

ЗБІРНИК НАУКОВИХ ПРАЦЬ

‘

Запоріжжя, 2012

УДК 902.6. (477.7) ББК Т.4 (4 Укр.) 33 С 773

СТАРОЖИТНОСТІ СТЕПОВОГО ПРИЧОРНОМОР’Я І КРИМУ

ТОМ XVI

Antiqueties of Steppe Black Sea Region and Crimea

С773 У XVІ томі представлені статті та замітки, присвячені окремим проблемам доби каменю – епохи середньовіччя, вводяться у науковий обіг нові матеріали Причорномор’я і Криму.

Видання призначене для археологів, істориків, краєзнавців; для всіх, хто цікавиться далеким минулим України.

Рекомендовано до друку науково-технічною радою ЗНУ Запорізького

національного університету (протокол № 4 від 20.12.2012).

Свідоцтво про державну реєстрацію друкованого засобу масової інформації:

серія 33 № 587 від 3 лютого 2004 р. Постановою Президії ВАК збірник

включено до переліку фахових видань (Бюлетень ВАКу, № 6, 2000 р.).

Редакційна колегія: П. П. Толочко – академік НАН України (гол. ред.) С. І. Андрух – к.і.н.(редактор) С. Р. Лях – д.і.н. В. Ю. Мурзін – д.і.н. В. В. Отрощенко – д.і.н. О. В. Симоненко – д.і.н. Г. М. Тощев – к.і.н. (гол. редактор) Ф. Г. Турченко – д.і.н. Г. І. Шаповалов – д.і.н. © автори

ЗМІСТ

Доба каменю-бронзи Оленковский Н. П. Olenkovskiy N. P.

Археологический памятник Хатки (об эколого-адаптативных возможностях человека каменного века) Archeological monument Hatki (about ecological adaptable possibilities of man of Stone Age). Resume

5 13

Иванова С. В. Ivanova S. V.

Об истоках формирования Буджакской культуры Regarding the origin of the Bugeac Culture. Resume

18 48

Гаврилов А. В., Тощев Г. Н. Gavrilov A.V., Toschev G. N.

Новые памятники эпохи бронзы в Крыму New Monuments of Bronze Epoch in the Crimea. Resume

63 94

Плешивенко А. Г. Pleshivenko А. G

Курганы эпохи бронзы в Днепровском Надпорожье Bronze epoch barrows Dnieper Nadporozhe. Resume

95 114

Тощев Г. Н., Самар В. А. Toschev G. N., Samar V. A.

Курганы у г. Каменка-Днепровская (раскопки АЭ ЗГУ в 1990 г.) Burial Mounds near Kamenka-Dneprovskay City (Excavations of Archaeological Expedition of Zaporozhye State University in 1990). Resume

124 149

Агульников C. М., Паша В. И., Попович С. С. Agulnikov S .M., Pasha V. I., Popovich S. S.

Охранные исследования раннегальштатского могильника Машкэуць-Заверна в 2011 г. Protective Researches of Burial Ground of Early Hallshtatt period Măşcăuţi-Zaverna in 2011. Resume

150 167

Скіфо-антична доба. Доба середньовіччя Буйских С. Б. Bujskich S. B.

Сакральная структура ольвийского полиса в архаическую эпоху The Sacred Structure of Olbia Polis in archaic period. Resume

168 182

Тощев Г. Н., Андрух С. И. Toschev G. N. Andrukh S. I.

Курганы на проспекте Советский в г. Запорожье

Burial Mounds at Sovetskiy Avenue in Zaporozhye City. Resume

184 223

Кобалия Д. Р. Kobaliia Dmitry

Новые моноксилы. Результаты работы ЭПАР в 2012 году New monoxylons. Works of EPAR in 2012. Resume

224 228

Наші автори 229

СПИСОК СКОРОЧЕНЬ АА – Археологический альманах

АВвУ – Археологічні відкриття в Україні АГ – Античный город АДСП – Античные древности Северного Причерноморья АИМ – Археологические исследования в Молдавии

БИ – Боспорские исследования

БИАС – Бахчисарайский историко-археологический сборник

БФ – Боспорский феномен

БЧ – Боспорские чтения

ВДИ – Вестник древней истории

ДСПК – Древности Степного Причерноморья и Крыма

ЗОКМ – Запорожский областной краеведческий музей

ЗОЦОКН – Запорожский областной центр охраны культурного наследия

ІКМВ – Історико-краєзнавчий музей м. Винники

КСИА АН СССР

– Краткие сообщения Института археологии АН СССР

МИА – Материалы и исследования по археологии СССР

МАСП – Материалы по археологии Северного Причерноморья

НА ІА НАНУ – Науковий архів Інституту археології Національної Академії наук України

ПЕБ – Причорноморський екологічний бюлетень

ПИО – Проблемы исследования Ольвии

СА – Советская археология СППК – Старожитності Північного Причорномор’я і Криму Хсб – Херсонесский сборник AJA – American Journal of Archaeology

BAR – British Archaeological Reports

BSS – Black Sea Studies CRHA – Centre de Recherches d'Histoire Ancienne MA – Memoria Antiquitatis, Revista Muzeului de Istorie Piatra- Neamţ MCA. – Materiale şi Cercetări Arheologice (serie nouă). EAC – Entretiens sur l'Antiqute classique IA – Internationale Archäologie JHS – The Journal of Hellenic Studies

PBF – Prahistorishe Bronzefunde, Munchen/Stuttgart

RPRP – Reports of Prehistoric Research Projects. Salt Lake City. SCIVA – Studii si cercetari de istorie veche şi archeologie. Bucuresti ZAKS –Zentrum für Archäologie und Kulturgeschichte des

Schwarzmeerraumes

5

ДОБА КАМЕНЮ–БРОНЗИ

Оленковский Н. П.

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПАМЯТНИК ХАТКИ (ОБ ЭКОЛОГО-АДАПТИВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ

ЧЕЛОВЕКА КАМЕННОГО ВЕКА)

Местонахождение Хатки ничем не примечательное с точки зрения получения

информации для археологических построений археологических памятников. С точки же

зрения изучения эколого-адаптативных возможностей человека каменного века Хатки

памятник уникальный, значительно меняющий представление о жизни людей в периоды

позднего плейстоцена – раннего голоцена в Северном Причерноморье. Ценен памятник и в

практическом плане, показывая специалистам-археологам новые направления в

проведении полевых поисковых исследований.

Памятник открыт краеведом А. И. Пулинцом в 1986 году. В следующем году

обследовался автором. Он расположен в 0,3 км к северу от с. Хатки Скадовского района

Херсонской области, в глубинке степей Днепровского Левобережья. Археологический

материал залегал на западном и северо-западном склонах борта степного блюдца. Блюдце

овальное, размером около 100 х 180 метров. Разница в высотных отметках между дном

блюдца и окружающей равниной достигает лишь 1,5 метра.

Материал, собранный А. И. Пулинцом и автором в 1986-1987 годах, был

предварительно опубликован [Оленковський, 1992. – С. 49-51]. Собранная на то время

коллекция была очень малочисленна, состояла лишь из 42 кремнёвых изделий. В целом

материал выглядел неолитическим. Но среди находок выделялся двойной концевой

скребок, выпадающий типологически из неолитического комплекса. Подобные изделия

свойственны индустриям конца позднего палеолита и раннего мезолита. В отличие от

неолитического материала эта находка была патинизирована. Наличие этого скребка

несколько усложняло датирование коллекции. Возможность отнесения части материала к

позднему палеолиту автор не рассматривал по причине доверия к мнению специалистов-

природоведов. Они считали, что степные блюдца – это образования преимущественно

послеплейстоценовые [Молодых, 1982]. Поэтому коллекция датировалась в пределах

мезолита – неолита [Оленковський, 1992. – С. 51; 2006. – С. 20].

В 2007 году А. И. Пулинцом была предоставлена автору коллекция материалов,

собранная на памятнике после 1987 года. В этих сборах уже чётко выделяется набор

типичных позднепалеолитических кремнёвых изделий. Пополнилась коллекция и

6

некоторыми классическими неолитическими предметами. Стало очевидным и полное

отсутствие в археологическом материале каких либо мезолитических изделий.

По данным А. И. Пулинца, сборы кремнёвого материала были расширены на юго-

западный склон борта блюдца. Судя по информации сборщика, здесь преимущественно и

были собраны патинизированные кремни. Разрыв в залегании находок на поверхности не

прослежен. Возможно, площади стоянок позднего палеолита и неолита частично

перекрывались. На северном склоне блюдца А. И. Пулинцом был также собран

малочисленный керамический материал и отдельные кремнёвые изделия, относящиеся, по

мнению автора, к эпохе средней бронзы (следы кратковременного стойбища). При сборах

материал не расчленялся по территориальным комплексам, а комплектовался единой

коллекцией.

Суммарная коллекция насчитывает 244 кремнёвых изделий. В их составе:

Нуклеусы - 13

Нуклевидные куски - 8

Сколы обновления площадок нуклеусов - 3

Гальки - 5

Желвак - 1

Пластинки - 12

Отщепы - 107

Краевые сколы - 4

Изделия с вторичной обработкой - 91

Орудия с вторичной обработкой составляют очень высокую пропорцию среди

общего набора собранных изделий (38,9%). Это легко объясняется как отсутствием в

коллекции чешуек и мелких осколков, так и бережливым использованием заготовок для

изготовления орудий. Суммарный комплекс изделий с вторичной обработкой

подразделяется на:

Пластинки и микропластинки с притупленным краем - 3

Отщеп с выемкой - 1

Резцы - 13

Скребки - 22

Комбинированное орудие - 1

Долотовидные орудия - 6

Стамеска - 1

Топоровидное орудие - 1

Скребловидные орудия - 2

7

Кукрекский псевдовкладыш - 1

Пластинки с ретушью - 16

Отщепы с ретушью - 18

Ретушёры - 5

Отбойник - 1 --------------------------------------------------------------------------------- Всего: - 91

Археологический материал этого памятника даёт достаточно обоснованные

основания для его периодизационного членения. Причём, разделение материала на

разновременные комплексы может быть основано не только на типологических признаках.

Анализ показывает, что практически все выразительные позднепалеолитические изделия

этой коллекции в той или иной степени патинизированы, в то время как все выразительные

неолитические изделия исключительно непатинизированные.

Среди нуклеусов лишь 2 патинизированных можно уверенно отнести к

позднепалеолитическому комплексу. Один из них – двухплощадочный подпризматический

со скошенными площадками и смежными плоскостями скалывания (рис. 1,1). Второй –

аморфный отщеповый. Срези выразительных неолитических нуклеусов есть такие ядрищя:

одноплощадочное призматическое уплощённое (рис. 3,1), двухплощадочное плоское (рис.

3,2), одноплощадочное с прямой ударной площадкой (рис. 3,3), фрагмент

двухплощадочного подпризматического уплощённого (рис. 3,5), фрагмент

одноплощадочного плоского, одноплощадочное отщеповое. Есть 2 двухплощадочных

отщеповых (рис. 1,2) и 3 аморфных, непатинизированных ядрища, которые также могут

быть отнесены к неолиту. Среди нуклевидных кусков 5 патинизированы и 3

непатинизированы, что способствует их отнесению к позднепалеолитическому и

неолитическому комплексам.

Пластинки без вторичной обработки очень малочисленны. Они подразделяются на 7

патинизированных и 5 непатинизированных. В среднем первые из них более широкие (1,2-

2,6 см), чем непатинизированные (0,8-1,6 см). Среди патинизированных пластинок 3 целые,

относительно короткие. Непатинизированные пластинки представлены только мелкими

сечениями и обломками.

Отщепов без вторичной обработки в 9 раз больше, чем пластинок. Они в

абсолютном большинстве целые. Есть как мелкие, так и крупные отщеповые сколы (от 1,0

до 7,1 см). Среди них 49 патинизированных и 58 непатинизированных. Среди первых есть 2

мелких отщепа из полупрозрачного светлосерого кремня и отщеп из желтовато-серого

непрозрачного кремня. Полупрозрачный светло-серый кремень обычно редко

патинизируется. Он имеет прекрасные технические свойства, очень ценился

8

позднепалеолитическим и мезолитическим населением Нижнего Поднепровья. Из него

изготавливались лишь самые ценные орудия. Эти отщепы можно уверенно отнести к

позднепалеолитическому комплексу. Желтовато-серый непрозрачный кремень

использовался на Нижнем Днепре и в Северном Присивашье только в период эпохи

бронзы. Найденный в Хатках отщеп также можно уверенно отнести к материалу стойбища

эпохи средней бронзы.

Набор изделий с вторичной обработкой достаточно уверенно распределяется на

позднепалеолитический и неолитический комплексы. Причём, не только по наличию или

отсутствию патинизации, но и по типологическим признакам. Среди вкладышей с

притупленным краем есть 2 пластинки с притупленным краем (рис. 1,3,5) и

микропластинка с притупленным краем (рис. 1,4). У пластинок с притупленным краем

концы усечены ретушью. Эти орудия патинизированы, в отличие от микропластинки с

притупленным краем. Она из светло-серого полупрозрачного кремня, аналогичного тому,

который отмечен для неретушированных отщепов. Эти 3 орудия можно уверенно отнести к

позднепалеолитическому комплексу. К позднепалеолитическому комплексу можно отнести

и патинизированный отщеп с выемкой (рис. 2,8).

Среди 13 собранных резцов 12 патинизированы (рис. 1,6-17). Они подразделяются

на: боковой на пластине, 5 боковых на отщепах, 2 угловых на отщепах, срединный на

отщепе, двойной боковой, двойной угловой и двойной срединный. Все резцы могут быть

отнесены к позднепалеолитическому комплексу. Лишь один резец, изготовленный из

полупрозрачного слегка розоватого светло-серого кремня, не патинизирован (рис. 4,1). Не

исключено, что он относится к неолитическому комплексу.

Совершенно иначе распределяются по комплексам скребки. Два концевых скребка

на пластинах (рис. 2,1-2) и двойной укороченный концевой скребок на отщепе

патинизированы. Как по наличию патины, так и по типологии они позднепалеолитические.

Два скребка – концевой на пластине (рис. 2,3) и высокой формы (рис. 2,5) – не

патинизированы, но типологически могут также относиться к позднепалеолитическому

комплексу. Остальные 17 скребков без патины, типологически относятся к типичным

неолитическим изделиям (рис. 3,6-18). Среди них: 4 концевых на пластинках, 7 концевых

на отщепах, 2 концевых на отщепах с боковой ретушью, 2 округлых, 2 высокой формы на

отщепах.

Комбинированное орудие – сочетание скребка высокой формы и углового резца

(рис. 2,7). Изделие патинизировано и может быть отнесено к позднепалеолитическому

комплексу. Несомненно, позднепалеолитическим изделием является одно из долотовидных

орудий, покрытое интенсивной желтовато-белой патиной (рис. 2,6). Остальные 5

9

долотовидных орудий непатинизированы (рис. 4,2-4), они вполне могут быть отнесены к

неолитическому комплексу. Без патины также стамеска (рис. 4,5) и изделие, условно

отнесенное к топоровидным орудиям (рис. 3,4). Последнее может являться и заготовкой

клиновидного нуклеуса. Они, несомненно, относятся к неолитическому комплексу.

Несомненно, к неолитическому комплексу должны быть отнесены не

патинизированные своеобразные скребловидные орудия на отщепе (рис. 4,9) и на нуклеусе

(рис.4,10), а также псевдовкладыш кукрекского типа на правильной призматической

пластинке (рис. 4,8). Среди пластинок с ретушью 7 изделий патинизированы (рис. 9,12-14;

4,11), они могут быть уверенно отнесены к позднепалеолитическому комплексу. Ещё 9

пластинок с ретушью не патинизированы, отнесение 7 из них (рис. 4,6-7,12-14) к

неолитическому комплексу может быть вполне обоснованным, в т.ч. и типологически. Две

пластинки (рис. 2,10-11) не патинизированы, но типологически они скорее могут быть

отнесены к позднепалеолитическому комплексу. Отсутствие на них патины может

объясняться спецификой сырья – чёрный кремень (менее подверженный патинизации, чем

серый). В коллекции Хаток выразительные неолитические орудия из чёрного кремня

совершенно отсутствуют. Но есть отдельные выразительные позднепалеолитические

изделия (в т.ч. нуклеус и скребок). Большинство ретушированных отщепов не

патинизированы (13 к 5). Это соотношение свидетельствует в пользу более широкого

использования этих орудий (рис. 4,15) обитателями неолитической стоянки.

Периодизация и культурная принадлежность позднепалеолитического комплекса

Хаток может быть в общих чертах определена на основании типологического анализа. По

ряду черт памятник может быть отнесен только к заключительной поре позднего палеолита

(к периоду позднеледниковья). Поиски аналогий археологическому комплексу приводят к

памятникам восточного эпиграветта северо-приазовской культуры. Наиболее близкими

территориально к Хаткам являются стоянки этой культуры Солёное озеро ІХ, Солёное

озеро І”а” и Сомова балка. По имеющимся радиоуглеродным датам памятников северо-

приазовской культуры она датируется возрастом 15-13000 лет ВР. Этим же временем

можно датировать и позднепалеолитический комплекс Хаток.

Открытие в 1980-е годы нескольких позднепалеолитических стоянок в пределах

бессточной нижнеднепровской левобережной равнины было совершенно неожиданным и в

определённой мере сенсационным. Все выявленные памятники связаны либо с подами и

подовыми долинами (в т.ч. Перемога І, Чернянский под, Чёрная Долина, Солёное озеро VI,

Солёное озеро IX), либо с впадающими в крупные поды балками (в т.ч. Дмитриевка и

Перво-Покровка І) [Оленковский, 1991; Оленковський, 2000]. Тогда же были открыты и

первые неолитические стоянки в этом регионе. Выявлены они в Перемогском поду (в т.ч.

10

Перемога 13) и в Сивашовской подовой долине (в т.ч. Солёное озеро VIІ, Солёное озеро

ІХ”а”, Солёное озеро ХIІ) [Оленковский, 1991а]. На балках, впадающих в поды,

неолитические памятники до сих пор не выявлены. Но ещё более неожиданным, чем

открытие позднего палеолита и неолита на подах, было открытие неолитического

памятника Хатки в степном блюдце [Оленковський, 1992].

Признавая то, что первобытный человек каменного века был абсолютно зависим от

природных условий и наличия питьевой воды, можно уверенно признать, что проживание

или даже кратковременное пребывание охотничьих семей или групп того времени возле

подовых образований, находящихся на значительном расстоянии от ближайших речных

артерий, было возможным только при условии обводнения этих подовых образований. Что

само по себе подразумевает условия влажного климата. Автором этой проблематике уже

посвящён ряд научных работ [Оленковский, 1990; 1992; 2009; Оленковський, 1998; 2004].

Подовые образования, как известно, широко представлены на территории

Северопричерноморской низменности. Наиболее выразительные из них и самые большие

находятся между реками Днепр и Молочная. Археологические памятники, связанные с

подовыми образованиями, открыты, преимущественно автором, пока только в этом регионе

Южной Украины.

Геологическими и палеогеографическими исследованиями установлено, что поды и

подовые долины междуречья Днепра и Молочной в позднеплейстоценовое и голоценовое

время развивались уже как унаследованные формы. Начало образования большинства

подов относится к раннему и среднему плейстоцену. Кроме относительно небольших подов

(до 2 км) в междуречье Днепр – Молочная есть две группы больших (до 10-15 км в

поперечнике) подов. Последние отличаются сложной и разнообразной историей

геологического развития [Веклич, 1976]. Поды первой группы спорадически размещаются в

средней части междуречья, поды второй группы и подовые долины прослеживаются в

присивашской части. Блюдца, размером в несколько десятков или сотен метров, особенно

распространены в юго-западной части междуречья, между Днепром и берегом Чёрного

моря.

Подовые образования связаны с территориями с горизонтальными и

слабоуклонными поверхностями. Глубина большинства подов составляет в наше время 1,5-

5,0 м, и лишь отдельные крупные поды углублены до 10-15 м. Углублённость блюдец не

превышает обычно 2 м.

Все эти степные котловины (блюдца, поды, подовые долины) сейчас сухие. Только

при условии резкого весеннего таяния снега днища подов с наличием балочной системы

иногда (раз в 10-20 лет) и на ограниченное время (обычно несколько месяцев, в

11

исключительных случаях до года), обводняются. При этом они превращаются в неглубокие

(до 1 м), но иногда обширные по площади, озёра [Мацуй, 1981; Оленковский, 2009]. Малые

поды и блюдца практически не обводняются или обводняются на очень короткий срок.

Таким образом, памятник Хатки значительно меняет представление об

адаптативных возможностях позднепалеолитического человека к изменявшимся

параметрам окружающей среды. Его открытие указывает на наличие в Северном

Причерноморье, на временном отрезке 15-13000 и 7-6000 лет назад, этапа плювиального

климата, вероятно с большим увлажнением в сравнении с климатом современным.

Значительно расширяет данное открытие и возможности археологов в поисках памятников

палеолита и неолита.

Литература

Веклич, 1976. – Веклич М. Ф. Плиоцен и плейстоцен левобережья Нижнего Днепра

и равнинного Крыма / М. Ф. Веклич, Н. А Сиренко. – К.: Наукова думка, 1976. – 187 с.

Мацуй, 1981. – Мацуй В. М. Субаэральные отложения Северного Причерноморья /

Мацуй В. М., Христофорова Т. Ф., Шелкопляс В. Н. – К.: Наукова думка, 1981. – 152 с.

Молодых, 1982. – Молодых И. И. Грунты подов и степных блюдец субаэрального

покрова Украины / И. И. Молодых. – К. : Наукова думка, 1982. – 159 с.

Оленковский, 1990. – Оленковский Н. П. К реконструкции палеоэкологии Северного

Причерноморья в позднем плейстоцене и голоцене / Н. П. Оленковский // Матер. научн.-

практ. конф. “Проблемы исследования памятников археологии Северского Донца”. –

Луганск, 1990. – С.35-37.

Оленковский, 1991. – Оленковский Н. П. Поздний палеолит и мезолит Нижнего

Днепра / Н.П. Оленковский. – Херсон : 1991. – 202 с.

Оленковский, 1991а. – Оленковский Н. П. Находки позднего палеолита и неолита в

степном нижнеднепровском левобережье / Н. П. Оленковский, В. В. Ларин // Проблемы

археологии Северного Причерноморья. – Херсон, 1991. – С.11-21.

Оленковський, 1992. – Оленковський М. П. Пам’ятки мезоліту та неоліту.

Археологічна карта Нижньодніпровського регіону / М. П. Оленковський. – Вип.2. –

Херсон, 1992. – 92 с.

Оленковский, 1992. – Оленковский Н. П. О палеоэкологической ситуации в

междуречье Днепр – Молочная в период позднего палеолита / Н. П. Оленковский //

Пізньопалеолітичні пам’ятки центру Північного Причорномор’я (нові матеріали). –

Херсон, 1992. – С.3-11.

12

Оленковський, 1998. – Оленковський М. П. Археологія в розв’язанні проблем

палеоекології Південної України часу пізнього палеоліту / М. П. Оленковський //

Краєзнавство і туризм: освіта, виховання, стиль життя. – К.: Реформа, 1998. – С.199-202.

Оленковський, 2000. – Оленковський М. П. Палеоліт та мезоліт Присивашшя:

Проблеми епігравету України / М. П. Оленковський. – Херсон: Придніпров’я, 2000. – 171 с.

Оленковський, 2004. – Оленковський М. П. Археозоологічні матеріали та

палеоекологічні реконструкції за даними пізньопалеолітичних стоянок Присивашшя та

подових утворень Нижньодніпровського Лівобережжя України / М. П. Оленковський //

Вісті Біосферного заповідника “Асканія-Нова”. – 2004. – Т.6. – С.116-122.

Оленковський, 2006. – Оленковський М. П. Археологічні пам’ятки Скадовського

району Херсонської області / М.П. Оленковський. – Херсон : Айлант, 2006. – 60 с.

Оленковский, 2009. – Оленковский Н. П. Об эколого-адаптативных

возможностях человека в позднем палеолите (на примере территории

Нижнеднепровской левобережной равнины) / Н. П. Оленковский // С. Н. Бибиков и

первобытная археология. – Санкт-Петербург, 2009. – С.146-150.

Оленковський М. П.

Археологічний пам’ятник Хатки (про еколого-адаптивні можливості людини

кам’яного віку)

Хатки унікальний археологічний пам'ятник з точки зору отримання інформації про

еколого-адаптативні можливості людини кам'яного віку. Його розташування пов'язане з

маленьким степовим блюдцем, що зараз знаходиться далеко від будь-яких джерел питної

води.

З бортом блюдця пов'язано поверхневе залягання археологічних матеріалів двох

епох – пізнього палеоліту та неоліту. В наш час блюдця практично не обводнюються.

Таким чином, стоянки кінця пізнього палеоліту і неоліту біля с. Хатки вказують на

наявність у Північному Причорномор’ї, на відрізку часу біля 15-13000 и 7-6000 років ВР,

етапів плювіального клімату. Клімат мав більшу зволоженість у порівнянні з сучасністю.

Відкриття місцезнаходження Хатки значно збільшує можливості археології,

показуючи нові напрямки у проведенні польових пошукових досліджень пам’яток пізнього

палеоліту та неоліту у південних регіонах України.

Ключові слова: пізній палеоліт, неоліт, стоянка, степове блюдце, плювіальний

клімат

13

Olenkovskiy N. P.

Archeological monument Hatki (about ecological adaptable possibilities of man of

Stone Age)

Khatki is a unique archeological site regarding obtaining information about

environmental-adaptive capabilities of the Stone Age man. Its location is linked with a small

steppe hollow which is situated far from any drinking water source.

The surface accumulation of the archeological remains of two epochs – the late Upper

Paleolithic age and the Neolithic age – is linked with the side of the hollow. The hollow is not

watered now. Thus, the sites of the late Upper Paleolithic and the Neolithic near the village of

Khatki indicate the existence of the stages of pluvial climate in the North Black Sea Region

during the time interval of about 15-13000 and 7-6000 years ago. Moreover, the climate was more

humid than now.

14

Рис. 1. Позднепалеолитический кремнёвый инвентарь

15

Рис. 2. Позднепалеолитический кремнёвый инвентарь

16

Рис. 3. Неолитический кремнёвый инвентарь

17

Рис. 4. Неолитический кремнёвый инвентарь

18

Иванова С. В.

ОБ ИСТОКАХ ФОРМИРОВАНИЯ БУДЖАКСКОЙ КУЛЬТУРЫ

При изучении ямной культурно-исторической общности (КИО) Северо-Западное

Причерноморье неизменно выделяется как особый регион, с присущими ему

характеристиками, которые отразились в чертах материальной культуры и некоторых

обрядовых традициях. Наблюдается парадокс: хотя памятники региона в особую культуру

была выделены Л. С. Клейном (давшим ей название «нерушайская»), наиболее

употребительным в археологической среде, оказалось название, предложенное

И. Т. Черняковым, в различных его модификациях (Буджакская культура, группа, вариант).

Причем Л. С. Клейн полагает, что эту культуру (к которой, по его мнению, следует отнести

памятники не только Северо-Западного Причерноморья, но и Балкано-Карпатского

региона) нельзя считать ямной, и ей необходимо предоставить статус особой

археологической культуры раннего бронзового века [Клейн, 1975]. Не согласен с такой

позицией Е. В. Яровой, отрицая своеобразие погребального инвентаря и каких-либо

особенностей в обряде захоронений Северо-Западного Причерноморья [Яровой, 1991. –

С. 96-97]. Соглашаясь с особенностями керамического комплекса, он, тем не менее,

исключает его из анализа, поэтому такой подход к материалу выглядит некорректным, а

выводы – недостаточно аргументированными. К тому же исследователь относит к

энеолитической эпохе все основные погребения с восточной ориентировкой, хотя не

исключено, что среди них есть и ямные комплесы [Яровой, 1994. – С. 30-32].

На наш взгляд, памятники Северо-Западного Причерноморья определенно

заслуживают статуса особой культуры (но в рамках ямной культурно-исторической

общности), за которой следует сохранить закрепившееся название «Буджакская».

Выделение этой культуры вполне оправдано не только в силу особенностей материальной

культуры, но и в рамках системного подхода к реконструкции древней истории.

Общепринятым является определение археологической культуры как совокупности

материальных памятников, которые относятся к одной территории и эпохе, имеют общие

черты [Монгайт, 1967. – С. 53–76.]. Рассматриваемые нами памятники сосредоточены на

определенной территории (которая выделяется в особый географический ареал – Северо-

Западное Причерноморье), они отличаются локальными особенностями, проявляющимися

с начального периода Буджакской культуры, прежде всего – плоскодонной керамикой,

характеризующейся выработанными в данном конкретном регионе специфическими

формами (в отличие от яйцевидных или округлодонных форм других ареалов). Часть из

них является своеобразной «визитной карточкой» данной культуры – амфоры, кубки,

баночные сосуды с ручками-упорами с вертикальными сквозными отверстиями,

19

неорнаментированные и украшенные шнуровым орнаментом. Контакты с инокультурным

окружением отразились в наличии керамических типов, имеющих аналоги в синхронных

культурах сопредельных и более отдаленных территорий, в усвоении и переработке новых

традиций. Имеются особенности и в погребальном ритуале – преобладание западной

ориентировки умерших, расположение захоронений под курганной насыпью по

окружности, дуге, спирали. Выраженные отличия в двух сферах – материальной (керамика)

и обрядовой (ориентировка, планиграфия) позволяют говорить об особой Буджакской

культуре как о типологической общности артефактов и как человеческой общности.

В ряде работ Буджакская культура – культурная группа, этап – соотносятся с

поздним этапом ямной КИО [Черняков, 1979; Дергачев, 1986]. Но, как показал анализ

источников, свойственные этой культуре характерные черты проявляются уже на

начальном этапе обитания в Северо-Западном Причерноморье буджакских племен.

Следует остановиться на регионе обитания буджакского населения. С момента

выделения особого южнобугского варианта ямной культуры, памятники западного берега

Южного Буга включались в рамки этого варианта [Шапошникова, 1986]. Сложилась

парадоксальная ситуация: границы двух вариантов проводились не по географическим

объектам (в данном контексте – река), как это чаще всего наблюдалось у древних народов,

а по административной границе Николаевской и Одесской области. Дальнейшее

накопление данных показало, что особых различий между памятниками южно-бугского

варианта и памятниками Днепро-Бугского региона в целом не наблюдается1. Исходя из

этого, мы сочли возможным провести восточную границу Буджакской культуры по

Южному Бугу. Часть керамики из захоронений западного побережья вполне традиционна

для Буджакской культуры, иные сосуды тяготеют к формам Днепро-Бугского междуречья.

Такая ситуация логична и характерна для приграничных регионов.

Абсолютная и относительная хронология. Для захоронений Буджакской

культуры Северо-Западного Причерноморья имеется около 40 радиокарбонных дат;

возможно, не все они являются корректными по ряду причин (некоторые удревнены или

омоложены, иные не соответствуют курганной стратиграфии). В целом, после отказа от

сомнительных, они позволяют датировать буджакские памятники региона в диапазоне

3300/3200-2200/2100 ВС [Иванова, 2005; 2009; 2012], что соответствует хронологической

позиции ямных памятников Украины [Rassamakin, 2008]. Большинство имеющихся дат

укладываются в рамки ІІІ тыс. ВС. Отмечалось, что в Северо-Западном Причерноморье

ямная культура сохраняется дольше, чем на других территориях [Шапошникова, 1985],

1 Благодарю А.В. Николову, обратившую на это мое внимание.

20

этот тезис подтверждается и радиоуглеродными датами, которые позволяют соотнести

финал Буджакской культуры с концом ІІІ тыс. ВС.

Характеристика основных элементов Буджакской культуры. К настоящему

времени на территории Северо-Западного Причерноморья раскопано почти 500 курганов

эпохи энеолита-ранней бронзы, в которых найдено более 2500 захоронений Буджакской

культуры (рис. 1). При этом три четверти курганов сооружено непосредственно

буджакскими племенами, в остальных случаях они использовали энеолитические или

усатовские насыпи.

В Северо-Западном Причерноморье население Буджакской культуры известно

исключительно по погребениям в курганах и курганных могильниках. На левом берегу

Южного Буга известны следы кратковременных поселений ямной культуры – Ташлык II,

Ташлык III [Шапошникова, 1986. – С. 8]. Возможно, сезонные поселения буджакских

племен, по аналогии с другими регионами, могли располагаться в речных, озерных и

лиманных поймах. Но трансгрессия Черного моря и изменение геоморфологической

ситуации привели к исчезновению многих памятников эпохи бронзы [Бруяко, 1991. .–

С. 10]. Отметим в подтверждение находки на западном побережье Черного моря, где на

прибрежных подводных террасах найдены памятники разных культур раннебронзового

века: Езерово, Езеро В, Михалич [Дергачев, 2005. – С. 22].

Новейшие разработки геологов позволяют считать уровень Хаджибейской

регрессии (синхронной времени обитания в регионе населения Буджакской культуры)

равным - 17 м [Коніков, 2004], следовательно, к настоящему времени значительные

прибрежные (равнинные) территории, бывшие сушей в раннем бронзовом веке, затоплены.

Отсутствие остатков стационарных поселений в Северо-Западном Причерноморье, тем не

менее, сочетается с присутствием в буджакских погребениях следов сооружений из шестов,

видимо, имитирующих легкое жилище типа шатра или юрты [Іванова, 2001]. На стенках

могильных ям известны отпечатки плетня, камышовых стеблей; на уступах находят

плетеные циновки. Эти материалы вполне могли применяться и при строительстве легких

каркасных жилищ на поселениях. Имеются в регионе курганы, сложенные из вальков ила:

такой строительный прием мог использоваться и при строительстве жилищ.

Недолговечность материалов и краткий период обитания на одном месте не

способствовали накоплению культурного слоя. При устройстве зимников в поймах

растительные заросли служили естественной преградой ветру, возможно, не требуя

сооружения дополнительных заслонов для скота. По данным этнографии, даже в первой

половине ХХ века пастухи Бессарабии зимовали со скотом в дунайских плавнях и на

островах в дельте Дуная. Остатки таких зимников могли не сохраниться, как по

21

естественным причинам, так и в результате современной трансгрессии Черного моря,

изменения геоморфологии.

Курганы Буджакской культуры чаще всего расположены группами, образуя

могильники. Высота их варьирует в среднем от 1 до 3 м, при диаметре 30-60 м; лишь

немногие курганы имели высоту свыше 5 м, достигая 80-100 м в диаметре, известны и

курганы высотой менее 1 м, многие распаханы. Традиционным является поэтапное

строительство кургана, с локальными или общими досыпками. Насыпи в большинстве

своем сооружались из чернозема, иногда применялись вальки ила. Среди элементов

курганной архитектуры можно отметить рвы – кольцевые или с одной (чаще юго-западной)

перемычкой. Погребения могли быть сгруппированы по дугам и окружностям,

фиксируется последовательность размещения погребенных посолонь или противосолонь, а

также по спиралям [Иванова, 2007].

Погребальные камеры в большинстве случаев представляют собой ямы

прямоугольных очертаний (хотя известны и трапециевидные, овальные), порой с уступом –

около трети комплексов. Почти всегда на дне погребальной камеры фиксируют тлен от

подстилки и подсыпку охрой различных оттенков, а на уступе – остатки плетеной циновки

(рис.2, 1). В редких случаях под погребенным были обнаружены носилки из дерева. Часто

могильные ямы имеют деревянное или каменное перекрытие, которое опиралось на борта

камеры, на уступ. Среди плит перекрытия могли находиться антропоморфные стелы

(рис. 3). Конструкция в виде лодки найдена на перекрытии погребения 8 кургана 8 у

с. Семеновки.

Имеются около полутора десятков погребений в каменных ящиках, причем обряд

захоронения в них достаточно разнообразен (рис. 2, 2). Мы полагаем, что все захоронения

этого типа, происходящие с территории Северо-Западного Причерноморья, в том числе,

связанные с традициями других культур («кеми-обинской», культуры шаровидных амфор)

следует рассматривать в рамках Буджакской культуры. Об этом свидетельствуют основные

компоненты погребального обряда – способ захоронения, положение погребенного и

погребальный инвентарь. В 17 захоронениях Северо-Западного Причерноморья найдены

остатки деревянных повозок, в виде колес и частей кузова (рис. 2,3).

Погребальные комплексы Буджакской культуры представлены преимущественно,

индивидуальными захоронениями, реже – парными и коллективными. В целом, выделяется

пять основных вариантов положения умершего (для части захоронений поза не

восстанавливается): 1) скорчен на спине, руки вытянуты вдоль туловища, ноги,

первоначально коленями вверх, упали в ту или другую сторону, распались (или уложены?)

ромбом (57,2%); 2) с наклоном вправо, левая рука согнута в локте, кисть – в области таза,

22

живота или груди; правая рука вытянута вдоль (16,3%); 3) симметрично предыдущему, т. е.

ноги согнуты влево, а у таза лежит правая рука (13,1%); 4) на правом боку, с различным

расположением рук (7,3%); 5) так же, но на левом боку (или 6,1%). Внутри данных пяти

вариантов прослеживают и более дробную градацию [Яровой, 1985]; либо объединяют их в

три типа – на спине, на правом боку, на левом боку [Рычков, 1990, Николова, 1992].

Погребения 1-го варианта не только численно преобладают, но и в большинстве случаев

являются основными для курганных насыпей. Особые группы составляют захоронения с

расчлененными скелетами и кенотафы. Среди редких черт обряда дважды зафиксирована

кремация; дважды – положение умершего сидя. Что касается ориентировки погребенного,

то, учитывая характерную для региона традицию кругового расположения впускных

захоронений, она значима, по большей части, для основных комплексов, либо впускных в

центр насыпи. Встречаются все направления ориентировок при несомненном преобладании

западного полукруга; около 20% погребенных ориентированы в восточном направлении.

Инвентарь присутствует более чем в половине рассматриваемых комплексов, он

представлен керамикой, орудиями труда, оружием, украшениями, выполненными из

различных материалов, также известны артефакты сакрального и сакрально-

производственного назначения, инсигнии власти [Иванова, 2001. – С. 61-96].

Керамика является преобладающей категорией погребального инвентаря, составляя

более 40% от общего числа находок, ее отличие от традиционных ямных форм указывает

на особый статус памятников региона и существование особой культуры. Всего в работе

использованы данные о 466 сосудах Буджакской культуры, происходящих из погребений и

насыпей курганов Северо-Западного Причерноморья. При ее рассмотрении мы используем

типологию Е. В. Ярового [Яровой, 1985], уточняя и дополняя ее при необходимости.

Горшки и горшковидные сосуды наиболее многочисленны (126 экз.). По большей

части это сосуды с выпуклым туловом и небольшим, отогнутым наружу венчиком.

Выделяются горшки стройных пропорций, приземистые, шаровидные, с выделенными

плечами, образованными расширением в верхней трети тулова. Около трети украшены по

венчику насечками, пальцевыми вдавлениями или отпечатками шнура (рис. 4, 1).

Орнаментировано немногим более десятка сосудов; чаще всего это – насечки или

отпечатки шнура на плечиках или под венчиком.

Банки (83 экз.) – бесшейные сосуды усеченно-конической формы (реже

полусферические, с загнутым внутрь краем или подцилиндрические), с парными ручками-

налепами (рис. 4,2). Они являются характерной керамикой именно Буджакской культуры,

порой, к ним применяется термин «буджакские банки». В керамическом комплексе

преобладают сосуды без поддонов, орнаментированы (шнуровым орнаментом) оба

23

варианта банок. Орнамент, как правило, покрывает всю поверхность сосуда и достаточно

разнообразен (рис. 4,3,4). Более простые варианты представляют собой параллельные

горизонтальные отпечатки шнура, древовидную композицию. На иных композиции более

сложные: многорядные зигзаги, ромбы, шевроны. Помимо шнура при нанесении орнамента

использовалась полая трубочка. Ручки представлены в виде небольших конических

налепов с проколами, имеются также уплощенные горизонтальные (т.н. «язычковые») с

одним или двумя отверстиями, двойные вертикальные «псевдотуннельные» ручки,

спаренные или слегка отстоящие друг от друга. Банки на поддоне орнаментированы

значительно чаще и разнообразнее, чем банки без поддонов,

Амфорки (57 экз.) – относительно небольшого размера сосуды (обычно высотой до

20 см), с яйцевидным или шаровидным туловом, короткой цилиндрической горловиной,

плоским, реже округлым, дном (рис. 4,5-7). Обычно они имеют две ручками-налепа, с

вертикальными сквозными отверстиями, реже – четыре или даже пять Поверхность

заглажена, подлощена, иногда покрыта ангобом, порой, оформлена шнуровым орнаментом,

наколами, насечками по краю венчика. Орнамент в определенной степени соотносится с

известным на баночных сосудах – зигзаги, треугольники – но композиции большинства из

них выглядят более простыми. Часть сосудов следует относить к амфоровидным – их

тулово повторяет очертания горшков или кубков, отличаясь лишь наличием ручек. Ручки

амфорок во многом схожи с ручками банок («язычковые» и «псевдотуннельные»), но

имеются также пирамидальные, вытянутые и петлевидные.

«Овоидные» амфоры (16 экз.) – самые крупные типы сосудов среди керамики из

буджакских погребений, высотой от 20 до 40-50 см. Обычно они выполнены с

цилиндрическим горлом, характеризуются выпуклым или стройным туловом и,

преимущественно, плоским дном. Петлевидные ручки расположены в наиболее широкой

части тулова (рис. 3,8). Порой ручки утолщены по краям, оформлены канелюрами. На двух

экземплярах имеются тонкие фигурные налепные валики [букрании?] с насечками,

являющиеся продолжением утолщенных краев ручек (рис. 4, 9). Часть амфор изготовлена

из плотного, хорошо отмученного теста и имеет розовую подлощенную поверхность

(Белолесье к. 1, насыпь; Огородное, к. 1 насыпь; Градешка I, 5/11). На амфоре из Казаклии

нанесен краской орнамент в виде сетки (информация С .М. Агульникова).

Шаровидные амфоры (10 экз.) – сосуды с выпуклым туловом и своеобразной

орнаментацией, имеющей аналоги в керамическом комплексе культуры шаровидных

амфор, есть и неорнаментированные экземпляры (рис. 4,10,11).

Кубки и кубковидные сосуды (73 экз.) достаточно разнообразны по форме и

размерам (рис. 5,1-3). Традиционно к этому типу относят сосуды с округлым или

24

вытянутым туловом и высоким, отогнутым наружу (или прямым) венчиком [Яровой, 1985.

– C. 85]. Однако в синхронных культурах, с которыми у Буджакского населения

зафиксированы определенные связи, к кубкам отнесены сосуды с невысоким или средним

цилиндрическим горлом [Wlodarczak, 2006. – P. 226-231, tabl. IV-IX], поэтому мы сочли

возможным включить такую форму сосудов в рубрику «кубковидные». При этом в

качестве обязательных признаков нами учитывалась тщательная обработка поверхности,

порой – лощение, а также шнуровой орнамент. В целом же границы между кубковидными

и горшковидными сосудами не вполне четкие, и именно качество изделия имело

определенное значение при классификации керамики. Чаще всего кубки имеют стройные

высокие пропорции, зафиксированы острореберные или приземистые формы, экземпляры с

округлым туловом. Большинство изделий имеют средние размеры, до 20 см высотой, но

есть экземпляры большего и меньшего размера. Известны кубки, орнаментированные

оттисками шнура, обычно, в виде параллельных отпечатков по венчику и заштрихованных

треугольников, опущенных вершинами вниз по плечикам, а также зигзага, древовидных

отпечатков, елочки. Иногда на венчиках имеются насечки.

Чаши (58 экз.) представляют собой сосуды усечено-конической, реже

полусферической формы, венчик может быть прямо срезан или слегка загнут вовнутрь

(рис. 5,4). Чаще всего поверхность хорошо заглажена, размеры варьируют в пределах 5-

15 см. в небольшом количестве известны чаши вытянутых пропорций – с загнутым внутрь

краем или цилиндрической формы, единичны изделия полусферических очертаний.

Орнаментированные чаши редки. Два экземпляра отнесены к ним весьма условно, по

облику и размером они имеют полное сходство с банками, однако характеризуются

отсутствием ручек. Уникальны две чаши биконических очертаний, украшенные пышным

шнуровым орнаментом (рис. 5,5).

Миски (13 экз.) – сосуды усечено-конических и полусферических форм, с

диаметром устья или тулова, превышающим высоту изделия. Чаще они

неорнаментированы, на трех экземплярах имеется пара асимметричных отверстий

(рис. 5,6). Имеется орнамент на двух экземплярах: в одном случае нанесен оттисками

шнура, в другом – отпечатками типа «птичье перо» (рис. 5,7).

Кувшины (6 экз.) не имеют стандартной формы, объединяет их наличие

петлевидной ручки (рис. 5,8). Два сосуда, помимо ручки, имеют (с противоположной от нее

стороны) налеп, причем в захоронении Струмок 1/3 налеп и стенка возле него, а также

ручка и придонная часть украшены отпечатками шнура.

Кружки (5 экз.) имеют более приземистые очертания, чем кувшины, одна из них

украшена насечками по венчику, другая – шнуровым орнаментом

25

Округлодонные сосуды (7 экз.) имеют разные формы тулова и венчика, объединяет

их лишь округлая форма дна (рис. 5,9). Воронки (3 экземпляра) неорнаментированы, две из

них имеют пару асимметричных отверстий близ устья, от третьей сохранился небольшой

фрагмент.

Аскосы (6 экз.). Этот тип сосудов также достаточно редкий; почти неизвестный к

востоку от Южного Буга. Сосуды имеют петлевидную ручку, слегка скошенный венчик и

почти всегда слегка асимметричное тулово. На двух в месте перехода шейки в тулово

имеются налепы в виде горошинок; еще на одном – ногтевые насечки.

Сосуды «с носиком» представлены двумя экземплярами, один из них, помимо

носика, имеет пару ручек-налепов. Прямоугольный сосуд (1 экз.) уникален не только для

Буджакской культуры: такой тип посуды встречается достаточно редко во всем регионе

ямной КИО в целом. Он украшен шнуровым орнаментом традиционных подтреугольных

очертаний и имеет 12 налепов со сквозными отверстиями (рис. 4,12).

В заключение отметим, что все основные типы керамики, помимо средних форм,

представлены сосудами небольших (5-10 см) размеров. В некоторых культурах такие

сосуды относят к индивидуальным, но наличие порошка охры в некоторых из них

позволяет предположить их вотивный характер.

Анализ керамического комплекса показал, что шнуровой орнамент применялся (в

той или иной степени) при оформлении почти всех типов керамики Буджакской культуры,

поэтому следует остановиться на нем несколько подробнее. На сосудах по отпечаткам

можно выявить использование одиночного, двойного, тройного шнура и тесьмы, также

можно предположить использование штампа для нанесения коротких параллельных

отпечатков шнура. Исследователи отмечают, что тесьма является более поздним

приспособлением для нанесения орнамента, чем простой шнур, отражая его эволюцию.

Возможно в некоторых случаях использование изменения и развития технологических

приемов как хронологического показателя. При изучении керамики катакомбных племен,

А.В. Кияшко удалось установить, что более ранней является та, на которой фиксируется

одинарный, двойной и тройной однонаправленный оттиск шнура. Составляющие его

веревочки сближаются, но единый тесемчатый отпечаток не образуется. Промежуточным

эволюционным звеном между тройным оттиском и классической «разнонаправленной»

тесьмой является однонаправленная тесьма [Кияшко, 2002. – С. 127]. В керамическом

ассамбляже Буджакской культуры наиболее выразительный и разнообразный шнуровой

орнамент связан с банками и баночными сосудами. Есть экземпляры с использованием

одинарного шнура, параллельных одинарных веревочек, однонаправленной и

разнонаправленной многорядной тесьмы.

26

Отметим, что остальные категории инвентаря из захоронений Буджакской культуры

достаточно полно освещены в литературе [Тощев, 1982; Яровой, 1985; Дергачев, 1986;

1989; Алексеева, 1992; Субботин, 1993; Иванова 2001]. Публикация полного каталога

орудий труда, оружия и украшений, с иллюстрациями и справочной информацией,

выполненная Л. В. Субботиным, избавляет нас от необходимости рассматривать эти

артефакты столь же подробно, как керамику [Субботин, 2003]. Отметим что орудия труда

и оружие, найденные в захоронениях Буджакской культуры, изготовлены из кремня, камня,

кости, металла; украшения – из металла, кости и зубов животных, раковин, в единичных

случаях – из природных материалов (рис. 6).

Орудия труда. Орудия из кремня достаточно разнообразны. Известны скребки,

среди которых трасологически определены скребки для шкур и для дерева. Для обработки

дерева, кости и рога применялись скобели, резцы-скобели, строгальные ножи, сверло-

скобель, резец-скобель-нож. Известны находки ножей на отщепах, вкладышей серпов.

Среди каменных орудий труда наиболее массовой категорией являются растиральники и

песты-растиральники. Выделяются растиральники или песты для медной руды – Гаваноасе

9/2, Доброалександровка 1/5, растиральники и песты для охры. Следует упомянуть две

находки выпрямителей древков стрел литейной формы для отливки долотовидного орудия

в погребении Червоный Яр 1, 1/6. Среди костяных орудий труда отметим проколки, шилья,

лощила.

Оружие. К оружию в буджакских захоронениях относятся кремневые топоры,

изготовленные из серого волынского кремня, наконечники копий/дротиков из кремня,

наконечники стрел. В погребении Оланешты 8/7 найдена накладка для лука, остатки лука

обнаружены в захоронении Алкалия 33/3, причем с колчаном и стрелами. Каменные

шлифованные топоры концентрируются, в основном, в Днестро-Дунайском междуречье,

преобладают удлиненно-ладьевидные, ромбовидная и треугольная представлена

единичными случаями. В различных культурах эпохи бронзы они являются оружием и в то

же время относятся к инсигниям власти. Имеются каменные молоты, заготовки топоров и

молота. Трижды найдены тесла из металла, которые, скорее всего, являлись

полифунциональными и могли использоваться как орудия труда и оружие. В захоронениях

было найдено ножи и шилья, изготовленные из меди (бронзы), ножи также следует считать

полифункциональными.

Ритуальный инвентарь. К ритуальному инвентарю мы относим фрагменты

шлифованных топоров, причем часть из них использовались для растирания охры, один

(Шевченково 3/11) трасологически определен как растиральник для медной руды. К

артефактам, связанным с гаданием, относят астрагалы, а также набор разноцветных

27

палочек из Велико-Зиминово 1/1. Костяные трубочки определяются как рукояти

[Субботин, 2000. – С. 362], свирели или «флейты Пана» [Усачук, 1999. – С. 70-88], но такие

изделия трактуются и как приспособление для доения животных [Галкин, 1975. – С. 186-

192]. Трактовка немногочисленных молоточковидных булавок неоднозначна, хотя

сакральный аспект булавок признается многими исследователями [Ковалева, 1989, Кияшко,

1992].

Украшения. Металлические украшения разнообразны. Из меди изготовлены:

составные браслеты (из пронизей, обоймочек), цельные браслеты; пронизи-бусины бляшки,

подвески из пронизей, обоймочек, спиралевидные, кольца-подвески, перстни, из серебра –

височные спиралевидные подвески, округлые и серповидные кольца-подвески. Известны

два захоронения со спиралевидными подвесками из золота (Глубокое 1/7, Плавни 26/7).

Отметим украшения из зубов животных (оленя, волка или собаки); подвески из раковин,

бусины из кости, кварца, янтаря.

Вопросы сложения Буджакской культуры. Хронологическое членение

памятников Буджакской культуры, выделение памятников раннего этапа имеет важное

значение при реконструкции процессов ее формирования, поскольку особенности ранних

комплексов могут указывать на истоки обрядовых традиций и сложения материальной

культуры.

Мы полагаем, что Буджакская культура сложилась на основе местного энеолита, а

не является пришлым с востока ямным населением, воспринявшим отдельные

инокультурные традиции [Шмаглий, 1970. – С.95-108; Алексеева, 1992. – С.58-59;

Субботин, 2000. – С.352]. На это указывают и антропологические данные [Круц, 1997], и

элементы погребальной обрядности, материальной культуры населения Северо-Западного

Причерноморья позднего энеолита-раннего бронзового века.

Следует остановиться на вопросе о том, какие именно энеолитические традиции

были интегрированы в Буджакскую культуру, сформировав в итоге тот стандарт, который

был присущ ей на всем протяжении существования и который распространился при

продвижении ее носителей на новые территории. Часть из них достаточно выражена:

курганная насыпь, центральное расположение основного захоронения, деревянное

перекрытие прямоугольной погребальной камеры, растительная подстилка под скелетом,

применение охры, скорченное на спине или на боку положение умершего,

преимущественно, западная его ориентировка. Все эти компоненты в различном их

проявлении и сочетаниях присущи позднеэнеолитическим культурным группам региона; в

Буджакской культуре отдельные черты складываются в единый комплекс.

28

Ранние радиокарбонные даты для буджакских погребений некоторыми

исследователями признаются недостоверными [Rassamakin, 2008]. Действительно, имеются

несколько некорректных дат середины IV тыс. до н.э. (например, Утконосовка 1/3,

Новоселица 20/9), но такие погрешности неизбежны и присутствуют в базе данных разных

культур. Стратиграфическая позиция части ранних захоронений, имеющих

радиоуглеродные даты и особенности курганной архитектуры, на наш взгляд, позволяют

относить такие погребения к протобуджакскому или раннебуджакскому горизонту

(Семеновка 11/6, Лиман 2/4). Собственно ранние буджакские памятники синхронны

раннеямным в разных регионах, сложение которых исследователи (после критического

анализа массива радиокарбонных дат) определяют концом IV тыс до н.э. [Rassamakin,

2008].

Большинство позднеэнеолитических погребений являются подкурганными, чаще

всего единственное основное захоронение находится в центральном секторе. Иные

ситуации являются, скорее исключением из правила. Прослеживаются в Буджакской

культуре, на раннем этапе, мегалитические традиции, столь характерные для

позднеэнеолитической эпохи [Манзура, 2003-2004. – C.77-80]. Встречается в позднем

энеолите ориентировка умершего в западный сектор, как среди вытянутых погребений, так

и в иных группах. Заметим, что ямы с уступами и заплечиками известны в подкурганных

захоронениях энеолитической эпохи (Саратены 3/15, Бурсучены 1/21, Тараклия II,

10/16,17). В двух последних случаях погребальные ямы имели поперечное деревянное

перекрытие, традиционное для погребальных камер ямной культуры.

Стратифицированные курганы энеолитической эпохи достаточно редки, но, тем не

менее, они демонстрируют сосуществование и взаимодействие различных погребальных

традиций, причем на достаточно обширной территории. Для Северо-Западного

Причерноморья отметим курган 9 у с. Красное, с сочетанием вытянутого и различных

вариантов скорченного положения умершего. Таким образом, разнообразие поз, умерших в

Буджакской культуре, уже с раннего ее этапа имеет свои истоки в позднем энеолите

региона. В буджакских памятниках региона изредка сохраняется вытянутое расположение

погребенных, видимо, отражая интеграцию носителей соответствущей энеолитической

погребальной традиции. Имеются немногочисленные погребения, в которых скелеты

скорчено на боку с поднесенными к лицу кистями рук и с протянутыми к коленям [Яровой,

1985. – С. 35], что также может быть связано с сохранением традиций энеолитических

культурных традиций (животиловской – в первом случае, нижнемихайловской – во

втором). Положение умерших, определяемое обычно как «на спине с наклоном»,

достаточно широко распространено в позднеэнеолитических и буджакских комплексах. В

29

рамках Буджакской культуры выделяется и небольшая, но выразительная группа

захоронений, сохраняющая «постстоговскую» погребальную традицию – овальные ямы со

скорченным на спине скелетом (рис. 7). Известны впускные и основные погребения,

причем имеются, по-видимому, достаточно ранние, например основное захоронение 7

кургана 5 у г. Болград, окруженное кромлехом; основным также является погребение

Шевченково 1/5. Впускными были захоронения Медвежа 4/2, Холмское 5/15, Приморское

1/4 и 1/2, Ефимовка 2/12. При этом впускные погребения постстоговского типа часто

следуют за усатовскими (Холмское), позднеэнеолитическими и усатовскими (Приморское).

Погребение Ефимовка 2/12 впущено в насыпь, сооруженную над захоронением ямной

культуры. В кургане у с. Приморское, в одном стратиграфическом горизонте с

захоронениями №№ 2 и 4 присутствовали ямные погребения №№ 10 и 40, где скелеты

также скорчены на спине, но лежат в овально-удлиненной и прямоугольной ямах

[Чеботаренко, 1993. – C. 49, рис. 2; 51, рис. 4]. В погребении Никольское 1/9 интерес

вызывает характерная трансформация формы ямы, когда длинные стороны еще передают

овальную форму ямы, а короткие параллельны. Оно находится в ямном стратиграфическом

горизонте, следующим за основным энеолитическим захоронением. Погребение

постстоговского типа известно в Нижнем Подунавье, в погребении 2 кургана 1 могильника

Плачидол І [Панайотов, 1989. – C. 107, рис. 80]. Отметим и погребения в ямах

подовальных очертаний (прямоугольные с сильно закругленными углами), видимо

отмечающих дальнейшие модификации при переходе к прямоугольным погребальным

камерам (например, Этулия 2/2). Особую группу составляют погребения с уступами,

которые, вероятно, своеобразно отражают развитие постстоговской традиции в ямном

контексте. Так, известны захоронения в овальных ямах с овальным уступом (Катаржино

1/21), прямоугольных ямах, но с овальным уступом (Холмское 3/6, Глубокое 3/9, Курчи

3/1), причем захоронение Курчи 3/1 было основным в кургане. Овальный уступ и

погребальная камера трапециевидных очертаний выявлены в Тараклии І, 3/17. Во всех этих

случаях скелеты лежали скорченно на спине.

Интеграция и культурные трансформации, в конечном итоге, привели к появлению

захоронений уже «ямной» погребальной традиции (скорченно на спине в прямоугольной

яме), но характеризующиеся небольшой глубиной что, по наблюдению А.В. Николовой,

является признаком позднеэнеолитических захоронений [Bunjatjan, 2006. – S. 61]. Так, в

кургане 2 могильника Катаржино, основное для второй насыпи погребение 6 не только

имело ряд общих черт с основным энеолитическим захоронением 1, но и неглубокую

могильную яму (-0,6 м) под каменным перекрытием. Погребения отличны по ориентировке

(основное имеет восточную, а впускное – западную), но этот факт совершенно не означает

30

наличие значительного хронологического разрыв между ними. Погребение 6 кургана 1

могильника Катаржино и погребение 21 кургана 3А у с. Лиман характеризовались сходным

набором признаков. Могильные ямы имели каменное перекрытие, глубину 0,5-0,6 м,

скелеты лежали скорчено на спине, ориентированы в западный сектор, впущены в более

ранние курганы и чаще всего начинали (или продолжали) серии последующих ямных

захоронений. Погребение 13, впущенное в центр того же кургана, также, имеющее

каменное перекрытие и глубину 0,6 м, характеризовалось удлиненно-вытянутой формой

погребальной камеры, характерной для вытянутых захоронений (типа Казаклия 19/6,

Огородное 1/12). Список таких примеров можно продолжать. Среди основных погребений

отметим Горан-Слатина 5/7 в Подунавье. В то же время имеются захоронения со сходным

комплексом признаков, также следующие в курганах за позднеэнеолитическим горизонтом,

но при этом имеющие уже традиционную для ямной культуры глубину погребальной

камеры около 1 м (Новоселица 19/26).

Следует отметить и такую деталь – порой, в тех курганах, строительство которых

связано с позднеэнеолитическим населением, не имеется центрального буджакского

захоронения, что является обязательной чертой курганной планиграфии региона, особенно,

если буджакские захоронения составляют более-менее значительную группу. Причем,

следов разрушения таких захоронений в центре кургана нет. Высказано предположение,

что в этих ситуациях энеолитический курганный мемориал не воспринимался буджакским

населением как чужой [Петренко, 2010. – C. 362]. Этот тезис также указывает на местные

энеолитические истоки Буджакской культуры.

Наличие раннего (синхронного раннеямным памятникам других территорий) этапа в

Буджакской культуре региона подтверждается также особенностями курганной архитектуры:

рвами, кромлехами, которые традиционно присущи энеолитической эпохе. Это позволяет

предположить ранний характер основных захоронений в таких курганах (например, Лиман

2/10, окруженное рвом, Болград 3/2, Ст. Куконешты 2/3 с кромлехами и др.).

Итогом анализа погребальных комплексов может быть вывод о наличии

раннебуджакского хронологического горизонта, тесно связанного с местным

(протобуджакским) энеолитом, следовательно, именно на его основе и происходило

формирование Буджакской культуры в Северо-Западном Причерноморье. Об этом

свидетельствует и длительное сохранение энеолитических черт в погребальной обрядности

(поза погребенного, форма могильной ямы, отдельные элементы курганной архитектуры).

Подтверждает тезис и некоторая «нерасчлененность» тех поздних энеолитических и

ранних буджакских памятников, где умершие скорчены на спине, причем касается это как

основных, так и впускных захоронений, с восточной и западной ориентировкой.

31

Характерно, что наблюдается восприятие буджакским населением сразу нескольких

позднеэнеолитических погребальных традиций – постстоговской, традиции вытянутых

захоронений и собственно той энеолитической традиции, которая уже неотличима от

ямной (скелет уложен скорчено на спине) и др. Напомним, что западная ориентировка

появляется также уже в энеолитических захоронениях региона, поэтому отделять ранние и

поздние комплексы исключительно по оппозиции «восток-запад» не вполне корректно.

Погребальный инвентарь на этапе сложения Буджакской культуры не отличался

многообразием, что неудивительно, учитывая немногочисленность и невыразительность

инвентаря энеолитического горизонта (исключая пласт, связанный с поздним Трипольем).

Но, ни собственно трипольские артефакты, ни материал синкретических культур и групп

(Усатовская, животиловская) в ассамбляже Буджакской культуры практически не

фиксируются. Мы полагаем возможным связывать с ее начальным этапом плоскодонные

керамические формы, традиционные в этот период для широкого круга культур: горшки,

конические и полусферические чаши, миски. Эти типы сосудов известны в

позднеэнеолитических комплексах Азово-Причерноморских степей и в позднем энеолите-

раннем бронзовом веке Балкано-Карпатского региона, поэтому возможность бытования

сходных форм и в Буджакской культуре вполне логична, как на раннем этапе, так и в

дальнейшем. Также с начальным этапом следует, на наш взгляд, связывать появление

неорнаментированных кубков. Исследователи чаще всего относят кубки к позднему этапу

и объясняют их появление контактами с культурами шнуровой керамики [Черняков, 1985. –

C. 15; Алексеева, 1992. – C. 83]. Между тем, В. Г. Петренко обратил внимание на то, что

кубки, идентичные известным в Буджакской культуре, встречаются в памятниках

животиловского типа Северо-Западного Причерноморья [Петренко, 1991.– C. 74].

Отметим, что в животиловских комплексах известны кубки без примеси толченой ракушки,

с шамотом в качестве отощителя [Дергачев, 1991. – C. 48], т.е. имеющие полные аналоги в

Буджакской культуре. Таким образом, кубки можно включать в самый ранний

керамический набор Буджакской культуры, имея в виду, в таком случае, и определенную

роль животиловского населения в ее сложении. Отметим, что это касается не всех находок,

среди этой категории посуды есть и поздние формы. Кубки являются одной из наиболее

распространенных форм керамики в Карпато-Балканском ареале в раннем бронзовом веке

[Манзура, 2001-2002], причем сходные формы бытовали в разных культурах. Кроме того,

кубки известны в различных культурах шнуровой керамики и в позднейших группах

культуры воронковидных кубков. Скорее всего, происхождение кубков в керамическом

комплексе Буджакской культуры можно связывать с разными источниками.

32

Традиционно особая роль в формировании ямных памятников Северо-Западного

Причерноморья отводилась Усатовской культуре, синхронной позднеэнеолитическому

горизонту, но соотносимой с началом раннего бронзового века Северо-Западного

Причерноморья. Н. М. Шмаглий и И. Т. Черняков предположили хронологический разрыв

между усатовской и ямной культурами [Шмаглий, 1970], хотя впоследствии И. Т. Черняков

приходит к выводу о том, что остатки усатовских племен приняли участие на позднеямном

этапе в формировании Буджакской культуры [Черняков, 1979. – C. 9]. Заметим, что

впервые тезис о сосуществовании усатовского населения и племен ямной культуры

позднего этапа был сформулирован В. Г. Збеновичем [Збенович, 1974. – C. 138-143].

Сосуществование на определенном этапе двух массивов предполагалось и другими

исследователями [Алексеева, 1992; Яровой, 1985, Субботин 2000], хотя не все согласны с

мирным характером взаимоотношений [Дергачев, 1999]. Обычно исследователи выявляли

разного объема усатовское наследие в Буджакской культуре; гораздо реже буджакские

артефакты обнаруживают в захоронениях усатовской культуры, как, например,

характерный медный нож, не так давно найденный в усатовском погребении в Кошарах

[Петренко, 2012]. Отсутствие обратной стратиграфии, как отмечают, не означает

хронологического разрыва между двумя культурами, т.к. множество фактов

взаимодействия отразилось в их материальной и духовной культуре [Яровой, 1985. –

C. 113]. Мы полагаем, что усатовская культура, наряду с позднеэнеолитчиеским

горизонтом, стала одним из компонентов сложения Буджакской культуры, при

сосуществовании отдельных групп населения на этапе формирования. Отсутствие

характерной усатовской или позднетрипольской керамики (или иных выразительных

артефактов) в буджакских памятниках региона может указывать на определенные

мировоззренческие установки.

Хочется обратить внимание на такой аспект. Несмотря на существование общих

законов и тенденций исторического развития, сам процесс развития не может быть жестко

детерминирован, особенно когда это касается культурных взаимодействий и культурной

интеграции. Чаще всего культурные контакты выявляются археологами в результате

сопоставительного анализа материальной культуры, при условии наличия импортов и

подражаний. Однако этот аспект, выраженный в артефактах, не исчерпывает всего

многообразия возможных отношений между человеческими коллективами. Свою «цену»

имеют технологии и культурные связи, которые также могут передаваться при культурных

взаимодействиях, не отражаясь при этом напрямую в археологическом материале. На наш

взгляд, именно с таким специфическим компонентом усатовское население вошло в состав

Буджакской культуры: при отсутствии усатовской керамики, при иных погребальных

33

ритуалах, буджакское население получило традиции металлообработки, а также

установленные контакты с синхронными культурами Карпато-Балканского региона.

Исследование медных и бронзовых изделий Усатовской и Буджакской культур,

происходящих из Северо-Западного Причерноморья, позволило исследователям прийти к

выводу о единых источниках металла двух культур и о единых традициях его обработки

[Каменский, 1990; Орловская, 1990]. В буджакской коллекции имеются изделия из чистой

меди и мышьяковой бронзы, при доминировании последних. Предполагается поступление

чистой меди из Карпатского бассейна, а мышьяковой бронзы из металлургического очага

Эзеро [Орловская, 1990. – С. 294]. Преобладает металл, имеющий сходство с восьмой и

девятой группами болгарского металла, причем характерной особенностью металла

Усатовской и Буджакской культур является повышенное содержание свинца по сравнению

с источником [Каменский, 1990. – С 248]. Несколько изделий из погребений ямной

культуры можно отнести к оловянистым бронзам [Субботин, 2003. – C. 146–147].

Традиции металлообработки в раннем бронзовом веке Северо-Западного

Причерноморья основаны на сочетании двух схем; одна из них уходит корнями в Триполье

(использование упрочняющей проковки вхолодную), другая является инновацией (горячая

ковка); обе схемы зафиксированы и у буджакских, и у усатовских племен. Развитие этих

традиций шло не изолировано, а по пути взаимопроникновения и взаимовлияния. Ведущую

роль играла более совершенная усатовская традиция. Возможно, вторая традиция

зародилась непосредственно в Северо-Западном Причерноморье, и именно в буджакской

среде [Каменский, 1990. – C. 252].

На наш взгляд, следует говорить о едином северо-западном очаге

металлообработки, традиции и схемы которого использовались и в усатовской, и в

буджакской среде. Этот металлургический очаг имеет свои особенности: если иные очаги

ЦМП демонстрируют полное отсутствие связей с технологиями БКМП, то население

Северо–Западного Причерноморья продолжает развитие традиций предыдущего этапа, в то

же время демонстрируя определенные инновации. Эти синкретические приемы присущи

металлургам и усатовской, и ямной культур, хотя металлургия каждой из них имеет свои

особенности и определенный набор металлических изделий. Отмечается высокое

мастерство металлургов, знающих свойства металлов и добавок и варьирующих

температуру ковки в зависимости от состава, во избежание растрескивания металла при

ковке [Каменский, 1990. – C. 251-253].

В чем-то сходна ситуация с украшениями из серебра: только в Усатовской

[Петренко, 1997] и в Буджакской [Иванова, 2007] культурах наблюдается концентрация

серебряных изделий – на фоне синхронных культур не только Причерноморской степи, но

34

и Карпато-Балканского ареала. Возможно, и традиция (или мода) на серебряные

украшения, наряду с информацией об источниках серебра, были получены буджакским

населением от носителей Усатовской культуры. И, наконец, есть основания предполагать,

что из Усатовской культуры в Буджакскую перешли контакты и связи с культурой

Коцофени, которые у усатовского населения достаточно выражены. Это направление

связей пока слабо изучено, хотя В. Г. Петренко обратил внимание на отдельные аспекты.

Так, рассматривая керамический комплекс, он выявил сходство шести типов посуды

Усатово и Коцофени [Патокова, 1989. – С. 115]. Речь идет о типах Ie, IV, VIIIa1, XVIII,

XXIV, XXV, по классификации П. Романа [Roman, 1976]. Также исследователь отмечает

близость ряда усатовских статуэток антропоморфным фигуркам культуры Коцофени

[Патокова, 1989. – C. 108]. Анализируя изделия из металла, В. Г. Петренко полагает, что

усатовские шилья и тесла имеют широкий диапазон аналогий, а вот черенковые долота

следует связывать не с Кавказом, как это предполагалось, а с культурой Коцофени

[Патокова, 1989. – С. 100].

Мы полагаем, данное направление культурных контактов было освоено буджакским

населением под влиянием носителей Усатовской культуры. Отметим и тот факт, что в

Северо-Западном Причерноморья в раннем бронзовом веке находки янтаря зафиксированы

лишь дважды – в захоронениях Усатовской (Усатово 1-4) и Буджакской (Холмское 2/8)

культур. Следовательно, вполне возможно, что торгово-обменные контакты Буджакской

культуры во многом определены влиянием Усатовской культуры. Разница в характере

контактов между двумя культурами проявляется в том, что буджакское население активно

продвигалось в различных направлениях, движение усатовцев В. А. Дергачев отмечает

лишь на финальном этапе: по его мнению, давление со стороны ямной культуры вызвало

миграцию усатовских племен на юг, что документируется отдельными комплексами

могильника Дуранкулак в Северо-Восточной Болгарии [Дергачев, 2004. – C. 111]. Сходной

точки зрения придерживается Л. Николова, отмечая некоторые параллели в керамике

Восточных Балкан и Усатово и объясняя их миграциями усатовского населения на юго-

запад [Nikolova, 2000 – Р. 4.].

Рассмотрение керамического комплекса Буджакской культуры позволяет выделить

серии сосудов, которые возникли под влиянием инокультурного окружения и не

характерны для ямной КИО в целом. Среди них – плоскодонные горшки, кубки, амфоры,

амфорки, банки, которые находят аналогии как в целых формах, так и в деталях

оформления. Привлекают внимание, прежде всего, рельефные элементы – ручки, налепы

различных конфигураций, валики, которые переносятся на буджакскую керамику, порой,

совсем иных форм, чем прототипы. Лишь небольшая часть сосудов является импортом,

35

остальные относятся к подражаниям и переработке. Можно выделить керамику, имеющую

сходство с культурами Чернавода II, Эзеро, Езерово II, Коцофени – в первой половине III

тыс. ВС, и с культурами Глина III-Шнекенберг, КШК, КША, катакомбной и др. – во

второй. Отметим точку зрения Д. Энтони, что формирование Днестровского варианта

ямной культуры отражает возвращение мигрировавшего населения из долины Дуная и

Большой Венгерской равнины [Anthony, 2007. – Р. 362-364]. Западное влияние на

северопонтийское население отмечают и для более ранней эпохи. Например, существует

точка зрения о том, что сама идея кургана связана с теллями, курганы имитировали их

форму [Anthony, 2007. – P. 252].

Сравнительно-типологический анализ материальной культуры буджакского

населения позволит уточнить его культурно-хронологические контакты на протяжении III

тыс. до н.э., охарактеризовать ранний и поздний этапы Буджакской культуры.

Культура Коцофени оказала, пожалуй, самое большое влияние на формирование

материального комплекса раннего этапа Буджакской культуры. Именно с нею, полагаем

возможным связать появление в керамическом комплексе буджакской культуры такой

характерной формы, как банка (ситула). П. Роман включает сосуды сходного облика в тип

XVII [Roman, 1976. – P.133, pl. 32,8]; в чем-то близки типы Ib2 и IId [Roman, 1976. – P. 117,

pl. 12, 18; Р. 120, pl. 15, 8,14,15]. Они распространены во всем ареале культуры Коцофени, в

том числе и на юге, в Подунавье (культура Коцофени-Магура болгарских археологов), где,

скорее всего, и могли иметь место контакты двух культур (Буджакская-Коцофени). На

раннем этапе банки лишены орнаментации (рис. 8). Отчасти близки неорнаментированным

банкам чаши усечено-конического облика высоких пропорций, такие чаши П. Роман

выделяет в тип XXV [Roman, 1976. – P. 134, pl. 34, 5].

Возможно, часть кубков из буджакских захоронений также связана своим

происхождением с культурой Коцофени. Такого облика сосуды П. РVIIb, VIId [Roman,

1976. – P. 129, pl. 26]. Около трети горшков (36 из 126) имели насечки по краю венчика,

такой элемент оформления характерен и для культуры Коцофени, и для культуры

Чернавода II; вероятно какую-то часть горшков с насечками и ямками по венчику также

следует связать с культурой Коцофени (рис. 9,2,6). Аналогичным образом в культурах

Коцофени, Чернавода II и Буджакская известны небольшие округлые налепы по плечикам

или в месте перехода от венчика к тулову (рис. 9,3,7). Характерной чертой оформления

керамики культуры Коцофени являются ногтевые насечки, которые также встречены на

буджакских сосудах (рис. 5,14). Среди амфорок буджакской культуры несколько

экземпляров имеет округлое тулово. Сосуды с округлым туловом (но без ручек) известны в

культуре Коцофени – тип XIX, согласно П. Роману [Roman, 1976. – Р 134, pl. 33,3].

36

Амфорки буджакской культуры имеют прототипами различные формы – горшковидные,

кубковидные и пр. – поэтому использование сосуда с округлым туловом в качестве еще

одного прототипа амфорки выглядит логичным. Единичными экземплярами представлены

прямые импорты из ареала культуры Коцофени. Это, к примеру, кубок из погребения

Тараклия 14/16 (рис. 9,4,8); возможно, достаточно грубым подражанием такому кубку

является сосуд из погребения Дзинилор 9/12 (рис. 9, 4б). Очень специфична особая форма

сосудов, «с висячими ушами» (терминология П. Р также известная во всем ареале

Коцофени. Такой сосуд найден в погребении Болград 5/6 и был, наряду с несколькими

другими сосудами из этого могильника – амфорами и «стаканом» Болград 3/2, Болград 4/2,

Болград 5/6 (рис. 5,13), отнесен авторами раскопок к культуре шаровидных амфор

[Шмаглий, 1970]. Однако М. Шмит не согласна с данной культурной атрибуцией [Szmyt,

2002]. Мы полагаем, что эти сосуды являются импортом из ареала культуры Коцофени: они

выделяются не только выразительной формой, но и некоторыми особенностями (плотная

глина, красный обжиг). Неясно, импортом или подражанием являются небольшие чашечки

высоких пропорций (рис. 9,1,5). П. Роман относит сосуды такого облика к типу VIIа2

[Roman, 1976. – P. 129, pl. 26]. В нескольких типах керамики культуры Коцофени

(например, типы V и XXII, по П. Роману) можно видеть общую черту – высокое

цилиндрическое горло с отогнутым наружу краем венчика [Roman, 1976. – P. 160-161, pl.

60-61; p. 175, pl. 75; p. 178, pl. 78; p. 194, pl. 85], что встречается и в буджакской керамике,

причем в сочетании с еще одним элементом Коцофени – с ногтевыми насечками по краю

венчика (рис. 9,2). Известен в культуре Коцофени выделенный поддон на некоторых

сосудах типа чаш – тип VIIc по классификации П. Романа [Roman, 1976. – P. 129, pl. 26,3],

что могло послужить прототипом для буджакских сосудов с подобным элементом

оформления придонной части.

Следует рассмотреть и возможную связь металлургии культуры Коцофени и

Буджакской культуры; исследователи отмечают возросшее производство и наличие

медеплавильных мастерских на позднем этапе Коцофени [Ciugudean, 2002]. Среди общих

категорий вещей можно выделить сходного облика тесла и шилья [Roman, 1976. – P. 113,

pl. 8; Ciugudean, 2002. – P. 104-105, pl. 1,2; Субботин, 2003. – C. 224, табл. 41; с. 226, табл.

43]. Исследователи отмечают тесные контакты с культурой Коцофени ямного населения

Подунавья и Горной Фракии [Панайотов, 1989. – C. 164], поэтому приоритет этих связей в

Буджакской культуре вполне закономерен.

И, наконец, два случая кремации среди погребений в Буджакской культуры

(Семеновка 8/24, Кубей 22/14) также могут быть связаны с влиянием культуры Коцофени.

37

Возможно, к культуре Костолац относится фрагмент тонкостенного крупного

сосуда из хорошо отмученной серой глины с продолговатым вертикальным налепом,

происходящий из погребения Нерушай 9/9 (рис. 10,1-2). Отметим и близость

неорнаментированных банок Буджакской культуры не только сосудам культуры Коцофени,

но и одному из типов керамики культуры Костолац (рис. 10,3-8). Восточная граница

культуры Костолац проходила в Олтении; Н. Тасич отмечает курганы ямной культуры в

Сербии, в ареале культуры Костолац и предполагает их контакты [Tasic, 1995], поэтому

определенные связи вполне могли иметь место при продвижении буджакских племен в

западном направлении.

Исследователи культур Нижнего Дуная и Балкан, обобщая имеющиеся данные,

приходят к выводу о близости ряда культур позднего энеолита – раннего бронзового века,

например Coţofeni III, Helladicul I-II, Ezero II, Sitagroi Va, Troya I Troya II, Thermi, Poliochni,

faza „albastră” (синяя) [Dumitrescu, 1988. – P. 55]. Элементы культуры Чернавода II

прослеживают в Эзеро, Езерово и Юго-Восточной Трансильвании [Роман, 2010. – C. 97].

Отмечают наличие общих тенденций в культурах Эзеро II и Юнаците, в частности, в

керамике [Nikolova, 1999. – P. 345]. Формируется вполне обоснованная концепция о

существовании культурного горизонта, включающего в себя культуры Folteşti II –

Cernavodă II – Orlea Sadovec – Ezero A1 – Ezerovo [Liuşnea, 2008]. Определяются

генетические корни региональных культурных групп, в частности с распространением на

север культуры Езерово связывают возникновение феномена Aldeşti в румынской Молдове

[Burtănescu, 2002. – P. 185]. Поэтому не случайно в керамике Буджакской культуры одни и

те же элементы или типы керамики находят широкие аналогии в культурах Балкано-

Дунайского ареала. По всей вероятности, с культурой Чернавода II связаны горшки с

насечками по венчику и по плечикам, с углублениями по тулову (рис. 11). В качестве

несомненных импортов культуры Чернавода II исследователи выделяют кратеровидные

сосуды, орнаментированные кружки (рис. 12). Отметим и некоторые сходные формы

ручек.

Горшки с углублениями по тулову, с насечками по венчику и тулову находят

аналоги и в культуре Езерово II (рис. 13). Но с нею может быть связано и происхождение

амфорок Буджакской культуры; выше мы обращали внимание на тот факт, что амфорки

имеют разнообразные формы, порой, отличаясь от иных форм сосудов (горшки, кубки)

лишь наличием двух симметрично расположенных ручек. Аналогичного облика сосуды

известны и в Езерово II (рис. 13,1,4). Некоторые единичные находки также можно связать с

Езерово II, к примеру, приземистой формы горшок из кургана 2 у с. Глубокое, кубковидные

сосуды из могильника Оланешты, с орнаментацией из тонких отпечатков шнура (рис. 14,2-

38

6), а также аск, происходящий из разрушенного кургана у с. Матроска Измаильского

района Одесской области (информация И. В. Бруяко). Причем аск демонстрирует связи

достаточного раннего характера, поскольку исследователи датируют его началом

бронзового века Болгарии, этапом Эзеро А1 – между Чернавода ІІІ и Чернавода ІІ1.

Некоторые формы ручек сосудов Езерово II могли послужить прототипом в оформлении

буджакской керамики. Сопоставляя буджакскую керамику с сосудами культуры Эзеро,

можно отметить, в основном лишь сходные элементы оформления в виде ручек налепов2.

Нам не известны прямые аналогии двум уникальные биконическим чашам с шнуровым

орнаментом в виде семиконечных звезд на днище (рис. 5,5) возможно, их происхождение

следует связывать с чашами нижнедунайской культурной группы Orlea Sadovec.

Некоторые типы амфорок и горшков имеют аналоги в культурных группах

румынской Молдовы – Aldeşti и Tărpeşti. Горшок с выпуклым туловом и выделенным

горлом из погребения Желтый Яр 5/4 не характерен для Буджакской культуры, подобен

сосудам, известным в позднетрипольской группе Гординешты и ее румынском аналоге

Городиштя, а также в ямном погребении могильника Главанешти в Румынии.

Отдельные сосуды имеют широкий круг аналогий (неорнаментированные кубки,

чашечки, миски), поскольку они характерны для многих культур Балкано-Дунайского

ареала.

Таким образом, можно констатировать, что керамический ассамбляж Буджакской

культуры сформировался под влиянием культур и культурных групп Нижнего Подунавья и

Балкан, связи с которыми не прерывались с начала формирования Буджакской культуры и

на протяжении раннего этапа в целом (рис. 14). Основные типы керамики, характерные для

Буджакской культуры, связаны своим происхождением с культурами Коцофени и Костолац

(банки без орнамента, амфорки), Езерово II (амфорки). Горшки, кубки, миски, чашечки

имеют более широкий круг аналогий, в некоторых случаях заимствовались лишь детали

оформления (Эзеро). Достаточно выражено влияние культур шнуровой керамики

Центральноевропейского круга, с нею связаны кубки и амфорки, орнаментированные

шнуром, однако, их, скорее, следует связывать уже с развитым этапом Буджакской

культуры. Прямые импорты во всех случаях культурных взаимосвязей представлены

единичными экземплярами, скорее, следует говорить о подражаниях и дальнейшей

1 Определение др И. Илиева, Музей истории г. Ямбол и др Ст. Александрова, Археологический Институт г. София, Республика Болгария. 2 По мнению др Л. Николовой (Международный институт антропологии, Солт-Лейк-Сити, США), заимствование целых форм не наблюдается.

39

переработке инокультурных форм. С ранним хронологическим этапом связано восприятие

металлургических традиций (культуры Усатово, Коцофени, Эзеро). Следует упомянуть

роль Усатовской культуры, посредством которой, по всей вероятности, и были

установлены связи с теми культурами Карпато-Балканского региона, которые в

значительной степени определили особенности и характер Буджакской культуры.

Таковы характерные признаки Буджакской культуры Северо-Западного

Причерноморья, оригинальной и своеобразной. Анализ источников позволил нам

подтвердить и обосновать предположение исследователей [Клейн, 1975; Черняков, 1979] о

существовании в Северо-Западном Причерноморье особой культуры раннего бронзового

века. В отличие от Л. С. Клейна, выносящего ее за рамки ямной культуры, мы считаем эту

культуру составной частью ямной культурно-исторической общности. В то же время автор

не согласен с мнением И. Т. Чернякова о позднем характере Буджакской культуры: новые

данные позволяют расширить ее хронологические рамки и соотнести с ямной КИО в

целом, выделив в ней ранний и поздний этапы. Хронологическими реперами при этом

выступают не только радиоуглеродные даты, но, в большей степени, сопоставление с

кругом синхронних культур Балкано-Карпатского региона.

Литература

Агульников, 2008. – Агульников С. М. Археологическое наследие Буджака /

С. М. Агульников // Revista de Еtnologie ši Culturologie. – Chišinau, 2008. – V. 3. – P. 227–

244.

Агульников, 2004. – Агульников С. Исследование курганов на левобережье

Днестра / С. Агульников, Е. Сава. – Кишинєу : – CEP USM, 2004. – 243 с.

Агульников, 2010. – Агульников С. М. Курган эпохи ранней бронзы у с.

Григоровка / С.М. Агульников, С.С. Попович // МАСП. – 2010. – Вып. 9. – С. 156–171.

Алексеева, 1992. – Алексеева И. Л. Курганы эпохи палеометалла в Северо-

Западном Причерноморье / Ирина Леонидовна Алексеева. – К. : Наукова думка, 1992. –

131 с.

Андрух, 1985. – Андрух С. И. Курганы у с. Плавни в низовьях Дуная

С. И. Андрух, А.О. Добролюбский, Г. Н. Тощев // М., 1985. – 158 с. – Деп. в ИНИОН

АН СССР 13. 06. 85 – № 21110.

Бейлекчи, 1993. – Бейлекчи В. В. Курган у с. Щербанка / В. В. Бейлекчи // ДСПК.

– 1993. – Т. IV. – С. 62–78.

Борзияк, 1989. – Борзияк И. А. Исследования двух курганов в Криулянском

районе / И. А. Борзияк, О.Г. Левицкий // АИМ в 1984 году.– Кишинев: Штиинца, 1989.

– С. 109–127.

40

Бунятян, 2005. – Бунятян, 2005. – Бунятян К. П. Хронологія та періодизація

поховань середньодніпровської культури Правобережної України / К. П. Бунятян //

Археологія. – 2005. – № 4. – С. 26–36.

Галкин, 1975. – Галкин Л. Л. Одно из древнейших практических приспособлений

скотоводов / Л. Л. Галкин // СА. – 1975. – №3. – С. 186–192.

Гудкова, 1993. – Гудкова А. В. Курган ямной культуры Крестовая могила в

низовьях Днестра / А. В. Гудкова // Древности Причерноморских степей. – К. : Наукова

думка, 1993. – С. 22–28.

Демченко, 2006. – Демченко Т. И. Курганы у села Бурлэнешть / Т.И. Демченко,

О.Г. Левицкий // Revista arheologică. Serie nouǎ. – 2006. – №2 (1-2). – С. 293-327.

Дергачев, 1973. – Дергачев В. А. Памятники эпохи бронзы. Археологическая

карта Молдавии / В. А. Дергачев. – Кишинев: Штиинца, 1973.– Вып. 3. – 127 с.

Дергачев, 1986. – Дергачев В. А. Молдавия и соседние территории в эпоху

бронзы / В. А. Дергачев. – Кишинев : Штиинца, 1986. – 222 с.

Дергачев, 1989. – Дергачев В. А. Молдавия и соседние территории в эпоху

энеолита-бронзы: автореф. дис. . . д.и.н.: 07. 00. 04 / Валентин Анисимович Дергачев;

ЛОИА АН СССР. – Л, 1989. – 44 с.

Дергачев, 1999. – Дергачев В. А. Особенности культурно-исторического

развития Карпато-Поднестровья. К проблеме взаимодействия древних обществ

Средней, Юго-Восточной и Восточной Европы / В. А. Дергачев // Stratum plus. – 1999. –

№2. – С. 169–221.

Дергачев, 2004. – Дергачев В. О. Пізній період Трипільскої культури /

В.О. Дергачев // Енциклопедія трипільської цивілізації. – К.: Укрполіграфмедіа, 2004. –

С. 109–114.

Дергачев, 2005. – Дергачев В. Неолитизация Северо-Понтийской зоны и Балкан

в контексте разливов морей. / В. Дергачев // Revista arheologică. Serie nouă. – 2005. –V.1.

– № 1. – С. 4–33.

Дергачев, 1991. – Дергачев В. А. Погребальные комплексы позднего Триполья /

В.А. Дергачев, И.В. Манзура. – Кишинев: Штиинца. – 1991. – 337 с.

Зиньковский, 1978. – Зиньковский К. В. Исследования Маякского могильника в

1974 году / К. В. Зиньковский Э.Ф. Патокова // Археологические исследования Северо-

Западного Причерноморья. – Киев : Наукова думка, 1978. – С. 134–144.

Иванова, 2001. – Иванова С. В. Социальная структура населения ямной

культуры Северо-Западного Причерноморья / С. В. Иванова. – Одесса : Друк, 2001. –

243 с.

41

Иванова, 2007. – Иванова С. В. О моделировании курганного пространства в

бронзовом веке / С.В. Иванова // Проблемы археологии: Урал и Западная Сибирь. –

Курган: КГУ, 2007. – С. 65-71.

Иванова, 2007. – Иванова С. В. «Серебряный век» Северо-Западного

Причерноморья / С. В. Иванова // Матеріали та дослідження з археології України. –

2007 – Вип.7. – С. 85-92.

Иванова, 2009. – Иванова С. В. Исторические процессы в Юго-Восточной

Европе (энеолит-ранний бронзовый век) / С. В. Иванова // Проблемы изучения культур

раннего бронзового века степной зоны Восточной Европы. – Оренбург : ОГПУ. – 2009.

– С. 49–58.

Иванова, 2005. – Иванова С. В. Курганы древних скотоводов междуречья

Южного Буга и Днестра / С. В. Иванова, В.Г. Петренко Н. Е. Ветчинникова. – Одесса :

ОГПУ. – 2005. – 205 с.

Иванова, 2012. – Иванова С. В. Очерки истории и археологии Днестро-Бугского

междуречья / С. В. Иванова, А. С. Островерхов, О. К. Савельев. – К.: КНТ, 2012. – 300

с.

Іванова, 2001. – Іванова С. В. Поховання ямної культури з отворами у Північно-

Західному Причорномор’ї / С.В. Іванова // Археологія. – 2001. – №2.– С.83–93.

Іванова, 2011. – Іванова С. В. Курган біля с. Сичавка Одеської області /

С. В. Іванова, О. К. Савельєв // Археологія. – 2011. – №3. – С. 70–82.

Каменский, 1990. – Каменский А. Г. Результаты спектрального и

металлографического исследования металлических предметов из памятников эпохи

бронзы с территории Молдовы / А.Г. Каменский // Яровой Е. В. Курганы энеолита-

бронзы Нижнего Поднестровья. – Кишинев : Штиинца, 1990. – С. 247–258.

Кашуба, 2001-2002. – Кашуба М. Т. Кочевники на западной границе Великой

степи (по материалам курганов у с. Мокра) / М. Т. Кашуба, С.И. Курчатов,

Т. А. Щербакова // Stratum plus. – 2001-2002. – №4 – С. 180-252.

Кияшко, 2002. – Кияшко А. В. Культурогенез на востоке катакомбного мира /

А. В. Кияшко. – Волгоград : ВГУ, 2002. – 268 с.

Кияшко, 1992. – Кияшко В. Я. К вопросу о молоточковидных булавках /

В.Я. Кияшко // Донские древности. – Азов : Азов, 1992. – Вып. 1. – С. 4–57.

Клейн, 1975. – Клейн Л. С. Рец. на: Курганы степной части междуречья Дуная и

Днестра. – МАСП. – Одесса, 1970. – Вып. 6 // СА. – 1975. – № 1. – С. 297-304.

42

Ковалева, 1989. – Ковалева И. Ф. Социальная и духовная культура племен

бронзового века (по материалам Левобережной Украины) / И. Ф. Ковалева. –

Днепропетровск: ДГУ, 1989. – 90 с.

Коніков, 2004. – Коніков Є. Г. Екзодинамічна модель умов осадконакопичення і

формування берегових. систем північно-західної частини Чорного моря протягом

останніх 18 000 років / Є.Г. Коніков // Вісник Одеського Національного Університету.

Географічні та геологічні науки. –2004 – Т. 9. – № 4. –С. 161 –179.

Коробкова, 2005. – Коробкова Г. Ф. Поселение Михайловка – эталонный

памятник древнеямной культуры / Г. Ф. Коробкова, О.Г. Шапошникова. – СПб:

Европейский дом, 2005. – 316 с.

Круц, 1997. – Круц С. І. Антропологічний склад населення / С. І. Круц // Давня

історія України. – Т.1. К. : Наукова думка, 1997. –.С. 374-383.

Ларина, 2008. – Ларина О. Брэвиченские курганы / О. Ларина, И. Манзура,

В. Хахеу. – Кишинев: Ин-т культурного наследия, 2008 – 130 с.

Манзура, 2001-2002. – Манзура И. В. Проблема формирования культур раннего

бронзового века на Северо-Восточных Балканах / И. В. Манзура // Stratum plus. – 2001-

2002. – №2 – С. 468–485.

Манзура, 2003-2004. – Манзура И. В. Северное Причерноморье в энеолите и

бронзовом веке: ступени колонизации / И. В. Манзура // Stratum plus. – 2003-2004. – №

2. – С. 63–85.

Монгайт, 1967. – Монгайт А. Л. Археологические культуры и этнические

общности / А.Л. Монгайт. – Народы Азии и Африки. – 1967. – № 1. – С. 53–76.

Ніколова, 1997. – Ніколова А. В. До методики класифікації посуду ямної

культури / А. В. Ніколова, Т. І. Мамчич // Археологія. – 1997. – №3.– С. 101–115.

Новицкий, 1990. – Новицкий Е. Ю. Монументальная скульптура древнейших

земледельцев и скотоводов Северо-Западного Причерноморья / Е. Ю. Новицкий. –

Одесса: Управление культуры, 1990. – 181 с.

Орловская, 1990. – Орловская Л. Б. Спектроаналитическое исследование

цветного металла эпохи ранней бронзы Молдавии (предварительные итоги) /

Л.Б. Орловская // Яровой Е. В. Курганы энеолита-эпохи бронзы Нижнего Поднестровья.

– Кишинев: Штиинца, 1990. – С. 241–245.

Панайотов, 1989. – Панайотов И. Ямната культура в Българските земи. / Иван

Панайотов. – София, 1989. – 191 с. – (Разкопки и проучвания; т. XXI).

43

Панайотов, 1988. – Панайотов И. За култура Магура-Коцофени в българските

земи / И. Панайотов, С. Александров // Археология. – София, 1988. – т. XXX. – № 2. –

С. 1–15.

Патокова, 1979. – Патокова Э. Ф. Усатовское поселение и могильники /

Э. Ф. Патокова – К. : Наукова думка, 1979. – 186 с.

Патокова, 1989. – Патокова Э. Ф. Памятники трипольской культуры в Северо-

Западном Причерноморье / Э.Ф. Патокова, В.Г. Петренко, Н.Б. Бурдо. – К. : Наукова

думка, 1989. –144 с.

Петренко, 1991. – Петренко В. Г. Курган бронзового века у с. Старые Беляры /

В.Г. Петренко // Вороновка II. Поселение позднебронзового века в Северо-Западном

Причерноморье. – К. : Наукова думка, 1991. – С. 77–91.

Петренко, 1991а. – Петренко В.Г. К относительной хронологи усатовской

культуры / В.Г. Петренко // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов

Северного Причерноморья (V тыс. до н.э. – V век н.э.): материалы международной

конференции 10-14 декабря 1990 г. – К. : ККТНК, 1991. – С. 74-75.

Петренко, 1997. – Петренко В. Г. Золото и серебро в энеолите Северо-Западного

Причерноморья / В.Г. Петренко // Новые страницы древней истории Южной Украины:

тезисы докладов международной конференции. – Николаев : Возможности Киммерии,

1997. – С. 31–32.

Петренко, 2010. – Петренко В. Г. Курган эпохи палеометалла на побережье

Хаджибейского лимана / В.Г. Петренко // МАСП. – 2010. – Вып.11. – С. 303–368.

Петренко, 2012. – Петренко В. Г. О погребальных памятниках Усатовского типа

на Тилигуле / В.Г. Петренко // Земледельцы и скотоводы Древней Европы. Проблемы,

новые открытия, гипотезы. К. – СПб: ИА НАНУ; ИИМК РАН, 2012. – С. 161–169.

Савва, 1984. – Савва Е. Н. Раскопки курганов у с. Медвежа / Е. Н. Савва,

В. А. Дергачев // Курганы в зонах новостроек Молдавии.– Кишинев: Штиинца, 1984. –

С. 98–108.

Субботин, 1985. – Субботин Л. В. Семеновский могильник эпохи энеолита-

бронзы / Л. В. Субботин // Новые материалы по археологии Северо-Западного

Причерноморья.– К. : Наукова думка, 1985. – С. 45–95.

Субботин, 1993. – Субботин Л. В. Некоторые аспекты хозяйственно-

производственной деятельности ямных и катакомбных племен степной зоны Северо-

Западного Причерноморья / Л. В. Субботин // Древности Причерноморских степей. –

К.: Наукова думка, 1993. – С. 9–22.

44

Субботин, 2000. – Субботин Л. В. Северо-Западное Причерноморье в эпоху

ранней и средней бронзы / Л.В. Субботин // Stratum plus. –2000. – №2. – С. 350–387.

Субботин, 2003. – Субботин Л. В. Орудия труда, оружие и украшения ямной

культуры Северо-Западного Причерноморья / Л. В. Субботин. – Одесса : Полис, 2003. –

236 с.

Субботин, 1986. – Субботин Л. В., Фокеев М. М., Сапожников И. В. Отчет о

работе Дунай-Днестровской новостроечной экспедиции ИА АН УССР в 1986 году /

Л.В. Субботин, М.М. Фокеев, И.В. Сапожников // ИА НАН Украины; Архив ИА НАН

Украины. – Инв. № 1986/3. – Киев, 1986.

Субботин, 1988. – Субботин Л. В. Отчет о работе Дунай-Днестровской

новостроечной экспедиции ИА АН УССР в 1988 году / Л. В. Субботин,

А.Н. Дзиговский, А.С. Островерхов // НА ИА НАН Украины. 1988/23.

Субботин, 1995. – Субботин Л. В. Археологические древности Буджака.

Курганы у с. Траповка и Новоселица / Л.В. Субботин, А.С. Островерхов,

А.Н. Дзиговский. – Одесса: Гермес, 1995. – 134 с.

Субботин, 1998. – Субботин Л. В. Археологические древности Буджака.

Курганы у сел Вишневое и Белолесье / Л. В. Субботин, А. Н. Дзиговский,

А.С. Островерхов. – Одесса: Унда ЛТД, 1998. – 173 с.

Субботин, 2001-2002. – Субботин Л. В. Курганный могильник Дивизия II в

междуречье Хаджидера и Алкалии / Л. В. Субботин, И. В. Сапожников, А. В. Субботин

// Stratum plus. –2001-2002. –№2. – С. 563–581.

Тощев, 1982. – Тощев Г. Н. Средний период бронзового века Северо-Западного

Причерноморья: автореф. дисс. . . к.и.н.: 07. 00. 04 / Геннадий Николаевич Тощев; ИА

АН УССР. – К., 1982. – 17 с.

Тощев, 1992. – Тощев Г. Н. Курганы эпохи бронзы междуречья Ялпуга и

Кагула. / Г. Н. Тощев. – Запорожье : ЗГУ, 1992. – 50 с.

Усачук, 1999. – Усачук А. Н. К вопросу о костяных деталях духовых

музыкальных инструментов в эпоху бронзы / А.Н. Усачук // Древности Северо-

Западного Приазовья. – Донецк: УКЦ, 1999. – С.70–88.

Хахеу, 2010. – Хахеу В. Раскопки курганов у с. Жюржюлешть в Нижнем

Попрутье / В. Хахеу, С. Попович // Revista arheologica. Serie nouǎ. – 2010. – V. VI. – № 1.

– С. 130–150.

Чеботаренко, 1993. – Чеботаренко Г. Ф. Курганы у с. Приморское /

Г. Ф. Чеботаренко, И. Т. Черняков, Г. Н. Тощев // ДСПК. – 1993. – T. IV. – С. 46–61.

45

Черняков, 1979. – Черняков И. Т. Культурно-хронологическое своеобразие

памятников эпохи бронзы Северо-Западного Причерноморья / И.Т. Черняков //

Проблемы эпохи бронзы юга Восточной Европы: тезисы докладов конференции 3-6

декабря 1979 г. / ИА АН УССР [и др.]. – Донецк : ДонГУ, 1979. – С. 8–10.

Черняков, 1985. – Черняков И. Т. Культурно-хронологические особенности

курганных погребений эпохи бронзы Нижнего Дуная / И. Т. Черняков, Г. Н. Тощев //

Новые материалы по археологии Северо-Западного Причерноморья. – К. : Наукова

думка, 1985.– С. 5–31.

Черняков, 1986. – Черняков И. Т. Холмские курганы / И. Т. Черняков,

В.Н. Станко, А.В. Гудкова // Исследования по археологии Северо-Западного

Причерноморья. – К. : Наукова думка, 1986. – С. 53–96.

Шапошникова, 1985. – Шапошникова О. Г. Ямная культурно-историческая

общность / О. Г. Шапошникова // Археологiя Української ССР. – К.: Наукова думка,

1985. – Т. I. – С. 336–352.

Шапошникова, 1986. – Шапошникова О. Г. Ямная культурно-историческая

область (южнобугский вариант) / О. Г. Шапошникова, В. Н. Фоменко, Н. Д. Довженко–

К. : Наукова думка, 1986. – 158 с.

Шмаглий, 1970. – Шмаглий Н. М. Исследования курганов в степной части

междуречья Дуная и Днестра / Н. М. Шмаглий, И. Т. Черняков // МАСП. – 1970. – Вып.

6. – С. 5–90.

Яровой, 1984. – Яровой Е. В. Погребальный обряд некоторых скотоводческих

племен Среднего Прута (по материалам раскопок курганов у с. Корпач) / Е. В. Яровой //

Курганы в зоне новостроек Молдавии.– Кишинев : Штиинца, 1984.– С. 37–75.

Яровой, 1985. – Яровой Е. В. Древнейшие скотоводческие племена юго-запада

СССР (классификация погребального обряда) / Е. В. Яровой. – Кишинев : Штиинца,

1985. – 122 с.

Яровой, 1990. – Яровой Е. В. Курганы эпохи энеолита-бронзы Нижнего

Поднестровья / Е. В. Яровой.– Кишинев : Штиинца, 1990. – 269 с.

Яровой, 1991. – Яровой Е.В. О так называемой «буджакской культуре» /

Е. В. Яровой // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного

Причерноморья (V тыс. до н.э. – V век н.э.): материалы международной конференции

10-14 декабря 1990 г. – К. : ККТНК, 1991. – С. 96–97.

Яровой, 1994. – Яровой Е. В. О культурной принадлежности основных

курганных погребений с восточной ориентировкой / Е. В. Яровой // Древнейшие

общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья (V тыс. до н.э.-V

46

в.н.э.): материалы международной археологической конференции; Тирасполь 10-14

октября 1994 г / Приднестровский государственный Университет. – Тирасполь: ПГУ,

1994. – С. 30-32.

Agulnikov, 1995. – Agulnikov S. Importari de pe cursul interior al Dunarii in

complexele archaeologice ale bronzului timpuris din stepa Bugeacului / S. Agulnikov //

Cercetări Arheologice în Aria Nord Tracă. – Bucureşti : Institutul Român de Tracologie, 1995.

– 81–86.

Anthony, 2007. – Anthony D. Horse, the Wheel and Language. How Bronze-Age

riders from the Eurasian steppes shaped the Modern World / David Anthony. – Princeton-

Oxford: Princeton University Press, 2007. – 483 р.

Buchvaldek, 1966. – Buchvaldek M. Die Schnurkeramik in Mitteleuropa – Zur

Herausstellung der Fundgruppen und der Frage ihrer gegenseitigen Beziehungen /

M. Buchvaldek // Památky archeologické. – 1966. – № 1. – Р. 126–171.

Balen, 2005. –Balen J. The Kostolac Horizon at Vučedol / J. Balen // Opuscula

Archaeologica, Zagreb. – 2005. – V. 29. – Р. 25–40.

Berciu, 1973. – Berciu D. Cultura Cernavoda II. Asezarea din sectorul b de la

Cernavoda / D. Berciu, S. Morintz, P. Roman // SCIVA. – 1973. – V. 24, – № 3. – P. 373–

407.

Bunjatjan, 2006. – Bunjatjan K.P. Bronzezeitliche Bestattungen aus dem unteren

Dneprgebiet / K.P. Bunjatjan, E. Kaiser, A.V. Nikolova. – Schriften des Zentrums für

Archäologie und Kulturgeschichte des Schwarzmeerraums. – Langenweisbach, 2006 – Band

8. – 300 s.

Burtȃnescu, 2002. – Burtȃnescu F. Epoca timpurie a bronzului ȋntre Carpați și Prut /

Burtȃnescu F. –. București, 2002. – 591 p.

Ciugudean, 2002. – Ciugudean H. The Copper Metallurgy in the Coţofeni Culture

(Transylvania and Banat) / H. Ciugudean // Apulum. – 2002. – 39. – Р. 95–106.

Ciută, 2009. – Ciută M. Două piese ceramice minore descoperite în situl Şeuşa –

„Gorgan“, com. Ciugud, jud. Alba / M. Ciută, A.-T. Marc // Studia Universitatis Cibiniensis

Series Historica. – 2009. – Т. 6. – Р. 23–32.

Dani, 2006. – Dani J. Sarretudvari Őrhalom tumulus grave from the beginning of the

EBA in Eastern Hungary / J. Dani, I. Nepper // Communicationes archǽologicǽ Hungariǽ. –

2006. – Р. 29–63.

Dinu, 1974. – Dinu M. Le problems des tombes à ocre dans les regions orientales de la

Roumanie / M. Dinu // Prehistoria Alpina. – 1974. – V. 10. – P. 261–275.

47

Dumitrescu, 1988. – Dumitrescu V. Quelques remarques à propos de la datation des

cultures énéolithiques du Bas-Danube el des Balkans / V. Dumitrescu // Dacia, Serie nouǎ. –

1988. – Vol. 32. – № 1-2. – Р.141–143.

Furholt, 2003. – Furholt M. Absolutchronologie und die Entstehung der

Schnurkeramik / M. Furholt. – Режим доступа: http://www.jungsteinsite.uni-

kiel.de/pdf/2003_furholt.pdf. – Название с экрана.

Harțuche, 1976. – Harțuche N. Catalogul selectiv al colectiei de arheologie a Muzeul

Brailei / N. Harțuche, F. Anastasiu. – Galaţi, 1976. – 472 p.

Harțuche, 2002. – Harţuche N. Complexul arheologic Brăiliţa / Nicolae Harţuche.–

Bucureşti: Institutul Român de Tracologie, 2002. – 316 p. – (Bibliotheca Thracologica; V. 35)

Leviţki, 1996. – Leviţki О. Necropola tumulară de la Sărăteni / О. Leviţki, I. Manzura,

T. Demcenco. – Bucureşti : Vavila Edint SRL, 1996. – 156 p. – (Bibliotheca Thracologica; v.

XVII).

Liuşnea, 2007. – Liuşnea M.-D. Observaţii privind perioada bronzului timpuriu în

Sud-Estul Europei / M.-D. Liuşnea // Peuce – 2007. – Vol. V. – Р. 77–106.

Nikolova, 2000. – Nikolova L. Social transformations and evolution in the Balkans in

the fourth and third millennia BC / / L. Nikolova // RPRP. – 2000. – Vol.4. – p. 18.

Rassamakin, 2008. – Rassamakin Y.Ya. Carpatian Imports and Imitations in Context

of Eneolithic and Bronze Age of the Black See Area / Y.Ya. Rassamakin, A.V. Nikolova //

Import and Imitation in Archeology. – Schriften ZAKS. – 2008. – № 11. – P. 51–88.

Roman, 1976. – Roman P. Cultura Coţofeni / Petre Roman. – Bucureşti, 1976. – 217

p. – (Biblioteca de arheologie, XXVI).

Rosetti, 1959. – Rosetti D.V. Movilele funerare de la Gurbăneşti (r. Lehliu, reg.

Bucureşti) / D.V. Rosetti // MCA. – 1959. – V. VI. – Р. 791–816.

Siclośi, 2004. – Siclośi Z. A Kostolac-kultúra újabb temetkézesei Balatonbogláron /

Z. Siclośi // Somogyi Múseumok Közleményei – 2004. – V. 16. – Р. 139–160.

Smyt, 2002. – Smyt M. Ze studiόw nad kontaktami społeczeństw

środkowoeuropejskich I stepowych. Relacje ludności kultury amfor kulistych i kultury

jamowej // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного

Причерноморья (V тыс. до н.э.-V в.н.э.): материалы III международной конференции 5-

8 ноября 2002 г. / Приднестровский государственный Университет. – Тирасполь : ПГУ,

2002. – С. 111–115.

Smyt, 1999. – Szmyt M. Between West and East. People of the Globular Amphora

Culture in Eastern Europe 2960-2350 BC / Marzena Szmyt. – Poznań: Adam Mickiewicz

University, 1999. – 349 p. – (BPS; V. 8).

48

Tasić, 1995. – Tasić N. Eneolithic cultures of Central and West Balkans / Nikola

Tasić. – Belgrade: Draganić, 1995. – 205 р.

Tončeva, 1981. – Tončeva G. Un habitat lacustre da l’âge du bronze ancien dans les

environs de la ville da Varna (Ézérovo II) / G. Tončeva // Dacia. Serie nouǎ. – 1981. –

V. XXV. – P. 41–62.

Włodarczak, 2010. – Włodarczak P. Dunajski szlak kultury grobów jamowycha

problem genezy kultury ceramiki sznurowej / P. Włodarczak // Mente et rutro. Studia

archeologica Johanni Machnik viro doctissimo octogesimo vitae anno ab amicis, collegis et

discipulis oblata. – Rzeszów: Archaeologica Ressoviensis. – 2010. – S. 299–325.

Włodarczak, 2006. – Wlodarczak P. Kultura keramiki sznurowej na wyžynie

Małopolskiej / Piotr Wlodarczak. – Krakow: Instytut archeologii i etnologii PAN, 2006. – 346 s.

Іванова С.В. Про витоки формування Буджацької культури

В роботі розглядається статус пам'яток ямної культурно-істориної спільноти в

особливому історико-географічному регіоні – Північно-Західному Причорномор'ї. Автор

вважає можливим приєднатися до думки тих дослідників, які виділяють їх в особливу

Буджацьку культуру. Аналіз матеріальної культури дозволив розширити хронологічні

рамки, встановити культурні зв'язки вже на ранньому її етапі, тим самим уточнюючи

витоки формування.

Ключові слова: Буджацька культура, Північно-Західне Причорномор'я, культурні

зв'язки.

Ivanova S. V.

Regarding the origin of the Bugeac Culture

This article is devoted to the status of monuments of Pit Grave Culture Community in

historical and geographical area – the North-West Pontic region. The author joins to the opinion

of the researchers, who define them as a particular culture – the Bugeac culture. Analysis of

material culture and cultural relations gives a possibility to set the chronological framework,

clarify the cultural relations at the early stages and refine our ideas on the origin of the culture.

Keywords: Bugeac Culture, North-West Pontic area, cultural relation

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

Гаврилов А. В., Тощев Г. Н.

НОВЫЕ ПАМЯТНИКИ ЭПОХИ БРОНЗЫ В КРЫМУ

На протяжении ряда лет (1995, 1999, 2004, 2006 гг.) А. В. Гаврилов в числе многих

археологических памятников Юго-Восточного Крыма исследовал также курганы и

подкурганные захоронения (табл.). Материалы эпохи бронзы их этих раскопок в силу

различных причин оставались неизданными. Настоящая работа закрывает этот пробел.

В августе-сентябре 1995 г. охранно-археологическая экспедиция при Восточно-

Крымском охранно-археологическом центре провела исследование двух курганов в

Кировском районе Автономной Республики Крым. Необходимость раскопок была вызвана

тем, что на участках, где находились курганы, началось строительство поселков для

депортированных крымских татар1.

Первый курган находился на землях ассоциации крестьянских хозяйств «Украина»

в 0,5км к В от восточной окраины села Яркое Поле у шоссе Кировское-Первомайское

(рис. 1,1). В плане курган округлой формы, сильно распахан, высота 0,4 м, диаметр 20 м.

Курган распахивался на снос при помощи бульдозера ДТ - 75. Для стратиграфических

наблюдений было оставлено три бровки шириной 1 м, вытянутых по линии С - Ю (рис. 2).

Под насыпью выявлено шесть погребений, из них три ямной культуры (№ 2, 3, 6),

одно катакомбной культуры (№ 4), одно сарматское (№ 5) и одно (№ 1) нового времени.

Комплекс № 5 издан [Пуздровский, 2007. – С. 43; Гаврилов, 2007. – С. 41, 42].

Погребение № 1, впускное, нового времени. Выявлено в 5,55 м к СВ от репера на

глубине 0,7 м от Р2 по костям черепа. Контуры могильной ямы в насыпном грунте не

прослеживались.

Человеческий скелет хорошей сохранности лежал вытянуто на спине, головой на

СЗЗ. Руки вытянуты вдоль туловища, их кисти находились рядом с тазом. Кости ступней

лежали выше, чем череп. Очевидно, дно могилы повышалось к ЮВВ.

Погребение № 2, основное, ямной культуры (рис. 1,2; 3,1). Выявлено в 2,7 м к С на

глубине 1,28 м по темному пятну заполнения ямы. Заполнение состояло из чернозема с

большой примесью белых частиц, в нем также попадались мелкие кусочки охры ярко-

красного цвета.

Яма подпрямоугольной в плане формы, вытянута по оси ЮЗ - СВ. Стенки и дно

неровные, слегка выгнутые, углы скруглены. На стенках и на дне много мелких ямок и не-

1 Гаврилов А. В. Отчет о раскопках в Кировском районе Автономной республики Крым в 1995 г. – Старый Крым, 1996. – С. 2 – 17, инв. № 378., папка 718. 2 Глубина обнаружения и расстояния здесь и далее приводятся от репера (Р), установленного на высшей точки насыпи.

64

№ Пункт Год раско пок

курган эпохи ранней бронзы

як кк ск скиф Средневеков

ое

не опр

Все го

1 Яркое Поле Кировский

1995 1 2, 3 6

4 5 1 6

2 Первомайское Кировский

1995 1 1 2 2

3 г. Феодосия 1999 1 4 2 3 1 4

4 Ближнее Феодосийский

2004 1 1 1

5 Первомайское Кировский

2006 1 1 1

ВСЕГО: 5 3 5 2 1 1 1 1 14

Таблица

ровностей. Ее размеры: длина – 1,73 м, ширина – 1,10 м, глубина от уровня ДДП – 0,90 м.

Яма впущена с уровня древней дневной поверхности, выброс глины лежит к С от нее.

Скелет человека хорошей сохранности лежал на правом боку с поворотом на живот,

головой ориентирован на СВ. Череп лицевой частью обращен к С. Правая рука согнута в

локте, ее кисть находится выше головы. Левая рука сильно согнута в локте, ее кисть лежала

на плечевой кости правой руки, перед подбородком. Ноги согнуты в коленях, слегка

поджаты под таз. Костяк покрыт охрой темно-красного цвета. Под скелетом

прослеживается тлен бурого цвета от подстилки.

У локтя левой руки лежал кусочек охры ярко-красного цвета размером 2 х 2 х 2 см.

Под тазовыми костями также найден кусочек охры размером 5 х 5 х 3 см. Между ступнями

ног находился кремневый отщеп без следов обработки. В 10 см к С от стоп выявлена

створка раковины речного моллюска.

Погребение № 3, основное, ямной культуры (рис. 3,2). Выявлено по темному пятну

заполнения в 2,05 м к Ю на глубине 1 м. Заполнение состояло из чернозема с большой

примесью белых частиц (остатки перегнившей органики растительного происхождения ?).

Могильная яма подпрямоугольной в плане формы, вытянута по линии ЮЗЗ - СВВ.

Ее углы скруглены, дно неровное. Размеры: длина 2,20 м, ширина – 1,20 м, глубина от

уровня ДДП – 0,43 м. Впущена с уровня древней дневной поверхности, выброс глины из

неё лежит по обе ее стороны ямы.

Захоронение парное. Костяк № 1 лежал на правом боку головой на СВВ. Правая

рука согнута в локте, ее кисть, густо покрытая охрой, находилась у черепа. Левая рука

слегка согнута в локте, отведена в сторону. Ноги согнуты в коленях, обращены вправо.

Выше черепа на дне пятно охры размером 0,3х0,2 м. Между костями таза и грудной клетки

найден кремневый наконечник стрелы (1).

65

1

2 3

Рис. 1. План-схема расположения кургана у с. Яркое Поле (1), вид п. 2 (2) и 6 (3)

Костяк № 2 лежал с южной стороны от костяка № 1, рядом с ним. Уложен на спину,

головой ориентирован на СВВ. Правая рука согнута в локте, ее кисть находилась перед

66

лицевой частью. Левая рука вытянута вдоль туловища, ее кисть на тазовых костях. Ноги

распались «ромбом». На голове прослеживаются следы охры красного цвета. У голени

левой ноги находился альчик (2). Под костяками - следы подстилки коричневого цвета.

Находки: 1 – наконечник стрелы подтреугольной формы крупных размеров,

основание с обеих сторон обработан тонкой ретушью. Размеры 2,6 х 1,7 х 0, 3 см (рис. 3,5).

2 – альчик, его размеры 3 х 2,5 см.

Крупный наконечник стрелы с ровным основанием может быть сопоставим с

находками из позднеэнеолитических комплексов [Клочко, 2006. – С. 56, рис. 17, 1,3;

Братченко, 2012. – С. 222, рис. 113, 3 – 4; Дергачев, 1986. – С.72] и памятников ранней

бронзы [Дергачев, 1982. – С.11; Leviţki, 2007. – P.140, 142].

Погребение № 4, катакомбной культуры (рис. 3,3). Выявлено по темному пятну

заполнения в 5,7 м к С на глубине 1,20 м. Входной колодец округлой в плане формы

находился к Ю от погребальной камеры и был плотно забутован.

Погребальная камера подовальной в плане формы со сводчатым потолком, по

длинной оси вытянута с В на З. Размеры катакомбы по дну: длина – 2,15 м, ширина –

1,25 м, прослеженная глубина – 0,20 м. Заполнение состояло из чернозема с небольшой

примесью глины, в нем попадались разрозненные человеческие кости, покрытые охрой

красно-бурого цвета. Погребение было ограблено в древности через пролом в потолке

катакомбы.

Дно катакомбы ниже колодца на 0,40 м. На дне был найден кремневый отщеп (1).

Находки: 1 – отщеп размером 3,8 х 1,7 х 0,3 см (рис. 3,6).

Погребение № 5, сарматское. Материалы опубликованы (см. ссылки выше).

Погребение № 6, ямной культуры (рис. 1,3; 3,4). Выявлено по темному пятну

заполнения в 2,63 м к С от репера на глубине 1,25 м. Заполнение состояло из чернозема, в

котором попадались прослойки сажи и угольки. Яма прямоугольной в плане формы, по

длинной оси вытянута с З-ЮЗ на В-СВ. Стенки вертикальные, местами обвалились, дно

ровное. Размеры по дну: длина – 2 м, ширина – 1,25 м, глубина от уровня ДДП – 1,13 м.

На дне в центре ямы лежали сложенные кости человека – «пакет». В восточной

стороне кучи находился череп, лицевой частью обращенный на запад. Кости и череп густо

покрыты охрой темно-красного цвета. Под костями прослеживался тлен коричневого цвета

от подстилки.

67

Рис. 2. План и разрезы кургана 1 у с. Яркое Поле

68

1 2

3 4

5 6 Рис. 3. Планы и материалы погребений кургана 1 у с. Яркое Поле.1-п.1; 2-п.2; 3,6-п.3; 4,7-

п.4; 6-п.5

69

В северо-восточном секторе кургана на глубине 1,3-1,4 м выявлены три

подокруглых в плане ямы диаметром 1,2-1,4 м. На их дне никаких находок не обнаружено.

Дно ровное. Возможно, это грабительские шурфы.

Изучение разрезов бровок показывает, что высота насыпи под репером от уровня

ДДП составляет 0,87 м. ДДП прослеживается на 8,5 м к Ю и на 9,25 м к С от репера.

Мощность погребенного чернозема 0,25 м в центре.

Первичная насыпь сделана из чернозема на ДДП, ее диаметр достигал 16 м. Полная

высота вследствие распашки не фиксируется. Чернозем для ее сооружения брался почти

рядом насыпью. Первыми захоронениями, над которыми была сделана первичная насыпь,

являются погребения ямной культуры №№ 2, 3, о чем свидетельствуют глиняные выбросы

из ям, лежащие на ДДП. Вокруг погребений была оставлена площадка диаметром 17 -18 м,

за пределами которой производилась выборка грунта: чернозема и глины для сооружения

первичной насыпи. Точную высоту этой насыпи вследствие распашки кургана проследить

невозможно. Очевидно, она была небольшой и достигала 0,5 -1,0 м.

Последующая досыпка, которая уничтожена распашкой (0,5 – 0,7 м) была связана с

каким-либо из впускных погребений. Не исключено, что таким является п. 6, выброс

длиной 2,1 м из которого лежит на склоне первичной насыпи. Однако проследить высоту и

диаметр досыпки из-за распашки кургана не представилось возможным.

Ямное погребение 6 дополняет серию известных в Крыму комплексов с

расчлененными костяками, кости которых сложены кучно на дне ямы, а п. 3 – группу

парных захоронений с лежащими в разных позах костяками [Тощев, 2007. – С. 33]. Позже в

существующую насыпь были впущены погребения катакомбной культуры № 4, погребение

позднескифского № 5 и нового времени № 1. Исследованный курган является типичным

для северо-причерноморского региона.

Второй курган находился в 0,8 км к В от гаражей хозяйства «Старокрымский» в

селе Первомайское или в 0,7 км к В от моста через речку Чурук Су, где так же находится

поворот на село Отважное с трассы Феодосия - Симферополь (рис. 4,1). Курган

располагался на невысоком каменистом плато над правым берегом речки Чурук Су. В 60 -

70 гг. этого столетия здесь были виноградники, поэтому плато, а вместе с ним и курган

неоднократно нивелировался и перепахивался плантажной вспашкой. К моменту раскопок

он представлял собой насыпь высотой 0,6 м, диаметром 15 м. На поверхности насыпи было

большое количество крупного гравия и камней. В плане курган округлой формы, за центр и

отметку «0» принята высшая точка насыпи. Курган раскапывался на снос при помощи

70

бульдозера ДТ - 75 с оставлением трех контрольных бровок шириной 1 м, вытянутых по

оси С – Ю (рис. 4,2).

Под насыпью выявлено два погребения эпохи ранней бронзы.

Погребение № 1, основное, эпохи ранней бронзы (рис. 5).

Выявлено в 2,2 м к В от репера на глубине 0,75 м по глиняному пятну обмазки

камней перекрытия. Могильная яма была перекрыта деревянными бревнами или досками,

тлен от которых попадался в засыпи. Очевидно, они были уложены вдоль могильной ямы.

На бревна были набросаны окатанные известняковые камни, которые, по всей видимости,

брались из русла речки Чурук Су, где их много и сейчас. Сверху каменная наброска была

густо обмазана желто-зеленой глиной (глей), которой много попадалось в заполнении

могильной ямы.

Могильная яма была выкопана с уровня ДДП, ее глубина 0,45-0,5 м. Она в плане

подовальной формы, по длинной оси вытянута с ЮВВ на СЗЗ, ее размеры 3,15 х 2 м. Дно

ямы находилось в материке, состоявшем из очень плотного гравийно-глинистого грунта.

По стенкам она была обложена такими же известняковыми камнями. Системности в кладке

не наблюдается, сделана насухо.

Скелет человека очень плохой сохранности лежал на левом боку, головой

ориентирован на ЮВВ. Он был покрыт глеем. От левой руки сохранилась только плечевая

кость. Она, очевидно, была вытянута вдоль туловища. Правая рука была согнута в локте,

кисть ее находилась у лица. Ноги подогнуты в коленях, их пятки поджаты под таз. Перед

лицом находился кусочек охры ярко-красного цвета, на костях черепа и вокруг него так же

имелись следы охры.

Погребение № 2, ямной культуры (рис. 6,1).

Выявлено в 5,1 м к ЮВВ на глубине 0,85 м по плитам перекрытия. Четыре плиты

подпрямоугольной формы были уложены в два слоя, стыки между ними были промазаны

пластичной желто-зеленой глиной. Их размеры 0,9 х 0,5 х 0,15 м; 0,85 х 0,53 х 0,12 м.

Плиты из метаморфизированного песчаника, месторождений которого в ближайшей округе

нет. Очевидно, они были доставлены из мест, ближе к побережью Черного моря, где

месторождения такого материала встречаются.

Яма подквадратной в плане формы, углы скруглены, по длинной оси вытянута с В

на З, ее размеры 0,6 х 0,8 м, глубина от уровня ДДП – 0,75 м, дно и стенки – ровные.

Заполнение ямы состояло из желтой рыхлой глины и мелкого гравия. На дне, у восточной

стенки зафиксировано пятно охры буро-красного цвета, размером 20 х 15 см. Кенотаф.

71

В 5,12 м к ЮВ от репера на глубине 0,55м выявлена известняковая антропоморфная

стела. Она подпрямоугольной формы, небольшими уступами выделены только плечи и

голова, никаких других деталей нет. Ее размеры: 1,35 х 0,77 х 0,20 м (рис. 6,2).

Высота насыпи под репером составляет 1,05 м. Мощность пахотного слоя – 0,6 м.

Погребенная дневная поверхность прослеживается на 5,75 м к Ю и 6 м к С от репера.

Насыпь состоит из чернозема, в котором часто попадаются известняковые бутовые камни

разных размеров. Первичная насыпь над погребением № 1 была сделана в один прием. Ее

точный диаметр и высота вследствие распашки не зафиксированы.

Основным захоронением, над которым была сделана первичная насыпь, является

погребение № 1. Об этом свидетельствует верхний слой камней забутовки могильной ямы,

который находится на уровне ДДП. Она была сделана из чернозема с применением

известняковых камней различных размеров.

В существующую насыпь было впущено погребение № 2. После этого курган в

погребальных целях больше не использовался.

Основное погребение 1 кургана у с. Первомайское может быть включено в 3 группу

кеми-обинской серии в Крыму [Тощев, 2007. – С. 67]. В нее входят каменные ящики,

установленные в яму и перекрываемую сверху деревянными плахами или плитой. Следует

отметить, что подобные комплексы, относимые к ямным, встречены и за пределами Крыма,

например, п.7 к. 1 гр. II “Долгая могила» у с. Широкое на Днепропетровщине [Ковалева,

1988. – С. 28-30], п. 1 у с. Великодолинское Одесской обл. и др. [Субботин, 1976].

Предварительно сюда было отнесено и п.6 кургана с-за «Коминтерн», стенки

которого были выложены камнем (имитация ящика). Не исключено, что с накоплением

материалов будет выделена новая группа. Впускное погребение 2 входит в круг ямных

древностей. Для таких погребений характерно перекрытие ямы каменными плитами, а

также рытье ям непосредственно в ракушечниковом материке, что отмечалось, например,

для Тарханкута – Наташино, к. 13 [Колотухин, 2000. – С. 203]. Близкая конструкция (яма

вырыта в мергеле и перекрыта плитой) выявлена и при исследовании естественной

возвышенности у с. Тургеневка Бахчисарайского района [Белый, 2008].

Подобная стратиграфическая ситуация – основное в каменном ящике, впускные

ямные – засвидетельствована в ряде курганных памятников Крыма [Тощев, 2007. – С. 77].

Находки стел в насыпи также многократно отмечались в курганных насыпях –

Орловка, к.1, Крыловка, к. 17, Поповка и др. [Тощев, 2007. – С. 88]. Как правило, в этих

курганах засвидельствованы ямные комплексы.

72

1

2

Рис. 4. План расположения (1) и общий план, разрезы кургана (2) у с. Первомайское

(1995 г.)

73

1

2

Рис. 5. План (1) и вид с запада п. 1 кургана у с. Первомайское (2)

74

1

2

Рис. 6. План погребения 2 кургана у с. Первомайское (1), антропоморфная стела из

насыпи (2)

75

В мае 1999 года археологическая экспедиция Восточно-Крымского охранно-

археологического центра при Республиканском комитете по охране и использованию

памятников истории и культуры провела охранные исследования кургана близ города

Феодосия1. Необходимость раскопок была вызвана тем, что Феодосийское управление

жилищно-коммунального хозяйства (ФУЖКХ) начало строительство трубопровода от

водоочистных сооружений в посёлок Приморский2.

Курганная группа № 2128 состоит из двух насыпей и находится на поле II/вс. 342.9

птицефабрики им. С. М. Кирова Феодосийской административной зоны, в 0,55 км к западу

от поворота с шоссе Феодосия – Владиславовка у северной обочины дороги, ведущей на

водоочистные сооружения и к дачному массиву, или в 0,9км к северо-западу от поворота

на Владиславовку с шоссе Симферополь – Керчь.

Насыпи располагались на вершине высокого водораздела между речкой Байбуга и

балкой Аджигол по оси юго-восток – северо-запад, подвергались распашке. С вершины

кургана № 1 хорошо обозревается панорама г. Феодосии, её ближние окрестности и

Феодосийский залив. Курган являлся одним из основных геодезических пунктов при

составлении топографических карт данной местности и носит условное название

«Знаменка».

Южная насыпь больше северной, её размеры: высота от уровня современной

дневной поверхности 2,40 м, диаметр 57 - 60 м. На ее вершине была установлена

геодезическая вышка и номерной знак. Северная насыпь высотой 1,30 м, диаметром 20 –

1 Гаврилов А. В. Отчет о раскопках кургана у и археологических разведках в Крыму в

1999 году. – Старый Крым. – Папка 1060. – С.2 – 11. 2 Отвод земельного участка под строительство водопровода не был согласован с

государственными органами охраны памятников, а начавшаяся прокладка траншей была обнаружена случайно во время планового объезда памятников археологии на территории Феодосийской административной зоны с целью проверки их состояния. Траншея под трубопровод должна была пройти непосредственно через центр южной насыпи (курган №1) курганной группы, находящейся на государственном учете.

Устные обращения к руководству ФУЖКХ результатов не дали, строительство продолжалось. Поэтому Рескомитет ОИПИК выдал предписание Феодосийскому городскому голове с требованием приостановить земляные роботы в охранной зоне курганов до решения вопросов об их охранно-археологическом исследовании. В конце апреля 1999 г. земляные работы в охранной зоне памятников были временно приостановлены, Феодосийский горисполком заключил договор с ВКАЦ на исследование одной курганной насыпи, через которую планировалось проложить водопровод.

В предыдущие годы в южную насыпь уже были уложены четыре водопровода большого диаметра, а по ее южной стороне проложено асфальтовое шоссе, ведущее к водоочистным сооружениям, соответственно это сделало недоступным для изучения северную и южную полы насыпи, а планируемая прокладка пятого трубопровода через ее центр окончательно бы уничтожила памятник. Все варианты прокладки траншеи за пределами курганной группы были отвергнуты руководством ФУЖКХ по техническим причинам, что и вызвало необходимость охранных раскопок южной насыпи (курган №1) в курганной группе № 2128.

76

32 м, вытянута по оси юго-восток – северо-запад. Полы насыпей почти примыкали друг к

другу, на их поверхности обнаружено много бутовых известняковых камней разных

размеров, среди них были обнаружены фрагменты известняковой плиты, похоже, от

перекрытия каменного ящика. На обеих насыпях были найдены невыразительные

фрагменты стенок гераклейских амфор.

За центр и условную нулевую точку, от которой производился отсчет глубин, был

принят вкопанный в вершину насыпи №1 геодезический бетонный столбик. Курган

раскапывался на снос с помощью бульдозеров. Для стратиграфических наблюдений было

оставлено три бровки, вытянутых по оси восток – запад: центральная – шириной 2м, две

северных – 1 м (рис. 7).

Насыпь весьма повреждена. При снятии в ней было обнаружено большое

количество осколков от бомб и снарядов, а также целые артиллерийские снаряды, мины,

гранаты, патроны времени Великой Отечественной войны. Кроме этого, в насыпи

зафиксировано большое количество воронок от бомб и снарядов, окопов и ходов

сообщения. Был также найден целый, хорошей сохранности десантный автомат с откидным

прикладом - ППС, который не имел отношения к времени войны, поскольку был смазан,

рожок снят, уложен и закручен в современные брюки. Он был в день обнаружения сдан в

фонды ФКМ. Со слов местных жителей, во время войны на кургане располагалась

артиллерийская батарея. Под насыпью выявлено 4 погребения: 1 – эпохи ранней бронзы

(№ 4); 1 – катакомбной культуры (№ 2); 1 – срубной культуры (№ 3); 1 – средневековое ?

(№ 1).

Погребение №1, средневековое? (рис. 8,1). Выявлено по костям скелета в 19,4 м к

северо-западу от репера на глубине 1,65 м или в 0,63 м от современной дневной

поверхности. Оно совершено в насыпи кургана, контуры могильной ямы в черноземе не

прослежены. Сохранность костяка удовлетворительная, при снятии грунта над костями

грудной клетки был зафиксирован древесный тлен от стоящего вертикально бревна

диаметром 10 см.

Скелет лежал вытянуто на спине, головой ориентирован на северо-восток, череп

лицевой частью обращен на юго-запад. Руки вытянуты вдоль туловища, их кисти

находились рядом с тазом. Ноги вытянуты, кости стопы на левой ноге отсутствуют. На

костях скелета и под ними находился тлен бурого цвета. Под костями левой руки между

запястьем и локтевым суставом лежал панцирь черепахи плохой сохранности.

Погребение № 2 катакомбной культуры (рис. 8,2). Выявлено в 9,15 м к северо-

востоку на глубине 2,32 м по торцу стоящей вертикально известняковой закладной плиты,

которая закрывала вход в погребальную камеру и после обвала ее свода сместилась внутрь

77

Рис. 7. Общий план и разрезы кургана

камеры. Размеры закладной плиты 0,95 х 0,70 х 0,12 м. Входная яма хорошо

прослеживалась в стратиграфии бровки. Судя по расстоянию от входа в погребальную

78

камеру до бровки, а также по контурам входной ямы в стратиграфии бровки, она имела

прямоугольную в плане форму и была вытянута по длинной оси с севера на юг

перпендикулярно погребальной камере. Заполнение входной ямы состояло из чернозема с

примесью глины, ее размеры по дну: 1,35 х 1,5 м, глубина от уровня современной дневной

поверхности насыпи дна до – 1,65 м. В западной стенке входной ямы и на ее дне

находились ступеньки для спуска в погребальную камеру.

Дно погребальной камеры ниже дна входной ямы на 1,05 м. Погребальная камера

овальной в плане и полусферической в разрезе формы, по длинной оси она вытянута с

востока на запад. Размеры камеры по дну: 1,35 х 2,3 м. Высота от пола до свода, очевидно,

составляла около 1,50 м.

На ее северной стенке сохранились следы орудия, которым она копалась. Они

сегментовидной в сечении формы, их ширина 5 см. В засыпи камеры найден небольшой

кремневый отщеп.

Скелет плохой сохранности лежал на спине с подогнутыми в коленях ногами,

которые упали направо. Головой ориентирован на ЮВВ, руки вытянуты вдоль туловища:

правая слегка согнута в локте, ее кисть рядом с тазом; левая рука согнута в локте, ее кисть

лежала на костях таза. Костяк покрыт охрой красного цвета. Справа от черепа – пятно охры

такого же цвета размером 25 х 35 см, толщиной 1см. Под костяком прослежен тлен бурого

цвета, очевидно, от кожаной подстилки. Поверх него находился тлен белого цвета.

Погребение № 3 срубной культуры, (рис. 8,3). Выявлено в 22,5 м к северо-

западу на глубине 1,60 м по камням ящика, который был сильно разрушен при рытье

траншеи трубопровода в 70-е гг. ХХ века. Судя по сохранившимся фрагментам

известняковых плит, ящик имел по дну внутренние размеры: 1,50 х 2,10 м, максимальная

высота плит – 0,84 м, вытянут по оси ССВ - ЮЮЗ. Дно ящика - предматериковый

суглинок. При сооружении ящика в грунте для устойчивости плит были прокопаны

специальные канавки.

При разборке каменного завала (его размеры 2,10 х 2,50 м) над ящиком среди

камней были обнаружены мелкие фрагменты костей животных, зуб и ребро лошади.

Внутри ящика в придонной части заполнения находился слой сильно прокаленного

рыхлого грунта темно-красно-бурого цвета, в котором найдены мелкие древесные угольки,

небольшой кремневый отщеп и два маленьких невыразительных фрагмента стенок лепного

сосуда. Очевидно, кремация покойника была сделана рядом с ящиком (судя по прослойке

79

1 2

3

Рис. 8. Планы погребений 1 (1), 2 (2) и 3 (3) кургана у г. Феодосии

80

1

2

Рис. 9. Вид на остатки купола (1) и ящик с юго-запада (2)

золы и сажи в стратиграфии бровки с восточной стороны ящика), а прокаленный грунт с

остатками тризны был собран и помещен в ящик.

Погребение 4 эпохи ранней бронзы, основное (рис. 9; 10). Выявлено

непосредственно под репером (триангуляционный бетонный столбик) по бутовым

известняковым камням наброски над каменным ящиком из массивных известняковых плит.

Наброска и каменный ящик были очень сильно разрушены во время Великой

Отечественной войны, поскольку в ящике был устроен блиндаж. При этом западный сектор

каменной наброски, а также западная и южная стенки ящика, плита перекрытия были

уничтожены. Сохранились только восточная и северная плиты – стенки ящика и

прилегающая к ним каменная наброска. Размеры плит: северная - длиной 1,70 м, высотой

1,42 м, толщиной 0,18 м; восточная - длиной 1,42 м, высотой 1,43 м, толщиной 0,20 м.

Обращает на себя внимание почти одинаковая высота и толщина плит, что свидетельствует

об их предварительной подтёске и подгонке. Учитывая размеры сохранившихся плит

можно предположить, что размеры ящика составляли 1,42 х 1,70 м, по длинной оси он был

вытянут с востока на запад.

81

Рис. 10. План и разрезы погребения 4

В плотно утрамбованном (особенно в придонной части) заполнении ящика были

найдены кости животных, фрагменты стеклянных бутылок и древесного тлена, патроны,

гранаты, осколки снарядов и авиабомб.

Ящик был сооружен на древней дневной поверхности, при этом плиты,

образующие стенки, были помещены в яму, глубина которой от уровня древней дневной

поверхности составляла 0,80 - 0,85 м. Плиты, из которых сооружался ящик, очевидно

подвергались подтеске, вследствии чего в стратиграфии бровок на уровне древней дневной

поверхности прослеживались тонкие прослойки известняковой крошки толщиной.

После сооружения, ящик со всех сторон был обложен бутовым известняковым

камнем разных размеров. В восточной части наброски сохранилось семь рядов, уложенных

82

плашмя, известняковых, плоских камней. Нижние ряды камней укладывались насухо на

древнюю дневную поверхность. Причем каждый верхний ряд по отношению к нижнему

был смещен к центру на 10 - 20 см, что придавало внешней поверхности наброски

ступенчатый вид. В целом, внешний вид наброски над ящиком представлял собой

округлую в плане полусферу со ступенчатой поверхностью. Судя по сохранившимся

частям наброски, ее размеры, очевидно, были следующие: с востока на запад – 6,4 м, с

севера на юг – 5 м, высота от уровня ДДП ≈ 1,20 м.

СТРАТИГРАФИЯ кургана. Вследствие активных разрушительных факторов во

время Великой Отечественной войны и в 70-е гг. ХХ века первоначальный облик кургана и

его стратиграфия оказались сильно нарушенными. Однако, сохранившиеся участки насыпи

и впускные погребения позволяют в определенной мере восстановить процесс сооружения

насыпи кургана.

Высота насыпи под репером до уровня ДДП составляет 2,05 м. Уровень древней

дневной поверхности прослеживается достаточно хорошо на всем протяжении почти всех

бровок. Мощность погребенного чернозема и находящегося под ним суглинка составляет

0,80 - 0,90 м. На уровне ДДП прослеживается тонкая прослойка известняковой крошки

мощностью 2 - 5 см, оставшаяся после подтески камней, из которых сооружался ящик и

наброска. Она прослеживается в стратиграфии центральной и первой северной бровок на

протяжении 5,0 м к западу и 7,0 м к востоку от репера. После сооружения наброски над

ящиком вся каменная конструкция была перекрыта сначала грунтом, состоящим из

чернозема, а затем из чернозема с небольшой примесью суглинка. Высота насыпи из

чернозема составляла 0,9 - 1,00 м, а из чернозема с примесью суглинка – 1,00 м. Грунт для

сооружения насыпи брался поблизости от места погребения, при этом сначала был снят

чернозем, а затем суглинок, что и нашло отражение в составе грунта насыпи. В разрезе

бровки была зафиксирована входная яма погребения № 2 катакомбной культуры,

впущенного в существующую насыпь над основным погребением. Это свидетельствует о

том, что первоначальная насыпь сооружалась в один прием и имела значительные размеры

еще в эпоху энеолита – бронзы. Впоследствии насыпь, очевидно, больше не досыпалась и

ее размеры долгое время оставались прежними. Они изменились в сторону уменьшения

высоты и увеличения диаметра вследствие естественного «расползания» и размыва грунта,

активной распашки. Остатков рва или кромлеха не зафиксировано. Таким образом, данный

курган был сооружен в эпоху ранней бронзы. Первичная насыпь высотой более 2 м и

диаметром, возможно, более 40 м была сделана над этим погребением. Позже в

существующую насыпь были впущены все остальные погребения (№№ 1,2,3).

83

Погребение 4 может быть включено во вторую группу (каменный ящик, над

которым создан купол в виде полусферы или конуса [Тощев, 2007. – С. 66 - 67]. Подобные

комплексы (гробницы из камня и дерева) чаще являются основными, над которыми и

создавалась насыпь кургана.

В 2004 г. проводилось обследование античного селища (рис. 11). В ходе осмотра

памятника установлено, что непосредственно через него проложена траншея газопровода.

В разрезе траншеи на глубине 0,85 м от современной дневной поверхности обнаружена

поврежденная известняковая плита. После зачистки выяснилось, что она является частью

перекрытия могильной ямы, впущенной с уровня древней дневной поверхности.

Перекрытие состояло из двух плит, просевших в яму, преимущественно в ЮВ

секторе. Разрушенная экскаватором плита в плане подквадратной формы (1,75 х 1,8 х

0,25 м), верхняя сторона имеет следы подтески, относительно горизонтальная. На ее

поверхности имелась полусферическая округлая ямка диаметром 18 см. Судя по обломкам,

в плите также имелось сквозное отверстие приблизительно такого же диаметра. На плите

отмечены следы охры бурого цвета (рис. 12,3).

Вторая плита более похожа на стелу, ее размеры 1,7 х 0,55 х 0,32 м. Один ее конец

(верхний) имел близкую к конической форму, второй (нижний) скошен. Они перекрывали

яму подпрямоугольной в плане формы.

Размеры ямы по дну 2,1 х 1,5 м, отмеченная глубина 0,4 м, стенки слегка

расширялись книзу. Дно находилось на глубине 1,72 м от современной поверхности. Не

исключено наличие небольшого уступа, который мог обвалиться под тяжестью плит, они

просели почти до уровня дна.

Яма вытянута по оси В - З. Заполнение состояло из чернозема, над костями стоп

скелета выявлены два маленьких кремневых отщепа.

Скелет взрослого человека лежал скорчено на спине, головой ориентирован на В.

Кости рук уложень вдоль туловища, кисти у таза. Ноги коленями вправо (рис. 12,1).

Слева от черепа находился бронзовый черешковый обоюдоострый нож вытянутой

листовидной формы. Его размеры: 11,1 х 3,1 х 0,4 см (рис. 12,2).

Кости покрыты охрой красно-бурого цвета, особенно обильно стопы ног. Под

скелетом отмечены следы подстилки в виде рыхлого тлена бурого цвета.

Учитывая впуск погребения с уровня древней поверхности, полагаем, что оно

являлось основным в небольшом кургане, который был уничтожен в античное время.

84

Рис. 11. Местонахождение памятника

Погребение ямной культуры, относится к 1 обрядовой группы – погребения со

скорченными на спине костяками [Тощев, 2007]. Для основных захоронений этой группы

свойственна восточная ориентация, несмотря на доминирование СВ направления.

Чашевидные углубления неоднократно фиксировались на плитах перекрытия ямних

погребений и стелах Крымского полуострова. Сводка таких материалов приведена в работе

А. А. Щепинского [1963. – С. 44 - 45].

Изделия из металла в ямных погребениях Крыма редки, характеризуются

преимущественно предметами быта (ножи, шилья), редкими украшениями. Они выявлены

как в основных (13), так и впускных погребениях (19), встречены в захоронениях 1 ОГ –

скорченные на спине, единичны для 4 и 5 вариантов – скорченные на боку [Тощев, 2007].

В основных погребениях, как правило, изделия из бронзы характеризуют шилья (8)

или нож (9), в 5 случаях они находились совместно, во впускных (7 ножей и 6 шильев)

совместное нахождение отмечено в 3 случаях.

Преимущественно ножи листовидной формы с переходом от черенка к клинку, с

наибольшим расширением в нижней части, относятся к различным вариантам V группы,

согласно классификации Л. А. Черных, которая с привлечением архивных материалов

85

3

Рис. 12. План и материалы погребения (1,2), вид на плиты перекрытия (3) упоминает о 27 находках из погребений эпохи ранней бронзы на территории Крыма

[Черных, 2009. – С. 69].

86

Как показывает картографирование комплексов ЯК с ножами, они распространены

повсеместно на территории полуострова.

В марте 2006г.1 при обследовании окрестностей села Первомайское Кировского

района в насыпи кургана №2153 (высота 146.5) был выявлен ограбленный каменный ящик.

Курган находился в 1,5 км к ССЗ от села и его насыпь долгое время была задернована.

Однако, в последние годы ее начали распахивать, что привело к уменьшению слоя грунта

над впускными погребениями и, соответственно, к их разрушению. Современная высота

насыпи составляет около 2,0 м; диаметр – 65 м. Во время одной из недавних распашек, по-

видимому, была выворочена одна из плит перекрытия, вышеупомянутое погребение

выявлено и ограблено рабочими. Очевидно, что на момент выявления ящик не был

заполнен грунтом. К моменту раскопок эта плита находилась на современной поверхности

кургана, а ящик был засыпан бытовым мусором, специально привезенным грабителями из

села. Сохранившаяся часть перекрытия залегала на глубине 0,2-0,6м от современной

дневной поверхности (рис. 13).

Ящик находился в 7,40 м (его северо-восточный угол), юго-западный угол – в 9,30 м

к ЮЗ от условного центра кургана и, по-видимому, был сооружен непосредственно на

предыдущей, первоначальной насыпи. После совершения погребения насыпь была

досыпана и достигала довольно большой высоты, – более 2 м.

Перекрытие состояло из двух плит, одна из которых осталась in situ и перекрывала

западную часть ящика (рис. 13). Размеры плиты 0,72 х 1,35 м, толщина – 0,12 – 0,14 м.

Мелкие щели в западной части ящика были перекрыты небольшими плитками размером

0,23 х 0,42; 0,18 х 0,22; толщиной – 0,08 – 0,13 см. Щели между плитками были замазаны

зеленовато-серой, пластичной глиной.

Ящик был сооружен из четырех известняковых, тщательно отесанных плит и

ориентирован по длинной оси с В на З, с небольшим отклонением к СВ – ЮЗ. Размеры

плит: северная – 0,95 х 1,57 м; южная – 1,02 х 1,60; западная – 0,92 х 1,18 м; восточная –

0,98 х 1,35 м; толщина – 6 – 11 см. Размеры ящика: внешние – 1,80 х 1,35 м (рис. 13,14,15).

1 Гаврилов А. В. Отчет об археологических разведках и охранных раскопках на

территории Феодосийской административной зоны, Кировского и Ленинского района АР Крым в 2006 г. – Симферополь, 2007.

87

Рис. 13. Виды каменного ящика с остатками перекрытия

88

Рис. 14. Виды каменного ящика

89

Рис. 15. Вид каменного ящика и плиты с росписью

90

Продольные стенки ящика расширялись ко дну. На поперечных стенках для

жесткого соединения были сделаны наклонные к середине плиты, пазы шириной 0,12 –

0,14 м; глубиной – 1,5 – 2,0 см. Поэтому размеры входного отверстия составляли: по верху

– 0,64 х 1,60 м; внутренние размеры по дну – 0,94 х 1,73 м. Дно грунтовое, и, судя по

перемешанному заполнению, было посыпано известняковой крошкой или песком.

Внутри на стенки красной охрой был нанесен орнамент в виде косых линий,

шириной 3 – 4 см, расстояние между ними – 8 – 13 см. Базовая, горизонтальная линия

нанесена по верхнему краю плит. Вследствие ограбления орнамент сохранился не

полностью, а частично - только на продольной, северной стенке.

Судя по фрагментам росписи, она в целом может быть сопоставима с композицией

на ящике у ст. Почтовая [Тощев, 2007. – С. 81]. Как правило, ящики этого периода в Крыму

изготовлены довольно тщательно, плиты подогнаны одна к другой. Рассмотренный ящик

отличается от известных, торцевые стенки выходят за пределы.

Исследованное ограбленное погребение показывает, что основное захоронение

данного кургана должно быть более древним и, возможно, подобным, или же, относиться к

ямной культуре. Если когда-нибудь этот курган будет исследован полностью, то он может

оказаться весьма информативным для решения вопросов, связанных с хронологией раннего

бронзового века.

В заключение хотелось бы отметить следующее. Территория Кировского района и

Феодосийского поссовета неоднократно исследовались археологически. Значительное

место среди изученных памятников занимают курганы [Тощев, 2007 – С. 266, 272]. По

результатам обследования 2007 года в районе находится почти 500 насыпей, из них

исследовано всего полтора десятка курганов [Гаврилов, 2010 – С. 262]. Большое количество

в свое время здесь было раскопано экспедициями под руководством А. А. Щепинского,

однако материалы до настоящего времени в полном объеме не введены в научный оборот

[Щепинський, 1973]. Изданы лишь материалы исследования курганов у села Ореховка

[Колтухов, 1994. – С. 19] и Кринички [Гаврилов, 2001]. Информация о недоисследованном

интереснейшем кургане в Старом Крыму носит тезисный характер [Крамаровский, 1998;

2007].

Аналогичная ситуация отмечается и для административной зоны Феодосийского

поссовета.

Вводимые в научный оборот разновременные артефакты в определенной мере

расширяют представления о населении микрорайона в различные периоды. Подавляющее

количество материалов характеризуют эпоху бронзы.

91

К эпохе ранней бронзы относятся комплексы Яркое Поле (пп. 2, 3, 6), Первомайское

– 1995 (пп.1-2), Феодосия (п.4), Ближнее (п. 1), Первомайское - 2006 (п. 1). Средний период

представлен погребениями 4 (Яркое Поле) и 2 (Феодосия), наиболее поздним выступает п.

3 (Феодосия). Впускные погребения 5 (Яркое Поле) и 1 (Феодосия) относятся к

позднескифскому и средневековым периодам.

Количественно преобладает серия ямных памятников (5), которая характеризует

различные этапы развития ЯК. Инвентарь редок, состоит из ножа, отщепа и альчика.

Находка изваяния из камня в кургане у с. Первомайское дополняет этот перечень

материалов.

Новые комплексы каменных ящиков (Феодосия - 1999, п. 4, Первомайское, п. 1;

Первомайское - 2006) расширяют наши представления о памятниках раннего периода

эпохи бронзы.

Из двух катакомб, исходя из конструктивных особенностей, первая сопоставима с

материалами раннего этапа (Феодосия, п. 2), а вторая (Яркое Поле, п. 4) к позднему. Эти

памятники закрывают в определенной мере «белое пятно» на карте памятников Крыма

этого периода [Тощев, 2007. – С. 96, рис. 43]. Количество погребальных катакомбных

комплексов в Восточном Крыму неуклонно увеличивается, что с учетом материалов

поселений (нижние слои Планерского I и Каменки) свидетельствует о достаточно долгом

пребывании их носителей на данной территории.

Комплекс (Феодосия, п. 3) входит в круг срубных древностей, для которых

свойственна кремация в каменных цистах [Колотухин, 2003. – С. 21 - 22; Тощев, 2004. –

С. 251].

Впускное захоронение (Феодосия, п. 1) интересно находкой панциря черепахи.

Подобные находки встречаются в разновременных комплексах, известны и в памятниках

эпохи средневековья [Цимиданов, 2012; Ерохина, 2007; Єльников, 2011. –С.167].

Литература

Белый, 2008. – Белый А.В Кеми-обинская вырубная могила с росписью у села

Тургеневка / А. В. Белый // БИАС. – Вып. 3. – Симферополь: Антика, 2008. – С.5-8.

Братченко, 2010. – Братченко С.Н. Левенцовская крепость. Памятник культуры

бронзового века. – Киев, «Скиф» – 2012. – 308 с.

Гаврилов, 2001. – Гаврилов А. В, Курган у села Кринички в Юго-Восточном Крыму /

А.В. Гаврилов, М Г Крамаровский // БИ. – Вып. I. – Симферополь : 2001. – С. 23 – 43.

Гаврилов А. В. Археологические разведки и раскопки в Кировском районе /

А.В. Гаврилов // АИвК в 1995 году. – Симферополь : СОНАТ. – 2007. – С. 32 – 43.

92

Гаврилов А. В. Курганы Юго-Восточного Крыма / А. В. Гаврилов // Stratum plus. –

2010. – № 3. – С. 261 - 280.

Дергачев В. А. Материалы раскопок археологической экспедиции на Среднем Пруте

(1975-1976 гг.). / Валентин онисимович Дергачев. – Кишинев, «Штиинца», 1982. – 138 с.

Дергачев, 1986. – Дергачев В. А. Молдавия и соседние территории в эпоху бронзы //

В. А. Дергачев – Кишинев : Штиинца, 1986. – 222 с. – Библиогр.: с. 191-218.

Ерохина Л. А. Останки болотной черепахи в археологических комплексах на

территории Запорожской области / Л.А. Ерохина // Музейний вісник. – Запоріжжя : Дике

поле, 2007. – Вип.7. – С. 169-174.

Єльников М. В. Поліварінтність поховального обряду населення Нижнього

Подніпров”я IX ст. (за матеріалами комплексу з некрополя Мамай-Сурка / М.В. Єльников //

Археологія і давня історія України. – Київ : ПП Видавництво «Друкарня «Гротеск», 2011. –

Вип. 7. – С. 166-170

Клочко В. І. Озброєння та військова справа давнього населення України // В. І.

Клочко. – К. : Вид-во «АртЕк», 2006. – 336 с. – Бібліогр.: с. 310-335.

Крамаровский, 1998. – Крамаровский М. Г. В. Новый кеми-обинский комплекс из

Восточного Крыма (Крым и Кавказ в эпоху ранней бронзы) / М. Г. Крамаровский,

С. В. Хаврин // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. К 90-летию со дня

рождения. – СПб. : 1998. – С. 38-41.

Крамаровский, 2007. – Крамаровский М. Г. Работы Золотоордынской

археологической экспедиции Эрмитажа / М. Г. Крамаровский, С. В. Хаврин // АИвК. –

Симферополь : Сонат, 2007. – С. 77-80.

Ковалева, 1988. – Ковалева И. Ф. Культурные комплексы так называемых длинных

курганов эпохи бронзы / И. Ф. Ковалева // Археологические памятники Поднепровья в

системе древностей Восточной Европы. – Днепропетровск : 1988. – Изд-во ДГУ. – С. 20-33.

Колотухин, 2000. – Колотухин В. А. Курганные древности Крыма //

В. А. Колотухин., Г. Н. Тощев. – Запорожье : изд-во ЗГУ, 2000. – 245 с. – Библиогр.: с.

243-244.

Колотухин, 2003. – Колотухин В. А. Поздний бронзовый век Крыма / В. А.

Колотухин. – К. : Стилос, 2003. – 139 с. – Библиогр.: с. 61-66.

Колтухов, 1994. – Колтухов С. Г. Курганные древности Крыма (по материалам

раскопок Северо-Крымской экспедиции в 1991 - 1992 гг.). // С. Г. Колтухов., А. Е. Кислый,

Г. Н. Тощев.– Запорожье : 1994. – 122 с. – Библиогр.: с. 116-119.

93

Пуздровский, 2007. – Пуздровский А. Е. Крымская Скифия II в. до н. э. – III в. н. э.

Погребальные памятники / А. Е. Пуздровский. – 2007. – Симферополь : Бизнес-Информ. –

480 с.

Субботин, 1976. – Субботин Л. В. Некоторые проблемы древнейшей истории Северо-

Западного Причерноморья: (по материалам раскопок кургана у с. Великодолинское) /

Л. В. Субботин, И. Т. Черняков, В. И. Ядвичук // МАСП. – Вып. 8. – 1976. – С. 186-201.

Тощев, 2004. – Тощев Г. Н. Погребальные памятники СКИО в Крыму / Г. Н. Тощев //

ССПК. – Т. XI. – 2004 – С. 250-253.

Тощев, 2007. – Тощев Г. Н. Крым в эпоху бронзы // Г. Н. Тощев – Запоріжжя : ЗНУ. –

2007. – 304 с. – Библиогр.: с. 216-249.

Черных, 2009. – Черных Л. А. Бронзовые ножи из памятников ямной КИО Украины

(классификация по выборке предметов – предварительные итоги) / Л. А. Черных //

Проблеми гірничої археології (Матеріали VII-го міжнародного Картамиського польового

археологічного семінару) – Алчевськ : ДГМІ, 2009. – С.43-77.

Цимиданов, 2012. – Цимиданов В. В. «Богиня-черепаха»в культурах юга Восточной

Европы эпохи поздней бронзы / В.В. Цимиданов // Проблеми дослідження пам’яток

археології Східної України. Матеріали ІІІ Луганської міжнародної історико-археологічної

конференції, присвяченої пам’яті С. Н. Братченка. – Луганськ : ТОВ «Ельтон-2». 2012. –

С.371-376.

Щепинський, 1973. – Щепинський А. О. Антропоморфні стели Північного

Причорномор’я / А. О. Щепинський // Археологія. – Вип. 9. – 1973. – С. 21-28.

Щепинский, 1963. – Щепинский А. А. Памятники искусства раннего металла в Крыму

/ А. А. Щепинский // СА. – №3. – 1963. – С. 38-47.

Leviţki, 2007. – Levitki O. Despre unele piese de inventar din epoca bronzului depistate in

asezarea Trinca „Izvorul lui Luca» / O. Levitki // Revista arheologica, serie noua_ vol. III._ nr. 1-

2. – Chişinău, – 2007. – P.138-154.

Гаврилов О. В., Тощев Г. М.

Нові пам’ятники доби бронзи в Криму

Друкуються археологічні матер’яли, отримані дослідженнями у Південно-Східному Криму. Висвітлюються 14 різнодобових комплексів, встановлюється їх культурна належність, наводиться детальна характеристика супроводжуючого інвентарю.

Ключові слова: курганий могильник, ямна культура, катакомбна культура, кам’яна скриня

94

Gavrilov A.V., Toschev G. N.

New Monuments of Bronze Epoch in the Crimea

The archeological materials, got by researches in the South-Eastern Crimea are

published. The 14 complexes taking place at different times are lighted up, their cultural

belonging is established, a detailed description of accompanied inventory is taken.

Key words: burial mound, Pit culture, Catacomb culture, stone cist

95

Плешивенко А. Г.

КУРГАНЫ ЭПОХИ БРОНЗЫ В ДНЕПРОВСКОМ НАДПОРОЖЬЕ

Масштабные археологические исследования 70-80 гг. в зонах орошения дали

колоссальные материалы, из которых в первую очередь были опубликованы более

респектабельные памятники. Рядовой материал на время остался в забвении, однако он

естественно заслуживает внимания и должен быть внесен в научный оборот.

Это касается и части курганов, раскопанных в 1985-1986 гг. в Запорожском районе

Запорожской области (рис. 1.1,2). Одиночные и компактно расположенные насыпи

находились в 15-17 км от р. Днепр, на правобережном плато в верховьях балок Канцеровка

и Средняя Хортица, на мысах которых разведками фиксировались местонахождения

поселений разных эпох [Попандопуло, 1988; Попандопуло, 1991; Козачок, 1996]. Всего

исследовано 16 курганов. Скифские памятники опубликованы ранее [Плешивенко, 1992]. В

настоящей работе представлен материал шести курганов, раскопанных в 1986 г. Нумерация

в тексте соответствует полевой документации [Плешивенко, 1986]. Глубины и расстояния

даются от центрального репера, в отдельных случаях от древнего горизонта, от уровня

впуска или от поверхности насыпи. Все курганы, кроме 16, распахивались. Для их

возведения использовался грунт с около курганного пространства, на что указывают

западины вокруг насыпей1.

Курган 10 (рис. 1,3)

Высота 1,3 м диаметр 32 м, сооружен в три приема в эпоху бронзы. Первоначальная

насыпь возведена над погребениями 4, 5, 10 ямной культуры, впущенными с древней

поверхности. Материковый выкид из погребений 4 и 5 лежал к югу от могильных ям

единым массивом на площади 6х5 кв. м. Выкид из погребения 10, так же располагавшийся

с южной стороны ямы, фиксировался пестроцветом и локальными желто-глинистыми

пятнами. Насыпь сложена из плотного неоднородного желто-серого грунта. Площадь ее

основания 15х16 кв. м, сохранившаяся высота 1, 15 м. Древний горизонт под ней выделялся

на бровках четкой белесой полосой толщиной до 8 см, на краях он черный, влажный,

«утоптанный». Локальная досыпка (II) кургана связана с погребением 9 ямной культуры,

совершенным у подножия насыпи с северо-западной стороны. Она придала насыпи

1 Остеологический анализ проведен сотрудником ОАМ Е. П. Секерской.

96

овальную форму. Грунт досыпки – рыхлый серый суглинок с вкраплениями пестроцвета с

южной стороны ямы. Вторая досыпка (III) серо-глинистая однородная, плотная перекрыла

весь курган, увеличив его диаметр до 32 м. Она, вероятно, связана с кенотафом (п.11)

катакомбного времени. В сформированную насыпь впущены погребения эпохи поздней

бронзы.

Всего в кургане исследовано 11 погребений: 4 – ямных (4, 5, 9, 10), 2 – катакомбных

(8, 11), 1 – срубное (7) и 4 – эпохи поздней бронзы (1, 2, 3, 6).

Погребение 1, эпохи поздней бронзы (рис. 1. 4) расположено в 7 м к северу и 2 м к

западу на глубине 0,68 м (0,45 м от поверхности), в плотном сером грунте. Контуры

могильной ямы не прослеживались. Скелет плохо сохранился; судя по их остаткам,

погребенный лежал в скорченном положении головой на юго-восток. Между костями ног

находился фрагмент лепного сосуда.

Инвентарь:

Фрагмент серо-глиняного лепного сосуда баночного типа. Край венчика округлен,

под ним налепной валик, треугольный в сечении. Глина рыхлая с примесями шамота.

Поверхность закопченная. Размеры фрагмента: 10 х 7 см (рис. 1,6).

Погребение 2, эпохи поздней бронзы находилось в 5,7 м к югу и 6,6 м к западу на

глубине 0,8 м в серо-глинистом грунте (0,48 м от поверхности). Контуры ямы не

фиксировались. От скелета сохранились фрагменты костей ног.

Погребение 3, эпохи поздней бронзы удалено на 11,2 м к западу и на 9,8 м к югу.

На глубине 1,48 м (0,7 м от поверхности) в серо-глинистом плотном грунте обнаружены

несколько фрагментов человеческих костей и кусочек дерева. Положение скелета не

определялось.

Погребение 4, ямной культуры, основное (рис. 2,1) расположено в 1,3 м к востоку и

1 м к югу на глубине 2,2 м (1,05 м от дневной поверхности). Могильная яма прямоугольной

формы с четко выраженными углами, размером 1,78 х 1,32 м, вытянута с юго-запада на

северо-восток. Стенки ямы немного выпуклые, дно слегка повышается в северной части.

Могильная яма перекрыта камышом, заходящим за пределы ямы на 0,25-0,3 м, и продольно

уложенными деревянными плашками шириной 8-10 см.

Скелет взрослого человека лежал в скорченном на спине положении, головой на

юго-запад. Руки вытянуты вдоль корпуса, левая слегка отстранена. Кисть правой руки

лежала под бедренными костями. Ноги, изначально поднятые коленями вверх, упали

вправо, стопы «на подошве». Скелет окрашен алой охрой, особенно интенсивно – череп. У

правого плеча находилось пятно охры сиреневого цвета. Под погребенным прослеживалась

посыпка мелом и коричневый тлен подстилки.

97

Погребение 5, ямной культуры, основное (рис. 2,2) расположено в 5,82 м к востоку

на глубине 2,2 м (0,9 м от уровня древнего горизонта). Могильная яма трапециевидной

формы с чётко выраженными углами, размерами 1,66 х 1,05 м, вытянута с юга на север.

Стенки слегка скошены вовнутрь, дно ровное, понижается к северу. Могильная яма

перекрыта четырьмя гранитными плитами прямоугольной формы и двумя небольшими

округлыми камнями, их размеры: 1,4 х 0,39 х 0,21 м, 1,55 х 0,37 х 0,25 м, 1,3 х 0,7 х 0,32 м,

1,05 х 0,65 х 0,24 м, 0,4 х 0,25 х 0,17 м, 0,43 х 0,41 х 0,21 м; отметки верхних поверхностей

1,0 м- 1,06 м.

Скелет взрослого человека лежал на спине головой на север. Ноги, согнутые в

коленях, упали в разные стороны, образую ромб, стопы «на подошве». Руки широко

расставлены в локтях, кисти их находились под бедренными костями. Скелет слабо

окрашен охрой малинового цвета. У черепа и между ног у таза находились пятна красной

охры. По всему дну меловая посыпка, сверху коричневый тлен подстилки. Такой же тлен

зафиксирован на костях погребённого.

Погребение 6, эпохи поздней бронзы (рис. 1. 5) находилось в 11,4 м к востоку и

3,3 м к северу в серо-глинистом плотном грунте, на глубине 1,21 м (0,56 м от поверхности).

Уровень впуска и контуры могильной ямы не прослеживались. Скелет ребёнка лежал на

правом боку в скорченном положении, головой на север – северо-запад. Сохранность

скелета не позволила детализировать положение погребного.

Погребение 7, срубной культуры, (рис. 2,5) находилось в центре кургана, на

глубине 1,0 м. Контуры могильной ямы не прослеживались. Площадь, занимаемая

подстилкой и остатками деревянного перекрытия, составляет 1,56 х 1,2 м. Перекрытие

состояло из деревянных плашек шириной 3 – 10 см, уложенных вдоль и поперёк. Дно не

ровное. Сохранность скелета плохая. Погребённый (взрослый человек) лежал в скорченном

на правом боку положении, головой на юг. На дне белесый тлен подстилки со следами

горения. К западу от черепа скопление угольков. У ног были найдены керамическое

пряслице (1), кусочек смолы (2), деревянная чаша (3), украшенная бронзовыми скобочками,

фрагмент лепной керамики (4), остатки другого деревянного предмета с бронзовыми

гвоздиками (5).

Инвентарь:

1. Пряслице керамическое биконической формы со сквозным отверстием. Диаметр –

3,8 см, высота – 2,2 см, диаметр отверстия – 0,6 см (рис. 2,6).

2. Кусочек смолы размерами 4 х 4 см.

3. Чаша деревянная округлой формы, край слегка загнут вовнутрь. Под венчиком шёл

ряд бронзовых скобочек (6 шт.), закреплённых горизонтально через разные промежутки.

98

Нижняя часть не сохранилась. Диаметр венчика – 15 см, сохранившаяся высота 1 – 1,5 см.

длина скобочек 1 – 1,4 см, ширина 0,1 – 0,15 см. (рис. 2,3).

4. Фрагмент донышка лепной серо-глиняной керамики. В тесте примесь песка.

Размеры 6,5х4 см.

5. Фрагменты неопределённого деревянного предмета с бронзовыми гвоздиками (4

шт.). Длина гвоздика 0,8 см, диаметр шляпки 0,4 см. (рис. 2,4).

Погребение 8, катакомбной культуры (рис. 1,7) находилось на расстоянии 6 м к

востоку и 2,9 м к северу на глубине 1,26 м (1,1 м от поверхности). Условный контур ямы по

подстилке имел размеры 1,4 х 0,9 м. Скелет лежал в серо-глинистом твёрдом грунте,

сохранность плохая. Положение не восстанавливается, ориентировка юго–восточная. По

дну меловая посыпка, местами кусочки мела, коричневый тлен подстилки и охра. Охрой

окрашен и череп.

Погребение 9, ямной культуры (рис. 2,7) расположено у подножия первой насыпи в

5,5 м к западу и 3 м к северу на глубине 2,12 м (0,85 м от уровня впуска). На краях ямы

фиксировался камышовый тлен. Погребальную камеру перекрывали 5 поперечно

уложенных гранитных плит прямоугольной формы, размерами: 1,05 х 0,4 х 0,16 м, 0,85 х

0,68 х 0,27 м, 0,75 х 0,6 х 0,13 м, 1,1 х 0,37 х 0,22 м,1,1 х 0,39 х 0,15 м. Верхние отметки

плит 1,0м –1,11 м. Среди камней перекрытия найдены лопатка со следами сработанности и

зубы животного. Могильная яма вытянутой прямоугольной формы с закругленными

углами, размерами 1,73 х 0,76 м, вытянута с юго-запада на северо-восток. Длинные

стороны погребения скошены вовнутрь, короткие вовне. Дно понижалось к центру на 5 –

7 см. В могильной яме находилось два детских скелета, расположенных «валетом».

Cкелет, находившийся в северо-восточной половине погребения, лежал скорчено на

правом боку, головой на северо-восток. Левая рука согнута в локте, кисть лежала на бедре,

правая – вытянута вдоль туловища. Ноги поджаты к животу. На коленях, стопах и черепе

красная охра. Перед лицом находился сосуд (1).

Второй скелет, занимавший юго-восточную часть камеры, лежал на спине с поднятым

коленями, стопы «не подошве». Ориентация скелета юго-западная. Руки вытянуты вдоль

туловища, кисти лежали на тазовых костях. Череп, кисти и стопы окрашены красной охрой.

Справа от плеча лежала створка речной раковины (2). На дне прослеживались мел и

коричневый тлен подстилки.

Инвентарь:

1. Горшок лепной, серо-глиняный с коротким прямым венчиком и яйцевидным

туловом. Плечики выпуклые, четко выраженные, расположены в верхней трети сосуда.

Внешняя поверхность закопченная, заглажена в верхней части вертикальными расчесами,

99

ниже хаотическими. Глина темная с примесями мелкотолченого шамота и песка. Высота

сосуда – 11 см, диаметры: венчика – 8,8 см, тулова – 12 см. (рис. 2,8).

2. Створка речной раковины.

Погребение 10, ямной культуры, основное (рис. 2,9) расположено в 3, 7 м к западу на

глубине 2,08 м (от уровня древнего горизонта 1,1 м). Могильная яма прямоугольной

формы, размерами 1, 08х 0, 78 м, вытянута по линии север-северо-запад - юг-юго-восток.

Для перекрытия использованы камыш, дерево и 2 каменные плиты. Остатки дерева и

камышовый тлен обнаружены в заполнении могильной ямы. Гранитные плиты

прямоугольной формы со следами обработки имели размеры: 0,8 х 1,05 х 0,23 м и 0,9 х

0,55 х 0, 16 м. Одна плита перекрывала южный край ямы, другая находилась в ее

заполнении. Стенки ямы вертикальные, дно ровное, слегка понижалось к центру.

Скелет ребенка лежал на спине с подогнутыми ногами, головой на север-северо-запад.

Руки, слегка расставленные в локтях, вытянуты вдоль туловища, кисти лежали у таза.

Правая нога почти сохранила первоначальную позу, левая упала вправо, стопы «на

подошве». Череп, кисти и стопы окрашены красной охрой. Вокруг черепа и у правого

плеча наблюдалась посыпка такой же охрой. На дне прослеживалась обильная меловая

посыпка и коричневый тлен подстилки. Рядом с правой стопой стоял лепной сосуд (1).

Инвентарь:

1. Горшок лепной серо-глиняный с ручкой. Корпус яйцевидный, венчик высокий,

слегка отогнут наружу, плоский край украшен резными линиями. Петельчатая ручка

прикреплена к краю венчика и к плечику. Внешняя поверхность желто-бурого цвета,

хорошо заглажена. Глина рыхлая с примесями дресвы. Высота горшка 14 см, диаметры:

венчика – 11 см, тулова – 13 см (рис. 2,10).

Погребение 11, катакомбной культуры (рис. 2,11) находилось в 9,3 м к востоку и 5,5 м

к северу на глубине 2,26 м (1,7 м от поверхности). Камера бобовидной формы размерами

1,8 х 1,1 м, вытянута с юга-юго-востока на север-северо-запад. Вогнутые стенки плавно

переходили в неровное, сильно поврежденное норами, дно. Кенотаф

Курган 11 (рис. 3,1)

По данным нивелировки высота насыпи составила 0,5 м. Древний горизонт на

профилях не читался. Насыпь темно-серого цвета, неоднородная с пятнами материкового

глины и скоплениями пестроцвета; сооружена в эпоху бронзы, в один прием над

погребением ямной культуры (2). В нее впущено погребение скифского времени (1).

Погребение 2, ямной культуры, основное (рис. 3,2) расположено в 0,7 м к югу от

репера, на глубине 1,4 м. Выкид из погребения, в виде материковых линз и пестроцвета,

100

фиксировался на глубине 0,5 м к северу от погребения. Могильная яма прямоугольной

формы с закругленными углами, размерами 1,5 х 0,95м, вытянута с юго-запада на северо-

восток. Стенки погребения отвесные, дно ровное. В заполнении (чернозем с кусками

материковой глины) фиксировались фрагменты деревянного перекрытия длиной 3-4см,

шириной 0,5 - 0,6 см. Скелет взрослого человека лежал скорченно на левом боку, головой

на запад. Правая рука вытянута вдоль позвоночника, кисть левой руки находилась у

коленей. Ноги согнуты в тазобедренном суставе и коленях под острым углом. Дно покрыто

растительной подстилкой и посыпано мелом. Под нижней челюстью погребенного

зафиксирована посыпка охрой бордового цвета и несколько угольков.

Курган 12 (рис. 3,3)

Высота 0,35 м. диаметр 28м. Насыпь возведена в один прием из плотного серо-

коричневого грунта с включениями желтой глины и пестроцвета над ямными

погребениями 1 и 2. Выкид из них в виде локальных материковых пятен и пестроцвета

отмечен на глубине 0,5 – 0,6 м. В скифское время впущено погребение 3. Всего в кургане

исследовано три погребения.

Погребение 1, ямной культуры, основное (рис. 3,4) находилось в 0,6 м западу на

глубине 1,47 м. Могильная яма подпрямоугольной формы с закругленными углами,

размерами 1,65х0,9 м, вытянута по направлению северо-восток - юго-запад. В заполнении –

чернозем с примесью материкового грунта - зафиксированы мелкие фрагменты

деревянного перекрытия. Северо-восточный край погребения нарушен входной ямой

скифского погребения 3.

Скелет взрослого человека лежал на спине, головой на юго-запад. Руки вытянуты

вдоль туловища, слегка согнуты в локтях. Нижняя часть скелета разрушена либо при

сооружения скифского погребения, либо при ограблении последнего. Череп погребенного

окрашен бордовой охрой. На дне прослеживались остатки растительной подстилки и

меловая посыпка.

Погребение 2, ямной культуры, основное (рис. 3,5) расположено в 2,8 м к югу и

1,8 м к востоку на глубине 1,39 м. Могильная яма имела каменное перекрытие, состоящее

из 6 гранитных плит размерами: 1,4 х 0,75 х 0,12 м, 1,3 х 0,6 х 0,22 м, 1,4 х 0,55 х 0,18 м,

0,7х0,45 х 0,18 м, 0,55 х 0,4 х 0,2 м и 0,8 х 0,5 х 0,05 м. Три большие плиты уложены

поперек ямы, три меньших размеров лежали с юго-восточной стороны перекрытия, края

двух из них перекрывали большие плиты. Верхние отметки залегания больших плит 0,4 -

0,44 м, подошва на глубине 0,64 - 0,71м. Могильная яма имела прямоугольную форму с

101

закругленными углами, размерами 1,55 х 1,0 м, и была вытянута с юго-запада на северо-

восток. Стенки вертикальные, дно неровное.

Скелет взрослого человека лежал в скорченном на спине положении, головой на

северо-восток. Руки вытянуты вдоль туловища. Ноги, первоначально поднятые коленями

вверх, упали вправо, стопы «на подошве». Под погребенным зафиксирован тлен

камышовой подстилки, дно камеры посыпано мелом.

Курган 14 (рис. 4,1)

Высота 1,2 м, диаметр около 23 м. Насыпь сооружена в два приема в ямное время.

Основная насыпь диаметром 11,5 м из темно-коричневого однородного,

мелкоструктурного грунта возведена над тремя одновременными погребениями 2, 3, 4.

Выкиды из них фиксировались на уровне древнего горизонта (0,7 м): погребения 2 – в виде

пестроцвета вокруг ямы; погребений 3 и 4 – локальными пятнами материковой глины и

пестроцветом. Позднее у подножия первой насыпи с севера совершены ямные погребения

погребения 1, 5, 7, после чего курган был досыпан до размеров приближающихся к

современным. В катакомбный период на западном склоне впущено погребение 6. Всего в

кургане исследовано 7 погребений: 6 ямных (1, 2, 3, 4, 5, 7) и катакомбный кенотаф (6).

Погребение 1, ямное (рис. 3,6) расположено в 8 м к северу на глубине 1, 53 м (1,1 м

от поверхности). Могильная яма прямоугольной формы сильно закругленными углами

ориентирована с юго-запада на северо-восток. Её размеры 0,75 х 0,35 м, стенки сужались к

неровному дну. В засыпке встречались мелкие фрагменты деревянного перекрытия.

Скелет ребенка очень плохой сохранности: остались только кости черепа и

несколько других фрагментов; ориентирован головой на северо-восток. На дне могильной

ямы фиксировались следы растительной подстилки. В ногах стоял лепной сосуд (1).

Инвентарь:

1. Сосуд лепной миниатюрных пропорций. Венчик заострен, выгнут наружу. Шейка

высокая прямая, тулово яйцевидной формы. Поверхность шероховатая, серо-желтого

цвета, закопчена, заглажена гребенкой. Плечики украшены косыми насечками. Высота

сосуда 9 см, диаметры: венчик - 8,5 см, тулова – 10 см (рис. 3,7).

Погребение 2, ямное, основное (рис. 3,8) находилось в 1,2 м к востоку на глубине

1,63 м (от уровня древнего поля 0,93 м). Могильная яма перекрыта поперек двумя

массивными плитами и двумя более мелкими камнями. Размеры их: 1,2 х 0,6 х 0,15 м, 1,1 х

0,6 х 0,14 м, 0,3 х 0,25, х 0,12 м, 0,35 х 0,27 х 0,09 м. Верхняя отметка залегания камней

0,7 м, нижняя – 0,9 м. Яма прямоугольной формы с закругленными углами, размерами 1,2 х

102

0,75 м, ориентирована с юга на север. Стенки вертикальные, дно неровное с наклоном к

югу. В заполнении чернозем и куски материковой глины.

Скелет ребенка лежал на спине, головой на юг. Руки вытянуты, кисти не

сохранились. Согнутые в коленях ноги упали вправо. Дно могильной ямы посыпано мелом.

Погребение 3, ямное, основное (рис. 4,2) расположено в 0,5 м к западу на глубине

1,65 м (от уровня древнего горизонта 1,05 м). Могильная яма подпрямоугольной формы с

закругленными углами, размерами 1,45 х 0,9 м, ориентирована с север-северо-запада на юг-

юго-восток. Стенки погребения неровные, дно покатое с наклоном к югу.

Скелет взрослого человека лежал на спине головой на северо-запад. Руки были

выгнуты вдоль туловища, слегка согнуты в локтях. Согнутые в коленях ноги упали вправо,

стопы «на подошве». На дне могильной ямы фиксировались слабые следы подстилки и

посыпка мелом. У левого плеча находилось пятнышко алой охры. Справа от погребенного

лежал фрагмент лепного сосуда (1).

Инвентарь:

1. Фрагмент лепного сосуда крупных размеров с круглым туловом, прямой, высокой

шейкой. Поверхность гладкая темно – серого цвета, закопчена, с горизонтальными

расчесами. Тесто слоистое с примесями песка и дресвы. Размеры фрагмента 14 х 9 см.

(рис. 4,3).

Погребение 4, ямное, основное (рис. 4,4) расположено в 2 м к югу и 4,5 м к западу

на глубине 1,98 м (от уровня древнего горизонта 1,2 м). Перекрытие, продольное, состояло

из деревянных плашек и бревен диаметром до 15 см. Могильная яма имела овальную

форму размерами 1,8 х 1,3 м, вытянута с северо-запада на юго-восток. Стенки выпуклые, со

следами желобчатого копательного орудия шириной 2 см. Дно неровное с понижением в

центре.

Скелет взрослого человека лежал на спине головой на юго-восток. Руки, слегка

согнутые в локтях, были вытянуты вдоль туловища. Согнутые в коленях ноги упали

вправо, стопы «на подошве», окрашены охрой малинового цвета. У кисти правой руки

лежала нижняя челюсть коровы. На дне сохранились следы подстилки коричневого цвета,

меловая посыпка и несколько угольков у локтя правой руки. На тазовой кости лежал

кремневый наконечник (1).

Инвентарь:

1. Наконечник стрелы кремневый треугольной формы с выемкой у основания.

Кремень белого цвета. Высота 2,26 см (рис. 4,5).

Погребение 5, ямное (рис. 4,6) находилось в 5,5 м к северу и 5 м к западу на

глубине 1,84 м (от поверхности 1,7 м). Каменное перекрытие сосредоточено у северо-

103

восточного края могильной ямы. Перекрытие состояло из семи камней размерами: 0,55 х

0,5 х 012 м; 0,6 х 0,3 х 0,15 м; 0,6 х 0,45 х 0,1 м; 0,8 х 0,35 х 0,14 м; 0,35 х 0,36 х 0,2 м, 0,18 х

0,250,17 м; 0,2 х 0,5 х 0,21 м. Верхняя отметка залегания камней 0,84 м, нижняя 1,38 м. В

засыпке могильной ямы встречались незначительные фрагменты дерева. Могильная яма

прямоугольной формы, размерами 1,1 х 0,85 м, вытянута с юго-запада на северо-восток.

Стенки ямы неровные.

Скелет подростка лежал в скорченном на правом боку положении, головой на юго-

запад, с небольшим разворотом на спину. Кости ног сильно согнуты, так что пятки

упирались в тазовые кости. Кисти обеих рук лежали на коленях. Скелет ярко окрашен

охрой малинового цвета. Посыпка из охры окружала скелет и находилась под ним.

Незначительная меловая посыпка наблюдалась в области правого плеча и стоп. Рядом с

черепом, у юго-западной стенки найден фрагмент речной раковины.

Погребение 6, катакомбное (рис. 4,7) расположено в 9,5м к западу и в 2,5 м к югу от

репера на глубине 1,52 м (1 м от поверхности). Могильная яма подпрямоугольной формы с

закругленными углами, суженная у основания, размерами 0,6 х 0,35 м, вытянута с юго-

запада на северо-восток. Дно неровное, покатое, с наклоном к северо-востоку. Кенотаф. В

засыпке, на глубине 0,63 м найдена бабка коровы. В северном углу погребения стоял

лепной сосуд (1)

Инвентарь:

1. Сосуд лепной небольших размеров. Венчик прямой, невысокий округлый по

краю. Тулово широкое, приземистое с наибольшим расширением в верхней трети. Дно

небольшое плоское. Поверхность шероховатая, закопченая. Тесто рыхлое с

незначительными примесями известняка. Высота сосуда 7,7 см, диаметры: венчика – 8 см,

тулова – 10 см, дна – 5,5 см (рис. 4,8).

Погребение 7, ямное (рис. 4,9) расположено в 4,3 м к северу и 1,7 м, к востоку на

глубине 1,5 м, (от поверхности 1,4 м). В засыпке попадались незначительные фрагменты

истлевшего дерева. Могильная яма прямоугольной формы с закругленными углами,

размерами 1,5 х 0,8 м, вытянута с северо-запада на юго-восток. Стенки неровные,

вогнутые. Дно имело наклон к северо-западу.

Скелет взрослого человека лежал в скорченном на правом боку положении, головой

на северо-запад. Правая рука вытянута, левая согнута в локте под прямым углом, их

запястья перекрещивались. Ноги согнуты под тупым углом к тазу и под острым в коленях.

На дне прослеживалась растительная подстилка.

104

Курган 15 (рис. 5,1)

Высота – 1,2 м, диаметр – 26 м. Насыпь кургана сооружена в три приема в ямное

время. Основная насыпь серовато-коричневая с желто-глинистыми пятнами, плотная

возведена над основными погребениями 3 и 4. Выкиды из погребений лежали на древнем

горизонте, который выделялся четкой белесой полосой с остатками растительности под

основной насыпью на глубине 1,2 м. Она имела овальную форму, вытянутую с запада на

восток, с диметрами 18 и 12 м, и максимальной высотой 0,7 м. Первая досыпка (II) более

светлая, плотная, сооружена над погребением 5, выкид из которого фиксировался на

склонах основной насыпи. Она увеличила диаметры кургана до 20,7 м и 17,5 м. С ее

поверхности, на южном склоне совершены ямные погребения 8, 9, после чего курган

достроился. Вторая досыпка (III) серо-глинистая более рыхлая, слабо прослеживалась на

краях насыпи. На северной стороне она выделялась слоем «белоглазки», насыщенным

остатками органики и известковыми включениями. Вторая досыпка придала кургану

округлую форму с диаметром 26 м. В готовый курган впущены катакомбное погребение 6,

срубное 2 и два погребения кочевников: 1 и 7.

Всего в кургане исследовано 9 погребений: 5 погребений ямного времени (3, 4, 5, 8,

9), 1 – катакомбное (6), 1 – срубной культуры (2) и 2 - кочевнических (1, 7). В 13 м к югу от

условного репера, на глубине 1,16 м (0,56 м от поверхности) найден лепной сосуд (1).

Инвентарь:

1. Сосуд лепной серо-глиняный, толстостенный, округлой формы с плоским дном.

Венчик утрачен. Поверхность желто-серого цвета со следами горизонтального

заглаживания. Черепок в изломе трехцветный. В тесте примеси шамота и органики.

Сохранившиеся высота – 10 см, диаметры: тулова – 13,5 см, дна – 9 см (рис. 5,2).

Погребение I, кочевническое (рис. 5. 3) обнаружено в геометрическом центре

кургана, на глубине 0,35 м. Могильная яма узкая, прямоугольной формы, размерами около

2,0 х 0,77 м, вытянута с запада-юго-запада на восток-северо-восток. Дно со следами

камышовой подстилки понижалось к центру. Скелет разрушен. In situ сохранились ноги

погребенного, вытянутые вдоль южной стенки. В восточной части могильной ямы, слева от

ступеней погребенного лежали передние ноги лошади. Слева от бедренной кости человека

найдены железное кольцо (1) и фрагмент железного ножа (2).

Инвентарь:

1. Кольцо железное (фрагменты) плоское, диаметром 3,5 см и шириной 1,0 см. (рис.

5,4).

105

2.Фрагмент железного однолезвийного ножа. Сохранившаяся длина - 4 см, ширина -

1,3 см. (рис. 5,5).

Погребение 2, срубной культуры (рис. 5,6) расположено в 10 м к югу и 6,9 м к

западу на глубине 1,32 м. (0,8 м от поверхности). Скелет лежал в скорченном положении

на левом боку, головой на восток –юго-восток. Руки согнуты в локтях под прямым углом,

кисти не сохранились. Сильно поджатые ноги, согнуты в коленях под острым углом. В

изголовье, с юго-восточной стороны найден развал горшка (1).

Инвентарь:

1. Сосуд лепной широко открытой формы, со слабо выгнутой шейкой плавно

переходящей в выпуклый корпус. Максимальный диаметр приходится на верхнюю часть

тулова. Дно небольшое, плоское с закраиной. Поверхность желто-серая, заглажена.

Черепок в изломе трехцветный, тесто с примесями шамота. Высота сосуда – 10,5 см,

диаметры: венчика – 13 см, тулова - 12 см, дна - 7,2 см (рис. 5,7).

Погребение 3, ямной культуры, основное (рис. 5. 8) находилось на расстоянии 1 м к

югу и 1,3 м к востоку на глубине 2,17 м (от уровня древней поверхности 1,0 м). Погребение

перекрывали две гранитные необработанные плиты размерами 0,7 х 0,7 х 0,2 м и 1,0 х 0,4 х

0,1 м. Верхние отметки залегания плит 1,3 м и 1,2 м. Могильная яма трапециевидной

формы длиной 0,87 м и шириной 0,66 м и 0,55 м, вытянута с юга -юго-запада на север-

северо-восток. Стенки погребения слегка вогнутые, дно ровное со следами коричневого

тлена подстилки. Погребение детское. На дне фиксировались отпечатки черепа и таза.

Ориентация погребенного юго-западная. На месте черепа найдены два зуба и пятно

красной охры.

Погребение 4, ямной культуры, основное (рис. 5,9) удалено на 5,2 м к западу,

опущено на глубину 2,32 м (от уровня древнего горизонта 1,12 м). Погребение перекрыто

деревянными плашками шириной 6 - 10 см и камышом, положенными вдоль могильной

ямы. Площадь перекрытия составляла 2,3 х 1,65 м. Могильная яма прямоугольной формы с

закругленными углами, размерами 1,72 х 1,05 м, вытянута с юга на север. Длинные стенки

отвесные, короткие (северная и южная) немного выпуклые, на стенках следы орудий

шириной 1,5 – 2 см.

Скелет лежал на спине с подогнутыми ногами, головой на север. Левая рука

вытянута вдоль туловища, правая согнута в локте под тупым углом, кисть её находилась

под тазом. Ноги завалились вправо, стопы « на подошве» одна на другой. Под скелетом

прослеживалась посыпка мелом, над ней следы коричневого тлена. На черепе и вокруг него

алая охра, такая же охра на груди. Справа от таза отмечена охра розового цвета.

106

Погребение 5, ямное (рис. 6,1) находилось в 3,9 м к востоку на глубине 2,46 м (от

уровня впуска 1,87 м). Могильная яма с заплечиками размерами 2,97 х 2,64 м, вытянута с

севера-северо-запада на юг-юго-восток. Заплечики шириной 0,5 - 055 м находились на

глубине 1,15 м (0,46 м от уровня впуска); стенки до заплечиков наклонены вовнутрь. На

заплечиках лежали деревянные плашки перекрытия шириной до 8 см и камыш.

Погребальная камера трапециевидной формы с шириной северного основания 1,45 м,

южного 1,2 м и длиной 1,67 м. Стенки слегка расширялись ко дну.

Скелет взрослого человека лежал на спине головой на север-северо-запад. Руки

вытянуты, правая чуть отстранена, кисть левой находилась под тазом. Ноги, согнутые в

коленях, завалились вправо, стопы «на подошве». На дне коричневый тлен подстилки, под

ней густой слой мела. Череп, кисти и стопы окрашены красной охрой. Маленькие кусочки

охры отмечены на подстилке у черепа.

Погребение 6, катакомбное, (рис. 6,2) удалено к северу на 10,3 м, находилось на

глубине 2,62 м (от поверхности 2 м). Могильная яма прямоугольная с закругленными

углами, размерами 0,85 х 0,45 м, ориентирована в широтном направлении с небольшим

отклонением. Стенки слегка сужаются и плавно переходят в дно. Стенки и дно повреждены

кротовинами. Кенотаф.

Погребение 7, кочевническое (рис. 6,3) расположено в центре кургана на глубине

1,2 м. Совершено в узкой прямоугольной яме с закругленными углами размерами 1,7 х

0,72 м. Ориентация по линии запад-юго-запад - восток-северо-восток. Вдоль длинной,

южной стенки имелся пологий уступ шириной 0,1 - 0,24 м. Отметки дна уступа 0,84 -

0,92 м. Северная стенка погребальной камеры вогнутая в придонной части. В заполнении

обнаружены мелкие камни размерами до 0,27 х 0,19 х 0,07 м.

Скелет лежал на левом боку в вытянутом положении головой на запад-юго-запад,

руки вытянуты вдоль туловища.

Погребение 8, ямной культуры (рис. 6,4) расположено в 9 м к югу и 3,3 м к западу на

глубине 2,33 м. Совершено со второй насыпи в яме с заплечиками размерами 2,4 х 1,9 м,

ориентированной в широтном направлении с небольшим отклонением оси к северу.

Ширина заплечиков 0,35 - 0,5 м, отметка -0,94 м. На них поперек и вдоль могильной ямы

уложены деревянные плашки перекрытия шириной 5 - 10 см. Погребальная камера

трапециевидной формы, длиной 1,5 м и шириной западного основания 1 м, восточного

0,83 м. Стенки вертикальные со следами орудий шириной 1,5 - 2см. Дно ровное, слегка

понижалось к центру.

Скелет лежал на спине с поднятыми вверх коленям, головой на запад. Руки были

вытянуты вдоль туловища. Берцовые кости упали на дно коленями вместе, стопы «на

107

подошве». Череп, кисти и стопы окрашены розовато-красной охрой. Под скелетом

прослеживался коричневый тлен подстилки. Справа от черепа находилось пятно красной

охры диаметром 10 см. Слева от левого плеча обнаружены костяные шилья (1), справа –

створка речной раковины, вторая находилась у правой кисти, здесь же 7 бабок (овцы-

козы?).

Инвентарь:

1. Шилья с ручками-футлярами, костяные (2 шт.). Изготовлены из трубчатых костей

животных. Шилья подтреугольной формы с заостренным рабочим концом. На одном следы

красной охры, его длина 6 см. Второе шило фрагментировано, сохранившаяся длина 3,5 см.

Ручки в виде трубочек с полированной поверхностью, использовались в качестве футляра:

концы шильев вставлены в полость ручек. Их длина 4,6 см и 2,7 см, диаметры

соответственно 1,3 см и 1,2 см (рис. 6,5).

Погребение 9, ямной культуры (рис. 6,9) находилось в 1 м к югу и 4,5 м к западу на

глубине 2,32 м. Совершено с поверхности второй насыпи в яме с заплечиками размерами

2,4 х 1,95 м вытянутой с юго-востока на северо-запад. Заплечики шириной до 0,4 м

фиксировались на глубине 1,24 м, на них вдоль погребения уложены деревянные плашки

перекрытия шириной до 10 см. Погребальная камера прямоугольной формы с

закругленными углами, размерами 1,7 х 1,2 м. Стенки вертикальные со следами орудий

шириной 1,5 – 2 см. Дно неровное, немного приподнято в центре.

Скелет взрослого человека лежал на спине с поднятыми коленями, головой на

северо-запад. Руки вытянуты вдоль туловища. Правая нога сохранила первоначальное

положение, левая упала вправо, стопы «на подошве». Под скелетом прослеживался

коричневый тлен подстилки. Ярко-красная охра венчиком обрамляла череп и глазницы,

окрашивала грудную и лобковые кости.

Курган 16 (рис. 7,1)

Высота насыпи по данным нивелировки составила 3,8 м (от древнего горизонта –

3,4 м), диаметр – 34 м. Стратиграфические наблюдения позволили выделить три этапа

сооружения насыпи: первый относился к ямному времени, последующие – к скифскому.

Основная насыпь высотой 1,3 - 1,4 м и диаметром 20 - 25 м возведена над

одновременными ямными погребениями 3, 4, 5, 10, совершенными с уровня дневной

поверхности. Выкид из погребений 3 и 4 залегал между ямами и отмечен мощным слоем

пестроцвета на площади 4х3 м. Он, видимо, использовался при сооружении насыпи,

поэтому не выделялся единым пятном. Пестроцветный выкид из погребения 5

фиксировался на западном профиле первой восточной бровки к северу от ямы. Выкид из

108

погребения 10, расположенного в центре кургана, лежал на древнем горизонте с южной

стороны ямы. Основная насыпь сложена из серо-коричневого мелкоструктурного

однородного грунта. Завершала её желто-глинистая плотная обмазка (толщиной 0,15-

0,25 м), местами растрескавшаяся на блоки. В катакомбное время, в юго-западную полу

основной насыпи впущены погребения 1, 6, 7, 11. Выкид из последнего отмечен к северо-

востоку от погребальной камеры на поверхности первоначальной насыпи.

Второй этап сооружения кургана связан с погребением 8 скифского времени,

совершенным в центре основной насыпи и разрушившим северную часть ямного

погребения 10. Выкид с преобладанием желтовато-серого материкового грунта лежал на

основной насыпи. Скифская досыпка сооружалась в два приема: в начале серо-коричневый

крупноструктурный грунт, слегка перекрывший основную насыпь, затем мощный слой

рыхлого чернозема довершил сооружение кургана, увеличив его параметры до

современных. В готовую насыпь, с юго-западной стороны впущено скифское погребение 9

и позднее, в период средневековья, в центре совершено погребение 2.

В северо-западной поле кургана, в насыпи на глубине 2,5 – 3,4 м фиксировались

несколько небольших камней.

Всего в кургане исследовано 11 погребений, из них: 4 – ямной культуры (3, 4, 5, 10),

4 – катакомбной культуры (1, 6, 7, 11), 2 – скифских (8, 9) и 1 – кочевническое (2).

Погребение 1, катакомбной культуры (рис. 7,2) расположено в 4,7 м к югу и в 4 м к

востоку на глубине 3,4 м. Уровень впуска и контуры могильной ямы не прослеживались.

Скелет плохой сохранности. Судя по костям, погребенный лежал на спине в вытянутом

положении, головой на юго-запад. На черепе и костях ног отмечена малиновая охра.

Зафиксированы также остатки двух деревянных плашок шириной 0,7 и 1,9 см.

Погребение 2, кочевническое (рис. 7,4) расположено в 0,8 м к югу и 0,2 м к западу

на глубине 1,4 м. Совершено в узкой неправильно-овальной яме, размерами 1,1 х 2,4 м,

ориентированной с запада-северо-запада на восток-юго-восток. Стенки могильной ямы

сужались к слегка вогнутому дну. Погребение частино разрушено грабительским ходом II.

In situ сохранились только берцовые кости, фрагменты ребер и часть позвонков.

Положение скелета определяется, как вытянутое на спине ориентированное на запад-

северо-запад. Часть костей человека обнаружена в засыпке, на разной глубине. В восточной

половине ямы, в засыпке, на глубине 0,78 м зафиксирован череп коня, ниже, на дне, ноги

коня. В районе позвонков человека, в переотложенном состоянии, найдена железная скоба

(1).

109

Инвентарь:

1. Скоба железная прямоугольной формы, сильно коррозирована. Размеры: 5 х

2,5 см, диаметр сечения- 0,7 см (рис. 7,3).

Погребение 3, ямной культуры, основное (рис. 7,5) расположено в 2,3 м к югу и

2,4 м к востоку, на глубине 4,5 м (1,2 м от дневной поверхности). Могильная яма

подпрямоугольной формы с закругленнями углами, размерами 1,6х0,9 м, вытянута по

линии север-юг с небольшим отклонением. Стенки погребения отвесные, дно ровное.

Скелет взрослого человека лежал скорченно на левом боку, головой на юг-юго-

восток. Обе руки протянуты к коленям. Ноги согнуты в тазобедренном суставе и коленях

под острым углом. Берцовые кости окрашены охрой. Дно посыпано мелом. За спиной

погребенного обнаружены два кремневых отщепа (1), в северо-восточной части

погребения, под стенками находились копытца козы (овцы).

Инвентарь:

1. Кремневые отщепы светло-серого цвета, подтреугольной и подтрапециевидной

форм. Рабочие края обработаны мелкой ретушью. Размеры: 2,4 х 4 см, 3,5 х 2 см (рис. 7,6,

7).

Погребение 4, ямной культуры, основное (рис. 8,1) находилось в восточном секторе

кургана, в 5 м к востоку на глубине 5,08 м (1,68 м от древнего горизонта). Совершено в

прямоугольной яме с заплечиками размером 2,4 х 1,8 м. Заплечики шириной 0,35 - 0,4 м

располагались на глубине 0,35 м от древнего горизонта. Погребальная камера

подпрямоугольной формы с закругленнями углами, размерами 1,67 х 0,9 м, вытянута с

северо-запада на юго-восток. Стенки слегка сужались к ровному дну. В засыпке

обнаружены остатки деревянных плашек от поперечного перекрытия и куски материковой

глины.

Скелет взрослого человека лежал на спине с поднятыми коленями, головой на

северо-запад. Плечи слегка приподняты, левая рука вытянута, правая немного согнута в

локте. Ноги завалились влево, стопы «на подошве». Стопы и череп густо окрашены

малиновой охрой. Охрой такого же цвета посыпано пространство вдоль левой руки. На дне

прослеживался коричневый тлен подстилки.

Погребение 5, ямной культуры, основное (рис. 8,2) расположено в юго-восточном

секторе кургана, в 4,8 м к востоку и 7 м к югу на глубине 4,3 м (0,9 м от

древнегогоризонта). Могильная яма подпрямоугольной формы с закругленными углами,

размерами 1,2 х 1,0 м, вытянута по линии северо-восток-юго-запад. Стенки отвесные, дно

ровное. В заполнении чернозем, смешанный с материковой глиной.

110

Скелет лежал скорченно на правом боку с разворотом туловища на спину, головой

на север, лицевой частью на запад. Руки вытянуты вдоль туловища, кисть левой руки

лежала на бедре, правой – под бедренными костями. Ноги уложены по отношению к

туловищу под углом в 45 градусов. Слабая посыпка охрой малинового цвета отмечена у

левого плеча. У правой руки находился лепной сосуд (1).

Інвентарь:

1. Сосуд лепной яйцевидной формы с коротким прямым венчиком и округлими

плечиками. Обжиг равномерный, на поверхности расчесы гребенкой. На плечиках – два

ряда косых насечек, выполненных гребенчатым штампом. В тесте примесь толченного

известняка. Высота - 10,5 см, диаметры: венчика – 8,5 см, тулова – 10 см (рис. 8,3).

Погребение 6, катакомбной культуры (рис. 8,4) находилось в 5 м к востоку и 9,5 м к

югу на глубине 4,96 м (1,1 м от уровня впуска). Погребальная камера овальной формы,

размерами 2,2 х 1,2 м, вытянута с северо-востока на юго-запад. Стенки слегка вогнутые,

плавно переходили в относительно ровное дно, местами нарушенное норами землероек.

Скелет взрослого человека лежал на спине в вытянутом положении, головой на

юго-запад. Руки вытянуты вдоль туловища, кисть левой на тазе. Под скелетом

прослеживалась слабая коричневая подстилка, вдоль правой руки – посыпка малиновой

охры. У правого плеча обнаружены два астрагала.

Погребение 7, катакомбной культуры (рис. 8,5) расположено в 10,5 м к югу и в 1 м

к западу на глубине 4.0 м. Камера овальной формы, размерами 2,15 х 1,25 м, вытянута с

запада на восток. Южная стенка вертикальная, другие вогнутые.

Скелет взрослого человека лежал в центре камеры, вытянуто на спине, головой на

запад. Вдоль правой руки фиксировалось овальное пятно малиновой охры (55х10 см).

Между костями ног и у кисти левой руки прослежена обмазка дна зеленоватой глиной. В

стороне от левого плеча, под стенкой обнаружено скопление яичной скорлупы.

Погребение 10, ямной культуры, основное (рис. 8,6) находилось в центре насыпи, в

3,5м к югу и 1,5м к западу на глубине 4,0 м (0,6 м от древнего горизонта). Северная часть

погребения разрушена впускным скифским погребением 8. Могильная яма имела

прямоугольную форму с четко выраженными углами, ориентированную с северо-востока

на юго-запад. Ширина - 0,65 м, длина не восстанавливается. Сохранившиеся стенки

отвесные, дно ровное. In situ сохранились остатки черепа, что позволило определить

ориентацию погребенного, как юго-западную. Остальные кости утрачены, положение

скелета не восстанавливается. На костях черепа отмечена охра темно-вишневого цвета,

слева от них - пятна алой охры. На дне мел и коричневый тлен подстилки со следами

горения.

111

Погребение 11, катакомбной культуры (рис. 8,8) находилось в 9,5 к западу и 1,1 м к

югу на глубине 4,3 м (от уровня впуска 1,7 м). Входная яма овальной формы размерами

1,15 х 0,9 м вытянута с севера на юг. Стенки отвесные, дно ровное, на глубине 4,0 м.

Погребальная камера располагалась с восточной стороны ниже дна входной ямы на 0,3 м.

Камера овальной формы, размерами 1,8х 1,45 м, ориентирована параллельно оси входной

ямы. Стенки слегка вогнуты, дно ровное.

Скелет взрослого человека лежал на спине головой на север под восточной стенкой

камеры. Позвоночник слегка изогнут, череп лицевой частью обращен на восток. Руки

вытянуты, ноги немного согнуты в коленках, берцовые кости перекрещены. Вдоль правой

руки фиксировалось овальное пятно алой охры; небольшие участки, посыпанные охрой,

отмечены у черепа и вдоль ног. Под костями прослеживался коричневый тлен подстилки.

Вблизи черепа, слева стоял горшок (1).

Инвентарь:

1. Сосуд лепной приземистых пропорций. С короткой вертикальной шейкой,

заканчивающейся утолщенным венчиком. Тулово округлое с расчесами, дно ровное.

Верхнюю часть сосуда украшают два ряда косых насечек. Поверхность желто-серая. Обжиг

неравномерный, черепок в изломе черный. В тесте примесь шамота. Высота – 13 см,

диаметры: венчика – 13,5 см, тулова – 17 см, дна – 9 см (рис. 8,7).

В исследованных курганах наиболее представительны и информативны памятники

ямной культуры. Все насыпи сооружены населением данной общности. Отличительной

особенностью первоначальной насыпи кургана 16 является мощная желто-глинистая

обмазка, присущая курганной архитектуре эпохи энеолита [Ковалева, 1994. – С. 84;

Рассамакин, 1999. – С. 56-60; Плешивенко, 2000. – С. 11]. Основные насыпи пяти курганов

возведены над несколькими одновременными погребениями: в кургане 10 их 3, в 12 – 2, в

14 – 3, в 15 – 2, в 16 – 4. Планиграфически они расположены не только в центре, но и на

периферии подкурганного пространства, создавая ряд, приближенный к широтной оси.

Как показано в сводной таблице (рис. 9), для основных погребений характерны

прямоугольные ямы, как с четкой геометрией, так и с закруглеными углами, а так же

встречаются подтрапециевидные формы. Материалом для перекрытия служили камень,

камыш, дерево; во многих случаях оно было комбинированным: камень – дерево, камыш –

дерево. В положении умерших превалирует поза «на спине», но есть и положение «на

боку» (к.к.11,16). Ориентация неустойчивая. Охра в умеренном количестве присутствует

почти во всех погребениях в виде пятен на дне, окраски черепа, стоп и других костей.

Меловая посыпка и коричневый тлен на дне отсутствует лишь в нескольких погребениях; в

двух случаях отмечен уголь (к.12, п.2, к.14, п. 4).

112

Последующие погребения совершены как в насыпи (к.15), так и у ее подножия с

северной стороны с локальной (к. 10) или полной досыпкой кургана (к.к. 14, 15). В

погребальном обряде кардинальных изменений не происходит, меняется только

количественное соотношение захоронений «на спине» и «на боку», в простых ямах и ямах с

заплечиками. Появление последних исследователи относят к конструктивным, поздним

элементам погребального ритуала. Между тем, в кургане 16 одно из основных погребений

(4) в позе «на спине» устроено в яме с заплечиками, три других – в прямоугольных ямах. В

парном погребении 9 кургана 10 детские скелеты лежали «валетом»: один в положении

скорченном «на боку», другой «на спине» с поднятыми коленями.

Изложенная ситуация убеждает, что динамику развития погребального обряда

ямной культуры нельзя рассматривать только с позиции стратиграфически-

хронологических соотношений. Вариабельность погребального обряда могла быть

обусловлена рядом причин: социально-экономическими, этническими, идеологическими.

Степень их влияния на формирование курганов была разной, что проявилось в

многообразии конструктивных, планиграфических, стратиграфических, обрядово-

ритуальных и других особенностей погребальных памятников. Сосуществование разных

обрядовых традиций указывают так же на их временную близость.

Хронологии памятников ямной культуры уделено много внимания. Для территории

Днепровского Надпорожья наиболее обоснованная, по нашему мнению, датировка,

предложенная А. В. Николовой и Д. Л. Тесленко. Согласно их периодизации,

рассмотренные памятники ямной культуры можно отнести к концу первого – второму

хронологическому периодам, что в абсолютных датах определяется серединой - третьей

четвертью III тысячелетия до н.э. [Николова, 1992. – С. 19; Тесленко, 1999. – С. 95-96].

Погребальный инвентарь – главный индикатор – соответствует этому времени: горшки

класса 1 подкласса Б [Ніколова, 1997. – С.106, рис.4], кремневые изделия, костяные шилья

[Тесленко,1999. – С. 91]. Серия радиокарбонных дат, полученных для кургана эпохи бронзы

у г. Кировограда [Nikolova, 2009.–S. 240], и дальнейшее накопление новых высокоточных

дат позволят в будущем внести корректировку в абсолютную хронологию ямной культуры,

что и происходит в настоящее время [Ніколова, 2012].

Другие погребения эпохи бронзы и средневековья, в виду их малочисленности или

плохой сохранности, могут служить лишь в качестве статистического материала.

113

Литература

Ковалева, 1994. – Ковалева И. Ф. Курганное строительство в энеолите – раннем

бронзовом веке / И. Ф. Ковалева // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов

Северного Причерноморья V тыс. до н. э. – V в. н. э. – Тирасполь. – 1994. – С. 84-85.

Козачок, 1996. – Козачок Н. Л. Полевой дневник исследования поселения в б.

Средняя Хортица. 1996 г. / Н. Л. Козачок. – Архив ЗОЦОКН.

Николова, 1992. – Николова А. В. Хронологическая классификация памятников

ямной культуры степной зоны Украины / А. В. Николова. – Автореферат дис…. канд. ист.

наук. – Киев, 1992. – 22 с.

Ніколова, 2012. – Ніколова А. В. Абсолютна хронологія ямної культури

Північного Надчорномор’я в світлі дендродат / А. В. Ніколова // Археологія. – 2012. –

№ 4. – С. 14-31.

Ніколова, 1997. – Ніколова А. В. До методики класіфікації посуду ямної

культури / А. В. Ніколова, Т. І. Мамчич // Археологія. – 1997. – №3. – С. 101-114

Плешивенко, 1986. – Плешивенко А. Г. Отчет о раскопках курганов в Запорожской

области. 1986 г. / А. Г. Плешивенко – Архив ЗОКМ. – Дело – 2701.

Плешивенко, 1991 – Плешивенко А. Г. Исследование скифских курганов в

Днепровском Надпорожье / А. Г. Плешивенко // ДСПК. –1991. – Т.II. – С. 143-152.

Плешивенко, 2000. – Плешивенко А. Г. Архитектура энеолитических курганов

Нижнего Поднепровья / А. Г. Плешивенко / Археология и архитектура Левобережной

Украины и смежных территорий. – Донецк : 2000. – С. 11-12.

Попандопуло, 1988. – Попандопуло З. Х. Отчет о раскопках кургана на Хортицком

жилмассиве г. Запорожья и разведках на территории Запорожской области в 1988г. /

З. Х. Попандопуло – Архив ЗОКМ. – Дело–2793.

Попандопуло, 1991. – Попандопуло З. Х. Отчет об археологических разведках на

территории Ореховского и Запорожского районов Запорожской области в 1991 г. /

З. Х. Попандопуло, А. Л. Олейник – Архив ЗОКМ. – Дело 2890.

Рассамакин, 1999. – Рассамакин Ю. Я. Степная культовая монументальная

архитектура: в поисках истоков традиций / Ю. Я. Рассамакин // Матерiали мiжнародної

археологiчної конференцiї «Етнiчна iсторiя та культура населення степу та лiсостепу

Євразiї (вiд кам’яного вiку по раннєсередневiччя). –Днiпропетровськ : – 1999. – С. 56-60.

Тесленко, 1999. – Тесленко Д. Л. Перiодизацiя ямних поховань Днiпровського

Надпорiжжя та правобережного Передстепу / Д. Л. Тесленко // Проблеми археології

Поднiпров’я. –Днiпропетровськ : 1999. – С.82-97.

114

Nikolova, 2009. – Nikolova A. V. Die absolute Chronologie der Jamnaja-Kultur im

nőrdllichen Schwarzmeergebiet auf der Grundlage erster dendrochronologischer Daten /

A. V. Nikolova und E. Kaiser // Eurasia Antiqua.– 2009. – B. 15. – S. 209-240.

Плешивенко А. Г.

Кургани епохи бронзи у Днiпровському Надпорiжжi

У науковий обiг вводяться матерiали шести курганiв епохи бронзи, якi були

розкопанi у Днiпровському Надпорiжжi. Найбiльш iнформативнi пам’ятки ямної культури,

з якими пов’язане спорудження усiх насипiв.

Ключовi слова: Днiпровське Надпорiжжя, кургани, ямна культура.

Pleshivenko А. G.

Bronze epoch barrows Dnieper Nadporozhe

The materials of the six bronze epoch barrows, located in Dnieper Nadporozhe, are

introduced to the scientific world. The most informative memorials belong to the pit culture. The

construction of all the researched and studied barrows are directly connected with it.

Key words: Dnieper Nadporozhe, barrows, pit culture.

115

Рис. 1. 1 – зона раскопок; 2 – схема расположения курганов; 3 – общий план и профили бровок

к. 10; 4, 6 – п. 5; 5 – п. 6; 7 – п. 8

116

Рис. 2. Планы погребений и материалы. 1 – п. 4; 2 – п. 5; 3-6 – п. 7; 7,8– п. 9; 9, 10–п.10; 11–п. 11

117

Рис. 3. 1 – общий план и профили бровок к. 11; 2 – п. 2; 3 – общий план и профили бровок к.

12; 4 – п.1; 5 – п. 2; 6, 7 – п. 1 к. 14; 8 – п. 2 к. 14

118

Рис. 4. 1 – общий план и профили бровок к. 14; 2, 3 – п.3; 4, 5 – п. 4; 6 – п. 5; 7,8 п.6; 9 – п. 7

119

Рис. 5. 1 – общий план и профили бровок к. 15; 2 – сосуд из насыпи; 3-5 п.1; 6, 7 – п. 2; 8 – п. 3;

9 – п. 4

120

Рис. 6. Курган 15. Планы и материалы погребений. 1 – п. 5; 2 – п. 6; 3 – п. 7; 4, 5 – п. 8; 6 – п. 9

121

Рис. 7. 1 – общий план и профили бровок к. 16; 2 – п. 1; 3, 4 – п.2; 5-7 – п. 3

122

Рис. 8. Курган 16. Планы и материалы погребений: 1 – п. 4; 2, 3 – п. 5; 4 – п. 6; 5 – п. 7; 6 – п.

10; 7, 8 – п. 11

123

Рис. 9. Сводная таблица ямных погребений (звездочкой выделены основные). 1-

камень; 2-камка; 3-дерево; 4-керамика; 5-кремень; 6-кость; 7-охра; 8-мел; 9-коричневый тлен; 10-угольки; 11-прочее.

124

Тощев Г.Н., Самар В.А.

КУРГАНЫ У Г.КАМЕНКА-ДНЕПРОВСКАЯ (РАСКОПКИ АЭ ЗГУ В 1990 г.)

Археологическая экспедиция Запорожского госуниверситета в сентябре 1990 г.

провела исследования курганной группы в Каменско-Днепровском р-не Запорожской

области. Один из курганов был наполовину разрушен при строительстве дороги, остальные

– полностью уничтожены вспашкой1 (рис. 1,1).

Курганная группа, насчитывающая более 30 насыпей, располагается на пологом

склоне правой надпойменной террасы р.Белозерка, вытянута по оси ЮЗ-СВ. Данные

аэрофотосъемки показывают, что эта группа – начало цепочки курганов, уходящих от

Белозерского лимана по водоразделу на восток в открытую степь.

В 1986 году Запорожской экспедицией ИА АН УССР под руководством

В. В. Отрощенко была исследована серия курганов, входящих в эту группу [Отрощенко,

1986]. В эту гряду насыпей входит и расположенный вблизи курган, исследованный

Н. А. Гаврилюк в 2000 г. [Гаврилюк, 2001].

Исследуемые насыпи находились к югу от окраины г.Каменка-Днепровская

(ул.Котовского), слева от дороги на С. Гюневку. Основным в группе были курганы 1,2

эпохи бронзы, рядом с ними исследованы курганы 3-7, составляющие часть курганного

могильника сарматского времени [Самар, 1991]. Вскрыто 7 насыпей, содержащих 29

разновременных погребений (табл.). Сарматские погребения изданы М. В. Ельниковым

[Ельников, 1991].2

Все измерительные работы на курганах произведены с помощью теодолита.

Глубины расстояния, кроме специально оговоренных, даны от центрального репера.

Курган 1 (рис. 1,2)

Находился в 525 м к ССВ (190˚) от южного угла поля. Высота кургана от уровня

поля 1,09 м, диаметр с Ю на С 27 м, с В на З – 25 м.

Курган подвергался интенсивной вспашке. На его вершине зафиксировано светлое,

слабо гумусированное, пятно – остатки выкида. Исследовался на снос с оставлением двух

бровок, вытянутых по оси юг – север. В кургане обнаружено 6 погребений.

Погребение 1 – ямное, основное (рис. 2,1), обнаружено в 3 м к ЮЗ от репера на

глубине 1,8 м.

1Открытый лист на имя Тощева Г. Н. Работы проведены сотрудником лаборатории Самаром В. А. 2 Антропологические определения сделаны сотрудником лаборатории Каприциным И. И.

125

Дно погребения прорезано более поздним п.2. Могильная яма прямоугольной

формы с закругленными углами, ориентирована по оси ЮЮЗ-ССВ. Длина погребения

1,54 м, ширина – 1,2 м, прослеженная глубина – 1,52 м. Стенки и дно ровные, переход от

стенок ко дну плавный. Заполнение – чернозем с материковым суглинком.

Скелет взрослого лежал скорченно на спине, головой на СВ. локти слегка

отстранены от туловища, предплечья – параллельно туловищу. Ноги упали коленями

вправо. Череп поврежден при сооружении п.2.

В области черепа найден кремневый отщеп (рис. 2,2).

Погребение 2 – кочевническое (рис. 2,1), обнаружено под репером на глубине 0,2 м.

Погребение ограблено в древности. Совершено в яме с подбоем (?). яма имеет

вытянутую овальную форму, вытянута по оси ЮЗЗ-СВВ. Длина погребения 4 м, ширина –

1,7 м, прослеженная глубина – 3,1 м. Вдоль северной длинной стенки погребения

прослежена ступенька шириной 0,46 м, высотой 0,2 м. Заполнение – материковый суглинок

с вкраплениями чернозема.

С северной стороны к погребению примыкал грабительский ход, ориентированный

по оси С-Ю. Длина грабительского хода 2 м, ширина – 1,83 м, прослеженная глубина –

1,6 м. Имеет воронковидную форму с ровным, покатым направлении погребения, дном.

Заполнение – материковый суглинок.

В заполнении погребения и грабительского хода, на их обнаружены отдельные

кости женщины (?) возмужалого возраста и лошади и предметы.

Инвентарь:

1. Стремя из железа с широкой, слегка прогнутой подножкой, края которой

отогнуты вниз от осевой линии. Дужка арочная (квадратное сечение в нижней части,

прямоугольное – в верхней), в верхней части сделано прямоугольное отверстие для путли-

№ К. ЯК КК Эпб, СК

Сарм. Эп. сред

Неопр. Все

го

1 № 1 № 1, 4 №3 № 2,5 №6 6

2 №2 №4,7,9,15 №3,5,6,8,11, 13, 16

№ 1,2 №10,12 14

16

3 №3 №1 1

4 №4 №1 1

5 №5 №1 1

6 №6 №2 №1 2

7 №7 №2 №1 2

7 6 8 3 5 4 3 29

126

Рис. 1. Ситуационный план расположения курганной группы (1) и общий план кургана 1 (2)

127

ща. Высота стремени 13 см, ширина подножки по центру 4,8 см, длина подножки 11,5 см,

длина отверстия под путлище 2 см (рис. 2,5).

2. Накладки костяные с костяными гвоздиками. Девять неорнаментированных

фрагментов накладок с шлифованной внешней поверхностью и насечками на внутренней

стороне. Длина от 1,3 до 9,1 см (рис.3,1-2).

3. Кремневый отщеп (рис.2,3).

4. Бусина коралловая с отверстием в верхней, более узкой, части. Отверстие

просверлено с двух сторон. Длина бусины 1,5 см (рис. 2,4).

5. Нож. Фрагменты однолезвийного железного ножа с загнутым концом.

Сохранившаяся длина 9,4 см, ширина спинки – 0.9 см. Коррозирован (рис. 3,3)

6. Два невыразительных фрагмента изделия из кожи

Погребение 3 –СК (?) (рис. 2,1) обнаружено в 3,1 м к ЮЗЗ от репера на глубине

1,4 м.

Разрушено погребением 2, совершено над п.4. Могильная яма прямоугольной

формы с закругленными углами и ровными стенками и дном. Сохранившаяся длина 0,8 м,

ширина – 1,08 м, прослеженная глубина – 0,22 м.

Скелет женщины зрелого возраста лежал скорченно на правом боку, головой на

восток. Кости рук не сохранились. Кости ног согнуты в коленях и подогнуты к туловищу

под 45˚.

На дне погребения, вокруг костяка, зафиксированы многочисленные древесные

угли.

Погребение 4 – ямное (рис. 2,1), обнаружено в 3,1 м к ЮЗЗ на глубине 1,62 м.

Могильная яма прямоугольной формы, вытянута по оси З-В. Сохранившаяся длина

погребения 0,6 м, ширина – 0,96 м, прослеженная глубина – 0,16 м.

Скелет взрослого лежал скорченно на спине, головой на восток. Сохранились кости

ног и кисти рук. Ноги согнуты в коленях и подогнуты к туловищу под прямым углом.

Левая кисть лежала под бедренными костями, правая – под тазом.

Погребение 5 – кочевническое (рис. 2,1). Обнаружено в 3 м к ЮЗ на глубине 1,4 м.

Могильная яма прямоугольной формы с закругленными углами, ориентирована по

оси В-З, сохранившаяся длина погребения 0,8 м, ширина – 0,6 м, прослеженная глубина –

0,18 м. Стенки погребения ровные, переход от стенок ко дну плавный.

На дне погребения обнаружены нарушенные погребением 2 останки женщины

возмужалого возраста и ребенка (отдельные кости) 10 лет. Скелет женщины лежал

вытянуто (?) на спине, головой на запад. Руки вытянуты вдоль туловища. Слева от черепа

погребенной обнаружен сосуд (1).

128

Рис. 2. Планы (1,7) и материалы (2-6) погребений 1-5 кургана 1 у г. Каменка-

Днепровская. 2 – п.1; 3-5 – п.5; 6 – п.5

129

Рис. 3. Материалы п. 2 к.1 у г. Каменка-Днепровская

Инвентарь:

1. Сосуд. Лепной сосуд с закругленным, слегка уплощенным по верху венчиком,

горлом-раструбом, округлым туловом и ровным дном с незначительными закраинами. На

внешней поверхности тулова заметны подтеки прозрачного лака (?), внешняя поверхность

сосуда тщательно заглажена. В тесте – примесь песка, шамота. Обжиг неравномерный:

цвет сосуда от серого до желтого цвета. Высота сосуда 13,8 см, диаметр венчика 9,9 см, дна

– 8,4 см (рис. 2,6).

Погребение 6 – неопределенное (рис. 2,7), обнаружено в 8 м к востоку от репера на

глубине 0,9 м.

130

Яма четкой прямоугольной формы с прямыми углами, ориентированная по оси юг-

север, восточной стенкой прорезала ровик. Длина погребения 2,1 м, ширина – 0,91 м,

прослеженная глубина – 0,4 м. заполнение ямы материковый суглинок. Стенки и дно

ровные. Кенотаф.

Изучение стратиграфии затруднено. Погребенная почва не прослежена ни в одном

профиле. Курган был сооружен, по-видимому, в один прием над п.1 ямной культуры.

Впоследствии в курган были впущены (в порядке очередности) п.4 и п.3 ямной культуры и

п. 5, п. 2 – кочевнические. Характер насыпи, ее мешаная структура, может

свидетельствовать о том, что перед сооружением кургана грунт и суглинок на размеченной

площадке были выбраны до материка. Связывать сооружение ровика с каким-либо

погребением затруднительно, но, вероятнее всего, он был сооружен в кочевническое время

и связан с п.2. Кенотаф (п.6) прорезал ровик и не содержал датирующих находок. В северо-

западной части ровика, на его дне, обнаружены останки козы (овцы) и невыразительный

фрагмент сосуда. Кроме того, в насыпи кургана обнаружено три фрагмента керамики

катакомбного облика.

Курган 2 (рис. 4)

Находился в 445 м к северу от юного (94˚) угла поля и в 132 м к СЗЗ (286˚) от

кургана 1. Высота кургана от уровня поля 2,13 м, диаметр с Ю на С (учитывая

околокурганную впадину) 48 м, с В на З – 20 м.

Западная часть кургана (180˚-360˚) полностью уничтожена при строительстве

дороги, восточная же – подвергалась многолетней распашке. К востоку от кургана

установлен столб, торс крепления которого нарушил восточную полу кургана. В юго-

восточной поле отмечены 3 ямы, использовавшиеся для свалки современного мусора.

Курган исследовался на снос с оставлением трех бровок, вытянутых по оси юг-

север.

В кургане обнаружено 16 погребений, из которых: 4 – ямной культуры, 8 –

катакомбной, 2 –эпохи поздней бронзы, 2 – неопределенных.

Погребение 1 –эпохи поздней бронзы (рис. 5,1), обнаружено в 2,9 м к ЮВ на

глубине 0,41 м.

Контуры могильной ямы в насыпи не обнаружены.

Скелет взрослого человека лежал скорченно на левом боку, головой на восток. Руки

погребенного согнуты в локтях, кисти – перед лицевой частью черепа. Ноги подогнуты к

туловищу под углом в 90˚, пятки – поджаты к тазу.

131

Рис.4. Общий план кургана 2 у г. Каменка-Днепровская

132

В 0,35 м к югу от костяка, напротив, лицевой части черепа, обнаружен лепной сосуд

со слегка уплощенным по верху и закругленным венчиком, подовальным в сечении и

гладким валиком под ним, хорошо выделенным заостренным ребром в верхней трети

сосуда, ровным дном с закраинами. Валик сосуда вплотную примыкает к нижнему краю

венчика. На дне сосуда отмечены оттиски растительных волокон.

В тесте отмечены примеси песка, толченого кварцита, слюды. Сосуд обожжен

неравномерно, от серого до черного цвета. Высота сосуда 12,8 см, диаметр венчика 16 см,

дна – 9,2 см (рис.5,2).

Погребение 2 –эпохи поздней бронзы (рис.5,3). Выявлено в 6,6 м к востоку на

глубине 0,71 м.

Погребение находилось под пахотным слоем, поэтому контуры могильной ямы в

насыпи кургана не обнаружены.

Остатки костяка – кости рук и ног – позволяют утверждать, что погребенный лежал

скорченно на левом боку, головой на СВ. Ноги были сильно подогнуты к туловищу, кости

пяток – поджаты к тазу.

Погребение 3 – катакомбное (рис. 5,4), обнаружено в 11 м к ЮВВ на глубине 1,7 м.

Контуры входной ямы в насыпи кургана не обнаружены. Погребальная камера

подовальной формы, вытянута по оси север-юг. Ее длина 1,49 м, ширина 0,94 м,

прослеженная глубина 0,11 м. Стенки камеры слегка сужаются ко дну, дно неровное.

Заполнение погребения состоит из суглинка с незначительными примесями чернозема.

Заполнение, дно и скелет погребенного сильно повреждены грызунами.

Скелет женщины 25-30 лет скорчено (?) на спине, головой на юг.

В области черепа и берцовых костей ног зафиксирована посыпка дна ярко-красной и

розовой охрой. Кусочки аналогичной охры были найдены так же и в заполнении.

За черепом погребенного обнаружен лепной сосуд приземистых пропорций со

слегка уплощенным по верху венчиком, горлом – раструбом, покатыми плечиками,

расширением в средине тулова и ровным дном. У основания горла и по плечикам нанесен

орнамент в виде трех опоясывающих сосуд горизонтальных линий. С уровня средней

линии, прорезал нижнюю, опущены девять каплевидных фестонов. В нижней части тулова

с помощью семи вертикальных и тринадцати наклонных линий изображен растительный

(?) орнамент. Весь орнамент выполнен оттисками веревочки.

В тесте – примеси песка, шамота. Обжиг неравномерный, сосуд от кремового до

серого цвета. Внутренняя поверхность сосуда окрашена красной охрой. Высота сосуда 7

см, диаметр венчика 8 см, дна – 6,5 см (рис. 5,5).

Погребение 4 – ямное (рис. 6,1), обнаружено в 1,6 м к ЮВВ на глубине 0,8 м.

133

Рис. 5. Планы и материалы погребений кургана 2 у г. Каменка-Днепровская. 1-2 – 1; 3 – п.2; 4-6 – п.3.

134

На глубине 0,9 м была обнаружена необработанная плита из гранита размерами

0,69х0,51х0,1 м, поставленная на торец одной из длинных граней и ориентированная по оси

юг – север. На глубине 0,8 м была найдена вторая плита заклада из такого же камня

размерами 0,98х0,62х0,14 м, уложенная плашмя и вытянутая по линии юг-север. Нижний,

более узкий, край плиты находился на глубине 1,43 м.

Плиты нижним краем находились в заполнении идеально круглой в плане

могильной ямы диаметром 0,98 м. Прослеженная глубина погребения 1,18 м. Стенки

погребения ровные. Заполнение черноземное.

На дне погребения, ближе к западной его стенке, в центре охряной посыпки

диаметром 0,65 м обнаружены кости части скелета взрослого (фрагменты черепа, зубы,

эпифизы длинных костей), лежащие не в анатомическом порядке. Все кости обильно

окрашены охрой ярко-красного цвета. Среди костей найдены три валька охры небольших

размеров.

Погребение 5 – раннекатакомбное (рис. 6,2). В 7 м к востоку с незначительным

отклонением к северу на глубине 1,61 м.

Входной колодец подпрямоугольной формы, ориентированной по оси север-юг.

Длина входного колодца 0,72 м, ширина – 0,65 м, прослеженная глубина – 0,86 м. По

диагонали, с ЮВ в СЗ угол входного колодца, расположена сегментовидная в плане, слегка

наклонная, ступенька. Ее длина 0,8 м, ширина в центре 0,3 м, высота – 0,37 м. Стенки

входного колодца отвесные. Заполнение черноземное с суглинком.

Входной колодец соединялся с камерой, расположенной к югу от него, больших

размеров ступенькой, вытянутой вдоль всей северной длинной стенки погребальной

камеры. Ступенька имела длину 1,63 м, ширину 0,34 м, высоту 0,43 м.

Погребальная камера подпрямоугольной формы с сильно закругленным ЮЗ углом,

ориентирована по оси ЮЗЗ-СВВ. Длина камеры 1,54 м, прослеженная глубина 1,18 м.

Южная длинная стенка камеры почти вертикальная, что позволяет предполагать наличие

прямого горизонтального свода над ней или же отсутствие оного. Заполнение камеры

черноземное (в придонной части – суглинковое с вкраплениями материковой глины). Дно

ровное, слегка понижается к восточной стенке.

На дне камеры, в ее ЮВ углу, обнаружен скелет мужчины (?), лежащий скорченно

на правом боку, головой на СВВ. Лицевая часть черепа обращена к входному колодцу.

Стопы ног сложены вместе. Правая нога подогнута к туловищу под тупым углом, колено

левой – больше подтянуто к туловищу. Кисти рук сложены вместе и находятся под

коленом левой ноги, при этом правая рука вытянута вдоль туловища, а левая – под тупым

углом.

135

Рис. 6. Планы погребений кургана 2 у г. Каменка-Днепровская. 1 – п.4; 2 – п.5; 3 – п.7; 4

– п.6

136

Погребенный лежал на подстилке из кожи, темно-коричневый тлен от которой

толстым слоем покрывал дно камеры. Причем, край подстилки перекрывал череп и правую

руку погребенного.

Стопы ног обильно окрашены красной охрой.

Под ступенькой, соединяющий входной колодец с камерой, на дне погребения,

обнаружена кость животного.

Погребение 6 – раннекатакомбное (рис. 6,4), обнаружено в 5,4 м к ЮВ на глубине

2,75 м.

Входной колодец прямоугольной формы, ориентирован по оси юг-север. Длина

входного колодца 0,58 м, ширина – 1,33 м, прослеженная глубина – 0,29 м. Задняя стенка

плавно переходит в дно. Боковые стенки колодца отвесные. Заполнение состоит из

суглинка с незначительными примесями чернозема.

Входной колодец соединялся с погребальной камерой, расположенной к востоку от

него, наклонной ступенькой высотой 0,28 м. Под ступенькой на дне камеры,

зафиксированы остатки деревянной заслонки (?).

Погребальная камера вытянутой овальной формы, вытянута по оси север-юг. Длина

камеры 1,86 м, ширина – 1, 01 м, прослеженная высота свода – 0,38 м. Угол наклона

сохранившегося фрагмента свода позволяет реконструировать наибольшую его высоту в

пределах 0,55 м. Заполнение камеры суглинковое, в придонной части – материковое. Дно

ровное, понижается в южном (в области черепа) и западном (ко вх. колодцу) направлениях.

На дне, по центру камеры, обнаружен скелет мужчины 30-25 лет, лежащий

скорченно на спине, головой на юг. Левый бок костяка слегка завалился на грудь. Правая

рука вытянута вдоль туловища, кисть вывернута ладонью вверх, левая – слегка согнута в

локте, кисть лежала на кисти правой руки. Ноги слегка согнуты, уложены (судя по высоте

свода) коленями вправо.

Погребенный лежал на трехслойной подстилке: дно было посыпано мелом, сверху

которого лежала растительная подстилка. Сверху ложе было застелено кожей, коричневый

тлен от которой прослежен вокруг и под костяком.

Погребение 7 – ямное (рис. 6,3), обнаружено в 5,1 м к ССЗ на глубине 2,8 м.

Погребение частично разрушено при строении дороги.

Могильная яма прямоугольной формы с четкими углами, вытянута по оси СВ-ЮЗ.

Стенки и дно погребения ровные. Длина погребения 1,14 м, ширина 0,66 м, прослеженная

глубина – 1,12 м. Заполнение черноземное с вкраплениями суглинка.

137

Рис. 7. Планы погребений кургана 2 у г. Каменка-Днепровская. 1–п.9; 2 – п.8; 3 – п.10; 4 – п.12; 5 – п.11

138

Скелет погребенного был расположен по диагонали могильной ямы. Костяк лежал

скорченно на спине, головой на ЮЗ. Ноги подогнуты к туловищу под углом в 100˚. Правая

рука вытянута вдоль туловища, левая – согнута в локте под углом в 90˚.

Погребение 8 – раннекатакомбное (рис. 7,2). Обнаружено в 5,3 м к ССЗ на глубине

1,78 м.

Входной колодец подпрямоугольной формы с закругленными углами, ориентирован

по оси восток-запад. Длина входного колодца 1,61 м, ширина – 0,77-1,02 м, прослеженная

глубина – 0,64 м. Стенки входного колодца отвесные. Дно наклонное, плавно понижается

от восточной стенки к западной короткой стенке (ко входу в камеру). Заполнение колодца –

чернозем с материковым суглинком.

Входной колодец соединялся с камерой, расположенной к западу от него, слегка

расширяющимся лазом. Длина лаза 0,41 м, ширина – 1,02-1,13 м, высота – 0,53 м. Стенки

лаза были продолжением длинных стенок входного колодца. Лаз заканчивался ступенькой

высотой 0,34 м.

Погребальная камера прямоугольной формы вытянута по оси север-юг. Длина

камеры 2,10 м, ширина – 1,25 м, прослеженная высота полностью сохранившегося свода –

0,79-0,86 м. Стенки, дно и свод камеры идеально ровные. Все углы подчеркнуто ровные,

прямые. Заполнение – мешанное: чернозем с материковым суглинком.

Напротив лаза, под дальней от него стенкой, обнаружен скелет мужчины 30-35 лет,

лежащий скорченно на спине, головой на юг. Правая рука прямая, вытянута вдоль

туловища, кисть на бедренной кости правой ноги. Левая рука согнута в локте под 95˚, ее

кисть уложена в паховой области. Ноги согнуты в коленях, подогнуты к туловищу под

углом в 160˚.

Погребенный лежал на трехслойной подстилке: дно камеры почти полностью было

посыпано мелом. Углы посыпки четкие, прямые. Размеры: 1,88х1,08 м. На меловой

посыпке лежала подстилка растительного происхождения. Сверху ложе было покрыто

кожей, от которой сохранился темно-коричневый тлен. Правая часть туловища

погребенного уложена на пятно охры размерами: 0,45х0,23 м.

За черепом обнаружены фрагменты раковины UNIO, у правого плеча – фрагменты

изделия из дерева.

Погребение 9 – ямное (рис. 7,1). Найдено в 10,5 м к ЮЮВ на глубине 1,96 м.

Контуры могильной ямы прослежены в 5 профиле. Погребение частично разрушено

бульдозером. Скелет погребенного лежал на спине, головой на СВВ. Череп повернут

лицевой частью вправо. Руки вытянуты вдоль туловища. Положение костей ног не

восстанавливается.

139

Рис. 8. Планы и материалы погребений кургана 2 у г. Каменка-Днепровская. 1 – п.13; 2 – п.14; 3-5 – п.15

140

Погребение 10 – неопределенное (рис.7,3), обнаружено в 8 м к ЮВ на глубине

1,16 м.

Разрушено вспашкой. Останки обнаружены сразу под пахотным слоем. Костяк

погребенного зрелого возраста лежал на спине, головой на ЮЗ. Лицевая часть черепа

повернута вправо от туловища.

Погребение 11 – раннекатакомбное (?) кенотаф (рис.7,5). Обнаружено в 11 м к СВ

на глубине 2,11 м.

Входной колодец катакомбы в форме слегка вытянутого сегмента, вытянутого по

линии юг-север. Длина колодца 0,81 м, ширина у камеры – 1,5 м, прослеженная глубина –

0,66 м. В придонной части колодца отмечено две ступеньки длиной по 0,2 м. От края

второй ступеньки начинается плавное понижение колодца ко дну камеры. Заполнение

колодца чернозем с материковым суглинком.

Камера вытянутой прямоугольной формы, ориентирована по оси юг-север с

небольшим отклонением к западу. Углы камеры закруглены Стенки и дно – ровные,

тщательно подработанные. Длина камеры 2 м, ширина – 0,59-0,72 м, прослеженная высота

западной стенки – 0,67 м. заполнение аналогично заполнению входного колодца.

Погребение 12 – неопределенное (рис. 7,4), выявлено в 2,8 м к востоку на глубине

1,12 м.

Погребение ограблено в древности. Могильная яма подквадратной формы,

ориентирована по оси ЮЗ-СВ. Длина погребения 1,9 м, ширина – 1,81 м, прослеженная

глубина – 1,33 м. Стенки могильной ямы ровные, отвесные. В ЮЗ части погребения

отмечено понижение дна к его центру. По центру могильной ямы зафиксирована нора

диаметром 0,55 м. Заполнение ямы затечное, черноземное.

В заполнении обнаружено большое количество костей человека, находящихся не в

анатомическом порядке.

Погребение 13 – раннекатакомбное (?) кенотаф (рис. 8,1), обнаружено в 10,3 м к

СВВ на глубине 2,42 м.

Могильная яма подовальной в плане формы, вытянута по оси ЮЮВ-ССЗ. Длина

ямы 1,58 м, ширина – 1,27 м, прослеженная глубина 0,36 м. Дно погребения плавно

понижается от западной к восточной длинной стенке. В ЮЗ углу погребения

зафиксировано большое количество углей, покрывающих дно в форме круга, диаметром до

0,44 м. Заполнение погребения – материковый суглинок.

Погребение 14 – неопределенное, кенотаф (рис. 8,2). В 1,24 м к ЮВ от репера на

глубине 2,09 м.

141

Рис. 9. План (3) и материалы п.16

142

Могильная яма прямоугольной формы с закругленными углами, вытянута по оси

ЮЮЗ-ССВ. Длина погребения 1,6 м, ширина – 1,06 м, прослеженная глубина – 0,74 м.

Стенки и дно погребения ровные. Заполнение – материковая глина.

Дно погребения покрыто тонким слоем из продуктов горения.

Погребение 15 – ямное, (рис. 8,3), обнаружено в 9,1 м к СВ на глубине 1,95 м.

Могильная яма в форме усеченного конуса («антропоморфная»), ориентирована по

оси ЮВВ-СЗЗ. Длина погребения 1,17 м, ширина – 0,42-0,86 м, прослеженная глубина –

0,23 м. Стенки отвесные, ровные. Дно понижается к центру, наклонное. Заполнение –

материковый суглинок. Кенотаф.

На дне погребения обнаружены два сосуда (1,2).

Инвентарь:

1. Сосуд. Лепной сосуд с закругленным венчиком, ровным вертикальным горлом,

высоко поднятыми плечиками, яйцевидным туловом и уплощенным дном. В нечетко

обозначенном месте перехода от горла к плечикам зафиксировано два целых и место

крепления третьего ушка для подвешивания с вертикально расположенными отверстиями.

Ушки налепные, находились на краях перпендикулярно расположенных диаметров. Тулово

сосуда покрыто косыми расчесами штампом. Между ушками, сменяя друг друга, нанесены

орнаменты в виде двухрядной «елочки» и треугольника, обращенного вершиной вниз.

Орнамент нанесен зубчатым штампом, имитирующим «веревочку», в технике

«отступающей лопаточки». В тесте – примеси песка, толченого известняка (?). Обжиг

неравномерный: сосуд от кремового до черного цвета. Высота сосуда 9 см, диаметр

венчика 7,7 см, дна – 5 см (рис. 8,4).

2. Сосуд. Лепной сосуд с отогнутым вертикальным венчиком, высоко поднятыми

плечиками, яйцевидным туловом и уплощенным дном. Плечики орнаментированы двумя

рядами «елочки» (зафиксировано два блока знаков, примерно два блока утрачены). Тулово

украшено вертикальными линиями от плечиков до дна, к которым примыкают ломаные

линии. Елочка выполнена зубчатым штампом, тулово орнаментировано штампом,

составляющим тройные полосы. Тесто плотное, примеси песка. Обжиг неравномерный:

сосуд от кремового до черного цвета. Высота сосуда 12 см, диаметр венчика 11,5 см, дна –

6 см (рис. 8,5).

Погребение 16 – раннекатакомбное (рис.9,3), обнаружено в 8,2 м к ЮЮВ на

глубине 1,95 м.

Входной колодец подпрямоугольной формы с закругленными углами, вытянут по

оси север-юг. Длина входного колодца 1,35 м, ширина – 1,02 м, прослеженная глубина –

143

0,4 м. Заполнение колодца черноземное, затечное. Дно понижается в направлении

погребальной камеры.

Входной колодец соединялся с камерой, расположенной к западу от него, дромосом

длиной 0,57 м и шириной 0,8-0,94 м. Дромос плавно расширяется в направлении в

направлении камеры. Дромос заканчивается вертикальной ступенькой высотой 0,45 м.

Погребальная камера подпрямоугольной формы с закругленными углами,

ориентирована по оси север-юг. Длина камеры 2,59 м, ширина – 1,5 м, прослеженная

высота свода – 0,9 м. Западная стенка камеры почти отвесная. Заполнение – материковый

суглинок с вкраплениями чернозема и глубинной материковой глины. Дно камеры ровное,

слегка понижается к северной короткой стенке.

По центру камеры, напротив дромоса, обнаружены останки двух погребенных.

Костяк 1 женщины возмужалого возраста лежал скорчено на спине, головой на юг.

Частично расчленен: отсечены рука и берцовая кость правой ноги под эпифизом. Левая

рука вытянута вдоль тела, кисть – на правой руке костяка 2. Левая нога согнута в колене

под 45˚. Череп обращен лицевой частью вверх.

Костяк 2 мужчины 25-30 лет лежал скорченно на спине, головой на юг. Правая рука

вытянута. Предплечье находится между бедренной и берцовой костьми левой ноги костяка

1, причем кисть захватывает берцовую кость. Левая вытянута, слегка согнута в локте, кисть

в области паха. Ноги согнуты в коленях, подогнуты под углом 130˚. Стопы вместе. Между

правой рукой и туловищем, начиная с нижнего края ребер, уложена слегка согнутая в локте

отсеченная правая рука костяка 1, (левое колено кост.1 уложено сверху нее). В левой

теменной и лобной слева костях черепа костяка 2 отмечены два трепанационных отверстия.

Оба костяка были уложены на подстилку из кожи, светло-коричневый тлен и

фрагменты которой обнаружены под костяками и вокруг них. Между черепом кост.1 и

стенкой камеры углями нарисован квадрат со в 0,4 м. Внутренняя плоскость квадрата

засыпана мелкими углями. Почти по центру квадрата обнаружен кремневый отщеп (1).

Между квадратом и южной короткой стенкой камеры обнаружен сосуд (2). Вдоль южной

короткой стенкой камеры, над черепами погребенных, зафиксирован прямоугольник,

нарисованный ярко-красной охрой, размерами 0,92х0,3 м. У восточной короткой стенки

прямоугольника лежал валек прессованной охры (3). Напротив черепа костяка 2, под

стенкой камеры, лежал сосуд (4). У ног костяка 2 – альчики (5).

Справа от черепа костяка 1 и под ступнями костяка 2 зафиксированы скопления

углей в форме круга.

Инвентарь:

1. Кремневые отщепы (рис. 9,1-2).

144

2. Сосуд яйцевидной формы с округлым слабовыраженным венчиком, покатыми

плечиками. Внутри и снаружи сосуд покрыт расчесами штампа. Тесто плохо отмучено, в

глине растительные примеси, песок. Поверхность черного цвета. Сохранился частично

(рис.9,5).

3. Валек охры. Валек прессованной охры кирпичного цвета полусферической

формы. Длина 5,4 см, ширина – 4,3 см, высота – 2,9 см (рис. 9 4).

4. Сосуд. Лепной сосуд с закругленным, слегка оттянутым венчиком, высоко

поднятыми плечиками, яйцевидным туловом и уплощенным дном. Плечики и верхняя

часть тулова орнаментированы «елочкой» в два ряда. Нижняя часть тулова и внутренняя

поверхность сосуда орнаментированы косыми расчесами штампом. Тесто хорошо

отмучено, плотное. Обжиг неравномерный: сосуд черного цвета. Высота 15 см, диаметр

венчика 13 см, дна – 7 см (рис. 9,6).

5. Альчики. Пять экземпляров.

В результате исследований кургана 2 выяснилось, что в нем совершено 16

разновременных погребений, из которых 4 – ямной культуры, 7– катакомбной, 2 – срубной,

3 – неопределенных.

Кроме того, в насыпи под дерновым слоем, обнаружена ножка амфоры.

При изучении стратиграфии выяснилось, что курган был сооружен в три приема.

Первичная насыпь. Основное погребение кургана не обнаружено, т.к. большая часть

кургана разрушена в результате строительства автодороги.

Впоследствии в курган были впущены пп. 4, 7, 9 (?) 15.

Высота от уровня погребенной почвы 0,9 м, диаметр с Ю на С 187 м,

сохранившийся с В на З – 11,6 м.

Сложена из вальков дерна, который выбирался вокруг размеченной площадки, о чем

свидетельствует понижение уровня погребенной почвы на краях насыпи.

С восточной стороны насыпи грунт не выбирался, в результате чего образовался

проход, вытянутый по линии В-З. Ширина прохода 1,6-2 м. По обеим сторонам от него

плавно и равномерно выбирался грунт до материка. Впоследствии данный проход

периодически подсыпался материковой глиной, о чем свидетельствуют тонкие прослойки

утоптанной, плотной глины. Последняя досыпка прохода связана, по-видимому, со 2

насыпью.

Первая досыпка (вторая насыпь). Сооружена над погребениями 3, 11, 5 катакомбной

культуры и кенотафом (п.13).

145

Высоту досыпки реконструировать не представляется возможным, т. к. вершина

кургана сильно распахана. Но вполне вероятно, что она перекрывала весь курган. Диаметр

досыпки с Ю на С 32,3 м.

В восточной части кургана насыпь, огибая вал-проход, связанный с первичной

насыпью, имела подковообразное углубление. Досыпка такой формы позволяла оставить

открытым вал-проход на курган, который был в очередной раз подсыпан. Оба выступа

образовавшиеся в результате данной фигурной досыпки, перекрыли кенотафы (п.13, п.14),

предварительно забутованные материковым суглинком и глиной. Выбросы из пп.13,14 не

обнаружены. Вероятно, грунт, помимо забутовки этих погребений, использовался для

подсыпки вала-прохода.

Насыпь сооружена из чернозема с незначительными примесями материкового

суглинка. Имела более светлый, по сравнению с первичной, серый цвет. Верх насыпи был

обмазан толстым (до 0,11-0,2 м) слоем ила. Эта обмазка была, по-видимому, кольцевой.

Образовала очень прочный панцирь на поверхности кургана.

Вторая досыпка (третья насыпь). Связать данную насыпь с какими-либо

погребениями не представляется возможным. Высота насыпи в современном состоянии

2,13 м, диаметр с Ю на С 48 м. Полностью перекрыла предыдущие.

Стратиграфическое положение остальных катакомбных погребений (6, 8, 16)

определить сложно, т.к. уровень их впуска и выбросы из них не зафиксированы. В

сформировавшуюся насыпь были впоследствии впущены погребения эпохи поздней

бронзы (п.1 и п.2) и п.12, культурную принадлежность которого определить невозможно.

Курган 6

Находился в 551,25 м к СВ (123˚) от южного угла поля. Высота от уровня поля

0,3 м, диаметр 15 м.

Насыпь кургана полностью уничтожена многолетней вспашкой. Обнаружена по

светлому, слабо гумусированному пятну.

Курган исследовался на снос с оставлением трех бровок. Погребенная почва

прослежена не полностью. Курган насыпался, по-видимому, в один прием над сарматским

погребением 2. Позже в было впущено средневековое погребение, перекрывшее СЗ угол

сарматского захоронения.

Погребение 1 – кочевническое (рис. 10,1), обнаружено в 1 м к югу от репера на

глубине 0,6 м.

Могильная яма в насыпи кургана не прослежена.

146

Скелет погребенного зрелого возраста лежал на спине, головой на запад с

небольшим отклонением к югу. Руки согнуты в локтях под 90˚, скрещены, уложены в

области таза. Левая нога слегка согнута в колене.

На костях скелета (в области таза) лежали череп и передние ноги коня. В черепе

коня имелось отверстие диаметром 3 см.

Инвентарь:

В области шеи и берцовых костей обнаружены 4 фрагмента изделия из железа

плохой сохранности. Один обломок (нож?) – плоская пластина длиной 4,7 см, шириной

2,4 см, толщиной 0,9 см (рис. 10,12). Один – прямая пластина длиной 5,1 см, шириной 0,3-

0,8 см, толщиной 0,2 см (рис.10,4), обломок кольца (рис. 10,3).

Курган 7

Находился в 539 м к ССВ (113˚) от южного угла поля. Высота от уровня поля

0,25 м, диаметр около 11 м.

Насыпь полностью уничтожена многолетней вспашкой. Обнаружена по светлому,

слабо гумусированному пятну.

Курган исследовался на снос с оставлением трех бровок. Погребенная почва

прослежена не полностью. Курган насыпался в один прием над сарматским погребением.

Позже в вершину насыпи было впущено половецкое погребение (п.1).

Погребение 1 – половецкое (рис.10,5), обнаружено в 2,5 м к ССВ на глубине 1,02 м.

Узкая прямоугольная яма с закругленными углами ориентирована по оси запад-

восток. Длина погребения 1,7, ширина – 0,5 м, прослеженная глубина – 0,31 м. Стенки и

дно погребения ровные, переход от стенок ко дну плавный. Заполнение мешаное,

черноземное.

На дне погребения вытянуто на спине лежал скелет мужчины 35-40 лет. Руки

вытянуты вдоль туловища.

У локтя правой руки выявлена костяная пуговица (1), а вблизи кисти – огниво с

двумя отщепами (2).

Железное кольцо от крепления найдено у верхнего эпифиза бедренной кости левой

ноги (3), в левой части грудной клетки обнаружена железная пряжка крепления сабельных

ремней (4),

Слева от скелета, перекрывая кости руки, была уложена сабля (5).

147

Рис. 10. Планы и материалы. 1 – п.1-2 к.6; 3-4 – п.1 к.6; 5 –п.1-2 к.7; 6-12 – п.1 к.7

148

Инвентарь:

1. Пуговица. Округлой формы, сточенная на двух торцах. Посредине – отверстие

небольшого диаметра. Диаметр 2,5см, толщина 0,9 см (рис. 10,9).

2. Огниво. Изготовлено из железного стержня, сложенного вдвое. Посредине одной

из граней стержня – крепление-полукольцо с кремневым отщепом внутри. Рядом с огнивом

обнаружен еще один кремневый отщеп. Длина огнива 8 см, ширина 4,5 см, толщина

стержня – около 2 см (рис. 10, 10-12).

3. Кольцо. Круглое в сечении, диаметр 2,9 см (рис. 10,7).

4. Пряжка. Железная, округлой формы (диаметр 2,8 см) с язычком. Длина 1,8 см,

ширина 0,5 см (рис. 10,8).

5. Фрагменты сабли. Слегка изогнута, с прямой спинкой. Перекрестие брусковое

(рис. 10,6).

Зарождение могильника связывается с носителями ЯК, которые достаточно долго

использовали насыпи. Пять погребений характерны для данной культуры левобережного

Днепра. Керамика выявлена лишь в кенотафе. Аналогичная ситуация (наличие двух

сосудов, один из них с ушками) отмечена в Крыму [Тощев, 2007. – С.39].

Катакомбы выявлены в кургане 2. Они характеризуют как ранний, так и поздний

этапы этой культуры. Отметим, что орнаментация одного из сосудов (к.2, п.16)

сопоставима с изображениями на керамике как ямной, так и раннекатакомбной культур.

Исследователи пытаются определить знаковый характер подобных композиций [Ляшко,

1987; Михайлов, 2006. – С.105-107].

Захоронения заключительного периода бронзового века связываются с носителями

срубной культуры.

Литература:

Гаврилюк, 2001. – Гаврилюк Н. А. Розкопки кургану поблизу м. Кам’янка-

Дніпровська / Н. А. Гаврилюк, В. М. Тимченко // АВвУ 1999-2000 рр. –К.: 2001. – С. 92-97.

Ельников, 1991. – Ельников М. В. Сарматские курганы у г. Каменка-Днепровская /

М. В. Ельников // ДСПК. – Запорожье. – Т. II. – 1991, Коммунар. – С. 163-166.

Ляшко, 1987. – Ляшко С .Н. К вопросу о семантике орнамента на сосудах из

погребений ямной культуры / С. Н. Ляшко // Древнейшие скотоводы степей юга Украины.

– К. : Наукова думка, 1987. – С. 54-58

Михайлов, 2006. – Михайлов Б. Д. К вопросу интерпретации сюжета на сосуде эпохи

бронзы из с. Вознесенка близ Мелитополя / Б. Д. Михайлов // Каменная Могила и ее

окрестности. – Запорожье : Дикое поле, 2006. – С. 105-109

149

Отрощенко, 1986. – Отрощенко В. В. Отчет о раскопках Запорожской экспедиции

1986 г. / Отрощенко В. В., Рассамакин Ю. Я. //Архив ИА НАНУ, 1986/11 ф.е. 24805-24808 –

132 стр. Иллюстр. 39 табл

Самар, 1991. – Самар В. А. Раскопки курганов вблизи г. Каменка-Днепровская /

В. А. Самар // Вестник краеведа. – Запорожье, 1991. – № 2. – С. 26

Тощев, 2007. – Тощев Г. Н. Крым в эпоху бронзы / Г. Н. Тощев – Запорожье,

Запоріз. Нац. ун-т, 2007. – 304 с.

Тощев Г.М., Самар В.О.

Кургани біля м. Камянка-Дніпровська (розкопки АЕ ЗДУ у 1990 р.)

В 1990 р. археологічна експедиція ЗДУ провела дослідження курганів поблизу м.

Кам’янка-Дніпровська Запорізької області. В 7 наcипах виявлено 29 поховань різних

культур – від епохи ранньої бронзи до періоду середньовіччя. Матеряли, які друкуються,

вперше вводяться у науковий обіг.

Ключові слова: курганий могильник, доба бронзи, культура, кераміка

Toschev G. N., Samar V. A.

Burial Mounds near Kamenka-Dneprovskay City (Excavations of Archaeological Expedition of Zaporozhye State University in 1990)

In 1990 Archaeological Expedition of Zaporozhye State University conducted a

research of burial mounds near Kamenka-Dneprovskay city of Zaporozhye region. 29 burials

of various cultures have been revealed in 7 embankments – from Early Bronze epoch till

Medieval period. The publishing materials are put into scholar circulation for the first time.

Key words: burial mound, Bronze epoch, culture, pottery

150

Агульников C. М, Паша В. И., Попович С. С.

ОХРАННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ РАННЕГАЛЬШТАТСКОГО МОГИЛЬНИКА МАШКЭУЦЬ-ЗАВЕРНА В 2011 Г.

В 2011 г. сотрудниками экспедиции «Старый Орхей» С. М. Агульниковым, В. И.

Паша и С. С. Поповичем были проведены разведки поселения, известного в

археологической литературе как Машкэуць-Заверна, открытого В. А. Дергачёвым в 1972 г.

Памятник расположен на левом берегу р. Рэут, на I-й, несколько возвышенной террасе, в 2

км к ЮВ от с. Моровая (район Орхей РМ) и в 1,5 км к В от с. Машкэуць (район Криулень

РМ), в 0,5 км к ЮВ от моста через р. Рэут [Дергачёв, 1973. – C. 87–88, рис. 1,1]. Зона, где

располагается памятник, представляет собой несколько возвышенное платo, образованное

руслом р. Рэут и двумя безымянными оврагами, ограничивающими это плато с СВ и ЮЗ

(рис. 1,2). На поверхности, которая частично распахивается или занята хозяйственными

постройками, был собран подъемный материал различных периодов: 1. Кукутень-

Триполье; 2. Ранний гальштатт - поздняя бронза; 3. Гетская культура; 4. Раннее

средневековье (культура Рэдуканень).

Один из участков памятника был поврежден при строительстве автодороги

Машкэуць-Холеркань и представляет собой глинистый обрыв с достаточно крутыми

склонами высотой до 6–7 м. При обследовании стенок обрыва были собран материал,

представленный керамикой и кремнями культуры Кукутень-Триполье, а также

фрагментами керамики периода поздней бронзы–раннего железного века. Там же

встречались разрозненные кости животных. Кроме того, в стенке обрыва отчётливо

просматривалась линия выложенных в один ряд камней серого необработанного

известняка длиной, отмеченной в профиле до 15 м. Размеры камней варьировали от 0,5 х

0,25 м до 0,2 х 0,1 м. Данная конструкция представляла собой край более крупного

сооружения, уходящего в стенку обрыва. Часть камней и керамического материала

обрушилась в результате разрушения края плато и находилась в основании обрыва, у края

дороги Машкэуць-Холеркань. Отдельный, не разрушенный участок берега примыкал к

ограде частного хозяйства, расположенного в средней части плато.

На разрушающемся участке памятника в 2011 г. были проведены охранные

археологические исследования. Между краем обрыва и забором частного хозяйства

сохранившейся участок, общей длиной 28 м, был разбит на квадраты со стороной 2 м.

Репер был установлен в кв.1 в СЗ части раскопа. Общая площадь исследованного участка

составила 70 кв. м (рис. 2).

151

Стратиграфия памятника

Слой 1 (толщина 0,25–0,35 м) был представлен гумусным черноземом,

перемешанным с современными строительными остатками: кусками бетона, шифера,

рубероида, шлаковаты (на данном участке ранее находилась ферма и теплица с.

Машкэуць). Изредка в данном слое встречались отдельные кремневые отщепы, кости

животных и сильно фрагментированная керамика.

Слой 2 (толщина 0,25–0,35 м) был представлен однородным черноземом светло-

серого цвета, переходящий в предматериковый суглинок серо-желтого оттенка. В слое

найдены отдельные фрагменты трипольской керамики, кремневые отщепы, разрозненные

кости животных, отдельные небольшие камни серого известняка и речные гальки. В слое

имелись вкрапления желтого речного песка, перемешанного с ракушками и речным

галечником. На уровне окончания 2-го слоя находились камни погребальной конструкции.

Слой 3 (толщина 0,25–0,35 м) углублен от уровня современной дневной

поверхности на 0,95–1,2 м. Слой представлен переходом от предматерикового суглинка

светло-серого цвета к материковому грунту интенсивно-желтого цвета. В слое встречались

отдельные фрагменты керамики трипольского облика, кремневые отщепы, куски обмазки,

древесные угольки. В слое найдены отдельные крупные камни серого известняка и речной

гальки, разрозненные кости животных, преимущественно, крупного рогатого скота. В кв. 2,

на глубине 1,1 м, отмечено скопление крупных фрагментов обожженной глины – обмазки

(следы очага?), диаметром ок. 0,4 м. На уровне этого слоя были выявлены каменное

сооружение и погребения № 1–2.

Слой 4 (на глубине 1,25–1,4 м) был представлен окончанием предматерикового

суглинка и ровным слоем желтой материковой глины. В слое встречались лишь мелко

фрагментированная керамика трипольского облика и разрозненные кости животных, а

также небольшие скопления фрагментов обмазки. На уровне материкового слоя выявлены

следующие комплексы: яма 1 с материалом культуры Кукутень-Триполье и яма 2

(погребение 3 – кенотаф?) с СВ ориентировкой (рис. 2, профиль раскопа).

Сооружение 1. На глубине 0,65–0,7 м было расчищено сооружение в виде

каменного панциря или наброски из плотно [местами] подогнанных друг к другу

необработанных камней серого известняка (фото 1). Размеры отдельных камней

варьировали от 0,65х0,35 м до 0,25х0,15 м. Среди камней и на стыках встречались

отдельные человеческие кости (фаланги пальцев, ребра), фрагменты трипольской посуды,

темно-серой керамики поздней бронзы, отщепы серого днестровского кремня,

разрозненные кости животных. Размеры сооружения: длина 0,28–0,30 м, ширина на

отдельных участках варьировала от 1,2 до 1,75 м, толщина на разных участках в

152

зависимости от размеров камней варьировала от 0,1–0,2 до 0,5 м (фото 2). Некоторые из

камней были состыкованы плотно, но какая-то часть представляла собой разрозненные

осколки рваного известняка. Среди известняковых камней зачастую плитообразной формы

встречались отдельные куски речного галечника с сильно окатанной поверхностью. В

южной части конструкции вместо камней были использованы крупные фрагменты

обожженной глины.

Погребение 1 было выявлено в кв. 3 в 3,2 м к ЮЗ от репера, на краю каменной

конструкции, на глубине 1,1–1,2 м. Комплекс был перекрыт каменной закладкой. Скелет

погребенного отсутствовал, скорее всего, он был уничтожен в процессе образования

обрыва (возможно, при заборе грунта при строительстве автодороги?). Погребальная

камера не прослеживалась. На глубине 1–1,2 м, было выявлено скопление из четырех

сосудов: сосуд 1, представлявший собой корчагу небольших размеров, находился в

вертикальном положении; сверху, внутри его, несколько возвышаясь над его краем,

находился сосуд 2 биконической формы; рядом, левее первых двух сосудов находились

сосуд 3 (черпак) и далее сосуд 4 (небольшая корчага).

Инвентарь:

Сосуд 1 – корчага с туловом биконической формы и выделенным посередине его

высоты ребром, придонная часть сосуда выделена, небольшое дно оформлено в виде

невысокого поддона. Переход от тулова к голу отсутствует, шейка корчаги короткая

усечено конической формы. Венчик короткий, сильно отогнут наружу, край его заглажен и

утончен. Внешняя поверхность светло-серого цвета с оранжевыми пятнами вследствие

неравномерного обжига, она хорошо заглаженная, частично подлощенная. Внутренняя

поверхность однородного темно-серого цвета, заглажена. Тесто хорошо отмученное, в

изломе серо-черного цвета, с примесью мелкого шамота. Размеры: высота 13,5 см, диаметр

венчика 12,5 см, максимальный диаметр тулова 15,5 см, диаметр дна 5 см (рис. 3,9).

Сосуд 2 – небольшой кубковидный сосуд (миниатюрная корчажка?) приземистых

пропорций, биконической формы с коническим горлом и плоским, сравнительно широким

и невыделенным дном. Венчик воронковидный, с широким сильно отогнутым наружу

краем. Верхняя часть тулова украшена тремя неровными, параллельными горизонтальными

линиями, венчик отделен от горла вдавленной горизонтальной линией. Линии выполнены в

технике представляющей собой нечто среднее между прочерченным орнаментом и

каннелюрами. Внешняя поверхность светло-серого цвета, залощенная, с оранжевыми

пятнами вследствие неравномерного обжига. Внутренняя поверхность темно-серого цвета,

заглаженная. Размеры: высота 7,3 м, диаметр венчика 8,7 см, диаметр горла на месте

153

перехода к венчику 6,5 см, максимальный диаметр тулова по ребру 11 см, диаметр дна 4,5

см (рис. 3,1).

Сосуд 3 – черпак с шаровидным туловом приниженных пропорций и уплощенным

дном, выделенным округлым вдавлением-умбоном. Шейка сосуда короткая,

цилиндрической формы, венчик плавно отогнут наружу, край его выделен. Черпак снабжен

вертикальной, петлевидной ручкой. Ручка сильно возвышается над краем венчика,

оттянута от него, закругленная и утолщается на месте соединения с туловом. Поверхность

черпака светло-серого цвета, хорошо залощенная, с оранжевыми пятнами вследствие

неравномерного обжига. Внутренняя поверхность темно-серого цвета также залощенная.

Тесто в изломе темно-серого цвета, хорошо отмученное, с примесью мелкого шамота.

Размеры: высота 5,3 см, диаметр венчика 9,5 см, диаметр горла 8,8 см, максимальный

диаметр тулова 9,4 см, высота ручки 7,5 см толщина ручки 0,5–0,6 см и до 1,2 см в месте

соединения ее с нижней частью тулова (рис. 3,3).

Сосуд 4 – миниатюрная корчага с туловом биконической формы, с резко

выделенным, почти заостренным ребром и небольшим плоским дном, слегка вогнутым,

выделенным в виде небольшого поддона-закраины. Горло усечено коническое,

сужающееся к сильно отогнутому наружу венчику воронковидной формы. Край венчика

закруглен и заглажен. Внешняя поверхность сосуда светло-серого цвета с оранжевыми и

коричневыми пятнами вследствие неравномерного обжига. Внутренняя поверхность сосуда

темно-серого цвета, заглаженная. Тесто в изломе темно-серого цвета, однородное, хорошо

отмученное, с примесью мелкого шамота. Размеры: высота 9,5 см, диаметр венчика 8,2 см,

диаметр горла в основании 8,5 см (у перехода к венчику – 6,8 см), максимальный диаметр

тулова по ребру 10,5 см, диаметр дна 4,5 см (рис. 3,2).

Погребение 2 (рис. 3, 8) обнаружено в кв. 4 на глубине 1–1,1 м. Захоронение

совершено в светло-сером черноземе на месте перехода его в предматериковый суглинок.

Контуры погребальной камеры не прослеживались. Сверху погребение было перекрыто

каменной наброской. По краям скелет погребенного был окружен каменной оградкой-

кромлехом из отдельных камней серого известняка, выявленной на глубине 1–1,1 м. Этот

своеобразный небольшой кромлех, состоящий из отдельных камней серого известняка,

размерами от 0,2х0,1 м до 0,3х0,15 м, имел диаметр 1,45–1,5 м. Погребенный был уложен в

скорченном положении на спине с разворотом вправо, головой ориентирован на СВ.

Верхняя часть туловища была потревожена, так как череп находился на 0,25 м выше

остального скелета. От левой руки сохранилась лишь плечевая кость, уложенная вдоль

туловища, от левой руки сохранилась лишь лучевая кость, уложенная под углом к нижней

части грудной клетки. Ноги согнуты вправо, при этом бедренные кости лежат

154

относительно ровно, а берцовые согнуты под острым углом к бедренным. В области

грудной клетки, под скелетом, отмечены следы тлена темно-коричневого цвета. Под

скелетом, в области нижней части грудной клетки, были уложены две плоские

необработанные плитки серого известняка, размерами 0,28х0,14 м и 0,25х0,12 м. У левого

бедра погребенного найдена кость животного (ребро) крупного рогатого скота.

Инвентарь:

1. У колен погребенного была найдена бронзовая бляха округлой формы выпукло-

вогнутой формы с петелькой посередине. Диаметр изделия 2,5 см, толщина 0,2 см, высота

петельки 0,3 см (рис. 3,5).

В 1,5 м к ЮЗ от колен погребенного за пределами каменной оградки было выявлено

скопление различных изделий:

1. Глиняная крышка от сосуда (пиксиды?). Крышка вогнутой конической формы с

заглаженным, выделенным краем и 4-мя параллельными сквозными отверстиями,

расположенными двумя парами по краям крышки. Внешняя поверхность крышки светло-

серого цвета с коричневыми пятнами вследствие неравномерного обжига, внутренняя

поверхность такой же расцветки. Глиняное тесто в изломе темно-серого оттенка, с

примесью мелкого шамота. Размеры: высота 2,3 см, диаметр 7,5 см, диаметр отверстий

варьирует от 0,5 до 0,7 см (рис. 3,7);

2. Бронзовый черешковый нож с горбатой спинкой, выделенной по нерабочему

краю нервюрой и изогнутым лезвием. Короткая рукоятка-черешок имела прямоугольную

форму. Сохранность изделия хорошая. Размеры: длина ножа 12 см, длина лезвия 9,2 см,

ширина лезвия в основании 2 см, ширина лезвия в окончании 1 см, длина черешка 2,3 см,

ширина 1,3–1,5 см (рис. 3,6);

4. Бронзовая пластина трапециевидной формы, размерами 1,4х1,3х0,9 см (рис. 3,4);

5. Фрагмент придонной части от лепного сосуда с плоским дном и наклонными

стенками. Поверхность светло-серого цвета, подлощенная, в тесте примесь мелкого

шамота. Реконструируемый диаметр дна ок. 10 см.

Яма 2 (погребение 3-?) (рис. 2, общий план) обнаружена на стыке кв. 3-4, на

глубине 1,35–1,4 м. Яма прямоугольной формы была ориентирована по оси ЮЗ-СВ.

Размеры ямы 1,6х0,9 м, глубина от уровня фиксации 0,25 м. Заполнение представлено

затёчным черноземом, перемешанным с материковой глиной. В заполнении встречены

фрагменты стенок трипольской керамики, разрозненные кости животных, несколько

мелких кусков обожженной глины.

155

Общая характеристика материалов

Погребальный обряд. Все обнаруженные захоронения были перекрыты каменным

панцирем. Однако до полного исследования этого памятника остается неясным вопрос: что

же имеется в нашем случае – грунтовый могильник, перекрытый каменной конструкцией

или же каменно-земляная насыпь? На обследованном участке могильника Машкэуць-

Заверна следует отметить, что по краям обнаруженного сооружения уровень залегания

камней составлял 0,6–0,7 м. Но в разведочном шурфе, заложенном в сохранившейся части

конструкции, на территории фермы, камни были выявлены на глубине всего в 0,25–0,35 м.

Такой перепад можно объяснить курганообразной конструкцией данного сооружения. Так,

аналогичный раннегальштаттский курган с каменной конструкцией, связанной с основным

погребением, был исследован в 1984 г. у с. Браниште (район Рышкань РМ), в лесостепной

зоне Днестровско-Прутского междуречья [Левицкий, 1989. – C. 137–149, рис. 2]. Инвентарь

погребения этого кургана, ограбленного в древности, был представлен каннелированными

сосудами культуры Кишинэу-Корлэтень [Левицкий, 1989. – C. 141. рис. 4]. Следует

отметить уникальность данного кургана для территории Днестровско-Прутского

междуречья. В свою очередь, надмогильные конструкции, сооруженные из земли и камня,

иногда со сплошным каменным панцирем, характерны для памятников культуры Козия-

Сахарна, а именно для ее восточного варианта – Сахарна [Кашуба, 2000. – C. 270; Kašuba,

2009. – S. 160-189]. При этом конструкция, исследованная на могильнике Машкэуць-

Заверна находит аналогии в подтипе 1 этой культуры – погребения под сплошной каменно-

земляной насыпью [Кашуба 2000. – C. 274]. Территориально близкими являются подобные

конструкции в окрестностях эпонимного Сахарнянского археологического комплекса,

исследованные на могильниках Сахарна-I (Цыглэу) и Сахарна-II, исследованных

Г. Д. Смирновым и Г. П. Сергеевым в 1950 г. Там же отмечены каменные оградки округлой

формы, окружающие захоронение, совершенное на древнем горизонте [Кашуба, 2000. –

C. 274, 280, табл. V, 1–2; VI, 3; рис. IX, 4–7]. Для погребальных комплексов культуры

Козия-Сахарна характерно преобладание ориентировки погребенных в восточном

полукруге. В этом направлении ориентированы 24 захоронения из 45, исследованных на

сегодняшний день [Кашуба, 2000. – C. 276–277, табл. VIII]. В свою очередь, для

раннегальшаттского горизонта Тэмэоань-Ханска-Холеркань-Балта в погребальном обряде

также отмечается преобладание восточной (с отклонениями) ориентировки, что

фиксируется на грунтовом могильнике Фолтешть-Руптура на Нижнем Пруте [László, 1986.

– P. 65–79; László, 2006. – P.105–116]. Погребение из Ханска, представляющее собой

демембрацию с элементами перезахоронения, также было ориентировано в северо-

восточном направлении [Левицкий, 1985. – C.125–129; Leviţki, 1994. – P. 219–257, рl. 6].

156

Раннегальштаттское погребение со скорченным на боку скелетом погребенного,

уложенным в подпрямоугольной камере в СВ ориентировкой было исследовано на

эпонимном городище Бабадаг в Северной Добрудже [Jugănaru, 1997. – P.103–110, fig. 1, 1–

2]. Следует отметить, что с этого же памятника происходит и однолезвийный бронзовый

нож с горбатой спинкой [Jugănaru, 1997. – P. 104, fig. 4, 7].

Скелет погребенного из захоронения 1 не сохранился либо был уничтожен, но при

этом была зафиксирована одна из распространенных в гальштаттском мире традиций в

размещении погребального инвентаря, когда один сосуд был вложен в другой. Этот

признак свойственен населению раннегальштаттского комплекса с каннелированной

керамикой и заимствован у носителей курганной культуры Юго-Восточной Европы

[Левицки, 2002. – С.189]. Скелет в погребении 2, уложен с СВ ориентировкой,

традиционной для раннегальштаттских захоронений. Следует отметить, что скелет

подвергся частичной демембрации, так как череп находился в черноземном слое на 0,3 м

выше остального скелета, кости грудной клетки перемешаны, конечности рук практически

отсутствовали, за исключение правой плечевой кости, а кости ног подогнуты и

фиксировались в неестественном положении. Отмечено, что черноземный слой над

погребением 1 не был нарушен, также как и сплошной каменный панцирь, перекрывший

данное захоронение. Обряд частичной или полной демембрации фиксируется и для

культурного образования Тэмэоань-Ханска-Холеркань [Leviţki, 1994b. – P. 222–223; Leviţki,

2003. – P. 66–67]. Обряд демембрации, с элементами реингумации скелетов погребённых,

преобладал на могильнике раннегальштаттского периода Фолтешть-Руптура, относимого к

культурной группе Тэмэоань [László, 1986. – P. 65–79; László, 2006. – P. 105–116]. Примеры

применения демембрации и реингумации отмечены и для культуры Козия-Сахарна.

Восточная [с отклонениями] ориентировка погребенных, а также погребения со

«смещениями» в значительном количестве представлены в культуре Козия-Сахарна. В

одних случаях это являлось подзахоронением в уже существующие могилы. Но в других

могло осуществляться вторичное захоронение костей, перенесенных в готовое

погребальное сооружение из другого места [Кашуба, 2000. – С. 275–276]. Погребение

(яма?) 3, где скелет погребенного и инвентарь отсутствовал, скорее всего, является

кенотафом. Отметим СВ ориентировку сооружения, аналогичную ориентировке скелета в

погребении 2.

В целом, погребальный обряд могильника Машкэуць-Заверна аналогичен

погребальной обрядности, зафиксированной в раннегальштатских культурах Днестровско-

Прутского междуречья.

157

Инвентарь:

1. Украшения. А) бляшка из погребения 2 могильника Машкэуць-Заверна

относится к типу У-24, по классификации Е.Н. Черных. Тип У-24 представляет собой

округлые в плане, выпуклые ушковые бляшки, полусферические в разрезе (Черных, 1976. –

C. 129, табл. XL, 29–29а). В Северо-Западном Причерноморье они известны на

Островецком поселении, Солонецком условном комплексе и др. [Черных, 1976. – C.129]. С

накоплением новых материалов количество таких изделий неуклонно растет. В двух

случаях бляхи были выполнены из бронзы типа IIb, и в одном случае – из меди химически

неопределенной формы; их появление в Северном Причерноморья связано с комплексом

Ноуа-Сабатиновка [Черных, 1976. – C.129, табл. XXXIX, 24]. В Карпато-Дунайском регионе

подобные украшения распространены чрезвычайно широко, однако они реже встречаются

на территории Северного Причерноморья. В Днестровско-Прутском междуречье подобные

украшения получили более широкое распространение. Наиболее ранние изделия известны

в материалах раскопок зольников культуры Ноуа – Гиндешть [Мелюкова, 1961. – C.5-6],

Кобыльня [Демченко, 1992. – C.122, рис. 2, 12]. В памятниках белозерской культуры

найдены на поселении Чобручи [Агульников, 1990. – С. 97, рис. 1, 13], в погребении

периода поздней бронзы могильника у с. Беленькое на берегу Будакского лимана [Бруяко,

2000. – C. 563–568, рис. 3, 4–6]. На Правобережье Прута подобная выпукло-вогнутая

бронзовая бляха найдена на поселении Костешть-VII культуры Кишинэу-Корлэтень

[Дергачёв, 1982.– С. – 77-84, рис. 24, 13; Dergačev, 2002. – Taf. 52 U, 1,8]. По типологии

В. А. Дергачёва, эти изделия датируются временем существования культурного блока

Ноуа-Сабатиновка, относятся к украшениям типов B-C и датируются периодом BrD–HaA1

[Dergačev, 2002. – P. 163]. Что касается блях-пуговиц типа С, к которому относится и наш

экземпляр со сплошной петелькой для крепления, то аналогии ему гораздо шире. Это

изделия из клада Бэлень в Запрутской Молдове [Petrescu-Dîmboviţa, 1977. – P.73, рl. 74, 14–

23], из которого с нашим образцом сходны экземпляры № 19, 20 со сплошной внутренней

петелькой и выпуклой полусферической формой. Аналогичные бронзовые бляхи-пуговицы

известны в составах кладов Улми-Литень, Зэпэдень [Petrescu-Dîmboviţa, 1977. – P. 77, рl.

88, 17]. Эти клады датируются временем перехода от периода поздней бронзы к

раннегальштаттскому периоду – XIII–XII вв. до н.э. [Petrescu-Dîmboviţa, 1977. – P. 51]. На

Левобережье Прута бляхи-пуговицы, типологические близкие к изделию из Машкэуць-

Заверны, имеются в составе клада Данку-II и относятся к изделиям типа В [Dergačev, 2002.

– Taf. 30, 65, 69]. На памятниках культуры Ханска-Холеркань-Балта на Нижнем Днестре

подобная бляха-пуговица найдены на поселении Кошница [Dergačev, 2002. – Taf. 52, V.1;

53, E]. Изделия с этих памятников датируются периодом HaA1 [Dergacev, 2002. – Р. 178].

158

Бронзовые бляхи пуговицы широко представлены и в культуре Козия-Сахарна.

Преимущественно, они были выявлены в погребальных комплексах. Преобладающее

большинство подобных украшений обнаружено в подкурганных захоронениях 1-го

подтипа, характеризующихся наличием каменной насыпи или крепиды I и II Сахарнянских

могильников [Кашуба, 2000. – C. 280–282, рис. X, 22–25]. Здесь следует отметить, что в

бескурганных могильниках этой культуры подобный тип изделий отсутствует. Имеются

находки бронзовых блях-пуговиц и на поселениях культуры Козия-Сахарна: пять таких

бляшек были найдены на поселении Солончень-Хлиная они были найдены в количестве 5

экземпляров [Кашуба, 2000. – С. 428–429, рис. LXXXVI, 4–6, 22]. Две бляхи с петелькой для

крепления происходят с поселения Алчедар-III. При этом стоит отметить, что изделия с

поселения Алчедар имеют плоскую форму и выполнены в виде небольших дисков

[Кашуба, 2000. – Р. 319, рис. XXVII, 40]. В свою очередь, в материалах могильника Алчедар

имеются две бляшки-пуговицы обычной выпукло-вогнутой формы, одна из которых

орнаментирована [Кашуба, 2000. – C. 390–391, рис. LXV, 1; LXVI, 5]. И, наконец, две

подобные бляхи найдены на городище Глинжень II-Ла Шанц [Гольцева, 1995. – С. 28,

табл. XLIII, 3]. В целом подобные бляхи-пуговицы имеют широкий хронологический

диапазон и преобладают в раннегальштаттский период на памятниках различных

культурных образований. Соответственно, их находки в могильнике Машкэуць-Заверна

можно связать как с культурой Ханска-Холеркань-Балта, так и с ранним горизонтом

памятников культуры Козия-Сахарна;

Б) Бронзовая пластинка трапециевидной формы, с большой долей вероятности,

могла служить обкладкой деревянного сосуда.

2. Орудия. А) нож из погребения 2 относится к серии ножей с горбатой спинкой и

соответствует типам Н-2 и Н-4, согласно типологии Е.Н. Черныха. Подобные изделия

получают достаточно широкое распространение, преимущественно, в Северо-Западном

Причерноморье и датируются периодом существования культур Сабатиновка и Белозерка

[Черных, 1976. – С.-236, табл. XXXIII, 2–4]. Типологически близкие по форме ножи

имеются на многих памятниках белозерского времени Нижнего Поднестровья, таких как

Тудорово [Мелюкова, 1961. – С.-113 сл.], Кошница [Leviţki, 1994b. – Рl. 13, 4–5], Погребя

[Агульников, 1989. – C. 129, рис. 2, 18], а также в кургане 3 у с. Погребя, где подобный нож

был выполнен из железа [Агульников, 1992. – C. 138, рис. 2, 6]. Следует отметить, что в

составе кладов Бэлень и Улми-Литень из Запрутской Молдовы также имелись ножи с

горбатой спинкой, морфологически близкие по форме ножу из погребения 2 могильника

Машкэуць-Заверна [Petrescu-Dîmboviţa, 1977. – PL. 88, 8, 17]. На гальштаттском поселении

культуры Кишинэу-Корлэтень Костешть-VII известен фрагмент бронзового ножа с

159

горбатой спинкой [Дергачёв, 1982. – C.77–84, рис. 24, 8; Dergačev, 2002. Taf. 52, V.1].

Типологически близкие однолезвийные ножи с горбатой спинкой найдены на эпонимном

поселении Тэмэоань на Нижнем Пруте [Petrescu-Dîmboviţa, 1953. – Р. 765–779] и в

погребении 26 Казаклийского могильника белозерской культуры [Agulnikov, 1996. – P. 99,

fig. 11, 2]. В культуре Козия-Сахарна аналогичные однолезвийные ножи имеются в

материалах могильников Сахарна-I и Сахарна-II [Кашуба, 2000. – C.-324, рис. XXX, 16–19,

22]. Стоит добавить, все известные в культуре Козия-Сахарна однолезвийные черешковые

ножи с горбатой спинкой выполнены из железа и в значительно меньшей степени

встречены на поселениях. Так же как и бронзовые бляхи-пуговицы, ножи с горбатой

спинкой датируются периодом перехода от позднего бронзового к раннему железному веку

– HaA1 [Petrescu-Dîmboviţa, 1977. – Р. 51; Dergačev, 2002. – Р. 178].

3. Керамика. А) корчаги. Сосуды в виде невысоких корчаг с выраженным

биконическим туловом не имеют прямых аналогий в позднебронзовых и

раннегальштаттских культурах, в том числе и в керамическом комплексе Ханска-

Холеркань-Балта. Однако, несомненно, их раннегальштаттская принадлежность.

Подтверждением тому служит орнамент на тулове миниатюрной корчаги в виде трех рядов

горизонтальных линий, нанесенных на тулово. Это вид орнамента в нашем случае

представляет собой промежуточный, переходный вариант между каннелюрами и

прочерченным орнаментом. Подобный тип орнамента характерен, преимущественно, для

столовой посуды целого ряда культур: Пребабадаг-Сихлеану, Тэмэоань-Ханска-Холеркань-

Балта, а также Белозерской культуры Днестро-Дунайского междуречья [Ванчугов, 1990. –

C.101, рис. 43; Leviţki, 1994b. – Р. 254, рl. 15; Agulnikov, 1996. – P. 104, fig. 16,7]. Наиболее

близкие орнаментальные мотивы в виде параллельных неровных горизонтальных линий,

сходные с орнаментом сосуда из погребения 1 могильника Машкэуць-Заверна, имеются на

корчаге из поселения Ханска-Ла Маткэ [Никулица, 1981. – C. 73, рис. 2, 4]. В культуре

Козия-Сахарна подобный орнамент отмечен в раннегальштаттских горизонтах городищ

Сахарна Маре и Сахарна Микэ [Niculită, 2008. – Р. 226, fig. 8,9; 10,2]. Данные мотивы

прочерченного декора соответствуют типам D, E, F и датируются переходным периодом от

позднего бронзового к раннему железному веку. Этот декоративный мотив наиболее

типичен культурам Бабадаг-I, Тэмэоань-Холеркань-Балта и белозерской культуре [Nicic,

2008. – Р. 264, tab. 6]. Воронковидное горло с сильно отогнутым венчиком найденного в

могильнике небольшого кубковидного сосуда – деталь формы, распространенной в

раннегальштаттских культурах Карпато-Дунайского и Карпато-Днестровского региона. На

двух корчагах большего размера имеется выделенная закраина – деталь, не свойственная

раннегальштаттской лощеной посуде. Подобные выделенные придонные части и закраины

160

были отмечены на корчагах из основного погребения белозерской культуры у с. Глинное в

Нижнем Поднестровье [Яровий, 1995. – С.181-185, рис. 1, 3–4].

Б) черпак с шаровидным туловом приниженных пропорций, выемкой-умбоном в

донной части и вертикальной, ленточной петлевидной ручкой – самая распространенная

керамическая форма белозерского времени в Пруто-Днестровском междуречье и Нижнем

Подунавье. В памятниках культурного комплекса Тэмэоань-Ханска-Холеркань-Балта этот

тип столовой посуды встречается во всем ареале, как на юго-западе, так и на северо-

востоке, соответственно, от Нижнего Дуная (могильник Фолтешть-Руптура) до среднего

течения Буга (балтская группа памятников). Черпак из погребения 2 могильника

Машкэуць-Заверна аналогичен серии сосудов с вертикальной петлевидной ручкой,

соотносимых с выделяемыми в последнее время типами IIIa/1 – IIIa [Nicic, 2008. – Р. 244,

fig. 140]. На поселении Ханска-Ла Маткэ известны черпаки, наиболее близкие по форме

черпаку из Машкэуць-Заверна [Никулица, 1981. – C. 74, рис. 3,6-7]. Аналогичный черпак

(фрагмент) имелся в материалах поселения Погребя-III в Днестровском Левобережье

[Агульников, 1989. – С. 133, рис. 5,16]. Подобные черпаки встречаются в материалах

культуры Козия-Сахарна, где найдены как на поселениях, так и в погребальных комплексах

[Кашуба, 2000. – С. 301–303, рис. XVIII,12,14,17; Niculiţa, 2008. – Р. 226, 227, fig. 8,8; 9,3]. В

целом, такие сосуды относятся к III типу черпаков в культуре Козия-Сахарна, при этом их

дно выделено округлым умбоном [Кашуба, 2000. – С. 302–303, рис. XVIII, 12, 14, 17, 19].

Отсутствие украшения в виде кнопки или выступа на месте изгиба ручки черпака из

могильника Машкэуць-Заверна, а также отсутствие орнамента в определенной степени

позволяет судить о его более древнем возрасте, нежели чем богато орнаментированная

столовая посуда культуры Козия-Сахарна.

В) крышка конической формы от сосуда типа пиксиды с четырьмя сквозными

отверстиями для подвешивания из погребения 2 могильника Машкэуць-Заверна находит

наиболее близкие аналогии в керамическом комплесе культуры Козия-Сахарна. Находки

подобных крышек отмечены в ряде погребальных и жилых комплексов данного

культурного образования [Кашуба, 2000. – С. 390, рис. LXV,13; LXVI,5]. В двух случаях

такие крышки были найдены на Алчедарском грунтовом могильнике в погребальных

комплексах [Кашуба, 2000. – С. 283, рис. XI, 20–21].

Результаты

В целом, сопоставляя вышеприведенные данные и аналогии, раннегальштаттский

могильник Машкэуць-Заверна можно отнести к культурному комплексу Тэмэоань-Ханска-

Холеркань. Датировка этого могильника, по всей вероятности, должна предшествовать или

частично совпадать с начальным периодом культуры Козия-Сахарна. Согласно последним

161

данным начало культуры Козия-Сахарна приходится на время около 1000 г. до н.э. или

конец XI–начало Х в. до н.э. [Kašuba, 2008. – P. 193-231; Kašuba 2010. – P.-357–371].

Проанализированный комплекс находок из могильника Машкэуць-Заверна позволяет его

датировать временем, предшествующим культуре Козия-Сахарна, т. е. концом XI в. до н. э.,

во всяком случае – не позднее начала Х в. до н.э. Погребальный обряд культурного

образования Тэмэоань-Ханска-Холеркань на данный момент изучен достаточно слабо,

поэтому публикуемые материалы могильника Машкэуць-Заверна расширяют фонд

источников по этой не до конца разработанной проблеме. Запланированы дальнейшие

раскопки этого интересного памятника, которые позволят более точно определить место

могильника Машкэуць-Заверна среди раннегальштаттских древностей Карпато-

Днестровского региона.

Литература

Агульников, 1989. – Агульников С. М. Разведочные раскопки на поселении Погребя-

III / С.М. Агульников, В.П. Хахеу // АИМ в 1984 г. – Кишинев, 1989. – C. 127-137.

Агульников, 1990. – Агульников С. М. Поселение Белозерской культуры Чобручи /

С. М. Агульников, Г.Ф. Чеботаренко // АИМ 1985 г. – Кишинев, 1990. – C. 90-99.

Агульников, 1992. – Агульников С. М. Курган Белозерской культуры у с. Похребя в

Нижнем Поднестровье / С. М. Агульников, Н. А. Кетрару // АИМ в 1986 г. – Кишинев,

1992. – C. 135-141.

Гольцева, 1995. – Гольцева Н.В, Кашуба М. Т. Глинжены-II. Многослойный

памятник Среднего Поднестровья / Н. В. Гольцева, М. Т. Кашуба. – Тирасполь, 1995.

Демченко, 1992. – Демченко Т. И. Исследования зольников культуры Ноуа у ст.

Кобыльня / Т. И. Демченко, О. Г. Левицкий // АИМ 1982 г. – Кишинев, 1992. – С. 120-135.

Дергачёв, 1982. – Дергачёв В. А. Материалы раскопок археологической экспедиции

на Среднем Пруте [1975-1976] – В. А. Дергачёв. – Кишинев : Штиинца, 1982.

Кашуба, 2000. – Кашуба М. Т. Раннее железо в лесостепи между Днестром и

Сиретом [культура Козия-Сахарна / М. Т. Кашуба // Stratum Plus. – № 3. – Кишинев, 2000. –

С. 1 41-476.

Левицкий, 1985. – Левицкий О. Г. Погребение раннего железного века у с. Ханск /

О. Г. Левицкий // АИМ 1981 г. – Кишинев, 1985. – C. 125-128.

Левицкий, 1989. – Левицкий О. Г. Курган у с. Бранешты и некоторые вопросы

погребального обряда раннегальштатской культуры лесостепной Молдавии / О. Г.

Левицкий // АИМ 1984 г. – Кишинев, 1989. – C. 137-149.

162

Левицкий, 2002. – Левицкий О. Г. Раннегальштатские общности и культура

Белозерка в Северном Причерноморье – о диалоге миров / О. Г. Левицкий // Северное

Причерноморье от неолита к античности. – Тирасполь, 2002. – C. 180-205.

Мелюкова, 1958. – Мелюкова А. И. Памятники скифского времени лесостепного

Среднего Поднестровья / А. И. Мелюкова // МИА. – 1958. – 64. – C. 52-75

Мелюкова, 1961. – Мелюкова А. И. Работы в Поднестровье в 1958 г. / А. И.

Мелюкова // КСИА АН СССР. – 1961. – Вып. 84. – C. 113-124.

Никулицэ, 1981. – Никулицэ И. Т. Гальштатское поселение в Ханском микрорайоне /

И. Т. Никулицэ // АИМ в 1974-1976 гг. – Кишинев, 1981.– C. 71-89.

Росохацкий, 2000. – Росохацкий А. А. Погребения эпохи бронзы из

позднеантичного могильника Беленькое / А. А. Росохацкий, И. В. Бруяко // Stratum Plus №

2. – Кишинев, 2000. – С. 563-568.

Черных, 1976. – Черных Е. Н. Древняя металлообработка на Юго-Западе СССР /

Е. Н. Черных. – Москва, 1976.

Яровий, 1995. – Яровий Е.В. Курган бiлозерского часу бiля с. Глiнне в Нижньому

Поднистров’i / Е. В.Яровий, С. М. Агульнiков // ДСПК. – 1995. – Т. V. – C. 181-185.

Agulnikov, 1996. – Agulnikov S. Necropolă culturii Belozerka de la Cazaclia / S.

Agulnikov. – Bucureşti, 1996 (Bibliotheca Thracologica XIV).

Dergačev, 2002. – Dergačev V. Die äneolithischen und bronzezeitlichen Metallfunde aus

Moldavien / V. Dergačev. – Stuttgart, 2002 (PBF XX, 9).

Jugănaru, 1997. – Jugănaru G. Manifestări timpurii ale primei epocii ale fierului în

Dobrogea (descoperirile de la Mlagitul Florilor, jud Tulcea) / G. Jugănaru // Premier Age du Fer

aux bouches du Danube et dans les Regions autour de la Mer Noir. Actes du Collque

International. Septembre 1993, Tulcea, Romănia. – Tulcea, 1997. – Р. 103-110.

Kašuba, 2008. – Kašuba M. Die ältesten Fibeln im Nordpontus. Versuch einer Typologie

der einfachen Violinbogenfibeln im südlichen Mittel-, Süd- und Südosteuropa / M. Kašuba //

Eurasia Antiqua, 14. – Berlin, 2008. – S. 193-231.

Kašuba, 2009. – Kašuba M. Die Bestattungen der Saharna-Kultur. Ein Beitrag zum

frühhallstattzeitlichen Bestattungsritus im Mitteldnestrgebiet, Nordwestpontikum / M. Kašuba /

Der Schwarzmeerraum vom Äneolithikum bis in die Früheisenzeit (5000–500 v. Chr.).

Kommunikationsebenen zwischen Kaukasien und Karpaten. Internationale Fachtagung von

Humboldtianern für Humboldtianer im Humboldt-Kolleg in Tiflis/Georgien (17.-20. Mai 2007).

Rahden // Westf. 2009. – S.160-189 (PAS, Bd. 25).

163

Kašuba, 2010. – Kašuba M. Primă epocă a fierului [sec. XII–VIII/VII î.Hr.]. Începuturile

relaţiilor de clasă. Cultura Cozia-Saharna / M. Kašuba // Istoria Moldovei. Epoca preistorică şi

antică (până în sec. V). – Chişinău, 2010. – P. 357-371.

László, 1986. – László A. Grupul Tămăoani. Asupra „orizontului” hallstatian timpuriu cu

ceramica incizată din sudul Moldovei / A. László // MA XII-XIV. – Piatra-Neamţ, 1986. – P. 69-

51.

László, 2006. – László A. Sur les conteumes funeraires des populations du Bas-Danube au

debut de I,Age du Fer. In Practiques funeraires et manifestations de identite culturelle / A. László

// Ăge du Bronze et du Fer (Actes du IV Colloque International d, Arheologie Funeraire). –

Tulcea, 2006. – P.105-116.

Leviţki, 1994.– Leviţki O. Grupul Hansca-Holercani. Aspectul Pruto-Nistrean al

complexului hallstatian timpuriu cu ceramica incizată / O. Leviţki // Relation thraco-illiro-

helleniques, Actes du XIV Simpozium International de Thracologie. – Baile Herculanum-

Bucureşti, 1994. – P. 219-256.

Leviţki, 2003. – Leviţki O. Lumea Tracica şi masivul Nord-Pontic ţn perioadă hallstatiana

timpurie.(secolele XII-X î.e.n.). / O. Leviţki. – Bucureşti, 2003 // Bibliotheca Thracologica XL.

Nicic, 2008. – Nicic A. Interferenţe cultural-cronologice în Nord-Vestul Pontului Evxin in

finele mil. II-începutul mln.1 / A. Nicic. – Chîşinău, 2008.

Niculiţa, 2008. – Niculiţa I, Zanoci A, Arnăut T. Habitatul din mln.I a Chr. în regiunea

Nistrului Mijlociu / I, Niculiţa, A, Zanoci, T. Arnăut. – Chişinău, 2008.

Petrescu-Dîmboviţa, 1953. – Petrescu-Dîmboviţa M. Cercetari arheologice în aşezarea din

prima epoca a fierului de la Tămăoani (r-l Galaţi) / M. Petrescu-Dîmboviţa // SCIV(A) 3-4,4. –

Bucureşti, 1953. – P. 765-779.

Petrescu-Dîmboviţa, 1977. – Petrescu-Dîmboviţa M. Depozitele de bronzuri din Romănia.

Biblioteca de Arheologie XXX. / M. Petrescu-Dîmboviţa. – Bucureşti, 1977.

164

Рис. 1. 1. Географическое положение памятника Машкэуць-Заверна в Пруто-Днестровском

междуречье. 2-3. Ситуационный план.

165

Рис. 2. План и профиль могильника Машкэуць-Заверна.

Фото 1. Вид с юга на каменную конструк- Фото 2. Вид на северную часть каменной

цию могильника Машкэуць-Заверна. конструкции могильника Машкэуць-Заверна.

166

Рис. 3. Могильник Машкэуць-Заверна. 1-3, 9 – инвентарь погр. 1; 4-7 – инвентарь погр. 2; 8 –

погр. 2.

167

Agulnikov S .M., Pasha V. I., Popovich S. S.

Protective Researches of Burial Ground of Early Hallshtatt period Măşcăuţi-

Zaverna in 2011

Abstract: In the summer of 2011, the archaeological team of the „Orheiul Vechi“ Reservation

has conducted rescue archaeological excavations on the multilayered site Măşcăuţi-Zaverna.

A massive stone ring has been unearthed at the depth of 0,65-0,70 m. on almost the whole

surface of the trench. Two graves were located under this stone layer. The first one was completely

destroyed and only a part of the inventory [four ceramic vessels] could be collected. The second grave,

with the bones arranged in semi-anatomical position close to the crouched one, laid directly under the

stone layer. The head of the deceased was oriented towards NE. The skeleton was surrounded by a

row of stones. A bronze plaque was found near the legs.

Apart from the funerary complexes, a pit with Cucuteni material has been excavated.

Due to the incomplete excavations of the site it is difficult to establish whether we are dealing

with a tumular or a flat necropolis. Stone constructions are typical for the eastern variant of the Cozia-

Saharna culture [tumular necropolis Saharna I - Ţiglău, Kaşuba 2000] and for the Chişinău-Corlăteni

sites [tum. 1 near Branişte, Leviţki 1985]. Non-anatomical deposition of the skeletons or their

dismemberment is characteristic for the cultures of Lower Danube region [Tămăoani culture, Folteşti-

Ruptura necropolis, Laszlo 2000].

However, the analysis of the grave-goods [both the ceramics and the bronze items] allows us

to assign these funerary complexes to the Tămăoani-Hansca-Holercani sites and date them with the

beginning of the X century BC. This period precedes the Cozia-Saharna culture in this region. The

funerary rite of these cultural group is studied quite scarce at the moment, and the publication of new

finds is able to shed new light on the problem. The provenience of the large pots with the specifical

biconical shape of the body can be possibly bound with the influence of the Final Bronze – Early Iron

Age cultures from the Volyn-Podolian region. Further research of this remarkable archaeological site

are planned for the future.

The key words: grave, skeleton, Hallstatt, Tămăoani-Hansca-Holercani, tumulus, vessels.

168

Буйских С. Б.

САКРАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ОЛЬВИЙСКОГО ПОЛИСА В АРХАИЧЕСКУЮ ЭПОХУ

Милетско-ионийская колонизация Северного Причерноморья, масштабно

осуществлявшаяся на протяжении конца VII – первой половины V вв. до н.э., была и

выдающимся событием, и сложным, многоплановым процессом, на много веков вперед

определившим историческое развитие, как всей обширной территории Юга Украины, так и

многочисленных прилегающих к нему областей Степи и Лесостепи.

Реконструкция исторической картины ее осуществления и прохождения на наших

землях составляет одну из фундаментальных задач современного антиковедения. Эта

картина, в силу пополнения археологической науки все новыми и новыми важными

материалами раскопок различных памятников эпохи колонизации, постоянно расширяется

и корректируется. Причем это характерно как для всего Северного Причерноморья в

целом, так и для составляющих его регионов, что хорошо прослеживается на примере

Нижнего Побужья.

Вопросам выяснения и освещения особенностей протекания здесь греческой

колонизации посвящена обширнейшая литература. В центре внимания исследователей

чаще всего стояли и стоят проблемы установления "причин колонизации, ее характера, в

частности – была ли она торговой или аграрной, организованной или стихийной, имелась

ли эмпориальная стадия и другие" [Крыжицкий, 1999.– С. 35].

Долгое время в литературе, посвященной Ольвии, в отношении освещения причин и

характера наиболее раннего этапа заселения региона ионийскими греками господствовала

точка зрения о целенаправленном, организованном характере, проходившего в Нижнем

Побужье колонизационного процесса [Яйленко, 1982. – С. 266-267; Виноградов, 1983. – С.

385-389] целью которого, по заключению исследователей, служило основание здесь нового

"сформированного в метрополии полиса" [Виноградов, 1989. – С. 62].

Впоследствии, в конце 1980 – начале 1990 гг., на основе изучения планировки

архаических поселений Нижнего Побужья, в литературе была выдвинута новая,

альтернативная гипотеза, согласно которой греческая колонизация этого региона не имела

организационных основ и в целом носила стихийный характер [Крыжицкий, 1986;

Крижицький, 1988; Крыжицкий, 1989; Крижицький, 1989]. По справедливости говоря, эта

гипотеза базировалась на высказанном в свое время еще В.В. Лапиным тезисе о том, что

нижнебугские поселения эпохи архаики являлись продуктом стихийного миграционного

процесса [Лапин, 1966. – С. 183, 235; 1971. – С. 306]. Эта гипотеза была поддержана и

169

автором данной статьи, принимавшим непосредственное участие в исследовании

нижнебугских античных поселений VI-V вв. до н.э. [Буйских, 1985; 1987].

Последующие раскопки на хоре Ольвии рассматриваемого времени, появившиеся в

ходе раскопок новые материалы, их сравнительный анализ с результатами изучения

греческой колониальной хоры в других местах Причерноморья и Средиземноморья, а

также учет ряда справедливых и полезных замечаний и пожеланий, высказанных

коллегами по работам в Нижнем Побужье [Марченко, 1994. – С. 92 сл.; 2005. – С. 74 сл.]

привели нас к убеждению о необходимости пересмотра точки зрения о стихийности

колонизационного процесса в регионе [Буйских, 2004; 2005; 2006], которая, как теперь

следует признать, была поспешной и ошибочной.

В качестве одного из конкретных и красноречивых доказательств,

свидетельствующих о целенаправленном и организованном, а не стихийном характере

освоения греками нижнебугского региона, с самого начала имевшем в основе своей

полисную направленность, мы выдвинули соображения сакрального порядка. Они

заключались в установлении факта, синхронного с основанием Ольвии (вторая четверть VI

в. до н.э.), начала религиозной деятельности как в ней самой (Западный теменос), так и во

всем регионе, где в это же время возникает и начинает активно функционировать цельная

система специальных сакральных зон – святилищ extra-urban, маркирующих полисные

границы и призванных охранять и защищать его владения и всех его граждан [Буйских,

2004; 2005; Буйських, 2004; Bujskich, 2005; 2005а; 2006; 2006а; 2007].

Эти наши работы были замечены [см. например, Доманский, 2006. – С. 17;

Островерхов, 2006. – С. 328, 412 №22-24] и их основные идеи поддержаны и использованы

для аргументации исследователями как нижнебугского [Русяева, 2005. – С. 97, 473;

Буйских А., 2005. – С. 164], так и других регионов Северного Причерноморья [Зубарь, 2005.

– С. 405; 2006. – С. 158; 2007. – С. 231; Островерхов, 2006а. – С. 356, 361, № 35;

Масленников, 2006. – С. 9; 2007. – С. 4, 450, 523-524]. Кроме того, был принят и введенный

мною в нашу историографию сам термин "святилища extra urban" [см. Русяева, 2005. –

С. 98; Зинько, 2007; Белоусов, 2009. – С. 222], используемый в зарубежной науке для

обозначения памятников этого типа [Vallet, 1968. – P. 81 ff.; de Polignac, 1984. – P. 31 ff.;

95-101; Asheri, 1988. – P. 1-15; Mаlkin, 1987. – P. 160, 183; Marіnatos, 1993. – P. 230].

Вместе с тем, далеко не все оставили прежние позиции в оценке характера

колонизации Нижнего Побужья, продолжая постулировать его стихийность [см. например

– Сапрыкин, 2010. – С. 58-62, 64, 67, 71, 73]. В литературе была обнародована и точка

зрения, прямо оспаривающая нашу концепцию сакральной географии Ольвийского полиса

170

в колонизационную эпоху. Согласно этой точке зрения расположение святилищ в пределах

ольвийской хоры никак не противоречит спонтанности занятия региона ионийскими

греками [Kryžiсkij, 2006. – Р. 104]. С этим согласиться трудно [Буйских, 2007. – С. 43], что и

заставляет нас снова вернуться к теме "мифической географии" или "геометрии религии" в

колонизационную эпоху, как это принято называть в зарубежной литературе [Malkin, 1994.

– P. 169; 1996. – P. 169 ff.] и рассмотреть некоторые краеугольные вопросы организации

сакрального пространства Ольвийского полиса в эпоху его основания, становления и

начальных этапов жизнедеятельности.

Современный научный анализ колонизационной практики греков показывает, что

уже на самых начальных фазах основания новых апойкий греческие переселенцы

разделяли территорию, которую им предстояло освоить, на частное, общественное и

религиозное пространство [Malkin, 1987. – P. 183]. "Основывая колонии, – пишет

И. Малкин, – греки также основывали новые дома для своих богов, резервируя священные

участки (temenē) для них" [Malkin, 1987. – P. 10].

Перенося в колонизуемые земли хорошо знакомую им традиционную материальную

и духовную культуру метрополии, в т.ч. язык, письменность, обычаи, обряды, этические

нормы и т.д., греки привозили собой и распространяли на колонизуемых землях также и

свои идеологические представления, в том числе разнообразные верования, культы богов и

героев. Святилища этих божеств и связанные с ними культы, ритуалы, обряды, торжества и

праздники, культовые союзы и сообщества играли важную роль в социально-

политическом, культурном и духовном становлении новооснованных греческих полисов в

Средиземноморье и Причерноморье [Русяева, 1990. – С. 57; 2005. – С. 94]. Каждый полис

для своего утверждения на новом месте одновременно с разделом земли [Яйленко, 1982. –

С. 123] обязательно занимался на колонизуемой территории и устройством различных

святилищ [Ps. Arist. Oek., I, 2; Cic. De republ. I, XXVI, 41].

Главные черты, которые были присущи всем колониальным святилищам полисов в

разных частях греческого мира состояли в том, что 1) они основывались на территории

полиса; 2) они маркировали границы территории, на которую претендовала

новообразованная апойкия; 3) они ассоциировались как символ полисного суверенитета и

его сакральной защиты [de Polignac, 1995. – P. 99-102].

Многолетние планомерные поисковые работы и археологические исследования в

Нижнем Побужье показали, что подобные святилища и система, которую они вместе

составляли, существовали в колонизационную эпоху и в районе Ольвии [Буйских, 2004а. –

С. 83]. В ходе этих исследований был установлен факт синхронного основания Ольвии – во

171

второй четверти VI в. до н.э., начала религиозной деятельности как в ней самой, что было

связано с устройством Западного теменоса Аполлона Иетрос, так и во всем регионе, где в

это время возникает и начинает функционировать система взаимосвязанных зон –

святилищ, которые маркировали границы Ольвийского государства и были призваны

защищать его владения и всех его граждан [Bujskih, 2006. – S. 274; Буйських, 2012. – С. 98] .

В эту систему, по сути, являвшуюся сакральной структурой Ольвийского полиса в

архаическую эпоху входили: в центре государства – святилище Аполлона Иетрос (Врача)

в Ольвии (рис. 1,2); на юге – святилище Ахилла на о-ве Левке (рис. 1,1) и святилище

Ахилла на Тендровской косе (рис. 1,4); на востоке – святилище Гекаты, Матери Богов,

Борисфена и Геракла в Гилее (рис. 1,5) и святилище Деметры на Гипполаевом

(Станиславском) мысу (рис. 1,6); на западе – святилище Афродиты на Березани (рис. 1,3) и

святилище Ахилла на Бейкушском мысу (рис. 1,7); на севере – очевидно, святилище

Аполлона Борейоса (Северного) (рис. 1,81) [Буйских, 2004. – С. 84-85; Буйських, 2004. –

С. 5-8, 10; 2012. – С. 98].

Как видим, система святилищ полностью охватывала по всем сторонам света

границы ольвийской сельской округи и полиса в целом, а сами святилища располагались в

наиболее узловых стратегических точках Нижнего Побужья. По мнению А. С. Русяевой, от

начала колонизации под эти святилища были отведены наиболее выделяющиеся в

окружающем пространстве мысы, находившиеся по пути следования судов греческих

колонистов [Русяева, 2005. – С. 149-150]. А. А. Масленников считает, что ольвийские греки

"помечали" таким образом свои владения и относительно местных варваров, и

относительно других эллинов,2 Причем этим, по его мнению, "фиксировались важнейшие

географические ориентиры побережья" [Масленников, 2007. – С. 524]. Не отрицая такой

точки зрения, следует все же отметить, что в основе создания сакральной структуры

Ольвийского полиса лежали не просто чисто утилитарные, практические цели, а

соображения гораздо более высокого порядка, а именно – религиозные.

Как известно, религия играла значительную роль на всех этапах Великой Греческой

колонизации и во всех конкретных регионах Средиземного и Черного морей, которые она

охватила [Malkin, 1987. – P. 1 ff.]. Согласно мифолого-религиозной традиции, впереди

колонистов всегда "шествовали" их любимые герои и боги. Сакральное "овладение

1 Подробнее о святилище Апполлона-Борейоса см.: [Буйських, 2004а. – С. 10]. 2 Греками неукоснительно соблюдался принцип священной незыблемости не только границ своего полиса, но и соседних [Sourvinou-Inwood, 1990. – P. 301]. Более того, в случае военных конфликтов между ними или даже захвата территории одного полиса другим – святыни противника должны были оставаться неприкосновенными и соответствующие культы должны были отправляться там по прежним правилам [Thuc., IV. 97-98].

172

землями" в период колонизации [Grаham, 1964. – P. 204 ff.; 1982. – P. 145], с одной

стороны, упрочивало неотъемлемые права греков на занимаемые территории, с другой –

придавало им определенную религиозно-психологическую уверенность перед лицом

неизвестности.

Поэтому, именно с этой целью, практически синхронно с основанием Ольвии около

2-й четверти VI в. до н.э., где в это время возникает теменос Аполлона Иетрос [Русяева,

1986а. – С. 52; 2006 – С. 226 сл.] в Нижнем Побужье вдоль границ будущей

земледельческой ольвийской округи (и полиса в целом) и осуществляется устройство

системы специальных сакральных зон – святилищ [Буйских, 2004. – С. 87; 2004а. – С. 10-

11; 2009. – С. 225-226; 2012. – С. 97-98]. Эта система святилищ имела своей целью

очертить, занять и отдать под божественную защиту территорию, запланированную

ионийскими колонистами для расселения, с учетом дальнейшего развития поселенческой

структуры и использования природных ресурсов региона для обеспечения

жизнедеятельности полиса [Буйских, 2004. – С. 87]. В дальнейшем все освоение и развитие

греческой хоры в Нижнем Побужье проходило в пределах, промаркированной

святилищами extra urban (еще при первом поколении колонистов) территории [Буйских,

2009. – С. 239].

Такие действия в масштабах Нижнего Побужья нельзя считать ничем иным, как

результатом целенаправленных, заранее спланированных (очевидно, еще в метрополии) и

дальновидных мероприятий новооснованного полиса по организации своей религиозной

деятельности, созданию сакральной структуры осваиваемой колонистами территории и ее

защите. Следует подчеркнуть, что наличие пограничных святилищ являлось одним из

важнейших и необходимых звеньев в организации полисной системы, что наглядно

показывает вся колонизационная практика греков [Bujskih, 2006. – S 265 ff.; Bujskich, 2009.

– S. 225-227; Буйских, 2007. – С. 44]. Все это вкупе представляет достаточно оснований для

того, чтобы отказаться от мнения о стихийном характере колонизации Нижнего Побужья, к

которому мы раньше присоединялись [Крижицький, 1988. – С. 6-7; Крыжицкий, 1989. –

С. 40-41].

Какие же аргументы выдвинуты в качестве таких, что свидетельствуют против

существования в Нижнем Побужье в VI-V вв. до н.э. системы греческих святилищ,

размещенных на его территории в соответствии с колонизационными целями ионийских

греков, основавших здесь Ольвийский полис? Вкратце они сводятся к следующему: 1) в

соответствии с усилиями греков зафиксировать границы хоры, организация святилищ

должна была бы предполагать наличие общих черт в их конструктивно-планировочном

173

решении, а также в археологическом контексте, а это, по мнению нашего оппонента, при

исследовании памятников Нижнего Побужья архаического времени прослежено не было;

2) только три святилища (Ольвия, Березань, Бейкуш) к настоящему времени локализованы

археологически, локализация же остальных (Ахиллов Дромос, святилище Гекаты и

Гипполаев Мыс) неизвестны; 3) наконец, датировка трех последних святилищ установлена,

по утверждению оппонента, только гипотетически. В силу этого, по мнению

С. Д. Крыжицкого, нет оснований считать наличие и расположение сельских святилищ

VI в. до н.э. в регионе в качестве проявления организованной колонизационной

деятельности [Kryžickij, 2006. – P. 104].

Прежде всего, следует сказать, что предложенная нами интерпретация

нижнебугских святилищ VI в. до н.э. явилась дальнейшим развитием, высказанной в свое

время А. С. Русяевой, идеи о наличии священных участков на Ольвийском пограничье,

начиная уже с самого раннего времени [Русяева, 1975. – С. 181-182; 1979; 1979а – С. 139;

1990. – С. 57-60]. Наши работы, в т.ч. раскопки Бейкушского святилища Ахилла,

размещавшегося на западной границе Ольвийского полиса в колонизационный период,

полностью подтвердили эту идею, подкрепив ее новыми археологическими данными

[Буйских, 2001; 2004а; 2005; 2012; Bujskich, 2001; 2005; 2005а; 2006; 2006а; 2007; 2009].

В результате комплексного привлечения источников (археологических,

эпиграфических и литературных) к настоящему времени установлено, что в Ольвийском

полисе архаического времени сакральными покровителями границ выступали Ахилл, Мать

Богов, Борисфен, Геракл, Геката, Деметра и Аполлон Борейос [Русяева, 1990. – С. 53-58;

2004; Буйских, 2004. – С. 8; 2012. – С. 98], а верховным патроном города и полиса в целом

был Аполлон Иетрос [Русяева, 1986а. – С. 47; 1988; 1990. – С. 29 сл.]. В пользу того, что в

Северо-Западном Причерноморье существовала именно система святилищ указанных

божеств, свидетельствует следующее: 1) территория распространения и общие критерии

при выборе места каждого из них в структуре Ольвийского полиса; 2) одновременность

возникновения и начала функционирования (что хорошо засвидетельствовано

археологически на трех более известных памятниках – Левке, Бейкуше, ольвийском

теменосе Аполлона Иетроса); 3) единая цель – организация колонизуемого пространства:

каждое святилище брало под божественное покровительство свой участок территории и

вместе они обеспечивали сакральную защиту всех запланированных для заселения земель.

Существование такой системы подтверждается фактом наличия специальных

"богоданных мест" на территории Ольвийского полиса, что следует из известного "письма

жреца" середины VI в. до н.э. [Русяева, 1990. – С. 59; Русяева, 1991]. Как указывает

174

А. С. Русяева, сведения, содержащиеся в письме о том, что ольвийским "инспектором"

регулярно осуществлялся специальный объезд этих сакральных мест "указывают на

организованный характер культов … и наличие государственного контроля над

принадлежащими Ольвии святилищами" [Русяева, 1990. – С. 59]. Ольвийская сакральная

система также полностью вписывается и в практику строительства святилищ различных

богов и героев на границах других колониальных полисов, широко распространенную в

Средиземноморье [Vallet, 1968. – P. 81 ff.; de Polignac, 1984. – P. 417; 1995. – P. 21-25, 33-

41; Malkin, 1987. – P. 183; 1996. – P. 76-77; Morris, 1987. – P. 23; Edlund, 1987. – P. 142-143;

Whitley, 1988. – P. 180-181; Mertens, 1990. – P. 376; Alcock, 1991. – P. 495; Jost, 1992. –

P. 216-217].

Как известно, ни в Греции [Bergquist, 1967. – P. 5, 126; 1992. – P. 146; Lavas, 1974. –

S. 86 ff.; Marinatos, 1993. – P. 228], ни в Северном Причерноморье [Русяева, 2002. – С. 272;

2005. – С. 94-95, 149; Бутягин, Чистов, 2006. – С. 63-66; Масленников, 2007. – С. 527-528]

для святилищ никогда не существовало каких-либо единых конструктивно-планировочных

типов. Несмотря на наличие наиболее общих, необходимых структурных элементов, в

каждом конкретном случае устройство святилища напрямую зависело от требований

общины, природных особенностей местности, характера отправляемого культа, функций

культового места, наличие необходимых средств и т.д. [Bergquist, 1967. – P. 126].

Например, даже алтари для отправления божественного и хтонического культов

сооружались греками абсолютно разных типов [Nilsson, 1955. – S. 78; Burkert, 1977. –

S. 307]. В силу этого, требование каких-либо единых типовых решений в организации

нижнебугских святилищ, приуроченных различным богам и героям, вряд ли правомерно.

Что же касается археологического контекста ольвийских колониальных святилищ,

то его сходство в разных частях Нижнего Побужья несомненно. Достаточно сказать, что

наиболее близкие аналогии материалы и культовые комплексы Бейкушского святилища

[Bujskich, 2006. – S .146 f.] находят на Западном теменосе Ольвии [Русяева, 2006. – С. 16-

27]. Помимо Березани, Бейкуша и Ольвии, археологически локализовано и святилище

Ахилла на о-ве Левке, начало функционирования которого, также как ольвийского и

бейкушского – вторая четверть VI в. до н.э. [Охотников, 1993 – С. 106; Ochotnikov, 2006. –

S. 76]. Судя по последним публикациям, теперь можно с уверенностью говорить о

действительном нахождении в античное время святилища Ахилла на Тендровской косе

[Тункина, 2002. – С. 452 сл.; Tunkina, 2006. – S. 89; Назаров, 2003. – С. 71 сл.; Русяева,

2006б.]. Напомним, что древнейшие материалы, происходящие из этого святилища,

датируются VI-V вв. до н.э. [Зограф, 1941. – С. 152 сл.; Назаров, 2003. – С. 73].

175

Наконец о святилище Деметры на Гипполаевом мысу можно сказать следующее.

Хотя святилище фактически и не сохранилось, но место, где оно находилось,

большинством исследователей издавна локализуется на мысе Станислав, между

Днепровским и Бугским лиманами [см.: Русяева, 2004, там же библиография]. Поскольку

наличие Святилища Деметры было одним из непременным атрибутов колониальной хоры в

других местах греческого мира [Edlund, 1987. – P. 136 f.; Cole, 1994; Hinz, 1998; Худяк,

1962. – С. 36-60; Зинько, 2007. – С. 80-81], вряд ли следует игнорировать сообщение

Геродота о его наличии и на территории Ольвийского полиса [Herod. IV, 53]. В отношении

же святилища Гекаты на Кинбурнской косе, мы присоединяемся к мнению А. С. Русяевой о

том, что оно было устроено здесь уже в колонизационный период и преследовало ту же

цель, что и остальные нижнебугские греческие святилища этого времени – способствовать

упрочению политических и идеологических позиций Ольвийского полиса в колонизуемом

регионе [Русяева, 1990. – С. 15].

Таким образом, продуманная единовременность акта основания, территория охвата,

местоположение и характер святилищ, по нашему мнению, не могут сочетаться со

спонтанностью занятия региона греками. Нам представляется, что создание системы

"богоданных мест", облегчившей колонистам внедрение в регион Нижнего Побужья и

обеспечившей им надежную сакральную защиту для дальнейшего закрепления в нем, не

могло быть частной инициативой стихийно перемещавшихся сюда греков, а только

сознательным и серьезным общественным мероприятием. В действиях по организации

колонизуемого пространства как в сакрально-охранительных, та и в прямых целях –

аграрного освоения свободных земель – четко прослеживается результат

целенаправленных мероприятий новооснованного полиса по претворению идеи о своей

государственности в жизнь. И в этом смысле святилища Нижнего Побужья архаического

времени и сакральная структура Ольвийского полиса VI-V вв. до н.э. имели те же

характерные черты, что были присущи пограничным колониальным святилищам в

различных районах греческого мира. Как и во всех других местах, охваченных Великой

Греческой колонизацией, они были важнейшим и необходимым структурообразующим

элементом полиса и здесь. Эти святилища возникли в регионе одновременно с основанием

Ольвии и были своеобразными сакральными и территориальными индикаторами

пространственной структуры и границ Ольвийского государства.

Литература

Белоусов, 2009. – Белоусов А.В. Новая книга о культе Ахилла в Северном

Причерноморье / А.В.Белоусов // ВДИ. – 2009. – № 4. – С. 221-228.

176

Буйских А., 2005. – Буйских А.В. Некоторые полемические заметки по поводу

становления и развития Борисфена и Ольвии в VI-V вв. до н.э. / А.В.Буйских // ВДИ. –

2005. – № 2. – С. 146-164.

Буйских, 1985. – Буйских С. Б. Некоторые итоги изучения ольвийской хоры

/С.Б.Буйских // ПИО. – 1985. – С. 8-10.

Буйских, 1987. – Буйских С. Б. О раннеантичных поселенческих структурах в

Нижнем Побужье / С. Б.Буйских // Социально-экономическое развитие древних обществ и

археология. – М., 1987. – С. 30-36.

Буйских, 2001. – Буйских С. Б. Исследование святилища Ахилла на Бейкушском

мысу (предварительные итоги) /С. Б.Буйских // Хсб. – Вып. XI – Севастополь, 2001. – С. 34-

43.

Буйских, 2004. – Буйских С. Б. К началам сакральной истории Ольвийского полиса /

С. Б.Буйских // БФ. – Ч. 2. – СПб., 2004. – С. 83-89.

Буйских, 2004а – Буйских С. Б. Святилища extra-urban епохи грецької колонізації

Нижнього Побужжя / С. Б. Буйських // Археологія. – 2004. – № 3. – С. 3-14.

Буйских, 2005 – Буйских С. Б. Архаический Ахиллейон близ Ольвии в зеркале

зарубежной историографии / С. Б.Буйских //Хсб. – Вып. XIV. – Севастополь, 2005. – С. 71-

80.

Буйских, 2007. – Буйских С. Б. Греческие святилища Нижнего Побужья как

сакрально-территориальный символ колонизации региона / С. Б. Буйских // Б.Ч. – Вып.

VIII. – Керчь, 2007. – С. 42-45.

Буйских, 2009. – Буйских С. Б. Хора колониального полиса в Нижнем Побужье: от

архаики к эллинизму / С. Б. Буйских // ССПК. – Т. XV. – Запорожье, 2009. – С. 225-247.

Буйських, 2012. – Буйських С. Б. Культові комплекси, обряди та інвентар

Бейкушського святилища Ахілла / С. Б. Буйських // Наукові студії. ІКМВ. – Вип. 5. – Львів,

2012. – С. 97-105.

Бутягин, 2000. – Бутягин А. М. Факторы выделения античных святилищ VI-IV вв.

до н.э. / А. М. Бутягин, Д. Е. Чистов // Святилища: археология ритуала и вопросы

семантики. – СПб, 2000. – С. 62-67.

Виноградов, 1983. – Виноградов Ю. Г. Полис в Северном Причерноморье /

Ю. Г.Виноградов // АГ. – М. : 1983. – С. 366-420.

Виноградов, 1989. – Виноградов Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса

VII-I вв. до н.э. / Ю. Г.Виноградов. – М., Наука. – 1989. – 288 с.

177

Доманский, 2006. – Доманский Я. В. Материалы Березанской (Нижнебугской)

античной экспедиции / Я. В. Доманский, В. Ю. Зуев, Ю. И. Ильина, К. К. Марченко,

В. В. Назаров, Д. Е. Чистов. – Т. 1. – СПб., 2006. – 240 с.

Зинько, 2007. – Зинько В. Н. Культово-сакральные объекты "extra-urban"

европейского побережья Боспора Киммерийского VI-I вв. до н.э. / В. Н. Зинько // БФ. –

Ч. 1. – СПб. : 2007. – С. 78-83.

Зограф, 1941. – Зограф А. Н. Находки монет в местах предполагаемых античных

святилищ на Черноморье /А. Н.Зограф // СА. – 1941. – Т. 7. – С. 152-160.

Зубарь, 2005. – Зубарь В. М. Религиозное мировоззрение /В. М.Зубарь // Херсонес

Таврический в третьей четверти VI – середине I вв. до н.э. Очерки истории и культуры. –

К. : 2005. – С. 345-470.

Зубарь, 2006. – Зубарь В. М. Об интерпретации некоторых памятников Маячного

полуострова второй половины IV – начала III вв. до н.э. /В. М. Зубарь // БИ. – Вып. ХІ. –

Симферополь-Керчь, 2006. – С. 146-162.

Зубарь, 2007. – Зубарь В. М. Хора Херсонеса Таврического на Гераклейском

полуострове / В. М. Зубарь. – К., 2007. – 318 с.

Крижацький, 1989. – Крижицький С. Д. До історії колонізації Нижнього Побужжя /

С. Д.Крижицький // Археологія. – 1989. – № 3. – С. 40-50.

Крижацький, 1988. – Крижицький С. Д, Структура архаїчного поселення Нижнього

Побужжя /С. Д. Крижицький, С. Б. Буйських // Археологія. – 1988. – Вип. 63. – С. 1-8.

Крыжицкий, 1986. – Крыжицкий С. Д. К проблеме формирования Ольвийского

полиса / С. Д. Крыжицкий, В. М. Отрешко // Ольвия и ее округа. – К., 1986. – С. 3-17.

Крыжицкий, 1989. – Крыжицкий С. Д. Сельская округа Ольвии // С. Д. Крыжицкий,

С. Б. Буйских, А. В. Бураков, В. М. Отрешко – К., Наук. думка. – 1989. – 240 с.

Крыжицкий, 1990. – Крыжицкий С. Д. Античные поселения Нижнего Побужья

(археологичесая карта) / С. Д. Крыжицкий, С. Б. Буйских, В. М. Отрешко. – К. : Наук.

думка. – 1990. – 136 с.

Крыжицкий, 1999. – Крыжицкий С.Д. Нижнее Побужье в архаическое время /

С.Д. Крыжицкий, Н. А. Лейпунская // Ольвия. Античное государство в Северном

Причерноморье. К.: Наук. думка. – 1999. – С. 35 – 97.

Лапин, 1966. – Лапин В. В. Греческая колонизация Северного Причерноморья /

В. В.Лапин // К. : Наук. думка. – 1966. – 240 с.

Марченко, 1994. – Марченко К. К. "Стихийная линия" греческой колонизации или к

вопросу о характере и путях формирования сельского населения Северо-Западного

178

Причерноморья позднеархаического периода / К. К.Марченко // ВДИ. – 1994. – № 4. –

С. 92-99.

Марченко, 2005. – Марченко К. К. Греки и варвары Северо-Западного

Причерноморья скифской эпохи // Греки и варвары Северного Причерноморья в скифскую

эпоху / К. К.Марченко. – СПб., 2005. – С. 42-136.

Масленников, 2006. – Масленников А. А. Античное святилище на Меотиде /

А. А. Масленников. – М. : 2006. – 152 с.

Масленников, 2007. – Масленников А. А. Сельские святилища европейского

Боспора/ А.А. Масленников. – М. : 2007. – 563 с.

Назаров,2003. – Назаров В. В. Гидроархеологическая карта черноморской акватории

Украины / В. В.Назаров. – К. : Стилос. – 2003. – 160 с.

Островерхов, 2006. – Островерхов А. С. Гідроархеологія та гідроісторична

географія Нижнього Подунав’я: досягнення, проблеми, перспективи /А. С. Островерхов //

ПЕБ. – Одеса. – 2006а. – № 3-4. – Ч. 2. – С. 351-396.

Островерхов, 2006. – Островерхов А. С. Храмовый комплекс Ахилла на острове

Левке (Змеиный) /А. С. Островерхов, С. Б .Охотников // ПЕБ. – Одесса, 2006. – № 3-4. –

Ч. 2. – С. 397-428.

Охотников, 1993. – Охотников С. Б. Святилище Ахилла на острове Левке (Змеиный)

/С. Б.Охотников, А.С.Островерхов // К., Наук. думка. – 1993. – 140 с.

Русяева, 1975. – Русяева А.С. Вопросы развития культа Ахилла в Северном

Причерноморье / А. С.Русяева // Скифский мир. – К. : 1975. – С. 174-185.

Русяева, 1979. – Русяева А. С. Священные земли Ольвийского полиса / А. С.Русяева

// Цхалтубо-2 (1979). – Тез докл. и сообщений. – Тбилиси, 1979. – С. 67-69.

Русяева, 1979а. – Русяева А.С. Земледельческие культы в Ольвии догетского

времени / А. С. Русяева. – К., Наук. думка. – 1979. – 172 с.

Русяева, 1986а. – Русяева А. С. Милет – Дидимы – Борисфен – Ольвия. Проблемы

колонизации Нижнего Побужья / А. С.Русяева // ВДИ. – 1986. – № 2. – С. 25-64.

Русяева, 1986. – Русяева А. С. Новые данные о культе Аполлона Врача в Ольвии /

А. С. Русяева // АДСП. – К. : Наук. думка, 1986. – С. 166-174.

Русяева, 1990. – Русяева А .С. Идеологические представления древних греков

Нижнего Побужья в период колонизации /А.С.Русяева //Обряды и верования древнего

населения Украины. – К. : 1990. – С. 40-61.

Русяева, 2004. – Русяева А. С. Святилище Деметры на мысу Гипполая / А.С.Русяева

// БИ. – Вып. V. – Керчь, – 2004. – С. 109-126.

179

Русяева, 2005. – Русяева А. С. Религия понтийских эллинов в античную эпоху. – К. :

Стилос. – 2005. – 559 с.

Русяева, 2006. – Русяева А. С. Святилища и их структура / А. С. Русяева //

Древнейший теменос Ольвии Понтийской. – Симферополь, 2006. – С. 16-31.

Русяева, 2006а. – Русяева А. С. Западный теменос в контексте истории и духовной

культуры Ольвии Понтийской /А. С. Русяева // Древнейший теменос Ольвии Понтийской. –

Симферополь, 2006. – С. 226-246.

Русяева, 2006б. – Русяева А. С. Святилище Ахилла на Тендре в контексте истории и

религии Ольвии Понтийской /А. С. Русяева // ВДИ. – 2006. – № 4. – С. 98-123.

Русяєва, 1991. – Русяєва А. С. Лист жерця з Гілеї / А. С. Русяєва, Ю.Г.Виноградов //

Золото степу. Археологія України. Київ-Шлезвіг, 1991. – С. 201-202.

Сапрыкин. 2010. – Сапрыкин С. Ю. Греческие полисы Причерноморья (эпоха

архаики и ранней классики) /С.Ю.Сапрыкин // Античный полис. – М. : 2010. – С. 55-89.

Тункина, 2002. – Тункина И. В. Русская наука о классических древностях Юга

России (XVIII – середина XIX вв.) / И. В. Тункина. – СПб. : 2002. – 676 с.

Худяк, 1962. – Худяк М. М. Из истории Нимфея (VI-III веков до н.э.) / М. М.Худяк.

– Л. : 1962. – 64 с.

Яйленко, 18982. – Яйленко В.П. Греческая колонизация VII-III вв до н.э. /

В. П.Яйленко. – М. : Наука. 1982. – 342 с.

Alcock, 1991. – Alcock S.E. Tomb Cult and the Post-Classical Polis /S. E. Alcock // AJA.

– 1991. –Vol. 95. – № 3. – P. 447-467.

Asheri, 1988. – Asheri D. A propos des sanctuaries extraurbains en Sicile et Grande-

Gréce: theories et mémoignages? / D.Asheri // Melanges Pierre Leveque. – 1.Religion. (CRHA.-

Vol. 79). – Paris, 1988. – P. 1-15.

Baumer, 2004. – Baumer L. E. Kult im Kleinen. Ländliche Heiligtümer Spätarchaischer

bis hellenistischer Zeit. Attika-Arkadien-Argolis-Kynouria (IA, Bd. 81). / L.E.Baumer. – Rahden,

2004. – 161 S.

Bergquist, 1967. – Bergquist B. The Archaic Greek Temenos. A Study of Structure and

Function. / B.Bergquist. – Lund, 1967. – 136 p.

Bergquist, 1992. – Bergquist B. The Archaic Temenos in Western Greece. A Survey and

two Inquiries / B.Bergquist // EAC. – T. 37. – Genève, 1992. – P. 109-152.

Buiskikh, 2001. – Buiskikh S. B. Das Achilleus-Heiligtum in den Chora von Olbia Pontica

aus archaischer Zeit /S. B. Buiskikh // Problemi della Chora coloniale dall Occidente al Mar Nero.

– Taranto, 2001. – S. 317-332.

180

Buiskikh, 2005. – Bujskykh S. The Bejkush Sanctuary of Achilles from the Greek

Colonisation Period in the Lower Bug Region / S. Bujskykh // The Culture of Thrakians and their

Neighbours (BAR, 1350). – Oxford, 2005. – P. 201-207.

Bujskikh, 2005а. – Bujskikh S. B. Les canctuaires extra-urbains à l'epoque de la

colonization grecque dans le Bug Méridional / S. B. Bujskikh // Pont Euxin et Polis. – Besançon,

2005. – P. 181-202.

Bujskih, 2006. – Bujskih S. Die kolonialen Heiligtümer der archaischen Zeit in Olbia /

S. Bujskih // Pontos Euxeinos. (ZAKS – Bd. 10). – 2006. – S. 265-274.

Bujskich, 2006а. – Bujskich S. B. Kap Bejkuš-Kap des Achilleus:eine Kultstätte des

göttlichen Heros im Mündungsgebiet des Bug / S.B. Bujskich // Der Achilleus – Kult im

nördlichen Schwarzmeerraum, (IA, Bd. 94). – Rahden, 2006a. – S. 111-153.

Bujskich, 2007. – Bujskich S. B. Der Achilleus – Kult und die griechische Kolonisation

des Unteren Bug-Gebietes /S.B. Bujskich S.B. // Une Koine Pontique. (Ausonius Éditions,

Memoires, 18). – Bordeaux, 2007. – P. 201-212.

Bujskich, 2009. – Bujskich S. Aus der Geschichte der religiosen Lebens griechischer

Kolonisten im Unteren Buggebiet /S. Bujskich S.B. // Die Griechen und Ihre Nachbarn am

Nordrand des Schwarzen Meeres. (Eikon. – Bd. 9). – Münster, 2009. – S. 299-347.

Bremmer, 1994. – Bremmer I. N. Greek Religon. / I.N. Bremmer. – Oxford, 1994. –

111 P.

Bremmer, 1995. – Bremmer I. N. Götter, Mythen und Heiligtümer im antiken

Griechenland / I.N.Bremmer. – Darmstadt, 1995. – 163 S.

Burkert, 1977. – Burkert W. von. Griechische Religion der archaischen und klassichen

Epoche / W. von Burkert. – Stuttgart, Berlin, Köln, Mainz, 1977. – 508 S.

Cole, 1994. – Cole S.G. Demeter in the Ancient Greek City and its Countryside /

S. G. Cole // Placing the Gods. – Oxford, 1994. – P. 199-216.

Dignas, 2003. – Dignas B. Urban Centres, Rural Centres, Religions Centres in the Creek

East. Worlds apart? /B.Dignas // Religion und Region. Götter und Kulte aus dem östlichen

Mittelmeerruum. – Bonn, 2003. – P. 77-91.

Edlund, 1987. – Edlund I. E. M. The Gods and the Place. Location and Function of

Sanctuaries in the Countryside of Etruria and Magna Graecta (700-400 B. C.) // I. E.M. Edlund. –

Stockholm, 1987. – 156 P.

Kryžickij, 2006. – Kryžickij S. D. The Rural Environs of Olbia. Some Problems of Current

Importance / S. D. Kryžickij // Surveying the Greek Chora Black Sea Region a Comparative

Perspektive (BSS, 4). – Aarhus, 2006. – P. 99-114.

181

Lavas, 1974. – Lavas G.P. Altgriechische Temenos: Baukörper und Raumbildung /

G.P.Lavas. – Basel, 1974. – 159 S.

Malkin, 1987. – Malkin I. Religion and Colonization in Ancient Greece. / I.Malkin. –

Leiden, 1987. – 297 P.

Malkin, 1994. – Malkin I. Myth ant Territory in the Spartian Mediterranean / I. Malkin. –

Cambridge, 1994. – 266 P.

Malkin, 1996. – Malkin I. Territorial Dominition and the Greek Sanctuary /I. Malkin //

Religion and Power in the Ancient Greek World. – Uppsala, 1996. – P. 75-81.

Malkin, 1996. – Malkin I. The Polis between Myths of Land and Territory / I.Malkin //

The Role of Religion in the Early Greek Pols. – Stockholm, 1996. – P. 9-19.

Marinatos, 1993. – Marinatos N. What were Greek Sanctuaries? / N. Marinatos // Greek

Sanctuaries. New Approaches. London-New York, 1993. – P. 228-233.

Mertens, 1990. – Mertens D. Some Principial Features of West Greek Colonial

Architecture /D.Mertens // Greek Colonists and Native Populations. – Canberra, Oxford, 1990. –

P. 373-383.

Morris, 1987. – Morris I. Burial and Ancient Society: The Rise of Greek City-State. /

I.Morris. – New York, 1987. – 262 p.

Nilsson, 1955. – Nilsson M. P. Geschichte der griechischen Religion /M.P.Nilsson. –

Erster Band. München, 1955. – 2 Aufl. – XXIII + 872 S. + 52 Taf.

Ochotnikov, 2006. – Ochotnikov S.B. Achilleus auf der Insel Leuke /S.B. Ochotnikov //

Der Achilleus-Kult im nördlichen Schwarzmeerraum (IA, Bd. 94). – Rahden, 2006. – S. 49-87.

Otto, 1992. – Otto B. Das Quelheiligtum der Demeter / B.Otto //Schriften der Vorarlberger

Landesmuseums. Reihe A.Landschaftgeschichte und Archäologie. – Bd. 5. – Bregenz, 1992. –

S. 217-221.

de Polignac, 1984. – de Polignac F. La naissance de la cite grecque / F. de Polignac F. –

Paris, 1984. – 190 p.

de Polignac, 1995. – de Polignac F. Cults, Territory and the Origins of the Greek City-

State / F. de Polignac. – Chicago-London, 1995. – 187 p.

Sourvinou-Inwood, 1990. – Sourvinou-Inwood Ch. What is Polis Religion? /Ch.

Sourvinou-Inwood // The Greek City from Homer to Alexander. – Oxford, 1990. – P. 295-322.

Tunkina, 2006. – Tunkina I. V. Archivmaterialen au dem ersten Drittel des 19 Jhs über das

Achilleus-Heiligtum aus der Landzunge von Tendra // Der Achilleus-Kult im nördlichen

Schwarzmeerraum (IA, Bd. 94). – Rahden, 2006. – S. 89-109.

Vallet, 1968. – Vallet G. La cité et son territoire dans les colonies grecques d'Occident

/G.Vallet // La cittàe il suo territorio. Napoli, 1968. – P. 67-142.

182

Whitley, 1988 – Whitley J. Early States and Hero Cults: A Reappraisal /J. Whitley // JHS.

– 1988. – № 108 – P. 173-182.

Буйських С. Б.

Сакральна структура ольвійського поліса в архаїчну епоху

В статі запропоновано реконструкцію сакральної структури Ольвійського поліса в

епоху грецької колонізації Нижнього Побужжя. Вона включала до себе сіть

взаємопов’язаних святилищ різних божеств і героїв, що розташовувались в центрі та на

кордонах держави з метою її сакрального захисту. Влаштування цієї системи не могло бути

приватною ініціативою, а тільки заздалегідь спланованим суспільним заходом серед усіх

інших дій, спрямованих на утвердження новозаснованого поліса. Це ще раз підтверджує

цілеспрямований і організований, а не стихійний характер освоєння греками даного регіону

у VI-V ст. до н.е.

Ключові слова: Ольвія, колонізація, святилища, сакральний захист

Bujskich S.B.

The Sacred Structure of Olbia Polis in archaic period

The article proposes the reconstruction of the Olbia Polis’s sacred structure during the

period of the Greek colonization of the Lower Bug region. This structure included a network of

interconnected sanctuaries of the various deities and heroes, located in the center and at the

borders of the state with the aim of its sacred protection. Founding of this system couldn’t be a

private initiative, but only a previously planned social event among all other actions aimed to

strengthen the newly established Polis. This confirms that the Greek exploration of this region

during the VI-V century BC was focused and organized, but not spontaneous.

183

184

Тощев Г. Н., Андрух С. И.

КУРГАНЫ НА ПРОСПЕКТЕ СОВЕТСКИЙ В г. ЗАПОРОЖЬЕ

В июне-месяце 2010 г. в археологическую лабораторию ЗНУ поступило

предложение провести исследования на правом берегу р. Днепр, в пределах г. Запорожья, к

северу от проспекта Советский (рис. 1). Здесь между последним и руслом Старого Днепра

находится огромный участок (свыше 20 га), который еще в начале 90 х гг. являл собою

пахотное поле. Этот участок до настоящего времени является собственностью Долинского

сельсовета Запорожского района (рис. 2,1). После выведения этого большого участка из

севооборота он был выкуплен фирмами города и не использовался. Жители прилегающих

улиц города самозахватом стали строить погреба, разбивать огороды, высаживать

насаждения, которые к началу 2010 г. достигли значительных размеров.

Необходимость проведения охранных раскопок на этом участке вызвана

нахождением здесь курганного могильника1.

По сообщению сотрудников ЗОКМ, данный могильник был выявлен

А. В. Бодянским. В 70-х гг. он был осмотрен первооткрывателем, И. Р. Тихомоловой и

З. Х. Попандопуло.

По данным аэрофотосьемки 60-х гг. (материалы предоставлены О. В. Тубольцевым)

на распахиваемой поверхности достаточно четко прослеживаются несколько достаточно

компактно расположенных «пятен» (рис. 3).

Согласно паспорту, составленному Н. Л. Козачок по материалам осмотра

территории в районе проспекта Советский сотрудником И. Р Тихомоловой. в начале 90-х

гг., в состав могильника входило 9 насыпей (рис. 4,1). Следует отметить, что осмотр

совершался в неблагоприятное время – территория была покрыта дикорастущей травой.

Насыпи долгое время подвергались распашке, едва прослеживались в рельефе.

В 2007 г. территория могильника осматривалась сотрудниками областной

инспекции по охране памятников истории и культуры (А. Л. Антонов). Исходя из его

данных, в состав могильника входит 25 едва просматриваемых в рельефе насыпей. Ново

выявленные объекты, в основном, концентрировались к западу от северной части

могильника (рис. 4,2).

Уточнить действительное количество насыпей осенью 2010 г., непосредственно

перед началом работ, не представилось возможности. Территория была покрыта деревьями

1 Охранный номер памятника – № 3398 .

185

и площадями частных огородов, отдельные участки являли собой мусорные свалки и места

обитания бомжей (рис. 2,2).

Западнее, на месте расположения выходящей к Днепру балки, располагались

постройки (фундаментальные гаражи), восточная часть участка занята частными

коттеджами.

Следует отметить, что на прилегающей территории в разные годы уже проводились

археологические исследования курганов с разновременными комплексами – Запорожье -

ул. Гудименко, с. В. Хортица, Бабурка и др.[Попандопуло, 1987. Мозолевский, Тощев, 2000.

– С. 125-126].

Место проведения раскопа определилось благодаря данным JPS по съемке

А. Л. Антонова. Было принято решение в 2010 г. проводить исследования сплошным

вскрытием, разбив траншеи длиной до 40 м по оси С-Ю с небольшим искажением,

учитывая наличие в СВ части деревьев весьма крупных размеров. (рис. 5, 1-2).

Сплошное вскрытие северо-восточного участка (4140 кв. м), где согласно данным

последнего осмотра находились участки с нарушением поверхности – «пятна» – показало,

что особенности грунта на поверхности (всхолмления, пятна) объяснимо наличием

конструкций периода Великой Отечественной войны. Здесь в 1944 г. по линии водораздела

– наибольшей высоты – проходила линия немецкой обороны, следы которой и были

зафиксированы в ходе снятия грунта.

Единственный археологический объект в 2010 г. зафиксирован южнее описанных

выше раскопок1.

1 Непосредственно работами в 2010-2011 гг. руководили Г.Н. Тощев и С.И. Андрух,

активное участие в проведении исследований принимали аспиранты ЗНУ и сотрудники различных научных учреждений города Запорожья (А.Л. Антонов, А. Г. Плешивенко, И. Р. Тихомолова, Г. Л. Ушаков и др.,), учителя школ – А. И. Асметкина, Ю. В. Божий, А. Г. Тощев, И. В. Окорокова, школьники «Сичового колеги ума». Конструкции – линия окопа, землянки, ходы сообщений четко фиксировались с глубины 0,3-0,35 м (глубина распашки в период стационарной обработки земли составляла 0,2-0,25 м). Заполнение, четко фиксируемое по вертикали – разрезам бровок) и горизонтали (материковой поверхности траншей до глубины 0,7-0,9 м) состояло из смеси материка и чернозема.

Выявлена линия окопа по оси ЮЗЗЗ-СВВВ, две землянки (№1-западная со многими отсеками) и восточная (№2) подпрямоугольной формы размерами 6х3 м со ступенчатым входом с ЮВ и отходящей с СВ стороны траншеи. Часть конструкций исследовалась специалистами-археологами непосредственно до дна до глубины 1-1,2 м. Результатом явилось обнаружение двух немецких патронов, обломков консервной банки и большой саперной лопатки немецкого производства. Из археологических находок назовем лишь выявленный в пахотном слое обломок стенки гончарного сосуда с серой поверхностью, который может датироваться периодом от первых веков нашей эры до периода средневековья.

186

Курган 1 (рис. 5,1)

На поверхности не фиксировался. Бровки разбиты по оси З-В, ширина бровок – 0,8-

1 м. Снятая общая площадь составила 962 кв. м.

В кургане высотой 0,1 м выявлены кромлех (внутренний диаметр 14 м, внешний

диаметр 15 м) и погребение. Кромлех имел ширину от 0,5 до 1 м, состоял из небрежно

уложенных на глубине 0,3-0,5 м необработанных камней различной величины. Самые

крупные достигали размеров 0,7х0,4х0,3 м. Камни кромлеха отмечены на глубине 03,-0,4 м

(рис. 5,3). Рваные куски камней предоставлены местной породой, из которой состоят

берега р. Днепр – граниты с включенным разных пород, глинистый песчаник, белый кварц.

В южной части под камнями найдена верхняя часть черепа лошади мордой на С,

среди камней в ЮЗ секторе – обломок ручки амфоры. Среди камней В и южного секторов

отмечены также отдельные косточки животных – пункты 1-3.

Погребение 1 (рис. 6,1). Расположенная в центре кромлеха погребальная яма

овальной формы (2,2х1 м) с поврежденными стенками зафиксирована на глубине 0,5 м,

вытянута по оси З-В с небольшим отклонениями. С СВ стороны ямы находился камень.

Отмеченная глубина от уровня фиксации 1,3 м. Заполнение смешанное – смесь чернозема с

суглинки. Могила ограблена в древности. В ней обнаружены сброшенные в яму и стоящие

на ребре три крупных необработанных плиты, мелке камни.

Два необработанных камня размерами 1,3х0,5х0,3 м, и 1,4х0,8х0,35 м подтреугольной

формы стояли наклонно в восточном узком конце ямы, третий меньших размеров – в

западном.

В придонной части, в основном на 0,2-0,4м выше уровня дна обнаружены кости

рослого человека (череп, кости рук, позвонки, ребра) и животного, обломки доспеха (два

наконечника стрел и пластины в обломках из бронзы, одна бронзовая и три железных

ворварки, фрагменты меча и ножа из железа). Преимущественно они концентрировались в

восточной части ямы, у основания двух плит.

Инвентарь:

1. Наконечники стрел из бронзы трехлопастные опорно-втульчатые с башневидной

головкой. Лопасти обрезаны выше втулки, в дном случае под острым углом, во втором

случае под прямым к ней. Высота 2,7 – 3,3 см, диаметр втулки 0,4- 0,5 см. 2 экземпляра

(рис. 6,3-4).

2. Бронзовая ворворка усеченно-коническая. Высота 2,2 см, диаметр

отверстий 1,4-0,7 см (рис. 6,2).

187

3. Нож с железной ручкой, фрагментирован. Ручка плоская цельно-металлическая.

Сохранившаяся длина 9,2 см, ширина 1,8 см, толщина до 0,5 см. Лезвие со слегка

горбатой спинкой. Сохранившаяся длина 6,1 см, ширина до 2 см (рис. 6, 5-6).

4. Пластинки наборные плоские подпрямоугольной или подквадратной формы.

Размеры самого крупного фрагмента 1,9х1,9 см (рис.6, 7-8). Шесть единиц.

5. Пластинки наборные поясные вытянутой прямоугольной формы, продольный край

слегка загнут вовнутрь. Размеры наибольшей из них 3,6х0,5 см. Изготовлены из бронзы.

Всего 68 единиц, из них более-менее крупных размеров 18, остальные фрагменты (рис.

6,11).

6. Скобы для крепления деревянного изделия в виде прямоугольных в сечении

стержней, фрагментированы. Размеры крупных фрагментов 2,5х0,3 см, 2,3х0,5 см.

Изготовлены из железа 6 фрагментов (рис. 6,13).

7. Ворворки (?) подокруглой формы с плоскими слегка вогнутыми по центру

снованиями. Две фрагментированы, одна средней сохранности. На боковой поверхности

имеется щель шириной 0,4 см, суживающаяся к центру. Ее высота 1,6 см, диаметр 2 см.

Изготовлены из железа (рис. 6,12).

8. Фрагменты железных изделий – меча? 20 обломков (рис. 6,9-10).

9. Железные пластинки и обломки. Среди них возможно, исходя из формы, выделение 6

типов с вариациями.

Панцирные пластинки распределены по типам на основе их формы, оформления

нижнего края, кривизны поверхности и расположения отверстий. При выделении

вариантов учитывались различия в размерах пластин, что считаем существенным, так как

одновариантные пластины изготовлялись по единому шаблону. Разнообразие типов и

вариантов обусловлено, вероятно, разным расположением пластин (право- и

левосторонний набор) в системе набора панциря.

1. Тип 1. Пластинки панциря удлиненно-прямоугольной формы. Правый и нижний края

загнуты вовнутрь и оформлены в виде бортика. По верхнему краю пробиты два отверстия

для крепления. По центру левого продольного края – одно отверстие (в одном случае

отмечено два – по центру и ближе к нижней части). Размеры: 5х2 см.. 30 целых и крупных

фрагментов, + 14 в наборе (рис. 7, 1-5).

2. Тип 2 А. Пластинки панциря прямоугольные. Правый и нижний края слегка загнуты

вовнутрь и оформлены в виде невыразительных бортиков. Нижний край слегка закруглен.

Вдоль верхнего края пробиты 3 отверстия. В одном ряду с крайним левым – вдоль левого

продольного края – еще два. Размеры – 4,5х3 см. Правосторонний набор снизу вверх,

штамп. 1+7 наборов по 2 пластинки (рис. 7, 7-8).

188

3. Тип 2 Б. Пластины панциря прямоугольные, аналогичны типу 2а, отличаются меньшими

размерами. Количество и расположение отверстий аналогично предыдущему варианту.

Размеры: 4,5х2,6 см. 5 целых, 7 крупных фрагментов и 6 наборов по две пластинки (рис.

7, 9-13).

4. Тип 3 А. Пластинки панцирные с закругленным нижним краем. Отверстия для крепления

расположены на 1,5 см. ниже верхнего края – 3 в ряд. Еще одно отверстие в нижней части

правого продольного края. Размеры 4,5х2,5 см. На наборе нижний край имеет 3 отверстия

другой. 2+4 набора (рис. 7, 14-17).

5. Тип 3 Б. Пластинки панцирные с закругленным нижним краем, изогнутые в верхней

части. Отверстия расположены аналогично типу 3А. Размеры: 4,5х3 см. 15 пластинок+14

крупных фрагментов+2 набора (рис. 8, 1-3).

6. Тип 3 Г. Пластины панцирные, аналогичны типу 3 Г, отличаются меньшими размерами.

Размеры: 4,5х2,8 см. 6 единиц+9 фрагментов (рис. 8, 4-5).

7. Тип 4 А. Пластины панцирные мелкие прямоугольной формы с закругленным нижним

краем, изогнуты в верхней трети. Отверстия на 1-1,2 см ниже верхнего края - 3 в ряд. На

двух пластинках у верхнего края прослежены по 1 и 2 отверстия. Размеры 3,5х2,4 см; 3,

4х2,8 см. 7 + 6 фрагментов (рис. 8, 6-7).

8. Тип 4Б. Пластины мелкие панцирные прямоугольные с закругленным нижним краем.

Отверстия вдоль верхнего края или в верхней трети пластины ( 1, 2, 3) и внизу правого или

левого продольного края. Размеры 3,5х2,4 см. 4 экземпляра. 4Б по форме близки к типу 3А.

Правосторонний набор (рис. 8, 8-11).

9. Тип 5. Пластины панцирные прямоугольные со слегка закругленным нижним краем.

Отверстия вдоль верхнего и левого продольного края. Размеры 4,3х 2,6 см. 1 набор = 3

пластинки. Тип 5 близок к типам 2А и 2Б. Правосторонний набор (рис. 8,12).

10. Тип 6. Пластина панцирная прямоугольная со слегка загнутым верхним краем.

Прослежено 2 отверстия – 1 в левом верхнем угле, 1 – почти по центру в верхней трети

пластины. Здесь же прослежен горизонтальный отпечаток кожаной полоски шириной

0, 6 см. Высота 2, 9 см, ширина 4 см. 1 экземпляр (рис. 8,13).

Всего выявлено свыше 400 обломков пластин различной величины.

10. Ручка буроглиняной амфоры. Выявлена среди камней юго- восточного сектора

кромлеха (рис. 8,14). Обломок стенки светлоглиняной амфоры найден в южном секторе

кромлеха.

Начатые в 2010 г. исследования на правом берегу р. Днепр (черта г. Запорожья, р-н

Бабурка) были продолжены в следующем году. К началу работ местность покрыта

растительностью, участками огородов, свалками.

189

Благодаря накопленной информации, в методику раскопок внесены изменения,

раскопки велись «точечно».

Курган 2 (рис. 9,1)

Располагался в 50 м к ЮВ от кургана 1. Выделялся в рельефе на высоту 0,3-0,4 м. К

началу раскопок раскоп был покрыт высокой травой, на поверхности в большом

количестве фиксировались мелкие камни.

Бровки разбиты по оси север-юг. Одна траншея в конце раскопок в южной части

пробита по линии З-В. Выявлены 3 захоронения, яма с керамикой, ров, кромлех, объекты

военного времени (блиндаж и ров).

Погребение 1 – основное, ямной культуры (рис. 9,3). На глубине 0,4 м в 2,5 м к ЮВ

от Ро выявлены два лежащих плашмя камня без следов обработки, рядом с которыми

отмечены следы горения – почва ярко-оранжевого цвета.

По В разрезу на глубине 0,4 м отмечен выброс материковой глины длиной 0,9 м и

толщиной 0,15 м, лежащий на уровне древнего горизонта. Выброс располагался дугой к С

от ямы на длину 2 м. Толщина выброса 0,1-0,15 м (рис. 9,2).

Яма оконтурена на глубине 0,9 м, в плане подпрямоугольной формы (1,2х0,9 м).

Отмеченная глубина 0,6 м. В черноземном заполнении отмечены обломки и труха дерева.

Большое количество нор грызунов, в придонной части найдены мелкие косточки.

В ЮЗ углу на дне ямы лежал сосуд (1) устьем на СВ.

Инвентарь:

1. Сосуд остродонный с короткой шейкой и подпрямоугольным в сечении венчиком. Тесто

с примесью крупнозернистого шамота и гальки. Цвет пятнистый, светло-коричневый и

черный. По внешней поверхности – следы косого заглаживания. Высота 12,5 см, диаметр

венчика – 9 см (рис. 9,4).

Погребение 2 – раннескифское (рис. 10,1; 11,1). Выявлено в 2 м к СЗ по каменной

закладке. По разрезам бровки прослежен впуск ямы с поверхности насыпи и плотная

забутовка ямы камнями различной величины. В южной части по разрезу отмечена выборка

камня – след попытка ограбления погребения. Яма оконтурена на глубине 1 м от уровня

насыпи в данном месте и на 1,2 м от репера. В плане подпрямоугольной формы (2,7х2 м),

вытянута по линии СЗ-ЮВ. Заполнение состояло из чернозема и забутовки из камня.

На глубине 0,2 м от уровня фиксации обнаружены два осколка стекла, а на отметке

0,4 м – фрагмент стенки лепного сосуда (1).

Глубина ямы от уровня фиксации контуров 1 м, от уровня поверхности – 2 м.

В СЗ стенке имелся небольшая продолговатая ниша-подбой до 0,15 м, наиболее

выразительная в С углу, здесь ее размеры 0,2 х 0,4 м.

190

Костяк мужчины 35-401 лет лежал у СВ стенки вытянуто на «животе»,

ориентирован на СЗ, лицевой частью развернут к СВ. Правая рука уложена вдоль

туловища, левая согнута под тупым углом «за спиной». Ноги слегка согнуты. Сохранность

костей неудовлетворительная, повреждены камнями, которые найдены были и

непосредственно на костях и на дне ямы.

Справа от погребенного от костей таза до стоп отмечены 4 деревянные плахи

длиной до 1,2 м и шириной до 10 см.

Южнее костяка на уровне стоп ног в 0,2 м отмечены остатки плах длиной до 0,35 м

в виде дуги. Обломки дерева фиксировались и в других местах, но они не выразительны.

В нише, слева от черепа находился развал сосуда (2), стоящего устьем вниз,

фрагменты находились также на костях погребенного и рядом с ними. На уровне таза в

0,3 м к Ю от него находились застежка из камня белого цвета (3), в 0,1 м от нее по линии

СВ-ЮЗ на костях овцы и рядом с ними – 8 грибовидных столбиков, еще два располагались

отдельно в 0,6 м к СЗ от этой группы (4). В 0,15 м к С от застежки на дне находился венчик

лепного сосуда (5).

На дне ямы в районе расположения столбиков отмечен тлен.

В Ю углу выявлен костяк взрослой особи лошади без черепа (на ЮВ) и кости

полувзрослой особи овцы. Под ними зафиксированы остатки деревянных плах, в одном

случае – образующие крестообразное сочленение.

Инвентарь:

1. Фрагмент стенки лепного сосуда темно-серого цвета. Тесто с примесью

крупнозернистого шамота. Орнаментирован углубленными линиями – горизонтальными и

дуговидными. На внутренней стороне – следы глубокого горизонтального заглаживания

(рис. 10,2).

2. Сосуд лепной (корчага) округлобокий с наибольшим расширением тулова в

верхней части. Горловина высокая, резко сужается к венчику, край которого отогнут

наружу, в сечении овальный. Дно с невыразительными закраинами. Тесто из хорошо

отмученной глины, с незначительной примесью шамота, известняка. Цвет черный.

Поверхность сосуда лощеная. В месте перехода шейки в тулово украшен горизонтальным

рядом округлых вдавлений, ниже которых нанесен штампованный орнамент в виде

треугольников, состоящих из 6-7 вдавленных косых линий. Ниже ряда вдавлений – три

рельефных выступа-шишечки. Высота сосуда 34 см, диаметр венчика 16 см, дна – 12 см.

(рис.11,2).

1 Антропологические определения сделаны Л.В. Литвиновой.

191

3. Застежка для колчана многочастная, катушковидная цилиндрической формы с

тремя перехватами-сужениями. Длина 4,5 см. Иготовлена из мраморизированного

известняка (рис. 11,4).

4. Грибовидные столбики. Две с невысокой ножкой. Высота 0,7 см, высота шляпки

0,4 см, высота ножки 0,2 см, диаметр 0,8 см, диаметр горизонтального углубления,

отделяющего ножку и шляпку 0,1 см, его высота 1 см. Восемь столбиков с высокой

ножкой, каждая из которых оформлена своеобразно. Высота 0,8-1,3 см, диаметр ножки 0,6-

0,8 см (рис. 11,3).

5. Фрагмент отогнутого наружу венчика лепного сосуда, край прямой. Тесто из

хорошо отмученной глины, с примесью мелкодробленого шамота и песка. Цвет

поверхности неравномерный, пятнистый – черный, серый, оранжевый (рис. 10,3).

Погребение 3 – катакомбной культуры (рис. 12,1). Выявлено в 9,4 м к ЮЮЮЗ от Р

на глубине 1,2 м в материковой глине по выходящим на поверхность в этом месте камням.

Три необработанных камня находились в черноземном заполнении входного колодца,

рядом с ними в С части лежала кость мелкого животного.

Входная яма овальной формы, вытянута по линии С-Ю с отклонением, ее размеры

0,75х0,6 м. На дне находился необработанный камень.

На глубине 0,35 м от уровня фиксации контуров выявлена ступенька, которая

понижаясь на 0,3 м, вела в камеру овальной формы (по линии С-Ю). Размеры последней

0,85х0,95 м. Заполнение состояло из чернозема.

Костяк ребенка 6-7 лет лежал скорченно на левом боку головой на С. Правая рука

согнута под тупым углом, левая вытянута к коленям, где находился лепной сосуд (1).

Инвентарь:

1. Горшок лепной, круглодонный, с наибольшим расширением тулова в верхней

части, короткой шейкой и прямым венчиком. Орнаментирован по плечикам оттисками

крупного шнура (по 3 отпечатка), образующими треугольники вершиной вверх-вниз. В

тесте обильная примесь мелкого шамота и песка. Цвет неравномерный, пятнистый – серо-

коричневый и черный. Поверхность неровная. На внешней и внутренней сторонах – следы

косого заглаживания. Высота 8 см, диаметр венчика 7,4 см (рис. 12,2).

Пункт 1 – катакомбного времени. В 5,8 м к С от репера на глубине 1,3 м в

материковой глине при сносе бровок выявлены контуры ямы в плане овальной формы,

размерами 1,1х0,9 м. Вытянута по линии З-В. Отмеченная глубина 0,2 м (рис. 12,3).

В заполнении (смесь материковой глины и чернозема) выявлены фрагменты

лепного сосуда, поврежденного в древности и бульдозером. О форме сосуда судить

затруднительно.

192

Обломки лепного сосуда орнаментированы прочерченными линиями, образующими

систему треугольников и насечками между ними. Масса в изломе черного цвета, с

примесью мелкого шамота и песка (рис. 12,4).

Ров. С центральным погребением 1 связано сооружение рва диаметром 22-23 м (по

внешнему диаметру). Контуры рва выявлены на уровне материка, глубине 1,6 м. На этой

отметке его ширина составляла 1,6-1,8 м. Заполнение состояло из чернозема. В разрезе

полуовальной формы. Дно рва на отметке 2-2,1 м от Ро (рис. 12,5; 13,1-3).

Непосредственно в верхней части заполнения рва в разных секторах найдено 3

кости (1 лошадь и 1 КРС) и зубы (одна лошадь и одна КРС). В Ю и З секторах в

заполнении рва отмечены камни кромлеха, не образующие сплошной выкладки. В

придонной части рва и на дне камни и кости животных не зафиксированы.

Кромлех. Возведение кромлеха связывается с впускным погребением №2. Камни

кромлеха фиксировались на глубине 0,3-0,4 м от высоты насыпи в данном месте (0,7-0,8 м

от Ро). Сложен из необрабанных камней местного происхождения различной величины по

внутреннему диаметру рва, повторив его очертания. Со временем камни кромлеха сползали

в частично уже оплывший ров, что фиксируется по разрезам бровок (рис.13,2-4; 14, 1-4).

Особенно интенсивно это происходило в Ю и З секторах.

В верхней части насыпи и среди камней кромлеха обнаружено 8 костей и два

обломка челюсти полувзрослых и взрослых лошадей, 2 кости и 6 зубов КРС.

По определению Е. П. Секерской, кости из рва, кромлеха и насыпи могут

принадлежать минимально 4 особям лошадей – 2 взрослым, 1 зрелой и одной

полувзрослой, а также 2 особям крупного рогатого скота: обе особи взрослые.

В Ю секторе в 15 м к ЮЮВ от Р на глубине 0,4 м в данном месте (глубина 0,9 м от

Ро) среди камней кромлеха, перекрывающих ров, в черноземном заполнении выявлено

каменное изваяние. Судя по расположению, оно уложено в ложе, для чего была сделана

выборка камней кромлеха (рис. 15).

Изваяние было обнаружено в процессе расчистки камней кромлеха. Прирезкой

вручную установлено, что поверх него находился всего один камень. Но в 0,25-0,3 м

восточнее изваяния проходила линия окопа, при сооружении которого кромлех был

разрушен.

Изваяние (рис.16; 17; 18; 19) изготовлено из массивной гранитной плиты, которой

придана подпрямоугольная форма. Высота 1,45 м, ширина средней части на уровне «пояса»

– 0,33 м, основания – 0,3 м, ширина головы на уровне «усов» – 0,3 м. Иконография:

сидящая мужская фигура, реалистично выполненное лицо, короткая прическа (или

полусферический шлем), уши в виде полного и незаконченного овала, руки согнуты в

193

локтях под прямым углом, кисти друг напротив друга на «животе», изображены

схематично, внизу фалл. Атрибуты: широкая плоская гривна, пояс, акинак в ножнах на

правом боку, лук и топор на левом боку.

Возведение насыпи связывается с основным погребением ямной культуры №1,

впущенного с уровня древней поверхности. Вокруг него был вырыт кольцевой ров. Позже

в курган впущены катакомбное захоронение 3, этим временем датируется и пункт 1.

Последним по времени является раннескифское захоронение 3, с которым увязывается

строительство кромлеха по внутреннему диаметру рва, т.е. вокруг центра насыпи. Ров к

этому времени лишь частично заполнился черноземным грунтом. Через определенный

промежуток времени (камни и кости животных уже сползли в частично заплывший ров)

среди камней кромлеха было уложено изваяние. Не исключено, что при возведении

погребения 2 было разрушено погребение эпохи бронзы, на что указывают фрагменты

лепной керамики в заполнении и на дне этой могилы1.

Курган 3 (рис.20,1).

Расположен к ЮЮЗ от кургана 2 в 70 м. В рельефе не выражен, поверхность

покрыта густой высокой растительностью.

Бровки разбиты по оси запад-восток. Выявлены кромлех и погребение. Мелкие

камни кромлеха (диаметр 15,6-16 м) отмечены на глубине 0,4 м, они располагались с

разрывами, как бы контурно отмечая круг. Размеры камней 5х10 см, 15х10 см. Лишь

несколько (6) более крупных размеров.

Погребение 1 – скифское (рис. 20,2). По центру под репером выявлена яма,

вытянутая по линии запад-восток с отклонением. Оконтурена на глубине 0,9 м. В плане

подовальной формы (2х0,7-0,8 м).

С южной стороны на глубине 0,85 м от уровня фиксации контуров отмечена

ступенька, деформированная при ограблении. Ее ширина до 0,65 м. На ней находились два

необработанных крупных камня. Размеры восточной плиты 0,65х0,4 м, лежащей по центру

– 0,9х0,4 м при толщине 0,3-0,4 м.

1 Насыпь значительно повреждена объектами военного времени. Так, в 7 м к Ю от Ро выявлен блиндаж, контуры которого прослеживались с поверхности насыпи по заполнению – смеси материковой глины и чернозема. Его размеры – 2,5х2,5 м, глубина до 2,5 м. В придонной части найден лист железа. В блиндаж вел окоп шириной 0,7 м, линия которого прошла в 0,25-0,3 м восточнее изваяния, при сооружении которого кромлех в значительной мере был поврежден.

194

Ниже уровня ступеньки на 0,6 м севернее камера размерами 2,5х 1,2 м. Ее дно на

глубине 1,85 м от уровня фиксации контуров. Свод обрушен, поэтому заполнение в

верхней части состояло из материковой глины, ниже – из чернозема.

Кости женщины и одной особи КРС в беспорядке выявлены преимущественно в

придонной части и на дне западной части ямы. Среди них обнаружены фрагменты

железных скоб (1), бусина (2), фрагменты скобочек из бронзы (3), пронизи разных

форм (4).

Инвентарь:

1. Фрагменты железных скоб. Три экземпляра (рис. 20,6-8).

2. Бусина биконическая, серого цвета (рис. 20, 4).

3. Фрагменты скобочек из тонкого листа, подпрямоугольные в сечении. Ширина

0,2 см. Пять единиц (рис. 20,3).

4. Пронизи цилиндрической и конусовидной формы. Края оформлены бортиками. В

ряде случаев по центру отмечен рельефный валик. Длина 0,6 см, диаметр по центру 0,2 см,

по краям – 0,3-0,4 см. 16 целых единиц и три в обломках (рис. 20,5).

Курган 4 (рис. 21,1).

При осмотре поверхности, густо покрытой растительностью, выявлены большая

необработанная плита, прослежены следы мусорных ям. Бровки разбиты по линии С-Ю.

Обнаружены ров и кромлех, в центре которых находилось погребение. На глубине 0,2 м в

насыпи отмечена мелкая каменная крошка, образующая как бы панцирь кургана.

Погребение 1 – скифское (рис. 21,2). Выявлено в центре, оконтурено на глубине

0,9 м. На глубине 0,2 м от Ро к В и Ю отмечен тонкий слой материкового выброса

толщиной 0,1 м.

Яма в плане подовальной формы (1,15х2,5 м) вытянута по линии З-В с небольшим

отклонением. Западный край расширен, здесь имелся небольшой подбой. Отмеченная

глубина ямы 1,45 м. В черноземном заполнении ямы находились три больших плоских

камня. Разбросанные кости человека (мужчина 55-60 лет) выявлены в придонной части

заполнения преимущественно в западной части. Здесь же найдены два наконечника стрел

(1) и втулка (2), обломки изделий из железа (3), мелкие обломки дерева, один из них

окрашен в красный цвет. На дне зафиксированы участки, покрытые тленом коричневого

цвета.

Инвентарь:

1. Наконечники стрел. Один трехлопастный опорновтульчатый. Лопасти выражены

слабо, две обрезаны выше втулки под тупым углом, одна вровень со втулкой. Высота

195

2,4 см, диаметр втулки 0,5 см. Один трехлопастный, базисный. Высота 3,4 см, ширина

лопасти 0,8 см (рис. 21,9).

2. Втулка конусовидной формы. Изготовлена из бронзы. Высота 2,3 см, диаметр 1,2-

0,8 см, внутренний диаметр 0,5-0,8 см (рис. 21,3).

3. Фрагменты изделий. Среди них выделяется обломок лезвия меча (?), длиной 3 см,

шириной 1,5-1,8 см и толщиной 0,5 см, в сечении имеет форму вытянутого овала. На

поверхности ряда фрагментов зафиксированы следы деревянного тлена (ножны?) (рис. 21,

4-7).

Ров имел диаметр 21,5 м, его ширина на уровне фиксации контуров 0,6-0,7 м

(рис.30). В черноземном заполнении находились камни, преимущественно мелких

размеров. Ров имел две перемычки – на западе шириной 1,2 м и востоке – 0,4 м. В

заполнении рва также обнаружены отдельные кости (1 крупного рогатого скота и 1

лошади), в примыкающей к З проходу конце рва – нижняя челюсть взрослого коня, а в СЗ

секторе – ножка амфоры (4). Глубина рва от Ро равна 1,5 м.

4.Ф-нт ножки буроглиняной амфоры (рис. 21,8).

Курган 5 (рис. 22,1).

Находился в 30 м к С от кургана 4. В рельефе не выражен, покрыт густой травой и

деревьями. Бровки разбиты по оси С-Ю. На глубине 0,2 м от поверхности зафиксированы

редкие камни кромлеха из небольших необработанных камней, диаметр кромлеха 23,5 м. В

центре на глубине 0,9 м отмечены контуры захоронення.

Погребение 1 (рис. 22,2). Совершено в катакомбе, стенки которой весьма

повреждены при ограблении. Вытянута по линии З-В. Длина 2,25 м, ширина 1,6 м. Входной

колодец имел глубину 1,2 м от уровня фиксации. Погребальная камера располагалась к

югу, свод обрушен в древности, ее дно ниже на 0,2 м. Заполнение состояло из чернозема с

примесью суглинка, с уровня фиксации контуров ямы в заполнении обнаружены

необработанные камни различной величины (0,6х0,2 м, 0,8х0,3 м). На различных уровнях

встречались кости мужчины 25-30 лет и животных (4 кости минимально от 3 особей овцы и

1 кость полувзрослой лошади). В придонной части найден бронзовый наконечник стрелы

(1).

Инвентарь:

1. Наконечник стрелы трехлопастный опорновтульчатый. Лопасти выражены слабо,

обрезаны под прямым и острым углом ко втулке. Головка выделена П-образным

углублением. Высота 2 см, диаметр втулки 0,5 см (рис. 22,3).

196

При осмотре поверхности в районе кургана 2 найдено кремневое изделие серого

цвета – концевой скребок (рис. 22,4).

Таким образом, согласно учетной документации, на данной территории находилось

9 объектов, из которых, как вияснилось в процессе раскопок, 5 – памятники археологии

(курганы), в двух выявлены объекты военного времени, третий содержал мелкие камни, а в

четвертом обнаружены остатки жилища XIX в1.

В пяти исследованных насыпях выявлено 7 погребений. Могильник, о чем

свидетельствует к.2, возник в эпоху ранней бронзы (п.1), продолжал функционировать в

более позднее время (катакомбное погребение 2 и пункт 1 с обломками сосуда этого

времени). После перерыва этот единственный курган был использован для совершения

раннескифского захоронення 3. Остальные четыре насыпи появились несколько позже.

Погребение 1 кургана 2 характеризует ямную культуру. Кости ребенка не

сохранились, но конструкция ямы, сосуд, котрому имеются многочисленные аналоги в

разных памятниках [Самойленко, 1988], дают надежные основания для этого заключения.

После совершения захоронения над ним были совершены ритуальные действия с

использованием огня.

Позже в насыпь было впущено катакомбное погребение. Его конструкция,

скорченное на боку положение костяка, инвентарь дают основания относить к

раннекатакомбному периоду. На это указывает и сосуд, имеющий явные признаки ЯК.

Подобная керамика, например, обнаружена в позднеямных захоронениях Поднепровья:

п.11 к.22 у с. Верхнетарасовка Днепропетровской области [Евдокимов, 1997. – С.26, рис.

13,4], Крыма: Симферопольское водохранилище, 7,2 [Тощев, 2007. – С. 41, рис. 11,17] и др.

[Щепинский, 2002. – С. 238, рис. 10, 9-10].

Ближайшим аналогом комплексу 2 выступает п. 1 к.2 у с. Большая Михайловка

Покровского района Днепропетровской области. Здесь яма подквадратной формы с

нишами по углам забутована камнем (костяк вытянуто на спине головой на СВ в

сопровождении КЖ) окружена крепидой диаметром 17 м и шириной 2.5-3 м. Автор

датирует V в. до н.э. [Мухопад, 1984. – С.117-119].

Возможно сопоставление корчаги с керамикой из предскифского(?) погребения 1

кургана 6 вблизи с. Клунниково Луганской области [Піоро, 1991. – С. 186, рис.2,2], а также

Первоконстантиновка – 15,2 [Дубовская, 1997. – С.202, рис.10,3].

1 Учитывая состояние местности на момент проведения исследований, при проведении каких-либо строительных работ необходим постоянный контроль археологов .

197

Cводки грибовидных столбиков различных вариантов содержатся в ряде работ

[Ильинская, 1967. – С.149; Черненко, 1981. – С.33-36; Дубовская, 1997. – С.208-210]. Они

встречены в комплексах раннескифского времени как лесостепи, так и степи. В

надпорожистой части Днепра это первая находка подобных изделий.

Застежка для колчана сопоставима с материалами 1 группы [Черненко, 1981. –

С. 38]. Отличается от известных материалом – изготовлена из мраморизированного

известняка. Для данной зоны также редкая находка.

Таким образом, материалы в совокупности дают основание датировать погребение

№ 2 рубежом VII-VI в. до н.э.

Погребения этого времени известны в незначительном количестве как для степного

Причерноморья в целом, так и для района Нижнего Поднепровья в частности [Мурзин,

1984. – С. 12].

Уникальной находкой является также стела. Она изготовлена из массивной

гранитной плиты темно-серого цвета, которой придана подпрямоугольная форма с

закругленными углами, небрежно заостряющаяся книзу. Высота 1,45 м, ширина средней

части на уровне «пояса» – 0,33 м, основания – 0,3 м, ширина головы на уровне «усов» –

0,3 м, толщина – 0,35 м.

Изваяние воспроизводит сидящую мужскую фигуру, выполненную в технике

гравировки, подтески и шлифовки1. Голова выделена подтеской. Реалистично выполнено

лицо. Глазные впадины выполнены контррельефом, имеют миндалевидную форму. Глаза

выполнены в виде гравированного кружка с точкой-зрачком. Надбровные дуги резко

опущены к вискам. Нос удлиненный прямой, прочерчен слабо. Усы имеют

подковообразную форму. На голове изображена или короткая прическа или шлем. Правое

ухо изображено в виде незавершенного книзу круга с точной внутри, левое –

подтреугольной формы с точкой внутри. Шея не моделирована.

Руки изображены гравировкой, согнуты в локтях под прямым углом, предплечья на

поясе встык. Кисти рук моделированы тонкой гравировкой, схематично, в виде «птичьих

лапок».

Ниже пояса гравировкой передан фалл.

На тыльной стороне изваяния изображен позвоночный столб в виде вертикальной

ложбины, проходящей от шеи до поясницы. Данный участок патинирован. Далее

вертикальная ложбина опускается ниже ягодиц (непатинированный участок), создавая

впечатление сидящей на колу фигуры.

1 Зарисовка изваяния сделана Р. А. Долей.

198

Ягодичные мышцы и ноги переданы гравировкой, причем левая нога – точечной

гравировкой. Ноги моделированы схематично, правая в вытянутом положение, левая в

слегка изогнутом, ступни не проработаны.

Предметный репертуар представлен изображениями предметов воинского

снаряжения (портупейный пояс, акинак, топор, лук) и атрибутов власти.

Одновитковая плоская гривна, переданная гравировкой и подтеской, отделяет

голову от туловища. По центру изваяния гравировкой моделирован гладкий портупейный

пояс с завязкой. На правом боку к поясу под углом при помощи лопасти для подвешивания

крепился акинак, имеющий прямоугольное перекрестье и слегка изогнутое в центральной

части навершие. На левом боку выгравирован топор в положении «рукоятью вниз, острием

вперед». На этом же боку выгравировано изображение натянутого лука. Причем, что

характерно, его основание является составной частью рукояти топора, а нижняя часть

тетивы – составной частью левой ноги.

По ряду характерных признаков (материал памятника, сидящая фигура, особенности

передачи иконографии и предметного репертуара), исходя из наблюдений

В. С. Ольховского [2004] изваяние возможно датировать VII-VI вв. до н.э., даже рубежом

VII-VI в. до н.э.

Таким образом, данный памятник дополняет крайне немногочисленную группу из 10

раннескифских изваяний, выделенных В. С. Ольховским и Г. Л. Евдокимовым в Северном

Причерноморье. Подавляющее большинство их расположено на периферии скифского

мира: четыре на западе (3 в Добрудже, 1 в Одесской области); три на севере (в

Кировоградской и Черкасской областях); два на востоке и юго-востоке (Донецкая область и

юго-восток Запорожской области). В центральном регионе, в месте наибольшей

концентрации скифских памятников, отмечены всего два изваяния – у гг. Никополь и

Запорожье1.

Изваяния первой хронологической (VII-VI вв. до н.э.) группы являются реальными

свидетельствами первой волны вторжения скифов в Северное Причерноморье, когда была

захвачена степная зона региона и сделаны первые попытки вторжения их в сопредельные

регионы – в лесостепь и на Балканы. Идеологическим обоснованием господства на

захваченных землях скифам служили статуи, символизирующие культ вождя, воина-

первопредка, охранявшего данные территории [Шульц, 1976]. Особое предпочтение

1 Cледует отметить, что на сегодня в пределах Запорожской области выявлено 25 разнообразных скифских изваяний и две базы к ним, которые охватывают весь период присутствия скифов в Причерноморье. По количеству находок она уступает лиш АР Крым, но здесь изваяния укладываются в третью-пятую хронологические группы .

199

отдавалось установке статуй с их охранительной и патронирующей функцией на

периферийных территориях, заселенных зачастую враждебным скифам населением.

Курганы 1,3,4,5 возведены в скифское время. Для них характерно использование

камня, что отмечается как в сооружении кромлехов, так и непосредственно в конструкции

могил. Это свойственно в целом для скифских захоронений порожистой части Днепра

[Ляшко, 2004. – 171; Корпусова, 1977. – С. 17-18; Попандопуло, 1987].

Из четырех скифских погребений два (1,1; 4,1) совершены в овальных ямах, и два

(3,1; 5,1) в подбойных могилах.

Все захоронения ограблены, но исходя из расположения костей, можно полагать о

широтной ориентировке погребенных.

Инвентарь представлен бронзовыми наконечниками стрел, бронзовой и железными

ворворками, ножами, пластинками из бронзы, скобами железными, панцирными

пластинками, обломками меча (?), бусиной и пронизями.

Особенности конструкций, остатки инвентаря (наконечники стрел, пластинки

панциря, бусина, ворворка и др.) в целом дают основания датировать эти комплексы

концом V – IV вв. до н.э.

Литература

Андрух ,2001. – Андрух С. И. Исследования археологической экспедиции ЗНУ в

2011 г. / С.И. Андрух, Г.Н. Тощев // Культурна спадщина Запорізького краю. – Випуск 3. –

Запоріжжя, 2011. – ТОВ «ЛІПС» ЛТД. – С. 40-42

Бессонова, 2009. – Бессонова С. С. Каменные изваяния в контексте

этнополитической истории Скифии / С. С. Бессонова // Stratum plus. – 2005-2009. – №3. –

С. 14-93

Дубовская, 1967. – Дубовская О. Р. Об этнокультурной атрибуции

«новочеркасских» погребений Северного Причерноморья / О.Р. Дубовская // АА – № 6. –

1997. – С.181-218.

Евдокимов, 1977. – Евдокимов Г. Л. Курганы эпохи бронзы Верхнетарасовского

могильника / Г.Л. Евдокимов // Курганы юга Днепропетровщины. – Киев, Наукова думка,

1977. – С.5-55.

Ильинская, 1968. – Ильинская В. А. Скифы Днепровского лесостепном

левобережья / В. А. Ильинская – Киев : Наукова думка, 1968 – 267 стр.

Корпусова, 1977. – Корпусова В. Н. Скифо-сарматские и позднекочевнические

погребения // Вильнянские курганы в Днепровском Надпорожье / В. Н. Корпусова.,

Е. А. Петровская. – К. : Наукова думка, 1977. – С. 17-21.

200

Ляшко С .Н, Курганные могильники Днепровского Надпорожья (Ясиноватое,

Днепровка, Петро-Михайловка). – С .Н. Ляшко, З. Х. Попандопуло, О. В. Дровосекова. –

Запорожье. Дикое поле. – 177 с.

Мозолевский, 2000. – Мозолевский Б. Н. Курган эпохи бронзы на территории г.

Запорожья (по материалам раскопок Б. Н. Мозолевского в 1969 г.) / Б. Н. Мозолевский,

Г. Н. Тощев // ССПК – Т.VII. – 2000. – С. 125-142.

Мурзин, 1984. – Мурзин В. Ю. Скифская архаика Северного Причерноморья / В.

Ю. Мурзин. – Киев : Наукова думка, 1984. – 135 с.

Мухопад, 1984. – Мухопад С. Е. Скифские архаические погребения на р. Волчьей

/ С. Е. Мухопад // Проблемы археологии Поднепровья ІІІ-І тыс. до н. э. Межвузовский

сборник научных трудов. – Днепропетровск, ДГУ. – 1984. – С. 115-127

Ольховский, 2004. – Ольховский В. С. Скифская монументальная скульптура (к

проблеме достоверности источников) / В. С. Ольховский // Kimmerowie Scytowie Sarmaci. –

KrakÓw : 2004. – С.349-359.

Ольховский, 2005. – Ольховский В. С. Монументальная скульптура населения

западной части евразийских степей эпохи раннего железа / Валерий Сергеевич Ольховский

– Москва, Наука, 2005г. – 302 с.

Ольховский, 1994 – Ольховский В. С. Скифские изваяния VII-III вв. до н.э. /

Ольховский В. С. Евдокимов Г. Л. – Москва, 1994. – 188с.

Піоро, 1991. – Піоро І. С. Нові поховання кіммерійського часу на півдні

Луганщини / І. С. Піоро // Поховальний обряд давнього населення України. – Київ, УМК

ВО, 1991 – С. 181-187

Попандопуло, 1987. – Попандопуло З. Х. Новый скифский могильник на окраине

г. Запорожья / З. Х. Попандопуло // Памятники бронзового и раннего железного веков

Поднепровья. – Днепропетровск, 1987. – изд-во ДГУ. – С.74-87

Тощев, 2007. – Тощев Г. Н. Крым в эпоху бронзы / Г. Н. Тощев.– Запоріжжя :

2007.– Вид-во ЗНУ. – 304 с.

Тощев, 2011. – Тощев Г. Н. Раскопки в г. Запорожье на просп. Советский /

Г. Н. Тощев // АДвУ 2010. – Київ-Полтава. – 2011. – С.353

Шульц, 1967. –Шульц П. Н. Скифские изваяния Причерноморья / П. Н. Шульц // Античное общество. – М. : 1967. – С. 225-237

Шульц, 1976 – Шульц П. Н. Скифские изваяния / П.Н. Шульц // Художественная культура и археология античного мира. – М.: Наука, 1976. – С. 218-231

Черненко, 1981. – Черненко Е. В. Скифские лучники / Е. В. Черненко – К. : Наукова думка, 1981. – 168 с.

Щепинский, 2002. – Щепинский А. А. Памятники Кеми-обинской культуры (свод археологических источников) / А. А. Щепинский. – Запорожье : изд-во ЗНУ, 2002. – 340 с.

201

1

2 Рис. 1. Местонахождение могильника. 1 – в пределах Запорожья; 2 – на проспекте Советский.

202

1

2 Рис. 2. Карта современного района Бабурки (I – участок административного подчинения Запорожскому району Запорожской области 2. Вид на правый берег, с ССВ (фото Кривоносова В.)

203

Рис. 3. Вид на могильник (І) сверху (фото первой половины 60-х гг. ХХ в.)

204

1

2 Рис. 4. 1 – Схематичный план могильника (по Тихомоловой И. Р.) 2 – План могильника. Жирной линией выделен исследованный в 2010 г участок, белыми пятнами –раскопанные насыпи.

205

1

2

3 Рис. 5. План раскопок 2010 г. (1), общий вид раскопок с юга (2), вид на кромлех с юга (3)

206

Рис. 6. План и материалы погребения 1 кургана 1

207

Рис.7. Панцирные пластинки из погребения 1 кургана 1

208

Рис. 8. Панцирные пластинки (1-13) из погребения 1 кургана 1 и обломок ручки амфоры (14)

209

1

2 3 4

Рис. 9. 1 – общий план и разрезы кургана 2 (І – каменное изваяние); 2 – вид с востока на выброс из погребения 1 (2); план и керамика погребения 1 (3-4)

210

2

1 3

Рис. 10. План и разрез погребения 2 кургана 2 на пр. Советский (1-сосуд; 2-костяные столбики; 3-застежка из камня; 4-фрагмент керамики; 5- дерево); обломки керамики в погребении 2 (2-3)

211

1

2

3 4

Рис. 11. Вид с востока погребения 2 кургана 2 (1) и материалы (2-4)

212

1 2

3 4

5 Рис.12. План и керамика погребения 3 (1-2), яма и керамика объекта 1 (3-4), вид на ров с востока (5)

213

1

2 3

4

Рис. 13. Вид и разрезы рва в кургане 2

214

1 2

3 4 Рис. 14. 1 – разрез рва в южной части кургана; 2-3 – виды кромлеха в СВ (2) и С (3) секторах

215

1 2

3

Рис. 15. Местонахождение каменного изваяния в кромлехе. Вид с востока (1-3)

216

Рис. 16. Лицевая сторона изваяния

217

1 2

Рис. 17. Боковые стороны изваяния

218

1 2

3 4 Рис. 18. Тыльная сторона (1) и отдельные детали изваяния (2-4)

219

1

2 3 4 5

6 7 8

9 Рис. 19. Изваяние (1), отдельные детали (2-9)

220

1 2

3 4

5 6 7 8

Рис. 20. Общий план и разрез кургана 3 (1), план погребения 1 (2) и находки из погребения (3-8)

221

1 2

3 4 5 6 7

8 9

Рис. 21. План и разрез кургана 4 (1), план погребения 1 кургана 4 (2), находки из погребения 1 кургана 4 (3-) и рва (3)

222

1 2

3 4 Рис. 22. Общий план кургана 5 (1), план (2) погребения 1, находка из погребения 1 кургана 5 (3). Случайная находка (4)

223

Тощев Г. М., Андрух С. І.

Кургани на проспекті Радянський у м. Запоріжжі

В 2011-2012 рр. археологічна експедиція Запорізького національного університету

дослідила курганний могильник (5 насипів) в межах міста, на правому березі Дніпра.

Курган № 2 створений над похованням ямної культури (№1), з ним же пов’язується і

спорудження рову. Пізніше у насип впущені раньокатакомбне поховання № 2 та

раньоскіфське № 3. З останнім можливо розглядати спорудження кромлеху. В

південному секторі серед каміння кромлеху було виявлено статую. По цілому ряду

ознак: (матеріал пам’ятника, сидяча фігура, особливості іконографії та предметного

репертуару, статую можливо датувати VII-VI ст. до н.е., переважно, рубіжом VII-VI ст.

до н.е.

В інших насипах виявлено по одному скіфському похованню. Особливості

конструкцій, залишки інвентарю (вістря стріл,платівки панцирю, намистинка, ворворки

тощо) дають можливість датувати ці комплекси кінцем V – IV ст. до н.е.

Ключові слова: курганий могильник, скіфи, скульптура, іконографія

Toschev G. N., Andrukh S. I.

Burial Mounds at Sovetskiy Avenue in Zaporozhye City

In 2010-2011 Archaeological Expedition of Zaporozhye National University explored a

burial mound (5 embankments) within the bounds of the city on the right bank of the Dnieper

river. Burial mound №2 has been made above the burial of Pit culture (№1), an erection of

ditch is connected with it. Later a burial of Early Catacomb period №2 and a burial of Early

Scythian period №3 were in let into the embankment. It is possible to consider a building of

cromlech with the latest one. A sculpture was found in the southern sector among stones of

the cromlech. By number of characteristic signs (material of the monument, sitting figure,

peculiarities of transmission of iconography and object repertoire) the sculpture can be dated

by VII-VI centuries B.C. preferably by the turn of VII-VI centuries B.C.

By one Scythian burial was revealed in the rest of burial mounds. Peculiarities of

constructions, remnants of inventory (arrow-heads, plates of armour, a bead, a strap ornament

and others) make it possible to date these complexes by the end of V-IV centuries B.C.

Key words: burial mound, Scythians, sculpture, iconography

224

Кобалия Д. Р.

НОВЫЕ МОНОКСИЛЫ. РЕЗУЛЬТАТ РАБОТЫ ЭПАР в 2012 ГОДУ

В 2012 году Экспедицией подводных археологических работ проводилось плановое

обследование русла Старого Днепра. Эта акватория, расположенная между о. Хортица и

правым берегом реки, на протяжении долгих лет является источником разнообразных

археологических находок. В течение полевого сезона сотрудники Национального

заповедника «Хортица» погружались в районе б. Громушиной, у Черной скалы, где в

начале года рыбаками был поднят меч скандинавского типа, аналогичный найденным

ранее Днепростроевской экспедицией, также на участке у балки Корнейчихи в юго-

западной части о. Хортица, в зоне расположения брандвахты 1739 года у балки Музычиной

и у балки Генералки. Целью работ был осмотр уже известных объектов, изучение

меняющегося рельефа дна и поиск новых артефактов.

Несмотря на крайне плохую видимость, составляющую не более 1 метра, в ходе

этих работ удалось локализовать комплекс якорей брандвахты несколькими способами

привязки (результаты этих работ появятся позже), а также обследовать, раскопать и

поднять на поверхность новые предметы. Наиболее интересными из них явились остатки

трех моноксилов, изготовленных из дуба и в одном случае из вербы. Лодки находились в

разных местах, на разной глубине и, учитывая неодинаковую сохранность, предполагали

разные способы подъема. Во всех случаях обращает на себя внимание крайне плохое

состояние дерева. Материал, из которого были изготовлены однодеревки, оказался

рыхлым, местами хрупким и потому ломким. В связи с этим приходилось минимизировать

динамические нагрузки, как под водой, так и на поверхности после подъема. Однако даже

максимальные меры предосторожности не позволили в полной мере избежать появления

трещин и разломов.

Наиболее крупной находкой оказался дубовый моноксил №1, найденный В.

Нефедовым в 400 м ниже б. Генералки. Он залегал у хортицкого берега на глубине 4.8 м

носом на юг-юго-запад. Лодка оказалась частично засыпанной песком. Из грунта

выступали части носа, кормы и левого борта. Так как корпус располагался на «ровном

киле» з завалом на правый борт, последний был скрыт под песчанистыми отложениями,

кусками гранита и дресвы. Первичное обследование предполагало осмотр,

триангуляционную привязку объекта и разведку на окружающей его территории. В

результате В. Нефедов обнаружил еще одну однодеревку, едва вымытую из песка. Лимит

времени и ресурсов не позволил уделить ей достаточно внимания, поэтому эти работы

планируется провести в 2013 году. В непосредственной близости от моноксила также были

выявлены фрагменты обработанного дерева и два конских черепа.

225

Подъем лодки потребовал ее раскопок посредством гидроэжектора и перегрузку на

специально изготовленный стапель. Железная рама поддерживала «люльку» из брезента и

«полотенец» внутрь которой следовало поместить лодку. Далее вместе со стапелем она

была поднята на поверхность и доставлена к месту реставрации.

В целом, состояние лодки можно рассматривать как удовлетворительное.

Сохранилась она почти целостной, наиболее поврежденным оказался левый борт, в свое

время выступавший над грунтом. Большая часть его отломилась и залегала рядом. Всего

имеется 16 фрагментов левого борта разного размера. Места разломов сохранили глубокие

сквозные трещины, идущие как бы по диагонали корпуса вдоль волокон. Правый борт,

равно как и днище, имеет несколько больших трещин, небольшие утраты в носовой части и

по верхней кромке. От долго залегания под седиментами лодка несколько деформирована -

носовая часть изогнута и скручена влево. Поверхность лодки рыхлая, во многих местах и,

прежде всего, на корме, изъедена древоточцем.

Обводы моноксила весьма интересны. При общей длине 7.54 м ее ширина составила

84 см. Корпус вытянутый, расширяющийся в сторону кормы. В этом же направлении

наблюдается увеличение высоты борта. Здесь его высота доходит до 540 мм, в то время как

в носу только 400 мм. В отличие от большинства долбленок, поднятых в прошлые годы, эта

имеет не скругленные обводы. В сечении она прямоугольна, причем внутренняя часть

также. Изнутри плоскость днища хоть и имеет небольшой прогиб вдоль ДП, однако четко

отделена от бортов. Угол между бортом и днищем хорошо выражен. Толщина, как днища,

так и бортов неравномерна, в большинстве случаев она составляет 80-100 мм, борта

сужаются кверху до толщины 50 мм и несколько развалены в стороны.

Любопытны разительные отличия носа и кормы лодки. Кормовая часть в сечении

имеет корытообразный вынос с плоской площадкой сверху. Плоское днище челна

переходит в изогнутый гиперболический откос в виде почти прямой грани. Такие же, но

изогнутые, грани отделяют его от бортов. Верхняя площадка призматическая,

расширяющаяся в сторону миделя, если этот термин здесь уместен. Она имеет небольшой

наклон к носу. Со стороны правого борта и частично со стороны транца на площадке

сохранились следы каемки фальшборта, вырезанной сверху. К сожалению, далее следы

каемки теряются. С внутренней стороны корма оформлена в виде легкого параболического

скоса, переходящего в днище. У грани между днищем и транцем здесь вырезаны два

столбовидных возвышения высотой 130 мм. Их передняя сторона более поката, а верхняя

плоскость слегка скруглена. Возвышения разнесены к бортам, расстояние между ними –

370 мм. Назначение последних до конца не ясно, возможно они играли роль пиллерсов под

банку, однако это требует дальнейшего изучения. Еще два шишковидных образования

226

отмечены с внутренней стороны левого борта. В данном случае их присутствие

объясняется сучьями, которые на всякий случай оформлялись в виде локального

утолщения.

Носовая часть лодки более узкая, обтекаемая. Она сформирована из верхней

сужающейся вперед площадки с небольшим прогибом вдоль ДП, и штевня округлых

очертаний. Стык площадки и штевня выражен четкой гранью. Далее штевневая часть

расширяется и переходит в уплощенные борта и днище лодки. Верхняя площадка

обрывается спереди перпендикулярной плоскостью, сработанной в виде пятиугольной

призмы вершиной книзу. Особенностью носа можно считать сквозное горизонтальное

отверстие, прорубленное сквозь штевень. Отверстие, служившее для подвязывания

швартовых, подквадратное, со стороной около 150 мм. С внутренней стороны скос носовой

части плавный, по верхней кромке округлый, на корме же он, напротив, почти прямой. По

нашим расчетам, для изготовления лодки был использован ствол дуба диаметром не менее

одного метра.

Моноксил №2 также дубовый. Как и первый, он был обнаружен В. Нефедовым у

берега Хортицы в районе б. Громушиной. Лодка лежала перевернутой, носом к северу в

песчаной ложбине на глубине 6.5 м. На момент обнаружения из воды выступала лишь

незначительная часть со стороны кормы. Раскопки подтвердили предположение о том, что

объект фрагментирован. Сохранилось не более 40 процентов корпуса. При этом состояние

челна можно оценивать как удовлетворительное. На корпусе присутствуют трещины, но

они не столь значительны как на первой лодке. Древесина хрупкая. В общей сложности

объект состоит из трех фрагментов разного размера. Исходя из состояния, было решено

переместить лодку на брезентовое полотно и далее возможно аккуратно перенести его к

брегу. После этого она была доставлена к месту реставрации.

Длина поднятого фрагмента составила 3.37 м при ширине 59 см. Полную длину в

настоящее время определить сложно, по предварительным данным она могла быть не

менее 6 метров. Ширина лодки, очевидно, доходила до 1 метра, а высота бортов до 30-

40 см. Форма корпуса кардинально отличалась от моноксила №1. Обводы ее предельно

плавные, в сечении округлые, ближе к носу подтреугольные, но без четких граней.

Толщина борта уменьшается кверху. В районе днища она составила 90 мм, сужаясь к

верхней кромке втрое. Носовая часть снабжена почти плоской площадкой, сужающейся к

носу и понижающейся в сторону кормы. Небольшая ложбина прослеживается по оси ДП.

Сквозь площадку прорублено подквадратное вертикальное отверстие для веревки, из чего

следует, что это именно нос. Сторона отверстия 70 мм. От торцевой части отверстие

отдалено на 60 мм. Ширина торцевой кромки – 370 мм. Внутреннее пространство лодки

227

скругленное, полусферическое. Оно разделялось, по меньшей мере, на три отсека, между

которыми присутствуют вырезанные из этого же ствола переборки. Последние составляют

с корпусом единое целое. Известны случаи, когда аналогичные вставки на челнах

крепились как отдельные детали. Ближайшая к носу переборка сохранилась полностью. Ее

толщина 70 мм, верхняя кромка скруглена дугой вниз, причем края затерты во время

длительного использования лодки. Переборка ниже верхней кромки борта на 50 мм. К

сожалению, вторая перегородка сохранилась только в районе основания, и ее форма в

известной степени гипотетична. Отметим, что носовой отсек имеет меньшую глубину,

нежели следующий. Таким образом, толщина корпуса здесь больше, что объясняется

необходимостью усиления носовой части челна. Второй отсек глубже на 40 мм. Следуя

замерам, протяженность носового отсека вдоль ДП составила 61 см, второго – 83 см,

третий, видимо центральный, был не менее 1.38 см.

Кроме двух моноксилов, примерно в 600 м ниже б. Генералки удалось поднять на

поверхность фрагмент третьей лодки, некогда вырезанной из вербы. Этот небольшой

фрагмент длиной всего 1.5 м и толщиной 40 мм интересен единственной сохранившейся на

нем конструктивной деталью – местом крепления переборки. Крепление выполнено в виде

двух призматических выступов, между которыми и должна была находиться отдельно

вырезанная перегородка, сама она, увы, не сохранилась.

После подъема и перед началом консервации небольшой фрагмент древесины от

каждой лодки был изъят для проведения радиоуглеродного анализа. Это позволит

определить возраст находок с достаточной степенью точности. На данный момент,

основываясь на изображениях гравюр, можно сделать лишь предположение, что моноксил

№1 датируется временем позднего средневековья. Вторая лодка может быть и более

ранней.

Во время проведения подводных работ активную поддержку нам оказывали:

Ю. Лагно, А. Кудымов, Р. Додонов, П. Данилюк, В. Кривоносов и П. Петрашина, за что

сотрудники отдела выражают им глубокую признательность.

Кобалія Дмитро

Нові моноксили. Результати роботи ЕПАР в 2012 році.

Публікація представляє дві нові знахідки дубових моноксилів, піднятих

Експедицією підводних археологічних робіт у о. Хортиця (Запоріжжя) в 2012 році.

Попри те, що обидва човни вироблені кожен з одного стовбуру, вони мають істотні

відмінності в конструкції і, передусім, в підходах до оформлення обводів корпусу. За

попередніми даними знахідки можуть бути датовані часом пізнього середньовіччя,

228

проте точне датування стане відоме після проведення радіовуглецевого аналізу зразків

деревини.

Kobaliia Dmitry

New monoxylons. Works of EPAR in 2012

A publication presents two new finds of oak monoxylons, heaved up by Expedition of

submarine archaeological works at Khortytsia isl. (Zaporizhzhya) in 2012. In spite of the fact

that both dugouts were made from a hollowed oak trunk, they have substantial differences in a

construction and, foremost, in configuration of its bodies. From preliminary data they can be

dated time of late middle ages, however the exact dating will become known after realization

of radiocarbon analysis.

229

Наші автори

Агульников Сергей – научный сотрудник Института Культурного Наследия АН РМ,

бул. Штефан чел Маре 1, Кишинев, 2005. Молдова. – E-mail: [email protected]

Андрух С. І. – к.і.н., доцент ЗНУ. – E-mail: [email protected]

Буйських С. Б. – к.і.н., с.н.с. відділу античної археології ІА НАНУ

Гаврилов О. В. – к.і.н, співробітник відділу археології Криму ІА НАНУ

Іванова С. В. – к.і.н., с. н.с.ІА НАНУ. – e-mail: – [email protected]

Кобалія Д. Р. – к. і. н., заведующий отделом охраны памятников Национального

заповедника "Хортица", e-mail: [email protected]

Оленковський М. П. – к.і.н., фахівець з первісної археології

Паша Валериу – директор Национального Музея-Заповедника „Orheiul-Veche”

[«Старый Орхей»]. – E-mail: [email protected]

Плешивенко А. Г. – зав. відділом науково-методичної та інспекційної діяльності КЗ

«Запорізький обласний центр охорони культурної спадщини» ЗОР. – E-mail:

[email protected]

Попович Сергей – научный сотрудник Института Культурного Наследия АН РМ, бул.

Штефан чел Маре 1, Кишинев, 2005. Молдова. – E-mail: – [email protected]

Самар В. О. – фахівець з доби бронзи

Тощев Г. М. – к.і.н, доцент ЗНУ, – : E-mail: [email protected]

230