Azimov a Sami Bogi Nauchno Fantast.a6

8/19/2019 Azimov a Sami Bogi Nauchno Fantast.a6

1/521


2/521

Айзек Азимов

Сами боги. Научно-

фантастический роман

Scan, OCR: fantast2.spb.ru, SpellCheck: Хас, 200

http://www.litres.

А.Азимов. Сами боги: Мир; Москва; 197

АннотацияНовый научно-фантастический роман известног

американского писателя-фантаста, ученого популяризатора науки Айзека Азимова, написанныпосле пятнадцатилетнего перерыва, охватывает широки

круг проблем. Здесь и новые источники энергии, контакт с инопланетянами, и борьба передовой науки обскурантизмом. Любителей фантастики ждет интереснавстреча с корифеем американской научной фантастики.


3/521

Содержание

ПРЕДИСЛОВИЕЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРОТИВ ГЛУПОСТИ

616 (продолжение)23

6 (продолжение)456 (окончание)7

8910

ЧАСТЬ ВТОРАЯ….САМИ БОГИ…1а

1b1с2а2b2с 23а 2


4/521

3b 23с 24а 24b 24с 25а 25b 25с 26а 36b 3

7аbс 3ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БОРОТЬСЯБЕССИЛЬНЫ?

3

1 32 3

3 34 35 36 37 3

8 49 410 411 412 413 4


5/521

14 415 416 417 518 519 5


6/521


7/521


8/521

Айзек Азимов

Сами богиПосвящается Человечеству в надежде

что война с безрассудством все-таки будетвыиграна.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Айзек Азимов –наброски к портрету

Айзек Азимов любит интеллектуальный юмор.

В книге «Вид с высоты», рассуждая об энтропн сравнивает расположение слов Шекспира в толом словаре Уэбстера с их «беспорядочной» разбанностью в пьесах самого драматурга. В первом сае упорядоченность достигается с помощью алфита, во втором нарушение словарной системы яв

т собой более высокую и более значительную сень порядка. Такое сравнение ни к чему не ведужно сравнивать, говорит Азимов, не слова Шекса со словами из словаря, а шекспировский взглядизнь с самой жизнью. За три часа двадцать дейст


9/521

щих лиц обнажают больше чувств и отражают бое сторон человеческой природы, чем это мыслижизни для любой группы из двадцати человек. Т

амым Шекспир делает то, что мы можем назвать альным понижением энтропии.

С этой точки зрения полторы сотни книг Айзека Аова, изданные им за четверть века, несомненно собствуют понижению энтропии, по крайней мере…нтеллектуальной сфере.Необыкновенная продуктивность Азимова, спос

ого выстреливать на электрической пишущей инке 90 слов в минуту, стала, что называется, пр

ей во языцех.«У него четыре электрические машинки, и он

ет печатать сразу четыре книги двумя руками и д

я ногами, – не без ехидства заметил о своем дрртур Кларк и с той же наигранной серьезностью «ериализовал» гиперболу: – Целые леса переведебумажную массу. Азимов – это экологическая ка

трофа. На издание его книг истреблено 5,7∙1016 м

огектаров… И все-таки, – заключает Кларк, – онобот»…В каждой шутке есть деля правды. Бесспорно, А

ек Азимов – один из самых продуктивных и популых американских писателей третьей четверти XX

а. Год за годом он выдает «на гора» в среднем


10/521

есть новых книг.В Советском Союзе Азимова переводят во в

еспубликах. Только на русском языке выпущено оо пятнадцати книг: сборники повестей и расскаЯ, робот», «Путь марсиан», романы «Космичесечения», «Стальные пещеры», «Обнаженное сое», «Конец Вечности», «Дуновение смерти», «Саоги», научно-популярные сочинения «Вид с выы», «Химические агенты жизни», «Краткая историологии», «Нейтрино», «Вселенная». К этому нуж

рибавить несколько десятков рассказов, статей, ервью, разбросанных в журналах, газетах и сборах.

Он с детства привык к тому, что к его имени приро местоимение «самый».

В годы ученичества: самый начитанный, самый овитый, самый образованный (школьник, студеспирант).На научном поприще: самый эрудированный био

ик, самый любимый ассистент, самый талантлив

ектор, самый знаменитый профессор.В научной фантастике: самый молодой, самый мообещающий, самый оригинальный, самый извеый.В научно-популярной литературе: самый умел

амый остроумный, самый разносторонний, сам


11/521

лодовитый.Похвалы не вскружили ему голову. Азимов в

да умел выбирать главное направление «удара», редоточивать усилия на том, что занимало егоервую очередь. Природа наделила его фотографеской памятью, склонностью к отвлеченному мыению и масштабным умозрительным построениднако «гипертрофированный интеллект», которн одарил Сьюзен Кэлвин, героиню рассказов о роах, самого его не сделал холодным скептиком. Д

одушный характер, насмешливый, иронический мение во всех жизненных ситуациях сохранять чтво юмора и подтрунивать над самим собой убери его от пресной рассудочности, а также и от манеличия, нередко свойственной преуспевающим л

ям., И если его можно назвать баловнем судьбыолько потому, что он всегда подтверждал на деправедливость изречения: «Человек – кузнец свочастья». Феноменальная работоспособность, быота мысли и реакций, помноженные на эрудицию

азносторонние дарования, сделали его тем, чемтал, помогли добиться успеха уже в том возрасте,да другие делают лишь первые шаги. Азимов родился в 1920 году. В 11 лет кончил шу, в 15 – колледж, 19-ти лет получил в Колумбийскниверситете (Нью-Йорк) диплом бакалавра, в 21


12/521

ученую степень магистра, в 27 – доктора.С 1949 года он доцент, а затем профессор каф

ы биохимии Медицинского факультета Бостонскниверситета.

«В юности я черпал знания в публичных библиоах, – рассказывает о себе Азимов. – По неопытноитал все без разбора, беря книги подряд от перво последней… Я очень увлекался историей, но бое всего мне нравилось изучать труды по естествым и точным наукам… В колледже я узнал, что с

и главных научных дисциплин мне нужно выбрглавнейшую» для меня самого. Я заигрывал с зогией, а потом, на втором курсе, окончательно осовился на химии»…В дальнейшем из всех разделов химии ему п

лось выбрать один-единственный – биохимию. ля научных исследований и эта отрасль оказаллишком широкой. Он вынужден был ограничитовсем узким участком – нуклеиновыми кислотами

Добившись в этой области определенных успех

иохимик вдруг взбунтовался: на его долю осталишь ничтожная часть обширного «сада науки». А знать ему хотелось все! И тогда он решил осодиться «от пут специализации» и обойти еслиесь «сад» – жизнь слишком коротка, а ум слишкграничен, – то хотя бы оглядеть его сверху. Но тол


13/521

питывать знания ему было мало. «Склонность к поведничеству» побуждала к действиям: отдавать,агать на бумаге – чтобы и другие видели то, что рывалось ему «с высоты»…

Так, по объяснению писателя, возникла длинная ия научно-популярных книг, охватывающая мноазделы знаний. Частично эта серия составиласьногочисленных статей, которые Азимов каждый яц публикует в журнале «Фэнтэзи энд сайнс фикшудучи двадцать с лишним лет его научным редак

ом. Пишет он на разные темы, от физики и астроии до истории и психологии.Углубленному рассмотрению деталей и частнос

зимов предпочитает суммарные обзоры или беглчерки – эссе. О чем бы он ни писал, он старается п

ечать в разнородных явлениях общие закономерти и взаимные связи, показать науку в движении – остигала ее пытливая мысль. Историзм в обрисобщей картины, материалистический взгляд на поду и человека, широта обобщений, умение говор

иво и образно, понятно и просто о самом сложноменно эти привлекательные черты писательской еры Азимова обеспечили успех его научно-популым трудам.Вместе с тем нельзя не отметить, что избранн

втором позиция «с высоты» приводит к известн


14/521

здержкам, не всегда уберегая от эскизности, суктивного отбора фактов, самонадеянных вывод

порой и просто скольжения по верхам. При ой чрезмерной продуктивности и энциклопедичесироте интересов дилетантизм неизбежен. Азимо

ам это признает. Но его книги, даже не самые удые, читаются с неизменным интересом, а лучшиеих. увлекают. По справедливому замечанию критито умные введения в науку, сделанные умным чееком.

Трудно переоценить просветительское значенаботы писателя в этом жанре. И все-таки, несмя на огромные тиражи и повсеместное признанго научно-популярных произведений, мировая слазимова зиждется на научной фантастике.

Вторжение в фантастику было стремительным. ятнадцати лет Азимов напечатал рассказ «Брошые на Весте», а уже через два-три года, когда вились первые рассказы о роботах и новеллы, ожившие начало трехтомной галактической эпоп

Установление», его признали «серьезным писаем». Произведения, создавшие совсем еще моому автору репутацию классика американской наой фантастики, в основном публиковались на стицах журналов в 40-х годах и затем выходили ельными книгами: «Я, робот» (1950), «Камеше


15/521

ебе» (1950), «Звезды как пыль» (1951), «Устанение» (1951), «Установление и империя» (195Космические течения» (1952), «Второе установие» (1953), «Стальные пещеры» (1954), «Путь миан и другие рассказы» (1955), «Конец Вечти» (1955).

Этот плодотворный период завершается романОбнаженное солнце» (1957). Затем, словно устав

фантастики или исчерпав запас тем, Азимов с поительной энергией продуцирует научно-популярн

ниги, лишь изредка, к радости любителей научнфантастики, публикуя рассказы, и только в 1972 гоосле пятнадцатилетнего перерыва, выпускает новоман – «Сами боги».Расцвет его деятельности как писателя-фанта

овпадает с так называемым «золотым веком» аиканской научной фантастики. На рубеже 30-х-годов, наряду с задающей тон бесшабашно-п

люченческой фантастикой и фантастикой узко тологической, возникло еще одно направление, ко

ое Азимов называет «реалистическим». Возглавго Джон Кэмпбелл, редактор журнала «Эстаундайнс фикшн» («Поразительная научная фантаса»). Кэмпбелл требовал от авторов не только наой подготовки, но и вдумчивых оценок возможносудущего, прежде всего по линии воздействия на


16/521

ого прогресса на общество. Кроме Азимова постоыми сотрудниками журнала были Роберт Хайнлаеодор Старджон, Спрэг де Кэмп, Ван Вогт, Пол Аерсон, Лестер дель Рей и другие. Все они на долоды заняли ведущее положение в американской чной фантастике.

Такой подбор авторов, пишет Азимов, дал интерые результаты: «Задолго до того, как человечестало задумываться над тем, куда заведет нас рад атома урана, птенцы Кэмпбелла изобретате

о и умело раскрывали перед читателями послтвия этого открытия». Подтверждением сказану служат рассказы Хайнлайна «Неудовлетворитеое решение» (1941) и К. Картмилла «Предельнрок» (1944). Любопытная деталь: оба рассказа зас

или ФБР заподозрить утечку военных тайн, тогда а самом деле это были всего лишь результаты укции на основе опубликованных данных. В такомухе, с опережением реальных возможностей арентировались повести о межпланетных путешест

х, роботах, компьютерах и т. д.Не все писатели этой группы имели хорошую наую подготовку. Азимов среди них был самым обованным. Но все они понимали – по крайней меак считает Азимов, – что в мире происходят быстреремены, и судьба человечества зависит от того,


17/521

удут использованы достижения науки и техники, удут решены назревшие задачи, прежде чем стаеразрешимыми.Нельзя, однако, забывать, что в социологичес

остроениях миров будущего так или иначе все оехнократы. Беспредельные научно-технические вожности, как правило, прилагаются к прежнему ису и неизменным по сути экономическим отношем. Критика системы идет «изнутри» и почти нико«извне».

Однако, если присмотреться внимательней, гра была не столь уж единой. А позднее выявилисолитические расхождения (например, Хайнлайн оел на крайне правый фланг). Но в те времена «пты Кэмпбелла» подняли американскую научную ф

астику на значительно более высокий уровень.В фантастической социологии Азимов не состав

т исключения. Здесь он гораздо слабее, чем в чно-техническом моделировании. Ученый по склаышления, он тщательно мотивирует свои допущ

ия с учетом всех возможных последствий, логичеытекающих из исходного тезиса. Он умеет создавллюзию правдоподобия и в тех случаях, когда етные предпосылки заведомо умозрительны.Нередко его упрекают в чрезмерной наукообраз

ти стиля, в недостаточном внимании к внутрен


18/521

у миру героев, становящихся «рупорами идей». амом деле, книгам Азимова порой не хватает чееческого тепла, непосредственных жизненных ощ

щений. Он и в фантастике остается ученым, и уый, случается, подавляет художника. Однако быт и так, что жесткие, «головные» конструкции не ерживают натиска эмоций, и тогда возникают шевры, такие, как «Уродливый мальчуган» – тортвующий гимн материнскому чувству. Оно, это изальное чувство, пробуждается у одинокой женщи

совершенно исключительных обстоятельствах, да преданность равносильна самопожертвованию Азимов – поэт мысли. Он подкупает не оттени и нюансами, не метафорическим языком, а ым, логичным, увлекательным изложением, необ

овенными событиями, вытекающими из необыкенных допущений. Тщательное обоснование гиез обусловливает динамику действия. В расскан преимущественно аналитик, в романах предпоает авантюрный сюжет, соединяющий фантастик

етективом.В научно-фантастической литературе Азимову падлежат два открытия: он «очеловечил» роботорасселил» человечество по всей Галактике.Механические и биологические роботы (андроид

оздавались в воображении с давних времен. «


19/521

ытки создания искусственной жизни, – говорит тому поводу Азимов, – казались смертным грехзаслуживали сурового наказания. Одно за друг

оявлялись произведения, повести и романы, гдрачной неизбежностью робот уничтожает своего дателя и гибнет сам… Но только в 1939 году, наскоо мне известно, некий автор научно-фантастичесовестей впервые попытался рассмотреть пробу роботов с позиций технических наук. Без ложнкромности признаюсь, что это был я».

Сформулированные Азимовым «Три закона роехники» приняты почти безоговорочно как постулотя сам он старается их обходить или придавм расширительное толкование. Главные герои ассказов – человекоподобные машины разных к

трукций, действующие в трудной обстановке, неро в критических ситуациях. Общность проблем ернетики будущего и постоянный образ умнейшенщины-робопсихолога Сьюзен Кэлвин объединяассказы в связный цикл. Книга «Я, робот» оказа

ожалуй, не меньшее влияние на развитие научнфантастики, чем «Машина времени» Уэллса.Позднее Азимов обратился к андроидам. В «Ста

ых пещерах» и «Обнаженном солнце» расследоием загадочных преступлений занимается челоайдж Бейли и Р. Дэниел Оливо – андроид («Р» пер


20/521

менем значит «робот»). «Р. Дэниел, – характеризго автор, – силен, идеально уравновешен, абсоло разумен и не подвластен эмоциям, однако его вожности ограничены тремя законами роботехникго разум действует строго формально. Каждый есть раскрытия преступления принадлежит Лайдейли».Неожиданно Р. Дэниел оказался столь привле

ельной личностью, что Азимов получил множесисем, утверждавших, что нет оснований отдавать

ительное предпочтение человеку. Такие претензо словам писателя, заставили его задуматься нроблемой: «Только ли человеческое тело делает овеческое существо человеком? Или это ум? Есашина думает, как человек, и даже лучше, важно

нешнее сходство?»И тогда на третьем этапе появляется соверш

ая ЭВМ по прозвищу «Мультивак» – хранилище овой статистики, экономической и демографичеснформации, ежедневных новостей, сведений, ка

щихся людей всего мира…Гипотеза о всеобъемлющем электронном мозге, учившая распространение в американской научн

фантастике, послужила Азимову поводом для фиофских раздумий и сатирических обобщений («Врехи мира», «Последний вопрос» и др.).


21/521

В рассказах о роботах речь идет о сравнитео недалеком будущем. В трилогии «Установленироманах, образующих «треугольник» («Камеше

ебе», «Звезды как пыль», «Космические течения»человечестве «галактической эры», заселивш

иллионы планет.Прочитанный в юности труд Гиббона «Истор

падка и разрушения Римской Империи» навел Аова на мысль создать нечто подобное в масштабалактики. Всечеловеческая галактическая Импер

о столицей на планете Трантор достигла невероого могущества, но ее раздирают противоречия: вы, интриги, заговоры, соперничество деспотов, аость дельцов, восстания порабощенных масс – перно го же», что когда-то происходило в Римс

мперии и происходит в любом эксплуататорском ществе. В конце концов центробежные силы раз

ают этот конгломерат. Галактическая Империя радается, население разрозненных планет регресует. В перспективе – тысячелетия варварства, п

е начнется новый цикл возрождения на демокраеских, прогрессивных началах…Поэтапное расселение в космосе – от колонизац

лижних планет до выхода в другие измерения иределы Галактики – и есть та самая «галактичесонцепция», охватывающая тысячи и тысячи лет г


22/521

ущей истории человечества, одним из создателоторой считается Азимов.

Замысел воплощен в цикле новелл, скомпоновых в трехтомную эпопею. Масштабный сюжет, ое действие с элементами детектива, искусная иация отрывков из Энциклопедии тринадцатого тыелетия галактической эры и даже впечатляющий аз главного героя, социолога Хэри Селдона, создего в предвидении распада Империи тайную оризацию «Установление», которая берет на себя

оты о будущем возрождении цивилизации, – все е уберегает Азимова от наивных исторических аогий, подсказанных тем же Гиббоном.Перенесение в грядущие времена готовых со

льных моделей позволяет писателям прогрессив

о направления раскрывать в укрупненном плане оки современного буржуазного общества. Во всяклучае, Азимов в произведениях, обращенных к екому будущему, выступает ратоборцем социальо и научного прогресса.

В детективной фантастической дилогии «Стальнещеры» и «Обнаженное солнце» реакционным оархиям, загнавшим население в смрадные, скучые подземные города, противостоят революциые общества на других планетах, засылающие сх посланцев на Землю, чтобы свергнуть жесто


23/521

ластителей и помочь угнетенным воспрянуть для ой жизни. Колоссальные технические достиженспользуются в ущерб человеку и в романе с хитроым сюжетом «Конец Вечности», где олигархи овевают темпоральным полем и пытаются в своих ересах вносить «поправки» в историю.

В такого рода произведениях создаются нежеельные модели социального будущего, позволя

щие показать опасность одностороннего развиехники. Азимов не устает повторять, что в соврем

ых условиях прогрессивные изменения в общесависят от использования достижений науки исклюельно в гуманных целях.

С этой актуальной темой связан и роман «Сами и».

Роман построен как триптих. Название частей ата из Шиллера: «Против глупости… сами боги… оться бессильны?» Знаком вопроса Азимов подвает сомнению непреложность этого афоризма: елика глупость человеческая, и все же она не уст

еред разумом!Каждая из трех частей – законченное в себе цело объединяет их развитие темы: к чему может прити нарушение установившейся в природе гармонак дорого может обойтись бездумная погоня за одой. В данном случае обмен энергией между «


24/521

аллельными мирами» нарушает энергетический анс во Вселенной. Космическая гипербола не толбостряет сюжет, но и акцентирует центральную плему книги: рационализм без человечности ведетлу.

Против глупости ополчается молодой ученый ер Ламонт. Он понял, что дальнейшее испольание «Электронных Насосов», дарового источннергии, поступающей из «паравселенной», угрожт… взрывом Солнца. Но люди не помышляют о бу

щем. Ламонту никто не верит… «Сами боги» – сущтва высокого разума, подарившие людям это откие, не могут прекратить перекачку энергии – для то единственный способ поддержания жизни на пете под почти угасшим светилом… Предотврат

атастрофу пытается Бенджамин Денисон. Он заал установить на Луне систему «насосов» с прооположным зарядом, нейтрализующих воздействЭлектронных Насосов». Борьба только еще начится. Но разве Денисон и его сторонники борот

ессильны?Финал обещает выход из тупика, открывает отрую перспективу. И этим оправдывается посвященниги: «Человечеству в надежде, что война с безрудством все-таки будет выиграна».

В романе совмещаются реализм и условность, п


25/521

ычный мир земных отношений (каким его видит аиканский писатель) с поэтическим миром научнказки, где фантазия не знает удержу и в то же вя подчиняется логике. Логике причин и следствбусловленных допущением высокоорганизованн

формы жизни, состоящей из сгустков разреженнатерии. Но и там, на «параллельной планете», «овечность» противостоит холодному эгоизму, коти, бездушию. Категории добра и зла абсолютнысех уголках Вселенной, в какие бы телесные или б

елесные формы ни облекались носители Разума. оиня этой части повествования, призрачно-прекрая Дуа, дознавшись, что новый источник энергии екает на гибель «параллельный мир», как может, таивает высшую нравственность.

Автор достигает предельной выразительностизображении разумных существ, способных разаться до полной невидимости, пульсировать, с

щаться до плотного состояния, синтезировать в тде себе подобных, чтобы потом возродиться в

ике Жесткого, превосходящего по интеллекту «тду». Впечатляют не только яркие описания жизноведения этих существ, но и характеры, психологндивидуальные свойства. Быть может, это лучштраницы из всех, что написаны Азимовым.

Фантастические обоснования обмена энергие


26/521


27/521

емлянами – несомненная удача автора, при том, ретья часть явно проигрывает по сравнению с пыми двумя.

В целом же роман Азимова отмечен резко критиким отношением к людям науки и техники, для коых насущная польза важнее исторической перспивы. Фантастический «Электронный Насос» ликрупняет проблему моральной ответственности уых и политических деятелей. Показательно, что ан «Сами боги» в 1973 году дважды был отмеч

ысшими наградами, установленными в США за лие научно-фантастические произведения, – преми «Хьюго» и «Небьюла». Азимов называет себя «давним энтузиастом наой фантастики и противником существующего

ядка вещей». Можно было бы составить целый сбик из его статей и высказываний, относящихся к эу виду литературы, для которой он так много сделЦель научной фантастики, по Азимову, – «сознан

ого, что наука может менять характер современн

бщества, и желание узнать, в чем будет заключатчередная перемена». В этом плане научная фантика сближается с прогностикой. Из художественнрактики и теоретических взглядов Азимова легко лючить, что он сторонник именно научной фантаси, одна из задач которой – предвидеть предстоящ


28/521

еремены.Поэтому он так решительно выступает против

ернистских тенденций в англо-американской фантике, чуждых ему изначально, с их формалистскиывертами и мрачной концепцией фатального бу

щего. «Надеюсь, – заявил Азимов, – когда новая ва схлынет и оставит после себя пену, снова выстуольшой и широкий берег научной фантастики».Одно из его принципиальных высказываний го

ит о сознании высокого нравственного долга писа

я-фантаста, об огромной социально-просветитеой миссии литературы, которую он представляИстория достигла точки, когда человечеству больельзя враждовать. Люди на Земле должны дружиЯ всегда стараюсь подчеркнуть это в своих про

едениях. Любовь читателя к моим произведениячитаю признаком того, что он согласен с таким утвдением. Не думаю, что можно заставить всех людюбить друг друга, но я желал бы уничтожить неисть между, людьми. И я совершенно серьезно

агаю, что научная фантастика есть одно из звеньоторые помогают соединить человечество. Пробы, которые мы поднимаем в фантастике, становяасущными проблемами человечества».Многие до сих пор несправедливо считают, что

итература выражает собой бегство от действите


29/521

ости, что она в лучшем случае является лишь «ой ума». Нет, возражает Азимов: «Мы пишем о бу

щем с точки зрения настоящего». «Человек, не инесующийся будущим и считающий научно-фантасескую литературу вздором, неизбежно придет к ат

фии воображения и никогда не сможет увидеть, е ждет его впереди».Подводя итоги своим размышлениям, Азимов п

одит к выводу: «Род человеческий выживет, если ет смело смотреть в лицо будущему, а не держа

я за прошлое, если найдет в себе мужество принеремены, а не оказывать им бесполезное и разительное противодействие. Этому нас учит научн

фантастика, и я горжусь тем, что в меру своих сил собствовал ее урокам».

Нельзя не согласиться с основными положенияыдающегося американского писателя-фантаста.

Евг. Брандис.


30/521

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ПРОТИВ ГЛУПОСТИ

6

Повествование начинается с главы

6. Это не ошибка. У меня есть на

то свои глубокие причины. А потомуспокойно читайте и (надеюсь) получайте

удовольствие.

– Без толку! – резко бросил Ламонт. – Я ничегообился.

Лицо его было хмурым. Оно и всегда казалось упленным из-за глубоко посаженных глаз и чуть сенного набок подбородка. Даже когда он был в ошем настроении. Но сейчас его настроение ниельзя было назвать хорошим. Второй официальн

азговор с Хэллемом завершился еще большим фко, чем первый. – Не впадай в мелодраму, – вяло посоветовал Мон Броновский. – Ты ведь ничего другого и не ждам же говорил.Он подбрасывал вверх ядрышки арахиса и лов


31/521

х пухлыми губами. Проделывал он это очень лони одно ядрышко не пролетало мимо. Броновс

ыл не слишком высок и не очень строен. – Так что же, мне теперь радоваться? Впрочем,

рав – это значения не имеет. У меня есть друредства, и я намерен к ним прибегнуть, а кроме торассчитываю на тебя. Если бы тебе удалось… – Не продолжай, Питер! Все это я уже слышт меня требуется всего лишь расшифровать мыс

ельные процессы внеземного разума.

– Но зато высокоразвитого! И ведь они там у сепаравселенной, явно добиваются, чтобы их поня – Возможно – вздохнул Броновский. – Но посриком-то служит мой разум, и хотя я считаю, что онечно, развит неимоверно высоко, однако все-т

е настолько. Ночью, когда не спится, меня начинадолевать сомнения, а способны ли вообще разнипы разума понять друг друга. Ну, а если день ался особенно скверный, то мне и вовсе мерещитто слова «разные типы разума», не имеют ни мал

его смысла. – Как бы не так! – свирепо сказал Ламонт, и его и в карманах лабораторного халата сжались в куи. – Хэллем и я – вот тебе эти типы. То есть просленный дурак доктор Фредерик Хэллем и я. И вот е доказательство: он попросту не понимает того,


32/521

ему говорю. Его тупая физиономия багровеет еольше, глаза вылезают на лоб, а уши глохнут. Я казал, что его рассудок перестает функционировао у меня нет никаких оснований предполагать, чтоообще функционирует. – Ай-ай-ай! Разве можно говорить так про Олектронного Насоса? пробормотал Броновский. – То-то и оно! Псевдоотец! Уж если кто тут ни п

ем, так это он. Его вклад был минимальным. Янаю.

– И я знаю. Ты мне это без конца твердишь! – Бовский подбросил очередное ядрышко. И опятьромахнулся.


33/521

1

За тридцать лет до этого разговора Фредерик Х

ем был заурядным радиохимиком. Его диссертанная работа еще пахла типографской краской, и то в нем не свидетельствовало о таланте, способнотрясти мир. А потрясение мира началось, собственно, с то

то на рабочем столе Хэллема стояла запыленнолба с ярлычком «Вольфрам». Ее поставил сюдан. Он даже никогда к ней не прикасался. Она досась ему в наследство от прежнего владельца каета, которому когда-то бог весть по какой причионадобился вольфрам. Да и содержимое колбы у

обственно говоря, перестало быть вольфрамом. Эыли серые запыленные крупинки, покрытые толстлоем окиси. Их давно пора было выбросить.

И вот однажды Хэллем вошел в лабораторию а, это произошло 3 октября 2070 года) и приступ

работе. Около десяти часов он поднял голову, усился на колбу и вдруг схватил ее. Пыли на нейтало меньше, выцветший ярлычок нисколько не енился, но Хэллем тем не менее крикнул: – Черт подери! Какой сукин сын трогал эту колбу

Так по крайней мере утверждал Денисон, котор


34/521

лышал этот вопль и много лет спустя поведал о намонту. Парадный рассказ об обстоятельствах ечательного открытия, запечатленный во множесниг и учебников, этой фразы не содержит. Перед ателем возникает образ проницательного химика,орый орлиным взором сразу же подметил измененмгновенно сделал далеко идущие выводы.Куда там! Хэллему вольфрам был не нужен, он

овершенно не интересовал. И, в сущности, ему бо все равно, трогал кто-то колбу или нет. Просто

подобно многим другим людям) терпеть не мог, коа его столе хозяйничали без его ведома, и всегдаов был заподозрить окружающих в таких посягатетвах, продиктованных исключительно желанием еасолить.

Но в покушении на колбу никто не признаваленджамин Аллан Денисон услышал возглас Хэла потому, что сидел в кабинете напротив лицом к рытой двери. Он поднял голову и встретил свер

щий взгляд Хэллема.

Хэллем не внушал ему особых симпатий (впрочн никому их не внушал), а в то утро Денисон плоыспался и – как он вспоминал впоследствии – баже рад сорвать на ком-нибудь свое дурное настние. Хэллем же был для этого идеальным объектКогда Хэллем поднес колбу к самому его лицу, Д


35/521

исон брезгливо отстранился. – На какого дьявола мне понадобился бы ваш во

фрам? – спросил он саркастически. – Да и кому он бще нужен? Если бы вы посмотрели на колбу повательнее, то заметили бы, что ее уже лет двадцикто не открывал и что единственные следы на нот ваших же лап.Хэллем побагровел. И сказал, еле сдерживаясь

– Слушайте, Денисон. Кто-то подменил содерое. Это не вольфрам.

Денисон позволил себе негромко фыркнуть. – А вы-то почем знаете?Вот из таких пустяков – мелочной досады и б

ельных уколов рождается история.Такой выпад не мог бы пройти бесследно при л

ых обстоятельствах. Академические успехи Дениа, который, как и Хэллем, еще совсем недавно отал над диссертацией, были куда более внушельными, и он слыл подающим надежды молодченым. Хэллем это знал. Знал это и сам Денис

то было значительно хуже, поскольку он не трудя скрывать свое превосходство. Поэтому денисонкое «а вы-то почем знаете?» с ударением на «вказалось достаточной причиной для всего, что ледовало дальше. Без этой фразы Хэллем никое стал бы самым великим, самым почитаемым в


36/521

ории ученым – так выразился Денисон в своей бее с Ламонтом много лет спустя.Согласно официальной версии в то знаменате

ое утро Хэллем, сев за свой рабочий стол, заил, что серые запыленные крупинки исчезли (каыль на внутренних стенках колбы). Теперь за стом тускло поблескивал чистый темно-серый метастественно, он начал исследовать…Но оставим официальную версию. Причиной в

у был Денисон. Если бы он ограничился прост

нет» или только пожал плечами, Хэллем скорее во опросил бы других своих соседей, а затем ему оело бы заниматься таким, пусть и необъясненныустяком, он отставил бы колбу в сторону и не предратил бы трагического исхода (то ли постепенно

о ли мгновенного – это уже зависело от того, наскоо задержалось бы неизбежное открытие истины),орый и определил бы грядущие события. Но в люблучае тогда оседлал бы смерч и вознесся бы на нвершинам славы отнюдь не Хэллем.

Однако, уязвленный до глубины души денисонким «а вы-то почем знаете?», Хэллем взвизгнул: – Я вам докажу, что знаю!И он закусил удила. Теперь у него была одна задапоскорее получить анализ металла в старой кол

дна цель – стереть ироническую улыбку с узких


37/521

енисона, добиться, чтобы тот перестал презритео морщить тонкий нос.Денисон не забыл их стычки, потому что брошенн

м фраза принесла Хэллему Нобелевскую премиюго самого ввергла в пучину безвестности.Откуда ему было знать (впрочем, тогда он

авно не придал бы этому ни малейшего значенито Хэллем в полной мере обладал тем ожесточым упрямством, в которое выливается страх посртвенности уронить себя в собственных глазах, и

данных обстоятельствах это упрямство окажетсяа более действенным оружием, чем его – Денисоблестящие способности?Хэллем начал действовать немедленно. Он

ес металл в лабораторию масс-спектрографии. Д

его, специалиста по радиохимии, это был самстественный ход. Он знал там всех лаборантов,аботал с ними и к тому же был напорист. Напоро такой степени, что ради своего металла заставтложить куда более важные и первоочередные за

ия.В конце концов спектрометрист объявил: – Это не вольфрам.Плоское сумрачное лицо Хэллема сморщилос

лорадной улыбке. – Чудесненько. Так мы и скажем вашему хвалено


38/521


39/521

– Ну, тогда, Трейси, рассчитайте еще раз. – Да я уже десять раз проверял и перепроверсе равно выходит чепуха. – Если ваши измерения точны, значит, это такечего спорить с фактами.Трейси поскреб за ухом и сказал:

– Тут поспоришь! Если я приму это за факт, значы мне дали плутоний сто восемьдесят шесть. – Плутоний сто восемьдесят шесть? Что?! Плуий… сто восемьдесят шесть???

– Заряд – плюс девяносто четыре. Масса – сто емьдесят шесть. – Но это же невозможно! Нет такого изотопа. Иожет быть. – А я что вам говорю? Но такой получается резу

ат. – То есть в ядре не хватает пятидесяти с лиим нейтронов? Плутоний сто восемьдесят шесть учить невозможно. Нельзя сжать девяносто четыротона в одно ядро со всего только девяносто д

я нейтронами – такое вещество не просуществуериллионной доли секунды. – А я что вам говорю, доктор Хэллем? – терпели

овторил Трейси. Тут Хэллем умолк и задумалсяего пропал вольфрам. Изотоп этого элемента – во

фрам-186 – устойчив. Ядро вольфрама-186 содерж


40/521

емьдесят четыре протона и сто двенадцать нейтов. Неужто каким-то чудом двадцать нейтронов пратились в двадцать протонов? Да нет, это невожно. – А как насчет радиоактивности? – спросил Хэллщупью отыскивая дорогу из лабиринта. – Я проверял, – ответил спектрометрист. –

стойчив. Абсолютно. – Тогда это не может быть плутоний сто восемь

ят шесть.

– Ну, а я что говорю?Хэллем сказал обессиленно:

– Ладно, давайте его сюда.Оставшись один, он отупело уставился на кол

аиболее устойчивым изотопом плутония был плу

ий-240, но для того, чтобы девяносто четыре проа удерживались вместе и сохраняли хотя бы отноельную устойчивость, требовалось сто сорок шеейтронов.Так что же теперь делать? Проблема была яв

му не по зубам, и он уже раскаивался, что воще ввязался в эту историю. В конце-то концов у нсть своя работа, а эта… эта загадка не имеет к неикакого отношения. Трейси что-нибудь напутал, иасс-спектрометр начал врать, или…Ну и что? Выбросить все это из головы, и конец


41/521

Но на это Хэллем пойти не мог. Рано или позденисон заглянет к нему и с мерзкой своей полуулочкой спросит про вольфрам. И что Хэллем ему етит? «Да это оказался не вольфрам, как я вамоворил»? А Денисон скажет: «Ах так! Что же это ое?» Хэллем представил себе, какие насмешки ыплются на него, если он ответит: «Это плутоний осемьдесят шесть!» Да ни за что на свете! Он ден выяснить, что это такое. И выяснить сам. Совенно очевидно, что доверять никому нельзя.

И вот примерно через две недели он ворвался в ораторию к Трейси, прямо-таки задыхаясь от ярос – Э-эй! Вы же сказали мне, что эта штука не радктивна! – Какая штука? – с недоумением спросил Трейс

– А та, которую вы назвали плутонием сто восеесят шесть! – Вот вы о чем! Ну да. Полнейшая устойчивость – В голове у вас полнейшая устойчивость! Если,

ашему, это не радиоактивность, так идите в водоп

одчики!Трейси нахмурился. – Ладно. Давайте проверим. – Через некоторое вя он сказал. – Это надо же! Радиоактивна, черт! Сую чуточку – и все-таки не понимаю, как я мог поргать в тот раз.


42/521

– Так как же я могу верить вашему бреду про поний сто восемьдесят шесть?

Хэллем был уже не в силах остановиться. Он не одил разгадки и воспринимал это как личное оскоение. Тот, кто в первый раз подменил колбу илиодержимое, либо вновь проделал свой фокус, о изготовил неизвестный металл, специально чтоыставить его дураком. В любом случае он готов базнести мир вдребезги, лишь бы добраться до села, – и разнес бы, если бы мог.

Упрямство и злость подстегивали его, и он пошрямо к Г.К.Кантровичу, незаурядной научной каре которого предстояло оборваться менее чем чеод. Заручиться помощью Кантровича было нелео, раз начав, он доводил дело до конца.

И уже через два дня Кантрович влетел в кабиэллема вне себя от возбуждения. – Вы руками эту штуку трогали? – Почти нет – ответил Хэллем. – Ну и не трогайте. Если у вас есть еще, так ни-

на испускает позитроны. – Что-что? – И позитронов с такой высокой энергией я еще

идел. А радиоактивность вы занизили. – Как занизил? – И порядочно. Меня только одно смущает: при к


43/521

ом новом измерении она оказывается чуть выше


44/521

6 (продолжение)

Броновский нащупал во вместительном карма

воей куртки яблоко, вытащил его и задумчиво надил. – Ну хорошо, ты побывал у Хэллема и тебя поп

или выйти вон, как и следовало ожидать. Что дае? – Я еще не решил. Но в любом случае его жирн

ад зачешется. Я ведь был у него прежде – один рогда только поступил сюда, когда верил, что он – икий человек, Великий человек… Да он величайшлодей в истории науки! Он ведь переписал исторасоса – вот тут переписал (Ламонт постучал себя

бу). Он уверовал в собственный вымысел и отстает его с упорством маньяка. Это карлик, у котоо есть только один талант – уменье внушать другудто он великан.Ламонт поглядел на круглое невозмутимое ли

роновского, которое расплылось в улыбке, и приненно засмеялся. – Ну, да словами делу не поможешь, и все эт

ебе уже говорил. – И не один раз, – согласился Броновский.

– Но меня просто трясет при мысли, что весь ми


45/521

2

Когда Хэллем взял в руки колбу с подмененн

ольфрамом, Питеру Ламонту было два года. В дцать пять лет, когда типографская краска его ственной диссертации была еще совсем свежа, риступил к работе на Первой Насосной станции и овременно получил место преподавателя на фиеском факультете университета.

Для молодого человека это было блестящим наом. Правда, Первой станции не хватало техничесо глянца станций, построенных позже, но зато оыла бабушкой их всех – всей цепи, опоясавшей пету за каких-нибудь два десятка лет. Такого стре

ельного скачка в масштабах всей планеты техникий прогресс еще не знал, но ничего удивительнут не было. Ведь речь шла о неограниченных заах даровой и совершенно безопасной энергии, ро доступной для всех – волшебная лампа Аладди

ринадлежащая всему миру.Ламонт пришел на Станцию, чтобы занимая сложнейшими теоретическими проблемами, еожиданно для себя заинтересовался поразитеой историей создания Электронного Насоса и ср

толкнулся с тем фактом, что ни одна из книг, пос


46/521

щенных этой истории, не была написана человекоторый понимал бы его теоретические принципыой мере, в какой они вообще могли быть понятыто же время сумел бы изложить их в доступной дирокого читателя форме. О, разумеется, сам Хем написал немало статей для научно-популярнурналов и передач, но они не слагались в посовательную и полностью обоснованную историю роса. И Ламонт возжаждал взять эту задачу на се

Для начала он проштудировал статьи Хэллема

акже все опубликованные воспоминания (единствые, так сказать, официальные документы) и добря до потрясшей мир фразы Хэллема – Великого Прения, как ее нередко называли, и обязательнольшой буквы.

Ну, а потом, когда Ламонт пережил свое горьазочарование, он принялся копать глубже и вскосомнился, что знаменитую фразу произнес дейстельно Хэллем. Она была сказана на семинаре, орый, собственно, и привел к созданию Электрон

о Насоса, но выяснилось, что узнать подробноститом историческом семинаре чрезвычайно трудноолучить его звукозапись и вовсе невозможно.

В конце концов Ламонт заподозрил, что страннечеткость следа, который семинар оставил в пах времен, отнюдь не случайна. Хитроумно сопос


47/521

ив ряд отрывочных сведений, он пришел к вывото, по-видимому, нечто очень похожее на ошеломщее заявление Хэллема сказал Джон Ф.К. Макфенд, и главное – раньше Хэллема.Он отправился к Макфарленду, который вообще

фигурировал ни в одном официальном отчете и имался теперь изучением верхних слоев атмосфы и воздействия на них солнечного ветра. Это бо не самое видное положение, но у него были свреимущества и работа в значительной степени бы

вязана с процессами, имеющими прямое отношенНасосу. Макфарленд, несомненно, сумел избежучины безвестности, поглотившей Денисона.

Макфарленд принял Ламонта достаточно любебыл готов беседовать с ним о чем угодно – кроме

инара. Все, что там произошло, просто изгладилз его памяти.Но Ламонт не отступал и перечислил факты, ко

ые ему удалось собрать.Макфарленд взял трубку, набил ее, тщательно п

ерил, плотно ли она набита, и сказал размеренно – Я не хочу ничего помнить, потому что это не ит значения. Ни малейшего. Ну, предположим, я ну утверждать, будто сказал что-то. Ведь никто не ерит. Я буду выглядеть как дурак – к тому же дуртрадающий манией величия.


48/521

– А Хэллем позаботится, чтобы вас отправилиенсию? – Этого я не говорил, но не думаю, чтобы подобн

аявление оказалось для меня очень полезным. Дади чего, собственно? – Ради исторической истины, – сказал Ламонт. – А, чушь! Историческая истина состоит в том, эллем довел дело до конца. Он прямо-таки принал людей браться за исследования, чуть ли не пив их воли. Без него этот вольфрам в конце конц

есомненно, взорвался бы, унеся уж не знаю сколеловеческих жизней. Второго образчика могло бе найтись, и мы не получили бы Насоса. Так что есть его создания принадлежит Хэллему, хотя ому и не принадлежит – а если это бессмысленно, т

ут ничего поделать не могу: история всегда бессменна.Ламонту волей-неволей пришлось удовлетвори

я этим, поскольку больше Макфарленд об Электром Насосе и его создании говорить не пожелал.

Историческая истина!Во всяком случае, одно, по-видимому, быеоспоримо: великая карьера «хэллемовского во

фрама» (так его теперь называли по освященноременем обычаю)началась благодаря его страннадиоактивности. Вопрос о том, вольфрам ли это и


49/521

одменили ли его, утратил всякое значение, и даот факт, что загадочный металл по всем характетикам выглядел изотопом, которого не могло бытошел на задний план. Слишком велико было изение перед веществом, которое демонстрироваарастающую радиоактивность, не подходившуюод один тип радиоактивного распада, известный время.

…Некоторое время спустя Кантрович проборал:

– Надо бы его рассредоточить. Даже небольшуски неизбежно испарятся или взорвутся, загрязнолгорода. А может быть, и то и другое вместе.

Поэтому вещество превратили в порошок, раздеи на мельчайшие доли и смешали с порошком об

ого вольфрама, а когда и обычный вольфрам стадиоактивным, использовали графит, эффективнечение которого гораздо ниже.

Менее чем через два месяца после того, как Хем заметил изменения в колбе, Кантрович присл

«Ядерное обозрение» сообщение, подписанноэллемом в качестве соавтора, об открытии плуия-186. Таким образом доброе имя Трейси было втановлено, но в сообщении не упомянуто – какпоминалось оно и впредь. С этой минуты хэллемкий вольфрам начал свой стремительный путь к п


50/521

ращению в благодетеля человечества, а Денищутил первые симптомы процесса, который в кононцов превратил его в пустое место.

Существование плутония-186 уже само по себе лядело черт знает чем. Но первоначальная устойость, которая затем сменялась нарастающей радктивностью, была еще хуже.Для рассмотрения этой проблемы был организо

еминар под председательством Кантровича – обстельство, исторически небезынтересное, поскол

тех пор любым сколько-нибудь представительнобранием, которое было так или иначе связанлектронным Насосом, непременно руководил Хем. Во всяком случае, Кантрович умер пять месяцпустя и таким образом с пути Хэллема исчез ед

твенный человек, обладавший достаточным пресем, чтобы удерживать его в тени.Семинар протекал на редкость бесплодно, п

эллем не возвестил о своем Великом Прозрениднако по версии, созданной Ламонтом, все реш

ось во время перерыва на обед. Именно тогда Мфарленд, который согласно официальной версии аких исторических фраз не произносил (хотя на инаре, несомненно, присутствовал), задумчиво сал: «А знаете, тут следовало бы немножко пофанировать. Что, если…»


51/521

Он сказал это Дидерику ван Клеменсу, а ван Кенс записал их разговор в дневнике с помощью ственной стенографической системы. Но он умер олго до того, как Ламонт начал свое расследованхотя эти беглые заметки полностью убедили мо

ого ученого, он тем не менее отдавал себе отчет, ез дополнительного подтверждения они как офильное свидетельство не стоят ничего. К тому жеыло никаких доказательств, что Хэллем слышал руждения Макфарленда. Ламонт готов был побит

б заклад хоть на миллион, что Хэллем в ту минаходился где-то рядом, но его готовность юридикой силы не имела.

Но и сумей он это доказать, что тогда? Да, непомое самолюбие Хэллема будет задето, но его поло

ие останется неуязвимым. Ведь сам собой напрашается аргумент, что Макфарленд просто фантазиал и вовсе не собирался выдвигать никакой гипоы. Это Хэллем увидел проблеск истины. Это Хэлле побоялся навлечь на себя град насмешек и с

о провозгласил свою теорию. А Макфарленд врядискнул бы «немножко пофантазировать» на трибуЛамонт, правда, мог бы возразить, что Макфарл

у, известному ядерному физику, было что терятьот Хэллему, молодому радиохимику, любые публые бредни, касающиеся ядерной физики, сошли


52/521

рук как неспециалисту.Но что бы там ни было на самом деле, Хэллем,

и верить официальной стенограмме, сказал слещее:«Господа, мы зашли в тупик. А потому я намер

редложить гипотезу не потому, что считаю ее заомо верной, но потому лишь, что она все-таки ее нелепа, чем все, что я слышал до сих пор… меем дело с веществом, с плутонием сто восемьят шесть, которое согласно физическим законам

ей вселенной вообще существовать не может, ом, чтобы оно хоть на самое короткое время обо устойчивость, и говорить, казалось бы, нечего. аз оно бесспорно существует и было сперва устивым, отсюда следует, что прежде оно, хотя бы

ой-то срок, должно было находиться в месте, во вени или в условиях, где физические законы вселой действуют не так, как они действуют здесь и ерь. Попросту говоря, вещество, которое мы изум, возникло вовсе не в нашей вселенной, а в ин

льтернативной, параллельной вселенной – назыве ее, как хотите.Оказавшись здесь – каким образом это произошобъяснить не берусь, – оно некоторое время ос

алось устойчивым, как я предполагаю, потому, есло в себе законы своей вселенной. Тот факт,


53/521

остепенно оно стало радиоактивным и его радиоивность все возрастает, возможно, означает, что оедленно проникается законами нашей вселеннсли вы позволите мне так выразиться.Я хочу напомнить, что одновременно с появле

м плутония сто восемьдесят шесть бесследно исчо некоторое количество вольфрама, состоявшегоескольких устойчивых изотопов, включая вольфрто восемьдесят шесть. Возможно, этот вольфрам еместился в параллельную вселенную. Ведь тол

огично предположить, что обмен массами произти легче, чем осуществить одностороннее пере

щение.Быть может, в параллельной вселенной вольфр

то восемьдесят шесть – такая же аномалия, как п

оний сто восемьдесят шесть у нас. Не исключето и он вначале окажется устойчивым, а затем посенно будет становиться все более радиоактивныможет послужить там источником энергии точно

е, как плутоний сто восемьдесят шесть здесь у на

По-видимому, аудитория онемела от удивленио всяком случае Хэллема как будто никто не переал, и он после вышеприведенной фразы сам сделаузу, то ли переводя дух, то ли дивясь собственнаглости.Тут кто-то из зала (предположительно Антуан-Ж


54/521

ом Лапен, хотя в протоколе это не отражено) спил, верно ли он понял что, по мнению профессоэллема, некие разумные существа в паравселеннознатель�

Azimov a Sami Bogi Nauchno Fantast.a6

Documents